ГЛАВА 8

Она работала с восьми до десяти утра, иногда останавливаясь, чтобы разогнуть спину и взглянуть через поле на Мори, который колол дрова перед длинным сараем. Высокий мужчина склонялся вниз, ставил на широкий пень очередное полено, затем поднимал топор над головой и опускал его с достаточной силой, но не очень быстро — именно так, как она показала ему, объясняя задачу. Темпл вытерла пот со лба, обмахнула лицо панамой и посмотрела на небо — на самое большое и синее небо, которое она когда-либо видела. Казалось, что огромный небосвод загибался за горизонт и возвращался назад, чтобы встретиться с самим собой.

Каждый раз, наполнив корзину ягодами, Темпл несла ее к дому, стоявшему посреди огороженного участка. Она оставляла корзину на веранде и возвращалась на поле. Пять ходок — туда и обратно.

— Невыгодный бизнес, — сказала она конопатому мужчине, сидевшему в тени веранды на плетеном стуле.

— А я предупреждал тебя, что это будет нелегко, — ответил Альберт, отхлебывая что-то из пластикового стакана.

— Что вы пьете? — спросила она.

— Морс. Свежевыжатый. Я и тебе могу налить, когда ты управишься.

Она посмотрела на белый стаканчик в морщинистой руке мужчины.

— Хорошо. Я немного передохну. Скажите, а зачем вам нужно столько ягод?

— Для продажи. Ты удивилась бы, увидев, какие хорошие вещи люди отдают за свежие ягоды.

— Могу представить. Послушайте, я хочу спросить… В каком мы штате?

— Мне кажется, ты спятила, девочка. Неужели в своих путешествиях ты еще не заметила, что вокруг шляются какие-то полумертвые люди? Тебе интересно, в каком штате мы находимся? Я сказал бы — в штате полного отчаяния.

Его сухой смех превратился в кашель. Темпл сдержала раздражение и молча дождалась момента, когда приступ пожилого мужчины закончился.

— Я пошутил. Мы в Алабаме. Как раз у Юнион-Спрингс.

— В Алабаме? Черт! Я думала, что продвинулась дальше.

— Откуда ты, детка?

— Пару дней назад мы были в Джорджии. Нам пришлось замедлиться из-за плохих дорог. Почти все трассы превратились в месиво.

— Я пожалуюсь нашему конгрессмену. Сейчас же напишу ему письмо.

Он вдруг пригнулся и посмотрел в том направлении, где Мори рубил дрова.

— Ты следишь за своим увальнем?

— Он ничего у вас не возьмет. Парень делает то, что ему сказано.

Альберт пригнулся к ней и зашептал:

— Слушай, я о том, что предлагал тебе раньше. Не знаю, дошли ли до тебя мои слова. Короче, если ты пойдешь со мной в спальню и сделаешь кое-что для меня, я отдам тебе все эти ягоды.

— Да, я слышала, что вы предлагали такой вариант. Мне он не нравится.

Пожилой мужчина откинулся на спинку стула, всем видом показывая, что разговор закончен.

— Как хочешь, — сказал Альберт. — Тебе лучше вернуться на поле, если ты планируешь управиться с делом к полудню.

Кто бы мог подумать, что сбор ягод окажется таким трудным занятием! Колючие растения ранили кончики пальцев. Если она сжимала ягоды слишком сильно, те лопались, и ее ладони покрывала пурпурная жижа. Ноги и спина болели, потому что она сидела на поле в позе жабы. К полудню ее одежда была перепачкана землей и соком. Когда она высасывала кровь из ранок на пальцах, на языке оставался привкус железа. Наконец Темпл в последний раз вернулась на веранду.

— Вот, — сказала она Альберту. — Десятая корзинка.

— Хорошая работа, — ответил мужчина. — Можешь забрать ее себе.

— Только одну?

Она осмотрелась по сторонам, но другие девять корзин, стоявшие здесь прежде, куда-то исчезли.

— Вы говорили, что за каждые пять собранных корзин я получу одну в награду. Разве не так? Я собрала десять корзин. Вы что, хотите обмануть меня? И где яйца, которые вы обещали за колку дров?

Конопатый Альберт с усмешкой покосился на нее.

— Про яйца вообще забудь. Я думал, что твой увалень наколет больше дров.

Темпл откинула волосы со лба и облизала губы.

— Теперь откройте свои уши, мистер, — с холодной яростью произнесла она. — Прислушайтесь к моим словам, потому что я скажу вам правду. Вы совершаете ошибку.

Мужчина весело захохотал, и его смех вновь перешел в неконтролируемый кашель. Он согнулся вдвое. Его тело извивалось в спазмах приступа. Через минуту он перевел взгляд на нее и вытер слезы с покрасневших глаз.

— И что ты сделаешь, девочка? Велишь своему увальню поколотить меня?

Не разгибаясь, Альберт вытянул костлявую руку и выхватил из-за дверного проема дробовик, который, наверное, давно уже стоял там наготове. Он прицелился в нее.

— Теперь уматывай, крошка. Я добрый человек и отдаю тебе одну корзину ягод.

— Вы действительно неплохой человек. Поэтому мне не хочется убивать вас.

— Что?

На миг он допустил беспечность, не осознавая, почему эта юная девушка не боялась его. Темпл резко схватила ствол дробовика, дернула его вперед, и, когда палец Альберта слетел с курка, она изо всех сил ткнула прикладом в его впалый живот. Выпустив из рук оружие, мужчина рухнул на стул. Темпл опрокинула его на землю. Прижав колено к груди Альберта, она приставила ствол к его горлу.

— Давайте поступим так, — сказала она. — Сначала я войду в ваш дом и заберу вторую корзину ягод, о которой мы договаривались прежде. Затем я возьму из курятника дюжину яиц за работу, выполненную Мори. И потом я конфискую у вас кувшин морса. Это будет компенсацией за то, что вы пытались обмануть меня. Согласны?

Он кивнул головой, все еще задыхаясь и ловя ртом воздух. Темпл поднялась и спустилась со ступеней веранды.

— Почему бы вам не полежать здесь, Альберт? — спросила она. — Мне кажется, вам нужно отдышаться.

Около сарая большой слабоумный мужчина продолжал рубить поленья. Каждый его удар демонстрировал силу и удивительную точность.

— Мори, — позвала его Темпл. — Кончай рубить дрова. Иди сюда. Мы скоро отправимся в путь.

* * *

Позже, сев в машину, она поставила корзинку с ягодами на колени Мори.

— Кушай. Тебе понравится. Если хочешь, можешь съесть все ягоды в этой корзине. Она для тебя. Я специально попросила по одной для каждого из нас. Давай лопай, не стесняйся.

Она взяла одну ягоду и сунула ее себе в рот, чтобы показать пример.

— М-м-м! Честно говоря, я не стала бы выпрашивать эти ягоды, если бы знала, как долго их придется собирать. Старый Альберт, конечно, негодяй, но нужно признать, что он знает, как выращивать урожай. Разве не так? Давай съешь одну.

Мори раскусил зубами ягоду, и на его лице появилось такое выражение, как будто он съел что-то кислое. Мужчина широко открыл рот, надеясь, что ягода вылетит из него сама по себе.

— Хочешь сказать, что тебе не нравится? Какой же ты глупый! Фу! У тебя совершенно отсутствует вкус на утонченные вещи! Я столько часов корячилась на поле, и все ради тебя. Ладно, выплюнь. Нет, сюда на тряпку. Мне надоело, что ты всегда разводишь грязь вокруг себя.

Мори сплюнул ягоду и несколько раз провел тряпкой по языку. Но его отвращение было таким сильным, что он начал тихо постанывать, словно плакал без слез.

— Все нормально, — сказала она. — Успокойся.

Тихие стоны не прекращались.

— Замолчи, я сказала! Черт! Неужели ты думаешь, что я отравила тебя? Вот, попей морс. Я знаю, он понравится тебе. Только оставь немного мне, или я выброшу тебя из машины. Будешь мычать на обочине дороги. Ты понял меня?

Он попил морс, и стоны затихли. Его взгляд снова стал пустым.

— Господи! Мори, ты большая слюнявая куча дерьма. Будем надеяться, что Джеб и Дженни Дюшан знают, как обходиться с тобой. Потому что они — твоя последняя надежда. Я выгружу тебя у них, как бы ты ни скулил.

* * *

Их поездка продолжалась день и ночь. Темпл старалась ехать на закат или держать восходящее солнце позади себя. На некоторых отрезках трассы она мчалась как ветер. Но в этих краях вы могли с легкостью влететь в треугольник обвалившихся эстакад и застрять в массивном заторе из столкнувшихся автомобилей. Она несколько раз объезжала такие могильные курганы из покореженного металла и обгоревшей обивки. Иногда ей приходилось выбирать боковые дороги, которые не были забиты брошенными машинами. И хотя Темпл знала, что это выглядело смешно и абсурдно, она продолжала с тревогой посматривать в зеркало заднего вида, выискивая серую машину Мозеса Тодда, преследующую ее.

«Mississippi» было словом, которое она тут же узнала — из-за всех этих загогулин, разделенных вертикальными столбиками. Увидев дорожные знаки, говорившие о Миссисипи, она нисколько не удивилась. Вдоль дорог уже появились деревья, заросшие пуэрарией кудзу. Казалось, что на весь ландшафт набросили зеленое одеяло.

Темпл проезжала через маленькие города с перекошенными домами, стоявшими на полусгнивших сваях. На газонах перед коттеджами валялись опрокинутые пластмассовые горки. Воздух был напитан запахами жимолости и вербены. Вдоль холмистых отрезков дороги тянулись брошенные плантации, с полями, которые давно заросли сорняками и дикими цветами. На них паслись стада коней и мычавших коров. И ни одного живого человека до самого горизонта.

В деловом центре одного из городов они увидели мраморное здание с красивой колоннадой. Оно напоминало особняк богатой плантации, но было очень большим. Передние двери оказались закрытыми, поэтому Темпл объехала вокруг монументального строения и нашла окно, которое они могли бы разбить. Оно находилось достаточно высоко над землей, не позволяя слизнякам проникать внутрь здания. Темпл попросила Мори подкатить бак для мусора. Установив его под окном, они через пару минут уже стояли в выставочном зале.

— Мы в музее! — догадалась она. — Вот что это такое! Идем, Мори. Осмотримся немного.

По правде говоря, такие места заставляли ее нервничать — многочисленные комнаты и залы, переходя друг в друга, создавали лабиринт. Темпл даже не знала, куда бежать в случае неожиданного нападения. Однако царившая здесь тишина успокаивала. Судя по всему, музей простоял закрытым больше двадцати с лишним лет. Они шагали по залам, останавливаясь перед шедеврами искусства. Некоторые картины выглядели скоплением ярких пятен — они-то и нравились Мори. Его глаза наполнялись их цветом и густой текстурой красок. Вскоре он начал поглаживать холсты рукой, как будто наслаждался их теплом.

— Не прикасайся к ним, Мори!

Она отдернула его руку от картины.

— Это искусство! Ты не должен трогать такие вещи, потому что им суждено храниться здесь тысячи лет. Если они уцелеют, люди в будущем узнают о нас. Они посмотрят на все эти полотна и поймут, что мы тоже разбирались в красоте и гармонии.

Он одарил ее пустым бесстрастным взглядом и снова повернулся к картине.

— Конечно, мы с тобой не знатоки искусства. Мы не можем оценивать эти полотна, потому что они были нарисованы для умных людей. Но рано или поздно их найдут наши потомки. И они будут знать, как расшифровывать такие композиции. Они назовут их наследием прошлой цивилизации. Вот как работает история! Понимаешь? Вот как люди общаются друг с другом через время! Наверное, ты считаешь это чудом, верно?

В соседнем зале она увидела картину, на которой изображались деревья или, скорее всего, целый лес. И там, чуть вдалеке, за толстыми стволами, она заметила маленький домик. Игра теней и света была неописуемой. Казалось, на переднем плане или там, где находилась Темпл, тянулась долгая ночь. А дом на расстоянии уже озарялся солнечным светом. И она смотрела на него, теряясь в своих чувствах и мыслях. Ее ум наполнился светлым покоем и миролюбием картины. Если бы Темпл знала, как попасть в это место, она бы обязательно отправилась туда. Ей с трудом удалось отвести взгляд в сторону. Она знала, что еще немного, и картина пробудит в ней тоску и печаль о потерянном мире.

В ларьке с сувенирами она отыскала игрушку для Мори — шариковую ручку с лошадью и каретой внутри корпуса. Они двигались взад и вперед, когда ручку наклоняли под углом от горизонтальной линии.

— Смотри, какую волшебную штучку я нашла для тебя, — сказала она, демонстрируя фокус с лошадью и каретой.

Мори с интересом всматривался в движущуюся картинку. Наверное, ему хотелось попасть туда — в ту крохотную карету.

— Идем, — сказала Темпл, беря его за руку. — Оставь ее себе. Это подарок. Кто знает, может, у тебя сегодня день рождения?

* * *

С наступлением сумерек они искали место для сна — забаррикадированные дома или высокие крыши, недоступные для слизняков. Они смотрели на ночное небо, и Темпл рассказывала своему другу истории о существах, которые жили на далеких планетах, в окружении звезд. Мори засыпал очень быстро. Наверное, сон был его естественным состоянием, а бодрствование — тяжелой работой.

Темпл, наоборот, страдала бессонницей. В такие моменты она сожалела, что не умеет играть на гармонике, на волынке или на гитаре. Она вспоминала маяк, свои журналы, осмотр рыбацких сетей по утрам, прогулки по маленькому острову, берега которого служили для нее периметром мира. Затем ум захлестывали неприятные образы. Шумный парад воспоминаний расстраивал ее своей несправедливостью. Казалось, что ей предоставлялся шанс поступить иначе. Но все это не имело смысла, потому что воспоминания оставались прежними. Они были записаны в ее уме навечно, словно высеченные в мраморе слова, и поэтому она просто повторяла свои поступки снова и снова, как наказание по приговору суда. В конце концов она засыпала, прильнув щекой к груди Мори. Ровные удары его сердца успокаивали Темпл, какой бы бедственной ни была их ситуация.

На рассвете они продолжили путь.

— Жаль, что ты не умеешь читать. Видишь указатель? И озеро.

Дорога тянулась прямой лентой вдоль берега сверкающего водоема. Через узкую полоску деревьев она видела покрытую рябью поверхность, от которой отражалось солнце. Пока они мчались по трассе, озеро становилось все шире и шире. Противоположный берег удалился настолько, что Темпл уже с трудом различала дома и пристани на другой стороне.

— Если бы кто-то из нас мог читать, мы выяснили бы название этого места.

Она посмотрела на Мори, который, открыв рот, разглядывал что-то на горизонте.

— Хотя кто тебя знает? — продолжила она. — Возможно, ты понимаешь буквы, но просто не умеешь говорить. В любом случае, пользы от этого никакой.

Темпл мечтательно вздохнула, представив себе людей, купавшихся в озере. Как ей хотелось бы увидеть их радостные лица!

— У такого красивого места должно быть очень звучное название, — сказала она. — Могу поспорить, что так оно и есть. Например, озеро Хрустального дворца или озеро Искрящихся небес. И еще я могу поспорить, что название написано на том дорожном знаке. Только мы не можем прочитать его.

Она печально вздохнула.

— Увы, Мори! Мы с тобой не знаем секретов письменного языка. Хорошо, что в детстве я выучила несколько песен. Тебе повезло, что Господь наградил меня ангельским голосом. Хочешь послушать пару куплетов? Конечно, хочешь.

Когда уровень бензина в баке уменьшался наполовину, они заезжали на первую встречную заправку и проверяли насосы. Какой-нибудь обязательно работал. Темпл нравился запах горючего, приятно щекотавший ноздри.

Однажды на узкой двухполосной дороге они повстречали автомобиль с откидным верхом. «Ситроен» ехал в противоположном направлении. Водитель помахал рукой, предлагая замедлить скорость. Когда две машины сблизились, Темпл опустила оконное стекло и переложила пистолет на колени. На переднем сиденье «ситроена» сидели пожилой мужчина и юноша, на заднем — две женщины средних лет и девочка. Малышка смотрела на Темпл зачарованным взглядом. Большой палец ее левой руки был засунут в рот. Правой рукой она прижимала к груди чумазую куклу. Их семейство ехало из Лафайетта. Они направлялись в Слайделл через Батон-Руж. По слухам, там создали надежную крепость. В их родных местах от зомби уже некуда было деваться. Темпл взглянула на девочку. Та не сводила с нее полусонных глаз.

— Послушай, ты не могла бы поделиться патронами? — понизив голос, спросил пожилой мужчина. — У нас осталась только горсть.

— Какого вида? — спросила Темпл.

— Двенадцатого калибра.

— У нас только двадцатый.

— Черт!

— Послушайте, ваша девочка любит ягоды?

— Она никогда не пробовала их.

— Вот, — сказала Темпл, передавая через окно оставшуюся четверть корзины. — Еще свежие. Я собрала их два дня назад.

— Уверен, что они придутся ей по вкусу, — принимая корзину, ответил мужчина. — О ней с рождения почти никто не заботился. Что вы хотите за ягоды?

— Ничего не нужно. Я уже объелась ими, а моему спутнику они не понравились. Только пусть она не ест все сразу, а то будет потом бегать в кусты.

— Куда ты направляешься?

— На запад.

Мужчина посоветовал ей не оставаться на этой дороге.

— Лучше сверни на Леви-роуд к шоссе номер сто девяносто. Тебе придется проехать несколько лишних миль, но так будет безопаснее. Мы чудом вырвались из Атчафалайя. Это город на той стороне озера. Я не пожелал бы тебе оказаться там — даже по очень веской причине. В городе обитают какие-то твари.

— Вы имеете в виду слизняков?

— Нет. Я не знаю, что это за существа. Они очень большие и шустрые. Когда я увидел их, то не стал присматриваться и дал по газам.

Она поблагодарила его и вновь посмотрела на девочку, сидевшую на заднем сиденье. Малышка гладила рукой спутанные волосы куклы.

— Ладно, — сказал мужчина. — Пора двигаться дальше. Счастливого пути. Денек-то выдался на славу.

Машины разъехались. Темпл, глядя в зеркало заднего вида, наблюдала за тем, как «ситроен» с откидным верхом уменьшался в размерах и увозил ее с собой. Казалось, что она разделилась надвое, и одна из ее частей возвращалась в прошлое. Словно дорога была двумя потоками времени, текущими в разных направлениях.

Затем начались болота, длинные полосы зыбких песков и пустошей. Горячий ветер раскачивал заросли камышей. То здесь, то там виднелись гнившие в иле трупы, растерзанные стервятниками. Увязший в болоте зомби уныло разгребал руками воду. Грязь уже плескалась у его горла. Ничто не могло попасть в раскрытый рот, кроме тины и мелких травинок.

Темпл увидела справа съезд на небольшую дорогу, усеянную трещинами и выбоинами. Судя по всему, это была Леви-роуд, о которой говорил пожилой мужчина. Темпл могла бы смириться с плохим состоянием асфальта, но чуть дальше дорогу перегораживал перевернутый фургон.

— Я думаю, мы лучше поедем через город, — сказала она, продолжая двигаться по двухполосному шоссе. — Если эти люди ускользнули от тварей, то и мы как-нибудь прорвемся.

