Мы — семья

Вечер с Ником был ВЕ-ЛИ-КО-ЛЕ-ПЕН!

Лучший вечер за долгие годы, да что там годы, я не могу вспомнить ничего подобного за всю свою жизнь.

Наш вечер начался в шикарном ресторане, в котором была лучшая еда, которую я когда-либо пробовала, и ореховый парфе на десерт.

Это был не американский парфе.

Этот парфе был по французскому рецепту. Там не было слоев, только однородная масса — легкая и воздушная как облако. Невероятно вкусно. Райское наслаждение.

Ник, казалось, немного расстроился, увидев своих друзей Алексея и Льва. Я думаю, что упоминание его отца привело к этому. Несмотря на то, что я хотела знать больше, я оставила эту тему в покое.

После ужина я немного удивлена, когда мы возвращаемся назад в дом Ника. Но как только мы входим в двери, Ник прижимает меня к стене в прихожей и говорит:

— Ночь только для нас. Сиси с мамой и Максом остались у Ловкача.

Ооо, эта ночь становится всё лучше и лучше.

Я встаю на цыпочки и целую его в подбородок. Даже учитывая мои каблуки — Ник возмутительно высокий.

Я шепчу:

— Могу ли я получше рассмотреть твою комнату?

Он замирает на мгновение, прежде чем хватает меня и перебрасывает через плечо. Я хихикаю, пока он несет меня в свою комнату, и игриво возмущаюсь:

— Эй, это платье за три тысячи долларов, приятель!

Он шлепает меня по заднице и усмехается, когда я вскрикиваю, и отвечает:

— Я куплю тебе еще одно. Нет, я куплю тебе еще десять. Тише, детка!

Но Ник перестает торопиться, когда ставит меня на пол в своей комнате. Он начинает двигаться медленно.

Подходит к своей тумбочке и включает лампу. Освещение идеальное. Не слишком темно, но и не слишком светло, что я буду чувствовать себя некомфортно.

И вдруг, я начинаю нервничать.

Я голая под этим платьем, кроме высоких кружевных чулок и моих новых сказочных туфель!

Ник, должно быть, видит мое напряжение, потому что подходит ко мне и обнимает за талию, прижимая ближе и заверяя:

— Мы зайдем так далеко, как ты захочешь, дорогая.

Я киваю ему и отхожу назад. Он выглядит немного огорченным, но выражение сменяется вожделением, как только я снимаю его пиджак. Далее, я расстегиваю пуговицы льняной рубашки и кладу руки ему на живот, ощущая напряжение его мышц. Медленно провожу руками по рельефному животу, по его ребрам и широкой груди, чтобы положить руки на плечи.

Оставляю мягкой влажный поцелуй на груди и слышу его стон, расстегиваю запонки и стягиваю рубашку на пол. Моя голова находится на подходящем уровне, чтобы я могла поцеловать его сосок.

Я так и делаю.

Он замирает. Я продолжаю — высовываю язык и нежно облизываю его. Когда слышу стон в ответ, то действую смелее. Я облизываю сосок еще раз, затем другой и посасываю его. Его дыхание сбивается, и тело застывает. Он кладет руки мне на плечи и отодвигает меня от себя.

Я немного разочарована, пока он не говорит задыхаясь:

— Тина, детка, если ты не хочешь, чтобы я кончил прямо сейчас, тебе нужно остановиться.

Опускаю голову и улыбаюсь. Я слышу, как Ник делает шаг ко мне. Своей рукой он поднимает мое лицо за подбородок и страстно целует меня. Его язык касается моих губ, и я издаю стон ему в рот.

Этот мужчина хорош в управлении своим языком.

Мы целуемся еще немного, и я расстегиваю ремень и молнию на его брюках, пока он скидывает ботинки. Я опускаюсь на колени перед ним и спускаю брюки вниз. Он вышагивает из них, и я помогаю ему избавиться от носков. Ник почти запинается, и мы оба смеемся.

