Современная полиция капиталистических государств относится к той категории звеньев механизма государства, которые повседневно и повсеместно осуществляют политику господствующего класса специфическими для них методами и через которые монополистическая буржуазия управляет развитием общества, „чтобы — как вовне, так и внутри государства — взаимно гарантировать свою собственность и свои интересы”32. Известно, что никогда власть капитала не могла держаться иначе, чем насилием. Всякое буржуазное государство начинается с насилия и кончается им.

„Государство, — это область принуждения”, подчеркивал В. И. Ленин33, а политическая власть капитала невозможна без принуждения, ибо она есть власть незначительного меньшинства эксплуататоров над подавляющим большинством эксплуатируемых. И атрибутами этой власти всегда были и неизменно остаются военно-полицейский и чиновничье-бюрокрагический аппараты, система судебных и тюремных учреждений. Причем основным олицетворением насилия является военно-полицейский механизм, и никакие другие государственные формирования не могут его в этом отношении заменить. С развитием государственно-монополистического капитализма в результате реорганизации и расширения всех составных звеньев карательного механизма увеличиваются и масштабы его деятельности.

Развитие карательного механизма на всех этапах сопровождало эволюцию эксплуататорских политических систем. „Приемы насилия менялись, но всегда, когда было государство, существовала в каждом обществе группа лиц, которые управляли, которые командовали, господствовали и для удержания власти имели в своих руках аппарат физического принуждения, аппарат насилия, того вооружения, которое соответствовало техническому уровню каждой эпохи”34.

Взятый в целом механизм государства при империализме имеет многосложную, изменчивую и разнообразную структуру, но всегда и всюду буржуазное государство состоит из аппарата управления и из аппарата принуждения. Материализованным воплощением последнего являются вооруженные силы, полиция, разведывательные учреждения, судебная и тюремная системы. Именно они осуществляют в наиболее острых формах открытое и непосредственное насилие — военное подавление, полицейское принуждение, тюремную изоляцию. Подчеркнем, что поскольку классовое насилие в эксплуататорском обществе является основным и главным государствообразующим признаком, постольку и механизм государства в данном обществе имеет преимущественно насильственный характер. Естественно, что оно находит свое прямое отражение и выражение в структуре всего государственного механизма.

Военно-полицейский аппарат при империализме занимает, следовательно, особое место внутри государственного механизма. Если полиция является постоянной активно действующей частью этого аппарата, то вооруженные силы призываются к внутреннему подавлению лишь периодически. Вместе они олицетворяют собой основную часть военно-полицейского потенциала, который решительно вводится в действие в наиболее серьезных ситуациях. Представляя собой политическое орудие военно-промышленного комплекса, этого зловещего альянса промышленников и милитаристов, карательно-репрессирующий механизм государства при империализме постоянно наращивает силу для ее возможного использования с целью подавления демократических движений. Авторы изданной недавно в ФРГ книги „Государство вооружений или социального обеспечения?” (Кельн, 1981) вынуждены признать, что учения бундесвера в последние годы в той или иной степени связаны с подготовкой к разгону демонстрантов или бастующих рабочих. При практическом использовании вооруженных сил нередко происходит даже конституционная перестройка взаимоотношений между отдельными звеньями государственного механизма, что в социальном плане преследует цель облегчить выполнение главной функции империалистического государства — подавления классовых противников. Иногда перестройка эта настолько значительна, что речь при этом идет об изменении всей структуры государственного механизма, всех его организационно-правовых форм.

Полиция, как и разведывательные органы, стабильно пребывает в одном ряду с вооруженными силами. Хотя полиция и разведка по своему содержанию неадекватны, поскольку осуществляют различные виды антидемократической деятельности буржуазного государства, они столь тесно взаимосвязаны и взаимозависимы, что во многих случаях сложно обозначить четкие границы между ними и точно определить, действует в данном случае полиция или разведка. Методы и формы деятельности разведки присущи полиции и наоборот.

