11

Удар оказался невероятно быстрым и сильным, и не ожидая такой прыти от низенького и легкого Клима, я едва впервые же секунды не проиграл бой. Однако мой прежний опыт, заложенный где-то в подкорку, и вбитый намертво в подсознание, проявляющийся на одних рефлексах, помог мне в самый последний момент отклонившись, пропустить мимо сокрушительный прямой в челюсть. Лишь слегка задев скулу, его перчатка просвистела над ухом, однако, и этого хватило, чтобы оценить силу и великолепную четкость удара. В следующий миг, я провел стандартную связку, и мой противник оказался на татами. Судивший как обычно Лукьян, засчитал мне победу, но при этом не забыл упомянуть, что если бы не реакция, то лежать бы сейчас мне в нокауте. Удар у Клима отлично поставлен, и проводит он его всегда в самый неожиданный момент.

Улыбнувшись чуть виновато поднимающемуся Климу, я снял перчатки, и принялся стаскивать с себя боевые доспехи. Специально для тренировочных боев, много лет назад был разработан особый комбинезон. Напичканный датчиками и какой-то микроэлектроникой, он кроме того, что защищал основные уязвимые точки, еще и фиксировал силу и количество попаданий в спарринге. При этом на главном табло спортзала, высвечивались наши потери, и все основные показатели организма. Разобравшись с прочей упряжью, обязательной на тренировках, и ставшей уже привычной, я направился в душевую.

Да, поработал я сегодня неплохо. Лукьян видно не ожидал от меня такой прыти, шутка ли сказать, вторую неделю в курсантах, а на татами первый. Естественно после сенсея. Лукьяна я так ни разу и не пробил. Защита у него была какая-то странная, не похожая ни на что раннее виденное, а атаковал он из таких позиций, что казалось суставы и связки должны рваться напрочь. Скорость и сила его молниеносных выпадов была такова, что мой комбез тут же сигналил о повреждениях несовместимых с жизнью, а электроника прекращала бой, присуждая неизменно победу нашему сенсею. Как я ни пыжился, только раз компьютер засчитал ничью, да и то мне показалось, Лукьян слегка подыграл, дав тем самым призрачную надежду на возможный иной исход в каком-то далеком будущем.

Естественно я не обманывал себя, наш учитель превосходил в мастерстве, пожалуй и моего дядю Ваню, который играючи справлялся с десятком выпущенных против него ребят из нашей группы. А если верить памяти, зубры там водились еще те.

Настроив душ на свою любимую программу, плавно нарастающего контраста, то простреливающего, будто насквозь ледяными иглами, то вновь обжигающего кожу крутым кипятком, блаженствуя под бьющими со всех сторон струями, я размышлял о том, чем буду заниматься сегодня вечером. Прежде всего нужно зайти к Приторию. Он наконец согласился меня принять.

После того как я в полной невменяемости провалялся неделю, а затем еще столько же провел в заточении в своем модуле, у меня вдруг появились некоторые смутные предположения, и необходимо было срочно проверить их обоснованность. Как-то зашедший в гости Роман, явно сочувствуя, видя как меня нешуточно плющило целую неделю, решил все же пойти на встречу, и поговорить с Приторием. Он долго пытался отговорить, мол ты еще не пришел до конца в себя и прочее, но я был настойчив, и не выдержав моих аргументов, он сдался. И вот на сегодня была назначена встреча с шефом.

Этой аудиенции я ждал довольно долго. Возможно мне был дан некий испытательный срок. Я много размышлял о том, что ждет меня в доме, и какой дорогой дальше идти. И постепенно все больше склонялся к выводу, что патруль дело стоящее. Примером для меня стали Лукьян с Романом и остальные парни, выбравшие этот нелегкий путь, не пустившиеся во все тяжкие, а ставшие на стражу дома. Так что когда зашел разговор о том, чем я намерен дальше заняться, и какие у меня — Алекса планы здесь в доме, я не особо раздумывал. А заявил собравшимся в моей гостиной ребятам, что решил стать патрульным, и что хотел бы получить от них совет, как это сделать без долгих проволочек. Такое овощное прозябание меня уже, честно говоря, достало, хочется наконец, заняться делом.

Ребята не скрывая радости, пообещали устроить все как можно скорее, и спустя трое суток, я был зачислен на курсы в школы патруля. Нужно сказать, что все прошло без каких-либо бумажных баталий, привычных мне с той прошлой жизни, где при поступлении в институт, я оббегал пол-области, собирая различные справки и подписи. Меня привели в кабинет Притория, и тот очень коротко уведомил новорожденного Алекса, что вступая в ряды патрульных, каждый обязан блюсти честь и достоинство службы, а заключается это в абсолютной лояльности отделу, и полной непреклонности пред нарушителями. Мне был выдан нагрудный жетон курсанта, и в тот же день я попал в лапы Лукьяна. Ох и гонял он меня! Ох и мучил! Видно брал на слабо, да только и мы не лаптем щи хлебаем, знаем этих изуверов. Видели уже. Так что, погоняв меня пару дней в сверх режиме, но не добившись ожидаемого нытья или падения темпа, он прямо спросил: — «Кем был там?»

Я коротко поведал ему свою историю, чем страшно заинтересовал этого незаурядного парня. Оказывается, Лукьян никогда не сталкивался с Вьет-во-дао, и загоревшись, тут же решил испытать меня. Но по его словам, я оказался слабоват. И действительно, прилетало вначале мне ни хило, я даже не успевал понять, откуда и чего, как оказывался на татами. Но вскоре приноровившись, научился ускользать от молниеносных связок, и даже ухитрялся несколько раз вскользь задевать его, чем приводил в неимоверный восторг зрителей, которых на наших тренировках всегда было хоть отбавляй. Лукьян вот уже седьмой десяток слыл в доме непревзойденным рукопашником, и тут какой-то щегол, курсант сопливый, ухитряется не только изворачиваться в самых, казалось немыслимых петлях, но еще и огрызаться. Хоть и неопасно, но все же, ощутимо покусывая воинское самолюбие непобедимого сенсея. В итоге, Лукьян был вынужден признать, что в этом Вьетнамском посмешище есть рациональное зерно, однако до рус боя ему как до луны пешком. И что если я хочу достичь настоящего уровня мастерства, мне нужно бросить заниматься ерундой, и посвятить все время его тренировкам.

Ну что касается занятий, я был и так чуть ли не самым примерным учеником. Даже Клим, лучший из прошлой команды, как-то за столом у Романа, похвалил меня за прилежание. А я приходил сюда в зал, порой лишь для того что бы хоть на пару часов забыться. Я страшно мучился все эти дни, после возвращения памяти, так что милая Шерри, вся извелась пытаясь облегчить мои страдания. Этот человечек вообще стал мне здесь ближе родной сестры. Откуда только бралось ее это терпение и такт, ее нежная забота и строгая властность профессионального психолога? Сколько раз я терзаемый картинками из прошлого, начинал, как тигр в клетке метаться по комнатам, не соображая, что со мной и где я. Сколько раз за те две недели, ей приходилось вызывать кого-то из ребят, чтобы усмирить разбушевавшегося Алекса. Да, этой девчонке я обязан очень многим. Действительно, как сказал однажды Лукьян: Нашей Шерри нужно памятник поставить при жизни. Так что я, теперь, когда мне значительно полегчало, был очень предупредителен, и всячески старался выразить благодарность моей няньке. Шерри, умница, была для меня настоящим утешением, но теперь, когда она появлялась в моем модуле все реже и реже, я стал ощущать некую болезненную зависимость. От чего на душе порой было тоскливо и неуютно. Выручал меня мой наставник. Роман в отличие от Шерри, жил буквально напротив, так что мы виделись с ним каждый день.

Он стал еще более расположен ко мне, с тех пор как я объявил, что хочу стать патрульным, и все эти дни ходил как начищенный медяк, улыбаясь и откровенно похваляясь перед прочими ребятами из отдела. Однако, первое время, Роман действительно был для меня настоящей отдушиной. Как здорово было посидеть с ним за чашкой чая после очередного сумасшедшего дня. В школе я выматывался так, словно разгружал без передыха вагоны с песком. Наши инструктора были просто изуверами. Кроме меня, на курсах проходили обучение еще пятеро патрульных, которые по разным причинам были вынуждены переаттестовываться, им доставалось особенно крепко, так что я, видя их распаренные лица после очередной тренировки, признавал, что меня еще жалеют. И вот набегавшись по коридорам, имитируя подавление беспорядков. Налазившись по техническим колодцам, известным лишь службе патруля. Пролив семь потов в зале у Лукьяна, я наконец возвращался к себе и приняв душ, вываливался чуть дыша в гостиную. С часик отдыхал в кресле, бессмысленно блуждая по сети, после чего, придя в себя после сумасшедшей гонки, на полусогнутых ковылял к Роману. Мы собирались в его каморке, либо у меня в гостиной. И вечерами напролет болтали о всякой всячине. Играли в шахматы, вспоминали каждый свою жизнь, и со временем я стал чувствовать себя гораздо лучше. Меня уже не так часто преследовали картинки из прошлого. Мне уже не мерещилась в каждой новой девчонке моя Катька. И уже не вскакивал я посреди ночи в холодном поту, задыхаясь и судорожно ощупывая грудь, в поиске страшных пулевых ран. Все реже я вспоминал Олега с Наташей, Ольгу с Генкой, и даже моих дорогих родителей. Хотя представить страшно, что там было с мамой, перенесла ли она смерть сына, ведь у нее всегда было очень плохо с сердцем. Что там с ними теперь? И где они сейчас?

Как я ни старался, как не искал, в доме их не было. Да и вообще, здесь не оказалось ни одного моего знакомого, или хотя бы раз виденного в той жизни человека. Облазив всю сеть и перелопатив кучу архивных списков выбывших, (как называл их совет), я так ничего и не обнаружил, даже фамилий знакомых, за исключением конечно самых распространенных.

А еще, я заметил одну странность. Время здесь течет как-то очень уж неторопливо. Вначале мне даже казалось, будто я вновь вернулся в детство. Это ощущение было настолько отчетливым, что первые дни я то и дело поглядывал на часы. И до сих пор я убежден, в течение одного дня здесь, происходит больше событий, чем за неделю в той моей взрослой жизни. Когда вечер приходит, как некий долгожданный праздник, когда можно наконец расслабиться, и свалившись на прохладные простыни, отключиться. Сладостное ощущение усталости, некоего удовлетворения от хорошо прожитого дня, часто и сейчас, напоминает, то далекое время моего детства. Там, набегавшись с пацанами за целый день в казаки разбойники, прятки, салочки. Искупавшись в реке, погоняв мяч во дворе, успев раза два подраться и помириться с кем-то из ребят. Исколесив полгорода на велосипеде, совершив налет на чей-то очередной палисадник. Под конец, едва переставляя ноги, я приходил в родной уютный дом, где этот сумасшедший калейдоскоп прекращал свое мельтешение, и где я, едва коснувшись подушки отключался.

Эх детство, детство! Где ты теперь?

Пока обтирался огромным мохнатым полотенцем, вспомнился вчерашний разговор с моим наставником. Роман, высказал свою давнюю теорию, что таких вот капсул, или сфер вроде нашей, миллионы.

— Если учесть количество жителей той земли, — говорил он, — и предположить, что не мы одни, за какие-то заслуги получили второй шанс и воскресли, как некое исключение. Если допустить, что все живущие когда-либо на планете земля, вновь ожили, то соответственно, и подобных сфер должно быть гораздо больше.

Однако за силовым полем, за той самой зеленой стеной, которую я решил осмотреть в первый же день, после своего заточения, не было ничего, ровным счетом ничего. Казалось, будто там за этой стеной, бесконечное ровное как стол поле, степь, или пустыня. Как я тогда ни вглядывался сквозь зеленый купол, так ничего, кроме этой бесконечной пустоты не увидел. Возможно Роман и прав, но в таком случае, эти сферы разбросаны на огромном удалении друг от друга. И хотя я понимал, что это расстояние может означать и десятки километров и миллиарды световых лет, все же, некая слабая надежда, когда-либо встретить своих родных и близких, теплилась где-то в сердце.

Одевшись, в привычную теперь форму патрульного, я направился к себе. Нужно было немного отдохнуть, и собраться с мыслями перед встречей с Приторием. Намечался серьезный разговор, и если хотя бы на один свой вопрос я получу ответ, многое может встать на свои места.

Но собраться с мыслями у меня толком не получилось. Дело в том, что поднимаясь на свой уровень, я оказался в компании полуголых нимф, которые возвращаясь с пруда, держали в руках огромные цветастые полотенца. И тут-то, я и испытал в очередной раз на себе их чары. Эти красотки, так многозначительно поглядывали на меня, что я был вынужден отвернуться. А став лицом к стене, дабы не видеть их нагло выставляемых прелестей, и откровенных взглядов, понял, что это не поможет. Стенки лифта были зеркальные, и до самого нашего сектора, я боролся с нахлынувшими вдруг чувствами. Пытаясь отвлечь как-то себя от этих картинок, я пробовал по точнее сформулировать пришедшие мне когда-то в голову мысли, да только мозги, отказывались думать о чем-то другом кроме… Но вот, наконец, мои мучения закончились. Прозвенел колокольчик, и взопревший от напряжения, с дымом из ушей, я вывалился в бронзовый коридор. Выйдя в наш сектор, и сдав дежурному зачетку за сегодняшний день, (кстати совершенно обязательную, означающую стабильность моего курсантского статуса), я добрался к себе. И только войдя в гостиную, понял, что в модуле кто-то есть. Из камбуза доносилось знакомое мурлыканье, и поняв кто это, я помимо воли улыбнулся. За последние несколько дней, Шерри почему-то ни разу не заглянула, так что я успел здорово соскучиться. Войдя в столовую, (которую я по-прежнему именовал флотским словом камбуз), и обнаружив Шерри, мило воркующую у кухонного модуля, поздоровался:

— Привет! Ты где это пропала? Я боялся, что ты вообще решила оставить меня наедине с этим кухонным монстром!