Он предстает передо мной. Полубог Ник во всей своей обнаженной красе.

Господи, этот мужчина великолепен.

Абсолютно великолепен.

Ммм Ммм.

Он протягивает руки ко мне, и я берусь за них, чтобы он помог мне подняться. И вот я стою полностью одетая перед обнаженным Ником.

Он улыбается мне с любовью, потом медленно опускает верх моего платья вниз к животу, обнажая мою грудь.

Мои сиськи не такие уж и большие, но и стесняться мне нечего. Они по-прежнему довольно упругие, но всё же на них немного сказался почти год грудного вскармливания Миа. В любом случае мне нравятся мои сиськи.

Но перед Ником, я стесняюсь. Это не интенсивный Мне-Нужно-Трахнуть-Тебя-Сейчас секс. Он медленный и чувственный. Как обнажение души человека.

Я опускаю голову, и он говорит сурово:

— Тина, посмотри на меня.

Я делаю то, что он сказал и вижу на его лице желание. Может быть и немного больше чем просто желание, но я не могу прочитать это.

Он кладет руки на мои бедра, наклоняет голову к моей и трется своим носом об мой, затем произносит шепотом:

— Ты прекрасна. Ты идеальна для меня.

Я киваю. Он очень нежно касается моих губ.

Держась за мои бедра, он становится на колени, сжимает платье в кулаках и медленно стягивает его. После того как видит мое голое тело, он протяжно стонет, затем смотрит на мое покрасневшее лицо и бормочет:

— Ты пытаешься убить меня.

Я хихикаю, видя отчаяния на его лице. Он проводит ладонью по волосам и вздыхает.

Платье падает к моим ногам и Ник протягивает руку, чтобы помочь мне выйти из него. Все, в чем я остаюсь — это черные кружевные чулки и мои туфли.

После этого Ник отпускает мою руку и делает шаг назад. Я украдкой смотрю на его промежность. Он полностью в состоянии полной эрекции. На самом деле выглядит болезненно эрегированным. Головка его члена стала темно-фиолетового цвета.

Я кусаю губы и смотрю на Ника, который рассматривает каждый дюйм моего тела, его лицо показывает, как сильно я ему нужна.

Он подходит ко мне с горящими желанием глазами и кладет руку на живот, мягко подталкивая меня назад, пока я не упираюсь в кровать и сажусь. Он снова становится на колени и снимает одну туфлю, затем другую, но оставляет мои шелковые чулки.

Затем приподнимает меня и перемещает в середину своей огромной кровати.

Я люблю эту кровать. Я спала на ней два раза, очень удобно, как будто спишь на облаке.

Ник возвышается надо мной, затем опускает голову и целует мой живот. Он оставляет влажные поцелуи до ложбинки между грудей. Когда доходит до возбужденного соска, то долго лижет его, так же как я делала с ним. Мышцы моего лона сокращаются, и я становлюсь влажной.

Черт побери!

Мои соски очень чувствительные.

Он лижет их снова, и я тяжело вздыхаю. Затем берет мою грудь в свою большую ладонь, слегка приоткрывает губы и снова опускает их на мой сосок. Сначала он слегка касается его, но когда мое тело начинает дрожать, обхватывает его своим ртом и полностью всасывает. Я кладу руки на его плечи и сжимаю их. Эта райская пытка длится нескольких минут, а затем Ник проделывает то же самое с другим соском.

Это ощущается невероятно, и я становлюсь еще более влажной. Я могла бы кончить от этого.

По очереди он проделывает эти прекрасные манипуляции с каждым соском. Когда поднимает голову, я смотрю в его медовые глаза. Затем он опускает рот к моей груди прямо над сердцем и целует. Не отрываясь от меня, он произносит:

— Идеальная. Я знал, что ты будешь идеальной.

В моем животе трепещут бабочки, и прежде чем я понимаю, что происходит, Ник поднимает обе мои покрытые чулками ноги себе на плечи. Его лицо прямо между моих ног.

