Я не могла вспомнить, чтобы у меня когда-либо было такое неприятное начало летних каникул. Если ничего другого не оставалось, как сесть вместе за стол, то мы молчали - папа холодно и непреклонно, мама с траурным лицом, я с опущенными глазами. Между приёмами пищи они наблюдали за каждым моим шагом. Это было почти приключенческим отпуском, когда в конце недели я смогла сопровождать маму в продуктовый магазин и встретить других людей.

Остальную часть времени я проводила, углубившись в свои заметки о Колине, размышляла, что в его мире означали "несколько дней". Принимая во внимание его значительную продолжительность жизни, он измерял, скорее всего, другой категорией, нежели я. Одна неделя? Или скорее от одного до двух лет? Моё терпение кончилось уже после двух первых ночей, потому что я напрасно ждала увидеть его и Тессу в своих снах.

Но чем больше я думала о событиях последних нескольких недель, тем увереннее я была, что в этой мрачной игре нет простых совпадений. Колин заметил меня с самого первого дня. И преследовал. Как он уже сказал: «Торт за стеклом прилавка». Как двусмысленно, подумала я. Я не знала, пугало ли меня осознание этого или укрепляло меня в моём намерении увидеть Колина как можно скорее.

Он утверждал, что испробовал всё, чтобы я потеряла к нему интерес. И это было правдой. И, тем не менее, мы снова и снова встречались. Я не могла себе представить, что все эти пазлы были частью коварного плана, целью которого было похитить мои чувства и сновидения, в чём папа пытался убедить меня.

Не каждый Демон Мара мог прилагать такие усилия, только чтобы питаться. Они бы давно умерли от голода. Но я не была уверенна. Снова и снова были моменты, когда меня начинал преследовать голый страх, и я спрашивала себя в панике, как же мне снова выбраться невредимой из этой истории.

В то же время я боялась, что, если верить его словам, я несу для него опасность и только поэтому он держал меня на расстоянии, было просто неубедительным оправданием. Может, он был более одинок, чем хотел признаться, и ему быстро надоедали люди - особенно такие, как я. Разочаровывающая мысль. Или ему просто нужно было время, чтобы приспособиться к обществу?

Между тем, Мистер Икс предпочитал чванливо восседать на моей стереофонической установке и в самые неожиданные моменты проделывать под моим ковром пещеры, где он, прижавшись к полу, сидел в засаде и атаковал мои лодыжки, как только я приближалась.

Так я проводила время: ходила туда-сюда по своей большой комнате, от одного окна к другому, крест-накрест, смотрела на деревню, которая дремала на летней жаре, и надеялась, что получу какой-нибудь знак, который бы показал мне, что Колин снова здесь. Это что, тоже относилось к тем предполагаемым трюкам Демонов Мара - разжигать тоску?

Но каждое утро, незадолго до восхода солнца, Мистер Икс заходил через открытое окно, прыгал, звучно мурлыча, в подножие моей кровати и показывал уже тем, что находиться здесь, что его хозяина ещё не было дома. Потому что я точно была на втором месте в выборе его кошачьих возможностей для ночевки. К сожалению, он не мог мне сказать, что его хозяин вообще делал.

Мой отец покончил с семейной продолжительной молчанкой, позвав меня в пятницу вечером вниз в гостиную. Я как раз стояла возле окна и смотрела на восходящую луну - узкий, на вид почти хрупкий серп. Последующие ночи будут очень тёмными.

- Эли, можешь спуститься вниз, пожалуйста?

Я на мгновение задумалась. В конце концов, это не было сказано в командной форме. К тому же, "пожалуйста" в конце. Но прежде всего его голос звучал подозрительно примирительно. Я поломалась пару минут, но потом моё любопытство взяло верх. На то, что он смягчился и не будет мне больше запрещать иметь дело с Колином, я не осмеливалась и надеяться.

Мама сидела с блестящими глазами на диване, её колени покрыты куском ткани и подушечкой для иголок. Несмотря на продолжительную нехватку сна, она выглядела так хорошо, как не была уже давно. Бронзовый здоровый загар покрывал её лицо, а её глаза блестели тысячью разных зелёных и жёлтых цветов. Папа выглядел решительным и уравновешенным.

Было трудно не заразиться этим общим хорошим настроением. Но моё выражение лица храбро оставалось дипломатично нейтральным.

- Что случилось? - спросила я холодно.

- Завтра внизу у ручья будет праздник. И мы пойдём на него. Вместе,- объявил папа, как будто только что открыл восьмое чудо света. Гордо и немного самодовольно. Я должна была отвести глаза в сторону, чтобы только ради его гипнотического взгляда не исполнить маленький счастливый танец. Я уже вышла из того возраста, чтобы сопровождать родителей на праздниках и находить это ещё и классным.

- Ну и что?

- Пусть это будет для тебя сюрпризом, Элиза, - сказал папа, подмигнув.

- На этом празднике будет действительно очень хорошо, - добавила мама, но при этом избегала, улыбаясь, моего взгляда. Я не могла избавиться от подозрения, что оба от меня что-то скрывают. То, что я здесь слышала, было только полуправдой.

Или они на самом деле думали, что смогут этим отвлечь меня от моих мыслей о Колине? Может быть, даже хотят свести меня с каким-нибудь парнем из деревни? Я не показала им своего подозрения, но и не кричала от восторга.

