Суровые хмурые тучи висели над Москвой все время пока в Кремле шли переговоры с финской правительственной делегацией. Холодно и неуютно было в столице Страны Советов но, несмотря на осеннюю непогоду, в душах посланников Суоми постоянно светило яркое солнце.

Да и как ему было не светиться, если это был долгожданный момент торжества и исторической справедливости для маленького, но свободолюбивого народа.

Долгое время страна озер и лесов, полученная в качестве военного приза от шведского королевства находилась под властью русского царя, именуясь великим княжеством Финляндским. Его жители не платили налогов, не служили в армии, имели местное самоуправление и даже выпускали собственные деньги и почтовые марки. Последние вызывали злое недовольство у императора Александра III, но он ничего не мог поделать, эти права были оговорены финской конституцией.

Подобных вольностей не имела не только ни одна провинция русской империи, но даже не одна провинция просвещенной Европы на всем протяжении 19 и в начале 20 века. Для них о такой привилегированной жизни можно было только мечтать, однако угнетенные и порабощенные русским царизмом финны хотели большего.

Только полная свобода была нужна славным детям севера, чью славную столицу Хельсинки оккупанты именовали Гельсингфорсом, а их самих чухонцами. Пепел Клааса гулко и яростно стучал в сердцах пылких финских парней, и они самозабвенно ждали момента, который появиться возможность освободить светлоокую Деву Финляндии из лап страшного русского медведя.

Терпеливым и настойчивым людям всегда везет, повезло и финнам. После столетнего ожидания, дети лесов и озер получили благосклонность от госпожи Фортуны, да ещё какую. Словно извиняясь за свое прежнее невнимание к этой далекой стране, она высыпала на Финляндию из своего знаменитого рога изобилия целую охапку всевозможного счастья.

Вначале, в декабре 1917 года, воспользовавшись внутренними смутами Русского государства, финны получили из рук большевиков долгожданную независимость, не сделав при этом ни единого выстрела и не потеряв ни одного человека. Одновременно с этим новорожденная европейская держава удержала за собой хранимый в Хельсинки золотой запас великого княжества, а также город Выборг вместе с губернскими землями, который либеральный государь Александр I подарил Финляндии.

Затем при помощи германских штыков, финский шюцкор спас свое обретенное государство от 'красной заразы', доставшейся стране в наследство от мрачной русской оккупации. Бывший царский генерал Карл Густав Маннергейм, кровью и железом быстро навел в стране крепкий порядок.

Беззаветно борясь с опасной крамолой, он безжалостно убивал и изгонял за пределы Финляндии толпы отщепенцев, для которых идеи красного интернационализма были выше пламенной любви к бело-голубому флагу. А тех, кто не успел убежать, сначала убивали на городских площадях, потом отправляли в тюрьмы и те, кому самый гуманный суд оставил жизнь, отправлялись в лагеря на перековку.

Когда генерал вступил в очищенную от красных банд столицу, вся свободолюбивая Финляндия со слезами на глазах рукоплескала ему. Сотни добропорядочных буржуа и лавочников, стоя на залитой кровью отщепенцев мостовой, громко славили своего спасителя, финского Камилла и Муция Сцевола имевшего шведское происхождение.

Окрыленный успехом и пылкой любовью сынов Суоми, Маннергейм решил подарить своему новому отечеству вслед за свободой, все исконные финские земли, которые остались под пятой русских оккупантов. По этому поводу, столичным историкам был сделан срочный запрос и вскоре, вся Финляндия узнала о своих истинных границах, о которых она ранее и не догадывалась.

Светясь от осознания важности исторического момента, господа ученые доложили Карлу Густаву, что финская нация может по праву претендовать на всю территорию от Кольского полуострова до устья Енисея.

Подобное историческое открытие весьма обрадовало господина барона но, будучи человеком практичным и рассудительным, он внес существенные коррективы в вопросе о восточных границах возрождаемой им 'Великой Финляндии'.

