Киев, 1918-1919

Больше всего Наталку поражала способность немецких стражей упорно ходить под дождем, не пытаясь спрятаться под ближайшим деревом или крышей. Наташа могла часами смотреть, как капли дождя разбиваются о черные шлемы, струятся с отечным и блестящих каучуковых плащей. Словно заведенные, солдаты ходили возле ворот дома, и их неизменно равномерная шествие успокаивала, добавляла веры в то, что в этом мире остались хоть какие надежные вещи. Наташа хорошо знала, что это самообман, тем более, что и само появление стражей возле их дома была вызвана очередь покушений на офицеров немецких войск, которые помогали Гетману удерживать власть над Украиной, а заодно и присматривали за этой властью.

Государство напоминала заколоченную бочку, которую распирала изнутри неудержимая сила. Наташа чувствовала, что вскоре эта кадка разлетится на мелкие куски и уже никто не сможет остановить то, что вырвется наружу… Но часовые ходили, отсчитывая остаток времени до этого взрыва, и Наталья загипнотизировано смотрела на них из окна уютной квартиры, хозяева которой так и не вернулись в Киев после января 1918 года.

Город жил слухами и страхом. Запуганные мещане рассказывали о бесконечных восстания крестьян, о красных агентов, таинственные организации террористов, близкий голод и огромные стаи волков, которые скоро выйдут из темных пригородных лесов и уничтожат все живое.

Наталья редко выходила в город и почти не разговаривала с ординарцем Вальтера, толстым и доброжелательным Гансом. Наталья знала: то, что вскоре произойдет, намного превзойдет все зловещие слухи. Днем она всегда была спокойна, и только ночью ее сон пронизывали кошмары. Впрочем, днем Наталья была уверена, что живет в безмятежном сне, и только ночной бред неумолимо заводило ее до ужаса, который был слишком реальным. Как всегда, ее спасал Вальтер. Когда она во сне начинала кричать, он мягко и сильно занимал ее плечи и тихо говорил о том, что в этом мире все хорошо и спокойно. Наташа верила и снова засыпала. Ужас боялся покоя Вальтера и оставлял Наташу на некоторое время. Она не задумывалась — любит Вальтера или нет. Ей было достаточно того, что он спасает.

Вальтер был фронтовой офицер. После Вердена пребывания в Украине казалось ему верхом счастливой жизни. Ему повезло, и он не принимал участие в подавлении крестьянских восстаний. Полк находился в Киеве и находился в охране Гетмана. Рота, которой руководил Вальтер, состояла из опытных ветеранов. Солдаты уважали своего командира, и разложение армии почти не коснулось их роты.

Солнечные дни становились все короче. Ветер и дожди быстро обнесли дерева. Наташа боялась, что некогда день закончится, и ужас станет для нее бесконечным. Вальтер тоже становился все более мрачным. Германия готовилась капитулировать. Власть Гетмана постепенно теряла и Украину, и немецкие штыки. Было понятно, что вскоре немецкая и австрийская армии начнут возвращаться домой. Вальтер боялся возвращения. Он не знал, что будет делать на Родине, которая за четыре года стала совсем другой. Вальтер тоже стал другим. Он понимал, что нужен в этом мире только этой странной украинской девушке.

Она мало рассказывала ему о своем прошлом. Нашел Вальтер ее в конце марта. Тогда его полк только что вошел в Киев, и Вальтер со своим отделом обходил окрестности города. В одном из полуразрушенных домов они нашли молодую девушку. И была на грани полного истощения. Вальтер приказал солдатам отправить ее в госпиталь. Неожиданно через день он вспомнил о ней и решил навестить. Около часа Вальтер сидел край кровати и смотрел на бездыханную девушку, потом ушел, оставив цветы и шоколад. Посещение госпиталя стали для него нечто вроде обязательного ритуала. Девушка умела зачарованно слушать рассказы Вальтера о далеком, вежливое и старинный город, о ушедшую в небытие мирную жизнь. Он не расспрашивал ее о прошлом. Только один раз она, держа его за руку, начала рассказывать. Ее рассказ напоминала бред. В этом рассказе был затерянный в лесах имение, радостные люди, солнце и внезапный вопль, который перечеркивал все. Она помнила только черное пропасти, за которым начинался парализующий ужас. Пыталась забыть его, но ужас не забывал ее. Она не знала, как оказалась снова в Киеве после черного пропасть беспамятства. Началась Война, и четыре года девушка работала в военном госпитале. Сначала там лежали солдаты и офицеры российской армии, а затем гайдамаки Центральной Рады. В январе 1918 года, когда раненых гайдамаков в госпитале перекололи штыками красные солдаты Муравьева, она смогла спастись и скрывалась в разрушенном доме, где ее и нашел Вальтер.

