Филипсы ведут свой род от некоего Филиппа, мелкого торговца, который в середине XVIII столетия обосновался в голландском городке Фенендал. Его сын Вениамин вошёл в отцовское торговое дело и в качестве агента объезжал торговцев табаком и текстилем в других городах. В 1794 году в небольшом городишке Залтбоммеле у него родился сын Лион, к которому со временем перешло торговое дело отца.

Детство и юность Лион Филипс провёл в Залтбоммеле и в 1820 году женился на дочери мелкого торговца из города Неймегена, для того времени образованной Софии Пресбург. У них было двенадцать детей, среди которых сын Фредерик, развивший в дальнейшем бурную деятельность не только в Залтбоммеле, но и в ряде других городов Нидерландов.

Трудно себе представить, до какой степени большая часть Голландии в середине XIX столетия была бедной, отсталой и глухой. Не поддающаяся описанию нищета господствовала даже в таких городах на западе страны, как Роттердам, Гаага и Амстердам, которые жили за счёт эксплуатации колоний и торгового мореходства. Зато в этих городах небольшая верхушка патрициев и регентов, располагавших опытом в области финансов и международной торговли, была несказанно богата.

В глубине же страны, в мелких городишках, вроде Неймегена и Залтбоммела, во времена Лиона и Фредерика Филипсов существовали ещё поистине патриархальные условия жизни. Кругозор и поле деятельности провинциального купечества были крайне ограниченны, и торговые дела совмещались с примитивной переработкой местного сырья и производством предметов домашнего обихода. В этой среде Филипсы в Залтбоммеле очень рано выделились своей энергией и предприимчивостью.

Фредерик Филипс владел банковской конторой и двумя предприятиями: по обработке табачного листа и по обработке кофе. Как только в Залтбоммеле предпринималось что-то новое, Фредерик, как одна из главных фигур в городе, принимал в нём участие. Так он приобрёл меняльную контору и, купив у английских концессионеров местный газовый завод, удачно развил городское газовое хозяйство. И вот «отцы» Роттердама приглашают его участвовать в комиссии по модернизации газовой промышленности. В качестве члена комиссии Фредерик Филипс посетил Лондон. Эту поездку он с успехом использовал для изучения энергетического хозяйства английской столицы и завязывания частных деловых связей.

У Фредерика была большая семья, из которой для нас наиболее интересны его старший сын Херард, видный экспериментатор и изобретатель в области физики и электротехники, и младший сын Антон, тот самый, который в дальнейшем будет считаться основателем электротехнической империи Филипсов.

Ещё в средней школе Херард полюбил электротехнику, но в Высшей технической школе в Делфте он поступил на механический факультет. Правда, с большим интересом он продолжал изучать всё, что относилось к электричеству, и особенно к первой лампе накаливания, созданной Лодыгиным А. Н. в октябре 1872 года. Лодыгин постепенно совершенствовал лампу – сначала он стал выкачивать воздух из колбы, а в 1875 году его сотрудник Дидрихсон добился значительного увеличения срока службы лампы путём замены ретортного угля прокалёнными стерженьками.

Один из офицеров русского флота, по-видимому не лишённый коммерческой жилки, захватил несколько таких ламп с собой, когда поехал в командировку в Америку. Там он продемонстрировал образцы Эдисону, который пришёл от них в восторг, сразу же оценив огромное значение изобретения Лодыгина. Эдисон внёс некоторые конструктивные изменения в лампу и запатентовал их в 1879 году. В заявке на патент в России Эдисон как человек порядочный указал, что претендует лишь на «совершенствование в проведении электрического света», не отрицая, что сама по себе лампа накаливания была изобретена Лодыгиным. Лодыгин же, не получив в России никакой поддержки и находясь в очень тяжёлом материальном положении, вынужден был эмигрировать ради совершенствования своего изобретения. Сначала он работал во Франции, потом переехал в Америку. Там он создал лампу с вольфрамовой нитью, которая с большим успехом демонстрировалась на Парижской международной выставке.