- Я полагаю, что на данный момент, нам будет вполне достаточно земель, что располагаются к западу от линии Архангельск - Онежское озеро - река Свирь - Ладожское озеро и река Нева. Особо хочу отметить судьбу бывшей русской столицы, Санкт-Петербурга. Он будет превращен в 'свободный город-республику' вместе с прилегающим к нему Петергофом, Ораниенбаумом, Царским Селом и Гатчиной.

Вот тот предел, который я вижу для себя как главнокомандующего финского государства. Все остальные свершения оставим молодому поколению, в руки которого через двадцать лет мы вручим дальнейшую судьбу нашей страны - величаво молвил генерал, решительно проводя красным карандашом по разложенной перед ним географической карте.

Естественно, столь варварское отношение к их кропотливым изысканиям вызвало негодование в сердцах вчерашних подданных российской империи, а ныне свободных финских интеллигентов. Они, что-то пытались лепетать в защиту своего творения, но одного движения густой генеральской брови было достаточно для подавления праведного бунта в рядах господ ученых. Уж слишком свежи и ярки были у них воспоминания недавнего очищения юга страны от большевистской скверны и государственной измены.

Получив от науки легитимность своих действий, генерал отдал боевой приказ и, вскинув руки в радостном приветствии, финские солдаты устремились на восток, вершить свою историческую справедливость.

Казалось, ничто не может помешать горячим финским парням в их праведной борьбе, но в этот момент госпожа Фортуна неожиданно отвернула от них свой ветреный лик и, повернувшись задом, показала строптивость и непостоянство своего характера.

Пытаясь вернуть свои исконные земли, красавица Суоми очень больно наколола себе руку о русский трехгранный штык и, обливаясь горькими слезами, была вынуждена временно отказаться от воплощения своих замыслов.

Карл Густов очень надеялся на помощь германского принца Фридриха призванного им на престол бывшего великого княжества, но жестоко ошибся. Вспыхнувшая в Германии революция смыла за борт истории империю Гогенцоллернов, вместе со всеми имперскими амбициями и огромными планами.

Коронный финский лев был вынужден отступить, сумев удержать под своей властью Выборг, Западную Карелию и бывшую русскую Печенгу, а ныне незамерзающий порт Петсамо на берегу Ледовитого океана.

С этого момента прошло ровно двадцать лет. И все это время взор золотого льва финнов был неизбежно обращен на восток, а в поднятой над головой лапе, был зажат белый меч, символ священного возмездия угорских племен.

За это время подросло новое поколение молодежи, вскормленное на идеях 'Великой Финляндии', которое по замыслам Маннергейма должно было продолжить начатое дело своих отцов и попытаться сделать то, что не удалось им.

Об этой священной миссии им постоянно внушали сначала в школе, а после на студенческой скамье или в армейских рядах. Контрпропаганды этим взглядам на территории Финляндии не было. Так как кто не был согласен с идей 'Великой Финляндии' и не находился в лагерях для исправления предпочитали помалкивать в тряпочку.

Если сто раз сказать человеку, что он осел, он будет чувствовать ослом, а если говорить, что он грозный северный лев, то он будет рычать по-львиному. И выросшие на молоке свободы финны зарычали.

На Урал, на Урал, на Урал!

Час возмездья Суоми настал.

Боязлива Москва перед силою нашей страны

Про 'пожар мировой' её песни уже не слышны.

Наш заклятый враг, теперь остался один

А народ наш отважный как никогда един.

Сквозь огонь и метель он пойдет на Урал

Комиссаров сметать со священной земли, час настал.

Так пели шюцкоровцы, маршируя плотными колоннами по площадям и улицам страны озер, на страх закордонным врагам, на радость честным финнам, кто ложился и вставал с мечтой о крепости и силе своего государства.

В свободное же от маршей время, лесные охранники усердно выявляли красную крамолу в своих рядах. Постреливали через границу по временно занятой врагом территории и с нетерпением ждали своего заветного часа. И вот он настал 1939 года.

