Леди удачи. Все пути…

Белоцерковская Марина

Балазанова Оксана

Часть V

Северный путь

 

 

 

 

Глава 40

— Итак, будем знакомы! — пожилой седовласый моряк поднял взгляд на вошедших.

Перед ним стояли четверо: высокий стройный черноволосый человек со смуглым, как у цыгана, лицом и умными синими глазами; верзила с добродушной физиономией и такими широкими плечами, что, казалось, просторная капитанская каюта стала тесной; из-за его спины выглядывали двое мальчишек — совсем еще дети, если бы не их глаза: глаза людей, много повидавших на своем веку.

— Будем знакомы! — повторил офицер. — Я — Джеймс Дарли, адмирал английской эскадры, идущей к берегам… (впрочем, об этом после). И капитан ее флагмана — фрегата «Святая Анна». А теперь я хочу знать, кого наняли мои люди.

— Наняли? — удивился светловолосый мальчишка. — Скорее, пригласили!

Сэр Дарли пожал плечами:

— Вы отправились не на увеселительную прогулку, господа! У нас нет ни желания, ни возможности везти пассажиров!

— Да вы его не слушайте! — прогудел гигант. — Это он так, самолюбие тешит. А работать мы будем, еще и как! Я вот, например, могу и матросом, и боцманом, и в бою, если надо, покомандую, и так… — он искоса глянул на свой пудовый кулачище, — тоже могу!

На губах капитана мелькнула улыбка.

— Отлично, мистер…

— Волверстон, сэр! Нэд Волверстон.

— Что ж, мистер Волверстон, отправляйтесь к боцману Джасперу Клею. Думаю, что ваше место в палубной команде. А что умеете вы? — он обернулся к Бладу.

Тот шагнул вперед:

— Меня зовут Питер…

— Барт! — воскликнул молчавший до сих пор темноволосый юноша. — Его зовут Питер Барт!

В лице Блада не дрогнул ни один мускул.

— Благодарю, Суорд, но позвольте мне представиться самому. Меня зовут Питер Барт. Я врач.

Сэр Дарли оживился:

— Врач?!!

— Бакалавр медицины, сэр, — вежливо поклонился Блад.

— Вот так удача! — обрадовался капитан. — На борту врачеванием занимаются цирюльники, а плавание зимой… Сами понимаете! Вероятно, вам нужен помощник? — полувопросительно-полуутвердительно сказал он и поманил пальцем Ксави. — Ну-ка, представьтесь, милорд!

— Ксавье Куто, — ответил тот, нахально щуря зеленые глаза.

— Вот-вот, самое имя для помощника лекаря. А что же делать с вами? — задумчиво протянул сэр Джеймс, глядя на Джоанну. — Что вы умеете?

Джоанна пожала плечами — перечисление ее талантов было делом долгим и бессмысленным. Капитан понял этот жест по-своему:

— Конечно, ничего! Что же с вами делать? — повторил он. — Для юнги — переросток, для матроса — недомерок… Хотя, вот что! Будете у меня кают-юнгой. Работа несложная: сбегать, унести, принести, накрыть на стол…

— Быть тебе, Артур Суорд, мальчиком на побегушках! — насмешливо прокомментировала Ксави.

Джоанна, бурля от возмущения, открыла было рот, но тут за дверью раздался шум, и в капитанскую каюту ввалился немец Петер.

— А табак! А кожи! — орал он по-русски своему элегантному спутнику, бредущему за ним со старательно-виноватым выражением лица. — Ведь труха всё! Кто закупки делал?! Воры!!! Я тебе, Алексашка, это не спущу! Рожу разрисую — себя не узнаешь!

— Ну-ну, мин херц, утихомирься, Бога ради, — бормотал пижон. — И табак, и кожи не лучшие, зато дешевы. А где нам деньги взять? Ведь воюем. И так лорд Кармартен выручил — денег дал на уплату заказов. А табак его везем. Что дал, то и взяли.

— Ладно-ладно, — внезапно остыл Петер. — Вот погоди, вернемся в Москву… — и по-немецки обратился к сэру Дарли: — Ну, капитан, вас устраивают мои гости?

* * *

— Ну, парсунщики-малёвщики! Художники от слова «худо»! — возмущалась Ксави. — Это ж надо так потомков надуть?! Собственного царя не узнали! А ты чего хихикаешь? — вызверилась она на Джоанну, утирающую слезы хохота. — У тебя где глаза были?!

— Не заводись, Мари. Глаза у меня на месте, да и у тебя тоже. А художники… Ну что — рост, усы, глаза. Да я тебе могу двадцать твоих портретов сделать, и ты ни на одном себя не узнаешь.

— Эт-то точно! — хитро прищурилась Ксави. — Да-а, тут поневоле признаешь достоинства фотографии…

— Ну, что ж, — Джоанна хлопнула ладонью по колену, — подведем итоги. Насколько нам известно, эскадра идет в Россию. Это неплохо. Во-первых, не будет особой сложности с языком, к тому же наш явно не современный выговор примут за вполне иностранный акцент. Во-вторых, разведка в этих местах — весьма лакомый кусочек…

— «Есть развернуться где на воле…», — вставила Ксави.

— Вот-вот. А начинать подобное мероприятие с личного знакомства и почти дружбы с самим Петром Великим — вообще неслыханная удача! Думаю, Центр только похвалит.

— Они уже давно на эту работёнку облизываются…

— А мы уже участок застолбили. Надо срочно выходить на связь, а то и впрямь, пришлют сюда какого-нибудь чечако, он только всю музыку испортит. Эта задача нам на ближайшие дни. Дальше. Во всей этой истории есть один маленький, но весьма существенный нюанс: отношение к женщинам в России все-таки азиатское. Поэтому — одно из двух: или придется быть пай-девочками, что в данной ситуации очень проблематично; или вспомнить молодость, заткнуть рты нашим мужчинам и продолжать выдавать себя за Ксавье и Артура.

— Что тоже сложновато! — вздохнула Мари.

Джоанна пожала плечами.

— «Выбирай-ка ты, дружок, один какой-нибудь кружок!». Что ж делать? Раз уж влипли…

— А ты что предлагаешь, кэп?

— Я? Честно говоря, при всей моей нежной любви к Питеру, я предпочла бы второй вариант. Он интереснее. А главное, предоставляет больше степеней свободы.

— Эх, натуралисты-авантюристы! — сверкнула зелеными глазами Ксави. — И где только наша не пропадала? Только в Руси Петровской и не пропадала!

— И там не пропадет! — воскликнула Джоанна, шлепая ладонью о ладонь подруги.

* * *

Маленький лазарет у самой капитанской каюты стал жильем Джоанны и Ксави. Чуткий Блад не только пожертвовал рабочим местом ради «прекрасных дам», но даже получил на это разрешение капитана Дарли, объяснив ему, что пребывание в кубрике этих «юных паршивцев» может плохо кончиться. Сэр Джеймс пристально посмотрел в нахальные глаза Ксави и был вынужден согласиться с доктором. Отныне «мистер Барт» присутствовал в лазарете лишь с «высочайшего соизволения», которое, впрочем, было почти постоянным, ибо Мари «жила на работе», а Джоанна двадцать пять часов в сутки носилась по кораблю, выполняя многочисленные распоряжения капитана.

Но однажды Джоанна вошла в лазарет и вежливо попросила «посторонних покинуть помещение». Блад, ни слова не говоря, вышел. Выполз, придерживая распухшую щеку, и матрос Джим. Намылившуюся было вслед за ними Ксави Джоанна остановила:

— «А вас, Штирлиц, я попрошу задержаться!».

Ксави с интересом посмотрела на подругу.

— Что, папа Мюллер? Ты решила сообщить мне великую Тайну Бермудского треугольника?

— Кажется, с Бермудским треугольником мы разобрались полгода назад. Пора заняться делом. Выходим на связь с Центром, — с этими словами Джоанна ослабила свой браслет и нажала миниатюрную выпуклость на внутренней стороне обсидианового диска. Раздался короткий хрустальный звон, и золотистый камень замерцал.

* * *

— Итак, — Лисицын изо всех сил старался казаться суровым и значительным, но мягкая улыбка светилась в глазах и топорщила пушистые усы, — итак, вы, сударыни, наконец, соизволили выйти в эфир! Пропустили плановый сеанс, проигнорировали срочный вызов, а теперь — здрасьте! Явились!

— Торий Васильевич! Тут такие события! — начала было Люська, но Лисицын остановил ее:

— У них события! У всех события! И у меня нет ни времени, ни желания тратить хроноэнергию на двух взбалмошных недисциплинированных девчонок, которые вечно суются, куда не следует! Кстати, девоньки, — Тор позволил себе, наконец, улыбнуться, — вы даже представить не можете, какой фурор произвел тут ваш бронзовый бык с алмазом в голове! Правда, англичане обижаются — «Санси»-то настоящий у нас оказался. Но тут уж, — он развел руками, — приоритет находки! Алмазный фонд вам кланяется.

— Алмазы дадут? — хитро прищурилась Люська.

— Алмазами! — хихикнула Женька.

Лисицын рассмеялся:

— Ох, языкастые! Ну, ладно. Что там у вас? Где находитесь?

— Мы находимся на флагмане английской эскадры, идущей в Россию. На борту помимо нас — Питер Блад, Нэд Волверстон, ну и команда, естественно, — отрапортовала Женька. — Да, чуть не забыла, — лукаво улыбаясь, она сделала эффектную паузу, — еще Петр Первый, Александр Меньшиков и, кажется, кто-то из «Великого Посольства».

— Что?!! — поперхнулся Тор.

— Повторить? — поинтересовалась Люська.

— Вы соображаете, что делаете?!! — взорвался Лисицын. — Вы нам экспедицию срываете!

— А мы на что? — возмутилась Люська.

— Вы? Ваша задача…

— Наша задача — хроноразведка, — спокойно напомнила Женька. — Чем мы и занимаемся.

— И, кажется, неплохо занимаемся, — без ложной скромности добавила Люська.

Лисицын только махнул рукой.

— Бандитки, — вздохнул он. — Черт меня дернул с вами связаться! Погодите-погодите! Какой там у вас, говорите, год?

— 1702. Ой, нет! Уже 1703 начался.

— Ничего не понимаю. Что там, хроносдвиг?

— Да нет, вроде, — пожала плечами Женька. — Анна на троне в Англии, Филипп Анжуйский на троне в Испании. Северная война в разгаре. А что?

— А как это Петр Первый оказался в Англии? По летописям он был там в 1698 году, а сейчас должен находиться где-то в Архангельске. Да и эскадры английской я что-то не припоминаю…

— Мало ли, — Люська изящным движением закинула ногу на ногу и провозгласила: — История — наука темная!

— Возможно-возможно, — покосился на нее Лисицын. — Ну что ж, девочки. Хотел я вас отзывать. Пора бы домой…

Подруги внутренне сжались.

— Но… — продолжал Тор, — «раз пошла такая пьянка…» Полгода вам на разведку хватит?

— Мало! — сварливо буркнула Люська.

— Хватит-хватит! — рассмеялся Лисицын. — А то еще остаться захотите, замуж повыскакиваете. Всё. Время сеанса истекает. Работайте, девочки. Действуйте по обстановке. Только без глупостей. Удачи вам!

 

Глава 41

Капитан Дарли оторвал взгляд от карты и разогнул затекшую спину.

— Артур!

Ответа не было.

— Опять этого мальчишку где-то носит, — проворчал капитан и в задумчивости побарабанил пальцами по карте. — Пожалуй, самое время размять ноги, — решил он и поднялся из-за стола.

Отворив дверь рубки, он поежился и плотнее запахнул плащ. Звезды на чистом ночном небе сияли острыми осколками льда. Завтра опять будет морозно. Сэр Джеймс решительно направился к лазарету. Еще издали он услышал взрыв хохота. Капитан заглянул в оконце. Ну, так и есть! Вся компания в сборе. Прямо напротив двери в кресле расположился с легкой улыбкой на губах доктор Барт, как всегда, подтянутый и свежий, словно не было позади тяжелого дня. А вот этот великолепный кулак, от удара которого подпрыгнули все склянки на столе, без сомнения, принадлежит мистеру Волверстону. Капитан одобрительно кивнул — Волверстон, безусловно, ценное приобретение для команды. Прямо на полу возле стола устроился один из новых матросов, быстро ставший общим любимцем, француз Жак Ренар. Сейчас его лица не видно, потому что он почти рыдает от смеха, склонившись буйной черной шевелюрой к самым коленям. В центре, разумеется, Куто: стоит, расставив длинные ноги циркулем, и пережидает хохот. Интересно, что это он сейчас травит? Сэр Дарли прислушался:

— Если уже начали о попугаях, то вот еще история, случившаяся с одним моим знакомым фокусником. Плыл он однажды на небольшой пассажирской скорлупке и, не теряя даром времени, развлекал пассажиров фокусами. Но на его беду был у капитана старый вредный попугай, который портил парню все представление. Стоило бедняге что-нибудь изобразить, как это пернатое чучело тут же вылезало с замечанием: «А кар-рту он в р-рукав спр-рятал!». «А платок у него за шивор-ротом!». Бедный артист уже готов был свернуть шею этой ехидной курице, но вдруг налетает шквал, посудина, не долго думая, переворачивается, и на волнах посреди океана остаются бедный фокусник, вцепившийся в какое-то бревно, и мокрый попугай, который, отплевываясь, сварливо говорит: «Ладно, сдаюсь! Говор-ри, куда ты дел кор-рабль!».

Новый взрыв хохота перекрыл последние слова Куто. Сэр Дарли тоже невольно усмехнулся — что-что, а рассказывать мальчишка умеет. Но где же его кают-юнга? Впрочем, вот, кажется, и его звонкий голос. К кому это он обращается? Фраза звучит непривычно для английского уха сэра Джеймса. Твердые согласные напомнили капитану речь его русских пассажиров. Он нахмурился: неужто мальчишки затащили в свою компанию кого-то из послов? Совершенно не придерживаются субординации — так и до международных осложнений недалеко! Капитан решительно толкнул дверь лазарета. Все оглянулись на вошедшего, в том числе и темноволосый гигант в углу каюты. Ого! Сэр Дарли вскинул брови. Недаром ходили слухи среди моряков о странном русском царе: похоже, это легкомысленное окружение ему по душе.

— Прошу прощения, господа, за столь неожиданное вторжение. Разделяю ваше веселье, однако пробило уже шесть склянок. Пора отдыхать, — капитан обвел глазами присутствующих.

Под его спокойным взглядом компания быстро стала рассыпаться. Первым выскользнул Ренар, за ним уверенной поступью покинул помещение Волверстон, шепнув что-то на ходу Куто, отчего тот прыснул. Царь Петр хлопнул на прощание Суорда по плечу так, что юнга вылетел почти на середину каюты, и вышел вместе со своим спутником, продолжая смеяться на ходу. Артур, захватив стоявшее у входа ведро, тоже направился на палубу.

— Суорд, — остановил его сэр Дарли, — вы знаете русский язык?

— Немного, сэр, — юноша спокойно глянул на капитана большими темными глазами.

Сэр Джеймс кивнул и жестом отпустил его. Пожелав спокойной ночи судовому лекарю, он, довольный результатами произведенного рейда, отправился к себе в каюту.

* * *

Едва Джоанна подняла из-за борта ведро, полное воды, из темноты выступил Жак.

— Артур, поговорить надо! — вполголоса сказал он.

— Что, сейчас? — красноречиво глянула на ведро и мокрые руки Джоанна.

— Ну, тогда утром, — неохотно согласился тот.

— А что случилось-то?

— Понимаешь, дело касается Фиделя…

— Это твоего знаменитого пса? — улыбнулась Джоанна.

— Не смейся. Фидель за меня в огонь и в воду бросится. Я ведь его, буквально, с того света вытащил! — вспыхнул Жак.

— Знаю, — Джоанна успокаивающе положила руку французу на плечо. — И я тебя понимаю, честное слово. Если бы наш Крошка был жив, я бы о нем так же говорил. Умнющий был псина! — она тяжело вздохнула: — Ты бы его видел! Понимал нас с полуслова…

— А мой Фидель! — загорелся Жак. — Представляешь, он мне дома кроликов ловил: ляжет под кустом, притворится мертвым и ждет, пока кролик близко не подойдет. А потом вскакивает и цап зубами!

— А наш Крошка!.. А черт! — Джоанна затрясла ногой. — Галлона два воды в сапог попало, ей-богу! А холодная, зараза! Давай завтра поговорим. А то кэп шуметь будет…

И, махнув Жаку рукой, Джоанна потащила ведро дальше.

* * *

Утром, когда Ксави уже десять минут старательно протирала тряпкой дыру в колбе, мечтательно глядя на пустую стену, в лазарет влетела Джоанна.

— Привет! Чем занимаешься?

— Танцую менуэт с маркизом Жероллем…

— Чего-о? — Джоанна подозрительно вгляделась в лицо Мари.

— А если быть точной, — не прекращая своих трудов, разъяснила Ксави, — пытаюсь проснуться. Хотя, правда, не знаю, зачем.

— А-а, — успокоилась Джоанна. — Тогда, если все же решишь проснуться и увидишь Жака, попроси его подождать. Я освобожусь где-то через час.

— А что, сэр Дарли целый час умывается и пьет чай? — озадаченно наморщила лоб Ксави.

— Да будет вам известно, мистер лаборант, что есть на этом корабле люди, в частности, капитан Дарли, которые по какой-то странной прихоти просыпаются не в девять часов, как вы, а в пять, — с убийственной вежливостью разъяснила Джоанна.

— Тогда зачем ты там нужна? — не обратив ни малейшего внимания на эту тираду, пожала плечами Ксави.

— Да затем, что дернуло меня на днях сдуру подсказать кэпу результат вычислений при прокладке курса! Так он меня два часа гонял по всему тривиуму-квадривиуму, а потом на радостях свалил на меня канцелярскую работу. Да что я тебе объясняю! Я ж рассказывала!

— Ну-у, когда это было! Два дня назад. Тем более что я от тебя такой глупости не ожидала! Я имею в виду — нечего было щеголять знаниями. Это тебе не сессия!

— Сейчас уже поздно об этом говорить, — буркнула Джоанна. — В общем, я буду через час. Понятно?

— Йес, сэр! — вытянулась во фрунт Ксави, отдавая честь грязной тряпкой.