В 1881 году немецкий предприниматель и инженер Сименс построил экспериментальный завод для производства электроламп, а промышленник Вальтер Ратенау приобрёл патент Эдисона и в 1883 году основал «Немецкое Эдисоновское общество по применению электричества». Вскоре это общество объединилось с фирмой «Сименс» и с 1887 года стало называться АЭГ («Всеобщая электрическая компания»). К тому времени заводы по производству ламп существовали уже в Италии, Австрии и Венгрии.

В Голландии крупным специалистом по электрическому освещению считался Херард Филипс. Поэтому не удивительно, что ему было поручено общее руководство и надзор за работами по проведению электроосвещения на одном из новых океанских пароходов, строившихся для Голландии в городе Глазго. В Англии Херард Филипс познакомился с коллегами, которые помогли ему устроиться в лабораторию знаменитого физика Томсона (будущего лорда Кельвина) для продолжения своей учёбы. В Лондоне на конкурсе, темой которого было «Электрическое освещение, передача энергии на расстояние и электрический телеграф», Херард получает первую премию. Эта победа принесла ему известность среди специалистов не только в Голландии, но и в других странах.

Несколько лет он представлял в Лондоне интересы немецких электротехнических заводов, а в 1889 году возвратился в Амстердам в качестве уполномоченного агента АЭГ. Служебная карьера, однако, не удовлетворяла его. Мысли Херарда были заняты различными изобретениями. Результаты экспериментов вселили в него уверенность, что можно создать лампы намного лучше и дешевле тех, которые изготовлялись в Англии и Германии. Он порвал отношения с АЭГ и в 1890 году добился в своей лаборатории столь положительных результатов, что решил открыть собственный завод с помощью отцовского капитала. Так возникла фирма «Филипс и компания» с капиталом в 75 000 гульденов.

В решении старого Фредерика поддержать план сына явно сказался провинциализм тогдашних Филипсов – ни он, ни Херард не думали о яростной международной конкуренции, уже свирепствовавшей в электротехнической промышленности. Херард строил все свои расчёты в надежде выпускать 500 ламп в день, получая за них по 1,5 гульдена за штуку.

Впоследствии Антон Филипс рассказывал об этом:

«В мае 1891 года фирма „Филипс и компания“, участниками которой были мой отец и мой брат, приступила к созданию завода электрических ламп накаливания. Первый год ушёл на оборудование помещения и эксперименты, так что лишь в 1892 году можно было начинать производство. Пришлось пережить все детские болезни. Были приглашены немецкий мастер, знакомый с данным производством, и коммивояжёр для обеспечения сбыта».

Но в 1893 году убытки стали до того внушительными, что старый Филипс решил прекратить эту затею и продать завод.

«Долго не удавалось найти серьёзного покупателя,  – продолжает Антон. – Между тем в 1894 году положение стало столь критическим, что отец был согласен на продажу предприятия даже за 25 000 гульденов. Но единственный покупатель не хотел давать больше 24 000, и поэтому сделка так и не состоялась».

Решили реорганизовать производство. Немецкий мастер и бездельник коммивояжёр были уволены, и Фредерик вызвал своего младшего двадцатилетнего сына Антона из Лондона, где тот работал практикантом в конторе биржевых маклеров.

Что же собой представлял Антон Филипс, которого в Голландии считают ныне основателем концерна?

В отличие от старшего брата Антон терпеть не мог учение и в детские и юношеские годы был очень взбалмошным. Родители не знали, что с ним делать, и, как это было принято в таких случаях, определяли его в пансион то к одному, то к другому учителю.

В семнадцать лет Антон жил в Амстердаме и посещал торговое училище. При этом он предпочитал практиковаться в торговых науках не на школьной скамье, а на базаре и в порту. Его биограф профессор Бауман с умилением рассказывает, как молодой Антон покупал у моряков, прибывших из колониальных стран, всякие экзотические сувениры, чтобы, «конечно, не без прибыли», перепродавать их своим родственникам и знакомым в Залтбоммеле, для которых такие вещи были в диковинку.