- Окей, хорошо, - сказала я только и смылась снова в свою комнату.

Мама не успокаивалась до полуночи. Я слышала, как она снова и снова спускалась в подвал. Стирала бельё, открывала и закрывала двери шкафов, возилась на кухне. Папа блокировал телефон почти три часа.

Каким бы странным не был Колин - это было ещё более странным. Около часа ночи дома стало наконец-то тихо. Я спокойно вздохнула. Уже в прошедшие вечера я взяла себе в привычку выходить на улицу, когда мама и папа ложились спать. Так как ночи стояли по-летнему мягкими.

Я садилась под выступающую крышу гаража и ждала, пока мои глаза привыкали к темноте. Каждый последующий вечер мне для этого нужно было всё меньше времени. Постепенно проступали контуры, силуэты и угловатые тени, и мир вокруг меня оживал. Летучие мыши роились в темноте, никогда не врезаясь друг в друга при их, казалось бы, бесцельно вычурных полётах.

Я слышала, как по траве шуршат маленькие ножки с коготками ежей и шёпот мышей в цветочных клумбах. Но больше всего мне нравилось наблюдать за грозовыми тучами, которые собирались почти каждый вечер на западе, посылая пару слабых молний в темноту, а потом после того, как становилось холоднее, расходились, пока не исчезали полностью.

Но сегодня было по-другому. Я тщетно ждала прохладного ветерка. Во влажном, гнетущем, ночном воздухе грозовые тучи не расходились. Они разрастались ввысь, похожие на грибы, объединялись, разъединялись и образовывали новые массивные башни, никогда не приближаясь.

В какой-то момент я почувствовала, что за мной следят. Я повернула голову к дому. Папа стоял, как массивная тень, в спальне и смотрел на меня вниз. Я уставилась на него в ответ. Что он думал? Он не мог запретить мне сидеть в нашем саду. Через несколько минут, которые, казалось, тянуться вечность, за ним появилась мама и опустила занавески вниз.

Но знание того, что за мной больше не наблюдают, не принесло облегчения. Вскоре моё беспокойство смешалось с усталостью, которую я чувствовала только тогда, когда болела. А потом меня внезапно охватил бешенный, тёмный страх. С одной секунды на другую я испугалась, что не смогу больше дышать.

Сразу мои пальцы начало покалывать, а мой желудок опустился вниз. Только что я облизывала мороженое, которое достала из морозилки, теперь оно было мне противно. Фруктовая сладость на вкус вдруг стала горькой. Испытывая отвращение, я выбросила его в мусорное ведро.

Хотя моё тело мне кричало о том, чтобы я не стояла на месте, а лучше всего убежала, я хотела только забраться в свою постель и закрыть глаза. Мои руки были мокрые от пота. Я жаждала сна, как умеряющий от жажды человек жаждет воды. Я думала, что умру, что никогда не смогу больше набрать в лёгкие воздуха, если останусь здесь на улице ещё на десять минут и буду смотреть в темноту.

Но в кровати моё лёгкое летние одеяло давило на моё тело, как крышка гроба. Не помогло и знание того, что мои родители дома, спят недалеко от меня. Я была единственным человеком на этой планете, полностью потерянным и забытым.

Всякий раз, когда моё сознание, наконец, становилось, меня снова возвращало назад дико стучащее сердце, в эту, казалось бы, бесконечную ночь. Тогда я села, прижала руку к груди, чтобы удостовериться, что я ещё могу дышать. С убийственной регулярностью полусон сменялся испугом, пока я неожиданно не погрузилась в полную темноту, и время прекратило своё существование.

Когда я появилась из ниоткуда, а мои глаза снова смогли видеть, то у меня уже больше не было тела. Был только мой дух. Внимательно я огляделась. Здесь я ещё никогда не была - это была конюшня, я это сразу поняла. Чтобы лучше осмотреться, я поднялась выше и передвигалась медленно вдоль завешенного паутиной потолка.

Во многих местах просвечивал лунный свет через щели между черепицей и покрывал спину лошадей серебряными крапинками. Я выглянула в открытое окно – да, была полная луна. Здесь была полная луна.

Хотя потолок конюшни был отмечен дырами и щелями, казалось, стойла были ухоженными. Также и лошади выглядели благородно - стройные, на длинных ногах животные, с красивыми выгнутыми головами и большими тёмными глазами. Я услышала нежный шёпот и сразу последовала за ним. Перед одним стойлом, которое было выложено ароматной соломой, стоял молодой мужчина и прижимал свой лоб к шее белоснежной кобылы, грудь которой сосал коричневый, как кофе, жеребёнок. С любовью кобыла дотрагивалась своим носом до щеки мужчины и тихо фыркала.

Теперь оба молчали, просто стояли, как будто не хотели портить волшебство этого момента. Через некоторое время мужчина отстранился. Он осторожно погладил лошадь по стройной шее, убедился испытывающим взглядом, что с жеребёнком всё в порядке, и улёгся на сено в одном из стойл в конце прохода.

Сцепив руки за головой, он смотрел на серебряные нити, которые посылал лунный свет через щели в потолке. Это был Колин. Да, это были его глаза, хотя и более круглые и менее раскосые. Его кожа, хотя и светилась ярко в сумерках, но не была белой, а на ушах не было колец.