Звон разлетевшейся колбы дал понять, что посуда не любит, когда ее выпускают из рук.

* * *

— Ну, Жак, мы тебя слушаем. Что там с твоим Фиделем?

— Понимаете… Дело в том… Ну, в общем… Фидель есть хочет! — Жак оглянулся на дверь, за которой минуту назад скрылся Блад.

— Интересно… — протянула задумчиво Ксави. — Ты, значит, спишь, и во сне тебе является твоя собака и говорит, что не прочь перекусить?

— Да нет! — нетерпеливо отмахнулся Жак и понизил голос: — Он здесь, на корабле.

— Секундочку, — Джоанна переглянулась с Мари. — Ты же говорил, что это здоровый пес, если не ошибаюсь!

— Ну да!

— Это в какую же щель ты запихнул своего песика? — закончила мысль Джоанны Ксави.

— Только чтобы капитан не узнал, — Жак умоляюще поглядел на друзей. — Фидель — пес очень умный! Он днем сидит в трюме, там, где мешки с шерстью, а ночью я его гулять вывожу.

— Ну, изверг! — Ксави возмущенно округлила глаза. — Бедный пес целыми сутками без движения! Что ж ты его дома-то не оставил, садовая твоя голова?

На смуглых щеках Жака вспыхнул румянец, но он сдержался и объяснил, обращаясь к Джоанне:

— Где я его мог оставить? Где?! Дом моих родителей уже лет десять как принадлежит Ноэлю — моему старшему братцу. В Англии у меня нет ни клочка земли, ни камня, ни деревца! А отдать Фиделя чужому рука не поднялась. В общем, он сейчас в трюме. Я-то думал, прокормлю его тем, что с собой взял, да остатками с камбуза. А вчера выяснилось, что половину моих припасов растащили крысы. Флинн — кок наш, как нарочно, готовит так, что не только объедков не остается, а и сам-то не наедаешься. Вот я и не знаю, что теперь делать.

— Та-ак! — протянула Джоанна. — Положеньице! Животных на корабле наш капитан и впрямь не любит. Тем более, такого большого пса, как твой Фидель. Ну, прокормить-то мы его впятером прокормим…

— Как впятером? — быстрые черные глаза Жака недоуменно вскинулись на Джоанну.

— Да уж Нэд с Питером тоже не помрут, если пару кусочков уделят песику, — лениво объяснила Ксави и вдруг оживилась: — Слушай, Жак, покажи нам собачку! А то я жутко по собакам скучаю с тех пор, как наш Крошка погиб.

— Ты что! — Жак даже отшатнулся. — Он чужих просто не выносит! Только меня признает. Одному парню в Гавре — мы с ним в шутку бороться начали — чуть руку не оторвал. Пришлось отдать лекарю пятнадцать гиней — все, что у меня было.

— Ну ладно, пока разойдемся и подумаем, как можно пса из заточения вызволить. Вечером соберемся на совет, — подытожила Джоанна. — Такие дела сходу не решаются.

— По-моему, у нас как раз все дела именно сходу и решаются, — хихикнула Ксави, но все же встала и беззаботно добавила: — Не боись, Жак, не было еще такого случая, чтобы мы чего-нибудь не придумали!

 

Глава 42

— Джоанна, — озабоченно сказал Блад, затворяя за собой дверь, — и ты, Ксави. Может, все же, сказать капитану, что вы девушки?

— Вот еще! — возмущенно повернулась к нему Джоанна. — С какой это стати?

— Он опять высказывал недовольство тем, как вольно вы себя ведете на корабле. Должен признать, правда, что масла в огонь подлил один прохвост…

— Это не тот ли черномазый дылда с мордой, корявой от оспы? — прищурилась Ксави.

— Именно, — улыбнулся точности сравнения Питер и снова стал серьезным. — То, что он отпустил пару замечаний по вашему адресу, только усилило желание сэра Дарли навести порядок в команде. Первому попало, надо сказать, тому самому пресловутому дылде.

— Пра-авильно! — потерла руки Мари. — Доносчику — первый кнут!

— Но и вас приказано загрузить работой. Поэтому я еще раз спрашиваю: может быть, откроем капитану правду?

— Мне кажется, надо пощадить нервы сэра Джеймса, — возразила Джоанна. — Ему еще предстоит потрясение по поводу собаки, а уж если на корабле окажутся женщины, да еще две! — она махнула рукой.

— Но, вообще-то, и работать не слишком-то хочется, — протянула Ксави, глядя в потолок.

— Ну, вы обнаглели, мадемуазель! — Джоанна развела руками. — Не на урановые же рудники тебя отправляют!

— Не стоит кипятиться, дружище! — мурлыкнула Мари, склоняя голову к плечу. — И вообще, должна вам сказать, что меня давно тянет сделать что-нибудь этакое… — она неопределенно повертела рукой. — Эпохальное. Чтоб меня долго помнили…

— Вот этого, пожалуй, не надо! — предостерегающе выставила ладонь Джоанна. — Я бы лучше предложила тебе навести порядок в лазарете. Я права, господин бакалавр? — услужливо поклонилась она Бладу.

Тот искренне веселился.

— Ладно, я пошла на свое рабочее место, — Джоанна направилась к выходу. — Да, кстати, ты оставила жратвы для Фиделя? — обернулась она к Мари.

— Вы меня чувствительно обижаете, сударыня! — Ксави наклонилась и откуда-то из недр шкафа извлекла увесистый пакет. — Вот наша доля.

— Порядочно! — взвесила на руке пакет Джоанна. — Собачка с голоду не умрет!

* * *

Ксави с тоской глядела на полки. Прошло уже два часа с начала уборки, а чувство такое, что беспорядка еще прибавилось. Бутыли, склянки, колбы, коробки и свертки переместились на стол, где производили впечатление отходов мощного химического концерна, предназначенных к вывозу. Причем вывозить их должен был, как минимум, танкер.

Ксави вздохнула и начала расставлять пустую посуду. Когда через полчаса она подняла голову, оказалось, что из доброго десятка полок заполнены только две. Мари яростно пнула стоящее рядом кресло: систематика всегда приводила ее в бешенство. Постояв с минуту перед столом, упершись руками в бока, она шепотом выругалась и снова принялась за работу. Через час в лазарет заглянул Блад. Ксави, что-то беззвучно шепча себе под нос, надписывала ярлыки к бутылям. Питер улыбнулся и бесшумно прикрыл дверь. Еще через некоторое время в «предбанник» к Бладу, занятому зубом одного из матросов, сунула нос повеселевшая Мари. Охватив единым взглядом картину, она подмигнула сидящему посреди каморки на табурете мученику и заговорщицки произнесла:

— Все готово, сэр! Что делать с остатками? Теми, что повысыпались отовсюду?

Блад, сражаясь с коренным зубом, который явно решил не покидать насиженного места, нетерпеливо двинул плечом и пробормотал:

— Делай, что хочешь!

Ксави удовлетворенно кивнула и исчезла.

Через пять минут из щели под дверью повалил белый дым, постепенно приобретая неприятную желтизну и мерзкий запах, после чего раздался оглушительный взрыв. Зуб, не выдержав потрясения, с треском вылетел, но ни врач, ни пациент этого не заметили. Оба: один — с распахнутым настежь ртом, другой — с зажатыми в поднятой руке клещами, в оцепенении глядели на дверь, которая скрипнула и медленно отворилась. В клубах ядовито-желтого дыма перед ними предстало донельзя измазанное чучело, которое томно помахало перед носом рукой и голосом Ксави объявило:

— Пора тикать! У меня, кажется, что-то рвануло! — после чего тихо село на пол.

* * *

Неправдоподобно чистая и аккуратная, с чуть подпаленными волосами, Ксави сидела на кнехте, зажав руки между коленями, с видом оскорбленной невинности.

— Не понимаю, из-за чего такой шум. Я просто хотела сделать бездымный порох.

Джоанна с уважением посмотрела на подругу:

— Представляю, что бы было, если бы тебе поручили сделать дымовую шашку! А запах до сих пор в триста лошадиных сил! Да и от тебя, признаться, — она, скривившись, потянула носом, — тоже не «Шанелью № 5» несет. Придется Питеру принимать больных на свежем воздухе. Кстати, а как он отреагировал на твои эксперименты?

Ксави чопорно поджала губы:

— Сказал, что в целях безопасности корабля меня следует держать в связанном виде, с повязкой на глазах и кляпом во рту.

— Нет, он не прав! — после некоторого раздумья серьезно заключила Джоанна. Ксави с признательностью глянула на нее, а та продолжала: — Глаза завязывать не обязательно…

Увернувшись от подзатыльника, Джоанна отскочила ярда на два в сторону и уже оттуда, как ни в чем не бывало, спросила:

— Ну, и чем собираетесь заняться, месье диверсант?

Ксави поставила локти на колени и, опершись подбородком о ладони, горестно вздохнула:

— Однако вешаться пойду… Никому я здесь не нужна на фиг.

С этим глубокомысленным заключением она встала и деловито направилась к трюму.

— Эй, потенциальная самоубийца! — веселясь, догнала подругу Джоанна. — Веревки-то у нас не там хранятся, аль забыла?

— Не могу же я покончить с собой, не взглянув перед смертью на ученого Фиделя, — возясь с крышкой люка, ответствовала Ксави. — Ну-ка, помоги!

— Подожди, давай хоть Жака позовем, — придержала ее за руку Джоанна.

— Жак на вахте, а мне приспичило!

— А если цапнет?

— Кто, Жак? — удивилась Мари и умильно заглянула Джоанне в лицо: — Ну, Джо, миленькая! Одним глазиком, а? Только глянем — и назад! И потом, спорю на все мои фамильные драгоценности, тебе тоже хочется на него посмотреть! — она уличающе ткнула пальцем в грудь подруги.

— Ладно! — внезапно решилась та. — Только осторожно.

— О'кей, капитан!

* * *

Пыхтя, Ксави карабкалась через тюки.

— Лучше бы мы дрова везли, а то в этой шерсти ноги вязнут. Слушай, Джо, ты уверена, что искать надо не в соседнем отсеке?

— Там же табак, умница! Кто ж сунет свою собаку в такое место, если не хочет, чтобы она инвалидом стала! — Джоанна вынуждена была остановиться, пытаясь высвободить застрявшую среди тюков ногу. — А насчет дров я не согласна. Если бы я сейчас провалилась между колодами, перелом был бы обеспечен.

Ксави тем временем добралась до верха.

— Слушай, в этой темноте ни черта не видно. Или его здесь нет, или он здорово научился маскироваться.

— Не вздумай лезть дальше! Кусанет — мало не покажется!

В этот момент из открытого люка на дно трюма упала тень, и послышался испуганный возглас. Девушки обернулись. Ксави покачнулась на криво лежащем тюке, взмахнула руками и вместе с ним кубарем покатилась на пол. В тот же миг из-за штабеля мешков со свирепым рыком вылетела серая масса. Одновременно в трюм, минуя трап, спрыгнул Жак, отчаянно крича:

— Фидель! Назад!

Вскрик Джоанны, рычание пса, шум обрушившегося штабеля мешков, возгласы Жака — все слилось в невообразимую какофонию. Когда участники переполоха пришли в себя, диспозиция выглядела следующим образом: на досках, выстилающих дно трюма, сидела перепуганная Ксави в обнимку с тюком; Джоанна, с наполовину вытащенной из ножен шпагой, подобралась для прыжка, как пантера. Напротив них на коленях стоял Жак, обеими руками обхватив мощную шею огромной собаки. Все молча таращили друг на друга глаза.

И вдруг пес рванулся, опрокинул хозяина и, прыгнув вперед, припал к полу грудью. Его внушительная морда оказалась у самого лица до сих пор не опомнившейся Ксави. Восторженный лай собаки и одновременный радостный вопль подруг: «Крошка!!!» совершенно ошеломили Жака. Он изумленно глядел на своих друзей, повисших на шее у грозного Фиделя.

* * *

В углу за стенкой камбуза было тихо и безветренно.

— Теперь понимаешь, почему мы были уверены, что он погиб? Если бы можно было тогда хоть на несколько минут задержаться!.. — Джоанна махнула рукой и с горечью добавила: — Мы не успевали хоронить своих мертвых…

Жак покрутил кудрявой головой:

— Но подумать, что мой Фидель, которого я подобрал раненого в зарослях у Соммы, и ваш южноамериканский Крошка (придумали же имя!) — это одна и та же собака! Мне и в голову прийти не могло! — вдруг он заразительно рассмеялся: — Но физиономия у Ксава была в ту минуту!!!

— Ты тоже не выглядел магистром философии! — парировала Мари. — Одного не пойму, как это Крошка меня сразу не узнал? Я-то ведь не такой чумазый, как он!

— Ты бы еще ацетоном облился, благоуханный наш!

— Чем-чем? — удивился Жак.

Но ответить ему уже не успели. Голос капитана Дарли прозвучал над грешными головами собаковладельцев, как гром среди ясного неба:

— Ну, джентльмены, где он?

Друзья, как по команде, вскочили.

— Кто, сэр? — Джоанна еще надеялась выкрутиться.

— Разумеется, пес! — суровый взгляд не предвещал ничего хорошего.

Друзья переглянулись. Джоанна прошипела:

— Какой гад настучал?!

Кивок Ксави все объяснил: возле мачты стоял, злорадно поглядывая на них, высокий сутулый матрос с изрытым оспой лицом и давно не мытыми черными волосами. Он о чем-то переговаривался с коком.

— Опять этот Рябой! Успел вынюхать! — вскипела Джоанна.

— Вы уклонились от темы, джентльмены, — голос капитана был все так же суров, хотя короткий презрительный взгляд, брошенный на доносчика, выдавал истинные чувства сэра Джеймса. — Итак, я жду ответа!

— Сэр, я все объясню! — Жак самоотверженно шагнул вперед.

— Объяснения я выслушаю потом. Где он?

Друзья с коротким вздохом расступились. Позади них, полускрытый угольным ящиком, на палубе лежал распластанный Крошка. Бело-рыжая шерсть, мягкими прядями расстилавшаяся по его сильному телу, плюшевые лоскуты ушей, улегшиеся по обе стороны добродушной квадратной морды, прижатой к палубе между лап, создавали впечатление пушистого теплого коврика. Укоризненным взором больших карих глаз собака кротко поглядывала на капитана из-под темных пятен бровей, которые при этом вздергивались домиком.

Некоторое время сэр Дарли, хмурясь, смотрел на пса, после чего Крошка тяжело вздохнул, поднялся и с виноватым видом побрел прочь, сметая по пути мелкий сор пушистой метелкой хвоста.

— Кстати, почему палуба грязная?! Ренар, займитесь, наконец, делом! Чтобы через час все блестело! Если Куто и Суорд стосковались по работе, можете взять их в помощь.

Капитан неожиданно развернулся и направился в рубку, оставив ошеломленных друзей осмысливать этот демарш.

— Наш человек! — выдохнула Ксави.

 

Глава 43

Зима 1702–1703 года выдалась холодная. Все Норвежское море было сковано льдами. Льды доходили и к югу, почти до голландских берегов. Эскадра неожиданно для себя была вынуждена лавировать, обходя плывущие льдины и замерзшие участки Северного моря.

Однажды утром капитан Дарли вызвал к себе Блада. Задумчиво попыхивая трубкой, он жестом пригласил доктора сесть и окинул изучающим взглядом его безукоризненный костюм и спокойное лицо.

— Вот что, мистер Барт, — произнес он, не выпуская трубку изо рта, — для вас, пожалуй, нашлось серьезное дело…

Блад весь обратился в слух.

— Чертова погодка! — пробурчал капитан. — Мы должны были уже огибать мыс Скаген, а из-за этих проклятых ветров и льдов до сих пор торчим у Фризских островов. Заканчивается вода и провизия, а до ближайшего порта еще Бог знает сколько!.. Так вот, доктор. Если вы сумеете разглядеть что-нибудь в этом дьявольском тумане, то прямо по курсу, всего в каких-нибудь десяти милях, находится остров Гельголанд. Это маленький островок у самых берегов Дании, принадлежащий… э-э-э… — капитан Дарли заглянул в лоцию, — герцогству Шлезвиг. По сути — ничей. Живут там фризы. Маленький рыбацкий поселок. У них следует закупить провизию и питьевую воду хотя бы до Хиртсхальса. Задача ясна?

— Вполне, сэр!

— Расплатитесь с рыбаками табаком и шерстью.

— Да, сэр!

— В помощь возьмете… Кого бы дать вам в помощь? — сэр Дарли на минуту задумался. — Впрочем, возьмите Жака Ренара. Парень он ловкий, неглупый, кроме того, немецкий язык немного знает.

— Да, сэр!

— Хорошо. Ступайте и приготовьтесь. Якорь бросим в двух милях от берега.

* * *

Хлопнула дверь. Блад, перебиравший бумаги на столе, вздрогнул и обернулся. На пороге стояла разъяренная Джоанна. Глаза ее метали молнии.

— Ч-черт знает ч-что!!! — прошипела она.

— Джо, в чем дело?!

— В том, что меня, боевого капитана, разыгрывают, как зеленого салажонка!

— Ну-ну, — полюбопытствовал Питер, — рассказывай.

— Что рассказывать? Вызывает меня боцман и серьезно так говорит: «Слушай, Артур. Дело важное есть. Мы щель в трюме нашли и железным брусом заткнули, а он, видать, вылетел и сквозь верхнюю палубу торчит. Надо бы его кувалдой забить обратно, а то пойдем все рыб кормить.». Я, естественно, беру кувалду, спрашиваю: «Где?». А он меня за руку подводит… к кнехту. «Вот!», — говорит.

Блад, не удержавшись, фыркнул.

— И нечего хихикать! — огрызнулась Джоанна. — Я в общей сложности четыре года на капитанском мостике, а они меня… Тьфу! Впрочем, я в долгу не осталась…

— То есть?

— Я честно поднимаю кувалду, смотрю на кнехт и говорю: «Не, дядя, это не та железка. Та, которую надо в палубу загнать, рядом торчит!». И с кувалдой на боцмана. Он от меня, как птичка, по всем шканцам летал! — гордо закончила она.

Питер от души расхохотался.