Шерри, обернувшись на встречу, мило улыбнулась:

— Привет Ал! Да нет! Что ты? Я и не подумаю отдавать в руки дилетанта, такое техническое чудо! Просто дела накопились, вот и не смогла забежать. А ты между прочим, если так хотел меня видеть, мог и позвонить!

— Да. Прости! Совсем меня умотали ваши инструктора! Вздохнуть не дают. Гоняют словно коней перед забоем! — и обведя взглядом красиво убранный камбуз, не найдя и следа недавних (посиделок), добавил: — Понимаешь. Тут у меня пару дней тому, мальчишник был. Так что ты уж прости за беспорядок!

— Ага. Видела. Я как вошла, чуть в обморок не упала. Во что же вы превратили столовую! Да и в гостиной намусорили так, что бедный кибер уборщик подмогу вызывал из соседнего модуля.

Я слегка смутившись пролепетал что-то типа:

— Ну… сама понимаешь! Женская рука… А эти охламоны и чашку за собой не уберут. Тем более посуду мыть.

— Да ладно. Можешь не оправдываться. Я уже почти закончила. Так что скоро ужинать. Кто сегодня намечается в особы приближенные к императору?

— Не знаю! Может Романа позвать. Или девчонок наших. Ты можешь и сама пригласить, кого захочешь.

— Нет уж, уволь! Я здесь просто кухарка! — хитро прищурившись ответила Шерри.

На что я вполне искренне изобразив обиду, воскликнул:

— Что ты! Шерри! Ты мой самый лучший друг! — и вспомнив кое-что из своей прошлой жизни, было прикусил язык, но Шерри, милая девчонка, сделала вид, что ничего не произошло, а только лукаво покосилась в мою сторону рыжим глазом.

— Ну-Ну! Поглядим еще. Давай-ка зови своих проглотов, или я позвоню сейчас Эрике с Лукьяном.

Этот вечер прошел, так же как и многие ему подобные, за исключением того, что я, был вынужден в разгар веселья покинуть компанию, дабы успеть к назначенному часу. Роман, слегка заскучавший без своей Динары, вызвался меня проводить.

Мы шли по вечерним коридорам, в которых, тут и там, встречались разномастные группки отдыхающих после (тяжелого) дня жителей. Здесь, стоял настоящий базарный гомон. Повсюду слышались громкие голоса и смех. Грубо размалеванные нимфы, (которые за последнее время очень сильно сдали позиции в моем табеле о рангах), вертя задами нехотя отодвигались с нашего пути. И зазывая словно ночные бабочки того далекого прошлого, томно заглядывали нам в глаза, пытаясь вызвать на разговор пошлыми шуточками. Однако Роман был холоден как ледокол в Арктике. Расталкивая этих дам, будто ледяные торосы, он был спокоен, совершенно игнорируя сладкие голоса и манящие полуобнаженные прелести. Честно сказать, первое время мне было очень непросто справляться с эмоциями. Но после того, как мне рассказали, что из себя представляют эти нежные создания, и как в итоге можно поплатиться, я как-то резко охладел к ним.

Забегая немного вперед, скажу, что и сам однажды едва не стал жертвой этих слащавых последовательниц розовой Дарьи. Ну а пока, я шел тупо глядя в спину своему наставнику, перебирая в уме различные варианты развития предстоящей беседы, одна из этих бесстыдниц, подскочив со смехом, попыталась схватить меня за причинное место. Качнувшись в сторону, я легко уклонился от этих посягательств, чем заработал взрыв негодования и грязной ругани. Эта красотка неожиданно стала кричать на весь коридор:

— Ваш Приторий сам евнух, и вас всех такими же сделал! Да вы все… драные!

Я знал, что вступать в пререкания с этими дамами не стоит, однако не удержавшись ответил нагло ухмылявшейся мне в лицо блондинистой, ужасно размалеванной девице:

— Иди, умойся! На тебя же смотреть страшно! — И не слушая дальнейших оскорблений, поспешил за Романом. Действительно, мода на боевую раскраску, здесь была какой-то гипертрофированной. Порой, некоторые из встречавшихся девушек откровенно пугали своим макияжем. Но впоследствии оказалось, что это тот самый атавизм, вынесенные данными индивидуумами из своих воспоминаний. В противоположность им, Шерри, Эрика и Дина с Холи, выглядели вполне привычно, порой совсем не пользуясь косметикой.

К тому времени пока мы добрались к Приторию, нас еще дважды атаковали в тесных переходах. Нимфы и еще какие-то непонятные леди в ярко-фиолетовых балахонах, были столь откровенно настроены, что это даже как-то настораживало. Я подходя к двери в кабинет нашего главы, чуть придержав Романа спросил:

— Чего это с ними сегодня?

На что мой наставник, немного поразмыслив ответил:

— Сегодня? А с чего ты взял, что только сегодня? Эти развратницы каждый вечер вот так выходят, как на охоту.

— И что многих успевают заарканить?

— Многих. Поверь, очень многих. Ты Ал, еще новичок, но будет время, сам все узнаешь. А теперь, это… соберись! Приторий пустого трепа не любит.

Домой я вернулся только за полночь. Голова гудела, и глаза слипались от усталости. После разговора с главой отдела патруля, я пребывал в некотором недоумении. Приторий мягко говоря разочаровал. Нет ни как личность, ни как человек, но как профессионал, обязанный знать все, что происходит в его епархии, и должный как минимум по просьбе отдельных его подчиненных предоставлять подобную информацию. В его ответах почудилось мне нечто презрительное. Казалось, звучала в них какая-то насмешка. Но я всячески стараясь не обращать внимания на его тон, пытался понять главное, и в итоге похоже добился, чего хотел.

Уже проваливаясь в сон, я подумал: «Конечно все это еще требует дополнительной проверки, но уже сейчас можно делать кое-какие выводы».

Утром я вскочил бодрый и веселый, как почти всегда здесь в доме, приняв душ и слегка перекусив, поспешил в сектор образовательного отдела нашей службы. Дожевывая на ходу наспех сооруженный из остатков вчерашнего ужина бутер, я щелкнул в коммуникаторе иконку Шерри, а когда та, ответила бодрым, словно и не было семи утра голосом:

— Привет Ал! Что случилось?

Чуть помедлив, подумав, что действительно в такую рань я ей еще не звонил, сказал:

— Привет помощница! Вчера я так и не успел поблагодарить тебя за великолепный ужин! Вот хочу исправить свою оплошность. Ты вчера было на высоте! Впрочем как и всегда!

— Ладно тебе. Льстец ты эдакий! Ты лучше мне скажи, не зря ходил к шефу?

— Не зря, кое-что я выяснил. Но это только при встрече.

— Хорошо. Примем это как приглашение! — усмехнулась она.

— Ну тогда, хорошего дня! Жду тебя сегодня! Не затевай ничего грандиозного. Посидим просто вдвоем.

— Как скажешь. До вечера!

Все те дни, что я пребывал в своеобразном заточении в своем жилом модуле, Шерри постоянно находилась рядом. И в промежутках между приступами темноты, в которой на меня наваливалась какая-то страшная ломающая сила, в минуты просветления, мы просто беседовали. Именно тогда, мне пришло в голову, что наше прошлое может быть ключом к пониманию того, как мы оказались здесь. И что в конце концов, всех нас ждет в этом странном, хотя и здорово благоустроенном объеме. Шерри так же заинтересовалась подобным предположением, однако считала, что для создания определенной статистики необходимы данные, которые в доме имеют гриф секретно, и доступны лишь членам совета. Так что, сделать какие либо, даже пусть и предварительные заключения, используя общедоступные источники информации, будет сложно. Однако если Приторий согласиться помочь, есть шанс получить доступ к закрытым базам.

И вот теперь, я вспоминал разговор со своим шефом. Мы снова сидели в его кабинете, пили отличный кофе и молча глядели друг на друга. Он долго изучал меня своим фирменным взглядом, а затем произнес с какой-то ленцой, продолжая начатый разговор:

— Пойми Алекс. За то время пока существует дом, сотни пытливых рожденных, подобно тебе, пробовали разобраться, как все мы здесь оказались, и что нас всех ожидает. Увы, эти искатели так ничего и не добились. Большинство из них теперь завязли в сборщиках, пытаясь гаданием на геометрических фигурах продолжить изыскания, а кое-кто так вообще оказался вне закона, и находится сейчас на тюремном уровне. Так что тебе Алекс, как будущему патрульному, я бы посоветовал выбросить все это из головы, и заняться чем-то более подходящим.

Слушая эту отповедь, я глядел в его чуть прищуренные глаза, и видел в них почему-то совсем другое. Не могу объяснить, но в тот момент мне казалось, что меня проверяют на некоем детекторе, с целью выяснить степень моей решимости добраться до истины. Приторий, хоть и глядел на меня будто на сопливого мальчишку, попытавшегося посягнуть на авторитет взрослого дяденьки, излучал настороженность и некое напряженное внимание.

В конце концов я все же выяснил, что подобное статистическое исследование до сих пор ни кто не проводил. И что если бы не мой статус курсанта, возможно меня допустили бы к определенной информации, изучив которую легко сделать предварительные выводы. Поэтому, окрыленный и радостный я провел этот день в очень хорошем настроении, ведь, невзирая на тон моего шефа, я все же кое-чего добился. Пусть для начала исследований мне и нужно будет переждать время, дабы закончив учебу стать настоящим патрульным, и уже в этом статусе получить доступ к необходимым базам. И еще, от моего внимания не укрылось то, что Приторий, под конец аудиенции выглядел уже не столь самоуверенно, а прощаясь сказал даже, что хотя и на полноценную работу в этом направлении у него нет времени, все же, он попробует проверить кое-какие данные.

Лукьян, видя мою сияющую физиономию, и поняв это как-то по своему, гонял меня особенно сильно, но в итоге не утерпев спросил:

— Ты чего это сегодня какой-то чудной? Влюбился что ли?

Ага! — ответил я загадочно, — В Злату втрескался.

— Не шути так. У нас это обычно плохо кончается. А если серьезно. Чем порадуешь?

Я немного поразмыслив, поделился своими предположениями, и рассказал о встрече с Приторием. Однако у моего наставника все это почему-то не вызвало особого энтузиазма.

— И ты хочешь влезть в это? По-моему, вся эта возня выведенного яйца не стоит. Думаешь самый умный, ща! Вот возьму, и разберусь тут с вашим бардаком!? Ага! Я вот такой весь свежий и незамыленный, куда вам закостенелым педантам! Ты знаешь, сколько отличных парней сгубила подобная самоуверенность? Послушай Алекс, моего хорошего совета! Не лезь ты в эти дела! Нет там ничего, за что стоило бы отдать жизнь! Тем более тебе! Ведь ты еще не видел по сути настоящей жизни. И радости полной от этой самой жизни здесь не ощущал. А приходит она далеко не сразу. Ведь по сути это твой второй шанс. А будет ли третий Ал? Кто знает. Может это и есть закономерность бытия, и наше появление здесь неизбежный финал. В общем, ты как знаешь, а меня пожалуйста в это не впутывай! Прости. Насмотрелся за свою жизнь. Был человек человеком, а стал вдруг ходячей проблемой! И всем кто рядом с ним тоже становится не сладко.

Я конечно не ожидал какой-то особой, щенячьей радости от этого непростого человека, но такая отповедь была как пощечина.

— И ты готов прожить вот так, в неизвестности, всю оставшуюся жизнь?! — не удержавшись, все же, спросил я.

Но Лукьян неожиданно успокоившись, и как-то сразу охладев к разговору, сказал:

— А почему бы и нет? Разве мы не для этого здесь находимся? И вообще, меня вся это муть со смыслом жизни никогда не интересовала. Жил до сих пор без всего этого, вот и сейчас не хочу забивать голову всякими глупостями! — и почувствовав, что слегка переборщил, примирительно закончил: — Давай лучше заходи к нам с Эрикой сегодня! У нас, хоть и не так сытно как с твоим кухонным шарабаном, но хорошее настроение я тебе гарантирую!

Разговор этот, происходил в нашей раздевалке, где кроме задержавшегося почему-то Клима никого не было. И хотя мне казалось, что говорили мы не громко, этот низкорослый патрульный прекрасно все слышал. Когда я выйдя в коридор, задумчиво направился к лифтовой, он окликнув меня пошел рядом:

— Прости Ал! Я не хотел! Но сам понимаешь, уши закрывать же не станешь. Короче… Если ты всерьез, ну… то о чем вы говорили, то я могу тебе помочь немного! Дело видишь вот в чем! Я ведь в той жизни был профессиональным хакером, так что местные сети для меня как открытая книга. Но тут есть одна фикса. Сетей то здесь несколько! — и глянув в мое удивленное лицо, продолжил: — Да-а. Не смотри так. Я это дело давно просек. Наш Приторий например, совсем другой сетью пользуется. Да и совет поверь, все свои базы хранит не в общем доступе. И здесь, возникает главная загвоздка. Где находится основной серверный центр. Должен же быть такой, обязательно должен. И скажу тебе, Ал. Чисто между нами девочками, мы ищем его уже лет полста, и кажется сейчас нащупали приблизительное расположение.

— А кто это мы, если не секрет?