Он стонет. Я чувствую его дыхание, когда он говорит:

— Ты пахнешь так хорошо, дорогая. Я собираюсь попробовать тебя сейчас.

Я пытаюсь сказать «хорошо», но все, что могу — это короткий сдавленный стон; Ник смеется над моей немотой.

Он опускает рот и облизывает меня вдоль моих складочек. Я громко стону.

Он отвечает тихо:

— Так сладко. Ты так хороша на вкус, детка.

Он слегка касается меня там губами, прежде чем нежно раздвигает мои складки пальцами и глубоко целует меня в мое самое интимное место.

Все мое тело напрягается от его действий.

Он слегка посасывает мой комочек нервов, и покалывание распространяется внизу живота. Я не могу сдержать стоны, вырывающиеся из меня. Он принимает это как знак, что делает всё правильно. Ник поднимает руку к моей груди и перекатывает мой сосок между большим и указательным пальцами.

Я стону:

— О, дерьмо. Ник, не останавливайтесь, пожалуйста, малыш. — Ник начинает сосать немного сильнее, и я чувствую приближение оргазма. Я прижимаюсь к его рту, и мы оба громко стонем. Мое тело сотрясают волны оргазма, но Ник крепко держит меня и не отпускает, пока мое лоно не перестает пульсировать.

Что это было?

Я никогда не кончала так раньше. Я никогда не была с мужчиной, который относился ко мне с такой заботой и играл на моем теле, как на тонко настроенном инструменте.

Это было безумие.

Я шепчу:

— Это было безумие.

Ник смеется, и тепло его дыхания щекочет мое влагалище, и я хихикаю.

Затем он трется своими колючими щеками о мои бедра, прежде чем поднимает свое улыбающееся лицо, приподнимается надо мной и прижимает свои губы к моим в страстном поцелуе.

Немного странно, но приятно на вкус. С Ником всё приятно.

Я не стесняюсь или нервничаю, поднимаю верхнюю часть тела, кладу руку на предплечье Ника и отталкиваю его в сторону. Он смеется, когда падает на спину, но перестает смеяться, видя мое хитрое улыбающееся лицо, опускающееся к его промежности.

Я смотрю на его большой член и прикидываю, как смогу вобрать его целиком.

Для начала решаю лизнуть его. Я держу его в своих маленьких руках и тяну ко рту, затем медленно облизываю. Он кладет руку на лицо и рычит. Я становлюсь смелее: втягиваю головку в рот и слегка посасываю, медленно вбирая и выпуская ее. Мышцы ног Ника напрягаются, он поднимается и осторожно отталкивает меня за плечи.

Я в замешательстве, пока он не смотрит на меня широко открытыми глазами, качает головой и говорит:

— Не-а. Я не хочу кончить тебе в рот сегодня вечером, дорогая. Я должен быть в тебе.

Я широко улыбаюсь и подползаю к изголовью кровати на руках и коленях. Оставаясь в той же позе, я трясу попкой, смотрю на него и посылаю воздушный поцелуй.

Его рот слегка приоткрыт, он моргает. Затем молниеносно быстро встает за мной, проводит головкой члена вверх и вниз по моему возбуждению, прижимает колени к задней стороне моих, и я ощущаю, что он готов войти в меня. Я опускаю верхнюю часть тела на кровать.

Ник стонет:

— Черт. Ты безупречна, Тина. Я люблю эту задницу. Эту идеальную задницу.

Он сжимает мою попу, и я закатываю глаза.

Его член скользит в меня, и я задыхаюсь. Он ощущается намного больше таким образом.

Ник гладит мою спину и продолжает входить в меня. Я стону, когда он растягивает меня до упора.

Я на небесах.

Ник наклоняется над моим телом, оборачивает руку вокруг моей талии и очень медленно скользит внутрь меня и наружу.

Это пытка.

Я ощущаю его лицо рядом с моим, и он тихо спрашивает:

— Готова, детка?

