Уже почти отшумело лето зеленой листвой, появились первые признаки приближающейся осени, ночи стали значительно холодней. Люди, все лето старательно готовившиеся к зимовке в этих северных, суровых краях, стали чаще посматривать в сторону реки: когда же придут их воинственные добытчики из похода? Всех ли дождутся матери и жены? Дружинники, исправно несущие службу в дозорах, более чутко прислушивались к звукам на реке – не послышатся ли долгожданные удары весел по воде. Увы!

Мадс, продолжая обучать владению мячом всех желающих, однажды решил и сам обрести новые умения, вспомнив мудрые слова Рэндала об их пользе.

Юноша, живя у лекаря, помогал ему во всех делах, которые никогда не заканчивались. Вместе они ходили в лес за лечебными травами, за грибами и ягодами, которые потом сушили под огромным навесом. Заготавливали дрова, обновили в некоторых местах частокол, сбили несколько новых скамеек и даже небольшой сундук – для дощечек, на которых Рэндал записал все правила игры в футбол и много новых английских слов, услышанных от Мадса. Этот сундук остался без навесного замка.

Старик понемногу учил своего жильца кое-каким медицинским премудростям, а вот начертанию рун обучать наотрез отказался.

– Это очень серьезное знание, которому наспех не научишь. Скажу лишь, что в рунах сокрыта великая тайна. Руна – это магия. Она дает силу, помогает привлечь удачу, исцелить и укрепить здоровье, увеличить урожай, защитить дом и семью от бед. Некоторые воины чертят их на своих мечах, щитах и даже копьях.

– Значит, на поручнях дома Регнера вырезаны руны? – догадался Мадс.

– Да, они защищают его дом от молнии, а его хозяина – от болезней, от бедствий, укрепляют его силу духа.

– Это знание тебе дано тоже от природы?

– Нет, этим письменам меня научил пожилой швед много лет назад, еще в Англии. На родине его оклеветал один завистник, желая завладеть его землями, объявил колдуном, узнав о рунах, даже покушался на его жизнь и преследовал, пока Эрик не покинул страну. Моя семья была связана с ним дальними родственными узами, поэтому наш дом оказался для него безопасным пристанищем. Через некоторое время, по известным только ему причинам, он вдруг мне сам предложил открыть эту тайну.

– Мой век на земле не долог, – сказал он тогда. – Вижу, у тебя руки доброго целителя, и душа твоя не запятнана. Если не побоишься ответственности, научу тебя рунному письму. Но сначала пообещай, что никогда не возьмешь оружие в руки, чтобы просто убивать, а только для защиты и для добычи пищи.

– Трудно было решиться на такое обещание, когда вокруг идут бесконечные войны, – продолжил лекарь.

Тогда он добавил:

– Твое призвание, Рэндал, – творить добро, помогать людям и даже животным.

– Поразмыслив, я согласился, и затем старался изо всех сил постичь значение каждого символа, правильно его вырезать. Так прошло несколько месяцев. А вскоре появился Ульв. Вот тогда я впервые и применил руну – мне хотелось спасти его жизнь и отпустить. Но он, как я уже говорил, сделал свой выбор, – закончил старик свой рассказ.

– Рэндал, а ты разве не хочешь передать свой опыт, свои знания кому-нибудь?

– Я их передам сыну Ивера и Эдит, который появится у них весной. Ребенок, рожденный в любви, будет нести любовь в мир. Руны помогают творить добро, если их вырезает человек с чистыми помыслами, поэтому хочу доверить умение читать и писать их хорошей семье, не алчной, а трудолюбивой.

– Но Ивер – лучник! – с сомнением произнес Мадс.

– Да, – согласился Рэндал. – Но он никогда не участвовал в грабительских походах, в которых викинги убивали не только воинов, но и зачастую мирных жителей, ради собственного обогащения. А его оружие служит ему для защиты своих людей от неприятеля и для охоты, чтобы сделать припасы еды на долгую зиму для жителей поселения. Не все викинги злодеи и грабители, я это знаю, – подытожил свою речь Рэндал.

– Тогда я бы хотел научиться стрелять из лука, – с надеждой на позволение произнес Мадс, оглянувшись в сторону ниши с оружием. – Научишь?

– Хм, – усмехнулся старик, нисколько не удивившись желанию юноши. – Новичков теперь обучает Джеспер. С ним Ивер разделил свое наставничество, как с равным себе.

Спустя какое-то время, Мадс старательно целился в мишень, сделав упор на ногу, вытянув левую руку с луком вперед, а Джеспер терпеливо поправлял локоть правой руки, поднимая его вверх, для лучшего выстрела. Мышцы предплечий уже устали, пальцы с трудом удерживали стрелу, натягивая тетиву.

