Лишь успели девушки упасть в кювет, как луч света от фар приближающейся машины преследователей скользнул по ним. Машина и мотоциклы с шумом пронеслись мимо. Снова наступила тьма. Таня и Ксения поднялись и бросились в ближайший двор. Здесь их встретила группа партизан. Все они перешли сад и оказались на следующей улице. Осторожно пересекли мостовую и вновь очутились в каком-то дворе. Так они, то бегом, то крадучись, прошли еще через несколько дворов и улиц, потом, пробираясь по городу, вышли на окраину. Вела их Ксения.

— Посмотрите вон на этот дом. — показала Ксения Тане. — Это будет моя квартира на ближайшие дни. Запомните, на всякий случай, как попасть сюда.

Дом был длинный и приземистый, двор и сад огорожены редким частоколом.

Их спутники остались во дворе, а Ксения осторожно провела Таню через темные сени в просторную комнату с замаскированными окнами.

Обе девушки, грязные и утомленные, но счастливые, посмотрели друг на друга.

— Давай поцелуемся, — предложила Таня. И они, крепко обнявшись, поцеловались. Ксения провела рукой по волосам Тани.

— Где же твоя парадная шляпа? — с улыбкой спросила Ксения.

— А я ее еще в машине сбросила, мешала.

— Все это бальное сейчас уже ни к чему, снимай.

Ксения переодела Таню, дала ей удобные сапоги, теплую юбку и вязаную кофту, дубленый полушубок и пуховую шаль.

Когда с переодеванием было покончено, Ксения позвала двух партизан и сказала:

— Они проводят тебя до леса, до первой партизанской группы, а там тебя переправят дальше. Так приказало начальство.

— Какое начальство? — с тайной надеждой спросила Таня.

— Наше.

— Я хочу что-то узнать у тебя на прощание, — сказала Таня и, когда они остались одни, спросила:

— Скажи, Ксенюшка, ты не знаешь, что случилось с Яном Новицким?

— Ян жив и совершенно здоров. Если ты благополучно доберешься до леса, встретишься с ним там.

— Правда? — с нескрываемой радостью воскликнула Таня. — Нет, это правда?

— Но разве я буду тебя обманывать! — успокоила Ксения и заговорила о самом важном для нее в этот момент. — Прошу тебя передать командиру отряда Батьке Черному, что к операции все подготовлено. Скажи ему, что секретарь горкома предупреждает об особой важности этого дела. Операция не может быть сорвана ни в коем случае. Так сказал секретарь горкома. Еще вот что скажи Батьке: Клаву Долгорукову немцы… — Лицо Ксении вдруг помрачнело, на глазах выступили слезы Ксения закрыла глаза, нагнулась, и слезы двумя ручейками потекли по щекам. Таня хотела что-то сказать, успокоить девушку, но решила, что слова тут бесполезны Она подошла ближе и прижала голову Ксении к своей щеке с такой нежностью и лаской, как могла сделать только любящая сестра. Ксения помолчала, глубоко вздохнула, вытерла глаза платком и продолжала:

 — Скажи Батьке, что немцы ничего не добились от нее… Если бы ты знала, Танюша, какая она была, Клава. Вы скажите, чтобы Зину не трогали. В штабе знают, кто такая Зина. Это не она выдала Клаву. К Зине я продолжаю ходить. Она ведет прежний образ жизни, она вне подозрений. Все так же помогает мне знакомиться с немецкими офицерами. Да из немцев никто и не знает, что Клава бывала у Зины. Знал один обер-лейтенант, но его давно уже нет. Ходил к Клаве еще добрый немец, по имени Эрих. Он тоже не имеет никакого отношения к провалу Клавы. Его давно перевели в Прибалтику. — Ксения сделала паузу. — Клава была такая хорошая. Даже эта немецкая шлюха Зинка и то целый день плакала, когда узнала, что Клаву замучили в гестапо. — Ксения снова закрыла глаза, и опять слезинки покатились по ее щекам. — Очистим свою землю от этих проклятых, — сквозь слезы продолжала девушка, — обязательно поставим Клаве памятник, большой, красивый, и я буду приносить к нему цветы…

Таня вспомнила письмо неизвестного “верного друга” и вновь задумалась над ним. “Сказать ли о письме Ксении? Нет, не надо, тем более, что скоро увижу Андрея ему и скажу”, — решила Таня.

— Да, вот еще что, Танюша, — продолжала Ксения, — немцы перехватили радиограммы. Наши ищут какой-то озокерит. Ты не знаешь, что это такое?

— Нет, не знаю, — ответила Таня, а сама подумала: “Что это значит, неужели немцы обнаружили пропажу и сейчас уже составили новый код?”

— Ну, раз не знаешь, скажи об этом там, в штабе, может быть, они знают, в чем дело, — посоветовала Ксения.

Два партизана проводили Таню до леса одним им известной тропой, довели ее до землянки в густом лесу, передали в темноту каким-то неизвестным людям, а сами тут же вернулись в город.

Таня вошла в землянку, освещенную коптилкой. В землянке было человек пять мужчин. Попахивало копотью, махоркой и грязными портянками.

— Ось шо, — сказал седой партизан. — Вы у нас в гостях. Мы вас повынни покормыть та спать покласты: до утра ще далеко, видпочинете, а днем пойдете дали. Батько уже послав для вас коней.

— Так я поеду сейчас.

— Зараз неможно. Ихаты далеко. Вам треба отдохнуть.

Таня не стала настаивать, согласилась и как-то сразу почувствовала страшную усталость.

— А ну-ка, хлопци, выйдить погуляйте трохы, — сказал все тот же старик.

