Когда в 1912 году фирма «Филипс и Кº» была преобразована в акционерное общество «Электроламповые заводы Филипса», владельцы внесли как свою долю в новую компанию всё имущество фирмы, оценив его в 3 миллиона гульденов, хотя тогда вряд ли нашёлся бы покупатель даже за 1 миллион. Сумма в 3 миллиона представляла стоимость контрольного пакета и поэтому определила и размер акционерного капитала в 6 миллионов. Филипсы стремились к максимальному привлечению капитала со стороны, при условии, однако, что контрольный пакет акций, а тем самым и руководство компанией останутся в их руках.

К тому времени акционерные общества в Голландии юридически существовали лишь несколько десятилетий и были новым шагом на пути концентрации капитала.

Раньше купцы и предприниматели, объединявшиеся в товарищества для совместной деятельности, несли по закону каждый в отдельности материальную ответственность за всю сумму совместных долгов. Если с двумя участниками что-либо случалось, третий должен был возместить все убытки. В таких условиях мало кто соглашался вступать в «товарищество», и каждый предпочитал действовать в одиночку, на свой страх и риск. После отмены «запрета коалиций» (1872 год) стали возможны «товарищества с ограниченной ответственностью», а потом уже и акционерные общества, участники которых в худшем случае лишь теряли вложенные ими деньги, но не отвечали за долги и убытки фирмы.

Акционерное общество является типичным выражением буржуазного демократизма, при котором право голоса имеет не человек, а ценная бумага, т. е. акция. Высшим органом формально считается общее собрание акционеров. Поэтому так важно было для Филипсов сохранить в своих руках контрольный пакет акций, в данном случае около половины их. Остальная половина могла принадлежать хоть тысяче частных лиц – всё равно Филипсы решали всё самолично. Чем больше насчитывалось акционеров и чем больше они были разобщены, тем меньше мог быть контрольный пакет акций.

В те «добрые старые времена» годовые отчёты дирекции ещё по-деловому обсуждались и утверждались акционерами на общем собрании, где устанавливался и размер дивиденда, т. е. выплачиваемой по акциям прибыли. Если средняя рента, выплачиваемая в стране, составляла, например, 5%, а «Филипс» платил 10% дивиденда, то акцию номинальной стоимостью в 1000 гульденов можно было продать за 2000. Если «Филипс» платил дивиденд 20%, его акции поднимались до 4000 гульденов, т. е. курс их составлял 400%. Эта особенность акционерного капитала и является основой механизма баснословного обогащения хозяев монополий путём эмиссии (выпуска) акций.

Если дирекция «Филипса» предлагает кому-то приобрести столько-то акций новой эмиссии по номиналу, т. е. по 1000 гульденов, то счастливец, конечно, не отказывается. Ведь сегодня, например, он сразу же сможет перепродать их по 12 000 гульденов (акции «Филипса» котируются в 1200%). Блестящая возможность воротил финансового капитала пополнять свой банковский счёт или одаривать нужных людей, друзей и любовниц, не раскошеливаясь ни на цент!

Наряду с конкурентной борьбой между фирмами обычно существуют поистине «трогательные» дружеские отношения между директорами этих фирм. Злейший конкурент «Филипса», немец Вальтер Ратенау, бывавший частым гостем в Эйндховене, никогда не отказывался от предлагаемых Антоном акций, а тот в свою очередь немало наживался на эмиссиях АЭГ и других конкурентов. Таким путём они подбрасывали друг другу миллионы, не теряя и гроша из собственного кармана. После смерти Ратенау Филипс сблизился с другим деятелем германского империализма, директором АЭГ Оттеном. Отношения между ними стали такими тесными, что вскоре От- тен послал своего сына Франца в качестве практиканта в Эйндховен. В дальнейшем мы увидим, какие трагические последствия имело появление этого «практиканта» в Голландии.

«Филипсу» требовался капитал и ещё раз капитал для развития производства. В 1920 году было решено увеличить акционерный капитал до 20 миллионов гульденов – огромная для того времени сумма! Было бы скучно знакомиться со всеми ухищрениями Антона, направленными на сохранение своего решающего голоса в делах фирмы. Скажем лишь, что в результате его махинаций, которые, кстати сказать, вполне укладывались в рамки существовавшего законодательства, рядовые акционеры утратили всякую возможность воздействовать на руководство концерна. Власть практически полностью осталась в руках главного директора – Антона Филипса и некоторых его приближённых. Они создали все условия, позволяющие увеличивать акционерный капитал без опасения, что хозяева «Филипса» утратят бразды правления и связанные с этим сверхприбыли.