В конечном счете значение полиции в государственном механизме все более возрастает: „Все службы полиции» — пишет французский исследователь Р. Шарвен, — при любых обстоятельствах пользуются неизменной благожелательностью, что можно объяснить только потребностью „порядка”, которую испытывает загнивающая политическая власть, — потребностью неизмеримо большей, чем обеспечение интересов юстиции”35. Все социальные акценты расставлены в этих словах по своим местам.

Так с помощью резиновых пуль полиция разгоняет демонстрантов

Классические принципы буржуазной демократии, провозглашенные в эпоху революционного разрушения феодализма, предполагают наличие публичного контроля за деятельностью государственного аппарата. Однако конституционные установления, гласящие, что народ является носителем власти, которая производна от него (народа), пребывают в забвении. В. И. Ленин подчеркивал, что народные массы в буржуазном государстве отстраняются от демократии не только священным правом собственности, но „и буржуазным аппаратом государственной власти, т. е. буржуазными чиновниками, буржуазными судьями и прочее”36. Тезис В. И. Ленина о том, что чиновничий и судебный аппарат как единый организм представляет собой наибольшую помеху проведению в жизнь демократизма для трудящихся, полностью сохраняет свое значение для капиталистических стран и в настоящее время.

Хваленая буржуазная „демократия” в действии

Чего стоит, например, так называемый всеохватывающий парламентский контроль? Представительные учреждения все больше утрачивают свой первородный смысл, превращаясь в сценическую площадку для „демократических” представлений, проводимых в буржуазных государствах их искушенными политическими режиссерами. Роли переменились, и теперь уже не парламентарии, а президенты, премьеры, министры „делают погоду” в политической атмосфере буржуазного общества. И одну из самых видных ролей играет в их сценариях полиция, полицейские силы и полицейские методы управления. Вот что пишет на этот счет английский буржуазно-либеральный исследователь А. Сэмпсон. „Вопрос о том, „кто управляет полицией”, теряется в недрах именно министерства внутренних дел, медлительного иерархического ведомства. Из всех обязанностей парламента наиболее очевидной представляется обязанность обсуждать, расследовать, а в случае необходимости контролировать действия полиции, однако члены парламента вскоре теряются в тщательно создаваемом тумане, который мешает понять, кому, собственно, принадлежит тут власть”37. Итальянский юрист А. Бернарди высказывает опасения в связи с тем, что правительственные усилия по повышению эффективности полицейской деятельности без одновременного решения вопроса о гарантиях контроля за полицией в целом могут обратиться против демократических свобод, установленных конституцией республики38.

Гигантская полицейская машина, одержимая манией „левой опасности” и непомерным властолюбием, всегда готовая вероломно преступить любые правовые запреты, оказывается практически вне сколько-нибудь действенного парламентского контроля. Санкция на беззаконие — возможность „творить” свой собственный правопорядок — дает полиции мощное средство политического давления, благодаря чему всякий — не только парламентский, но и административный — контроль над нею превращается в лучшем случае в простую формальность. Воспользовавшись своим особым статусом, полицейские руководители автоматически умножили свое влияние в важнейших сферах общественной жизни.

В буржуазно-либеральных кругах капиталистического общества сегодня нет недостатка в критических высказываниях по поводу циничного полицейского попрания элементарных гражданских прав и свобод. Однако сердитыми возгласами положение, как известно, не исправишь. Вопреки всем притязаниям либерализма подняться над общественными конфликтами ему никогда не удавалось избавиться от узкоклассовых позиций в вопросах осуществления правоохранительной деятельности буржуазного государства. Красивая декламация не равнозначна подлинной заинтересованности в отстаивании гражданских свобод и равных прав для всех вне зависимости от социальных различий, цвета кожи, религиозных и политических убеждений. Упорное стремление буржуазных исследователей объяснить политические репрессии и узурпацию репрессивно-полицейским аппаратом непомерной власти злой волей кучки реакционных фанатиков либо упущениями политико-правовой теории есть в лучшем случае плод узкого кругозора, наивной веры в буржуазную законность, непонимания ее исторических пределов. Некоторые из них говорят, что, несмотря на злоупотребления отдельных должностных лиц, „стандарты западной цивилизации” сохраняют непреходящее значение, и забывают при этом, а чаще всего сознательно умалчивают о превращениях, которые претерпели сами эти стандарты в силу дегуманизации буржуазного общества в эпоху государственно-монополистического капитализма.

