Свято место, пусто не бывает — гласит народная мудрость и в подтверждении её, вместо героически погибшего переводчика Правдюка, полковнику Петрову уже на второй день прислали замену. Ведь место военного переводчика в Париже, весьма значимая должность, не только по важности, но и по престижности.

Следуя жизненному опыту и житейской логике, узнав о замене, полковник с уверенностью полагал увидеть нового проверенного товарища, исправно строчащего донесения во все инстанции, однако на этот раз, он здорово ошибся. Во-первых, новый переводчик оказался женщиной, а во-вторых, она была полной противоположностью Правдюку.

Крашеная, тридцать с небольшим лет блондинка, была далеко не писанная красавица, но в её лице было нечто, что заставляло мужчин задерживать на ней взгляд. Некоторые, особо продвинутые знатоки человеческой души называли это спесью и гордыней, однако полковник Петров определял это достоинством, знающего себе цену человека. Ему одного взгляда хватило чтобы понять, что вновь прибывший старший лейтенант, не считает себя центром мироздания, но никому и никогда не позволит вытирать о себя ноги.

Все это было взвешено, оценено и понято в тот короткий временной промежуток, который понадобился Петрову чтобы войти в кабинет Шалашова и подойти, к вытянувшейся во фронт переводчице.

Нисколько не стесняясь своего роста и худобы, за которую от «добрых» людей получила прозвище «вешалка», она спокойно стояла по среди комнаты, в ожидания официального представления Шалашовым. Её холодные синие глаза внимательно разглядывали полковника, быстро и четко составляя о нем первое впечатление. Легкое движение бровей выдало удивление переводчицы от нестандартной внешности полковника, но она быстро справилась с собой.

— Знакомьтесь Георгий Владимирович, ваш новый переводчик — старший лейтенант Захарова Мария Владиславовна. Отличное знание языка, большой стаж работы и исключительно положительные отзывы. Так что прошу любить и жаловать — выдал краткое резюме особист, сделав едва заметный нажим на последней фразе.

— Большой стаж или большой опыт работы? — с подковыркой уточнил Петров, вопросительно посмотрев на особиста. Внутреннюю суть души своего нового переводчика он понял, остался доволен, но при этом решил проверить.

— Опыт работы переводчиком двенадцать лет, товарищ полковник. Хотите услышать весь послужной список? — мгновенно отреагировала Захарова, не дав Шалашову и рта раскрыть.

— Нет, благодарю. В этом нет необходимости, — повернул голову к переводчице Петров. — В наших анкетах и характеристиках, очень часто, одно понятие ловко заменяют другим. Схожим по звучанию и противоположным по значению. Будем знакомы.

Полковник протянул руку, но пожал Захаровой не всю ладонь, а только кончики пальцев. Уроки общения с дамами, хорошо сохранились с далеких тридцатых годов.

— Когда у тебя назначена встреча с французами? — спросил у Петрова особист.

— На двенадцать ноль-ноль.

— Понятно. Встреча плавно перетекающая в обед — Шалашов придирчиво осмотрел до блеска выбритого Петрова и перевел взгляд на свисающую до плеч копну волос Захаровой. — Значит у Марии Владиславовны ровно сорок пять минут на наведении красоты лица и создания прически. Французы, однако.

— Разрешите идти? — холодно вздернула подбородок молодая женщина. Всего два часа назад, она сошла с самолетного трапа и сразу же явилась на доклад к Шалашову.

— Идите — кивнул особист и переводчица с достоинством покинула кабинет.

Дождавшись пока за Захаровой закроется дверь и стук её каблучков замрет в глубине коридора, Шалашов продолжил беседу с Петровым.

— Ну и как тебе эта зубастая столичная штучка? — Вопрос был задан в доверительном тоне, с расчетом на мужскую солидарность и откровенность, но полковник не поддержал призыв особиста поговорить по душам.

— Поживем, увидим — неопределенно сказал Петров, однако Шалашову такого ответа было явно мало.

— Конечно горда и своенравная, но при этом имеет массу достойных качеств — не унимался особист.

— Ты имеешь ввиду рост за метр семьдесят и третий номер груди? — не удержался от едкости полковник.

— Причем здесь это? Мария Владиславовна прекрасный и грамотный специалист, много знающий и думающий человек.

— А также ответственный, надежный и проверенный товарищ. Слушай Шалашов, кончай расхваливать свою креатуру. Дали нового переводчика и дали. Я не буду требовать её замены.

— Причем здесь моя креатура? — изобразил удивление Шалашов. — Просто я сразу вижу грамотных и толковых работников.

— Притом, — коротко отрезал полковник. — Что французы?

По лицу особиста было видно, что у него было много весомых аргументов, способных доказать Петрову его неправоту, но он решил не мешать мужскую трепотню с государственным делом.

— А что французы? По всем приметам у них вот-вот начнется первое действие Марлезонского балета, как писал Дюма-отец — блеснул эрудицией особист, но Петров пропустил мимо ушей его слова. За время общения с Шалашовы, он заметил за особистом одну особенность. Чем хуже шли дела, тем больше шуток и юмора появлялось в его словах.

— Я понял, что плохо. Говори коротко и конкретнее, что и как.

— Если коротко и конкретнее, то сильно жмут недруги генерала де Голля. Так сильно, что он слегка испугался и дал согласие созвать в Париже примирительную комиссию, на которой решиться его бодание с генералом Жеро — пояснил Шалашов.

— Что-то мне не очень вериться, что де Голль испугался эти кабинетных крыс, — не поверил особисту Петров. — Генерал не из робкого десятка человек. За его спиной война и пафосным гудением о судьбе страны его не прошибешь.

— Милый мой полковник, мирная политика это тебе не война, где все можно решить одним ударом и заставить проигравших подписать полную и безоговорочную капитуляцию. Ты пойми — война кончилась и де Голль вынужден считаться с мнением тех, кто всю войну просидели в углу и ничего не делали, кроме кухонных разговоров о спасении Отечества. Вчера они ему ноги как освободителю целовали, а теперь у них прорезался голос и чувство собственного достоинства, и генералу приходится с ними считаться.

— Почему? Ведь своим бездействием во время оккупации они себя полностью дискредитировали!? — искренье удивился полковник. — Как можно их вообще в расчет принимать!

— Да очень просто. Раз на них нет крови и сотрудничества с немцами, значит они чистенькие и хорошие, и к ним нет никаких претензий. Вот такое оно, гнилое нутро буржуазной демократии, во всем своем блеске и обаянии — мрачно усмехнулся особист. Петров хотел что-то сказать, но Шалашов только махнул рукой. — В каждой избушки свои погремушки и с этим ничего не поделаешь.

— Понятно.

— Вот и отлично. Едим дальше. Освобождая Францию, генерал де Голль сделал несколько нелицеприятных заявлений в адрес столичного политического бомонда и потому, они ему всячески вставляют палки в колеса. Вместо того, чтобы выразить де Голлю свою поддержку как временному главе республики и осудить заигрывание Жеро с американцами, они настояли на создание примирительной комиссии. Костьми легли, но заставили генерала согласиться на это. Так что скоро мятежный генерал должен будет прилететь в Париж из Лиона для переговоров.

