Конец постсоветского мира

Грузинские войска вошли в Южную Осетию — через 3 часа после официального заявления, что войны не будет, будут переговоры — и начали штурм Цхинвала. К утру половина города была уже разбомблена и расстреляна прямой наводкой, 11 югоосетинских сел — захвачены совсем. Российские миротворцы в ту ночь не сделали ничего, ровно ничего, несмотря даже на то, что сами попали под прямой и недвусмысленный артобстрел. Они не получили приказа.

И никто не поспешил спросить: а где же президент?

Миролюбивый президент Медведев находится в Самарской области. В санатории «Волжский утес». Он не счел необходимым прервать свой отпуск. Ради похорон Солженицына — да, прервал, но из-за какой-то там войны, которая вот-вот выльется в похороны целого постсоветского мира, — нет.

Немиролюбивый (как зачем-то принято считать) премьер Путин прибыл на Олимпиаду в Пекин. Не развернул свой самолет, как другой российский премьер в 1999 году. В счастливом Пекине Путин, немного уставший от перелета, сообщил, что «США и Китай против начала войны в Осетии». То есть если с путинского на русский: всемирное начальство вроде бы недовольно происходящим. Правда, война шла к тому моменту уже 12 часов. И протестовать против ее начала было столь же бессмысленно, сколь выступать против генерального наступления пятницы, 8 августа.

В ночь на роковую пятницу, 8-е, умерли, наконец, два мифа, придуманные некогда Кремлем и активно поддержанные и либеральной РФ-общественностью, и всякими влиятельными кругами на Западе.

Миф первый. Геополитическое значение и роль России за последнее время возросли.

Грузинские танки показали, что они плевать хотели на роль и место России в новейшей истории. Всего пять, тем более десять лет назад военный поход грузин на Цхинвал был абсолютно невозможен. Теперь очевидно, что Россия более не гарант, не миротворец и даже не посредник. Постсоветского пространства с неформальным центром в Москве отныне вовсе не существует — ни формально, ни фактически.

Миф второй. У власти в России находятся люди в погонах. У нас милитократия, понимаешь. Кровавая гебня и прочие военные, мечтающие о возрождении российско-советской империи.

В ночь на восьмое августа весь мир имел 120 %-ную возможность убедиться, что никакой милитократии не было и нет в помине. Потому что во время войны милитократия движется к линии фронта, а не к пекинским утесам…

* * *

Да, Кремлю эти мифы были очень нужны. Ибо наши клептократы должны были казаться русскому народу героическими вождями из прошлых времен, которые если и украли все, что осталось от советской власти, то только ради возрождения этой великой власти и великой страны.

Но за распространение этих мифов несут полную ответственность и русские титулярные либералы. Которые самозабвенно, со слюной у пухлого коллективного рта разносили всякую хрень про «милитократию» и «неоимпериализм» с одной-единственной корыстный целью: презентовать преемника Медведева как «меньшее зло» (по сравнению со сказочными силовиками) и потом щедрой грушей пасть к его ватным ногам.

И Запад тоже потрудился над тем, чтобы запугать кремлевскими силовиками себя самого. Иначе парламенты и народы мира не одобрили бы ни рост военных ассигнований, ни ПРО в Европе, ни расширение НАТО. Западные военные и спецслужбисты все сделали, чтобы подыграть Путину в его безнаказанном мифотворчестве и таким чином «развести» свои собственные страны на новые и новые миллиарды, разведывательные и оборонные, воздушные, сухопутные и морские.

Сегодня подлая мифология потерпела крах. Вместе с остатками российского влияния в бывшей империи вообще и на Кавказе в особенности…

* * *

А тем временем президент Северной Осетии Теймураз Мамсуров, осетинские и абхазские ополченцы выдвинулись к Цхинвалу безо всякой санкции или даже совета Кремля. Ждать кремлевских решений бессмысленно. Надо брать в руки оружие и действовать. Федеральной российской власти не существует, по крайней мере, ее не надо принимать всерьез — это на Кавказе в пятничную ночь поняли очень отчетливо. Какие будут последствия?

Но российская правящая элита совершенно не волнуется. И не вопиет от земли, как в историях с ЮКОСом / «Мечелом». Ей-то на самом деле эти непризнанные государства были сто лет не нужны. Чемодан без ручки. Нести тяжело…

Да, кстати, как там фондовый рынок? Падение незначительное, индекс РТС опустился всего на 0,19 %. Правда, как сообщают аналитики, «акции сырьевых компаний оказались под давлением», но это не из-за войны, а «из-за опасений глобальных инвесторов, связанных с состоянием мировой экономики». В общем, все ничего, слава богу.

 

Спасительное признание

После очистки Цхинвала от грузинских войск кое-какие подкремлевские прохвосты заговорили, ни много ни мало, о полном и окончательном РФ-триумфе. Требующем немедленно откупорить ящик-третий «вдовы Клико».

С «триумфом» этим надо разобраться, пока он липкой жвачкой не увяз в незрелых мозгах.

Итак.

Первое. Елавная миссия России в Южной Осетии с 1992 года состояла в том, чтобы предотвратить войну. И обеспечить безопасность маленького непризнанного государства.

Россия выполнить эту миссию не смогла.

Мы вступили в войну через две трети суток после ее начала, когда Цхинвал был уже почти разрушен, а тысячи наших людей, включая миротворцев — погибли. Это похоже на «Скорую помощь», которая приезжает к больному через 16 часов после инсульта. На охранника, который начинает защищать охраняемого, когда тому уже разбили в кровь лицо и сломали четыре ребра.

Второе. Всякое ответственное государство имеет в запасе план действий на случай такого весьма вероятного события, как грузинское вторжение в Осетию. А не начинает лихорадочно придумывать его через 12 часов после события.

Третье. У ответственных государств, имеющих приоритетные интересы в некоторых сопредельных регионах, как правило, работает разведка. Которая своевременно предупреждает о ключевых грядущих явлениях судьбы.

Учитывая, что 8 августа не только все политическое руководство страны, но и командующий Северо-Кавказским военным округом пребывали на отдыхе, разведка у нас или совсем не работает, или ее донесения давно никому не интересны.

Четвертое. Мифы о «геополитическом РФ-усилении» и «милитократии» получили-таки свои путевки в исторический крематорий-колумбарий.

Потому что, если б Россия действительно контролировала постсоветское пространство, как в прежние лихие времена, никакая война не могла бы начаться. А любой уважающий себя милитократ начал бы действовать в 23.15 7 августа — и тем самым спас бы Цхинвал, равно как и тысячи русских и осетин.

Так что, воля ваша, господа, не очень триумфально получается.

Хотя, конечно, телекартинка все спишет. Так что можете открывать свою шипучую «вдову», если слишком горит.

Да, кстати, про мой любимый фондовый рынок. Его падение на критические 6 % произошло вовсе не тогда, когда Россия безмолвно созерцала осетинскую бойню. А именно в тот момент, когда Кремль все же решил пойти на войну. И не из-за угрозы русского поражения, а совсем наоборот — из страха перед ухудшением отношений между Россией и США.

Немудрено: здоровье рынка гарантируют западные, преимущественно американские, «глупые деньги» (на всякий случай — это термин, а не эмоциональная оценка). Они и решают, когда рынку расти, а когда — отцветать.

Но, несмотря на все вышесказанное, нет сомнений, что худшего удалось избежать. А худшее для России, как известно, — это дискредитация царского (президентского) трона.

Дмитрий Медведев, пусть и с большим опозданием, нашелся. И показал, что он президент, и только он принимает решения и правит страной. Тогда грузинское войско повернуло вспять.

Блицкриг Михаила Саакашвили провалился. Но в международно-правовую ловушку, учиненную грузинским лидером, Россия все-таки угодила. Теперь РФ, с чисто формальной точки зрения, стала агрессором и уже не может быть равноудаленным миротворцем. И значит, Тбилиси путем долгих маневров все же может воплотить свою программу-минимум: смену формата миротворческой операции.

Выход из ловушки — есть, и он очень простой. Признать Южную Осетию. И превратиться из агрессора в полноправного гаранта мира, призванного другим суверенным государством.

В таком, и только в таком случае в Осетии уже не будет войны. Потому что эту войну некому вести. Для США и НАТО ввязываться в это дело нет никакого смысла. У Грузии — никакой физической возможности. Военный потенциал этой страны теперь совершенно очевиден.

То есть признание Южной Осетии есть простейший и удачнейший рецепт долгосрочного мира. Надо поступить всего лишь так, как Турция, признавшая в 1975 году после военного конфликта на острове государственность Северного Кипра. И никто Турцию за это не разбомбил и вообще никак по-серьезному не обидел. Она спокойно членствует в НАТО и движется в сторону ЕС.

 

Выход из поражения

Всяческим большим специалистам, которые еще вечером 8 августа начали визжать, что автор этих строк все перепутал и на самом деле Россия спасла Южную Осетию, одержав великую военную победу, я посоветовал бы: не теряйте времени, отправляйтесь во Владикавказ, соберите там митинг (с непременным участием беженцев из Южной Осетии) и изложите во весь публичный голос свою сотериологическую теорию.

Хотя — лучше не делайте этого. Пожалейте своих детей…

Очевидно, что прозвучавшие вечером в пятницу, 8 августа, российские твердые заявления о том, что наши войска «освободили Цхинвал» и «очистили» его от грузин, были стопроцентной ложью (или, по-военному интеллигентно, дезинформацией).

Уже днем 9 августа освободительно-очистные сообщения рассосались. А утром (09.52) в воскресенье, 10 августа, госсекретарь Южной Осетии Константин Кочиев заявил агентству «Осинформ» буквально следующее: «Вчера («т. е. в субботу, 09.08. — С.Б.) и сегодня осетинские бойцы вели зачистку города от грузинских снайперов и спецназовцев, но враг не унимается. Силы наши не бесконечны. Мы ждем поддержки от России. Счет идет даже не на часы, а на минуты…»

Еще накануне югоосетинский министр по спецпоручениям Борис Чочиев сказал российским журналистам, оказавшимся под обстрелом в Цхинвале: «Россия предала вас, журналистов, и нас. Нас кинула российская армия». Эта запись появилась около шести вечера в субботу в живом журнале Михаила Романова, корреспондента «Русского Newsweek», который был среди своих плененных войной коллег. Примерно в это же время «Еазета. Ру» привела разговор с жителем Цхинвали, с которым удалось связаться в субботу около полудня. Он рассказал, что «…жилые кварталы города подвергаются сильному артобстрелу из систем залпового огня «Ерад», минометов и танков, передвигаться по городу невозможно, люди продолжают сидеть в подвалах без электричества и воды…». В момент разговора российских войск в Цхинвале не было: «по всей видимости, они могут быть рассредоточены по периметру Цхинвала…»

Наконец, 10 августа днем командующий миротворческими силами генерал Марат Кулахметов сказал «Интерфаксу» 80 % правды: «южную часть Цхинвали занимала грузинская сторона, северные кварталы — осетинская сторона. Что мы наблюдали ближе к ночи (на воскресенье — С.Б.): грузинская сторона вывела часть своей бронетехники, но тем не менее в городе оставались снайперские группы и отдельные группы пехотных подразделений».

Регулярные российские войска на самом деле вошли в Цхинвал только в воскресенье, 10.08. И после того как грузины (через представителя МВД) официально объявили об отводе своих частей. Стало быть, нашим дополнительным силам, которые прибыли в Южную Осетию 8 августа, было приказано уклоняться от прямых боестолкновений с грузинами и заниматься только подавлением их огневых точек. Что, судя по последующим событиям, слишком сделать не удалось.

Осетины обороняли и отбивали Цхинвал практически сами по себе. В субботу, 9 августа, в 19.53 агентство «Осинформ» распространило заявление «Спасите малый народ от уничтожения грузинскими фашистами!» (примерно такое же было обнародовано в ночь на восьмое, когда Россия начинала задумываться, как бы ей поступить во время войны). Вскоре корреспондент «Газеты. Ру» Илья Азар передал из Владикавказа, от Дома правительства Северной Осетии, где только что провел совещание Путин, картину осетинского ожидания катастрофы:

«Женщины плачут и кричат, периодически нападая на милиционеров. Мужчины стоят в сторонке…

— Армию послали, но они не могут народ защитить!

— Помогите! Мы проклятый народ!

— Там же никого не осталось, их убивают!

Одна женщина показывает мне эсэмэску из столицы Южной Осетии: «Мы будем прорываться, больше нет сил». Другая дает мобильный, и мне из Цхинвали рассказывают, что город наводнен грузинами, нет воды и электричества, а хуже всего то, что нет и российских солдат. «Воюют только ополченцы!» — кричат в трубке».

В те же часы, когда всеми неубитыми каналами связи 5000 женщин и детей плюс сверх того 50 журналистов умоляли спасти их и вывезти из Цхинвала, невозмутимый корреспондент канала «Вести» на фоне камуфляжного Эдуарда Кокойты сказал вот такое: «В Цхинвале уже не надо воевать, он весь разрушен». Тут даже видавший виды Кокойты не удержал лицо.

9 августа в 21.12 на сайте Осетинского радио и телевидения (osradio.ru) появилось сообщение: «Некоторые наши авторы поддаются паническим настроениям, которые распространяются во Владикавказе и других районах Осетии. Поэтому не удивляйтесь исчезновению с сайта избранных материалов. На сайте вводится небольшая цензура, вернее, тщательное редактирование. Никаких панических настроений!»

«Тщательное редактирование» установилось с тех пор еще и в нескольких больших российских СМИ. Которые решили уклониться от детального обсуждения вопроса, как поживает «давно освобожденный» Цхинвал.

Хорошо, что боеспособность грузинской армии оказалась еще ниже, чем ожидалось. Повезло.

* * *

Пришло время подвести итоги осетинских событий 7–11 августа.

О том, что Кремль (несмотря на то, что о возможной атаке Грузии на Осетию молчал в последние месяцы только ленивый):

а) не располагал разведывательными данными о сроках начала войны;

б) не имел ни собственного плана действий, ни даже загодя утвержденного политического решения на случай грузинского наступления.

Можно лишь добавить, что решение войти в войну — после долгих часов психомучений — было принято во многом под влиянием Северной Осетии, где ситуация могла полностью выйти из-под федерального контроля.

Ситуация выглядит примерно так.

1. Гражданская инфраструктура Южной Осетии и столица республики Цхинвал — уничтожены.

Официально сообщается о 32 000 югоосетинских беженцев, находящихся ныне в Осетии Северной. При том официально население Южной Осетии составляло примерно 72 000 человек, а фактически (с учетом прежде уехавших на работу в Россию и эвакуированных прямо перед войной) — менее 50 000. Это значит, что подавляющее большинство жителей республики покинули свои дома.

Фактически Южная Осетия стерта с лица земли. Что косвенно (по Фрейду) признал в Совете Безопасности ООН российский постпред Виталий Чуркин, заявивший 10 августа, что Россия «никогда бы не дала стереть с лица земли непризнанные республики и вытеснить их за пределы». (На самом деле, именно это Россия и позволила Саакашвили сделать с Южной Осетией. Стереть и вытеснить).

2. Ведущие геополитические игроки вплотную подошли к постановке вопроса об изменении формата миротворческой операции и формировании международного контингента в де-факто государствах на формальной территории Грузии.

Причем если до 7 августа важным аргументом в пользу исключительного российского миротворчества была его эффективность — действительно, в 1992–2008 гг. Россия на постсоветском пространстве заморозила военные конфликты и обеспечила долгий мир, что не удавалось большинству международных миротворцев на Ближнем Востоке, на Балканах и в Африке, — то сейчас, после уничтожения территориального тела Южной Осетии, этот аргумент уже не выглядит столь убедительно.

Когда Михаил Саакашвили 9 августа заявил, что «грузинские войска выполнили свои задачи», он почти не врал. Задачи 1 и 2 действительно решены. И хотя главную задачу — установление блицконтроля над югоосетинской территорией — ему решить не удалось, 1 и 2 — это для Тбилиси уже немало.