Именно тогда, две старейшие европейские державы Англия и Франция обратили свой взор в сторону страны лесов и озер. Обозленные решением Сталина заключить с Гитлером пакт о не нападении, они хотели наказать правителя России, посмевшего играть собственную игру в европейском пасьянсе.

Это оскорбление должно быть смыто кровью и привыкшие всегда действовать чужими руками, англичане и французы решили вручить карающий меч воинственной красавице Суоми, вместо выбывшей с политической сцены Польши.

Свое участие в военном конфликте против СССР, Лондон и Париж наметили на более поздние сроки. Объяснив доверчивым детям лесов, что пока их главные силы были прикованы к 'линии Мажино', вдоль которой расположились дивизии гитлеровского вермахта.

Вскоре, в Хельсинки полетели тайные посланники Лондона и Парижа с предложением участия в большой европейской войне против 'красных', что привело в полный восторг финского премьера, англофила Рюти.

Да и как не радоваться, если впервые за все время существования Финляндии, великие державы не просто указывали ей, что следует делать, а предлагали военное союзничество против ненавистной Москвы. Предлагали не роль послушного слуги безропотно выполнявшего волю господина, а место равноправного партнера в серьезной политической игре Европы.

Конечно, за участие в ней, нужно было заплатить жизнями многих финских солдат, но эта игра стоила свеч. В обмен за участие в войне против Советов, Суоми получала согласие великих держав на перенос её границ к Архангельску, Онеге, Ладоге и Петербургу. Подобный успех раз и навсегда сплотил бы финское общество в единое целое и заставил бы позабыть все прежние неудачи.

Как это водиться в приличном европейском обществе, все договоренности были оформлены тайными протоколами и подкреплены джентльменским словом чести. Поставив свои подписи и скрепив их сургучовыми печатями, стороны расстались довольные друг другом, приподняв на прощание котелки и цилиндры.

Правда, вскоре финны известили о своих тайных переговорах германского рейхсканцлера и японского императора. Как бы, не симпатизировала Финляндия европейским державам, но воинственная политика двух этих империй была им гораздо ближе по духу.

Пришедшие из Хельсинки новости о скорой войне с Россией, были благосклонно восприняты как в Берлине, так и Токио. Готовя свой стремительный блицкриг на Париж, Гитлер желал иметь твердые гарантии, что у Сталина не будет соблазна ударить ему в спину, несмотря на недавно подписанный пакт о ненападении.

Хирохито, также был рад тому, что взор кремлевского властителя будет прикован к северу, а не повернут на восток. Потерпев чувствительное фиаско на Халхин-Голе, Япония энергично создавала мощную Квантунскую армию. Чьи штыки должны были смыть со своих знамен былые неудачи и изгнать русских из Приморья.

Ничего против нового обострения в Европе не имели и далекие Соединенные Штаты Америки, предоставившие финским властям большой кредит на покупку американских товаров. Большая война за океаном сулила Вашингтону большие прибыли и твердые гарантии выхода из экономической депрессии, больше десяти лет безжалостно терзавшую Америку.

Столь единая поддержка Финляндии ведущими странами мира, воодушевила и окрылила господ Рюти и Каллио. Полностью поверив льющимся в их адрес потокам сладкоголосой лести и щедрым обещаниям, финские лидеры возомнили, что являются форпостом европейской цивилизации, в её новом крестовом походе против русского большевизма.

Последним аргументом, окончательно убедившим финнов в правильности их выбора в сторону конфронтации с соседом, стало приглашение Москвы к мирным переговорам об изменении советско-финских границ под Ленинградом.

Обеспокоенный начавшейся в Европе большой войной, Сталин намеривался обезопасить положение колыбели трех революций и второй столицы страны. Находясь на удалении двадцати семи километров от государственной границы, Ленинград находился под угрозой обстрела тяжелых орудий с финской стороны.