Вскоре дорога сменилась эстакадой на бетонных опорах. Топь под ними превратилась в озеро, наполненное густой коричневой водой, на поверхности которой расползались завитки зеленой жижи. Внезапно впереди возник разлом. Очевидно, годы назад кто-то взорвал бетонный пролет эстакады, и тот рухнул вниз. Темпл остановила машину и осмотрела брешь длиной в сотню ярдов. Рваный край бетонного моста загнулся вверх, словно алюминиевая антенна. Она развернула машину, проехала назад и свернула на боковую дорогу, которая обходила озеро с юга.

Шоссе тянулось вдоль ручья. Весь берег зарос густыми кустами, в ветвях и у корней которых скопился мусор — пустые пластмассовые бутылки, стаканчики и прочий древний хлам.

На повороте она заметила странную фигуру. Поначалу Темпл приняла ее за одинокого пешехода или слизняка, но, приблизившись, поняла, что существо было слишком большим — семь-восемь футов в высоту. Оно как призрак брело по дороге. Длинные руки раскачивались, словно тяжелые цепи. Услышав шум машины, оно обернулось, и Темпл увидела человеческое лицо — ужасно уродливое и обезображенное. Часть черепа не имела скальпа. Один глаз едва не выпадал из глазницы, другой был прикрыт веком. На бледной коже расползлись пятна гнили. Однако это был не слизняк. Увидев машину, существо вприпрыжку скрылось за деревьями.

— Боже упаси! — прошептала Темпл. — Я таких чудовищ в жизни не встречала.

Поравнявшись с тем местом, где прежде находился гигант, она остановила машину. Темпл выглянула из окна, осмотрела передние ряды деревьев и громко прокричала:

— Эй, великан! Выходи! Я не причиню тебе зла.

Мори начал стонать. Он раскачивался на пассажирском сиденье и издавал бессмысленные ноющие звуки.

— Тихо, — сказала Темпл. — Мы скоро уедем. Я просто хочу выяснить, что это за гигант. Иногда за неприятной внешностью скрываются чудесные создания.

Она надела панаму, открыла дверь и вышла на дорогу. В ее руке был непальский нож. Мори, сидевший в машине, продолжал стонать.

— Я же все объяснила тебе. Ты можешь хоть немного помолчать? Мне, между прочим, нужно прислушиваться к звукам.

Темпл сошла с обочины и углубилась в заросли сухого тростника, кисточки которого доходили ей до плеч. Начинался вечер, хотя цикады еще не завели свой концерт. Воздух был наполнен пением птиц, восхвалявших появление первой прохлады.

— Выходи, незнакомец, — крикнула Темпл. — Ты тоже Божье творение. Тебе не нужно бояться меня.

Раздвинув ветви деревьев, она вышла на небольшую поляну. Увиденное заставило ее замолчать. Фактически она потеряла дар речи. Волна безмолвия не только сковала голосовые связки, но и докатилась до самых пяток.

Сначала Темпл подумала, что перед ней лежали мертвые младенцы. Но затем она поняла, что это были розовые пластмассовые куклы — голые или частично одетые в грязные полинявшие наряды; некоторые с клочками искусственных волос, другие лысые или с нарисованными прядками. Несколько кукол имели неполный комплект рук и ног. Одна вообще была лишена конечностей, а рядом с ней на утрамбованной земле лежал торс, похожий на ромбик. Многие куклы гнездились в кроватках, свитых из прутьев. Вместо подушек использовались горсти листьев. Одна из таких колыбелек была опрокинута: прутья рассыпались, кукла лежала лицом вниз. Ее розовое кружевное платье задралось на спину, выставив ноги, неестественно согнутые коленями назад.

При виде такой омерзительной картины Темпл почувствовала тошноту. К ее горлу подкатил комок. Здесь все было неправильным — точнее, порочным. Смесь хаоса и насильственно измененного порядка, где элементы реальности вытягивались и сгибались не по установленным правилам… Как, например, конечности этой куклы.

Она услышала дыхание за своей спиной — хриплые посвистывающие вдохи. К сожалению, ее мысли убежали в темные закоулки фантазий, и, когда они вернулись, было слишком поздно. Обернувшись, она увидела гиганта. Его лицо нависло над ней на высоте двух футов — страшное, скелетоподобное, с содранной кожей, с омерзительно серой плотью. Зубы без десен скалились в усмешке. Разумные глаза оценивали ее оружие. Поднятая рука, похожая на ветвь, с костлявыми пальцами сжимала камень. Затем рука опустилась, и голова Темпл наполнилась ослепительным светом.

* * *

К тому времени, когда она очнулась, уже наступали сумерки. Сверчки и древесные жабы подняли гам. На коричневом небе появились алые полоски, предвещавшие закат. Темпл попыталась подняться на ноги, но у нее вдруг закружилась голова. Она решила переждать волну слабости и села на землю. Ощупав болевший затылок, она обнаружила большую шишку. Пальцы окрасились кровью, однако рана уже успела затянуться тонкой корочкой. В принципе, ничего серьезного. Вот только бы мир перестал скакать перед ее глазами.

Услышав шорох за спиной, она быстро повернулась и увидела девочку с рыжими косичками. Та испуганно выглядывала из-за дерева. Несмотря на рост, сопоставимый с Темпл, ребенку можно было дать семь-восемь лет. Гигантская малышка в клетчатом платье. Девочка спряталась за ствол дерева, оставив на виду руки с толстыми ногтями, которыми она нервозно царапала кору. Темпл посмотрела в ее направлении, с трудом удерживая взгляд на месте.

— Откуда ты пришла, красивая мисс? — спросила она у маленькой великанши.

— Из города.

Темпл услышала, как на расстоянии работал двигатель ее машины.

— Как долго я здесь нахожусь?

Девочка не ответила. Она с тревогой смотрела на чужеземку и царапала ногтями древесную кору.

— Не бойся, — сказала Темпл. — Я не причиню тебе вреда. От кого ты прячешься?

Девочка молчала.

— Ты видела чудовище, которое ударило меня? Не волнуйся. Я не позволю ему обидеть тебя.

Малышка осмотрелась по сторонам, не проявляя особого страха. Она что-то неразборчиво прошептала.

— Что ты сказала? Извини, я не расслышала.

Девочка повторила свои слова. У нее был необычно низкий и в то же время детский голос.

— Я говорю, что убью тебя. Скоро!

Темпл вдруг заметила, что малышка имела ужасные зубы. Вместо правильных аккуратных рядов они росли в разные стороны. Некоторые из них выпирали наружу даже тогда, когда она закрывала рот.

— Я убью тебя! — крикнула девочка.

— Почему ты хочешь убить меня?

— Ты чужевидка.

— Чуже… Что ты сказала?

— Ты чужого вида!

— Чужого вида? О чем ты говоришь?

— Я убью тебя! Убью!

— А вот у меня другие планы. Иди и поиграй с кем-нибудь. Мне пора валить отсюда.

Темпл поднялась на ноги, вытянула руки в стороны и, будто идя по канату, сделала пару шагов. С трудом сохраняя равновесие, она еще раз посмотрела на странную девочку. Та вышла из-за дерева, впервые показав свое уродливое толстое тело. Она выглядела как ходячее бревно. У нее были ободранные руки. Присмотревшись, Темпл поняла, что вся кожа на руках девочки отслаивалась большими кусками, выставляя наружу сухожилия, кости, коричневое мясо и мышцы. Это были не раны. Темпл видела, как сокращались и расслаблялись ее мускулы. В некоторых местах на участках с открытой плотью формировалась белая прочная корка. В одной руке гигантская девочка сжимала длинный кухонный нож.

— Я убью тебя.

— Полегче, мисс Маффет.

Маленькая великанша приближалась к ней, размахивая ножом. Темпл метнулась к кровожадной девочке, проскочила под лезвием и столкнулась с невероятно сильным телом мутантки. Она рухнула на землю. Весь воздух был выбит из ее легких. Она, кашляя, присела на корточки. Голова шла кругом. Девочка, оскалившись, склонилась над жертвой.

— Отстань, дуреха, — крикнула Темпл. — Или мне придется причинить тебе вред.

Мутантка пнула ее ногой в грудь. Темпл показалось, что это был удар кувалды. Отлетев назад, она перекатилась в сторону — подальше от приближавшейся девочки. Костлявые пальцы странного ребенка еще крепче сжали рукоятку длинного ножа. И тут из-за деревьев послышался мужской бас:

— Милли, черт бы тебя побрал! Что ты задумала, проказница? Я попросил тебя просто присматривать за ней до моего возвращения.

На поляну вышел мужчина — не тот, которого Темпл видела прежде, но тоже огромный. Его серая кожа лишь местами прикрывала мышцы и кости. Одно веко на пустой глазнице было зашито грубыми стежками. Он указал кивком головы на нож в руке девочки.

— Мама убьет тебя, если узнает, что ты заходила к ней на кухню. Пошли. Она велела привести к ней эту чужачку.

Мутанты схватили Темпл за предплечья и поставили ее на ноги. Она задохнулась от запаха гнилого копченого мяса, исходившего от их кожи. Сильное головокружение вызывало тошноту. Мышцы ее живота скрутились в узел. Темпл пыталась идти, подстраиваясь под скорость мутантов, но большую часть времени она висела на их руках, и ее ноги волочились по земле.

* * *

Они вывели пленницу на шоссе, и сквозь дымку полуобморочного состояния она заметила, что в салоне ее машины никого не было. Мори исчез. Темпл не знала, куда он подевался. В затуманенном мозгу мелькнула мысль, что его, возможно, схватили мутанты. Пройдя полмили по дороге, они оказались в небольшом городке — всего несколько улиц и два-три магазина в кирпичных зданиях.

Вскоре они вышли к старому железнодорожному переезду. Один деревянный шлагбаум, выкрашенный в красные полоски, указывал вверх — в темневшее небо. От другого, сломанного, осталась только пара футов. Ноги Темпл скользнули через рельсы, тянувшиеся с востока на запад или с запада на восток. Она вновь попыталась идти самостоятельно, но споткнулась и повисла на руках своих конвоиров. Ее предплечья болели — особенно там, где в них впивались костлявые пальцы мутантов. Ее протащили по безлюдной улице к большому строению, которое когда-то было городской ратушей или муниципальным зданием. Над дверью сохранилась вывеска, но Темпл не умела читать. Буквы оставались для нее загадкой. Зато она узнала мужской голос, прозвучавший за их спинами.

— Эй, секундочку! Одну чертову секунду!

Мутанты отпустили ее, и она упала сначала на колени, а затем лицом в грязь. Мир вращался вокруг нее с тошнотворной скоростью. Мелкий гравий аллеи вонзился в руки. Собравшись с силами, Темпл повернула голову в направлении мужской фигуры.

— Мозес Тодд, — прошептала она.

Это действительно был он. Тодд стоял, как ковбой, посреди железнодорожного переезда. Сломанный светофор раскачивался над его головой. В вытянутой руке мужчина держал пистолет, нацеленный в большого мутанта.

— Отойдите от девушки, — рявкнул он.

Однако никто не собирался выполнять его приказы. Гигант с зашитым веком быстро пригнулся и сжал голову пленницы в костлявых руках. Казалось, что ее череп попал в стальные тиски. Мутант поднял Темпл с земли. Чтобы ослабить боль в натянувшихся мышцах, ей пришлось встать на цыпочки и ухватиться за его запястья.

— Брось оружие на землю! — басом произнес одноглазый мужчина. — Иначе я убью ее.

Мозес засмеялся и, продолжая целиться в мутанта, сделал несколько шагов вперед.

— Видишь, в какую неприятную ситуацию ты попала, малышка? Похоже, кто-то другой тоже решил оборвать твое дыхание.

— Клянусь адом, я убью ее! — прокричал мутант, слегка склонив на бок голову Темпл.

Мозес Тодд перевел на него сердитый взгляд и угрожающе оскалился.

— Не тебе убивать эту девочку. Она моя.

Его оружие выстрелило, и Темпл почувствовала влагу, брызнувшую на ее затылок. Руки мутанта разжались. Она упала на землю и, обернувшись, увидела, как тело гиганта рухнуло на аллею. Пуля разнесла его голову вдребезги. Там, где прежде была левая щека, зияла большая дыра. Милли, стоявшая неподалеку, метнулась в сторону и скрылась за углом кирпичного здания. Подогнув колени, Темпл с трудом приняла сидячее положение. Мозес подошел к ней, пригнулся и, осмотрев ее лицо, печально кивнул головой.

— Теперь твоя очередь, малышка. Я ведь говорил, что должен прикончить тебя.

— Да, говорил, — ответила она, не понимая, куда же подевалась ее сила.

— Ты передо мной в двойном долгу. Один раз — за жизнь моего брата, второй — за спасение от этих уродов.

— Похоже, так оно и есть.

— Ты хочешь что-нибудь сказать напоследок?

Мир вращался перед ней, как варево в котле. Она попыталась сжать кулаки, но никаких сил уже не осталось. Руки, как плети, свисали по бокам. Она устала бороться. Темпл впервые чувствовала себя такой истощенной, а это о чем-то говорило, потому что в последнее время ей часто приходилось биться из последних сил.

— Не волнуйся о моем последнем слове, — ответила она. — Конечно, мне хотелось бы взглянуть на Ниагарский водопад. Хотя бы раз увидеть его величие… Но теперь это не важно.

— Ниагарский водопад? Зачем?

— Он очень большой. Так мне говорили. Одно из чудес Бога.

— Тогда понятно, — кивнув головой, сказал Тодд.

Она посмотрела на Мозеса, и уголки его рта изогнулись в подобие улыбки. Он будто говорил ей: это нормально, что я здесь, в твоей затуманенной голове. Он тяжело вздохнул и посмотрел на дорогу.

— Ладно, пора заканчивать нашу беседу, — произнес Тодд, приставив пистолет к ее лбу. — Все произойдет мгновенно. Ты даже ничего не заметишь. Начинай мечтать о небесах. Если хочешь, можешь закрыть глаза.

Она так и сделала. Темпл закрыла глаза и подумала о многом: о Малкольме, и о слабоумном Мори, и о маяке, откуда можно было видеть океан. Она подумала о полете над морскими просторами — о том, как ты паришь над океаном, а он простирается все дальше и дальше. И ты скользишь над поверхностью вод, ты летишь все быстрее и быстрее, пока волны не смазываются в серую ленту от скорости. И тогда верх и низ уже не имеют значения, и воздух вокруг тебя становится густым и плотным, а прямо перед тобой возникает лик Бога. Он уже засиял перед ней! Прямо здесь! И она зашептала: аминь, аминь, аминь!

А затем раздался выстрел. Но что-то пошло не так. Она знала, что не должна была услышать этот звук. В ее голове все смешалось. Там, в своем воображении, она, как птица, неслась над океаном, а здесь, в реальном мире, ее тошнило от слабости. Открыв глаза, она увидела перед собой Мозеса Тодда. Его пистолет валялся на земле. Сам он сжимал рукой плечо, и между его пальцев сочились струйки крови.

— Проклятье! — проревел он, отходя от Темпл.

Затем из-за ее спины вышло несколько больших и уродливых фигур — возможно, шесть или семь мутантов. Они напали на Мозеса Тодда и прижали его к земле. Он продолжал кричать: «Проклятье! Проклятье!»

Темпл стало трудно дышать. В ее глазах замелькали яркие точки. Она упала на щебень, гадая, когда же умрет. Потому что она ужасно устала, чудовищно устала. И Мозес Тодд был прав. Она имела долги перед чудесным миром. Она слишком долго уклонялась от них.

* * *

Зал городской ратуши был заставлен столами и покосившейся мебелью прошлой эпохи. Запыленные компьютерные экраны, стаканчики с шариковыми ручками, фотографии в рамках, керамические горшки с давно засохшими вьющимися растениями — их мертвые усики змеились по подоконникам. Здесь и там на обоях и бумаге виднелись черно-коричневые пятна крови. Экран одного из мониторов был разбит. Изнутри торчала ухмылявшаяся голова мужчины — старая, мумифицированная, однако все еще в очках.

Темпл отвели в отдаленную часть здания, протащили через пару вращающихся дверей, затем спустили по лестнице с мраморными ступенями и, наконец, втолкнули в подвал — в большое помещение, где у дальней стены размещались шесть тюремных клеток. У передней стены возвышались два лабораторных стеллажа, уставленных сложным химическим оборудованием.

Нечто подобное Темпл видела в притонах, производивших метамфетамин. В центре подвала располагался металлический стол для патологоанатомических вскрытий. По виду он напоминал широкое корыто с двумя водостоками. К его высоким бортам крепились ремни, помогавшие удерживать тело в фиксированной позиции. Рядом со столом стоял высокий стул, похожий на кресло дантиста. Почти весь линолеум на полу был покрыт запекшейся кровью и кусками высохшей плоти.

Девушку втолкнули в одну из клеток и закрыли дверь на засов. Она упала на колени, немного подождала, собираясь с силами, и затем вскарабкалась на ржавую койку у грязной стены. В нескольких метрах от нее раздавались приглушенные звуки движения. Кто-то тихо рычал и сопел. Это были зомби, запертые в соседней клетке. Они непрерывно перемещались, как встревоженные животные.

На стене под самым потолком имелось зарешеченное прямоугольное окно. Темпл сонно посмотрела на луч, исходивший из него. Грязное стекло покрывала сеть мелких трещин, но в уголке отсутствовал маленький клин, и через это крохотное отверстие она видела ясный и чистый солнечный свет.

Бог находит вас даже в тюремном подвале. С этой мыслью она закрыла глаза.

 

ГЛАВА 9

— Эй, малышка! Очнись! Пора просыпаться!

Темпл снились прекрасные места: пастбище с травой, доходившей ей до пояса, и озеро, в котором она плавала, раскинув руки в стороны. Прохладная вода щекотала ее кожу. Темпл походила на водяного жука, проводившего время на тонкой грани между двух стихий.

— Пора просыпаться, малышка!

Она узнала этот голос даже в полусне. С трудом раскрыв слипшиеся веки, она увидела свет в окне под потолком. «Значит, ночь еще не наступила», — подумала Темпл. Она и часа не проспала.

— Вставай и сияй, конфетка! Мы во мраке.

За решеткой соседней клетки стоял Мозес Тодд. Он все еще зажимал рукой кровоточившую рану. Темпл села на краю железной койки. Головокружение прекратилось, но слабость и тошнота остались. Она поднялась на ноги и сделала для пробы несколько шагов. Затем, чтобы проснуться полностью, она прошла несколько кругов по маленькой камере. Из клетки, находившейся за Тоддом, донесся знакомый стон.

— Мори, — крикнула Темпл, глядя мимо Мозеса.

Ее глупыш, жалобно мыча, тянул к ней руки.

— Я вижу, что они схватили тебя, Мори.

Несмотря на ужасную головную боль, она выдавила из себя улыбку.

— Жаль, что я не прислушалась к твоим предупреждениям. Прости меня, дурочку.

Мори не сводил с нее печальных глаз. Тодд, находившийся в клетке между ними, склонился к грязному матрацу, который валялся в углу камеры. Используя зубы и здоровую руку, он оторвал от тюфяка широкую полоску ткани. Он просунул ее через прутья клетки.

— Ваша встреча трогает душу, — сказал Мозес. — Ты добрая девочка. Я верю, ты не дашь мне истечь кровью.

Она отшатнулась от него.

— Я не буду перевязывать твои раны. Как только у тебя появится возможность, ты снова попытаешься убить меня.

— Ты же знаешь, что я поклялся сделать это.

— Вот и хорошо. Если ты истечешь кровью, мне больше не придется убегать от тебя. Одной неприятностью станет меньше.

