Что до меня, то я всегда был книжником. Меня всегда интересовало, что написано о мире в книгах, желательно древних. Интересовало больше, чем сам мир. О любой вещи, любом факте или явлении я сначала должен прочитать, прежде чем узнать и попробовать — на вкус или на ощупь. Мне кажется, что чувства мои развинчены, и если я не задам алгоритм восприятия, то легко спутаю кислое с тёплым, а синее с громким. Прежде чем начинать любое дело, я читал о нём уйму книг, статей, даже блоги и форумы в Интернете. Никто так не делает, я знал. Но это мой путь. Лучше идти своим путём, пусть даже он и представляется несовершенным, чем в совершенстве копировать чужой образ мыслей и действий, ибо следовать по чужому пути опасно. Это я тоже знал. Из одной древней книги, конечно.
Люди, преуспевшие в чём угодно, никогда не читали об этом книг. Да и кто их напишет? Книги пишут только неудачники. Успешным людям некогда писать книги о своём успехе. Иногда они нанимают для этой цели специально обученных неудачников. Поэтому, если ты купил в «Буквоеде» книжку о том, как некто «добился успеха», «заработал свой первый миллион» или, например, покорил сердца сотен красавиц, то ты должен понимать: текст этой книжки писал по контракту с «автором» или по заказу издательства простой неудачник. И всё, что ты действительно можешь узнать, — это как стать неудачником, о котором никто не захочет ни читать, ни писать книг; и как стать вдвойне неудачником — писать такие книги от имени тех, кому лень.
Другой момент состоит в том, что, например, заработать много денег можно, лишь открыв новую жилу. Читая книги о том, как некто открыл новую жилу, ты не продвигаешься ни на йоту, так как эта жила к тому моменту уже отработана. Напротив, нужно иметь ум свежий, дерзкий, неиспорченный книжной мудростью. Желательно слегка модифицированный алкоголем и кокаином. Частые нокауты и нокдауны тоже могут быть полезны. А если ты попал в автокатастрофу и получил черепно-мозговую травму либо в тебя ударила молния и ты забыл, как выглядят буквы, — считай, что ты счастливчик. Джекпот твой.
Люди, заработавшие кучу денег, были именно такими — не книжными. Теоретические знания они с успехом заменяли зверским чутьём, а недостаток образования и воспитания — харизмой и абсолютной, чистой, непогрешимой безнравственностью.
Это их путь. У меня другой путь. Но не пытайтесь следовать по моим стопам, потому что это мой путь — он чужой для вас, а следовать по чужому пути опасно.
Дело в том, что я брахман. По природе, то есть по набору психофизических характеристик. Во времена Вед я был бы вполне доволен и счастлив, живя на полном пансионе у раджи, сидя над письменами, читая мантры, рисуя янтры, проводя обряды и обучая детей раджи правильной философии (первый и главный постулат которой состоит в том, что нужно обеспечивать брахмана полным пансионом; в противном случае раджа, его дети и предки до восьмого колена все попадают в ад). И в любой другой цивилизации, основанной на хотя бы какой-нибудь идеологии, я легко нашёл бы себе место — вторым секретарём обкома в Империи Зла или исследователем арийского наследия в Третьем рейхе. Но Мордор ужасен тем, что никакой философии в нём нет. И брахманы должны либо сдохнуть с голода, либо пойти, о ужас, работать.
Веды, однако, предвидели такое развитие событий. Веды учли, что в век Кали брахманы не будут пользоваться почётом и уважением. Никто не захочет давать брахманам полный пансион. Общество поставит вопрос: зачем вообще нужны брахманы? И не найдёт никакого ответа. Поэтому брахманов сразу после развала Империи Зла повсеместно упразднят (даже в Империи Добра брахманов подвергнут массовому сокращению, потому что брахманы Империи Добра были нужны только для того, чтобы читать контрмантры против мантр брахманов Империи Зла, а как только брахманы Империи Зла были упразднены, то и оборона стала ненужной: это как ракеты и ПРО).