На нём были надеты белая льняная рубашка, которая казалась мне знакомой, тёмные изношенные брюки и сапоги. По рукам Колина можно было определить, какая тяжёлая работа была в конюшне, а мышцы предплечий явно выделялись под кожей. Когда он потянулся, суставы хрустнули. Он устал. Его веки отяжелели.

Животный, воркующий вздох, рядом со мной заставил меня развернуться. Мой взгляд остановился на потоке крававо-рыжих волос, которые легли на стропильную балку, как занавес. Теперь пряди начали оборачиваться вокруг старой древесины. Широко расставив ноги и приклонившись, существо сидело на корточках на коньке крыши, как животное перед прыжком, ладони прижаты между босыми ногами, спина выгнута.

Сильные маленькие пальцы кончались длинными заострёнными когтями; на тыльной стороне ладоней рос коричнево-красный пух. Специфический запах окружал это сидящее на корточках существо - тяжёлый, сладкий парфюм, смешенный с запахом плесени древней мебели и дурманящим мускусом. Золотые цепочки на шее и руках зазвенели, когда оно ещё сильнее склонилось. Фалды его одежды двигались взад-вперёд.

Я повернулась, чтобы рассмотреть его лицо. Но мой свободный полёт был заторможен невидимой силой. Независимо от того, как я поворачивалась и какой угол выбирала - всегда поток волос мешал мне, чтобы я могла посмотреть существу в лицо.

Но я была уверенна, что это женщина. Не человеческая женщина, а хищный демон, который выбрал человеческий образ, чтобы охотиться. Тесса. Она была маленькой и изящной, тело девушки в поеденных молью бархатных одеждах с пожелтевшими кружевами, но её волосатые руки вцепились беспощадно в тяжёлые балки.

Ещё раз через постоянно вьющиеся волосы прозвучал вздох - вздох полный алчности, удовлетворения и предвкушения. Со страхом я посмотрела на Колина. Его черты лица начали расслабляться. Тесса почти не заметно раскачивалась взад и вперёд. В её глотке нарастало еле слышное рычание в гипнотическое жужжание.

Теперь она держалась за балку только своими белыми ногами, а руки широко расправила. Бесцветные дёргающиеся пауки выпали из её одежды, чтобы сразу с широко расставленными ногами найти опору в гниющей древесине стропил. Испытывая отвращение, я попятилась.

«Колин, - подумала я предупреждающе. - Убирайся отсюда. Быстро!» Лошади обеспокоенно фыркали. Но Колин спал. Да, казалось, он даже видит сны. Его левая рука дёрнулась, и на его лице мелькнула нежная улыбка. Беззвучно Тесса упала прямо ему на грудь. Её пальцы изогнулись в когти и разорвали рубашку Колина, когда впились глубоко в плоть.

Он открыл глаза, но его испуг быстро был вытеснен удавленным, но обожающим и тоскующим выражением, который заставил во мне вскипеть ревность - ревность и страх перед тем, что сейчас случиться.

Рычание Тессы становилось всё громче и громче. Как по мановению невидимой силы, Колин безвольно опустил руки в сторону. Кровь пропитала материал его рубашки. Яростным, быстрым движением Тесса сорвала её с его тела. Колин застонал. Тонкие чёрные ручейки проложили себе дорогу через его мускулы, просачиваясь в сено.

Тесса нагнулась ещё ближе к нему. Он откинул голову назад, закрыл глаза и безвольно отдался ей. «Проснись!» - хотела я закричать. Но я ничего не могла сделать. Только смотреть, как Тесса завладевает им, делает его своей собственностью, заставляет его поверить, что он любит её, хочет её. С довольным ворчанием она подняла юбки.

«Нет!» - кричала моя душа беззвучно. Я хочу уйти отсюда. Я не хочу больше этого видеть. Пожалуйста, не надо. Нет.

Задыхаясь, я проснулась. Моя подушка была мокрая от пота. Я хотела откинуть от себя одеяло, но не могла пошевелиться. Я была парализована. Я попыталась закричать, но и мой голос отказал мне.

«Я не хотела этого видеть, Колин», - умоляла я в мыслях. Я не выдержу этого. Я не выдержу того, что ничего не могу изменить, так как это уже случилось. Холодная паника наполнила меня – паника, что я снова усну, снова увижу этот сон и буду наблюдать за тем, что Тесса с ним сделала, как она забрала у него всё, что у него ещё оставалось. А он это допустил. Без борьбы. Не говоря не слова. У неё должно быть самое красивое лицо, что только может сотворить природа.

Но прежде чем я смогла представить его себе, сон снова с грубой силой захватил меня. Совсем коротко я увидела Колина, лежащего на сене, с уже зажившими ранами во всей верхней части тела, рядом с ним круглый комок с белыми когтями и согнутыми в коленях ногами, чьи босые ступни упирались в его ноги.

Рыжие волосы покрыли левую руку Колина и обвились вокруг его груди. Потом моим сознанием завладел поток, от которого я не могла убежать. У меня даже не было времени, чтобы сопротивляться ему. Он тащил меня прямо вниз к двум спящим на сене фигурам, одну из которых я люблю, а другую ненавижу.

Одно мгновение я смотрела на блаженное лицо Колина, прежде чем мой взгляд помутнел. Мои глаза были закрыты. Я была сыта - сыта таким способом, что мне было сладостно, приятно и сладострастно, как ещё никогда в моей жизни. Это было такое состояние, за которое стоило умереть. Я хотела остаться так лежать навсегда, шепчущее, душистое сено подо мной, руки вытянуты, лунный свет на моём теле.