Эту тягу к наживе Антон сохранил на всю жизнь. Где бы он ни бывал во время своих многочисленных путешествий, везде он рыскал по антикварным лавкам и барахолкам в поисках «выгодной покупки». Даже когда Антон стал богат, он, как маньяк, продолжал такие поиски, до остервенения торгуясь с продавцами.

В 1893 году Антон совсем забросил учёбу и поступил практикантом к амстердамскому маклеру. Уже тогда его поведение вызывало неудовольствие у солидных амстердамских биржевиков, которые в те времена, как, впрочем, и теперь, были очень чопорными. Поэтому он там долго не удержался. С помощью друзей отца Антон продолжил своё знакомство с практической финансовой деятельностью в лондонском Сити, откуда вскоре ему пришлось вернуться в Голландию.

Антон появился в Эйндховене в первые дни 1895 года. Ему сразу понравился завод, где рабочие семьями трудились за нищенскую плату. Профессор Бауман хвалит Филипсов за удачный выбор района для размещения предприятия:

«В этом районе всегда хватало рабочих рук. Многосемейное население состояло почти сплошь из католиков (т. е. находилось в полном подчинении у священников. – М. Б.), было очень бедно, преданно, трудолюбиво и, хотя состояло из крестьян, всегда было готово работать на заводе. Труд ценился здесь исключительно дёшево, и это являлось большим преимуществом для такой новой отрасли промышленности, как очень трудоёмкое производство электрических ламп».

Херарду не удавалось производить столько продукции, сколько он намечал первоначально. В 1892 году завод выпустил 11 000 ламп, в 1893 году – 45 000 и лишь в 1895 году производство достигло предусмотренного уровня – 500 ламп в день. В том году предприятие впервые обещало прибыль.

Это, несомненно, было техническим успехом. Но в отношении сбыта трудности оказались ещё большими, чем с производством ламп. В Голландии тогда было очень мало электростанций. В Амстердаме, например, имелось всего 7500 осветительных точек. На большее не хватало электроэнергии. В Роттердаме была станция, питавшая всего 3000 лампочек, а в других городах вообще не было электричества. Правда, некоторые предприятия имели свои собственные установки, как, например, фабрика стеариновых свечей в Хауде, несколько пивоваренных заводов и водочный завод в Делфте. Электрическое освещение имелось и на некоторых океанских пароходах.

Всего этого было, однако, мало и не могло обеспечить сбыт продукции даже одного лампового завода. Поэтому Антон с самого начала стал искать покупателей за границей: в Брюсселе, Париже, Англии. Но самым перспективным рынком сбыта оказался запад Германии, где усиленно электрифицировались быстро развивающиеся промышленные предприятия.

Неделями Антон пропадал в Рурской области, объезжая промышленные центры, отыскивая возможности сбыта и завязывая выгодные знакомства с покупателями. Очень скоро он установил, что германские электроламповые заводы сбывали свою продукцию непосредственно другим предприятиям, вызывая недовольство электромонтёров. Антон ловко использовал это обстоятельство и начал поставлять лампы самим монтёрам, предоставляя им часто даже кредит. Таким образом, монтёры стали его агентами. Благодаря им «Филипс» проникал повсюду и сделался опасным конкурентом для АЭГ и других немецких электротехнических фирм.

Первая прибыль в 1895 году достигла 15 000 гульденов и была использована для усовершенствования оборудования. Благодаря этому продукция завода возросла со 109 000 ламп в 1895 году до 280 000 – в 1896 году, Возникло своеобразное соревнование между двумя не очень-то дружившими братьями – Антон старался продавать больше, чем завод мог произвести, а Херард делал всё возможное, чтобы объём продукции превысил имеющиеся заказы. В результате за первые восемь лет (1892–1899 годы) производство электроламп увеличилось с 11 000 до 1 800 000, а выработка в расчёте на одного рабочего повысилась почти в 20 раз.