В 1929 году акционерный капитал концерна достиг приблизительно 87 миллионов гульденов. Между тем грянул экономический кризис перепроизводства, который охватил весь капиталистический мир.

На первый взгляд может показаться, что экономический кризис – катастрофа, от которой страдают все. Но это не совсем так. Конечно, кризис является бичом для трудового народа. Конечно, во время кризиса уничтожаются огромные материальные ценности. Но в то же время «кризисы… в громадных размерах, – говорил В. И. Ленин, – усиливают тенденцию к концентрации и к монополии».

Безработица и голод, свирепствующие в результате кризиса, с одной стороны, укрепление позиций монополистического капитала, с другой – вот последствия кризиса перепроизводства. Ярким примером этому служит концерн «Филипс» в начале 30-х годов. Конечно, рабочие остались без хлеба, рядовые акционеры – без прибыли, многие самостоятельные предприниматели обанкротились, но империя «Филипса» (как, впрочем, и другие крупные монополии) вышла из кризиса помолодевшей, окрепшей и более сильной, чем когда бы то ни было. Во время кризиса, таким образом, особенно ярко выявился хищнический характер этой (как и других) монополии. Даже голландский профессор Бауман вынужден признать в своей книге «Антон Филипс, человек и предприниматель», что

«период кризиса содействовал повышению эффективности предприятия как в экономическом, так и в техническом отношении».

Всё это, конечно, за счёт трудящихся.

Особенно зловещую роль в проведении концерном антирабочих мероприятий сыграл ставленник германского империализма Франц Оттен. Именно по его инициативе якобы для предотвращения грозящей безработицы было осуществлено сокращение рабочей недели вначале до 42, а затем до 40 часов, конечно, без сохранения зарплаты. Фактически же такая «борьба с безработицей» не помешала «Филипсу» уволить более половины рабочих. Работавших в Эйндховене переводили на какой-нибудь периферийный завод, а затем уже увольняли, так что это происходило незаметно для коллектива основного предприятия.

Рабочим, уроженцам других районов, потерявшим место в Эйндховене, выдавался бесплатный билет на проезд к месту жительства. Таким образом отделывались от них без лишнего шума.

Кроме того, проводились такие крупные «рационализаторские» мероприятия, как снижение зарплаты на 10–40%. Всё это, конечно, в интересах «дела», т. е. концерна.

Якобы в интересах «дела» Филипсы грабили также и рядовых акционеров. Так, они списали 25% акционерного капитала, т. е. произвольно снизили номинальную стоимость одной акции (в 1000 гульденов) на 250 гульденов. Эти 250 гульденов были возвращены держателям акций наличными. Но фактическая цена одной акции в 1000 гульденов составляла тогда 4000 гульденов. На каждой акции рядовой держатель, таким образом, терял 750 гульденов. Крупные же держатели, такие, как сам Филипс, которых кризис не вынуждал продавать акции, по сути, ничего не теряли, ибо несколько лет спустя номинальная стоимость акции в 1000 гульденов была восстановлена путём «приписки» тех же 250 гульденов плюс ещё 50 гульденов «компенсации за недополученную прибыль».

Махинации? Нет, что вы! Всё по закону капиталистических джунглей: «богатые богатеют, бедные беднеют».

Бывший практикант Франц Оттен, он же муж старшей дочери Антона Филипса, своими «антикризисными мероприятиями» завоевал себе прочное положение в руководстве концерна. Германский крупный капитал был крайне заинтересован в усилении своего влияния на такого конкурента, как «Филипс». Через Франца Оттена, в частности, он и стремился осуществить эту задачу. Причём, надо думать, Оттену немало помогли и некоторые официальные немецкие учреждения.

Необходимо было, например, отделаться от всего, что препятствовало продвижению Оттена. Оттен же был не единственным зятем Филипса. Младшая дочь Антона также была замужем. Но как-то получилось, что её первый муж, способный инженер и администратор Кнапперт, в 1932 году погиб при загадочных обстоятельствах. Вдова вскоре опять вышла замуж. Но два года спустя не менее загадочно погиб и второй её муж, инженер Г. Зандберг, претендовавший на руководящую роль в концерне. По-видимому, Антон Филипс догадывался, какую роль во всём этом сыграла та иностранная разведка, с которой он давно уже держал связь. Во всяком случае, профессор Бауман отмечает, что эта новая смерть произвела неожиданно большое впечатление на Антона:

«Филипс слёг на несколько недель, до того он был подавлен внезапной смертью зятя… никогда в жизни он так не страдал».

