В конце прошлого века в США стали повсеместно возникать общества трезвости для молодых людей. Потребность в такого рода обществах появилась в следствии обеспокоенности непьющей половины американского общества проблемами пьющей половины. Особенно проблемами цветных. Незадолго до этого американские конгресмены и сенаторы серьезно занялись подготовкой почвы для принятия сухого закона. Как известно, США — общество открытого демократического типа, в котором принято все обсуждать, вовлекая в дискуссии широкие слои публики. В процессе широкого обсуждения, пьющая часть населения стала запасаться спиртными напитками на время действия сухого закона и выпивать впрок. Страну захлестнула алкогольная лихорадка. Пили все, включая женщин и престарелых. Не пил в эти годы только ленивый. На фоне нарастающего пьянства и разгула, ведущих к вырождению пьющей части американской нации, обеспокоенная непьющая часть принялась поспешно создавать общества трезвости для молодых людей. Неожиданно для сенаторов такие общества получили большую поддержку среди населения. Вскоре на счетах этих обществ появились солидные суммы.
Совокупное Руководство обществ решило наоткрывать филиалов в Европе и Азии, для привлечения денежных средств иностранных непьющих.
Эмиссары разьехались по всему свету. Везде их ждал восторженный прием с шикарными обедами и экспериментальными безалкогольными напитками. Только в Турции, когда подосланные эмиссары устроили на главной площади Стамбула антиалкогольное представление с битьем об мостовую бутылок с турецкой водкой, их забрали в полицию, где побили палками по пяткам и посадили в турецкую тюрьму. Но это, на фоне общего успеха кампании, прошло как-то незаметно.
Пришла очередь — ехать в Россию.
Для поездки в Россию отобрали двух самых опытных специалистов — Джека Виллиса и Брюса Харпера, которые знали русский язык. Они взяли теплые вещи, сувениры и поехали в Россию.
Опыт освоения предыдущих стран показывал, что в первую очередь целесообразно обратиться за поддержкой к каким-нибудь авторитетным личностям — политикам, писателям, ученым или спортсменам. Или к служителям культа (римский папа, далай-лама, каталикос, муфтий, шаман и т. д.). Между Джеком Виллисом и Брюсом Харпером состоялся следующий исторический разговор:
— Эй, Джек. — сказал Брюс Харпер, завязывая галстук. — Что ты скажешь о нашей миссии в России?
— Эй, Брюс. Отлично выглядишь! Что ты сказал?
— Я спрашиваю — что ты скажешь о нашей миссии в России?
— Наша миссия — это грандиозно! Я слышал, что в России нет американского футбола, от скуки русские читают много книг. Ты не поверишь, приятель, но русские писатели пишут вот такие толстые дерьмовые букс в четыре пальца толщиной!
— Итс импоссибыл! Вот так дерьмо! Не может быть! Я не могу поверить!
— Клянусь здоровьем! Я сам видел русскую книгу в четыре пальца толщиной!
— Вот так дерьмо! Я никогда в жизни не видел такой дерьмовой книги! Я видел в Луизиане самую большую в мире скамейку, я видел самую большую лопату в Пенсильвании, но такой книги я не видел! Я хотел бы посмотреть на того парня, который написал эту огромную книгу. Такой человек должен быть очень популярен. Надо подружиться с этим чемпином Гиннеса и заручиться его поддержкой.
— О, кей!
— О, кей!
— Я слышал, что этот писатель служил в русской армии и здорово бухал, а теперь вышел в отставку и пить бросил. Он пишет книги про войну и пользуется грандиозной популярностью среди русских парней, за то что не пьет. У него есть титул и большие связи. Он — граф…
— Граф Монте-Кристо?
— Граф Толстой.
— Потрясающе! Нам позарез нужен русский непьющий граф!