Однако больше всего, вождя беспокоила защита Кронштадта и обеспечения свободного выхода корабли Балтийского флота из Финского залива в случаи начала вооруженного конфликта. Все морское пространство насквозь простреливалось огнем береговых батарей с эстонской и финской территории и это не было чисто теоретическим предположением. Регулярно, обе стороны проводили стрельбы по специальным плавающим целям, установленным в море.

К концу лета 1939 года Сталин сумел добиться от Эстонии согласия на размещении на её территории советских военных баз, и южная угроза для балтийских кораблей была устранена. Теперь оставалась обезопасить себя с севера, со стороны мыса Гангут, но финны об этом слышать не хотели. На все предложения Москвы о размещении на полуострове своей базы или демилитаризации мыса для гарантии свободного прохода кораблей Балтфлота они отвечали категорическим отказом.

Также были безрезультатными попытки Москвы добиться согласия финнов отодвинуть границу от Ленинграда, в обмен на равноценный размен в Карелии.

- Нет, нет и нет - неизменно чеканили финские дипломаты на все призывы Москвы разрешить возникшую проблему мирным путем. При этом президент и премьер не принимали во внимание даже мнение самого маршала Маннергейма.

Старый вояка утратил былой пыл и теперь стоял за мирное сосуществование с соседом. Он призывал руководителей Финляндии согласиться на перенос границы вглубь Карельского перешейка, до предполья оборонительной линии, громко именуемой на страницах западных газет 'линией Маннергейма'.

Полностью поверив, что они стали полноправными участниками большой европейской политики, Рюти и Каллио были абсолютно глухи к любым советским предложениям. И чем больше Кремль наседал на Хельсинки с различными мирными инициативами, тем все решительнее становились намерение лидеров Суоми идти выбранным ими путем до победного конца.

Стремясь как можно быстрее решить пограничные проблемы миром, в октябре 1939 года Сталин пригласил финскую делегацию в Москву на переговоры, которые возглавил лично. Это было знаковое решение, если учесть, что переговоры с немцами по заключению пакта о ненападении, возглавлял Молотов.

Финны на эти предложения ответили своими знаковыми действиями. За несколько дней до начала переговоров был отдан приказ о начале переброске войск к советско-финской границе. Одновременно с этим, правительство объявило о начале мобилизации армейских возрастов до 33-летнего возраста.

Все это проходило на фоне неослабевающей националистической истерии, развязанной на страницах газет и по радио. По стране прокатились многочисленные митинги в поддержку политики правительства, на которых стали открыто призывать к войне с Советской Россией. Входу стали необычайно популярны символы и цвета Финляндии, которыми украшалось все, начиная от витрин магазинов и стен домов, до одежды и причесок.

Последним штрихом финского ответа злобным большевикам стало решение не посылать на переговоры в Москву министра иностранных дел Финляндии Эркко. Вместо него делегацию возглавил посол Финляндии в Швеции Ю. Паасикиви. Человек мирный, склонный к достижению разумного компромисса но, к большому сожалению являвшийся лишь ширмой. Главную роль в переговорах играл представитель военного министерства полковник Паасонен.

Вот с таким багажом и в таком составе приехали посланцы Финляндии в Москву и, несмотря на столь недружественные демарш правительства Суоми, они были торжественно приняты в Кремле.

Стоит ли говорить, что для многих членов финской делегации это была подлинная минута славы всей их жизни. Сидят в самом сердце русской столицы, они наслаждались своим положением. Да и как было не наслаждаться, если правитель огромный страны смиренно просил своего бывшего сюзерена о мире и дружбе между двумя странами.

Облеченные в дипломатическую обертку эти слова звучали как заключения пакта о взаимопомощи между СССР и Финляндией. Аналогичный пакт Москва подписала с прибалтийскими государствами в сентябре этого года, но в отличие от своих соседей, финская сторона на это предложение ответила категорическим отказом.

Как не убеждал Сталин своих собеседников, что этот договор снимет все острые вопросы между двумя странами. Как не аргументировал Молотов, приводя в пример Эстонию, внесшую свою лепту в обеспечении безопасности в Финском заливе, финская сторона в лице полковника Паасонена давала один только отрицательный ответ.