Он засмеялся и покачал головой.

— Логичное решение, малышка.

Мозес сел на койку и начал осторожно бинтовать сквозную рану.

Внезапно дверь в другом конце подвала распахнулась настежь, и в помещение вошли двое мужчин. Они были такие же массивные, как и другие мутанты. Им пришлось пригнуться, чтобы не удариться о верхний косяк. Первый мужчина не носил обуви. На его ногах виднелись белые костяные наросты, похожие на раковины. Когда он шел, их пластины, приводимые в движение сухожилиями, с глухим треском сжимались или расширялись. Темпл решила, что на таких наростах далеко не уйдешь. Половина лица у мутанта не имела кожи. Его ничем не прикрытое глазное яблоко вращалось в глазнице, заполненной студенистой слизью. Он выглядел как труп, как зомби, но двигался с ловкостью и быстротой живого человека. Второй мужчина выглядел менее сгнившим. Его кожа трескалась и местами расползалась в стороны, но никаких наростов из костей пока видно не было. Хотя от некогда густых волос на голове осталось только несколько пучков.

Первый мутант направился к клетке Темпл. Его наросты на ногах звонко клацали на линолеуме.

— Боди, смотри, — сказал он. — Девчонка очнулась.

Он ухватился руками за прутья клетки и похотливо посмотрел на Темпл.

— Эй, соска! Ты зачем напугала Милли? Какой же гадкой нужно быть, чтобы обижать такую милую девочку! Она говорит, ты хотела испортить ее ясли. Крошка лелеет в своем сердце призвание к материнству. А ты, бесчестная злобная ведьма, хотела растоптать все это? Я думаю, ты завидуешь ей, потому что она имеет семью. Тебе что, не хватает любви?

Его глаз, увлажнившись, завращался в глазнице.

— Меня не интересовали ее игрушечные ясли, — ответила Темпл. — И это у нее в руке был нож.

— Да-да, — сказал мутант, указывая пальцем на кукури, который лежал на стеллаже среди реторт и колб. — А ты, значит, этой штукой цветочки срезала? Не жди от Мамы хорошего отношения к тебе, подлая девчонка. Ты завистливая дрянь. Вот что я думаю. Семья — это святое. Мы люто отомстим любому чужаку, который смеет обижать нашу родню.

— Тише, Роял, — сказал Боди. — Мы пришли сюда, чтобы принять дозу. Садись.

Тот мутант, которого звали Роял, посмотрел на Темпл немигающим глазом и направился к креслу дантиста. Сев лицом к спинке и обняв ее руками, он уперся подбородком в подставку для головы. Боди взял со стола шприц и наполнил его светлой жидкостью из мензурки, которая стояла под одним из вентилей с пипеткой. Он выпустил из иглы струю с пузырьками воздуха и подошел к Роялу.

— Ты готов?

— Коли меня, приятель.

Боди пригнулся и вонзил иглу в шею Рояла — почти у основания черепа. Он медленно нажал на плунжер. Тело его товарища приподнялось, словно его двигала одна сокращавшаяся мышца.

— Черт! — прокричал Роял сквозь сжатые зубы, когда все закончилось. — Черт! Черт! Черт!

Его тело выглядело напряженным до предела. Тонкая, уже местами поврежденная кожа на лице и руках подрагивала и рвалась с тихим треском. Через пару минут он расслабился. Его дыхание вернулось к нормальному ритму.

— Теперь моя очередь, — напомнил Боди.

Они поменялись местами. Получив дозу, Боди не стал выражать свои чувства. Но Темпл видела, как дрожали его мышцы и сухожилия.

— О Господи, — прохаживаясь кругами по комнате, произнес Роял. — Я горю изнутри. Знаешь, Боди, чего я хочу? Трахаться до потери пульса! Клянусь, своим членом я мог бы пробуравить дырку в этом мире. О Боже всемогущий! Я мог бы протаранить в скалах новый Гранд-Каньон.

— Успокойся, Роял. У нас куча дел. Приготовь дозу для Мамы.

Роял вернулся к столу и наполнил шприц светлой жидкостью — в двойном объеме по сравнению с тем, что они принимали сами. Затем, скуля и клацая наростами, он присоединился к напарнику, и они покинули подвал.

* * *

— Что ты думаешь о них? — спросил Мозес, когда двое мужчин ушли. — Что, по-твоему, тут творится?

— Я раньше не встречала таких существ.

— Могу сказать то же самое.

— Они не слизняки.

— Это точно.

— И кто же они? Мутанты?

— Скорее всего, — пожав плечами, ответил Тодд.

— Да, они не самые красивые и милые существа на земле.

— Тут я тоже полностью согласен с тобой.

— Интересно, что они вкололи себе? — спросила Темпл. — На метамфетамин не похоже.

— Наверное, какая-то стряпня их собственного приготовления. Чем бы они ни кололись, это вещество влияет на их вид и размеры.

— Ты хочешь сказать, что они трансформируют себя?

— Мне не нравятся пустые фантазии, но лично я не буду подливать это дерьмо в свой утренний кофе.

Темпл оглянулась назад. За ее спиной была пустая клетка, а дальше находилась камера с семью зомби, которые бродили кругами и натыкались друг на друга, как слепые люди.

— Для чего, по-твоему, они держат здесь слизняков? — спросила она.

— Не знаю. Наверное, используют их для каких-то целей. Или, возможно, едят. Я видел людей, которые питались мясом слизняков.

— Я тоже видела, — сказала Темпл.

— Мне не хочется говорить о такой мерзости. Лично я считаю, что пищевая цепочка должна быть направлена в одну сторону.

Она промолчала. Ей вспомнились охотники, которых она встретила на своем пути. Они тогда уговорили ее попробовать тушеное мясо с запахом розмарина.

— Ладно, все это пустые догадки, — со вздохом проворчал Мозес Тодд. — Я просто хотел сказать тебе, что пора убраться отсюда.

— И что ты собираешься сделать? Согнуть прутья клетки?

— Пока я ничего не придумал. Но план скоро созреет.

— Отлично. Когда он у тебя появится, скажи об этом мне. А я тем временем хочу выспаться как следует.

* * *

Чуть позже пришла Милли — та девочка из рощи. Она принесла буханку пшеничного хлеба. Разрезав ее на три части, она протолкнула куски через прутья каждой клетки. Затем Милли открыла пакет и, вытащив из него три сырых кукурузных початка, передала их пленникам.

— Эй, красавица, — окликнул ее Мозес Тодд. — Зачем нас держат в плену?

Мутантка ничего не ответила.

— Понимаешь, милая, мы не можем оставаться в вашем городе. Нас ждут в другом месте.

Девочка молча покинула подвал.

Темпл позвала Мори и, подняв вверх кукурузу, показала ему, как очистить початок. Он послушно выполнил ее инструкции. Солнце зашло за горизонт, и прямоугольное окно под потолком потемнело. Темпл погрузилась в беспокойный сон.

* * *

Посреди ночи ее разбудил громкий стон — наверное, Мори приснился кошмар. Из клетки зомби доносился непрерывный шум движения. Темпл лежала на койке и думала о том, что мир вокруг нее стал унылым и черным. И уже не имело значения, открывала ли она глаза или держала их закрытыми. При любых обстоятельствах ее окружала непроглядная тьма. Дремлющий ум перебирал запутанные образы, которым никак не удавалось вырваться из лабиринта, и поэтому они проносились перед ней опять и опять. Все это походило на затянувшийся бред.

Из угольной черноты, царившей в соседней клетке, послышался скрип пружин. Голос Мозеса окликнул ее шепотом:

— Эй, малышка. Ты не спишь?

— Да, я проснулась.

Похоже, одно это принесло ему облегчение. Минуту длилась тишина. Двух людей, лишенных сна, объединяло нечто общее. Обострившиеся чувства.

— О чем ты сейчас думала? — спросил он.

— Я? Ни о чем. Послушай, Моз. Если тебе нужна сказочка на ночь, ты обратился не к тому человеку.

— Ладно, проехали, — сердито ответил Тодд.

Она подождала несколько минут. Но Мозес молчал. Вскоре темнота начала тревожить Темпл, прикасаясь ко всем уголкам ее смущенного ума. Через некоторое время она тихо спросила:

— А что? О чем ты сам теперь думаешь?

Она услышала продолжительный вздох.

— Давай расскажи.

— Это случилось в местечке Сикварчи, штат Теннесси, — медленно начал Тодд. — Я проезжал через центр города и увидел девушку, сидевшую на тротуаре перед госпиталем. Прислонившись спиной к пожарному гидранту, она с тоской смотрела на прохожих. Люди обходили ее стороной, потому что она была укушенной. Девушка прижимала к шее фланелевую мужскую рубашку. Бедняжка пыталась остановить кровотечение, но рубашка полностью намокла, и она уже не могла найти сухого места на ткани. Чума тогда только начиналась. Люди ничего не понимали. А ей было восемнадцать или девятнадцать лет. Она жила на холмах и даже не слышала о появлении зомби. В ту пору я был молодым юнцом — примерно того же возраста, что и она.

Голос мужчины затих. Прошла минута. Темпл подумала, что Мозес заснул, но он продолжил свой рассказ:

— Мне захотелось помочь ей. Хотя бы чем-нибудь. Она рассказала, что неделю назад ее парень погиб во время охоты. Он поскользнулся, сорвался со скалы и сломал себе шею. Она похоронила жениха на просеке у ручья — на его любимом месте, куда он часто приходил, чтобы порадоваться миру и покою. Девушка думала, что все на белом свете принадлежало только им обоим. Конечно, после смерти парня она не находила себе места от горя. И вдруг он вернулся к ней… Она говорила мне это с таким выражением, как будто думала, что я не поверю ее словам. Представляешь?

Тодд грустно вздохнул.

— Короче, однажды ночью он появился на пороге, и для нее это было чудом любви. Он пришел. Он был так голоден и страстен, что даже укусил ее. Она говорила об этом с восторгом. Она продолжала твердить: «Он вернулся! Вернулся!» А я смотрел в ее глаза и видел, как они туманились по краям. Ее кожа приобретала серый цвет. Я знал, что происходило с бедняжкой. Она думала, что ей нужно несколько стежков, чтобы ее рана зажила. Эта девушка не понимала, почему городские люди не желали оказывать ей помощь. И она повторяла: «Он вернулся ко мне. Он вернулся!»

— Ты позаботился о ней? — спросила Темпл.

Мозес снова замолчал. Она решила, что разговор закончился, но после некоторой паузы Тодд ответил на ее вопрос.

— Я оставил девушку у госпиталя. Конечно, мне следовало бы позаботиться о ней… убить ее. Но я был очень молод. В то время я еще не понимал, что в мире существует свой порядок вещей. И каким бы он ни был, его нужно уважать. Люди могут придумывать для себя любые правила, однако верными будут только те, которые мы сочтем справедливыми.

Она повернулась к стене и подумала, что сказанные Мозесом слова были в чем-то очень правильными. В определенные моменты жизни, когда темнота вокруг кажется непроницаемой, ты вдруг осознаёшь истинную суть событий с особой четкостью и ясностью. Темпл прислушалась к храпу Мори и постоянному шороху запертых слизняков. Она свернулась в комочек, как маленькая девочка.

— Помнишь, ты хотел узнать, о чем я думала? — тихо спросила она.

Не дожидаясь ответа Мозеса, Темпл с улыбкой продолжила:

— Я думала о Ниагарском водопаде. Мне говорили, что раньше молодожены приезжали туда на медовый месяц. Они проводили вместе несколько недель на краю огромного разлома в земле. Представь себе, какие впечатления они переживали!

Тодд презрительно фыркнул в своей клетке.

— Позволь задать тебе вопрос. Как же так получилось, что ты направилась не к водопаду, а в этот западный штат? Мне было бы приятнее гнаться за тобой по северным дорогам.

— Когда мы вырвемся отсюда, у тебя появится такая возможность.

— Я уже примерно знаю, чем закончится наша игра в кошки-мышки.

— Вот как? Может, расскажешь мне какие-нибудь детали своего коварного плана? На тот случай, если мы сбежим от мутантов?

— Не хочу усложнять себе жизнь.

— Спокойной ночи, Моз. Не забудь помолиться перед сном.

— Я никогда не забываю этого, малышка. Я вообще ничего не забываю.

* * *

Утром Милли снова принесла им хлеб. На этот раз в меню вошли кусочки пережаренного бекона, слипшаяся пшеничная каша и молоко. Ее большой поднос был украшен шотландскими салфетками и цветком в красивой вазе, сделанной в форме бутона. Девочка походила на горничную, подававшую завтрак в постель. Она опустила поднос на стол для патологоанатомических вскрытий и поднесла тарелки к клеткам. Какое-то время она не могла придумать, как просунуть их через прутья, затем поставила тарелки на пол и отошла на пару шагов. Милли с улыбкой смотрела на пленников, которые тянули руки к пище.

— Приятоптита, — пробормотала она.

— Ты можешь повторить? — попросил ее Мозес.

— Приятоптита.

— Что за странное слово?

Он вопросительно посмотрел на Темпл.

— Я думаю, она желает нам приятного аппетита.

— Ах ты, Господи! — воскликнул Тодд, переводя взгляд на Милли. — Мерси боку, прекрасная леди.

Он изобразил на лице добрую улыбку, и Темпл увидела, что девочке понравилось такое отношение. Ей нравились традиционные формальности и этикет семейной жизни. Сложив руки на груди, она наблюдала за тем, как едят ее подопечные. Когда они закончили завтракать, она собрала тарелки, поставила их на поднос и вышла из подвала. Во время обеда она принесла им большие кружки с заваренным чаем и кусочками лимона.

— Похоже, мы стали ее игрушками, — сказал Мозес.

— Пока такая игра не закончится, нас будут хоть как-то кормить, — ответила Темпл.

Ранним вечером в подвал вошли двое мужчин — Боди и Роял. Они открыли клетку Мори и вывели его оттуда. Темпл запомнила, какой ключ они использовали. Она надеялась, что когда-нибудь эта связка ключей попадет в ее руки.

— Куда вы его ведете? — крикнула она.

— Не волнуйся, дорогуша, — ответил Роял. — Мы и тебя с собой заберем. Мама проявила интерес к вам обоим.

— А как насчет меня? — спросил Мозес, пока они открывали ее клетку.

— Нам не нравятся люди с таким вздорным характером, — сердито проворчал мутант. — Я не назвал бы твое будущее светлым.

Вскоре двух пленников вывели из подвала. Роял крепко держал Темпл за руку. Оказавшись на улице, она прищурилась от солнечного света. До этого момента у нее была надежда на спасение, но, осмотревшись по сторонам, она увидела других мутантов, стоявших в тени деревьев или сидевших в плетеных креслах под навесами зданий. Прервав свои беседы, они с интересом наблюдали за конвоем.

— Сколько вас здесь? — спросила Темпл.

— В нашей семье двадцать три человека, — ответил Боди.

— Точнее, двадцать два — с тех пор, как твой дружок убил Сонни, — добавил Роял.

— Он не мой дружок.

Они свернули за угол и оказались перед колоннадой большого белого дома с закрытыми ставнями. Внутри здания царил полумрак. Потолок и стены были покрыты пятнами плесени. Смрад гниения смешивался с запахами магнолии, тошнотворно-сладкого мыла и воска. Казалось, что кто-то пытался смягчить ими вездесущий трупный запах.

— Мама! — крикнул Роял, глядя вверх на изогнутый пролет лестницы. — Мы привели их, как ты велела. Мы поднимаемся наверх.

* * *

— Этот особенный, — сказала Мама, протягивая руку к Мори. — Он отмечен духом. Ну что, голубчик? Ты хочешь стать частью нашей семьи?

Мама имела чудовищное тело, и Темпл не понимала, как Бог позволял наличие таких ужасных форм. Женщина выглядела невероятно массивной — больше всех остальных. Если бы она не сидела на горе подушек в центре комнаты, ее рост, возможно, достигал бы десяти футов. На ней не было никакой одежды, но эта нагота оставалась неприметной, потому что все ее тело закрывали костяные пластины. Создавалось впечатление, что скелет мутантки располагался снаружи тела, а не внутри. Она говорила низким мужским басом. Наверное, ее трансмутированные голосовые связки не могли издавать ничего другого, кроме бычьего рева, а хриплое дыхание превращало любые притязания на нежность в отвратительный гротеск.

Они называли ее Мамой, и Темпл не сомневалась, что эта женщина была матерью многих из них — возможно, даже всей колонии мутантов. Такая самка могла давать потомство не хуже Матери-Земли. Она, как огромный волдырь, сочилась гноем жизни. При каждом движении ее экзотического скелета комната наполнялась мириадами хлюпающих звуков и щелчков. Темпл подумала, что, если бы люди уменьшились в тысячу раз, они примерно так же воспринимали бы движения насекомых.

Мама лишь слегка покачивалась. Очевидно, сила гравитации не позволяла ей перемещаться легко и свободно. Мышцы ее тела не соответствовали размерам и весу костяных наростов. Уголки ее рта и глаз были закрыты чешуйками, похожими на белые струпья. Она наложила на них макияж. Губная помада и тушь для глаз создавали подобие клоунской маски былых поколений.

Рядом с ней стоял Боди. Он держал в руке стакан с холодным лимонадом. Время от времени Мама склоняла голову к длинной соломинке и посасывала свой напиток. При этом ее тело перекатывалось волнами взад и вперед под жалобный скрип половиц.

— Ну а ты, моя сладенькая? — обратилась она к Темпл. — У тебя есть мама?

— Думаю, что когда-то была. Ведь без нее на свет не появишься, верно?

Темпл старалась дышать через рот. Сильный запах прогорклых духов вызывал у нее кашель и тошноту.

— Ты помнишь ее?

— Нет. Наверное, ее съели зомби.

— Значит, ты много упустила в своей жизни. Тебя лишили материнской ласки. А как, не зная этой любви, ты сможешь стать доброй матерью, детка?

Темпл задумалась над ее словами. Голос великанши был громким и грубым, но она говорила правильные вещи.

— Я согласна с вами, — ответила девушка. — Если бы мам продавали по пять-десять центов, я, наверное, купила бы одну.

— Конечно, купила бы.

— К сожалению, наш мир таков, что в нем трудно не увязнуть по уши. Поэтому мне пришлось обойтись без материнских ласк.

Женщина кивнула и пососала лимонад. Кончик пластиковой соломинки окрасился губной помадой. Темпл снова подумала о бегстве. Впрочем, ей вряд ли удалось бы спуститься по лестнице. И еще она должна была забрать Мори.

Мама поперхнулась. Ее громоподобный кашель напоминал грохот ржавого механизма. Наконец, сплюнув желтую слизь, она спросила:

— Тебе нравится наша семья?

— Еще бы! — ответила Темпл. — Особенно мне нравится, как вы держите в плену невинных людей. В подвале! В клетках!

Женщина сердито нахмурилась, но быстро взяла под контроль свои эмоции. Она прикрыла глаза, собралась с мыслями и приступила к объяснениям.

— Мы получили божий дар, о котором ты и понятия не имеешь, дитя. Мы обладаем уникальными возможностями. Хочешь узнать, о чем я говорю? В наших жилах течет особая кровь. Мы передаем ее друг другу на протяжении многих лет. До некоторых пор эта тайна хранилась в кругу семьи. Никто из чужаков не знал о нашем даре. Можно сказать, что мы являемся старейшей семьей в этих краях. А я так думаю, что даже во всем штате. Особая кровь дала нам иммунитет к чуме. До того, как на мир опустилось проклятье, мы прятались в лесах. Никто не заботился о нас. Никто не лез в наш уклад. Мы защищали свои земли и жили одной семьей целых шесть поколений. Наша кровь святая! Это божественный дар! Раньше мы не смешивали ее с другими людьми. Но мои дети являются даром Духа, и нам нужны легионы отпрысков.