- Кто ты? - спросила я, растягивая слова.

- Кто я? - прошептала она и прижала своё тонкое и всё-таки такое тяжёлое тело сильнее ко мне. - Я твоя жизнь. Всё. Я всё, что у тебя когда-либо было, и всё, что у тебя когда-либо будет. - Она тоже говорила медленно. - Я Тесса, твоя мать. Я создала тебя. Ты - мой спутник жизни на веки вечные.

Я хотела что-то возразить, спросить, да, я хотела её обвинить и запротестовать, сказать, что у меня уже есть мать. Но сознание Тессы по-прежнему было у меня в голове. Она знала, что я думаю.

- Нет, она никогда не была твоей матерью. Она только родила тебя. В боли и агонии. Вы, люди, такие слабые. Слабые и несовершенные. - Она презрительно засмеялась. Её волосы ползли по моей груди и двигались в сторону моего горла, чтобы там сформировать красную петлю.

Потом она удовлетворённо зевнула и обернула свою голую ногу вокруг моей. На ощупь она была холодной, но я чувствовала, как и моё тепло медленно, но неумолимо покидало тепло, освобождая место для текущего энергетического холода.

- Ты будешь охотиться со мной. Ты будешь рядом со мной, день и ночь, час за часом, год за годом ...

Я повернула голову, чтобы посмотреть на неё. Но её лицо было, как будто, стёрто. Я не могла его видеть.

Её запах дурманил меня. Я почти больше ничего не воспринимала, кроме её глубоких, шуршащих вздохов, которые становились всё медленнее. Она была истощена. Должно быть, это стоило ей многих усилий. Её волосы туго обвились вокруг моего горла. Потом её тело расслабилось, без того, чтобы тлеющая энергия, которая бурлила вокруг неё, иссякла. Так же её волосы продолжали заниматься своими нелепыми играми.

Я бодрствовала и радовалась своим остро отточенным органам чувств. Холодная энергия во мне усиливалась с каждым вздохом. Но мне необязательно было дышать, если я этого не хотела. Я могла неподвижно лежать, целые минуты не вдыхая. Мне это не вредило. Постепенно рокот вокруг Тессы утих. Я снова стала слышать другие звуки.

Человеческие звуки. Я услышала, как в особняке захныкал ребёнок, который находился примерно пятьсот метров от конюшни. Он увидел плохой сон. Он боялся темноты. Он мёрз. На него обрушились духи холода и голода. Я продолжила блуждать своими органами чувств дальше и учуяла сладкие невинные сны дочери хозяина. Она влюбилась. Да, она любила, как только можно любить, когда это случается в первый раз - теперь я знала, как при этом себя чувствуют, и я захотела это попробовать. Мне нужно было к ней. Мне нужно было углубиться в её сны и украсть её чувства. Мне нужно это. Я была голодна. У меня был ужасный пронзительный голод.

И я уже встала. Тесса захихикала во сне, когда я убрала её волосы с моей шеи.

- Пей, моя дорогая, - промурлыкала она. - Пей ...

Чтобы стоять, мне не нужно было прилагать больше никаких усилий. Мозоли на моих руках почти исчезли, вмести с ноющей болью в мускулах на плечах, которая мучила меня каждый вечер.

Я была лёгкой, как пёрышко, и всё же настолько массивной, что даже сильнейшая буря не причинит мне никакого вреда. Я наконец стала тем, кем родилась. Тем, что пугало людей во мне, от чего им было страшно. У меня был голод на их сновидения.

Мои волосы приподнялись, раскачиваясь на моей голове взад и вперёд, и при этом осторожно щекотали меня. Это заставило меня проснуться. Беззвучно я покинула стойло. У меня была только одна цель: комната дочери хозяина, её лёгкие, как пёрышки кружащиеся, сны. Чистое, насыщающее счастье, смешанное со сладкой тоской. Ещё совсем немного и я была бы к этому готова, взять её себе.

Паническое ржание заставило меня остановиться. Алиша! Она снова испуганно заржала, а так же и другие лошади начали нервно фыркать и стучать копытами по стенкам стоил.

Боже, что я делала? Что я планировала? Теперь к возбуждённому фырканью и ржанию лошадей присоединился беспомощный, встревоженный писк жеребёнка Алиши. Это поразило меня в самое сердце. Тесса раздраженно застонала и перевернулась так, что волосы соскользнули с её лица и открыли его. Снова я не смогла его распознать, вместо него была белая, губчатая поверхность, больше ничего. И всё же оно вызвало во мне безграничную ненависть. Ненависть, омерзение и глубокое отвращение.

Что она со мной сделала? Что это было за чудовище? Как я могла допустить даже одно её прикосновение? Она всё ещё отдыхала. Я не знала, что она будет делать, когда проснётся. Но одно я знала: она меня не отпустит. Она была моей матерью.

Летящими, кошачьими шагами я бросилась в сбруйную комнату и схватила уздечку Алиши и верёвку для жеребёнка. Мой резкий, всё будоражащий голод я игнорировала. Так же и потягивание вокруг глаз. С ними что-то происходило; было так, как будто они были связаны пульсирующей лентой с моей душой.