— И что же в этом плохого? У де Голля больше заслуг перед страной чем у Жеро и местные политиканы будут вынуждены поддержат его. Тут и сомневаться нечего — убежденно произнес полковник, чем вызвал на лице собеседника улыбку сожаления. Простые солдатские рассуждения Петрова были весьма далеки от политических реалий.

— Ах полковник. Политика это искусство сделать невозможное возможным. Вспомни, как в 1878 году в Берлине, царская Россия без единого выстрела отдала половину своих побед в войне с Турцией. Поэтому, не удивлюсь, что эти деятели на встречи будут настаивать, чтобы ради блага Франции оба генерала ушли в отставку и передали власть гражданскому лицу. Например Гуэну или Бидо, или чудом уцелевшему в Бухенвальде Блюму. Все они известные, а самое главное понятливые и предсказуемые политики, которые не делают резких движений как наш бравый генерал.

— На месте де Голля я бы послал бы их по известному всем адресу, а генерала Жеро арестовал — не удержался от комментария полковник.

— Я бы тоже, но вся беда в том, что де Голль собирается идти в большую политику. Сильной поддержки со стороны местных парижских депутатов у генерала нет. С французскими коммунистами он не ладит и значит любые волевые действия ставят крест на его политической карьере.

— Ясно. Что делать нам в этой ситуации?

— Пока что наблюдать и ни во что ни вмешиваться. Пытаться своим присутствием удержать другие стороны от вмешательства во французские дела — процитировал полученную из Москвы депешу особист.

— А оно возможно?

— В том-то и дело, что возможно. За последнее время слишком активно заработал соседний аэропорт, находящийся под контролем американцев. По докладам наблюдателей вместо обычных одного — двух самолетов в два — три дня, за последние двое суток прибыло сначала пять, а затем семь транспортных самолетов из американского сектора Германии. Что интересно, к их разгрузке местный персонал не допускался, при относительно небольшом числе американской обслуги.

Прибывали они в основном в вечернее и ночное время, когда визуальное наблюдение затруднено. Единственное, что удалось один раз определить точно — это присутствие на борту самолета людей одетых в американскую форму, примерно около взвода. Территорию аэропорта они не покидали, а с определенного момента, большая часть здания аэропорта полностью закрыта для французов. Все это наводит на невеселые мысли.

— Судя по твоему озабоченному лицу, американцы уже дали вполне разумные объяснения по поводу закрытия доступа в помещения аэропорта.

— Сказали об особо ценном грузе из американского сектора, который ждет отправки морем, а прибывшие военные его охраняют.

— Не знаю ценность этого ценного груза, но его охрана вряд ли имеет численность больше батальона — уверенно заявил полковник.

— Почему именно батальон?

— Зная неискоренимую любовь американцев к комфорту и примерную площадь зданий аэропорта, можно смело говорить только о батальоне. Это наши, если надо вповалку, друг у друга на голове спать могут, а вот американцы долго не выдержат. Им хорошие условия подавай — пояснил собеседнику Петров.

— В общем все правильно, — подумав согласился особист, — и как нам их нейтрализовать в случаи крайней необходимости? Любые действия надо согласовывать с французами, а это наверняка станет всем известно. Уровень секретности у мсье де Голля оставляет желать лучшего.

Шалашов испытующе посмотрел на Петрова, но у того не было готового предложения.

— Думать надо — коротко сказал полковник и в ответ услышал сакраментальную фразу.

— Думай, но только быстро. Время не ждет.

В том, что во французской столице, в скором времени что-то действительно может произойти, полковник убедился в этот же день, на встрече с личным помощником де Голля полковником ле Фэвром. Обычно жизнерадостный и подвижный в общении офицер, на этой встрече был весьма собран и сосредоточен.

Даже появление у советского полковника нового переводчика, не вызвало у француза ожидаемой реакции. Ле Фэвр только сдержанно поздоровался с Захаровой и полностью сосредоточился на беседе с Петровым. Французскую сторону очень интересовало, продолжают ли советские войска пребывать в статусе союзника или полковнику поступила новая директива из Москвы относительно этого.

Узнав, что в союзнические отношениях между двумя странами сохранены, француз откровенно обрадовался. Неплохо зная советских военных, которые в подавляющем большинстве никогда не опустятся до откровенной лжи своему боевому товарищу, ле Фэвр успокоился и продолжил беседу.

— Господин полковник, присутствие вашей дивизии в Париже по большей части носит демонстрационный характер. Это изначально обговаривалось между генералом де Голлем и генералиссимусом Сталиным, так сказать для успокоения наших англосаксонских «друзей», - позволил себе улыбку француз. — Скажите, насколько далеко вы готовы пройти, если угроза для центральной власти возникнет не с их стороны?

Сказав это, француз впился внимательным взглядом сначала в Захарову, а затем в полковника.

— Мне не совсем понятно, о какой угрозе вы говорите, полковник. Уточните, пожалуйста — попросил Петров.

— Я прекрасно понимаю, что вас, боевого офицера мой ответ может обидеть или даже оскорбить. Поэтому я заранее прошу у вас извинение, но я должен это сказать. Угроза может исходить от некоторых сторонников маршала Петена, находящихся сейчас в столице. Согласитесь ли вы считать их действия за угрозу или нет? — любезно разъяснил ему Ле Фэвр.

Вопрос был непростым и исходя из своего богатого жизненного опыта, француз полагал, что Петров начнет уходить от прямого ответа. Станет говорить о необходимости связаться с Рокоссовским или Москвой, но Петров приятно удивил его. Ответ был дан немедленно, в прямой и откровенной форме, не имевшей двойного толкования.

— Полученный мною от маршала Рокоссовского приказ, предписывает оказывать генералу де Голлю военную помощь, в случаи возникновения угрозы для французского правительства. Если генерал посчитает, что сторонники маршала Петена для него угроза, то моя дивизия готова оказать ему помощь в этом вопросе. Но почему возник этот вопрос? По моим наблюдениям у генерала де Голля вполне хватит сил, чтобы противостоять сотне другой вооруженных людей — с самым невинным видом поинтересовался Петров. Благодаря сведениям, которыми его снабдил Шалашов, полковник знал о размолвке, возникшей между генералом и командиром столичного гарнизона в последнее время.

Проявив откровенность, он ожидал от своего собеседника ответных действий, но к своему сожалению, Ле Фэвр не выдержал испытания на честность. Изобразив на лице серьезную озабоченность, он с доверительным видом, стал щедро сыпать на уши Петрову откровенную «лапшу».