Чувствуя ослабление позиций капиталистического строя и его историческую бесперспективность, силы империалистической реакции сплачиваются и все чаще выступают открыто, применяют любые средства против рабочего класса и всех прогрессивных сил, попирают буржуазную законность. Опыт классовой борьбы во второй половине XX века принес много новых доказательств того, что в ответ на подъем рабочего, демократического движения, на усиление революционных тенденций в массах реакция мобилизует все силы, чтобы повернуть социальное развитие вспять. Как свидетельствует история, империалистические круги обычно стремятся предупредить нарастание сил революции путем усиления реакции, что на практике осуществляется именно силой карательного военно-полицейского аппарата государства. С каждым этапом нарастания революционных движений происходят модернизации национальных полицейских структур. В Японии, например, большой размах массовых выступлений демократических сил вынудил правительство изыскивать в последние годы новые организационные формы полицейского насилия. Были сформированы особые полицейские части, предназначенные исключительно для борьбы с „гражданскими беспорядками”, которые получили название „Кидотай”, что в переводе означает „мобильные части специального назначения”. Части „Кидотай” сформированы на общегосударственном, столичном и региональном уровнях.

Об этом явлении откровенно говорят и буржуазные социологи: „Если политическое волнение растет, то аргументы, выдвигаемые общественной безопасностью, имеют все больший вес”39. Постулат этот не новый, буржуазия издавна выдает свою классовую безопасность за „общественную безопасность”, используя против революционных движений полицейские силы.

В условиях обострения классовых антагонизмов буржуазные власти чувствуют себя в рамках буржуазной законности все более „стесненно”, чем и объясняется их откровенное стремление к увеличению и укреплению полицейского аппарата, к всестороннему расширению полицейских полномочий, Всеобщее разрастание сети полицейских учреждений позволяет осуществлять широкий внесудебный произвол для борьбы с классовыми противниками. Только очень доверчивые люди могут обмануться чисто внешними проявлениями благонравия в поведении полицейских охранителей отчужденной от общества власти, этих преданных традициям огнестрельной этики и безразличных к нормам права и гуманности рыцарей дубинки и пистолета.

Провозглашая лозунг „полиция отделена от политики”, буржуазные политики и полицейские теоретики вместе с тем совершенно определенно утверждают: полицейский должен помнить, что перед лицом противников „слева” он постоянно находится в состоянии необходимой обороны. Такова откровенная и общепризнанная на Западе социально-политическая ориентация буржуазных „солдат спасения”. „Многие исследования, особенно в США и Скандинавских странах, показали, что риск быть арестованным возрастает в обратно пропорциональной зависимости от социально-экономического положения”40.

Особую степень мобилизованности проявляет полицейский аппарат в условиях „чрезвычайного положения”, когда полиция приобретает сверхординарные внеконституционные полномочия по применению прямого насилия на основе упрощенной процедуры. В случаях массовых антиправительственных выступлений, национально-освободительных движений, повышения революционной активности трудящихся контрастнее всего ощущается место и роль полицейских служб в механизме буржуазного государства. Законность в подобных случаях заменяется военно-полицейским произволом.