— Мы, это искатели. Кстати вполне легальная организация. И рулит у нас Назар Выстрицкий. Он настоящий дока по части захоронок. Знаешь, сколько он уже резервных складов отыскал. А там чего только нет, глаза разбегаются.

— А серверы вам на кой? И не уж-то Приторий не знает, где они находятся?

— Приторий?… Приторий знает больше нас всех вместе взятых. Но не хочет он говорить. Странный он какой-то. Мы ему уже который год талдычим, Совет замышляет какую-то гадость. Нужно срочно ломать их базы, переписку и прочую дребедень. Ведь тогда сразу станет ясно чего ждать от этих паразитов. А он. Он видите ли, это не законно. Подобные методы для нашей службы неприемлемы. А когда начинается очередной кипеш, все шишки сыпятся на чьи головы? Правильно. На наши. А ведь знай заранее, скольких людей мы бы спасли. Ты не представляешь. Они же, как затеют чего, так порой целыми секторами вырезают. Короче Ал, ты малый правильный я погляжу. За тобой тут давно уже наблюдают. И понятно, что ты тоже докопаться хочешь. Поэтому, я обещаю, как только мы распечатаем их сервера, все что касается твоей темы, будет в твоем полном распоряжении.

Этот разговор, еще долго не давал мне покоя. Придя домой, я долго сидел в ожидании ужина, за чашкой крепкого чая, пытаясь увязать концы с концами. И чем дальше я размышлял, тем мрачнее становилось на сердце. Что-то тут не так. Если Приторий, радеет за безопасность дома, то его информированность, в том числе, пусть и не совсем законная, должна способствовать предотвращению, как Клим и правильно сказал, различных заговоров, бунтов и прочих опасных для общества поползновений. Но оказывается, есть нечто более важное в таблице ценностей нашего шефа, чем жизнь простого обывателя. Интересно, что это? Его высокая нравственность? Или какая другая причина, обуславливающая такой его пиетет, пред тайной личности, и вкладов, тьфу, то есть данных. Нет, тут еще разбираться и разбираться. Пока я, сидя в полутемной гостиной за постным чаем, ломал голову, пришла Шерри. И отворив дверь, увидев своего подопечного сидящего в потемках, спросила:

— Ты чего это Ал? В темноте сидишь?

— Да вот, устал я чего то. Слишком много всего непонятного.

— Непонятного? Ты имеешь в виду наш утренний разговор?

— Ага… — протянул я лениво, — оно самое. Давай, перекусим немного, а там посмотрим, захочешь ли ты во все это ввязываться.

— Хорошо. Ты здесь посидишь, или со мной в столовой?

— Ты иди, ладно? А я сейчас… пять минут.

Шерри вышла, как мне показалось обидевшись, но честно говоря, от всего этого бедлама, в голове было гулко как в барабане, а настроение вдруг укатилось куда-то под плинтус.

Итак, для мало-мальски достоверной теории, мне нужно иметь хотя бы какие-то предварительные данные. А где их взять? Прийдется мне наверное, принять-таки сомнительное предложение Клима, пусть и моя пятая точка, отчетливо громко сигналит, что связываться с этой компашкой опасно, ой как опасно. Идти против самого Притория, это дело последнее, и пахнет как минимум, седьмым уровнем, а то и полным распылением. «Что я делаю. Что делаю? И еще Шерри втягиваю во все эти непонятки».

Не знал я тогда, что эта моя теория, выстрел в молоко. Что истинное положение дел куда серьезнее, и ответы на все вопросы, достанутся мне очень дорогой ценой.

А в тот момент, я больше не колеблясь, направился в столовую, где моя помощница готовила легкий ужин на двоих.

Шерри как обычно была на высоте. Легкий ужин на двоих, выглядел роскошнее, чем мой самый большой праздник в той прошлой жизни. Стол был сервирован великолепно, так что при виде своих любимых блюд, у меня в желудке заиграл марш, да так громко, что чуть смурная Шерри расхохоталась, и предложила скорее приступать к еде, а то она-де боится голодных тигров.

В столовой было тепло и уютно. На столе, по обычаю заведенному Шерри, горели свечи в больших серебряных подсвечниках. И светло-карие глаза моей няньки, отражая этот колеблющийся таинственный свет, горели каким-то медовым, завораживающим огнем. Я много раз ловил на себе ее многозначительные взгляды, и с самого первого дня нашего знакомства, был в восторге от этой милой, и такой домашней девчонки. Но именно в такие минуты, только за таким вот столом на двоих, в ней раскрывалась истинная глубина, которая порой так затягивала, что я едва мог удержаться от падения в пропасть. Вот и сейчас, глядя в эти красивые, странно поблескивающие глаза, я хотел обнять Шерри, прижать крепко к груди, и сказать как она мне дорога, и как я благодарен ей за все, но память, проклятая память не позволит, не допустит, я знал. И Шерри видно почувствовав это мое желание, как-то притихла, и не перебивая внимательно слушала.

А я рассказал ей все. И о встрече с Приторием, и о предложении Клима. И о том, что я думаю по этому поводу. Объяснил так же, насколько опасной может оказаться вся эта затея.

А после того, как мы закончив ужин, стали убирать со стола, я спросил:

— Шерри, не хочешь прогуляться? Что-то мне муторно.

В ответ Шерри предложила зайти к ней, дабы она могла переодеться в более подходящий для прогулок наряд. Так что, прибравшись, мы направились полутемными коридорами, в которых работали лишь ночные светильники, в сектор, где жила Шерри. Я бывал там не раз, и дорогу знал отлично.

Вокруг было тихо и пустынно, время было уже за полночь, и все кто должен был спать, спали, а кто бодрствовал, скорее всего находился внизу, в парке.

Поднявшись в зеркальном лифте на нужный этаж, мы прошли такими же полутемными коридорами к модулю Шерри. На обычной, пластиковой, как и всюду в коридорах двери, висела новая картинка с милым ушастым щенком, который при нашем приближении, будто живой завилял куцым хвостиком, и умильно высунул розовый язычок.

— Нравится? — улыбаясь спросила Шерри, — Хочешь, я попрошу Холи, она и тебе что-то такое придумает? Славный! Скажи?

— Ага! — подтвердил я, — Обожаю щенят!

ЖМ у нее был так себе. Всего две комнаты. Маленький санузел с такой же маленькой кухней, где едва помещался стол, несколько шкафов, и стандартный доставщик. В комнатах было по-девичьи уютно. Желтые с Розовыми узорами стены, зеркальный потолок, мохнатый, явно с другого уровня ковер. Мягкая мебель, обычный диван и три кресла у небольшого столика, на которых в художественном беспорядке лежали мягкие игрушки. Я увидев этих милых братьев меньших, схватил первого попавшегося зайца, почему-то светло-синего, и прижался к нему лицом. Пока Шерри переодевалась в спальной, я так и просидел, тупо обнимая этого голубого зверя. Мне неожиданно вспомнилось новоселье у Олега с Наташей, где мы подарили им точно такого же лопоухого красавца. Вспомнились ночные огни, фейерверк и все остальное.

— А у тебя здесь уютно. Сразу чувствуется, здесь живет хороший милый человечек. Причем этот человечек, носит красивые платья и заплетает волосы в косу.

Из спальной, раздался смешок, и приглушенный голос Шерри спросил:

— Ну и из чего это видно? А вдруг, это некий инфантильный юноша, ностальгирующий по зверушкам, вроде тебя?

— А с чего ты взяла, что я ностальгирую? — спросил я обиженно.

— Как не ностальгируешь? Если схватил и душишь моего зайца. А он кстати, ни в чем не виноват.

— Ты чего подглядываешь?

— Нет. Просто здесь трюмо, и тебя здорово видно. Но мне не жалко. Можешь даже себе взять. Я не против.

— А действительно, откуда у тебя такие игрушки?

— О-о! Это у нас Холи с Эрикой мастерицы. Ты разве не бывал в комнате отдыха патруля? А впрочем, тебя туда пока не пустят. Там просто целый зверинец. Будет время, сходим. Я поначалу так скучала, ты не представляешь. У меня ведь там собака была. Специальной породы. Ну ты понял. Так вот, мы с ней так сдружились, что понимали друг друга с полуслова. Она будила меня ровно в семь часов, каждый день, я последнее время и будильник не ставила. А если я не хотела просыпаться, эта хитрюга одеяло с меня стащит, и давай пятки лизать. А я щекоток с детства боюсь. Вот и приходилось даже по выходным вставать чуть свет. Так вот, когда я первый раз увидела такую же собачонку в нашей комнате отдыха, размокла вся от слез. Ну девчонки и решили что у меня зверомания, и тащат ко мне всех этих милашек. Там еще половина комода забито ими. Так что, можешь смело выбирать себе чего захочешь.

И появившись на пороге спальни в великолепном, алом с блеском сарафане, непривычно открытом, оголяющем выше колен ее стройные ножки, и подчеркивающем прекрасную фигурку, Спросила:

— Недолго я?

Волосы она убрала в длинный хвост, который ниспадал чуть ли не до пояса, красивой каштановой волной. Открытые плечи и руки, довольно глубокое декольте. Я впервые видел мою помощницу в столь соблазнительном наряде. И вновь, словно прочитав мои мысли, она спросила:

— Как-то непривычно, скажи? Но ведь имею же я право, хоть иногда выглядеть маленькой сладкой девочкой? — затем, хитро скосив рыжим глазом, добавила с придыханием, искусно подражая пресловутым Нимфам: — Молодой человек, а вы не хотели бы провести эту ночь со мной? И рассмеявшись своим мелодичным смехом, крутанула бедрами, как заправская танцовщица.

— Послушай Шерри. Я не железный. Еще пару таких шуток, и мне придется тебя обесчестить! — пробормотал я озадаченно.

— Прости Ал! — смутилась она, — Заигралась немного. Ведь нам работникам службы психо-помощи запрещено вступать в отношения с подопечными. Под страхом увольнения между прочим. Но будь я твоей девушкой, ты вряд ли сегодня обошелся бы одним ужином.

Затем присев рядом со мной в кресло, и оголив еще больше свои стройные ноги, принялась обувать какие-то плетеные сандалии, что были здесь повсеместно в моде. Я подумал было предложить помощь, но вовремя сообразил, что если сейчас прикоснусь хоть на миг к ней, меня уже трудно будет удержать. Так что благоразумно отвернувшись, я попросил тихо:

— Пожалуйста перестань. Мне будет плохо потом.

И поняв, что слегка переигрывает, моя помощница, вдруг ставшая такой желанной и близкой, взяла меня за руку и потащила в коридор со словами:

— Прости! Прости! Пожалуйста! Я дура! Полная дура! Но ведь и мне трудно, поверь. Давай просто забудем! А то этими глупостями, можем испортить такой прекрасный вечер!

 

12

Когда мы с Шерри спустились вниз, и выйдя под ночное небо остановились на краю площади, по которой словно по подиуму дефилировали парочки, разряженные в яркие разноцветные одежды, мне показалось, что здесь собралась большая часть жителей дома. Отдельными группками, тут и там толпились Нимфы и какие-то расфуфыренные особы женского пола. Слышался громкий смех и непрестанные восклицания. Рядом ошивались какие-то крикливо одетые юноши. Плохо держась на ногах, выкрикивая нечто не членораздельное, они словно Испанские быки на корриде, принимались таранить гомонящих девиц. Тут же раздавались визг и хохот. Кто-то падал, кто-то громко ругаясь вылетал назад из толпы, в общем, шум стоял неимоверный.

— Ну, куда пойдем? — спросила Шерри, оглядывая площадь.

— Подальше отсюда. В глазах рябит от всего этого! — ответил я, и потянул мою помощницу в сторону видневшихся вдали аттракционов. Там, за большой площадью, заставленной всякого рода каруселями, качелями и батутами, находился пруд. Ночью там было тихо и безлюдно, почему-то купались здесь только днем. Хотя и находились отдельные индивиды, что плавали по ночам, но это все же, было редкостью. Медленно, прогулочным шагом, мы миновали несколько открытых площадок, на которых сидели за накрытыми столами, ели, пили, громко разговаривали и смеялись, вечно праздные жители дома. Несколько раз, нас окликали, но Шерри предупредила, чтобы я, ни в коем случае не обращал внимания на эти окрики. Иначе как сказала она мне еще в первые наши с ней прогулки в парке: — «Придется драться». Здесь многие употребляют алкоголь, и всякую дурь. Так что, ожидать от таких веселых компаний можно чего угодно.

А кругом горели яркие огни, плавно перемигивались вдоль дорожек разноцветные гирлянды, прятались где-то в вершинах развесистых крон необычные, создающие иллюзию мягкого струения фонарики. Здесь было так красиво и мирно, что когда мы выйдя на очередную площадь, заставленную столами и стульями, увидели безобразную драку, Шерри, не выдержала. Чуть придержав меня, она тихо произнесла:

— Ну, свиньи, натуральные свиньи! Смотри что делают!

И действительно, здесь происходило настоящее непотребство. Прямо посреди небольшой ярко освещенной площади, шевелилась куча мала. Оттуда доносились крики, мерзкий девичий визг, и безобразная ругань. Там дрались, причем дрались серьезно. Вход шли стулья, куски вырванной с корнем ограды. Летела посуда, разбиваясь о чьи-то головы и спины, вокруг валялись растоптанные фрукты, в разноцветных лужах плавали остатки пиршества, а над всем этим звучала в десяток пьяных глоток, явно кабацкого происхождения песня. Причем язык был мне незнаком, но Шерри прислушавшись сказала:

— Знаешь кто это? Это так называемые добропорядочные подданные Датского королевства! — и желая еще что-то добавить, приоткрыла рот, но тут нас заметили, и в сторону не прошеных гостей, градом посыпались здоровенные переспелые априты. Немного не долетев до цели, врезаясь в белоснежные плиты, они разлетались фонтаном сладкой мякоти, оставляя грязные бурые лужи. И видно, пристрелявшись, кто-то из нападавших, довольно метко направил сразу несколько сладких снарядов прямо нам в лицо. Так что я едва успел оттащить в сторону свою спутницу.