Я бросилась в стойло Алиши. Она была в не себя. Её жеребёнок прижимался, дрожа, к стене и жалко повизгивал. Алиша встала передо мной угрожающе.

- Алиша, это я ... посмотри ...

Но мой голос изменился. Он звучал более низко, чище, по-взрослому. Алиша оскалилась. Я открыла дверь стойла и шагнула к ней.

Она узнает меня, если я до неё дотронусь. Она должна узнать меня! Но она не узнала. Я услышала, как Тесса в своём гнезде из сена, рыча, повернулась. Скоро она проснется с новой силой в своём теле. Может, она причинит вред лошадям.

По крайней мере, Алишу и её жеребёнка я должна спасти. И себя в придачу. Я ещё раз попыталась урезонить Алишу, надеть на неё уздечку. Резко она дёрнула головой в сторону и пнула меня. Искусно и удивительно быстро я увернулась.

Во мне нарастала боль, которая грозила разорвать меня и смешалась с пронзительным гневом. Нет. Тесса была не права. Она не была единственным существом, которое меня когда-нибудь любило. Да, люди избегали меня, боялись и питали отвращение. Но лошади любили меня.

Эта лошадь любила меня, это замечательное животное, которое теперь билось и брыкалось, чтобы защитить своего жеребёнка от меня, демона - того жеребёнка, которого я жаркой летней ночью, вытащила руками, измазанными кровью из утробы Алиши, потому что она из-за длительных схваток обессилила.

Почему только я не подумала об этом раньше? Я ненавидела себя за это.

- Алиша, - попыталась я в последний раз. - Помоги мне. Мы должны бежать. Сейчас же! Я с размаху залезла на её спину. В крайнем случае, я могла бы держаться за её гриву, а её жеребёнок всё равно последует за ней.

Но Алиша поднялась на задние ноги. Дико её копыта дрыгались в воздухе. Я сползла с неё вниз и ушиблась спиной о твёрдые полы. Моя голова ударилась о поилку. Было почти не больно. Боль была не больше, чем гнев, который полыхал в моём сердце. Я посмотрела на неё в последний раз. По крайней мере, это она должна была дать мне.

Но я была для неё чужой, которая хотела зла. Она снова встала на дыбы и стала брыкаться, и её копыто ударило меня грубо и жестоко в мой голый живот. Я закричала, но не раздалось ни звука. Застонав от боли, я подползла к двери, подтянулась за ручку вверх и из последних сил нажала на выключатель.

- О Боже, - стонала я и держалась за живот. Печаль и отчаяние почти убивали меня. Один момент я рассматривала заманчивую идею выброситься в открытое окно и покончить с этой мукой. Я потеряла всё.

Рыдая, я лежала на полу, вцепившись руками в мягкие печворк-коврики. Потом печаль и отчаяние постепенно растворились, как будто мягкий, ночной ветерок унёс их прочь. Что осталось, так это пульсирующая боль на моём животе и воспоминания исчезающей душевной боли. Уже теперь я боялась, что она будет снова и снова преследовать меня.

Я перевернулась и подтянулась за ножки письменного стола в более менее терпимое сидячие положение. Моя ночная рубашка была порвана. Под моим пупком чётко выделялся отпечаток копыта лошади.

Когда я дотронулась до него, то почти потеряла от боли сознание. Меня затошнило. В повреждённом месте кожа горячо пульсировала и начала уже окрашиваться в красно-синий цвет. Каждый вдох был пыткой. У меня было такое чувство, что когти зверя пропахали мой живот. Что делать, если у меня внутренние повреждения? Кровотечение, которое может стоить мне жизни? Как мне вообще объяснить, что случилось? Это была работа лошади, чьи кости уже давно сгнили ...

С трудом я поднималась выше, пока не смогла стоять, согнувшись пополам, и не держаться. Если бы я была близко к смерти, это бы точно не сработало, уговаривала я себя. Тем не менее, я боялась, боялось того, что только что со мной случилось. Проверяя, я ощупала себя. Хорошо, всё ещё было на месте и всё было без сомнения женского пола. Я была снова собой. С отпечатком копыта под пупком.

Покачиваясь, я кое-как справилась, что бы снять порванную ночную рубашку и надеть джинсы и футболку. Идти прямо я не могла. Мне всё ещё нужно было сгибаться пополам, поэтому я ковыляла, как старая дева. Уже при моих неуклюжих шагах вниз по лестнице боль усилилась. Не паникуй, умоляла я себя. Паника делает всё ещё хуже.

Как только дом остался позади, боль ушла на задний план. Я была полностью занята тем, чтобы найти в темноте верную дорогу. Я что, снова её забыла за эту скучную неделю? Плотно прижав руку к животу, я стояла, тяжело дыша на перекрёстке, и соображала.

Да, я всегда ориентировалась влево, но необъяснимая сила убедила мой ум, что в этот раз мне нужно на право. Направо. Это был единственный правильный путь. Таким образом, я пошла, согнувшись пополам и терзаемая болью, в неизвестность, пока не услышала размеренные удары молотка, которые успокаивающе трезво раздавались в лесу. Удары молотка. Неужели мне всё ещё снился сон?

- Я здесь, Эли, - раздался голос Колина, чистый и ясный, как всегда.

- Ты, - закричала я, набрала воздух в лёгкие и поковыляла навстречу ударам молотка. За следующим поворотом и нескольких проклятий, не для детских ушей, я нашла его.