Часть 2. ЯСНАЯ ПОЛЯНА
К концу жизни Лев Толстой опростился — бросил пить, курить, играть в карты и тому подобное. Он говорил так:
— Соблазнов для меня не осталось и лишнего мне ничего не нужно. И ботинок не нужно. — задирал штанину и показывал всем босую ногу. — Нету ботинок! Ботинки — говно! Человек рождается без ботинок!..Раньше я этого не понимал… Чистил ботинки и запихивал внутрь газету, чтоб не загибались носки. Ха-ха-ха! Человеку ничего не надо! Я бы и одежду поснимал, да жена против. Говорит — простудишься. Она еще когда я без ботинок начинал — за мной с тапочками бегала. Говорила: «Одень, Лев Николаевич, тапочки!» Глупая баба и все! А мне ничего не надо, ни тапочек — ничего!.. Только не могу отказаться пока от лошади. Не могу на лошади не прокатиться! А так — пропади все пропадом! Мне и жена-то уже без надобности! Хе-хе! Я и без нее, как-нибудь, обойдусь… Вот только на лошади еще маленько покатаюсь. До понедельника. Потом лошадь продам. Меня сосед — купец Захаров давно просит лошадь продать. Вот и продам ему. В понедельник. И точка! Хорошо бы ему еще жену всучить. Ха-ха-ха! Но у Захарова тоже есть жена. Профура такая!
Приезжают американцы в Ясную Поляну. Смотрят — перед ними дом стоит с колоннами и балконами. Поднялись по ступенькам — перед ними дверь сосновая. Остановились американцы, ноги вытерли и — ну в дверь стучать.
— Опен зе дорз! Опен зе дорз!
Стучали, стучали — никто не открывает. Что за фокусы?
Брюс Харпер говорит:
— Давай, приятель, ногой постучим. Ногой — громче.
— О кей. — Джек Виллис повернулся к двери спиной и стал долбить пяткой.
Дверь скрипнула и на пороге появилась заспанная фигура с бакенбардами и в нижнем белье.
— А дверь кто чинить будет? Пушкин?
— Сорри, Лев Николаевич. Мы думаль, что случилось?!
— Я что ли Лев Николаевич? — спрашивает фигура. — Я — Иван Петрович. Лев Николаевич землю пашет. А я — Иван Петрович Сайкин, повар. А Софья Андреевна в гимназии детей учит писать французскими буквами. Никого нету… А вы кто такие? Может вы жулики? К барину теперь одни жулики ездят. Поговорят про соплевершенствование, нажрутся даром и воруют. Третьего дня чернильницу со стола украли. А вчерась — мою шапку. Вот бесстыжая рожа — как я его за руку схватил, стал брехать, что не мог-де от графа без сувенира уехать!
— О кей! Сувениры! — оживился Брюс Харпер. — Американский сувенир американская губная гармошка! — Он подул в гармошку и протянул ее Ивану Петровичу Сайкину.
— Ишь! — повар взял. — Видать вы порядочные люди. Ну, проходите… Только, чур, не воровать!
— Время — деньги!
— Не показаль ли ты, парень, где Лев Николаевич пахать?
— Как знаете… Пройдете, господа хорошие, мимо этого сарая, дальше беседка будет, от нее возьмете вправо, так и держите до самой калитки. Хотя, если торопитесь, то можно короче. Там в заборе дырка. — Сайкин показал пальцем — Ну вот, значит — в дырку — а там пруд увидите. В этом самом пруду, — Он почесал подбородок, — кстати, его сиятельство ботинки утопил. Теперь босиком ходит. Буду, говорит, теперь босиком ходить по травке… Справедливый человек… Так вот — пруд обогнете, а там все прямиком через лесок. Как до поваленной сосны доберетесь, так сразу налево с пол-версты, а потом направо. А там уж увидите.
— Спасибо, парень! — не поняли американцы. — Гуд бай!
— Чешите, немцы. — слуга подул в гармошку.
Пролезая через дыру в заборе, Брюс Харпер разодрал клетчатые штаны.
— Шит!