Такой результат, достигнутый ценой многочисленных жертв, никак не может считаться победой или хотя бы тактическим успехом России. Ничего хорошего не принесет России и сохранение довоенного status quo: вместо живой республики придется сторожить руины, на которых построить нам ничего не дадут. (И Путин, который спешно пообещал 10 млрд. руб. на восстановление Южной Осетии, и Лужков, который уже разинул рот своего пресс-секретаря Цоя на эти путиногенные миллиарды, сегодня едва ли представляют, как восстановление будет происходить физически).

Это значит, что Россия сегодня куда ближе к поражению, чем к победе. Но и победа окажется не за горами, если у Кремля вдруг обнаружится отчаянная воля.

Маршбросок к победе несложен и краток: официально признать государственность Южной Осетии и Абхазии. И стать легальными партнерами двух новых независимых государств.

* * *

Готов ли к этому Кремль? Здесь необходимо коснуться несущих аспектов философии нашей правящей элиты, которую можно по праву назвать «элитой утилизации». Целью правящего слоя, который сформировался в основном в 1993–1996 гг. и с тех пор не претерпел качественных изменений ни по форме, ни по содержанию (хоть и был тонко разбавлен путинскими личными друзьями по Ленинграду-ГБ), была и остается утилизация советского наследства.

При этом в советском наследстве РФ-элита выделяет две составляющие:

I. Хорошую: это и фабрики-заводы-трубопроводы, давно превращенные в частные миллиарды, и престижные аксессуары, например, кресло постоянного члена Совета безопасности ООН, позволяющее в нужный момент надувать щеки и защищать суверенную демократию в Зимбабве (одной из самых важных для России стран мира, вестимо);

II. Плохую, или обременительную: все активы бывшего СССР, которые не только не приносят внушительных доходов, но и требуют от элиты постоянных издержек.

К «плохой» части наследства относилась, в частности, советская социальная система, которая гарантировала человеку-гражданину много бесплатных государственных услуг. Здесь же — и непризнанные де-факто государства, образовавшиеся в результате распада СССР: Абхазия, Южная Осетия, Приднестровская Молдавская Республика.

Отношение РФ-элиты к «плохому» наследству всегда была четким и неизменным: избавиться и сдать в исторический утиль: а) как только обстоятельства позволят; б) сохранив имиджевое лицо.

От советской социальной системы хотели бы избавиться и при Борисе Ельцине, но тогда обстоятельства не позволяли: кремлевский режим был слишком непопулярен и в результате излишне резких постнаследственных телодвижений мог просто рухнуть. Потом пришел Путин, восстановил монархический ритуал, режим окреп до стадии небоязни и щедрую соцсистему спокойно упразднил.

То же и с постсоветскими де-факто государствами. С младых президентских ногтей Владимира Путина кремлевские стратеги бились над тем, как «сдать» их при полном сохранении PR-впечатления очередной победы.

Очень внятная попытка избавиться от Приднестровья была предпринята в 2003 году, когда родился так называемый план Козака, лишавший ПМР всех первичных признаков государственности. К счастью для Приднестровья, план, в конечном счете, не устроил даже США с Евросоюзом, в силу чего провалился.

Абхазии и Южной Осетии в этом смысле повезло больше. На них в минувшие 3–4 года тоже мог свалиться какой-нибудь добрососедский «план имени Козака». Но, к счастью, в Ерузии случилась «революция роз», и к власти пришел Саакашвили. Человек, совершенно не совместимый с Путиным психологически и ментально. Ключевой объект безотчетной ненависти кремлевских прагматиков.

Собственно, и сейчас Кремль уже назвал «мировому сообществу» главное условие сдачи кавказских де-факто государств: отставка грузинского президента. Они думают, что может взамен прийти «нормальный человек» (мужского или женского пола), с которым можно хорошо договориться «по деньгам». А тогда и осетинская рана с абхазской занозой не будут так беспокоить.

Надо надеяться, что США и К0 не станут принуждать Саакашвили уйти в отставку. И тогда у Кремля не останется выхода, как признавать Абхазию с Южной Осетией — или уж проиграть без сохранения лица.

Судьба российского завтра решается сегодня. Если Москва признает обе республики субъектами международного права, изменится все. Сменится наша власть, хотя формально — не изменится ни на клеточку. Но логика, в которую поставит себя эта власть, будет уже качественно новой, иной.

И только в этом случае войны уже не будет. Наступит определенность, которой так чает «мировое сообщество». И нефтепровод «Баку — Тбилиси — Джей-хан» сможет спокойно работать. США и Европа очень покритикуют Россию. Но — в глубине души — вздохнут с облегчением.

Россия может выйти из поражения в победу. Решающие дни чуть-чуть впереди. Будем готовиться к худшему и надеяться на другое.

 

Мир после войны

Я уже писал, что отказ России от военного вмешательства в Южной Осетии означал бы формальную фиксацию конца постсоветского мира.

Россия все-таки вмешалась в войну. Но конец постсоветского мира был все равно зафиксирован. Ни одна страна формального СНГ — даже сверхсоюзная Белоруссия — не выступила во время войны в поддержку Кремля. Украина оказалась против России, остальные соблюли нейтралитет.

Нет сомнений, что в государствах СНЕ живут миллионы, даже десятки миллионов людей, которые сочувствовали России в ее противостоянии с Ерузией и желали русским успеха. Но это никак не повлияло на позицию элит. В сложной военно-политической ситуации они не захотели ставить себя в зависимость от побед или поражений Москвы. Предъявив тем самым неопровержимое доказательство, что Россия больше не доминирует на пространстве своей бывшей империи, а постсоветского пространства как политической сущности уже не существует.

Впрочем, окончательно распалось это пространство, конечно, не сегодня, а в 2003–2005 годах. Порукой чему явились «цветные революции» в Грузии, на Украине и в Киргизии. То, что мы сегодня наблюдаем, — лишь формальное закрепление давно известного результата, не более того.

И выход Грузии (или даже Украины) из СНГ в этом смысле не имеет вообще никакого значения — ни положительного, ни отрицательного. Снявши имперскую голову, стоит ли плакать по ее грузинским волосам?

Содружество мертво. Россия выиграла бы, если бы сама инициировала роспуск СНГ. И создание на его базе другого, более осмысленного и нацеленного альянса. Тогда такая возможность еще была. Сейчас — уже нет. Другие юноши поют другие песни. Не соберется толпа разноплеменных президентов-премьеров на Красной площади, чтобы помахать многотысячному народу флагами русской победы.

Можно ли вернуть себе каноническое пространство? Чисто теоретически и в неблизкой перспективе — да. Но об этом даже не стоит и задумываться, если не сделать первого необходимого шага, о котором я скажу уже в 333-й раз: признать независимость постсоветских де-факто государств. Это — единственный вариант заявки на политическую реинтеграцию евразийского хартленда, который может быть послан в черный космос неизвестного завтра.

Осетинская война похоронила несколько мифов, но породила сказки.

Сказка № 1. 8–12 августа 2008 года Россия совершила нечто беспрецедентное, впервые в новейшей истории заступившись за своих людей и собственные интересы.

Да, коротка общественная память. Мы попытались забыть, что в те самые расхлябанные 1990-е годы Россия нередко вмешивалась в сопредельные постсоветские дела. И у «слабого» Бориса Ельцина не было особых проблем с отправкой к соседям дружеских войск. Так были остановлены войны в Южной Осетии в 1992-м и в Абхазии в 1994-м. Так были достигнуты Дагомысские и Московские соглашения, в результате которых Россия стала в Грузии эксклюзивным миротворцем. Не говоря уже о том, что Эдуард Шеварднадзе и Гейдар Алиев пришли к власти не без отчетливого блеска российских штыков. И в благодарность тому Кремлю — вступали в СНГ вскоре после прихода (возвращения) к власти. Да и независимость Нагорного Карабаха достигалась, не в последней мере, помощью русских вооружений. А представим себе: могли ли президенты Кравчук и Кучма публично рассуждать, что не пустят домой на базу Черноморский флот?!

И самое, на первый взгляд, удивительное: «мировое сообщество» в те годы относилось к нашим военным походам вполне лояльно! Не было ни вселенской истерики, ни тоски смертного страха в либеральных глазах. Никто нас, в общем, особенно не ругал и ниоткуда не исключал. Наоборот, принимали только — ив «клуб развитых государств», и в Совет Европы.

А почему? Потому, что Россия в те поры была полноценной региональной державой. И ключевые геополитические игроки признавали бывший СССР (кроме республик советской Прибалтики) территорией нашей непременной политической ответственности.

К середине же нынешнего десятилетия, к пику путинского «подъема с колен» (ППСК) Россия региональной державой быть перестала. И теперь мир считает, что зона нашей ответственности лежит в пределах государственной границы Российской Федерации. Отсюда и «беспрецедентность» замедленного осетинского похода, и возмущенные возгласы по разным мировым углам…

Да, чуть не забыл. Ведь в 1999-м году Ельцин, не предупредив никого, отправил десантников в Приштину. Тогда патриотическая общественность отнеслась к десантному кремлежесту прохладненько. На двухпроцентном рейтинге президента он никак не сказался. Если б что подобное случилось сегодня — лжепатриоты утонули бы в водопаде своих сладких соплей.

Но Россия так уже не десантируется. Разучилась.

Сказка № 2. У Кремля, оказывается, был план на случай грузинской агрессии. Об этом рассказал один бывший сотрудник администрации президента очень солидной газете «Ведомости». Еазета оказалась такой солидной, что не стала задавать экс-чиновнику никаких дополнительных вопросов: откуда план, какой и почему? Был — и баста.

А ведь если верить милому отставнику, то получается, что «кремлевский план» включал и разрушение Цхинвала, и гибель полутора тысяч мирных человек. Теперь остается, пожалуй, узнать имена, домашние адреса и телефоны разработчиков такого плана. И направить их заместителю министра строительства и архитектуры Северной Осетии Виталию Калоеву. На изучение. Все ж не случайно действующие сотрудники АП о «плане» ничего рассказывать не стали. Остереглись.

А тем временем соответствующие кремлевские службы подготовили еще тайный ответ на явный вопрос: почему вооруженная секретным планом РФ вступила в войну лишь через много часов после начала? Оказывается, нужно было собрать доказательства, какая Грузия плохая и агрессор. Доказательства же даются временем и многими сотнями жертв.

К счастью, широко эту версию так и не огласили. Даже в сегодняшнем Кремле нашлись люди, которые поняли, как она жестко глупа и запредельно цинична одновременно.

Сказка № 3. Войну в Осетии спровоцировали российские силовики, чтобы «подставить» президента Медведева. И ведь подставили, суки!

Сказка не нова, она продолжает шарлатанскую мифологию «милитократии». Правда, за минувшие 8 лет никто из теоретиков «военной власти» так и не смог назвать имена, должности и звания силовиков, якобы приведших к власти в 2000-м Владимира Путина. Так же остаются запретно неведомыми явки и пароли «милитократов», учинивших-де осетинскую войну. Скоро выяснится, похоже, что главный и наистрашный российский силовик, из горного укрытия управляющий сакральной Империей, — это секретарь Совбеза Южной Осетии Анатолий Баранкевич. Других кандидатур пока нет.

Что ж, даже если безрассудно поверить, что «силовики» как политический клан существуют, то они должны были, скорее, воспитать Михаила Саакашвили. Который и начал войну 8 августа 2008 года. А его «воспитатели», наверное, потому и созерцали происходящее в умильном завороте кишок — более полусуток.

Но, в конечном счете, силовики сработали на Дмитрия Медведева. Потому что именно его позиции после событий 8–12 августа существенно укрепились. Самим обстоятельством жизни он был поставлен перед необходимостью принять очень сложное решение. И принял его. И устоял. И лично оглашал начало войны и мира. И шесть пунктов урегулирования обнародовал тоже сам. «Страшного» Путина там рядом не было (ну кроме дружеского обеда с Саркози, который народу не показали).

А что на пресс-конференциях Путин выглядит эмоционально убедительнее Медведева — так то издержки проекта «Преемник». Вы хотели очень маленькое зло — вы его получили.

В конце концов, и Примаков, и Степашин, и Путин, и даже Черномырдин («Шамиль Басаев, я тебя слушаю») очень умели порой быть внешне убедительнее Ельцина. Однако царь от того не переставал быть царем. Так принято в России, всегда.

Сказка № 4. Смена режима в Грузии станет фактом и доказательством российской победы.

В действительности — ровно наоборот. Кто бы ни пришел на смену Саакашвили — будь то Нино Бурджанадзе или Леван Еочечиладзе — он(а) лишь самое первое время для внезапной солидности помолчит. А потом — займет жесткую антиабхазскую/антиосетинскую и, значит, антироссийскую позицию. Тем более жесткую, чем резче будет ощущать новый президент Ерузии дефицит харизмы и легитимности. А Россия в такой ситуации ничего нового потребовать уже не сможет: вам был нужен другой грузинский президент — вот он(а), и все. Имейте с ним свое благородное дело.

К тому же Саакашвили был и остается, в большой мере, гарантом жизнеинтересов Абхазии и Южной Осетии. Ведь если б не кремлевская субъективная ненависть к этому крупному юристу, не стала б официальная Россия так помогать непризнанным кавказским государствам в последние годы. Да и в осетинскую войну, того гляди, не ввязалась бы.

Но — как бы ни были странны все эти сказки — они останутся в современной сказочной антологии. Ибо, будучи переодеты в англосаксонскую обложку, оказываются очень выгодны коллективному Западу.

Ведь если Россия в Осетии совершила нечто неслыханное — это прекрасный повод и причина ее наказать.

Если у Кремля был заранее план с жертвами и разрушениями — значит Россия действительно агрессор и спровоцировала конфликт.

Если Россией правят военные — то с этой страной никогда нельзя по-хорошему.

Им нужна смена демократически избранного Саакашвили? Вот-вот, мы так и думали.

Так что послевоенные сказки найдут и своих переписчиков, и переводчиков, и постановщиков. И актеров на главные роли.

А мир, который после войны, обеспечит кассовые сборы. Так оно устроено. И очень непросто это менять.

Особенно из того места, где нынче Россия.

 

Мечеловеческая комедия

Владимира Путина в эти последние дни сильно ругают за внезапное дело «Мечела». Пришло время его защитить.

Безусловно, те, кто ошибочно считал (а то и считает) Путина неким «национальным лидером» или даже премьер-министром РФ, могут сколько угодно предъявлять ему экзальтированные претензии. Действительно, для вождя и учителя «Мечел-шоу» выглядит как-то мелкотравчато, с одной стороны, и вызывающе ангажированно — с другой.

Но Владимир Владимирович — никакой не вождь и учитель. Он бизнесмен — и по роду занятий, и по духу, и по образу болезненного мышления. У него нет лишнего времени, чтобы заморачиваться всякой ерундой типа национального возрождения или цивилизационных моделей. Он занимается только делом. Преимущественно большим и хорошим.

Кстати сказать, премьер-министром России Путин так и не стал. В старом, традиционном государственнодолжностном понимании он — не премьер. А генеральный менеджер нескольких крупных бизнес-программ в ранге председателя правительства. Все выходящее за пределы этих программ его не слишком интересует. В этом смысле у нас сегодня есть сразу несколько премьеров (от молодого Шувалова до опытного Зубкова), но ни один из них, к сожалению или к счастью, — не Путин.

Потому все разговоры о том, что Путин-де наехал на «Мечел», чтобы напомнить человечеству, кто на самом деле правит Россией, отправим сразу в романтический архив. Ничего такого номинальный глава правительства не имел в виду. Ни политики, ни тем паче государственной эстетики тут нет ни на цинковый грош. Только бизнес. В котором Путин знает свой весьма практический толк.