Отношения с рабочими Филипсы вначале строили ещё на патриархальных устоях. Так, держа их на нищенской зарплате, старый Фредерик Филипс в 90-х годах регулярно угощал рабочих завода вишнями или пряниками, в зависимости от сезона. Но от этого им жилось не легче.

Вот как в официальном отчёте Торговой палаты в Эйндховене за 1891 год характеризовалось положение рабочих:

«В интересах экспортных возможностей зарплата на местных фабриках сохраняется на таком низком уровне, что даже рабочие семьи, состоящие главным образом из взрослых, часто зарабатывают недостаточно на жизнь, так что приходится выдавать им пособия наравне с нищими. По этой причине пауперизм так обострился, что на помощь бедным вместо 290 гульденов в 1889 году теперь приходится расходовать 2300 гульденов, не считая возросших расходов благотворительных обществ и церкви».

В начале XX века «Филипс», продолжая платить крайне низкую зарплату, начал строить для своих рабочих современные посёлки с магазинами, спортплощадками, школами, поликлиниками и детскими учреждениями, привязывая их таким образом бытовыми услугами. Вступать в профсоюз не разрешалось, но на заводах были созданы «профцентры» под руководством дирекции, которые якобы «объективно» рассматривали все жалобы. А жаловаться было на что: высокие штрафы за малейшее опоздание или курение на территории завода, непомерно продолжительные рабочие недели, изнуряющий детский труд (ещё в 20-х годах 50% рабочей силы составляли девушки от 14 до 18 лет).

Далеко не прогрессивная католическая газета «Истина и право» писала:

«Очень низкая зарплата, долгий рабочий день и ко всему ещё обязательное приобретение продуктов в лавках „Филипса“… В результате всего этого – нищета, долговая кабала, женский и детский труд, плохое питание и скверные жилищные условия, высокая детская смертность…»

Сколько бы апологеты Филипсов ни говорили о «техническом гении» Херарда или о «финансовом гении» Антона, единственная область, в которой Филипсы действительно отличились, убедительно охарактеризована в приведённой цитате – это безжалостная эксплуатация чужого труда, освоенная Филипсами поистине «гениально»!

Между тем экспорт в Германию всё увеличивался. Но Антон Филипс продолжал поиски новых рынков сбыта. Особенно интересовала его Россия. Можно было предположить, что от свечи и лучины там перейдут непосредственно к электричеству, минуя фазу газового освещения, которая на Западе длилась более полувека. Россия! Страна сказочная и таинственная!

…Антон едет в Россию. В августе 1898 года он прибыл в Петербург. Всю свою жизнь он любил вспоминать об этой своей первой, но далеко не последней поездке в Россию. Для начала он заключил сделки на несколько сот тысяч ламп. Директор Петербургской электростанции познакомил его и с императорским «завхозом», или гофмаршалом, как его тогда называли. Тот заказал Антону 50 000 лампочек для царского дворца. Хозяин пока ещё жалкого заводишка, где трудились в основном полуголодные девушки в возрасте от 14 до 18 лет, внезапно стал поставщиком двора его величества Николая II. Очень чувствительный к внешним эффектам, Антон об этих 50 000 «царских ламп» специально телеграфировал Херарду. Но тот, решив, что 50 000 даже для царя многовато, ответил запросом: «50 000 или 5000?» Нет, нет, телеграф не напутал, и Антон на радостях подтвердил телеграфно на трёх языках: «Фифти заузенд, фюнфциг таузенд, сенкант миль!..»

Одним словом, поездка в Россию оказалась неожиданно успешной, и в декабре того же 1898 года Антон ещё раз поехал туда. В начале 1899 года он вновь появился у своих русских заказчиков, на этот раз, чтобы организовать в стране целую сеть агентов. Правда, они, хотя и отбивали покупателей у немецких конкурентов, всё же, по-видимому, приносили немало пользы и кое-каким германским инстанциям. Читатель будет недалёк от истины, предположив, что с помощью именно этих агентов Антон прочно вошёл в доверие прусского генштаба. Вероятно, уже тогда сложились те добрые отношения Филипсов с германской разведкой, о которых речь будет впереди.

