– Я не могу здесь больше оставаться, мне нужно выйти!

– Что случилось? – переполошился Бобров.

– Не знаю, ничего не знаю! Мне плохо, мне нужно на воздух! – в голосе Надежды звучала паника.

Помощник детектива взял её за руку и увлёк за собой к выходу. Только во дворе он обратил внимание, как встревожена его спутница. Широко раскрытые глаза казались на побледневшем лице глубокими озёрами. Надежда вдохнула полной грудью.

– Как у Диккенса, «Дом с привидениями», – словно оправдываясь, произнесла она.

– Да уж… – поддержал её Бобров. – А за этим домом раньше ничего подозрительного не замечалось?

– Я же тебе уже говорила – замечалось. Бабушка рассказывала, что не люди управляют домом, а наоборот, – ответила Надежда.

– Как это? – не понял Николай.

– Не в буквальном смысле, конечно, – поправила себя Надежда, – Но с теми, кто в нем жил, произошло столько трагедий… Вот и с мужем бабы Прасковьи так же вышло. А ты что, не знаешь?

Бобров почувствовал, что его в чём-то подозревают. Ах да, как он мог забыть? Он же представился дальним родственником этой семьи и должен быть в курсе всех дел… А теперь задаёт такие глупые вопросы… Нужно было спасать ситуацию, и помощник детектива спросил:

– Надя, а ты никаких подробностей не вспомнила?

– Нет, никаких, вот только…

– Что только? – встревожился Бобров.

– Странно, вчера ещё ничего не помнила, а вот сейчас… Сейчас явно вижу себя маленькой перед бабушкой, а она мне рассказывает об истории этого дома. Всё как много лет назад… – Надежда замолчала, окунувшись в нахлынувшие воспоминания. Закрыв глаза, она собиралась с мыслями, чтобы сказать Боброву что-то важное, но никак не решалась. Николай не стал торопить её. Так продолжалось минут пять, и Николай почувствовал неладное.

– Надя, – тихо окликнул он её.

Она молчала.

– Надежда! – громче окликнул Бобров.

Молчание.

Николай потеребил её за руку, но женщина словно уснула стоя.

Помощник детектива не на шутку испугался. Как вернуть её к реальности? Лицо молодой женщины стало безмятежным, его мышцы расслабились, дыхание оставалось спокойным.

Бобров бросился в дом за помощью. Почувствовав неладное, Римма и Нахрапов уже спешили во двор. Увидев Надежду в бессознательном состоянии, частный детектив строго посмотрел на помощника.

– Что с ней? – Нахрапов пощупал пульс молодой женщины.

– Не знаю, – честно признался Николай. – Мы вышли во двор, Надя вся побелела, пытаясь что-то вспомнить – и вот…

– Странно… Дыхание ровное, спокойное, – констатировал сыщик, – не похоже на обморок… А что вспомнить?

– Какую-то подробность из истории этого дома. О смерти мужа Прасковьи Соболяк, – ответил Бобров.

– Похоже на гипнотический сон, – Римма Эдуардовна обошла вокруг Надежды, внимательно присматриваясь к ней.

– Да, она как будто в трансе, – согласился Нахрапов. – И что теперь делать?

Голова девушки склонилась на грудь, по телу пробегала редкая дрожь. Над закрытыми глазами слегка подрагивали ресницы.

Неожиданно Надежда встрепенулась, открыла глаза, обвела окружающих отсутствующим взглядом и заговорила – но не своим мягким, мелодичным голосом, голосом, а чужим – грубым, старческим:

– То, что я расскажу, Наденька, запомни на всю свою жизнь!..

Римма, Бобров и Нахрапов удивлённо переглянулись.

– Не ходи играть в соседский дом, деточка. Не потому, что я так хочу, а потому что зло есть в нём. Люди рассказывали, что с того времени, как его построили, каждый, кто в нем жил, соприкасался с бедой. Вот и снова несчастье случилось – сосед наш, Лаврентий Анисимович, помер…

Надежда замолчала.

Римма, Нахрапов и Бобров боялись пошевелиться. И вдруг молодая женщина очнулась.

– Где я? – чуть слышно произнесла она.

– Всё в порядке, Наденька, – обрадовался Бобров. – Как ты себя чувствуешь?

– Что со мной случилось? Я как будто спала… – повторяла Надежда.