— Согласно сведениям полученным из достоверных источников, в самое ближайшее время, «вишисты» планируют организовать в столице беспорядки с целью заставить генерала де Голля подать в отставку. Возможны вооруженные нападения на государственные учреждения и военные объекты. Конечно, охрана всех государственных учреждений усилена, но это лишь капля в море. Для полного контроля необходимо ввести в столицу войска, но де Голль никогда не пойдет на это. Парижане решительно не поймут его, если после окончания войны в столице будет введено военное положение.

Полковник выразительно посмотрел на собеседника, в ожидании бурного понимания трудностей, терзавших правительство генерала де Голля. Однако к его глубочайшему разочарованию, Петров не выказал никакого участия.

Утратив к собеседнику всяческое уважение, глядя на француза незамутненным взглядом нильского крокодила, полковник ждал продолжения его речи. И оно последовало.

— Генерал де Голль очень надеяться, что полиция и военная жандармерия сумеют нейтрализовать «вишистов» и расстроят их планы. Работа в этом направлении ведется днем и ночью. По заверению, господина Лонтере на это дело брошены лучшие силы, однако никто не может сказать точно когда это случиться — юлил француз, но Петров сохранял полное спокойствие. Он только едва заметно качнул головой, то ли в одобрение слов собеседника, то ли разминая шею.

— Французское правительство будет бесконечно признательно, если вы господин полковник, сможете оказать поддержку по нейтрализации, в случаи их вооруженного выступления. Конечно, это так сказать самый крайний случай, но мы хотели бы иметь твердые гарантии с вашей стороны, если дело дойдет до этого — ле Фэвр учтиво заглянул в глаза полковника, но так и не увидел в них, и капли участия и сочувствия бедной Франции.

Своим холодным и незамутненным взглядом, в этот момент Петров был похож на маститого энтомолога решавшего сложный вопрос; достойна ли попавшаяся в сачок букашка, занять место в его коллекции. Для просвещенного европейца подобное унижение перед красным азиатом, было невыносимым, но француз был вынужден терпеть.

Когда пауза достигла всех разумных пределов, Петров демонстративно хрустнул пальцами рук и холодно взглянув на ле Фэвра, подтвердил свою готовность оказать французской стороне эту малую, но весьма необычную для советского офицера услугу.

Договорившись о видах связи на этот непредвиденный случай, высокие стороны завершили встречу. Прощаясь с Петровым, ле Фэвр очень боялся, что «русский азиат» пожелает закрепить свое превосходство и откажется пожимать ему руку, ограничившись лишь отданием чести. Однако этого не случилось. Полковник как и предписывал этикет пожал протянутую руку и рукопожатие его не было брезгливым, как ожидал француз.

Спускаясь по лестничным ступеням к машине, Георгий Владимирович спиной чувствовал, что Захарова намерена что-то сказать ему. Помня праведные гудения Правдюка, он ожидал, что переводчица станет упрекать его в недипломатическом поведении, которое ставит под угрозу советско-французские отношения и ошибся. Сев на заднее сидение рядом с полковником, «вешалка» терпеливо дождалась пока машина отъедет от бокового крыльца генеральской резиденции и только тогда открыла рот.

— Вы действительно поверили в слова ле Фэвра про «вишистов», готовящихся выступить против де Голля? — спросила Захарова, внимательно следя за невозмутимым лицом полковника.

По положению вещей, Петров мог полностью проигнорировать вопрос переводчицы, но он не стал этого делать. Инстинктивно он чувствовал в Захаровой родственную душу и потому не спешил выстраивать с ней отношения по принципу «начальник-подчиненный».

— Конечно нет. Думаю, что число несогласных с де Голлем людей гораздо больше, чем заявил нам ле Фэвр.

— С чего вы это решили?

— Я уже несколько раз встречался с полковником ле Фэвром и могу с уверенностью сказать; он серьезно напуган и значит, дело явно не в двухсот несогласных парижан.

— Вы это решили из-за его заигрывания перед вами? — усмехнулась Захарова.

— И не только из-за этого. При встрече с вами, полковник удостоил вас только одной дежурной улыбкой и не произнес ни единого комплимента в ваш адрес.

— Может быть я просто не в его вкусе или не отвечаю его эталонам красоты — предположила переводчица, но полковник с ней не согласился.

— Как истинный француз, он был обязан забросать вас комплементами не взирая на то красива ли вы или не соответствуете его вкусу. Он даже не сказал банальный комплимент, о том как вам идет военная форма, — Петров сдержанным взглядом окинул собеседницу и вынес свой вердикт, — а она вам действительно идет.

— Будем считать, что вы исправили ошибку полковника ле Фэвра — холодно фыркнула Захарова.

— Обиделись? Зря, Мария Владиславовна — примирительно сказал Петров. — Чует мое сердце, впереди у нас будут горячие деньки, в которых у нас с вами просто не будет время на всякие личные обиды.

— Неужели парижские «вишисты» представляют серьезную угрозу для де Голля?

— Трудно сказать что-либо конкретно, не зная хотя бы приблизительного положения дел. Французы явно хотят использовать нас в темную, в своих внутренних играх и как вы успели заметить, в качестве последнего аргумента.

— Ultima ratio regum (последний довод королей) — процетировала Захарова латинскую поговорку.

— Все верно — если считать генерала де Голля королем. Но не это самое главное для нас — полковник замолчал давая возможность Захаровой продемонстрировать свой ум и эрудицию и она не оплошала.

— Вы имеете в виду наших бывших союзников, англичан и американцев — осторожно уточнила переводчица и Петров обрадованно кивнул головой. Больше всего в этот момент он боялся, что ошибся в оценке умственных способностей собеседницы и услышать банальное: «А что собственно говоря, вы имеете в виду?»

— Аэродром Орли?

— Браво, Мария Владиславовна, браво. Для переводчика у вас прекрасные аналитические способности — констатировал Петров, но Захарова усмотрела в его словах второй смысл. Голубоглазая москвичка демонстративно отодвинулась от полковника на самый край с сиденья и всю дорогу не проронила ни слова.

Обет молчания был нарушен, лишь когда полковник остановил машину возле цветочного лотка и выйдя из неё, стал выбирать цветы. Эти днем у него была назначена встреча с Констанцией и Петров перестал бы уважать сам себя, если бы пришел на свидание без букета.

— Возьмите хризантемы. В это время года, для нас женщин они более привлекательны чем привычные для парижанок лилии и фиалки — с едкой долей сарказма посоветовала белокурая бестия.

— Я бы предпочел цветы моего родного края — тюльпаны, но за неимением их соглашусь с вашим предложением.

Полковник быстро составил себе букет из красно-желтых красавиц и щедро расплатился с цветочницей. Назначенный сверху генеральский оклад, позволял ему подобные жесты.

— Отвезешь товарища старшего лейтенанта в штаб и будешь ждать моего звонка — приказал Петров шоферу и тот с готовностью кивнул головой. — Мария Владиславовна, передайте товарищу Шалашову, что доклад о нашей встрече с полковником ле Фэвром он получит вечером. Всего доброго.