Решив грандиозно-частные нефтяные и газовые проблемы («Газпром», «Сургутнефтегаз», Gunvor и т. п.), генеральный менеджер своевременно обратил свое внимание на уголь. Действительно, пройти всей разверстой грудью мимо этого серафического дара подземных богов решительно невозможно. С весны 2007 года цены на коксующийся уголь выросли более чем в 3 раза. А вместе с ним стремительно подорожали и компании, пустынной волею судеб сидящие на пылающем сырье. Например, Evraz Group, 41 % акций которой всемогущий Роман Абрамович купил в середине 2006 года за каких-то $4 млрд., в мае 2008-го стоила уже $40 млрд. (!). А капитализация «Мечела», того самого милого «Мечела», за два полных истекших года выросла вчетверо (!). Конечно, благодаря конъюнктуре, т. е. тому самому фарту, без которого неосуществим большой русский бизнес. К тому же и спрос на уголь постоянно и долго растет: и внутри России (где нужно искать замену скудеющему газу, все более обреченно отправляемому на экспорт), и в благословенно-проклятой Европе, которую мы все-таки должны рано или поздно покорить всей нашей нечеловеческой энергетикой. Если вечный бизнесмен Путин должен предлагать Западу за свою полноправную легализацию некий ценный приз, то этим призом может быть только стратегическое сырье. И совсем не к.э.н. Игорь Зюзин создан для того, чтобы с Западом по этому поводу торговаться.

Ведь если кто-то пахал 8 лет, как раб на галерах, чтобы защитить олигархическую собственность и вообще крупный капитал от рыхлого малоправильного народа (надеюсь, миф о том, что Путин якобы разгромил ельцинских олигархов, уже умер своей естественной смертью), то разве не достоин он солидного места в угольном бизнесе? Достоин, еще как.

Теперь сугубо технологический вопрос: где взять этот бизнес? Таких эффективных собственников, как Роман Абрамович или Алишер Усманов, трогать, разумеется, нельзя. Потому что они близкие друзья и преданные партнеры. Значит, надо найти слабое звено в олигархической цепи: угольного магната, перед которым нет обязательств и которой не настолько силен, чтобы наотмашь защищаться. Другими словами, брать надо то и только то, что плохо (по крайне мере, недостаточно хорошо) лежит. И слабое звено было оперативно найдено: «Мечел». 20 июня сего года заместитель Путина по вопросам корпоративного строительства, вице-премьер Игорь С., не очень-то и желавший остаться неизвестным, дал понять владельцам «Мечела», что им воленс-ноленс придется расстаться с крупным пакетом своих акций.

Впрочем, есть мнение, что большим «Мечелом» дело не ограничится. Сигнал о том, что пора уходить на покой, в ближайшее время получат еще несколько угольщиков совсем помельче. Случайно сохранившихся в консервной тишине нулевых лет. Разумеется, только те, кому лично генеральный менеджер ничем таким не обязан. Свои моральные обязательства он блюдет в пространстве и времени — свято. За что и ценим теми, кто искренне ведает, как Путину тяжело…

Предложение от 20 июня владельцы «Мечела» негромко, но дерзко отвергли. Вскоре началась вполне закономерная атака. В которой резкое падение акций «Мечела» — лишь средство подешевле скупить их некоторое количество, чтобы потом чувствовать себя еще уверенней в диалоге с Зюзиным и К°.

Вправе ли российское бизнес-сообщество (условно назовем его так) осуждать коллегу Владимира Путина за то, что он таким способом пытается завладеть угольными активами? Нет, не вправе. Путин действует в полном соответствии с этикой системы. Все крупнейшие корпорации современной России — нефтяные ли, алюминиевые ли, банковско-страховые и прочие — формировались именно или примерно так. Сначала обнаруживали «слабые звенья» — бенефициаров первичной приватизации, которые были недостаточно сильны, чтобы удержать приватизированное. Потом им делались предложения, от которых трудно было отказаться. Тем, кто не понимал всей серьезности момента, показывали мохнатый государственный кулак. И побеждал тот, кто лучше и больше других умел использовать в своих частных интересах податливые рычаги государства. Например, Абрамович, Дерипаска, Фридман, Потанин, Усманов и далее насовсем.

По существу, весь крупный постсоветский бизнес построен исключительно на эксплуатации государственного механизма. Включая (и в первую очередь) аппарат легитимного насилия. Нефть, газ, никель, алюминий, станки, газеты, сода, сурьма — это все вторично. Сегодня одно приносит миллиарды, завтра — другое, не все ли равно! Первичным для этого универсального бизнеса был и остается негласно приватизированный или взятый в аренду административный ресурс. Некоторое количество кубометров дистиллированной власти.

И если у крупного РФ-капиталиста оказался в наличии пост председателя правительства — то грех им не воспользоваться. На месте Путина так поступил бы любой наш олигарх, всякий и каждый.

Своим критикам, оказавшись как-нибудь с ними за неземным пиршественным столом, Путин всегда мог бы укоризненно вымолвить:

«А вы все, мои дорогие, поступали не так, когда вам было надо? Вы все покупали по полной рыночной стоимости, на прозрачных, как слезинка ребенка, аукционах? Вы не травили конкурентов слухами и пиаром? Не обваливали их акции? Не насылали ментов? Не угрожали? Не сажали? Не убивали, в конце концов? Значит, вам можно, а мне, впрягшемуся за вас и ваши дела до кровавого пота, нельзя?..

Нет, если ты, брат, конечно, Махатма Ганди, я всегда выслушаю твои ненасильственные упреки. И обниму, и скажу спасибо, что есть ты, не такой, как мы все, которому не нужны посюсторонние миллиарды, кто не собирается покупать за бешеное бабло пентхаус в Царстве Небесном. И, должно быть, получит туда пропуск бесплатно, за выслугу страдательных лет. Но если ты — такой же волчий бизнесмен, как и я, то какое же право ты имеешь мне указывать, что я как будто не прав? А если б премьером был этот мечельный Зюзин, пощадил бы он тех, кого ему суждено поглотить? То-то же. Скажите спасибо, что я слишком осторожен и честен и не трогаю, если вдуматься, почти никого. Кроме тех, кто и так свернул бы себе шею и стал бы жертвой, не моей — так хищника куда злее и кровожадней.

Dixi».

И потупили бы его банкетные гости свои разгоряченные взоры. Потому что с позиций системы, с пригорка царствующей морали Путина критиковать нельзя, ибо не за что.

* * *

Постоянное преимущество Владимира Путина состоит именно в том, что он — высокоморальный человек. Если понимать под моралью, согласно ее социологическому определению, совокупность принятых в данном социальном организме норм поведения. Путин никого не обманывает и не кидает. Он просто живет с волками и, следовательно, воет по-волчьи. А как же еще?

К тому же видеть в нападении на «Мечел» интересы только самого «премьера» (вкупе с нерасторжимым снарядоносцем Игорем Сечиным) было бы слишком легкомысленно. Совсем не случайно «Мечел-шоу» совпало по времени с активизацией мыслей вслух о создании Глобальной горно-металлургической компании (ГГМК), русского аналога ВНР Billiton или Rio Tinto, перед которым содрогнутся все проезжие народы и государства.

Идея Глобальной ГМК, должно быть, принадлежит известным предпринимателям Алишеру Усманову и Владимиру Потанину — партнерам (с весны 2008 года) по «Норильскому никелю». Согласно данным из самых открытых источников, создаваться мегакорпорация формально будет на базе ОАО «Норильский никель», а в состав ГГМК должны войти еще алюминиевые и — внимание! — угольные активы.

Алюминиевые активы, сообразно замыслу, должен передать в ГГМК «Русал» во главе с Олегом Дерипаской, которого Усманов-Потанин только что лишили надежд прорваться к управлению «Норильским никелем». Возможно, так и получится. Положение у Дерипаски сейчас сложное: в Америку его не пускают, в Лондоне бывший партнер Михаил Черной требует через суд $4 млрд., на IPO в такой нервозной обстановке не выйдешь, а если IPO «Русала» так и не случится до конца 2009 года, придется выкупать у партнера Виктора Вексельберга его долю в совместном холдинге. А для этого у Дерипаски нет свободных денег и т. п.

А угольные активы откуда возьмутся? Вы уже догадались, но не до конца. Нет, не совсем так. Не прямо из «Мечела». А из добрых рук еще одного партнера, без которого ГГМК не хочет и зарождаться. Владимира Путина.

Не просто так друг и конфидент Путина Владимир Стржалковский, ранее подвизавшийся в забавном, но сравнительно скромном по оборотам туристическом бизнесе, получил приглашение стать генеральным директором «Норникеля». И случилось это в самые резкие дни вспыхнувшего «Мечелгейта». На это нестранное совпадение пока не обратили должного внимания, и, кажется, напрасно. Генеральному менеджеру нужен в руководстве будущей ГГМК свой человек, который прочно созерцал бы весь слиятельно-поглотительный результат. И еще почти никто не заметил, что Стржалковский с некоторых пор — большой друг не только бизнесмена Путина, но и бизнесмена Усманова: с последним его объединяет, по меньшей мере, радостная страсть к спортивному фехтованию. Так что эти люди знают, как правильно уколоть и кого.

Реальными совладельцами ГГМК, наряду с Алишером Усмановым и Владимиром Потаниным, возможно, станут: Виктор Вексельберг (правильный, конструктивный, открытый миру акционер «Русала»); Олег Дерипаска (яростный и неконструктивный, гонимый в Лондоне и Вашингтоне акционер «Русала» — если метафизически доживет); Владимир Путин; Игорь Сечин; некоторые другие полуофициальные лица/части общего тела. Потом ГГМК (стоимостью под $200 млрд.) выйдет на IPO и случится самый успешный cash out, на который только могли надеяться сокровенные герои нашей истории.

Разве ради этого грандиозного замысла Владимир Путин не вправе пожертвовать «Мечелом» и угольными персонажами помельче? Кто кинет в него камень?

Да, спросите вы, а как же там антимонопольные проверки Evraz Group? Там тоже грозит опасность? Да нет, не похоже. Абрамовича, пока жива система, никто не тронет, потому что он сам по себе есть основа основ системы. Evraz проверяют для отвода глаз, чтобы сказать потом: видите, тут у нас теперь все равны перед законом. А значит, «Мечел» — это совсем не новоявленный ЮКОС. Это — нечто иное.

* * *

На самом же деле, «Мечел» действительно чем-то очень осязаемым и уловимым похож на пятилетней давности ЮКОС. У «Мечел-шоу» — та же изначальная мотивация, что и у «дела ЮКОСа». Борьба за активы. Без политики.

Конечно, у «Мечела» есть шанс избежать финальной юкосиной участи. Вовсе не обязательно, чтобы угольные активы кандидата Зюзина в конечном счете оказались в сокровищнице ГГМК имени А. Б. Усманова. Есть и другие варианты. Например:

— создание отдельного угольного мегахолдинга, с помощью которого Путиносечин будет то ли удовлетворять растущий китайский спрос на уголь, то ли шантажировать этим делом Европу; вместе с «Мечелом» в мегахолдинге могут оказаться еще «слабые звенья» наподобие «Русского угля» и одного-двух предприятий поменьше;

— явление «белого рыцаря» народу; самым белым из сегодняшних русских рыцарей остается, разумеется, Р. А. Абрамович, так что в решающий момент частично подконтрольная ему Evraz Group может предложить «Мечелу» спасение от недружественного поглощения посредством поглощения дружественного (т. е. интеллигентного, как Даша Жукова, объединения угольных активов под общей «евразийской» властью).

При том пространство для маневра у мечеловеков остается. Хотя и не гигантское. Ибо от угля самые влиятельные бизнесмены РФ, включая Владимира Путина, в принципе уже не отступятся. Они и так раздосадованы до крайности, что прозевали угольную тему в начале 2000-х. Тогда либеральные экономисты вообще уговаривали их, что с углем пора кончать, шахты — закрывать и т. п. Но выиграли, как это часто бывает, те, кто либеральных экономистов слушал не слишком внимательно. Сейчас ветхий ультралиберал посрамлен. Любой Путин понимает, что уголь в одночасье приносит многие миллиарды.

Да к тому же надо оперативно решать проблему дефицита газа в народном хозяйстве, вызванного сокращением его добычи на фоне патологического роста экспорта. И доводить внутренние цены на газ до мировых. Тут вместо газа очень надобен уголь, и генеральный менеджер сотоварищи готов умело защитить то чужое, что уже считает своим.

Но и то правда, что по сравнению с 2003 годом Путин смотрится слабее/бледнее. Во-первых, он уже давно и далеко не президент страны. Во-вторых, его атакующая команда лишилась нескольких таранного типа суперфорвардов (типа Владимира В. Устинова), чье место заняли робкие и унылые середняки. В такой ситуации устроить полноформатный штурм-унд-дранг Путину будет не так уж и просто. И «Мечел» вполне мог бы утопить вопрос о собственности в бюрократическом болоте, выстроив эшелонированную оборону из близких себе чиновников среднего звена, подкрепленных провинциальными органами судебной власти.

Для Зюзина нынче главное — не повторять чужих ошибок образца 2003 года.

А вероятность повторения таких ошибок не равна нулю. Во всяком случае, информационные маневры вокруг «Мечела» уже сейчас очень напоминают второе издание либеральной «песни о ЮКОСе», написанной бодрым авторским коллективом в 2003-м.

* * *

Мы уже слышим бросаемые Владимиру Путину обвинения в том, что:

1. В России, увы и ах, так и не получается настоящей частной собственности на средства производства;

2. Путин двумя докторскими словами обвалил фондовый рынок и лишил Родину-мать сотен миллиардов живых и свободных денег.

Интересно, как на эти выпады мог бы развернуто ответить Владимир Владимирович, если бы умел говорить красиво? Примерно, думаю, так.

На первое. Нелегитимность крупной собственности в РФ — продукт сознательного выбора и воли экономической элиты. Результаты чубайсовой и постчубайсовой приватизации не будут признаны в полной мере, пока не проведена легитимация этой приватизации. Но от любого легитимационного варианта бенефициары «большой» приватизации отказались, так как считают совершенно ненужным делиться своим уникальным счастьем со страной/народом, а предпочитают в процессе общенационального cash out’а переложить саму проблему с ее горем и злосчастьем на плечи лоховатых иностранных покупателей. В этих условиях крупный бизнес не имеет ни морального, ни политического права жаловаться на то, что его «собственность» не уважают и она остается, по сути, условным владением — до первого злого милиционера. Tu las voulu, George Dandin!

На второе. Нам давно рассказывают, что в современном российском человечестве можно, если очень надо, и грабить, и убивать, и продавать родную мать. Единственное, чего делать никак нельзя, — это обваливать фондовый рынок. Этот рынок — наше все, он звучит гордо, в нем все начала и концы. А герой нашей эпохи — фондовый спекулянт, способный творить большие деньги из ничего, из ниши, из темна, используя только инсайдерскую информацию и добрую дозу удачи (фарта). Самое же страшное — говорить этому фондовому спекулянту под руку и стоять у него над душой. И вообще раздражать героя склочными рассуждениями на незаданную тему.

Эти ночные сказки, бесспорно, отражают ментально-интенциональные приоритеты правящей нашей элиты. Но — не отражают физическую реальность. Которая прозрачно намекает нам, что состояние фондового рынка вовсе не является существенным индикатором положения дел в стране.

Все настоящие проблемы России — от полного краха армии до развала фундаментальной науки — на финансовых рынках никак не заметались и не сказались. Во время «Норд-Оста» индекс РТС снизился всего на 2,5 %, в первый день бесланской трагедии — на 0,2 %, а 2 сентября 2004 года, когда заложникам Беслана стало совсем худо, — благополучно устремился вверх. В тот день, когда Россия лишилась части своей территории, отдав Китаю два острова на Амуре, рынок спокойно вырос на 0,4 % Драматический взлет цен на еду и воду, ударивший в челюсти трем четвертям россиян, только помог укрепиться акциям всяческих продовольственных и приравненных к ним компаний и премного способствовал здоровью заветного индекса.

Тут, конечно, образцовый фондовый спекулянт взовьется на лакированные дыбы и завизжит: да на кой черт нужны ваши армии и заложники, пиво и вобла, жертвы и острова! Мы серьезное дело делаем, гоним бабло из воздуха, а вы, Обломовы бессмысленных кондиций, нам только мешаете!

Слышали, знаем.

В недавней нашумевшей книге «Постамериканский мир» (PostAmerican World) известный журналист-публицист Фарид Закария пересказывает свой разговор с одним неназываемым израильским политиком, состоявшийся осенью 2006 года. Политик мрачно сетовал на то, что Израиль, кажется, все-таки проиграл свою свежую войну «Хезболле» и теперь миф о непобедимости еврейской армии оказался сильно поврежден. А значит — дьявол знает, чего ждать в близком будущем.