Это, однако, не мешало Филипсу разглагольствовать в Петербурге о «продолжении» замечательной традиции Петра Великого, укрепившего деловые контакты между Голландией и Россией, а дома, в Голландии, острить, что его миссия состояла в «освещении тёмной забитой страны».

В начале 1901 года Антон снова поехал в Россию, на этот раз вместе с женой. Семейная поездка немало укрепила его деловые связи с русскими дельцами. И в последующие годы Филипс регулярно бывал в России, иногда даже дважды в год. К этому его вынуждал экономический кризис и связанное с ним прекращение сбыта в Германии. Сам Филипс, любивший вспоминать старые времена, рассказывал, выступая в 1928 году:

«Часто приходится перестраиваться на ходу, когда в той или другой стране наступает кризис перепроизводства. Хорошо помню тяжёлый промышленный кризис 1900 года в Германии, где мы тогда много продавали. Когда сбыт там внезапно прекратился, наши склады угрожающе быстро заполнились готовой продукцией. Надо было от неё отделаться, хотя бы даже по убыточной цене, и именно в таких странах, как Франция, где мы из-за высоких пошлин обычно не продавали. В то же самое время мы стали „открывать“ Испанию и Италию, где нам удалось создать хороший рынок сбыта.

Когда кризис в Германии прошёл и немецкий рынок вновь стал способен принимать наш товар, мы, конечно, были тут как тут, не отказываясь, однако, и от вновь приобретённых рынков».

Вся эта бурная деятельность Филипсов не на шутку стала беспокоить немецких конкурентов. В 1901 году АЭГ перешёл в наступление, продав большую партию ламп ниже себестоимости. Для Филипсов это послужило сигналом к бою. В Эйндховене заготовили несколько сотен тысяч ламп для продажи по демпинговым ценам в Германии в случае, если АЭГ не пойдёт на попятный.

При этом открыто говорилось о необходимости создания международного картеля для установления согласованных цен. Во время переговоров в Берлине промышленник Ратенау якобы пригрозил Филипсу: «Стоит мне лишь нажать кнопку, и цена на лампы упадёт до 20 пфеннигов за штуку». На что последовал ответ: «Нажимайте, сколько вам будет угодно: в наши договоры с заказчиками включён пункт, согласно которому мы обязуемся поставлять лампы на полпфеннига дешевле ваших».

«Филипс» мог позволить себе такую роскошь, так как себестоимость его лампы была действительно ниже, чем у АЭГ, – зарплата рабочим в Эйндховене была нищенской, а экспериментальная работа в лабораториях почти ничего не стоила, поскольку Херард делал всё сам.

И всё же немцы никак не могли решиться на объединение с Филипсами. Последние в конце концов форсировали согласие конкурентов на создание картеля, выпустив на берлинский рынок большую партию ламп по 17 пфеннигов за штуку, т. е. по цене более низкой, чем себестоимость в АЭГ. Переговоры сразу же продвинулись вперёд, и весной 1903 года АЭГ, «Филипс» и «Сименс» пришли к соглашению. Вскоре к этому европейскому картелю присоединились 13 других фирм. Лишь французские предприниматели отказывались пока от участия в нём.

В сентябре 1903 года в Берлине была основана Объединённая контора сбыта электроламп. Для каждого участника была установлена определённая квота (процент от общей продажи), в том числе для «Филипса» – 10,5%. Участники картеля обязывались поставлять конторе лампы по цене 23 пфеннига за штуку. Прибыль, получаемая конторой от перепродажи, делилась между всеми по сложной системе.