Огромная женщина попыталась встать, но не смогла. Тогда она поползла, как улитка, по полу и приблизилась к пленнице. Ее горячее дыхание обожгло щеки Темпл. Откинув голову назад и пощелкав костяными пластинами, она потянулась к соломинке и лимонаду.

— Видишь, — сделав глоток, продолжила она, — эта чума ниспослана нам, чтобы очистить Землю. Она смела все предрассудки, детка. Она возвеличила тех, кто сохранил свой семейный уклад. Вся шелуха банального мира затерялась в истории. И в будущем останутся лишь те американцы, которые примкнут к нашей линии крови. А каким правилам жизни следуешь ты? Тебе знакомо чувство семьи? Ты когда-нибудь испытывала свою принадлежность к группе людей? Если хочешь войти в ряды новой нации, тебе придется принять нашу кровь.

— Пока все ясно, — ответила Темпл. — Значит, ты утверждаешь, что вы наследники Земли?

— Вот именно, детка! Такова воля Бога! Но так ли ты умна, чтобы понять эту истину?

Темпл задумалась. Она вспоминала знакомых людей и города, попадавшиеся на ее пути. Она размышляла о народе, среди которого ей посчастливилось жить с момента рождения. Ее ум рисовал широкие безлюдные ландшафты, струи дождя, смывавшие кровь, и зловонные лужи ржавого цвета. Наконец, она пожала плечами.

— Ладно, я не против, — сказала она. — Считайте себя наследниками Земли. Это не самая худшая новость, которую мне доводилось слышать.

Женщина откинулась назад и удовлетворенно хмыкнула.

— Но лично я не собираюсь оставаться с вами в качестве отпрыска или домашнего животного, — продолжила Темпл. — Вы можете взять себе Мозеса — от него одни неприятности. А мы с Мори поедем дальше. У нас своих дел хватает.

— Пойми, для остальных они проклятие! — крикнула женщина, взмахнув ороговевшими пластинами руки. — Для нас они благословение!

— О ком ты говоришь? О зомби?

— После прихода чумы мы спустились с холмов и заняли эти красивые дома. Теперь они наши! По закону! Их прежние владельцы, ничтожные плевелы времени, приняли глупую смерть. Они принесли нам блаженство. Главное, знать, как его добывать. Наше семейство вскормлено на крови Бога, поэтому мы получили все достояние прошлого. И мы, гиганты, будем царствовать на этой земле.

— Ладно, царствуйте, — ответила Темпл. — Я поняла ход твоих мыслей. Типа ваши уши у самых губ Бога.

Мутантка молниеносно вытянула руку и обхватила длинными костлявыми пальцами шею непокорной пленницы. Огромные ногти впились в кожу девушки. Темпл не могла вырваться из хватки женщины. Роял крепко держал ее руки.

— Ты наглая и дерзкая девчонка, — сказала Мама. — Твоя непокорность доведет тебя до смерти.

Она разжала пальцы, и Темпл, задыхаясь, упала на пол. Женщина грузно повернулась к Мори.

— А этот особенный, — произнесла она. — Видишь, Боди? Он словно яркий свет на небесной тверди. Чистый, как божье дитя! Взгляни на сияние его глаз. Как мы можем не дать ему кров? Я хочу посмотреть, что наш семейный эликсир сотворит с его телом. Позови ко мне Дока.

* * *

Когда их заперли в клетках, Темпл заморгала, привыкая к темноте.

— И как тебе Мама? — спросил Мозес.

— Она похожа на большого белого омара.

— О чем шел разговор?

— Они считают себя наследниками Земли. Раньше были бродягами в лесу на холмах, а теперь стали наследниками.

— Что еще?

— Нам нужно бежать отсюда, Моз. Чем раньше, тем лучше. Они могут относиться к тебе с любовью или ненавистью, но в любом случае дело закончится большой бедой. Кажется, я поняла, чем они обкалываются.

Дверь с шумом распахнулась настежь. В подвал вошли Боди и Роял. Их сопровождал еще один мужчина — мелкий, почти обычного роста, в очках и с венчиком длинных волос на лысой голове. На его лице застыло насмешливое выражение. Похоже, ему не нравилась компания, в которой он сейчас находился.

— На этот раз я хочу получить полную дозу! — сказал он своим спутникам.

— Кончай, Док, — ответил Боди. — Ты же знаешь, что не мы тут командуем. Маме не нравится, когда ты, уколовшись эликсиром, гадишь потом вокруг из-за своих утонченных моторных рефлексов. Ты единственный, кто умеет готовить это вещество. Насколько я понимаю, его нельзя получить, сжимая их головы, словно лимоны. Если ты отдашь концы от передозировки, мы потеряем источник блаженства.

Мужчина, которого называли Доком, усмехнулся и осмотрел выводок зомби, толпившихся в клетке.

— Вот эта, — сказал он, указав на молодую женщину. — Думаю, она самая свежая.

Полоска засохшей крови на подбородке девушки придавала ей сходство с куклой чревовещателя.

— Хороший выбор, Док, — согласился Роял, открывая замок. — Мы поймали ее позавчера на дороге.

Он вывел пленницу из клетки и, оттолкнув других слизняков, захлопнул решетчатую дверь. Затем, пока Док сортировал инструменты и готовил лабораторное оборудование, Роял начал играть с пленницей, предлагая ей свою руку, словно кость собаке. Он с усмешкой подманивал ее к себе, и девушка, подергиваясь и щелкая зубами, ходила за ним кругами по подвалу. Он пятился, не позволяя ей добраться до себя. Его пронзительный смех чередовался с руганью и шутливыми призывами.

— Иди ко мне, тупая сучка. Я знаю, тебе хочется попробовать меня на вкус. Вот он, папочка Роял. Догоняй! Прими кусочек в твой животик.

Дважды проведя девушку по кругу, он подтолкнул ее к столу для анатомических вскрытий. Роял быстрым движением схватил жертву за шею и швырнул ее на металлическую поверхность. Она, извиваясь, попыталась приподняться, но мутант прижал ее к столу. Он ловко закрепил ремни на теле девушки и туго затянул их, лишив ее любой возможности двигаться.

— Какая грудь у этой соски! Эй, Док, ты уже готов к операции?

— Дай мне несколько чертовых минут. Я тут не тыквы собираюсь резать! Это хирургия!

— Ладно. А девка-то ничего! Если ты не против, я немного попользуюсь ей, перед тем как мы начнем пилить ее череп.

Похотливо осмотрев свою жертву вращавшимся глазом, он приспустил штаны до колен. Темпл отвернулась. Это была ситуация, к которой Бог не имел никакого отношения.

* * *

Из-за плохого обзора Темпл почти не видела манипуляций с зомби. Тем не менее, она могла сказать, что операция заключалась в трепанации черепа для получения вытяжки какой-то секреции. Пока Боди держал голову девушки, Док, используя электропилу для костей, сделал аккуратный надрез. Темпл подумала, что практичнее было бы убить эту девушку. Тогда им не пришлось бы удерживать ее извивающееся тело. Но затем она поняла, что Док намеренно проводил операцию на активном мозге. Его интересовал особый участок у основания черепа. Чтобы добраться до него, он вырезал в задней части мозга большое отверстие. Наконец, процедура закончилась. Док утвердительно кивнул головой, и Боди вонзил длинный нож в дыру, проделанную в черепе девушки. Ее конвульсии прекратились.

Док держал в руке маленький серый кусочек мозга. Он поместил этот фрагмент под большое увеличительное стекло и направил на него свет настольной лампы. Затем, обработав ткань мозга какими-то химическими реактивами, он превратил ее в густую жидкость. Док перелил полученный субстрат в мензурку и поместил его над газовой горелкой.

Темпл отвернулась, села на пол и, прижавшись спиной к прутьям клетки, посмотрела на потрескавшееся прямоугольное окно. Крохотный луч солнечного света озарял поток пылинок, летавших в воздухе подвала. Ей вспомнилось чудо рыб — серебристо-золотистые тела, скользившие в воде вокруг ее лодыжек. Она стояла в отражении луны и знала, что мир может быть идеальным. Бог, светлый мудрый Бог дал ей сообщение и наполнил ее сердце восторгом. В тот момент она поняла, что нутро ей дано для ощущения правильности пути, и все события наполнились магическим смыслом.

Это воспоминание стало для нее путеводной звездой. Она могла пользоваться им в мрачные периоды жизни и смотреть в него, как в хрустальный шар, принимая не знаки и предсказания, а свой реальный прежний опыт. Она будто держала его на ладони, как пойманную божью коровку, и в ее уме возникали гордые мысли: «Разве я не побывала во многих интересных местах? Разве я не участвовала в славных делах, странствуя по миру между небесами и землей? Возможно, я не увидела всего, что там имелось, но зрелищ было предостаточно. Лишь мертвые слепы к красоте».

Глядя на крохотное отверстие в стекле, она заметила какое-то движение. Темпл присмотрелась и увидела, что по краю освещенного пятна медленно перемещается тень, похожая на палец. Это была зеленая гусеница. Проникнув внутрь через отверстие, она поползла по оконной раме. «Еще один знак, — подумала Темпл. — Похоже, ад не настолько глубок, чтобы держать небеса вдали от себя».

* * *

Микстура проходила цикл лабораторных преобразований. Ее переливали в различные колбы и мензурки, затем нагревали в ретортах и охлаждали в тонких спиральных трубках. Док по каплям добавлял в нее другие ингредиенты и вновь доводил состав до кипения. Он помешивал жидкость, рассматривая ее цвет перед настольной лампой. Наконец, микстуру перелили в бутылочку, из которой днем раньше мутанты брали эликсир для уколов. Роял расстегнул крепежные ремни, взвалил труп на плечо и вынес его из комнаты. Вернувшись в подвал, он сел на складной металлический стул. Они с Боди молча ждали, когда закончится процесс изготовления их «благодати».

— Что скажешь, Док? — спросил Роял.

— Все отлично. Вы притащили сочный экземпляр. Продукта получилось больше, чем обычно.

Роял хлопнул себя по коленям.

— Уж я-то знаю, кого выбирать. Когда мы наткнулись на нее, я так и сказал Боди. Смотри, говорю, какая сисястая телка. Верно, Боди? Разве я не говорил про ее спелые дыньки?

Боди промолчал. Склонившись над лабораторной установкой, он наблюдал, как бутылочка под вентилем медленно наполнялась продуктом перегонки. Глаз Рояла, лишенный века, завращался в глазнице. Он хмыкнул и еще раз повторил, что говорил те самые слова. Наконец Боди выпрямился в полный рост и указал рукой на Мори.

— Пора, — сказал он. — Вытаскивай придурка из клетки. Только Господу известно, чем он понравился Маме. Но она хочет, чтобы мы сделали ему укол.

Роял открыл дверь клетки и захохотал.

— Выходи, бычок. Сейчас ты получишь шанс на жизнь в другом статусе.

Темпл не хотела поворачиваться. Будь ее воля, она просто продолжала бы смотреть на солнечный луч, проникавший сквозь отверстие в стекле. Она следила бы за перемещением гусеницы по узкому подоконнику. Она отключилась бы от всего, что творилось в подвале. Но в ее груди нарастала паника. А в мире не было ничего иного, что могло разрастаться так стремительно и неудержимо.

— Эй! — крикнула она, схватив руками ржавые прутья клетки. — Зачем вы берете грех на душу? Он слабоумный человек! И он не причинил вам никакого вреда.

— Заткнись, девчонка, — рявкнул Роял. — Вот же язва!

— Теперь я поняла, — продолжила Темпл. — Вы называете себя наследниками Земли, а сами только и делаете, что глумитесь над мертвыми и обижаете убогих людей.

Глаз Рояла задергался в глазнице. Его мимикрия гнева выглядела жалкой и абсурдной.

— Тебе лучше закрыть пасть, противная девчонка!

— А что ты сделаешь мне? Пробуравишь взглядом до смерти? Если хочешь поиграть со мной в гляделки, я готова.

Мозес рассмеялся и пригладил рукой бороду.

— Ты тоже заткнись, — повернувшись к нему, крикнул Роял.

— Вот тебе мой совет, мистер Зоркий глаз, — ответил Тодд. — Не связывайся с ней. Ты не сможешь убить эту малышку.

Роял начал задыхаться от ярости. Его кулаки сжимались и разжимались. Взгляд метался между Тоддом и Темпл.

— Черт бы вас побрал, несносные карлики! Я отправлю вашу парочку в ад! Вы не часть нашей семьи. Вы не получите благословенной крови. Она святая! Можете о ней не мечтать! Еще одно слово, и вы глазом моргнуть не успеете, как останетесь без ваших маленьких голов. Я откручу их…

— Роял, успокойся! — крикнул Боди.

Молодой мутант отступил назад. Он не сводил глаз с пленников.

— Я уже позаботился о парне, — сказал Боди, подводя Мори к «креслу дантиста». — Если хочешь, тащи девчонку сюда. Посадим ее рядом. Пусть вблизи посмотрит на своего песика, когда он будет корчиться после укола.

Роял улыбнулся и провел языком по кончикам гнилых зубов. Он открыл дверь ее клетки.

— Выходи, сладенькая. Мы собираемся немного позабавиться.

— Лучше не прикасайся ко мне, — предупредила Темпл, делая шаг навстречу.

Внезапно мутант метнулся к ней, схватил ее за волосы и повернул к себе спиной. Она была вынуждена подчиниться и выйти из клетки, иначе Роял оторвал бы ей голову.

— Делайте с ней, что хотите, — крикнул Мозес из соседней клетки. — Но если вы убьете ее, я выпущу из вас кишки.

Мутант протащил Темпл за волосы через всю комнату и развернул ее лицом к Мори, который сидел на стуле и, громко постанывая, смотрел на окружавших его людей. На лице слабоумного мужчины застыла гримаса страха и непонимания.

— Тише, Мори, — сказала она. — Я в порядке. Они не сделали мне больно.

Роял завел руку пленницы за спину и приподнял ее запястье вверх с такой силой, что Темпл пришлось согнуться. Казалось, еще мгновение, и он вывернет ей плечевой сустав. Второй рукой мутант держал ее за волосы. Он поворачивал голову Темпл то вверх, то вниз, то в стороны, словно кукольник во время представления. Затем, подтянув ее лицо к своему подбородку, он громко рассмеялся. Ее затошнило от зловонного дыхания верзилы. Она видела красные разрывы кожи на его шелушившейся шее. Она слышала хлюпающие звуки, когда его глазное яблоко вращалось в своей желатиновой впадине.

— Я превращу тебя в калеку, — прошептал ей Роял. — В мерзкое чудовище. А потом я съем твои веки, и мы будем играть в гляделки, как ты хотела. Скоро на твоем фоне я буду выглядеть красавцем.

Он дернул пленницу за волосы и повернул ее голову к Мори, который продолжал испуганно стонать. Его жалобные вопли походили на волчий вой во время яркой и полной луны. Он не стал сопротивляться, когда Боди пригнул его голову вниз. Док подошел к ним и выпустил из шприца струйку жидкости. И тогда с губ Темпл сорвалась тихая фраза. Это был едва слышный шепот. Даже ей самой пришлось прислушаться, чтобы разобрать слова. Казалось, что фразу произнес кто-то другой или она пришла неизвестно откуда. Темпл повторила ее громче, но слова по-прежнему остались неразборчивыми.

— Что ты там бормочешь? — спросил Роял. — Что ты сейчас сказала?

Ее ум заполняли тысячи образов: водопады и маяки, музыкальные пластинки и путешественники, которые под оглушительное жужжание цикад в сухой траве выискивали чудеса, оставшиеся от прошлых эпох. Она думала о трупах, собранных в высокие кучи; о мертвецах, шагавших по улицам; о шрамах мира и брошенных городах; о ливне, который смешивал грязь и отбросы. Она думала о самолетах и маленьком мальчике; о взрослых бородатых мужчинах с выбитыми зубами и беспомощном слабоумном глупыше, который стонал без причины, пока она не начинала петь ему правильную песню в машине, которая заполнялась ее голосом, позволяя ему забыть о собственном плаче.

— Я за него не в ответе, — сказала она.

— О чем она говорит? — спросил Боди.

Они с Доком повернулись к ней.

— Делайте, что хотите, — прошептала Темпл. — Меня не волнует. Я за него не в ответе.

Она думала о железных гигантах — огромных мужчинах, опустивших руки на макушки нефтяных вышек. Ей вспоминалась ярость, похожая на жгучую кислоту или красные угли, обжигавшие ее сплетенные в узел внутренности. Это был особый вид слепоты, заставлявший людей совершать ужасные поступки. Животное опьянение. Джунгли ума. Она уже была там раньше. Она обещала себе не возвращаться туда. Бог услышал ее. Он дал ей остров и огромный океан. Он показал ей умиротворение — такое чистое и одинокое, что ничего похожего не сыскать на свете.

— Я за него не в ответе.

На этот раз ее фраза прозвучала громко и уверенно.

— Она говорит, что ей плевать на придурка, — сказал Роял.

— Я слышал ее слова, — ответил Боди. — Но что она имеет в виду?

— Она хочет сказать, что выживание не является командным спортом, — тихо пояснил Мозес Тодд.

Однако Темпл не замечала их комментариев. Шум дождя в ее ушах заглушал другие звуки. Над ней возвышался железный человек — символ прогресса и силы. Она стояла на коленях рядом с маленьким мальчиком и прижимала его голову к груди. Темпл плохо помнила, что говорила ему, да и мальчик уже не был прежним. Но ее извинения были примерно такими: «Малкольм, я прошу прощения. Не обижайся на меня, малыш! Мне очень жаль, что наши самолеты улетели. Мне жаль, что я повезла тебя осматривать эту статую. Прости меня, Малкольм. Не уходи. Не оставляй меня одну».

Она не слышала хохота мутантов. Шум дождя в ее ушах был слишком громким. Она просто повторяла одну и ту же фразу — снова и снова:

— Я за него не в ответе. Не в ответе. Не в ответе.

Роял еще раз дернул ее волосы, и она вдруг увидела что-то новое в выражении его лица. Громкий смех мужчины сочился страхом и паникой. Она перевела взгляд на его вращавшийся глаз и молча взмолилась: «Прошу тебя, Господи! Пожалуйста! Я не хочу! Не хочу! Мори не мой подопечный. Я за него не в ответе. Пожалуйста, не надо…» Но было слишком поздно. Сама того не ожидая, она подняла правую руку, и кончики ее пальцев зацепились за гниющее ухо Рояла. Большой палец, словно копье, пробил оболочку глазного яблока. Казалось, что она вонзила ноготь в зрелый персик. Сначала на ее ладонь и запястье брызнула жидкость, затем эту слизь сменила хлынувшая кровь. Мутант закричал и, выпустив ее, закрыл искалеченный глаз обеими руками. Он сделал несколько шагов назад и налетел спиной на стену из крупных шлакоблоков.