На что оптимистический Закария спросил политика: а как финансовые рынки Израиля отреагировали на войну? И тут выяснилось, что в день плачевного конца войны рынки стояли выше, чем накануне ее самоуверенного начала. Стало быть, заключает Закария, никакого поражения и нет, расслабьтесь и забудьте.

Чистая правда. Рынок не знает ни национальных побед, ни государственных поражений. И если завтра над царским Кремлем взовьется китайский флаг, индекс РТС, скорее всего, пойдет в гору, а образцовые финансовые аналитики пояснят: бесспорно, добровольное вхождение РФ в состав КНР весьма благотворно сказывается на нашей экономике: наш финансовый рынок стал органической частью другого рынка — гораздо более масштабного и мощного; качественно выросла ликвидность и снизилась средняя волатильность; ЦК КПК и Центральный военный совет КНР гарантируют гораздо более четкие и стабильные правила игры, чем прежнее доморощенное руководство; дружеское поглощение бывшей РФ приведет к качественному снижению непродуктивных расходов на поддержание явно устаревших и экономически неэффективных атрибутов так называемой российской государственности. В общем, рекомендация — покупать!

Большие колебания фондового рынка отражают, в первую очередь, потаенные интересы крупных игроков этого рынка. Не больше и не меньше. И не надо тыкать нам в коллективное физическое лицо какими-то $60 млрд., которые якобы потеряла российская экономика в базарный Mechel Day. Ничего она не потеряла. Завтра все забудется, и старый индекс вернется.

А что до финансовых аналитиков, то они вообще умеют многое. Возьмем тот же уголь, волнующий сейчас таких известных частных инвесторов, как Путин, Сечин, Усманов и Абрамович. Еще в середине 2007 года специалисты Deutsche Bank прогнозировали цену угля в 2008 году на уровне $58 за тонну, а в 2009 году — в $59,5. Goldman Sachs давал еще меньше — только $56 за тонну. Не отставали от них и отечественные спецы. В феврале 2008 года, уже на фоне резкого роста угольных цен, аналитики «Тройки-диалог» успокаивали грядущей стабилизацией рынка и итоговыми среднегодовыми ценами в $110 за тонну. А на начало августа сего года цена угольной тонны превысила $250. Кому ж доверять?

В общем, не стоит бросаться во Владимира Путина старыми тухлыми штампами. Это будет его сильно раздражать. И уж точно не поможет «Мечелу» сохраниться и выжить.

Еще в связи с «Мечел-шоу» Путина стали попрекать: а) некомпетентностью; б) безответственностью.

Отчасти оно, может, и так. И от большой части. Но свою некомпетентную безответственность Владимир Владимирович не выдумал из головы. Он научился этому предмету в школе эффективного менеджмента — научно-образовательном храме нашей постсоветской элиты. И, по критериям этой школы, бесспорно может быть признан эффективным менеджером высшей категории.

Т.к. эффективный менеджмент по-постсоветски опирается на трех китов.

1. Возможность неограниченного бесплатного использования государственных ресурсов и инструментов (в условиях ограниченных частных ресурсов и реальной свободной конкуренции эффективно менеджерить становится решительно невозможно).

2. Екшное несоответствие результатов менеджмента первоначально заявленным публичным целям.

3. Принципиальный и категорический отказ менеджера от ответственности за плоды своей деятельности.

Возьмем, к примеру, Анатолия Чубайса — признанный образец/идеал эффективного управляющего постсоветским капитализмом. В 1992 году он возглавил приватизацию, публичная цель которой была — приобщить народ к собственности и тем самым оправдать ее разгосударствление. Для того и придуманы были ваучеры. В итоге кого-то к чему-то приобщили, но явно не народ и не к собственности.

В 1996 году Чубайс руководил официальным предвыборным штабом Бориса Ельцина. Цель — победа и утверждение демократии в одной отдельно взятой стране. Результат: триумф манипулятивных технологий, фальсификация результатов выборов, дискредитация демократии.

Потом они реформировали РАО «ЕЭС России» с целью создать конкурентную среду и снизить цены на электроэнергию. В конце реформы — получили олигополию и обещание неконтролируемого роста цен в скорейшем будущем.

А на любой вопрос, который вопрошающему кажется каверзным, такой эффективный менеджер отвечает своим горно-металлургическим голосом: а всем управлял не я, а Черномырдин с Наздратенко. Вот пусть они за все и отвечают. А вообще виноват во всем Достоевский. Это он отучил русских работать и любить трудовой доход. Так что все вопросы — к Федор Михалычу. А я лучше пока отдохну, а то смертельно устал от вас, каверзные вы мои.

Здесь критик скажет мне, что других, настоящих и необъявленных целей, Чубайсы всегда добивались. Возможно, и так. Но и Путин поступает совершенно таким же образом. По букве и духу своего сине-красного менеджерского диплома.

* * *

Владимир Путин — это не какая-то внешняя по отношению к российской правящей элите сила. Напротив — воплощение чаяний элиты, сделанное из того же мяса и спелой крови.

Какие претензии, господа?

8 лет назад Путину поручили 2 больших дела:

— защитить элиту от русского народа;

— отстранить русский народ от политики.

И Путин, вопреки многому, это сделал. И пусть он не заслужил света — немного угля и нефти он все-таки заслужил.

Он должен доиграть свою нечеловеческую комедию до конца. И получить на финише чистый занавес и горсть наших честных аплодисментов.

Держитесь, Владимир Владимирович!

Россия против Запада: война, религия, любовь.

В последнее время, особенно после саммита НАТО в Бухаресте, ностальгически-прощальной встречи Джорджа Буша-мл. и Владимира Путина в Сочи и лужковско-ивановских эскапад на крымско-севастопольские темы, вновь активизировалась полемика о том, находится ли евроатлантический мир в состоянии — или на пороге — новой холодной войны с Россией. Суждено ли России и Западу новое затяжное противостояние с неясным исходом.

Расставаясь навеки, Путин и Буш формально пообещали, впрочем, что холодной войны не будет. И они, похоже, никого не хотят обмануть. Не хотят, в первую очередь, потому, что не могут.

Ведь холодная война — это, в первую очередь, схватка базовых идеологий, способных быть привлекательными для человечества или, по крайней мере, его значительной части.

Многие политики и эксперты солидарны в том, что сегодня, в отличие от времен строительства коммунизма, Москва никакой целостной и универсальной идеологии миру не предлагает.

Но ушедший президент России прав вдвойне. Он, как это иногда с ним случается, заглянул правде в самое сердце, заявив на том самом саммите в Бухаресте:

«Какой-то религиозный ужас в ожидании моих речей, я не знаю, откуда он возник».

Да, холодной войны действительно ожидать не приходится.

Будет война религиозная.

И она уже идет.

 

Монетократия

Перефразируя Чехова, можно сказать, что нет такого предмета, который не мог бы послужить русскому человеку религией.

Русское сознание склонно всему придавать религиозное измерение, все доводить до крайности религиозного исступления. Неторопливая, сдержанно-практическая работа над теориями и учениями русским не свойственна, не говоря уже об ироническом отношении к жизни.

Я имею в виду, разумеется, народ в целом, а не отдельные исключения, для того и существующие, чтобы подтверждать правило.

В этом особом религиозном запросе, довлеющем над русской душой, проявляется наше особое чувство заброшенности, космической провинциальности, маргинальности, если угодно. Мы — на краю, на грани. Мы привыкли осмысливать наше огромное и полупустое жизненное пространство как глухой угол Вселенной, где с одной стороны — занавес, отделяющий нас от Европы, а с другой — вечная Сибирь, и за ней — бесконечные, как степь, монгольские орды, олицетворяющие нашу трудноразличимую в тумане будущего историческую смерть.

В этом гигантском гулком пространстве, где каждый вздох повторяется многократным эхом, чтобы тут же навсегда исчезнуть под непроходимым дремучим снегом, одиночество человека ощущается особенно остро.

И выход из этого одиночества только один — в запредельное.

Отсюда, собственно, во многом и происходит обожествление русскими верховной власти. Ведь русский монарх, как бы он ни назывался — царь, император, генеральный секретарь ЦК КПСС, президент, — это не просто государственный деятель и уж тем более не часть политической системы. А особое надмирное существо, наделенное трансцендентными свойствами, функциями и способностями. Исполняющий. Точнее — исполняющий (в данном физическом времени и в этом географическом месте) обязанности Бога.

Потому-то русское сознание не просто ставит монарха выше закона (это свойственно любому последовательно-монархическому сознанию), но считает способность стать выше закона одним из важнейших критериев монаршей легитимности.

Для русского ума не существует сущностного конфликта между благостью и всемогуществом. Благ, потому что всемогущ, и демонстрация всемогущества всегда является благой, даже если практические результаты его применения ужасают (нет, даже так: особенно если они вызывают ужас). И если он всемогущ, то и благ, в чем бы это благо не выражалось Бэре тому царю (свежие исторические примеры: поздний Горбачев, Ельцин все 9 лет его правления), кто привселюдно попытается отказаться от своего имманентного всемогущества и поставить себя в зависимость от неких созданных человеками институтов или процедур.

Такого государя русский народ никогда уже не посчитает богом земным. И не будет почитать тем исступленным почитанием, какое может быть адресовано лишь божествам, но не примитивно-банальным «всенародно избранным». Да и в выбор свой русский человек, по большому счету, не верит — что это за бог, если его можно выбирать? Бог дается свыше, и чем менее понятна, менее рациональна технология боговозникновения, тем надежней и прочнее все дело.

Религиозный вакуум в России, связанный с ослаблением прежних культов и земных богов, заполняется так быстро, как вообще возможно. Независимо от качества наполняющей субстанции.

Этим и обусловлен триумф на русской почве религии коммунизма в начале XX века.

Разумеется, «единственно верное учение» обладало всеми признаками государственной религии, а коммунистический режим (1917–1991) был классической теократией — со своим священным писанием, сонмом святых, обрядом, эсхатологией — и, разумеется, чудотворными мощами. Религиозная власть (ЦК КПСС) стояла в Советском Союзе выше светской (Верховный Совет, Совет Министров).

Понятно, что режим рухнул именно в тот момент, когда горбачевское поколение решило, что можно (как и советовал им Солженицын в «Письме вождям Советского Союза») сохранить власть, отказавшись от идеологии. Региональные партработники, скоропостижно выскочившие на авансцену из-за спины брежневского застоя, так и не поняли, что нет и не может быть церкви без веры, ее наполняющей. И отказ от религии коммунизма, т. е. от коммунистического хилиастического проекта, сразу повлечет распад за собой и самого теократического режима, и религиозного государства — СССР.

В тот исторический момент (март 1990-го), когда Михаил Горбачев избрал себя Президентом СССР, обнулив тем самым статус и роль Генерального секретаря ЦК КПСС как верховного жреца религии коммунизма, крах режима (а с ним и Союза) стал отчетливо неизбежен.

* * *

Однако крах коммунизма вовсе не означал отказа от самого принципа религиозной легитимации власти. И на руинах коммунизма должна была в самом скором времени появиться новая «основная» религия.

Она, конечно, появилась и правит Россией по сей день. Это религия денег, специфический русский вариант культа Мамоны.

С поправкой на многочисленные русские стереотипы и обстоятельства наш нынешний режим можно определить как монетократия — власть денег, в самом прямом смысле слова.

Нужно отделять монетократию от так называемого «культа наживы» и прочих распространенных человеческих пороков. «Культ наживы» — это культ в кавычках, и эти кавычки неснимаемы. Всем понятно, что «поклонение доллару» не предполагает религиозных обрядов. Это всего лишь желание иметь много денег, чтобы иметь «власть и удовольствия». В современной России же деньги стали именно предметом культа без кавычек, в самом прямом, исконном смысле слова «культ» — новой религией.

С начала 1990-х годов классический русский человек свято и безоговорочно верует, знает и исповедует, что все благо — от денег, в них — все начала и концы, а вне и помимо денег нет ничего, кроме страданий и зла.

Деньги для современного русского сознания — это не средство комфорта и инструмент бытовой свободы. Нет — это орудие свободы трансцендентной, рычаг, позволяющий преодолеть земное притяжение.

В этом смысле отношение к «презренному металлу» в России отнюдь не обывательское. Небуржуазный и даже антибуржуазный по духу своему русский народ научился любить и уважать деньги, фактически лишив их классического буржуазного измерения. Если при коммунистах в СССР мало что можно было купить за деньги, то в сегодняшней России можно купить все, то есть совсем, абсолютно, включая оправдательный приговор Страшного суда. Вопрос лишь — в сумме и правильном канале ее передачи «кому следует».

И когда типичный представитель нынешней российской элиты приходит на Запад с тем же добрым намерением — использовать власть денег, чтобы стать выше законов, традиций и всех мыслимых приличий — он бывает крайне удивлен, слыша от западных властей, или даже простых смертных, отказ. От денег ведь не бывает отказа! Не может быть отказа и не должно быть отказа! Это же такая сакральная субстанция, за которую — точнее, за веру в нее — можно легко убить человека. И, если требуется, уверенно умереть самому.

Собственно, в этом противоречии между религией денег и остатками западного секуляризированного христианства и лежит основа современного конфликта между Россией и Западом. Это — классический религиозный конфликт.

Когда миллиардер Михаил Прохоров, герой светских хроник альпийского Куршевеля, заявляет, что не будет подчиняться французским законам, потому что он уже за все заплатил, он ведет себя как типичный адепт, более того — жрец религии Мамоны.

Когда другой миллиардер, Владимир Путин изливает всю свою желчь, рассказывая западным элитам что-то вроде: «Мы же к вам с деньгами! понимаете, с гигантскими деньгами идем!!! А вы нас не понимаете, не принимаете и за хороших людей не держите» — он излагает свою религиозную концепцию и понимание первоначала мира.

Отсюда, собственно, и приснопамятная Мюнхенская речь (февраль 2007 г.), в которой ни политики, ни геополитики не было вовсе — только яростное неприятие того факта, что, оказывается, не все на Западе можно купить за деньги. А значит, Запад, больной и упадочный, все еще отказывается принимать нашу передовую религию, что отвратительно и нелепо. Так бывало и в эпоху расцвета коммунизма, потому риторически и мнемонически Путин действительно нередко напоминает Никиту Хрущева времен стука ботинком по трибуне ООН.

* * *

Вы думаете, кто сегодня правит Россией?

Подержанный Путин?

Свежий Медведев?

Тайный сговор элит?

Отчасти, конечно, верно и то, и другое, и третье — до 7 мая почти Путин, после — почти Медведев и всегда — какие-то «элитные группировки». Ведь русскую традицию обожествления земного царя никто у нас не отменял. И Путин потому и стал, в отличие от предшественника своего, полностью легитимным царем, что научился править извне закона и стоять выше человеческих обязанностей.

Но на самом деле, по большому счету, правят — Деньги. В самом прямом смысле этого слова. И если интересы Больших Денег противоречат воле Путина и/или Медведева, президентские решения, пожелания и обещания в сегодняшней России, как правило, не выполняются.

Таковы основы монетократии.

Многие жрецы религии Мамоны, которые образуют российский управляющий (не правящий, нет, а именно управляющий) класс, искренне убеждены, что деньги могут принести и физическое бессмертие. (Если ж перед лицом смерти мультимиллиардер оказывается тождествен бедняку — то какая же тут монетократия может быть?).

Я помню свой разговор с одним крупным российским магнатом, состоявшийся еще осенью 1999-го, когда Ельцин только готовился уступить престол преемнику своему.

— Пойми, — сказал мой собеседник, — деньги — это не просто море удовольствия. Это реальная перемена судьбы. За большие деньги мы создадим индивидуальные лекарства, которые позволят нам, держателям главных денег, прожить в полтора раза больше — скажем, не 80 лет, а 120. А потом придумаем еще новые биотехнологии и дотянем до 150 лет. А там… И так далее.

В гипотезе, согласно которой день смерти человека зависит от личного иудеохристианского Бога, мой богатый визави совершенно не нуждался.

