Александр Иванович Куприн с трудом открыл глаза и посмотрел в потолок. «По крайней мере я дома — подумал он. — Та-ак. Начали, я помню, в театре с Шаляпиным. Это я точно помню. Он еще потом на сцене пел, а я ему из ложи бутылку мадеры показывал, чтобы у него слюнки потекли. Потом я эту бутылку в партер упустил. Потом не помню. Потом нас из театра вывели и мы с Ленькой Андреевым поехали на извозчике в бордель. По дороге распили с извозчиком. Потом, помню, в бордель нас не пустили и мы поехали к Бунину. У Бунина… Не помню… Потом… Потом… Потом, помню, у кого-то справляли новоселье. Там еще поэтесса худющая была, вот с таким носом. То ли Ахмедова, то ли Махмудова фамилия такая. Ее Ленька старался за нос схватить. Потом я, кажется, к первой жене поехал — отношения выяснять. Но это уже без Леньки. Ленька остался догуливать с Махмудовой. А мы с Ванькой Буниным поехали. Он меня обещал поддержать. Ванька — друг. Люблю его. Приехали мы к жене… и она нас тоже не пустила. А мы ей окна побили и убежали. Потом пошли в ресторан. Там встретили купца Захарова. Он про Толстого что-то рассказывал. То ли Толстой под лошадь попал, то ли он сам на Захарова лошадью наехал. Темная история… В ресторане напились, Захаров всех выгнал и устроил аквариум — налили полный рояль шампанским и селедку туда пущали. Потом поехали в бордель… и все… дальше не помню…»
Он попытался оторвать от подушки голову.
— Уф! Мамочки! Так и помереть недолго. Печень уже ни к черту! Все! С понедельника не пью!
Куприн с трудом перевернулся на спину и свесил с кровати ноги: «Та-а-ак…Та-а-ак…» — Уперся руками в спинку кровати и, отталкиваясь от нее, начал медленно сползать на пол. Вскоре он уже сидел на полу рядом с кроватью. А еще через некоторое время добрался до кухни, припал губами к водопроводному крану и долго пил сырую воду. Потом сунул голову под струю и зафыркал.
«Фух! Фух! Сейчас бы водки… — В прихожей зазвенел дверной колокольчик. — Ленька опохмелиться принес? — подумал Александр Иванович. Ленька — человек. Один меня понимает.»
— Иду-иду… Оп!.. Та-а-ак-с… Щелк!.. — На пороге стояли два незнакомых американца.
— Мистер Куприн?
Александр Иванович кивнул.
— Привет, друг! Мы — американцы. Брюс Харпер и Джек Виллис.
— Я — русский. Куприн… Александр Иванович. — ответил Куприн. — Чем обязан?
— Нас послать великий суперписатель Лев Толстой.
— А что, разве Толстой в Америке? — удивился Куприн.
— Мистер Толстой нет в Америке.
— Мы проводиль уик-энд в Ясная Поляна и он послать нас к вас для одна беседа.
— Какой квас?..
— К вас нас…
— Квас вас?
Харпер и Виллис посмотрели друг на друга.
— Один момент, — Харпер стал отчетливо выговаривать слова. — Лев Толстой…
Куприн кивнул.
— Ясная поляна…
Куприн кивнул.
— Толстой послать нас с Джек к вас.
Харпер похлопал Джека по груди. Джек заулыбался и кивнул.
— Послать вас с Джек в квас?.. — Куприн похлопал Джека по груди. Джек заулыбался и кивнул. — Ну что же… проходите.
Он провел американцев в гостиную и усадил их на стулья, а сам сел на кровать.
— Извините, у меня беспорядок. Жена, понимаете ли, в Ялте… Так что не обессудьте…
— Ноу проблем. Мы понимать.
— Итак… Что просил передать Толстой?
— Толстой очень вас хвалить. Он говорить — Куприн великий русский писатель, он писать книги толщиной в два пальца.
— Ну?! — Куприн раскрыл рот. — Толстой про меня такое говорил?! Не может быть?!