Девушка постепенно выздоравливала. Вальтер все больше чувствовал, что не сможет без нее. Через несколько дней колебаний предложил ей переехать к нему. Ганс старательно переоборудовал одну из комнат, предоставив ей, как он считал, женский облик. В первую же ночь Вальтера разбудил крик отчаяния и страха. Он вскочил и бросился в комнату — девушка сидела у стены и дрожала. В темноте блестели ее глаза, полные судорожного отчаяния. Вальтер взял ее на руки, осторожно положил на кровать и лег рядом. Постепенно она успокоилась и, намертво вцепившись в его руку, заснула. Так они стали спать вместе.

В октябре через Киев потянулись, возвращаясь домой, бесконечные колонны немецких и австрийских войск. Наталья знала, что проклятие снова догоняет ее. Теперь стражи не ходили под дождем и, стоя под развесистым каштаном на дворе, тихо переговаривались. Иногда они смотрели в ее сторону окна, их взгляды становились холодными и мрачными. Вскоре стражи вообще перестали приходить. В городе образовалась германская «Большая солдатская Рада», которая постепенно перебирала власть над войсками к себе.

В ноябре Украина взорвалась. Наталья знала, что хороший сон закончился. По ночам в городе часто вспыхивала стрельба. Вальтер по несколько суток не возвращался домой. Город жил в страхе и отчаянии. Рассказывали о стотысячную армию Директории, которая быстро продвигается к Киева. В конце ноября на город обрушились снежные метели. Сквозь метели приближался глухой раскат пушечных залпов.

* * *

В ту декабрьскую ночь по всем городе слышалась стрельба. Вальтера снова не было. Наташа поставила на пол свечу и забилась в кресло, чувствуя, как из глубины тела поднимается неудержимый дрожь. Она наконец поняла чего боялась на самом деле — того, что через эти двери до нее лопнет самое страшное, и тогда спасения уже не будет.

За окном затріскотіли выстрелы. Некие люди с яростными криками бежали, стреляя, один за одним. Наташа зажала уши ладонями и закрыла глаза. Дверь распахнулась — на пороге стоял Вальтер, за ним ординарец с винтовкой. Вальтер приказал быстро собираться. Вещей у Наташи было очень мало, и вскоре они двинулись к центру города. Наталья почти бежала, держа небольшой пакет. Она чувствовала только сильную руку Вальтера и видела впереди широкие солдатские спины. Холодный воздух захватывало дыхание. Выстрелы время от времени вспыхивали с разных сторон, и тогда Вальтер сильнее сжимал ее плечо.

Вдруг отряд остановился. Теперь ее за руку вежливо подхватил Ганс, а Вальтер куда исчез. Наташа поняла, что они находятся возле гетманского дворца. В голове пронеслись обрывки ярких воспоминаний о май, парад на площади перед дворцом гетманских и немецких войск, торжественный толпа мещан и громкую музыку. Теперь дворец при свете нескольких фонарей и взблесков штыков одиноко и обреченно височив на фоне черного неба. Солдаты быстро начали строиться в две вон. Наташа вцепилась руками в плечо Ганса, пытаясь увидеть Вальтера. Между стальными шлемами солдат и рядами широких штыков сквозь снежную метель она увидела, как из дворца начали быстро выходить сердюки в овчинных бекешах и папахах. Совсем вблизи грянул взрыв. Солдатская сонм качнулась, и Наташа перестала видеть дворец. Она попыталась подняться еще выше и увидела, как из дворца вышел высокий мужчина в долгополое кавалерійській шинели. Сердюки и немцы виструнчилися. Человек, не оглядываясь, шел четким шагом кадрового офицера. Перед глазами Наташи на мгновение мелькнуло лицо с жесткими и острыми чертами. Воцарилась тишина. Сердюки и солдаты молча смотрели, как человек садится в черный военный автомобиль. Наташа услышала рычание мотора. Вдруг все распалось. Солдатские ряды рассыпались. Послышались украинские и немецкие команды. Почти в нескольких десятках метров густо затрещали выстрелы. Толпа окружила Наташу и закружил в вихре, из которого ее рука выдернула Вальтера.