— Ох! — взвизгнула Шерри, когда огромный перезрелый плод, разлетелся прямо у ее красных сандалий, окатив ее с ног до головы сладкой и одуряюще пахнущей мякотью. И тут же еще сразу несколько снарядов прилетевших со стороны разбушевавшихся Датчан, не долетев каких-то сантиметров, окатили нас фруктовым дождем.

— Шерри! — крикнул я своей спутнице, — По-моему здесь становиться жарко! Тебе не кажется?

— Ай! Ой! — взвизгивала Шерри, в попытке увернутся от летящих как из пулемета экзотических плодов. И схватив меня за руку потащила прочь, с насквозь простреливаемой дорожки вглубь парка.

Да, нам пришлось постыдно ретироваться. Еще долго за спинами слышался девичий визг, пьяная ругань и громкое пение безбожно лажающих Датчан. А когда мы наконец, выбрались на открытое место, Запыхавшаяся, и с трудом сдерживающая рвущийся наружу смех Шерри, выдавила:

— Вот это да! Первый раз с таким сталкиваюсь! Не зря мне Динара говорила. Тут ночами такое творится.

— Но зато ты теперь настоящая сладкая девочка! — рассмеялся я в ответ, — Куда мы пойдем теперь в таком виде?

Шерри тоже весело хохоча, пыталась счистить с плеч и живота, с подола своего красного сарафана, остатки липкой мякоти:

— Да! Видели бы нас сейчас девочки! Вот бы смеху было!

Я пострадал чуть меньше, но выглядел так, словно прокатился в тележке торговца подпорченными фруктами.

— И чего будем делать? Домой в таком виде не хочется.

— Ну тогда сходим, найдем фонтан какой, или еще чего? — предложила Шерри. И мы выбравшись на очередную тропинку, вымощенную белыми плитами, освещенную яркими разноцветными огнями, отправились на поиски воды.

Однако ближайший фонтан, находился на площади, где за такими же столиками сидела еще одна шумная компания. И наученные горьким, точнее сладким опытом, мы с Шерри решили благополучно избежать встречи с пьяной молодежью.

Найдя по памяти, затерявшийся в чаще маленький питьевой фонтанчик, мы слегка умылись. Однако для большего, воды было явно маловато. Так что, я предложил дойти все же, к пруду, до которого было уже рукой подать.

А пруд наш, безусловно заслуживал отдельного упоминания. Слава создателям этого мирка. Это было одно из самых пожалуй, красивых мест, виденных мною когда-либо.

Пруд, или небольшое озеро, формой напоминало огромный синий глаз, уставившийся куда-то ввысь. Южная его сторона, обращенная к дому, была окаймлена великолепным пляжем, начинавшимся с большой зеленой лужайки. Там среди милой травки муравки, целыми днями напролет резвились отдыхающие. Кто с мячами, кто с ракетками, кто с огромными надувными шарами. Вокруг, в тени деревьев, располагались многочисленные беседки без крыш, столики с удобными шезлонгами, окруженные разноцветными клумбами. Берег с этой стороны был пологим, плавно спускающимся к воде. Песчаный пляж, столь же плавно понижаясь ко дну, заканчивался почти на середине пруда. Здесь было не больше полутора метров, кристально чистой, голубоватой воды, сквозь которую можно было рассмотреть каждый камешек на дне, каждую песчинку.

Северная же часть озера, обращенная к стене, выглядела совершенно иначе. Мрачные скалы, гранитные утесы, резко уходящие в воду, торчащие тут и там в художественном беспорядке обломки. И только в центре этого живописного нагромождения, находилась ровная, отлично благоустроенная площадка. С такими же столиками, шезлонгами, с огромной трехуровневой вышкой, от которой к воде спускались вырубленные в скале ступени. Там было очень глубоко, и как правило любили отдыхать только так называемые экстрималы.

Пруд был излюбленным местом большинства жителей дома, и обычно днем здесь яблоку негде было упасть. Но сейчас тут было тихо и пустынно. Только редкие, разбросанные вдоль поляны фонари освещали окрестности.

Выйдя на песок, я долго не раздумывая скинул изгвазданные вещи, и с разбегу бросился в теплую как парное молоко воду. Здесь было мелко, так что мне пришлось плыть почти к середине, дабы не барахтаться на мелководье подобно не умеющим плавать девчонкам. Обернувшись, я позвал Шерри, которая в нерешительности замерла у воды, глядя как я смело поплыл по направлению к скалам:

— Ты чего Шер? Давай, ко мне! Водичка просто супер!

— А я купальник не взяла! — крикнула она мне в ответ.

— Ничего, я отвернусь! Давай!

И честно отвернувшись, я лег на спинку, блаженствуя в любимой стихии, раскинув руки и глядя в небо, где сквозь зелень силового поля просвечивали странные, совершенно незнакомые созвездия.

Шерри подплыла ко мне, по-собачьи загребая руками, и смешно отфыркиваясь спросила:

— А ты давно плавать научился? Я вот только здесь впервые в воду залезла. И то не по своей воле. Девчонки наши меня затащили. Ох и брыкалась я тогда, помню! — рассмеялась она, бултыхая ногами как пятилетняя малышка.

— Давно. Лет с восьми! — ответил я, — У нас там река была, да и в бассейн ходил! — и перевернувшись предложил: — Айда на тот берег?

— Давай. Только не спеши, ладно? А то я устану быстро.

И мы поплыли неспешно загребая руками, к видневшимся на том берегу фонарям.

Шерри плыла рядом, и сквозь прозрачную воду я видел, что на ней нет лифчика, и черные трусики, (явно не предназначенные для купания), сползли слишком низко. И волосы ее, красивой волной шевелятся в воде, подобно русалочьим. От этого зрелища, я второй раз за вечер, ощутил сильное желание прикоснуться к этой милой девчонке. И что бы слегка охладить мозги, нырнул под воду, проплыв добрых десять метров с открытыми глазами, видя над собой фигурку Шерри, плавно перебирающую руками и ногами на фоне отблескивающей поверхности.

Вынырнув, я обнаружил, что мы уже приплыли. Прямо предо мной, начиная наверное от самого дна, вверх поднимались каменные ступени, коснувшись которых я ощутил тепло. За день они здорово нагрелись, так что теперь выбравшись из воды, на них было приятно посидеть. Шерри в нерешительности остановившись у начала лестницы, попросила:

— Ал, Отвернись пожалуйста!

И выбравшись из воды, уселась рядом, только на ступень выше.

Отсюда парк был хорошо виден. Постепенно повышающаяся к дому территория, освещенная миллионами разноцветных огней, была как на ладони. Этот ночной мир, жил своей, особенной беспечной жизнью. Полный одуряющих запахов, огромного количества всевозможных цветов, заполненный разнообразными звуками, доносившимися со всех сторон. От куда-то слышалось громкое хоровое пение, где-то звучала визгливая брань, а совсем неподалеку, в кустах, слышались ахи и охи какой-то влюбленной парочки.

И весь этот пустынный берег, и уходящий вдаль парк, с его аллеями, площадями, высоченными деревьями, с его зелеными полянами и бесконечным разнообразием фантастических растений, казался мне таким нереальным, таким ненастоящим, кукольным что ли, от чего я испытывал странное ощущение полета. Под ногами простиралась водная гладь, отражающая бесконечные нити разноцветных гирлянд, и от этого слабо фосфоресцирующая голубоватым, чуть подернутым рябью светом.

— Красота! — вздохнула тихо Шерри, — Я никогда не предполагала, что окажусь на этой стороне, да еще и ночью. Отсюда такой прекрасный вид. Никогда бы не подумала.

— Да уж, — подтвердил я, — здесь вообще повсюду одна красота. И только мы, как всегда должны все испоганить. Что же это твориться с нами? Ведь не звери же? Люди. А ведем себя хуже дикарей. У тех и то, наверное какая-то «хуламамба» с вырезанием кишок, предусмотрена на такой случай их вождями. А здесь. Круши. Ломай. Ничего тебе не будет. Бедные киберы с ног сбиваются, порядок наводят, а эти свиньи, опять крушат и крушат. И конца этому не видно.

Шерри молчала, глядя куда-то вдаль, отжимая свои роскошные волосы, вода с которых лилась целым водопадом мне на спину. Видно было, что и она могла бы сказать многое на эту тему, но сейчас ее волновало нечто другое. И вот после долгой напряженной паузы, она сказала:

— Алекс! Я знаю, что вскоре все начнет меняться. И тебе в том будущем отведена очень серьезная роль. Так вот, я прошу тебя… — и она вновь умолкла не решаясь продолжить.

Я хотел было, обернутся, но вспомнив, что она не одета лишь сказал:

— О чем ты, Шер?

— Я прошу тебя Алекс! Не забудь меня, пожалуйста!

Странная интонация в голосе этой девушки, заставила меня все же обернуться и глянуть в широко распахнутые, влажно поблескивающие глаза моей милой помощницы. И я прочел в них такое, от чего мое сердце пропустив удар, вдруг помчалось горячечным пульсом, стуча в висках и отдавая тугими ударами во всем теле.

Обратно мы возвращались держась за руки, выстирав кое-как в пруду свою одежду, оба задумчивые и молчаливые. Постепенно, шумные компании разбрелись по домам, и лишь где-то вдалеке, до сих пор слышались нетрезвые голоса и ругань. Повсюду, то тут, то там, в траве суетились ночные трудяги киберы. От их многочисленных лапок, стоял тихий, едва различимый шелест. Проходя мимо недавнего побоища, мы с удивлением обнаружили, что почти все уже было убрано. Валявшиеся тут и там обломки мебели, и кучи каких-то отбросов, аккуратно загружается в распахнутый зев огромного полутораметрового жука, который с утробным урчанием поглощал все, что так старательно подтаскивали к нему паучки-уборщики.

— Ух ты! — воскликнули мы разом. Такой картины нам еще не приходилось наблюдать. А тем временем, на дорожке появилась странная движущаяся конструкция, и выехав на середину площади остановилась. Это оказалось управляемая кибером платформа тележка, заставленная новенькой мебелью, столами, стульями и даже элементами декоративного ограждения.

Мы стояли молча, наблюдая как эти трудяги, словно стыдясь учиненного здесь беспорядка, ловко и быстро затирают с белоснежных плит, какие-то грязные лужи, удаляя следы прокатившейся здесь недавно, гнусной и бессмысленной человеческой оргии.

Проводив Шерри в ее модуль, я долго блуждал по ночным коридорам, вглядываясь в таблички на дверях, бесцельно бродил среди пальм и рододендронов в непривычно пустом саду, после чего, еще с полчаса сидел в фойе нашего отдела. Вокруг было тихо, все добропорядочные жители давно спали, а обычные звуки ночной жизни сюда не доносились.

Я глядел как непрестанно бьет из маленького фонтана красиво подсвеченными струями вода, и в голове среди мешанины ярких картинок, снова и снова всплывали вопросы:

«Вот так же неустанно, и так же безропотно бедные киберы будут строить, сажать, подбирать за нами мусор, восстанавливать повреждения. А мы с таким же упорством, снова и снова будем все расходовать, крушить, ломать и разрушать, до тех пор, пока не иссякнут ресурсы дома, которые, как все в этой вселенной конечны. И что же тогда будет с нами? В кого превратятся все те, кто сегодня бездумно коптит воздух под этим куполом? В одном большем угаре, живя одним бесконечным праздником.

Нет, что-то здесь все-таки неправильно! Разве это и есть тот пресловутый рай, обещанный праведникам в святом писании? Если да, то где Бог, и Его обещанное присутствие? Ну положим киберы, пекущиеся о нашем благе, это и есть ангелы, но тогда что за самоуправство тут твориться? И где все праведники? Пока что, за редким исключением, встречаются лишь одни, мягко скажем среднестатистические чревоугодники, развратники, пьяницы и наркоманы».

И так ни в чем и не разобравшись, я побрел к себе. На душе было тоскливо, и войдя в гостиную, я скинув еще влажную от стирки одежду, завалился на диван. Идти в спальную не хотелось, там почему-то было пусто и неуютно.

Утром, вопреки всем опасениям, я вскочил бодрым и веселым. Плохое настроение куда-то улетучилось, и пробежавшись по комнатам, я скоро навел порядок, умылся, а затем приготовил роскошный завтрак. Сегодня был выходной, так что спешить было некуда. Поэтому, я погрузив на столик блюдо с огромной яичницей, зажаренной именно так как я люблю, хорошо взбитая масса заливается на раскаленную сковороду, и плавно перемешивается до полной готовности. Именно тогда она получается особо легкой и воздушной. Добавив неизменную ветчину и пару ломтиков помидора, я глотая слюнки от нетерпения, решил все же, сделать по быстрому еще и легкий салатик. Так что на столик, который я прикатил в гостиную, все не вместилось, и мне пришлось еще раз сходить за подносом с кофейником и бутербродами.

Передвинув свой стол к окну, и усевшись в кресло так, чтобы видеть раскинувшийся внизу парк, я принялся завтракать.

Жизнь была прекрасна, и мои вчерашние размышления казались теперь чем-то пустым и ненужным.