Ещё бы! Вторглись помимо его воли в его же семейные дела!

Третий муж младшей дочери, ловкий ван Римсдейк, сразу после женитьбы в 1938 г. «исчез» вместе с женой на целый год. Вероятно, лишь благодаря вмешательству Антона, а также потому, что Оттен в 1939 г. уже достиг своей цели, сменив Антона на посту главы концерна, ему удалось остаться в живых и дослужиться до поста президента концерна.

Сын Антона – Фриц сначала был директором «Филита», потом машиностроительного завода. Затем он стал одним из директоров концерна, а с 1935 года – заместителем генерального директора. Во время войны Фриц был очень полезен немцам и после Антона, который возглавлял фирму с 1895 года по 1939 год, и Оттена (с 1939 по 1961 год) стал третьим властелином концерна.

Но вернёмся к началу 30-х годов. Как только конъюнктура стала немного лучше, достигнутое за счёт трудящихся значительное снижение производственных расходов и увеличение эффективности производства позволили Филипсам с успехом конкурировать с заграницей. Наряду с картельным соглашением «Фебус» (с американскими фирмами) Антон заключил теперь соглашение и с «Телефункен», которое в 1932 году было расширено. Наконец, международный картель – «Всемирная общность интересов» – предоставил «Филипсу» возможность продавать радиолампы в Германии на тех же условиях, что и «Телефункен».

Антон к тому же использовал кризисные и последующие годы, чтобы изменить структуру концерна: центр тяжести производства был перенесён на заграницу. Кроме электроламп «Филипс» стал производить электрическую и электронную аппаратуру. Так, в 1934 году фирма экспортировала из Голландии электроламп на 5 миллионов, а разной аппаратуры на 45 миллионов гульденов.

В середине 30-х годов концерн занял видное место в числе крупных международных монополий-спрутов, бурное развитие которых наложило свой отпечаток на все стороны общественной жизни капиталистического мира. Но можно ли «чисто голландское» предприятие «Филипс» причислять к международным монополиям?

Государственная принадлежность акционеров мало влияет на характер монополии, поскольку всё руководство ею сосредоточено в руках Филипсов. Поэтому они ничуть не были обеспокоены тем, что, например, в 1960 году 56% акционерного капитала находилось в руках иностранцев, и в частности 31% – у американцев, 9% – у французов, 9% – у швейцарцев, 5% – у англичан, 2% – у западных немцев. Напротив, Филипсы не без ехидства улыбаются, когда вспоминают, как американцы с жадностью приобретали большое количество акций по высокому курсу, с тем чтобы через несколько лет, убедившись, что этот курс был искусственно завышен, вернуть их голландцам по значительно более низким ценам.

Вообще, голландские монополисты любят похвалиться, что кое в чём утирают нос американцам, например в том, что ещё недавно голландские инвестиции в США на 75% превышали американские инвестиции в Голландии и что это единственная капиталистическая страна, которая могла гордиться таким превосходством. До последнего времени американские инвестиции действительно составляли здесь 1073 миллиона долларов, в то время как голландские капиталовложения в США достигли 1750 миллионов долларов, из которых немалая доля принадлежит «Филипсу». Кстати, голландские инвестиции в Западной Германии ныне также намного выше немецких в Голландии, а капиталовложения «Филипса» в Западной Германии значительно превышают инвестиции «Сименса» в Нидерландах. Из этого, конечно, не вытекает, что экономическое влияние Голландии в США и Западной Германии также превосходит влияние этих стран в маленькой Голландии.

Распределение рабочих и служащих на предприятиях «Филипса» видно из следующей таблицы (в тыс.):

В отличие от таких международных монополий в Нидерландах, как «Шелл» или «Юнилевер», которые в значительной мере действуют на территории бывших колониальных и развивающихся стран, «Филипс» эксплуатирует главным образом рабочих метрополий. Но его хозяева богатеют не только благодаря эксплуатации трудящихся, непосредственно работающих на предприятиях концерна, а и путём обирания трудящихся других отраслей промышленности и сельского хозяйства. Кроме того, они наживаются и за счёт народов развивающихся и зависимых стран, вынуждая их к неэквивалентному обмену, т. е., попросту говоря, грабя их. Предоставляя займы, заключая кабальные договоры, подкупая ответственных чиновников, «Филипс» и другие электротехнические концерны захватывают в этих странах рынки сбыта для своей продукции. При этом между ними происходит яростная конкурентная борьба, часто ведущая к государственным переворотам, убийствам, междоусобным войнам в бывших колониях. Примером тому может служить борьба «Филипса» с американскими электротехническими компаниями за овладение рынками Латинской Америки.