По забору снаружи аршинными буквами было написано:
«ЛЕВА! НЕ УБИВАЙ КАРЕНИНУ!ХАДЖИ-МУРАТ»
Прочитав надпись, американцы забеспокоились.
— Долбанное дерьмо! — сказал Джек. — Вдруг, этот Толстой — знаменитый убийца?
— Расслабься, приятель. КАРЕНИНУ — это порода русской мясной индейки. Лев Толстой убивает их в знак протеста против мясной пищи. Он ест только фрутс и вегетейбылс. А) — арбуз, апельсин, абрикос, акрошка; Б) — баклажан, банан, блины; В) — виноград, винегрет, вобла, воздушная кукуруза; Г) грибы, гамбургеры овощные, голубцы…
— Что такое голубцы?
— Русское национальное блюдо из риса и капусты. Я попробовал в ресторане.
— Сколько стоит?
— Полдоллара.
— Ого!
Американцы обогнули знаменитый пруд и углубились в перелесок.
«Вот тут, наверное, как раз и живут бурые русские медведи. — подумал Джек Виллис — Надо быть весьма осторожным.» Он пощупал в кармане кольт.
— Интересно, — спросил Брюс, — какие животные водятся в этом лесу?
— Медведи. В России много медведей.
— Ой-ля-ля!
В кустах справа что-то затрещало. Американцы отскочили в сторону.
— Русские медведи! — заорали они.
Джек выхватил кольт и навел дуло на кусты. Из кустов вылезла полная девушка в красном сарафане в лаптях и кокошнике.
— Бьютифул! — выдохнул Джек Виллис и сдвинул дулом кепку на затылок.
— Бьютифул! — цокнул языком Брюс Харпер. — Хэй, герл!
Девушка удивленно посмотрела на американцев.
— Чего, барины, дразнитесь? — наконец ответила она.
— Мы есть американские туристы. — Брюс Харпер показал паспорт. — Мы искаль писатель Толстой.
— А чего его искать-то? — лениво отозвалась девушка. — Вон он за теми березами землю пашеть.
— Как тебя звать? — поинтересовался Джек.
— Чаво? — переспросила девушка.
— Как тебя звать?
— Варвара я. Сидорова дочь. По мужу Прохорова.
— Скажи, Варвара, — спросил Брюс Харпер, — как часто твой муж делаль дринкин?
— Майн Ваня делаль дринкин эври дэй! Как все.
— Откуда ты зналь по-английски?
— Нас Софья Андреевна учат.
— Твой муж делаль дринкин эври дей? Это плехо. Мы американцы не пиль алкоголь на здоровье. Мы делаль гимнастика. Мы спортсмены и гимнасты. Раз — два — три — четыре-ноги шире! Вступай с нами в наше общество для молодых людей и ты не будешь иметь проблем, будешь делать гимнастика и иметь здоровый образ жизни.
— Чего-чего?.. Если вы, господа, дурного хотите, так я сейчас мово мужа покличу. Ва-а-аня! Ва-а-аня! — заголосила девушка.
Из кустов выскочил детина с сизым носом.
— Чего, Варь, шумишь? Неймется, что ль?
— Да вот, Вань, немцы ко мне пристають. — она показала пальцем на притихших эмиссаров. — С намерениями. Вступайте, говорят, нахалы, с нами в имнастику. Что ж я, фря городская, с кажным немцем в имнастику вступать?! Я девушка стыдливая. У меня муж имеится. — она обняла Ивана и чмокнула в щеку. — Ну и что, что пьющий? А мне другого и не надо.
— А вот щас мы им устроим имнастику. — грозно крикнул Иван и пошатываясь, пошел на американцев.
Он успел съездить по физиономии Брюсу и пнуть Джека в живот. Виллис согнулся, но удержался на ногах, выхватил пистолет выстрелил в воздух. Ваня и Варя скрылись в кустах.