Автомобиль резво умчался вперед, увозя озадаченную переводчицу, а полковник Петров неторопливо зашагал навстречу к мадмуазель Флоран. Все его свидания с Конни, проходили в маленькой гостинице, что находилась на улице Риво 25.

Зажатая с одной стороны массивным зданием пекарни, с другой доходным домом, она была малопримечательная на их фоне. Благодаря этой особенности, а также наличию второго входа, который позволял незаметно посещать и покидать здание, гостиница использовалась как дом свиданий. Её номера в основном снимались на час или на два, но были случаи когда посетители задерживались на сутки.

Хозяин гостиницы папаша дю Пенни по прозвищу «Гусак», успешно вел свой маленький бизнес и ни при какой власти не был в накладе. Он с готовностью предоставлял клиентам относительно ухоженные номера, со свежими простынями и кроватями без клопов, а также никогда не задавал ненужных вопросов. Получив деньги, папаша только строго следил за купленным постояльцем временем и сообщал об его истечении деликатным стуком в дверь.

Встречи с Конни, для Георгия Владимировича были самыми счастливыми моментами его пребывания в Париже. Начавшись как малозначимая любовная интрижка, их отношения стремительно развились подобно снежной лавине, сорвавшейся со склона гор под лучами мартовского солнца.

Прекрасно зная о том, что их встречи могут навсегда прерваться в любую минуту, они спешили наполнить каждую из них теплом и любовью, чтобы потом не испытывать обид за зря упущенное время. Со стороны могло показаться, что утомленный войной солдат, ловко ухватил случайно упавший в его руки плод, однако это было далеко не так.

Ещё при первой встрече, едва только мимолетно встретившись с Констанцией глазами, полковник почувствовал неуловимую тягу к ней. Единожды возникнув она неудержимо разрасталась с каждым новым взглядом, с каждый приближением и как бы случайным прикосновением, а когда по прошествии дней они наконец-то поцеловались, всё идеально сложилось подобно ключу и замку.

Но не только исключительно любовные утехи открыл полковнику Петрову наступивший вандемьер. Однажды, он позволил себе задержаться в заведении папаши «Гусака» до утра. Все было как обычно прекрасно, но самое главное случилось утром. Разбуженный лучами вставшего солнца, вдохнув полной грудью прохладного парижского воздуха из распахнутого окна, полковник внезапно ощутил себя полностью счастливым человеком.

Он был счастлив и от прошедшей ночи, и от улыбки своей подруги, что смущенно прикрыв наготу краем простыни подавала ему малюсенькую чашечку кофе.

— Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос — процитировал бессмертные строки Петров, нежно целуя тонкие пальцы Конни. Все было прекрасно и замечательно несмотря на все проблемы жизни, и полковник наслаждался этим мгновением.

Любое счастью хрупко и недолговечно. Петров хорошо знал это и казалось был готов, но когда папаша «Гусак», боязливо пряча глазки вытащил из-под конторки и подал ему конверт, полковник отчаянно гнал от себя дурные предчувствия. С тяжелым сердцем он раскрыл его и едва взглянув на первую строчку послания, понял, случилась беда.

«Если ты хочешь увидеть свою суку живой, приезжай один и без оружия, в 6 вечера на рю Дево 87» — было написано по-русски на четвертушке белого листа, корявыми печатными буквами. Надпись была сделана дешевым химическим карандашом, что наводило на мысль, что полковник и Конни стали жертвами бандитов, которых в столице Франции имелось в изрядном количестве.

Петров охотно поверил бы в это, если бы не прошлое покушение и недавняя беседа с ле Фэвром. Все это вместе взятое не позволяло полковнику брать за основу версию с бандитами.

— Кто это принес? — грозно спросил полковник, приведя в трепет папашу «Гусака». — Кто?!

— Посыльный мальчишка! Прибежал, бросил мне его на конторку и крикнул, что это надо передать русскому полковнику! Я его не успел толком рассмотреть! — трусливо заюлил «Гусак».

— Когда?!

— За полчаса до вашего прихода, господин полковник, за полчаса.

Петров машинально взглянул на часы. Оставшегося времени хватало, чтобы прибыть на встречу самому и не было, для организации оцепления указанного в записке места.

Хорошо работают сволочи. Все верно просчитали — подумал полковник и бросив букет «Гусаку», покинул гостиницу через заднюю дверь.

В том, что за ним следят, Петров не был полностью уверен, но не желая напрасно рисковать, он покинул двор не через арку, а через сквозной угловой подъезд. Начав встречаться с Конни, полковник на всякий случай изучил прилегающую территорию.

Пройдя с квартал и убедившись, что за ним нет «хвоста», он позвонил на коммутатор казармы и потребовал Шалашова.

— Кажется начались марлезонские пляски. На шесть часов вечера мне назначена встреча на рю Дево 87, под угрозой жизни Конни — ошарашил особиста Петров.

— И что ты намерен делать?

— Конечно пойду! — уверенно заявил полковник и напрягся. Он ожидал, что Шалашов начнет запрещать ему это делать, но этого не произошло. Особист помолчал некоторое время, а затем сказал, — я иду с тобой.

— Может не стоит?

— Стоит. Ты сейчас, где?

— На Моплези, у кафе «Самсон».

— Жди меня там. Я сейчас выезжаю на машине.

Услышав это, полковник искренне поверил в добрые намерения особиста, но как оказалось напрасно. Шалашов начал играть свою игру и за рулем приехавшей машины, вместо него сидела Мария Захарова.

— Вы? Какого черта!? — разозлился Петров, но «московская штучка» осадила его властным голосом. — Нет времени выяснять отношения Георгий Владимирович! Садитесь в машину! Шалашов присоединится к вам на месте.

— Вылезайте, я поеду туда один. Смертники мне не нужны.

— Я еду с вами и это, не обсуждается!

— Ты не представляешь, что там тебя ждет! — перешел на «ты» Петров, но блондинка была неумолима.

— Ошибаешься, я прекрасно знаю — отрезала Захарова и у полковника сразу пропало желание спорить. За рулем сидела совершенно другая женщина, чем та, которую он знал несколько часов назад.

Все время в пути, они не произнесли ни слова. Лишь только приехав на место, Петров поинтересовался у своей спутницы, где Шалашов и получил лаконичный ответ «он будет». Полковник захотел уточнить полученный ответ, но не успел. Переводчица стала энергично давать ему наставления.

— Значит так, ты, плохо знаете французский и потому вынужден были взять меня с собой как переводчика, понятно?

— Но им наверняка известно, что я могу, с горем пополам изъясняться.

— Эти, наверняка не знают. Оставь кобуру с оружием в машине. За нами наверняка наблюдают и они должны быть уверены, что ты безоружен. У меня пистолет есть и в случаи необходимости, я прикрою.

— Интересно, и где он у тебя прячется? — буркнул Петров, окинув переводчицу цепким взглядом, но так и не обнаружил видимого присутствия у неё оружия.

— Не волнуйся, в нужное время он появиться — заверила полковника Захарова.