Он стоял на коленях возле своего рода деревянного забора и как раз собирался закрепить на нём следующую деревянную планку. У него изо рта торчали четыре длинных гвоздя, а вокруг его живота висел широкий пояс с инструментами. В остальном всё так же: рубашка, которая определённо была слишком сильно распахнута, узкие брюки, его гниющие сапоги. Тщетно я попыталась гордо выпрямиться и бросилась потом, согнутая, на него. Он даже не поднял глаз.

- Нет так, - нет, это прозвучало не достаточно укоризненно. Мне нужно было набрать ещё раз воздуха и по возможности не стонать при этом. Вторая попытка. – Не так я себе этого не представляла! Совсем не так!

Я подняла футболку и выставила живот в его сторону. Мог ли он разглядеть повреждение с этого расстояния?

- Мне очень жаль, Эли, - сказал он спокойно, не поворачивая голову в мою сторону. Значит, он уже знал об этом. - Я не смог тебя вовремя убрать оттуда. Ты слишком любопытная.

Он что, усмехался?

- Слишком любопытная! Чёрт я могла бы умереть. Я ведь всего лишь обыкновенный человек и у меня есть внутренние органы, которые должны работать должным образом, чтобы я могла жить дальше, и…

- Тот, кто может так ругаться, не умрёт, - прервал он меня. - Честно, Эли. Мне очень жаль.

Я замолчала. Повреждение все еще ужасно болело, а мой живот так опух, что мне мой пояс пришлось застегнуть на две дырки дальше. Я даже не могла переносить прикосновение футболки к моей коже. Колин спокойно встал и отстегнул пояс с инструментами от своих узких бёдер.

Затем он отступил к дереву и прислонился к нему спиной.

- Иди ко мне, - сказал он тихо. Опять же я удивилась, как я хорошо его понимала, хотя он почти не повышал своего голоса. Он расстегнул рубашку и вытащил её из штанов. Небольшой порыв ветра сдул её в сторону. Несмотря на темноту вокруг нас, я всё же могла видеть его кожу, сияющую как опал - и отпечаток копыта под его маленьким, круглым пупком, не яркое отражение моего, окрашенного синим.

Нерешительно я подошел к нему. Он вытянул левую руку и поднял мою футболку наверх, так что моя рана полностью открылась. Его правая рука оставалась лежать на корявой коре дерева.

Я знала, что я должна была сделать. Я только не сразу нашла в себе для этого мужество. Потому что рана сбила меня с толку. Она нас так же друг с другом связала. Мы чувствовали одно и то же.

И тогда я сделала это. Осторожно я встала на цыпочки, так, чтобы наши повреждения, его старое зажившее, а моё свежее, коснулись друг друга. Я вздрогнула, когда моя горячая, пульсирующая кожа встретила прохладный бархат его голого живота. После одного единственного вздоха боль исчезла. Даже не смотря, я знала, что и метка тоже исчезла.

Одна слезинка сорвалась с уголка моего глаза и хотела упасть на моё плечо, когда Колин поймал её кончиком языка.

- Теперь ты снова здорова, - сказал он и мягко оттолкнул меня от себя. – Кстати, у тебя красивый живот, - добавил он сухо и взял в руки свой пояс с инструментами. Смущённо я заправила футболку в штаны.

Я это пережила. Никакого больше синяка, никаких внутренних повреждений. Тем не менее, я всё ещё чувствовала слабость в ногах. Колин уже снова был занят тем, что продолжал мастерить этот странный деревянный забор и очаровательно развернулся ко мне спиной. Я села на землю и облокотилась на дерево. Удобно не было и не было так тепло. Но всё же лучше, чем стоять. Мне было нужно отдохнуть.

Когда я закрыла глаза, мной овладели воспоминания о душевной боли Колина, которая перешла ко мне в сновидении. Но что было с ним? Была ли его боль по-прежнему такой же сильной, какой я её почувствовала? Или и эти раны зажили с прошедшими десятилетиями?

Возможно, он не собирался позволять мне так долго погружаться в его воспоминания. И, в конце концов, я смогла в промежутке освободиться - на несколько коротких, парализованных моментов, в которых я, как связанная, лежала в своей кровати. Но потом стало всё ещё намного хуже.

Я не хотела, чтобы Колин описал мне лицо Тессы. Моя фантазия и так была достаточно жестока и предоставляла мне, с того момента как я проснулась, беспрерывные видения красавиц из фильмов, с которыми я никогда не смогу сравниться. Женщины с полными губами, миндалевидными нефритово-зелёными глазами и с томным взглядом. Нет, у Колина даже не должно возникнуть соблазна, чтобы описать мне Тессу. И всё-таки я должна была у него что-то спросить.

- Колин?

- Хм? - сказал он только и водрузил себе на плечо пару длинных реек, как будто это были спички.

- Почему я не могла видеть лица Тессы?

Он сгрузил древесину возле забора и стал сортировать её, прежде чем обернуться ко мне. Его лицо омрачилось.

- Ты его не видела? Это хорошо, - сказал он кратко.

- Почему "хорошо"? - спросила я язвительно. - Почему я не должна её видеть?

Колин спокойно вбил пару гвоздей в деревянную планку. Меня это сводило с ума. Я бы с удовольствием вырвала у него инструменты из рук, чтобы он обратил на меня внимание. На меня и мои вопросы.