А за окном вставало солнце. Его чуть зеленоватые лучи, играли в кронах мириадами искр, отражаясь в каплях оставшихся после утренней оросительной программы. Кстати, я однажды выйдя слишком рано на улицу, (в те дни я вообще почти не спал), и пройдя каких-то сто метров по алее, ощутил как по листьям забарабанил искусственный дождик. Тысячи форсунок, расположенных на столбах освещения, и скрытых в кронах деревьев, вдруг с громким шипением извергли фонтаны прохладной, кристально чистой воды. Принося с собой свежесть и ощущение какой-то новизны. Я тогда не вернулся к себе, а так и бродил в промокшей насквозь одежде по пустынным аллеям и площадям, и впервые смог насладится этим великолепным зрелищем. Неизвестное светило, которое мы не особо размышляя и не сговариваясь называли солнцем, всходило медленно и величественно. Родившись где-то далеко за деревьями, первый пронзительно яркий луч, прострелив парк насквозь, взрывался на вершине самого большего и старого дерева миллиардами брызг, сияя в крошечных бриллиантах запутавшихся в листве. А затем, один за другим загорались остальные деревья, кусты, трава и конечно же великолепные сказочные цветы, сверкая так, что приходилось жмуриться. Красота была неимоверная, и я пообещал себе, что буду всегда вставать рано утром, и обязательно постараюсь вытащить Шерри в парк, дабы и она, хоть раз увидела это фееричное зрелище.

В массе своей, жители дома просыпались очень поздно. Все здесь любили сладко поспать. Так что в пять утра, я еще ни разу никого не встретил, будь то на улице, или в пустых и гулких коридорах дома.

Так сидя за завтраком, и наслаждаясь чудесным видом из окна, я вспомнив вчерашний вечер, попытался вернутся к размышлениям над смыслом бытия, но голова с утра была какой-то легкой и пустой, так что все подобные мысли пролетали насквозь, не оставляя и следа.

Итак, чем же сегодня я планирую заняться? Кстати, выходной здесь так и называли выходной. А остальные дни недели звали по старому, понедельник, вторник и т. д… Отчего-то жители дома не произносили вслух слово Воскресенье. Это было негласным табу. Так что я упомянув в беседе по незнанию, несколько раз старое название седьмого дня недели, заработал пару очень красноречивых взглядов, и еще долго пребывал в недоумении, пока Шерри — милы друг, не разъяснила мне все.

Что ж, в каждой точке свои заморочки. И не стоит в чужой монастырь со своей конституцией…

Да и по правде, это была далеко не самая большая странность здесь в доме, так что, привыкнуть было не сложно.

Закончив свой роскошный по старым меркам завтрак, и прибрав за собой, я вновь уселся в кресло у окна с чашечкой ароматного кофе. И решив минут …дцать побездельничать, стал смотреть вниз. Там, на свежевымытых аллеях, начали появляться первые граждане дома. И вялые, будто еще не совсем проснувшись брели по каким-то им одним ведомым делам.

Вдали, в ярких лучах поблескивали серебром ажурные конструкции площади аттракционов. Там сейчас вряд ли кто веселиться, больно рано еще. А слева виднелся краешек синего глаза, окаймленного белым пляжем озера. В той стороне, за деревьями прятались искусственные скалы и та самая, вырезанная в граните лестница.

Что же произошло вчера там на этих ступенях? Что же я увидел в странно расширенных зрачках моей Шерри? Что за картинки промелькнули перед моим взором? В них я видел себя стоящим на вершине огромной горы, откуда открывался целый мир, зеленый, простирающийся куда-то в бесконечность. Рядом со мной стоял еще кто-то, но их лиц я не разглядел. Дул сильный холодный ветер, несущий странные, незнакомые запахи чужой земли.

— «Тебе будет очень непросто Алекс. Но ты сможешь все выдержать!» — тихо прошептала Шерри. Затем, больше не стесняясь меня, поднялась, и игриво потянувшись, с разбегу плюхнулась в воду, окатив меня, еще плохо соображающего, целым фонтаном брызг.

«Шерри. Милая Шерри. Хорошая девчонка. И прекрасный друг. Что же мне так сложно представить ее себе той единственной, той неповторимой?»

Нет. Если быть откровенным, она мне очень нравится. И красива, и умна, тут за ней многие ухлестывают, но все же, до сих пор из глубины моей памяти глядели на меня серые, милые Катькины глаза, и простреливал насквозь, какой-то совершенно неземной, удивительный и завораживающий взгляд Милены.

Со времени, когда я более или менее пришел в себя, не проходило ночи, что бы мне не снился этот взгляд. Вот и сегодня, проснувшись, я отчетливо помнил свой последний предутренний сон. Я вновь летел сквозь звезды, снова осторожно сжимая в руке маленькую ладошку Милены, и сердце радостно билось так, словно все это было наяву.

И хотя воспринимал я подобные картинки уже не столь эмоционально как вначале, все же в груди щемило, и хотелось вновь куда-то мчаться, кого-то искать, торопиться. Я не знал, что со мной происходило совсем недавно. Трудно объяснить. Тогда чуть не каждый день, я приходил в тот зеркальный зал, где впервые встретил это чудесное создание. Поначалу я просто тихо стоял глядя в сотни своих отражений, размышляя о том, не привиделось ли мне все это. Не был ли это один большой глюк сгенерированный какой-то адской машиной этого пирамидообразного мастодонта. Но все же, что-то мне подсказывало, Милена существует на самом деле. Иначе, зачем столько всего? И наш с ней полет, и короткий вечер в ее модуле. Весь тот рассказ, странный и фантастичный. Нет, просто так Приторий бы не баловался. Не в его это стиле.

И тогда я стал звать ее. Вначале тихонько, словно опасаясь быть застигнутым за каким-то постыдным занятием, но после, все громче и громче:

— Милена-а-а!! Милена-а-а-а! Ты где? Выйди пожалуйста!

Но все было тщетно. Напрасно я стоял тут, ожидая чуда, и в надежде увидеть еще раз эту девушку глупо драл глотку. Уверен, если бы Милена могла, или хотела, обязательно вышла бы к бедному новорожденному Алексу. Который никак не может забыть ее.

И вот уже реже и реже, я подавался этим порывам, мчатся куда-то сломя голову, спешить, звать. И все реже и реже, вспоминал я нашу последнюю встречу, странную и непонятную. До сих пор я так и не определился, где там была ложь, а где правда. Где Милена включала свой генератор грез, а где она была настоящей. Те события, поначалу утонули в хаосе прорвавшихся воспоминаний, но постепенно все утряслось. И эта встреча с прекрасной Миленой, выплыла откуда-то из глубины, словно некая величайшая драгоценность, которую невозможно было пренебрегши, оставить пылиться где-то в запасниках памяти.

 

13

Мы встретились с ней, только спустя многие дни, месяцы, а может и годы. Не знаю, сколько в том мире, откуда мы с Миленой прибыли, прошло времени, но здесь казалось, минула целая вечность. Так что, когда я вновь увидел мою сопровождающую, все в том же белом невесомом платьице, такую же юную и прекрасную, снова как и при нашем знакомстве, слегка оробел. Милена, назначила местом встречи, старый, но ухоженный парк нашего города. В моем прошлом, я бывал здесь довольно часто. И вот, как будто много лет назад, я так же, войдя за большие чугунные ворота, свернул на тихую, неприметную тропку, ведущую вглубь парка. Она петляла среди огромных столетних вязов, мимо вечно зеленых, мрачноватых елей. Здесь было почти всегда тихо, даже шум из расположенных неподалеку детских площадок, сюда не доносился. Вдоль тропинки, тут и там, встречались вросшие в землю лавочки, деревянные столики, и покосившиеся беседки. Вот на одной такой, забытой посетителями скамеечке, я и увидел одиноко сидящую фигурку в белом. Милена, задумчиво глядела куда-то вдаль, перебирая в тонких пальчиках небольшой веночек, сплетенный из растущих здесь повсюду ярко-желтых одуванчиков. Меня она заметила не сразу. Аккуратно присев рядышком, слегка помедлив, я сказал:

— Ну, Здравствуй Милена!

Девушка, все так же задумчиво, взглянув на меня, вместо приветствия, произнесла тихо и с каким-то надрывом:

— Я больше так не могу Алекс! — и отвернувшись, добавила: — Я боюсь остаться здесь навсегда! Мне с каждым разом все труднее возвращаться! Особенно теперь!

Я, ничего не понимая, растерянно глядел на эту, ставшую почему-то мне такой близкой и родной девушку, а в голове вертелась какая-то нелепица: «Милый одуванчик, это ты мой друг!»

Что за…?

Неожиданно, накатило совершенно четкое ощущение дежавю, будто все это: И Милена, и я, и этот парк, и эта шершавая от времени скамеечка, дуновение ветерка, шелест листьев над головой, щебет какой-то пташки в ветвях старого дуба, все это уже когда-то было. Я вдруг отчетливо увидел, что вот сейчас, эта странная девушка, почему-то заплачет, а затем, встав, просто, без объяснений уйдет, уйдет навсегда.

Это видение было так живо, так реалистично, что я, содрогнувшись от неожиданности, понял, это никакой не глюк. И даже больше, я уверен, именно так все и произойдет.

Мне казалось, и с каждой секундой это ощущение крепло, во мне сейчас, каким-то таинственным образом, просыпается нечто великое, нечто совершенно новое, и очень важное.

Не знаю, как долго я находился в этом пограничном состоянии, но тут, сидящая рядом девушка, тихо всхлипнув, прикрыла лицо ладонями, из-под которых потекли горячие слезы. В следующий миг, вынырнув из некоего зыбкого морока, что удерживал меня все это время, я словно подброшенный фантастически мощным пинком, вдруг, каким-то невероятным, непостижимым образом, очутился на той самой площадке, с которой мы стартовали.

Я, крепко сжимал руку Милены, а она, споткнувшись на полуслове, широко раскрыв глаза, вовсю глядела на меня.

— Как ты это сделал? — прошептала она, удивленно и испуганно, — Так ведь не бывает! Такое просто невозможно!

Мне показалось, нет, я даже уверен, я, в случае надобности, с легкостью проделал бы этот трюк еще раз. Но тогда, Милена, все так же, в упор глядя мне в глаза, с какой-то тревогой и затаенной надеждой, спросила:

— Как мы здесь оказались, Ал? Нет, я понимаю, это сразу стало ясно, ты не такой как все, но чтобы вот так, петлить во времени, это просто немыслимо! Почему ты молчишь?

Я, немного помедлив, ответил:

— Мне показалось, ты хотела уйти! Уйти по-настоящему! Я испугался! И… ну в общем, что тут объяснять! Мы с тобой оказались в точке, из которой все началось! Как это получилось, я не знаю! Но как мне кажется, если очень захотеть, я мог бы повторить это еще раз!

Милена, прикрыв глаза, чему-то улыбнулась, и тихо произнесла:

— Не может быть! Неужели, это все наконец, закончится?!

Я помню, после этого, мы оказались в большом зале, с множеством огромных зеркал в деревянных рамах, с камином, где, так же как и в моей гостиной, ярко пылали искусственные, (как мне показалось), дрова. Стены и потолок здесь были отделаны деревянными панелями, пол устилал огромный серо-зеленый ковер, а в центре этого зала, стоял прекрасно сервированный стол.

Милена не отпуская моей руки, выхватила из камина горящую щепку, и зажгла ею пару больших красивых свечей. Затем усадив меня в одно из кресел, села напротив, разглядывая меня в их колеблющемся, мягком свете. При этом у нее был такой взгляд, что я невольно засмущался.

— Если хочешь, можешь снять пока мнемо-транслятор, он сейчас не нужен! — предложила она чуть помедлив.

— А как я буду видеть тебя? — растерянно пробормотал я, ощупывая голову. Тот самый невесомый шлем оказывается, все это время был на мне.

— А как ты видел меня до этого? Разве он был тебе нужен?

Я, повинуясь аккуратно стянул этот, несомненно, чудесный прибор со своей головы, ожидая, что вот-вот все окружающее вдруг растворится и исчезнет, но ничего не произошло. Милена, по-прежнему сидела напротив, задумчиво перебирая в пальчиках свой серебряный обруч. По-прежнему потрескивали дрова в камине, и я наконец, в обалдении вдруг понял, что это не имитация, а самый настоящий камин. С настоящим огнем и настоящими дровами. На столе, по-прежнему манили своим дурманящим запахом великолепные блюда, при виде которых я ощутил сильный голод. И поняв это, моя сопровождающая предложила:

— Ну что. Давай ужинать. А то мы с тобой как будто целую вечность пропутешествовали! — и взяв со стола серебряные на вид приборы, добавила: — Я уже и забыла, как это делается.

— В смысле? Как забыла?

— Да, Алекс. Я сижу за этим столом впервые за много-много лет. Что касается еды, я действительно, могу свободно без нее обходиться.

— Но зачем же тогда все это? — недоумевая, спросил я.

— Зачем? А ты как думаешь?

Я, не зная что ответить, только глупо таращился на это милое создание, которое по всей видимости, вовсе не являлось человеком. Мне казалось, что я вот-вот пойму нечто очень важное и страшное одновременно, а попытавшись сосредоточиться, неожиданно вдруг ощутил какой-то болезненный и довольно неприятный укол в области сердца.

«Странно… — подумалось мне, — Вроде ничего подобного раньше не было».

Но Милена, прекрасно понявшая мои намерения, тихо проговорила:

— Не надо Алекс! Не заглядывай вперед. Лучше я сама тебе все расскажу.

И тогда, она печально глядя сквозь стену, поведала мне странную и удивительную историю.

