Читателям «Отечественных записок» известно мнение наше насчет произведений так называемой малороссийской литературы. Не станем повторять его здесь и только скажем, что новый опыт спиваний г. Шевченка, привилегированного, кажется, малороссийского поэта, убеждает нас еще более, что подобного рода произведения издаются только для услаждения и назидания самих авторов: другой публики у них, кажется, нет. Если же эти господа кобзари думают своими поэмами принести пользу низшему классу своих соотчичей, то в этом очень ошибаются: их поэмы, несмотря на обилие самых вульгарных и площадных слов и выражений, лишены простоты вымысла и рассказа, наполнены вычурами и замашками, свойственными всем плохим пиитам, – часто нисколько не народны, хотя и подкрепляются ссылками на историю, песни и предания, – и, следовательно, по всем этим причинам – они непонятны простому народу и не имеют в себе ничего с ним симпатизирующего. Для такой цели было бы лучше, отбросив всякое притязание на титло поэта, рассказывать народу простым, понятным ему языком о разных полезных предметах гражданского и семейного быта, как это прекрасно начал (и жаль, что не продолжал) г. Основьяненко в брошюре своей «Лысты до любезных землякив». А то, пожалуй, какой-нибудь волостной мудрец-писарь (только не Шельменко), прочтя ваши «сочинения», ответит вам вашими же словами:

Теплый кожух, тилько шкода, Не на мене шитый, А розумне ваше слово Брехнёю подбыте.

Что касается до самой поэмы г-на Шевченко – «Гайдамаки», здесь есть все, что подобает каждой малороссийской поэме: здесь ляхи, жиды, казаки; здесь хорошо ругаются, пьют, бьют, жгут, режут; ну, разумеется, в антрактах кобзарь (ибо без кобзаря какая уж малороссийская поэма!) поет свои вдохновенные песни, без особенного смысла, а дивчина плачет, а буря гомонит… Вот образчики;

Одчиняй, проклятый жиде! Бо будыш битый, одчиняй! Ламайте двери поки выйде, Викна посыпались, «стрывай! Отрывайте зараз», – «нагаями Свыняче ухо, жартувать Чи що ты хочиш!?» «Я! з панами? Крый боже зараз! Дайте встать Ясновельможни» (нышком «свыни»). «Пани полковнику ламай», Упалы двери… а нагай Малюе вздовж жидивску спыну, «Здоров свыне, здоров жиде, Здоров чортив сыну». Та нагаем, та натаем А жид зогнув спыну «Не жартуйте мости пане. Добри вечыр, в хату!» Ще раз шельму, ще раз годи! «Выбачай проклятый, Добри вечыр, а де дочка?» «Умерла, Панове», «Лжешь, Иудо, нагаями!» Посыпалысь знову… и т. д.

Не правда ли, какая меткая кисть в описательной природе? Этой картине посвящена целая глава: «Конфедераты». – А вот нечто в роде чувствительно нежном. Страстный любовник, Яремо, пришел на свидание к своей возлюбленной; но ее еще нет. Яремо, по сему случаю, поет элегию на целой странице и уже собирается умирать, как вдруг – шелест:

Попид гаем мов ласочка Крадыця Оксана. Забув, побит, обпялыся, «Серце…» тай зомлилы Довго, довго, тилько «серце» Тай знову нимилы. Яремо говорит: «Годи пташко». Оксана: «Ще трошички, Ще… Ще… сызокрилый, Выймы душу… ще раз… ще раз… Ох, як я втомилась».

Опять картина, и какая живая! Вот уж подлинно, говоря поэтическим языком самого господина сочинителя: ушкварил!

Издание наполнено всевозможными ошибками противу знаков препинания, как это отчасти видно из приведенных примеров, где, для соблюдения смысла, мы принуждены были поставить в некоторых местах свои знаки.