И то, что он пророчил тогда, восемь с половиной лет назад, сегодня уже воплощается на практике. Пресловутые нанотехнологии — это и есть тот самый поиск индивидуальных, очень дорогих рецептов физического бессмертия. Не случайно в эти загадочные технологии щедро вкладываются многие миллиарды нефтяных бешеных доходов.

При том, в отличие от американского миллиардера-протестанта, русский богач никогда не отдаст большую часть своего состояния на благотворительность.

Почему? Потому что Деньги для жреца русского культа Мамоны — священная субстанция, которую нельзя доверять профанам. Ее можно аккумулировать только в жреческих умелых руках, причастных некоей тайне религии денег. А человек, оставшийся без Больших Денег, — ничто, пыль, неодушевленный объект.

Деньги (настоящие, большие, достаточные для трансформации реальности) даются человеку один раз, и здесь нет и не может быть никаких строгих правил, никакой упорядоченности, тем более справедливости (воздаяния по заслугам) — святая финансовая субстанция дышит где хочет, и сама, по своей собственной воле, находит того, кого следует осчастливить. И потому главное — беречь субстанцию и преумножать ее всеми силами и любой ценой. Ведь тому, кто безрассудно растратил чудотворный финансовый эликсир, шанса вернуться в число избранных уже никогда не дадут.

Невозможно понять современную Россию, тем более жить и работать в ней без осознания новейшей русской религиозности и феномена монетократии.

* * *

Да, а что же традиционное русское православие? — спросите вы.

Ведь нам каждый день по телевизору показывают и в газетах пишут (причем не только в российских, но в самых что ни на есть западных), что в России происходит бурное православное возрождение. И не только Путин с Медведевым, но даже и всякий чиновник-атеист еврейского происхождения (например, бывший премьер-министр Фрадков) стоит в восстановленном храме Христа Спасителя на Рождество и на Пасху, истово крестясь при малейшем приближении телекамеры.

Действительно, в последние полтора десятилетия на Русскую Православную Церковь обрушился золотой дождь всяческих материальных благодеяний. Здания и сооружения, земельные угодья, бронированные «мерседесы» для членов Св. Синода, щедрые и регулярные спонсорские взносы. Подпольные времена, когда за исповедание православия можно было уехать во глубину сибирских руд, остались далеко позади. Редкий начальственный юбилей, корпоративная вечеринка или торжественная охота на кабана обходятся сегодня без символического присутствия «уполномоченного» архиерея.

Однако это ничему не противоречит. Просто элементы «православного» декора — именно декора, то есть хорошо разработанной ритуальной стороны, а также демагогии и отчасти стилистики — понадобились российской управляющей элите, чтобы легитимировать новую религию — культ Мамоны.

Московская Патриархия, конечно же, не остается в долгу. И правильно понимает свое место в сегодняшней России.

Она поддерживает и возвращение советского гимна, и монетизацию льгот. Объявляет Путина лучшим русским правителем всех времен. Вручает бывшей жене магната Абрамовича церковный орден — за подвижническое воспитание пятерых детей в жесточайших условиях современного Лондона. Ну Абрамович настоятельно попросил экс-супругу задобрить — почему бы не сделать? Православный орден — это сейчас нечто вроде подарка на именины, такого же, как бриллиантовая брошь или антикварная табакерка.

Для управляющего класса, определяющего философию и религиозный облик России сегодня, Русская Православная Церковь превратилась в Министерство спасения души (Минспас) РФ. Или, в соответствии с новейшими веяниями — государственную корпорацию в форме некоммерческого партнерства «Росспасдуш».

При том компетенция церкви не выходит за пределы некоего набора формальных процедур. Обычная жизнь представителя русской элиты проходит в служении Мамоне. Однако новый культ пока еще не выработал своего символического и практического инструментария прощения грехов. «С гарантией» эту услугу оказывает только старая проверенная контора, имеющая тысячелетнюю кредитную историю.

Потому периодически и систематически любой русский «путин» отправляется в эту Церковь, словно в отпуск на субтропический остров, чтобы получить сертификат соответствия божественно установленному порядку вещей. А потом — вернуться к отправлению своих прямых деньгоносных обязанностей.

* * *

Не случайно одним из главных культурных событий в России последних лет стал фильм режиссера Павла Лунгина «Остров».

Эта картина удостоилась всех возможных в нынешней РФ кинопремий и восторженных отзывов представителей самых разных идеологических лагерей, начиная от условных либералов и кончая условными же мракобесами. Фильм — что редкость в нынешней России, где конфликт по любому поводу считается хорошим тоном — понравился практически всем.

Сюжет картины таков.

В монастыре, на далеком острове посреди самого Белого моря, живет православный подвижник. Вернее, подвижник, как его понимают российские власть имущие. То есть — маг, волшебник, прямой наследник Симона Гиттонского, который посредством священного бормотания и пасов разными конечностями, в два притопа — три прихлопа вынимает из проруби души человеческие, открывает будущее, снимает порчу и сглаз и т. п.

И к этому магу с «большой земли», отделенной от острова всей фатальной невыносимостью русских толщ, постоянно едет разнообразная клиентура. Которая получает решение своих основных жизненных проблем и тут же отправляется обратно. Правда, над некоторыми клиентами попроще волшебник откровенно издевается (например, отправляет пожилую женщину искать мужа, погибшего во время II мировой войны, во Францию), но это уж, как говорится, эмоциональные издержки производства. На всех волшебной милости — не напасешься.

Кстати, действие фильма, чтобы никто не догадался, происходит в 1970-е годы, посреди советского брежневского расцвета.

Одно лишь тяготит душу главного героя: в начале войны он, будучи матросом, предал своего командира, и того расстреляли нацисты. И потому, посредством очередных магических усилий, он вызывает покойного командира, ставшего уже контр-адмиралом, к себе на остров, быстренько исцеляет от душевной болезни его дочь и тем самым завоевывает вечное прощение.

После чего назначает дату собственной смерти, выбирает модель гроба и очень своевременно ложится в него. Колокольный звон. Занавес.

Павел Лунгин, один из самых талантливых режиссеров своего поколения и вообще специалист по центральным запросам эпохи (вспомним его позднеперестроечный «Такси-блюз» или менее удачную картину — раннепутинского «Олигарха») сделал все настолько ярко и выпукло, насколько возможно. И современный Симон Гиттонский сыгран Петром Мамоновым безупречно.

Вот и вся суть «православного возрождения»: съездить на спасительный остров, получить запас святости для всей семьи — и назад, к себе и своей настоящей вере.

* * *

Впрочем, религиозные поиски в среде людей, определяющих облик современной России, еще не завершены.

Религия Денег хороша всем, кроме одного: ее нельзя в полной мере оснастить публичным сакральным аппаратом. И потому она нуждается в соответствующей материальной надстройке.

Пока роль надстройки относительно успешно играет, как мы уже сказали, казенно-рыночное православие, а для немногих — иудаизм. О котором, конечно, тоже нельзя не вспомнить, потому что влияние около-кремлевских раввинов, всегда готовых объявить Путина (а теперь и Медведева, конечно) почетным евреем или последним великим пророком, в современной РФ куда как велико. А увлечение каббалой (как-никак, цифирки — дело надежное, цифры — мера денег!) охватило несколько сот самых влиятельных людей страны (не исключая, по слухам, даже православного министра финансов).

Но ветхие религии годятся уже не вполне. Поскольку в истории они не обнаружили достаточной «эффективности» — что в условиях монетократии есть важнейшее доказательство подлинности учения.

Разрабатываются новые верования и культы. Которые должны совместить коренной прагматизм культа Мамоны с нашим старым всеединством: присущее русскому уму стремление объединить все учения в одно, последнее и единственно правильное.

См. Владимира Соловьева, Сергея Булгакова, Семена Франка, Николая Лосского и многих других выдающихся русских мыслителей.

С некоторым магическим соусом, пришедшим из свойственного хаотичным российским 1990-х увлечения Карлосом Кастанедой и учением Дона Хуана.

Русский Кастанеда, похоже, уже обнаружил себя. Только что издан в России роман «Суринам» — первое систематическое изложение основ нового культа.

Автор романа — Олег Радзинский — до сих пор не был известен в качестве писателя. Радзинскому 50 лет, он приходится родным сыном известного драматурга Эдуарда Радзинского. Еще в начале 1980-х годов он стал диссидентом и получил от вечереющей советской власти 6 лет лагерей. После освобождения уехал в США, вернулся в Россию уже как инвестиционный банкир, купил мало известную тогда компанию «Рамблер» и, продав ее несколько лет спустя, в условиях Интернет-бума магнату Потанину, заработал, по некоторым данным, полмиллиарда долларов. Что вполне достаточно для начала религиозных поисков. Каковые Радзинский учинил в некоей секте, базирующейся в стране Суринам (северо-восток Латинской Америки).

Опыт этого пребывания (возможно, мистифицированного) и лег в основу романа «Суринам», который вполне рискует вот-вот стать поколенчески-культовым.

И у романа, и у культа есть для этого все основания. Ибо учение, изложенное в «Суринаме», есть качественно модернизированный вариант религии современных российских элит.

Новая религия построена на культе всеохватной силы (Субуд), которому могут служить и православные, и иудеи, и мусульмане, и те, кто ошибочно считает себя атеистом. Доступ к Субуду регламентируется специальными жрецами, внешне не отличимыми от русско-американских буржуа и являющихся по вызову — правда, не сразу и, конечно же, за большие деньги. В изложении Олега Радзинского эта религия всеединства основана бруклинским бизнесменом, сыном польского хасида Оскаром Кассовским, который в поисках доступных залежей сырых алмазов много лет назад добрался до Суринама и в итоге задержался там на всю жизнь. И создал секту, агенты которой — те самые жрецы, столь же тайные, сколь явные и влиятельные — действуют по всему миру, отбирая для себя лучших из лучших, мясо из супа, соль соли земли.

Конечно же, новая религия не смогла бы состояться без стартового финансового взноса, то есть жертвоприношений — и герой романа Оскар Кассовский сделал его, предварительно отправив на тот свет своего старшего партнера и присвоив его обильный торговый бизнес. Сюжет, кстати, очень характерный для России последних 15 лет.

Новая религия не заинтриговала бы русский управляющий класс, если бы не опиралась на серьезную научно-технологическую составляющую, надежно, безо всяких непостижимых дураков гарантирующую бессмертие.

Вместо «нанотехнологий», о роли которых в новейшей русской религиозности мы уже говорили, в «Суринаме» речь идет о некоей «туннельной ионизации», вполне возможной за большие деньги в домашних условиях развитого капитализма. Разумеется, для тех избранных, которые предпочтут универсальное учение о силе «Субуд».

Религия «Суринама» имеет еще одно важное преимущество, которого на сегодняшний день уже нет у древнего православия, слишком домашнего и повседневного. Она заимствованная, импортная. Для провинциального (в космическом смысле) русского сознания это — свидетельство и залог достоверности.

Русский человек верит труднопонятному чужому больше, чем самому обыкновенному себе. Именно потому столь успешны на российском троне всегда бывали варяги и вообще инородцы. Да, любую религию русские строят, в конечном счете, под себя, подгоняют под свои глубинные подземельные архетипы, перелагают на мотив автохтонного стона, который у нас песней зовется. Но стартовый импульс должен прийти, по возможности, — извне, издалека, из «настоящего мира». Так было и с Третьим Римом, и с коммунизмом. Отсюда, собственно, типично русская и непредставимая в европейских нациях постоянная ссылка на «мировые стандарты», «цивилизованное человечество» и «нормальные страны», располагающиеся, разумеется, исключительно за пределами России. Попробуйте, например, убедить настоящего обыденного француза в том, что есть страны более цивилизованные и нормальные, чем его Франция! Потому, кстати, на русской почве типичный этнический национализм никогда не был — и, скорее всего, не будет — слишком убедителен/победителен. Ведь национализм закрепляет провинциальность, а русский человек всю жизнь преодолевает ее, ища необходимые для этого импортные ингредиенты.

Скоро нас, похоже, ждет новый «Остров». Ведь история, описанная Радзинским, одинаково хорошо развертывается и в русском кинематографе, и в русской жизни.

 

Похищение Европы

Запад должен быть готов к русской религиозной экспансии — сегодняшнего культа Мамоны и будущих, еще не слишком понятных культовых форм.

Но еще более Запад должен привыкнуть к исходящей из России великой любви.

Да-да, именно любви.

Неправда, что русские не любят Запад. В глубине души мы поклоняемся Европе, ее тесным кварталам и священным камням. Мы хотим овладеть Европой, как недоступной белой невестой. И рыдаем, и бьемся в истерике оттого, что Европа все еще не хочет нашей руки и честного русского сердца.

Когда русские берут I lap и ж или Берлин — это от любви. Это как свадебное путешествие, доказательство рыцарской преданности и мужской состоятельности.

Невозможно воспламенить это русское сердце походом на Пекин или, скажем, Улан-Батор. На русском языке не существует «романтического свидания в Бангкоке». Потому евразийство, сформулированное разочарованными беглецами от русской революции, было и останется романтической доктриной, не имеющей прочных корней в русской почве.

Да, конечно, от обиды на Европу можно наговорить множество евразийских слов. Но, главное, для того — чтобы вечная недоступная невеста снова обратила внимание. Чтобы услышать вновь пряный запах ее недостижимых объятий.

И когда наши идеологи начинают — в сто пятидесятый раз за 1200 лет — говорить, что России надо изолироваться и сосредоточиться на себе, это — опять все то же страстное послание Европе: я три дня скакала за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны…

Во всем серьезном и ответственном русский человек поверяет себя Европой (и Западом вообще).

Русский либерал хочет прямой интеграции в Европу. И если не получается интегрироваться сразу всей Россией, то можно и по частям.

Русский националист только тогда ощущает себя не маргиналом, но серьезной величиной, когда умеет убедить себя и окружающих: национализм наш — настоящий, европейский, цивилизованный. (Два последних прилагательных у нас почти синонимы, даже и в устах тех, кто числит себя антизападником.)

Русский социалист призывает посмотреть на Францию/Швецию и так, именно так оправдывает свой социализм.

И каждый хочет заслужить Европу. А заслужить — значит принести на алтарь Запада то, чего ему действительно не хватает и что каким-то непостижимым господним образом очутилось в наших русских руках.

И тот самый русский Путин, предлагающий деньги вместо пушек, — тоже соблазнитель Европы, незадачливый негерой-любовник. Путин хочет любви.

Ради этой любви он готов, подобно своим коммунистическим предшественникам, одарить Европу самым дорогим, что у него есть, — своей религией. В данном историческом случае — религией денег.

Он долго выращивал эту религию, проверял ее на верность и твердость, и сегодня он искренне возмущен, что Запад не хочет отдаться ей (а значит, ему) в полный рост.

Но Путин, конечно, никогда не собирался и не собирается воевать. Он так и говорил много раз: прежде, дескать, шли с танками и пушками, но теперь-то, теперь — с деньгами! Это предкам нужно было бряцать оружием, чтобы понравиться Европе. У Путина есть средство получше, и если надменная красавица этого до сих пор не поняла, он согласен подождать. Для ожидания вполне подойдет Медведев, тихий и вкрадчивый — и который, может быть, лучше скажет Западу единственно правильные слова.

Так что не стоит готовиться к российско-западной холодной войне, осмысляемой в политических терминах.

Запад должен научиться жить в условиях долгого религиозного спора с Россией, за которым движется на Европу та самая, дикая, неукротимая, тщательно и плохо скрываемая русская любовь.

 

Против радикальной оппозиции

Давно уже идет дискуссия о том, есть ли в России сильная оппозиция, способная и готовая претендовать на власть. И чем дольше и шире дискуссия — тем короче и уже наличная оппозиция.

А тем временем мы чуть не проспали появление настоящей радикальной оппозиции. Которая если и не возьмет власть, то развалить к чертям Еосударство Российское вполне в состоянии.

Вот, послушайте. Всего лишь горстка цитат из нескольких непримиримых оппозиционеров.

«Все равно Путин через какое-то время будет как Дэн Сяопин, он стремится стать неформальным лидером, сохраняя все рычаги власти в своих руках».