После такого начала переговоров их можно было закрывать, но этого не случилось. Более того, на следующий день Сталин удивил и потряс финнов, предложив им совершить обмен территориями, на фантастически выгодных для них условиях. В качестве компенсации за перенос границы, на пятьдесят километров к северу от нынешних рубежей, Сталин был готов пожертвовать всей Восточной Карелией, оставляя за Советским Союзом лишь узкий коридор вдоль Белого моря, по которому проходила Кировская железная дорога на Мурманск.

Общая пропорция обмениваемых территорий составляла 4:1 в пользу Финляндии. По мнению немецкого посланника в Хельсинки Вальцзекера это был выгодный обмен за безопасность Ленинграда и Кронштадта, однако гордые и свободолюбивые финны вновь не позволили себя уговорить.

Внимательно выслушав все аргументы советской стороны, они ответили её лидеру звонким и презрительным щелчком по лбу, что привело Сталина в недоумение, а многих членов финской делегации в сильнейший душевный экстаз. Ведь о подобном своеволии дети страны озер не могли и думать в своих самых смелых мечтаниях, а теперь явь превосходит все их смелые грезы.

И пусть северный сосед сменил свое название, и вместо императора перед ними стоит генеральный секретарь, суть дела от этого не поменялась. Огромный русский медведь, унижено просит маленькую деву озер об одолжении и получает отказ.

Казалось, что уже всё. После такого унижения, кровавый тиран Сталин должен был приказать расстрелять храбрых финнов или хотя бы выслать вон своих оскорбителей, но этого не случилось. Более того, взяв один день перерыва для консультации, советский лидер, как зачарованный вновь подставил свой лоб под удар финского щелчка.

Желая добиться нужного для себя результата, Сталин стал предлагать для обмена другие участки Карелии и Кольского полуострова, сохраняя при этом ранее обозначенную советской стороной выгодную для финнов пропорцию 4:1.

Граница возможных уступок в пользу финнов достигала берегов Онежского озера, захватывала полуостров Рыбачий, но результат остался тем же. Посланцы Суоми неторопливо и обстоятельно обсудили новый вариант обмена, и когда Сталину показалось, что дело выгорело, вновь торжественно отказались.

Повторно отклонив советское предложение, финские делегаты ожидали увидеть в глазах Сталина гнев и ярость, но к своему удивлению и полнейшему разочарованию, кандидаты в национальных мучеников, не увидели в них ничего, кроме усталости и досады.

Советский лидер только холодно прищурился и, откинувшись на спинку кресла, спросил ведущего в этот день переговоры министр финансов Вяйне Таннера, о причине столь неуступчивости финской стороны, при явно выгодных для неё предложениях.

В ответ, финский представитель произнес, что на данный момент столь откровенный торг для финского народа неприемлем, но возможно повторное рассмотрение вопроса обмена части Карельского перешейка. На языке дипломатов это означало, что Финляндия заинтересована в предложениях Москвы и достижение взаимопонимания по этому вопросу возможно, но по прошествию времени.

Ничуть не легче проходило обсуждение вопроса о безопасности Балтийского флота в Финском заливе. Советский Союз просил у Хельсинки разрешения на аренду мыса Гангут сроком на 30 лет и передачи нескольких островов вблизи Ленинграда. Взамен предлагались различные преференции в торговле с СССР и согласие на ввод на демилитаризованные Аландские острова финского гарнизона.

Это предложение Москвы было довольно заманчивым, но едва только переводчик закончил читать обращение советской стороны, как тут же, без всякой паузы и время для раздумья, заговорил полковник Паасонен. Властно положив скрещенные руки на зеленое сукно стола переговоров, он принялся чеканить слова, поглядывая на своих собеседников с плохо скрываемым торжеством.