– Кажется, это был не сон, а транс, – переглянувшись с Риммой, произнёс Нахрапов.

Надежда непонимающе обвела взглядом встревоженные лица окружающих.

– Да, Наденька, – поддержал шефа Бобров и, не сдержавшись, выпалил: – Ты только что голосом своей бабушки запрещала сама себе ходить в этот дом!

– Как это? – вяло переспросила женщина.

– Не торопитесь, Николай, – остановила сыщика Римма и, обратившись к Надежде, поинтересовалась: – Кстати, как вы себя чувствуете?

– Очень болит голова, – поморщилась Надежда. – И устала очень.

– Да, после транса так и должно быть, – подтвердила Римма. – Человек всегда чувствует себя разбитым и подавленным.

Нахрапов восхищенно посмотрел на свою однокурсницу. Бобров перехватил его взгляд и деликатно опустил глаза. Ага, шефу тоже не чуждо ничто человеческое! Николай мысленно улыбнулся.

– Так что я говорила? – спросила Надежда.

– Ты рассказала самой себе о смерти Лаврентия Анисимовича Соболяка, – ответил Николай уже спокойнее. – То есть ты рассказывала об этом голосом своей бабушки, как будто перед тобой ты – маленькая девочка!

– Чьей смерти?… – переспросил Нахрапов.

– Соболяка Лаврентия Анисимовича, – повторил помощник. – А что?

– Да фамилия знакомая, где-то я её слышал, – пытался вспомнить частный детектив. – И совсем недавно. Точно, в архиве! И как раз сегодня!

Нахрапов достал из кармана плаща пухлый блокнот и, найдя нужную запись, бегло зачитал:

«Лаврентий Анисимович Соболяк, с 1961 года проживал в этом доме, до своей смерти трудился на заводе «Оргсталь» в должности главного инженера. Причины самоубийства неизвестны, однако в последнее время имел ряд неприятностей по партийной линии и со стороны органов КГБ. Подозревался в диссидентстве, пытался выехать в Израиль».

– Когда он погиб и как? – перебила сыщика Римма Эдуардовна.

– Покончил с собой в 1972 году, – ответил Нахрапов.

– Семьдесят второй, – призадумалась однокурсница, – Что было в стране в 1972 году?

– Хоккейная Суперсерия СССР – Канада 1972 года, 8 игр между сборными Советского Союза и Канады, – с готовностью ответил частный детектив. – Перед началом сезона 1972-73 годов впервые в истории хоккея была организована серия матчей между лучшими профессионалами Канады и сборной Советского Союза. Первые четыре игры прошли в Канаде, остальные в Москве.

– Ты, конечно, эрудит, но какое это имеет отношение к самоубийству? – недоуменно пожала плечами Римма.

– Дебют Блохина в сборной СССР по футболу! – в тон Нахрапову воскликнул Бобров.

– Да ну вас обоих, я о других событиях спрашиваю, – разгневалась Римма. – Болельщики… В стране что происходило?

– Только не смейтесь, – подала голос Надежда, – Но я думаю, что на людей со слабой психикой мог подействовать фильм Тарковского «Солярис». Его и сейчас смотришь – от некоторых сцен дрожь пробирает, а уж тогда… Меня он так поразил, что я прочла не только роман Лема, но и все о фильме, что сумела найти. Тарковский говорил – это фильм о том, что люди оказались не готовы духовно осознать те тайны природы, которые они уже могут открыть, и в невообразимо сложном мире они ведут себя как слоны в посудной лавке, стараясь свести все непонятное к привычному…

Все удивлённо посмотрели на неё. Ну и память!..

– Да, в 1972 вышел этот фильм, – подтвердил Нахрапов. – Но я не думаю, что главный инженер завода был настолько впечатлительным, чтобы лезть в петлю, насмотревшись кино. Причина должна быть в другом…

Что же тогда могло случиться? Сорок лет назад Римма и Нахрапов были первоклассниками, Бобров еще агукал в пеленках, а Надежды и вовсе на свете не было. Откуда им было знать, что происходило в стране?…

– Эмиграция в Израиль! – вспомнила Римма.

– А что там было? – удивлённо спросила Надежда.

