Свет настольной лампы падал в основном на меня. А она сидела в тени, в кресле напротив меня и глаза ее свирепо поблескивали в полумраке комнаты. Она сидела поджавшись, собранная для прыжка, как пантера, готовая в любую секунду сорваться с места, зашипеть, зарычать и выпустить когти при малейшем моем неосторожном движении. Но я был очень, очень осторожен. Я старался и двигаться осторожно, и говорить негромко и мягко, в чуть замедленном, завораживающем темпе.

Именно мягко и медленно я протянул руку и стряхнул в керамическую пепельницу пепел, выросший длинным столбиком на моей сигарете. Мне нельзя было ее спугнуть — она и так была напугана до чертиков моим приходом. Но тем не менее к этому моменту я уже вполне созрел, чтобы наорать на нее или надавать ей оплеух.

— Что же вы замолчали? — спросил я.

— А вы уверены, что у вас все получится? — в ответ спросила она и глаза ее злобно сверкнули.

Я пожал плечами.

— Я бы с вами не разговаривал сейчас, если бы мы не были уверены. — Я специально подчеркнул слово «мы». — Получится, получится, все получится. Повторяю: раз вы не хотите идти нам навстречу, мы будем вынуждены принять ответные меры. Но уже по отношению к вам. Лично к вам, Ольга Матвеевна.

— И какие же это будут меры?

Я снова пожал плечами — надеюсь это у меня вышло достаточно естественно и свободно.

— Почему это я должен сообщать вам подробности? Вы ведь не хотите пойти на компромисс… Разве не так?

Она ничего не ответила. Взяла сигарету, зажигалку. Я не сделал даже попытки дать ей прикурить. Она щелкнула своей зажигалкой. Огонек на несколько мгновений высветил ее лицо. Но смотрела она не на пламя, а на меня. Очень пристально и недобро смотрела.

— Ну, скажем так: для вас не секрет, что каждый день в городе происходит масса несчастных случаев. И многие — со смертельным исходом, — ровным голосом сказал я. — Значит, скоро будет на один несчастный случай больше. Око за око, зуб за зуб, раз уж вы не хотите прислушаться к голосу разума. Поймите, нам теперь терять нечего.

Слава Богу, голос мой действительно звучал как надо — спокойно и зловеще. Ведь она ни в коем случае не должна была догадаться, что я блефую. Что все мы блефуем и ни о каком «несчастном случае» и речи не могло идти.

— Несчастный случай, говорите? Со смертельным исходом? А вы — именно вы уверены, что этот несчастный случай произойдет до того, как вы…

Она резко оборвала фразу и замолчала.

А мне вдруг по-настоящему стало страшно. Ведь я был одним из оставшихся номеров после Игоря. После его Жанны.

— Нам теперь нечего терять, — тем не менее упрямо повторил я. — Уже нечего.

— Зачем тогда вы пришли? — вдруг спросила она.

— Как это — зачем? — даже опешил я. — Вы что, до сих пор не поняли, каким…

Она зашипела, вырастая из глубин кресла, словно рассвирипевшая кобра.

— Я вас спрашиваю — зачем вы пришли?

Неожиданно для себя я постыдно быстро вскочил на ноги.

— Сначала вы предлагаете мне деньги, потом угрожаете, обещаете устроить мне несчастный случай, — продолжала тихо шипеть она, — а у вас хоть немножко пошевелились мозги, прежде чем вы решились сюда придти? У вас, в вашей пустой черепной коробке, или у них, у ваших вонючих друзей-ублюдков, мозги пошевелились?..

Она мелкими танцующими шажками придвигалась ко мне, поднимая, — видимо, сама не осознавая, что делает, — поднимая растопыренные пальцы с острыми ногтями к моему лицу. Я попятился в спасительный простор прихожей.

— Вы хоть подумали, с чем вы ко мне идете? Вы хоть понимаете, что произошло тогда там, на даче? — постепенно повышала она голос, не отступая от меня ни на шаг. — Вы хоть понимаете, кто вы? Кто — вы?! А?!

Я, пятясь, словно рак, пересек прихожую и уперся спиной во входную дверь. Дальше пятиться было некуда, разве что только улепетнуть за дверь. Но я не улепетнул. Да и неловко мне было дальше отступать, — ведь она была всего-навсего женщина. Слабая, несчастная женщина.

— Вы понимаете, что вы — свиньи? — вдруг завопила она. — Вонючие трусливые свиньи, вот вы кто! Гниды ползучие, ишь, обосрались!.. Мириться прибежали? Да я знаете что с вами… Да я вас!..

У нее не хватило слов, она захлебнулась злобным отвращением. И тогда я, не выдержав этой чудовищной, осязаемо толкающей меня в грудь ненависти, этого женского неистовства, тоже заорал прямо ей в лицо:

— А ты видела дочку Игоря, сволочь?! Ты видела, что с ней сделали твои уроды? Детей-то зачем?! Ты что думаешь — ты лучше нас? Да ты такая же! Точно такая же сволочь и гнида! Только к тому же еще и оттраханная тремя мужиками сразу!..

Я резко оттолкнул ее от себя и повернулся к двери, нащупывая собачку замка.