И ведь сами брахманы не смогли никому толком объяснить, для чего они нужны обществу. Может быть, потому, что не хотели открыть врагу первый, главный брахманский секрет: в действительности брахманы обществу не нужны. Общество нужно брахманам. Потому что не брахманы существуют для общества, а общество существует для того, чтобы в нём были брахманы и чтобы у брахманов был полный пансион. Никакого другого смысла в существовании общества никогда не было и нет. Все остальные касты существуют в обществе и для общества, выполняют полезные функции и нужны друг другу. Но брахманы потому и являются высшей кастой, что не обязаны ничего и никому, и существуют только для самих себя.
Брахманы пытались всем затуманить головы, говорили, что они нужны обществу, потому что развивают культуру, литературу, хранят историю и даже обеспечивают связь с Богом — через религию. Но истина в том, что все эти фишки: культура, литература, история и связь с Богом — в человеческом обществе нужны только самим брахманам, и никому больше. Любой нормальный человек при слове «культура» хватается за травматический пистолет.
Тем не менее генетика устроена так, что брахманы (как я) продолжают рождаться. Порою в совершенно неподходящих местах (как я). На дворе век Кали, железный век, вступивший в полную силу после краха Империи Зла, все достоинства и хорошие качества автоматически сокращаются на три четверти, поэтому и брахманы получаются недоделанными (как я). Они очень плохие брахманы, но если они пробуют себя в качестве кшатриев, вайшьев или шудр, то оказываются ещё хуже. Потому что следовать по чужому пути опасно.
Но выхода нет. И Веды говорят: если брахману нет никакой возможности получить полный пансион и паразитировать на экономической системе, как ему, брахману, положено, то брахман может, не предавая понятий своей масти, заняться деятельностью кшатриев — то есть администрированием. Либо вайшьев — замутить бизнес. Но деятельностью шудр, то есть работать в офисе за зарплату, брахманам категорически запрещено. Брахман, который нанимается работать в офис, сразу теряет квалификацию и становится чмырём, то есть неприкасаемым. Вот так всё строго.
А чтобы у брахмана хоть что-нибудь получилось на чужом пути администратора или бизнесмена, он, брахман, должен это делать по-своему, по-книжному. Ведь у него нет никаких врождённых качеств политика или дельца. Если он будет полагаться только на свою природу, то прогорит. Его природа — сидеть и медитировать, а не торговать лицом в телевизоре или чем-нибудь другим на рынке. Поэтому брахман должен прочитать, как всё устроено (помня, что писали об этом те, кто ни черта в этом не понимает), сделать выводы от противного и замутить тему в схоластическом варианте.
Это работает, проверено электроникой.
Или вот, например, вишня.
Нормальному человеку достаточно протянуть руку, сорвать вишню с ветки и попробовать. Всё. Но мне нужно было прочитать и подумать: а какова, так сказать, идея, заключённая в понятии «вишня»?
Если взять само слово «вишня», то оно очень древнее. Очевидно, что в тех местах, где жили праславяне, вишня была распространена, это было самое обычное и привычное фруктовое дерево. Что до этимологии, то для меня нет никаких сомнений в том, что слово это однокоренное с арийским (или, как теперь политкорректно выражаются, — индоевропейским) «весна», «весенний», «вешний» (по-русски), «васанта» (санскрит). То есть вишня — значит весенний, вешний плод. Хотя по-настоящему весенним можно назвать только одну разновидность вишен, в наших краях её именуют «шпанка», она созревает в мае — зато весной, ранней весной, все вишнёвые деревья ярко цветут.
Имя Верховного Бога, Абсолюта — Вишну. Я категорически не согласен с чудаками из всяких «славяно-арийских» группировок, которые, будучи малосведущими, предлагают первую лежащую на поверхности аналогию по созвучию: «Вишну» — «Вышний» и считают, что на древнем языке имя Вишну означало «Верховный». Любому начинающему санскритологу известно, что дихотомия «высший — низший» не только в классическом санскрите, но и в предшествовавшем ему ведийском языке передавалась терминами «para — apara»; никаких следов антонимов типа «вышня — нижня» в арийском наследии не обнаружено. Скорее, имя Вишну означало «Весенний».
Бог весны, бог пробуждающейся природы, победитель демонов мрака, холода, бог света, тепла, бог воскресения. Вот что значит Вишну.
Комментаторы Вед трактуют имя Абсолюта Вишну как «Всепроникающий». Противоречий нет: имя Абсолюта само по себе Абсолют и может иметь безграничное количество значений.
