Глава 30

Месяц подходил к концу. Дэниель покинул Блада, отконвоированный к месту своей гражданской казни — его действительно ждал позорный столб. Томительное нетерпение доводило Питера до исступления. По ночам ему не давали спать тревога за друзей, жажда свободы, ненависть к тюремщикам. Он был уже не в силах сидеть на месте. Более других Питеру была невыносима мысль, что, даже спасшись от эшафота, он обречен гнить оставшиеся дни в тюрьме или на каторге. Слишком уж памятен Барбадос, слишком памятен… И вновь разум Блада начинал перебирать варианты освобождения — один фантастичнее другого.

Иногда его размышления прерывались: сначала звуками шагов, голосами и звяканьем посуды в камере слева, потом появлением тюремщика с обедом, затем те же звуки с постоянной неизменностью возникали справа… Этот ежедневный ритуал невольно завораживал, пока однажды не заставил задуматься о причине столь хорошей слышимости. Питер, обуреваемый жаждой деятельности, в который раз изучил стены своей камеры. Встав на стол, высоко под потолком он обнаружил отверстие, соединяющее две соседние камеры. Было ли это сделано для вентиляции или для других целей, Блад не знал, да это его и не интересовало. Главное, что в противоположной стене была такая же щель. Питер несколько долгих мгновений стоял на своем постаменте во весь рост, устремив сосредоточенный взгляд на это крошечное отверстие. Затем он спрыгнул на пол и застыл посреди камеры, пытаясь в деталях представить себе расположение соседних камер. Что находится под этой отдушиной по ту сторону стены? Исходя из английской традиционности, интерьер камер должен повторять друг друга. Следовательно, за левой стеной стоит стол, а за правой — такие же нары с соломенным тюфяком, как и здесь. Взгляд Блада упал на свечу. А что если?..

* * *

Ближе к вечеру, после ежедневного обхода, Питер Блад, внешне совершенно спокойный, встал с топчана, аккуратно распорол матрац, тщательно выпотрошил его и, разделив солому на две части, разложил ее на столе и лежаке. Потом немного рассыпал перед дверью. Затем, старательно скрутив из соломы два жгута, просунул их в отверстия в стенах. С удовлетворением оглядев дело своих рук, Блад взял свечу и поджег оба жгута. Приготовленной заранее щепкой, отколотой от нар, он протолкнул жгуты глубже в отдушины. Пару минут Питер прислушивался. Когда из-за левой стены раздался глухой вскрик, он удовлетворенно кивнул и поднес свечу к соломе, рассыпанной на столе и на полу. Та с готовностью вспыхнула. Блад еще немного подождал и, когда соседние камеры огласились воплями: «Пожар!!!», присоединил к ним свой капитанский голос.

Надрываться пришлось недолго. Еще не успел дым заволочь камеру, как в коридоре послышался топот ног нескольких человек и возбужденные голоса. Почти сразу дверь каземата Блада отворилась и туда влетел караульный. Вытаращенными глазами он окинул место происшествия и Питера, стоящего посреди бушующего пламени. Стражник распахнул двери настежь, обернулся назад, заорал:

— Тут тоже горит! — и рявкнул на Блада: — Чего торчишь, как пень?! Выходи!

Блад не заставил себя упрашивать и выбежал из камеры в коридор, где уже толпились несколько заключенных и стражников. Из трех распахнутых дверей клубами валил дым. Блад быстро оглядел сборище перепуганных людей, освещенных неверными отблесками пожара и ненужных факелов. Отступив к стене, он почти скрылся в тени оконной ниши. Дождавшись, когда мимо него пробежит неосторожный караульный, Питер рванул его к себе. Стражник с размаху ударился головой о стену и без звука сполз на пол. Блад быстро стянул с него камзол, кирасу и шляпу, заткнул бесчувственному стражнику рот оторванным рукавом его собственной рубахи, а другой такой же тряпкой связал руки. После чего, аккуратно пристроив несчастного в самом темном углу, вышел на свет. Стражники, наконец-то, собрали заключенных и повели в глубь коридора.

Дойдя вместе с ними до поворота, Блад свернул к лестнице. Один из караульных окликнул его:

— Эй, ты куда?

— Доложу начальнику, — буркнул Питер и, придерживая алебарду, быстро сбежал знакомым путем вниз, не дожидаясь ответа.

Дверь во двор была заперта.

Блад быстро огляделся. Тесное помещение перед лестницей почти не оставляло места для «игр в прятки». Всё те же мощные древние стены, что и в камерах, всё так же сжатое донельзя пространство: создавалось впечатление, что ты находишься на дне огромного колодца. Один луч света, блик факела — и ты как на ладони. Хотя впрочем… Вот эта темная ниша под самыми ступенями… Блад втиснулся туда и вовремя: старинная окованная медью дверь загремела — кто-то что есть силы стучал дверным молотком. Тотчас по лестнице загрохотали сапоги, стены колодца осветились, дверь натужно заскрипела.

— Метет-то как! — хриплый голос, казалось, проник во все уголки, колодец наполнился гулким эхом. — Где комендант сэр Бакстер?

— О, он в отлучке, милорд! Должен вот-вот вернуться.

— Надеюсь, у вас все спокойно?

— М-м-м… В общем-то, да. Вот только три камеры загорелись…

— Что? Когда?!

— С полчаса назад…

Хриплый голос прорычал нечто нечленораздельное, потом снова послышался грохот сапог — уже вверх по лестнице.

Повисла тишина. Блад подождал еще несколько минут и, убедившись, что вокруг действительно никого нет, осмелился покинуть спасительную каморку. Снова подойдя к двери, он без малейшей надежды толкнул ее, но вдруг тяжелая створка подалась — вероятно в суматохе ее забыли запереть за поздним гостем.

Осторожно приоткрыв дверь, Питер оглядел двор. Там было пустынно, и лишь неподалеку от входа стояла карета, запряженная четверкой лошадей. На козлах дремал кучер, закутанный в длинный шерстяной плащ. Блад скользнул в приоткрывшийся проем и в два прыжка оказался возле кареты. Быстро оглянувшись, он легко вскочил на козлы. Неожиданно вырванный из сна кучер взмахнул руками. Он изумленно уставился на совершенно незнакомое лицо, и свет померк перед его глазами. Не прошло и минуты, как тело обездвиженного форейтора заняло ту самую укромную нишу под лестницей, где пахло мышами и дегтем, а на козлах снова возвышалась скорчившаяся в дремоте темная фигура, закутанная в плащ. И за пеленой снежинок, неутомимо штрихующих синий вечерний воздух, никто не разглядел бы острого взгляда синих глаз, лихорадочно блестящих из-под глубоко нахлобученной шляпы.

В напряженном ожидании прошло около четверти часа. На погруженном в молчание тюремном дворе не было слышно ни звука, кроме тихого шороха падающих хлопьев да скрипа снега под ногами часового на крепостной стене. Наконец послышались невнятные голоса, и из отворившейся двери вышли двое. Невысокий плотный человек в пышном парике, запахиваясь в плащ, подбитый заячьим мехом, прохрипел, продолжая начатый разговор:

— …И не забудьте отметить причины пожара. Как это могло случиться?! — в голосе сквозило возмущение.

Его собеседник только развел руками.

— Не затягивайте с докладом! Чтобы завтра же был у меня на столе! Ваше счастье, что через полчаса я должен быть у герцога! — вельможа в сердцах рванул дверцу кареты.

Та заартачилась, и провожающий бросился на помощь. Он распахнул дверцу, подобострастно поддержав вельможу под локоть. Тот раздраженно дернул рукой и полез в карету сам.

— Прошу прощения, милорд… — нерешительно протянул сопровождающий.

— В чем дело? — раздражение вельможи не убывало.

— Указ… о проверке… — проблеял его подчиненный.

— Ах ты, Пресвятая Дева! — вздохнул тот. — Проверяйте! Только быстрее!

Провожающий заглянул под сидения кареты и, поклонившись, притронулся рукой к шляпе:

— Все в порядке, сэр!

— Ну, слава тебе, Господи! А я уж подумал, что у меня в карете десяток беглых каторжников, — с издевкой произнес господин в парике и откинулся на сидение. — Вперед! — махнул он повелительно рукой.

Мнимый кучер щелкнул кнутом, и карета тронулась, увозя за пределы Ньюгетской тюрьмы вельможную персону и беглого заключенного.

* * *

Блад не чувствовал холода, погоняя лошадей. Карета давно миновала Ломбард-стрит. Страшный Брайдуэлл оставлен далеко в стороне. Вот уже заканчивается предместье. Булыжная мостовая давно сменилась грунтовой дорогой. Когда тряска стала невыносимой, пассажир наконец оторвался от своих мыслей. Недоумевая, он выглянул в оконце. Наступившая темнота скрыла окрестности, однако владелец парика хоть и с некоторым трудом, но все же разглядел, что по обеим сторонам дороги не видно каменных лондонских домов. С тревогой он убедился, что за окнами подскакивающей и кренящейся на застывших колдобинах кареты проносятся тени, напоминающие скорее кусты и деревья, чем жилища людей. Дотянувшись до оконца в передней стенке экипажа, господин заорал:

— Беннет! Что за черт?! Куда вас понесло?!!

Кучер обернулся, и вельможа с ужасом увидел незнакомое лицо. Упав на подушки, седок сжался от страха, ожидая неминуемого. И точно — карета замедлила ход, остановилась, дверца распахнулась, и человек, в которого непостижимым образом превратился старина Беннет, насмешливо спросил:

— Ну что ж, милорд, не обсудить ли нам дальнейший маршрут?

* * *

Владелец небольшого постоялого двора, носящего несколько помпезное название «Золотая корона», зевая, зашаркал к дверям. «И носит же нелегкая кого-то среди ночи! Уж дождались бы утра, что ли! Хоть Лондон и недалеко, а разбойники-то рыщут почище, чем в провинции», — горделиво подумал хозяин и с натугой отодвинул дубовую балку, заменяющую на дверях засов. В комнату, отряхивая снег с плаща, подбитого зайцем, вошел высокий человек. Его парик казался белым из-за сплошь покрывшего его снега. Вошедший оглядел внимательными синими глазами большую комнату и шагнул к очагу. Сняв плащ, бросил его на лавку. Туда же легла и шляпа с пышным плюмажем.

— Комнату до утра, ужин мне и корм коню! Он там, у коновязи.

— Комнаты у нас удобные, — трактирщик сразу признал в госте право повелевать. — Ужин, правда, остыл. Но холодная телятина тоже хороша.

— Давайте! — приезжий устало опустился на скамью. — Да не забудьте вина.

Хозяин поклонился и испарился в кухню, по пути разбудив подзатыльником поваренка.

Спустя час в комнате на втором этаже, в широкой, как йоркширские луга, постели под выцветшим от времени балдахином ночной гость мирно спал. Иногда по усталому лицу скользила улыбка, и тогда губы шептали:

— Джоанна!

Другие сны его не тревожили.

* * *

Едва рассвело, гость спустился в общую комнату, остановил хозяина, спешившего с полным подносом в руках, и, натягивая перчатки, сказал:

— Я уезжаю! Приготовьте коня!

— Как, сэр? Уже? А завтрак? Моя жена прекрасно готовит. Вы не пожалеете! — разочарованно частил трактирщик.

Гость покачал головой:

— Нет-нет, я спешу. И еще, совсем забыл — вчера вечером по дороге сюда я наткнулся на карету. Там что-то сломалось. Поскольку сюда до сих пор никто не добрался, похоже, поломка серьезная. Направьте кого-нибудь на помощь. Это в трех милях отсюда по Тонбриджской дороге к Лондону.

С этими словами гость вышел.

Хозяин продолжал стоять на пороге с блюдом в руках и задумчиво смотрел вслед незнакомцу. Слегка оскорбленный непочтением к его заведению, он не обратил внимания на ту странность, что гость, приехавший, по его словам, из Лондона по Тонбриджской дороге, направляется снова в Лондон.