Я киваю.

Просто сделай это! Черт возьми!

Обнимая меня за талию одной рукой, чтобы крепко держать, он толкается в меня еще один раз. Я задыхаюсь, и он стонет. Он начинает толкаться медленнее, и я теряю терпение. Ритмично двигаюсь ему навстречу, но он не ускоряет темп.

Поворачиваю голову и кричу:

— Ники, быстрее! Жестче, черт возьми!

От улыбки на его щеках появляются ямочки.

— Детка, скажи мне, чего ты хочешь.

Подождите, что?

Мой вредный мужчина заставляет меня выйти из моей зоны комфорта, чтобы поиграть.

Я улыбаюсь про себя. Мне это нравится. Я хихикаю.

Ник хватается за мою талию обеими руками, и его толчки теперь в идеальном ритме. Жестче и быстрее. Он ощущается так хорошо во мне. Так глубоко.

Я уже напряжена вокруг него. Мой оргазм не заставит себя ждать. Я стону долго и опускаю руку, чтобы ущипнуть себя за соски.

Ник видит это и рычит громко:

— Чееееерт!

Я по-прежнему щипаю и кручу свои соски, когда начинается знакомое покалывание. Я прижимаюсь к Нику, и он двигается жестче. Он вдалбливается в меня с невероятной силой. Мои внутренние мышцы сжимают его сильнее, и вдруг я рассыпаюсь на кусочки.

Блаженство.

Я стону и пульсирую вокруг него, ощущаю, что он увеличивается внутри меня. Ник прижимает меня сильнее, долго стонет, и я чувствую, что он извергается в меня, и наша общая влага стекает по моим ногам. Его оргазм сотрясает меня. Я прислоняюсь к нему, когда волны моего удовольствия стихают.

Ник поднимает меня за талию, ложится на бок и притягивает меня спиной к себе. Мы всё еще соединены, он сладко целует мою шею, прежде чем утомление настигает меня.

Пора спать. 

*** 

Ник будил меня дважды за ночь, чтобы неспешно заняться любовью.

Первый раз я была сверху. Во второй раз он был сверху, и я поняла, что это первый раз, когда мы сделали это в миссионерской позе.

И это было.... ммм... ммм... хорошо.

Так мы могли целоваться и быть крепко прижаты друг к другу.

Это Было Превосходно.

Мы вместе уже неделю. И она была замечательной.

Я понятия не имею, почему думала, что спать вместе — плохая идея.

Итак, мне было страшно стать одной из многих женщин Ника, но он ясно дал мне понять, что я единственная.

Ура!

Я люблю его. Я могу легко себе в этом признаться, но еще не готова сказать ему. Поэтому вполне довольна тем, как все происходит.

Он ненасытен, и это хорошо, потому что мне нравится секс с Ником.

Нет, я люблю секс с Ником.

Я проснулась утром и повернулась, чтобы посмотреть на моего красавца. И еле сдержала смех.

Ник спал на животе с рукой под подушкой. Его лицо было так плотно вжато в подушку, что его губы поджались и сморщились, из-за чего его лицо выглядело сплющенным.

Такой милый.

Я сделала единственное, что могла.

Схватила его лицо и оставила влажные поцелуи на щеках, веках и лбу, взлохматив его волосы.

Он застонал, но улыбнулся.

Я шлепнула его по попке, вылезла из постели и сказала ему, что собираюсь принять душ. Как и ожидалось, в течение нескольких минут он присоединился ко мне. Так что «Working 9 to 5» было исполнено дуэтом. Пока мы играли в душе.

Было жарко.

Ник может по полной использовать свой рот. И я показал ему, что я могу использовать свой тоже.

Это подводит нас к настоящему моменту.

Я на кухне Ника делаю хрустящий бекон и французские тосты на завтрак, делаю много, потому что не знаю, когда Сиси и Макс придут домой.

