Введение

А в наше время килограмм был тяжелее, «шило» – крепче, а волны – выше, да и командиры лучше…

Что такое «байка»? А вот что!

Байка – поучительный или юмористический рассказ, иногда основанный на реальных событиях.

Достоверность байки несколько выше, чем анекдота, но это не исключает прямого вымысла или литературных приёмов, с помощью которых рассказчик «подаёт» байку

«Википедия», энциклопедия, которая всегда с тобой! Во всяком случае, ели есть интернет, электросеть, и хоть какой-то гад, в смысле – гаджет….

Корабли предназначены для моря. А сколько ходовых часов, суток проводят за свою жизнь в море офицеры и мичманы, посвятившие себя морской службе? Трудно сказать, ибо никто этого не подсчитывает. Как правило. В море дома, на берегу – в гостях. Об этом девизе адмирала С.О. Макарова морякам известно еще с курсантских лет. А тем, кто с этим временно не согласен, напоминают об этой участи моряка всякие статьи Корабельного Устава. Особенно – про тяготы и лишения, которых хватает, но, как правило, по молодости лет особенно не учитываются – ежели да коли что – старшие товарищи помогут!

И какие только истории не приключаются в море! И героические, и трагические, и веселые, и смешные. Морская служба – дело суровое. И драмы, и трагедий, и места для подвигов и героизма в море хватает.

Но, например, ветераны разных старых и новых войн любят между собой – и для досужих слушателей – рассказывать смешные и забавные случаи гораздо чаще, чем о героизме, жертвах, трудностях и подвигах. Вот и бывалые моряки – тоже. Помните у Александра Сергеевича Пушкина – «Бойцы вспоминают минувшие дни и битвы в которых рубились они…» Иногда – и за столом, и вокруг костра, когда все свои и нет чужих ушей!

На каждом соединении найдется собиратель, хранитель и даже участник таких вот историй. Наиболее интересные и забавные случаи обрастают такими подробностями, домыслами, что превращаются в вечно живущие мифы и легенды. И никакой действительный участник этого события ни за что не убедит публику, что это было не так, как им известно, а как-то иначе… И попробуйте кого-то убедить, что это было не на его родном флоте, не в его дивизии каких-ни будь ««убийц городов» или «охотников за авианосцами», а где-то еще…

А байкой становится далеко не всякая история, а та, которая как-то зацепила слушателя, запала в душу и вызвала непреодолимую потребность кому-то пересказать, слегка модернизировав, обострив и приукрасить… Вот это – будет байка, все остальное – отчет в журнале.

Итак, «дела давно минувших дней, в преданьях ветеранов флота». Не буду загружать ваше внимания тем, как корабли в море выполняют задачи и чем занимаются офицеры в морские будни. Но при любой самой напряженной боевой работе бывают минуты, когда в кают-компании или в чьей-то каюте собираются офицеры, коротающие время до следующей учебной тревоги или до близкой ходовой вахты. Укладываться спать – глупо, а как-то разрядиться и отдохнуть, пожевать чего-нибудь для настроения – надо. И вот тогда можно услышать много интересного. И эта традиция пришла к нам еще с парусного флота…

Как-то, на одном из выходов, в море нашим вниманием в кают-компании завладел флагарт дивизии, то есть – флагманский специалист по ракетному и артиллерийскому оружию, грамотный специалист, разносторонне эрудированный. А еще и жизнерадостный, общительный человек, великолепный специалист и большой умница, известный знаток разных историй.

Корабли только что успешно выполнили ракетную стрельбу, так что настроение было приподнятое, особенно у «именинников» – офицеров БЧ-2. Их «бенефис» успешно состоялся и «Папа Мишка» или Балу, как за глаза называли его молодые «подопечные», источал само благодушие. Чтобы не мешать корабельным офицерам, по мудрому решению нашего начальника штаба, «испить вечернего чаю» штабные офицеры, прикомандированные на учения, собрались в самую последнюю смену. Мы поговорили о том, о сем, речь зашла о стрельбах и оружии и тут флагарт начал свои рассказы, с удовольствием прихлебывая чай из стакана с подстаканником.

Моя жена иногда делает мне замечания, что я не вынимаю чайную ложку из чашки, когда балуюсь чаем или там кофе. Короче – фу, как не культурно! Я делаю выводы – ровно до следующего раза. И – опять! Потом до меня дошло и я сделал открытие, почему. Кто скажет? – обвёл он слушателей хитрым взглядом.

Народ скромно безмолствовал. А чего умом и эрудицией хвастать? Гордыня это!

– Не знаете? Личный опыт маловат! – удовлетворенно заключил флагарт.

– Как у вас все сложится, не знаю, но я абсолютное большинство лет сознательной жизни пью чай по каютам и кают-компаниям, А в этих местах – только стаканы с подстаканником, Заметьте – без блюдечка! Следовательно, ложечку класть некуда! А блюдечки-розетки появляются исключительно при большом начальстве, вот! То есть – получается профессионально – обусловленный навык. Все просто, как апельсин! И, представьте себе, это у двух третей моряков! Служба – долгая, путь – ухабистый, а на этом пути столько случаев – что ты!

Вот, например…

И капитан 1 ранга начал свои рассказы.

 

Первая байка

Хитрая «щука»

Ну, так вот, – начал свой рассказ флагарт, – У меня когда-то давно был командир, который, пугая офицеров, любил говорить о себе, что он был дважды удостоен присвоения звания капитана третьего ранга – один раз своевременно, а другой – досрочно. А случилось – по его воспоминаниям – эта космическая катастрофа в начале шестидесятых годов, когда флотом вовсю осваивались наши первые эсминцы УРО, вооруженные «КСЩ».

Тут он обратился к своему юному коллеге, скромно устроившемуся в укромном уголке просторной кают-компании. В этот самый момент тот щедро намазывал кусок белого хлеба толстым слоем масла и старательно устанавливал на этом сооружении кусочки слабосоленой скумбрии.

– А скажите мне, комбат, и что же это такое – КСЩ? А, не знаете? Не удивляюсь! Из ныне живущих, эту штуку в глаза живьем, наверное, уже никто не видел. Я – тоже, не смотря на то, что вы меня за глаза, считаете ровесником мамонтов и пещерных медведей. Но историю своего военного ремесла неплохо бы и знать. Доказано, что только любопытные люди находят свою нишу на этой планете.

– Наверное, это так! – согласился доктор.

– Так вот, это была наша первая, рожденная в адских муках, серийная крылатая противокорабельная ракета для крупных кораблей. Кстати, крылатые ракеты у нас назывались тогда «самолеты-снаряды», Надо полагать, еще с войны от Фау-1 название вида им досталось. Эта же персонально называлась так: «Корабельный самолет-снаряд «Щука». И ни больше, и ни меньше!

А внешне она очень походила на слегка уменьшенную копию героя напрочь забытой теперь корейской войны – реактивный истребитель «МИГ-15». Как она, эта ракета, приготавливалась к стрельбе, как проводились стрельбы этой самой «щукой» – этот отдельная песня, причем, скорее – стон бурлаков вместе с плачем Ярославны в исполнении личного состава БЧ-2. Ее надо было заправлять жидким топливом прямо в море, даже при качке!

(Комбат, кстати, какая такая Ярославна столь известно плакала, что этот самый плач поминает на всех докладах и «раздолбонах» ваш горячо любимый комбриг? Ага, ну, хоть это вы знаете!)

Хотите, дам почитать статью про эту ракету, чтобы вы поняли, как вам повезло, что стали ракетчиком только в наши технически далеко продвинутые времена и впали бы от этого счастья в глубокую эйфорию? Ага, не любите «ужастики»? Или загружать свои извилины не хотите? Смотрите, вдруг распрямятся, что будете делать в академии? Не хотите? Ах, на гражданке! Тогда – тем более! Там надо думать и работать одновременно!

– Итак, – продолжал он, закончив втыкать шпильки в очередного лейтенанта, – пошли они на своем эсминце, а то и целой ударной группой, в даль дальнюю – в полигон боевой подготовки, специально оборудованный для ракетных стрельб. Чтобы шарахнуть, значит, этим летающим сараем по ни в чем не повинному артиллерийскому щиту, который тащился беспечно за зачуханным буксиром.

Захлебываясь от белой зависти, должен вам сказать, коллеги, что стреляли тогда они практическими ракетами не в пример нам – чуть ли ни каждый квартал, а то и чаще. И поэтому супостат их уважал и боялся! А наши полигоны совался лишь с краешку, да и то – с опаской, ибо знала кошка, чье мясо съела! А вдруг что пойдет не так?

Итак, занимается личный состав БЧ-2 предстартовой подготовкой на этой перворакете. Вот, братцы мои, бывают первоптицы, перволюди, а бывают и перворакеты, точь-в-точь такие же бестолковые и малосовершенные, а, следовательно, и малоуспешные, которые только-только вступили на долгий путь эволюции. Как бы то ни было, но вот без этого раннего этапа никому еще обойтись не удавалось. Говорят, потом не было ракет, которыми стреляли бы чаще, чем КСЩ – ни у нас, ни у супостата. Все ее совершенствовали, и, надо сказать, очень прилежно отрабатывая все пункты инструкции, не в пример вам. Теперь-то ракету суют в специальный контейнер еще на базе, от золотых ручек «человеческого фактора» подальше, что совершенно правильно! А в те замшелые времена…

Да, тогда… Вот тем самым временем из пункта А в пункт Б, заданным курсом чапает, себе зачуханный, весь в пятнах, на мазуте в своих котлах, вальяжный работяга-буксир, никого не трогая. Издали это чудо кораблестроения напоминало турецкую туфлю с задранным носом-полубаком и высокой рубкой, громадными вьюшками троса на юте. Он на длинном-предлинном буксире тянул за собой новенький артщит. Чтобы потом на сетках, натянутых между его мачтами, яснее ясного была видна свежая дыра, пробитая в ней прилетевшей издалека крылатой «щукой». Если она, конечно, туда попадет.

И лежать этому буксиру вместе с приговоренным к расстрелу щитом на заданном курсе предстояло часа четыре. Понятное дело, ну кто же из гражданских взрослых мужиков выдержит столько времени монотонной, унылой работы? Тем более, если они ее делают регулярно, чуть ли не каждый день. В смысле – таскают щиты для всяких стрельб, переживая некоторую опаску в отношении точности орудий и ракет и выучки «человеческого «фактора.