Но если рассматривать исключительно лингвистический аспект, то исторически первым значением было именно «Весенний». Вишну — вешний бог.
О том, что Он, а не Индра и не какой-нибудь Варуна, о том, что Вишну — верховный, единственный бог, — этого риши, составители Вед, не знали; а если знали — не говорили; только иногда проговаривались. Потому что до наступления века Кали это была вторая главная тайна брахманов. Раджи и прочие невежественные лохи давали брахманам полный пансион, потому что брахманы их обманывали, уверяя, что поклоняются от имени клиентов Индре, Кувере, Сурье, Митре и прочим персонажам, которые даруют в обмен на ритуалы победу на выборах, бабло, красивых баб и другие полезные штуки. А сами при каждом жертвоприношении повторяли: «ya evam veda», и внутри себя под сурдинку думали, что мы-то знаем, кому на самом деле адресовано поклонение.
Брахманы знали, что бог — это лотосоокий Вишну, который никому ничего не даёт и ни у кого ничего не отнимает. Он никого ни за что не наказывает и не награждает ничем. Он не творит этот мир и не разрушает. Он даже не управляет миром — зачем? Для этого есть менеджеры (Брахма, Индра, Сурья и вся компания, числом 33 миллиона штатных единиц управленческого персонала). Он… если честно, то по большому счёту Он… спит.
Йога-нидра, мистический сон.
И если вы думаете, что Он спит и видит этот мир и наши в нём жизни, то вы сильно ошибаетесь. Впрочем, не вы одни: главная ошибка мистиков всех времён и народов в том, что они полагали: мир есть сон, который снится Богу.
О нет. Наш мир снится только нам самим, и каждому он снится по-разному.
Богу не снится наш мир. Бога не мучают кошмары. Он пребывает в абсолютном блаженстве. Богу снится лила, Его божественная игра.
И как брахманы могли бы объяснить своим материалистичным клиентам: в чём смысл поклонения такому Богу? Который не дарует и не отнимает, не наказывает и не награждает, всех одинаково любит и, главное, — спит?.. И даже во сне видит не то, как мы тут и что тут с нами, а другое, совсем другое…
Вряд ли клиенты смогли бы понять, если бы брахманы честно сказали: мы поклоняемся Вишну, и цель поклонения — не в том, чтобы получить для вас больше денег, секса, власти и прочих понтов в этом кошмарном сне, а единственно в том, чтобы…
Это даже трудно сформулировать, но попробую…
В общем, чтобы попасть в другие сны.
А если бы клиенты и поняли, что бы они сделали первым делом?
Похоже, лишили бы брахманов пансиона, вот что.
Теперь никаких секретов не осталось, мало того что в Индии, а ещё и по Западу, и даже по Мордору ходят парни, замотанные в простыни, и девчонки, одетые в занавески, и на каждом углу орут имена из самой сокровенной лилы. Об этой лиле вообще никому не положено было знать, секту плясунов стоило сразу немедленно запретить, но теперь поздно. Сейчас их стало поменьше (вымерзли — чай Мордор не Индия, в занавесках не согреешься), но Империя Зла успела рухнуть, Империя Добра перестала быть Империей Добра (в отсутствие Империи Зла понятие Империи Добра утратило смысл), а брахманов повсеместно лишили пансиона.
И даже я вынужден заниматься разными делами и зарабатывать деньги вместо того, чтобы жить на иждивении общества, как обычно, как тысячи лет назад. Хотя приметы железного века наступили раньше, сразу после моего рождения, это я помню. Взять, например, вишни.
Из чтения книг и сопутствующих размышлений я понял, что вишня — сакральный плод, посвящённый Верховному Богу, Высшему и Непогрешимому, — Господу Вишну. Но даже это, увы, не помогло — первый раз за всю мою жизнь алгоритм не сработал, и при воспоминании о вишнях мне становится кисло во рту и муторно на душе. А ещё меня охватывает беспокойство, и я чувствую желание срочно проверить состояние своих счетов.
Всё дело в одной истории, которая давным-давно произошла с Макой.