* * *

А Питер Блад вскочил на коня, занятый мыслями о том, что, если хозяин поторопится, то наверняка застанет бедного вельможу, лишенного парика, плаща, шляпы, а заодно и лошадей, еще не совсем окоченевшим от холода. Каким бы неприспособленным ни был этот тюремный чин, должен же он хотя бы догадаться закутаться в кучерский плащ и попоны, оставленные Питером в одинокой карете.

А теперь — обратно, в Лондон! Там его вряд ли будут искать. Предстоит масса дел: найти укромное местечко недалеко от Вестминстера, откуда можно наблюдать за посетителями Министерства иностранных дел; несколько изменить свою внешность; поселиться там, где никому не будет дела до одинокого моряка. Блад пришпорил коня. Отдохнувший за ночь жеребец легко вынес седока из ворот по свежему насту, едва не столкнувшись с почтовой каретой, тяжело въезжающей во двор гостиницы, и сразу взял в карьер.

Трактирщик, смирившийся с потерей постояльца, поспешил навстречу новым гостям, по-прежнему не расставаясь с блюдом.

Из кареты выпрыгнул невысокий юноша, сладко потянулся, сфокусировал взгляд на блюде и, обернувшись к карете, крикнул:

— По-моему, здесь ждали именно нас. Ты не давал телеграмму о прибытии, Ксав?!

 

Глава 31

Наскоро перекусив, четверо гостей, к глубокому разочарованию милейшего хозяина постоялого двора снова заняли места в карете.

— Итак, наши действия? — Ксави непринужденно развалилась на мягком сидении.

— Сейчас мы едем на Элтон-Бридж, приводимся в надлежащий вид и сразу же отправляемся в Вестминстер к герцогине. Нэд в это время идет на Рэтклиф-Хайуэй в «Веселую Камбалу» и пытается отыскать наших немцев. Думаю, это знакомство нам еще пригодится…

— А я? — спросил Том.

Джоанна удивленно подняла брови:

— Томми, а ты что, разве не домой?!

— Пока вы в опасности — нет!

Джоанна пожала ему руку.

Некоторое время друзья молчали. Нэд с Томом украдкой перемигивались, Мари сосредоточенно поигрывала ножом, а Джоанна, коротая время, глядела в окно. Вдруг она вскрикнула:

— Глядите! Что это?!

Карета только что повернула с Флит-стрит на Стренд и почти уперлась в каменные ворота, металлические пики которых были унизаны человеческими головами.

— Это Темпл-Бар, — пояснил Том. — Тут выставляются для всеобщего обозрения головы казненных преступников.

Джоанна с замирающим сердцем рассматривала зловещие украшения и облегченно вздохнула, когда карета миновала Темпл-Бар. Знакомых лиц на воротах не было.

— Надо спешить… — пробормотала Джоанна. — А то как бы лорд Джулиан не поторопился пополнить эту коллекцию…

— Разве что своей головой, — заметил Том.

Джоанна с изумлением посмотрела на него.

— То есть?

— Письмо герцогини пропало по его инициативе. Флориньи — лишь орудие, и за эту кражу он получил от лорда Уэйда довольно кругленькую сумму. Я случайно оказался свидетелем этой сделки в ту ночь, когда изображал «призрак».

— И ты молчал, партизан?!! — взвилась Ксави. — Сказал бы вовремя, мы бы давно его… к ногтю!

— Не знаю, не знаю, — усомнилась Джоанна. — Все это еще надо доказать. Документально. Вот что. Том! Ты этим и займешься. Уэйды тебя не знают, а опыт по изъятию документов у тебя уже имеется. Итак. В Лондоне у нас три задачи: освобождение Блада из тюрьмы — этим занимаемся мы с Мари; обезвреживание лорда Джулиана Уэйда — задача Тома; и, наконец, наше бегство (куда угодно, хоть к черту на кулички) обеспечивает Нэд. Вперед!!! — воскликнула Джоанна, протягивая руку ладонью вверх.

— На абордаж! — ответили три голоса, и три руки легли на ее ладонь.

* * *

Невысокая, еще не старая женщина сидела у камина и сосредоточенно глядела на пламя. На стук двери она недовольно обернулась. В дверях стоял растерянный лакей.

— Что вам, Рассел? — раздраженно произнесла дама.

— Миледи, к вам…

— Вы ведь знаете, что мои приемные часы окончились!

— Конечно, ваша светлость, но… Они сказали, что пришли по очень важному делу и не уйдут, пока ваша милость не соблаговолит их принять.

— Вот как? — усмехнулась герцогиня. — Да кто «они»? Они назвали себя?

— Да, миледи. Мисс Джоанна Дюпре и мисс Мари Тардье, если я не ошибаюсь…

Тут глаза лакея округлились от изумления, ибо степенная сдержанная герцогиня вдруг порывисто вскочила, словно юная простолюдинка.

— Проси! Немедленно!

Леди Мальборо пошла навстречу двум хрупким фигуркам, в почтительном реверансе склонившимся в дверном проеме.

— С возвращением, леди, с возвращением! — улыбнулась она. — С чем пожаловали?

Джоанна шагнула вперед.

— Мы выполнили свое обещание, миледи! — она поднесла руку к корсажу, смело глядя в глаза герцогине. — И ждем, что вы выполните свое!

— Письмо! — протянула руку леди Мальборо.

— Приказ об освобождении! — повторила ее жест Джоанна.

— Ого! — усмехнулась герцогиня. — Вы действуете, как опытный политик! Но, увы, я не могу выполнить ваше требование. Все, что возможно было сделать, — это добиться замены смертной казни вашему губернатору на пожизненное заключение в Ньюгетской тюрьме. Вот копия приговора! — и с этими словами она протянула помрачневшей Джоанне бумажный свиток. — А теперь — письмо!

Получив в руки заветную бумагу, герцогиня пробежала ее глазами и, удовлетворенно кивнув, поднесла письмо к свече. Пока бумага догорала, леди Мальборо задумчиво глядела на измученные, усталые лица девушек. Ей было по-человечески жаль этих смелых, умных людей — Джоанну, Мари, Питера Блада, и она от души сожалела, что не могла сделать большего.

— Послушайте, — ободряюще улыбнулась она двум подругам. — Ведь тюрьма — не смерть, даже не каторга. В конце концов, — она возвела взгляд к потолку, — в английских тюрьмах иногда еще случаются побеги, как мы с этим ни боремся…

— Побег?! — изумленно глядя на герцогиню, прошептала Мари.

— Ну что вы! — с легкой иронией ответила та. — В Ньюгете это абсолютно исключено. К тому же вашим протеже очень интересуется лорд Джулиан Уэйд.

— У лорда Джулиана Уэйда самого рыльце в пушку! — не выдержав, взорвалась Ксави. — Пропажа этого вашего письма — его рук дело!!!

— Что?!! — ахнула леди Мальборо. — Доказательства?! У вас есть доказательства?!!

— Будут! — уверенно ответила Джоанна.

 

Глава 32

Поздно вечером в дверь дома Гилберта Оскара Крейси, графа Дервенуотера постучали. После непродолжительного курсирования камердинера между холлом и кабинетом гостя провели в гостиную, где он попал в объятия хозяина — молодого светловолосого человека хрупкого сложения. Глаза графа Дервенуотера сияли неподдельной радостью, когда он восклицал:

— Шеффилд! Собственной персоной! Глазам не верю! Мы тебя уж и похоронить успели!

— Мне казалось, что вам достаточно было и одних похорон, — печально ответил гость, хотя глаза его потеплели при виде столь радушного приема.

Лицо графа мгновенно изменило выражение. Теперь глаза его были полны тревоги и сочувствия. По-видимому, смены настроения были в характере хозяина.

— Бог мой, Том, какая страшная история! Но, Томми, — тонкие длинные пальцы Гилберта с силой сжали запястье Шеффилда, — поверь, нам и в голову не пришло обвинять тебя в этой смерти! Все знали как ты любил брата!

— Судебный исполнитель считал иначе, — с горечью заметил Том. — А впрочем, — он гордо тряхнул своей соломенной шевелюрой, и глаза его блеснули, — теперь у меня руках доказательства моей невиновности. Вот!

С этими словами Шеффилд вытащил письмо и протянул другу, после чего изложил перипетии своего путешествия во Францию, сделав столь искусные купюры, что ему позавидовал бы любой редактор. Том ухитрился обойти все, что надо было обойти, и оставил вполне складную историю, позволившую ему приступить к делу:

— Гилберт! — обратился он к замершему с раскрытым ртом другу. — Как видишь, я оправдан, но, к сожалению, еще не свободен в своих действиях. У меня есть обязательства перед друзьями, без которых история моей жизни давно могла бы закончиться. Если бы ты согласился мне помочь…

Энергичный жест графа дал понять, что сомнений в его желании помочь нет и быть не может.

— Я не сомневался в этом! — улыбка осветила лицо Тома. — Дело в следующем: мне придется задержаться некоторое время в Лондоне, а поэтому кто-то должен съездить в Шеффилдхолл, отвезти отцу и Элси этот документ, свидетельствующий о моей невиновности, объяснить мое отсутствие и… — голос Тома смущенно понизился, — поцеловать за меня Элси и малыша…

— Томас! — Гилберт прижал руку к сердцу с самым убедительным видом.

— Тогда еще одна маленькая просьба. Вернее, вопрос. Тебе знаком лорд Уэйд? Джулиан Уэйд?

— Уэйд?.. Уэйд… Уэйд… Я слышал это имя и, по-моему, даже пару раз встречал его на светских раутах. Он, вроде бы, подвизается в Министерстве иностранных дел? А почему он тебя заинтересовал?

— Разреши не объяснять причин моего интереса. Позже я обязательно посвящу тебя во все подробности, но пока… Лучше расскажи мне о нем все, что знаешь.

— Ну-у, что я знаю… — протянул Гилберт. — Мы и не знакомы-то толком. Довольно заносчив. Кажется, умен. Скрытен. Отец ему выхлопотал должность незадолго перед смертью. Родных и друзей у него нет, разве что дальние родственники. Ну, что еще… Женат, вывез свою жену, говорят, из колоний… — граф развел руками. — Да не знаю я ничего! Может, Милдред что-нибудь слышала. Они с леди Уэйд ближе знакомы. А, впрочем, по-моему, все женщины знают друг о друге всё, и даже более того.

— Милдред?.. — Том вопросительно поднял брови.

Гилберт хлопнул себя по лбу.

— Бог мой! Я даже не познакомил вас! Милдред — это моя жена! — с гордостью объявил он. — Она самая умная и милая женщина в Лондоне! Мы женаты уже восемь месяцев, а я всё не устаю поражаться своему счастью. Пойдем! — граф порывисто вскочил и, ухватив Шеффилда за рукав, потащил за собой.

— Постой! — смеясь, отбивался Том. — Куда я в таком виде! Надо же хотя бы в порядок себя привести.

— Оставь эти глупости. Ты всегда очаровывал девчонок даже в крестьянской одежде. К тому же, я прожужжал Милли все уши о тебе, так что она меня просто не поймет, если узнает, что ты был здесь и ушел, не познакомившись с нею.

Эту свою тираду маленький граф говорил на ходу, увлекая Тома за собой. Как метеор, он пронесся по коридору и так же стремительно распахнул дверь в комнату, откуда доносились звуки клавесина.

— Милли! Милли! Смотри, кого я тебе привел! — граф втащил Тома в ярко освещенную комнату и, обращаясь к обернувшейся на шум хрупкой юной женщине, сидящей за инструментом, гордо сказал:

— Вот! Это Томас Шеффилд!

Милая улыбка осветила полудетское лицо леди Дервенуотер. Она легко поднялась, подошла к Тому и, запрокинув головку, отягощенную тяжелым узлом волос, взглянула на гостя снизу вверх.

— Добрый вечер! Мне Гилберт столько рассказывал о своем друге детства! — она протянула для приветствия тонкие пальчики, которые Том почтительно поцеловал. — Присаживайтесь, сэр!

— Милли, расскажи Шеффилду все, что ты знаешь об Уэйдах, — сразу приступил к делу нетерпеливый граф.

Графиня удивленно взглянула на него.