Рта Вальтера получила приказ идти маршем на железную дорогу охранять отправку поезда с последним персонажем украинской легенды, а потом ждать на удаленной станции отправку на Родину.

Все, что происходило дальше, напоминало Наташе бесконечную и однообразную ленту. Эта лента состояла из мрачной колонны стальных шлемов, белого пару выдохов из сотен ртов усталых людей и равного колебания широких, покрытых белым хрусталем штыков. Наташа шла вместе со всеми, пакет с ее и вальтеровскими вещами тянул верный Ганс. Колонна промаршевала остаток ночи и день, останавливаясь на короткие отдых. Сзади солдаты слышали звуки боя — армия Директории постепенно овладевала столицей. Через несколько верст Наташа окончательно поняла, что не может сделать ни шагу. Тем не менее, не сбиваясь с темпа, она преодолела весь тяжелый переход к пригородной станции. Солдаты шли размеренной поступью, их лица были суровые и молчаливые. Издалека длинная серая лента ротной колонны, на все стороны от которого отлетали белые клубы пара, напоминала сказочного дракона. Время от времени колонна встречалась с разными военными отрядами. Утром мимо нее пробежали, отстреливаясь, люди в фуражках с трехцветными кокардами. За ними пронесся конный отряд с двухцветным флагом. На лохматых папахах конников трепетали черные шлыки. И беглецы, и конница проскочили, минуя колонну, а рот, не останавливаясь, маршировала далее. Иногда Наташе казалось, что рот так и будет переть по бесконечных киевских переулках, превратившись в призрак, и еще лет через пятьдесят киевляне будут встречать ее темными ночами в окрестностях своего города.

Под вечер рта добрался до станции и начал устраиваться на ночлег. Вальтеру приготовили комнату в доме станционного смотрителя, который исчез, как только увидел белые штыки на горизонте. Солдаты расположились в большом зале ожидания. Поезд должен был прибыть утром. Вальтер поручил Ганса устроить Наташу и приказал выставить караулы. За час он, его заместитель лейтенант Гофман и Наташа сидели в натопленной Гансом комнате. Гофман откупорил последнюю бутылку с киевской водкой. Водка обжигала горло, согревала тело, становилось легко и просто, казалось, что вскоре эта странная и страшная страна исчезнет, останется сама со своими бедами, бессмысленными братоубийственными войнами, а они ведут к родному Фатерлянд, чтобы забыть ужасы окопов, войны и холода.

Когда бутылка опустела и Гофман, по своей привычке, спел песню о печальном замок над берегом баварского озера, Вальтер отправился проверить часовых. Он знал своих солдат, — четыре года он ходил в атаки впереди своей роты и сидел с ними в окопах под обстрелом тяжелой артиллерии. Он знал все об их родителей, жен и невест. Вальтер боялся, что вскоре они рассеются по своей стране и он будет чувствовать себя человеком, оставленным без большей части собственной души.

Снег хрустел под сапогами, над головой чернело небо. Вальтер подошел к станционного зала. Солдаты сидели и стояли, образуя полукруг. В центре сидел молодой черноволосый мужчина в штатском и что-то горячо говорил, энергично жестикулируя руками. Вальтер, не замечен солдатами, тихо приблизился к толпе. Теперь он слышал слова неизвестного мужчины. Эти слова были просты и убедительны. И кругом от них все становилось простым и понятным. Солдаты снова чувствовали, что они простые рабочие и крестьяне, обманутые капиталистично-монархическим ложью, они уже не были немцами, баварцами, саксонцами, гессенцами, они вспомнили о своей принадлежности к всемирной нации пролетариев и о своем долге перед ней, о предстоящей светлую власть рабочих, которая сейчас закладывается здесь, но скоро распространится и на родину Великого Пролетарского Мудреца. Солдаты мрачно кивали, слушая убеждение, что именно им предстоит расправиться с буржуазно-дворянскими офицерами в своих рядах и нести пламя Революции домой.

Мужчина в штатском не успел докончить речь, — короткий приказ Вальтера заставил нескольких солдат и фельдфебеля неохотно подняться и потянуть его к одному из пустых помещений вокзала. Там агитатора закрыли, а фельдфебель остался на страже. Убедившись, что его приказ выполнен, Вальтер вышел из зала. За спиной царило напряженное молчание…

* * *

Наташа разделась и легла в кровать. Усталое тело медленно расслаблялось. Ноги после долгого перехода невыносимо болели. Комната постепенно расплывалось, и Наталья погрузилась в сон. Ей снился весенний лес, Анджей и родной дедушка. И хотя она знала, что ужас прячется где рядом и готов выпрыгнуть, но в этом сне было очень много спокойствия, гораздо больше, чем за последние годы.

