Они стучатся и пытаются пройти в кабинет вместе — «ой, а можно мы вдвоем», говорит грузная женщина средних лет и заботливо усаживает в кресло хрупкую девушку — ясноглазку со стрижкой «каре» и ярким макияжем. «Я сейчас вам все про нее расскажу, она какая то нервная, все время напряженная, у нее, наверное, депрессия» — частит она.

— Секундочку, мадам, — парирует СПУТНИК, — она у вас немая? :-)

— Да что вы, просто я думала, что лучше про нее расскажу, я же мать. Нюр, ну ты скажи, как тебе удобнее, — суетится заботливая мамаша, ну если надо, я выйду, но ты (обращаясь к дочери) ничего не бойся, все расскажи врачу» и, вздохнув, уходит.

СПУТНИК: Итак, как зовут вас, милое дитя, и сколько вам лет?

СТРАННИК: Аня. Мне тридцать два уже.

СПУТНИК: Замечательно, Анечка, итак, что вас беспокоит?

СТРАННИК: Ну, мне все время страшно. Когда выступаю, волнуюсь, а бывают истерики, не могу расслабиться, Постоянно в окружении других людей мысли — а что они обо мне думают. Иногда встречаюсь с друзьями, но их у меня мало. Отдыхаю — только с родителями. Да, было у меня два романа. Первый — лет 10 назад, но тогда парень меня обманул, за моей спиной встречался с моей подругой. С тех пор я ни одному мужчине не верю. И, наверное их боюсь. Еще у меня страх, что мужчина отвергнет меня, увидев с утра без косметики, ведь у меня еще прыщики подростковые бывают. Второй, полгода назад закончился. Мы несколько месяцев встречались, но когда мне стало ясно, что у него серьезные намерения, он сразу стал меня раздражать — шарканием при ходьбе, манерой разговора, как он сморкается наконец… Я к чему то придралась и порвала с ним…

СПУТНИК: Знаешь, мне кажется что все твои страхи — от недоверия, а недоверие — от стремления само-сохраниться. Причем в наиболее приемлемом для тебя внешнем виде.

СТРАННИК: Да-да, так и есть. Знаете, я еще очень боюсь смерти. И старости. Старости — даже больше. Я вижу для себя жизни после сорока лет. И детей у меня, наверное не будет. Я сама неготова. Я чувствую себя на 18 лет. Последние выходные я каталась на роликах. Через две недели я лечу с мамой и папой в Турцию, как в прошлом году. Так мне как то спокойнее.

СПУТНИК: Это иллюзия спокойствия. Оставаясь дочкой и отказываясь от само-стоятельности и само-стояния ты расплачиваешься тревогой за то, как тебя воспримут. Это валюта, которую ты платишь за иллюзии. За свой стиль жизни. И есть два пути получения помощи. Попробуем первый?

СТРАННИК (со скептичной улыбкой): Вы хотите чтобы я стала жить одна и вскоре вышла замуж?

СПУТНИК: Нет. Не так радикально, но зато немедленно. Я хочу, чтобы ты подошла к умывальнику и смыла всю косметику. И так отправилась домой без мамы. Всего лишь. Для начала.

СТРАННИК: Это невозможно, доктор. Только не это. Я даже на пляж не выхожу не подведя глаза. Я даже на велосипед не сажусь не наложив тональника. Я даже до магазина не выйду, не проведя двадцать минут перед зеркалом. Я каждое утро встаю на 40 минут раньше, чтобы к тому времени как все проснутся, не появиться перед близкими аккуратной.

СПУТНИК: Твой выбор. Только тогда будь готова к расплате за перпендикулярность своего бытия природе и цивилизации. Это либо тревога, либо прием психотропных средств, купирующих ее в известной степени, что тоже для организма небезвредно.

СТРАННИК: Пусть так, доктор. Выписывайте! А мне к вам еще приходить?

СПУТНИК: А это, как захочется. А не как мама скажет. Захочешь работать над собой, порой трудно ломая себя, но исходя из очевидности здравого смысла — you are welcome… Потребуются еще таблетки — тоже не закрою двери. А просто для жалоб без готовности измениться — ну тут, пожалуй, побереги мое время и свои деньги. И погугли пожалуйста в Интернете динамику, что ждет людей по возрастам при синдроме Питера Пэна…:-)