Сейчас бы сказали – стресс. Поэтому рабочий регламент команда выдержала очень недолго. Через некоторое время, весь личный состав верхних команд в количестве аж пяти человек собрался в каюте боцмана. Там они занялись обычной морской мужской травлей, потом перешли на игру в домино, в «козла» – на вылет, в кошу – на чемпиона, а потом вспомнили, что у кого – то с собой было… Опасное это, братцы мои, дело, когда больше двух взрослых здоровых мужиков вынужденно бездействуют длительное время! Сами знаете! Наверное, даже – больше одного, но больше двух – это уже наверняка! Особенно – если это просоленные морские волки, не избежавшие в юности и службы в стройных рядах ВМФ.

Кстати, комбат, намотайте себе на ус – ваших подчиненных это тоже касается! Они тоже нагло считают себя «морскими волками», кильки еще зеленые, но от того и озверевшие! Это дойдет до них… Наверное, когда-то потом…

Флагарт перевел дух и осмотрелся. Начальник штаба дивизии улыбался. Пока. – Так вот, в коридоре буксира уже запахло яичницей с луком и салом, которую готовили на крошечном камбузе. Эх, яичница, самая простая и эффективная мужская еда, и самая популярная закуска – чтобы там врачи и эстеты не говорили! Даже поэт Твардовский это отмечал в своем «Василии Теркине». Вот, мой замученный диетой желудок вечно переключает меня на кулинарные темы в самое неподходящее время!

– Так в чем же вопрос? – почти обиженно вскричал комбат – Хоть с салом, хоть с беконом – мигом организуем!

– Э-э-э! – мечтательно протянул Папа-Мишка, – спасибо, конечно, но – нет! Диета есть диета, себя не обманешь! Вот жену и начальника с фарватера сбить – святое дело! А себя – сердце кошки потом грызть будут!

– Так вы настоящая мечта врача! – иронично хмыкнул флагманский доктор, – а то, в кого ни ткни, лекарства прописанные не пьют, а рапортуют с честными глазами. Один адмирал мне жаловался, мол, целый месяц ваши лекарства в кармане таскаю и – никакого толка!

– Ага! – кивнул флагарт, хлебнув чаю, – я полагаю, что мы тут все этого адмирала знаем! – и продолжал:

– Ну, и понеслась! Постепенно внизу, в каюте собрался весь наличный состав – кроме моториста, наверное. Даже рулевой поставил свой инструмент «на автомат» и спустился вниз. Полигон закрыт, ни встречных, ни поперечных целей нет и не предвидится.

К этому времени, похоже, капитан этой боевой единицы вспомогательного флота возражать уже физически не мог. Вот так они и «плыли», к их общему удовольствию. А на гордо пашущем морские волны эсминце завершили, наконец, приготовление к стрельбе и предстартовую подготовку чуда ракетной техники. Стреляли по данным собственной РЛС, обнаружили цель, определились, где – щит, а где буксир, утвердили условия стрельбы. Да и стали ложиться на боевой курс, согласно плану, с последним «пиком». На ходовом – все начальники нервно курят «Беломор», БЧ-2 все в холодном поту, весь экипаж загнали по боевым постам, от греха подальше. Там у них тоже на ГКП собрался весь походный штаб. И непонятно – от чего их слегка потряхивало – то ли от дрожи вибрации турбин эсминца, то ли от нервного ожидания.

И вот, наконец, ревун, залп! А этот летающий сарай, размером с «УАЗ» – батон, бешено взревел и сорвался с направляющей. Где-то высоко он фыркнул огнем стартовика, тот послушно отвалился, а всё остальное с ревом усвистало куда-то за ясный горизонт. Летала ракета эта километров на 40, и у нее было два канала самонаведения – радиолокационный и тепловой, а сектор захвата – градусов 60, по тридцать на каждый борт. И черт его знает, или они тепловой канал не отключили, или он тогда не отключался, но остался он, гад коварный, в боевом положении. Говорят, это была типовая ошибка в спешке и напряжении стрельбы. Все бегают, все орут и…

Про условия стрельбы сия история умалчивает, а я, за что купил, за то и продаю. Но как положено, все возможные «залипухи» и ошибки собрались в кучу, в результате же получилась лихая ракетная атака… по реальной цели. Отлетела, значит, эта «Щука» на телеуправлении на положенное расстояние, а тут и «мозги» головки самонаведения включились. А «мозги» тогда были знатные – все на лампах да на полупроводниковых приборах, сельсинах и трансформаторах. Причем каждый логический элемент весил тогда по полкило и выглядел солидно – не то, что наши «заморыши»-микросхемы.

Эта ракета раскинула свои крылышки над морем, как горьковский буревестник, и оглядывает седую равнину моря, щурится датчиками своих приборов.

Смотрит она, а справа где-то манят к себе яркие отметки от «уголков» щита, но такие они хоть и большие, но все холодные и неуютные. «А оно мне надо? Небось, ловушка какая, а вот слева – пусть отметочка-то и не очень, зато такая приятно-тепленькая и родная…» Подумала так, наверное, своей головой самонаведения эта самая «щука», да и стала ворочать на буксир, хищница хренова. Развернулась она и весело помчалась с визгом и ревом, как пьяный камикадзе, и прямо на надстройку ничего не подозревающего работяги-буксира!

– Значит, не очень умная эта «щука» была! А телеуправление было? – прицепился старший лейтенант с профессиональным интересом.

– Да было, только проспали, наверное! – пожал плечами флагарт, – А на стреляющем корабле этот самый радостный момент «зевнули» и не включили вовремя самоликвидатор или рули на пикирование не переложили – вот уж точно не знаю. Разные у КСЩ типы были… что интересно – фюзеляж у нее бронированный был, еще не всякое попадание его завалить могло. Труженики вспомогательного флота, тем временем, допили все, что нашли в каютах механика, боцмана, в радиорубке. У них на посудине ничего давным-давно не случалось, и команда свой нюх окончательно потеряла, как часто бывает.

Но есть такой закон – если персонал перестает ожидать и бояться аварии – она случается. Да-да, на флоте есть аналог этого закона, но звучит он очень неприлично, и в кают-компании мы его цитировать не будем. Меж тем, время на буксире шло так медленно, что его надо было чем-то заполнить, и, следовательно, ситуация требовала дальнейшего развития. В этот самый момент где-то недалеко угрожающе заревело, грохнуло, затрещало железным треском, да так, что старый буксир аж присел на корму и жалобно застонал всеми шпангоутами.

Хрясь! – раздался протяжный, противный хруст сминаемой жести. Что это самое «хрясь» их касается напрямую, славные моряки и подумать не смогли.

– Алкогольная эйфория! – вставил «свои пять копеек» всезнающий корабельный доктор, явно ревнующий к вниманию публики.

– Ну, вот и все, – обрадовался капитан, – военные-то отстрелялись! Предлагается выпить за их успех и наше скорое возвращение домой на сегодня!

– А что пить-то будем? – деловито поинтересовался боцман, догадываясь, что тост капитана чем-то реально подкреплен в ближайшей перспективе.

– Ты меня помоложе-то будешь, – сказал капитан и влез огромной своей лапой в обвисший многофункциональный карман чистенького, но изрядно вылинявшего морского синего кителя.

– Вот тебе ключи, подымись-ка в мою каюту, там под койкой – трехлитровая банка «шила», вчера ракетчики дали, чтобы, значит, мы вовремя вышли в район, ну и вообще… Так вот, тащи ее сюда, а мы пока с закуской подшустрим.

Боцман лихо поднялся по трапу в надстройку, вдруг застыл и тут же тихо-тихо, задом-задом, начал спускаться обратно. Его шаги гулко и размеренно гремели по трапу, как стук судьбы. В дверь. Как там у товарища Бетховена… Все разом притихли. И, наконец, страшной тенью отца Гамлета, боцман показался в распахнутых дверях каюты механика. Он заметно побледнел, глаза были выпучены, губы и руки тряслись.

– Нету – хрипло прошептал он осипшим от чего-то голосом, – Ключи свои возьми назад, не нужны они тебе больше…

– Чего нету-то? Как это? – испуганно вскричал капитан: – Шила? Иди ты! Сперли? Кто-о-о?! – подскочил он с диванчика, сразу трезвея где-то на полбутылки полновесного «шила», ну, ни как не меньше.

– Да нет, самой каюты нету – Совсем! – с трудом выдавил из себя боцман. И продолжил свою красноречивую речь отдельными словами, перемежая их заметными паузами: – Снесло. Военные. Самолет упал. – Затем он перевел дух и закончил свое выступление душераздирающим ругательством с морскими присловьями, в которых он устно, но красочно проиллюстрировал, в три этажа, где он видал этих военных с их стрельбами, а также вот такую-разэтакую реально-опасную работу за такую-растакую символическую зарплату.

От этого все немедленно пришли в чувство и рванули к трапу наверх. Вылетевший наверх экипаж долго разглядывал развороченную надстройку буксира, в носовую часть которой угодила ракета, которая, на счастье, выработала все топливо и не рванула. Она действительно похожа на маленький реактивный самолет, А вот сам ее дюралевый планер стал похож на мятый рубль, давно завалявшийся в кармане. Тут капитан буксира заплакал от жалости к своему старому судну, сразу вдруг ставшему «инвалидом» в результате очень близкого и нечаянного знакомства с новой военной техникой… И что самое удивительное во всем этом стечении обстоятельств, все остались живы, поэтому все виновники этой лихой стрельбы достаточно легко отделались, хотя в соответствующие приказы по всей восходящей линии, конечно, попали. Вот так мой бывший командир и получил «досрочно» звание капитана третьего ранга – прямо из капитанов второго ранга, да!

– А вот теперь представьте себе, на минуточку, фантастическую ситуацию, если бы весь экипаж этого славного буксира был бы весь на своих боевых постах согласно штатному расписанию по судовой тревоге? И тогда человек пять бы мигом переселилось в мир иной, пару осталось бы калеками, а еще человека три, сняв свои погоны с двумя просветами, пилили бы дрова в Архангельской губернии, лет этак по шесть за убийство по халатности. Конечно, как положено, наказали офицеров корабля и даже флотских руководителей, а вот наука и промышленность, как всегда, остались в стороне, убедив высшее командование, что всему виной малограмотность личного состава и разгильдяйство командиров.