— Уэйды? Зачем вам это?

— Я и сам не знаю, — беспечно махнул рукой ее супруг. — Но раз Томас просит, значит, так нужно.

Милдред пожала плечами и легко улыбнулась:

— Пожалуйста. Хотя можно было бы найти тему более приятную. Лорд Уэйд — потомок древнего рода и не снисходит до нас, смертных. Его жена, леди Арабелла, прилагает иногда некоторые усилия, чтобы держаться с нами на дружеской ноге, но эти усилия столь явны, что результат получается обратный. Мужа она не любит…

— Милли! Откуда ты..?

— Знаю! Такие вещи замечает любая женщина. Леди Уэйд умна, что также не добавляет ей симпатий наших лондонских дам. К тому же, — тут Милдред сделала легкую гримаску, — она не всегда держится, как принято в высшем обществе…

— У нее есть сестра, подруга?.. — Том внимательно выслушивал эти, в общем-то, бесполезные для него сведения. — Ведь есть же человек, которому она доверяет?!

— Ну… Не знаю… Вряд ли кому-либо из лондонских знакомых леди Уэйд доверила бы даже секрет приготовления котлет своей кухаркой. А из родственников у нее есть только дядя. Говорят, он был когда-то губернатором то ли Азорских островов, то ли Ямайки. Кое-кто, — она таинственно понизила голос, — кое-кто утверждает, что этот дядя сидел в Тауэре. Его выпустили, когда к власти пришла наша королева.

Тома охватило чувство охотника, напавшего на след зверя:

— Как его зовут, вы не знаете?

— Не знаю. Возможно, так же, как леди Уэйд в девичестве — Бишоп. Довольно простонародная фамилия, вы не находите?..

Том склонил голову в знак согласия, не вдумываясь особо, впрочем, в смысл последних слов.

— А где он живет?

— Не в Лондоне, это точно. Кажется, где-то в Норгемптоншире. Какое-то маленькое поместье со смешным названием… Как же… Киппердейл! Я видела как-то у леди Арабеллы конверт с таким адресом.

— А у лорда Уэйда нет близких друзей или родственников? — спросил Том, не питая особых надежд.

Графиня пожала плечами.

— По-моему, лорд Джулиан уважает только себя. Я ничего не знаю о его друзьях.

— Большое спасибо! — Шеффилд поднялся. — Вы очень помогли мне.

— Ну, если эта женская болтовня вам что-то дала… — Милдред улыбнулась. — Но неужели вы уже уходите? — она по-детски надула губки.

— Пора, к сожалению, — Тому искренне не хотелось покидать этот теплый гостеприимный дом.

* * *

Уже уходя, Том остановился в дверях попрощаться с Гилбертом. Граф попытался обнять Шеффилда, отчего лоб его ткнулся куда-то в ключицу Тома, и сказал:

— Томас! Можешь быть спокоен за письмо. Я завтра же отвезу его твоим родным. А ты что сейчас собираешься делать?

— Попробую найти лошадей. Нужно кое-куда съездить. Дела торопят…

— Зачем тебе эти наемные клячи?! — воскликнул маленький граф в восторге от предоставившейся возможности помочь. — Мои конюшни к твоим услугам! Бери в любое время. Я предупрежу конюха.

— Спасибо, Гил! — Том с признательностью пожал руку другу. — Не скрою, это весьма кстати.

Они еще раз обнялись, и Том, махнув рукой на прощание, легко сбежал по каменным ступеням в ранние декабрьские сумерки.

 

Глава 33

Джоанна в изнеможении опустилась в кресло. События последних дней совсем вымотали ее. А сил нужно еще так много! Питер не будет казнен! Это счастливая весть, но теперь перед друзьями стояла следующая задача — вытащить Блада из Ньюгета и бежать. Бежать подальше от английского правосудия, Уэйдов, от всех, кто покушается на их жизнь и свободу, на их судьбу! Куда? Джоанна этого не знала. Куда угодно! Слава Богу, Питер и Нэд — люди неприхотливые, а Мари и она — опытные разведчики… А что если..? — Джоанна помотала головой, отгоняя идиотскую мысль. — Нет-нет! Только не в ХХ век! Слишком уж велика разница культур. Питер и Нэд окажутся там в унизительном положении, неандертальцев на Бродвее. Лучше уж здесь: в Америку, в Африку, в Сибирь… Черт побери! Да где же этот Нэд?!!

Нахохлившаяся в темном углу Ксави, вероятно, подумала о том же, потому что подруги, не сговариваясь, синхронно бросились к окну. В этот предзакатный вечерний час на Набережной было совсем мало людей. Двое пьяных матросов, нежно поддерживая друг друга и вопя игривые куплеты, брели в сторону ночного увеселительного заведения, освещенного цветными фонарями; у причала кричаще одетая дама беседовала с тремя кавалерами; проехала одинокая карета, да невысокий немолодой человек, ежась от холодного ветра, брел по улице, рассматривая вывески на домах. Девушки вздохнули и, отойдя от окна, снова разбрелись по углам. В комнате сгущались сумерки.

— Надо что-то делать! — бормотала Джоанна, не отрывая взгляда от черного прямоугольника двери. — Надо что-то делать!

Неожиданно в дверь постучали.

— Нэд!!! — Ксави распахнула дверь.

— Гхк-м! — раздалось легкое покашливание.

Джоанна дрожащими руками зажгла свечу. Это был не Нэд! На пороге, щурясь от света, стоял тот самый человек, которого девушки только что видели из окна.

— Мисс… Джоанна Дюпре?! — полувопросительно-полуутвердительно сказал он и решительно повернулся к Джоанне. — Конечно, вы! Он так подробно описал вас, что ошибиться было невозможно!

— Он? Кто — он?!

— Мистер Блад.

— Питер?!! — ахнула Джоанна. — Вы его видели? В тюрьме? Что с ним?!!

— Подождите, подождите! — широко улыбнулся незнакомец. — Не всё сразу. Вы позволите войти?

— Да-да, простите! — спохватилась Джоанна. — Проходите, садитесь! Ксави, милая, сообрази чаю!

Мари кивнула и вышла из комнаты.

— Так вот, мисс Дюпре, с вашим женихом я познакомился в тюрьме. Он, знаете ли, замечательный человек. Дни, проведенные с ним в одной камере, были одними из лучших дней моей жизни. Нечасто в наши дни встретишь действительно благородного человека, тем более на посту губернатора…

Джоанна невесело усмехнулась.

— Да, мне известно, — продолжал гость. — Глупое, нелепое происшествие. Но тем не менее мистеру Бладу удалось избежать смертной казни…

— Я знаю, — глухо отозвалась Джоанна.

— Благодаря вам, мисс. Питер говорил мне… Он очень много рассказывал о вас. И о вашей подруге, — кивнул незнакомец в сторону Ксави, которая как раз в это время скользнула в комнату с горячим чайником в руках. — Я вас, собственно, так себе и представлял… А теперь — к делу! Когда я уходил из Ньюгета (сначала — к позорному столбу, а потом на волю), Питер просил меня найти вас и передать, чтобы вы ничего не предпринимали, не повидавшись с ним. Сделать это нетрудно. Теперь, после оглашения приговора, ему разрешены свидания. Для этого вам достаточно обратиться к коменданту Ньюгетской тюрьмы и испросить допуск на свидание с заключенным из камеры № 127. Он там один.

— И больше никого?! — ужаснулась Джоанна.

— Да. Это камера-одиночка. Он совсем один.

— Как Робинзон Крузо на необитаемом острове… — встряла Ксави.

— Как кто?.. — обернулся к ней гость.

— Как Робинзон Крузо! — пожала плечами Мари. — Да вы что, не читали?.. Ой! — осеклась она, — Я пошутила!

— Робинзон Крузо… — задумчиво повторил незнакомец, словно пробуя слова на вкус. — Какое дурацкое имя! Хотя, что-то в нем есть… Хм… Ладно. Ну вот, собственно, и все, что я должен был вам передать, — продолжал он деловым тоном. — Не считая тысячи нежных слов вам лично, мисс Джоанна.

Джоанна смутилась.

— Спасибо вам, сэр! Но скажите, как вы нашли нас?

— А это мой маленький секрет, — рассмеялся гость. — В Лондоне хватает острых глаз и чутких ушей. Но не бойтесь, кроме меня никто не знает, где вы обитаете, и никогда не узнает. Обещаю. А теперь, — поднялся он, — мне пора.

— Но, как же… — растерялись подруги. — А чай?

— В другой раз, милые леди. А сейчас, увы, меня ждут…

— Постойте! — крикнула Джоанна, когда гость был уже за порогом. — Постойте! Скажите хотя бы, как вас зовут?!!

— Дефо! — прозвучал чуть глуховатый голос. — Даниэль Дефо, к вашим услугам! — и дверь со стуком захлопнулась.

Джоанна разъяренно развернулась к остолбеневшей от изумления Ксави.

— Всякое было, но чтобы писателю героя подсказывали?!!! Готовь отчет, зайчик! Опять нам Центр всыплет за вмешательство.

— Кто же знал, что это — Даниэль Дефо? — удрученно шмыгнула носом Мари. — Ну, дернул черт за язык…

— У тебя при языке вечный караул чертей и все при деле! — начала заводиться Джоанна, но тут в комнату вошли Нэд и Том.

— Ну что? — в один голос воскликнули девушки.

Нэд махнул рукой.

— Сегодня немцев в кабаке не было. Говорят, они живут в Дептфорте, а в Лондон наезжают время от времени. Пойду завтра, поищу. Может еще не уплыли.

— А у меня кое-что наклевывается, — с улыбкой сообщил Том. — Пока сказать ничего не могу, но на днях еду в гости к одному старому джентльмену в Норгемптоншир.

 

Глава 34

Вернувшись из доков, Джоанна и Том нашли Мари бегающей по комнате с видом свежеотловленного барсука в тесной клетке.

— Ну, вы даете, милорды! Обещали на часок в порт на разведку, а сами пропали, как монеты в дырявом кармане. Герцогиня еще час назад за нами присылала!

— Ну, задержались на пару минут. Шуму-то! — с ленивой небрежностью обронила Джоанна, путаясь замерзшими пальцами в шнурках плаща.

Ксави затормозила на полном ходу и подозрительно вгляделась в лицо подруги.

— Постой-ка, это что еще за хруст? Не твои ли грешные косточки, часом?

— Слава Богу, пока это всего лишь плащ, — Том помог Джоанне справиться с застежкой странно топорщившейся накидки. — Но будь добра, Мари, объясни своей подруге, что кидаться в драку из-за каждого котенка несколько опрометчиво. Особенно если противник вчетверо крупнее тебя, а за спиной большая лужа.

— Какой котенок? Какая драка? При чем тут лужа? Ты что, полоскала свой плащ в луже? — лицо Ксави красноречиво показывало, что сходить с ума следует по очереди.

— А-а, Ксави, любишь ты обращать внимание на мелочи, — Джоанна поморщилась. — Ну, врезала я одному пивному бочонку — трактирщику по тому месту, куда природа планировала поместить мозги, да в спешке забыла. Хотела бы я на тебя посмотреть, когда этот жлоб такого славного котяру за несчастный огрызок цыпленка собрался об стенку размазать на твоих глазах! И потом, — она уличающе ткнула пальцем в Тома, — он тоже пару раз приложился. Причем за компанию с Нэдом!

— Ну знаешь, Джоан! — Шеффилд развел руками. — По-твоему, мы должны были стоять и смотреть, как трактирщик с тремя помощниками пытается утопить тебя в луже?! И всё из-за какой-то драной голосистой кошки?!

— Во-первых, для Джо не существует «каких-то драных» кошек. — влезла в перепалку Ксави. — Во-вторых, Джо, немедленно переодевайся, если не хочешь подхватить воспаление легких. А в-третьих, куда вы дели Волверстона?

— Можешь не беспокоиться за своего ненаглядного Волверстона, — Джоанна направилась к двери. — Он заявил, что с побежденного корабля полагается брать приз, и теперь, надо понимать, опустошает винный погреб этого врага кошек. Так что, если интересуешься результатами, можешь прогуляться в ту забегаловку.