- Исходя из того, что вопрос об аренде полуострова Ханко выходит далеко за рамки вопроса обеспечения безопасности Ленинграда, финская сторона не может допустить существование на своей территории иностранной базы. Это полностью противоречит провозглашенным Финляндией принципам нейтралитета и неприсоединения к военным блокам, которого страна строго придерживается с момента провозглашения независимости.

Что же касается предложения по Аландским островам, то Хельсинки будет признателен России в понимании и поддержке её по этому вопросу - изрек Паасонен с плохо скрываемой издевкой.

После этих слов полковника, посланники Суоми, вновь ожидали увидеть гневную реакцию Сталина, однако советский вождь по-прежнему оставался сдержанным и невозмутимым. Собеседники так и не увидели агрессивной нетерпимость к чужому мнению и яростной злобы к посмевшему перечить ему человеку, о которой так много писали газеты свободного мира. Обращаясь к Паасонену, он заговорил, спокойным, чуть уставшим от долгих разговоров голосом.

- Мы уважаем решимость финского народа по поводу сохранения целостности своей страны. Возможно, будь я на вашем месте, я проявил бы не меньшую осторожность и щепетильность в столь щекотливом вопросе. Но поскольку мы не может изменить географию, думаю, нам следует искать любые пути для выхода из сложившейся непростой ситуации.

Вы не желаете предоставлять чужой армии ни пяди своей земли в качестве аренды, и мы понимаем ваше решение. Однако ведь возможны другие варианты. Скажите, как вы отнесетесь к предложению, чтобы прокопать поперек мыса канал и образовавшийся остров продать её Москве? Разумеется, все земляные работы будут выполнены за наш счет - спросил Сталин собеседников.

Не ожидавший столь необычного развития событий, бравый полковник замолчал, напрягся, а затем стал стремительно краснеть не в силах дать вразумительного ответа. На помощь ему поспешил прийти Паасикиви, сказав, что советское предложение интересно и его следует немедленно обсудить с правительством.

Переговоры были прерваны и начались энергичные консультации делегатов с Хельсинки. Неожиданное предложение Сталина позволяло Финляндии сохранить провозглашенный ею нейтралитет и одновременно полностью разрешить приграничные опасения советской стороны. Казалось, что ключ к разрешению проблем найден, но Финляндия в очередной раз ответила категорическим отказом.

На новой встрече, глава делегации с любезным лицом известил советскую сторону, что в нынешней формулировке вопрос для финской стороны неприемлем, но она готова к продолжению консультаций по Гангуту.

Предвосхищая вопрос Сталина о причинах отказа, господин Таннер пояснил, что присутствие советской базы на мысе Гангут создает серьезную угрозу военной безопасности Хельсинки, а это для Финляндии совершенно неприемлемо.

Сталин стоически выслушал ответ, несговорчивого соседа. Все эмоции, что бушевали в его сердце, выразились в довольно неожиданном для финнов образе. Впервые за все время переговоров, Сталин неожиданно встал из-за стола и принялся медленно расхаживать вдоль окон. Держа в левой руке так и незажженную трубку, он несколько раз молча, прошел из угла в угол комнаты, после чего вернулся в свое кресло.

- А как отнесется финская сторона к предложению продать Советскому Союзу несколько мелких островов у мыса Гангут. В военном плане для Финляндии они не представляют какой-либо ценности, так как ни в коей мере не влияют на оборону побережья и самой столицы. Большого гарнизона на этих островах держать просто невозможно, точно также как и использовать их для нападения на Хельсинки. Нам же они позволят контролировать дальние подходы к Ленинграду вместе с базой на эстонском побережье - спросил советский вождь, демонстративно глядя в сторону Паасикиви. Из всех участников переговоров Юхо был единственным делегатом, кто действительно стремился найти взаимовыгодный компромисс для двух стран.

Официально возглавлял финскую делегацию, он был полностью связан по рукам, так как не обладал правом принятия окончательного решения. Согласно указу президента, Паасикиви мог только вести переговоры, ежедневно информировать Каллио о ходе процесса, но последнее слово не за ним. Таким был специфический юмор руководителя Суоми.