«Единственный реальный суверен нашей российской политической системы — Владимир Владимирович Путин. Он является суверенным правителем России, перейдя из статуса президента, когда легитимность и легальность на его фигуре естественным образом совпадали, теперь он выстраивает новую модель соотношения легальности и легитимности, то есть он остается главной политической фигурой».

«Пашим национальным лидером остается Владимир Путин. В его руках находятся все самые важные политические позиции».

«Это нестандартное решение, этот мощный политический ход вселяет уверенность в обществе, что лидер, который до сих пор не потерял доверия, сохранит свою власть».

«Понятно, что, перестав быть президентом, Путин не перестанет быть «царем». «Псарем» я называю фактического главу государства».

Руководствуясь принципом гуманности, не стану приводить здесь дерзкие имена авторов этих заявлений. Поскольку всякое из заявлений легко потянет на ст. ст. 280, 282 Уголовного кодекса РФ. Пять с лишком лет тюрьмы и потом еще 3 года — запрет заниматься любимым делом, т. е. сватать прогорклого Путина в цари небесные.

* * *

Об итогах правления Путина написано и сказано немало. Всем, кто хочет понимать, уже все ясно и про уничтоженную армию, и про агонизирующую науку, и насчет необратимой деградации ВПК, и про утраченные позиции региональной державы, и о тотальной коррупции как основе жизнедеятельности госаппарата, и по поводу нависающего экономического кризиса, и про уходящий из-под разумного кремлеконтроля Северный Кавказ.

Не будем возвращаться к многочисленно повторенным деталям.

Как ни странно, и благодарный русский народ оценивает итоги с Владимиром Путиным не очень-то позитивно. Даже вполне подкремлевские социологические центры, умеющие правильно подбирать и формулировать леденящие сердце опросы, вынуждены признавать, что 81 % россиян уверен сегодня в полной вседозволенности олигархов (тех самых, которых Путин якобы «построил»), более 50 % — отрицательно и резко отрицательно относятся к путинским правоохранителям и судам, около 50 % считают, что коррупции при Путине было столько же или даже больше, чем при Ельцине, 53 % — что за последние 8 лет вырос разрыв между богатыми и бедными.

Изо всех государственных и общественных институтов лидерами доверия остаются еле живая армия, почти добитая наведением конституционно-финансового порядка, и не любимые Путиным СМИ.

Институты, созданные под контролем Путина и во имя Путина, проводящие в русскую жизнь его фантомную программу передач, — правительство, Еосдума, Совет Федерации — как не пользовались популярностью, так и не пользуются.

Примечательно, что особый скепсис вызывает у верноподданного населения любимое путино-медведевское детище — предвыборные «национальные проекты». Согласно свежим данным «Левада-Е[ентра» (2008 год), 67 % (!) россиян уверены, что средства, выделенные государством на нацпроекты, потрачены неэффективно или (менее интеллигентно) банально разворованы. Не блестяще обстоят дела и с оценкой конкретных «нацпроектов»:

«Говоря о нацпроекте «Образование», 35 % россиян высказались за то, что его реализация привела к улучшению дел в отрасли, 45 % придерживаются противоположной точки зрения, остальные затруднились с ответом; в поддержку нацпроекта «Здравоохранение» высказался 31 % респондентов; улучшений в отрасли, связанных с реализацией нацпроекта, не видят 54 % опрошенных; всего 18 % (!) граждан РФ видят положительные изменения в части обеспечения населения жильем, в то же время 66 % опрошенных никаких положительных результатов реализации нацпроекта «Доступное жилье» не назвали; наконец, положительные изменения в сельском хозяйстве с реализацией нацпроекта «Развитие АПК» связывают всего 17 % опрошенных, противоположного мнения придерживаются 62 %».

И тем не менее, сам Путин остается премного популярен. Его рейтинг доверия и сейчас приближается к 60 %. И ни галопирующие цены на продовольствие, ни развал социальной сферы, ни беспредел бандитско-ментовских орд практически никак не влияют на популярность Первого Лица.

Итак, мы имеем счастливую возможность убедиться: отношение народа к Путину не зависит от результатов его деятельности на президентском посту. Это и есть, пожалуй, главная тайна Кремля.

Почему так? Потому что одно доброе дело за свои кремлевские годы Владимир Путин все же сделал: он восстановил в России монархический ритуал.

Ритуал этот состоит из 3 основных элементов:

1) исключительность монарха — один царь на троне, как одно Солнце на небе, и прямых соперников, в режиме реального времени публично покушающихся на верховную власть, у монарха быть ни в коем случае не должно;

2) непогрешимость монарха; можно критиковать все что угодно — бюрократию (неизбывных «плохих бояр», которые все всегда и портят, скрывая от царя правду и мешая ему принимать правильные решения), последствия царских решений, отдельные национальные поражения и т. п.; но трогать грязными руками лично монарха не дано и не позволено никому;

3) независимость монарха от общества и закона; только тот в России может называться царем, кто уверенно стоит выше политической и правовой систем и готов принимать любые решения, отбросив ветхие путы формального законодательства; иными словами, нет таких институтов и уложений, которым был бы вправе (а не то что обязан) подчиняться русский царь.

И только тот правитель воспринимается в России как настоящий царь, кто твердо соблюдает монархический ритуал.

С народной точки зрения, такой и только такой властелин занимает трон действительно по праву (грубо говоря, соответствует занимаемой монаршей должности), а потому должен быть любим и прощаем, что бы он в своей практической политике ни сотворил.

А для ответственности всегда есть плохие бояре. Фактически рейтинг Путина отражает его легитимность, построенную на следовании ритуалу. Для верховного правителя России, как бы он ни назывался, «популярность» и «легитимность» — почти синонимы.

Проблемы с легитимностью/популярностью позднего (конец 1980-х) Михаила Горбачева были связаны именно с разрушением заветного ритуала. Когда говорят, что советскую власть погубила программа «Взгляд» — это преувеличение лишь отчасти. Доверие к Горбачеву резко и стремительно рухнуло, когда народ вдруг понял, что Первое Лицо можно невозбранно ругать по Первому каналу государственного телевидения (нарушение п. 2 ритуала). А значит, царь ненастоящий. Потом, с появлением эффектного претендента на престол Бориса Ельцина, Горбачев перестал быть эксклюзивен (нарушение п. 1 ритуала), и, наконец, игры в Союзный договор, подчинявший президента СССР воле республик свободных, добили кремлевского властителя (см. п. 3).

То же — и с Ельциным. Наполовину искреннее и отчасти конъюнктурное стремление к демократии сыграло с «первым всенародно избранным» злую шутку. Легитимным Борис Николаевич бывал редко — в основном, в конце августа 1991-го и начале октября 1993-го. В остальное же время близ ельцинского престола жадно толпились прямые соперники и нетерпеливые наследники, крупнейшие телеканалы регулярно «мочили» президента на чем свет стоит, а подконтрольная коммунистам Дума то и дело принимала законы, не дававшие правителю ни повернуться, ни развернуться. Какой уж тут царь, какая уж тут любовь народная?

В этом смысле у Путина все получилось. Довольно быстро и почти что счастливо. Уже к весне 2000-го он избавился от серьезных конкурентов. Потом все поняли, что Путина в обшенациональном медиаэфире трогать нельзя. И еще, за два своих тяжеломысленных срока экс-президент подтвердил, что закон ему не указ и его скользкое дышло он готов двигать в любом направлении — словно большевистские русла великих сибирских рек.

И народ поверил ему. Мы снова поняли, что царь настоящий.

Здесь нужно предупредить тех, кто все еще верит, что какие-либо процессы в современной России связаны с личными качествами или достоинствами уходящего президента.

Российский властвующий режим — не харизматический и не персоналистский, а традиционный монархический. Легитимность царя привязана к трону, а не к личности, пусть даже преизрядно одаренной. Потому, как только монарх слезает с трона, он становится простым смертным и теряет сакральную ауру невозвратно. Карета превращается в тыкву. Быстро, очень быстро, быстрее, чем многим хотелось бы. Так случится и с нашим В.В. в ближайшей перспективе.

* * *

Конечно, Путин восстановил монархический ритуал не потому, что тонко разобрался в древней логике русской власти. А по другим причинам, гораздо более простым и приземленным.

Во-первых, правящему классу нужна была полная стабильность — для завершения «большой» приватизации и ликвидации советской социальной системы. Стабильность же требовала упразднения демократии.

Во-вторых, сам В.В. панически боялся и боится честной политической конкуренции. Потому что знает, что никаких политталантов у него на самом деле нет и в открытом бою он с высокой вероятностью проиграет. Вспомним самое горькое: выборы в Санкт-Петербурге 1995–1996 гг. (Путин тогда — начальник штаба НДР и Анатолия Собчака); президентские выборы в большой Украине и маленькой гордой Абхазии в 2004 г. (кандидаты, прямо поддержанные Путиным, были унизительно разгромлены). Путинский Кремль был успешен лишь в боях с фиктивными соперниками, и хозяин его это, кажется, всегда понимал. Отсюда, кстати, и навязчиво-вечный отказ от теледебатов, продиктованный отнюдь не только монаршим высокомерием.

Но результат, тем не менее, — налицо. В сегодняшней России восстановлен священный авторитет верховной власти. Который позволяет этой власти проводить реформы и вообще добиваться чего-нибудь предметно осмысленного. При желании, разумеется. Коего Путин в 2000–2008 гг. практически не проявлял.

И вот теперь свежезаваренные ультраоппозиционеры, сгрудившиеся вокруг усталого национального дембеля, пытаются растоптать единственное позитивное достижение путинской эпохи — легитимность президентского поста. Попытки построить некую «диархию», создать «альтернативный центр верховной власти» вне Кремля, раскрутить какого-то «национального лидера», не сидящего на троне, могут привести лишь к делегитимации, а как следствие — резкому падению популярности и параличу власти.

Странно, что эти околопутинские оппозиционеры позволяют себе горячо клеймить «лихие» 1990-е годы и «ельцинский хаос». Ведь они фактически и предлагают вернуться в развитые девяностые и воссоздать систему, при которой первое лицо страны испытывает кричащий дефицит легитимности (т. е. царь ненастоящий, по-простому). И потому связан по рукам и ногам во всех своих действиях.

Так что если есть у нас «партия 1990-х годов», то состоит она именно из восторженных холопов Владимира Путина. Тех, кого я безымянно процитировал в начале статьи.

Пора бы им одуматься, пока не поздно.

* * *

Несмотря на реальную опасность для страны и государства, исходящую от радикальной пропутинской оппозиции, можно отметить, что эти непримиримые оппозиционеры совершают две системные ошибки, которые могут оказаться для них фатальными.

Ошибка 1. Переоценка ушедшего президента

Вспомним еще раз: наш правящий режим не персоналистский, а монархический. Непогрешим в такой системе может быть только тот, кто непосредственно в данный момент исторического времени сидит на троне.

И, когда Путин сменил венец и бармы Мономаха на серый сюртук обычного смертного, мы скоро узнали, что:

• бывший лидер, оказывается, косноязычен и не может долго говорить без крупнобуквенной бумажки;

• свежих идей у него нет или не осталось;

• он постарел, похудел и почернел;

• волосы выпадают стремительно;

• не держит удар;

• по 5 часов в день сидит в фитнес-центре, а с важными вопросами к нему не прорвешься;

• одобряет сразу всех и принимает взаимоисключающие решения;

• постоянно и жутко опаздывает;

• не мычит и не телится;

• вообще непонятно, как он столько лет работал президентом, черт побери!

И так далее.

А вот новый президент — тот уж вправду Президент. Высокий, красивый, велеречивый, широкоплечий, решительный и вообще.

Итак, к моменту предполагаемого решающего наступления Владимир Путин, пассивный лидер радикальной оппозиции, может утратить большую часть популярности и почти всю харизму. Причем утратить так же быстро, как в свое время и приобрел. Оппозиция к этому, кажется, не готова.

Ошибка 2. Недооценка нового президента

Восторгаясь согласием Путина стать председателем «Единой России», оппозиционеры и просто политические зеваки пропустили главное событие того дождливого дня: новоизбранный президент вступить в «ЕР» решительно отказался.

Следовательно, Дмитрий Медведев убедился, что русский самодержец никак не может быть партийным. И оставил за собой трон «доброго царя». Отдав предшественнику должность начальника над «плохими боярами».

Медведев, похоже, — умный парень. Уже почти понятно, кто теперь будет отвечать за продуктовые цены, банковские вызовы, инфраструктурные катастрофы, Ингушетию и Чечню. Плохие бояре, кто же еще. Чей корпоративный лидер, оказывается, упустил решающие 8 лет, которые были так нужны и полезны для ускоренного развития.

* * *

Автор этих строк примерно одинаково относится к Путину и Медведеву. Но не любить власть — вовсе не значит желать распада государству.

Потому главная задача сегодняшнего политического дня — остановить радикальную оппозицию. Во главе с ее пенсионным вождем. Который, скорее всего, откажется от лидерства в оппозиции так же мучительно и неизбежно, как отказался — от власти.

 

Итоги с Владимиром Путиным: Россия нашей мечты

Своими громкими выступлениями перед уходом с поста президента Владимир Путин подстегнул дискуссию о том, в каком состоянии он передал Россию своему преемнику.

Сам Путин считает состояние России-2008 более чем удовлетворительным. На «большой» пресс-конференции 14 февраля 2008 г. он так оценил 8 лет своего правления: «Я не вижу никаких серьезных неудач. Все поставленные цели достигнуты. Задачи выполнены».

В свою очередь, критики Кремля, включая автора этих строк, продолжают говорить и писать о том, что российские итоги с Владимиром Путиным, на самом деле, весьма плачевны.

Страна стоит на пороге масштабного экономического кризиса, который уже сегодня проявляется, по меньшей мере, в двух формах: а) стремительном неконтролируемом росте цен на ключевые продукты питания, обусловленном распадом отечественного сельского хозяйства и критической зависимостью России от импорта всемирного дорожающего продовольствия; б) проблемах с банковской ликвидностью, которые вызваны бегством из России так называемых глупых денег — краткосрочных спекулятивных капиталов, напуганных ипотечным кризисом в США и некоторыми другими мелкими ужасами на финансовых рынках.

Не за горами — энергетический кризис. Уже сегодня РФ, в 2005 г. ничтоже сумняшеся провозгласившая себя «гарантом энергетической безопасности Европы», зависит от импорта среднеазиатского газа. Крупнейшие месторождения газа и нефти близки к варварскому исчерпанию, а свежие запасы за 8 путинских лет так и остались неразработанными. По оценкам ряда экспертов, к 2012 году России не будет хватать нефти и газа для обеспечения внутреннего потребления — какие уж там гарантии Европе!

Отсутствие серьезных инвестиций в инфраструктуру на протяжении трех последний десятилетий (со времен национального лидера Л. И. Брежнева) означает высокую вероятность в ближайшем будущем крупных техногенных катастроф и системного кризиса коммуникаций в целом.

Российская бюрократия — как гражданская, так и силовая — насквозь поражена коррупцией. Ни одно масштабное решение, на каком бы уровне оно ни было принято, не будет сегодня претворено в жизнь без дополнительного коррупционного стимулирования чиновника, отвечающего за исполнение решения.

Прекращают свое существование наши Вооруженные силы. Существует лишь груда обломков бывшей армии погибшего государства — СССР. Причем сокращение военного потенциала и разложение морального духа армии предельно ускорились именно за 8 путинских лет. Что бы там ни рассказывала официальная пропаганда. Желающие познакомиться с реальными цифрами и фактами могут обратиться к докладу Института национальной стратегии «Кризис и разложение Российской армии».

В «эпоху Путина» существенно снизился (а не вырос, как говорят кремлевские вещатели) геополитический статус России. 8 лет назад РФ была полноценной региональной державой, поскольку формировала критерии легитимности постсоветских режимов (кроме стран Балтии, разумеется). В 1990-е годы (не благодаря Ельцину, конечно, но в силу остаточной после-имперской инерции) все страны СНЕ так или иначе воспринимали Россию как «старшего брата» и считали необходимым согласовывать с Кремлем важнейшие стратегические решения. Даже на уровне обсуждения невозможно было представить себе, например, вступление Украины в НАТО. А если появлялись на евразийском хартленде режимы открыто и агрессивно анти-российские (как, например, Звиада Гамсахурдиа в Грузии или Абульфаза Эльчибея в Азербайджане), то жили они недолго. И прекращали жить — не без помощи русского оружия.