Репрессия в виде открытого полицейского насилия имеет определенные правовые предпосылки, проистекающие из самой сущности буржуазного права, включающего в себя „законное беззаконие”. Расширение правового регулирования при государственно-монополистическом капитализме способно сгладить (хотя и формально) некоторые социальные противоречия. Оно может частично и временно урегулировать отдельные конфликты, однако не способно устранить их окончательно, ибо рано или поздно в реальной действительности противоречия и конфликты снова выступают на передний план и, расшатывая правовые формы, превращают их в нестабильные и неэффективные. Вот почему попытка остановить демократические движения правовым путем дополняется произволом резиновой дубинки. Такова характерная черта „свободно-демократического правового государства”. Свидетельством тому служат многочисленные случаи жестоких подавлений массовых народных волнений в капиталистических странах.

Будничная капиталистическая действительность полна свидетельств того, что буржуазная полиция наших дней имеет главной своей целью не охрану имущества и жизни отдельных граждан от преступников; а в основном и главном откровенную защиту класса капиталистов в целом. И не случайно в самых новейших буржуазных исследованиях можно встретить „социологически обоснованные” концепции, призывающие к оказанию большей правительственной поддержки полиции, расширению ее правовых позиций, упрочению финансовой базы, повышению профессиональных качеств полицейских. Как правящий в антагонистическом обществе класс буржуазия всегда понимала и понимает, кому именно она обязана своим классовым господством. Норвежский ученый-криминолог И. Анденес пишет: „О том, что может произойти, если осуществление государственной карательной функции будет полностью приостановлено на довольно длительный срок, остается только догадываться. Нам представляется, что такой сложный механизм, как современное индустриальное общество, едва ли сможет продолжать действовать без полиции и уголовных судов”41.

Правовое положение национальных полицейских формирований определяется в общих чертах конституцией, а конкретно административным и частично уголовным правом.

По мере возрастания роли аппарата государственного управления (в том числе и полиции) повышалось значение и расширялись пределы действия буржуазного права.

Административное право буржуазных государств регламентирует вопросы, относящиеся к государственному управлению экономикой, руководству государственно-капиталистическими предприятиями, природоохранительным мерам и т. п. При этом следует особо подчеркнуть, что главной сферой жизни общества, регулируемой административным правом этих государств, по-прежнему остается полицейская деятельность. Незыблемым является и то, что административное право в капиталистическом государстве, как и буржуазное право в целом, подчинено интересам господствующего класса.

Профессиональные полицеисты утверждают, что главное для полиции — это точно и своевременно выполнять требования закона, несоблюдение которого неминуемо должно обратиться во вред безопасности государства. Полиция, пишет руководитель мюнхенской полиции М. Штрайбер, обязана ориентироваться в своих действиях на интересы государства: „При этом необходимо учитывать, что, охраняя одни общественные ценности и блага, приходится порой поступаться другими”42. Отсюда автор выводит идею правовой относительности, которой должна руководствоваться полиция в конкретных случаях. Что касается „принципа демократии”, провозглашенного в конституции ФРГ, как считает М. Штрайбер, то он не должен служить оправданием терпимости полиции по отношению к правонарушениям.

Положение полиции в механизме буржуазных, государств не определяется только ее социальным назначением и правовыми полномочиями. Есть тут и другая немаловажная проблема.

Общее полицейское строительство в современном капиталистическом государстве осуществляется на основе исторически сформировавшейся стратегической концепции империализма. Сущность этой общей концепции сводится к тому, чтобы организация и деятельность полицейских сил могли бы обеспечивать необходимый „благоприятный климат” для функционирования капиталистической системы в целом. Исходя из этого, полиция определяет собственную, так сказать частную, стратегию. Она имеет своей главной целью повседневное обеспечение поставленной конкретной политической задачи. Являясь, таким образом, производной от общей стратегии государства и будучи ее составной частью, полицейская деятельность представляет собой важнейший инструмент внутренней политики империалистической буржуазии. Основополагающие полицейские доктрины в результате этого рано или поздно находят себе прямой выход на государственную социально-политическую практику. Один из полицейских специалистов ФРГ Г. Кох определяет полицейскую стратегию как „учение об использовании государственных мер в целях поддержания общественной безопасности и порядка”, а тактику — как „учение об использовании полиции в целях осуществления государственных мер”43. Исходя из этих определений, автор предлагает выработать общее определение полицейской стратегии.