Начала она с того, что впервые очнулась в зеркальном зале первого уровня. Там, пробыв в недоумении какое-то время, она обнаружила этот самый обруч. А примерив его, тут же оказалась в каком-то странном парке. Было там настолько красиво и хорошо, что ничего по-прежнему не понимающая девушка, бродила несколько часов, пока не наткнулась на большую площадь. В центре ее, возвышалось какое-то странное сооружение в виде купола. Как оказалась внутри, она не помнит, однако оттуда уже, вышла совсем другой. Там она все и вспомнила. Всю свою жизнь, свое детство. Солнечную Украину, их с родителями переезд, новую страну, университет, и ту страшную автокатастрофу, которой все и закончилось.

После этого, ей, ошарашенной воспоминаниями, одним непостижимым пакетом, были загружены необходимые для ее миссии знания.

Оказалось, что Милена действительно не является человеком в полном смысле этого слова. Родившаяся на планете земля, в начале третьего тысячелетия, эта девушка, работник научно исследовательского института, занимающегося созданием искусственного разума, каким-то непостижимым образом, перенеслась в тело биоробота, андроида, искусственный мозг которого, принял разум девушки, словно для нее и был создан. С первой же минуты, этот носитель все больше и больше стал поражать ее. Это было поистине уникальное творение неизвестных создателей. Мелена, постепенно сливаясь с этой чудо-машиной, принялась исследовать подаренные способности. Результаты этих экспериментов поразили ее. Так что, в течение многих дней, забыв обо всем, она увлеченно исследовала свое новое тело. Внутренне, оно совершенно не отличалось от человека разумного, и внешне, весьма походила на тело обычной восемнадцатилетней девушки.

Но вот спустя время, она обнаружила, что в искусственный мозг, вшита определенная программа, которая с каждым днем все сильнее влияет на нее. Проанализировав имеющиеся данные, Милена осознала, что на нее возлагается важнейшая миссия, с которой может справиться лишь человек. Только не совсем простой. Чем дальше она вникала в суть своих обязанностей, тем больше убеждалась, что обычному Хомо-сапиенс, это было бы не под силу. Ей предстояло участвовать в некоем странном проекте, где она должна будет работать с людьми, которым как прописано в программе, она будет возвращать память. А так же, по их желанию, стирать определенные участки воспоминаний.

И вот, в какой-то момент, когда процесс единение с новым телом был закончен, кто-то без предупреждения, перенес ее в тот самый зеркальный зал, где она впервые очнулась. Здесь, Мелена, отыскала телепорт, и уже сама переместилась в свою рабочую область.

Из ее слов, я понял, что эта область не имеет привязки к какому либо из уровней, а находится как бы одновременно на всех сразу, и где, в каком бы из залов инициации не появлялись впоследствии рожденные, они всегда попадали в эту область. Где по словам Милены, она была вольна действовать как ей заблагорассудится.

Поначалу, когда появились первые новорожденные, ей было очень трудно. Появившиеся одними из первых в доме, юноши и девушки, были совершенно обескуражены и напуганы. Некоторые из них пытались нападать на внешне такую беззащитную девушку, однако остановленные мощнейшим ментальным блоком, тут же проникались к ней уважением. Но со временем здесь, в доме, о котором Милена не знала ровным счетом ничего, кроме того что относилось к ее обязанностям, стали появляться довольно интересные личности. Они, по одним только дому известным критериям, получали определенные сверх способности. А так же могли, как выяснилось, сделать своего рода заказ на некий девай-с, который, по завершении всех, почти семи стандартных суток инициации, в независимости от самой Милены, получали на выходе. Ни как, ни зачем это все делалось, она не знала. Но по воспоминаниям этих индивидов, предположила, что это все за некие их заслуги в прошлом.

С тех пор, с грустью поведала мне эта девушка, минуло огромное, просто немыслимое количество времени. По внутреннему календарю дома, со дня ее рождения прошло почти девятьсот восемьдесят лет. А единственное чем она занималась с удовольствием, это развитием и расширением особого пространства, где ей приходилось общаться с рожденными. По словам Милены, в ее распоряжении находился мощнейший блок ментапроецирования, который стал для нее главным источником радости. Он обладал великолепной проекционной детальностью. И мог создавать любые, даже самые фантастические миры, одним из которых, и был наш полет к земле.

Милена совершенно не понимала, как долго еще продлится этот ее каторжный труд. За время своего служения людям, она встречалась с такими уродами, что потом, долгие месяцы не могла забыть их грязных гнилых мыслей. Конечно встречались вполне нормальные юноши и девушки, с которыми Милена обращалась особенно бережно. Но все они видели в ней лишь некий прибор, инструмент для самосозерцания.

Ну а теперь, познакомившись с Алексом. Столкнувшись с поистине удивительным временным феноменом, она поняла вдруг, это сигнал. И он может означать, что ее миссия, наконец завершена.

 

14

Что из всего услышанного мной тогда, было правдой, сложно сказать, однако, я поверил Милене, сразу и безоглядно. И дело было вовсе не в ее красоте, и не в ее хорошем ко мне отношении, сердце говорило мне; эта девушка, а точнее человеческая душа или сознание девчонки в теле биоробота, абсолютно сейчас искренна. И все что она мне сейчас рассказывает, до этого никто и никогда не слышал. Не знаю, как была устроена ее телесная оболочка, и в чем было ее основное отличие от обычного человека. Только глаза Милены в те минуты, выражали такую печаль и усталость, что в душе возникало неодолимое чувство некоей детской беспомощности. Я рвался помочь ей, и готов был свернуть горы. Разобрать по камешкам весь этот треклятый замок, чтобы разбудить свою спящую красавицу. Но понимал, что слаб и глуп сейчас как малое дитя. И как ни желай я сейчас выпустить это милое создание из тысячелетнего плена, ничего у меня не выйдет. «Слишком тут все сложно и непонятно». Но и оставаться равнодушным зрителем я не собирался.

Все эти воспоминания так меня взбудоражили, что я принялся ходить туда-сюда по комнате, задумчиво перебирая в руках подаренный мне Шерри брелок в виде симпатичного ушастого щенка на маленькой цепочке.

«Итак, что у нас есть в наличии? В наличии у нас есть следующее. Непонятная область пространства, находящаяся непонятно где и в когда. По предположениям знающих людей, судя по суточному циклу, а так же неким звездным показателям, мы находимся на планете. Однако большего, как было ясно из всех имеющихся в распоряжении источников информации, никто так и не смог разузнать.

И вот здесь, на неизвестной планете, находится прекрасно, немыслимо чудесно благоустроенный парк с огромным сооружением в виде большей вытянутой пирамиды в центре. Кстати, что касается благоустроенности: Ну остров дураков в чистом виде. А я значит долбаный Незнайка, и все здесь скоро превратятся в баранов? Что ж, очень может быть. Кое-кто тут уже совсем человеческий облик потерял, это мы видали! Вон вчера к примеру, что эти свиньи вытворяли там на площади!

И так, дальше, дальше. В наличие есть приблизительно восемь с половиной тысяч этих самых потенциальных баранов, во главе которых стоит весьма мутный и не внушающий никакого доверия совет. Состоящий наверное, просто из самых хитрых и пронырливых, вовремя просекших, что власть это не только заседания и советы, но так же совершенная безнаказанность и сладкое, немыслимо роскошное бытие, проходящее на самых высокостатусных уровнях дома. Да, вот еще. Откуда взялась эта разница в удовлетворении основных потребностей жителей дома? Ведь насколько я успел узнать, разница-то ощутимая. К примеру жители пятого и шестого уровня, вообще не слышали о существовании кухонных модулей. А доставка там работала по какому-то избирательному принципу, так что, отдельные, не соответствующие статусу блюда, были недоступны.

Присев на подлокотник своего кресла, и допив залпом остывший кофе, я попробовал еще раз взвесить все имеющиеся факты.

Что же еще я упустил? Да, вот еще. Приторий. Ну, этот кадр вообще страннее некуда. Если все члены совета мужского рода, включая блаженного Ария Светоносного, были весьма и весьма любвеобильны, и содержали настоящие гаремы из полногрудых красавиц, то наш шеф, как-то терялся на этом фоне. Точнее напротив слишком выделялся. Во-первых, никто и никогда не видел его в обществе существ противоположного пола. Во-вторых, любого рода притязания даже самых супер привлекательных милашек нашего дома, пред которыми не в силах были бы устоять даже мертвые, Приторий пресекал в зародыше. От чего по дому ползли слухи о некоей неполноценности и даже о нарушенной ориентации Главы отдела патруля. Вот почему наши Нимфы, эти жрицы свободной любви, так часто обзывают нас евнухами.

Да. Задумаешься тут!

Вот еще довольно интересный и загадочный момент. Обычный такой, серый чемоданчик. Странный конструктор, виденный мной впервые в комнате у Романа. Который здесь называют Знанием сути всего.

Конечно же я не удержался и расспросил его о том, что это за чемоданчик. На что мой наставник неохотно поведал, будто этот самый набор Сути, является одним из самых больших секретов в доме. И что якобы, кому удастся собрать правильно всю картину, откроется понимание всего сущего, и величайшее знание.

Конечно, я тут же выведал, где можно заказать себе такой конструктор. Выяснилось, что получить его не так уж просто, и что утрата либо всего комплекта, либо его части, карается, (я не поверил своим ушам), полным распылением.

Немного поразмыслив, я направился к Приторию. После долгого инструктажа и нудных нотаций, он выдал мне под расписку упакованный в толстый пластик, металлический с виду чемоданчик.

Если поначалу, я думал, что смогу в считанные дни разобраться с этой головоломкой, то спустя неделю без сна и отдыха, я понял, что все это какая-то одна грандиозная шутка. Из имеющихся в этом комплекте кубиков, не могло сложиться ничего путного, кроме невнятных, пустых по смыслу, диких иероглифов. Так что, теперь мой чемоданчик, валялся на антресолях, и доставал я его, лишь в самые грустные минуты, для того, чтобы хоть чуток отвлечься и занять чем-то свои мозги.

И еще, пожалуй главное. Те самые мозги. Или скорее не сами мозги, а одна странная способность, о которой упоминала Милена. Было непонятно, что это за… И как этим можно управлять? Да и вообще, возможно ли было такое? Ведь с тех самых пор, ничего во мне не говорило о каких-то изменениях. И данная непонятная способность петлить во времени, никак себя не проявляла. Не знаю, возможно для этого необходимы были некие особые экстремальные условия, или еще что-то там, однако, больше игры со временем у меня не удавались. И вообще, в какие-то минуты, я начинал сомневаться, а было ли это все? И Милена, и звезды, и все остальное. От чего весь мир и этот дом, и парк за окном, плыл, словно в тумане. Может, я вообще лежу сейчас привязанный крепкими ремнями к больничной кровати, а надо мной хлопочут склоняясь участливо, Айболиты в белых халатах.

Да! С такими зигзагами можно и умом тронутся! Так что все, хватит соплей! Нужно браться за дело».

Не знал я тогда, что это комфортное и спокойное время скоро закончится. Что вокруг меня все начнет стремительно меняться, а события поскачут с неимоверной быстротой.

 

15

Окончание трехмесячных курсов и официальное вступление в должность, мы отметили весело и с размахом. В мой жилой отсек, набилось человек сорок народу. В основном это были ребята патрульные со своими пассиями, а так же все девчонки нашего отдела, которые довольно охотно вызвались помочь сбивающейся с ног Шерри.

На мою милую помощницу сегодня невозможно было смотреть без умиления. Свежая, и юная, в смешном передничке и в белом, поварском колпачке, раскрасневшаяся, веселая и озорная. Прелесть, а не девчонка. Сердце радовалось при взгляде на нее. Кстати, именно Шерри, настояла на организации этого мероприятия. Не желая слышать мои возражения, она безапелляционно заявила.

— Алекс. Перестань скромничать. Для всех нас, это самый настоящий праздник. Так что не пытайся отвертеться! Все будет так, как положено! Вот и ребята наши подтвердят. Правда Роман? Ведь окончание курсов и начало работы в отделе, отмечали все, с самых давних пор? — и не дожидаясь ответа от моего наставника, который успел только согласно мотнуть головой, продолжила: — Так что не будем нарушать традицию. А что касается организации, я все беру на себя, да и девчонки наши мне помогут.

И вот сейчас, сидя во главе роскошно сервированного стола, глядя в горящие глаза моих знакомых и друзей, я так растрогался, что едва не прослезился. Заметив мое такое состояние, проницательный Лукьян, севший со своей милашкой Эрикой по правую руку, похлопал меня сочувственно по плечу:

— Ничего. Ничего. У нас тут, всегда так. Поверь Ал, это лишь начало пути. Перед тобой сейчас целая жизнь.

Сидевшие рядом, Роман с Динарой, Серж с Ксенией и другие ребята, поддержали его радостным гулом.

Стол, точнее два стола, (второй пришлось позаимствовать из соседнего модуля), мы расположили в гостиной, буквой Т, где довольно комфортно разместилась вся эта немаленькая компания.

Шерри со своими помощницами, превзошли все когда-то мной виденное здесь. Праздник был украшен так здорово, а стол весь ломившийся от всевозможных деликатесов, сервирован так красиво, что многие из приглашенных, вначале долго стояли в дверях, не в силах вымолвить не слова.

Даже видавший виды Лукьян, глянув на меня, тихо спросил:

— Когда свадьба Алекс? По-моему этим… — и он обвел взглядом ярко освещенную гостиную, — По-моему этим все сказано. Наша Шерри, к тебе мягко говоря неравнодушна!