На том все и кончилось, а моего командира в его звании восстановили уже через год – и тоже за отличную стрельбу, вписавшуюся, на этот раз, в рамки наставлений. Вот такие бывают страсти, когда полное отсутствие дисциплины и организации на судне спасает жизнь и здоровье личному составу, и вдруг выясняется, что не все еще мы знаем о своей технике – завершил флагарт свою историю, и знаком попросил вестового наполнить его стакан еще раз.

 

Вторая байка флагарта

О Гостьях на корабле

Как-то при очередном нашем «перекуре» флагарт прицепился к слову «флотское гостеприимство» и рассказал вот такую историю: – Нет, гости на корабле – это хорошо! – начал он издалека: – Для них, для гостей! Я думаю, думающих иначе – нет? Если есть, то вы еще ни разу не были ответственными за их прием на вершине международных стандартов.

С одной стороны, конечно. С другой стороны, они всегда ломают устоявшиеся порядки и распорядки, генерируют беспорядки. Вот уж хотят они того, или нет, но так получается, и в этом их прелесть и беда. Прием гостей для экипажа – это как для лошади свадьба, по поговорке. Вот-вот, голова в цветах, а все, что наоборот – то в густом обильном мыле собственного производства. Только принимающий гостей старший начальник – может быть – выскажет потом мягкие критические замечание или снисходительную благодарность. И тут же забудет об этом!

– А, вот говорят, что женщины, даже кратковременные гости, на корабле – к несчастью? – спросил кто-то из молодых офицеров.

– Да ну, ерунда, – отмахнулся он рукой со стаканом в блестящем подстаканнике. Флагарт, однако, умудрился не полить, при этом, чаем свой рукав, скатерть и своих соседей: – Вон, американцы и даже англичане, старая морская нация, давным-давно допустили к службе на военных кораблях женщин даже офицерами, и, причем, даже в святую святых флота – в подплав, где всякие традиции чтут, как Конфуций – ритуал. Подводники кое-какие собственные суеверия втихую уважают и соблюдают, так, как нигде! Ну, может быть, еще и у летчиков. Потому что и те, и другие каждый день очень близко ходят у самых ворот ада или рая. Это без красивых слов! Они нормальные, современные люди, только лучше не пробовать их достоверность. Стыжусь, но я с ними солидарен! Имел тому в жизни наглядные и весьма впечатляющие примеры! Они стараются не нарушать всяких там примет и условностей. Они, эти приметы, традиции и условности у тех, и у других вот так, прямо Луны не падали, а накапливались в опыте поколений! На всякий случай!

– Во как я вам мудро и неотразимо завернул! – похвастался флагарт.

– Кстати, а еще каких-то 30 лет назад считалось, что женщина не сможет служить на лодке чисто по физиологическим причинам. Доктора спросите – он знает!

– Вот это придумали сами бывалые хитрые подводники, чтобы под благовидным предлогом не пустить женщин на свои лодки, не нарушив их общечеловеческие права! Какое-то время они держали оборону, но суфражистки и им подобные, все-таки ее взломали! Говорят, у них и командиры ПРЛ есть – для примера. Нам на полном серьезе об этом в академии преподавали. Как положительные результаты якобы научных исследований. Еще бы, столько трогательной заботы о здоровье дам и защите их права на материнство! Только потом выяснили, что это обычная конъюнктурная подтасовка! – вставил корабельный «доктор», наконец, прожевавший свой бутерброд.

– Может быть, может быть – подозрительно легко согласился флагарт, – а вот я знаю один очень интересный случай, когда женщины стали причиной неприятностей у очень значительного количества матросов и офицеров. Даже у целого легкого крейсера, попавшего из-за них, нежно любимых, в насмешливый флотский фольклор. Это не считая «мелких брызг», вроде «фитилей» всякому начальству.

Вообще, для справедливости ради – по части общения с дамами, у офицеров флота был традиционный приоритет – еще с времен русского императорского флота, о чем ходили анекдоты, в том числе и такие, что при нашем рождении они уже имели бороды, как у сказочного Черномора, ну такая длинная, на которой он еще Руслана над Русью, как на вертолете катал.

Папа – Мишка оглядел слушателей, и удивился, не встретив горячей, понимающей поддержки.

– Что, не слышали? – удивился он, – Что вы вообще в училищах делали?

А? Нам, так еще на второй недели КМБ раз десять старшекурсники и курсовые офицеры поведали эту балладу – как пример… М-да-а! Ну – по моим теперешним нравам, анекдотец нудный, и весь его смысл и содержание в трех последних фразах. Образно, в двух словах это выглядело так: Повез свитский генерал-лейтенант свою дочь на первый балл во дворец кого-то из тогдашних вельмож. Это были неформальные регулярные смотрины, о которых все знали.

Заботились о поддержании аристократической породы – как сейчас знатных сучек возят к знатным кобелям.

– Фу, как пошло! – фыркнул доктор, делая приличный вид.

Папа-Мишка кивнул и продолжал тему: – А для дочек знати приглашались в кавалеры для танцев молодые офицеры гвардейских столичных полков и даже юнкера и гардемарины элитных военных училищ.

И вот эта девушка успела перетанцевать с лейб-гусарами, Конногвардейцами, Преображенцами, с Павлонами, – все не то – ржут, как жеребцы, притом, не там где бы надо. Сплошь и рядом наступают на бальные туфельки, цепляют шпорами, которые снять не захотели или забыли… Но – все не то, хоть плачь! Настроение у девочки – на нуле! А это – первый бал, как у Наташи Ростовой! Тут папенька резко извернулся, хвать молодого, нафуфыренного мичманка, маневрирующего у него на траверзе – и представил дочке. Мичман, не будь дураком, сразу понял – что требуется, и пригласил даму.

Стали они танцевать – один танец, второй тур… В перерывах то крюшон преподнесет, тот разносчика шампанского подтянет… Щебечут то по-французски, то по-английски… Восторг и у девочки, и маменьки!

Генерал диву дался, задумался, хвать за рукав, к столику, хлопнули по фужеру «шустовского» и сатрап пытает молодца – Где, мол, нахватался? Как это у вас поставлено на флоте? – А польщённый мичман и отвечает: – Ваше высокопревосходительство! А у нас, на миноносцах всегда так строго, не забалуешь! Командир – змей, старший офицер – тигр, все видит, все знает! Кто с женщинами обращаться не умеет, говорить на светские темы не горазд, непечатными словами как по печатному без оглядки шпарит, ненадушен, не наглажен – так запросто – сразу за… хм-хм, скажем – форкоп, и – нах… за борт. Во как!

Говорят, что автором этого анекдота был сам Бухар Эмирский, старший артиллерист с канлодки «Эмир Бухарский», Бухаром его не зря назвали, любил он это дело, стопки мимо рта не проносил, но и головы не терял. У него даже работы научные были по баллистике А стрелял он так, что за 15 кабельтовых вторым снарядом попадал в плавающий артельный бак – кастрюля такая, литров на 10! На спор, за ящик «шампани», не раз и не два! Дед моего друга – однокурсника его еще лично знавал!

Задремавший в тепле, под монотонный звук вентиляторов начальник штаба проворчал: – Михаил Сергеевич, уж больно издалека заходишь для боевого галса-то! Не надейся – не разойдемся, тревога скоро!

– Ну, тогда внимайте! – хмыкнул флагарт и, допив свой чай, решительно отставил стакан в сторону.

– Давным-давно, (Боже, действительно, просто ужас, настолько давно! Неужели я уже такой замшелый?) попали мы на крейсерскую практику на Черноморский флот. Там вся дивизия крейсеров стояла на рейде прямо посреди бухты, а вокруг нее лежал вальяжно-разморенный на солнышке южный город. Условия проживания на крейсере, да еще прикомандированных курсантов-первокурсников, были самые спартанские. Точнее говоря – кошмарно-романтические. Кубрики мы честно делили со стадами крыс, чешуйчатые хвосты которых нагло свисали с кабельных трасс. Это – отдельная история!

Так что, эти последние классические легкие крейсера вполне заслуженно назывались в курсантской среде, скорой на всякие точные, клейкие, как к заду банный лист, иронически-юмористические прозвища, «тюрьмой народов». Был тогда такой пропагандистский штамп, означающий агрессивно-загнивающий империализм. Из всех развлечений у нас было – если везло – разглядывание в визир или в бинокль гуляющих туристов, и купающихся у набережной представителей местного населения. Меня повергала в дрожь одна только мысль об их беспечности и небрезгливости, так как экипажи на множестве кораблей, успешно перерабатывали флотскую калорийную пищу… А продукты этой переработки так же успешно, без замечаний, стекали в эту бухту со всех боевых и вспомогательных единиц. А они, эти туристы и жители, туда восторженно ныряли и во всем этом плавали и резвились! Вот тебе и «самое синее в мире»! Б-р-р!

А попали мы тогда по расписанию в дивизион универсального калибра. Это были такие двухорудийные башни со 100-мм пушками. По три с каждого борта! Отдельное внимание – постам наводки! Именно туда я был расписан по тревоге. Все счетно-решающие приборы состояли из каких-то шестеренок, кулачков и еще чего, и очень напоминало разросшийся арифмометр. Однако, должен сказать, на его работу никакие компьютерные вирусы и всякие штучки РЭБ никак подействовать не могли на его 152 и 100 миллиметровые снаряды. Сплошная голая механика. Логарифмическая линейка! Это факт!

Командир дивизиона, капитан-лейтенант, выпускник нашего родного училища, занимался с нами по специальности лично. Он был далек от мысли, что нас угораздит попасть на таких вот «бронтозавров», но справедливо считал, что лишних знаний не бывает.

Теперь-то я тоже так думаю, но тогда…

Представьте себе: блеклое море, жара, духота, запах перегретого металла и машинного масла, а в паре-другой кабельтовых полуобнаженные красотки дефилируют по набережной, загорая. А тут тебя всякие садисты насильно пытаются заставить запомнить калибры и дистанции, гироплощадки, всякие дурацкие переменные и постоянные математические величины. Плюс разные типы снарядов да способы стрельбы! А нам так хотелось отдохнуть от «тяжелых боев» недавней сессии и морально подготовиться к первому военному отпуску!

Поэтому, против такой информации размякшие от жары наши мозги отчаянно сопротивлялись и активно ставили помехи попыткам этих знаний закрепиться в памяти, прячась среди размякших извилин и загогулин.