– Сильней ее тяни, иначе полет стрелы будет слабым. Еще сделай поправку на ветер, когда целишься, – поучал Джеспер юношу, помогая ему делать первые шаги в стрельбе из лука, как и Мадс помогал ему осваивать навыки владения мячом.

– Теперь, когда тяга окончена, расслабь пальцы правой руки, выпусти стрелу, – продолжил наставления мастер и чуть отошел в сторону, давая ученику свободу действий.

Для Мадса он выбрал хороший лук с гибкой дугой, с упругой тетивой и сказал, как Ивер ему когда-то:

– Даю тебе хорошее оружие, а меткость – это уже дело твоих рук.

– Оп! – выдохнул Мадс, выпуская очередную стрелу. Но она лишь задела соломенную мишень, пролетев мимо. За его спиной раздался смешок.

– Это не твои финты, здесь не обманешь соперника уловкой, – насмешливо сказала Грета, вспомнив, как умело Мадс обходил ее с мячом, не давая ей даже коснуться его. Тогда она хмурила брови, стараясь сдержать раздражение. Теперь он сопел, силясь скрыть свою досаду.

– Мы квиты, Грета, – наконец, признав временную неудачу, вздохнув, ответил юноша. «Зато я ловкий и быстрый», – тут же мысленно поддержал он себя.

Эти слова всегда помогали ему не падать духом. Он улыбнулся.

Джеспер, наблюдая со стороны за разговором обоих, снова почувствовал укол ревности, как тогда, наблюдая за их игрой в футбол. В душе он был даже рад, что Мадс такой неумелый. Конечно, признался себе Джеспер, сам он с детских лет был приучен к оружию, к физической нагрузке, бегу и ходьбе на большие расстояния, гребле. Рыбалка и охота – эти занятия для него были, скорее, удовольствием. А вот футбол стал для него еще одним делом, в котором он должен быть лучшим, как в стрельбе из лука. И все это ради нее, Греты.

«Она должна понять, что я достоин ее», – размышлял Джеспер, еще не зная, даже не догадываясь, что Грета уже сделала свой выбор в его пользу, увидев однажды, во время тренировки, стоящих плечом к плечу обоих юношей. Она присматривалась к ним, сравнивала, представляла отцом своих будущих детей то одного, то другого.

И в какой-то момент в ее голове что-то прояснилось, она невзначай произнесла его имя: – Джеспер.

Даже потянулась к нему, но тотчас остановилась:

– Не торопись, Греточка, – сказала она тогда себе. – А что говорит твое сердце? Я хочу быть совершенно уверена, что не ошибаюсь.

А где-то в Северном море день за днем раздавался над бесконечной водной гладью скрип весел в уключинах драккара. Людям казалось, что они находятся в море целую вечность, измученные жаждой, почти обезумевшие от голода, холода, боли и страданий, еще и потрепанные вчерашней бурей. Но воля к жизни тянула их, толкала, тащила к родным берегам из последних сил. Остатки паруса кое-как исполняли свою обязанность. Ветер еще пытался их надуть, но рваные куски ткани только делали вид, что помогают отчаянным пиратам.

Почти половина команды Алефа осталась навсегда за бортом этого судна: кто-то погиб от рук защищавших свои селения, кто-то сгинул во время битвы за чужое имущество, кого-то поглотили вздыбившиеся морские волны во время шторма, утащив их в темные пучины. Какой бесславный поход! Алефу нечего было сказать в утешение своим людям. Из всего награбленного треть досталась морю. Оно было таким же жадным и яростным, отбирая добро команды, срывая сундуки с цепей, какими некогда были и сами викинги.

Первые неожиданные набеги датчан на побережье Англии были успешными. Грабя одно селение за другим, набивали они трюмы чужим добром и людьми, практически без сопротивления со стороны англичан получали желаемое. Легкая добыча и бочки с пивом непомерно опьянили грабителей и их разум. Тогда и решили они отправиться к южным берегам Северного моря – ведь еще пусты палубы. Ох, уж эта жадность!

Спустя несколько дней Алеф дал команду пришвартоваться в небольшом заливе, на высоком берегу которого расположился городок, а чуть дальше от берега, вглубь страны, – монастырь. К нему-то и были направлены стопы мореходов, спрятавших свой корабль в излучине залива. Проведя беспощадный грабительский рейд, они вернулись на борт судна с богатой добычей.

В сундуки было свалено золото и серебро, найденное в храме, а защитников монастыря, слабо укрепленного, ждала горькая участь. Здания и все, что в них осталось, было сожжено, как обычно.

– Вот это улов, – радовались разбойники, – а теперь домой.