Мака до шестнадцати лет жил в райцентре. Центр этот только назывался «рай», но райского в нём было мало. Для Маки. Для некоторых других, например гостей, в нём было очень много райского, настоящий рай-центр, центр рая, и особенно вишни. Вишни каждую весну цвели очень красиво. Цветы были белые и розовые, они светились как снег на ещё голых ветвях. Фантастика.
Но Мака не радовался. Это потом Маке стало казаться, что его детство было потерянным раем, и вишни, и цветы. А тогда Мака думал: хоть бы пошёл град и сбил вишнёвый цвет на землю. Примерно так каждый непутёвый школьник мечтает, чтобы его школа сгорела в пожаре или чтобы её взорвали. Мака думал: бывает же, что весной ударяют заморозки, да? Когда соцветия ещё не завязались в плоды. И урожая не будет. Или очень маленький урожай. Вот здорово!
Райским центр выглядел только со стороны. Когда приезжали горожане, они восхищались: как у вас тут прелестно, просто рай! И коровки ходят по улицам, и вишни. Но Мака знал: за коровками нужно выгребать их дерьмо, стоя в дерьме по уши, и вывозить это дерьмо на огород, и разбрасывать это дерьмо, чтобы весной в огороде росла райская малина и прочие фрукты-ягоды. Мака всегда был в дерьме и пах дерьмом: в Империи Зла не было нормальных гелей для душа, не было шампуней и прочего, а хозяйственное мыло само пахло как дерьмо, и невозможно было отмыться дочиста.
Или вот ещё, про дерьмо. В райских коттеджах не было санузлов. Они были не предусмотрены. Отчасти по причине отсутствия центральной канализации, отчасти из-за арийских обычаев местного населения. Местное население за пять тысяч лет после наступления Кали-юги совершенно деградировало, забыло Веды, убивало коров, не чтило брахманов, пило водку и вообще опустилось, но один арийский обычай сохранило: дерьмо не должно держаться в доме, где живут арии. Поэтому отхожее место сооружалось на значительном отдалении, где-нибудь в конце райского сада-огорода. И когда ты чувствовал, что твоё дерьмо просится наружу, ты должен был нести своё дерьмо на край сада-огорода, залезать в дощатую будку и сидеть в позе орла, освобождаясь от фекалий.
Что до самих ариев, то они жили на довольно больших пространствах и каждый раз по такому случаю выкапывали в земле маленькую ямку. И ещё, они не зря переселились в Индию — в Индии было тепло. В райцентре не было столько места, чтобы каждое утро делать новую ямку в километре от прежней и при этом не оказываться на одном гектаре с каким-нибудь чандалой. Райцентр был забит деградировавшим населением, и каждая семья имела всего десять-двенадцать соток. К тому же, кроме лета и весны, в райцентре, в отличие от Индии, были довольно холодные осень и зима. И вот, летом ты сидел в позе орла, а тебя атаковали мухи, мухи не могли дождаться, пока ты отделишь своё дерьмо от себя, они набрасывались и на тебя, и на твоё дерьмо непосредственно в процессе. А зимой было тупо холодно. Дощатый пол деревенского сортира покрывался жёлтым (понятно почему) льдом, на котором ноги в резиновых галошах скользили и разъезжались, а белая задница, освобождённая от штанов, мгновенно замерзала. От нисходящего дерьма восходил пар (para — apara, санскритские корни, «пар» — то, что восходит вверх), пропитывающий тело и волосы запахом дерьма; потом следовало омыться заледенелой водой и враскорячку бежать домой.
А осенью, например, надо выкапывать картошку и выбирать её из земли голыми руками, оттого ногти постоянно с чёрной каёмкой, и это никого не смущало — все пахли дерьмом, и у всех ногти были с чёрной каёмкой грязи, весь год.
Нет, с тех пор Мака не обманывался идиллией сельской жизни, цветами и огородами.
Рай — это не сады и цветы.
Город — это рай. В раю квартиры с центральным отоплением, с водой и канализацией. Всегда тёплый, удобный сортир. Душ, ванна. Вода горячая, вода холодная — можно смешать прямо в кране. Стиральная машина, посудомоечная машина. Лифт. И никаких чортовых вишен.