Шум дождя в ее голове становился все громче и громче. Она видела перед собой реки крови. Они текли по земле густыми потоками — сначала красные, как помидоры, затем коричневые, словно ил, и, наконец, угольно-черные. Шум в ушах нарастал. Темпл наблюдала за своими действиями, как безмолвный свидетель. Ее кукури лежал на стеллаже у противоположной стены. По пути к нему она ударом ноги опрокинула стол для анатомических вскрытий. Когда тот с грохотом свалился на пол, Док выронил шприц и отступил на шаг назад. Боди выругался и направился к ней.

— Сейчас я съем тебя со всеми костями! — взревел он.

Но Темпл не медлила. Она прыгнула к нему на грудь, сжала ногами его поясницу и замолотила кулаками по лицу мужчины. Боди выглядел, как большое и крепкое дерево. Он без труда оторвал ее от себя и швырнул на лабораторную установку. Темпл почувствовала, как разбитое стекло вонзилось в ее тело. Непальский нож находился вне досягаемости, но ее рука нащупала длинный тесак, который мутанты использовали во время операции. Когда Боди набросился на нее, она выставила нож перед собой. Острое лезвие рассекло грудь мужчины. Рубашка раскрылась, обнажая ряды костяных пластин, которые наросли поверх мышц его живота.

Взглянув вниз и убедившись, что тесак не пробил защитной раковины его диафрагмы, мутант усмехнулся. Это была насмешка убийцы. Он вновь метнулся к пленнице. Темпл сжала рукоятку ножа обеими руками. Ее тело напряглось от плеч до колен. Когда мутант приблизился, она пригнулась, уходя от удара, и сделала колющий выпад. На этот раз нож вошел в грудь противника до самой гарды.

Даже если у Боди не было сердца, он получил смертельный удар. Его глаза расширились. Из горла вырвался булькающий кашель, набухший от влаги, словно болотистая почва в сезоны дождей. Он замер посреди движения. Уголки его рта приподнялись. Темпл, что было силы, повернула рукоятку ножа вниз. Ребра, между которыми застряло лезвие, удерживали нож. Конец клинка переместился выше, разрывая легкие и артерии. Боди снова закашлялся. Кровь и желчь брызнули на лицо и волосы девушки. Вскоре мутант повалился на бок и затих.

— Мама убьет тебя, чертова сучка! Если я с тобой не справлюсь, Мама найдет тебя и убьет!

Темпл взглянула наверх. Док приближался к ней, держа в руке кукури. Он попытался нанести удар, но, будучи плохим бойцом, не рассчитал дистанцию и промахнулся. Она стукнула ногой по его запястью и выбила грозное оружие. Непальский нож упал на пол. Темпл подняла его и широким боковым махом почти полностью отсекла левую руку противника. Конечность повисла на тонких струнках мышц и сухожилий. Второй удар она намеревалась нанести в голову противника. Однако клинок опустился немного левее, вонзившись в плечо у самой шеи Дока. Он с криком рухнул на пол.

Смахнув кровь с ресниц, Темпл склонилась над упавшим мужчиной. Ей хотелось попросить его не кричать. У нее болела голова, и ей трудно было сосредоточиться. Док кричал и кричал, извиваясь на полу от боли. Темпл напрасно двигала губами и открывала рот. Ее голос пропал. Возможно, он остался в другой части мозга, а здесь его смыл дождь, шумевший в ушах. Она выдернула кукури из плеча мужчины и, взмахнув клинком, рассекла ему череп от макушки до переносицы. Из его головы, как из перевернутого кубка, выплеснулось серое месиво.

У Темпл перехватило дыхание, она выронила непальский нож и попыталась вздохнуть. За ее спиной послышались стенания. Это был Роял. Прижимая пальцы к кровоточащему глазу, он тихо проклинал ее:

— Чертова стерва! Убийца! Знал бы я, что ты такая, мы пустили бы тебя на эликсир.

Темпл по-прежнему не могла говорить. Среди беспорядка, царившего на стеллаже, она отыскала газовую горелку с тяжелым металлическим основанием. Сжав пальцами ее ржавую подставку, девушка направилась туда, где на полу лежал Роял.

— Подожди! — запричитал мужчина. — Что ты задумала? Прекрати! Я же не сделал тебе ничего плохого. Чертова сучка! Я ничего тебе не сделал…

Она взмахнула рукой и ударила тяжелым основанием горелки по челюсти Рояла. Послышался хруст. Его верхние и нижние зубы уже не стыковались так, как прежде. Темпл наносила сильные удары по голове, по выставленным рукам, опять по голове. Перед ее глазами висела пелена дождя, поэтому она продолжала бить мутанта даже после того, как его тело перестало дергаться.

 

ГЛАВА 10

Она поднялась на ноги, словно страшный призрак павшего в бою солдата. Воздух был наполнен зловонием выпотрошенных мозгов и вскрытых внутренностей. Ее пальцы липли друг к другу от густого слоя измельченной и окровавленной плоти. В этот день в подвале пролился дождь смерти. На полу мерцали черно-красные лужи. Эхо криков угасло. Единственным звуком было тихое жужжание трех свисавших с потолка электрических лампочек. Даже слизняки в клетке прервали свое бесконечное движение, чтобы смотреть покорными глазами на кровавую сцену резни. Казалось, что они наслаждались аккордами безмолвной музыки смерти и выражали почтительное уважение от общества мертвых людей.

Темпл поднялась на ноги и поморгала клейкими ресницами. Ее глаза выглядели белыми дырами на коричневой маске из кровавого месива. Подсохшая корка уже лопалась и отваливалась хлопьями на ее щеках, губах и шее. Она не стала вытирать лицо, отмеченное этим примитивным ритуальным декором. В тот момент она напоминала дикарей-охотников, украшавших себя фрагментами останков своих врагов.

Похоже, Мори не осознавал реальность убийств и разрушения. Когда Темпл подошла к нему, он провел пальцем по ее лицу, как будто снимал с нее панцирь пролитой крови. Узнав свою благодетельницу, он издал нежный стон.

— Чтоб я сдох! — благоговейным шепотом произнес Мозес. — Ты не скажешь мне, что это было?

Темпл ничего не ответила. Она помогла Мори подняться со стула и отбросила ногой окровавленные осколки колб, чтобы ее спутник не наступил на них случайно.

— Я просто хочу сказать, что, убив троих ублюдков, ты сделала нас заклятыми врагами еще двадцати мутантов, — пояснил Тодд. — Не подумай, что я жалуюсь, но это факт.

Темпл подняла с пола непальский нож, сунула его под мышку и повела Мори к двери.

— Ты зажгла во мне пламя мести, — продолжил Мозес. — Честно говоря, я не хотел бы становиться на твоем пути. Но мне придется сделать это, понимаешь?

Она игнорировала его попытки общения.

— У тебя появился новый должник, и он тебя любит, — не унимался Тодд. — Мори. Хорошее имя. Моего кузена звали Мори. Я не знаю, что с ним стало. Возможно, его съели.

Темпл оглянулась и посмотрела на него. Мозес сидел на полу, прислонившись спиной к стене.

— Еще увидимся, малышка.

Она молча вывела Мори из подвала и поднялась по лестнице в большой центральный зал муниципального здания. Усадив своего спутника на стул подальше от окна, она осмотрела улицу. Снаружи прогуливалось несколько мутантов. Неподалеку от железнодорожного переезда Милли рисовала на асфальте какие-то фигурки.

— Мори, оставайся здесь, — сказала Темпл. — Ты понял меня? Оставайся здесь и никуда не уходи. Я вернусь через минуту.

Ее спутник беспечно откинулся на спинку стула и прищурил глаза от солнечного света, который вливался через окна в запыленный зал. Темпл спустилась по лестнице и вернулась в подвал. Переступив через труп Рояла, голова которого выглядела как разбитая дыня, она встала перед клеткой Мозеса. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, затем она заговорила.

— Моз, со мной случилось что-то странное.

— В чем дело, малышка?

— Посмотри.

Она указала пальцем на последствия кровавой бойни за ее спиной.

— Ты защищала друга, — возразил Тодд.

— Все не так просто, — ответила она.

Темпл перешла на шепот, словно мертвые люди, лежавшие на полу, могли подслушать ее секреты.

— Я не хотела такой дикости. Все могло произойти по-другому. Но во мне как будто дьявол проснулся.

— Иди сюда, — сказал Мозес.

Она не знала, что делать. Когда Темпл подошла к прутьям клетки, он протянул к ней руки и мягко потер ее забрызганные кровью щеки. Затем он показал ей сухую красную пыль, оставшуюся на его пальцах.

— Видишь, это уходит, — сказал он.

Темпл кивнула и со вздохом осмотрела комнату.

— Тогда ладно, — сказала она.

Ей не требовались другие объяснения. Мозес заключил свой собственный контракт с окружающим миром. Она не умела читать, но понимала такие соглашения.

— Послушай, — сказал Тодд.

Он видел, что Темпл собиралась уйти. В его голосе зазвучали прагматичные нотки.

— Я не могу обещать, что откажусь от своей мести. Это было бы ложью, а я ненавижу обман. Но я хочу предложить тебе сделку. Ты умная девушка и, возможно, примешь ее. Выпусти меня из клетки, а я дам тебе двадцать четыре часа форы. Клянусь, я сдержу свое слово.

Темпл внимательно глядела на него.

— Что ты сделал с теми людьми? — спросила она.

— С какими людьми?

— С Гриерсонами. Ты убил их?

— Малышка, ты совсем не знаешь меня, если думаешь, что я способен вредить добрым людям. Пожилая леди даже дала мне бутерброд в дорогу.

— Я не шучу с тобой, Моз!

— Думаешь, я стал бы обманывать тебя в такой момент? Когда ты вся измазана липкой кровью после яростного сражения! Нет, это был бутерброд с ветчиной, горчицей и кусочками помидора. Ты же знаешь, они выращивают овощи на своем огороде.

Темпл недоверчиво сузила глаза, хотя Мозес действительно никогда не обманывал ее.

— Я кое-что поняла, — сказала она.

— Что именно?

— Твой фокус с машиной. С той машиной, на которой я проехала весь путь от Флориды. В ней установлен электронный маячок. Я ведь права? Вот как ты нашел меня у Гриерсонов и мутантов.

Он изобразил пристыженную улыбку и смущенно почесал бороду.

— Такие «жучки» были установлены у нас во всех машинах, — ответил Тодд. — Женщина, которая дала тебе ее, не знала об этом.

— Она не обманула бы меня. И я сразу поняла, что ты не следопыт.

Он дружелюбно рассмеялся.

— Я все равно найду тебя, — сказал Мозес. — Если только эта клетка не станет моей могилой. Не забывай об этом, Сара Мэри Уильямс. Кто бы ни стоял между нами — мутанты или люди, — у нас по-прежнему имеется общее дело.

Она кивнула.

— Я знаю.

Их взгляды встретились, и, возможно, в то мгновение они увидели друг в друге зеркальное отражение самих себя. Как будто они стояли посреди карнавала и смотрели в кривое зеркало. Темпл вздохнула и отвернулась.

Она подошла к трупу Боди, склонилась над ним и ухватилась за рукоятку кухонного тесака. Лезвие застряло в ребрах. Ей пришлось приложить силу, чтобы вытащить нож из тела. Когда она просунула его сквозь прутья клетки, Мозес даже отступил на шаг.

— Возьми его, — сказала Темпл.

Тодд не двигался. Он стоял спиной к стене и рассматривал ее лицо. В его глазах искрилось чувство, в которое она боялась поверить. С ненавистью она бы справилась. И она знала, как отвечать на антипатию. Однако такая привязанность была сейчас неуместной.

— Прости, но я не дам тебе ключи, — произнесла она. — Этот нож ничего не значит. Он просто поможет тебе в тяжелом сражении. Лично я надеюсь, что мутанты справятся с тобой, и ты сгниешь в земле. Надеюсь, ты понимаешь меня?

Тодд вытер пыль с ладоней и, не меняя выражения лица, принял нож из ее рук.

— Я не спасаю тебя, — продолжила она. — Не считай это слабостью или уступкой. Если ты выберешься отсюда и выследишь меня, приходи ко мне с лютой ненавистью, потому что я не собираюсь воспользоваться твоей симпатией.

Мозес молча кивнул. Его взгляд скользил по лицу Темпл, как будто он заканчивал читать книгу, с которой не желал расставаться.

— Я не спасаю тебя, — повторила она.

Ей хотелось прервать разговор. Все ее последние слова звучали как клятва или даже просьба.

— Я не спасаю тебя, понимаешь?

Его взгляд, такой жесткий и мудрый, не позволял ей уйти. И когда он ответил, его слова напоминали подпись на контракте:

— Я понимаю.

Темпл повернулась, чтобы уйти, но у порога она услышала, как Тодд окликнул ее.

— Еще кое-что, — сказал он.

Она остановилась, боясь повернуться к нему. В голосе Мозеса появились насмешливые нотки, как будто он подшучивал над ней.

— Я видел зло, малышка. И ты — не оно!

— А кто же тогда я? — спросила она, не глядя на него. Темпл подождала несколько секунд, но Тодд не ответил.

И тогда, чувствуя на себе его взгляд, она покинула подвал.

* * *

В одной из задних комнат муниципального здания она нашла окно, которое выходило на заросшую травой аллею. Держа за руку большого неуклюжего мужчину и перебегая от одного укрытия к другому, Темпл все больше удалялась от центральных улиц города. Наконец они смогли замедлить шаг. Передвигаясь вдоль дороги по лесополосе, они вернулись к месту, где раньше стояла их машина. Мутанты столкнули ее в пересохшую канаву, и теперь она зарылась носом в тростник. Водительская дверь была открыта.

Сумка с оружием исчезла, но Темпл нашла пистолет и запасную обойму, которые она спрятала под водительским сиденьем. В дальнем углу багажника сохранился холщовый мешок. Она сложила в него вещи, которые смогла собрать: одежду, включая желтое платье, подаренное ей Руби несколько недель назад; дорожные карты, которые Темпл использовала для передвижения по западным штатам; полбутылки воды, зажигалку и пару пачек с сырными крекерами. В отделении для перчаток она нашла игрушечную модель самолета. Какое-то время она вертела ее в руках.

— Мори, иди сюда.

Темпл протянула ему игрушку. Он быстро спрятал руки за спину.

— Смотри, глупыш. Это реактивный самолет. Как те, что проносятся над нами в воздухе.

Она указала пальцем на небо, а затем продемонстрировала, как летают самолеты. Темпл старательно подвывала и посвистывала, показывая различные фигуры пилотажа.

— Ты можешь забрать его себе.

На этот раз он взял модель в ладони и с надеждой стал ждать, когда игрушка улетит от него в синее небо.

— Не потеряй его, — сказала Темпл. — Давай-ка спрячем самолет в твой карман.

Растолкав ненужные вещи, лежавшие в «бардачке», она отыскала пластиковый пакет с половинкой ее мизинца. Кусок пальца сморщился, словно изюм, и стал полностью серым, кроме ногтя, все еще выкрашенного в розовый цвет. Она взглянула на остальные девять пальцев, но там не осталось и следа от лака. Вместо «сахарной ваты» она увидела засохшую кровь. Под кончиками ногтей собралась твердая черная грязь. Ее пальцы походили на когти хищной птицы. Они предназначались не для того, чтобы гладить и трогать, а для того, чтобы рвать и пронзать. Она свернула пакет в трубку и сунула его в карман.

— Мори, попрощайся с машиной, — сказала она. — Какое-то время мы будем идти пешком. По крайней мере, до тех пор, пока не найдем себе новые колеса.

Обходя городок стороной, они слышали на расстоянии нараставший шум и гам — крики печали и гнева.

— Похоже, они нашли тот бардак, который мы оставили, — предположила Темпл. — Ты думаешь, они погонятся за нами? Знаешь, Мори, мы должны чаще оглядываться назад. Интересно, что они сделают со стариной Мозесом?

Через две мили они вышли на железнодорожные пути и зашагали по ним на запад. Темпл хотела держаться подальше от главной дороги. Насыпь, по которой проходили рельсы, предоставляла им широкий обзор и позволяла двигаться с хорошей скоростью. Срезав ветку, она сделала трость для Мори. Он теперь тянул ее за собой, ритмично постукивая кончиком палки по шпалам. Это напоминало шагомер, который отмерял пройденную ими дистанцию.

Солнце опускалось к горизонту. Оглядываясь назад, Темпл видела только их удлинявшиеся тени. Под ногами скрипел гравий железнодорожного полотна. Она заметила, что рельсы не были ржаво-коричневыми. Они блестели, словно по ним по-прежнему проносились поезда. Наконец солнце село. Но небо еще долгое время оставалось ярким, и иногда казалось, что они шли по самому краю земли. Тянувшаяся справа от них полоса сухих и корявых деревьев поредела, приоткрыв реку, которая бежала параллельно железной дороге.

— Какая красота! — воскликнула она.

Берег широкой и медленной реки порос тростником. Осмотрев пространство позади себя, Темпл никого не увидела.

— Иди за мной, Мори. Нам с тобой нужно помыться.

Они сбросили с себя одежду и вошли в воду, словно замаранные существа оскверненной Земли. Белое, толстое и безволосое тело мужчины казалось в сумерках камнем, погруженным в реку. Волны с плеском омывали его, как обычное препятствие. Темпл напоминала грешницу, смывавшую следы своего падения. Она ныряла с головой в прохладную воду, будто хотела получить крещение для прохода в Царствие Небесное. Под слоем грязи уже проступала розовая кожа. Она потерла ладонями волосы, смывая сгустки крови и крошево костей. Наверное, сверху она выглядела как комета — ее голова была ядром, за которым тянулась длинная красно-коричневая полоса. Выбрав место у берега глубиной по пояс, она села и принялась выдергивать кусочки стекла, впившиеся в ее тело. Затем она промыла порезы водой, и жжение немного уменьшилось. Темпл забрала с травянистого берега свою одежду и постирала ее. Ей удалось смыть засохшую кровь, но ржавые пятна остались, и, похоже, навсегда.

К тому времени, когда они вышли из реки, небо стало чернильно-пурпурным. Среди вытянутых дымчатых облаков сияли далекие звезды. Темпл собрала в роще сухие ветки, сложила их в кучу и, используя пучок сухой травы, разожгла костер за большим валуном. По крайней мере, из города его увидеть было невозможно. Расстелив одежду на камне перед разгоравшимся огнем, она рассеянно смотрела на серые завитки пара. Ночной воздух наполнился прохладой. Ее кожа покрылась пупырышками.

Темпл сонно следила за костром. Иногда она шевелила палкой горящие ветки, создавая маленький салют из красных искр. Казалось, что в воздух поднимался рой странных насекомых, которые потом куда-то исчезали, теряясь в складках ночи. Она взглянула на сидевшего рядом мужчину. В его глазах сияло отражение пламени, которое он созерцал. Сколько бы ни имелось места в его голове, оно было полностью занято переменчивыми образами огня.

— То, что случилось там… — сказала она. — Я понимаю, что тебе не хочется знать, но все же послушай.

Мори не сводил глаз с костра.

— Мне стыдно признаваться в этом, но, похоже, я слишком долго жила среди слизняков, — продолжила Темпл. — Иногда происходило так, что я теряла рассудок. Как будто какой-то переключатель щелкал у меня в мозгу. Понимаешь? И тогда я начинала рвать и метать. Меня уже не заботило, каковы причины и последствия.

Ветви трещали и шипели соком.