Однако уйти из залива сразу не удалось. Густой туман вмиг накрыл все вокруг, словно пеленой, так, что все береговые ориентиры скрылись в серых клубах до самого утра. Только на рассвете драккар медленно, стараясь обойти опасные отмели, двинулся к выходу в море, надеясь остаться незамеченным. Но не тут-то было. В самом узком месте залива, где мог пройти неширокий корабль, с высокого берега на борт судна посыпались вдруг стрелы с горящими наконечниками, стараясь достичь цели. Да, их здесь ждали с тех пор, как горожанами был замечен столб дыма со стороны монастыря. Нетрудно было догадаться о случившейся там трагедии. И недавно сформированная армия городка решила отомстить грабителям. На палубе в нескольких местах появились языки пламени, некоторые из них подбирались к мачте. Викинги защищали себя щитами, но увидев огонь, кинулись спасать судно. Уже раздавались крики раненых, кто-то падал замертво. Алеф надрывно выкрикивал команды, пытаясь поскорее вывести драккар на более широкое пространство, подальше от берега, где стрелы не смогут его достать. Вот оно, долгожданное устье, ведущее в море. Но здесь их ожидал еще один сюрприз. Вернее, два. Чужие корабли, как привратники, стояли перед входом в залив, своим положением вынуждая драккар пройти между ними.

– Алеф, они нас раздавят, – кто-то показал на оба судна, казавшиеся в рассеивающемся тумане больше, чем они были на самом деле.

Но предводитель мореходов был закаленным воином, побывал во многих передрягах. И здесь он справится, может быть. Но как поредевшая команда сможет быстро грести?

– Ханс, отбери мужчин покрепче, посадим их за весла между нашими, – принял решение Алеф, кивнув головой в сторону трюма.

– За весла? Пленных? Но… наши обычаи не позволяют чужакам за них браться, – зло сверкнул глазами Ханс, крепыш с обветренным лицом. Его левую руку стягивал жгут, останавливая кровь. Всего несколько минут назад неприятельская стрела пробила руку навылет. Древко пришлось сломать, чтобы освободить рану «от этой занозы», как сказал Ханс.

– Мы все равно погибнем, у нас неравные силы. Но если набрать скорость, – поскреб пятерней спутанные волосы Алеф, в раздумьях, сощурив глаза, – то посмотрим, у кого крепче нервы. Пойдем на таран.

Ханс невольно потянулся рукой к амулету, висевшему на кожаном ремешке на шее, прошептал какие-то заветные слова и отправился набирать гребцов.

Драккар не спеша, казалось, даже лениво, вышел из устья залива и, слегка подпрыгивая на волнах, устремился в последний путь. Оба судна двигались навстречу обреченному кораблю, ожидая удобного случая для одновременного нападения. Викинги напряженно наблюдали за чужими кораблями, бросая вопросительные взгляды на своего предводителя. Но Алеф сосредоточенно отсчитывал фут за футом и в какой-то момент резко поднял левую руку и также резко ее опустил. Все весла, как единое целое, поднялись и опустились, сделав мощный гребок, безостановочно повторяя и ускоряя это движение. Драккар вздрогнул сначала от рывка, развернувшись носом влево, затем понесся, килем разбивая встречную волну вдребезги. Когда до столкновения двух судов оставалось меньше тридцати гребков, неприятель слева вдруг пошел в сторону, уступая дорогу, его люди суетились, некоторые держали абордажные крюки, готовясь к драке. Корабль справа от драккара начал разворачивать к датчанам свой нос. И тогда Алеф поднял правую руку, часть гребцов подняла весла и не опустила их, пока судно не повернуло вправо, почти параллельно вражескому. Затем снова мощный общий гребок, еще и еще, стараясь быстрей уйти из опасного положения. Сзади раздался треск ломающихся весел, столкнувшихся бортов обоих кораблей, крики и ругань неприятеля. Алеф оглянулся, чтобы оценить обстановку, и поднял обе руки и резко ими взмахнул. Судно викингов стало постепенно выравнивать свой ход и затем на максимальной скорости вырвалось в морские просторы Северного моря, подальше от преследователей. Алеф еще раз взглянул в сторону берега, хмыкнул, увидев место крушения двух вражеских судов. Оно кишело барахтающимися людьми.

– Мы их обманули. Наш драккар, маневренный и легкоходный, справился с зигзагом, а их суда, крупнее и тяжелее, с большей осадкой, не смогли быстро развернуться, поменять направление, – хриплым голосом сказал он своему помощнику, верному Хансу. Алеф все еще не мог поверить в удачу.

– У них нервы оказались слабее, – согласно кивнул Ханс. – Отличная работа. Но людям надо дать отдых, в таком темпе они долго не протянут.

Алеф и сам почувствовал дикую усталость, но он хотел быть уверенным, что они окончательно оторвались от погони.

– Сбавить темп, поменять наиболее слабых гребцов, – скомандовал предводитель. – Надуть паруса!