- Предложение господина премьер министра весьма важно и интересно. Я сегодня же передам его для ознакомления господину Каллио - заверил Сталина Паасикиви, чем вызвал ехидную гримасу на лице Таннера. Господин министр лучше всех присутствующих знал, что все инициативы Москвы были обречены на провал. Слишком много иностранных советчиков стояло за спинами господ Рюти и Каллио, обещавших финнам всестороннюю помощь в возрождении 'великой Финляндии'.

События следующего дня показали, как далеко зашел процесс воинственного противостояния маленькой свободолюбивой республикой и азиатской империей. По приказу из Хельсинки финская делегация неожиданно прервала переговоры и спешно выехала на родину, без каких-либо объяснений.

Подобное поведение финнов очень озадачило советскую сторону. Строились различные догадки об инсульте финского президента, но они были неверны. Финский президент чувствовал себя хорошо, а пауза на переговорах была вызвана куда более прозаическими причинами.

В тот же день когда были прерваны переговоры, финские власти начали эвакуацию приграничного населения. Кроме этого, началась частичная эвакуация жителей Хельсинки, из-за возможной военной угрозы со стороны СССР. Другим важным шагом было занятие войсками укреплений 'линии Маннергейма' на всей её протяженности и начало переброски войск в район советско-финской границы в Карелии.

Делалось это в отличие от южного участка границы, где все военные приготовления были откровенно демонстративными, здесь, финны сосредотачивали свои войска скрытно. Перебрасывая их малыми силам, с целью скрыть их место сосредоточения.

Все это было обусловлено тем, что на секретном совещании от 16 октября при участии военных представителей Англии и Франции, был принят окончательный план боевых действий. Из-за того, что британцы не успевали передать финской армии снятые с линкоров орудия, было решено отказаться от активных действий против Ленинграда.

- Пусть русский медведь сломает свои клыки и когти о крепость наших укреплений, - сказал военный министр Ниукканен, - а мы нанесем свой главный удар там, где нас не ждут - в Карелии! Здесь будут сосредоточены наши лучшие силы, которые разнесут в щепки русских.

- Очень верное решение - поддерживали его решение англичане и французы. - Пока Сталин занят обустройством своей новой границы на Западе, у него нет больших сил для защиты своего севера. И те предложения, что он делает на переговорах в Москве наглядное тому подтверждение. Красная армия слаба, она только и может, что занимать беззащитные земли и при помощи немцев принуждать поляков к капитуляции, как это было в Бресте и Львове!

Все эти слова ложились целебным бальзамом на души финнов, и они подобно крысам, шли за дудочкой легендарного крысолова к своему светлому будущему.

Когда финская делегация вернулась в Москву, общая численность финской армии с 37 тысяч человек мирного времени, достигла полумиллиона человек. Это с одной стороны радовало глаз, с другой доставляло серьезные проблемы. Всех призывников следовало не только одеть, обуть и накормить, но ещё и вооружить.

Запасов оружия на складах, накопленного за годы независимости страны озер хватало, но в основном это было устаревшее вооружение. Для защиты столицы Финляндии от ударов с воздуха требовались современные зенитные орудия вместо пулеметов 'Максим' поставленных по четыре ствола на подвижные рамы.

Также финской армии не хватало противотанковых пушек и англичане стали усиленно помогать в ликвидации этих проблем. Некоторые партии нового вооружения были получены из Англии, но главная часть артиллерийского парка поступала из соседней Швеции, в виде 37-мм полуавтоматических противотанковых пушек 'Бофорс' и 40-мм автоматические зенитки той же фирмы.

Вместе с ними прибыли и шведские офицеры инструкторы, принявшиеся интенсивно обучать финские расчеты. Для подготовки столь огромной массы одетой в военную форму к наступлению требовалось время, и финский президент посчитал разумно продолжить переговоры с Москвой.