— Ладно, пошли. Я первый, ты за мной.

— Кто бы спорил.

Полковник захотел одернуть свою спутницу, но едва он поднял глаза, командные слова застряли у него в горле. Подобно заморскому хамелеону, Захарова мгновенно поменяла свое обличие и вместо готового поспорить с любым начальством «волкодава», перед ним стояла самая заурядная худышка «вешалка».

— Пойдем — хмуро бросил Петров, сумевший справиться с удивлением. — Держись правой стороны. Когда начну поправлять правой рукой ремень — значит вступай в дело. Ясно?

— Так точно.

— Вот и славно.

Строение, где им была назначена встреча, представляла собой нечто средним между бараком и складом. Толкая толстую трухлявую дверь, полковник интуитивно предполагал, что за ней его ждет масса гадких сюрпризов и не ошибся.

Главным сюрпризом, оказалось присутствие внутри здания переводчика из мэрии, господина Савиньина. Стоя возле видавшего вида массивного стула, едва увидев Петрова, он взмахнув руками и дурашливо воскликнул: — Милости просим к нам, господин полковник! Вы не представляете, как мы рады вас видеть!

Местоимение «мы» относилось к располагавшимся по его левую руку трем здоровякам, что сразу же уткнули в гостя стволы своих пистолетов, едва он переступил порог комнаты.

— А это, что ещё за чучело?! — недовольно воскликнул Савиньин увидев Захарову. — Вам же ясно было указано приходить одному?

— Это переводчик. Я не предполагал встретить вас здесь — хмуро бросил Петров.

— Не предполагал? Охотно верю, — гадливо осклабился Савиньин. — Ладно. Она не помешает нашей беседе. Встаньте в стороне и не делайте никаких резких движений мадам. Иначе в вашем хрупком теле появятся сквозные дыры. Надеюсь, что я все понятно объяснил.

Переводчик откровенно хамил и полковник решил немного осадить его.

— Прежде чем мы начнем говорить, я хочу видеть мадмуазель Констанцию! — решительно потребовал Петров, чем вызвал откровенную улыбку у собеседника.

— Да не беспокойтесь вы так, Георгий Владимирович. Цела и невредима ваша красавица. Гастон, приведи к нам девушку господина полковника — приказал Савиньин и на лице у Петрова заиграли желваки.

Один из здоровяков проворно юркнул в одну из боковых комнат и выволок оттуда трепыхающуюся Конни. Руки девушки были связаны за спиной, а рот закрывал белый платок далеко не первой свежести.

— Развяжи ей ротик, Гастон, иначе месье полковник испепелит нас взглядом. И будь готов убить её в любую минуту, если поведение нашего дорогого гостя выйдет за рамки приличия. Ну что, поговорим? — облокотившись на спинку стула спросил Савиньин.

— Чего вы добиваетесь, Свиньин? Или точнее сказать ваши хозяева, что стоят за вашей спиной. Никогда не поверю в то, что у вас их нет — презрительно спросил Петров.

— Не заноситесь, полковник! Иначе у вашей крошки могут возникнуть проблемы со здоровьем и не только у неё одной! — раздраженно пригрозил, покрывшийся красными пятнами Савиньин.

— Говорите, я весь во внимании.

— Если вы хотите, чтобы все кончилось хорошо, то проведете в этом месте ровно сутки. Всего одни сутки, после чего можете спокойно возвращаться в свое уютное гнездышко у папаши «Гусака».

— Где гарантии, что все будет так как вы сказали?

— Мое честное и благородное слово, господин полковник — усмехнулся переводчик.

— У вас нет н чести, ни благородства, Свиньин. Продали вы все это за тридцать иудиных серебряников!

— Замолчи сволочь! — взорвался Савиньин. — Не тебе косоглазому учить чести русского дворянина! Мне запретили убивать тебя, но поучить уму разуму в моей власти. Вяжите их. Сейчас детка увидим, какой он у тебя герой! — переводчик схватил Конни за волосы и повернул её лицо к Петрову.

— Ну как крикни ему, чтобы он был паинькой! — Савиньин с силой дернул голову девушки.

— Жорж! — страдальчески воскликнула Конни, но полковник даже не посмотрел в её сторону. Все его внимание было сосредоточено на громилах, что поигрывая пистолетами шли по направлению к нему.

Связать одну штабную крысу и худющую переводчицу, для трех здоровых мужчин задача из разряда самых простых и легко выполнимых. Естественно, азиат с черным ежиком короткостриженых волос попытается оказать сопротивление, но это только для вида. Будь он решительно настроен, явился бы не один и с оружием. В этом подручные Савиньина были полностью уверены. Находящиеся с наружи Жан и Нестор, в случаи опасности давно бы дали им знать, но все было тихо.

Направлявшийся к русской переводчице Гастон, с радость отметил, что его приближение привело Захарову в ужас. Сначала она повернула голову в сторону полковника, ища у того помощи и спасения и не нашла его. Закусив нижнюю губу, «вешалка» судорожно впились пальцами в охвативший талию широкий ремень и её синие глаза широко распахнулись от страха.

Всё это было бандиту хорошо знакомо и он уже ощущал, как в его сильных руках, приятно хрустнут косточки его новой жертвы. Он сделал шаг, другой и вдруг неожиданно заметил, что испуг в синих глазках русской мадам пропал и вместо него, появился холодный прищур охотника. Гастон ещё не успел удивиться такому открытию, а её ловкие пальчики выхватили из-за ремня маленький пистолет и через секунду прогремел выстрел.

У Марии Владиславовны Захаровой были хорошие учителя. «Стреляя во врага, в первую очередь следует целиться в его грудь. В неё легче попасть, тогда как в голову, в порыве боя можно промахнуться или враг успеет отвести её в сторону» — наставляли будущего ворошиловского стрелка спецы и она отлично запомнила их наказы.

Пораженный в сердце Гастон ещё только начал валиться навзничь, а белокурая бестия, стремительно сделала разворот и опустившись на одно колено, вскинула горячий ствол.

Стоя в стороне от Петрова, она спиной чувствовала присутствие ещё одного врага и не ошиблась. Возле самой двери, стоял неизвестно откуда взявшийся молодой парень и целился в переводчицу из пистолета.

Два выстрела прочно слились в один, полностью подтвердив правоту слов наставников Марии Владиславовны. Выпущенная Захаровой пуля попала молодому французу чуть ниже грудины и скорчившись в три погибели он рухнул на пол, тогда как его пуля лишь сбила пилотку с головы противницы.

Оставив добивание поверженного врага на потом, переводчица вновь развернулась, готовая в любой момент оказать помощь Петрову своими двумя последними патронами, но в этом не было необходимости. Обладая навыками восточной борьбы, полковник на удивление легко и быстро расправился со своими противниками.

Плавно сместившись в сторону от приближающегося к нему бандита, он стремительно нанес ему сильный удар в область колена, а затем лихо крутанувшись на месте, ударил второго крепыша ногой в грудь.

