Теперь мы вновь оказались посреди огромного хранилища старинного оружия. Граф повернул вазу возле стены — ход за нами закрылся. Я осторожно посадил Грету в кресло. Казалось, что она не дышит, ее глаза были закрыты, тело расслаблено и бессильно. Граф сразу бросился к двери и запер их на тяжелый засов. Я покрутил в руках ружье. Теперь ее холодный взблеск не предоставлял прежней уверенности. Полковник отбросил свой «манлихер» на пол и спросил у графа:

— Нам нужно оружие, настоящее оружие.

— Мы сможем здесь продержаться. Он не проберется сюда. С первыми лучами солнца вервольф превратится в человека.

— А дальше? Первая ночь — и он перегрызет нам глотки. Вервольф начал охоту и он не остановится. Он должен нас убить.

— Почему?

— Профессор Курц смог бы ответить на этот вопрос.

— Кто вы и что вам надо?

— Уже шесть лет мы не знаем, кто мы, возможно, мы и пришли сюда, чтобы узнать об этом. Кстати, вы обещали выполнить просьбу профессора.

— Я смогу это сделать только после того, как мы выйдем отсюда.

— Оружие, граф, нам нужно оружие.

Граф молча подошел к огромному сундуку, на котором лежали части рыцарских лат, и, отбросив их рукой, как ненужный хлам, отворил тяжелую глазок. Мы заинтересованно подошли ближе. Тем временем граф достал оттуда две большие самострелы:

— Эти арбалеты смогли спасти жизнь рыцарю фон Денцелю в 1254 году. Точнее, не они, а стрелы-болты, которыми он смог поразить двух вервольфов.

Я принял в руки самострел. Он был тяжелый и холодный. Почему мне вспомнилось, что на первом гербе Киева был изображен самострел. Граф достал из сундука небольшой кожаный покров и подал полковнику:

— А это два болта. К сожалению, только два.

Полковник решил покров и достал оттуда короткую серебряную стрелу. Еще одну он подал мне. Тяжелый болт был выплавлен из серебра, только на конце были приделаны широкие кожаные конечности вместо привычного для оперения стрел. Я обратил болт к свету. На одной из его четырех стенок темнели выбиты руны. Граф осторожно взял стрелу из моих рук:

— Если перевести на современную немецкую, это означает примерно следующее: «Сын тьмы вернется под власть сына солнца».

Граф дал нам краткую инструкцию по пользованию луками. Я вступил ногой в «стремя» арбалета и специальным прибором, «козьей ногой», натянул тетиву из воловьих жил. Мне показалось, что я держу наигрознейшее оружие. Полковник положил болт на желоб самострела привычно, словно все свои походы провел с арбалетом в руках, прицелился куда под потолок, опустил оружие и сказал графу:

— Сейчас мы откроем дверь и попробуем его расстрелять из ваших арбалетов.

— Подождите, наденьте вот это, — и граф достал из сундука два стальных с серебряными инкрустациями нагрудные латы, на блестящей поверхности которых был ритуваний рыцарский крест, подобный тем, которые я видел на старинных казачьих флагах.

Полковник пожал плечами, но довольно быстро надел на себя панцирь. Меня поразило, насколько хорошо смотрелось на его суровом, словно вырубленному из камня, лицо, строгое изящество рыцарского доспеха. Мы стояли перед дверью с натянутыми луками. Вдруг граф сказал:

— Я не предупредил вас. Вервольф не всегда убивает свою добычу сразу.

* * *

…Вервольф знал, где прячутся люди, он обежал вокруг дома и подскочил к его входу. Он чувствовал их и он стремился поскорее добраться до их крови. Замок был теперь его нераздельным владением. Вервольф повернул голову к луне — и протяжный вой пронеслось над замком.

* * *

В арсенале стояла напряженная тишина. Посредине зала мы устроили нечто вроде баррикады из перегорнутих ряды столов и, навалив на них щиты и латы. Я занял левый край изгороди, а полковник прав. Самострелы были заряжены и нацелены на дверь. Мы договорились, что первым будет стрелять полковник. На всякий случай я положил возле себя длинную алебарду и короткий меч. Граф, вооруженный мечом и большим факелом, замыкал наш боевой порядок. Грета так и оставалась в кресле, и только слабое дыхание свидетельствовало о том, что она жива.

В глубине души я надеялся, что вервольф не появится. Ожидание было невыносимым. Вдруг мне послышалось, что дверь тихо заскрипела. Краем глаза я заметил, что полковник подобрался и поправил свой самострел. С обеих сторон двери мы поставили два факела, которые давали неплохое освещение. Но я не мог понять, действительно ли дверь открывается, или это кажется от мерцание огня. Прошло еще несколько секунд, бесконечных, как вечность. Я почувствовал, что мои ладони стали мокрыми от пота, а сердце безумно застучало в груди. Теперь было ясно видно, что дверь медленно отворяется. За ними послышался утробный, рожденный из самого ада рык. Капли горячего пота упали на глаза, я вытер его рукавом, и в этот момент дверь распахнулась настежь. Все, что произошло дальше, заняло несколько секунд. На пороге появилась темная согнутая фигура. Звякнула тетива самострела полковника — и черный болт впился в грудь фигуры. Весь арсенал затопил страшный рык, фигура упала. Я с ужасом увидел, что это был согнут человеческий труп, который держал перед собой в зубах вервольф. Тот бросил его и одним прыжком оказался перед нашей баррикадой. Я вскочил, держа самострел прямо перед собой, острый конец болта смотрел прямо в мохнатую грудную клетку вурдалаки. Крик невольно пробрался из моей глотки и я нажал на спуск. Кто прыгнул мне на спину. Я не смог удержаться на ногах и упал на колени. Стрела с треском врезалась в перевернутый стол. Упав на бок, я увидел тело вервольфа, которое в длинном прыжке пролетало надо мной. Кто или нечто железными пальцами сдавливало мою глотку. Стальной нагрудник заскрипел под клыками. Я едва смог встать на колени, пытаясь сбросить невидимого врага со спины. Моя рука натолкнулась на рукоять меча и я, задыхаясь, перехватил его лезвием назад и наугад ткнул себе за спину. Крик отчаяния обжег меня. Кричала женщина. Я оглянулся, — позади меня лежала, проколота мечом насквозь, Грета.