— Ох, Джо! Ох, капитан ты мой милый! С тобой не пропадешь, разве что со смеху! — он взъерошил Джоанне волосы. — Не обижайся! Они же не со зла. Да ты сама вспомни, как вы с Ксави вашего юнгу разыграли!

— Было дело! — смущенно улыбнулась Джоанна. — Мы ему, кажется, поручили якорь до блеска надраить, — и махнув рукой, тоже рассмеялась.

* * *

— Джоан, что это? — Блад вытащил из пачки бумаг одну — слегка помятую, с большой красной печатью.

Джоанна отложила в сторону шпагу, которую старательно полировала, и прищурилась, всматриваясь.

— Ксави! — подтолкнула она подругу, переливавшую что-то из одной склянки в другую. — Посмотри. Это, кажется, наш пропуск. То есть, не наш, конечно. Это печать маркиза де Торси, Питер.

— Да хоть четыре печати! — проворчала Мари, собирая осколки. — Толкаются тут. Никакой техники безопасности! А если бы тут ртуть была? Или серная кислота? Да выбрось ты эту бумажку! Она уже свою роль сыграла.

— Хорошо, — Блад, продолжая рассматривать бумаги, машинально сложил пропуск и сунул в карман. — Меня не будет день-другой.

— А куда ты собрался? — поинтересовалась Ксави. — Вдаль или вглубь?

— Капитан отправляет на Гельголанд за водой и провизией.

— Ага. Значит, местная командировка, — подытожила Джоанна. — Нас возьмешь?

— Нет, сударыни. Вы нужны сэру Дарли здесь. Со мной пойдет Жак.

— А если тут кто чего сломает или дыру в фигуре заработает? — хитро прищурилась Мари.

— А ты на что? — покосился на нее Питер. — Остаешься пока за меня. А если надо будет зубы рвать, зови Нэда. Он парень крепкий. А впрочем, не надо, не то он всю челюсть от усердия выворотит. В крайнем случае, подождете меня — я надеюсь завтра вернуться.

— Кто знает, кто знает! — промурлыкала Ксави, направляясь к двери. — «…И каждый раз навек прощайтесь… — она патетически шмыгнула носом, — … когда уходите на миг!».

* * *

Шлюпка тихо причалила к берегу. Выпрыгнув на замшелый камень, Блад поежился от пронизывающего ветра и ледяных соленых брызг, обжегших ему лицо. Подтянув шлюпку поближе к камням, он помог выбраться Жаку и пристально вгляделся в вечерний сумрак. Внезапно Питер обернулся к Ренару:

— Смотри!

Совсем недалеко от них на фоне серого неба четко выделялся черный силуэт корабля. Около него с факелами сновали люди.

— Да-а, — протянул Жак, — что-то они не очень похожи на мирных рыбаков.

— Ну-ка, пошли! — шепнул Блад. — Только тихо.

Стараясь не хрустеть галькой, они подобрались поближе.

— «Ли де Руа» — «Королевская Лилия», — перевел Жак. — Похоже, тут мои соотечественники.

— Похоже, — согласился Питер.

Тут друзьям пришлось нырнуть за большой валун, потому что в их сторону направились несколько человек.

— Ну что ж, — совсем рядом послышался резкий голос, — будем ждать. Где пленные?

— В доме рыбака Хансе.

— Превосходно. Ну, теперь эти проклятые союзники у нас попляшут! Им придется подписать все наши условия. А иначе… Хо-хо!

— Дорого, однако, стоят эти два англичанина.

— Еще бы! Вот что, Франсуа. Если «Британский Лев» придет вовремя, а «Глуар де Франс» опоздает, сдавать пленных и подписывать договор будем мы. Учти. — Обладатель резкого голоса постучал кончиком шпаги по валуну, едва не задев волос Блада, после чего круто повернулся, так что галька взвизгнула. — Пойдем, Франсуа. Подождем.

Когда шаги стихли, Жак вылез из-за камня и отряхнулся.

— Бр-р! Ну и холодина!

— Да, пожалуй, не тропики, — улыбнулся Блад, поправляя примятые манжеты на рукавах.

— Что-то не нравится мне вся эта история. Шли на мирный островок, а попали в гущу событий.

— Погоди, Жак, не трещи! Дай подумать, — Питер сосредоточенно глядел в морскую даль. — Судя по всему, — задумчиво пробормотал он, — французы пришли на остров для того, чтобы сдать англичанам пленных. Похоже, пленные достаточно ценны — ради них Англия идет на любые условия. А это может слишком дорого обойтись…

— Ты так любишь Англию? — ехидно осведомился Ренар. — Почему же ты бежишь?

— Я ненавижу английских дураков, от них и бегу. А страна тут ни при чем.

— Так что, может будем спасать пленников? — продолжал язвить Жак.

— Будем, — вполне серьезно подтвердил Блад.

Ренар, тряхнув черной копной волос, изумленно воззрился на него:

— Ты с ума сошел, Питер? Как?

— Еще не знаю. Послушай, а где пленные, не помнишь?

— Кажется, в доме рыбака Хансе.

— Пошли! — Блад решительно зашагал к поселку.

Ренар поспешил за ним. В виду первых домов они остановились.

— Жак, ты, говорят, знаешь немецкий? — обернулся Питер к спутнику.

— Немного… — недоумевая, ответил тот.

— Вот что, — подумав, сказал Блад, — ты зайдешь в первый же дом, представишься заезжим торговцем из… ну, хотя бы из Куксхафена. Предложишь купить табак, например, а заодно поинтересуешься, где живет твой старинный приятель — рыбак Хансе. Понял?

— Неплохо придумано! — хмыкнул Жак. — Я пошел.

Не прошло и четверти часа, как Ренар вернулся.

— Покупать тут ничего не хотят, — со вздохом сообщил он. — То ли запуганы, то ли от роду подозрительные. А дом Хансе велели искать по запаху. Где, говорят, шнапсом несет и солдатня торчит, там он и есть.

— Что ж, поищем по запаху, — пожал плечами Блад.

— Фиделя бы сюда! — снова вздохнул Жак. — А то ищи тут ветра в поле. Они, небось, все шнапсом провоняли, в такой холодине!

И тем не менее дом Хансе друзья нашли быстро. Вокруг действительно толпились солдаты, дом был ярко освещен свечами внутри и факелами снаружи, а у дверей и окон стояли часовые.

— Ого! — воскликнул Ренар. — Охрана, как в опочивальне старика Луи! Тут и муха не проскочит.

— Муха — пожалуй, — согласился Питер. — И все-таки, Жак, может быть, снова попробуем тот же ход? И вот еще что. Я буду рядом. Если тебе удастся проникнуть в дом, я увижу и пойду за двумя-тремя мешками табаку, а ты сговорись с хозяином, что продаешь табак за рыбу. А затем…

— А затем ты, доктор, с мешками попадаешь в дом, и мы вместо рыбы запихиваем в мешки англичан! Так? — рассмеялся Ренар. — А что, мне нравится! Ладно, жди! — и, не теряя времени, пошел к дому.

Блад спрятался в тени одинокого дерева. Тем временем Жак, поравнявшись с охраной, радостно завопил:

— Эге! Я не ошибся! Здесь живет Хансе! Самый удачливый рыбак на всем острове. Пустите меня к нему, друзья, я кое-что принес… Тс-с! Ни слова! Только Хансе покажу, что я для него припас. Пропустите меня к нему! Прошу вас, господа офицеры!

Солдаты со смехом расступились, и Ренар проскользнул в дом. Питер направился было к шлюпке, но вдруг за спиной раздался ужасный шум. Резко обернувшись, Блад увидел, как на крыльцо дома вылетел ражий детина с разъяренной физиономией. В руке его, как котенок, болтался Жак.

— Во-о-он!!! — загремел детина. — Торговец паршивый! Я за свою рыбу получаю мешки золота, а ты свою пыльную труху суешь! Перед господами позоришь! Чтоб духу твоего не было, не то все кости переломаю!!! — и, размахнувшись, швырнул Жака в ночную темноту.

Пролетев десяток шагов, Ренар шлепнулся на гальку, распластавшись, как лягушка. Потом тяжело поднялся и под дружный гогот солдат поковылял к берегу.

— Сорвалось! — вздохнул он, столкнувшись с Бладом.

— Ничего, — Питер сочувственно похлопал Жака по плечу. — Не повезло на суше, попробуем зайти с моря. Я тут, кажется, кое-что придумал.

— Ну-ка, ну-ка! — оживился Жак.

— Помнишь, за пленными должны были прийти корабли? Вот мы и придем.

— Но, Питер! — запротестовал Ренар. — Это же невозможно!

— Почему? — пожал плечами тот. — Это не так сложно, как ты думаешь.

— Хочешь выдать нас за англичан с «Британского Льва»?

— Нет. За французов с «Глуар де Франс».

Жак от души расхохотался:

— За французов?!! Да твой ирландский акцент за сто миль слышно!

— Не будет акцента! — усмехнулся Блад.

* * *

На палубе «Королевской Лилии» было шумно и людно. Матросы, радуясь неожиданному отдыху, ели, пили и пели. Изредка доносились взрывы хохота. В общем гаме никто не заметил, как к борту пришвартовалась шлюпка, и только когда на палубе появились два незнакомца, шум несколько поутих. Команда с удивлением воззрилась на пришельцев. Один из них — высокий черноволосый щеголь надменно смотрел на матросов. Властному взгляду чуть прищуренных синих глаз не подчинился бы разве что сам король. Его спутник — худощавый гибкий парень с шапкой черных кудрей и живыми черными же глазами — напоминал парижского гамена.

— Г-где н-начальник ох-храны? — сильно заикаясь, спросил вельможа.

На палубу вышел немолодой грузный человек довольно бесцветной внешности.

— Что угодно? — обратился он к прибывшим.

— В-вы — на-начальник охран-ны?

— Да. Лейтенант Грануар. С кем имею честь?

— Н-на «Г-глуар д-де Ф-франс» жд-дут п-пленных, — сколь возможно коротко ответил щеголь, оставив без внимания вопрос месье Грануара.

Тот подозрительно нахмурился.

— Документы!

Жак присел от неожиданности.

«Вот так угодили!», — в панике подумал он.

Но вельможа, невозмутимо похлопав себя по карманам, вдруг усмехнулся и вынул из кармана бумагу с красной печатью.

— Эт-того д-достаточ-чно? — надменно вопросил он.

Лейтенант присмотрелся и, вздрогнув, встал навытяжку.

— О-о! Мессир де Флориньи! — выдохнул он. — Это подпись и печать самого маркиза де Торси!

— Уд-довлетворены? — осведомился «мессир».

— О, да! Что угодно месье виконту?

— П-повторяю. Н-на «Г-глуар д-де Ф-франс» жд-дут п-пленных. Я д-доставлю их н-на своей ш-шлюпке, — он небрежно махнул рукой в сторону борта. — Ох-храны не н-надо.

— Слушаюсь, месье!

— И в-вот еще ч-что. С-снарядите-ка ш-шлюпку с п-провизией и п-пресной в-водой. Д-да п-побыстрей! М-мы в-возьмем ее н-на б-буксир.

* * *

Не прошло и часа, как на свинцовых волнах закачались две шлюпки. В одной из них находились четыре человека, другая же была наполнена бочками и мешками.

Жак, потирая руки, мурлыкал игривую песенку, вместо припева бормоча себе под нос по-французски:

— Хе-хе, милый Хансе! Не захотел табачка, а пришлось отдать и рыбку, и водичку, да еще гостей впридачу. Эй, док, — громко крикнул он Бладу, — давайте-ка весла! Негоже месье виконту утруждать свои дворянские ручки.

Питер, ни слова не говоря, передал весла Ренару и подсел к пленным.

— Итак, месье виконт, какова же наша дальнейшая судьба? — обратился к Бладу на неплохом французском старший из них — высокий человек лет сорока с тронутыми сединой волосами и красивым надменным лицом.

— Говорите по-английски, — коротко ответил Питер. — Вы у друзей.

— Значит, Ее Величество согласилась на капитуляцию и отказ от южных колоний?! — воскликнул пленник помладше, видимо, адъютант.

«Важная птица!», — подумал Блад, но вслух сказал:

— Нет, сэр. Ее величество не подозревает о вашем освобождении.

— Тогда, черт побери, кто же вы такой?! И куда нас везете?

— Я — англичанин. Этот юноша — француз. А везем мы вас на «Святую Анну» — флагман эскадры, подаренной Ее Величеством русскому царю. Надеюсь, «Британский Лев» вот-вот подойдет, и вы сможете отправиться в Англию.

— Вот оно что! — облегченно вздохнул вельможа. — Значит, вы — офицер английского флота?

— Нет, — рассмеялся Блад. — я всего лишь судовой лекарь.

Вельможа посмотрел на него с уважением и протянул руку:

— Сэр Джон! — представился он.

— Питер! — пожал руку Блад.

— А дальше?..

— Просто Питер, — повторил тот. — Моя фамилия не скажет вам ничего… хорошего.

— Может быть, может быть… — пожал плечами сэр Джон и вдруг, резко обернувшись, прислушался.

Нависшую над морем тишину нарушил плеск кильватерной струи и скрип рангоута.

— Кажется, корабль, — понизил голос сэр Джон.

— Слышу, — ответил Блад, — но это не «Святая Анна». Это, вероятно, либо «Британский Лев», либо, что хуже, «Глуар де Франс». Вот что, милорды. Соблаговолите лечь на дно, а мы выясним, что это за судно.

Адъютант с готовностью растянулся на дне шлюпки, но сэр Джон не последовал его примеру, а лишь пристальнее вгляделся в ночную мглу.

— Не надо прятаться, — через несколько минут сказал он. — Это «Британский Лев». Я узнаю его по фигуре льва под бушпритом.

— В таком случае, задача облегчается, — невозмутимо ответил Блад и, вытащив из-за пояса пистолет, обернулся к Ренару: — А ну-ка, Жак, запали факел! — и выстрелил в воздух.

Тотчас вспыхнул факел. На корабле услышали и увидели знак и, дождавшись, пока шлюпка подойдет к самому борту, бросили веревочный трап.

Сэр Джон, тепло распрощавшись с неожиданными спасителями, взялся было за выбленку, но, подумав, обернулся:

— И все-таки, сэр, прошу вас, представьтесь. Я хочу знать, кому обязаны своим спасением я… и Англия.

— Боюсь, милорд, что вряд ли это будет приятно вам и Англии, — горько усмехнулся Питер, — ибо я — капитан Блад!

И, подождав, пока гости поднимутся на борт «Британского Льва», двумя сильными взмахами весел он направил шлюпку туда, где виднелись на рейде мачты «Святой Анны».

 

Глава 44

Дверь лазарета приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова Джоанны.

— Питер, ты идешь?

Блад рассеянно оглянулся.

— Куда?

— Ну как же! — глаза Джоанны округлились. — Мы же договаривались!.. Корабль будет стоять в Хиртсхальсе не меньше пяти часов. Можно хорошенько размять ноги.

— Сейчас не получится, — Блад кивнул на распростертого на кушетке матроса. Лоб того был покрыт испариной, страдальческие глаза с собачьей преданностью глядели на врача. — Среди бела дня напоролся на крюк, представь себе! — почти с возмущением сказал Питер.

— Так это что же, и Ксав не пойдет, что ли? — разочарованно протянула Джоанна.

— Дружка можешь взять, — махнул рукой Блад. — Справлюсь и без него.

— Мерси и на этом, — голова исчезла, дверь захлопнулась.

— Пошли! — Джоанна хлопнула по плечу Ксави. — Питер занят. Нэд на вахте. Давай хоть Жака возьмем в компанию. Если, конечно, и его не запрягли.

— Не думаю. Я его видела минут пять назад. И если травля анекдотов не называется сейчас работой, он совершенно свободен.

Подруги побежали на полубак. Первой выскочила Ксави, и тут же ее оживление улетучилось.

— Нет, Артур, ну ты видел?! — с возмущением воскликнула она. — Это что за напасть?!

Джоанна взглянула на картину, вызвавшую столь бурную реакцию подруги: Жак, стоя на коленях, усердно драил доски палубного настила.

— Жак, что с тобой? Ты, часом, не заболел? Твоя вахта закончилась еще черт-те когда! — участливо склонилась над товарищем Джоанна.

— Да вот, — Ренар обиженно махнул рукой в сторону фока. — И где он ее только отыскал?!

Девушки непонимающе оглянулись: у мачты с отсутствующим видом сидел Крошка, поглядывая то на волны, то на чаек. На груди, лапах и морде его алели кровавые пятна.

Подруги испуганно ахнули. Джоанна бросилась к собаке, но, едва дотронувшись до шерсти, облегченно рассмеялась:

— Это же краска!

— Конечно, краска. А вы что подумали? — Жак возмущенно взмахнул щеткой. — Мне кэп чуть голову не снес, когда увидел этот кошмар!

Только сейчас девушки заметили, что вся палуба заляпана красными пятнами.

— Этот паршивец, — Ренар возмущенно потряс кулаком перед носом пса, который в ответ вежливо взглянул на хозяина, — откопал где-то бочонок с суриком и, по-видимому, решил, что это барсук или какая другая дичь. Во всяком случае, он в пять минут перегрыз бочонку «горло», да еще буквально на глазах капитана. Нет бы сообразить, что находится сегодня на моем попечении! А как палубу драить, так его нет! Иди, убоище, работай!

Пес послушно встал, подошел к Ренару, укоризненно взглянул на хохочущих девушек и с умирающим видом заскреб когтями по палубе.

— Ладно, дружище, страдай, коли не устерег! — сочувственно похлопала Жака по спине Джоанна, и подруги направились к трапу.

— Жаль, конечно, что все заняты, но что делать?! Купим чего-нибудь вкусненького для утешения несчастных работяг, — Ксави беспечно размахивала на ходу руками и вдруг резко остановилась:

— Вот гад! Опять он тут!

— Ты о ком? — Джоанна оглянулась.

— Да Рябой! Вон, у трапа стоит.

— Так он сегодня на вахте, ты что, не знала? — Джоанна потянула Мари за рукав. — Неприятный тип, конечно, но ничего не поделаешь. Пойдем.

— Ей-богу, у этой рожи такое выражение, будто он только что подложил часовую мину под корабельный гальюн! А перед кэпом прямо мелким бисером рассыпается! Тьфу, противно!