- Что ты там вообще делаешь? - прошипела я раздраженно. - Трудотерапию для Демонов Мара, которым нечего делать?

Раздраженно он бросил молоток в середину вольера. Очень человеческий жест, подумала я, но не смогла подавить испуганное "ух".

- Я работаю, - ответил он резко. - Это моя работа. Этим я зарабатываю на еду для Луиса и оплачиваю дорогие счета за услуги ветеринара. А на этой защищённой площадке растут молодые деревья, без того, чтобы дикие животные могли их обгладывать.

- Ладно, - сказала я неуверенно.

- Трудотерапия, - фыркнул он, чтобы потом на совершенно непонятном для меня языке что-то пробормотать. Это звучало не так уж приятно. Я дала ему закрыть последнюю брешь его детского сада для деревьев и из предосторожности больше ничего не спрашивала. Идти домой мне тоже не хотелось, хотя чернота неба на востоке ослабла и превратилась в холодный антрацит. Скоро взойдёт солнце.

Когда деревянный забор был готов, Колин собрал свои инструменты, сложил их в пояс и наконец обратил на меня внимание. Тем временем я уже так сильно мёрзла, что не чувствовала пальцев ног и постоянно тёрла свои ляжки и икры, чтобы согреться. Наверное, я выглядела при этом, как будто у меня была дезадаптация* личности.

(*прим.редактора: дезадаптация - нарушение способности приспособления организмов к условиям существования.)

Скрестив ноги, Колин сел напротив меня. Я даже и не знала, что это можно сделать так элегантно.

- Ну, хорошо, у тебя был плохой сон. Я же уже сказал, что мне очень жаль. Но если ты думаешь, что для меня это было легко, тогда ты ошибаешься. О таких вещах не хочется вспоминать. Даже если они случились 140 лет назад.

- Да, конечно, - прошептала я.

- И ты не видела лицо Тессы потому, что я не хочу его больше вспоминать. Никогда больше.

Теперь я заметила, что у него под глазами образовались тёмные тени. Да, его это тоже утомило. Холод же ему был нипочём. Рубашка всё ещё была расстегнута, и теперь он снял, вздыхая сапоги, и прижал свои голые пальцы, наслаждаясь, к влажной траве.

- Можно мне тебе напомнить, что я не привыкла часами сидеть на земле в лесу? Чёрт побери, Колин, мне так холодно, - пожаловалась я.

- К сожалению, я не могу согреть тебя, - ответил он с едва заметной улыбкой в уголках губ. - Не сейчас.

- Я не это имела в виду, - заикалась я. - Я думала, у тебя может быть есть что-то с собой - куртка или одеяло ...

- Одеяло. - Весело, но так же немного озадачено он посмотрел на меня. - Боже мой, Эли. - Он покачал головой, и его волосы закачались танцующе вместе. - Почему ты просто не пойдёшь домой и не ляжешь в тёплую постель?

- Потому что ...

Я не смогла придумать хороший ответ. Потому что я хочу остаться здесь с тобой. Потому что я лучше отморожу себе зад, чем оставлю тебя сейчас одного. Потому что я с удовольствием положила бы руку на твою грудь, чтобы почувствовать, какая холодная твоя кожа на самом деле.

- Потому что мне не хочется спать, - солгала я. На самом деле я была так измотана, что была постоянно занята тем, чтобы подавить зевоту.

- Конечно, а я леди Годива, - насмехался Колин. Я только захихикала, слишком усталая, чтобы извиниться за своё враньё.

(*прим.редактора: Леди Годива - англо-саксонская графиня, жена Леофрика, эрла Мерсии, которая, согласно легенде, проехала обнажённой по улицам города Ковентри в Великобритании ради того чтобы граф, её муж, снизил непомерные налоги для своих подданных.)

Колин посмотрел на меня, забавляясь.

- Как хочешь, тогда мы немного ещё подождём. Он приходит, как правило, под утро. Просто помолчи немного.

- Кто это "он"?

- Тихо, я сказал, - призвал меня Колин.

- Хм, - хмыкнула я и положила подбородок на свои сложенные руки. Теперь я больше не чувствовала и своего заднего места. Еще час, и меня нужно будет вести в больницу из-за острой почечной недостаточности. Колин сел молча рядом со мной, глаза полузакрыты. Он слушал.

Я поступила также, как он. Погода была безветренной, мы могли наблюдать за тем, как блёкнут звезды. На мои предплечья, поблескивая, ложилась роса.

- Он идет,- прошептал Колин. Я ничего не видела и не слышала. Однако кончики ушей Колина слегка пошевелились, а его ноздри задрожали. Он что-то учуял.

Очарованно я наблюдала за почти незаметными сменами выражения его лица.

- Вон там посмотри, - прошептал он, и я поспешила повернуть голову. Серая лохматая тень выскользнула из зарослей с жёлтыми, опасными глазами, ощетинившимся загривком и тощими, жилистыми ногами. Всего в нескольких метрах от нас она остановилась, опустила голову и настороженно на нас уставилась.

Вообще-то я думала, что пережила достаточно трудностей этой ночью. Это было уже слишком для моих нервов. Невольно я пододвинулась поближе к Колину. Если что, тогда пусть он разрывает на части нас обоих. И сразу разом, чтобы было быстрее. Я считала неразумным говорить сейчас. В место этого я попыталась передать мысли с помощью телепатии.