Во главе конторы сбыта был поставлен Антон Филипс. Без особой охоты он переехал жить в Берлин. Но вскоре оказалось, что игра стоила свеч – все самые выгодные заказы директор конторы А. Филипс передавал директору заводов в Эйндховене А. Филипсу… Таким образом, он захватил заказ и на производство ламп в 220 вольт. Это напряжение тогда ещё почти нигде не использовалось, но Херард понял, что за ним будущее. Когда же действительно позже оно стало быстро распространяться, «Филипс» оказался единственной фирмой, технически подготовленной к выполнению крупных заказов на лампы такого напряжения.

Между тем не бездействовала и техническая мысль. В 1905 году «Сименс» начал изготовлять лампы с нитью из тантала. Производились опыты и с другими металлами. Херард Филипс много экспериментировал и был неплохо информирован о том, что делалось в американских лабораториях «Дженерал электрик». Американцы обменивались патентами с «Сименсом». Интерес крупных участников картеля к лампам с металлической нитью был исключительно велик, потому что этими лампами можно было торговать свободно, помимо картельных условий, относившихся исключительно к лампам с угольной нитью.

Компания «Филипс» вскоре также наладила производство ламп со спрессованной вольфрамовой нитью, хотя это требовало полного переоборудования предприятий. Новый технологический процесс был намного более трудоёмким, чем старый, но зато лампы, при одинаковом потреблении энергии, давали в 3 раза больше света.

Из года в год Филипсы расширяли производство. Строительство новых заводских и административных зданий шло беспрерывно. Если в 1903 году общая площадь помещений составляла 6000 кв. м, то в 1910 году она превысила 25 000 кв. м.

В соответствии с этим возрастал и выпуск ламп – от 2,6 миллиона в 1901 году до 4 с лишним миллионов в 1911 году. Но значительная часть этой продукции вскоре возвращалась потребителями. Многие лампы «чернели», становились негодными из-за чёрного налёта на внутренней поверхности колб. Лишь постепенно удалось избавиться от этого брака путём улучшения качества вольфрамовой кислоты.

В 1909 году в Америке изобрели новую технологию изготовления нити – путём вытягивания вместо прессования, а в 1911 году начали заполнять колбы газом – сначала азотом, а впоследствии аргоном. Чтобы не отстать от конкурентов, Антон Филипс немедленно отправился в Америку, где ему при помощи интрижки с женой фабриканта удалось перехватить несколько станков для производства тянутой вольфрамовой нити, заказанных компанией «Дженерал электрик». Хозяин машиностроительного завода долго сопротивлялся передаче станков Филипсу. Он не без основания боялся репрессий со стороны мощной американской компании. Но Антон внушил его жене, француженке, что станки через «Дженерал электрик» попадут в руки ненавистных ей немцев, и та стала на его сторону. В конце концов фабрикант сдался, и станки перешли в собственность Филипса. При этом фабрикант не преминул сказать: «Жена без конца пристаёт ко мне из-за этих станков, лишь поэтому я уступаю их вам». Но надо было ещё преодолеть таможенные барьеры, всегда действующие в интересах отечественной промышленности. Антон не растерялся и тут, чуть ли не контрабандой провезя станки в Эйндховен.

В 1912 году повсеместно прекратилось производство ламп с угольной и прессованной нитью. Тем самым существование картеля утратило свой смысл. Теперь началась борьба за удешевление производства и улучшение качества ламп с тянутой металлической нитью. В этой борьбе главными противниками «Филипса» опять-таки были тесно связанные между собой патентными соглашениями немецкие и американские предприниматели. Эти крупнейшие электротехнические компании всячески стремились отделаться от такого беспокойного и опасного конкурента-аутсайдера, как «Филипс»…

В том же году фирма «Филипс и Кº» стала акционерным обществом. С акционерным капиталом в 6 000 000 гульденов легче было воевать на международном рынке, чем с ограниченными средствами самих Филипсов. Кроме того, теперь можно было заинтересовать «нужных людей» в делах фирмы. Отметим, что половина акций осталась в руках семьи Филипсов. Следовательно, им же принадлежала и сама фирма.