Сейчас — ни одна из стран полумертвого СНЕ, даже «союзная» Белоруссия, уже не смотрит в Кремль. Источниками легитимности стали совсем другие центры настоящей силы — Вашингтон, Брюссель, Пекин. О России вспоминают лишь как о символе незадачливого прошлого, с которым надо как можно скорее, быстрее расстаться на пути в светлое европейское (или, напротив, сугубо азиатское) будущее.

Кто же прав? Все. И вполне довольный собою Путин, и не довольные им критики.

Просто Путин и его оппоненты оценивают результаты последних 8 лет по совершенно разным критериям, с качественно различных позиций.

* * *

Чтобы увидеть и понять правду Путина, надо ответить на вопрос: а каковы на самом деле были цели его режима (2000–2008)?

Вопреки распространенному заблуждению, подогреваемому назойливыми до истерики подкремлевскими холуями, Путина едва ли можно считать самодостаточной исторической фигурой, единолично сформировавшей некий вектор развития страны. Путин (как он сам неоднократно указывал, хотя ему и не все верили) был действительно менеджером, представлявшим интересы собственников — правящего слоя, сформировавшегося в РФ еще в середине 1990-х гг. Именно эти люди привели Путина к власти на рубеже 1999–2000 годов, именно они наделили второго президента РФ политической философией и стратегической программой деятельности.

Этот правящий слой, в свою очередь, возрос на руинах российских демократических иллюзий, после завершения первого этапа «большой», индустриальноинфраструктурной приватизации (по Чубайсу). И состоит он в основном из выгодоприобретателей этой самой «большой» приватизации.

Еще в середине 1990-х годов новые хозяева русской жизни сформулировали для себя несколько важных, системообразующих тезисов.

Тезис первый. Эксперимент по созданию в России полноценной демократии евроатлантического образца провалился. Установлению демократии в России категорически препятствуют авторитарно-уравнительные инстинкты русского народа.

Тезис второй. Защитить результаты приватизации в условиях реальной демократии, состязательности политических субъектов и равного доступа политических сил к СМИ — невозможно. На действительно свободных выборах русский народ выберет левые и националистические силы, которые пересмотрят итоги приватизации и снова примутся строить какой-нибудь вариант социализма.

Тезис третий. Обеспечить жизненно важные интересы правящего слоя, включая дальнейшую легализацию его капиталов на Западе, возможно только в условиях политической стабильности. Для стабильности же в России необходим и достаточен полнокровный авторитаризм.

Собственно, один их крупных идеологов правящей РФ-элиты Анатолий Чубайс прямо так и сказал в недавнем (11 февраля 2008) интервью журнала New Times: «Представьте себе, организовали в стране по-настоящему демократические выборы… Кто победит? Результат таких выборов оказался бы на порядок хуже, а возможно, просто катастрофичен для страны».

А Чубайс за свои рыночные слова отвечает — именно он в 1996 г. был формальным главой президентского штаба Бориса Ельцина, сохраненного на второй срок при помощи весьма специфических средств и не слишком демократических приемов.

Тогда, в 1996-м, и был взят неуклонный курс на построение развитого рыночного авторитаризма. Выдвижение Путина в 1999-м стало необходимым и абсолютно логичным шагом в реализации этого курса. Именно такой президент и нужен был правящему слою: единомышленник Абрамовича и Чубайса, лишенный тяжелого цековского дыхания, любитель дорогих костюмов, адриатических резиденций и океанских яхт, умеющий при том надеть маску несгибаемого чекиста и убедительно порассуждать перед ласковой телекамерой о «возрождении империи». Вызвав тем самым в беспокойном народе прилив теплых воспоминаний о лучших летних днях благословенного СССР.

Я уже много раз говорил и еще раз повторю, что перед Путиным как менеджером крупные собственники поставили три приоритетные задачи:

A) защита крупной собственности — результатов приватизации;

Б) создание условий для «обналичивания» и легализации этой собственности на Западе; здесь важно отметить, что в России как прежде, так и теперь отсутствует понятие «собственность» в римском/англосаксонском смысле; у нас собственность — это лишь условное владение, статус которого прямо зависит от признания легитимности этого владения действующей властью; потому «уволить» человека из собственников несложно, что и показало «дело ЮКОСа» и много аналогичных дел помельче; на Западе же собственность действительно защищена и работающим законом, и традицией; потому спокойно спать выгодоприобретатели «большой» русской приватизации смогут только после полной конвертации их сомнительного добра на территории РФ в несомненные активы там, в Америке и Европе;

B) ликвидация советской системы социального обеспечения, которая предполагала широкий спектр бесплатных социальных услуг для граждан и перекрестное субсидирование населения предприятиями; замена ее на либеральную постсоветскую систему, при которой граждане покупают любые социальные услуги за полную их стоимость.

Разумеется, устранение зачатков демократии и существенное ограничение свободы СМИ были необходимыми предпосылками такого рода реформ, а вовсе не следствием темного гебистского прошлого или же психологических завихрений «диктатора» I lyniiia. Для решения основных задач правящего слоя важно было также обуздать региональные элиты, лишив их политической субъектности. Это и было сделано в два этапа. Сначала (2000 г.) губернаторов лишили влияния на региональные силовые структуры, затем (2004 г.) — упразднили выборность глав регионов, окончательно уничтожив базу их относительной самостоятельности. И здесь Путин ничего своего не придумал: он реализовал концепцию, которая была разработана под руководством Александра Волошина еще в 1999 году.

Что же мы видим сегодня?

Задачи А) и В) за 8 лет практически полностью решены. А ведь в конце 1990-х это казалось не слишком реальным! Ликвидированы все демократические инструменты и механизмы — и это не вызвало никаких потрясений, никакого развернутого протеста Народ поверил актеру в карнавальной маске «чекиста-империалиста» и во имя мифического «возрождения былой мощи» полностью и добровольно отказался от участия в формировании власти.

Так что действительно снимаем шляпу: Путин оказался очень успешным менеджером русского авторитарно-олигархического проекта (именуемого также далее по тексту «гламурным авторитаризмом»).

Впрочем, задача Б) так и осталась нерешенной. Западные элиты пока не приняли российских коллег в дружелюбные объятия. Точнее, не позволили им конвертировать деньги во влияние и право устанавливать на Западе свои правила игры.

Потому-то преемником Путина и стал Дмитрий Медведев. На смену Арлекину в чекистской маске пришел Пьеро в маске либерала, олицетворяющий «путинизм с человеческим лицом»: берем с собой все хорошее, что было при Путине, отбрасываем все плохое, в первую очередь — риторическую конфронтацию с «цивилизованным миром»…

Другое дело, что модернизации, которая открыла бы России новые исторические горизонты, при Путине не произошло. Она и не думала начинаться, как обед у Винни-Пуха. Но никакой модернизации Путин никому и не обещал, в его менеджерском контракте не было такого пункта. Путин призван был обеспечить утилизацию советского наследства, с чем достаточно успешно и справился. А если пытаться ловить Владимира Владимировича на бесконечно шаловливом слове и предъявлять ему с грозным видом объедки кремлевской пропаганды — то слишком далеко можно зайти, право слово.

* * *

Принято считать, что Путин оставил своему наследнику жесткую «вертикаль власти» — от Кремля до самых до окраин. И единственная опасность для Медведева исходит от спрятавшихся где-то внутри вертикали «силовиков», которые могут саботировать царственные указания не любимого ими преемника. А потом, чего доброго, и отравить его чистейшим полонием лондонского образца.

Эта мифологическая конструкция, безусловно, неплохо подходит для околокремлевской пропаганды, но не для анализа реального положения дел в стране и во власти.

На самом деле, сегодняшней Россией правит вовсе не президент с его «вертикалью». А примерно 15 (цифра не точная, считать можно по-разному, но порядок величины именно таков) групп влияния. В состав каждой из которых входят свои силовики, либеральные экономисты, юристы, чиновники всех мастей и рангов, включая губернаторов и мэров крупных городов. Роман Абрамович — такая группа влияния. А Игорь Сечин — другая группа. Олег Дерипаска — третья. Михаил Фридман — еще одна. И так далее, вплоть до Сергея Чемезова и братьев Ковальчуков. Ни по идеологии, ни по жизненной философии, ни по методологии группы влияния друг от друга существенно не отличаются. И, в процессе утилизации советского наследства, ведут между собой нескончаемую войну, иногда прерываемую перемириями. В каждом отдельно взятом сражении этой войны побеждает не тот, кто ближе к президенту (уходящему или следующему). А тот, кто в данный момент времени сконцентрировал максимальные ресурсы (аппаратные, силовые, финансовые) и оптимальным образом их использовал. Функция главы государства в этой системе — не обеспечивать кому-либо победу, но следить за соблюдением общих правил системы и не допускать их резкого нарушения какой-либо из сторон.

Потому-то в путинской России нередко проигрывали те, кто полагался исключительно на дружбу с президентом, не занимаясь в должной мере собиранием аппаратных и прочих ресурсов. И путинское «да-да-да», которым бывший «хозяин Кремля» (без кавычек ведь теперь и не напишешь!) нередко одаривал своих многочисленных друзей и знакомых, на деле означало только одно: хочешь повоевать — воюй! Совсем убить тебя не дам, остальное — как получится.

* * *

Несколько простых примеров.

В 2002 году влиятельный (в то время) «православный банкир» Сергей Пугачев услышал то самое «да-да-да» в ответ на вопрос, можно ли ему забрать нефтяную компанию «Славнефть» (по системному распорядку причитавшуюся Роману Абрамовичу). Окрыленный и уверенный в успехе, Пугачев даже склонил на свою сторону тогдашнего президента «Славнефти» Михаила Гуцериева. И что же? Был Абрамовичем жестоко бит. А Гуцериева просто уволили за непонимание своеобразия текущего момента.

В 2003 году началась война из-за сотового оператора «Мегафон» между министром связи Леонидом Рейманом и владельцем «Альфа-групп» Михаилом Фридманом. Сколько многомудрых наблюдателей предрекали, что Фридман вскоре поедет вослед Ходорковскому, ибо Рейман — настоящий верный товарищ и давний партнер Путина! Результат: после 4 лет изнурительной битвы Фридман победил. Его права на 25 % акций «Мегафона» были признаны. Почему? Потому что у него было больше разнообразных ресурсов и он грамотнее ими управлял.

В 2007 году по ходу очередной межклановой схватки был арестован заместитель министра финансов РФ Сергей Сторчак. Его начальник и покровитель Алексей Кудрин, не без оснований считающийся близким личным другом Путина, сделал все возможное, чтобы Сторчака освободить. И президента просил. И поручительство подписывал. Результат: намедни суд вновь продлил Сторчаку содержание под стражей.

А почему до сих пор толком не заработал Следственный комитет, возглавляемый доверенным лицом и однокашником Путина Александром Бастрыкиным? А потому, что группы влияния, поддерживающие конкурирующую фирму — Еенпрокуратуру во главе со скромно-тихим Юрием Чайкой, сегодня в совокупности не слабее, чем кланы, пролоббировавшие прежде создание Следственного комитета и передачу туда следственных функций. И сдвинуть воз с мертвой точки не получается, как бы полновластный президент РФ ни пытался кушать русскую землю прямо из приснопамятного горшка.

Кстати, главная олигархо-жертва путинской эпохи — Михаил Ходорковский — сел в тюрьму потому, что он-то (в отличие от всех абрамовичей и фридманов) действительно нарушил правила игры. Поставив под сомнение как священный принцип приватизационной круговой поруки, так и право державного «раба на галерах» получать за свой рабский труд достойное нефтяное вознаграждение. Не произвол Путина, но логика системы привели экс-владельца ЮКОСа в Краснокаменск. Точно так же, как не политические амбиции, но эта же логика системы привела самого Путина — в Кремль.

В стране за постсоветский период создана не вертикаль, а самая настоящая горизонталь власти. Политическое решение при такой горизонтали есть результирующая противоречивых интересов этих самых 15 (может быть, 14 или 17, но точно не двух и не ста) групп влияния. Можно сказать, что в сегодняшней России есть, по меньшей мере, 15 минфинов, 15 ФСБ, 15 ген-прокуратур и т. п. Не считая созданной в 2007 г. когорты госкорпораций в форме некоммерческого партнерства, которые являются государственными по способу создания и источнику первичных ресурсов, но не по механизму управления и уж точно не по составу фактических бенефициаров. (В этом смысле образцом для путинских «госкорпораций» можно считать противоречиво известную компанию «Росукрэнерго»). Эти государственные корпорации — не что иное, как перешедшие под частный контроль отраслевые министерства, не входящие при том в состав правительства и вообще не подотчетные исполнительной власти.

Горизонталь власти — почти идеальная система для утилизации советского наследства. Но она абсолютно не пригодна для масштабных преобразований и реализации больших общенациональных проектов. Потому что собрать эту горизонталь в единый созидающий кулак совершенно невозможно.

Бедный Медведев!

* * *

Не менее важно рассмотреть и вопрос о психологическом состоянии страны и ее элит накануне весны 2008 года. А этот вопрос, в свою очередь, подводит нас к рассуждению о социальной опоре (базе) развитого путинизма-медведизма.

Еще два десятилетия назад обнаружилась усталость русского народа от больших планов, грандиозных свершений и забегов в непредсказуемое далеко. Наш классический согражданин больше захотел получить колбасу без очереди, приобрести корейский видеомагнитофон, упасть на прокуренный диван и погрузиться в те самые «обывательщины нити», которые дотоле мы так любили хулить и порицать.

Правда, весенний воздух перестройки все же звал на улицы, на митинги, к белым домам и новым свершениям — теперь уже на демократической ниве. Воздух бодрил и не давал уснуть.

Но в 1990-е годы элита — строитель будущего гламурного авторитаризма — точно поняла, что народ пора из политики убирать. Иначе хаос в стране примет неизбывный характер. Всем нам агрессивно напомнили, что надо брать потребительский кредит и, по возможности, его пролонгировать до бесконечности, а в дела власти лучше не вмешиваться. И зачем, собственно, смотреть «Итоги» или «Намедни», когда есть куда более душеполезные «Программа-максимум» и «Камеди-клаб»?

К 2008 году у нас было 75 % населения, вообще не интересующихся, кто будет ими править. Откуда эта цифра? Это рейтинг Дмитрия Медведева. То есть рейтинг народного безразличия к персоне будущего президента страны. Ясно, что ровно те же 75 % поддержали бы и Сергея Иванова, и Виктора Зубкова, и даже Любовь Слиску. С точки зрения народа, власть теперь формируется где-то на Марсе, и зачем, собственно, пытаться вникать в непостигаемое? Тем более что горизонталь власти на низовом уровне дает возможность решать все насущные вопросы за мелкие взятки, совершенно независимо от того, кто там сидит в Кремле и какую политику собирается проводить.

Но современный народ наш не интересуется не только властью. Сегодняшний гражданин РФ, как правило, абсолютно безразличен ко всему, что выходит за пределы его личного квартирного мирка. Ничто общее, общественное — не интересует. Надоело, завяло. Социальная связность утрачена. Каждый живет/играет только за себя и для себя. Атомизация достигла того предела, о котором ультралиберальные утописты конца 1980-х не могли и мечтать.

Между правящим слоем, который при новом президенте должен решить последнюю задачу Б (см. выше), и безразличным народом стоит новый интеллектуальный класс, который вполне можно назвать «постинтеллигенцией». Этот класс оформился в 1990-е годы; его идеология при Путине почти полностью вытеснила классический русский интеллигентский дискурс. Предполагавший наличие у образованного (по крайней мере, считающегося таковым) человека минимального набора из двух органических чувств:

— гражданского долга;

— вины перед забитым русским народом.

