Ночь выдалась на редкость морозная. Все, кто мог, сидели по домам, оставив улицы во власти стужи, ветра и снега.
Бантинг, однако, завершив работу (очень приятную и необременительную, как оказалось), направлялся домой. В это вечер на его долю выпала большая удача, еще более радостная оттого, что она была совершенно неожиданной. Молодая леди, на чьем дне рождения он прислуживал в качестве официанта, сделалась сегодня владелицей большого состояния и ей пришла благословенная и ошеломляющая мысль подарить каждому из нанятых слуг по соверену!
Этот дар, подкрепленный добрыми словами, согрел Бантингу сердце. Он еще больше утвердился в своих консервативных убеждениях: кто способен на такие поступки, кроме ненавистных и непонятных радикалам представителей благородного сословия — людей респектабельных, тихих и старомодных?
Но, в противоположность ожиданиям, бывший дворецкий не вознесся на седьмое небо от счастья. Замедлив шаги, он принялся недоуменно размышлять о том, какой странной кажется в последнее время его супруга. Эллен стала такой нервозной. Она постоянно "на взводе", не знаешь, как к ней и подойти. Эллен и раньше не отличалась образцовым характером (да это и не свойственно способным, уважающим себя женщинам), но такой, как сейчас, она не была никогда. И эти странности становятся все заметнее. В последнее время она впадает в истерику из-за выеденного яйца! Возьмем безобидную шутку юного Чандлера. Эллен прекрасно знала, что ему иногда приходится менять внешность, но повела себя просто глупо — уж от нее-то этого никак нельзя было ожидать!
И еще одно настораживающее обстоятельство не давало Бантингу покоя. В последние недели три Эллен начала разговаривать во сне. Не далее как прошлой ночью она выкрикнула: "Нет-нет! Это неправда… не говорите этого… это ложь!". Страх и неистовство до неузнаваемости исказили ее обычно спокойный, чуть жеманный голос.
* * * *
Уф! Холод, в самом деле, был собачий, а Бантинг так некстати забыл перчатки.
Он засунул озябшие руки в карманы и ускорил шаги.
Усердно топая ногами, бывший дворецкий внезапно увидел своего жильца, который двигался по противоположной стороне пустынной улицы — одной из тех, что отходят от широкой магистрали, огибающей Риджент-Парк.
Странное дело: для приятной прогулки время было явно неподходящее!
Вглядевшись, Бантинг отметил, что мистер Слут сутулит свою длинную тощую спину и не поднимает глаз от земли. Его левая рука была полностью спрятана под инвернесской накидкой, а справа что-то топорщилось — видно, в вытянутой правой руке он нес пакет или саквояж.
Мистер Слут шагал торопливо и на ходу громко разговаривал сам с собой. Бантинг знал, что с людьми, которые много времени проводят в одиночестве, такое случается частенько. Ясно было, что жилец пока что не замечает своего квартирного хозяина.
Бантинг сказал себе, что Эллен была права. Их жилец, в самом деле, чудак каких мало. Не странно ли, что этот эксцентричный, смахивающий на сумасшедшего джентльмен внес в жизнь супругов Бантинг такую счастливую перемену?
И вновь, оглядывая мистера Слута, Бантинг напомнил себе о единственном недостатке, отличающем этого, в остальном идеального, жильца: о том, что тот, неизвестно почему, не любит мясо и другую пищу, которую Бантинг про себя именовал "разумной".
Но совершенства на земле не бывает! К тому же жилец не принадлежал к числу тех оголтелых вегетарианцев, которые отвергают даже яйца и сыр. Нет, в этом отношении, как и во всех делах, связанных с Бантингами, он проявлял полное здравомыслие.
Как мы знаем, Бантинг встречался с жильцом гораздо реже, чем миссис Бантинг. С тех пор как мистер Слут у них поселился, Бантинг бывал наверху всего раза три или четыре, и жилец всегда принимал его услуги молча. Кроме того, жилец очень ясно дал понять хозяевам, что не следует являться в его комнаты без определенно высказанного приглашения.
Теперь же, кажется, представился случай завязать приятную беседу? Увидев жильца, Бантинг обрадовался: день выдался ан редкость удачный во всех отношениях.
И вот экс-дворецкий, удивительно легконогий для своих лет, пересек улицу и заторопился, надеясь догнать мистера Слута. Но чем более он ускорял шаг, тем быстрее припускал и жилец. Притом он ни разу не оглянулся, чтобы посмотреть, чьи это шаги стучат по мерзлому тротуару.
У самого мистера Слута походка была на удивление беззвучной. Позднее, лежа в полной темноте на супружеской постели, Бантинг подумал, что это очень странно. Стало быть, у жильца имелась обувь на резиновой подошве. Но он ни разу не отсылал такие башмаки вниз, чтобы Бантинг их почистил. Бантинг всегда считал, что мистер Слут располагает только одной парой уличной обуви.
Оба — и преследуемый, и преследователь — свернули, в конце концов, на Мэрилебон-Роуд; от дома их отделяло теперь каких-то несколько сот ярдов. Собравшись с духом, Бантинг окликнул жильца. В полной тишине его голос прозвучал резко и звонко.
— Мистер Слут, сэр? Мистер Слут!
Жилец остановился и обернулся.
Сил у него было маловато, и от быстрой ходьбы на его лице выступили капли пота.
— Ах, это вы, мистер Бантинг! Я услышал сзади шаги и поспешил прочь. Знать бы мне раньше, что это вы: ночью на лондонских улицах можно наткнуться на кого угодно.