— Тише, он, кажется, слышит. Видишь, как вытаращился. Умерь эмоции. Хотя, вообще-то, ты права: позавчера, когда я зашла в капитанскую каюту, он вертелся у стола. Заявил, будто хочет передать сэру Дарли что-то важное, но что — так и не сказал.

Спустившись по трапу на берег, девушки еще раз оглянулись на рябого вахтенного. Встретившись с ними взглядом, Рябой поспешно отвел глаза.

* * *

Два щеголевато одетых молодых человека со шпагами на перевязях шагали по узкой улочке Хиртсхальса, с любопытством поглядывая по сторонам.

— Живописный городишко, — со знанием дела резюмировал тот, что повыше, в котором внимательный читатель без труда узнал бы Ксави.

— Причем гораздо чище, чем Лондон, обрати внимание, — подтвердила Джоанна.

— Между прочим, Джо, тебе не кажется, что туземцы поглядывают на нас… как бы это выразиться… без излишнего радушия?

— Хочешь сказать, они глядят на нас, как лаборант на холерный вибрион? — рассмеялась та.

— Ну, положим, ты преувеличиваешь. А вот вирус гриппа — это значительно ближе.

— Может, им не по душе фасон твоего жюстокора? — продолжала веселиться Джоанна.

— Па-апрошу мой камзол оставить в покое! — заносчиво вздернула бровь Ксави, любовно проведя ладонью по расшитому рукаву. — Он заслуживает уважения хотя бы тем, что сшит на деньги герцогини Мальборо! Ух, ты! — вдруг резко переменила она тон и с вожделением воззрилась на другую сторону улицы. — Какие кружева!!! Давай спросим, сколько стоит!

— На каком же языке ты собралась спрашивать? — поинтересовалась Джоанна, сворачивая тем не менее к лавке.

— Попробуем на английском, а не выйдет — так я несколько шведских слов знаю: «кольме марке», например.

— Это финский, полиглотка! — фыркнула Джоанна.

Ценою жестокого насилия над собственными языками и умственными способностями галантерейщика подругам удалось все же стать обладательницами великолепных кружевных воротников. Но, отойдя от заведения несколько шагов, Джоанна сняла шляпу и, обмахиваясь ею, как веером, заявила:

— Всё! Больше я тут ничего не покупаю. Только под страхом смертной казни! И то подумаю.

— А в чем дело? — наивно поинтересовалась Ксави, удовлетворенно разглядывая приобретение. — Чем тебе не понравилась наша беседа? По-моему, хозяин лавки прекрасно нас понял.

— Ага, и, видимо, поэтому он сейчас с таким интересом глядит нам вслед, — кивнула назад Джоанна. — Кажется, он решил, что с помощью этих воротников мы собираемся взорвать Кронборг.

Ксави оглянулась на покинутую ими лавку. Лицо галантерейщика, выражавшее отчетливую неприязнь, еще секунду маячило в окне, после чего ставни резко захлопнулись.

Мари пожала плечами и задумчиво произнесла:

— Может у него желудок схватило, а тут мы… Кстати, о желудке, — оживилась она. — Как ты смотришь на то, чтобы поискать у аборигенов пару цыплят или хотя бы кусочек окорока?

— Опять объясняться на этом англо-франко-марсианском диалекте?! — ужаснулась Джоанна и категорически отрезала: — Только через мой труп!

— Ну, Джо, миленькая, хорошенькая! — умильно заглянула ей в глаза Ксави. — Одного ма-аленького упитанного цыпленочка, а? И запечь его в тесте? Солонина у меня уже вот где! — она энергично провела рукой по горлу. — А у тебя, — Мари окинула подругу критическим взглядом, — где-то в районе ушей!

Видя задумчивость, охватившую Джоанну, Ксави усилила напор, и уже через несколько минут девушки дружно шагали к окраине городка.

* * *

— По-моему, этот подойдет, — оценивающе оглядела Ксави добротный крепкий дом с большим подворьем и многочисленными хозяйственными постройками. — Мне кажется, слышно кудахтанье кур. Как ты думаешь, Джо, возьмут они испанский дублон?

— Господи, где ты его хранила?! Это что, на долгую и незабвенную память о Береговом Братстве?

Ксави нетерпеливо побарабанила в калитку.

— «Да что же это нам никто не открывает — заснули они там все, что ли?», — пробормотала себе под нос Джоанна, заглядывая через ограду во двор.

— Не пугай тетю! — Мари кивнула в сторону порога, где возникла дородная женщина.

— Все равно ни черта по-английски не понимает.

— Гутен таг, фру… фрау… — обратилась к хозяйке Ксави.

— А вдруг, фройляйн? — толкнула ее в бок Джоанна.

— Отстань, — дернула плечом та и заторопилась: — Их бин… это… как его… Как «курица» по-ихнему? — прошипела она, и тут брови Мари полезли вверх. — О! Это как понять?..

Почтенная матрона, сумрачно взиравшая на непрошенных гостей, не говоря ни слова, развернулась и прошествовала в какую-то пристройку слева от дома.

Девушки переглянулись.

— Э… Эй!.. Мадам! — перегибаясь через калитку, завопила Ксави.

— Может, она плохо слышит? — неуверенно предположила Джоанна.

— Ага! И плохо видит, к тому же, — скептически согласилась Мари. — А ну-ка… — она запустила руку на внутреннюю сторону калитки и, немного пошарив там, отодвинула запор.

— Погоди, может, не стоит, — придержала ее за руку Джоанна. Ей очень не нравилось поведение хозяйки.

— Да ладно, я только спрошу… Мадам! — Ксави решительно направилась к пристройке.

Джоанна покачала головой и догнала подругу.

В пристройке было тихо и сумрачно. Остановившись на пороге, Мари обежала глазами несложный интерьер: сундук, пара шкафов, стопка корзин, какие-то ящики…

— Странно. Где же она? Как сквозь землю провалилась.

Джоанна сделала шаг вперед и, глядя под ноги, негромко заметила:

— Похоже, действительно, сквозь землю…

Ксави одним прыжком оказалась возле нее и облегченно вздохнула:

— Ну ясно, погреб! — и, упершись ладонями в колени, нагнулась над темной яминой. — Эй, фрау, как вас там!.. Мы хотели только спросить…

Сильный толчок не дал ей закончить фразу. Вскрикнув, Мари рухнула в люк. Мгновенно обернувшись, Джоанна успела заметить на фоне светлого проема двери черный силуэт и, получив сокрушительный удар по голове, потеряла сознание.

* * *

Она лежала на чем-то сыром и холодном. В глазах было темно, но звуки слышались отчетливо — рядом шуршало, потрескивало, и доносилось невнятное бормотание.

Джоанна попыталась сесть и, не сдержав стона, схватилась за голову. Шорохи и бормотание стихли, и тут же раздался радостный возглас:

— Очнулась! Слава Богу! Ну, ты даешь, мать, я уже волноваться начала. Подожди, я сейчас…

Послышалась какая-то возня, всплеск.

— О, черт! Опять эта бочка!

Джоанна поморщилась, продолжая держаться за голову:

— Не ори. Башка трещит, будто я ею сутки кряду гвозди заколачивала. А чего так темно?

Ксави хмыкнула:

— А ты рассчитывала — перед тем, как нас в этот погреб упаковать, сюда электричество проведут?

— А-а… Ну да, погреб… Эта баба нас столкнула…

— Совершенно точно подмечено, сударыня. Не только столкнула, но и крышку чем-то придавила, зар-раза! — с чувством произнесла Мари.

— Пожалуй, скорее — скотина! — Джоанна осторожно ощупала голову. — Можно было бы и повежливее с гостями…

— Я тут, кстати, пыталась люк приподнять, только это все равно, что Вестминстер на огородной тачке перевозить. Если она поставила на крышку сундук, то там жернова, а она — Иван Поддубный!

— Давай вместе попробуем, — Джоанна с трудом встала.

— Давай. Вот тут лестница. Осторожнее, здесь слева такая подлая бочка стоит — я в нее три раза попадала. Уже в сапогах хлюпает.

Еще через час возни, запыхавшись и истощив весь запас человеческого гнева, подруги сидели в темноте и молчали, пытаясь осознать истинные размеры постигшего их несчастья.

— Как ты думаешь, корабль уже ушел? — нарушила молчание Джоанна.

— А черт его знает?! Если Нэд сменился с вахты, то могли заметить, что нас нет. Питер бы весь город обежал ради тебя. А если не заметили… Если не заметили, — упавшим голосом продолжала Мари, — то корабль уже второй час в море.

* * *

Сменившись с вахты, Волверстон первым делом зашел в лазарет. Там он застал только Блада, оттиравшего пятна крови с кушетки. Питер бросил на Нэда неприветливый взгляд и сердито сказал:

— Передай своей ненаглядной Ксави, что каникулы окончились. Пусть идет сюда и займется делом.

Нэд недоуменно посмотрел на Блада:

— А… разве она не здесь?

Питер резко выпрямился:

— Что?! А я был уверен, что они пошли к тебе.

— Может, остановились поболтать с Жаком?

Жак Ренар, ожесточенно отскребая последнее пятно сурика на дощатой палубе полубака, услышал за спиной радостное повизгивание Крошки.

— А, ребята вернулись! — оживился он. — Ну, как там, на берегу? — и, обернувшись, увидел обескураженные лица Блада и Волверстона.

— Значит, здесь их тоже нет?! — упавшим голосом пробормотал Нэд.

Потрепав по мягкому уху радостно лающего Крошку, Питер тревожно глянул на уже почти неразличимую полоску берега за кормой. Волверстон перехватил его взгляд:

— Думаешь… они там?

Блад неопределенно пожал плечами.

— Это худший вариант, Нэд, — хмуро сказал он.

Жак недоуменно смотрел на друзей.

— Да вы что, ребята?! — воскликнул он. — Вы что тут похороны устроили! Их, наверное, капитан вызвал… Пойдемте к нему!

Но не успели они сделать и шага, как на полубаке воздвиглась внушительная фигура сэра Дарли.

— Ну, как успехи, Ренар? — поинтересовался капитан. — Вижу, вижу. Палуба в порядке. И чтобы больше такого не повторялось, — строго добавил он, — а то высажу и пса, и хозяев. Кстати, доктор, вы, случайно, не видели моего кают-юнгу?

 

Глава 45

Они уже потеряли ощущение времени, когда над головой загремели половицы и донесся невнятный говор. Что-то со скрежетом сдвинулось, и люк распахнулся, впустив в погреб поток света, показавшийся девушкам ослепительным. Они зажмурились.

— Gå ud! — приказал резкий голос.

Подруги, спотыкаясь, выбрались наружу. Полуслепые после долгого сидения в темноте, они ощутили, как грубые руки подхватили их и, быстро обыскав и отобрав шпаги и пистолеты, отпустили.

Проморгавшись, Ксави и Джоанна смогли, наконец, оценить обстановку. Их окружали пятеро мрачных личностей и давешняя хозяйка, косившаяся на непрошенных гостей с каким-то непонятным злорадством. Девушки взглянули друг на друга: у Джоанны над правой бровью красовался великолепный кровоподтек, сделавший бы честь любому профессиональному боксеру; у Ксави через всю щеку и подбородок змеилась багровая царапина. Измятые костюмы и взлохмаченные волосы тоже не прибавляли им элегантности. Исходивший от сапог Ксави отчетливый селедочный дух довершал картину.

— Да это совсем… børn! — воскликнул невысокий крепкий человек, — по-видимому, предводитель этой странной компании. В голосе его прозвучало явное разочарование.

Мгновенно возникший спор слился для ушей подруг в невнятную тарабарщину. Наконец, предводитель решительным жестом прекратил диспут. Лишь хозяйка, так «радушно» принявшая Джоанну и Ксави, еще некоторое время басовито гудела. Но вот и она умолкла, и опять шесть пар глаз уставились на девушек, которые придвинулись друг к другу и настороженно глядели на своих противников.

Крепыш обратился к ним с короткой фразой, но подруги только пожали плечами, а Ксави, не удержавшись, пробормотала:

— Говорил бы, как все нормальные люди, по-английски…

— England? — уловил, по-видимому, знакомое слово крепыш.

— Я — англичанин! — ткнула себя в грудь Джоанна. — А он — француз! — указав на Ксави, громко, словно глухому, объяснила она.

Их светскую беседу, вновь загудев что-то, прервала хозяйка. Она поминутно дергала крепыша за рукав белой домотканой рубахи, рискуя оторвать последний, и с неприкрытой враждебностью поглядывала на девушек. Крепыш отмахнулся и, обратившись к молодому худому, как жердь, парню, отдал короткий приказ. Тот пулей вылетел из пристройки. Наступило напряженное молчание. Оставшиеся действующие лица вновь уставились друг на друга.

Через несколько минут этой игры в гляделки, дверь опять распахнулась, и в каморку ворвался давешний посланец, таща на буксире человека лет тридцати пяти, одетого хотя и бедно, но с претензией на элегантность.

Крепыш оживился и, понизив голос, стал что-то втолковывать вновь прибывшему. Наконец тот кивнул и, выступив вперед, заявил на ужасном английском без тени вопроса в голосе:

— Вы есть аристократы!

Джоанна и Ксави ошарашенно переглянулись. Джоанна осторожно поинтересовалась:

— Что вы имеете в виду?

— Afslutte закрываться… как это… запираться! Вы есть посланы ригсрод! Вы хотите følge… шпионить что?

Джоанна начала понимать, что их втягивают в какую-то местную политическую интригу. Она запротестовала:

— Господа, вас кто-то неверно информировал. Мы не шпионы…

Закончить фразу ей не дали. Со всех сторон на нее устремились негодующие взоры и бурные обвинения в чем-то неподдающемся разумению из-за языкового барьера, но безусловно и окончательно крамольном. Джоанна беспомощно отступила под градом слов и, как спасение, восприняла очередное утверждение переводчика:

— Sådan одежда есть bortset fra аристократ! Вы разведывать дела imod… против король и его верные городские власти! Вы хотите ригсрод снова…

— Да нет же, Господи! — в отчаянии прижала руки к груди Джоанна, не надеясь на точность перевода и пытаясь вложить в свою интонацию максимум убедительности. — Нам что ригсрод, что рейхстаг, что сенат… Поймите, наконец, мы моряки с английского корабля «Святая Анна»!..

Толмач обвиняюще ткнул пальцем в девушек:

— Ложь! Моряки не есть аристократы!

Этот силлогизм поверг Джоанну в легкое оцепенение. Ксави не выдержала и с ходу врезалась в разговор:

— Слушай ты, полиглот! Да какие из нас к чертям собачьим аристократы, если мы в датском ни в зуб ногой?! Ну, не знаем мы вашего датского, ты понял!!! — заорала она в глаза переводчику.

Тот, как в гипнозе, не отрывая взгляда от бешеных зрачков Мари, кивнул. Затем перекинулся парой фраз с предводителем и вновь повернулся к пленникам:

— Значит, вы шпионы из Швеция!

Ошеломленная новым заявлением, Ксави подавилась воздухом, не в силах сказать ни слова, повернулась к Джоанне, всплеснула руками, затем обратилась к стене, пару раз деловито треснула в нее кулаком и дрожащим от ярости голосом просипела:

— О, матка боска Ченстоховска! Кто выпустил их маму из психушки накануне их рождения?! Какие там шведы?! Я из всех шведов одного Карлсона на крыше знаю! Слышишь ты, жертва аборта?!!

Джоанна, сознавая, что результатом этой бессмысленной перепалки может быть либо проломленная голова переводчика, либо слёт с катушек у Ксави, попыталась взять разговор в свои руки и обратилась прямо к предводителю:

— Послушайте, господин… не знаю, как вас зовут… Ну, подумайте сами, какой шпион явится куда бы-то ни было одетый так, чтобы любой дурак принял его за шпиона? Кроме того, я еще раз повторяю, и вы это можете проверить: мы моряки. Отстали от своего корабля, который называется «Святая Анна», — раздельно и терпеливо, как ребенку, объясняла она.

Видимо в результате перевода на датский не весь смысл из этой тирады был утерян, потому что крепыш, быстро посовещавшись со своими, отослал одного из спутников и вновь повернулся к девушкам.

— Что вы делать здесь, hjem Мёрете Берренсен?

При этих словах дебелая хозяюшка выступила вперед, из чего стало ясно, что нежное имя Мёрете принадлежит сей доблестной патриотке. Джоанна, обрадовавшись, что разговор приобретает хоть какой-то смысл, охотно пустилась в объяснения:

— Мы только хотели спросить, не продадут ли хозяева пару кур…

Гудение, в котором с трудом можно было различить отдельные слова, вновь прервало ее.

— Что она говорит? — настороженно спросила Джоанна у толмача.

— Если шпионы нет, вы ville ограбление фру Мёрете…

— Я ее сейчас убью! — с бессильной ненавистью глядя на хозяйку, простонала Ксави.

* * *

Поиски ничего не дали. Корабль был обшарен буквально от клотика до киля, но безуспешно. Артура и Ксавье на «Святой Анне» не было. Растерянные и удрученные, молча сидели друзья в капитанской каюте. Сэр Дарли, попыхивая трубкой, сосредоточенно считал колечки дыма.

— Если они сходили на берег, — задумчиво сказал он, — то наверняка вернулись. Иначе траповый на вахте доложил бы об отсутствии членов команды.

— А кто сегодня траповый? — встрепенулся Нэд.

— Если я не ошибаюсь… Стив Невилл.

Волверстон вылетел из каюты, как ядро из пушки, и через мгновение вернулся, волоча чуть не за шиворот того самого рябого дылду.

— Вот он, сэр!

Четыре пары глаз воззрились на Невилла.

— Кто из команды сегодня был на берегу? — сэр Дарли с напускной безмятежностью дымил трубкой.

— Многие, сэр.

— Все ли вернулись?

— Д-да, сэр.

— Вы уверены?

— Да, сэр.

Капитан пристально глянул в маленькие бегающие глаза Рябого.

— И Суорд с Куто?

— Н-наверное, сэр…

— Что значит «наверное»! — рявкнул сэр Джеймс. — Это ваша обязанность — знать о передвижениях членов экипажа за пределы корабля и обратно!

— Д-да, сэр!

— Я повторяю: вы уверены, что Суорд и Куто вернулись с берега?

