КОЛЫБЕЛЬ ДЛЯ КУЛЬТУРЫ (ЧЕЛОВЕЧЕСТВА) ИСТОРИЯ АНТИЧНОСТИ
1. Полководец Ганнибал
Всех врагов перепугал.
2. Героический Перикл
Негодяям не бибикал.
3. Гой, негодная Сапфо!
Пой на Лесбосе совхоз!
4. Из-за леса, из-за гор
Шлёт штаны нам Пифагор.
5. Александр Македонский —
Полководец зашибонский.
6. Древний трагик Еврипид
С малолетства в бочке спит.
7. Полководец Артаксеркс
Был известный гомосек.
8. Уже в юности Овидий
Коммунизма свет увидел.
9. Полководец Фемистокл
Не любил очки без стекол.
10. Наблюдательный Гомер
Всем писателям пример.
11. Благородный Апулей
Щипал поле ковылей.
12. Убелённый Демокрит
Аристотелем покрыт.
13. Целомудренный Гораций
При детях не смел ширяться.
14. Полководец Митридат
Был умеренно мандат.
15. Дядя Цезарь Юлий Гай
Выступал до фига.
16. Аристотель Эпикуру
Часто оставлял окурок.
17. К сожалению, Платон
Не дожил до спортлото.
18. Беспризорный Диоген
Спал стоя на одной ноге.
19. Саблезубый Юний Брут
Был весьма с царями крут.
20. Ловкорукий Марциал
Амфорами фарцевал.
21. Таки слопал Птолемей
Всех афинских голубей!
22. Сроду не видал Сократ
От правительства наград.
23. Деспотический Тиберий
Гадом был по крайней мере.
24. Перед смертью Аристотель
Неохочим стал до тетей.
25. О! Как жаждал Демосфен
Раз пройтиться по Москве!
26. Редко звал Аристофан
Еврипида под диван.
27. Нанес въедливый Лукулл
Угрызение быку.
28. Уважаемый Софокл
Всех актерок перечмокал.
29. Злоязыкий Ювенал
Из оливок водку гнал.
РОМАН
Знал я одного человека — по имени он был Роман
А по фамилии он был — Война и Мир
И была у него своя черноусая маман,
Которая покуривала, обязательно, «памир»
И был у этой маман один посторонний хахаль.
Который, когда напивался — то становился ужасно хам
И соседям в стенки невообразимо громко бабахал
Которые задумчиво терялись в догадках —
Чего это у них так невообразимо бабахает там.
С собой этот хахаль приволок собаку и дочку,
Которая таскалась по квартире нагишом
И собака была почти такая же сволочь
И любила нажраться на кухне чьих-нибудь рыбьих кишок
За свою бесстыжую любовь к кишкам
Собака заработала себе солитёра,
Который иногда выползал из неё и ползал кругом везде.
Пока его не раздавила в крепком ещё ботинке нога лифтера
Спешащего на улицу по работе или же по нужде.
Так вот, граждане, если смотреть в корень
То вот какой Романа заел макрокосмос
И вот какая заела его микросреда.
Но это нам, граждане, горе — не горе —
Или, аналогично говоря, — не беда.
ЛУЧШЕ ВОЛЬТ ЧЕМ КОЛЬТ
Среди подержанных колбас
Кепчонку не сниму со лба-с.
Вот я опять распластан по стене
И у меня — розетка меж лопаток.
Но ток Отечества мне кажется родней
Чем штык американского солдата.
Я ОТКАЛЫВАЮ ГОПАКА
Я медленно откалывал от платья гопака
Ломая ногти о хитиновую млечность.
Он медленно откалывался — но пока
Сидела глубоко его конечность.
Как он жалел — дурак членистоногий —
Что поленился прикрепиться к телу
Вот так халатность и лентяйство эти
Безвременно животное сгубили.
ОСЕННИЙ СЛОН
Благостный вечерний звон
Нарушал интимный шопот —
В переулке пьяный слон
Наступал себе на хобот
На слоне сидел индус
И по индусьей привычке
На затылке держал сундук
А в сундуке лежали ломики и отмычки.
Напротив башни Крылова
Слону случилось плохо
И какую-то злую собачку
Этот слон безобразно запачкал.
Огибая грязные лужи
Наступая куда посуше
Слон, торжественно шествуя в осень.
По пути утрамбовывал мосек.
ВАЛЬС
Белый изящный ажурный вампир
Бегал по залу, покусывал фалды
Если бы пили вампиры кефир
Фалды бы он не кусал. Да!
ПАМЯТНИК
Я памятник себе воздвиг по праву
Вознесся выше он житейских бурь
Я увенчал его бобом какао
И головами от строптивых кур
И долго буду тем любезен я народу
Что люстры добрые я сыром украшал
Что в мох жестоких рек
Поставил я комоды
И мыла в кашу насовал!
ХОРОШО ЗАЖИТОЧНО ЖИТЬ
Я живу все лучше и лучше.