- Это действительно волк? сформулировала я вопрос в мыслях, так интенсивно, как только могла.

- Да, а теперь, наконец, помолчи, - ответил Колин мне весьма реально. Волка, казалось, не беспокоил его голос. Напротив - он даже подошёл к нам ещё немного ближе. И если я не ошибалась, он не собирался на нас нападать.

- Сейчас, - пробормотал Колин и взял меня за руку, чтобы положить её на свою грудь. И потом со мной что-то случилось. Это происходило быстро, и это были только короткие, пролетающие моменты, которые проносились у меня в голове - снег под моими лапами, кровавый кусок дичи в моих острых, как бритва, зубах, полная луна, намного ниже и больше, чем обычно, и я вою на неё ...

Потом всё кончилось. Волк развернулся и убежал в серый утренний рассвет. Мгновенно кожа под моей рукой нагрелась. Через тело Колина прошёл поток энергии.

Он притянул меня к себе, так что я облокотилась на его грудь, так же как при нашей короткой, адской поездки верхом во время грозы, и приятная дрожь от тепла вернула жизнь в моё замороженное тело. За какие-то секунды внутренняя дрожь прекратилась. Мои мышцы стали упругими и эластичными.

Я повернулась к Колину лицом. Тени у него под глазами исчезли. На его расслабленных губах играла мягкая улыбка. Я откашлялась и неуклюже отодвинувшись, села в независимое от него положение, прежде чем он сам смог бы меня оттолкнуть. Так, по крайней мере, я могла себе представить, что могла бы остаться дольше, если бы только захотела.

- Ты питался от него? Его снами?

Колин засмеялся.

- Это была просто закуска. Точно так же, как если бы ты съела кусочек шоколада. Ничего стоящего, но очень вкусно. Кроме того, я сделал это, чтобы ты немного оттаяла. Тебе лучше?

- Дааа, - вздохнула я удовлетворённо. На груди у Колина было бы конечно ещё лучше, но нужно уметь ценить так же и маленькие подарки. - Когда ты спас меня во время грозы, я была вся мокрая. Но после поездки верхом моя одежда почти высохла.

Я почувствовала, как Колин коротко напрягся.

- Я как раз только что поел, - сказал он коротко. - И я… я отдал тебе остаток тепла. - Хотя это был очень галантный поступок, казалось, что эта тема разговора была ему неприятной. Итак, вернёмся к маленькой дикой закуски.

- Я даже не знала, что в Вестервальде живут волки, - удивилась я.

- На самом деле, нет, - ответил Колин. - Он единственный и совсем недавно здесь. Никто не знает об этом, кроме меня, а я уж точно не расскажу об этом своим коллегам. Он находит достаточно пищи, не нарушая при этом равновесие леса.

- Кстати о еде. - Я была воодушевлена. Это было замечательно, разговаривать с Колином о таких вещах. Экология и демонология. Я была в своей стихии. - Это ему не вредит, если ты похищаешь его сны?

Взгляд Колина стал задумчивым, даже почти немного грустным.

- Ах, Эли ... Он такой сильный. Я мог бы каждую ночь проникать в его мысли, а он затем может стряхнуть это, как назойливую муху. У него такие сильные, храбрые и смелые сны. Это как если бы я взял из моря один стакан воды.

- Если ты можешь это, тогда почему другие Демоны Мара не питаются сновидениями животных?

Колин невесело рассмеялся.

- Это считается инцестом, слабым и презренным. Не так уж Демоны Мара в этом и не правы. Человеческие сны насыщают лучше. Но ты не поверишь, как интенсивно можно почувствовать сны животных. Хотя они гораздо проще и интенсивнее, но они так же более чисты. Я изгой у Демонов Мара с того времени, как питаюсь снами животных. - Он равнодушно пожал плечами. - Но для меня в этом нет ничего нового.

Теперь на востоке посветлело, а лесные птицы начали петь. Моя усталость вернулась. Так же и тепло, которое только что текло по моему телу, было поглощено утренним холодом. В молчаливом согласии мы встали и пошли к перекрёстку.

Я была такая разбитая, что шагала неуверенно и несколько раз спотыкалась. Колин не свернул в сторону своего дома. Мы вместе приближались к открытому полю. Никого кроме нас вокруг не было. Когда дорога стала подниматься в гору, последний подъём перед спуском, где находился мой дом, силы покинула меня.

- Мне нужно остановиться, - вздохнула я и хотела сесть на холодную землю. Дальше было невозможно идти. Но Колин поднял меня, прежде чем я коснулась земли, и как только мой лоб коснулся его плеча, мои глаза закрылись. Моё тело спало, но мой дух бодрствовал.

Как призрак, он проник в наш дом, поднялся со мной по ступенькам и опустил меня на кровать. Одурманенная, я огляделась. Мистер Икс уже ждал Колина. Бодро он поднялся с подножия моей кровати. Первым прыгнул на подоконник, а потом прокрался по крыше. За ним последовал Колин. Ни жеста, ни слова на прощание.

Несколько мгновений спустя, в комнате появился мой отец. Я могла чувствовать его подозрительный нюх на своём затылке. Я притворилась спящей. Это было несложно. Не успел он подойти к кровати, как моё сознание уже уступило место сну. Сну, который был не отягощен сновидениями и который подарил мне на два-три часа просто спокойствие.