— М-м… Ну… — замямлил Рябой. — Видите ли, сэр. Я… Столько людей прошло… Я точно и не помню. Кажется, возвращались…

— Я тебе сейчас память-то подправлю! — вскинулся Волверстон, хватая Невилла за ворот. — Ты себя в мамашиной утробе вспомнишь! Говори, сын каракатицы, приходили ребята или нет!!!

— Я не обязан следить за вашими щенками! — прохрипел полузадушенный Рябой.

— «Разве я сторож брату моему…», — презрительно процедил Блад, прищурив блеснувшие холодом глаза.

Нэд еще раз с остервенением тряхнул Рябого:

— Ну!!!

— Ну… Не видел я их… — отвел взгляд Невилл. — Не возвращались…

— Почему не доложил, килька вонючая?! — зарычал Волверстон. — Я ж тебе сейчас зубы твои гнилые в кишки засуну, медуза маринованная!!!

— Прекрати, Нэд! — остановил его Питер. — Оставь его. Надо думать, как быть дальше.

— Что там думать? — искренне удивился Волверстон, роняя Рябого, который тут же воспользовался этим обстоятельством и юркнул за дверь. — Что думать-то? Вернемся в Хиртсхальс, подождем ребят на рейде…

— О возвращении не может быть и речи! — нахмурился капитан. — Повторяю, мы не на прогулке! В конце концов, мальчики сами виноваты.

— Что же теперь делать? — упавшим голосом произнес Нэд.

Сэр Дарли и Жак Ренар удивленно переглянулись: так волноваться из-за каких-то мальчишек?!..

— Не знаю, — пожал плечами капитан. — Все, что я могу, это… Следующая стоянка будет во Фредериксхавне, дня через три. Там мы должны взять лоцмана. Так уж и быть, простоим на сутки дольше. Успеют — их счастье, а нет — наймем других! — и с легким недоумением взглянув на удрученные лица Блада, Волверстона и Ренара, хлопнул ладонью по столу: — Вот так!

* * *

Наступившую было тишину спугнул стук двери и мгновенно вскипевший спор.

— Вы sige ложь! Вы не есть матросы. «Санта-Анна» три часа назад есть покинувшая Хиртсхальс!

Ксави воздела руки:

— Еще бы! Вы нас в этом трюме, наверное, полсуток промариновали!

Брови толмача взлетели вверх:

— Мариновать?! Что? Hvorfor?

Джоанна поспешно вмешалась:

— Мой друг хочет сказать, что вот эта госпожа, — она указала на толстуху, — заперла нас в подвал, когда корабль еще стоял в порту!

Переводчик опять повернулся к главарю. Ксави, не выдержав, в сердцах выдохнула:

— O, mon Dieu! Quel idiotes! — и плюхнулась на сундук.

При звуках французской речи переводчик встрепенулся:

— Parlez-vous français, messieur?

— Oui, bien sûr! — в один голос воскликнули девушки, потерявшие уже надежду быть понятыми.

Теперь разговор пошел живее.

Еще через полчаса с помощью месье Леже — бывшего лионского часовщика, а ныне жителя Хиртсхальса, выяснилось, что молодых господ с английского корабля приняли за шпионов по ошибке — сами понимаете, месье, какие времена настали. О, нет, месье, это наша вина! Конечно, месье, нужен еще переводчик с английского, но он… как бы это сказать, месье… слегка нездоров, пьян, comprenez-vous? Безусловно, безусловно, мы вам поможем. Бёрге! Где Бёрге! Вот, месье, Бёрге довезет вас до Йёрринга. Там поможет вам найти попутчика в Лёгхеде — это поселок на полдороге к Фредериксхавну. А там и рукой подать до побережья. Будьте осторожны — в тех местах много болот. Если вы поторопитесь, то успеете в гавань до прихода «Святой Анны». Ей нужно не менее двух дней, чтобы обогнуть мыс Скаген. А во Фредериксхавне она обязательно сделает стоянку — там лучший провиант на всем побережье, да и вода тоже.

Расставшись со своими недавними тюремщиками едва ли не лучшими друзьями, девушки взгромоздились на повозку, на козлах которой сидел Бёрге — тот самый худой парнишка, что бегал за переводчиком. Щелкнул кнут, колеса скрипнули, повернулись на оси, оставляя вмятины на сыром песке, и повозка тронулась в путь. Хиртсхальс — маленький городок среди дюн — остался позади.

 

Глава 46

Ксави с наслаждением вытянула ноги к огню. После целого дня тряски в жесткой телеге, беспрерывно осыпаемой противной изморосью, которую и дождем-то не назовешь, пределом счастья казался этот небольшой уютный дом, где ярко горел камин, пахло жареным мясом и селедкой. Впрочем, какой селедкой? Ксави принюхалась. Да нет, точно пахнет! Вот и кот появился на запах. Джоанна, заметив недоумение подруги, усмехнулась и похлопала ее по колену:

— Никогда не понимала корейцев — жареная селедка не для меня. Посему ножки я бы тебе советовала держать от огня подальше.

— О, Боже! — с видом мученицы вздохнула Мари и подобрала ноги под себя. — Ну что стоило этой Мёрете поставить возле лестницы в погребе хотя бы соленые огурцы!

— А еще лучше — розовое масло… — Джоанна вытащила маленькое зеркальце и, взглянув в него, помрачнела. Кровоподтек на лбу, оставленный нежной ручкой любезной хозяйки, медленно, но верно спускался на правый глаз, заливая веко сине-багровой тенью. — З-змеюка! Ее бы энергию, да в мирных целях!..

— Упаси Бог! — хихикнула Ксави. — Чернобыль был бы на три века раньше!

— Господа, — хозяин дома, пожилой датчанин, говорил по-английски с небольшим акцентом, но бегло, — ужин готов.

За столом, кроме хозяина и двух его взрослых сыновей, уже сидел Бёрге, сопровождавший девушек весь этот долгий день. Некоторое время ели молча. И только когда хозяин взялся за трубку, приступили к разговору. Бёрге уже успел поведать хозяину историю их совместного путешествия и теперь лишь изредка вставлял замечания по-датски.

— Ну, что ж, ребята правы. Вы вполне поспеваете к кораблю. Только я бы советовал направляться не в сам Фредериксхавн, а чуть севернее. Там есть маленький рыбацкий поселок на мысе. Рыбаки одолжат лодку, и тогда вы сможете перехватить корабль на рейде. В город идти не следует — стража у ворот сейчас частенько из шведов, а документов у вас нет. Или я ошибаюсь?

— Это точно — документы все на корабле, — подтвердила Ксави и в очередной раз отпихнула ногой кота, наводившего глянец на ее селедочные сапоги в течение всего ужина. Кот, не теряя достоинства, терпеливо вернулся к полюбившемуся предмету. Джоанна с интересом следила за этой дуэлью. Когда нога Мари в шестой раз проделала это гимнастическое упражнение, Джоанна отодвинулась вместе со стулом, чтобы не упустить ни одной подробности. Ксави недоуменно глянула на нее:

— Ты чего?

— Нет-нет, я так, — и Джоанна снова внимательно уставилась на хозяина, объяснявшего кратчайший путь к побережью.

* * *

— Надо было взять левее, — Ксави тяжело оперлась о посох, на треть погрузившийся в мутную воду. — Там болото должно быть мельче.

Джоанна окинула взглядом унылую серую равнину с выступающими кое-где невысокими холмиками и чахлыми кустами.

— Как ты это определила? — устало спросила она.

— Кустов больше… А может, и нет, — передумала Мари и, сощурившись, огляделась: — А фиг его знает, это болото! У меня вообще такое чувство, что мы третий час по кругу ходим! — вдруг взорвалась она.

Джоанна молча выдернула палку из вязкого дна, обошла Ксави, заставив всколыхнуться серую грязь, и только тогда ответила:

— Час назад солнце просвечивало сквозь тучи справа от нас. Правильно идем.

— Правильно, так правильно, — вспышка Мари прошла так же быстро, как и возникла.

Они вновь зашагали по колено в воде, опираясь на палки и время от времени меняясь местами. На разговоры сил не хватало. Час назад они съели последний кусок пирога фру Мёрете, взятый в дорогу. Съели стоя: сидеть было не на чем — все кочки пропитались влагой, как губка. Сознание, убаюканное унылым однообразием болотистой равнины, уже давно не участвовало в механической работе ног. Перед глазами Джоанны вместо мерно качающейся спины Ксави то и дело всплывало лицо Блада. Питер встревоженно глядел на нее и что-то беззвучно говорил. Джоанна силилась разобрать слова, но лицо тут же уплывало, и перед ней вновь возникал заляпанный грязью плащ Мари. Ксави уже несколько раз с беспокойством поглядывала на утомленное лицо подруги с лихорадочно блестевшими глазами.

В очередной раз заняв место лидера, Джоанна подняла глаза к смутному горизонту и вдруг так резко остановилась, что Мари наткнулась на нее, едва не выронив посох.

— Море… — прошептала Джоанна завороженно. — Ей-богу, море…

Ксави глянула вперед, обошла подругу и, словно слепая, сделала два шага:

— Дошли, Джо… Разрази меня гром, дошли, а? Дошли-и-и! — заорала она, отшвырнула палку и бросилась вперед, вздымая фонтаны брызг.

Джоанна тоже завопила что-то бессмысленно-восторженное и, обогнав Ксави, побежала к далекой темно-синей полоске. Но не успев сделать и десяти шагов, она неожиданно взмахнула руками и погрузилась по горло, почти захлестнутая мутной липкой жижей. Палка отлетела и теперь покачивалась на поверхности воды ярдах в двух от Джоанны. Мари, на миг затормозив, без раздумья бросилась к подруге. Та свирепо заорала:

— Не смей, малахольная! Провалишься — кто нас вытаскивать будет?!

Ксави отмахнулась и, осторожно прощупывая ногой дно, попыталась подобраться к палке, обходя окно.

— Слушай, Ксави, — лихорадочно шептала Джоанна, стараясь удержаться на поверхности, — ты только близко не подходи. Я тут неплохо устроилась — под ногами какие-то корни. Я сейчас попробую…

Она потянулась к палке, и тут же в глубине что-то ухнуло, забурлили пузыри, и Джоанна, отчаянно вскрикнув, погрузилась почти с головой. Вынырнув, она судорожно забила руками, отплевываясь от грязной жижи.

Ксави рванула с плеч плащ и, выхватив из-за мокрого голенища нож, одним взмахом распорола его вдоль. Еще мгновение ушло на то, чтобы связать две половинки, и вот уже конец длинного полотнища полетел к Джоанне. Та, уловив краем глаза мелькнувшую тень, отчаянным рывком высвободила руку из вязкой грязи и крепко схватилась за импровизированную веревку. Медленно отступая, ощупывая дно каблуками, Мари шаг за шагом вытягивала Джоанну из трясины. Наконец обе оказались на мелководье.

Секунду они молча глядели друг на друга, потом Ксави дрожащим голосом произнесла:

— С легким паром!

Джоанна попыталась шевельнуть посиневшими от холода губами, но только покрутила головой и коротко засмеялась. Губы Ксави тоже разъехались в улыбке.

Какое-то время подруги облегченно, хотя и несколько истерически хохотали. Потом Мари подобрала свой плащ, критически осмотрела его и, буркнув:

— Оригинальный фасончик получился! — стала привязывать к его краю нож.

Джоанна недоумевающе следила за ее действиями.

— Ксави, ты в порядке? — озабоченно поинтересовалась она.

— Более чем, — лаконично ответила та, раскручивая плащ над головой, и жестом бывалого ковбоя забросила его в промоину, которую только что покинула Джоанна. Тяжелый нож, перелетев через плавающий там посох, грузилом потянул «канат» в глубину. Ксави осторожно начала подтягивать плащ к себе вместе с захваченным по пути посохом. Наконец, выудив из воды палку, Мари отвязала нож, деловито отерла его и вновь сунула за голенище насквозь промокшего ботфорта.

— Ну, а теперь надо торопиться, иначе, боюсь, насморком ты не отделаешься. Костра тут не разведешь, — Ксави обвела пустошь красноречивым взором. — А ну, шагом марш! — и она резво зашагала по болоту, выкидывая вперед посох и гоня мелкую волну, которая только и нарушала плоскость воды.

Впереди синела узкая полоска моря да левее виднелись крошечные темные кубики — рыбацкий поселок.

* * *

Старик Ларсен украдкой поглядывал на своих гостей и в немом удивлении покачивал головой: если сам бы не видел, ни за что бы не поверил. Еще бы! Меньше, чем за двое суток пересечь чуть ли не пол-Ютландии, пройти пешком без проводника через Сёгерлендские болота — и кто?! Совсем мальчишки! Право, есть чему удивляться. Должно быть хорошие друзья у них на этой «Святой Анне», если они так настойчиво туда рвутся. Ларсен закончил одеваться и обратился к гостям:

— Man kan sejle af sted!

Его сын Эгиль — молчаливый темноволосый великан, словно услышав долгожданный сигнал, с готовностью взвалил на плечо тяжелые весла и исчез за дверью в ранних зимних сумерках. Ксави со вздохом поставила кружку с недопитым грогом на стол и, сбросив с плеч толстое одеяло, неохотно поднялась. Глянув на уже готовую к выходу Джоанну, она не сдержала улыбки: в рыбацком костюме Эгиля тоненькая Джоанна совсем затерялась.

— Тебе там не одиноко? — не удержалась Мари.

Джоанна сердито сверкнула глазами из-под наплывшего на правую глазницу синяка:

— Будет одиноко — тебя приглашу!

— Кстати, зачем ты берешь факелы? — невинно поинтересовалась Ксави, которую горячий грог привел уже в отличное расположение духа, — Твой фонарь, мне кажется, в состоянии осветить море до самого Эресунна.

— Не думаю, — в голосе Джоанны зазвучали ласково-мурлыкающие интонации рассерженной тигрицы. — В лучшем случае, до мыса Форнес, а на оставшуюся часть моря придется добавить свет твоего фонаря! — она замахнулась, намереваясь отвесить Мари тумака, но опоздала: Ксави, увлеченная пикировкой, споткнулась о порог. Грохот, донесшийся из-за двери, известил, что ее приземление было далеко не самым мягким. Когда Ксави с оскорбленным видом вновь возникла в проходе, Джоанна ахнула и, задохнувшись от мгновенного хохота, рухнула на скамью.

Мари с каменным спокойствием постояла над подругой, корчащейся в конвульсиях, осторожно прикоснулась пальцами к припухшему от удара о косяк левому глазу, пожала плечами и с достоинством вышла.

* * *

Поздним вечером на бак, где нес вахту Нэд, поднялись Блад и Жак Ренар. Настроение у всех было паршивым, говорить ни о чем не хотелось.

— Скоро Фредериксхавн? — деланно-равнодушным тоном спросил Питер.

— Угу! — кивнул Волверстон. — Вон тот мыс пройдем и еще мили три, а там уже и гавань.

— Как искать ребят будем? — подал голос Жак.

— Не знаю, — буркнул Нэд. — Пусть Питер думает. Он у нас умный.

— Я думаю, — вздохнул Блад. — Только пока ничего не придумал. Ну, да ладно! До стоянки есть время.

Усиливающийся ветер поднимал гребни волн, сдувал с них пену, словно бюргер с пивной кружки. Чайки с мерзким злорадным хохотом носились над водой.

— Погода портится, — Нэд мрачно вглядывался в туманный горизонт. — Как бы камешки не поцеловать вон у того мыса. Стойте, стойте! — вдруг воскликнул он. — Это что еще за самоубийцы?!

Питер и Жак посмотрели на траверз, куда указывал палец Волверстона. Там, среди пляшущих волн, то появлялся, то исчезал огонек — факел, зажженный на борту шлюпки.

— Какого дурня понесло в море в такую ночку? — нахмурился Нэд. — Я б его, конечно, проучил, обормота, но жаль крещеную душу. Эй! — крикнул он. — Справа по борту! Держитесь, бездельники, мы сейчас!

— Долго же вы заставляете себя ждать, господа! — прозвучал в ответ знакомый веселый голос. — Так ведь и утонуть недолго!

 

Глава 47

— Ну что это за жизнь?! Это же не жизнь, а сплошное недоразумение! За мужество и героизм, проявленные в борьбе со всякими стихиями — сутки гауптвахты, да еще трое суток мыть гальюн. Спасибо, хоть с перерывом на обед. Бр-р! Какой может быть обед после такого мероприятия?

Крошка положил голову на колени пригорюнившейся Ксави и сочувственно вздохнул.

— И не вздыхай! — строго глянула та на пса. — Мы вон тоже вздыхали. Только лишнюю «собаку» заработали. И всё. «И перестанем размазывать белую кашу по чистому столу», как сказал король налетчиков Беня Крик. Ты его знал, Крошка? Нет? Я тоже.

В самый разгар философствований Мари в каюту вошла Джоанна. Тихо чертыхаясь, она безуспешно пыталась оттереть скипидаром пятна краски на руках.

— До́жили татары! — буркнула она в ответ на недоуменный взгляд Ксави. — Дел больше нет на корабле, как якорные цепи красить. Ох и бесят меня эти «новые новости»!

— Что за новости? — встрепенулась Мари.

— А ты что, ничего не замечаешь? Как взяли во Фредериксхавне этого нового лоцмана, так все пошло наперекосяк. Команда расшаталась, на советах у кэпа хай стоит, а дела нет. Я-то там торчу по долгу службы — писарем, так аж уши вянут. Шум, как на сессии Верховного Совета племени Мяу! Вот, сегодня, например. Капитан обнюхивает лоцию и объявляет, что идти следует через Большой Бельт. Крюк, конечно, немалый, но ведь «нормальные герои всегда идут в обход». А этот наш Йеппе Нёргор уперся рогом: через Зунд — и всё тут! Мели, говорит, льды — не проскочим. Благо, кэп у нас мужик крутой — долбанул кулаком по столу и настоял-таки на своем. Так теперь Нёргор ходит мрачный, как дым над Везувием, и шушукается с Рябым (нашел же компанию!) и еще кое с кем из матросов. И все это мне ужасно не нравится!

— Дела-а! — вздохнула Ксави и шумно поскребла затылок. — Морды им, что ли, начистить для упокоения мятежных душ?

— Начистим, только не сейчас. У нас «собака» впереди — отоспаться надо. А уж завтра…

— Устроим банный день! — плотоядно потерла руки Мари. — Намылим шеи и подстрижем уши отдельным не в меру симпатичным личностям!