Результат столь необычных действий Георгия Владимировича был поразителен. Здоровяк «Малыш Жером», рухнул на пол и обхватив руками поврежденное колено, стал оглашать комнату истошными криками, подобно малому ребенку. Что касается крепыша Фабиана, то от удара полковничьей стопы его ребра издали жалобный хруст и следуя второму закону Ньютона, он отлетел в сторону с разбитой грудью.

Зрелище было впечатляющее, но только не для полковника. Бросив стремительный взгляд на белокурую бестию и убедившись, что с ней все нормально, он выхватил из потайного кармана на рукаве тонкое стальное лезвие и приступил к добиванию врагов.

С поразительной легкостью он перетек к скорчившемуся на полу Жерому и схватив его за голову, нанес удар в шею, прозванный «удар милосердия». В средние века, таким образом на рыцарских турнирах, добивали воинов получивших в схватках тяжелые раны и увечья, приносившие сильные страдания и мучения.

Тело француза ещё билось в конвульсиях, а полковник уже принялся за Фабиана. Быстро оценив положение приподнявшегося на локтях противника, он метнул в его горло своё смертоносное оружие и с голыми руками двинулся к Свиньину.

Чуть согнувшийся, в залитыми кровью руками, в этот момент он был полностью схож с грозным представителем кошачьего племени, готовым в любой момент, прыгнуть и растерзать своего врага. Четко выверяя каждый свой шаг, он быстро сокращал расстояние между собой и переводчиком.

Столь быстрое изменение положение дел, а также страшный вид полковника, ввели Свиньина в стопор. Потеряв несколько драгоценных секунд на то, чтобы понять и принять сложившуюся реальность, прикрывшись Конни, он стал судорожно лапать левой рукой карман, пытаясь достать из него пистолет.

Полковник уже изготовился для стремительного броска, но в этот момент за спиной Свиньина возникла чья-то тень и в туже секунду он обмяк, получив сильный удар по затылку.

— Спокойно, это я, Шалашов — произнес оборванец, ударивший переводчика.

— Ну и видок у вас — только и смог сказать Петров, крепко обхвативший упавшую в обморок Конни.

— Что поделаешь, только благодаря ему удалось без шума снять двух птенчиков, стоявших у входа этого заведения, — произнес особист склонившись над своей жертвой, — надеюсь, что я его не сильно приложил. Что остальные?

Вопрос был задан Захаровой, завершившей осмотр поля боя и подошедшей к главной группе.

— Все мертвы, — беспристрастно доложила Мария Владиславовна и протянув Петрову вытертый от крови нож, с почтением добавила, — хорошая вещица.

— Твоя тоже не подвела — ответил полковник, но его прервал Шалашов. — Комплементы в сторону. Помогите мне перенести мсье Савиньина в отдельные апартаменты для личной беседы.

Экстренное потрошение добычи заняло около десяти минут, после чего Шалашов буквально вылетел из комнаты и подбежал к Петрову.

— Балет начинается сегодня в десять!

— Как в десять?! Ведь ле Фэвр намекал на ближайшие дни!

— Сегодня! В десять! Для этого они и затеяли твою скорейшую нейтрализацию при помощи этой мадам!

— Ладно! — рыкнул на особиста Петров. — Наше предположение оказалось верным и это главное. Надо возвращаться в штаб и немедленно связаться с французами.

— Возвращаться надо, — согласился Шалашов, — только с французами связаться не удастся. Согласно господину Свиньину, телефоны части должны быть уже отключены.

— Как он там? — Петров испытующе посмотрел на особиста, но тот даже не отвел глаз.

— Пережил свою полезность. Поехали. Я так понимаю мадам с нами?

— Да, она едет с нами как свидетель это заговора — сказал полковник и Шалашов не стал спорить.

Сведения полученные от переводчика полностью подтвердились. Телефонная связь была отключена не только в штабе дивизии, но и в прилегающих к казарме кварталах.

Пришла пора действовать и войдя в комнату к радистам, полковник приказал связаться с соединением, с ласковым позывным «звездочка». Связь работала отлично и абонент немедленно откликнулся.

— Звездочка, это первый. Приказываю немедленно начать движение по маршруту номер два. Повторяю, немедленно. Ждем вас к 21.30. Все понятно? — спросил полковник и через несколько томительных минут, черные эбонитовые наушники подтвердили его слова.

— Все ясно, товарищ первый. Движение начинаем. Ждите.

«Звездочкой» была танковая рота капитана Колчина, заботливо припрятанная полковником Петровом в одном из пригородов Парижа. Расположившись в часе хода от столицы под видом ремонта машин, рота «тридцатьчетверок» была готова выступить в любой момент дня или ночи. И вот этот момент настал.

Отдав приказ о выдвижении, Петров вместе с Шалашовым засели за составление сообщения в ставку Рокоссовского и Москву. Обозначив Конни и Свиньина как достоверные источники, они сообщали о возможной провокации со стороны противников генерала де Голля. Не упоминая роту капитана Колчина, Петров извещал, что личный состав дивизии приведен в полную боевую готовность, имея приказ не поддаваться на возможные провокации.

два только этот документ был составлен и под усиленной охраной отправлен в советское посольство, как в штаб поступило два важных сообщения. Первое принес напарник наблюдателя за аэропортом Орли. Не имея возможность связаться с Шалашовым по телефону, он был вынужден совершить забег на длинную дистанцию. Едва отдышавшись, наблюдатель сообщил, что у американцев замечена небывалая активность. На взлетном поле появились неизвестно откуда взявшееся большое количество солдаты с оружием.

Кроме этого, совершая забег, он заметил колонную военных грузовиков, направлявшихся в сторону аэродрома. По заверению наблюдателя, они были пусты.

Вторую, принесла группа Захаровой, что была отправлена на поиск исправных телефонных автоматов. Логично рассуждая, что заговорщикам легче нарушить телефонную связь со штабом русских, чем лишать связи всю столицу, полковник приказал Захаровой связаться с ле Фэвром или Севрэ и уточнить положение дел.

Имея в своем распоряжении автомобиль, Захарова быстро выполнила приказ полковника.

— Ле Фэвр подтвердил, что генерал Жеро, неожиданно прибыл в Париж для переговоров с де Голлем. Переговоры начнутся в девять тридцать вечера, в резиденции генерала. Полковник был очень удивлен моим звонком и просил передать вам, что в настоящий момент, в Париже все спокойно — доложила переводчица.

— Либо дурак не видящий дальше носа, либо тайный сторонник так называемых «вишистов». Тут и ребенку ясно, что генерал Жеро приехал воздействовать на де Голля, при помощи ограниченного американского контингента, — вспыхнул Шалашов, — что будем делать?

— Во-первых, не будем пороть горячку и навешивать ярлыки французским союзникам. Нам очень многое неизвестно в этом деле. Во-вторых, будем ждать роту Колчина и после его прибытия действовать по обстановке.