Наконец, комдив сжалился над нами и второй час занятий решил провести в тени одной из башен главного калибра. Отлично понимая наше нерабочее настроение, в конце занятия он рассказал нам историю, в которой убедительно показывалось, что излишние усердие на службе может привести к непредсказуемым последствиям.

– А дело было так: на одном из наших черноморских легких крейсеров экипаж встречал своих шефов. Как обычно шефы привезли с собой в качестве подарков много нужных вещей, даже новые, сияющие радостным солнечным цветом свежей меди, инструменты корабельному оркестру.

А самое главное – еще они привезли с собой какой-то профессиональный ансамбль песни и пляски своей областной филармонии, да еще, преимущественно, женский. Что и взбудоражило весь военный коллектив, особенно матросов. Каждый хотел посмотреть на их выступление! Да вот беда: даже на палубе крейсера невозможно разместить и сцену, и зрителей.

Поэтому, дали команду связистам подготовить трансляцию концерта по внутренним помещениям по корабельной громкоговорящей связи, чтобы все могли, если не увидеть, то, хотя бы, услышать концерт приезжих артистов.

Тогда на ют, за четвертую башню притащили и банки из кубриков, и стулья из кают-компании, даже кресла из салона командира для особо почетных гостей. Среди них были и секретарь обкома партии от шефов, какой-то бонза из Севастопольской верхушки и так, по мелочам…

И начался концерт! Честно говоря, артисты не халтурили и от души демонстрировали свое уменье морякам. По кубрикам, каютам и боевым постам вовсю звучали народные и эстрадные песни, музыка к танцам, шутки конферансье. Все было здорово! Час концерта пролетел незаметно.

Настало время командиру поблагодарить артистов. Им вручили традиционные подарки: матросские тельняшки, бескозырки, значки и сувениры, а руководителю ансамбля расчувствовавшийся командир подарил свою знаменитую на всей дивизии белую фуражку севастопольского пошива, с полями, по фасону, чуть-чуть меньше вертолетной площадки.

И, наконец, по традициям флотского хлебосольного гостеприимства, командир пригласил артистов и гостей в кают-компанию на «легкий флотский обедо-ужин», часто угрожающий перерасти и в завтрак для более узкого круга чиновников.

Младшие офицеры, заранее расписанные по маршруту, провожали девушек из ансамбля в кают-компанию, помогая преодолевать высокие комингсы броневых дверей и крутые трапы. При этом, они отчаянно старались не заглядывать под широкие концертные юбки своих сопровождаемых, старательно отгоняя собственные взгляды на всякие там маркировки дверей и люков.

Офицерская галантность плюс крейсерская организация! Красота! В это время дежурный по кораблю вывел расходное подразделение на ют. Матросы этого подразделения должны были побыстрее разнести по местам банки и стулья, как это у нас называется: «привели ют в исходное». Организовав их на трудовой подвиг, офицер занялся своими неотложными делами, которых у дежурного по крейсеру всегда непочатый край.

В кают-компании крейсера в это самое время уже вовсю пошли взаимные поздравления и тосты. Слово взял командир корабля, и начал свое красивое эмоциональное выступление, дополняя его стихами. Он к нему готовился сам лично, причем, долго и с чувством. Рояль в кустах, корочке!

И в это самое-самое время на опустевшем юте командир расходного подразделения подошел к леерам, с сожалением и завистью разглядывая население Севастополя, мирно гуляющее на набережной.

Но оставшиеся без командирского присмотра молодые матросы, (а именно они попадают в расходные подразделения, особенно на праздник, хоть ты дерись с командирами боевых частей), не дремали и тут же начали дурачиться, резвиться и носиться друг за другом. И тут один из них, маленький, рыжий и конопатый, подбежал к неубранному еще микрофону.

Кривляясь и пародируя конферансье, рыжий загнусавил, вцепившись в микрофон обеими руками: «Здрасьте, ребятишки, черные штанишки! Сейчас тут будет выступать медведь, он будет гири чем-то там вертеть» И так далее, а потом звонко запел деревенские матерные частушки.

Но именно вот этот самый микрофон радисты по своей природной тяге к длительной раскачке еще не отключили! И весь «бенефис» этого конопатого обормота полностью прослушали по всему кораблю! И в кают-компании, между прочим, – тоже. Частушки как раз напрочь заглушили попытку командира красиво завершить свой тост. Раздались подавляемые смешки, слышались зачатки рыданий, неумолимо назревала неловкость. А быстрый, красный, как пожарная машина в сугробе, замполит метнулся к двери, не дожидаясь указаний командира. Но там, как раз, находился в ожидании старпом – мало ли чего! И он махнул рукой заму – понял, оставайся, сам, мол, справлюсь.

Как и положено, гроза корабельных бездельников и негодяев решительно взял инициативу на себя и резво побежал к юту, закипая по пути благородной местью. Добежав до юта, даже не переводя дух, он начал:

– Ага, вот тут кто куролесит, едрит-дрит-дрит-дрит! Командир расходного подразделения! Вы тут ушами сено стрижете, а ваша шайка деклассированных бабуинов в белых робах засыпала весь крейсер и его окрестности миазмами похабной матерщины, мать в перемать, в холодный вас дизель и многоцветную верблюжью колючку на геморрой в самый дейдвуд.

Забрав ветра в паруса, старпом продолжал:

– Полный корабль… (допустим, блондинок – прим, автора), а вы тут ругаетесь исключительно похабным матом! Вон, посмотрите, по набережной даже все местные… (опять же – блондинки) разбегаются, зажав ручками свои хорошенькие ушки. А ну, чтоб через десять минут ют был в исходном! А не то…! – старпом перевел дух, забрал новый ветер и продолжал:

– А ты, хренов рыжий рифмоплет, будешь завтра после отбоя учить Пушкина наизусть, до посинения, стоя у меня под каютой! Чтоб до тебя, мать-в мать-перемать, тудыт ее в плазменные двигатели и шаровые опоры, наконец-то дошло, какой язык ты, мать твою так и разэдак, в загробные рыдания, позоришь! Сегодня… (кое-чем) принесло высоких гостей, а вы тут все хренами позасеяли! Теперь они про нас всю правду подумают! А все из-за вас! – он многозначительно оглядел всех, у кого не хватило ума или скорости куда-то дематериализоваться.

– А они же должны считать, что флот – эта самая образованная и культурная часть наших доблестных Вооруженных Сил, и что у нас за матерные слова – так сразу за этот самый пещеристый фаркоп – и за борт!», как всегда было на славном русском флоте!

Ну, и так далее по тому же курсу…

И вот тут появились связисты, да еще в тапочках на босу ногу. Очень вовремя, к самой раздаче! Вот только этого и не хватало ревнителю Корабельного устава и флотских традиций! По сравнению с этим вальяжным выходом связистов – да красный плащ тореро для быка – так это еще леденец с валерьянкой! Не более того! Особенно, по сравнению с тем, когда порядочный старпом видит бойца на верхней палубе гордого крейсера, обутого в милые, уютные домашние тапочки в красно-черную клеточку. Да, именно – тапочки! В радиорубке, на КПС, в сапогах или ботинках очень дискомфортно, даже просто долго не высидеть. И крохотное, прогреваемое помещение от аппаратуры… Можете представить запах от обуви, коли так. Форменных «тапочек с дырочками» тем, кто не ходил на боевые службы на Юг не выдавали, вот они и доставали сами, где могли и что могли. Он тут же закипел, как старый ржавый радиатор, разбрызгивая в разные стороны пену, и забрал прямо из космоса вдохновения для благородного гнева: – А-А-А! – закричал он, победно бросаясь на бедных связнюков, как крестоносец на сарацин: – Явились бойцы вечно неслышимого фронта! Какого вы… шланга до сих пор не поубирали свою аппаратуру! Я сейчас эти ваши микрофоны и кабели знаете куда вам засуну? (Бойцы знали). А вашему командиру и колонку вот эту лично на голову одену!

А ну…

И все вокруг быстро-быстро забегали, сделав за пять минут все то, и даже больше, что пытались сделать целых полчаса до этого.

Крейсерский порядок и личный статус-кво старпома были быстро восстановлены. А он сам, переведя дух, довольный собой, с чувством исполненного долга, двинулся обратно к кают-компании, поправляя сияющие юбилейные медали на тщательно наглаженной белой тужурке. В небольшом холле перед ней стояли молодые офицеры, с трудом подавляющие смех. Некоторые собирали слезы и сопли в накрахмаленные свои платки.

А из самой кают-компании слышались странные хрюкающие звуки и прорывающийся откровенный «гомерический» хохот!

«Интересно, что там такое смешное рассказывают! Опять чего-то интересное пропустил! Эх, служба чертова! Вот ужо, наверстаю, вот стану когда-то, наконец командиром…» – сокрушенно-мечтательно подумал старпом. Мы всегда откладываем хорошее, плохое и приятное на момент достижения более высоких ступеней служебной лестницы.

Старпом довольно заглянул за дверь. Зрелище его сразу потрясло. Все, находившиеся там, буквально, лежали на столах или сползали со стульев от смеха. Из глаз «главного шефа», секретаря обкома партии, ручьями текли скупые мужские слезы. Он уже не мог смеяться, а просто икал. Веселились все – кроме командира крейсера, начпо дивизии и замполита корабля. И хоть они тоже прослушали пламенную, красочную тираду старпома, усиленную корабельными динамиками, но смеялись как-то скупо, без аппетита, разве что из вежливости – так сказать, для поддержания компании.

– Да, ты навел порядок, – медленно процедил командир. Интонация его предвещала неприятный разговор для старпома tet-a-tet, обучение этикету и протоколу, а также долгую душеспасительную беседу с начпо дивизии, который может, в связи с этим, несколько отдалить его чудесное превращение в командиры…

«Да, придется, бабочке-«адмирал» побыть еще невылупленной куколкой!» – заумно посочувствовал сам себе героический старпом.

Но возникшую неловкость быстро замяли, ведь гости юмор ситуации понимали, чему способствовали и хлебосольство хозяев, и состояние благодушия, определяемое нашим народом как «навеселе» после примерно пяти тостов. Праздник!

Вот тогда меня сняли с дежурства, отстранили от вахт, лишили допуска, и старпом принимал все зачеты у меня лично, с пристрастием первой степени… – завершил наш словоохотливый комдив. «Вот и проболтался!» – поняли мы.