— Это неправильно. Это грех — такой же большой, как тот мир, в котором мы живем. Возможно, даже больше. Нельзя накладывать руки на божьих тварей и гасить их жизни. Не важно, каким отвратительным может выглядеть существо. Грешно его убивать. Бог строго карает за такие преступления. Я знаю. Я видела это. Но меня печалит другое. Я не понимаю, как и где я перешла на неправедный путь. Мозес говорит, что он не видит во мне зла, а я думаю иначе. Потому что, если я не воплощение зла, то кто тогда? Мне кажется, мои руки только и готовы к тому, чтобы раскалывать черепа или срубать чьи-то шеи. Меня тревожат вопросы, понимаешь? Вопросы об истинной ценности жизни. Зомби тоже убивают, но они не получают удовольствия от этого. Мори, ты долго странствовал по зачумленной земле, пропитанной скверной и бедами, однако реальное зло сидит сейчас рядом с тобой.

Тонкий серп луны над головой казался очень хрупким на фоне беспредельной ночи. Крохотное пламя свечи на ладони Бога. Темпл приходилось сдерживать дыхание, чтобы не задуть его случайно. Она снова взглянула на Мори. Если ее спутник и понимал, о чем она говорила, он никак не показывал этого. Она кивнула в ответ на свои мысли.

— Да, — тихо прошептала Темпл, — мне лучше отвезти тебя в Техас, чтобы ты, наконец, отделался от меня.

 

ГЛАВА 11

Это были дни странствий и размышлений. Они шагали по шпалам, и утреннее солнце грело их спины. Мори неизменно следовал за Темпл. Казалось, что она являлась его центром гравитации. Когда она, заслышав подозрительный шум, сворачивала быстро в лес, он без заминок и вопросов делал то же самое. Если Темпл останавливалась, чтобы посмотреть на солнце или остудить ноги в реке, которая бежала параллельно железной дороге, он повторял ее действия.

После того как крекеры закончились, они питались ягодами и рыбой, пойманной с помощью мешковины, которую Темпл нашла у насыпи. В местах, где рельсы пересекали дороги, она выискивала машины в исправном состоянии. Однако шпалы увели их в сельскую глушь, и Темпл уже подумывала вернуться назад к какой-нибудь междугородной магистрали.

После долгих размышлений она решила, что им лучше оставаться там, куда Мозес Тодд не догадается пойти. Ей нравилась умиротворенность этого края. Река и рельсы, и никаких развилок для выбора. Они часами не встречали ни одного зомби, а те слизняки, которые попадались им на пути, едва ползали от голода и даже не могли стоять.

Однажды утром, умываясь, Темпл увидела фигуру, бесцельно плывшую посередине реки. Это был слизняк. Не в силах удерживаться на плаву, он вяло махал руками. Его голова, как буй, то погружалась в воду, то снова появлялась над поверхностью. Течение медленно уносило его куда-то на запад — возможно, к морю. Ближе к полудню у большой прогалины Темпл и Мори наткнулись на кучу кремированных человеческих останков. Этот холм в семь футов высотой напоминал эскимосскую иглу, из которой во все стороны торчали обгорелые ноги и руки. Куча пылила под порывами ветра. Сухие куски кожи взлетали над ней, искрясь, как рождественские блестки. Людей поблизости не было, поэтому Темпл не понимала, каким образом здесь — вдали от общего потока человеческой истории — возник такой мемориал.

Вечером третьего дня мимо них вверх по течению проплыла моторная лодка с десятью или пятнадцатью людьми, включая двух детей. Пассажиры смотрели на Темпл через большие солнечные очки. Мужчина, сидевший у руля, сделал круг, но не стал отключать громко тарахтевший мотор. Он помахал рукой, и Темпл ответила ему тем же. Тогда мужчина, интересуясь ее ситуацией, указал большим пальцем вверх и затем вниз. Она подтвердила жестом, что не нуждалась в помощи. Мужчина, соединив большой и указательный палец в колечко, пожелал ей удачи. Лодка сделала разворот и снова поплыла вверх по течению.

В жаркое время дня сухая пыль, взбитая ногами путников, поднималась в воздух и создавала длинный шлейф, который тянулся за ними. Если они останавливались, это облако догоняло их, заставляя кашлять, чихать и отплевываться. Иногда они находили на лесных полянах крохотные лачуги, и Темпл обыскивала их в поисках полезных предметов и любопытных вещей. Вечерами она кипятила воду в старой канистре, найденной около железной дороги. Она добавляла туда ягоды и ароматные листья, которые, по ее мнению, не были ядовитыми.

— Речная вода, — говорила она, — это, конечно, не эликсир, приносящий блаженство. Но и она сгодится, если ты испытываешь жажду.

Иногда, чтобы не сойти с ума от долгого молчания, она пела веселые песни.

А затем Темпл весело смеялась, пиная носками ботинок сухие комья земли.

— Ты понял, Мори? Сестра Клементины, наверное, тоже была сладким персиком.

Пришли облака, и начался дождь. Опаленная земля глотала влагу через каждую пору. Казалось, что дождь мог идти неделю, а лужи все равно не собрались бы, настолько сухим и твердым был грунт, по которому они шли. Темпл решила не прятаться в укрытии, поэтому они продолжали идти, наслаждаясь бодрящим чувством капель, барабанивших по коже. Она подняла лицо к небу и высунула язык, позволяя дождю щекотать ее горло. Низкий грохот грома прозвучал вдали, как канонада от выстрелов средневековых пушек, стоявших на расстоянии нескольких миль и веков. И Темпл чудилось, что они шагали по берегу реки в далекое прошлое. Когда гром приблизился, вспышка молнии превратила на миг серое небо в белое полотно. Мори начал стонать. Он отказывался идти. Его руки обхватывали и сжимали воздух.

— Перестань, глупыш, — сказала Темпл. — Это сотрясение воздуха не навредит тебе. Просто Бог развлекается и дает спектакль на свадьбе Неба и Земли. Он поступает так время от времени, чтобы мы не забывали, кто здесь главный. Пошли. Если тебе страшно, смотри на рельсы и слушай мой голос. Я буду петь для тебя сквозь раскаты грома.

Она взяла его за руку, и они пошли дальше. Ее звонкий голос возносился к серому небу. Вскоре тучи расступились в стороны, приоткрыв сияющее солнце. Вытянутые и прямые обрывки облаков напоминали спортивные дорожки, по которым можно было бегать, если бы у вас имелась длинная лестница, чтобы добраться до них.

Заметив на берегу большой валун, они вскарабкались на него и легли на спины, позволяя намокшей одежде высохнуть. Темпл чувствовала, как капли влаги щекотали ее кожу. Это было мучительное и восхитительное ощущение.

— Если ты закроешь глаза и посмотришь на солнце, — сказала она Мори, — то увидишь крохотных червячков, которые живут в твоих глазных яблоках.

Взглянув на своего спутника, Темпл поняла, что Мори заснул. Она со вздохом снова посмотрела на отступавшие облака.

— Боже мой! — прошептала она. — А ведь такая девушка, как я, действительно может пересекать огромные расстояния. Я готова поспорить, что доберусь до новых мест, о которых прежде ничего не знала.

* * *

На пятый день их странствий она услышала странный шум. Сначала Темпл подумала, что это снова началась гроза. Однако тихий рокот не утихал, и он не походил на раскаты грома или плеск воды при обвале берега. Такие природные явления, внезапно проявив себя, обычно быстро заканчивались, а этот шум лишь усиливался. Она встала на колени и приложила ладонь к стальному рельсу.

— Нам лучше сойти с насыпи, Мори. Если вагоны не наполнены мутантами, мы сможем прокатиться на поезде. Надеюсь, мы не встретим там наследников Земли.

Темпл вытащила из мешка изогнутый кукури и спрятала его за спиной.

— Конечно, могут возникнуть неприятности, — сказала она, — но интуиция подсказывает мне, что наши ноги получат долгожданный отдых. Стой прямо, Мори, и не хмурься. А то ты выглядишь очень мрачно.

К ним с востока двигался дизельный поезд. Двери всех трех вагонов были открыты, словно пасти гигантских рыб. Проехав поворот, состав замедлил ход и наконец остановился в футе от того места, где стояли путники, — стальная гусеница, с множеством колесных пар, маховиков и тяг. Пневматические тормоза зашипели, металл залязгал о металл. У Темпл возникла мысль о противоборстве Давида и Голиафа, а также вспомнились другие истории, где чудовища замирали и со скрипом суставов падали на колени перед своими маленькими соперниками. Она сжала рукоятку ножа. Ее лицо не выражало ни озабоченности, ни улыбки. Она чутко воспринимала все звуки: чириканье птиц, плеск речных волн на расстоянии и посвистывание ветра среди ветвей деревьев.

Локомотив напоминал бульдога с тупым носом и широкой челюстью. Он был выкрашен в зеленый цвет и имел на передке желтую крылатую эмблему. Пыль путешествий, собравшаяся на его поверхности, придавала ему вид раритета, недавно выкопанного из земли. Дверь на боку локомотива с грохотом открылась, и в проеме появился пожилой мужчина с закопченным лицом. Сняв с головы бейсбольную кепку, он начал обмахиваться ею. Его прищуренные глаза внимательно разглядывали странников. Темпл посмотрела на вагоны и увидела лица других людей, которые высовывались из дверей. Старик сплюнул струйку слюны и вытер рот рукавом перепачканной рубашки.

— Как поживаете? — спросил он. — Вам не страшно скитаться в этих местах?

— Пока все было спокойно, — ответила Темпл. — А вот теперь не знаю.

— Если речь идет о нас, то можешь не бояться. Мы мирные люди.

— Приятно слышать добрые слова.

Старик вытер пот со лба, оставив над бровями полоску черного цвета.

— Куда вы идете? — спросил он.

— На запад.

— Вот и хорошо. Вам лучше не соваться на восток. Дела там очень плохи.

— А что случилось?

— Слизняки, будь они прокляты. Их столько, что волосы дыбом встают. Проходит какое-то время, и уже смотреть на них тошно.

— Знакомая картина.

Старик кивнул на Мори:

— А с ним что?

— Он не умеет говорить. Этот парень слабоумный.

Пожилой мужчина снова посмотрел на Темпл. То был обычный испытующий взгляд, а не какая-то попытка оценить ее формы.

— Сколько тебе лет? — спросил он.

— Пятнадцать, — честно ответила она, надеясь на отцовские инстинкты человека в кепке.

— Пятнадцать? Ты еще мала, чтобы бродить по таким местам. Тебе и на милю нельзя удаляться от дома.

— Я пытаюсь взрослеть, — пошутила Темпл. — Но возраст силой не подгонишь.

Старик засмеялся, потер глаза и посмотрел на речной берег, поросший кустами. Затем, взглянув на нее, он спросил:

— Что ты прячешь за спиной?

Она показала ему непальский нож.

— И что ты собиралась делать с ним?

— Если бы вы напали на нас, я отрубила бы вам голову.

Глаза старика были спокойными и невозмутимыми, как поверхность лягушачьего пруда после миновавшей бури, когда воздух становится густым и вязким от озона. Потом он громко рассмеялся.

* * *

Его звали Уилсон. Он и его восемь помощников поддерживали железнодорожное сообщение между Атлантой и Далласом. По пути они подбирали в краю кактусов таких же заплутавших, как Темпл, людей и доставляли их в безопасные и большие общины. Кроме всего прочего, они давили на рельсах толпы скитавшихся слизняков, вбивали болты в их черепа пневматическими гвоздевыми автоматами и затем сжигали на кострах трупы убитых зомби.

В былые времена Уилсон был инженером. Когда в первые дни чумы восставшие мертвецы начали бродить среди живых людей, он находился в другом штате — в служебной командировке. Вернувшись домой, он узнал, что вся его семья, жена и двое детей, уже превратились в слизняков. Его жизнь кардинально изменилась. Прошло много времени. Новый мир стал на четверть века старше, но ничто не смогло заменить ему семью. Конечно, он подстроился к нынешним правилам жизни. Он переезжал из общины в общину и, казалось бы, мог обзавестись другой семьей. Однако так уж вышло, что не обзавелся. Иногда он с тоской вспоминал прежнего тихоню Уилсона, но это случалось все реже и реже.

Его помощники прошли армейскую службу. Некоторые из них, пытаясь улучшить свой быт в условиях всеобщего хаоса, уже успели поработать наемниками. То была пустая трата времени. Другие рискнули скопить кучу наличности и в конце концов поняли, что тратить ее не на что. Все стало общим и ничьим. Мир разрешал забирать себе любые продукты, предметы и недвижимость. Новые законы Америки освободили многих преступников от уголовных дел. И тогда бандиты вернулись к своей прежней профессии. В этой вывернутой наизнанку ситуации они по-прежнему вели себя как кровожадные убийцы. Они ездили по стране и помогали людям уничтожать слизняков.

Темпл столкнулась с ними в первом вагоне. Несколько мужчин сидели за шатким карточным столом, привинченным скобами к деревянной стенке. Столешница поскрипывала и кренилась на бок при рывках и остановках. Парни играли в покер, посасывали виски из оловянных фляг или подходили к двери, чтобы, высунув ноги из вагона, посмотреть на проносившийся мимо ландшафт. Другие чистили ружья или вырезали карманными ножами миниатюрные фигурки из дерева.

Это были странствующие рыцари новой эпохи — неприкаянные бродяги, которые находили потерявшихся людей и тащили их за пыльные воротники в безопасные колонии и крепости. Родственные души, как назвала бы их Темпл. Они всегда одинаково пахли, откуда бы ни ехали. Этот мир принадлежал им от края до края. Они владели каждым ярдом земли, на который ступала их нога. И с каждым днем они все ближе подгоняли солнце к своим безвестным могилам.

* * *

— Пойнт-Комфорт? — переспросил Уилсон.

Он снял кепку и почесал голову.

— Думаю, я слышал о нем. Небольшой городишко в часе езды от Хьюстона, если двигаться в южном направлении. А зачем тебе туда?

— Там живут родственники Мори.

— Ты уверена, что они еще живы?

— Нет, не уверена.

— Этому парню повезло, что он наткнулся на тебя.

— Я оставлю его там. Он не может оставаться со мной.

— Да, понимаю.

Старик смотрел на Темпл и задумчиво кивал головой, как будто читал в ее глазах новостную ленту.

— Вот что я тебе посоветую, — наконец сказал он. — Поезжай с нами до Лонгвью. Там ты сможешь найти машину для дальнейшего путешествия на юг. Я знаю людей, которые помогут тебе.

— Это было бы очень любезно с вашей стороны, — ответила она. — Я так долго ходила пешком, что уже стерла себе пятки.

— Твой приятель любит лимонад?

— Наверное, любит. Он пил его недавно. А вот кислые ягоды ему не нравятся.

Взглянув на Уилсона, Темпл почувствовала непонятное смущение, как будто он поймал ее на какой-то слабости. Старик улыбнулся и перевел взгляд на рельсы, которые тянулись перед ними двумя параллельными линиями, сливавшимися вдали в одно целое.

— Я ведь уже говорила, — пояснила она. — Мори мне не родственник.

* * *

Их отправили во второй вагон, где ехали беженцы. Увидев красные пятна на одежде Темпл и искалеченный мизинец, люди испуганно столпились у задней стены. Они смотрели на нее с ужасом и недоверием. Пропащие души, признавшие свое поражение, — эти женщины с детьми, цеплявшимися за их шеи; мужчины, лечившие свои раны и гадавшие, какая зараза уже проникла во вскрытые кровотоки. Сыновья и дочери Земли, чье достоинство вытекло через разрывы плоти и покрылось язвами страха в умах.

Темпл инстинктивно ненавидела их. Уилсон, мрачный и беспечный перевозчик, не знал, каких людей он вез в общины западных штатов. Этот вагон казался обителью отчаяния и смерти. Его пассажиры были хуже зомби, потому что от страха они утратили даже чувство голода. Темпл села перед открытой дверью вагона, мимо которой пролетали фрагменты реального мира. Мори, устроившись рядом, крутил в руках миниатюрную модель истребителя.

— Вот, смотри, — сказала она.

Взяв у него игрушку, она показала ему, как держать самолет двумя пальцами в вытянутой руке, чтобы его движения напоминали настоящий полет. При малейшем наклоне ветер приподнимал истребитель вверх или опускал его вниз.

— Теперь сам попробуй, — предложила Темпл. — Видишь? Видишь, как он летит? Прямо над тучами, верно? Но настоящие самолеты летают еще быстрее. Они даже могут преодолевать звуковой барьер.

Мори смотрел на игрушку, и все в его душе было тихим и мирным.

— Тебе нравится истребитель? Ты же взрослый человек и, наверное, видел много самолетов, когда был ребенком, правда? Похоже, ты запомнил, как они летали. Я тоже видела их в небе, но очень мало.

Она посмотрела в его глаза.

— Мне кажется, что ты сейчас летаешь в своей голове. Паришь среди облаков, словно птица. А я лечу рядом. Видишь?

Темпл сидела спиной к потерянным и втоптанным в грязь людям. Живым снаружи, но мертвым изнутри. Она оставила их в выкопанных ими могилах. Темпл и Мори смотрели вверх — на небеса. Там сейчас не было райских врат и ангелов, но имелись другие чудеса — например, самолеты, летавшие быстрее звука, и статуи, превосходившие размерами любого человека. А еще были водопады выше любых статуй и здания громаднее любого водопада. Этажи там тянулись вверх и цеплялись перилами за рог луны, откуда открывался вид на Землю. И, поднявшись туда, вы могли бы увидеть, каким хрупким и драгоценным являлся ее тонкий голубоватый мрамор.

* * *

Во время следующей остановки Темпл взяла Мори за руку и перешла в третий вагон. Из-за отсутствия удобств здесь ютилось лишь несколько человек. Все убранство состояло из дюжины матрацев и нескольких стульев. В углах валялась старая одежда, и стояли бутылки с водой. Это место почти всегда оставалось полупустым, поэтому сюда приходили спать помощники Уилсона. В их собственном вагоне было слишком шумно. Она осмотрела людей, которые сидели на стульях, прислонившись к стене. Кто-то из мужчин курил — их глаза освещались огоньками сигарет, зажатых между пальцами. Один парень спал на полу. Его шляпа, покоившаяся на груди, прикрывала лицо от света, который проникал в открытую дверь.

Темпл отвела Мори в темный угол, где они могли немного вздремнуть. Подчиняясь жесту спутницы, Мори растянулся на грязном матраце. Темпл устроилась рядом с ним. Она повернулась на бок, опустила лицо на сложенные ладони и закрыла глаза. Мягкое покачивание вагона погрузило ее в сон.

Ей приснился мужчина. Сначала Темпл думала, что это был дядюшка Джексон. Он подошел к ней, обнял ее за плечи, и за его спиной она увидела Малкольма. Однако взгляд мальчика подсказал ей, что назревала беда. Малкольм выглядел очень напуганным. Она хотела сказать, что ему нечего бояться. Но он указал глазами на ее руку, которой Темпл обнимала дядюшку Джексона. Ее кожу покрывали язвы и фурункулы. Она подумала, что, сама того не подозревая, превратилась в мертвячку. Темпл хотела извиниться перед Малкольмом. Он был прав, что боялся ее. Она съела бы его при первой возможности — съела бы, начиная со щек. Раньше ее наполняло желание защищать безвольных и слабых людей. Теперь эту потребность заменит голод — столь же абсолютный и бескомпромиссный. Наверное, так функционировал ее порочный ум. Дядюшка Джексон вдруг сжал ее в объятиях, до боли в костях. Внезапно она заметила, что мужчина имел густую нечесаную бороду. Жесткие волоски царапали ее лицо, а дядюшка Джексон всегда брил подбородок. И рослый мужчина обнимал ее не так, как дядя Джексон. Она хотела сказать: «Подожди, Моз! Подожди!» Однако голос пропал, потому что Тодд выдавил весь воздух из ее легких. И к тому же она была мертвячкой, а Мозес ненавидел слизняков еще больше, чем Темпл. Теперь у него появился новый повод, чтобы уничтожить ее. Вот почему Малкольм выглядел таким напуганным. Он боялся за нее. Ведь все имело свою причину…

Когда она открыла глаза, сон оказался явью. Мозес Тодд склонился над ней. Он тоже был в этом вагоне. С его уст слетела какая-то фраза — что-то вроде «Кого мы видим!» Она рывком приподнялась и инстинктивно с яростью нанесла ему удар в челюсть, затем прокатилась кувырком мимо Тодда и вскочила на ноги.