В Голландии такие международные монополии, как «Филипс», «Шелл», «Юнилевер», АКЗО располагают достаточными средствами для осуществления своей экономической политики. Они не зависят от крупных банков, контролирующих практически всю остальную экономическую жизнь страны. Вследствие этого взаимоотношения крупных промышленных монополий с голландским банковским капиталом за последнюю четверть века совершенно изменились. Если раньше банки диктовали свои условия промышленным предприятиям, то теперь для «Филипса» и ему подобных монополий даже самые мощные банковские объединения являются лишь своего рода приказчиками, выполняющими их задания и оказывающими услуги в размещении займов и при подготовке и осуществлении сделок по захвату чужих предприятий и фирм. Через дружественный банк монополия «Филипс», например, узнаёт всё, что её интересует об экономическом положении приглянувшегося предприятия. Через банк же она добивается создания затруднительных условий для хозяев этого предприятия, и с помощью банка она в конце концов диктует им свои условия.

Таким образом, по отношению к ведущим монополиям голландские банки теперь выполняют явно подсобную роль, а не руководящую, как это было здесь ещё в первой четверти нашего столетия. Роль чисто банковского капитала становится всё скромнее. В настоящее время названные выше международные промышленные монополии в Голландии контролируют уже более половины всей экономики страны (перед второй мировой войной они контролировали лишь 20–25%).

Монополии эксплуатируют не только пролетариат, но и всё более широкие слои мелкой и средней буржуазии, постепенно ликвидируя их как сколько-нибудь значительный экономический фактор в государстве. По существу, все магазины, торгующие электротехническими товарами в Голландии и отчасти за границей, принадлежат, например, концерну «Филипс» или зависят от него. В послевоенной Голландии «Филипс» всячески содействует разорению фермеров в сельском хозяйстве, дабы освободить дешёвую рабочую силу для своих предприятий.

Монополии реагируют на насыщение рынка не столько удешевлением продукции, сколько прекращением её производства. Если темпы продажи определённого товара снижаются, «Филипс» переходит на производство другого товара, на ходу перестраивая технологический процесс. При этом он стремится к тому, чтобы новое не появлялось в магазинах, пока всё старое не продано.

В целях более полного охвата рынка «Филипс» часто выпускает одни и те же товары под разными названиями и по разным ценам. Это делается явно в расчёте на неосведомлённость и снобизм покупателя. В магазинах можно приобрести две-три почти одинаковых бритвы, или холодильника, или электропечки, или радиоприёмника, различающихся, по существу, лишь названием и ценой. Один покупатель выбирает марку подороже, чтобы не отстать от своих друзей и соседей, которые тоже имеют такую. Другой невольно думает, что у более дешёвого варианта наверняка есть какие-то изъяны и, если хватает денег, тоже обязательно приобретёт более дорогой. Лишь тот, у кого действительно не хватает средств, покупает то, что подешевле.

Монополии создают скрытые внутренние резервы, используемые как своего рода «сверхнормативный» оборотный капитал, приносящий сверхприбыли, в которых дирекция обычно не отчитывается перед акционерами. Благодаря этому возникают невиданные возможности манипулировать с балансами. Но с увеличением размеров «нелегальных» средств скрывать их существование становится всё труднее.

У Филипсов способность «корректировать» (по их выражению) балансы доходит иногда до курьёзов, особенно с тех пор, как в 1961 году бразды правления взял в свои руки Фриц Филипс, человек «высоконравственный», постоянно взывающий к «спасению цивилизации» и т. п. В марте 1970 года этот адепт «морального перевооружения» проповедника НАТО Бухмана с «волнением» в голосе говорил:

«Я и многие другие люди в нашей стране серьёзно обеспокоены возрастающим стремлением ломать существующие жизненные нормы… массы не хотят считаться с нормами поведения, которые должны гарантировать дальнейшее развитие нашей (т. е. филипсовской. – М. Б.) цивилизации».

В его понятии «спасти цивилизацию» означает спасти свои прибыли. Вот несколько примеров, показывающих истинный облик этого «спасителя» цивилизации.