И вот, внезапно, ко мне
Несомненное благополучие
Свалилось как на голову снег
Прикончив глазунью из яиц утконоса
Перейдя к восхитительному хрен-брюле
Я вытер рукою с папиросой
Слезы умиления на моей скуле.
ПЕСНЯ О ДРУЖБЕ
Сумасшедшая собака
Шибко бегала по кругу
Из себя она теряла
Свою внутреннюю ось.
Сумасшедшая собака
Обрела в пути подругу
Они вместе побежали
Но хвостами вперехлест.
ПАЛЬМА МАТЕР
Где случалось ступать лишь туземьей ноге
Убежав от богем жил художник Гоген
И имел средь лагун и средь вальмовых рощь
Он три тысячи жен и три тысячи тещь.
Ласковый ветер —
Ихний тотем.
Дуют то этим,
То тем.
Над разливами млекопитающих рек
Там неизменно сияет заря
И туземцы в своей благодатной жаре
Там не курят и не сорят.
Там, где дует тропический ветер пассат
На блестящую плоскость ленивых морей,
Из окна самолета неплохо б взглянуть
И вернуться в Союз поскорей.
ЗЛОДЕЙ ОСТАЕТСЯ БЕЗНАКАЗАННЫМ
Мы гуляли по бульвару
На бульваре — Че Гевар
Достает из шароваров
Свой огромный самовар
— Эй! Эй! Че Гевар!
Застегни-к свой шаровар
И не пачкай самоваром
Наш прогулочный бульвар.
Рассердился Че Гевар
— Тары-бары-шары-вар!
Я — грит — ложил самовар
На ваш долбаный бульвар!
Не наврал Че Гевар,
Расчехлил свой шаровар
И огромным самоваром
Опаскудил наш бульвар.
Прошли годы.
Вот и нету Че Гевар
Вот и нету шаровар
Только после самовара
Обезлюдел наш бульвар.
КАК БЕДНАЯ МАРТА ПОТЕРЯЛА АЙН ЛИБЕР МЕНШ БИТТЕ ДАНКЕ ШОН
НЕМЕЦКАЯ НАРОДНАЯ ПЕСНЯ
Он был в салоне парикмахер
Сигары длинные курил
Носил в своих карманах сахер
И девкам уличным дарил
Гулял, покудова не встретил
Девицу писаной красы
Он на приветствие ответил
И стал подкручивать усы.
Он поминутно, ежечасно
Вниманья знаки ей дарил
И чтобы выглядеть прекрасней
На щеках прыщики давил
Была уж свадьба их близенько
Но в сердце вороны стучат
Лежит любимый на ступеньках
Из сердца ножницы торчат
Она рыдала по-немецки
Лобзала мертвые уста
Потом пришел к ним полицейский
И ловко ножницы достал
И долго сыщики гадали
Кто мог убить тогда его
Но ничего не отгадали
Не посадили никого.
Пришла зима и в эту местность
Покрыли землю всю снега
Он был один на всю окрестность
Кто мог так складно подстригать.
ЗАВЕЩАНИЕ ХРИСТОФОРА
Плохо быть мудаком —
Не по делу пи…дить.
Хорошо быть моряком —
Океаны бороздить!
ТАЙНА ГЕРБЕРТА УЭЛЛСА
Так они тащились со своими чемоданами, пока не оказались у стен Кремля. Перед воротами Ленин остановился, поставил свой чемодан наземь и кликнул Дзержинского.
— Филя! — сказал он. — Поди.
Феликс Эдмундович скинул с себя поклажу и поспешил на призыв, похрустывая новым кожаным пальтом. Ильич отмотал от Дзержинского все пулеметные ленты, снял с него кобуру с маузером, повытаскивал из карманов гранаты и запасные наганы, во внутреннем кармане нащупал карамельку, развернул и сунул себе в рот, потом повернул его спиной и ловко вскарабкался ему на шею. Там он чуть-чуть повозился, усаживаясь поудобнее, подоткнул под себя кепку, чтобы не натереть яйца об острые шейные позвонки, снял свой галстук в горошек и, держа его двумя руками за концы/середину дал закусить Феликсу, — встряхнул остатками волос и заорал на всю площадь.
— Внимание! Исторический момент. Въезд в Иерусалим! Н-но! — пришпорил он Дзержинского и громко захохотал.
Феликс Эдмундович заплетающимся галопом домчал наездника до нужного этажа. Ильич молодцевато соскочил с Дзержинского и привязал его к перилам.
— Золотое ты существо, Филька, — похвалил он его и ласково потрепал по шее. — Будешь у меня еще и транспортом заведовать.
Дзержинский преданно затопотал сапогами.
Пока заносили вещи, Ильич распаковал свою любимую полочку, нашел молоток и носился по всем комнатам, примеряя её к разным местам. Снующие с чемоданами соратники, солдаты и матросы предлагали ему свою помощь, но Ильич решительно отказывался.