Ник пошел бриться и одеваться. Оказывается, я отвлекла его в душе, и он забыл, что должен был там сделать.

Улыбаясь про себя, я включаю духовку, чтобы сохранить наш завтрак теплым. Смотрю на то, что приготовила и съеживаюсь — этого достаточно, чтобы накормить армию.

Руки обнимают мою талию и поднимают меня. Я взвизгиваю.

Оборачиваюсь к хохочущему Нику и ударяю его в плечо:

— Черт возьми, Ник. И так каждый раз! Ты подкрадываешься как кошка. Мне нужно повесить колокольчик на тебя.

Он одет только в спортивные штаны, так что видны все его татуировки.

Ммм. Он великолепен.

С пляшущими чертятами в глазах, он целует мой нахмуренный лоб и говорит:

— Извини, детка. Тебя слишком легко напугать.

Я вздыхаю и спрашиваю:

— Ты знаешь, когда Макс и Сиси вернутся домой?

Он смотрит на часы на духовке, которые показывают 9:37 утра, и отвечает:

— Скоро. Оставь завтрак подогретым, мы будем есть вместе. Даже если они уже поели, они захотят то, что приготовила ты.

Он сжимает мою талию, и я улыбаюсь ему.

Мой мужчина сладкий как сахар. Мне повезло.

Он тянет меня к ближайшему дивану. Мы падаем на него и переплетаем наши конечности. Я хватаю пульт и включаю телевизор. Мы смотрим его некоторое время и болтаем.

Я спрашиваю:

— Это кажется странным для тебя?

Он наклоняет голову и говорит:

— Нет, как раз наоборот. Это кажется правильным.

Я шепчу:

— Да. Я знаю. Разве это не странно?

Он широко улыбается и отвечает:

— Я хотел тебя с тех пор как встретил, детка. С первого раза, когда я увидел твою задницу в этой сексуальной юбке. — Я хмурюсь, а он смеется. — Самое лучшее, что случилось с нами — было то, что ты настаивала, чтобы мы были друзьями. Теперь я действительно знаю тебя. Ты никогда не вела себя, как женщина, пытающаяся произвести впечатление на мужчину. Ты была моим другом. — Он слегка щелкает меня по носу. — Моим действительно хорошим другом. И теперь, когда мы перешли на новый уровень отношений, это ощущается как добавление в нашу дружбу дополнительных привилегий. Таким образом, нет, это не странно. Это удивительно.

Вот Это Да. Вы видите? Какой он милый.

Я улыбаюсь, наклоняюсь вперед и быстро целую его в губы. Я говорю спокойно:

— Ты слишком хорош для меня, Ники. Я никогда не пойму, что сделала, чтобы заслужить тебя, но я буду благодарить Бога за это каждый день.

Он обнимает меня еще крепче и говорит:

— Расскажи мне о своей семье.

Я напрягаюсь, затем быстро стараюсь расслабиться и ответить, как можно более расплывчато:

— Мама умерла пару лет назад. Братьев и сестер нет. У меня есть тети, дяди, двоюродные братья и сестры в Кали и еще больше в Хорватии. Папа до сих пор живет в Кали. Он очень близок со своей сестрой и ее мужем.

Он гладит мои волосы и спрашивает с любопытством:

— Это, должно быть, было трудно оставить его. Почему ты переехала в Нью-Йорк?

Я заставляю себя смеяться и говорю:

— Просто Кали больше не было местом для меня. Трудно было оставить отца и Нат. Папа любит Кали. Там его друзья и семья. Он активно участвует в жизни хорватской общины. Его жизнь там. — Я слегка пожимаю плечами.

Это правда. Папа или Тата (прим. ред. Tata по-хорватски — папа), вовлечен в деятельность хорватской общины в Кали. Мой отец прожил в Америке приблизительно тридцать лет и до сих пор говорит с сильным акцентом. Это потому, что он дружит с хорватами, работает с хорватами и говорит больше по-хорватски, чем по-английски.