В отчёте за 1969 год оборот за 1968 год определяется в 11,6 миллиарда гульденов и оборот за 1969 год – в 13 миллиардов. Таким образом, рост оборота за год якобы составляет 12%. Но за год до этого в другом отчёте указывалось, что оборот за 1968 год составил 9,7 миллиарда гульденов. Это несоответствие «объясняется» следующим образом: «цифры, относящиеся к 1968 году, скорректированы…», т. е. к фактическому обороту впоследствии был произвольно прибавлен весь оборот компаний, поглощённых «Филипсом» в том году, включая и месяцы, прошедшие до их перехода в руки «Филипса». Таким образом стараются скрывать от акционеров фактическое увеличение оборота за один год на 35%, которое явно не вяжется с объявленным увеличением чистой прибыли на 13% и с увеличением дивиденда на 1% (с 18% до 19%).

Ещё пример «спасения цивилизации», на этот раз относящийся к самому близкому, самому дорогому для «Филипса» – к прибыли.

При прямолинейном, грубоватом тевтоне Оттене в балансах «Филипса» концы с концами более или менее сходились. В 1960 году при обороте в 4,7 миллиарда гульденов (без внутреннего оборота) 211 000 работающих обеспечивали концерну чистую прибыль в 0,4 миллиарда гульденов. В 1965 году – уже при Фрице Филипсе – оборот в 7,5 миллиарда (при 252 000 работающих) дал якобы те же 0,4 миллиарда чистой прибыли, а в 1969 году, когда оборот достиг 13 миллиардов гульденов, концерн утверждает, что его чистая прибыль составила… 0,56 миллиарда гульденов! Непонятно тогда, что же делали 339 000 трудящихся, числившихся в этом году на предприятиях «Филипса», Не может же быть, чтобы они большую часть года отдыхали или бездельничали…

Если в 1960 году чистая прибыль, пересчитанная на одного работающего, допустим, действительно была в 3 раза больше, чем в 1951 году, и составила 1900 гульденов, то никак невозможно, что десять лет спустя она составила лишь 1525 гульденов, тем более что оборот на одного работающего в 1969 году был в 2 раза выше, чем в 1960 году.

Стремление скрыть размеры прибылей вполне понятно. Ведь государство за свои «великие услуги» изымает половину прибыли, а то и больше, в виде налогов. Каждый капиталист знает, что нужно обеспечивать средствами государство, но про себя думает: пусть платят другие и всячески старается утаить свои доходы.

Не сдобровать тому голландскому экономисту, который попытается проникнуть в эту тайну, если речь идёт о могущественной монополии. Нам же не возбраняется давать оценку фактическим прибылям «Филипса».

Вспомним прежде всего, что говорил Франц Оттен, собираясь на покой в 1961 году:

«К 1970 году результаты деятельности концерна будут в три-четыре раза выше, чем в 1960 году… По меньшей мере две трети этого роста будут финансироваться за счёт внутренних резервов».

Оттен оказался прав: объём продукции за последние десять лет увеличился в 3 с лишним раза, хотя количество работающих выросло лишь на 60%. В этих условиях чистая прибыль тоже должна была бы вырасти по меньшей мере в 4 раза, поскольку концерн всё время процветал. В действительности же анализ результатов деятельности за 1969 год говорит о том, что около трёх четвертей фактической прибыли было утаено «Филипсом». Таким образом, концерн сумел увильнуть от уплаты налогов на сумму около 1 миллиарда гульденов. И это только за один 1969 год!

Если иметь в виду, что концерн располагал оборотным капиталом, т. е. акционерным капиталом плюс резервы, в 3 с лишним миллиарда гульденов и брутто-прибыль составила 100% (она колеблется от 90 до 110% в зависимости от года), то фактическая чистая прибыль компании составила около 2,26 миллиарда гульденов. Эта цифра складывается из 0,56 миллиарда с брутто-прибыли в 1,3 миллиарда, за которые был внесён налог, плюс оставшиеся 1,7 миллиарда брутто-прибыли, с которых налог не взимался, поскольку они были утаены. Вот как создаются так называемые скрытые резервы.

Но это означает, что даже при инвестиции размером в 1 миллиард гульденов оборотный капитал увеличился за один год по меньшей мере до 4 миллиардов гульденов (общая сумма выплачиваемых дивидендов составляет меньше половины официальной чистой прибыли). Такой рост капитала сравним лишь с нарастанием снежного кома, скатывающегося с горы.