- Сталин желает поговорить? Мы любезно предоставим ему такую возможность - говорил Каллио государственному советнику Хаккарайнену. - Говорите, но помните, что наша страна родилась в войне и только война позволит нашей нации стать великой. У польского маршала Пилсудского была мечта раздвинуть границы Польши от моря до моря. У нас тоже есть подобная мечта. Все мы хотим, чтобы восточная граница великой Финляндии проходила по берегам Белого моря. Бейтесь за эту мечту, сражайтесь за неё и от того как вы будете это делать будут зависеть сроки её исполнения.

Напутственные подобными словами, финская делегация отправилась в Москву с твердым намерением решать все вопросы с русскими исключительно с позиции силы.

На эту решимость не смог повлиять и тот факт, что второй человек в Германии Герман Геринг на встрече с министром иностранных дел Финляндии посоветовал финнам согласиться на условия Сталина. Он также сказал, что в случае военного конфликта, несмотря на многочисленные дружественные связи, что связывали рейх и Финляндию, Германия не сможет оказать ей помощь.

Геринг не стал пояснять Эркко причины, которые крылись в подготовке реализации плана 'Гельб' - нападения вермахта на Францию, но сказано было прямо и открыто.

Также честно и откровенно обозначила свою позицию Швеция, известившая соседа о своей нейтральности в возможном военном столкновении со Сталиным. Шведы сказали, что не станут препятствовать проходу через свою территорию иностранных добровольцев, равно как и не запретят действию самих жителей королевства пожелавших воевать на стороне финнов. Но на открытую вооруженную поддержку шведской армии рассчитывать не придется.

Высказал свое мнение и Маннергейм, посчитавший возможным продать русским нескольких островов в Финском заливе не игравших никакой роли в обороноспособности страны.

Все это было доведено до сведения президента, но осталось пустым звуком. Курки были взведены, фитили зажжены и оставалось только неторопливо раздувать их, в преддверии большого выстрела.

Переговоры возобновились перед самыми ноябрьскими праздниками, к которым финская делегация преподнесла Сталину подарок, в виде категорического отказа от всех ранее сделанных советской стороной предложений.

Все это было сказано в довольно резкой форме, что породило ответную реакцию со стороны Молотова. Измученный постоянными отказами в издевательской форме, Вячеслав Михайлович не выдержал и бросил финнам упрек, о том, что знает причину их постоянного отказа на советские предложения.

- Нам известно, что за вашей спиной стоят две европейские державы, которые дирижируют вами в угоду собственных интересов! Подумайте, нужно ли это Финляндии!? Следует ли слепо выполнять их волю? - задал вопрос финнам нарком, чем вызвал гневное негодование у советника Хаккарайнена. Гордо встав из-за стола, он объявил, что его стране нанесено оскорбление и делегация покинула зал переговоров.

На следующий день Молотова на переговорах не было, и Сталин попытался несколько сгладить вчерашний инцидент, но финны упрямо стояли на своем и больше к вопросу о территориях уже не возвращались.

После ноябрьского парада, переговоры возобновились, и Сталин предложил для смягчения напряженности на Карельском перешейке уменьшить численность гарнизонов оборонительных линий с обеих сторон.

- Мы прекрасно понимаем, что и вам и нам нужны твердые гарантии того, что никто из нас не нападет друг на друга. Давайте сделаем шаг в этом направлении. Создадим комиссии с правом проверки и контроля за выполнением сокращения числа воинских контингентов на границе - сказал председатель правительства, но и эти слова остались гласом вопиющего в пустыне.

Услышав очередной отказ, разозленный Молотов впервые за все время переговоров попытался надавить на финнов.

- Мы мирные люди, война нам не нужна война, но для защиты своих рубежей мы можем прибегнуть к помощи пушек и привести в боевую готовность Балтийский флот - пригрозил нарком, на что незамедлительно получил откровенный ответ.

- Война нам выгодна, нежели удовлетворение всех ваших требований и предложений - напрямую заявил Хаккарайнен, после чего переговоры завершились.

Обе стороны подобно Понтию Пилату умыли руки и разошлись, каждый уверенный в своей правоте.