Особо следует подчеркнуть, что расширение сферы действия полиции происходит в непосредственной связи с концентрацией в руках репрессивно-полицейского аппарата все большей реальной власти.

В буржуазной литературе можно встретить немало исследований, посвященных изучению как политических, так и юридических потенций полицейской власти. В одной из опубликованных статей на тему „Право и власть” содержится, например, такое резюме: „Право способно либо гарантировать, либо уничтожить свободу; власть является нашим господином или нашим слугой; полиция может и защищать, и терроризировать”44.

Смотря, видимо, по тому, кому и что именно выгодно. Понимая и это, буржуазные теоретики как бы растворяют вопрос о классовом призвании полиции в вопросе о ее „важной роли”. Американский специалист Р. Роберг, например, пишет, что полиция представляет собой „единственное государственное образование, которое находится при исполнении своего служебного долга 24 часа в сутки, 7 дней в неделю, 365 дней в год”45.

В современных условиях буржуазное административное право регулирует те общественные отношения, которые возникают в процессе исполнительной, т. е. подзаконной, деятельности органов государства, имеющей целью охрану и обеспечение интересов господствующих классов. В этом смысле можно говорить об организующей роли буржуазного государства, от имени которого выступает в данном случае его полицейская администрация. Положение К. Маркса о том, что „администрация есть организующая деятельность государства”46, применимо и к современным условиям.

Полиция — современная милитаризованная сила

Полицейская деятельность тесно связана с политикой. Нельзя не оспорить в этой связи выводы французского ученого-административиста Р. Драго, который пространно развивает в своей недавно вышедшей книге идею о политическом нейтралитете публичного аппарата государственного управления Автор настоятельно подчеркивает, что государственная администрация призвана проводить в жизнь управленческие решения политической власти, оставаясь сама при этом силой правовой и политически нейтральной47. Не блеф ли это? Особенно в современных условиях, когда более чем когда-либо подтверждается вывод Ф. Энгельса: „Все юридическое в основе своей имеет политическую природу”48.

Как и всякий орган государства, полицейский механизм олицетворен в своем кадровом составе. Социальная и политическая миссия полицейских учреждений требуют большого внимания к отбору граждан на службу в полицию, к их воспитанию и обучению, а также к созданию таких условий, которые способствовали бы их отрыву от той социальной среды, в которой подавляющее большинство из них выросло.

Небезынтересен и вопрос о численности полицейских формирований, что является объектом неослабного внимания правящих кругов. Крупнейшим полицейским контингентом располагают в капиталистическом мире Соединенные Штаты Америки — до 635 тыс. человек. В Великобритании имеется 136 тыс. полицейских, в ФРГ — до 170 тыс., в Турции — 38,5 тыс., в Канаде — около 63 тыс. При различиях в численности населения плотность полицейского обеспечения в разных странах оказывается неодинаковой. В западноевропейских странах, по данным на 1980 год, на одного полицейского приходилось: в Норвегии — 840 человек, Дании — 687, Голландии — 557, Швеции — 543, Великобритании — 489, ФРГ — 343, Франции — 310, Италии — 246 человек.

Одной из актуальных для полиции проблем является укомплектование личного состава. Как писал в 1982 г. журнал „Шпигель”, практика наборов последних лет показала, что число мужчин, желающих служить в полиции ФРГ, постоянно уменьшается. По прогнозам специалистов, к середине 80-х годов оно еще более сократится. В связи с этим встает вопрос о расширении приема в полицию женщин, число которых в полиции земель в начале 1982 года составляло более 3 тысяч и, как показали результаты исследования, женщины-полицейские успешно справляются со своими обязанностями, а с некоторыми из них гораздо успешнее мужчин.