– А там как раз ничего и не было. В семидесятые годы, чтобы выехать из СССР, нужно было преодолеть такие препятствия, которые вам и не снились, – нравоучительно ответила юрист БТИ Римма Эдуардовна.

– Но почему? – наивно поинтересовалась юная женщина.

– СССР в 1972 году искусственно ограничивал эмиграцию, но запретить ее не мог. Долго рассказывать, но если хотите… – произнесла Римма.

– Конечно, хочу, – согласилась Надежда.

– Когда я училась в институте, я интересовалась вопросами внешней политики СССР и их влиянием на законодательство. Так вот, в 1972 году было подписано соглашение, по которому СССР получал от США статус страны с наибольшим благоприятствованием в торговле в обмен на выплату остатка долга по военным поставкам по ленд-лизу. На деле это означало, что в отношении определенной страны с нерыночной экономикой не чинилось никаких препятствий в торговле. А сенатор Джексон предложил поправку, запрещавшую предоставление этого статуса любой из стран, искусственно ограничивающей эмиграцию. СССР деваться было некуда, и он согласился на первую волну эмиграции евреев. Но шума было вокруг этого!.. Так может быть, Соболяка не выпускали из Союза, вот он и свёл счёты с жизнью?

– Вполне вероятно, – поддержал однокурсницу Нахрапов. – Главный инженер крупного завода, могли и отказать. Или давать уклончивые обещания и годами мотать нервы.

– Коля, а ты что, ничего не знаешь? – неожиданно поинтересовалась Надежда у помощника детектива. – Ведь это же твои родственники! Неужели вы были настолько далеки, что не интересовались судьбой друг друга?

Удар пришёлся ниже пояса. Объясняться пришлось Нахрапову, и правда не очень-то понравилась Надежде. К тому же она опять почувствовала себя плохо, и нужно было помочь ей добраться домой. На сегодня дальнейшие поиски пришлось прекратить.

Покидая двор, частный детектив почувствовал на себе чей-то пристальный, жгущий взгляд, но, оглянувшись, он никого не заметил. Судя по всему, чужой взгляд почувствовали и остальные.

С непонятным, тревожным чувством покидали незваные гости дом № 12 по ул. Щедринской, словно над ними витало смутное предчувствие беды. Слишком много трагедий произошло здесь…

С гнетущим чувством Нахрапов захлопнул калитку.

Вечером Нахрапов позвонил заказчику и отчитался о проделанной работе.

– Раскопали мы некоторые подробности, дошли до 1961 года: установили хозяев и остальных, – докладывал он. – Но впечатление складывается самое негативное.

– Как это? – насторожился Харатишвили.

– Не переживайте, претендовать на этот дом никто не может, наследников никаких, единственный собственник – Игнат Гаврилов, с ним Вы и имеете дело. Проблема в другом – в ауре или, если можно так сказать, в энергетике дома, – пустился в объяснения Нахрапов.

– Если можно, поподробней, – попросил Вахтанг Александрович.

– Дело в том, что с 1972 второго года со всеми жителями этого дома по различным причинам происходили несчастные случаи. Мы пока не понимаем, в чем причина, но каждые двенадцать лет кто-то из них умирал…

– Что-то мне это не нравится, – задумчиво протянул Харатишвили.

– Если честно, мне тоже, – согласился Нахрапов. – И я хотел рекомендовать Вам отказаться от этой покупки.

– Ну, это мне решать! – жестко перебил сыщика клиент, но тут же смягчил тон. – Но эти странности настораживают. И всё-таки попрошу Вас помнить о том, что времени осталось совсем немного, и пожалуйста, разузнайте всё!

Заверив клиента, что они сделают всё, что в их силах, Нахрапов положил трубку. «Что ещё можно разузнать об этом загадочном доме и, самое главное, у кого?», – думал частный детектив и понимал, что опять вляпался в дурную историю. Загадочный цикл в двенадцать лет не давал ему покоя. Да ещё это тревожное предчувствие неизбежного несчастья… Такое в его жизни уже случалось, и предчувствия его, к сожалению, не обманывали.

Пытаясь отогнать дурные мысли, Нахрапов решил покончить на сегодня с делами, выключил свет и запер двери офиса. Вечер был свободен, однако идти никуда не хотелось. Римма была занята, у Боброва дел тоже хватало, поэтому сыщик решил отправиться домой и пораньше лечь спать.

Так он и сделал.