— Ух ты! — выдохнул он.

А она уже запрыгнула к нему на плечи, обхватила одной рукой его шею и быстро выхватила из ножен кукури. Еще мгновение, и последовал бы смертельный удар.

— Ты что! — крикнул он, поднимая руки вверх в покорном жесте подчинения. — Полегче, милая! Это же я. Ты не узнала друга Ли? Я и пальцем не тронул бы тебя.

Охотник Ли? Пелена в ее глазах прояснилась. Ум освободился от видений сна. Темпл наконец заметила, что другие пассажиры, находившиеся в вагоне, целились в нее из ружей и пистолетов.

— Все нормально, — сказал мужчина, которому она едва не перерезала горло.

Он обращался к людям в вагоне.

— Я просто напугал ее, вот и все. Так бывает, когда ты будишь спящего человека.

Охотник Ли! Не Мозес Тодд! Старина Ли, который угощал ее мясом слизняков, приправленным специями и розмарином. Мужчина, рассказавший ей о Ниагарском водопаде. Это он спал в углу вагона со стетсоновской шляпой на груди.

— Ли, — произнесла она вслух.

— Все верно, дорогая. Так уж случилось, что нас каким-то чудом опять свела вместе судьба.

* * *

— Прости, что я ударила тебя, — сказала она.

Он подвигал нижней челюстью вперед и назад, затем ощупал ее пальцами.

— Мне доставались оплеухи и похуже, — ответил охотник. — Но одно я могу сказать наверняка. В ближайшее время даже не проси будить тебя.

Поезд остановился на переезде в небольшом городке. Уилсон и его помощники отправились на поиски уцелевших людей и припасов. Один из его парней — большой мексиканец по прозвищу Попо — прогуливался неподалеку от вагонов. Он подходил к бродившим зомби, как будто хотел задать им какой-то вопрос, затем вскидывал вверх пневмопистолет и всаживал дюбели в их головы. Темпл и Ли, сидевшие на деревянной скамье под тентом магазина, наблюдали за этим издалека. Они слышали хлопки пневмопистолета и видели, как слизняки, застыв на месте от удивления, слегка покачивались, а потом падали на землю, напоминая игрушечных надувных зверей, из которых выпустили воздух.

— Что случилось с твоими друзьями? — спросила Темпл.

— Гораций пропал. Он подошел слишком близко к зомби. Тот цапнул его за руку, и после этого парень уже был не в себе. Он какое-то время держался, ожидая, что умрет или превратится в слизняка. Нужно сказать, что он боролся с чумой в два раза дольше, чем мы ожидали.

— И что с ним стало?

— Не знаю. Однажды утром мы с Клайвом проснулись, а его с нами уже не было. Он оставил все вещи и ушел. Мы подождали его до заката, но он не появился. Наверное, люди чувствуют начало изменения. Понимаешь, что я хочу сказать? Смерть — стыдливая тварь. Вот почему он ушел от нас, когда это случилось.

Ли прикурил сигарету, откинулся на спинку скамьи и, вытянув ноги, скрестил лодыжки.

— Клайв предложил продолжить наше путешествие. Но я устал от однообразия — точнее, от рутины, если ты хочешь знать правду. Я сказал ему, что собираюсь податься на запад, чтобы присмотреться к общине, которая, по слухам, образовалась в Калифорнии. Перед тем как расстаться, мы оставили знак для Горация под перечным деревом. Написали ему, где нас искать. Природе это никак не повредило, а у нас на душе отлегло.

Ли стряхнул пепел на тротуар и провел тыльной стороной ладони под носом.

— А ты как поживала?

Он кивнул в сторону Мори, который сидел на бордюрном камне с букетиком диких цветов в больших руках.

— Похоже, ты нашла себе верного спутника.

Она рассказала ему о Мори. О том, как наткнулась на него почти сразу же после расставания с Ли. О том, как слабоумный парень нес на руках свою бабушку, а его преследовали слизняки, мечтавшие устроить веселое пиршество. Она рассказала, как нашла в его кармане записку с именами и адресом техасских родственников. О том, как она пыталась отвезти туда Мори, но каждый раз что-то возникало на ее пути и отвлекало от этой миссии. Темпл вскользь сообщила, что недавно угодила в неприятную историю, однако не стала вдаваться в детали. Достаточно было сказать, что она и без того уже влипла во множество сомнительных дел.

— Короче, ты получила несколько синяков и царапин, — подытожил Ли, осматривая ее, словно заботливый доктор. — Тем не менее, судя по твоему виду, ты неплохо справилась с задачей выживания.

— Да, — согласилась она. — Оставаться живой не так уж и трудно. Сложнее не сбиться с правильного пути.

— Что ты имеешь в виду?

— Я совершила несколько проступков, о которых не хотела бы говорить.

— Сестричка! Каждый человек в наше время имеет коллекцию подобных дел.

— Возможно, ты прав. Но после одного из них я чувствую себя так, как будто проглотила что-то гнилое… Ну, типа заплесневелых бобов из консервной банки. Это понимание разъедает мне сердце, живот и мозги.

Темпл содрогнулась всем телом и, выпрямившись, скрестила руки на груди.

— Что-то я расхныкалась, — сказала она. — Долгие раздумья приводят к депрессии. Вот почему нельзя замедляться в пути. Мозг устает от безделья, и вылечить его может только дорога.

Ли кивнул и затянулся сигаретой.

— Могу я задать тебе один вопрос? — спросил он.

— Попробуй.

— Когда ты ударила меня… За кого ты меня приняла?

— Вот об этом мне и не хочется думать.

— За кого?

— За парня, которому я не помогла… Я бросила его на верную смерть.

* * *

Поезд шел довольно медленно, чтобы каждый потенциальный пассажир мог посигналить и остановить состав. Тем не менее он двигался достаточно быстро, чтобы слизняки не успевали забраться в вагоны. Иногда они пытались сделать это. Зомби цеплялись за металлические выступы вагонов. Временами им удавалось болтаться там целую милю, пока их хватка не ослабевала. И они падали около рельсов, как комья грязи, сорвавшиеся с колес. Если группы слизняков шагали по рельсам, поезд давил их, оставляя позади себя перекрученные массы, которые не распознал бы ни один биолог.

С приходом ночи страна окрашивалась в черный цвет. Ходовые огни поезда освещали кустарник, мимо которого они проезжали. Время от времени из полотна сорной травы и колючек выглядывали лица зомби, следивших за перемещением поезда, как будто железнодорожные рельсы вели на мрачные луга асфоделя, где толпы местных мертвых встречали странников, прибывших из страны живых людей, и выказывали им уважение.

Изредка вдали мелькали слабые проблески костров — смутные и едва уловимые. Уилсон утверждал, что это были миражи, природные иллюзии, которые удалялись каждый раз, когда вы приближались к ним. Они походили на мерцающих сильфид, которые в древности заманивали путников в лабиринты и бесконечные пещеры. Не вся магия Земли проявляла себя благотворно. Темпл внимательно наблюдала за ними, и действительно эти туманные огни казались то очень близкими, то далекими. Временами она думала, что может склониться вперед и прикоснуться к ним рукой во тьме за дверью.

— Хороший способ для быстрой ампутации, девочка, — сказал один из помощников Уилсона, заставив ее отдернуть руку и отступить на шаг в вагон.

На следующий день, в воскресенье, несколько парней Уилсона присоединились к беженцам для проведения христианской службы. Попо-мексиканец читал отрывки из Библии. Его низкий монотонный голос заполнил вагон.

«Поле есть мир; доброе семя — это сыны Царствия, а плевелы — сыны лукавого; враг, посеявший их, есть диавол; жатва есть кончина века, а жнецы суть Ангелы. Посему как собирают плевелы и огнем сжигают, так будет при кончине века сего».

Люди молились: некоторые молча, другие нашептывали слова губами, третьи выдували сигаретный дым для Бога в небесах.

Темпл с интересом наблюдала за происходящим. Она знала, что Господь был слишком большим, чтобы нуждаться в восхвалениях, посланных слабыми детьми Земли. Он обладал великой мудростью и несравненной магией — например, блуждающими огнями, заводившими путников в звериные чрева, или такими чудесами, как луна и сияющие рыбы, которые выводили людей из тьмы назад в божественный свет.

Ночь прошла, и солнце снова поднялось над бескрайними пустошами, над улицами поселков, перегороженными ржавыми и сломанными автомобилями, над заросшими городскими бульварами с безлюдными зданиями и согнутыми фонарными столбами. Стрелки уличных знаков бессмысленно указывали в грязные лужи и в небо. Рекламные плакаты, с радостными лицами и разноцветными буквами, хлопали на ветру отклеившимися уголками. Витрины магазинов покрывала грязь десятилетий. Посреди перекрестков валялись велосипеды со спущенными шинами. Их колеса лениво вращались, словно крылья ветряных мельниц.

Некоторые дома сгорели и обуглились, другие наполовину обвалились. Многоэтажные здания покрылись трещинами, похожими на диаграммы с обувных коробок. Рухнувшие стены позволяли видеть картины уцелевших интерьеров или какой-нибудь телевизор на стойке прямо у зиявшего проема, где остальная часть гостиной рухнула на землю, превратившись в гору бетона, пыли и балок. Брошенные и никому не нужные игрушки гигантского ребенка.

Глядя на эти ландшафты, можно было подумать, что мир пережил не разрушение, а просто встал на паузу посреди большой реконструкции, — что святая рука Создателя на миг остановилась над Своим творением. Все эти каркасы зданий давали надежду на скорое завершение, на созидание и творческий порыв, потому что сердце не желало верить в мир, оставшийся лежать в руинах.

Впрочем, встречались и другие места, служившие прекрасными оазисами для путешественников. Тут имелись скопления заправочных станций, рестораны быстрого питания, мотели с целыми окнами, где электричество работало, скользящие стеклянные двери функционировали, а записанная музыка по-прежнему играла из крохотных мятых динамиков.

Города-призраки, полностью потерянные для человечества. Эти места были так безлюдны, что даже мертвые не селились в них.

К таким городам Уилсон и его парни относились с тихим уважением, как к огромным кладбищам. Массовый исход людей оставил на пустынных улицах зловещий отпечаток одиночества. Широкая полоса пустошей не позволяла гнили чумы проникать в подобные места. Но, даже сохранив нетронутый вид, они пересекли грань своего существования.

 

ГЛАВА 12

Поезд подъехал к Лонгвью, когда солнце находилось в зените. Сухое пекло очищало кожу. Любая грязь, превращаясь в мелкую пыль, осыпалась с лиц людей, как косметическая пудра.

Центр города был перекрыт баррикадами. На вышках стояли вооруженные охранники. Увидев приближавшийся поезд, они замахали руками, и кто-то передвинул в сторону два городских автобуса, блокировавших железную дорогу. Когда состав пересек линию баррикад, автобусы снова заехали на рельсы.

— Три на три, вот так-то! — сказал Уилсон. — Они отбили девять городских кварталов. Это самый большой оплот человечества к востоку от Далласа. Если ты по-прежнему планируешь поездку на юг, тебе пора выходить.

На улице играли дети. Увидев поезд, они бросили на землю свои велосипеды и побежали к вагонам. Их мамы кричали им, чтобы они не приближались к составу. Но к поезду тянулись не только дети. Люди всех возрастов выходили из домов и магазинов. Они шагали навстречу и собирались вокруг остановившихся вагонов.

Помощники Уилсона уже махали руками знакомым женщинам. Они находили в толпе своих подруг и удалялись куда-то парами. Некоторые девушки с веселым визгом бросались к ним в объятия. Мужские пальцы тискали их ягодицы, похлопывая по ним, как по мешкам с зерном. Другие горожане помогали беженцам выходить из вагонов. Уилсон встретился со старожилами города. Они шумно решали, каких беженцев можно оставить в Лонгвью, а каких нужно везти дальше в Даллас. Когда пассажиры выгрузились из поезда, дети начали бегать по крышам вагонов, играя в ковбоев и индейцев.

— Я хочу что-нибудь выпить, — сказал Ли. — Желательно что-то холодное. Пойдешь со мной?

— Мы с Мори немного осмотримся, — ответила Темпл.

— Как знаешь. Только не убивай никого, пока мы будем здесь. Обещаешь?

Какое-то время она стояла на улице, не зная, что ей делать. Темпл еще раз поняла, что такие милые и сладкие города не предназначались для нее. Она привыкла находиться среди слизняков или маленьких общин с жесткими правилами. Сколько она ни пробовала приобщиться к порядкам больших крепостей, ничего хорошего из этого не получалось. К примеру, сейчас ей хотелось сжимать в руке нож. Ее ладонь вспотела от такого желания. Но, чтобы не пугать детей, она держала кукури в ножнах.

Темпл скрестила руки на груди, затем спрятала их за спину, а чуть позже сунула пальцы в карманы. Все это казалось непривычным. Ей захотелось вывести Мори за город, где она знала бы, чем заняться. Она могла бы развести там костер, или спрятаться в надежном месте, или, на худой конец, убить одну-две дюжины зомби.

Через несколько минут к ней подошел местный юноша. Он был немного выше ее. Темпл понравилась его шотландка, заправленная в джинсы, и широкий пояс, обшитый кожаными полосками. На большой серебряной бляхе имелась чеканка с поднявшейся на дыбы лошадью.

— Меня зовут Дирк.

— Привет, Дирк.

— Ты назовешь мне свое имя?

— Сара… Я полагаю, что Темпл.

— Ты полагаешь? Ты что, не знаешь своего имени?

Она удивилась, что сказала ему правду. Похоже, это место вызывало доверие к людям.

— Темпл, — ответила она.

— Откуда ты? — спросил Дирк.

— Из многих мест.

— Я спрашиваю, в каком городе ты выросла?

— В основном в Теннесси.

— Я знаю, где он находится. То есть я видел его на карте в нашей школе. Дело в том, что я родился в Лонгвью, и мне еще не удалось побывать в других городах, кроме Далласа. Мама возила меня туда однажды на поезде. Ты же знаешь, как опасны такие путешествия.

— Опасности — это как бы то, к чему я привыкла.

— Темпл, не нужно говорить «это как бы то».

— Почему?

— Нелепый набор слов, — ответил он, как будто повторял чужие слова. — Такие обороты свидетельствуют об отсутствии четкого суждения. То есть изысканности.

— Нелепость — это все, на что я способна.

— Сколько тебе лет?

— Я не знаю. Какой сегодня день?

— Четвертое августа.

— Тогда, наверное, мне уже шестнадцать лет. Я думаю, мой день рождения был на прошлой неделе.

Она попыталась вспомнить, что делала в такую знаменательную дату, но дорога съела все различия между прошедшими днями.

— Шестнадцать! — радостно воскликнул Дирк. — Мне тоже шестнадцать. Не хочешь пойти со мной на свидание?

— Свидание?

— Мы можем заглянуть в столовую и заказать там «коку».

— Со льдом?

— Они всегда подают ее со льдом.

— Хорошо. Идем на свидание.

Они отправились в столовую. Дирк настоял на том, чтобы держать ее за руку. Он разочарованно нахмурился, когда Мори последовал за ними, но Темпл отказалась оставлять своего спутника на улице.

Столовая привела ее в восторг. Настоящая стойка, столы, кабинки и все остальное, что она фрагментарно встречала в запыленных пустых заведениях у обочин дорог. Дирк пригласил ее в кабинку, однако Темпл опять ответила отказом. Ей хотелось посидеть за стойкой. Они взобрались на высокие табуреты, и Дирк заказал три «кока-колы». Играя роль великодушного хозяина, он даже отдал Мори свою соломинку.

— Тебе нравится музыка? — спросил юноша.

— Да. А разве бывают люди, которые не любят ее?

— Нам повезло. На нашей защищенной территории сохранился музыкальный магазин. Прямо на этой улице. Я могу на спор назвать тебе сотню композиторов, которых ты никогда не слышала.

— Для тебя это будет безопасным пари.

— Мне нравится рок-н-ролл, но я в основном слушаю классические композиции Чайковского, Рахманинова и Сметаны. Вот настоящая музыка для цивилизованных людей! Ты слышала «Девятую симфонию» Дворжака? Это самая красивая вещь в мире. Она вызывает во мне чувство, что все доступно и возможно.

Он продолжал говорить о чем-то интересном и совершенно незнакомом для Темпл. А она посасывала «коку» и вылавливала ложкой маленькие кубики льда. Они весело хрустели на ее зубах, и мир, о котором рассказывал ей милый юноша, казался очень странным и приятным местом. Конечно, он никак не соответствовал реальности, которую видела Темпл, и ни один ее знакомый не поверил бы в его существование. Но ей нравилось слушать рассуждения Дирка о великом будущем людей, и поэтому она не прерывала своего собеседника.

Он с восторгом заявил, что администрация города решила расширить территорию крепости — передвинуть баррикады и квартал за кварталом занять весь Лонгвью. Однако для этого требовались люди, способные защищать границы. Их община нуждалась в новых поселенцах, в специалистах, обладавших мастерством, умом и продвинутым мировоззрением.

— И однажды мы вернем себе весь город! — продолжал он, возбужденно размахивая руками. — Затем мы продвинемся дальше на восток до самого Далласа! И на юг, к Хьюстону. Это нам по силам. Нужны лишь люди. А когда мы объединимся с теми двумя городами, наша армия пройдет по остальному Техасу. Мы восстановим штат и заявим права на прежнюю цивилизацию. Солдаты будут расширять границы колоний под музыку Дворжака, потому что этот композитор писал музыку для нового мира. Мы отстроим новый мир, и тогда алчным присоскам некуда будет идти, кроме как в глубины океана.

— Присоскам? — спросила она.

— Тем, кто высасывает нашу кровь, — ответил Дирк. — А ты как называешь их?

— Забавное слово. Я никогда не слышала раньше, чтобы о них так говорили.

— Ну…

Он выглядел обескураженным. Темпл почувствовала сожаление, что сбила юношу с его волны. Затем к ней пришло раздражение по поводу ее сожаления, возникшего из-за мальчика с большой серебряной пряжкой на поясе.

Но он собрался с духом и подтянул на шее розовый бантик счастья и оптимизма. Взяв ее под руку, Дирк предложил прогулку по девяти кварталам Лонгвью. Ладони Темпл вспотели. Она пыталась высвободить руку, однако Дирк не отпускал ее. Он с улыбкой продолжал рассказывать о городе и даже не смотрел на нее, как будто не сомневался в том, что однажды они поженятся, и у них будет целая жизнь, чтобы разглядывать друг друга.

— Чем тебе нравится заниматься? — спросил он.

— Что ты имеешь в виду?

— Темпл, почему ты всегда спрашиваешь, что я имею в виду? Меня смущают такие вопросы.