Рост полицейского корпуса явно не поспевает за ростом преступности. По официальным данным Министерства внутренних дел Великобритании, уровень раскрываемости преступлений снизился с 45 % в 1980 году до 43 % в 1981 году. При этом нельзя не сказать, сколь недешево обходится содержание полиции английской буржуазии, которую считают самой расчетливой в мире и о которой говорят, что ни одного пенса не потратит она напрасно. Расходы на содержание полиции Англии и Уэльса (включая полицию Лондона) в 1980/81 финансовом году составили 1,8 млрд. ф. ст. по сравнению с 1,5 млрд. ф. ст. в предыдущем финансовом году.

Итак, тенденции современного развития полиции как важнейшей составной части механизма буржуазных государств сводятся к следующему.

Объективная реальность нашего времени состоит в том, что в самой прямой связи с научно-технической революцией всесторонне развивается и численно растет система „вещественных придатков” буржуазного государства — карательно-репрессивный комплекс. Разрастание государственного аппарата происходит в двух направлениях: во-первых, увеличивается число правительственных ведомств, связанных с осуществлением государством новых функций — экономической и идеологической; во-вторых, расширяется система органов военно-полицейского назначения, увеличиваются их возможности.

Послевоенные годы продемонстрировали резкое возрастание милитаризации полицейских учреждений империалистического государства. К усилению милитаризации полиции неизбежно ведет укрепление взаимосвязей между ее формированиями и вооруженными сипами в результате привлечения воинских частей к участию в операциях по обеспечению внутренней безопасности, что способствует восприятию полицейскими чисто военных методов подавления и репрессии. Основной Закон ФРГ, например, предусматривает возможность привлечения частей бундесвера для поддержки полиции при охране „гражданских объектов”, при проведении полицейских операций, а также для борьбы с „вооруженными повстанцами” (ст. ст. 87, 91). В значительно большей мере, чем к любой другой составной части государственного механизма, к полицейским органам относится общее принципиальное положение о том, что власть эксплуататорского класса не исчерпывается одними лишь правовыми формами ее осуществления. Главное практическое назначение полицейских учреждений в государственном механизме заключается в реализации принудительными мерами властных велений господствующего класса независимо от формы и степени их правового закрепления. Например, английский закон 1964 года „О полиции” предусматривает, что „государственный секретарь внутренних дел должен осуществлять свои полномочия так, как он считает более всего подходящим для эффективности работы полиции” (ст. 28).

Исторически сложившейся тенденцией можно считать то, что резкий крен в сторону реакции и насаждения военно-полицейских порядков обычно делается в периоды „холодной войны”, подъема революционного движения рабочего класса и национально-освободительной борьбы народов. Как правило, это дополняется выработкой реакционного законодательства и превращением полицейской системы в наиболее применяемый институт в политической жизни буржуазного общества.

Расправа над забастовщиками

В своей книге „Политические репрессии в современной Америке”49 американский ученый Гольдстейн вскрывает хроническую цикличность, волнообразность в проведении политики полицейского террора, ставшего традиционным в функционировании государственного механизма США. Автор документально показывает, что вспышки политических репрессий в отношении левой оппозиции сменяются периодами либерализма, но затем следуют неизменно новые приступы реакции, еще более широкие кампании политических гонений против инакомыслия и инакомыслящих, организованных движений социального протеста. Р. Гольдстейн, разумеется, не сделал открытия, но процесс укоренения в Соединенных Штатах системы тотальной полицейской репрессии показан им предметно и основательно.