Вальтер зашел в комнату — мягкий лунный свет из окна заливало ее серебром. Девушка спала. Вальтер тихо снял шинель и китель, положил ремень с «парабеллумом» на стол, стащил сапоги. Его пребывание в Украине заканчивалось. Он хотел понять, что происходило здесь за последний год. Старый добропорядочный мир разлетался на глазах. Вместо него выдиралось нечто страшное и непостижимое в своей дьявольской логике. Он вспомнил агитатора. Как случилось, что его солдаты почти сразу попали под влияние примитивных и бессмысленных слов этого плюгавого человечка с горячечными и суетными движениями?

Вальтер отбросил эти мысли. Наконец он почувствовал, что может немного отдохнуть. Офицер сел на край кровати. Девушка рядом ровно и спокойно дышала. Густые пряди черных волос темнели на подушке. Вальтер осторожно провел ладонью по розовой щеке. Пальцами почувствовал теплое дыхание. Его захлестнула горячая волна нежности. Он наклонился и поцеловал ее в роскошные волосы. Девушка потянулась и, не раскрывая глаз, легла навзничь. Вальтер наклонился над ней и, отклонив одеяло, мягко коснулся хрупкой шее, почувствовав пульсирующую жилку, провел рукой по обнаженной ключицах.

Вальтер закрыл глаза и неожиданно для самого себя провалился в глубокий сон. Со сна его выдернул шум и сухой треск выстрелов. Острое ощущение нарастающей опасности заставило Вальтера словно в лихорадке натянуть сапоги и схватить ремень с пистолетом. Дверь резко отворилась — и Ганс влетел в комнату, задыхаясь от крика, что солдаты подняли мятеж, фельдфебель забитый и толпа идет сюда.

Накинув на плечи китель, Вальтер бросился к двери. Дверь почти соскочили с петель от удара — в проеме лицом вперед появился Гофман. Голова его свесилась на бок, и с обоих углов рта свисали тонкие струйки еще теплой крови, — два остряки штыков торчали из груди, пропитанных кровью. Подброшенный штыками, тело Гофмана упало у ног Вальтера. Тот отскочил назад и оглянулся, — девушка сидела, втиснувшись в стену, в ее глазах застыл испуг. В комнату ворвались солдаты. От них веяло холодом и смертью. Вальтер дернул за кобуру «парабеллума», но удар прикладом в грудь бросил его на пол. Захлебываясь и храпя, Вальтер поднял глаза — над ним стоял агитатор. Носок тяжелого сапога ударил офицера прямо в лицо. Сквозь резкая боль Вальтер услышал отчаянный вопль и понял, что кричала девушка.

Наталья осознала, что ужасе удалось снова ворваться в ее жизнь. Она видела, как Вальтер упал возле мертвого Гофмана и как солдаты начали бить его и Ганса с неожиданной яростью. Наташа инстинктивно бросилась к Вальтера, пытаясь спасти, закрыть своим телом. Ее схватили за плечи и снова бросили на кровать. Перед ней возникло лицо. Ужас получил свое конкретное воплощение. Пронзительный взгляд больших черных глаз, тяжелое зловонное дыхание, капли пота вдруг напомнили забытую жуткую событие, которое некогда сломала жизнь ей и ее близким. Наталья неистово закричала — и жесткий пощечину обжег ее лицо. Агитатор взглянул на солдат и закричал о шлюх, которые развлекают офицеров, пока солдаты гниют в окопах. Агитатор еще раз ударил девушку и разодрал рубашку на его груди. Теперь пришло время рассчитаться за все. Солдаты одобрительно заревели. Пусть и этот офицер, которому они так верили, а он только делал их послушными пешками в империалистических играх, посмотрит, как восстанавливается справедливость.

Наташа, словно безумная, забилась, чувствуя, как звуки и краски вокруг закручиваются в диком вихре. Наконец все взорвалось в ее мозгу. Мир вместе с ней провалился в бездну.