Затем он принес свежего сена и постелил на нарах Поставил на стол, грубо сколоченный из досок, две банки консервов, бутылку с вином и положил буханку хлеба.

— Сидайте, — пригласил старик и, достав откуда-то из-под скамейки стакан, налил в него вина. — Добре вино. От усталости та на сон хорошо.

— Что вы, я не пью, — возразила Таня.

— Ну и добре, шо не пьете. И не треба пыть. Николы не треба пыть. А от у нас одын разок треба выпыть. Та тут трохи. Тры глоточка. Выпывайте, не обижайте нас, — с такой добротой просил этот человек, что Таня решила не обижать его.

— А себе чего же вы не налили? — спросила она.

— Не треба. Це тилькн для добрых гостей та для крайнего случая. Пыйте на здоровья, за щастя и за победу.

Таня выпила глоток, немного поела, затем легла и моментально заснула.

В полдень Таню привезли в штаб отряда. Андрей ожидал ее на небольшой лесной полянке, недалеко от своей землянки. Когда в лесу показалась бричка, сердце Андрея словно остановилось, на висках выступил пот — сколько пережил он за эти дни, так хотел видеть славную и храбрую свою помощницу. И вот, наконец, она! В полушубке и в серой пуховой шали, с выбившейся прядью светлых волос, она показалась ему такой близкой и родной, что он не устоял на месте и поспешил навстречу. Таня спрыгнула с брички и тоже побежала к нему, навстречу.

— Здравствуй, Танюша! — он схватил ее за руки, потом обнял и прижал к себе. — Пойдем скорее в землянку. Расскажешь, как выбралась.

В землянке они сели за маленький столик, заваленный топографическими картами.

— Ну, рассказывай, — торопил Андрей. Так много хотелось узнать ему от Тани.

— В партизанском отряде — предатель, — начала Таня.

— Кто?

— Гордиенко, он же Михаил Иванов. — Андрей вскочил.

— Подожди минуту, я сейчас вернусь.

— Еще вот что, — задержала его Таня, — Ксения просила передать Батьке, что к операции все готово. 

— Хорошо, — Андрей вышел, но вскоре возвратился.

— Сообщение оказалось очень важным. Что еще, Танюша?

Таня рассказала Андрею о последней встрече с генералом, о своей подозрительной хозяйке, о ресторане с вывеской “Только для немцев”, о своем побеге, о Клаве Долгоруковой, о партизане Пашке и о таинственном письме.

— Так ты говоришь, это письмо было подписано “Ваш верный друг”.

— Да.

— Интересно. И там было сказано, что Н-7 — тот же Иванов и тот же Гордиенко?

— Да, и я верю в это.

— Это очень важно.

В землянку вошли Батько Черный и Петр Герасимович. Андрей познакомил их с Таней.

— Так вот она какая, Берта Шлемер! — воскликнул начальник штаба.

— Кто вас провожал к нам? — мрачно спросил командир отряда.

— Два партизана от Ксении, но они сразу же вернулись в город…

— Да, положеньице… — заключил Батько, теребя бороду.

— А что такое? — заметив его тревогу, спросил Андрей.

Но ответил за командира отряда Петр Герасимович:

— Вы знаете, что завтра ночью в городе должна быть проведена очень важная операция по указанию горкома партии?

— Знаю.

— На эту операцию вышла вся группа Козловцева и с ними этот предатель.

Таня невольно вздрогнула при этих словах.

— К группе Козловцева должны примкнуть еще несколько городских боевых групп… и все эти люди могут погибнуть, операция может быть сорвана.

— Положеньице! — опять мрачно проговорил командир.

— Надо немедленно предупредить, — сказал Андрей.

— Это понятно, но как предупредить? И главное, времени у нас осталось очень мало.

— Дело в том, — продолжал начальник штаба, — что группы встречаются на новой квартире Ксении и все люди, которые знали эту новую квартиру, ушли с Козловцевым. И все они могут погибнуть.

— Так надо предупредить через горком… — Андрей тоже начал тревожиться.

— Это невозможно. Нам неизвестно местонахождение горкома Нас связывает с горкомом Ксения Есть еще несколько связных, но они появятся к нам и дадут свой адрес только в том случае, когда это сочтет необходимым горком.

Таня, все время молчавшая, встала.

— Я знаю адрес Ксении.

Все посмотрели на нее.

— Вы знаете название улицы и номер дома? — спросил командир.

— Нет. Я знаю только, где этот дом. Я была в нем прошлой ночью.

— Это нам не поможет.

— Нет, поможет, — твердо сказала Таня.

Снова все посмотрели на нее. Никто даже и мысли не мог допустить, чтобы предложить Тане, которая с такими усилиями только что вырвалась из лап врага, пойти в город. Андрей понимал, что положение может спасти только Таня, но он пугался этой мысли.

Таня смотрела в одну точку на карте, разложенной на столе, и о чем-то напряженно думала.

— Я пойду, — наконец сказала она решительно.

Командир и начальник штаба посмотрели на нее с тревогой и одобрением.

Андрей провел рукой по лбу и глухо сказал:

— Да, придется тебе, Танюша, идти.

Начальник штаба заговорил как уже о решенном деле:

— До вечера вы доберетесь к нашей группе, где были прошлой ночью. Там возьмете трех человек, я напишу приказание, и с наступлением темноты выйдете в город. Вам надо предупредить Козловцева до прихода боевых групп.

Таня стала быстро собираться Андрей положил в карман ее полушубка пистолет и молча пожал руку.

Через несколько минут тот же партизан, погоняя лошадь, вез Таню обратно по той же самой дороге.