Структура и место полицейской системы в государственном механизме зависят, как уже говорилось, от формы государства и более всего от формы государственного устройства, т. е. национально-государственного или административно-территориального деления страны. В таких унитарных государствах, как Франция, Италия, Финляндия или Япония, национальные полицейские системы значительно более централизованы, чем в буржуазных федерациях — США, ФРГ или Канаде. Конституционный дуализм в государственном управлении, установленный в федеративных странах, объясняет существование известной децентрализации структуры полицейской системы: с одной стороны, имеется общегосударственная полиция, с другой — полиция субъектов федерации. Особое звено в полицейской структуре составляют местные полицейские органы. Следует сказать, что принципы строгой централизации являются фактически господствующими в полицейской иерархии как унитарных, так и федеральных государств. Основной Закон ФРГ, например, содержит в ст. 75 установление, согласно которому федерация обладает исключительной законодательной компетенцией в области организации уголовной полиции, охраны конституции и международной борьбы с преступностью. Примат федерации перед ее субъектами вытекает и из положения ст. 91 (2) Конституции ФРГ. „Если земля, которой угрожает опасность, сама не подготовлена или не в состоянии бороться с этой опасностью, федеральное правительство может подчинить своим указаниям полицию этой земли и полицейские силы других земель”.

Место и роль полицейских учреждений в государственном механизме, характер их деятельности неизменно находятся в прямой зависимости от существующего в той или иной стране в тот или иной период ее исторического развития политического режима, как и совокупности средств и методов, при помощи которых осуществляется государственное руководство обществом со стороны буржуазии В свою очередь карательный механизм, его политика, стратегия и тактика ее осуществления в немалой степени сами влияют на формирование этого режима Практика показала, что всякий отход от буржуазно-демократических методов властвования проявляется более всего в усилении принудительной, и прежде всего полицейской, деятельности. Взаимозависимость здесь самая прямая: если полиция представляет собой орудие политическое, то политика нередко осуществляется полицейскими методами.

Будучи составным элементом буржуазного государственного механизма, полиция, действуя в одном направлении со всеми другими его элементами, в зависимости от сложившейся конкретной социально-политической конъюнктуры сама определяет объекты репрессивных мероприятий. Закону при этом отводится далеко не самое достойное место, что ни для кого уже не секрет. Американский правовед Г. Гилмор, оценивая двухсотлетний опыт развития права в США, приходит к следующему выводу: „у нас вместо правления законов — правление людей, а правосудие в соответствии с законом является удивительно несправедливым”50.

Полиция жестоко подавляет все проявления недовольства африканских трудящихся против бесчеловечной системы расовой дискриминации (ЮАР, Соуэто)

Несомненно, что значительное усиление роли полиции в сфере политической жизни в современных условиях приобретает для государственно-монополистического капитализма особо важное значение. В то же время этот процесс довольно изощренно прикрывается внешней деполитизацией полицейской деятельности. Он происходит под девизом „закон и порядок”, под видом борьбы с общеуголовной преступностью. Удельный вес в системе государственных органов, роль полиции в процессе принятия и реализации политических решений все больше возрастают. Соответственно возрастает роль полиции и в идеологической сфере. Сегодня неоспоримо также то, что военно-полицейский аппарат владеет несравненно большими имущественными фондами и финансовыми ресурсами, чем любая иная часть государственного механизма.

Денно и нощно функционирует государственный карательно-репрессивный аппарат, причем каждая его акция формально обосновывается необходимостью борьбы против подрывной деятельности. С помощью искусно состряпанных дел возбуждается антидемократическая истерия, имеющая целью укрепить позиции реакционных сил. Как пишет французский политолог К. Жюльен, „всюду на Западе любой человек, выступающий против существующих порядков, немедленно объявляется потенциальным преступником или подрывным агентом, оплачиваемым иностранной державой”51. Лживость в политике — признак не силы, а слабости.

Полицейская готовность в деле: навстречу демонстрантам...