* * *

Вахта с полуночи до четырех часов утра не зря в морском фольклоре зовется «собакой». Всякий раз, когда во время атлантического рейса на паруснике в конце ночной вахты в последний раз переворачивают песочные часы и наступает тот неуютный серо-мглистый час, что предшествует новому дню, по спине рулевого, одиноко стоящего у штурвала на кормовой надстройке, невольно пробегают мурашки. Стоять в эти часы вахту и по сей день считается делом особенно неприятным. С моря доносятся какие-то непонятные тревожные звуки, из предрассветной дымки проступают неясные очертания каких-то призрачных образов. Тревога овладевает человеком. Хочется закрыть глаза, зажать уши. Самое радикальное средство избавиться от этого наваждения — сделать добрый глоток и почесать мачту.

Джоанна и Ксави, кутаясь в не слишком теплые матросские куртки, спиной к спине стояли на своем обычном месте — на квартердеке, откуда хорошо просматривалась почти вся палуба.

— Эй, ребятня! — крикнул им рулевой Сэмюель Мак-Лив — добродушный шотландец. — Холодно сегодня! Смотрите, не отморозьте носы!

— Будь спок, Сэм! Дальше некуда! — простуженным голосом ответила Джоанна.

— Зараза к заразе не пристанет! — весело добавила Ксави.

Сэм громко расхохотался:

— Ну, если мальчишки на вахте, то даже «собака» не страшна!

— Тихо! — шикнула на него Мари. — Сейчас перебудим всех.

Наступила тишина. Только звенели под свежим ветром туго натянутые снасти, да похрустывали, лопаясь под днищем корабля, тонкие пластинки льда. Джоанна, спрятав нос в воротник, закашлялась. Ксави услужливо хлопнула ее ладонью по спине.

— Не надо! — буркнула та. — Это так, подарок нашего Великого Перехода. Пройдет.

Пробило две склянки. Вахта только начиналась. Страшно хотелось спать. Девушки мужественно таращили слипающиеся глаза в ночную мглу. Впрочем, темнота была весьма относительной: эскадра подошла к проливу Самсё-Бельт, и слева по борту береговую линию острова Зеландия четко обозначили льды, тускло мерцавшие в неверном свете звезд. Любуясь игрой бликов на гигантских ледяных кристаллах, подруги окончательно проснулись и в восхищении не замечали, как летит время. Пробило четыре склянки, потом шесть, а они никак не могли оторвать глаз от этого фантастического калейдоскопа.

И тут Ксави неизвестно каким по счету чувством ощутила неясную тревогу. Она пихнула Джоанну, и когда та с сожалением оторвалась от созерцания грандиозного зрелища, шепнула:

— Джо! То ли у меня галюники начались с недосыпу, то ли творится что-то неладное. Спинным мозгом чую!

Джоанна резко обернулась. Нет, эти бесшумные размытые тени не похожи на призраков! Одна… две… пять… десять… Больше… Они разделились — одна группа скользнула к капитанской каюте, вторая — к каютам русских, третья — на полуют к штурвальному.

— К бою!!! — заорала Джоанна и, выхватив пистолет, выстрелила в воздух. — Стоять, гады! Тревога! Бунт на корабле!!!

Нападавшие на секунду ошеломленно застыли.

— Заткните глотки молокососам! — хрипло прозвучал голос с четким иностранным акцентом, голос лоцмана Нергора. — Живо!

— Ксави! К капитану! Я к россиянам! — привычно скомандовала Джоанна.

Подруги прорывались к кормовым каютам, стараясь при этом произвести как можно больше шума. Расчет удался. Из кают и кубрика стали выскакивать обалдевшие от переполоха, не вполне одетые, но вполне вооруженные люди. Потасовка стала общей. Джоанна мысленно прикинула расстановку сил.

— Да-а, fifty-fifty! — подумала она. — С таким бунтом не просто справиться! И чего этим идиотам не хватало?! Ладно, будем живы — разберемся!

* * *

У каюты русских шел бой. Почему-то мятежники решили козлами отпущения избрать чужестранцев. Вломившись в самую гущу битвы, Джоанна увидела, что Петр и Алексашка в лучших традициях рукопашного боя, стоя у самого борта спиной к спине, отбиваются от наседавших врагов.

— Эгей! — крикнула она. — Держитесь! — И добавила, обращаясь к бунтовщикам: — Ну что, джентльмены, не внести ли нам в эту мизансцену некоторое разнообразие? Кто на новенького?

Шпага Джоанны проложила довольно широкий коридор, и вскоре объединенными усилиями атака была отбита.

— Ай да парень! — сверкнул белыми зубами Петр. — Ай да молодец! Ну, спасибо тебе, друг!

— Не за что, — пожала плечами Джоанна.

И тут с капитанского мостика зазвучали ясные и точные команды. Оборона быстро превратилась из хаотичной в согласованную. Мятежники растерялись, а защитники корабля, воспользовавшись их замешательством, перешли в наступление. Бой стал приобретать осмысленность.

Разогнав двумя-тремя ударами шпаги еще одну группу «нахальных шакалов», Джоанна увидела Волверстона.

— Капитан Дарли убит! — выдохнул Нэд. — На мостике Питер. Зовет тебя.

Джоанна кивнула и уже сделала несколько шагов, но звук выстрела заставил ее обернуться. Все остальное было как в замедленном кино.

У каюты стоял лоцман Нёргор с дымящимся пистолетом в руках. У самого борта, заслоняя собой царя, возвышался Волверстон. На светлой ткани его сорочки слева медленно расплывалось кровавое пятно. Нэд взмахнул руками и рухнул на леер. Насквозь промерзший не слишком толстый трос, не выдержав массы обрушившегося на него тела, лопнул, и Волверстон вылетел за борт.

— Нет уж, фигушки! На сей раз времени навалом! — возмущенно пробормотала Джоанна, стаскивая с себя ботфорты и куртку, и с воплем: — Человек за бортом!!! — прыгнула следом.

Ледяная вода обожгла разгоряченное тело, стиснула грудь. Джоанна вылетела, как пробка, на поверхность и, отдышавшись, осмотрелась. Если Нэд ушел под воду, придется нырять. Но нет. Вот, кажется, его голова, в нескольких футах.

— Держись, Нэд! — заорала Джоанна и подплыла ближе. — Живой?

— Угу! — проворчал тот. — Вроде. В плечо угодил, собака! Левая рука не слушается.

— Ничего, — облегченно вздохнула Джоанна, — до свадьбы заживет. Ну-ка, хватайся за меня! Вон нам трос уже бросили.

* * *

Ксави со связанными руками и ногами лежала в трюме на мешках с табаком. Рядом, со скукой на лице сидел кок Хью Флинн — вороватый толстяк с хитрой физиономией. Наверху, на палубе шел бой. Ксави ненавидела себя в эту минуту. Так глупо попасться! Как рыба в сеть! И правда: ее накрыли сетью в тот момент, когда она пыталась вынуть нож из груди уже мертвого капитана Дарли. И вот Мари валяется здесь, а там под клинками и пулями может быть гибнут ее друзья! Ксави отчаянно рванулась, пытаясь ослабить путы.

— Лежи! — пнул ее Флинн. — Успеешь покрутиться, щенок, когда тебя будут поджаривать.

Мари мысленно послала его подальше (высказаться вслух мешал кляп) и стала осматриваться в надежде как-нибудь вырваться отсюда. Внезапно заскрипел люк, и в трюме очутился лоцман Нергор.

— Ну, Лёфгрен? — поинтересовался Хью. — Как мы там, скоро?

— Как вы — не знаю, а мы, боюсь, не скоро! — буркнул Лёфгрен-Нёргор. — Там докторишка в капитаны вылез.

— Так уберите его к чертям!

— Пойди и убери! Умный нашелся! Это не мое дело. У меня другая задача — проклятый покойник Дарли не пошел через Зунд. Пришлось переносить засаду на Лангеланн. Чего мне это стоило!

— И что?

— Порядок. Эскадра в Россию не придет. Если бы еще Петра прикончить! Какой был бы подарок его величеству королю Карлу!

Тут кок хмыкнул и красноречивым взглядом указал на Ксави. Лоцман махнул рукой:

— Этим займемся потом. Сторожи его хорошенько. А мы там с Рябым попробуем разобраться и с доктором, и с его дружками…

Флинн проводил приятеля глазами и присосался к припасенной бутылочке. Ксави лихорадочно искала пути к освобождению. Руки и ноги стиснуты веревками так, что любое движение причиняет дикую боль. Ножа нет — Мари сразу обыскали и отобрали все оружие. И ничего твердого вокруг — одни мешки с табаком! Густой запах табака дурманит голову, слезятся глаза, щиплет в горле и носу. Кляп еще этот! Толстяк Флинн поудобней устроился на мешках и захрапел. Где-то в углу, за его спиной, в оставшийся открытым люк заглядывали бледные утренние звезды. И вдруг клочок неба заслонила лохматая тень.

«Крошка!», — обрадовалась Ксави, и отчаянно замотав головой, вытолкнула кляп. — Крошка! — еле слышно шепнула она.

Чуткое собачье ухо уловило голос любимой хозяйки. Крошка большим бесшумным привидением скользнул вниз и подбежал к Мари. Та, покосившись на безмятежно спящего кока, протянула Крошке стянутые веревкой руки. Понятливый пес схватил зубами петлю.

— Скорей, собаченька! Скорей, миленький! — торопила Ксави Крошку, который с ворчанием усердно жевал пеньковый трос.

Наконец, измочаленная крепкими зубами пса веревка лопнула, и Ксави, зашипев от боли, принялась растирать онемевшие запястья. Когда с помощью Крошки удалось развязать и ноги, Мари потрепала пса по уху, встала и огляделась. Ничего не подозревающий Флинн громко храпел, убаюканный пинтой рому, мерным покачиванием судна и дурманящим запахом табака. Рядом валялась сеть — та самая, в которую так невовремя упаковали Ксави. Не долго думая, она схватила сеть и набросила ее на кока. Тот, не успев ничего сообразить, оказался укутанным в прочный веревочный кокон. Предусмотрительная Мари постаралась убрать подальше все «острые и режущие предметы», несколько раз обвязала обалдевшего кока веревкой поверх сети и, весело глядя в его выпученные от ужаса глаза, ласково приказала:

— Сидеть тихо! Шевельнешься или разинешь пасть — Крошка тебе перегрызет горло. Вопросы есть?

В подтверждение ее слов пес оскалил страшные клыки.

* * *

Взлетев на капитанский мостик, Ксави крикнула:

— Кэп! В трюме пленный. Его сторожит Крошка, но этого мало.

Питер кивнул:

— Хорошо. Я отправлю туда охрану. Да, кстати, Нэд ранен. Он на юте. Бери его и беги в лазарет — раненых много, а мне сейчас не до того.

Ксави как ветром сдуло.

Протолкавшись сквозь толпу на юте, Мари увидела Нэда и Джоанну, абсолютно мокрых, но живых и даже веселых. У нее отлегло от сердца.

— Куда ранен?

— Царапина! — махнул рукой Волверстон. — Рука вот только…

— Пошли-пошли! — потянула его Ксави. — И ты тоже! — обернулась она к Джоанне. — Обсушиться и переодеться!

— Сейчас! — ответила та, пытаясь вытряхнуть воду из уха.

Внезапно все почувствовали, что палуба кренится. Оттолкнув чью-то руку с заботливо протянутой кружкой рома, Джоанна кинулась к штурвалу и застала заключительный акт трагедии: рулевой Сэм медленно сползал на доски палубы с размозженным затылком. Над ним, ухмыляясь, стоял рябой Невилл с тяжеленным деревянным брусом в руках. Услышав шаги за спиной, он резко обернулся и опустил брус на голову подбежавшей Джоанны. Та успела увернуться. Брус со всего размаха врезался в нактоуз и разлетелся. Озверевший Рябой выхватил нож.

— Ты уже надоел мне, сопляк! — прошипел он.

«Проклятье! — с тоской подумала Джоанна. — АКМ бы сейчас!».

Но автомата не было. Не было вообще ничего — шпага и пистолеты остались вместе с курткой, сброшенной перед прыжком в воду, а Рябой уже занес нож…

И тут Джоанна вспомнила уроки каратэ, преподанные ей Ксави. Серии почти невидимых глазу, но мощных ударов вполне хватило бы, чтобы обезоружить и не такого противника, но Джоанна с непривычки увлеклась. Опомнилась она, только когда увидела, что окончательно деморализованный Рябой, отступая под сыпавшимися на него ударами, споткнулся и, перелетев через планшир, повис за бортом, судорожно цепляясь за леер.

— Помогите! — прохрипел он.

Добросердечная Джоанна протянула было руку, но в этот момент незакрепленный штурвал крутнулся влево, корабль резко накренился. С трудом устояв на ногах, Джоанна увидела, как от толчка пальцы Рябого разжались. Послышался глухой удар и короткий душераздирающий вопль. Осторожно выглянув за борт, девушка едва подавила вскрик. Почти у самой кормы покачивалась огромная льдина, усеянная гигантскими ледяными кристаллами, крепкими и острыми, словно клыки тигра. Вот на эти «клыки» и угодил несчастный матрос, и жизнь покидала его вместе с кровью, хлеставшей из многочисленных ран. Невдалеке замаячили черно-белые плавники. Косатки, эти волки Северной Атлантики, почуяли запах свежей крови.

Корабль еще раз тряхнуло. Джоанна, с трудом переведя дыхание, кинулась к штурвалу. Выровняв корабль, она сверилась с курсом и встала, как влитая, намертво сжав в руках рулевое колесо.

* * *

Жак Ренар, слегка прихрамывая, вышел из лазарета. Угораздило же нарваться на чей-то клинок! Правда, Ксавье перевязал рану и успокоил: мол, ничего страшного. Жак и сам это прекрасно понимал, но нога все-таки ныла. Бой закончился, бунт подавлен. Теперь можно и отдохнуть. Жак остановился и потер колено. Вдруг мощный толчок пониже спины едва не сбил его с ног. Ренар испуганно оглянулся. За его спиной, морща от смеха нос, стоял Крошка.

— Фидель! — обрадовался Жак. — Вот кто тут безобразит?! Ну, пошли, псина милая, пошли!

Ренар направился к кубрику. Крошка последовал было за ним, но вдруг остановился и недовольно заворчал. Жак оглянулся и увидел, как в крюйт-камеру скользнула темная тень. Не может быть! Не доверяя своим глазам, Ренар решил все же заглянуть в пороховой погреб. Осторожно прокравшись следом, Жак приоткрыл дверь и вздрогнул. На стене, почти у самого входа, был закреплен горящий факел, а в глубине крюйт-камеры, у самой большой бочки пороха, возилась темная фигура. На шорох злоумышленник резко обернулся и вскинул пистолет:

— Ни с места!

Жак замер. Он моментально узнал и фигуру, и голос. Это был лоцман Нёргор. Ренар лихорадочно соображал, что делать. Все его оружие сейчас составлял большой матросский нож, но пока его достанешь, успеешь получить пулю в лоб. Жак решил потянуть время.

— Ну, ладно, Йеппе. Ну, пристрелишь ты меня. Ну, взорвешь «Анну», а дальше-то что? Ведь сам взлетишь на воздух. Неужели жизни не жалко?

— Ты за меня не переживай! — хрипло засмеялся лоцман. — Я-то уйти успею.

И тут Ренар увидел то, чего за бочками не заметил Нёргор: с факела стала капать горящая смола. Деревянный пол занялся. Огонь почти подобрался к одному из бочонков. Жак сделал было шаг, но лоцман снова заорал:

— Стоять, я сказал!

— Идиот, — как можно спокойнее заметил Ренар, — бочка с порохом горит. Сейчас рванем ко всем чертям!

— Врешь, собака! Стой смирно, говорят тебе. И не шевелись.

Жак не отводил взгляда от пламени, уже лизавшего толстые дубовые клепки. Если там есть хоть малейшая щель!..

И тут Ренар, здраво рассудив, что в бочки с порохом лоцман стрелять не решится, сделал резкий рывок в сторону и нырнул к горящему бочонку. Раздался сухой щелчок взводящегося затвора. И вдруг невесть откуда взявшийся ураган пронесся по крюйт-камере. Человеческий вопль, грозный рык и хруст костей смешались в невообразимую какофонию. Жак, не раздумывая, затоптал огонь на полу, подхватил занявшийся бочонок и бросился к выходу. Вылетев на палубу, он размахнулся и швырнул опасную ношу далеко за борт. Раздался грохот и оглушительный треск — бочонок взорвался на гигантской льдине, расколов ее на несколько крупных обломков.

Жак глубоко вздохнул и тут только почувствовал, как дрожат его руки. На ватных ногах он побрел к крюйт-камере, чтобы убедиться, все ли в порядке, и, заглянув туда, замер от ужаса.

Над лежащим навзничь телом, в котором с трудом можно было узнать лоцмана Нёргора, стоял дикий зверь. Вокруг шеи львиной гривой дыбилась шерсть, глаза горели яростью, оскалившаяся чудовищными клыками окровавленная пасть была полуоткрыта, из горла исторгался хриплый низкий звук — то ли рык, то ли вой.

Стараясь не смотреть на кровавое месиво, в которое превратились правая рука и горло лоцмана, Ренар тихо позвал:

— Фидель! Крошка! Успокойся, дружище. Это я — Жак!

Услышав голос хозяина, пес отступил назад. Взъерошенная шерсть улеглась, гигантская пасть закрылась, и перед потрясенным столь стремительной метаморфозой Ренаром очутился добродушнейший пес, громадная пушистая игрушка с ласковыми карими глазами и улыбающейся мордой.

* * *

Ледяной ветер бил в лицо, застилал глаза. Мокрая одежда превратилась в панцирь, пальцы посинели и не разгибались, волосы смерзлись в сосульки, но Джоанна не выпускала штурвал, уверено держа корабль по курсу. Внезапно девушке показалось, что воздух стал густым, словно кисель. Неимоверная тяжесть навалилась на грудь и на голову, мешая вздохнуть. Перед глазами поплыли цветные круги. В ушах зазвенело. Джоанна яростно помотала головой, отгоняя дурноту, но туман не рассеялся, а стал еще гуще. Горизонт закачался. Джоанна, стиснув зубы, судорожно вцепилась в рулевое колесо, пытаясь удержаться на ногах.