— Только не в такую ночь, сэр. Сегодня никто не высунет нос наружу, кроме честных людей, которых гонят куда-нибудь дела. Холод собачий, сэр!
И тут в честном и неповоротливом мозгу Бантинга зашевелилась мысль: а что сам мистер Слут делает на улице в такой час?
— Холод? — повторил жилец. Он слегка запыхался, и слова слетали с его тонких губ быстро и порывисто. — Мне вовсе не холодно, мистер Бантинг. Когда идет снег, воздух всегда становится мягче.
— Да, сэр, но восточный ветер так разгулялся! Пробирает до самых костей. Впрочем, в холодную погоду нет ничего лучше быстрой ходьбы. Кажется, в этом вы как раз убедились.
Бантинг заметил, что мистер Слут странным образом жмется к мостовой, оставляя в его распоряжении почти весь тротуар.
— Я заблудился, — кратко пояснил он. — Навещал друга на Примроуз-Хилл — он мой бывший одноклассник — и на обратном пути забыл дорогу.
Они уже достигли калитки, которая вела в мощеный дворик перед домом. В последнее время эта калитка никогда не запиралась.
Мистер Слут, внезапно вырвавшись вперед, пустился по дорожке, но бывший дворецкий, со словами "позвольте, сэр", опередил его, чтобы распахнуть дверь.
Огибая мистера Слута, Бантинг свободной левой рукой слегка коснулся его длинной инвернесской накидки и с удивлением обнаружил, что материя не просто отсырела от снега, а словно бы была пропитана какой-то вязкой жидкостью.
Бантинг сунул левую руку в карман и правой вставил ключ в замок.
Двое мужчин вошли в холл одновременно.
По сравнению с освещенной улицей в доме было темно хоть глаз выколи, и, ощупью пробираясь вперед и слыша дыхание жильца у себя за спиной, Бантинг вдруг ощутил укол леденящего ужаса, панику, какая охватывает человека, столкнувшегося со смертельной опасностью.
Глухой голос… голос его давно умершей первой жены, о которой он в последнее время так редко вспоминал, шепнул ему в ухо: "Берегись!".
Жилец заговорил. Голос его звучал резко и скрипуче, хотя и негромко.
— Боюсь, мистер Бантинг, вы испачкались о мое пальто? Не стану вам пересказывать всю длинную историю, но дело в том, что я наткнулся на мертвое животное. Оно лежало на скамье на Примроуз-Хилл. Кто-то сжалился над беднягой и прекратил его страдания.
— Я ничего такого не заметил, сэр. Я едва вас коснулся. — Неведомая сила заставила Бантинга произнести эту ложь. — А теперь, сэр, разрешите пожелать вам спокойной ночи.
он отступил и вжался в стену, пропуская жильца вперед.
— Спокойной ночи, — после краткой паузы отозвался мистер Слут глухим голосом.
Бантинг подождал, пока жилец не достигнет лестницы, а потом, включив газовый рожок, присел в холле. Квартирный хозяин мистера Слута чувствовал головокружение… головокружение и тошноту.
Он не вынимал из кармана левую руку, пока не услышал, как за мистером Слутом закрылась дверь спальни. Рука оказалась запятнана бледной рыжеватой кровью.
Сняв ботинки, Бантинг проскользнул в комнату, где спала жена, на цыпочках подошел к умывальнику и окунул руку в кувшин с водой.
— Что ты делаешь? Что тебе там понадобилось? — послышался голос жены, и Бантинг виновато вздрогнул.
— Я мыл руки.
— Что это тебе взбрело на ум? Подумать только: сует руки в воду, которой я собираюсь завтра мыть лицо!
— Прости, Эллен, — кротко отозвался Бантинг, — я сменил бы воду. Неужели я бы допустил, чтобы ты умывалась грязной водой?
Она замолчала, но, раздеваясь, Бантинг чувствовал на себе ее пристальный взгляд, отчего ему стало еще неуютнее, чем прежде.
наконец он лег в постель. Он хотел бы прервать тягостное молчание и рассказать Эллен о соверене, который дала ему молодая леди, но этот соверен казался ему сейчас такой жалкой мелочью, как, к примеру, найденный на дороге фартинг.
Заговорила жена, и Бантинг вздрогнул так, что затряслась кровать.
— Тебе, видно, невдомек, что свет в холле горит и наши денежки утекают сквозь пальцы? — заметила она желчно.
Он с трудом встал и открыл дверь в прихожую. В самом деле: свет горел и их денежки — или, скорее, денежки мистера Слута — утекали сквозь пальцы. С тех пор как мистер Слут у них поселился, им не приходилось расходовать те деньги, которые были отложены, чтобы заплатить за аренду дома.
Бантинг выключил свет и ощупью вернулся в постель. В полном молчании супруги до рассвета лежали без сна.
* * * *
На следующее утро квартирный хозяин мистера Слута пробудился резко, толчком. Тело было тяжелым, словно налитым свинцом, глаза болели.
Вытащив из-под подушки часы, он увидел, что они показывают семь. Стараясь не разбудить жену, он выбрался из кровати и слегка отодвинул штору. Шел густой снег и, как всегда бывает при снегопаде, вокруг стояла странная тишина.
Бантинг оделся и вышел в холл. Как одновременно и боялся и надеялся, на коврике уже лежала газета. Пропихивая ее в щель почтового ящика, почтальон и нарушил беспокойный сон Бантинга.
Он подобрал газету и направился в гостиную. Тщательно заперев за собой дверь, он расстелил газету на столе и склонился над нею.
Когда Бантинг распрямился, на его флегматичном лице было написано бесконечное облегчение. Огромного заголовка, который он ожидал встретить на самом видном месте, не было.