— Вновь свяжешься с этим ле Фэвром и он вновь тебя заверит, что в Париже все спокойно. Неужели тебе не понятно. Начало переговоров в девять тридцать, полчаса на уговоры, а затем в десять начнется главное действие Марлезонского балета. К месту встречи прибудут американцы и де Голль либо уйдет в отставку, либо покончит счеты с жизнью. При таком раскладе у нас нет времени на реагирование. Надо действовать и действовать быстро! — настаивал Шалашов, но полковник был непоколебим.

— Ждем прибытия роты Колчина — безапелляционно изрек Петров, несмотря на пламенный взгляд особиста, которым тот буравил полковника.

— А потом, что потом?! У нас Петров, право только на один выстрел, только на один — наседал Шалашов.

— Потом, постараюсь связаться с генералом де Голлем напрямую.

— Как?!

— Есть одна идея — отрезал полковник.

Шалашов временно успокоился, но события развивались именно так, как предсказала Кассандра из особого отдела. Получив от Жеро предложение для ведения переговоров, генерал де Голль не мог отказывать ему во встрече, хотя она и вызывала у него в определенной степени удивление. Генерал опасался, что засев на юге страны, Жеро будет угрожать ему сепаратизмом.

Сразу после приземления в Орли, высокий гость направился в резиденцию главы временного правительства, где был принят незамедлительно, несмотря на поздний час для визита. Привыкший говорить прямо и откровенно, Де Голль был настроен выслушать доводы своего оппонента и привести ему свои контраргументы. Все они были припасены заранее, в расчете на долгую и конструктивную беседу, но она не состоялась.

Вместо честного и открытого диалога, как это было принято у французского генералитета, Жеро стал вести себя как истинный дипломат. Стал говорить туманно и расплывчато. В его словах было много заботы и опасения относительно дальнейшей судьбы Франции, но не было сказано ничего конкретного, как избежать этого.

Слушая речи своего собеседника, де Голль подумал, что из-за своего спешного визита, Жеро просто не успел толком подготовиться к беседе. Утром, во время встречи с американским послом, генерал получил заверения, что Вашингтон приложит все усилия, чтобы размолвка между двумя генералами закончилась миром, и как можно скорее.

Именно «скорее» американца, стало тем ложным базисом, на котором де Голль построил свои умозаключения, которое в конечном счете и ввело его в заблуждение. Генерал Жеро просто тянул время, ожидая условного сигнала.

Было почти десять часов вечера, когда дверь кабинета, где шли переговоры внезапно открылась и в комнату вошел бригадный генерал Делоро. В его ведение была охрана резиденции главы временного правительства и он имел свободный доступ в кабинет де Голля.

— В чем дело, Делоро? Что-то случилось с охраной? — недовольно спросил де Голль, нежданного визитера.

— Нет, мой генерал, все спокойной.

— Тогда какого черта — начал распекать Делоро де Голль, но Жеро прервал его разнос. Он неожиданно поднялся с кресла и одернув мундир заговорил.

— Я полностью согласен с вами генерал, что возникшая из-за наших разногласий ситуация крайне опасна. И не столько для будущего Франции, как для её настоящего. Чтобы дело не зашло слишком далеко и не приняло необратимый характер, необходимы быстрые и решительные действия. Зная вас как человека твердого и целеустремленного, привыкшего отстаивать свою точку зрения до конца, я пришел к определенному выводу. Единственно правильному на мой взгляд.

Жеро сделал паузу, во время которой де Голль поднялся из кресла и встал напротив своего оппонента.

— В сложившейся ситуации, один из нас должен уйти в отставку. Пусть даже почетную, но все же отставку, и по моему твердому убеждению, это должны сделать вы, господин генерал.

От столь неожиданных слов, выдержка и хладнокровие которым славился генерал де Голль, слегка изменили французскому лидеру. Глаза его сузились, лицо покрылось красными пятнами и исказилось гримасой гнева.

— Что?!! Мне уйти в отставку! Вы предлагаете уйти в отставку человеку, благодаря усилиям которого Франция вошла в число стран победителей?! Ваше бесстыдство генерал Жеро, воистину не знает границ! Думаю будет уместнее подать в отставку именно вам! Как вам такое предложение?

— Если это будет нужно Франции, я так и сделаю, однако сейчас совет Парижа предлагает уйти в отставку вам, господин де Голль. Не так ли, господин Делор? — торжествующе спросил Жеро и начальник охраны проворно выхватил из папки плотный лист бумаги, покрытый множеством подписей и печатей.

— Господин генерал, только что принесли решение экстренного заседания городской мэрии. Прошу вас ознакомиться — Делор с почтением протянул де Голлю листок с призывом парламентариев уйти в отставку, но тот не взял его в руки.

— С каких это пор мэрия столицы начинает решать судьбу всей страны?! Полный идиотизм! Передайте им Делор, что я покину свой пост только после проведения всеобщих выборов и ни днем ранее. Пусть господа из мэрии подотрутся своим решением!

— Мне очень неприятно это говорить, но у меня есть приказ мэрии в случаи вашего отказа применить силу, господин генерал.

— Да вы сошли с ума, Делор. Слушать горстку политиканов, у которых за спиной масса темных и сомнительных делишек!

— Ради спокойствия Франции я сделаю это — генерал решительно боднул головой воздух и де Голль понял, что он не шутит.

— С вами все ясно — де Голль решительно поднял трубку телефона, но тот молчал. Верные Делору телефонисты лишили носатого упрямца связи с внешнем миром.

— Можете не рассчитывать на помощь генерала Севрэ. Вслед за мной, в Орли прибыло два батальона американской пехоты и к этой минуте они уже полностью блокировали штаб Севрэ и казармы парижского гарнизона — напомнил о своем присутствии Жеро. Генерал довольно серьезно блефовал. Вслед за ним прибыло всего только две роты, но вывести его на чистую воду, было невозможно.

— Преступные заговорщики! — только и смог выкрикнуть, потрясенный открывшимся коварством де Голль.

— К чему такие громкие слова, генерал. В истории нашей страны был Термидор, Жерминаль, Брюмер, теперь их число пополнил и Вандемьер, — нравоучительно произнес Жеро. — И не надо надеяться на помощь ваших русских друзей. Насколько мне известно, командир их дивизии попал в автомобильную аварию и очень сильно пострадал. Так что вам ничего не остается как сесть за стол и написать заявление об отставке.

— Пойдите прочь, грязные шантажисты!

— Подумайте хорошенько, господин генерал. Ведь вы можете и не пережить эту ночь — многозначительно намекнул Жеро и в его словах была доля правды.

Прижатый к стене де Голль, лихорадочно думал как ему поступить. Следуя давней привычке он постоянно носил с собой пистолет, а в соседней комнате находились два его телохранителя. Стоило ему подать условный сигнал и они немедленно пришли бы генералу на помощь. Жеро и Делор были бы нейтрализованы, но вот как поведет себя охрана резиденции — это вопрос. Открывшаяся правда о черной измене, свившей свое гнездо прямо у него под носом, заставляла де Голля крепко задуматься.