— Старый пират! — проворчала Мари и вдруг звонко хлопнула себя по лбу. — Черт! Нас же Мальборо ждет! Джо! Быстро переодевайся!

— Ладно, я мигом! Том, а ты?

— Тоже переоденусь и буду собираться в дорогу.

— Ага, хорошо. Тогда все встречаемся здесь вечером. Если, конечно, Нэд будет в состоянии сюда доползти…

* * *

В приемной Мальборо девушкам пришлось некоторое время подождать. У герцогини был посетитель. Судя по доносившимся из-за толстой дубовой двери звукам, разговор велся на повышенных тонах. Наконец, когда беседа достигла фортиссимо, из кабинета буквально вылетел в сильном раздражении высокий военный лет тридцати пяти-сорока́, с красивым надменным лицом. Обернувшись на пороге, он кинул:

— И впредь, сударыня, позвольте разбираться в моих личных делах мне самому!.. — и, хлопнув дверью, в гневе удалился.

Девушки, на которых он обратил не больше внимания, чем на декоративную стенку, удивленно поглядев ему вслед, переглянулись. Джоанна пожала плечами, и подруги вошли в кабинет.

Герцогиня мерила шагами комнату, сцепив руки за спиной. Несколько минут девушки терпеливо ожидали, пока их заметят. Наконец герцогиня повернулась к ним и отрывисто произнесла:

— Сейчас вы поедете в Челси!

Она сделала паузу и еще раз нервно прошлась по кабинету.

— Там вы найдете графиню Десмонд, Аталию Десмонд. И передадите ей письмо… Впрочем, нет, — перебила себя леди Мальборо. — Письма не будет. Короче говоря, от вас требуется в доступной форме разъяснить этой… леди, что ей желательно сменить климат. Вам понятно задание?

Подруги еще раз переглянулись, и Джоанна сдержанно ответила:

— В общих чертах, ваша милость.

— Что-то неясно? У вас есть вопросы? — Мальборо в упор взглянула на девушек.

— Есть, — Ксави словно заранее готовилась к разговору. — До каких пределов может простираться убедительность наших доводов?

Герцогиня Мальборо нехорошо улыбнулась.

— Пределы зависят лишь от степени понятливости интересующей меня особы.

— Тогда считайте, что ваше поручение уже выполнено! — самоуверенно заявила Мари.

Мальборо оставила эту дерзость без внимания.

— И еще одно. Ваша аудитория должна ограничиться только нашим узким кругом. Это, надеюсь, в уточнениях не нуждается?

— Разумеется, миледи, — Джоанна серьезно глядела на герцогиню.

— Более того, — леди Мальборо помедлила, — герцога Мальборо, если вы его вдруг встретите… случайно, разумеется… также совершенно необязательно посвящать в подробности вашего поручения.

— Но каким образом мы узнаем его светлость? Чтобы не совершить ошибки и не отвлечь его… случайно, разумеется… от государственных дел, — Джоанна говорила осторожно и почтительно.

— Вы его только что видели.

Тон, которым была произнесена последняя фраза, давал ясно понять, что аудиенция окончена. Подругам ничего не оставалось делать, как склониться в реверансе и покинуть кабинет.

* * *

Сев в карету, Джоанна спросила:

— Ну, как тебе наше поручение?

Мари дернула плечом:

— По-моему, нас приняли за хранительниц домашнего очага второго дома Англии.

— Очень похоже… Хотя, возможно, и не исчерпывает всего… — Джоанна задумалась.

— Ты это о чем? — Ксави отвлеклась от созерцания городского пейзажа за окном кареты.

— Понимаешь, что-то мне припоминается из литературы… Кажется, у Толстого, который А. Н… В общем, упоминалась в одном романе какая-то Десмонд, промышлявшая сразу по двум направлениям: международный шпионаж и древнейшая профессия…

— Резвая девица! — воздела брови Ксави. — А знаешь, я, кажется, с удовольствием отвлекусь от наших дел и выполню задание герцогини на совесть! Покажите мне эту Мату Харю! Дайте мне оперативный простор!

— Сейчас будет! — пообещала Джоанна.

* * *

Спустя полчаса подруги уже были в Челси. А еще через несколько минут они знали, что красивая (очень красивая) молодая дама, приехавшая недавно из Парижа, у которой красивая (очень красивая) карета с графским гербом, живет во-о-он в том доме с фонарем над входом, из которого как раз выходит вон тот красивый военный.

Взглянув на военного, Джоанна и Мари вздрогнули и, как по команде, отвернулись — так скоро они не ожидали столкнуться с герцогом Мальборо.

— Зато мы можем быть уверены, что это именно тот дом, который нам нужен, — философски заметила Ксави, старательно изучая глухую каменную стену дома.

— Ладно, пошли. Он нас даже не заметил.

Джоанна потянула за кольцо. Где-то в глубине дома глухо звякнул звонок. Сторонний наблюдатель мог бы видеть, как вскоре дверь под фонарем отворилась, впустив двух молодых леди, и вновь закрылась. С полчаса улица была погружена в предсумеречную тишину. Потом та же дверь распахнулась, и из нее выскочили раскрасневшиеся девушки. Они переглянулись и захохотали.

— Нет, ну какая стерва, а?! — Ксави зачерпнула ладонью остатки снега у крыльца и приложила его к горящему от возбуждения лбу. — Нет, ты подумай, на трех языках, а! На трех языках послала!

— Ну, ты, положим, тоже ей предложила увлекательную экскурсию по местам боевой славы. И могу под присягой подтвердить, что не только по-английски! — Джоанна сгибалась от хохота.

Добравшись до кареты, они рухнули на подушки. Все еще не в состоянии успокоиться, Ксави исходила благородным возмущением:

— Графиня, называется! В «Веселой Камбале» и то приличней выражаются! Как ты думаешь, она хоть поняла, что от нее требуется?

— Будь уверена. Эта красотка с талией стрекозы очень понятлива — профессия требует. Но что меня поразило, — Джоанна подняла брови, — она ведь почти не скрывает, что имеет и имела связь с сильными мира сего. Я думала, шпионка должна быть более скрытной.

— А чего ей скрывать? Это ж для нее паблисити. Могу себе представить, как мужики, особенно старые, клюют на ее пикантную мордашку, пылят наперебой и выбалтывают ей любые секреты… — Ксави, наконец, успокоилась. — А, кстати, ты не слышала, что она там про Швецию вякнула?

— По-моему, она поняла, что тут запахло жареным, и решила прокатиться к скандинавам.

— Ага! Значит все-таки уедет… А что! Карл шведский — молодой мужик, все время в военных забавах — какая добыча для Аталии!

— Ну что ж, — подвела итоги Джоанна. — Поручение герцогини мы выполнили — за супруга она может быть спокойна…

— Некоторое время… — ехидно уточнила Ксави.

— Возможно. Далее, — не дала себя сбить Джоанна. — Том ищет компромат на лорда Джулиана, Нэд устанавливает контакты в порту на предмет срочного убытия. Значит, наша задача — попасть в тюрьму.

— Господь с тобою! — Ксави перекрестила Джоанну. — Я туда вовсе не спешу!

— Хватит хохмить! Прекрасно понимаешь, что я о другом — добраться до Питера необходимо в ближайшие дни. Надо искать выход на коменданта Ньюгета.

* * *

Комендант Ньюгетской тюрьмы, полковник Джеффри Бакстер любил поесть. Поэтому он был крайне раздосадован, когда, с наслаждением вдыхая аромат в меру зажаренного цыпленка, услышал:

— Сэр, к вам дамы!

— Кто такие? — полковник с сожалением отвлекся от накрытого к завтраку стола.

— Не знаю, — развел руками караульный. — Две нарядные молодые дамы просят немедленной аудиенции.

— Пр-роклятье! — с чувством выругался сэр Бакстер и, тяжело неся свое грузное тело к дверям, вздохнул. — Носят тут черти всяких дам! Позавтракать не дают.

Но, войдя в приемную, старый обжора расцвел, увидев двух очаровательных юных леди, склонившихся в грациозном реверансе. Сэр Бакстер приосанился и подкрутил усы.

— Чем обязан столь приятному явлению в этих мрачных стенах?

Невысокая девушка откинула со лба прядку каштановых волос.

— Сэр Бакстер! Мы пришли сюда со смиренной просьбой. Простите, мы, вероятно, отвлекли вас от важных государственных дел?..

— Да что вы, миледи! Пустое! Государственные дела могут подождать, — ободряюще улыбнулся полковник, обласкивая взглядом стройные фигурки девушек. — Чем могу быть полезен, леди?

— Видите ли, сэр, — Джоанна присела на край скамьи, — в вашей крепости содержится заключенный, судьба которого нам небезразлична. Мы узнали, что приговор ему уже оглашен, следовательно, свидания разрешены…

— Мы просим вас дать разрешение на свидание… — бесцеремонно влезла в разговор Мари.

— Но… — протянул сэр Джеффри.

— Если для этого необходимо ходатайство, нам даст его леди Мальборо!

При звуке этого имени полковник инстинктивно стал во фрунт и уважительно посмотрел на гостей.

— О, нет, миледи! Никакого ходатайства не надо. Я вполне верю вам на слово, — подойдя к бюро, он вытащил пачку гербовой бумаги, перо и чернильный прибор.

— Итак, разрешение на свидание леди… Как вас зовут?

— Джоанна Дюпре и Мари Тардье.

— … Джоанны Дюпре и Мари Тардье с заключенным камеры… В какой камере сидит ваш протеже?

— Номер сто двадцать семь! — отчеканила Мари.

— …127 — записывая, повторил полковник и вдруг в недоумении глянул на девушек: — 127?!!

— Да, сэр.

Недоумение на лице сэра Джеффри сменилось чем-то средним между сожалением и брезгливостью.

— Ну-ну… — проворчал он. — Что может быть общего у таких милых воспитанных леди с этим… гм… узником? Ну, что ж. Это, в конце концов, не мое дело. — И, поставив свою подпись, полковник протянул девушкам документ. — Завтра в полдень. Смотрите, не опоздайте! Свидание короткое — четверть часа.

Подруги вновь присели в благодарном поклоне и, распрощавшись с хмурым, но учтивым комендантом, вышли на улицу.

Садясь в экипаж, Джоанна обернулась к подруге:

— Мари, как ты думаешь, почему скис этот старый ловелас?

Ксави пожала плечами:

— А ты думала, он будет рассыпаться в любезностях перед друзьями государственных преступников? По-моему, вполне естественная реакция. Ладно, Джо, свидание завтра, а какие планы на сегодня?

Пришла очередь Джоанне пожать плечами:

— Завтра будет тяжелый день, так что на сегодня предлагаю грандиозный отсып. А заодно прикинем, как вытащить Питера из этой чертовой мышеловки.

 

Глава 35

Рано утром, когда ночная пелена еще плотно укрывала лондонские кварталы, из города галопом вынесся одинокий всадник. Глухой стук конских копыт о древнюю римскую дорогу, скрытую под плотно сбитым слоем снега, никого не потревожил в этот студеный предрассветный час.

Всадник спешил. В течение всего дня мало у кого по дороге в Норгемптон была возможность задать ему хоть пару вопросов. Даже трактирщику, хозяину «Веселого ландскнехта», где путник остановился пообедать, пришлось удовольствоваться лишь догадками, ибо гость задержался там ровно столько времени, сколько потребовалось его благородному жеребцу чтобы успокоить дыхание.

Поэтому неудивительно, что утром следующего дня преподобный Уистлер — викарий Киппердейлской церкви, выехавший из своего домика часов около восьми в тряской легкой коляске, у поворота едва не был сбит великолепным жеребцом. Правильнее было бы сказать, что его преподобие едва не был сбит красивым молодым человеком, восседавшим на этом жеребце, но мистер Уистлер не сразу обратил внимание на такие подробности, напуганный белоснежным оскалом гнедого, мелькнувшим у самых глаз священника.