– Ну, должен же был бы кто-то в этом виноват! Как и что досталось старпому – история умалчивает. Он сам не хвастался, а командир с нами, понятное дело, не делился. Это основной постулат военно – морской системы управления – во всем должен быть найден кто-то хоть как-то виноватый! – завершил свою историю наш рассказчик. Вдруг, комдив и сам понял, что нечаянно проболтался. Улыбнувшись, он сказал: – Только сами не проболтайтесь, нечаянно, особенно при старпоме, это ему как красным сапогом между ног, он тут и офицеров-то съест без соли за это напоминание, а уж вас-то… – закончил свой рассказ наш комдив.

Вот такие вот трудности экипажу создают даже хорошие гости. Хотя и говорят, переделывая широко известную крылатую фразу, что человек сам проектировщик и успешный искатель собственных неприятностей…

После, уже в годы своей длительной, прямо-таки, бесконечной офицерской службы, я слышал нечто подобное от подводников, с других флотов… Но – по-моему, история комдива – ближе к оригиналу! – завершил флагарт свой рассказ, и взглянул на часы.

А вот еще был случай… начал было он, да тут раздался протяжные звонки учебной тревоги.

– Ну, что, товарищи офицеры, по местам! Продолжение следует!

 

Третья байка флагарта

Стой! Когда вернешься – убью!

– Вот нельзя быть слишком нервным и так уж всерьез воспринимать даже самые серьезные моменты. А то выйдет еще смешнее. Вот как-то раз вышли на ракетные стрельбы катера целым дивизионом, а на стреляющем корабле собралось полштаба дивизиона, мой одноклассник по училищу – среди них.

Опять же – флагарт дважды орденоносной героической бригады… Короче – как обычно, – чума на оба ваших штаба! Как сейчас помню, товарищ Шекспир так говаривал!

– Что? Про штабы? – удивился НШ дивизии.

– Вот будет вас английский классик поминать всуе! И так – надоели, словно перловая каша в конце дальнего похода!!!

Между прочим, еще американским инженером ВВС Мэрфи замечено, что наличие на ответственном объекте высокого начальства ничуть не гарантирует быстрого и высококачественного исполнения задания, но способствует возникновению нервозности и случаев аварийности. Во-как!

Мероприятие-то серьезное и ответственное, что ты! И прямо, как у нас – все лезут подсказывать. А теснотища там – еще та! Как в метро, в семь тридцать в Питере. Может – и круче!

Катерок-то рассчитан на маленькую команду! Старые еще были, такие еще в Египте отметились, израильский эсминец утопили. Это вам не катера 1241 проекта, те уже – вполне приличный корабль.

Вот уже построились они в строй пеленга, время неумолимо приближается. Командир ушел весь в себя, все ждет команду от руководителя, да за выходом в точку залпа следит. Сердце от волнения провалилось в желудок, желудок куда-то в холод, да еще мурашки нервные по спине бродят. Ему уже хочется, чтобы все скорее, и уже наплевать – как! Пот со лба и, надо полагать, еще в некоторых местах – ручьем. В таком же «мандраже» и дивизионный ракетчик, все разом и наперебой интересуется всякой ерундой по подготовке. Перед смертью не надышишься – говорят о таком моменте. А что интересоваться – все десять раз проверено, но… а вдруг!

А тут уже подходят к заветной расчетной точке. Вдруг видит командир, «сосед» открыл крышку контейнера, да и сам по кнопке – бац! Чтобы крышку открыть первого контейнера, пора, мол! И не услышал он свинячьего взвизга сервопривода, да и показалось ему, что привод крышки не сработал! Спина покрылась холодным и колючим инеем плохого предчувствия. И вот тут, ей-Богу, рука сама, вопреки воле, еще раз по кнопке – бац! А там второй нажим на кнопку уже запускал стартовики, те срезали стопора и – привет! Получите и распишитесь! А что с одной кнопки – это чтобы, кто с перепугу не влепил ракету в закрытую крышку. Но, как всегда, в дело вмешался человеческий фактор с дрожащими руками.

Тут рев, все оглохли от неожиданности. Полыхнул форс огня – вот, пошла она, родимая! Что-то за борт полетело и скрылось за кормой – удар приличный, да и скорость – тоже. А командир орет: – Стой, сволочь, куда! Вернешься убью!

Да куда там – ее уже и не видно. Комдив – в ужасе, дивспец – в обмороке, а командир впал в ступор. В рубке – тишина, как ночью на кладбище. Только что-то зуммерит на ходовом.

Потом все забегали – привычных и положенных к случаю предупредительных команд не было, все как-то само-собой, вдруг кого «поджарили», и вот тогда…. Отрежут всем все передние мужские подвески, и отрезать-то будут по одной детали… Что – достаточно долго и мучительно!!!

Командир дивизиона грозно глянул на размазавшихся по коридору и переборкам курсантам-практикантам, пожирая всех глазами, в поисках подходящей случаю жертвы, как сказал бы мудрый зам – с признаками виктимности на челе.

Но – если по-крупному – обошлось – все потери заключались в унесенной форсом огня лагуна, большой кастрюли для первого, забытой коком. Его впопыхах согнали с палубы задолго до того, а этот самый лагун остался.

А ракета, в отличие от всех, умницей оказалась – сектор захвата у нее был 60 градусов, – будь здоров, так что по цели шарахнула, как снайпер в «десятку». Так вот потом, чтобы в меридиан войти, все командование коньяку приняло совсем не по пятьдесят грамм, как у ракетчиков положено – за каждый успешный пуск.

– Вот что значит, надраить свои нервы как трос при швартовке. Так и лопнуть недолго! Потом они это все со смехом рассказывали, но у командира при каждом нажиме кнопки руки еще долго подрагивали…

Пока командиром роты в училище не ушел, учить как стрелять…

 

Четвертая байка флагарта

О разных тонких штучках и простом человеческом факторе

Ответить адмиралу было нечего. Вся работа со скоростью «Красной стрелы» уверенно летела псу под хвост!

Корабельный минер, в ожидании худшего, готовился петь «Варяга», но понимал, что больше одного куплета спеть не дадут. Он по-научному прикидывал, каким слоем и по какой площади его сейчас размажут начальники за сей полный афронт.

Как всегда, флагарт первый разрядил обстановку и сломал затянувшуюся паузу:

– Я вот смотрю, молодые минеры приходят в восторг от ракетно-артиллерийских «ляпов». Конечно, это по-нашенски – мало, чтобы тебе грамоту дали, но для полного счастья надо еще, чтобы соседа с садизмом изодрали начальники, вот!

У них, минеров, с оружием тоже много чего интересного происходило, да. Любая боевая система – вещь капризная. Что торпеда, что ракета – они женского рода, если заметили, очень такие утонченные, наукоемкие штучки. И даже – красивые! А, поэтому, цену себе знают, это вам не бомбы, те простые, как девушки из портового кабака. А тут нужен ласковый подход, постоянное ухаживание. И как только переключился куда – тут же ревность и фортеля разные.

– Слушайте, молодежь, слушайте! У флагарта – бога-а-атый опыт по части интеллигентных дамочек – немедленно «подкусил» старого приятеля начальник штаба, с удовольствием затянувшийся очередной сигаретой.

– Я имею ввиду ракеты всех систем, конечно! – добавил он, двусмысленно улыбаясь.

– Да мы именно так и поняли, товарищ капитан первого ранга! – заухмылялись догадливые старлеи.

Флагарт меж тем невозмутимо продолжал: – Вышли мы как-то на большие учения в составе походного штаба под флагом нашего командующего.

Все понятно – поиск попутный, противолодочное обеспечение «мастодонтов», крупных кораблей первого ранга, маневрирующих прямо у нас под носом, совместное плавание, то да сё – словом, обычная рутина.

Прошло двое-трое ходовых суток, настало времечко для зачетных боевых упражнений, да еще на всякие призы Главкома. Год-то заканчивался! А то!

Были мы в основных претендентах по нескольким видам, вот! Итак, атакуем мы условного подводного противника новым тогда оружием ракето-торпедой. Причем, по все правилам – чистая дуэль с лодкой, кто кого. Кто вперед, да еще попал, – тому «отлично», кто опоздал или не попал – «неуд» по всей морде.

Наш командующий – человек эмоциональный, живой, и неутомимо катался он, как бомба, по всему затемненному ГКП и ходовому, не давая никому спокойной жизни.

А там был полный аншлаг – на каждого оператора – по два флагманских спеца.

И все орут, искренне думая, что этим организуют боевой процесс. Впрочем, могли и не думать – некогда, нервы – на пределе и больше всего хочется, чтобы это все скорей закончилось, но лучшим образом, конечно!

Тут азартный голос штурмана: – Корабль в точке залпа! А командир уже орет:

– За-а-алп!!!

Все свободные бросаются к иллюминаторам левого борта… И, вдруг, оглушительная… тишина!

Опять команда дублируется, громко звучит, но уже не совсем по наставлению, как следует окрашенная негативными эмоциями: – Минер, мать… залп, в чем дело, тудыт твою…!

Командующий явно мучился сложным выбором – что начинать топтать – свою фуражку или тушку командира корабля. Командир, похоже, сейчас больше всего в жизни хотел провалиться сквозь все палубы и земной шар в придачу, ибо Начальники уже строились для этого в угрожающую очередь… Однако, смотрю я, и краем глаза вижу: флагмин, зная не только оружие, но и людей, видимо, сложив в голове известные только ему одному «два и два». И быстренько, бочком-бочком, с нарастающей скоростью бросился к выходу с ГКП и тренированно, в два прыжка, скатился по трапу. Он один знал куда бежать, чтобы героически спасти ситуацию.

А тем временем, один из будущих флотоводцев, пребывающих пока что в звании лейтенанта и в досадной должности командира батареи управления, решил запечатлеть на видеопленку свои первые в жизни стрельбы.

Пристроился он в укромном уголке и ждет, бедолага, когда эта мадам, в смысле ракета-торпеда соизволит выйти в свет. А та, обиженная незнанием некоторых своих особенностей со стороны этого «папарацци», вылетать из своей трубы не желала. Ну, совсем!

Штука в том, что бедный лейтенант забыл, а может и не знал по своей простоте, что без него этот «бенефис» просто не может состояться!