Он вздохнул, но, вспомнив о благих плодах терпения, улыбнулся ей.

— Например, мне нравится слушать музыку, — пояснил Дирк. — Еще мне нравится читать книги или писать рассказы о странствиях и приключениях. У нас дома имеется гитара. Я люблю играть на ней. А какие у тебя увлечения?

Почти все ее увлечения были связаны с выживанием в реальном мире. Но они не соответствовали игре на гитаре. Не тот уровень. Она пыталась найти подходящий ответ и не могла.

— Мне нравится то же самое, — сказала Темпл. — Абсолютно то же самое.

— Тогда у нас много общего, — обрадовался Дирк.

— Конечно. К сожалению, мне пора идти.

— Хорошо.

Не выпуская ее ладонь из своей руки, он встал перед ней.

— Мне понравилось наше свидание, — произнес Дирк.

— Мне тоже. Спасибо за «коку».

— Я хотел бы встречаться с тобой.

— Это было бы здорово. Но я не останусь в Лонгвью. То есть я хочу сказать, что ваш город чудесный и все такое, однако мы с Мори должны попасть в другое место.

Дирк принял эту новость как истинный джентльмен.

— Я тебя никогда не забуду, — сказал он.

— Правда?

Он поцеловал ее — совсем как ребенок. Рот Дирка накрыл губы Темпл, и, когда он отклонил голову, ей пришлось вытереть слюну с подбородка. Она вспомнила Джеймса Гриерсона. Его поцелуи, пропахшие виски, были приятными и настоящими.

Попрощавшись с милым юношей, она повела Мори к поезду. Там ее уже ожидал охотник Ли.

— Где ты пропадала? — спросил он.

— Я ходила на свидание.

— Что? На свидание?

Он начал смеяться.

— Неужели какой-то местный слюнтяй влюбился в дикую принцессу с пустошей?

— Это не смешно.

Но догадка Ли была настолько верной, что она тоже засмеялась. Они хохотали, держась за животы, и их звонкие голоса нарушали тишину угасавшего заката.

* * *

Уилсон познакомил Темпл с мужчиной по имени Джо. Тот, по просьбе старого машиниста, согласился одолжить ей автомобиль с условием, что она вернет его на обратном пути. Джо сказал, что Пойнт-Комфорт находился к югу от Хьюстона, — всего лишь один день пути от Лонгвью, если не плутать по дорогам. Разложив на столе большую карту, он показал ей толстым пальцем правильный маршрут. Темпл внимательно прислушивалась к цифрам. 259-я трасса до округа Накодочес. Там ей следовало свернуть на 59-ю. Эта магистраль шла в нужном направлении, но в местечке Эдна ей нужно было перебраться на 111-е шоссе и проехать к дороге номер 1593.

— Может, тебе лучше записать все эти ориентиры? — спросил Джо.

— Все нормально. У меня хорошая память. 259, 59, 111 и 1593.

— Ну хотя бы карту возьми.

Он прочертил маршрут желтым маркером, сложил карту в аккуратный прямоугольник и отдал ее вместе с сэндвичами, приготовленными женщинами из столовой. Члены городского комитета снабдили Темпл чистой одеждой.

Позже Ли нашел ее у одной из баррикад, которую охраняли двое мужчин, сидевших в газонных креслах перед прожекторами. Мощные лучи света разгоняли тьму на подступах к крепости.

Ли присел на бульварную скамью рядом с Темпл и тихо спросил:

— Когда отправишься в путь?

— Утром. Джо сказал, что, если дороги будут в хорошем состоянии, я смогу добраться до цели к полуночи.

— Это хорошо. А если родственников Мори там не окажется? Что ты тогда будешь делать?

— Не знаю. Наверное, привезу его сюда или доберусь до Далласа. Там большая колония. Кто-нибудь примет его.

— И что потом?

Она пожала плечами.

— Возможно, поеду на север. Хочу посмотреть на некоторые вещи.

— Послушай, Темпл, — повернувшись к ней, произнес Ли. — Я полагаю, ты не захочешь взять меня с собой?

— Ты правильно полагаешь.

— Но почему?

— Ты можешь погибнуть из-за меня, и это станет еще одним грузом, который я понесу в своем сердце.

— Темпл, я годами выживал в диких местах. Смерть меня не берет.

— Рано или поздно ты умрешь. Я просто не хочу, чтобы ты в тот момент был рядом со мной.

— Ты жесткая, как гвоздь!

— На самом деле — нет.

— Я знаю.

Темпл чувствовала его взгляд на себе, но ей не хотелось смотреть ему в глаза. Она нарочито разглядывала асфальт, блестевший под уличными фонарями.

— А как насчет такого предложения? — спросил Ли. — Ты забудешь о Пойнт-Комфорте и поедешь со мной в Калифорнию. Мы отправимся на поезде в Даллас и махнем оттуда на запад. Все трое! Я слышал, что люди в тех краях взяли под защиту целые города. Ты можешь идти там прямо целый час, не встретив ни одной баррикады. Настоящий возврат к цивилизации.

— А Ниагарский водопад? Он тоже внутри баррикад?

Ли откинулся на спинку скамьи и вздохнул, признавая свое поражение.

— Твоя взяла, Темпл. Обширный мир может изобиловать чудесными приключениями долгое время. Это верно. Но однажды ты очнешься, и тебе захочется выпить чашку кофе, отстранившись от живых и мертвых.

— Возможно, так оно и будет. К сожалению, я пока не готова к мирной жизни.

— Черт возьми, девочка! Что грызет твое сердце? Тебе нужно отпустить свое прошлое. Ты должна рассказать мне о том, что случилось с тобой.

— Возможно, так оно и будет, — повторила она. — Но я пока не готова к этому.

* * *

Они мчались на юг, и Мори, как обычно, молчал. Он играл со своими пальцами и смотрел в окно. Его взгляд скользил по окрестностям, ни на чем не останавливаясь. Утром небо стало серым, и легкая морось окропила ветровое стекло. Однако в часе от Лонгвью дождь иссяк. Сквозь белоснежные горы слоистых облаков проступила лучезарная синева.

Вокруг простиралась равнина — безликие пустоши, испещренные пучками сорняков и сухой травы. Время от времени Темпл проезжала мимо брошенных машин, скинутых в канавы или оставленных на обочинах. Она заглядывала в каждую из них, высматривая спрятавшихся там людей, и с облегчением вздыхала, когда не находила никого живого.

Перед некоторыми машинами валялись трупы, превратившиеся в скелеты. Кожа и плоть были съедены. Кости, отполированные пылевыми бурями, сияли белизной. Иногда в закрытых салонах за дверьми, которые не удалось открыть слизнякам, виднелись нетронутые тела. Коричневая кожа мертвецов загрубела, высохла и натянулась на скулах лиц и костяшках пальцев. Казалось, что дорога погрузилась в омут тишины. Остановив машину и заглушив мотор, Темпл опустила оконные стекла. Бесплодный и пустой ландшафт молчал. Это был мир глухоты и безмолвия.

Ее мысли окрасились печальными оттенками. Она подумала о Боге и ангелах, которые сейчас, наверное, решали, идти ли ей на небеса или в ад. Темпл подумала о своих преступлениях и о крови, пролитой на землю.

Ей вспомнились братья Тодды. Одного она лишила жизни, засунув ему в рот бюстгальтер, другого оставила на верную смерть, хотя могла бы вызволить его из плена.

Она подумала о Руби, красивых платьях и розовом лаке, который уже полностью отвалился от ее ногтей. Гриерсоны тоже хранили забавные вещи: рояль, граммофонные пластинки, модели кораблей, старинные часы и полированные мраморные столешницы. А еще у них был чай с мятными листьями и со льдом.

Воспоминания о Гриерсонах заставили ее подумать об одиноких людях, попавших в западню большого дома — о печальном Джеймсе и романтичном Ричарде, чей горизонт был ограничен забором, который он не смел пересечь. А что уж говорить о ясноглазом патриархе, посаженном в клетку и спрятанном в подвале. Как он стеснялся того, что стал слизняком! Его жизнь она тоже украла.

Похоже, ее руки действительно были инструментами смерти, и поэтому большую часть времени она гасила жизни людей своим прикосновением. Ей снова вспомнился железный гигант и мальчик по имени Малкольм. Возможно, он приходился ей братом. Когда Темпл обнимала его в последний раз, он казался таким безжизненным и невесомым, как будто был сделан из ваты.

* * *

После того как на шоссе начали появляться знаки с числом «59», она поняла, что скоро будет Накодочес. Неподалеку от руин заброшенной карнавальной ярмарки она увидела старуху, собиравшую цветущие бутоны кактусов. Темпл вышла из машины и направилась к женщине, которая не обращала на нее никакого внимания.

— Вы в порядке, мэм?

— Mis hijos tendrán hambre.

— Вы здесь живете?

Наконец старуха заметила ее.

— Venga? Usted también come…

Она поманила девушку за собой.

Темпл вернулась к машине, позвала Мори, и они направились к высокому и крепкому забору, окружавшему старую ярмарку. Старая женщина провела их вдоль ограды и остановилась у ворот, закрытых на цепь и замок. Она вытащила из кармана юбки большой ключ, открыла ворота и пропустила гостей на территорию парка забытых развлечений.

Там, среди изогнутых аллей и гирлянд с разноцветными лампами, стояли павильоны со странными автоматами и сломанными каруселями. Темпл хотелось рассмотреть подъемники, вертящиеся центрифуги и другие агрегаты. Она представила себе, как они усердно работали, гудя клаксонами и сияя смазкой. Большие и праздничные динозавры, вымершие вместе с веселой и беззаботной публикой.

Старуха привела их в свое убежище — под деревянный навес, который давал тень для полудюжины маленьких столиков. В центре этого участка чернела яма для костра. Над ней размещалась самодельная тренога с крюком, на котором висел закопченный котел.

— Siéntese, — сказала женщина. — Siéntese!

— Вы здесь живете? — вновь спросила Темпл.

Рядом находился трейлер с полуоткрытой дверью.

— Вы там спите?

Темпл выжидающе взглянула на старуху. Не получив ответа, она пожала плечами.

— Наверное, тут безопасно, — сказала она. — Похоже, вы все делаете правильно.

Старая женщина очистила цветы кактуса и бросила горсть лепестков в котел, в котором уже булькали другие ингредиенты. Она помешала варево деревянной ложкой. Неподалеку от очага Темпл заметила две старые могилы — деревянные кресты, к которым были прибиты рамки с фотографиями двух молодых мужчин.

— La guerra se llevó muchos hombres buenos. La luz del dia dura demasiado tiempo.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказала Темпл.

Она указала пальцем на свое ухо и покачала головой.

— Я не понимаю вас.

Старуха понюхала пар, вырывавшийся из котла. Она зачерпнула суп в пластиковую миску и передала ее девушке вместе со старой металлической ложкой.

Темпл попробовала варево. Суп был терпким и вкусным. Наверное, такой же пикантный вкус имела бы пустыня, если бы ее приготовили в виде блюда. Темпл съела две порции — свою и Мори, поскольку ее спутник отказался от еды. Он увлеченно исследовал пальцами текстуру различных предметов: шелушившуюся краску на лицах клоунов, изображенных на стекле; потрескавшиеся деревянные платформы; ржавчину, запекшуюся на механизмах и колесах; разноцветные пластмассовые флажки, визгливо крутившиеся под порывами горячего ветра.

Темпл поблагодарила старуху. Та никак не отреагировала на ее голос. Пожилая женщина собрала чашки в кучу и отложила их в сторону, затем села со скрещенными ногами на землю и начала напевать какую-то песню, которая звучала, как молитва или заклинание.

Женщина повторяла эти слова снова и снова. Ее тоскливый монотонный голос звучал без остановки, пока заостренная тень навеса тянулась от них все дальше и дальше. Казалось, что вечер создавался из пятен, посеянных тенистыми местами дня.

Внезапно голос старухи оборвался, как будто кто-то щелкнул выключателем. Она достала из деревянного сундука две длинные спицы и невероятно длинный шарф и стала довязывать один из его концов. Шарф извивался по полу словно змея. Его так долго таскали по земле, что он затвердел от пыли и мусора. Хвост этого нелепого скопления нитей терялся в большом сундуке.

Темпл терпеливо выжидала, но женщина молчала. Тени разрастались темными пятнами. Мори, отойдя к ближайшему павильону, рассматривал глаза китайского дракона, нарисованного на фанерной стене. И тогда Темпл заговорила.

Она объяснила старухе, что странствует почти всю жизнь. Из-за тысячи названий городов, где ей довелось побывать, она чувствовала себя немного потерянной, но мирилась с этой временной неразберихой, потому что Бог был замечательным Богом, и куда бы человек ни приходил, он постоянно оказывался в нужном месте. Темпл призналась женщине, что иногда совершала плохие поступки, которые не понравились бы Создателю. Она не знала, как сильно Он сердится на нее. Она боялась, что не сможет отличить Его благословение от наказания, потому что мир всегда оставался наполненным чудесами, даже когда пустой живот болел от голода и волосы покрывала засохшая кровь.

Темпл рассказала женщине, что все ее путешествия были достойными запоминания. Порою ей казалось, что ум уже заполнен видами ландшафтов, людьми, словами, искуплением грехов. Но когда человек становится таким воплощением зла, как она, у него возникает неописуемое изумление от красоты окружающего мира. Наверное, зло и красота находятся по разные стороны неодолимой стены, и они похожи на любовников, которые никогда не могут прикоснуться друг к другу.

Она рассказала старухе о людях, которых убила. Она перечислила ей имена знакомых жертв и описала внешность других. Иногда ее подводила память, и она стыдилась того, что забыла многие детали. Если бы Темпл умела читать и писать, она хранила бы их в блокноте. Но когда ей полагалось учиться буквам, она скрывалась в дренажной канаве, потому что всех воспитателей ее приюта съели слизняки.

Наконец, она призналась женщине, что самым большим грехом из всех остальных был поступок, превративший ее из невинной девушки в мерзость. Она рассказала о мальчике по имени Малкольм, которого она убила. Все это случилось у ног железного гиганта. Наверное, Бог хотел напомнить ей о ничтожности ее существования. За огромной статуей находился фабричный склад. Темпл решила осмотреть его, потому что там могли храниться интересные вещи. На тот случай, если внутри окажется гнездо слизняков, она попросила Малкольма подождать ее у железного бурильщика. Она хотела лишь заглянуть на склад и быстро вернуться. Но, убедившись, что там было безопасно, Темпл поднялась по железной лестнице в офис, откуда открывался вид на все складские помещения. На стенах небольшой конторы висели чертежи. Они буквально покрывали стены — разноцветные схемы и планы, а не какие-то там синие кальки, которые она видела прежде.

Темпл попыталась объяснить старухе, насколько магическими были эти линии, создававшие фигуры и проекции. Цифры и стрелки схем выражали суть номенклатуры и великолепие человеческого разума. Объекты, которые они описывали, представлялись ей утерянными артефактами, сохранившимися в своей нерасшифрованной гравировке для будущих рас. И только существа гораздо умнее ее могли разгадать их смысл. Это было чудом — фантазии смертных людей, разбрызганные на бумаге; заветы о цивилизации, которые не вмещались в ее усталую голову; свидетельства веры в силу человеческой мысли, способной создавать все из всего и отступать для созерцания, чтобы позже, кивая головой, произнести: «Да это новая вещь, придуманная мной! Вещь, не существовавшая прежде в истории мира!»

Темпл рассказала, как эти фантазии увлекли ее ум в далекие пределы — как она потерялась в них и не заметила, что свет, проникавший сквозь запыленные окна, стал тускло-красным от зарева заката. Прошло много времени. Когда она осознала это и побежала в панике туда, где оставила Малкольма, там уже собралась целая толпа зомби. Один слизняк подмял мальчика под себя. Он пил кровь Малкольма и вгрызался в тело ребенка, который находился под ее опекой. Эти слизняки могли прийти откуда угодно. Темпл не слышала криков мальчика. Она вдруг оглохла от громкого пульсирующего шума, заполнившего ее мозг. И тогда она обрушила гнев на зомби. Она убивала слизняков одного за другим, сметая их со своего пути — без размышлений, разумности и осторожности. Темпл призналась женщине, что в момент резни ее кровь сошла с ума. Кровь кипела и билась в ее венах, гремя барабанами и заставляя видеть черный ад везде, куда бы она ни смотрела. Грех тщеславия, грех размышлений о своем величии и сходстве с железным гигантом превратил ее в чудовище. Она рассказывала, как с упоением размахивала непальским ножом и погружала его в черепа. Ее переполняла злоба. Она тешила себя отвратительной иллюзией о том, что ее месть была праведной, что окровавленный нож походил на меч света. Но на самом деле ею двигала жажда убийств, глубинное желание рубить и кромсать, словно само ее тело алкало крови, словно она была воплощением смерти и поедала души существ, как только находила их. Вот таким образом в нее вошел демон.

Когда резня закончилась, ее одежда намокла от крови и желчи. Кожа на руках покрылась коркой от серого крошева изрубленных мозгов. Она вытерла лицо от сгустков красной слизи, выплеснувшейся из вспоротых тел, — от гнилостной отрыжки ее собственного каннибализма, — и лишь тогда смогла полностью открыть глаза. Оранжевый закат угасавшего дня озарял картину наказания. Она не успела помочь Малкольму. Мальчик был растерзан от шеи до паха. Рана выглядела ужасающей. Казалось, что она тоже была творением приносящих зло рук Темпл.

Она рассказала старухе о том, как прижимала мальчика к себе и покачивала его, стараясь закрыть окровавленными пальцами рваную дыру на животе ребенка. Она рассказала, как долго сидела рядом с ним. Даже небо успело оплакать Малкольма дождем и омыть его тело для погребения. Она выкопала руками могилу у основания железного гиганта. Спустив мальчика в яму, она приготовила его к вознесению в рай. Темпл отрезала ему голову, чтобы он не превратился в зомби и не стал блуждать по земле, как это делали многие мертвые. Грубая работа отвлекала ее от страданий. К тому же она знала, что в ней поселилось зло. Отныне любое греховное и отвратительное действие вполне соответствовало ее демоническому статусу.

Она рассказала женщине о скитаниях и одиночестве, о самоизоляции и жизни вдали от колоний людей, о ночах, проводимых в заброшенных домах, и о щедрости Бога, Который пришел спасти ее. Он посоветовал ей уйти в дикие края, где неделями можно было бродить, не встречая ни одного живого человека. Там, боясь онеметь от постоянного молчания, она опробовала голос жалобными песнями.

Темпл рассказала, что временами она забывала о прошлом. Поселившееся в ней зло иногда рассеивалось и подпускало ее к чистым и нежным моментам жизни. Но в такие мгновения ей следовало сохранять бдительность. Обычно эти мимолетные радости предназначались не для нее, а для других детей Бога. Если бы они были дарованы ей, это сломало бы ее сердце, расплавило бы его навсегда, потому что красота зачумленного мира людей ничем не отличалась от чудес одиноких бродяг — чудес, заставлявших Темпл забывать вину и с неохотой вспоминать свою эгоистичную душу.

Она рассказывала женщине об острове и маяке, о луне и сияющих рыбах. Она делилась с ней всем сокровенным, пока пальцы старухи перебирали нить, и спицы щелкали друг о друга.

Вечером Темпл оставила женщину под навесом среди теней, потому что единственное, что их объединяло, был арго — язык одиночества, чьи слова на самом деле напоминали безмолвие бескрайнего неба.