— Прошу прощения, сэр! — покаянно произнес мягкий баритон. Молодой человек осадил коня. — Я не сразу вас заметил из-за этого, — он махнул рукой на сугробы, громоздившиеся по обе стороны узкой дороги. — С вами все в порядке?

— О, да, благодарю вас! — священник подобрал брошенные было поводья. Помедлив секунду, он все же не сдержал любопытства. — А вы, сэр, ищете здесь кого-то?

— Да, ваше преподобие, — молодой человек с готовностью вступил в разговор. — Мне нужен сэр Бишоп. Он ведь здесь живет?

— А-а, полковник… — протянул священник и почему-то неодобрительно глянул на собеседника.

— Что-нибудь не так, ваше преподобие? — чутко среагировал путник.

— Да как вам сказать, сэр… А вы, простите, кем ему приходитесь? — вопросом на вопрос ответил Уистлер.

— В общем-то, никем, — пожал плечами молодой человек. — Так, привез сэру Бишопу привет от его племянницы из Лондона. Кстати, позвольте представиться: Томас Шеффилд, к вашим услугам.

Выражение лица священника смягчилось. Он церемонно приподнял свою широкополую шляпу:

— Эдвард Уистлер, викарий здешней церкви. Вы позволите, сэр? — он тронул поводья. — Мы можем поговорить по дороге. Я провожу вас — мне по пути.

— Буду рад, ваше преподобие!

Немолодая мирная кобыла неторопливо повлекла двуколку священника по дороге, напоминавшей ущелье между высоких сугробов.

— Если вас интересует, я могу немного рассказать о полковнике. Конечно, только то, что мне известно, сэр. Только то, что мне известно, и ни на йоту больше — это мое правило.

— Правило, достойное уважения, — согласился Том со священником, который благодарно склонил голову и объяснил:

— Не хочу, чтобы вы попали в неудобное положение. Вы производите впечатление воспитанного честного юноши из хорошей семьи. Сэр Бишоп же — человек крайне сложный… — мистер Уистлер сделал паузу.

— В чем же это выражается? — Шеффилд напряженно слушал.

— Ну вот, обратите, например, внимание на дорогу, по которой мы едем. Замечаете, как она удобна, в отличие от других поместий? Полковник приказал ежедневно расчищать ее.

— Но это же хорошо? — оглянулся на пройденный путь Том.

— Да, если не считать, что сейчас я еду причащать Джека Соннера, слегшего на днях в горячке. А три недели назад антонов огонь сжег Лэна Уорни — обморозил ноги. Я уже не говорю о постоянной пневмонии! — священник махнул рукой. — Полковник не слушает никаких доводов. Малейшее возражение приводит его в исступление. Скольких слуг он забил насмерть! К тому же, последнее время сэр Бишоп слишком много внимания уделяет своему винному погребу. Во всяком случае, гораздо больше, чем Богу! — мистер Уистлер перекрестился.

— Но неужели ему ничего не дорого? — рассказ священника Тома не радовал.

Его преподобие пожал плечами:

— По-моему, дорог полковнику только он сам. Считает, что достоин лучшей участи, чем житье в Киппердейле. Ну, может еще племянница внушает ему какие-то добрые чувства… А вот, кстати, и Бишопсхолл, — мистер Уистлер прервал сам себя и указал на приземистое двухэтажное здание. — Хотя верней было бы сказать — Бишопсгейт. Мне дальше, а вам… Энди!.. — крикнул он, вытянув жилистую шею.

На крик откуда-то сбоку, из-за огромной поленницы, вынырнул человек неопределенного возраста в грязно-зеленой ливрее.

— Энди, доложи хозяину: к нему гость из Лондона.

Обладатель ливреи молча повернулся и через сугробы отправился за угол дома.

— Ну вот, сейчас вас впустят в дом, — ободряюще кивнул священник Тому и, на прощанье приподняв шляпу, легонько шлепнул поводьями свою задумчивую кобылу.

Действительно, спустя несколько минут тяжелые двери распахнулись, и Том вошел в мрачное жилище.

* * *

Хозяин дома вполне соответствовал как описанию Милдред Дервенуотер, так и преподобного Уистлера. Мрачный обрюзгший человек лет шестидесяти производил неприятное впечатление своим постоянным озлоблением на всех и вся. Для начала он вылил на голову Шеффилду водопад жалоб на правительство, которое его не ценит; на племянницу, которая редко пишет, хотя и знает его богатый опыт в придворных делах; на слуг, которые по своей тупости не могут услужить ему как следует; и даже на погоду, которая вообще не бывает такой, как ему нужно.

Видимо, новый собеседник вдохновил Бишопа, и последний закончил свои жалобы восхвалением себя и своего знания света. Томясь под этой лавиной желчи, Том, тем не менее, вежливо поднимал брови, кивал головой, поддакивал и вообще всячески выражал свой интерес.

Наконец, речь зашла об Арабелле, от которой Том еще в начале разговора передал привет.

— Моя племянница, конечно, не в состоянии достичь тех высот, которые приходилось занимать мне. Что вы хотите — женщина! — презрительно дернул жирными плечами Бишоп. — Но, надо признать, девочка все же неплохо устроилась. Как-никак, замужем за лордом. Муж ее, можно сказать, вершит политику Англии!

— Да неужто?! — подогрел его красноречие Шеффилд.

— Ого! Такими делами заправляет! Уж Арабелла-то мне подробно все пишет — я у нее единственный близкий человек как-никак! — несло полковника. — Да вот, например! — он бросился к бюро, едва не опрокинув по пути кресло. Выхватив из ящика какую-то бумагу, он постучал по ней толстым пальцем. — Вот! Недавно получил! Переписку самой герцогини Мальборо в руках держит! И не с кем-нибудь, а с принцем Савойским! Вы ведь в курсе, наверное, — тем самым, который одерживает для Англии победу за победой на континенте! — полковника, казалось, раздуло от восторга причастности к секретам сильных мира сего.

— Значит, это правда?!! — воскликнул Том.

Бишоп застыл — такой реакции он не ожидал.

— А в чем дело? Что такое? — забормотал он.

— Арабелла сомневалась: отправила она это письмо или нет. Так все-таки отправила! Неосторожная! — покачал головой Томас. — Разве можно такие вещи доверять бумаге?!

— Так ведь дяде!.. — полковник пытался сообразить, какой неприятностью может закончиться так славно начавшийся день.

— Даже такому дяде, как вы, — сурово поглядел на него Шеффилд. — Это письмо надо уничтожить. Да и не только это. Политика сейчас такова, что следов оставлять нельзя.

Эти туманные, но грозные слова окончательно ввергли Бишопа в смятение.

— Вы думаете?.. — начал он.

— Ну, вы, как умный и опытный человек, должны понимать, что единственный выход — сжечь все эти бумаги, — Том доверительно наклонился к Бишопу. — Лорд Уэйд считает именно так.

Полковнику польстило признание его достоинств, и сомнения оставили его.

— Конечно. Я и сам собирался это сделать. Арабелла крайне неосторожна. Сейчас мы их… — он начал вытаскивать из ящика бюро одну бумагу за другой.

— Дорогой полковник, а если..? — Шеффилд, как бы в раздумье, потер пальцем переносицу. Бишоп замер с бумагами в руках. — Что, если отвезти все эти письма лорду и леди Уэйд с вашим сопроводительным письмом, где вы могли бы с присущим вам тактом и дальновидностью указать на неосторожность вашей племянницы? Как вы думаете?

— Отвезти? С письмом?

— Ну да! Это как нельзя лучше продемонстрировало бы вашу лояльность.

На лице Бишопа пробилась мысль. Он решил, что понял все выгоды этого предложения.

— Да, но кто это сделает?

— Да хотя бы и я! — Том, казалось, был искренне рад оказать услугу такому милому человеку. — Заеду к своим друзьям, как и собирался — это займет не более дня, а затем прямиком в Лондон. Как вам мое предложение?

— Пожалуй, вы правы. Сейчас я напишу записку Арабелле, — полковник решительно ухватил перо.

— Лучше прямо сэру Уэйду, — посоветовал Том. — Это произведет более благоприятное впечатление.

Через четверть часа записка была запечатана. Том присоединил ее к пачке писем Арабеллы, уже лежащих в кармане его камзола, и решительно встал:

— Ну, мне пора. Благодарю за гостеприимство, сэр!

— Не за что, сэр, — сделал небрежный жест полковник, оказавшись на этот раз совершенно правым, ибо в простоте душевной забыл предложить гостю даже чашку чаю.

Придя в прекрасное расположение духа от своей предусмотрительности, Бишоп снизошел до того, что проводил Шеффилда до дверей и даже несколько минут смотрел ему вслед.

Вернувшись к своему камину, полковник некоторое время задумчиво смотрел на пламя, вертя в руках бокал, пока не обратил внимания на то, что тот давно пуст.

— Эй, Сэм! — рявкнул он возмущенно. — Сэм!!!

Дверь со скрипом отворилась, и Сэм — потертый временем мужичонка с равнодушным лицом, шаркая растоптанными башмаками, внес три бутылки.

— Вам все открыть или одну, сэр?

— На черта мне одна, бездельник! — пробурчал Бишоп, занятый своими мыслями. — Эх, дурак я, дурак! — без паузы воскликнул полковник, чем привел лакея в состояние легкой прострации. Хозяин же, не замечая этого, вскочил: — Надо было самому ехать! Впрочем, и сейчас не поздно, — он радостно потер руки. — Сначала письмо, а тут и я: здравствуйте, лорд Джулиан! Эй, кто там?! Закладывайте карету!

* * *

По дороге к Лондону мчался гнедой жеребец, легко неся на себе молодого красивого всадника. Снег взметывался из-под копыт. Ярко светило солнце. Лицо всадника сияло. Он в восторге хлопнул ладонью коня по крупу:

— Нам, как всегда, везет! Давай, Брустер, быстрей! Нас ждут мисс Джоанна и Мари! Том Шеффилд никогда не опаздывает! Вперед, Брустер!

Конь, подстегнутый всадником, сделал длинный великолепный прыжок. Но едва его передние копыта коснулись земли, снег под ними подался, конь споткнулся и, скользя копытами по насту, рухнул наземь, сворачивая себе шею.

Всадник вылетел из седла и, перевернувшись несколько раз, остался лежать на дороге.

 

Глава 36

Ньюгетская тюрьма — старинное мрачное здание. Оно нависает над примыкающими улочками, словно призрак беды, напоминая о бренности и тщете земных радостей. И народ вокруг Ньюгета живет мрачный и отчаянный, наверное поэтому частенько меняющий свой унылый угол на не менее унылую камеру тюремных казематов. Вот уже несколько веков здешний люд трудно чем-либо удивить. Они повидали и толстосумов, сильных мира сего, за которыми навеки захлопнулись ржавые решетки; и убийц, перед которыми эти же решетки угодливо распахивались. Что же касается подвод, груженных трупами, то здесь это стало таким же привычным зрелищем, как тележка мусорщика.

23 декабря 1702 года в полдень перед воротами Ньюгетской тюрьмы остановился экипаж, из которого, кутаясь от пронизывающего ветра в широкие накидки, вышли две молодые дамы. Одна из них подошла к окошечку караульной будки и показала бумагу. Тотчас из будки вышел солдат и, почтительно козырнув, повел дам в глубь тюремного двора, туда, где высилась темная громада сторожевой башни.

— М-да, веселенькая обстановочка! — пробормотала Джоанна, оглядывая мрачное холодное помещение с сырыми стенами и толстыми решетками на окнах и на барьере, делящем комнату пополам.

— Самое место для любовного свидания! — Мари брезгливо изучала грязную заплеванную лавку, на которую чуть было не села. — Не правда ли, сей райский уголок оч-чень напоминает зимний сад в доме губернатора Ямайки?

Джоанна только махнула рукой.

— Заключенный камеры № 127, на свидание! — раздался голос караульного.

Девушки подошли ближе к решетке. За барьером появился солдат, ведя закутанную до ушей в драный, но плотный плащ фигуру.

— У вас не более четверти часа, — напомнил солдат и вышел из комнаты.

Фигура безмолвствовала.