— Это правда. Честное американское.
— Вот это да! Пожалуйста, повторите еще раз.
— Толстой сказать, Куприн великий русский писатель. Он говорить, что Куприн не хуже меня, а лучше.
— Вот это да! Сам Толстой сказал! Толстой же гений?!.. Что-то не верится… Может он под этим делом был? — Он пощелкал себя пальцем по горлу.
— Ноу! — американцы замахали руками. — Лев Толстой давно не пил. Он утопить ботинки в озеро и не есть мясное.
— Ваши ботинки? — переспросил Куприн.
В прихожей снова зазвенел колокольчик.
— Минуточку! Пойду открою.
За дверью оказался Леонид Андреев. Из кармана пиджака у него торчала бутылка.
— Гутен морген, Шура! — крикнул он с порога. — Угадай, чего я принес?!
— Тише ты! — оборвал Куприн. — У меня американцы.
— Американцы? — шепотом переспросил Андреев.
— Йес. Их Толстой ко мне прислал. Понял?!
— Ну?!
— Вот тебе и ну! Толстой прислал ко мне американцев, чтобы они мне передали, что я писатель не хуже, а лучше его. Понял?!
— Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! — Чтобы не свалиться от смеха на пол, Андреев схватился рукой за колокольчик и оторвал веревку. — Извини… Толстой к нему американцев прислал, лиру передать! Ха-ха-ха! Давай выпьем!
— Чего ха-ха-ха-хо-хо-хо? Не веришь? Пойдем покажу американцев.
Куприн слегка приоткрыл дверь в гостиную:
— Вон смотри. Вон они на стульях сидят с ногами на столе.
Андреев заглянул в щелку, оторвался, протер глаза и снова заглянул.
— Правда, — прошептал он, — американцы вроде… Сигары курят.
— Теперь веришь? Ладно, иди на кухню, открывай бутылку, а я сейчас…
Андреев на цыпочках пошел на кухню.
Куприн заглянул в гостиную.
— Господа! Ко мне пришла делегация от русского народа. Сейчас я ее приму и мы возобновим нашу приятную беседу.
Куприн побежал на кухню.
В кухне на подоконнике сидел Леонид Андреев и болтал ногами. На буфете ждали два полных фужера и тарелка с тонкими ломтиками сала.
— Ух ты! — оживился Куприн. — За баб!
У Андреева рот был набит салом. Он кивнул.
Выпили.
— Кря! — Куприн закусил и разлил по второй.
— Может американцев пригласим? — предложил Андреев, прожевав.
— Неудобно. Было бы две бутылки… А так — чего они про нас подумают?
— Может сбегать?
— Давай эту добьем, а там посмотрим… Превосходное сало… Деревенское?.. А помнишь, как нас вчера из театра вышибли?
— Ну…
— А как с извозчиком потом сухое пили — помнишь?
— Смутно… Вроде к Бунину ехали…
— Точно. А потом на новоселье гуляли. Ты там за Махмудовой волочился. Кстати, чем закончилось? А то мы с Ванькой поехали жене стекла бить.
— Какая Махмудова? — удивился Андреев.
— Такая носатенькая Махмудова. Ты ее еще все за нос хватал.
— Не надо врать.
— Точно… Она стихи читала, а ты ей говорил — какие у вас сильные стихи — и за нос хватал.
— Чтобы я такое говорил?! Я поэтесс как женщин не воспринимаю. Они все ненормальные, не знаешь чего в следующий момент выкинут.
— Спроси у Ваньки — он подтвердит. — Куприн пожал плечами.
— Пошли в ресторан?
— Пошли… А черт, у меня ж американцы… Пойдем, я тебя с ними познакомлю.
Писатели подтянули галстуки и вошли в гостиную.
— Господа, — сказал Куприн, — позвольте вам представить моего друга и, так сказать, младшего собрата по перу Леонида Андреева.
Андреев поздоровался с американцами и сел на кровать рядом с Куприным.