Итак, сейчас они вырвались из смертельных тисков, но впереди их ждал долгий переход морем, с частыми, сильными ветрами и штормами в этот период года. А команда значительно поредела после последнего приключения. Погибших надо было похоронить по морским законам, срочно оказать помощь раненым, корабль и снасти привести в порядок после пожара. Да и запасы провизии были на исходе.

– Нам бы до Фландрии добраться, а дальше вдоль берегов пойдем, – сказал вожак пиратов, окидывая взглядом судно, определяя объем работ, раздавая команды.

На палубе послышался крик, Алеф оглянулся. Над одним из раненых стоял на коленях дружинник и тряс юношу за безжизненные плечи.

– Не-ет, не уходи, сын, мой единственный сын, – выл от горя отец, только что потерявший родного человека.

По спине Алефа вдруг пробежал озноб, чего раньше не было. Его люди много воевали, погибали, но он никогда не задумывался о потерях, о том потрясении, которое сейчас увидел. А как же? Ведь мужчины – это воины: сильные, храбрые, жестокие. А каким должен быть воин? Или грабитель?

«Хорошо, что у меня дочь – любимая, красивая, озорная, хотя такая же упрямая, как и я», – подумал Алеф.

Отец на короткое время мысленно перенесся в поселение, где осталась ждать его Грета. Ну, может и не его, а, скорее, подарки и драгоценности, им привезенные. Она перебирала их, ощупывала, оценивала. Затем следовали примерки нарядов, к которым дочь умело подбирала украшения. Все эти действия сопровождались радостными визгами, пританцовываниями, восхищением. Довольный отец купался в проявляемых дочерью эмоциях. Его Грета была живая, сильная, смелая, не такая, как ее мать – слабая, боязливая, на которую было достаточно бросить сердитый взгляд, и она тут же бросалась угодить мужу во всех его прихотях. А он любил женщин непокорных, отчаянных, веселых. Такой и была его дочь.

В этом походе он добыл для нее небывалой красоты ожерелье, сплошь из драгоценных камней, которым хотели откупиться в каком-то городке от разбоя его команды. Но Алеф подальше спрятал ценную вещь, а его люди… Разве их удержишь от соблазна безнаказанно грабить?

– Алеф, смотри, – указал рукой Ханс на горизонт, прерывая размышления главаря, – надвигается буря.

Внимательный взгляд опытного мореплавателя сразу определил опасность двигающегося навстречу пока еще маленького облачка. Прозвучали новые команды, люди спешно готовились к суровым испытаниям. Некоторые пираты совершали свои обряды для защиты от погибели, надеясь на милость тех сил, к которым они мысленно обращались. Конечно, это не первая буря в их жизни, но не окажется ли она последней?

Недолго пришлось ждать ответа. Темно-серое море ходило ходуном, низкие, такого же цвета тучи заливали драккар, пытаясь наполнить его до краев пресной, дождевой водой. Но ревнивые, огромные соленые волны смывали ее в море, прихватывая все, что можно было с собой утащить: тросы, балки, какие-то обломки, людей. Труднее всего оказалась поимка сундуков с драгоценностями из монастыря.

Их надо бы глубже упрятать, в трюм, но бесшабашные пираты не сделали этого и теперь это все моё – ревело кипучее море – ломая, срывая одну цепь за другой, пока полностью не поглотило добычу. Может и хорошо, что золото было не в трюме, иначе пришлось бы его вместе с драккаром взять – успокаивалось море, получив желаемое.

– Это монахи, монахи нас прокляли! – горестно проговорил едва дышавший дружинник. На него во время шторма обрушилась тяжелая деревянная балка. Благодаря этому он сейчас не в море, а на палубе, но со сломанными костями.

– Не надо было рушить монастырь, – согласился другой, оказывая посильную помощь наиболее пострадавшим.

Остатки боевой команды сурово посматривали на своего предводителя, приведшего их к таким несчастьям, не таясь высказывая недовольство в его адрес. Сам же Алеф сидел на палубе, прислонившись спиной к борту судна, испытывая приступы головной боли и тошноты. Кровоподтеки на лице и шишка с кулак на голове были ярким свидетельством его яростного сопротивления непогоде и желания избежать жадных лап морской пучины. Один из сундуков, подхваченный волной, покидая корабль, на прощание зацепил своим углом главаря, крепко ухватившегося за бортовое металлическое кольцо.

Алеф сквозь шум в голове слышал ропот взбунтовавшейся братии. Но хватит ли у него сил еще одному противостоянию? Он не знал.

– Вижу берег, – вдруг заголосил кто-то из дружины, отводя, таким образом, предводителя от новой надвигавшейся бури, в этот раз со стороны команды.

«Я спасен, Грета», – пронеслась мысль в раненой голове Алефа, в его глазах потемнело, тело обмякло.