— Питер! Капитан Блад! — воскликнула Джоанна.

Заключенный хрипло расхохотался, снимая плащ:

— Что Питер — это точно! Бладом… хм… тоже, пожалуй, можно назвать. А вот до капитана, увы, не дотянул!

Подруги, опешив, смотрели на дюжего громилу, который даже отдаленно не напоминал их капитана. Росту в нем было около шести футов. Его длинные жилистые руки и выдвинутая вперед челюсть лишний раз подтверждали постулат Дарвина о происхождении человека. Из-под низкого лба дерзко сверкали маленькие черные глаза.

— Так что же от меня, жалкого бандита и убийцы Питера Хьюснея, хотят такие высокородные леди?

— Простите, сэр, — неуверенно произнесла Джоанна, — Вы действительно… м-м-м… сидите в камере № 127?

— Увы, леди, увы!

— И сидите там один? — поинтересовалась Мари.

— К сожалению, — узник насмешливо глянул на растерянные лица девушек. — А что, леди хотят составить мне компанию?

— А до вас… Кто там был до вас?!

— До меня? Никого!

— Как никого?! — окончательно растерялась Джоанна. — Но еще неделю назад в этой камере сидел один опальный губернатор…

— А-а, этот бэгэродный хлыщ! Так он удрал. Ох, и тарарам здесь поднялся!

— Удрал?!! — ахнули девушки. — Как удрал? Куда?!!

— А вот этого он мне не сообщал, — снова расхохотался Хьюсней. — И адреса не оставил. Да куда ж ему деваться, как не к своей милке под юбку? Так что опоздали вы, миледи!

— Сбежал… — пробормотала Джоанна, не обращая внимания на Хьюснея, продолжавшего изгаляться в двусмысленностях и грязных намеках. — Сбежал… Ищи теперь иголку в стоге сена — Питера в Лондоне!..

— Зачем искать? — осклабился бандит и протянул волосатые ручищи сквозь прутья решетки. — Иди сюда, птичка, к своему Питеру!

— Пошел ты!.. — Ксави, холодно сощурив кошачьи глаза, деловито предложила пешеходный маршрут с подробным указанием промежуточных пунктов и ориентиров.

По мере неторопливого изложения глаза Хьюснея округлялись.

— Ух, ты!!! — выдохнул он, когда Ксави завершила тронную речь. — Вот это да!!!

Мари снисходительно хмыкнула и повернулась к ядовито усмехавшейся Джоанне:

— Кэп! Хватит с него или добавить?

* * *

Вернувшись в комнату для свиданий, караульный увидел, что заключенный камеры № 127 стоит с выпученными глазами и отвисшей челюстью, а две очаровательные молодые леди направляются к выходу.

— Миледи! — напомнил солдат. — У вас есть еще пять минут.

— Спасибо, — ответила Джоанна. — Кажется, мы выяснили все, что хотели.

— Надеюсь, у почтеннейшей публики нет вопросов? — ехидно осведомилась Ксави и, подобрав юбки, скользнула за дверь.

Солдат вопросительно глянул на заключенного.

— Вот это леди!!! — с трудом пришел в себя Хьюсней. — Еще немного — и я, кажется, начну проникаться уважением к нашим господам!!!

 

Глава 37

Лондон готовился к Рождеству. Сияли тысячами огней окна богатых домов, ярко горели фонари на улицах, маленькие и большие лавки ломились от обилия безделушек, а лавочники и женщины определенного поведения наперебой расхваливали свой товар в тщетной надежде на сказочно богатого и щедрого покупателя. Даже поздним вечером по улицам сновал народ. Было ярко, шумно и празднично, как на восточном базаре. И в этой толпе вряд ли кто заметил бы высокого моряка, меряющего шагами маленькую улочку напротив Министерства иностранных дел. Площадь перед Министерством была почти пуста — в эти рождественские дни мало кто занимался государственными делами. И все-таки… У крыльца стояла карета без гербов. Тут тяжелая, обитая бронзовыми листами с изображениями львов и единорогов дверь медленно отворилась. На лестницу вышла невысокая стройная дама в широкой меховой накидке. Моряк замер и пристально вгляделся.

— Она? Но почему одна? Значит, не она. Хотя… Постой-ка!.. Лица не видно, но из-под капюшона выбивается прядь каштановых волос. Она!!! Да, но где же остальные? Так… Спускается по ступеням к карете… Боже мой! Это ее платье! То самое бархатное платье, в котором она была на балу в Порт-Ройяле! Она!!!

Моряк сорвался с места, пересек площадь и, вскочив на подножку трогающейся кареты, распахнул дверцу:

— Джоанна!!!

— Вот уже второй раз вы путаете меня с ней, капитан Блад, — прозвучал печальный голос.

— Арабелла! — разочарованно прошептал Питер, опускаясь на обтянутое бархатом сидение кареты.

— Наконец-то вы меня узнали.

— Я не ожидал встретить вас здесь, — еще не совсем придя в себя от удивления, пробормотал Блад.

— Для меня это еще большая неожиданность, должна сказать, — Арабелла глядела высокомерно. — Мне говорили, вы несколько стеснены в своих передвижениях. Но, признаться, — после небольшой паузы улыбнулась она, и с лица ее, наконец, сошла язвительная холодность, — признаться, я рада видеть вас. Но как вы не боитесь здесь находиться? Центр Лондона! Вас тут же схватят! — Арабелла тревожно оглянулась и задернула оконную занавеску.

— А вы не боитесь прятать государственного преступника, осужденного на смертную казнь?

Арабелла надменно вскинула голову.

— Мы, кажется, слишком давно не виделись, капитан. Вы забыли, что я поступаю так, как считаю нужным!

— Да нет, мисс Бишоп, — невесело усмехнулся Блад, — Это как раз я прекрасно помню. И все-таки, мне не хотелось бы подвергать опасности вашу жизнь…

— Не будем об этом, — властный жест Арабеллы прервал Питера. — И, кстати, я должна развеять ваше небольшое заблуждение. Теперь вам следовало бы обращаться ко мне — леди Уэйд!

— Так вы замужем?..

— Разумеется, — Арабелла пожала плечами. — Впрочем, — не удержалась она от укола, — вас это, кажется, не должно слишком огорчать. Судя по энергичному вступлению к нашему разговору, вас интересует совсем другая дама.

— Не стоит язвить, леди Уэйд, — нахмурился Блад. — Уместно ли вам при нынешнем высоком положении обращать свои взоры на малых сих?

Арабелла отвернулась к окошку. От внимания Блада не укрылось мимолетное движение руки, украдкой смахнувшей слезу. Питер, как всякий джентльмен, не переносил женских слез.

— Арабелла! — в голосе его звучало неподдельное участие. — Арабелла, милая, не плачьте! Право же, я не хотел обидеть вас!

— Я плачу?! — лицо леди Уэйд снова заледенело. — Я никогда не плачу, сэр! Даже тогда, на Ямайке, я не проронила ни одной слезинки. А ведь тогда… Я так ждала встречи с вами, — неожиданно призналась она.

— С вором и пиратом?

— Довольно! Оставьте. Я была неправа. Тогда я не поняла вас, Питер, и, поверьте, слишком дорого заплатила за эту ошибку.

— Мы оба не понимали друг друга, Арабелла, — мягко сказал Блад. — И, боюсь, не поняли бы никогда. Наши редкие встречи были фехтовальными поединками, в которых мы больно ранили друг друга, а в разлуке лишь растравляли свои раны. А ведь жизнь — не только война, мисс Бишоп…

— Вы хотите сказать, — презрительно усмехнулась Арабелла, — что ваша авантюристка способна на тихую семейную идиллию?

— Леди Уэйд! — в голосе Питера прозвучал упрек.

— Хорошо. Оставим эту скользкую тему. Хотя, должна сказать, я была более высокого мнения о вашем вкусе.

— Леди Уэйд! — с тем же выражением повторил Блад.

— Впрочем, возможно, я слишком строга к вам. Все меняется в этой жизни. И судя по вашему виду… — Арабелла бросила брезгливый взгляд на матросский костюм Питера, — вы должны чувствовать себя вполне сносно в обществе вашей… — она сделала над собой ощутимое усилие, — …невесты.

— Зато, боюсь, вы, миледи, чувствуете себя неуютно в светском обществе вашего мужа, несмотря на роскошные платья, — не удержавшись, съязвил Блад.

Укол попал в больное место. Арабелла побледнела.

— Сэр! — ее голос стал резким и неприятным. — Не находите ли вы, что злоупотребляете моим терпением? Я не настаиваю, чтобы вы долее задерживались в моей карете. Тем более что вас, наверное, с нетерпением ждут на вашем корабле.

— Мой корабль остался на Ямайке стараниями лорда Джулиана! — отрезал Питер. — Но, в отличие от вас, у меня и здесь найдутся друзья. И корабль.

— Не сомневаюсь. Питеру Бладу будут рады в любом притоне! — едва сдерживая истерику, отчеканила Арабелла.

На скулах Питера вспыхнули гневные пятна.

— Боюсь, прошедшие годы не пошли вам на пользу. С возрастом вы становитесь всё больше похожи на вашего дядю!

Арабелла задохнулась. Слезы ярости были готовы брызнуть из ее глаз. Она искала слова побольнее, но в этот момент Блад распахнул дверцу кареты и выпрыгнул на ходу, оставив леди Уэйд почти на грани обморока.

* * *

Створки двери с грохотом распахнулись. Лакей отскочил в сторону. В таком состоянии свою своенравную хозяйку он еще не видел. Глаза ее метали молнии, голос был отрывист и низок, ноздри трепетали. Леди Уэйд пронеслась по дому, сея вокруг смятение. Слуги затаились. Горничная тихо плакала в углу, получив пощечину перчатками.

Навстречу жене из кабинета вышел лорд Джулиан. Увидав Арабеллу в состоянии, близком к самовозгоранию, он оторопел.

— Арабелла, дорогая! Что с вами? Вы нездоровы? — Уэйд впервые за несколько лет нарушил обещание не переступать порога спальни миледи.

Упав на кровать, Арабелла разрыдалась.

— Тюфяк! Тряпка!!! — рычала она сквозь слезы. — Держать в руках этого бандита и позволить ему уйти! На это способен только сэр Уэйд! Почему я не умерла, когда согласилась выйти замуж за это ничтожество?!!

Джулиан все так же оторопело смотрел на бьющуюся в истерике жену.

— Арабелла! — виновато пробормотал он. — Я не понимаю… Какого бандита?.. Куда уйти?..

— Не понимаете?!! — вскинулась леди Уэйд. Лицо ее было искажено яростью, щеки пылали. — Конечно! Разве, сидя в уютном кабинете, можно понять, что убийца и пират Блад разгуливает на свободе!

— Как? На свободе?! — поперхнулся лорд Джулиан.

— Представьте! Я только что видела его. Он ворвался ко мне в карету, наговорил дерзостей. Едва не убил… Кстати, если я правильно поняла, он скрывается где-то в порту и намерен при первой возможности покинуть Англию. А лорд Уэйд почивает на лаврах!

Лицо Джулиана помрачнело.

— Подождите! Вы утверждаете, что Блад свободен и находится в порту? Черт! Куда же смотрит наше правосудие?! Ну, ничего, я лично этим займусь! — тонкие черты его лица исказила ненависть. — Кто-то из нас двоих должен, наконец, найти покой. Я немедленно отправляюсь к королеве!..

Лорд Уэйд не успел сделать и шага к двери, как та открылась, и камердинер доложил:

— Сэр Бишоп просит его принять!

— Бишоп? — лорд удивленно воззрился на притихшую Арабеллу. — Что нужно этому старому дураку?

Леди Уэйд словно подхлестнуло.

— Он мой дядя, прежде всего! И имеет право приезжать, когда захочет. Извольте говорить о нем с уважением!

Джулиан лишь махнул рукой и вышел из спальни. Арабелла поднялась с кровати и, поправив смятые кружева, последовала за мужем.

