Гибель царской семьи и Боткиных, которые были в те дни рядом, была той революционной необходимостью, что повергла здравые умы. Последние часы царской семьи были последней точкой низложения самодержавия.

…Судорожная суматоха… Хаос… Ужас.

Солдаты на грани сумасшествия. Один солдат из охраны после зачистки мест погребения, не может сдержать рвоту, бежит вглубь лесопарковой зоны, замечает некое движение в кустах. Идет, чтобы осмотреть и видит

девочку, в царской одежде, сидящую в кустах, та делает вид, что оправляется. Он спрашивает, что она здесь делает и кто она, кто её сюда привёл?

Напуганная девочка говорит, что её привел сюда Боткин. Приказал – сидеть здесь и если, что!? То, говорить, что у неё дизентерия. Называет свое имя – Анастасия.

Видя, что солдат к ней расположен и почтителен, на вопрос:

– Царская дочь, что, ли?

Она с гордостью полушепотом говорит:

– Да!

На ней одежда Анастасии, та отдала, сжалилась над ней.

Так, как Варвара свою одежду испачкала, целый день вынуждена сидеть на толчке, бегать «в кустики». У неё все симптомы дизентерии, а может просто от страха болит и ноет живот, не дает ни минуты покоя, корчившейся от боли девочке. В суматохе о ней все забывают.

Расстрел скоропалителен, происходит в её отсутствии. Ипатиевский интендант, так нервничает, что не учитывает одной единицы, обращая все внимание на царскую семью.

Падают подкошенные пулей, все, даже два солдата, что встают перед интендантом и комиссаром. Он потрясает перед всеми телеграммой от Ульянова.

Солдаты потрясены. Встают грудью, выкрикивая, смело глядя в глаза, сознавая, прежде всего, что смотрят прямо в лицо смерти…

– Не смейте, убийцы, убивать царя! Он – наш Отец, а царица – Мать…

Первые две пули достаются им, чтобы не было повадно другим.

Девочки стоят до конца смело – своим смертям назло, не проронив ни слезинки. Страх присущ, лишь Боткину.

– Где, же сейчас дочь? Смерть становится ужасом для людских глаз.

Уже полумертвых, их вывозят и сбрасывают в штольни и разливают сверху на тела кислоту. Комиссар надрывается в приказах:

– Ленин сказал лично! Стереть с лица земли…

Дочь Боткина напрочь отключена от событий, утром, шепотом ей открывает трагедию вчерашнего дня солдат.

Говорят:

– Сбросили мертвых в штольню. Нет более на Руси Царя… Вашего отца! Новость разит наповал. Она – жива! По – иронии судьбы. Ужас переживает, как во сне, в шоке.

В голове одна мысль: «Ее спас батюшка», запугав всех дизентерией, спас, чтобы спокойно умереть. Она в горячке лежит две недели, в какой– то заброшенной лесной избушке. Первое, что она слышит – чужое имя. Солдат называет ее – Анастасией. Наконец, осознает, что, где и почему…

Она разрешает – признать себя, именно Анастасией. Она полагается на добрую волю солдата. Они вместе сбегают с места расстрела.

Странствия происходят по воле судьбы. Они теряются в серой массе тех революционных дней. Порой не имея места для ночлега и крошки еды во рту. К тому, же Анастасия беременеет, рожает сына. Не зная на что содержать свалившуюся обузу, солдат пьёт, гуляет от безденежья, беря снова и снова в долг, наконец, решается продать Анастасию бродячему цыгану, чтобы как-то разрубить все узлы судьбы.

Сына оставляет себе, делая на него ставку, что скоро придет время и получит на него земельный надел.

Анастасия скитается с табором, несколько лет живет в Норвегии. Затем сбегает от цыгана, забрав драгоценности и паспорт, что сделал ей солдат. Имя своё, та забывает напрочь. Отныне она, не Варвара Боткина, а Анастасия – царская дочь.

Едет в Англию, оттуда в Париж, ищет свою родню. Ведь, именно здесь живут тётка и бабка настоящей Анастасии. И они купаются в роскоши.

Читает в газетах, что они оплакивают семью царя Николая. И она решается, взять и воскреснуть из праха. Странствия, нищета её в конец вымотали. За все прожитые годы с цыганами, научилась лгать, изворачиваться, убеждать в правдивости своих слов, овладела техникой воздействия на людей.

Мир тесен. Родня нашлась. Однако родственники не принимают сразу, отказывают ей в приеме. Она не первая, кто стучится к ним в дверь под именем Анастасия. Её проверяют близкие люди родни. Находя, что многое из рассказанных отрывков, совпадает с историей жизни Анастасии.

Подтверждается памятью родни. Но, что-то неуловимое, все, же отдаляет от новоявленной Анастасии.

У Анастасии с детства над бровью был несколько розоватый шрам. Это, Алексей, царевич, играя, нечаянно попал ей шпагой. Неглубокая рана, была сразу, же зашита Боткиным, отец ей говорил об этом не раз. Только после этого царственная особа её приглашает к себе, чтобы посмотреть на свою Анастасию. Наедине, Анастасия рассказывает про себя, повторяя этот эпизод, говорит, что Боткин дал чудодейственную мазь, шрам и рассосался.

Та верит, что перед ней, внучка, Анастасия. Тетки и дядьки не перестают шептаться по углам.

Приблизив, ее все, же отталкивает и бабка. Замечает то, что не должна видеть.

На Анастасии нательный крест – православный, тогда как внучка крещена в католической вере и молилась слева направо. Сама учила. Даже научила петь псалом ВО ЗДРАВИЕ. Эта, же крестится справа налево. Кладёт лобные поклоны. Чего католики не делают. Ужас сражает наповал.

Вслух пожилая женщина, с сожалением, говорит:

– Жаль, девочка, но ты не моя внучка! Хотя, всё в твоих словах сходится, не жила, ли ты при них? Похожа, даже, но…

У Анастасии катится по щеке слеза, она не сдерживаясь с содроганием в голосе, плача, выкрикивает:

– Вы, Мадам слишком злая! Отталкиваете ту, что с детских лет любила и видела, видит в Вас свою бабушку. Я – Ваша внучка! И запомните мои слова. Царь сказал за день до расстрела семьи, вслух всем нам, – мной моя семья будет гордиться лет через 50, я был для них «изгоем» – не любим. Потому, что любил Россию, а не престол, который под моим задом горел. А, поджигал не кто-то, братец двоюродный. Была бы его воля, извел бы меня. Царицу, все, ж любил!»

Старуха отпустила девушку и попросила впредь ей не давать аудиенцию. Выбор сделан – изгнать!

Так и странствовала в миру, как пилигрим «АНАСТАСИЯ – ВАРВАРА».