Паскаль занимает важное место в летописях наук и литературы Европы. Это один из замечательнейших людей XVII века. Заслуги его в области математики чрезвычайно велики. Но Паскаль знаменит еще и как мыслитель, действовавший полемически. Он три года сражался с иезуитами и нанес им страшный вред своими «Провинциальными письмами». Это была злая сатира, вроде Эразмовой «Epistolae obscurorum virorum»… Действие, произведенное ею, было так велико, что, по определению папы, она была во Франции всенародно сожжена рукою палача в 1660 году. Страдая разными недугами, Паскаль, уже в преклонных летах, набросал на разных клочках бумаги отрывочные мысли о разных предметах. В этих отрывках много глубокомыслия, и в свое время их действие должно было быть велико. Теперь эти «Мысли» интересны как исторический памятник. Чтоб дать понятие о характере их, выписываем некоторые:
«Отчего следуют большинству мнений? Оттого ли, что в нем больше справедливости? нет! – здесь увлекает только сила. Почему следуют у нас старинным законам и мнениям? не потому ли, что в них больше здравого смысла? совсем не то! – Кроме их, нет других, а поэтому и не с кем разногласить.
* * *
Власть, основанная на мнении и воображении, держится некоторое время: это власть кроткая и добровольная; но власть силы всегда берет верх. Поэтому мнение есть владыка мира, а сила тиран его.
* * *
Как хорошо придумано отличать людей больше по наружности, чем по внутренним качествам! Кому из нас двоих идти вперед? кто кому уступит дорогу? непроворный? Но и я сам так же, как он, проворен. И так, пожалуй, дело дойдет до драки. У него четыре лакея; у меня один: это, очевидно, стоит только перечесть. Так должен я уступить дорогу; и очень глупо было бы спорить. Вот мы и поладили таким образом – и это одно из величайших благ!
* * *
Могущество сильных весьма много основывается на слабости и непросвещении толпы. . . . . . . . . . . .
Наши сановники очень хорошо постигли эту тайну. Их красные мантии, их собольи шубы, чертоги, где дают расправу, лилии, все это наружное величие было необходимо; и если б врачи не носили полукафтаний и туфель, а законники четыреугольных шапок и широких мантий, никогда не обманывали бы они свет<а>, который ни может противиться признакам столь достоверным. Одни военные не старались так выставлять себя; их доля действительно самая существенная…………..
Если б судьи имели в виду истинное правосудие, врачи – истинное искусство исцелять недуги, то не для чего бы иметь им и большие шапки. Величие самых наук довольно вселяло бы к себе уважения и без них. Но, обладая только мечтательными знаниями, им необходимо прибегать (галлицизм!) к этим пустым прикрасам, поражающим воображение, с которым имеют они дело, и действительно, через них-то они и снискивают уважение.
Мы не можем видеть стряпчего, в его полукафтанье и с огромной шапкой на голове, без выгодного мнения о его способностях.
Швейцарцы оскорбляются, когда их принимают за знатных, и доказывают свое родовое мещанство, чтоб их сочли достойными занимать важные должности.
* * *
Для управления кораблем не избирают того из путешественников, который происхождения знатнейшего. (Стр. 179–182).
* * *
Нарядная одежда не безделица; это выставка, что много людей на вас работают; прическа показывает, что у вас есть камердинер, парикмахер и пр.; белье, что у вас есть швеи, прачки и пр.
А это уже не просто выставка и не просто наряд – иметь множество рук к своим услугам (?).
* * *
Удивительно: не хотят, чтобы я уважал человека за то, что одет в парчу и за ним идут семь или восемь лакеев! Да он велит прибить меня, если не отдам ему почтения. Эта одежда – сила; совсем иное отношение богато убранного коня к другой лошади.
Монтань очень забавен, когда, не видя в этом разницы, удивляется, что другие ее находят, и спрашивает, какая причина. (Стр. 185–186).
* * *
Великое преимущество знатность! она с восемнадцати или двадцати лет доставляет человеку известность и уважение, которых другой едва добьется в пятьдесят лет; тут тридцать лет выигрывается без всякого труда. (Стр. 187).
* * *
У нас есть все хорошие правила: им нет только приложения. Например, никто не сомневается, что жизнью должно жертвовать для защиты общей пользы; но теперь редко кто приносит эту жертву религии. Неравенство необходимо между людьми; но, допустив его, вы открыли путь к злоупотреблению. Нужно дать немного воли уму, и вот случай к величайшей его необузданности. Всему свой предел. Вещи сами по себе не имеют границ: законы хотят положить их, а разум противится.
* * *
Разум повелевает нами сильнее всякой власти. Не покоряясь власти, делаемся несчастными, а не повинуясь разуму, делаемся глупцами. (Стр. 291–292).
* * *
Смеяться над философиею значит философствовать. (Стр. 254).
Переводчик заслуживает полную благодарность за перевод дельной книги; но нам кажется, что, если б он вместе с «Мыслями» перевел и другие чисто литературные произведения Паскаля, – это было бы еще лучше.