Войдя в гостиную, где ждал полковник, лорд Уэйд широко улыбнулся и пошел навстречу Бишопу, протягивая для приветствия руки:

— Боже мой, полковник, как мы рады видеть вас! Правда, дорогая? — с нежной улыбкой обратился он к Арабелле, на лице которой только внимательный наблюдатель отметил бы следы волнения.

Полковник к таковым не относился, поэтому он приветствовал хозяев со своим привычным апломбом.

— Засиделся у себя в поместье, вот и решил вас навестить, — бесцеремонный громкий голос вызвал легкую гримасу недовольства на лице лорда.

— Как поживаете, дядя? — со светской улыбкой спросила Арабелла.

— Ну, кое-что тебе должно быть известно от Шеффилда, а о подробностях мы позже поговорим. Надеюсь, с письмами все в порядке? — со значением проговорил Бишоп.

— Наверное… — в растерянности произнесла Арабелла и взглянула в недоуменное лицо Уэйда. — А о каком Шеффилде вы говорите, дядя?

— Ну, ты, племянница, видно, не слишком поумнела в этом сыром Лондоне! — расхохотался полковник. — Собственного приятеля забыла! Неделю назад виделась и забыла?!!

— Какого приятеля он имеет в виду? — с подозрением поинтересовался Джулиан.

Арабелла недоуменно пожала плечами.

— Дядя, вы что-то путаете. Я не знаю никакого Шеффилда!

Бишоп словно споткнулся. Смех его оборвался, а не блещущее интеллектом лицо обратилось в удивлении к племяннице:

— Но… Он сказал, что от тебя… Он должен был привезти тебе твои письма… — до полковника начала доходить сложившаяся ситуация.

Уэйд, долго молча смотревший на Бишопа, спросил тихо и спокойно:

— Он, конечно, показал вам документы?

— Документы?.. Нет… Какие?

И без того длинное лицо сэра Джулиана совсем вытянулось. Он обернулся к перепуганной Арабелле.

— О чем вы писали своему дяде, миледи?

— Обо всем понемногу… — пролепетала та.

— О пустяках! — загремел, оправдываясь, Бишоп. — О придворных сплетнях, о герцогине Мальборо. О том, как ты, племянничек, подсек эту «первую леди» с ее письмом к австрияку Савойскому…

— Что?!! — задохнулся Уэйд. — Арабелла, вы!.. Вы!.. — он с трудом справился с охватившим его желанием выругаться. — Вы подписали мне смертный приговор, миледи. Если эти письма попадут в руки герцогини, Тауэр покажется раем по сравнению с тем, что меня ожидает. Да и вас тоже.

Помертвевшая от ужаса Арабелла расширенными глазами смотрела на мужа, не в силах вымолвить ни слова.

Джулиан снова обернулся к растерянному Бишопу:

— Как, вы сказали, назвался этот человек?

— Ш-шеффилд! Томас Шеффилд. Кажется…

— Как он выглядел?

— М-м-м… — по лицу полковника было видно, как туго проворачиваются заржавленные шестеренки в его не привыкшей думать голове. — Высокий парень. Волосы светлые, глаза тоже. Лет не больше тридцати с виду. Не простолюдин, это точно.

— И всё?

— Ну, еще… А! Вот! Родинка на виске!

— Еще?

— Нет, — признался Бишоп, побагровев, как от тяжелой работы. — Больше ничего не могу вспомнить.

Джулиан в порыве отчаяния зашагал по гостиной.

— Кто же он? Почему он взялся за это дело? Чем я помешал этому Шеффилду? Невероятно! У меня ведь не так много врагов.

— А Блад? — вспомнила сегодняшнюю встречу леди Уэйд.

— Блад?! — встрепенулся Бишоп, словно старая гончая, почуявшая запах дичи.

— Да при чем тут Блад! — рявкнул Уэйд вопреки своей утонченности. — Откуда ему было в Ньюгете узнать обо всей этой истории?

— Ведь вы, сэр, упустили его подружек, — пожала плечами Арабелла.

Лорд Джулиан задумался. Бишоп недоуменно смотрел на супругов.

— А что, Блад в тюрьме? — в голосе его прозвучала надежда.

— Уже нет, — махнул рукой Уэйд. — Ах, черт! — вдруг спохватился он. — Еще и этого пирата разыскивай по всему Лондону!

— Искать нужно его девиц, — одним из лучших качеств Арабеллы было хладнокровие и способность сохранять рассудительность в минуты опасности. — Думаю, они выведут и на Блада, и на этого… Шеффилда.

— О, если бы! — вздохнул Джулиан.

От Бишопа не укрылся благодарный взгляд лорда, брошенный на жену. Бывший плантатор засиял от гордости:

— Вся в меня! — подбоченился он.

Арабелла, вспомнив похожие слова, сказанные другим голосом, прикусила губу.

 

Глава 38

Рано утром по ступенькам старинного особняка спускались два молодых человека. Внизу их ждал конюх, держа на поводу двух оседланных жеребцов.

— Твои конюшни неиссякаемы, Гилберт! — воскликнул высокий светловолосый юноша. — Я думал, что нанес тебе непоправимый урон, загнав твоего Брустера, а ты предлагаешь мне еще более великолепных коней.

Маленький граф радостно засмеялся:

— Зато, если бы ты не потерял коня, я не смог бы передать тебе тысячу приветов, поцелуев и других изъявлений любви и нежности от твоих родных. У каждой тучки серебряная изнанка, дружище!

Друзья, смеясь, вскочили на коней и тронули поводья.

— Куда? — обернулся к Тому Гилберт.

— На Элтон-Бридж. Надо немедленно отдать друзьям очень важные бумаги. Придется поспешить — из-за этой треклятой ямы я задержался почти на два дня.

Дав шпоры коням, всадники вылетели за ворота усадьбы Дервенуотер. Промчав бешенным галопом по улицам Лондона, они осадили коней у небольшого дома на самом углу Элтон-Бридж.

— Это здесь, — сказал Том. — Подожди меня, Гилберт.

И, привязав жеребца у некоего подобия коновязи — ажурной решетки у крыльца, Шеффилд вошел в дом. В двери торчала записка. Том развернул ее и прочел:

«Томми! Мы в „Веселой Камбале“. Возможны новости».

И хоть подписи не было, Томас узнал руку, черкнувшую эти строки.

— Гил! — обратился он к другу, — друзья просят меня прийти в такое место, где я не хотел бы иметь провожатым тебя.

— ??? — маленький граф от изумления даже привстал на стременах.

— Подумай о своей репутации, — продолжал Том. — И о репутации Милдред тоже. Я пойду один. И Байярда своего забери, пожалуйста: негоже графским коням разгуливать по Рэтклиф-Хайуэй.

— Пожалуй, — кивнул Дервенуотер, — пожалуй, ты прав, Шеффилд! Но учти, кто бы ни были твои друзья, я всегда рад их видеть у себя в доме! — И с этими словами граф развернул лошадей и взял с места в карьер.

* * *

Таверна «Веселая Камбала» открылась поздно. Почти до утра трактирщик, дядюшка Стив, старательно уничтожал следы ночной пьянки и поножовщины, пытаясь придать своему отнюдь не фешенебельному заведению хотя бы слегка приличный вид. Поэтому он был мрачен и философски настроен. Еще издали заметив Тома, направляющегося к двери под грубо намалеванным чудовищем, изображавшем, видимо, пресловутую камбалу, он сердито заворчал:

— Ходят и ходят, гуляки! Делать им, что ли, нечего с утра пораньше? Еще дверь открыть не успел, а уже сидит компания, наливается. А потом вытащат ножи — и плати, дядюшка Стив, за битые кувшины. Да еще полицию умасливай, чтоб держала глаза закрытыми… Том усмехнулся и, не обращая внимания на дурное настроение хозяина, вошел в трактир. В крошечном зальчике были заняты всего два-три столика. У самой двери расположилась веселая компания матросов, еще ночью бросивших якорь у родных берегов. Теперь путешественники вовсю веселились, с наслаждением запивая английским элем впечатления о заморских диковинах. Дальше в углу, спиной ко всем присутствующим, сидел высокий человек, закутанный в черный плащ и в шляпе, надвинутой на самый нос. А в другом углу тихо переговаривались Нэд Волверстон и одетые в мужское платье Джоанна и Ксави. Увидев Тома, Мари радостно вскочила, но была водворена на место тяжелой ладонью осторожного Нэда.

— Не шуми, — тихо сказал он. — Мало ли тут ушей? Как дела, Том?

Шеффилд оглянулся. Кажется, их не подслушивали. Впрочем, в таверну ввалилась еще одна буйная компания, стало шумно. Для того, чтобы услышать что-то в этом гаме, надо было сильно постараться. Том подсел к друзьям.

— Ну, что ж, ребята, вышло все, как я и ожидал. У Арабеллы Уэйд есть дядя…

— Этот пень Бишоп? — встряла Мари. — Он разве в Англии?

Черная фигура в углу шевельнулась. Волверстон бросил на нее подозрительный взгляд, но вскоре успокоился, так как фигура не подавала больше признаков жизни.

— Не шуми! — снова повторил он.

— Так вот, — продолжал Шеффилд, — как я и надеялся, женщина не может хранить тайны, ей просто жизненно необходимо поделиться с кем-нибудь свежей новостью (я не имею в виду присутствующих здесь дам). А так как леди Уэйд здесь, в Лондоне, посплетничать не с кем, она пишет дядюшке длинные и пространные письма, подробно излагая в них все события двора. И, конечно, «подвиг» своего мужа она не забыла упомянуть. Я не стану рассказывать подробно, как мне удалось очаровать старого джентльмена, но в руках у меня бумаги, способные отправить лорда Джулиана прямиком в Тайберн, минуя Ньюгет, Тауэр и прочие увеселительные заведения. А что у вас?

Джоанна вздохнула:

— Питер бежал из тюрьмы, не дождавшись нас.

Том удивленно присвистнул, а девушка продолжала:

— И я даже не знаю, радоваться по этому поводу или плакать. Ведь немцы сегодня уходят, а значит, пропадает прекрасная возможность скрыться из Англии, пока его не стали искать.

Шеффилд покачал головой.

— Да. Сегодня в полдень корабли снимаются с якоря. Мы, собственно, пришли сюда попрощаться с ними.

— Ну-ка, погоди! — недобро прищурился Нэд. — Ох, и не нравится мне, ребятки, эта темная личность в углу! Что-то он слишком нахохлился. Пойду-ка я, гляну, чей это он, такой любопытный! — и с этими словами Волверстон направился к дальнему столику.

Грозной скалой нависнув над человеком в плаще, он рявкнул нечто невежливое. Человек поднял голову. Лицо Нэда внезапно покрылось пятнами, точно кожа испуганного осьминога. Фигура в плаще вскочила и, крепко схватив Нэда за ворот, что-то прошептала. Ответом был звук, напоминающий кваканье.

Первой не выдержала Ксави. Выхватывая на ходу нож, она вскочила на ноги с воплем:

— Наших бьют!!!

Джоанна, вылетев из-за стола, схватила висящую у очага чугунную сковородку и с размаху опустила ее на голову незнакомца. Тот тяжело осел на пол. Шляпа, смягчившая удар, свалилась, и Джоанна, выронив сковородку, прижала ко рту ладонь:

— Питер!!!

* * *

— Ваша ручка, как всегда, тверда, Джоан! — смеялся Блад, потирая ушибленный затылок.

Вся компания весело хохотала, за исключением, пожалуй, только смущенной до слез Джоанны.

— Как она его! — веселилась Ксави. — От всей же души! И как у тебя голова не треснула, кэп?

— А я-то! — басил Нэд. — Ведь, ей-богу, хотел дать в морду шпиону, а он как глянул!.. Я думаю: призрак — не призрак… Вроде живой. За грудки взял и шипит: «Тихо, Нэд, тихо, дружище!». Я хочу мисс Джоан позвать, а не могу…

— «В зобу дыханье сперло…», — помогла Ксави.

— Вот-вот. А тут и она сама со сковородкой. Приласкать, значит.

Все снова грохнули от хохота. Не выдержав, рассмеялась и Джоанна.