* * *

Полковник бросился к стене и схватил факел. Он видел, как вервольф прыгнул на графа, на мгновение отпрянул от огня, которым граф махал перед собой, и сбил тевтонца на пол. Полковник схватил алебарду и с разгона ударил ее в спину вервольфа. Зверь стремительно повернулся и одним ударом лапы разбил содержало алебарды. Полковник отскочил к брошенного факела, в его руках появилась выхвачена из кармана горсть пороха. Он попытался ухватить широкий двуручный меч, но вервольф догнал его. Удар когтями разорвал пополам старый тевтонский панцирь, а сам полковник от удара налетел на каменную стену и упал с окровавленным лицом на пол.

* * *

Андрей, пошатываясь, поднялся. Сквозь кровавый туман в глазах он видел бессознательных или мертвых графа и полковника. Вервольф медленно приближался к нему, вдруг взгляд желтых глаз остановился на мертвой Грете. Одобрительный рев вырвалось из груди вурдалаки и он наклонился над телом женщины. Андрею показалось, что он услышал в этом реве жестокий и безжалостный отчаяние. Собрав последние силы, подхорунжий перепрыгнул через баррикаду и подскочил к напіврозірваного, залитого кровью мертвеца с серебряным болтом в спине. Он выдернул скользкую стрелу и развернулся. Тяжелый удар вервольфа, который прыгнул на него, опрокинул Андрея на спину. Он упал спиной на труп, сжимая болт как нож. В грудь ему уперлись лапы вервольфа, вишкірена пасть оказалась возле горла. Подхорунжий закрыл глаза. Неожиданно сверху послышалось скуление и вервольф отскочил назад.

* * *

— Ну что, тварь, нажерлася кубанского табака! Ишь, на какую гадость тратить приходится! — Кожух, в ободранной костюме, вымазана сажей и кровью, триумфально направлялся на вервольфа, бросая ему в глаза свой драгоценный табак. Вервольф, извиваясь, пытался броситься на казака, но очередная туча табака, брошенная Кожухом, заставляла его отступать. Андрей, который за последние часы вообще перестал удивляться будь-почему, вскочил и побежал на вервольфа. Не помня себя, он схватил вурдалаку за лапу и вонзил стрелу ему в горло. Неожиданно легко черный болт вошел под пасть вервольфа, оттуда ударил стремительный фонтан черной крови, животное захрипела и упала навзничь. Кожух застыл с поднятой рукой, потом достал из кармана кисет и осторожно высыпал туда остатки табака. Он оглядев разбитый вдребезги зала, увидел полковника, который со стоном поднялся на ноги и сказал:

— А что, ребята, я вижу, вам тут без меня горячее пришлось.

* * *

Утром они сожгли убитого вервольфа вблизи замка. Граф довольно быстро пришел в себя, но гибель дочери подкосила его. Кожух сходил на хутор, где жил Отто Шмидт и, не вдаваясь в подробности, рассказал, что Иоганн и Грета погибли в результате несчастного случая. Хозяин был обеспокоен исчезновением своего старшего сына, но сразу запряг лошадей и отправился в город за католическим священником и врачом. Мы тщательно скрыли все следы ночной резни. Наконец все собрались в замковой библиотеке. За одну ночь граф постарел на десять лет, от прежней живости ничего не осталось. Была тишина, яркий солнечный свет пробивался сквозь широкие окна. Граф тихо сказал:

— Сегодня вы покинете замок, вы должны были прийти сюда и сделать то, что сделали. Вы идете своим путем, и он лежит по ту сторону добра. Грета ждала своей смерти, она слишком хорошо понимала неестественность своего любви к вервольфа. Поэтому ваше раскаяние будет смягчаться верой в последнее благодеяние, которое вы сделали для нее. В своих поисках вы уже зашли слишком далеко. Я могу спасти вас и не выполнить своего обещания перед Курильщиком, но вы все единственно будете искать истоков несчастий своей Родины. Это ваше назначение и предопределение.

С этими словами Гельмут фон Темпельгофбауер достал из стола небольшой пакет и передал полковнику:

— Дай Бог, чтобы это помогло вам. Мне осталось мало времени перед встречей с многими поколениями рыцарей и магистров нашего Ордена. Я расскажу им о вас. Прощайте.

* * *

Трое медленно шли по дороге от замка. Только один из них оглянулся на высокий бергфрид, который словно последний величественный аккорд органной мессы возвышался с немым просьбой к небесам. Путник постоял, глядя на замок. Лицо его было еще довольно молодое, только через лоб пролегала суровая и скорбная складка. Затем он развернулся и быстро пошел, догоняя своих товарищей.