Философия «постинтеллигенции», которая при гламурном авторитаризме диктует интеллектуальную моду и повестку дня, сводится к следующему:

— не надо переживать о народе, потому что интеллигентские переживания не принесли народу и самой интеллигенции ничего, кроме страданий и зла;

— гламурный авторитаризм хорош тем, что оставляет нетронутыми бытовые свободы — дежурную бутылку виски и поездку за границу в любое время ночи и дня, освобождая интеллектуала от любой и всякой ответственности за положение дел в стране и состояние общества; это, по большому счету, и есть настоящая свобода;

— вполне возможно, что Россию ждет катастрофа, но, поскольку мы все равно не в состоянии ее предотвратить, воспользуемся же нашим счастливым правом обо всем этом не думать.

Подобный способ бытия-сознания, прекрасно описанный Дж. Оруэллом («Во чреве китовом»), традиционно расцветает в интеллектуальной среде/богеме в предкатастрофические времена. Так что в «постинтеллигенции» нет ничего качественно нового, хотя для России ее бурное явление — весьма примечательно.

По состоянию на 2008 год основу пропрезидентского большинства (реально существующего, хотя и не привязанного нисколько к личности Путина или Медведева) составляет полностью социально апатичное население, увенчанное сверху кремовой розочкой «постинтеллигенции». При отсутствии серьезных вызовов и кризисов такая конструкция может быть устойчивой довольно долго. Потому что разрушение всей и всяческой социальной связности не позволяет никого поднять ни на какую борьбу (в серьезном масштабе, разумеется), а значит, обессмысливает существование оппозиции как таковой.

Впрочем, утрата социальной связности и предельная всеобщая атомизация вкупе с принципиальной и фундаментальной безответственностью элит не позволят также:

— провести и даже начать модернизацию страны, всегда и неизбежно требующую определенной общественной мобилизации;

— спасти государство в ситуации каких-либо «великих потрясений», поскольку путь к спасению всегда в истории лежит только через осознание гражданами ответственности и при наличии их готовности к мобилизации.

Интуитивно правящий слой все это понимает. Не случайно Дмитрий Медведев продолжает взывать к многолетней стабильности как высшему благу. Действительно, малейший сквозняк может вызвать у больного с отключенной иммунной системой смертельные нарушения.

Весь вопрос в том, когда порыв ветра станет слишком силен для нашей ветхой керамической форточки.

 

Груз-282

Российские правозащитники уже предлагают себя в качестве уполномоченных полицейских агентов государства. Не так давно группа специалистов по теории/практике прав человека обратилась к предпенсионному нацлиду, тогда еще президенту Владимиру Путину, с просьбой-мольбой никогда не допустить отмены 282-й статьи Уголовного кодекса РФ, карающей за всяческий экстремизм и разжигание розни. Имена специалистов известны, повторять их нет смысла. Обращение открыто для подписания.

Что ж. В сложившейся ситуации правозащитников нельзя не поддержать. Необходимо признать, что мрачноватая эпоха чекизма покидает новейшую историю нашей Родины. Вместо нее приходит эпоха маленького зла (оно же — президент Д. А. Медведев). А смена периодов/этапов национального развития требует и качественно новых подходов к обеспечению безопасности нашего государства и имманентно присущего ему (как справедливо указал Д. А. Медведев в своем программном выступлении 22 января 2008 года) гражданского общества.

Навсегда остается в прошлом неоднозначная практика преследований по идеологическим и/или политическим мотивам, ограничения свободы СМИ, давления на бизнес (деловые круги) с целью передела собственности и/или контроля над финансовыми потоками. Практически нет сомнений, что при Дмитрии Анатольевиче Медведеве деятельность правоохранительной системы Российской Федерации будет направлена исключительно на обеспечение конституционных гарантий прав человека, защиту гражданских свобод, в том числе — слова/собраний/совести, создание неискоренимых условий незыблемости института собственности (в особенности крупной и средней), формирование функционального набора атрибутов и принципов развитой демократической среды, подразумевающей открытую и транспарентную конкуренцию политических субъектов и эффективную обратную связь между властью и гражданами (обществом).

Вместе с тем, ценности современной демократии и ответственной свободы, которые будут находиться в основе государственной политики при президенте Д. А. Медведеве, должны быть надежно и всесторонне защищены. Трудно было бы представить себе, что тоталитарные и авторитарные силы, потерпевшие историческое поражение, не попытаются в обозримом будущем взять реванш. Необходимо посредством гибкого и, вместе с тем, жесткого использования широкого арсенала правовых, политических, управленческих, коммуникативных механизмов поставить непреодолимый барьер на пути тех, кто хотел бы поставить под сомнение необратимость курса на демократизацию и либерализацию.

Среди подобных механизмов следует выделить, в первую очередь, собственно законодательную базу, которая позволит оградить человека, его права и свободы, семейное и коммуникативное пространство, его здоровье и собственность от беспардонного и несвоевременного вмешательства государства, юридических/ физических лиц, от любых проявлений экстремизма и агрессии. В связи с этим представляется необходимым совершенствование, прежде всего, вышеупомянутой статьи N 282 УК РФ — своего рода краеугольного камня, основы основ той уверенной либерализации, гарантом каковой выступает лично президент Д. А. Медведев.

Представляется особенно важным упорядочить и четко классифицировать в статье № 282 УК РФ все виды розни, за разжигание которых должна наступать немедленная и неотвратимая уголовная ответственность. К таковым видам уголовно наказуемого деяния следует отнести:

— национальную рознь;

— социальную рознь;

— капитальную рознь;

— эмоциональную рознь.

Принимая во внимание, что публичное выражение (высказывание либо демонстрация в иной форме, включая язык жестов, эзопов язык, языки программирования и т. п.):

— коммунистических взглядов;

— социалистических взглядов;

— националистических взглядов;

— странных взглядов;

— взглядов вообще как формы предельной релятивизации материальной реальности, данной нам в ощущение посредством эффективного демократического функционала, безусловно возбуждает (индуцирует) один из вышеуказанных видов розни, следует повсеместно внедрить практику превентивного пресечения попыток сознательного либо бессознательного нарушения статьи № 282 УК РФ как одной из основ современной, демократически устойчивой и юридически эффективной российской государственности.

* * *

Пришло время отметить, что концепции «прав человека», которые нередко использовались прежде, в частности в тоталитарный период нашей истории, а также в период решающего влияния (воздействия) «силовиков» на институты государственной власти, не учитывали правовую неопределенность самого понятия «человек», что, в свою очередь, создавало широкое пространство для правовых нарушений и, как следствие, коррупции. Так, права человека зачастую необоснованно предоставлялись лицам, не располагавшим достаточными на то основаниями. (О коррупционной подоплеке в данном случае можно лишь догадываться). Современная правовая теория однозначно базируется на демократическом постулате, согласно которому понятия «физическое лицо» и «человек» не являются юридически тождественными. Длительный отрезок времени, на протяжении которого человеком могло считаться двуногое живое существо с определенным набором неотчуждаемых признаков принадлежности к биологическому виду homo sapiens, остался позади, что можно рассматривать как органическое следствие позитивного развития глобальной цивилизации.

Следует отметить, что ни Конституция РФ, ни законы Российской Федерации не устанавливают четко критерии понятия «человек». Только с приходом к руководству РФ Президента Д. А. Медведева появляется возможность восполнить этот пробел, сформировавшийся на протяжении столетий нашей истории. Предлагается на первом этапе принять федеральный конституционный закон «О человеке», согласно которому человеком может считаться любой гражданин Российской Федерации либо лицо без гражданства, который (которое):

— в состоянии внести специальный человеческий взнос (СЧВ) в размере рублевого эквивалента 50 000 у.е.; или — может представить не менее 10 000 подписей сертифицированных людей, подтверждающих, что данное лицо может считаться человеком.

Инкассацией СЧВ/проверкой подписей могло бы заниматься Федеральное агентство по делам человека, которое разумно было бы определить в ведение Министерства сельского хозяйства и продовольствия РФ.

Впоследствии (на втором этапе) по мере укрепления демократических основ государственности и каркаса гражданских институций в современном российском обществе при президенте РФ Д. А. Медведеве можно было бы перейти к верификации принадлежности физических лиц к человечеству (сообществу сертифицированных человеков) посредством нанотехнологий, а соответствующие функции, наряду с функцией ведения реестра человеков, передать государственной корпорации в форме некоммерческого партнерства «Роснанотех».

Наведение порядка в сфере применения понятия «человек» позволило бы предоставлять права человека только тем, кто этого действительно заслуживает (достоин). Данные меры привели бы к решительному скачку в направлении построения действительно правового государства, целью которого являются свободное развитие и всестороннее благополучие граждан (человеков).

* * *

Далее. Для максимально эффективного обеспечения свобод граждан РФ, в первую очередь — свободы слова как адвалорно-каузальной основы самого пространства неотчуждаемых индивидуальных свобод, представляются необходимыми скорейшие разработка и внедрение Федеральных стандартов свободы слова (ФССС). Твердое знание ФССС позволит каждому человеку, находящемуся в пределах погранично-таможенного пространства РФ, избежать опасного смешения свободы со вседозволенностью, риска перехода границы допустимого в современном, стремительно развивающемся и в то же время предельно стабильном российском обществе. Регулятивный механизм в данном случае достаточно прост и очевиден: уголовная ответственность по ст. 282 УК РФ наступает в случае, если человек в своей текущей/стратегической риторике отклоняется от норм и требований ФССС более чем на 5 %. Наличие пятипроцентного зазора будет еще одной демонстрацией недвусмысленности демократического вектора развития РФ при Президенте Д. А. Медведеве.

Учитывая эвидентно-аксиоматический характер социально-политических утверждений, согласно которым будущий Президент РФ Д. А. Медведев:

Тезис А) предотвратил в Российской Федерации тоталитарный переворот, планировавшийся т. наз. «силовиками»;

Тезис Б) четкими, последовательными, юридически и политически эффективными действиями по защите конституционного порядка не позволил своему предшественнику (имя которого не разглашается в интересах гражданского общества) пойти на третий срок;

Тезис В) в связи с тезисами А), Б) подвергается и в неограниченной временной перспективе будет подвергаться угрозе физического устранения со стороны «силовиков» — необходимо во избежание безответственного обращения с фундаментальными либеральноправозащитными категориями, а также с целью недопущения экстремистских проявлений в оценке событий новейшей истории РФ, законодательно закрепить вышеприведенные тезисы A-В и дополнить указанную статью № 282 УК РФ пунктом, предусматривающим уголовную ответственность за публичное отрицание данных тезисов.

Наивно было бы полагать, что силовые структуры, унаследованные (в основных своих формах и чертах) от тоталитарного периода нашего истории (а также новейше-исторического отрезка, на протяжении которого недопустимым влиянием на государственную власть обладали «силовики»), смогут реально, на практике и на деле обеспечивать безусловно демократический характер нашей государственности, последовательно защищать гражданские права и свободы после окончательной победы Президента РФ Д. А. Медведева. Груз сомнительного (в ряде случаев — проклятого) прошлого будет постоянно тянуть эти структуры вниз (в сторону), что, в свою очередь, приведет к отклонениям от базовой линии защиты демократии/институционального каркаса гражданского общества.

В связи с этим представляется необходимым создание на базе ряда оперативно-розыскных, следственных, аналитических и иных подразделений ФСБ РФ, МВД РФ, Следственного комитета при Генеральной прокуратуре РФ, а также Московского бюро по правам человека нового органа — Федеральной правозащитной службы (ФПС) РФ. Будучи учреждением исполнительной и судебной власти РФ одновременно, Федеральная правозащитная служба России возьмет на себя, в первую очередь, следующие функции:

— мониторинг нарушений прав человека РФ;

— мониторинг покушений на основы гражданского общества/гражданских свобод в РФ;

— дознание по делам, связанным с указанными нарушениями/покушениями;

— возбуждение уголовных дел по ст. № 282 УК РФ и родственным статьям, предполагающим уголовную ответственность за нарушение прав человека / покушение на основы гражданского общества в РФ;

— предъявление обвинений в рамках указанных уголовных дел;

— следствие по указанным уголовным делам;

— поддержка государственного обвинения по указанным уголовным делам в суде;

— приведение приговоров в исполнение;

— лицензирование правозащитной деятельности в РФ;

— мониторинг и проверка данных о правонарушениях, связанных с неправомерным наделением физических лиц статусом человека и соответствующими «правами человека»;

— иная деятельность, не запрещенная Конституцией РФ и статьей № 282 УК РФ.

* * *

С целью эффективного пенитенциарного обеспечения деятельности Федеральной правозащитной службы (ФПС) РФ по защите прав человека и основ/институтов гражданского общества в РФ предлагается передать в ведение ФПС РФ:

— следственный изолятор (СИЗО) «Лефортово» (г. Москва) с одновременным присвоением данному изолятору имени акад. А. Д. Сахарова;

— следственный изолятор (СИЗО) «Матросская тишина» (г. Москва); данному изолятору может быть присвоено имя А. А. Галича (Гинзбурга), а также систему изоляторов временного содержания (ИВС) в административных центрах регионов РФ; в целях дальнейшей предельной гуманизации отечественной пенитенциарной системы необходимо законодательно закрепить за данными ИВС, находящимися в ведении ФПС РФ, официальное гос. наименование «человечники».

Для эффективной защиты гражданских прав и законных интересов человеков РФ в пространственноправовом континууме РФ считал бы также исключительно важным создание в составе ФПС РФ силового подразделения специального назначения — Общенациональной правозащитной гвардии (ОПГ), которая может быть сформирована на базе (основе) определенной части ныне существующих внутренних войск (ВВ) МВД РФ, а также боевых организаций («пехоты») неформальных силовых группировок. ОПГ могла бы взять на себя решение следующих основных задач:

— зачистка участков территории РФ, на которых вот-вот может произойти (планируется) системное нарушение прав человека;

— ликвидация экстремистских сборищ, учиняемых лицами, которые являются актуальными либо потенциальными нарушителями статьи № 282 УК РФ;

— физическая защита институтов гражданского общества РФ.

В штат ОПГ ФПС РФ, с целью формирования гуманной среды и оптимизации условий правозащитной деятельности в РФ, предлагается включить также домашних и приравненных к ним животных, подготовленных для ведения активной наступательной деятельности по защите прав человека/институтов гражданского общества РФ, включая, но не ограничиваясь этим: собак, кошек, крыс, медведей, львов, скорпионов, козерогов, водолеев и др.

* * *

Пришло время сформулировать четкий ответ и еще на один исторический вызов, чью актуальность обнажила историческая победа Президента РФ Д. А. Медведева. Многие акционерные общества различных типов, некоммерческие организации, федеральные государственные унитарные предприятия и т. п. делают для защиты прав человека, развития рыночной инфраструктуры гражданских прав и свобод, укрепления фундамента российской демократии очень и очень много. Однако их вклад до сих пор не оценен в должной мере государством и комплементарным (как совершенно справедливо подчеркнул Президент Д. А. Медведев в своей речи на Гражданском форуме 22 января 2008 г.) ему гражданским обществом. Потому представляется важным закрепить за некоторыми такими структурами — в частности, ОАО «Газпром», ГК «Российские технологии», ФПГ «Базовый элемент» и др. — статус официальных институтов гражданского общества (ИГО). Ибо, как сказал Президент Д. А. Медведев в своей исторической системообразующей речи 22 января 2008 года, ИГО мое благо, а бремя мое (т. е. конституционные полномочия Президента РФ — С.Б.) — легко.

Здесь необходимо отметить, что предшественник Д. А. Медведева, имя которого мы по-прежнему не разглашаем по правозащитным соображениям, кощунственно утверждал, будто на президентском посту работал «как раб на галерах». Что, впрочем, в достаточной мере объяснимо: до исторической победы Д. А. Медведева, сопряженной с прорывом в области прав человека и становления гражданского общества, всякий россиянин мог ощущать себя разве что рабом. То ли дело теперь!

Также представляется необходимым уже сегодня резко интенсифицировать работу в сфере присуждения Д. А. Медведеву Нобелевской премии мира за заслуги по предотвращению тоталитарного переворота РФ и отстранению от власти «силовиков». Важно дать вышеупомянутым институтам гражданского общества (ИГО), в первую очередь ОАО «Газпром», указание предоставить Нобелевскому комитету все необходимые для принятия верного решения материально-технические ресурсы.