— Ладно, — сказала она, когда компания немного успокоилась, — в таком случае, планы резко меняются. Вероятно, по следу Питера уже идут…

— Меня видела Арабелла.

— Тем более. Поэтому оставаться в Англии долее не имеет смысла. Разве что лорд Джулиан…

— Я сам отнесу бумаги герцогине Мальборо, — вызвался Том. — И немедленно. Когда вы отправляетесь?

— Немецкие корабли уходят около полудня. Наши друзья должны вот-вот появиться. Кстати, Питер, познакомишься со своим тезкой. Оригинальный мужик. Длинный, как Нэд, — Ксави похлопала Волверстона по могучему бицепсу, — только тощий, как глист в корсете.

— Хорошо, — улыбнулся Том. — Я постараюсь поспешить, чтобы успеть проводить вас.

— Не стоит, Томми, — покачала головой Джоанна. — Тебя ведь тоже могут вычислить. Лучше сразу отправляйся домой. А теперь… Спасибо тебе за все, друг! Иди!

Шеффилд горячо пожал руку Питеру и Нэду, расцеловал обеих девушек и, резко повернувшись, чтобы никто не заметил его влажно блеснувших глаз, направился к выходу. У порога он оглянулся:

— Графство Ноттингемшир, город Мансфилд, Шеффилдхолл. Запомните. Там всегда будут вам рады! — и скрылся в дверях, едва не столкнувшись с вошедшими в трактир круглолицым черноволосым матросом и его франтоватым синеглазым спутником с красивым продолговатым лицом.

— Петер!!! — радостно воскликнул Волверстон, вставая из-за стола.

Последовали медвежьи объятия, восторженные возгласы, и за радостью встречи никто не заметил пожилого джентльмена, с брезгливым видом заходящего в таверну.

 

Глава 39

Последние два дня полковник Бишоп не находил себе места. Блад в Англии! Значит, он больше не губернатор Ямайки. Он снова преступник. Осужденный. И снова беглец. Следовательно, он, Бишоп, должен, обязан изловить негодяя! Это его долг. Это его месть, в конце концов, за весь тот позор, который заставил пережить полковника этот черномазый мошенник! К племяннику обращаться за помощью было бессмысленно: он так занят поисками Шеффилда, что, кажется, Блад его вовсе не беспокоит. Поэтому Бишоп решил сам поквитаться с этим пиратом. Вот уже третий день он обшаривал все лондонские притоны в надежде найти хотя бы след беглеца, но тщетно. «Веселая Камбала» была сегодня уже пятой по счету забегаловкой, а сколько их еще на Рэтклиф-Хайуэй!..

Бишоп сел за первый же стол и заказал горячий грог, чтобы хоть немного отогреться от свирепого и сырого декабрьского ветра.

— Мы отправляться через два-три часов, — донесся до него из угла голос с жестким иностранным акцентом. — Раз ваш друг нашли, я предлагаю вы идти с нами. Хорошие моряк нам нужны.

— Куда? — задал лаконичный вопрос до боли знакомый голос.

Бишоп резко обернулся. Нет. Лица незнакомы.

— Будем увидеть, — прозвучал ответ.

— Мы готовы, — темноволосый юноша вскочил на ноги.

Поднялись и остальные. Выйдя из-за стола, компания расплатилась с хозяином и направилась к двери. И тут Бишоп увидел…

— Бла-а-ад!!! — заревел он, кидаясь наперерез и вытаскивая на ходу пистолет. — Вот ты и попался, мошенник!!!

Внезапно полковнику показалось, будто он налетел лицом на гранитную скалу. Цветные круги поплыли у него перед глазами. А когда они рассеялись, оказалось, что Бишоп сидит на полу, и пистолет его куда-то исчез. Не соображая, что он делает, полковник снова вскочил на ноги и снова отлетел в угол. А Волверстон, дуя на ушибленный кулак, виновато пробормотал:

— Скачет и скачет. А чего скачет? Так ведь и до беды недалеко!

Когда Бишоп опять пришел в себя, то первое, что он увидел, был направленный на него пистолет и спокойные синие глаза его заклятого врага.

— Вы надоели мне, полковник! — прозвучал вежливо-холодный голос с легким ирландским акцентом. — Право, вы уже не в том возрасте, чтобы устраивать на меня облавы. Sic transit gloria mundi. Вы еще не выучили латынь? В таком случае займитесь ею — вместо того, чтобы ловить меня. Я же вас предупреждал: наши встречи не идут вам на пользу. Идемте, друзья!

— А этот? — светловолосый юноша кивнул на оторопевшего Бишопа, все еще сидящего на полу.

— Кости целы? — участливо спросил Блад.

Окончательно растерявшийся полковник кивнул головой.

— Тем лучше — моя помощь не нужна, — пожал плечами Питер. — Вперед, ребята!

И они вышли, оставив злополучного Бишопа в полной прострации.

* * *

В это промозглое декабрьское утро редкие прохожие, спеша по делам и стараясь укрыться от пронизывающего ветра, могли видеть пожилого краснолицего толстяка, который брел с непокрытой головой по направлению к Вестминстеру с видом побитого пса. Под глазом его созревал гигантский синяк, начинающий приобретать самые фантастические оттенки. И, вероятно, многие удивились бы, увидев, как эта странная личность поднимается по ступенькам Министерства иностранных дел. У самых дверей его едва не сбил с ног высокий светловолосый молодой человек, явно куда-то спешивший. При виде этого юноши глаза побитого джентльмена загорелись недобрым огнем.

Сбежав со ступенек, молодой человек остановил наемный экипаж и, сев в него, громко сказал:

— К таможне Кастомхауз!

Толстяк самодовольно хмыкнул и с важным видом потянул тяжелую дверь.

* * *

Лорд Джулиан без энтузиазма перебирал бумаги. Третий день он пытался узнать хоть что-нибудь о таинственном Шеффилде. Но все, что ему удалось, — это выяснить, что такой человек действительно существовал, едва не был казнен по обвинению в убийстве родственника и бежал из Англии. На этом след обрывался. Лондонские знакомые Шеффилдов лишь разводили руками, а агент, отправленный в родовое поместье, еще не вернулся. Появления его лорд ожидал в самое ближайшее время, поэтому был чрезвычайно разочарован, когда к нему в кабинет вместо гонца ввалился полковник Бишоп с физиономией, напоминающей палитру художника.

— Блад собирается покинуть Англию! — с порога выдохнул он.

— Ну и что? — длинное лицо сэра Уэйда казалось еще более меланхоличным, чем всегда.

— Как «ну и что»?! — побагровел Бишоп. — Государственный преступник бежит далеко и надолго…

— А хоть бы и навсегда, — пожал плечами лорд. — И подальше.

— Но… — полковник дрожал от возмущения, однако сэр Уэйд, все еще перекладывая бумаги, равнодушно продолжал:

— Дорогой сэр Бишоп. Меня абсолютно не волнует ни этот пират, ни его дамы. Это заботы моей жены. Я содействовал ей и, видит Бог, сделал все, что мог… Увы, даже больше. Это, как вы видите, привело к весьма плачевным результатам. Я не могу прыгнуть выше себя. И, кроме того, у меня есть более важные дела.

— Поимка Шеффилда, я полагаю? — осклабился полковник. — Так я его только что видел.

От меланхолии лорда Джулиана не осталось и следа.

— Что?!! — воскликнул он, вскакивая. — Где?!!

— Он поехал на пристань к Кастомхаузу, — с напускным равнодушием отвечал Бишоп, но в глазах его уже разгорался азарт.

— Так что же вы молчали?! — рычал лорд, путаясь в плаще. — И давно?

— Только что.

Наконец сэру Уэйду удалось справиться с завязками плаща, и, схватив пистолеты, он кинулся к выходу. Полковник поспешил за ним в надежде свести все-таки счеты с Бладом, пока Джулиан будет разбираться с Шеффилдом.

* * *

Они стояли на юте. Слышался скрип талей и грохот сходней под ногами матросов. Корабль готовился к отплытию.

— Может, все же подождем Тома? — расстроенно спросила Ксави.

Нэд обнял ее за плечи:

— Мари, ты же знаешь, корабль ждать не будет.

— Но почему обязательно на этом корабле? Вон их сколько! Парень столько пережил вместе с нами, а мы вот так — не попрощавшись толком!..

Джоанна терпеливо вздохнула:

— Еще раз объясняю для особо талантливых. Питер в бегах. Его ищут. Доказательство вины Уэйда еще не означает доказательства невиновности Блада. Нам нужно уносить отсюда ноги, пока есть люди, готовые предоставить нам убежище. И вообще! — взорвалась Джоанна. — Тебе одной, что ли, жаль расставаться с Томом?!!

— Она все понимает, Джоан, просто ей выговориться надо, — примирительно сказал Нэд.

Некоторое время они стояли молча, наблюдая, как медленно ширится полоска воды, отделяющая их от берега.

— Глядите! — Джоанна схватила Ксави за руку. — Это же Уэйд! Что он здесь делает?

На пристани появился богатый экипаж. Из него выскочили двое. Высокий человек в белокуром парике, с брюзгливым выражением надменного лица, растерянно озирался, словно кого-то искал, а маленький пожилой толстяк, заметив на корме готового к отплытию флагмана знакомые фигуры, бросился к пирсу. Изрыгая проклятия, он выхватил пистолет и выстрелил, но пуля, не пролетев и половины пути, шлепнулась в воду. Ответом на эту акцию был громкий смех, донесшийся с корабля.

В этот момент внимание друзей привлекло новое явление: из-за домов во весь опор вынеслась карета, из которой на ходу выскочил человек и бросился к краю пристани.

— Том! — в один голос воскликнули друзья.

Шеффилд бежал вдоль набережной вслед за медленно уходящим кораблем, улыбаясь и что-то крича. Затормозив у края пирса, он выхватил из-за пазухи какие-то бумаги и, размахивая ими в воздухе, несколько раз повторил одну фразу.

Наконец друзья расслышали:

— Все в порядке! Всё у нее!

— Шеффилд! — раздался вопль Бишопа. — Это Шеффилд! Проклятье!!!

В радостном возбуждении девушки не сразу осознали, что Нэд показывает куда-то в сторону складов. Тревога, написанная на его лице, заставила сердца подруг сжаться в предчувствии беды.

Там, куда указывала рука Нэда, стоял Уэйд с нацеленным в спину Тома пистолетом.

— Нет!!! — девушки рванулись к борту.

Выстрел, казалось, разорвал барабанные перепонки.

Том пошатнулся. Удивление отразилось на его лице. Рука Тома разжалась, и бумаги выпали ему под ноги. Секунду Том стоял неподвижно и очень прямо, напряженный, как струна. Потом медленно и страшно, будто во сне, он начал падать вперед, в свинцовую воду Темзы, которая сомкнулась над ним почти без всплеска.

Онемевшие от горя, друзья уже не обратили внимания на то, как Уэйд поспешно подхватил с земли упавшие бумаги и, едва взглянув на них, яростно швырнул в воду. Со всех сторон к убийце сбегались люди.

— Тома надо спасать! — очнулись от оцепенения Джоанна и Ксави. — Пусть остановят корабль! Нэд! Что же ты?!

Волверстон слепо глянул на них. Его потемневшее лицо казалось каменным.

— То́му уже не помочь! — сказал он глухо.

Девушки как-то сразу ему поверили. Нэд — старый моряк, пират и каторжник — не мог ошибиться.

Джоанна потухла и, застонав, как от боли, ударила кулаком по планширу:

— Почему, Господи?!! Ну, почему же мы то и дело должны терять друзей?!! Это несправедливо!!!

Ксави молча глотала слезы. Потом она вдруг развернулась к Нэду и, ухватив его за плечи, яростно заорала ему в лицо:

— Ты! Попробуй только, погибни, слышишь?! Попробуй только!!! — и, сникнув, тихо заплакала у него на груди.

Зимнее солнце золотило шпили соборов и мачты кораблей. Свежий ветер наполнял паруса. Эскадра шла к устью Темзы в открытое море, оставляя за кормой холодный город.