Меня долго поздравляли. Ребята хлопали по плечам, крепко жали руки, а девчонки, пользуясь моментом бесстыдно лезли целоваться. Так что я в конце этой экзекуции выглядел аки свекла на пару. Такой же красный и распаренный.

Звучали тосты. Каждый из присутствующих заготовил по маленькой речи. Звенел хрусталь, светились праздничной радостью глаза, слышался громкий смех, веселые шутки и забавные истории. Моя милая Шерри скинув свой кухонный наряд, и переодевшись, (когда только успела?) В красивое вечернее платье, цвета кофе с молоком, открытое все в золотистых блестках, наконец-таки присоединилась к застолью. Однако, увидев, что она вознамерилась сесть в самом дальнем углу, я встав, обошел всех, и взяв смутившуюся от неожиданности девушку за руку, посадил рядом с собой.

— Ты куда это сбежать собралась? — шепнул я ей на ухо, под веселые шуточки собравшихся, — Это не только мой праздник, но и твой! — и решившись, взял со стола наполненный бокал, обратился к гостям с короткой речью:

— Дорогие мои друзья! Уважаемые гости! Мы все собрались здесь в этом прекрасном доме, этим вечером, что бы отметить окончание моей учебы и вступление в должность патрульного! Я хочу сказать, что для меня будет великой честью работать с такими замечательными людьми! Все вы наверное хорошо помните, каково приходится поначалу здесь новорожденному. В первые минуты, в первые часы и дни, мы все здесь были очень беззащитны. Мы пребывали в недоумении и страхе. Многие из нас наверное, еще помнят те странные видения и провалы в памяти. Боль от воспоминаний, радость первых знакомств! — и обведя глазами притихшую публику, встречая понимающие, красноречивые взгляды, продолжил: — Так вот. Мне, новорожденному Алексу, повезло неимоверно! Я признаю это. Однако в том не моя заслуга. И прежде всего, всем, что у меня сейчас есть, я обязан своим друзьям. Конечно это моему замечательному наставнику и прекрасному человеку Роману Ешкову! — повернувшись к порозовевшему Роману, я сказал: — Ты стал для меня здесь настоящей опорой Рома. Спасибо тебе огромное за все!

— И продолжив, вновь обратился к присутствующим: — Конечно, столь же большой вклад в моем обучении привнес так же хороший друг, и настоящий педагог Лукьян Нипрук! — я обернувшись так же и к Лукьяну, искренне поблагодарил его: — Спасибо огромное за школу и за все остальное! Ты просто здорово махаешься. Но поскольку настоящий ученик должен быть лучше учителя, то готовься, скоро я наваляю тебе! За все твои издевательства!

Зазвучали аплодисменты и громкий смех, отлично понимавших все патрульных. Такими шуточками заканчивались почти все наши с Лукьяном поединки. Так что мой инструктор улыбаясь во все 32, Ответил привычно:

— Ага, наваляешь! Памперс подтяни сперва!

И дождавшись когда развеселившаяся компания притихнет, завершил свой монолог:

— И наконец, Самым близким, и не побоюсь этого слова, родным человеком здесь, стала для меня моя дорогая Шерри! — взглянув в мокрые счастливые глаза своей помощницы, поставив ее рядом с собой, я сказал: — Все вы прекрасно знаете Шерри. И пожалуй, лучше всех поймете меня. Это милое создание, было для меня эти дни и матерью, и сестрой, и другом, и сиделкой, и кухаркой. Да и весь этот чудесный вечер, устроила именно она. Вообще, лишь благодаря Шерри, в те первые дни, я сохранил рассудок и ощущение полноты бытия.

— Я повернулся к раскрасневшейся донельзя Шерри, и под громкие аплодисменты, поцеловал ее, прошептав в розовое ушко:

— Спасибо, милая! — и отвечая на ее давнишнюю просьбу, озвученную еще там на гранитных ступенях у пруда, добавил: — Я обещаю! — а увидев огонек понимания в ее глазах, обращаясь к гостям, закончил: — Что ж, надеюсь, мы и дальше будем всегда вместе! И даже самые страшные испытания не помешают нам здесь быть счастливыми! В этом, пусть и немного странном, но все же, замечательном и уютном доме!

На лицах собравшихся сияли улыбки, а кое-кто из девчонок расчувствовавшись, утирал слезы. Праздник омрачил лишь один момент, наш глубокоуважаемый шеф так и не явился. Оказалось, Притория вызвал к себе на совещание верховный Леон, глава черной военщины. Что у них были там за вопросы неясно, однако прислав по коммуникатору короткое сообщение, Приторий написал: «направляюсь срочно к верховному Леону. Прийти не смогу».

Отсутствие шефа, вызвавшее поначалу огорчение, быстро забылось, и вечер покатился веселой и шумной кибиткой, все быстрее набирая ход. А когда совсем разошедшиеся гости, устроили в освободившейся столовой танцплощадку. И с громким гиканьем стали выплясывать под невесть откуда взявшийся банджо, мне захотелось чуть освежиться. Поймав пробегавшую мимо с большим подносом Шерри, я спросил:

— Ты не устала? Давай спустимся вниз, на полчасика?

На что Шерри, лишь коротко кивнув, и стащив свой розовый передничек, потянула меня за собой, сквозь гомонящую толпу.

Обнаружив в тени большого раскидистого дерева приметную лавочку, мы уселись рядышком, вдыхая свежий ночной воздух, наполненный приторными ароматами гигантских темно фиолетовых бутонов, что росли на поляне прямо перед нами. В голове слегка шумело, и после душной гостиной, здесь было чудо как хорошо. Где-то за деревьями расположилась большая компания, однако галдели они несильно, так что сидеть здесь, прижав к себе притихшую Шерри, и глядя на поблескивающие тут и там, разноцветные огоньки копошащихся в траве киберов, было очень приятно.

Мы долго сидели вот так, молча, вслушиваясь в живущий своей ночной жизнью парк. А когда мне показалось, что пауза как-то слишком затянулась, Шерри тихо спросила:

— Ал, а как ее звали, твою девушку?

Вопрос этот застал меня врасплох, и поэтому ответил я не сразу.

— Ее звали Катя. Мы собирались пожениться.

— Я знаю. Она была хорошая. И еще все у нас знают, что ты спас ее!

— Дао… — протянул я, — Это неприятная история. Мне не хочется об этом вспоминать.

Я знал, что последние приблизительно полчаса жизни каждого обитателя дома, был отсканирован, и без уведомления владельца, помещался в общедоступную сеть. Так что, когда я плутая там в поисках новой информации, набрел на этот видеоролик, то поначалу, принял его за некое совпадение. Но заглянув в сопроводительный файл, убедился, что этот короткий фильм, ни что иное, как последние минуты моей жизни там на земле.

Не знаю сколько раз я прокрутил этот ролик, глядя как Рыжий Каналья, мой одноклассник и друг по детским играм, стреляет в Катьку. А затем прыжок. Три яркие вспышки. И все.

Шерри почувствовав перемену настроения, взяла мою руку в свои прохладные ладошки, и сказала:

— Алекс. Ты самый лучший на свете! Жаль это здесь невозможно, но я хотела бы родить тебе сына и дочь. Прости пожалуйста за неуместную лирику! Я понимаю, тебе сейчас очень трудно, но сердце мое не дает мне покоя. Я всячески пыталась бороться с этим, но от себя не убежишь! Поэтому, прошу, позволь мне быть рядом пока это возможно?

— О чем ты Шер? Я счастлив когда ты рядом со мной. И пока я жив, хочу, чтобы так было всегда. Просто мне сейчас действительно, сложно думать о будущем. Слишком все туманно здесь и неопределенно. Но мы рядом, и так будет, пока ты этого хочешь!

А затем приподняв замершую от неожиданности девчонку, посадил ее к себе на колени, и нежно обняв поцеловал.

Через три дня я вышел в первый свой патруль. Следуя заведенному протоколу, ровно в восемь утра я заявился в диспетчерскую. Здесь Серж, почему-то всегда плохо выглядевший по утрам, распределял участки на всех собравшихся, зевающих и вяло перебрасывающихся стандартными шуточками патрульных. Когда настал мой черед, он глядя куда-то сквозь меня, странными рыбьими глазами, объявил, Что первый помощник Алекс Некий, прикрепляется в качестве стажера к свободному патрульному Роману Ешкову. И что моя зона ответственности останется неизменной до окончания практики.

И вот, вполне обычным ничем непримечательным утром, мы с Романом спустившись вниз, приступили к патрулированию.

Вся территория дома, включая все внутренние помещения, как огромный пирог была разделена на шесть равных частей. Это и были те самые зоны ответственности. А если на этот разрезанный пирог наложить обычное схематичное изображение мишени, с обычными концентрическими кругами разного цвета, с десяткой в виде шестигранной пирамиды в центре, можно легко и просто понять деление на отделы. И хотя вместо десяти, там на схеме, висящей в кабинете у Сержа, было всего семь кругов, все же аналогии с расстрельным пирогом были точны.

Седьмой отдел, в котором мне предстояло нести службу, был одним из самых больших в доме. И поскольку в его зону ответственности, входили самые глухие закоулки, и самые сложные в плане безопасности участки, в этот отдел набирали только так называемых свободных патрульных. Отличие свободного патрульного от несвободного, заключалось в том, что первый имел право сам разрабатывать свой маршрут, а так же в любой ситуации мог перемещаться между зонами, объединяясь с другими такими же свободными патрульными, дабы усилить так называемую единицу. Единица или обойма, состояла из двух, трех и даже из десяти патрульных, которые вынуждены были в особых случаях объединяться в такие большие группы, поскольку ситуации здесь порой были довольно сложные, и справиться одному или даже вдвоем бывало очень трудно.

Так например произошло и при моем появлении здесь в доме. Меня охраняла тогда именно такая, экстренно сформированная диспетчером обойма.

И вот, теперь мы с Романом дежурной единицей или проще, парным патрулем, направились вдоль тенистых аллей строгим взглядом осматривая свои владения в поисках нарушителей порядка.

Седьмое, самое длинное кольцо нашего отдела, было одной из самых проблемных территорий. В этом месте, вплотную примыкавшем к стене купола, порой происходили такие вещи, что даже ко всему привыкшие патрульные, рассказывали о них только друг другу на ухо и шепотом.

Здесь не раз были задержаны какие-то темные личности, при попытке взломать либо подкопать стену, которая на первый взгляд выглядела так, будто была сделана из простого бутылочного стекла, однако все знали, что это ни какое не стекло, а самое настоящее силовой поле. Которое невозможно было прошибить ничем. И хотя попытки так называемых Домоборцев, взломать защиту купола, еще ни разу не привели даже к маломальским повреждением оного, все же, как говориться; «раз в году и палка стреляет», так что лучше от греха подальше. Кто знает, что там за этой стеной? А вдруг там самый настоящий космический вакуум, или сильнейшая радиация, или еще какая напасть, которая в один миг может уничтожить все живое в доме. Потому, всем патрульным седьмого отдела, было предписано в приоритетном порядке обеспечивать безопасность купола, включенного неизвестно кем и когда, и отделившего этот мирок непроницаемым коконом от остальной вселенной.

Так же из слов Романа, я узнал, что эти примыкающие к стене рощи и милые зеленые полянки, стали излюбленным местом всяких извращенцев; Нимф, Аутистов и тех самых моллокийцев, известных своей безудержной развратностью. И объяснялось все это довольно просто. Только здесь в ближайших рощах, росли нектариновые деревья. Эти транссексуалы, нажравшись их возбуждающих плодов, устраивали тут свои, поистине сумасшедшие оргии. О чем и поведал мне в один из таких обычных дней мой наставник.

— Выхожу я как-то на маршрут, — рассказывал мне тогда Роман, — и не успел, понимаешь, обойти первую секцию, как слышу, кричат! Ну я долго не думая, бегом туда. И странно мне стало, понимаешь. Утро ведь еще. Только солнце поднялось. Ну думаю, кого это спозаранку сюда принесло. И вот, это… прибегаю я, значит туда. Кстати, вон отсюда эта роща видна. Ага. Те деревья высокие. Видишь?! Выбегаю я, значит на их поляну с пукалкой наготове, а там… Ты не поверишь Ал. Я как бежал, так и полетел мордой в траву. Лежу и чую, барахтается подо мной кто-то! Глянул я! А там девка голая! Стонет, зенки закатила, изо рта пена. Я поднялся. И как увидел чего на поляне твориться, так это… чуть от страху не помер. Прямо у меня перед носом, гора шевелится. Руки, ноги, головы. Все кричат, стонут чего то. Мокрые все словно в пруду купались.

Нет. Я сразу смекнул что это. Слышал я не раз об этих моллокийцах. Но слышать одно, а видеть, сам понимаешь. У меня ноги к земле приросли. Бежать хочу, а сил нет. Так их и рас так! И глаза отвести не могу! Будто не мои стали! Думал все. Приплыл Рома! И тут, мужик какой-то, голый, в чем мать родила, подходит ко мне и говорит, спокойно так, словно печеньку к чаю предлагает. — «Господин патрульный, желает поучаствовать?»

Ну я и не выдержал. Сорвало мне крышку тогда. Напрочь. И как стал я из парализатора их косить. Всю батарею израсходовал. Представляешь?

Ох, и влетело мне тогда! Приторий сам лично приговорил меня к десяти суткам на губе. Ведь всю эту кучу, потом пришлось ребятам нашим разбирать. А там… Там такое было. Весь патруль со мной целый год не разговаривал.