Что мы знаем о вишнях? Мы помним, у Чехова был «Вишнёвый сад». Мака проходил «Вишнёвый сад» по школь ной программе и, понятное дело, сочувствовал Лопахину, а не этой дерьмовой семейке обанкротившихся владельцев. Правильно решил Лопахин: чортовы вишни срубить, землю поделить на участки и продать. А эти придурочные: ах, сад, сад. Они, суки, по этому саду только бродили в своих шляпках. Если бы их хоть раз заставить собирать урожай, они бы сами взялись за топоры и срубили чортовы вишни! В сочинении по «Вишнёвому саду» Мака изложил свою точку зрения и впервые получил трояк за содержание и пятёрку за правописание. Обычно было наоборот.
Ещё мы знаем песенку, которая в Империи Зла почему-то была запрещённой и распространялась подпольно, на магнитофонных кассетах. Мака тоже имел такую кассету. На плёнке сразу после композиции «Кругом одни евреи» («Если в кране нет воды, значит выпили жиды») запевали: «Поспели вишни в саду у дяди Вани». Суть истории была в том, что дядя Ваня с тётей Маней пошли в баню, а герои решили совершить набег на вишнёвый сад. И как-то там смешно у них получалось. Вернее, должно было быть смешно, но Маке было скорее странно и непонятно. Какого чорта воровать вишни в чужом саду? Они же кислые, их есть невозможно! Вишни хороши в компот или на варенье, так как в них много сока и опять же кислинки. А жрать их с веток — это извращение. Ладно бы они полезли воровать черешни, было бы понятно. Черешню и сам Мака любил и по случаю наведывался в соседские сады подчистить ветку-другую. Шпанку ещё можно жрать, хотя опять же лучше её помыть и в чашке посыпать сахаром, тогда ещё ничего, но не с веток. А вишня вообще практически несъедобная. Нет, ну если кто, к примеру, приехал с севера — Мака знал таких ребят, из Воркуты, они, бедные, жрали всё — зелёную алычу, гнилые сливы, могли и вишни лопать, — то понятно. Но песенные персонажи вроде как жили рядом с дядей Ваней, а не с Воркуты прилетели. Глупая песня.
И ещё один момент до сих пор остался непрояснённым. Что в этой песне не понравилось советской власти? Может, не такая она и глупая? Может, в ней был тайный подтекст? Какой-нибудь чеховский. Тут же и вишнёвый сад есть, и дядя Ваня.
Этого мы никогда не узнаем. Канула в Лету Империя Зла и увлекла за собой кассеты, книги, мантры, янтры, тантры, историю, литературу, культуру, всё, что было за и против; через двадцать лет никому не интересно читать даже Солженицына, не то что разбираться в антисоветской сущности гимна про вишнёвый сад дяди Вани.
Что касается Маки, то мальчик с ужасом ждал времени в июле, когда поспевают вишни. В саду вишнёвых деревьев было больше всего: с дюжину. Персиковых было два, четыре яблони, четыре грушевых дерева, дичкой вырос белый тутовник, слива была одна, три ореховых дерева росли во дворе, абрикосовых — два, ещё что-то росло, всего не упомнишь, но вишнёвых было больше всего — с дюжину, чорт их побери! И сбор урожая по умолчанию был обязанностью Маки.
Это означало, что прерывались летние игры. Отменялись походы на пруд и на речку, путешествия к далёким холмам. Ни войнушек, ни казаков-разбойников, ни голубей ловить, ни в лягушек стрелять из рогатки — ничего по-настоящему интересного. Вместо этого с утра и до вечера под палящим солнцем, стоя на раскладной лестнице, привязав ведёрко узлом к подолу рубашки, обдирать вишню с веток. Маленькое пластмассовое ведёрко наполняется — спускаешься вниз и ссыпаешь в большое эмалированное ведро. Пять маленьких ведёрок — одно большое ведро. Норма на день — четыре чортовых больших ведра.
Обычно мать варила из вишен компот и варенье. Компот закупоривался в трёхлитровые банки, а варенье — в литровые и пол-литровые. Пока Мака лазил по верхушкам вишен в райском саду, мать стояла в аду летней кухни, где пекло и парило варимое. Зимой всё это пили и ели. Признаться, Мака любил и варенье, и компот. Но зимнее удовольствие чая с вишнёвым вареньем как-то не укладывалось у него в одну цепочку причинно-следственных связей с летней аскезой сбора вишнёвых плодов.