А 1970 год? В отчёте за этот год, опубликованном весной 1971 года, факты ещё более извращены. Чистая прибыль за 1970 год опять очень занижена, и даже ранее объявленная прибыль за 1969 год «откорректирована» и доведена до 518 миллионов. 1970 год даёт пример ещё более стремительного обогащения «Филипса», хотя дирекция горько жалуется на злую судьбу. Что же произошло? Прибыль якобы снизилась против 1969 года на 83 миллиона гульденов и составила лишь 435 миллионов. Если верить отчёту «Филипса» за 1970 год, главные причины «бедственного положения» таковы:

1. «Резкое падение цен на цветные телевизоры». Это действительно так, но и сейчас они продаются с немалой прибылью.

2. «Плохое экономическое положение в США и Канаде, особенно во втором полугодии, в результате чего „Норт америкэн Филипс“ потерпел убытки». Да, в США дела действительно неважные, но там есть ещё и военные предприятия «Филипса», которые отнюдь не убыточны!..

3. «Инфляция вынудила фирму увеличить зарплату персонала на 13% в Голландии и Англии, на 14% – в Бельгии и на 19% – в Западной Германии и Италии». Возможно, что в среднем эти цифры соответствуют действительности, но… здесь в общую кучу свалены низкооплачиваемые рабочие и весьма высоко вознаграждаемые учёные и чиновники фирмы. Факт тот, что именно рабочие нигде не получили повышения зарплаты более чем на 7–8%, в то время как инженерно-технический персонал получил повышение в среднем на 20–30%. Чем выше заработок, тем больше процент повышения! Так-то!

4. «Сильным ударом для фирмы был крах отрасли интегральных схем». В порядке рационализации «Филипс» и другие фирмы, производящие электронно-счётные машины, провели широкие лабораторные изыскания, направленные на создание стандартных типовых блоков для ЭВМ. В изыскания были вложены большие средства, но пока они не дали результатов. Это, однако, не значит, что проделанная работа бросовая – её можно рассматривать как капиталовложение.

5. «Динамика запасов, разбухших одно время до 37% суммы оборота, была причиной крупных финансовых расходов». В связи с инфляцией и явно со спекулятивными целями концерн запасся огромным количеством материалов и сырья. 37% от оборота составляют 5–6 миллиардов гульденов!

Дальше в отчёте говорится, что существенная экономия будет достигнута в 1971 году путём сокращения числа рабочих и служащих, т. е. за счёт трудящихся.

Подтверждают ли данные, даже опубликованные дирекцией, реальность той мрачной картины, которая нарисована хозяевами концерна? Приведём ещё несколько цифр, красноречиво отвечающих на этот вопрос.

Оборот концерна в 1970 году вырос до 15,1 миллиарда гульденов против 13 миллиардов в 1969 году и 4,7 миллиарда в 1960 году. Акционерный капитал был увеличен на 45 миллионов гульденов – с 1,169 миллиарда в 1969 году до 1,214 миллиарда в 1970 году. Это, конечно, немного, но зато весь собственный капитал концерна вырос с 5,5 миллиарда до 6,3 миллиарда, т. е. на 14,5%. Как это возможно? Да за счёт прибылей, которых якобы не было.

Одновременно стоимость средств производства и остальной постоянный капитал увеличился ни мало ни много – почти на 2 миллиарда гульденов, а «стоимость» всего концерна (т. е. то, что можно было бы выручить при его продаже) – с 15,2 миллиарда в 1969 году до 19,1 миллиарда гульденов в 1970 году!

Объективно оценивая эти цифры, нельзя не признать, что «Филипс» – по меньшей мере процветающий концерн. Но зачем же тогда все эти жалобы? Почему занижена так называемая чистая прибыль?

Об одной причине – стремлении снизить налоги государству – мы уже говорили. Но есть ещё и другая причина. Прибеднение – старый приём предпринимателей в экономической борьбе с трудящимися. Рабочие справедливо считают, что такой богатый и преуспевающий хозяин, как «Филипс», вполне может повышать зарплату хотя бы в соответствии с ростом цен. Но «Филипс» от этого всячески увиливает, ссылаясь на то, что и так, мол, положение скверное. Смотрите, говорит он, даже прибыль по сравнению с прошлым годом уменьшилась на 16%, у нас, мол, дела идут отнюдь не лучше, чем у средних и мелких предпринимателей (которым, кстати сказать, действительно живётся далеко не всегда легко).

Почему же дирекция «Филипса» может вести такую цифровую демагогию? Да потому, что объём так называемой чистой прибыли устанавливается ею же самой по собственному усмотрению, вне всякой зависимости от размера действительной прибыли.