— Вот он — Куприн ткнул Андреева пальцем в живот, — не верит, что Толстой обо мне хорошо говорил. Не могли бы вы повторить еще раз. Специально для него.
— Граф Толстой сказать, что Куприн великий непьющий писатель не хуже Толстой и имеет возможность писать книги в два пальца толщиной. Он сказать, что русские люди особенно уважать вас за то, что вы не пить.
Андреев вытаращил глаза, захохотал и повалился на кровать, дрыгая ногами.
— Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Я сейчас сдохну! Великий непьющий писатель!.. В два пальца толщиной!.. Ха-ха-ха!.. Ой, не могу!..
Куприн двинул Андрева в бок локтем:
— Хватит ржать-то. Я, может, всю жизнь мечтал такое о себе услышать… Господа. — обратился он к американцам, — а, собственно, по какому делу вы ко мне пришли?
— О,кей. — сказал Брюс Харпер. — Мы приехать из Америка. У нас в Америка есть очень популярный общества трезвости для молодых людей. В наше общество вступают американцы непьющие алкоголь. Там они иметь здоровый образ жизни и заниматься физический спорт. Теперь такие общества есть не только у нас в Америка, но и в Европа и даже в Азия. По всей Европа и Азия молодые люди хотят иметь здоровый образ жизни, делать гимнастика и не иметь проблема с алкоголь. Теперь мы приехать к вам в Россия и мы хотеть открывать в ваша страна наше общество трезвости для молодых люди. Чтобы русский молодой парень приходить к нам для иметь здоровый образ жизни, делать гимнастика и не иметь проблема с алкоголь. Мы приехать к великий русский непьющий писатель Лев Толстой, чтобы он написать открытое письмо для русский народ, чтобы русский люди вступать в наши американские общества трезвости для молодых людей. Но мы опоздать. В понедельник граф должен продавать лошадь и не имеет возможность писать письмо для русский люди. Граф Толстой говорить нам о другой русский непьющий писатель Александр Иванович Куприн. Толстой сказать нам ходить к Александр Иванович Куприн, который помогать нам решать одна наша проблема.
Минуту русские писатели сидели рядышком на кровати с открытыми ртами, потом они повалились на спину и долго раскатисто хохотали.
— Ну, повеселили! — Куприн держался руками за живот, по лицу его текли слезы радости. — Ну, Лев Николаевич! Остроумно! Знал к кому направить! Давно я так не смеялся. Давайте бумагу, я напишу письмо.
Американцы, радостно улыбаясь, достали из портфеля превосходную американскую бумагу и ручку паркер.
Александр Иванович взял и написал:
«Открытое письмо русскому народу.
Русский народ! Если ты хочешь иметь здоровый образ жизни, заниматься физическим спортом, делать гимнастику и не иметь проблем с алкоголем вступай в американское общество трезвости, как это сделал непьющий русский писатель Куприн, который пишет книги не хуже Толстого в два пальца толщиной.
Великий русский писатель Лев Толстой.»
Андреев заглянул через плечо к приятелю и снова рухнул на кровать.
— Ой, мамочки!
Куприн вложил письмо в американский конверт, лизнул, запечатал и торжественно вручил американцам.
— Дорогие американцы! Передайте это от меня русскому народу!
Эмиссары смотрели на Куприна, на Андреева, на запечатанный конверт. Было видно, что они не понимают, почему писателям смешно. Куприну стало их жалко.
— Ладно, господа, — сказал он, — пойдемте лучше выпьем. Мы с Ленькой знаем одно уютное местечко.
Американцы покраснели.
— Мы видеть над нами здесь подшутить. — Брюс Харпер опустил на глаза автомобильные очки. — Мы зря здесь терять время. Мы уходить. — И надел краги.
— Да ладно… Не обижайтесь… Если вам действительно нужен непьющий писатель — езжайте в Ялту к Чехову. Он один и остался непьющим. Ему здоровье не позволяет. В Ялте его спросите. Звать — Антон Палыч.