Полумертвого Вальтера солдаты подвели с пола. Он хрипел разбитым ртом, задыхаясь от острой боли в груди. Кто держал его за плечи и горло. Агитатор нечто орал Вальтеру прямо в лицо. Кровь заливала глаза, и сквозь красный туман он увидел самое ужасное. Его девушка в порванной рубашке билась в руках трех солдат, которые едва могли удержать ее. К ней приближался высокий капрал с обожженным лицом. Лицо капралу обожгло во время газовой атаки в 1916 году в Бельгии. Он сбросил шинель и, победно оглянувшись на Вальтера, пошел к девушке. Вальтер рванулся из последних сил, острое лезвие штыка уперлось ему в горло. Он заскрипел зубами, стирая их в прах, и закрыл глаза.

Девушка захрипела, из ее рта вырвался крик, голова откинулась, а тело расслабленно застыло. Кто радостно воскликнул, что капралу наконец удалось хоть кого напугать своим лицом. Капрал наклонился над девушкой. Дикое желание этого беспомощного тела охватило его. Капралу захотелось вцепиться в него, грызть кожу, высокие грудь и утонченное лицо. Он схватил девушку за плечи и изо всех сил дернул к себе. Неожиданно голова ее поднялась. Пустые нечеловеческие глаза с ярко-красными зрачками скользнули по комнате, нашли капрала и уставились в его лицо. Взгляд, бесконечный и пустой, парализовал, и в этой пустоте капрал увидел собственную смерть.

Солдаты застыли. Капрал отпустил девушку и схватился за голову. Он тихо завыл. Вой становился все более громким, пока не превратилось в бешеное рычание. Капрал порывисто поднялся и, согнувшись, упал на пол. Движения его были ломаными и неестественными. Между пальцами, которые капрал не отрывал от висков, текли струйки крови. Тело забилось в конвульсиях, ноги в тяжелых сапогах заухали по полу. В черепе капрала что-то треснуло, и он застыл, его мертвые зрачки уперлись в неподвижных солдат.

Девушка медленно поднялась. Длинные пряди черных волос змеями вились вокруг белого лицо, уголки неестественно красного рта кривились в жуткой улыбке. Взгляд широко раскрытых глаз пронизал солдат. Сквозь растерзанную до пояса белую рубашку проглядывало неестественно прекрасное тело. От нее веяло холодом и потусторонним миром.

Все оцепенели. Некто, не выдержав, схватил винтовку и передернул затвор. Девушка резко бросила на него свой взгляд. Солдат пронзительно закричал и выстрелил в голову соседу. Вокруг разлетелись красные и черные брызги. Послышался пронзительный и жуткий смех. Несколько солдат заткнули уши, другие, сходя с ума, схватились за оружие.

Первым из комнаты бросился агитатор. Солдаты толпой двинулись за ним. Звякнула шибко. В дверях возник затор. Кто зацепил керосиновую лампу, которая висела в узком коридоре, и сразу вспыхнул костер, — едкий дым мгновенно превратил дом на ловушку. Застрекотали выстрелы. На тех, кто стоял перед домом, из дверей вылетали взбешенные солдаты, стреляя и лязгая штыками. Мгновенно завязался жестокий рукопашный бой. Люди неистово бились на снегу, умирали на штыках, расстреливали друг друга в упор.

Агитатор несколько минут постоял на пути, глядя издалека на побоище, затем, постепенно ускоряя шаг, пошел в сторону города, черные дома которого время от времени вспыхивали огни выстрелов. Больше он не оглядывался.

* * *

Утром на станцию прибыл поезд. Пуская в разные стороны белые струи пара, он замедлял свой ход. Капитан 3-го егерского полка, белеющий лицом, осматривал панораму, которая открывалась перед ним. Вся станция была усеяна трупами немецких солдат. На белом снегу темнели широкие кровавые пятна. Перекошенные лица мертвых солдат медленно засыпал снег, который неестественно тихо и мирно падал с чистого неба. Тяжело дыша, капитан соскочил с подножки вагона и, сжимая пистолет, пошел между убитыми. Из вагонов ошеломленно смотрели сотни солдат — все свидетельствовало о том, что рота погибла в некоем безжалостном братоубийственном боя. Капитан, осторожно переступая через трупы в серых шинелях, зашел в полутемную станционного зала, заваленной солдатскими ранцами и котелками. Посередине зала сидел высокий человек в офицерском кителе. Его почерневший лицо и одежда были залиты кровью. Рядом, на скамье лежала закутанная в шинель девушка. Ее голову мужчина осторожно держал у себя на коленях, положив сверху обгоревшие руки. Капитан подошел ближе и тронул его за плечо. Тот медленно поднял голову и посмотрел на капитана пустым взглядом синих глаз. Девушка спокойно дышала. Казалось, что ей снится хороший сон.