В решительный момент хитрая блокировка снималась простым нажимом на вульгарную кнопку – и без нее старт был никак невозможен! Нажатие кнопки и было его единственной обязанностью по команде: «Залп!»! Долго бы он ждал вылета этой дамочки и ее эффектного нырка в сине-зеленые волны, но… тут подлетел взбешенный флагманский минер! Как он разъяснял лейтенанту его ошибки – история умалчивает, но сделал это настолько доходчиво и популярно, что уже через пару секунд с левого борта что-то взревело, еще через несколько секунд ракета вырвалась, вся окутанная шлейфом дыма, и скрылась в заоблачном пространстве. В итоге – оценка «отлично»! Ракета тоже оказалась умненькой барышней и сумела найти подлодку, несмотря на присущее дамам некоторое опоздание. Вот так все окончилось малой кровью. Все участники надолго запомнили этот случай. Командующий принял от доктора целую рюмку валерьянки, явно мечтая о припрятанной в походном портфеле бутылке «Армянского».

Флагманский минер проявил скромность, и не дал лейтенанта в зубы большому начальству и все кончилось ординарным разбором учений с дежурными замечаниями. Так что, оружие внимание требует, и капризы выкидывает, не хуже красоток! Но бывает намного к нам благодарнее за проявленное внимание и заботу! Этой фразой, как всегда эффектно, флагарт завершил свой очередной рассказ.

 

Пятая байка флагарта

Что бывает, когда случайные факторы складываются в один вектор

Друзья мои, как представители морской профессии, мы все не чужды разной прикладной математики. И, хотелось бы думать, что, все-таки, мы что-то в этой сфере припоминаем и что-то понимаем. А вы обращали внимание, что вектор суммы случайных ошибок всегда направлен в сторону наибольшей неприятности или опасности. Это как кому удобно! Это нам ясно и без пятиэтажных выкладок. А когда такие случаи все-таки происходят, мы чаще употребляем трехэтажные. Вот, например:

А дело было так: Жил-был сторожевой корабль 159 проекта, обычный, номерной. Тот самый, которого супостат в то время звал «Petya». Петя, или – Петруха, если по нашему. Таких кораблей давно уже нет. То, что осталось от последнего из них, жалостливо торчит из воды во время отлива, где-то около Мишукова. (Уже распилили и вывезли бедолагу) Даже самый умный из вас, дорогие мои лейтенанты, о таких старых монстрах и не слышал!

Что, слышали? Это я понял по возмущенному хору воплей. Причем комбат Вересков… простите, как вас зовут? А, Слава! Извините! Честно промолчал… Верю! Вон, у него уши зажглись, как красный клотик. Ерунда, Слава, все знать невозможно, это вам не устройства вашей системы наведения! Вот за это вам бы голову-то откусили! С садизмом! За что? За то, что если бы вы это устройство забыли и вдруг не справились с боевой задачей! Сгрызли бы и не подавились! А я бы участвовал…

Ну да ладно, продолжаю… И был этот корабль самой маленькой матрешкой в матрешнице. Ага!

Поясняю: флотилия атомных подводных лодок, входившая в Краснознаменный Северный Флот и базировавшаяся поселке У-Черта – На – Рогах. Почему такое название? Там автодорог отродясь не было, ибо с одной стороны – скалы и тундра, с другой – скалы и море, острова, а там тоже тундра. Впрочем – есть одна, с километра 4. Веселенько так…

Добраться же в этот центр цивилизации можно только морем, или изредка – воздухом. Ветра дули там такие, что погода в трех из четырех случаях была нелетная.

В это действительно могучее объединение, кроме всех прочих дивизий грозных АЛЛ, «убийц городов», и тому подобных – входила и скромная бригада ОВРа. А в эту бригаду входил дивизион сторожевых кораблей, а уж в этот дивизион и этот самый «Петя».

И пришло кораблю время сдавать всяческие курсовые задачи, со стрельбой артиллерии. А ракет на этих сторожевиках не было никаких, если не считать ПЗРК на турелях да сигнальных в ящике у вахтенного офицера…

И в это самое время начальник штаба флотилии послал своего флагманского РО принимать эти стрельбы. Но вот в чем дело: этот капитан 1 ранга, талантливый флагманский специалист, прекрасно знал все ракетные комплексы лодок, и действительно мог разобрать всякие мудрые железяки и приборы, как трехлинейную винтовку – даже с закрытыми глазами. На некоторых лодках он сам кидался на самые глухие неисправности с паяльником в руках и тестером наперевес, спасая от позора подчиненных…

И правила стрельбы этими комплексами он бы тоже смог изложить, пни его среди глубокой ночи, сунь ему в глаза фонарь и поставь такую задачу. А уж «Быков-2» он пушил и жучил… Я в сравнении с ним, обращаюсь с вами просто как мать Тереза с детьми индийских нищих. Во как!

Узнали об этом и в штабе бригады.

– Ага! Вот так вот! – обрадовался комбриг, – уж чего-чего, а производить туман в невероятных количествах мы умеем! И правильно: не фиг выносить нашу пыль из избы – ее надо пускать в глаза всяким проверялам и случайно-подвернувшимся начальникам! Не мы, мол, такие – закон такой!

Надо сказать, что с давних-давних времен, уже лет сто, надводники снисходительно считают подводников полноценными моряками, но с этакой натяжкой. Между собой называют «трубачами», ибо любая подлодка – по сути труба. Или труба в трубе… Вот видите, и у меня взыграл надводный шовинизм! Но на словах восхищаемся их службой. И ведь есть – чем! Подводники же втихаря считают надводников… ну, вроде как они несколько недорабатывают и недополучают трудностей и прелестей морской службы. Просто как пижоны на курорте… или пассажиры круизных пароходов.

Но капитан 1 ранга был опытен. Он точно знал, что под лежачего флагмана даже шило не течет! Подтверждаю лично – так оно и есть! И, зная о поставленной задаче, внимательно пролистал еще с вечера всякие ПАС, решения на стрельбу и прочие руководящие документы, которые вы знаете в своем объеме.

Кроме того, он сразу ударил комбрига под дых! Чего вы вздрагиваете, доктор? Я фигурально выражаюсь, надеюсь, остальным это вполне понятно.

Пользуясь правом, данным ему командующим флотилией выбрать любой боеготовый корабль, он его сам и определил. Невзирая на ненавязчивые рекомендации командира ОВРы, совершенно честно, по случайному закону. Он зажмурился и ткнул куда попало. Попало на корабль, которым командовал капитан 3 ранга Артем Лосев. И верно, он был не хуже и не лучше других, но Флагарт сделал загадочную паузу и весело оглядел публику. Затем со вкусом сделал пару глотков из стакана, откусил кусочек сушки. Прожевав его, прищурился, как бы припоминая событие. Кивнув, видимо своим мыслям, продолжил:

За день до этого события, начальник РТС этого сторожевика, упрямый и деятельный старший лейтенант Денис Усердии, одна фамилия чего стоила, запросил разрешения разобрать стрельбовую РЛС «Фут-Б». Лосев, было, засомневался и собрался запрашивать «добро» по команде. Но храбрый старший лейтенант рванул на груди тельник и заверил, что в случае «грандиозного шухера» он соберет всю станцию, как школьник велосипед. Минут за сорок – в самом крайнем случае.

Видимо, черт дернул Артема Лосева «закрыть глаза» на все это безобразие, хотя докладывать начальнику о всяких мелочах – дело не шибко достойное, но требующее ответственности.

Да и не собирался Лосев никуда выходить и никаких планов относительно своего СКР не ведал.

Но была тогда такая концепция – могли действительно ткнуть в любой корабль первой линии и отправить его куда угодно, хоть на Новую Землю, хоть в главную базу в сроки, установленные соответствующими приказами по готовностям, заставить стрелять по условной цели прямо в базе или «сразу за воротами». Все это заставляло командиров держать этакую хорошую форму. Сыграли приготовление. Приняли на борт флагманского ракетного оружия флотилии, и родного комдива капитана 2 ранга Сенявина.

Лосев осторожно, за руку, завел комдива, уже облаченного в походное меховое пальто на открытый ходовой мостик и покаянно поведал ему обстановку.

Комдив только выругался и сплюнул. Но, ничего, как на войне, мол.

Вызвали начальника РТС. Поговорили. Правда, говорил только капитан 2 ранга Сенявин, в перерывах между энергичными встряхиваниями старшего лейтенанта за борта новенького кителя. Отпустив его восвояси, комдив взялся за Лосева. С тем он просто проводил сеанс психоанализа, давая оценки его образу мыслей, мотивации и удивлялся, что тот ничего не боится, выкапывая корни его спокойствия. Типа – по старине Фрейду.

Лосев молчал, потому, как был виноват! А что тут скажешь?

Но делать было нечего. Утешало то, что до полигона было еще, как минимум, час, а за шестьдесят минут можно сотворить и наворотить столько, что хватит всем! Вон Творцу шести дней на сотворении Вселенной хватило, а СКР все-таки был чуть-чуть меньше.

Задача кораблю была поставлена элементарная, без садизма и заковыристого фанатизма.

Надо было в знакомом полигоне просто выполнить стрельбы по подавлению береговой батареи противника, а на обратном пути – вторую часть – отражение нападения воздушного противника одиночным кораблем.

Сторожевик несся на полных оборотах своих дизелей, оставив в покое турбины. Турбины были почтенного возраста и, по – стариковски, капризничали, воняли и дымили. Поэтому без особой необходимости их предпочитали не трогать.

В постах РТС шла лихорадочная работа. Схему собрали, отрегулировали. Осталось только настроить работу станции на разных режимах.

Мичман Крутиков держал несколько мелких винтов в зубах, наживляя и закручивая на крышке блоков прибора остальные.

– Чешитесь быстрее, интеллигенция хренова! – рычал помощник. В морской печати специалистов РТС и иже с ними называли именно «корабельной интеллигенцией» и те задирали нос. А помощник был из минеров, этакая рабочая лошадка, и к этим задавакам, особенно к гидроакустикам, называя их со значением и скрытым презрением – «глухарями – у него были свои старые счеты…

Капитан 1 ранга вместе со штурманом и командиром корабля внимательно изучали предварительную боевую прокладку на стрельбу по берегу.

Полигон был старый, пристрелянный. Батарею противника всегда изображал корпус старого буксира, выброшенного на осушку, под скалы, могучими бешенными волнами лет сорок назад.

С тех пор его бренные останки ежегодно молотили снаряды корабельных пушек, которые давно разломили его на несколько неузнаваемых частей. Вот туда-то и направлялся СКР.

Специалисты РТС закончили сборку. Старший лейтенант Денис Усердии открыл щит, снял табличку «Не включать! Работают люди!» и подал питание. Включили станцию. Антенна было завращалась и вдруг – бац!