Лев Николаевич Толстой пахал поле. «Эх, — думал он — великолепно получается! Вжик-вжик! Вжик-вжик! Красота!» Граф набрал побольше воздуху и спел:
припев:
Из перелеска вышли двое и, спотыкаясь о комья свежевспаханой земли, направились к нему. Лев Николаевич пререстал петь и насупился.
— Мистер Толстой? — обратились оборванцы.
— Если вы за деньгами, — отрезал Толстой — у меня с собой нету. Так что идите и не мешайте трудиться.
— Ноу проблем. Деньги у нас есть. — Брюс Харпер показал Толстому доллары. — Мы имель желание решить с вами одна международная проблема.
— Ну? — спросил Толстой, не выпуская из рук плуга.
— Мы не отнималь у вас много время.
«Вот черти, — подумал граф, — от этих так просто не отделаешься».
— Ладно, пойдемте на лужайку. Даю вам пять минут.
— О кей.
Все трое прошли на лужайку и уселись.
— Ну что там у вас, выкладывайте. — Толстой сорвал травинку и принялся ее жевать.
— О кей. — сказал Джек Виллис — Вы есть знаменитый непьющий русский писатель, который писать книгу в четыре пальца толщиной?
— Ну, допустим. — Толстой поглядел на ногти.
— О кей! Вы иметь популярность в ваша страна, как непьющий и справедливый человек. Мы видеть пруд, где вы утопить свой шуз.
Граф насторожился:
— Вас часом не жена ко мне прислала из гимназии? Тапочки подкладывать?
— О, нет, нет! — загалдели американцы. — Мы не знакомы с ваша уважаемая жена и мы не хотеть предлагать ей гимнастика с нами. Вы нас должны правильно понимать.
Толстой недоуменно на них посмотрел:
— Так чего вам надо тогда, я не пойму?
— О кей. Мы — американские граждане. У нас в Америка есть очень популярные общества трезвости для молодые люди. В наши общества вступают американцы не пьющие алкоголь. Там они иметь здоровый образ жизни и заниматься физический спорт. Теперь эти общества есть в Европа и даже в Азия. Во всей Европа и Азия молодые люди тоже хотят иметь здоровый образ жизни, делать гимнастика и не иметь проблема с алкоголь.
— Нуте-с, — Толстой сдул комара, — а от меня-то вы чего хотите?
— Один момент. Мы знать, что вы большой популярный артист. Мы хотеть ваше письмо на открытие общества трезвости людей в Россия. Мы хотеть, чтобы вы написать открытый письмо к русский царь и русский народ. Потому что царь и народ в ваша страна вас очень любить и уважать.
— Не пойму, что у вас за общество такое? — спросил граф. — Это выходит, люди собираются для того, чтобы водку не пить, что ли?
— Иес! Иес! — обрадовались американцы. — И виски!
— Так-так… — задумался Толстой. — Это ж, господа туристы, ерунда… Если люди собираются, так надо пить! А если не пить, так нечего и собираться!
Американцы открыли свои рты. У Брюса Харпера выпала жвачка.
— Я, лично, господа из Вашингтона, в такой чепухе участвовать не буду! Тем более, от общественной жизни я отошел и снова в нее влезать не собираюсь. Кроме того, у меня времени в обрез. Я в понедельник лошадь продаю. Мне до понедельника нужно все перепахать. — Толстой обвел рукой поле. Щелкнул пятками и поклонился. — Честь имею. Аудиенция окончена. — И пошел к лошади.
— Один момент! Один момент! Ай эм сорри! — закричал Брюс Харпер. — Если вы не хотеть это писать, может быть вы предложить кандидатура другой непьющий писатель?!
Толстой задумался: «Пошлю-ка я их… Пошлю-ка я их… к Куприну! Сроду такого пьяницы не видел. Вот смеху-то будет!»
— Вот что, мистеры, — повернулся он, — езжайте-ка вы к Куприну. Более непьющего русского писателя я, пожалуй, не знаю. И книги пишет тоже… Толстой поглядел на свою ладонь, — в два пальца толщиной.