Вишни было очень много. Мать делала заготовки, используя весь ресурс пустых банок (дефицит) и сахара (дорого, а потом тоже дефицит). И ещё оставалось. И сохло на ветках. До самой зимы. Зимой подмороженная вишня кормила птичек вроде дроздов (хотя кто знает, как их зовут на самом деле). И Мака любил иногда сорвать плод и пожевать — высохшая вишня становилась не такой кислой, а подмороженная и вовсе напоминала конфетку.
В один из июлей, никто не помнит, в каком году, наверное, во втором после того, как отец вернулся из следственного изолятора, Мака выполнил все нормы, собрал урожая достаточно для заготовок, ресурсы были исчерпаны, но мать сказала, что завтра нужно собрать ещё два ведра. Это была очень неприятная новость. Мака на это не рассчитывал. Мало того, что у него были другие планы на драгоценный день каникул. А ещё он ведь и обирал ветки в последний (как он думал) день не планомерно, брал только лёгкую добычу. Так что вишни остались в самых труднодоступных и разрозненных местах. К тому же Мака точно знал: все компоты и варенья сварены! Зачем?
Мать молчала.
С утра Мака полез на деревья. К обеду он набрал два ведра. Но мать, вместо того чтобы отпустить его наконец гулять, велела одеть «приличную одежду». Мы пойдём на базар, тихо сказала мать.
Три километра до базара в центре райского центра пешком шли Мака и мама и тащили по ведру с вишнями, меняя руки и останавливаясь передохнуть. Пришли, и мать Маки встала неподалёку от входа на рынок, в одном ряду с привычными к этому делу торговками фруктами, овощами, зеленью. Вёдра стояли перед мамой и Макой, не оставляя никаких сомнений в том, что здесь происходит. Иногда подходили люди, спрашивали цену. Мать тихо называла. Чаще подбегали ученики матери Маки из школы, где она работала, подходили бывшие ученики, здоровались. И лицо матери заливала кровь, густая и тёмная, как вишнёвый сок.
Кончился этот позор через час: подошла торговка, родительница одной ученицы, и взяла вишню, оба ведра, «по оптовой цене» — не стойте тут, сказала она, я возьму и перепродам. Мать взяла деньги, опустила голову и быстрыми шагами пошла с рынка. Мака еле успевал за ней.
Улетучилась обида, забыта была злость.
— Мама, ты плачешь?
— Нет, ничего, ничего, сынок. Мака, всё хорошо. Всё будет хорошо.
Вечером родители заперлись в спальне и ругались. Мака подошёл к двери и прислушался. Отец кричал, что мать позорит и его, и себя с этой чортовой вишней. А мать плакала и говорила, что иначе ей не на что было бы купить еды в дом. Её отпускные потрачены, зарплата у отца не скоро и — маленькая. Денег, как ни натягивай тришкин кафтан, не хватает. Дочь уже взрослая, её надо одевать. Сын. Родственники заходят, кормятся с общего стола. А она не может сказать, что нечего поставить, не из чего приготовить. Она — хозяйка.
Скоро ругань и слёзы прекратились. Отец заговорил мягче, мать заворковала, и Мака пошёл спать.
А сколько было тех денег? Мака помнил, по семь рублей за ведро, итого: четырнадцать. Мака запомнил на всю жизнь.
Мака тогда дал себе клятву, что, когда Мака вырастет, он станет богатым Макой и принесёт маме два эмалированных ведра, полных красными червонцами с Лениным. Он заработает много-много денег: четырнадцать тысяч!
С тех пор он часто видел это во сне: два ведра, с горкой наполненные десятирублёвками, алыми, как шпанка, а во дворе растёт денежное дерево, и на ветвях деньги гроздьями: внизу ещё зелёные трёшки, а на самой макушке — перезрелые фиолетовые банкноты по двадцать пять рублей, а червонцы посередине, и он, Мака, собрал деньги, и принёс маме, и говорит: вот, мама, вот тебе два ведра денег, мы больше никогда не будем бедными, и если ты хочешь, то свари ещё компоты и варенья нам на зиму, если ты хочешь, я соберу для тебя все вишни в нашем саду, но мы больше никогда не пойдём на рынок с вёдрами, и ты больше никогда не будешь плакать.