Где-то полыхнуло, стало темно и наступила тишина. В воздухе запахло паленой изоляцией и крупной головомойкой от командира и неизбежной разборкой с механиком. Его гневные комментарии уже вовсю неслись по вдруг загрустившему кораблю.

Накрылись предохранители… репитеры гирокомпаса застыли. Гировертикаль и гирогоризонт, похоже, накрылись.

Магнитный компас безбожно врал. Девиацию либо не делали, либо, впопыхах, ввели поправку с обратным знаком. Бывает у молодых штурманов такое!

– Штурм-а-а-ан! – заревел трубным гласом Лосев. – Ах, тудыт твою бригаду поперек мироздания! Ну, всё!!!

Но корабль продолжал идти прежним курсом. С берега тянуло густые клубы тумана, закрывавшие очертания скал с правого борта и сводившие на нет всякую видимость.

Море было спокойным, но вблизи берега корабль ритмично раскачивало волнами наката вчерашнего шторма.

– Усердии! Ты живешь последний понедельник! Точно говорю! Я тебя съем! – зарычал Артем Лосев, сквозь угрожающий скрип зубов.

Корабль вошел в полигон! – доложил штурман – Ложиться на курс 210! Есть – курс 210!

– Орудия – правый борт 90!

– На боевом курсе!

– Секундомеры – товсь! «Наш» – с правого борта – до места! Огонь! Ударили орудия. Обстановка была – чистый экстрим. Как для фильма! Стрельбовая станции показывали на своих индикаторах погоду в Африке, в призмы прицелов было видно чистое молоко. Старенький «Дон» тоже закапризничал.

Электрики из БЧ-5 со своим командиром во главе, и вся героическая РТС вела отчаянную борьбу за восстановление боевой готовности и работоспособности своей матчасти. Старались! Командир слов на ветер не бросал, и на орехи достанется всем виновным и не очень, но все равно мало не покажется!

Наконец, в коридорах появился свет, завыли преобразователи и генераторы, занудели сервомоторы.

Заметно качало. Датчики по качке могли заблокировать стрельбу из-за запредельных значений крена. Но хитрый артиллерист принял кое-какие меры. Надо было отстреляться!

Командир БЧ-2 наводил баковую башню через распахнутую броневую дверь. Дружный грохот выстрелов. Зазвенели по палубе стреляные гильзы, раскатившись от башен.

Пристрелочные снаряды унеслись в туман, где должен был быть многострадальный остов буксира. Куда они грохнулись, никто не видел.

Перешли на стрельбу на поражение обеими башнями. Десятки трехдюймовых снарядов понеслись к цели. По корпусу грохали удары выстрелов, с кабель-трасс летела пыль и сыпались контуженные крысы. Плафоны светильников были предварительно сняты, уложены на койки и прикрыты подушками. Иначе их не напасешься, а в техотделе и снега зимой не всегда выпросишь, да и механик наш был там не в почете.

Туман рассеялся, как будто кто-то вдруг раздернул театральный занавес в разные стороны.

И сразу стало видно, что у подножья скал оседают столбы пыли и гранитной крошки. По скалам бездумно билось испуганное эхо.

Но, согласно амплитуде накатной волны, стволы орудий задирались вверх. И следующие снаряды ударили по скалам, а следующие за ними….

Боже мой! На крутобокой скале, из зеленоватого мха и низких кустарников вырастал деревянный сарай. Над ним – крыша из ржавого, мятого железа. А дальше стоял обычный поморский дом на бревенчатой подклети, с крылечками на сваях. Прямо как видение и морок! Его окна были закрыты глухими ставнями, входная дверь забита крест-накрест широкими старыми досками.

А Лосеву с ходового поста, через мощные окуляры бинокля было оч-ч-ень хорошо видно, как стальные болванки прошивали насквозь стены сарая, вылетая с другой стороны вместе с обломками бревен и каким-то мусором. Следующая пара снарядов просто вынесла в небо здоровенный кусок крыши. Полетели куда-то очередные снаряды, скрываясь по навесной траектории от наблюдателя.

… А за высоким мысом стоял себе и никого не трогал БГКГ31. Тоже чинился, наверное. Бухточка там была укромная. А может быть, из каких-то браконьерских побуждений капитан завернул в одну известную только ему и его «подельникам» «берендейку».

Вдруг что-то зашуршало прерывистым шорохом в небе, потом – над самой головой, потом еще. В метрах двухстах с шумом встало два высоких, метров по двадцать, водяных, пенных столба!

Экипаж БГК, завернувшего в эту бухту без уведомления оперативного и вопреки плану, вздрогнул и кинулся выбирать якорь.

Встало еще два столба – уже поближе, затем еще один… Следующий должен был врезаться им в рубку.

– Всё! Приплыли! – мрачно предрек пожилой капитан в военной фуражке, видимо из бывших мичманов. Он-то знал, как стреляют корабли… Только откуда здесь взялся корабль? И где он, откуда стреляет? С того света, что ли? Он выпрямился, как на параде, застегнулся на все пуговицы и… приготовился к вознесению.

Но всплесков от падения снарядов, шуршания и воя в небе больше не было. Все, кто был на палубе, сейчас же дружно перекрестились. Даже единственный среди них мусульманин.

– Поднять якорь! Якорь – в клюз! Назад – полный! Самый-самый полный! Шевелись, матерь вашу, черепахи беременные, волдырь вам всем на концы, тюфяки лежалые!! Поддался на ваши провокации! Двигаем отсюда что есть мочи! Сейчас на обратный галс лягут и тогда нам точно – хана!

Но об этом на корабле знать не знали, ведать не ведали!

– Дробь! – заорал в этот самый момент Лосев. Последний снаряд уже шарахнул прямо в ставню дома. Только щепки полетели! Причем с обеих сторон. Наступила тишина.

– Орудия на ноль! Осмотреть стволы!

С Лосева сошло семь потов. Он стащил с головы шапку, подставив лицо и мокрые волосы холодному ветру.

Дотошный штурман что-то раскопал в своих тетрадях и теперь бубнил – Товарищ командир! Это мыс Тупа, на нем законсервированная лет пятнадцать назад и всеми забытая и заброшенная орнитологическая станция. Там никого нет и быть не может! Хрен туда доберешься!

Самое смешное, что сразу же после стрельбы вся вышедшая из строя матчасть заработала с новым энтузиазмом.

А вы знаете, дорогие мои друзья, что будет, если вдруг взять и ударить как следует по компьютеру? Например, деревянным молотком?

Ученые говорят, что девяносто девять из них помрут безвременно, а вот сотый начнет выдавать гениальные решения! Только не надо экспериментировать! А то весь наш флот с вашей посильной помощью без компьютеров останется! Раз ученые говорят – вот пусть они и делают! И по голове себя тоже не бейте – вероятность низкая, да и не всех людей мозги ЭВМ напоминают…

Но на СКР Лосева случилось именно так! РЛС заработали, всякие цепи и системы – тоже!

Поэтому, «воздушное нападение противника» «отразили» в штатном режиме, показав хорошую выучку офицеров и комендоров.

Флагманский флотилии выставил кораблю твердую четверку, ибо пятерок он не ставил никому. На пятерку, по его твердому мнению только Сам господь Бог стреляет, а он никогда огневых задач флагманскому не сдавал.

Бывают в нашей службе такие истории, что самому никак не придумать, а вот вляпаться в такую историю – да запросто!

 

Шестая байка флагарта

Что бы вы делали без флота, а?

– Нет, конечно флот – это флот! И ничуть не жалею, что всю жизнь ему отдал! И служба как-то быстро пробежала – в делах и заботах. Эх, как пели в двадцатых годах: «По морям, по волнам – нынче здесь, завтра – там!» – резюмировал флагарт своё выступление.

Флотский – он всегда наготове, внутренне. Его хорошо учили, на совесть. В море техпомощь, «Скорую» и милицию не вызовешь – сама, сама, сама!

А то эти гражданские даже родить без нас толком не могут! Вот чего смеетесь, а? Я, как всегда, утрирую, но!!! Было! А как-то раз дело было так – век пива не видать!

Народ замолчал, перестал греметь ложечками в стаканах, и с интересом, привычно превратился в слух.

Ага? Усомнились? Так внимайте! Главных участников имею честь знать лично! Приходилось мне когда-то служить на побережье, в одной из бригад. А вот там и произошел случай. Породивший эту самую байку:

…На одном из кораблей одному из матросов сломали челюсть – просто так и совершенно случайно. Налетела прокуратура, начали выяснять у командиров кто кого в пионеры принимал, пострадавшего бойца Синичкина, который отчирикался минимум на месяц, пришлось отправить, вместе с доктором. Поехали они на беленькой, как Полярная ночь, «Волге» механика прямо в Полярный. Врачи там были поопытнее, а условия – получше, первый госпиталь в Заполярье.

Докладывать командующему о случившемся – все равно придется, как ни крути. Покрутишь – так только терпение адмиралу накрутишь, ещё хуже будет! Как достанет он свой ятаган заточенный….

Как там? Ага!

Дело сделано, Синичкина сдали в «травму», пухлую папку с материалами расследования – дежурному по штабу флотилии, для передачи по команде. Загрузились чем-то жевательным и вкусным – есть хотелось вовсю, точнее даже – жрать. Желудок прилип к позвоночнику, а весь живот громко и недовольно бурчал. Было слышно, как пустые кишки ругались друг с другом злыми голосами.

Офицеры решили поехать по окружной – были у Родина кое-какие виды на эту окружность. Механик был известен еще и тем, что великолепно знал, кроме кораблей, любую автотехнику. Он по одному шуму двигателя и шуршания колес ставил сложные диагнозы, подтверждавшиеся потом «на все сто». А теперь он отрегулировал свой двигатель, и хотел посмотреть, что из этого вышло – по скорости и расходу топлива. Но для этого нужен километраж, намотанный на спидометр в достаточном количестве!

И именно от этого выбора Родиным дороги кое-кому повезло! Даже – очень!

Полярный день был на излете и за окнами машины заметно темнело. По шоссе неслись уже в матовых сумерках. Подслеповатые фары встречных машин хлестали по стеклам. Ветер шумел в приоткрытых окнах, шуршали шины, повизгивая на поворотах.

Глядя на пролетающие мимо столбы и деревья, догорающие лиловые свечи иван-чая на обочинах, сливающиеся в одну цветную темно – лиловую линию, слушая взывающие встречные машины, Анвар зябко поеживался.