Мысли отчаянно вертелись в голове у генерала, когда неожиданно для себя он услышал далекий гул. Опытное ухо военного моментально узнало в нем шум движущего танка, который с каждой секундой становился все ближе и ближе.

Прильнув к окну, генерал с удивлением увидел как к его резиденции подъехал сначала один танк, затем другой, третий. Встав как по команде прямо под окнами кабинета, машины развернули в его сторону свои могучие пушки и застыли.

Прошло несколько невыносимо долгих секунд, командирский люк на башне переднего танка открылся и из него, на землю спустился человек.

Слабое освещение не позволяло де Голлю как следует его разглядеть, однако с танками он разобрался быстро. Хотя на них не было красных звезд, генерал легко признал в них знаменитые русские «Т-34».

Из окна кабинета было хорошо видно, что покинувший танк человек подошел к парадному крыльцу резиденции и часовые беспрепятственно пропустили его. С большим трудом, де Голль дождался того момента когда дверь его кабинета распахнется и таинственный визитер переступит порог.

Французский лидер был готов увидеть кого угодно из русских военных, но он вновь испытал сильное потрясение. Лихо стуча каблучками, в кабинет вошла Мария Владиславовна Захарова. В ладно сидящей парадной форме танкиста, с закрученной в тугой узел золотистыми волосами, она произвела настоящий фурор на всех присутствующих в кабинете мужчин.

Словно не замечая выражения лиц французов, она уверенно подошла к де Голлю и вскинув на французский манер два пальца к строго сидящей на голове пилотке, лихо доложила.

— Господин глава временного правительства, рота советских танков осуществляет движение по направлению к Булонскому лесу. Генерал Петров просит узнать; продолжить ему движение дальше или нет?

Сказанное Марией Владиславовной, для обычных людей было откровенной тарабарщиной. Ведь ехать на танках, на ночь глядя в Булонский лес к проституткам, было полным безумием.

Отправляя Захарову к де Голлю с подобным известием, Петров очень надеялся, что ле Фэвр успел доложить о своей беседе генералу и не ошибся. «Булонский лес» был условной фразой и де Голль быстро сориентировался.

— Генерал Петров — удивленно переспросил де Голль и от его слов сердце переводчицы сжалось. Увидев угрюмые и напряженные лица собеседников временного главы правительства, Захарова прибегла к незамысловатой лжи, стремясь повысить статус пославшего её командира и как ей показалось неудачно. Мария Владиславовна не подозревала, что своей ложью очень помогла генералу де Голлю.

— Простите, с кем имею честь говорить, мадмуазель? — любезно спросил де Голль.

— Старший лейтенант Захарова, господин генерал.

— Очень приятно, госпожа лейтенант. Могу я попросить вас подождать несколько минут в приемной? Мы сейчас завершим одно небольшое дело и я немедленно дам ответ генералу Петрову.

Генерал учтиво проводил Захарову до двери, а затем с презрительным видом подошел к Жеро.

— Вы хорошо блефовал генерал, но эта русская полностью разоблачила вас.

— Не понимаю о чем вы говорите!

— Бросьте! — махнул в его сторону де Голль, — она произнесла условную фразу про лес, а это значит, что ваши американские друзья находятся в полной изоляцией под стволами русских танков.

Не зная точной обстановки, генерал бил что называется наугад и попал точно в яблочко. Девять танков капитана Колчина с приданной пехотой полностью блокировали Орли и американцы не решились покинуть здание аэропорта.

— Не может быть! Вы врете!

— Также как и вы в отношении находящегося при смерти полковника Петрова! Оказывается он жив, здоров и даже получил повышение, став генералом! Имейте мужество признать, что ваш вандемьер провалился, Жеро — де Голль подошел к столу и вытащил из верхнего ящика два листа бумаги.

— Господа, не будем попусту терять время. Ситуация поменялась и теперь я, жду от вас заявления о добровольной отставке — приказал генерал властно положив руку на клапан кобуры. — Хочу предупредить, в соседней комнате находятся мои личные телохранители. Стоит мне подать им сигнал и эту ночь вы можете не пережить. Прошу!

Так завершилось противостояние двух лидеров Франции, получившее в советских анналах название «Марлезонский балет», благодаря таланту товарища Шалашова правильно оформлять нужные бумаги. И в первую очередь победные реляции.

Французы ещё только начали составлять списки на розыск заговорщиков, а особист уже завершил написание подробного доклада в Москву, о том, что парижский вандемьер, проходил под полным контролем «СМЕРШа».

Именно особый отдел, с целю выявления тайных противников де Голля, подставил вишистам и их американским союзникам, в качестве аппетитной приманки полковника Петрова. Благодаря умело и грамотно составленному плану, особистам удалось с блеском провести тонкую и очень сложную операцию, по пресечению коварных планов общих врагов.

Москва по достоинству оценила героические действия представителей особого отдела. Подполковнику Шалашову «Марлезонский балет» принес орден Красного Знамени и продвижение по служебной лестнице. Старший лейтенант Захарова стала кавалером ордена Красной Звезды и ордена Почетного легиона. Белокурая бестия произвела нужное впечатление на генерала де Голля и тот не мог её не отметить.

Что касается Петрова, то Москва ускорила его июльское представление к званию Героя Советского Союза, а также была вынуждена воплотить в жизнь экспромт Марии Владиславовны. Сталин посчитал неуместным поправлять своего французского партнера, приславшего восторженную благодарность за умелые действия генерала Петрова.

Что такое генеральское звание, за возможность сохранить Францию в числе своих военно-политических союзников в Европе? Полная ерунда. В России генералов всегда было как тараканов, зато теперь соотношение союзников среди стран победителей стало 2:2. Пусть временно, но Франция встала в один строй с Россией.

Новое звание и награды не особенно обрадовали Георгия Владимировича. В тот момент когда радист доложил: — «Товарищ полковник, вам генерала присвоили», славный «сын якутского народа» находился в депрессии, из-за расставания с любимой.

По настойчивому требованию Шалашова, француженка покинула Париж, уехав к тетке в Алансон. Во время прощания, Констанция сообщила Петрову, что беременна и эта новость только усилила горечь разлуки. Оба понимали, что возможно больше никогда не увидятся и потому не скрывали своих чувств.

Захарова буквально насильно увела рыдающую девушку от Петрова, по щекам которого катились скупые мужские слезы. Как полноправному члену «операции», Шалашов поручил ей доставить девушку в Алансон и переводчица благополучная выполнила эту миссию.

Известие о присвоении генеральского звания вызвало кривую улыбку у Петрова.

— Теперь все будут говорить, что я его получил, за ночную поездку в Булонский лес, к девицам легкого поведения — сказал Петров, щедрой рукой наливая в стакан вестнику радости французского коньяка. Новоиспеченный генерал, очень хорошо знал потребность людских душ.