— Дэниель! — крикнула она пробегающему мимо матросу. — Дэн! Сюда!

Возглас получился тихим и хриплым. Но Дэн все-таки услышал.

— Артур?! — удивился он. — Ты здесь? А где Сэм?

— Убит! — сквозь сжатые зубы выдохнула Джоанна. — Замени.!

Не задавая лишних вопросов, Дэн встал к штурвалу. Джоанна сделала несколько неверных шагов и обессиленно прислонилась к фальшборту. Мачты, тучи, льды — все бешено завертелось перед ее глазами. Доски палубы стали стремительно приближаться.

Последнее, что услышала она, падая, был встревоженный возглас Блада:

— Джоанна!!!

 

Глава 48

— Милостивые государи! Дозвольте вам представить нового капитана «Святой Анны» и адмирала нашей небольшой флотилии, — царь Петр обвел глазами кают-компанию, которая превратилась в этот час в зал военного совета.

Капитаны и офицеры всех шести кораблей английской эскадры обратились в слух.

— Я говорю, — продолжал Петр, — о нашем докторе Питере Барте, который в трудную минуту взял на себя управление кораблем и великолепно справился с задачей.

По кают-компании прокатился недоуменный шум. Послышались возмущенные возгласы:

— Какая чушь!

— Мы, офицеры королевского флота, будем подчиняться докторишке?!

— Да кто он такой, этот новоявленный адмирал?

— Неужели среди нас не нашлось достойных?!

Петр изумленно смотрел на аудиторию — такой реакции он не ожидал. И тут поднялся высокий черноволосый джентльмен и, пряча в синих глазах ироничную усмешку, поднял руку. Невольно повинуясь жесту, крикуны угомонились. Когда шум стих, человек заговорил.

— Джентльмены! — металлические нотки его голоса смягчал легкий ирландский акцент. — Джентльмены! Я чрезвычайно уважаю опыт и знания каждого из вас и вовсе не хочу претендовать на пальму первенства. Более того, должен признаться, что подобное назначение меньше всего входило в мои планы. Но… Поскольку этот корабль и эту команду я знаю лучше, чем любой из вас, то считаю своим долгом продолжать начатое дело. Что же касается «докторишки»… Этот вопрос был окончательно решен лет десять назад в Вест-Индии. Да, я бакалавр медицины, но, возможно, кое-кто знает меня в иной ипостаси. Я — капитан Блад!

Ответом была тишина. Такая тишина, что слышалось бряканье посуды на камбузе. Офицеры переглядывались: одни — с удивлением, другие — с опаской. И тут встал еще один человек — довольно пожилой капитан «Короны Британии», седовласый грузный англичанин с проницательным взглядом умных серых глаз.

— Вот этот джентльмен, — он указал трубкой на слегка удивленного Блада, — меня не знает. А я знаю его очень хорошо. Три года я безуспешно гонялся за ним по всему Карибскому морю, чтобы выполнить приказ старика Джеймса — вздернуть на рею капитана Блада, легендарного флибустьера. Но увы! Или, пожалуй, хвала Господу! Джентльмены, перед вами один из самых талантливых флотоводцев Британии! И для меня, старого морского волка Лесли Гордона, большая честь служить под его началом! Вашу руку, сэр!

— Благодарю! — Питер растроганно стиснул руку честному капитану Гордону.

Когда были закончены формальности, Блад приступил к делу:

— Итак, господа, как вам уже известно, на флагмане вспыхнул бунт. Зачинщиком явился взятый нами в датском порту лоцман Йеппе Нёргор, который на самом деле оказался шведским лазутчиком Таге Лёфгреном. Он должен был передать нашу эскадру в руки шведов, а заодно и уничтожить русского царя — раз уж предоставилась такая возможность. Покойный капитан Дарли наотрез отказался вести эскадру через пролив Зунд, где ожидала шведская засада. Тогда Лёфгрен и несколько его пособников затеяли бунт, соблазнив многих матросов богатством и роскошью на службе у короля Карла. Бунт удалось подавить сразу, пока он не перекинулся на другие корабли. Единственного оставшегося в живых зачинщика — кока Хью Флинна после допроса повесили. Но это еще не всё. Флинн показал, что на юге острова Лангеланн нас снова ждут шведы. Я обдумал все варианты. Миновать засаду практически невозможно. Вернуться назад и обойти Зеландию с севера — тоже. Море позади нас уже сковано льдами. Есть только один путь, — Блад разложил на столе большую лоцманскую карту. — Вот здесь, между Зеландией и островами Фальстером и Мёном есть узкий пролив Смоланс-Фарванетт. Этот путь очень опасен, но дает больше шансов сохранить людей и корабли. А теперь я готов выслушать вас.

— «Просто было на бумаге, да забыли про овраги!» — пробормотал Меньшиков. — Вы хоть представляете себе, капитан, что такое узкие проливы зимой? Это ловушка!

— Знаю, сэр, и иду на это! — ответил Блад. — Уже неделю дует южный ветер, лед сильно подтаял. Если мы поспешим, то проскочим.

— Проще дать бой! — запальчиво выкрикнул молодой капитан «Розы ветров».

Блад усмехнулся:

— Вы даете гарантию полной сохранности эскадры? И берете на себя ответственность?

Юноша сник.

— Кроме того, — продолжал Питер, — у нас, оказывается, есть лоцман — человек, не раз ходивший через этот пролив. Это Жак Ренар. В конце концов, я беру на себя всю меру ответственности! Итак: да или нет?

Голоса разделились поровну. Остались трое: Петр, Меньшиков и Лесли Гордон. Алексашка сказал: «Нет!», Петр — «Да!».

Все взгляды обратились на старого капитана. Тот задумчиво пососал трубку, еще раз заглянул в карту, усмехнулся и твердо произнес:

— Да!

* * *

Ксави затянула узел на повязке последнего раненого и поспешно подошла к постели Джоанны.

— Ну что? — с надеждой спросила она. — Как она, Питер?

Блад тяжело выпрямился и, не отрывая потемневшего взгляда от покрытого испариной, безжизненного лица Джоанны, хмуро ответил:

— Плохо. Жар не спадает, а хрипы в груди только усиливаются.

— О, черт! — Ксави отвернулась, закусив губу, и в сердцах врезала кулаком по переборке. — Проклятая пневмония! Я уже испробовала все, что знала. Ни черта не помогает, хоть тресни! Что же делать, капитан? — она беспомощно взглянула на Питера.

— Надежда только на ее молодой организм и милосердную природу…

— Природа?! — взорвалась Ксави. — Организм?! Этот организм угробился еще в том проклятом болоте под Фредериксхавном! Да еще купание в море, да воздушная ванна в мокрой одежде на февральском ветру у штурвала! Она же не буйвол, в конце концов! Она… — Мари заморгала. — Она просто устала, наконец, Питер… Она и так держится на краю уже неделю…

Блад невидящим взором смотрел в иллюминатор. Губы его шевелились.

— Что же делать, Господи?!.. — услышала Ксави. — Я не могу позволить себе даже быть рядом…

— Ладно, — глухо произнесла Мари, низко наклонив голову и поправляя одеяло на Джоанне, — я все понимаю. Иди, Питер. Тебе нужно быть там. А мы попробуем еще кое-что, правда, Джо?

* * *

— Веди по черной воде, капитан. Только по черной воде! — Жак поглядывал то на лоцманскую карту, то вперед, туда, где свинцово-серые волны облизывали белые зубы льдин. — Только по черной воде, Питер! Там, где светло — лед или мель.

— Знаю, дружище, знаю… — Блад отер пот со лба.

Четвертые сутки корабли шли по узкому коварному проливу. То и дело рушились нависавшие над водой льдины, грозя переломать корабли, как деревянные игрушки. То и дело отвратительный скрежет говорил о том, что днище только что задело мель или старый притонувший лед. То и дело хищная ледяная пасть пыталась захлопнуться, но эскадра, благополучно обходя опасные места, медленно, но верно продвигалась вперед.

«Только бы не задул норд! — думал Блад. — Тогда не проскочим!..»

* * *

Люська, забившись в темную каморку возле лазарета, уже который раз безуспешно пыталась выйти на связь с Центром.

— Центр! Я — Седьмой! У нас беда! Слышишь меня, Центр? — устало повторяла она.

И снова в обсидиановом диске разгорался золотистый свет, и снова гас, словно задуваемый ветром костер. Такое случалось и раньше. Бывало, что несколько часов, даже суток, разведка не могла самостоятельно выйти в эфир. В Центре эти помехи называли по-разному: Складки Времени, Хроноветер, Барьерный Риф. Но как бы ни называли, справиться с ними пока не могли.

Вот уже неделя, как проклятые «складки» заморозили связь. И ничего не поделаешь. Надо ждать. Ждать, когда Центр сам выйдет в эфир, или когда помехи прекратятся. Ждать, чтобы передать сигнал беды, попросить помощи. Но времени, чтобы ждать, уже не остается…

* * *

На мостик к Питеру поднялся Нэд Волверстон. Левая рука его висела на перевязи, на скуле наливался багровый кровоподтек.

— Ну, что там? Прорвемся?

— Если погода не изменится, к утру должны выйти в залив Факсе-Бугт, в Балтику.

Нэд, прищурившись, посмотрел вперед, потом обеспокоенно заглянул в посеревшее от усталости лицо Блада.

Вот что, Питер, — решительно заявил он, — я заменю тебя до вечера, а ты ступай к себе и отоспись! Ты уже трое суток тут стоишь без отдыха.

— Иди-иди! — поддакнул Жак, — Сейчас вон пошла почти чистая вода. А вот ночью, черт его знает, что будет. Ветер может перемениться. Вот тогда без тебя не обойдемся, капитан!

Блад коротко глянул на решительные лица друзей и согласно кивнул.

— И вот еще что, — Нэд положил ладонь на плечо Питера. — Я тебе как друг советую — иди в каюту, а не в лазарет. Я только что оттуда…

Блад, похолодев, резко обернулся:

— Что?! Что там?!

— Ничего хорошего, — хмуро махнул рукой Волверстон. — Все хуже и хуже…

Блад стиснул поручень так, что побелели пальцы. Почему?! Почему так несправедлива судьба?! Сотни, тысячи глупых, истеричных, ограниченных женщин живут и здравствуют в покое и довольстве, а его умная, отважная, благородная Джоанна умирает в холодном корабельном лазарете!

— Послушай, кэп, старого морского волка, — мягко продолжал Нэд. — К ночи погода переменится — я чувствую. Тебе обязательно надо отдохнуть. А Джоанна… Поверь мне, Питер, ей все равно не помочь. А еще одну ночь без сна ты не выдержишь. Нельзя рисковать эскадрой…

— Пожалуй… — рассеянно согласился Блад.

Жак в недоумении переводил взгляд с Нэда на Питера:

— Слушайте, вы это о ком?

Блад отсутствующим взглядом скользнул по Ренару, пробормотал:

— Всё, спать, спать… — и спустился по трапу.

— О ком вы, Нэд? — повторил Жак. — Какая еще Джоанна?

— Артур! — буркнул Волверстон.

— ???

— Ну да, она — девушка! А ты что, до сих пор не понял? — в свою очередь удивился Нэд. — А с чего бы Питер, интересно, так переживал?!

Жак пытался осмыслить новость:

— Так Блад любит ее?! — пораженный догадкой воскликнул он, — Подожди. А Ксав? Неужели и он не?..

— Вот именно, — хмуро кивнул Волверстон. Затем придвинулся к потрясенному Ренару и, собрав в кулак ворот его рубахи, внушительно заявил: — И учти. Ксави — моя невеста, понял? И попробуй только кому-нибудь обо всем этом ляпнуть!

Нэд уже спустился к рулевому, а Жак все еще ошеломленно крутил головой.

 

Глава 49

— Третий! Третий! Таис! Что у вас?

На стене, покрытой матовым стеклом, засиял ровным голубоватым светом овальный экран. Из его глубины на руководителя Центра глянуло женское лицо удивительной красоты.

— Хайре, шеф! Все в порядке.

— Где находитесь?

— Следую за войском Александра Македонского.

— В обозе?

— В войске.

Брови Тория Васильевича удивленно поползли вверх:

— Но в войске Александра не было женщин!

— Кроме меня! — прекрасная разведчица лукаво улыбнулась.

Лисицын покачал головой:

— Ну, Танюша, нет слов! Что ж, продолжай. Только будь осторожна. Не переигрывай, как тогда с Аристотелем. Ты его все равно не убедила, что он неправ, а сама едва не погибла. Помощь нужна?

— Нет, шеф. Простите, меня зовут. Гелиайне!

Экран погас.

— Шестой! Иерусалим! — Лисицын потянулся к другой клавише.

Проявились три экрана. Лица женщины в черном и бородатого мужчины на двух из них были бледны и печальны, третий же экран остался темным и тусклым.

— Что случилось? — внутренне напрягся Тор. — Где Игорь?

— Преторианцы… — хрипло выдавил мужчина. — Не уберегли…

Женщина всхлипнула.

— Не уберегли… — руководитель Центра медленно встал. — Светлая память! — грустно произнес он, немного помолчав. — Игорь Шамонин был хорошим человеком и талантливым хроноразведчиком. — Лисицын снова сел. — Какие новости?

— Пока никаких. По летописям Воскресение Христа должно произойти через 38 часов 11 минут. Ждем.

— Хорошо. Но будьте очень осторожны. Мы не можем позволить себе терять людей, у нас и так мало сотрудников. Держите «Зеркало» на постоянной связи. Всю информацию передавайте немедленно. Всё. Удачи!

Торий Васильевич снова переключил клавиши на пульте хроносвязи.

— Седьмой! Седьмой! Девочки! Джоанна, Ксави!

Неверным светом замерцали золотистые ободки двух овалов. Откуда-то из тьмы веков в них стали проступать тонкие черты девичьих лиц.

И внезапно один экран замигал и стал медленно меркнуть, пока совсем не погас…

* * *

— Капитан! Мы в полынье! — встретили Блада испуганные возгласы. Взлетев на мостик, Питер осмотрелся. Впереди, на пути эскадры, оказался узкий участок длиной в несколько кабельтовых. Его на глазах затягивало льдом. Питер кинул на Жака вопросительный взгляд.

— Задул норд, — сокрушенно вздохнул тот. — Мы уже на самом выходе из пролива. Там дальше, где чистая вода — уже Балтика. А тут!..

— Развести костры! Ломами скалывать лед с бортов и мачт! Всё тяжелое — на лед!

В мгновение ока запылали факелы, застучали ломы и топоры. Под бушприт полетели тяжелые бочки.

— Скорей! Скорей! — торопил Блад. — Нужно успеть, пока лед еще тонок. Если мы застрянем — нас сотрет в порошок!

Несколько часов эскадра, круша молодой лед, медленно, но упорно продвигалась к выходу из пролива. И вдруг форштевень флагмана ткнулся в уже намерзший толстый слой льда. До чистой воды оставался десяток футов.

* * *

Лисицын несколько секунд ошеломленно смотрел в темный экран, не желая верить своим глазам.

— Девочки! Милые! Женя! Женечка! Да как же это?.. — с трудом сглотнув комок в горле, прошептал он, и, бросив взгляд на второй экран, вздрогнул.

ТОТ ТОЖЕ ПОГАС…

* * *

Царь Петр, швырнув очередную бочку прямо на палубу, бросился на капитанский мостик.

— Ну!!! — заорал он, топорща усы. — Действуй, капитан! Аль не видишь, что творится? Люди паникуют! Того гляди бунт подымут! Лупи по льдине из пушек, что ли?! Взорви ее ко всем чертям!

— Не годится, — коротко ответил Блад. — Об этом я уже думал…

Он задумчиво поглядел на льдину, потом на Жака, потом на лежащие на палубе бочки. Петр увидел, как в глазах капитана блеснул огонек.

— Погоди-погоди… Говоришь — взорвать? Ну-ка, постой тут!

Питер сбежал с мостика и через несколько мгновений очутился у самого бушприта с небольшим бочонком в руках.

— Всем отойти на шканцы! — твердо скомандовал он, прилаживая к бочонку фитиль.

— Питер, ты с ума сошел! — Нэд бросился к Бладу. — Тебе нельзя! Ты капитан! Дай бочку сюда. Я сам!

— Стоять!!! — яростно заорал Блад. — Стоять, дружище! — уже спокойней повторил он. — За эту кампанию головой отвечаю я, а не ты. И рисковать я имею право только своей жизнью! В случае неудачи, — повысил голос Питер, — командование эскадрой прошу передать капитану «Короны Британии» Гордону. А сейчас, повторяю, всем отойти на шканцы!

Волверстон нехотя сделал несколько шагов назад.

— А Джоанна, Питер? Как же Джоанна?.. — растерянно пробормотал он, прибегая к последнему аргументу. — Подумай о ней, Питер!

Блад горько усмехнулся и зажег фитиль.

* * *

— Торий Васильевич! Торий Васильевич! — громкие возгласы несколько вывели руководителя Центра из горестного оцепенения.

В Центральную Рубку ворвалась группа людей. Впереди всех бежал очень высокий и худой молодой человек в джинсах и клетчатой ковбойке. На лице его была невероятная смесь ужаса, возмущения и растерянности.

— Шеф! Э-э-э… Видите ли, шеф!.. Дело в том… Нет. Ну, в общем… м-м-м… там… Вот, — начал он, поправляя очки.

— Иван Сеич! Короче, ради Бога! — не сдержался Лисицын.

Но пресловутый Сеич снова замямлил что-то невнятное. Из его сбивчивых объяснений Тор с трудом разобрал только, что кто-то откуда-то вернулся.

— Иванушка, дай я скажу! — вперед выступила тоненькая сероглазая девушка в комбинезоне Технической Службы. — Шеф! Вернулась Пятая экспедиция!

— Гибель Помпей!