Вообще, ездить с капитаном третьего ранга Родиным в машине – одно это уже, само по себе, чистый экстрим! Адреналину-то будет – не унести! А у кого нервы послабее – так и полные штаны! Ага, напрочь переработанного адреналина с сероводородным запахом….

Мало того, что, будучи действительно талантливым инженером и закончившим все, что можно с золотой медалью, он усовершенствовал свою «Волгу» изнутри, как мог. Еще и форсировал мотор до невероятной для своего престарелого авто, мощности.

Этого тоже мало – так он еще был гонщиком – по рождению, и еще со школы имел некоторый опыт на практике. Доктор знал, что Владимир Родин соревнуется – сам с собой – по скорости езды от своего подъезда в Обзорново до подъезда родительского дома в Питере. Побив очередной рекорд, он каждый раз заявлял приятелям: – Это не предел!

«Если его в академию не отпустят – хана, когда-нибудь он будет доезжать до цели за пять минут! Ему хорошо – вцепился в «бублик» и ест глазами спидометр и дорогу, а я всё кюветы для себя приглядываю, куда мы поместимся вместе с машиной!» – враждебно думал Гайнутдинов. Иногда он просто тосковал по пешей прогулке… и даже давно был готов к ней – морально, но врожденная татарская вредность не давала ему потребовать от механика ехать потише, чтобы деревья не так противно мелькали перед глазами, с шумом растворяясь в изумленных сумерках.

И они оба, одновременно, вдруг увидели в «кармане» на обочине дороги «УАЗ» – «таблетку» с красными крестами. Тревожно мигали тусклые габаритные огни, вокруг машины бегала брюнетка-толстушка в белом халате и размахивала белой тряпкой, стараясь привлечь внимание водителей.

Родин затормозил, но они пролетели еще метров двести, и пришлось, лихо развернувшись «на пятке», возвращаться.

– Ой, людоньки, ой, рятуйте! – почему-то по-украински кричала большая заплаканная девица в белом халате в обтяжечку, который буквально трещал на её пышной упругой груди. Растирая по щекам обильно растекшуюся от потоков слез жирную тушь, она пыталась остановить машину. По вечернему времени, машин было очень мало… Но ей повезло – Родин ни за что не смог бы равнодушно проехать мимо «Скорой», которой самой явно требовалась помощь! Выскочивший из машины Гайнутдинов не смог добиться хоть чего-то внятного от истерившей девицы, махнул рукой и поспешил к распахнутой дверце медицинского отсека кареты «скорой помощи». Там был пожилой мужик, весь в поту, и женщина – явно роженица. И как она стонала и изгибалась – очень-очень не понравилось Анвару. Медицинский отсек машины был весь пропитан густым солоноватым запахом крови.

Одного взгляда хватило опытному врачу: – стремительные роды!

«Во, блин, влипли!» – подумал он, а вслух спросил: – Давно?

– Минут двадцать как! – ответил мужчина.

– А ты – кто?

– Водитель я этой старой колымаги!

– А кто там орет и бегает?

– Это? Это фельдшер, девка, два месяца только как из медучилища!

– Интересный у нее подход к приему родов! – восхитился доктор. – Везет мне сегодня! И вчера, и позавчера – тоже! – припомнил Анвар.

Он вылез из машины и закурил, что-то вспоминая и обдумывая возможные в этих условиях действия. Потерпеть – не получится и, уж точно, проблема сама не рассосется. Не тот случай! Кое-какой опыт был, в академии, втихаря он подрабатывал на «Скорой». Преподаватели делали вид. Что не замечают. Пусть его! Хрен знает, что именно потребуется военврачу на службе? Может. Кому-то такой опыт и жизнь спасет! Лишних знаний и навыков – не бывают. Лежат они пока. Как на складе боепитания – на всякий случай… И вот он – тот самый случай!

Родин, тем временем, пытался привести девицу в чувство. Без особого, впрочем, успеха…

– Нужны вода и… А спирт есть? Да еще и свет нужен, движок у них заглох, а аккумулятор тоже дохлый… – поведал ему Гайнутдинов.

– Обижаешь – сказал механик, вынимая канистру родниковой воды из багажника.

Полную пластиковую бутылку-«полторашку» спирта офицер вытащил из салона. Механики – народ запасливый!

Все это он передал начмеду, а сам, прихватив какую-то хитрую отвертку своего собственного производства, двинулся к «таблетке».

– Сейчас глянем, чай, не «летающая тарелка»! – он с трудом подлез к по-дурацки размещенному двигателю, отчаянно матерясь в адрес конструктора, и тыкая куда-то своей отверткой. Нашел! Все оказалось так, как он сразу и предположил.

– Опыт не пропьешь и умище никуда не денешь! – пояснил он водителю старенького драндулета. И добавил – для остальных – Подумаешь – задачка для выпускного класса детсада с автомобильным уклоном! – Родин пренебрежительно хмыкнул и тронул ключи. Пристыженный водила посмотрел на молодого моряка с тайной завистью.

Движок фыркнул и завелся, как миленький. Загорелся свет в салоне, ожила рация, которая тоже, оказывается, не хотела работать – аккумуляторы и здесь подвели.

Какая-то девица сказала сквозь трески и нудный писк, что бригада акушеров вовсю мчится на помощь и нужны координаты. Владимир обстоятельно рассказал, да и теперь света вокруг столько – никак мимо не проедут!

Гайнутдинов мыл руки спиртом, который щедро лил на его ладони Родин. Водителя Анвар тоже заставил тщательно вымыть руки – чуть не до локтей. – Помогать будешь!

– Спирта не жалко? – буркнул пожилой шофер.

– В другом бы случае – сердце бы сжалось! – честно подтвердил Владимир. В это время из салона «таблетки» послышались крики женщины.

Началось! Гайнутдинов с водителем принимали роды. Руки сами делали то, что нужно – к удивлению самого корабельного врача. Попытки привлечь фельдшера к работе результата не дали. Какое там! У нее буквально тряслись руки-ноги…

Тогда за дело взялся сам Родин. Для начала он слегка хлестнул девицу по щеке перчаткой. Та опешила, но подвывать прекратила. Офицер удовлетворенно кивнул, достал из «бардачка» фляжку с коньяком, стальной стаканчик и налил доверху и протянул девушке.

Сказал просто: – Пей, надо!

Та выпила залпом весь стаканчик, и закусила протянутым кусочком шоколада.

– Ты – хохлушка? – поинтересовался офицер, вдруг припоминая ее крики на украинском и протянул ей новый стаканчик, налитый доверху.

– Нет, мать с Украины, а я даже там ни разу не была, даже языка не знаю! – поделилась девица и механически опрокинула в себя коньяк.

– Ни фига себе, память поколений с перепугу как проявилась! – вслух удивился Родин. И добавил ледяным командным тоном, повысив голос: – А теперь – к больной, в машину – марш, исполнять клятву Герострата… тьфу, как, черт, его… но ты поняла! А, Гиппократа! Все равно – вперед! Это водила должен был бегать и орать вокруг своей сдохшей машины, а не ты! А то мужики любить тебя не будут! Пропадешь впустую – а зря! Будет о чем жалеть, точно говорю!

Фельдшерица кинулась исполнять военную команду. Довольный механик прислонился к капоту свое машины и закурил. «Надо бы тоже тяпнуть – стрессик снять. Да нельзя, еще сколько ехать, да два КПП впереди, обойдусь вообще или потерплю до корабля!» – решил он.

Девица влезла в салон и включилась в работу понемногу. Тем временем Анвар справился, делая все скрупулезно и проверяя каждый свой шаг! Это тебе не фурункулы на задницах вскрывать!

А тут и акушеры из Колы подлетели. Нормальный, толстенький пацан орал во все горло! Говорят – так и должен! Все сделали как надо. А доктора похвалили, но обидели – сказали, что таких знаний и умений от военного врача не ожидали. – Тоже мне, аттестационная комиссия! Да я ещё и не то могу! Я раны и порезы. как трусы зашиваю! – по национально-обусловленной педантичности и справедливости ради добавил: – Иногда!

Он обиделся за всю военную медицину и полез в «Волгу» – на свое место. Усталость сумасшедшего дня тяжелым мешком навалилась на него. Даже глаза стали сами закрываться!

Механик тоже устал, но возбуждение от вида крови и всех этих подвигов насытило эмоции, взбудоражило нервы и напрочь прогнало всякий сон.

Родин с присущей обстоятельностью, собрал свое имущество и поскладывал всё в багажник – каждую деталь – на своё место… Остатки спирта отдал шоферу «таблетки» – за храбрость! Показал фельдшерице кулак – чтобы больше так никогда не делала!

Потом налил коньяк в два стаканчика и отрезал два увесистых куска колбасы и еще теплого хлеба. Протянул один стаканчик доктору – тот выпил, протянул второй – вдогонку, мол, за здоровье малыша и молодой мамы! Анвар снова выпил, не поморщившись, видимо все еще находясь мысленно в процессе приключения, вспоминая, все ли он сделал так, как надо. Затем принялся, совершенно механически, жевать копченое мясо. И Владимир тоже с большим удовольствием пожевал колбасу, вкусно пахнущую чесноком и дымом.

– А теперь – спи! – скомандовал он Анвару и рванул с места. И тот действительно, сразу заснул – спокойно и без сновидений. И ему уже было наплевать на летевшие навстречу деревья и истошно визжащие шины…

Только потом акушеры сообразили, что не спросили у офицеров ни имен, не фамилий, даже номер машины не запомнили.

А офицерам просто не пришло в голову дать свои координаты – да и зачем?

… Только через месяц, молодой папаша, рыбак, вернувшийся из рейса, на своем траулере из Атлантики, нашел офицеров. Неведомыми путями он проник на корабль и успешно споил половину кают-компании – вместе с Громяковским. А кто узнал прототип, помнит – споить прототип было ой, как не просто! Я бы сказал – невозможно, но долгая служба приучила к тому, что ничего невозможного не бывает … Но это было потом! Когда им и прицепили прозвище: «акушер – механик». А что? И ничего, нормально!

Вот так, братцы, растет пацан в рыбацкой семье. И не знает, что его мамка, да и он сам – флоту уже обязаны!

После этих слов, флагарт салютовал стаканом с чаем корабельному врачу, скромно ожидающего вестового с розеткой с лимоном.