Насильственно насаждая в борьбе против трудящихся и других прогрессивных сил угодный и выгодный ей „закон и порядок”, империалистическая буржуазия использует, разумеется, полицию как основную и решающую защиту против всех и всяческих посягательств на существующий правопорядок. И чем больше в этом деле нововведений, тем больше все остается по-старому. Ведь не случайно же появляются в полицейской литературе Запада броские вопрошающие заголовки вроде — „Закон и порядок — новая метла?” Однако ошибочно было бы предположить, что правящие классы совершенно не озабочены стремительным ростом уголовной преступности. Как отмечал В. Ленин, „преследование преступлений касается всего общества”52. Степень же заинтересованности различных слоев общества в преследовании преступников, разумеется, различна. Господствующий класс удовлетворен тем, как полиция поддерживает сложившийся в обществе порядок, и заботится только о том, чтобы уровень нарушений законности не вызывал у населения возмущения бездеятельностью государственного аппарата и, как следствие этого, социальным строем, который он охраняет.

Правящие классы, как уже говорилось, не безучастны и к осуществлению полицейскими силами „общих дел”. Однако эти виды деятельности имеют вторичный характер. Более того, усилия, которые буржуазная полицейская машина прилагает в процессе их организации и осуществления, строго детерминированы классовой природой данной машины. Эти усилия жестко скорректированы и не грозят господству эксплуататоров. Даже в тех случаях, когда объектами полицейских акций оказываются отдельные капиталисты или группы капиталистов, то и тогда полиция в конечном счете защищает буржуазию в целом как класс, поскольку, по выражению Ф. Энгельса, буржуазное государство выступает как „государство капиталистов, идеальный совокупный капиталист”53. Это лишь помогает полиции поддерживать миф о ее „беспристрастном служении” всему обществу.

Рассматривая в свое время различные стороны деятельности буржуазной государственной машины, К. Маркс писал, что „труд по надзору и всестороннее вмешательство правительства охватывает два момента: и выполнение общих дел, вытекающих из природы всякого общества, и… функции, вытекающие из противоположности между правительством и народными массами”54. Понятно, что современное империалистическое государство, располагая мощным принудительным аппаратом и огромными средствами экономического, политического, правового и идеологического воздействия, способно в одно и то же время выступать и носителем „специфических функций”, и исполнителем „общих дел”. Как важнейшая составная часть государственного механизма, полиция при империализме органически разделяет эту двуединую миссию, но при этом все более расширяется, углубляется и выступает в качестве первостепенной ее роль в осуществлении карательно-репрессирующей деятельности империалистического государства, т. е. „специфических функций”.

Расширение сфер полицейской деятельности вызывает соответствующие изменения в структуре полицейских учреждений. Во-первых, интенсивно развивается процесс централизации полицейских служб, что выражается, как правило, в усилении юридической и фактической зависимости местных полицейских органов от центральных. Во-вторых, изменяются взаимоотношения полиции с другими государственными органами, поскольку она становится все более самостоятельным карательным институтом, перерастая рамки вспомогательно! о органа общей юстиции. Это не всегда признается в буржуазной литературе, где часто можно встретить утверждения, будто в отличие от вооруженных сил, не обремененных заботами о правовой основе своих действий, полиция „тщательно увязывает” свою деятельность с законодательными установлениями55.

Подводя итог сказанному, можно сделать вывод — основной задачей буржуазной полиции является охрана власти государственно-монополистического капитализма. Что касается борьбы с общеуголовными преступлениями и поддержания общественного порядка, то эти виды деятельности в значительной степени заполняют собой сферу „общих дел” современного империалистического государства, они имеют неизменно классовый характер, который в разных сферах по-разному ощутим, но во всех присутствует несомненно. Как признавал западногерманский журнал „Ди полицай”, в ФРГ полиция является „такой же хорошей или плохой, как общество, из которого она выходит, в котором она функционирует, о котором она заботится и которое ее поддерживает”56. Пониманием этого все более проникаются и полицейские руководители, и полицейские теоретики. Так, американский исследователь А. Боужа, ратуя за укрепление полицейской силы „свободного” общества, говорит о необходимости осуществления этой задачи в строгом соответствии „с господством права и воли народа”. Особо подчеркивает он при этом необходимость соблюдения „принципа ответственности”517. Иначе говоря, буржуазное общество имеет достойную его полицию, несущую на себе выразительную печать буржуазного государственного механизма.