— Да. Разведка попала прямо в зону извержения Везувия. Им пришлось воспользоваться аппаратами Экстренного Возвращения. Все живы, но…

— Что «но»?! — Тор вскочил и быстрыми шагами направился в Машинный Зал. Сотрудники бросились за ним. Еле поспевая за шефом, девушка на бегу продолжала:

— Понимаете, они повредили Хронобарьер… Нечаянно. Ничего страшного не случилось. Машина цела. Кабина переброски тоже. Там, в Зале, правда, грязновато — вулканические бомбы, пепел… Ну это мы уберем быстро. Неприятность только одна — «Пятые» потратили столько хроноэнергии, что нам пришлось обесточить не только Машинный Зал, но и Центральную Рубку и пульт хроносвязи… Ой!

Лисицын остановился так неожиданно, что девушка налетела на него.

— Вы обесточили Центральную Рубку?!! — воскликнул Тор.

— Д-да. Простите, шеф! Пришлось. Но мы всё восстановим, честное слово! Часа через два можете снова выходить в эфир. Правда-правда!.. — тараторила девушка, не понимая, почему так счастливо улыбается ее начальник.

* * *

Царь, затаив дыхание, смотрел на полубак. Там, в обступившей эскадру ночной темноте, четко выделялась одинокая фигура, освещенная тусклым мерцанием горящего фитиля. В мертвой тишине было слышно слабое потрескивание пламени. В ту секунду, когда огонек лизнул щель в бочонке, Блад швырнул бомбу вперед, на самую середину перешейка.

Грохот взрыва и треск льда слились в единый могучий залп, потрясший безмолвные берега пролива. С криком взметнулись стаи потревоженных птиц. Над палубой свистнули ледяные осколки, никому, впрочем, не причинившие вреда. Оглушенный Петр перевел дыхание и глянул вперед. Ледяной перемычки больше не существовало. Путь в Балтику был свободен.

— Полный вперед! — прозвучал спокойный голос.

Над кораблями грянул восторженный вопль.

— Ох, ты, тезка! — царь радостно сгреб Блада в мощные объятия. — Ох, ты, чёртушка эдакий! Вот ужо в Москву попадем! Я тебя в твою Англию драную не пущу боле. Мне такие капитаны на вес золота!!!

С трудом высвободившись из железной царской хватки, Питер обернулся и встретился взглядом с Ксави. У Блада перехватило дыхание:

— Джоан?!!

— Я бочки катала, — виновато потупилась Мари.

— Ч-черт!!! — выдохнул Блад и, оттолкнув подвернувшегося матроса, бросился к лазарету.

* * *

Влетев в маленькую каюту, Питер сделал по инерции еще два шага и остолбенел. На рундуке, вытянувшись во всю свою немалую длину, возлежал Крошка. Рядом, прижавшись всем телом к лохматому теплому боку пса, безмятежно спала Джоанна. Руки ее, крепко обнимавшие шею Крошки, были исхудалыми до прозрачности, но дышала она ровно и глубоко, а на бледном, измученном болезнью, лице уже лежал отблеск румянца.

— Матерь божья!!! — потрясенно прошептал Блад.

Услыхав знакомый голос, Крошка шлепнул пышным хвостом и дружелюбно заворчал. Джоанна вздохнула, открыла глаза и сонно улыбнулась.

— Питер! — пробормотала она и вновь зарылась лицом в пушистый загривок собаки.

 

Глава 50

15 марта 1703 года эскадра подошла к ливонскому острову Сааремаа. Молочно-белые клубы тумана прятали друг от друга черные мачты кораблей и скалистый берег острова. Безуспешно вглядывалась Ксави в туман — плотная завеса не позволяла рассмотреть даже чаек за бортом. Только их тоскливые крики да скрип уключин рыбачьих лодок говорили, что жизнь не ограничена размерами корабля. Ксави вздохнула и вдруг, вскрикнув, резко обернулась.

— Тьфу на тебя! — буркнула она, увидев смеющееся лицо Джоанны. — С тобой заикой станешь. Что за манера подкрадываться, как призрак Чингачгука!

Джоанна пожала плечами:

— А что, для твоего душевного здоровья необходим топот пьяного слона? Кстати, о слонах… С подветренной стороны к борту причалила шлюпка…

— Ну и что? — непонимающе воззрилась на подругу Мари.

— А то, уважаемый разведчик, что сейчас любая информация способна внести в нашу мирную жизнь существенное разнообразие. О! Судя по акустическим сигналам, я не ошиблась. Слышишь?

Со стороны кают русских раздался ужасный гвалт. Особо выделялись два голоса: зычный баритон Петра и чей-то дребезжащий тенорок. Подруги, переглянувшись, поспешили на шум и увидели презабавную картину. Разъяренный царь, обладавший во гневе непомерной силой, держал за шиворот низенького толстенького человечка преклонных лет и время от времени встряхивал его, как такса крысу. Человечек беспомощно болтался в царской деснице, белый от ужаса, и изредка взвизгивал что-то среднее между: «Виноват!» и «Караул!!!». Обступившие царя матросы чуть не валились от хохота.

— Это что еще за садизм! — возмутилась Джоанна. — Ребята, да отберите у него этого хомяка! Еще задушит невзначай!

Опомнившись первым, Алексашка кинулся к царю и стал заводить ему руки за спину, другие подхватили уроненного «царского гостя».

— Воры! Во-оры!!! — орал Петр, вращая безумными глазами и тщетно пытаясь вырваться из крепких объятий Меньшикова. — Продают Россию, пропивают! Я надрываюсь, живота не жалею! А они… — царь судорожно всхлипнул. — Шведа привечают, верфи жгут… Как царь за порог, так на печь лезут, как тараканы! Бояре московские! Бояре, мать их…!!! — по телу Петра пробежала судорога, и он затих.

Гонец трясся и лязгал зубами.

— Ксав! В лазарет за валерьянкой! — распорядилась Джоанна. — Обоих напоить и развести по каютам!

Ксави кивнула и унеслась. Меньшиков отвел царя в каюту и вышел мрачнее тучи.

— Что стряслось? — участливо спросила Джоанна.

Алексашка только махнул рукой:

— Что-что… Графа Шереметева гонец дурные вести привез. Пока государь по Англиям гостил, его генералы всю зиму пили-гуляли. Едва шведам Шлиссельбург назад не сдали. Балтика до сих пор шведская… Да вдобавок еще мужички пошаливают. Лодейнопольскую верфь сожгли с тремя кораблями. Один только Борис Петрович шведам спуску не дает, бьет Шлиппенбаха почем зря. Так что по морю дальше нам пути нет. Государь Петр Лексеич велят адмиралу Бладу совет собрать, не мешкая. Передай, писарь. Да сам будь! Царь приказал.

— Буду, — кивнула Джоанна.

* * *

— Так что ж делать будем? — Петр кинул пронзительный взгляд на притихших капитанов. — Вытащили хвост, ан нос увяз. Завел я вас в западню, сам того не ведая, да и себя вместе с вами. А в Россию надо! Ох, как надо!

Блад задумчиво взглянул в карту.

— В реестре эскадра заявлена как торговая флотилия, идущая из Англии в Ревель по договору Ганзейского союза. Поэтому мы беспрепятственно прошли всё Северное море и Балтику. Но за Ревелем нам путь закрыт. Впрочем, если Вашему Величеству угодно, можно идти дальше. С боями и, возможно, потерями…

— Нет! — дернул усом Петр. — Нет! Нам нужен флот на Балтике, первый флот. Лодейное Поле, верфь, сожгли! Когда еще восстановим. Посему нельзя терять ни одного корабля. Эскадра аглицкая российской станет!

«Так вот оно что! — мысленно ахнула Джоанна. — Вот почему мы ничего не знаем об английском подарке! Петр выдал эти корабли за русские, построенные на русской же верфи, на самом деле сожженной. Как там у Ключевского? „В 1703 году Лодейнопольская верфь спустила 6 фрегатов: это была первая русская эскадра, появившаяся на Балтийском море“. Ай да хитер царь-батюшка!».

— А ты что скажешь, думный дьяк Возницын? — обратился Петр к крупному человеку с окладистой черной бородой.

— А я, герр Питер, скажу вот что. Эстляндия, она, конечно, у шведа в руках, да не вся. Это первое. Второе: мало что ль тут рыбачков, кои Карлу не любят? Да спрячут они корабли в каком-нибудь фьорде за милую душу. И клотика швед не найдет!

— Зачем такие сложности? — пожал плечами Блад. — Всё гораздо проще. Порт назначения флотилии — Ревель? Туда и придем.

— К шведу в зубы?! — ахнул Меньшиков.

— Почему? На кораблях клейма нет, что они русские. Торговые документы… Ну, это несложно. А в толчее Ревельского порта наши шесть фрегатов растворятся, как ложка соли в бочке воды.

— Но в Россию-то попасть надо! — нахмурился Петр.

— Кому надо, тот и попадет, — снова пожал плечами Питер. — Только посуху.

— До Дерпта бы добраться! — вздохнул Возницын. — А там уж Шереметев со товарищи.

— А почему бы?.. — подала голос из своего угла Джоанна, — почему бы Англии да немцам не снарядить школяров в Академию Густавиана? Она, говорят, по всей Европе знаменита своими профессорами да науками…

С минуту Петр ошарашенно смотрел на Джоанну. Потом рявкнул:

— А ну, писарь, поди сюда!

Джоанна с некоторой опаской подошла к царю.

— Ты где берешь таких ребятишек, адмирал? — поинтересовался Петр, хлопнув девушку по плечу так, что она охнула и чуть не упала. — Ах, Европа, Европа! Корабли водят, грамоте обучены, академии знают. В наше болото московское бы таких! Дело говорит парнишка. Так и поступим. Снарядим две кареты. В одной поедет Посольство Великое да мы с Алексашкой. А в другой… — царь задумался. — Вот ты, адмирал, и поедешь. Возьмешь с собой Нэда твоего, вот этого мудреца, — Петр кивнул на Джоанну, — да докторенка. А эскадру доверим… Кому доверишь эскадру, Питер?

— Сэру Лесли Гордону! — твердо ответил Блад.

 

Глава 51

Пять дней из Ревеля в Дерпт ехали две кареты. Ехали порознь, с дистанцией в два-три часа, чтобы не возбуждать любопытства. Двигались медленно, с достоинством иностранной аристократии, снизошедшей до лифляндской «Alma mater». Шведские заставы почтительно пропускали двух английских недорослей, путешествующих в обществе высокого могучего слуги и надменно-элегантного воспитателя, и немецких барончиков с пастором и наставником. У самого Дерпта кареты неожиданно свернули к югу и растворились в лесной чаще.

— Ну, — сказал Петр, дождавшись англичан, — а теперь из возков не выходите. Буде застава — сам поговорю, али Алексашку вышлю. Здесь уже россияне. Гони!

Джоанна и Ксави с любопытством прилипли к окнам, наблюдая проносящийся мимо пейзаж: стройные сосновые стволы, крохотные лесные озера, оттаявшие уже ото льда. Кареты ехали быстро. Остановились только один раз: на перекрестке лесных дорог путешественников задержал конный разъезд.

Услышав шум, Джоанна инстинктивно потянулась к шпаге, но Питер мягко остановил ее.

— Погоди, Джо. Кажется, это не похоже на драку.

И действительно, в шуме слышался смех и радостные восклицания. Через минуту в экипаж заглянул Меньшиков и, сверкая смеющимися синими глазами, сообщил:

— Наши! Люди Шереметева. Сам граф-то в Пскове. А вы что? Чай, утомились? Ну да повремените — к закату тож во Пскове будем. Там и отдохнем.

И кареты во весь опор помчались на восток.

* * *

Заходящее багровое солнце предвещало ветреную погоду. Суровым светом озаряло оно стены древнего города Пскова, купола старинного Печерского монастыря. С закатом жизнь в пограничном городе замирала — слишком близок был неприятель. Только бдительная стража несла свой караул на стенах и башнях.

Внезапно послышался стук копыт. Из сумеречной мглы вынырнули две кареты. Начальник стражи, кряжистый дядька в коротком немецком мундире, кинулся к воротам с десятком солдат.

— Стой! Тпр-ру! — заорал он, хватая под уздцы лошадей передней кареты. — Куды прешь, черт! Тут тебе граница — или бабья светлица?! Ишь, разохотился! А бумаги у тебя есть, чтоб въезжать? А нет, так проваливай к своим ливонцам-антихристам, так-перетак!..

Выйдя из кареты, Петр с интересом выслушал порцию разухабистой российской божбы и кивнул кучеру. Тот слетел с козел и зашептал на ухо разошедшемуся мужику:

— Чего орешь, оглашенный?! Аль не видишь? Царь!

Мужик ошеломленно глотнул воздух и рухнул на колени, словно ему подрубили ноги.

— Батюшка! Петр Алексеевич! — вскрикивал он, пытаясь облобызать царю руки. — Не погуби! Не признал!

Петр брезгливо дернул щекой, но, видя хохочущих своих спутников, сам рассмеялся.

— Встань, страж, не срамись. Спасибо тебе за верную службу. А налетел-то как? Ну, прямо орел! В город пустишь?

— А как же, батюшка! — забормотал начальник караула. — Эй, чего стоите, чурбаны! — крикнул он солдатам. — А ну-ка, открывайте ворота, так-разэдак!..

Петр поморщился, как от зубной боли.

— Шереметев Борис Петрович тут? — спросил он, сердито хмурясь.

— Были, Петр Алексеевич. Осьмого дня как уехали в Ключ-город. Курбатов тут, дворецкий их, вас дожидается.

— Где?

— В гостином дворе — трахтире.

Петр кивнул и, уже садясь в карету, обернулся:

— А материться будешь — велю язык отрезать. Тебя тут поставили город охранять, а не перед иноземцами позориться. Уразумел?

— Уразумел, — вздохнул стражник, тщетно пытаясь разыскать в своем словарном запасе цензурные эквиваленты столь привычных ему слов.

* * *

Теплая зала гостиного двора, радушие молодой пышнотелой хозяйки, яркий огонь очага, простая, но обильная и вкусная пища — все это вселило бодрость в души усталых путников. Питер вполголоса беседовал с царем, Ксави вовсю кокетничала с Нэдом, а Джоанна, расслабленно прислонившись к стене, рассматривала своих спутников. Наконец-то представилась возможность увидеть Великое Посольство (за весь путь им так и не удалось познакомиться — послы шли на «Короне Британии», а в Эстляндии почти не выходили из экипажа). Думного дьяка Возницына Джоанна уже знала — встречались на адмиральских советах, второй посол — светловолосый и сероглазый юноша показался ей малоинтересным объектом внимания — молод и, похоже, недалек. А вот высокий, пожилой, но еще красивый человек не только интересен, но и, кажется, знаком. Откуда? По какой-то ассоциации Джоанне вспомнился Лондон, Вестминстер, Джулиан Уэйд… Еще что-то…

— Так что, разумею я, — раздался зычный глас Петра, прервавший размышления Джоанны, — коль Борис Петрович в Шлиссельбурге, надо и нам прямиком туда двигаться, а послы в Москву поедут. Согласен, Федор Алексеевич?

Словно бомба взорвалась в мозгу Джоанны. Федор Алексеевич Головин! Тот самый посол, филологические экзерсисы которого они с Мари переводили герцогине Мальборо. Вот так влипли!

— Ксав!

Ксави неохотно повернулась к подруге:

— Чего тебе надобно, старче?

— Тут Головин! — зашептала Джоанна. — Помнишь, который у леди Мальборо аудиенции просил… матовым языком? Тика́ть надо!

— Где он? — завертела головой Мари и… встретилась взглядом с Головиным.

— Батюшки!!! — воскликнул посол, вскакивая. — Мисс Джоанна, мисс Мари! Какими судьбами? Петер! — непочтительно тряхнул он царя. — Ты знаешь кто это? Это же те самые юные леди, которые подружили нас с английским двором! Помнишь, я рассказывал?

* * *

Подруги с мрачными лицами тряслись в дорожном экипаже по разбитой весенней распутицей дороге. Ксави, обиженно надув губы, уставилась в окно, а Джоанна, искоса поглядывая на благодушных послов, костерила себя на чем свет стоит. Пройти такой трудный, полный опасностей путь и проколоться на пустяке! Ну кто же мог подумать, что умный и, казалось бы, лишенный предрассудков Петр так взъярится.

— Мужская гордость заела! — буркнула Ксави, словно читая мысли подруги. — Как же, как же! Цари природы! Пупы земли! А по-моему, мужчины — это переходная стадия от обезьяны к человеку.

— Не все же! — возмутилась Джоанна.

— En masse! — махнула рукой Мари. — Вот и Нэд тоже… Даже не попрощались толком. А ведь можем и не увидеться.

— Зато Питер! — Джоанна оставила депрессию Ксави без внимания. — Как он царя на место поставил!

В памяти возник неприятный эпизод, когда Петр, решив свалить всю вину на адмирала, схватил его «за грудки́»:

— Знал, что баб везешь?!! Ведь знал?! Почему не сказал? Девки в мужеской одеже по морям плывут, а адмирал знает и молчит! Бесстыдницы непотребные!!! В смоле их обвалять… — рявкнул он и осекся, напоровшись на спокойно-ледяной взгляд синих глаз.

— Не мне указывать вам, Ваше Величество, — Блад вежливо, но твердо снял руки Петра со своего камзола, — но у вас свои порядки, а у нас — свои. Что же касается «бесстыдниц непотребных», то они вам жизнь спасли, да и мне — тоже не раз. И потом, вы, кажется, сами пригласили их на борт вашего флагмана? — с некоторой долей иронии добавил он и, круто развернувшись на каблуках, ушел, оставив царя в легком недоумении.

После этого Петр еще немного покипятился, скорее по инерции, чем искренне, и смилостивился над гостьями. Впрочем, когда речь зашла о дальнейшем маршруте, царь снова уперся:

— Нечего девам в баталиях делать! В Москву с послами поедут, под опеку Натальи Алексеевны, сестрицы моей. Она царевна со смыслом, небось у ней не заскучают. И не перечить!

И вот:

«Тряская повозка — а другой не надо, Следом две полоски — вот и вся награда!».

— Тоска! — вздохнула Ксави. — Бояре, сарафаны, лапти… Влипли разведчики! Что ж теперь — в светлице сидеть да косу чесать? Чичас! Ох, и устрою я им там веселую жизнь!

— Или тебе ее устроят, — мрачно съязвила Джоанна.

Яркое весеннее солнце било в окна, слепя глаза, отражалось в золотых куполах соборов. Оглушительный гомон грачей ликующей песней вплетался в утренний благовест.

Карета въезжала в Москву.