Ник выглядит задумчивым. Он понимает, что я избегаю прямого ответа на вопрос. Ник не тупой.

Прежде чем он успевает задать мне еще вопросы, я играю с пальцами на его руке и спрашиваю:

— Что случилось с твоим папой, Ник?

Он вздыхает и откидывается на спинку дивана. Ник улыбается, когда объясняет:

— Папа был удивительным. Лучший папа в мире. Он приехал из России, встретил мою маму и влюбился в нее, иммигрантку из Мексики, и никогда не покидал ее. Его звали Илья. — Он немного смягчает голос, крепко обнимая меня. — Папа был хорошим человеком. Действительно хорошим, детка. Он видел все маленькие несправедливости мира и делал все, что мог, чтобы исправить их. Вот как Дух стал жить с нами. Папа заступился за него. — Он тяжело вздыхает и проводит рукой по лицу, как будто собирается сказать что-то важное, и говорит: — Мой отец был вице-президентом Российской банды «Хаос». Он состоял в организованной преступности, детка.

Мой рот открывается, и я шепчу:

— Не может быть.

Он мрачно кивает.

— Да. Папа умер от сердечного приступа. Просто упал замертво. Я был завербован в «Хаос» вскоре после этого. Я сделал это, чтобы заработать денег для мамы. Макс и Дух не позволили бы мне присоединиться одному, и пока мне не исполнилось двадцать лет, мы были вышибалами в банде.

Ничего себе!

Это безумие. Я теряю дар речи. Ник продолжает:

— Эта татуировка. — Он указывает на татуировку на предплечье — «XAOC». — Это слово «хаос» на русском языке. У Макса, Духа и меня есть такие. Парни, которых мы встретили вчера вечером, Алексей и Лев, также члены братства «Хаос».

Я мешкаю и спрашиваю тихо:

— Ты когда-нибудь убивал кого-нибудь?

Он улыбается, качает головой и объясняет:

— Мы использовали силу, чтобы вернуть наши деньги, если это необходимо. И да, я стрелял в людей, но никогда не убивал. Я ломал кости, детка. Я стрелял в людей и делал это дерьмо, не моргнув глазом. — Он стыдливо опускает глаза. — Вот кто твой мужчина. Уличный бандит.

Нет!

Ни за что.

Это не Ник, которого я знаю.

Ник, которого я знаю, милый, сексуальный и смешной.

Ник, которого я знаю, любит свою племянницу и сделает всё для ее счастья. Даже согласится на торт ко дню рождения и задует свечи, когда на самом деле не хочет этого. Ник, которого я знаю, принял его брата и племянницу в инвалидном кресле к себе в дом без вопросов. У Ника, которого я знаю, не было детства, потому что он был слишком занят, делая все то, что его отец сделал бы для своей семьи.

Это Ник, которого я знаю. Мой Ник — не уличный бандит.

Поднимаю голову и смотрю прямо на него.

Я немного пугаю его, когда чересчур грубо толкаю его в плечо и выпаливаю:

— Нет! Ты — не уличный бандит. Ты — предприниматель. Ты — семейный человек. Ты — пережил потерю близкого человека и делал все, чтобы помочь своей семье. И все это делает тебя чертовски сексуальным. Ты замечательный. — Я глажу его щеку и уверенно говорю: — И я горжусь тем, что я с тобой.

Его глаза путешествую по моему лицу, и он морщит лоб.

Он шепчет:

— Черт побери.

Затем он берет мое лицо в свои руки и целует меня страстно.

Через несколько секунд блаженства я отрываюсь от него, прижимаюсь своим лбом к его и шепчу:

— Я не позволю тебе так говорить о моем мужчине. Мой мужчина большой и сильный, и он надерет тебе задницу.

Он моргает. После разражается смехом и сжимает меня.

Я широко улыбаюсь. Я люблю, когда он смеется.

Всё еще посмеиваясь, он говорит:

— Я тебя люблю.

Мы оба замираем.

Мое сердце останавливается.

Я, должно быть, умерла.

Он поеживается и говорит:

— Слишком рано, да?

Я улыбаюсь и пожимаю плечами. Он вздыхает и притягивает меня к себе. Я завернута в «одеяло по имени Ник», и это ощущается прекрасно.

Плевать на это «слишком рано».

Я немного поворачиваю голову, чтобы коснуться его губ, сжимаю его подбородок в своих руках и целую его губы раз, два, три раза.

Всё или ничего.

Я закрываю глаза и шепчу в его губы:

— Я люблю тебя сильнее.

Я ощущаю его улыбку у моих губ, и он крепко обнимает меня.

Мое тело наполняется теплом. Я забыла, что такое испытывать любовь к кому-то.

Мы остаемся переплетенными вместе, пока Макс и Сиси не возвращаются домой.

Как только Сиси проезжает через дверь она кричит:

— Тина! Тина! Тина!

Мы с Ником смеемся в шею друг друга перед тем как разомкнуть объятия. Мы оба встаем и смотрим, как Сиси приближается к нам с самой красивой улыбкой.

Она выглядит счастливой. Это делает меня счастливой. Я наклоняюсь и обнимаю ее.

Я заправляю прядь волос ей за ухо и говорю:

— Мы ждали вас. Я приготовила завтрак для всех нас.

Макс смотрит в потолок и поднимает руки вверх. Он подходит ко мне, целует меня в щеку и говорит:

— Я знал, что есть причина, почему ты мне нравишься, Ти.

Сиси меняется в лице. Она говорит тихо:

— Я уже позавтракала с бабушкой.

Макс заглядывает в духовку и кричит:

— Французские тосты и бекон? Ты — богиня, Тина.

Лицо Сиси проясняется. Она шепчет мне:

— Я люблю французские тосты.

Я улыбаюсь ей и предлагаю:

— Ну, как насчет того, что ты возьмешь себе немного и все, что ты не сможешь съесть, я съем за тебя.

Она застенчиво улыбается и отвечает:

— Хорошо.

Я приношу еду к обеденному столу и возвращаюсь на кухню, откуда вижу, как Макс режет еду для Сиси. Сиси не выглядит довольной.

Я подзываю Макса на кухню.

— Макс, милый, Сиси девять лет. Ей больше не нужно помогать с едой.

Он хмурится и отвечает раздраженно:

— Мне нравится резать ей еду. Я — ее папа.

Если бы вместо пола была земля, он бы пнул ее.

Я глажу его щеку и спрашиваю:

— Ты же хочешь, чтобы она была независимой?

Он вздыхает:

— Ты права.

Я целую его в щеку и говорю:

— Помоги ей, позволяя ей самой делать это.

Я передаю ему сироп и масло, чтобы отнести к столу.

Мы все сидим, и я с нетерпением жду, чтобы увидеть, как Сиси сама режет бекон.

Она улыбается Максу и говорит:

— Видишь, папа? Я могу сама сделать это!

Я посылаю ему улыбку. Он улыбается и качает головой в ответ.

Он отвечает:

— Знаю, ангел. Ты уже не ребенок.

Ник смотрит на нас, прищурившись, а затем подмигивает мне.

Мы едим и когда заканчиваем, мальчики моют тарелки, а мы с Сиси идем смотреть телевизор.

Сиси сидит рядом с диваном в своем кресле, а я сижу на краешке дивана, обнимая мою маленькую подругу и поглаживая ее волосы.

Всё еще смотря телевизор, она говорит тихо:

— Так вот оно как?

Я в замешательстве и спрашиваю:

— Что «вот оно как», ангел?

Она кладет голову на мое плечо и шепчет:

— Иметь семью.

Я замираю.

Предательские слезы.

Я прочищаю горло, чтобы ответить и отвожу свои затуманенные от слез глаза от нее.

Я говорю дрожащим голосом:

— Да, ангел. Мы — семья.