А кое-кто так до сих пор простить не может. Так что мы теперь их не трогаем. Не шумят, Купол не взрывают, вот и пусть себе кувыркаются. Приторий так и сказал мне. Еще раз мол, подобное повторится, выгоню тебя как превысившего полномочия. Поскольку, Моллоки… эта, подняла такой кипеш, что патруль месяц на ушах стоял. А я что? Я теперь обхожу их десятыми дорогами. И тебе советую Ал. Услышишь здесь чего-то подозрительное, не спеши бежать. Глянь сначала, не они ли это. А то и тебе достанется на орехи от Притория. Он у нас ох какой поборник свободной жизни. Так что, это… непросто оно все здесь Ал.

И вот, такая же история, правда немного другого содержания, буквально через несколько дней произошла и со мной.

 

16

Это произошло на… день моей службы в патруле. Как обычно обходя зону нашей ответственности, мы с Романом весело болтая и перекидываясь шуточками, не спеша прохаживались вдоль апритовой рощи, в которой я успел уже побывать и сам в прошлый выходной. И где нужно сказать, мне очень понравилось. Это наверняка было единственное в своем роде место в доме. В отличие от других зон отдыха, здесь все больше напоминало обычный, хотя и ухоженный лесок. Простые натоптанные в грунте тропинки, извилистые и зовущие непонятно куда. Кусты, местами совсем непролазные, усыпанные одуряюще пахнущими цветами. Невысокие апритовые деревца, перемежались здесь с большими, похожими издали на гигантские вытянутые сферы нектариновыми деревьями. Запрятанные где-то в чаще беседки, скамеечки. Встречающиеся тут и там питьевые фонтанчики на невысоких постаментах. Ласковая травка и вездесущие цветочки, создавали поистине великолепное ощущение покоя и какой-то первозданной чистоты. Я даже приметил было себе одну полянку, где можно было бы здорово отдохнуть с компанией. Тут была и беседка, и лавочки, и водичка в прелестном фонтанчике с голубками. «И плевать, что кому то хочется испортить жизнь простым обывателям. Я решил тогда, что отдыхать со своими друзьями буду там, где посчитаю нужным».

И вот, когда я уже было, подумал предложить Роману организовать маленький праздник с выходом на природу, раздался резкий и неприятный зуммер экстренного вызова. Взглянув на свой коммуникатор, Роман коротко бросил мне:

— Серж вызывает. Интересно, что на этот раз? — и включив громкую произнес с ленцой: — Ну и чего там опять стряслось? Мы понимаешь, отдыхаем, а ты… — но тут же, споткнувшись на полуслове, спросил: — что-то серьезное?

Серж, давно привыкший к таким заездам, не обратил на его слова никакого внимания. Сухо поздоровавшись, он коротко объяснил причину вызова. Оказалось, что Романа срочно вызывает к себе Приторий, по делу каких-то отщепенцев. И что ему надлежит явиться немедленно.

Мигом поскучневший напарник, подтвердив вызов, глянул на меня. И размышляя как поступить, спросил:

— Это… что будем делать? Вместе пойдем, или как?

— А что это за фрукты? И что за дело такое срочное? — ответил я вопросом на вопрос.

Но Роман лишь отмахнулся:

— Да какие фрукты. Обычные отморозки. Месяц расследуют и все никак не разберутся. Опять полдня мурыжить будут. Ну, так ты со мной или как?

Конечно, по правилам мне надлежало явиться в отдел, где Серж определил бы меня к какому-то из свободных патрульных. Но я хорошо знал ситуацию в седьмом отделе, где каждый патрульный был на вес золота, поэтому о том, чтобы найти для меня кого-то сейчас, не могло быть и речи. Я коротко поразмыслив, попросил:

— Рома, если ты отмажешь меня перед Сержем, я буду тебе очень признателен. А я бы пока на пруд сходил. А?

Скривив умильно грозную гримасу, и почесав по обыкновению в затылке, Роман нехотя согласился. А впрочем, куда ему было деваться. Но желая показать величину одолжения, немного погундел на счет того, что Серж будет ругаться, и что ему мол, не охота за меня получать нагоняй. Хотя мы оба прекрасно знали, никакого нагоняя не будет, а будет просто обычное принятие неизбежного в таком случае нарушения. Причем без каких-либо ощутимых последствий. Но я приняв игру, и сделав вид, что это для меня огромная уступка с его стороны, предложил взамен:

— Хочешь, сыграем вечером? Я сегодня как раз планировал зайти к тебе?

И это был коронный ход.

Простак и тетеря Рома Ешков, в действительности, был вовсе не так прост, как казалось при первом взгляде на его совсем юное, и даже где то по детски наивное лицо. Познакомившись с ним в начале, я как и все повелся на этот антураж. Но спустя некоторое время, понял, как глубоко заблуждался. Роман. Не Рома. А именно Роман. В действительности был далеко не недалеким парнем из деревни, а великим философом и шахматистом. Забредая к нему в комнату, мы бывало, не раз затевали сражения, причем сразу на двух досках, на буквальной шахматной, и на доске материй отвлеченных и различных философских размышлений. И если в шахматах я еще мог напрягшись выдать ничью, то на втором поле, я чувствовал себя малым ребенком. Впрочем, это никак не сказывалось на наших отношениях. Роман никогда не задавался, и придя в результате своих рассуждений к какому либо выводу, всегда спрашивал: — «Ну как, логично?» На что я чаще всего отвечал: — «Безусловно. Ты Рома гений!» Вот тут и начинались наши обычные потасовки.

Летели в разные стороны доска и фигуры, а легкий но при этом невероятно вертлявый Роман, уже гасил меня подушкой, или того хуже прыгал головой вперед как в воду. Так что я едва успевал увернутся. Все это заканчивалось как правило тем, что улучшив момент я брал этого разбушевавшегося философа в захват, и отпускал только после того как он обещал больше не бузить.

Так что, предложение зайти на огонек попало в яблочко. Успокоенный моим обещанием напарник, взглянув на коммуникатор и махнув на прощание рукой, поспешил к ждущему его Приторию.

И вот, обрадованный внезапно свалившимся отпуском, я направился было в сторону заветного пруда, но почему-то вдруг свернул на уже знакомую тропинку, ведущую вглубь апритовой рощи. Мне захотелось еще раз взглянуть на ту премиленькую полянку, что присмотрел я в прошлый выходной. По пути раздвигая руками нависшие низко ветви, я нашел апритовые деревья, и встряхнув, первое попавшееся, набрал нападавших в траву, довольно крупных, слегка розоватых плодов. Плоды эти, внешне сильно напоминали знакомый по той далекой жизни персик. Такие же мохнатые, и почти такого же желтовато-красного оттенка, только вот на вкус и запах, больше походили на банан, или перезрелую дыню. Некоторые из знакомых с аппетитом поедали их в огромных количествах. Тот же Клим к примеру, вечно таскал их полными охапками, и угощал ими своих подружек. Но мне этот фрукт нравился постольку поскольку. В зрелом виде, сиропно, непереносимо сладкий, а слегка недозрелый, чуть кислил, и был немного жестковат. В общем, за неимением лучшего, сойдет.

Выйдя на тропинку, я направился к заветной полянке, по дороге размышляя, зачем создателям этого мирка, понадобилось оставить этот клочок зоны отдыха, в подобии естественного природного образования. Ведь вездесущие киберы, за одну ночь могли бы превратить этот лесок в великолепный парк, с мощеными дорожками, высаженными в ряд деревьями и благоустроенными площадками. Так размышляя, я не заметил, как оказался на той самой облюбованной полянке. Здесь, все было по-прежнему. Так же журчал фонтанчик с милыми голубками, так же радостно и нежно встретила зеленая травка под ногами, запестрели, закачались огромные рупоры, так любимых мною ярко-синих с золотом фиалок, словно приветствуя долгожданного гостя. «Райский уголок не иначе! Вот ребята обрадуются!»

И тут вдруг, я отчетливо услышал громкий крик. Кто-то явно звал на помощь. Не успев толком ничего сообразить, я как бык рванулся в чащу. Ломая кусты, и разбрасывая попадающиеся под ноги ни в чем неповинные чаши каких-то желтых цветов.

Я рвался защищать, спасать, если нужно драться. А в голове вертелось:

«Слышу голос, и спешу на зов скорее. По дороге, на которой нет следа! Что за чушь? А впрочем где-то я это уже слышал».

На секунду остановившись, чтобы проверить направление, я вновь отчетливо услышал женский крик, причем уже гораздо ближе.

И каково же было мое изумление, нет, обалдение, когда я словно мамонт, топоча и ломая ветви, вывалившись на такую же, что и моя полянку, едва не нос к носу столкнулся со стоящей под гигантским нектариновым деревом, абсолютно обнаженной девушкой. Причем, эта девушка держала в обеих руках перед собою здоровенный такой, с небольшой арбуз плод нектарина, и растерянно улыбалась.

В тот миг мне показалось, что я попал не туда, и что где-то совсем рядом, кому то по-прежнему угрожает опасность. Но стоящая в двух шагах от меня бесстыдница, увидев как я верчу головой в поисках пострадавшего, тихо сказала:

— Это я звала! — и добавила совсем уж шепотом: — Помоги мне пожалуйста.

Вот тут я все и понял: «Во дурень! Скорее всего она давно за тобой наблюдает. Но впрочем, какое мне до этого дело. У них тут свои прятки-салочки. Насмотрелся. Не мне их воспитывать. Может ей действительно нужно».

Шагнув к ней, я взял из маленьких ладошек синий с прожилками нектарин и спросил:

— Чем могу служить сударыня?

Эта моя бесцеремонность смутила ее, но совсем ненадолго. Взмахнув длиннющими ресницами, она заглянув мне в глаза, так же шепотом попросила:

— Съешь его со мной. Пожалуйста!

Нужно сказать, что к тому времени я уже основательно убедился; здесь в доме все девушки, каждая по-своему уникум. Все как на подбор стройные, ясноглазые, открыто улыбающиеся и очень-очень привлекательные. Но этот, с позволения сказать «экземпляр», был выше всех похвал. На меня в тихом ожидании смотрела настоящая очаровашка. Большие, ярко голубые глаза, длинные ресницы, нежные черты лица, маленький вздернутый носик, алые, слегка приоткрытые губки, светлая кожа и длинные, гораздо ниже пояса русые волосы. А фигурка! — «М-м-м…» Наверное самый черствый и прожженный женоненавистник не устоял бы глядя на эту прелесть. Ну а уж меня обвинить в грехе так называемой нетрадиционной ориентации всегда было большим риском для жизни. Терпеть не могу всякие однополые извращения.

Так вот, пока я бесстыдно разглядывал стоящую свободно, открыто и естественно нимфу, (кстати, я сразу сообразил что это именно одна из сторонниц свободных отношений с мужчинами), А мой организм, не знавший любви со дня рождения в доме, начал понемногу закипать, как гром среди ясного неба, раздался душераздирающий, мерзкий зуммер экстренного вызова.

От неожиданности, мы оба вздрогнули. А в следующий момент, стоящая спокойно девушка вдруг подалась на встречу, и взяв своими пальчиками меня за запястья обеих рук, глядя мне прямо в глаза, прошептала одними губами:

— Не надо! Пожалуйста! Не надо! Не отвечай!

И такая мольба была в этом взгляде, что я уже было подумал: «Да ну его этого Сержа, перебьется… — но тут же одернул себя: — Вот значит чем тебя купить можно Алекс?»

И наваждение как сон, просто пропало. А ослабевшие руки сами собой разжались, передавая назад в маленькие ладошки, ставший вдруг понятный мне символ свободной любви. Этот, как я знал из расспросов, плод, был как и все что росло на деревьях здесь в доме съедобным. Но так запросто, есть его решались немногие. А причина была очень простой. Этот фрукт, или как называли его здесь нектарин, являлся мощнейшим афродизиаком, сильнейшим природным гормональным тонизатором. Говоря проще, любой съевший в свежем виде такой арбуз, который очень напоминал по запаху тривиальный апельсин, становился, (как бы это помягче), сильно страждущим женского общества. Кстати, как на мужчин, так и на женщин он действовал одинаково убойно. Поэтому, в рационе обычного жителя дома, за исключением некоторых особо озабоченных, он не встречался.

А тем временем, мой коммуникатор продолжал мерзко верещать, настойчиво требуя внимания. Решив, что скорее всего случилось что-то очень важное, я активировал связь. А когда услышал в ухе встревоженный голос Романа, сразу понял: «Это жужжу неспроста. Что-то произошло».

Странно срывающимся голосом мой, обычно более сдержанный напарник, зачастил скороговоркой:

— Ал! Ты где? Ал! Ты меня слышишь? Бросай свой пляж! Срочно! Слышишь? Срочно на четвертый уровень! Здесь полный беспредел творится. Законники порешили кого-то из зеленых, и сейчас тут натуральная война. Наших много пострадало. Клима с Олегом и еще пятеро патрульных из третьего, забрали мед киберы. Говорят там все очень серьезно. Так что давай срочно ко мне! И смотри, осторожно там на подходе! Будь начеку. Слышишь?!

— Да слышу, слышу! Не ори так! Какой этаж?!

— Да какой к маме этаж! Тут пол-уровня в дыму! Как доскачешь до четвертого, сразу выпрыгивай из лифтовой. Там сейчас особенно жарко. И держись вплотную к стенам, как я учил тебя. Как понял?!

— Принял все. Выдвигаюсь! — ответил я. И спросил: — А в оружейке-то чего брать?!

Но Роман, как-то подозрительно ойкнув, отключился. И тут меня по-настоящему проняло. «Там беда. И с напарником видно тоже что-то. А я здесь, с этой кралей развлекаюсь!» Поэтому резко развернувшись, я как давеча сюда, стартанул не разбирая дороги. И когда углубившись в чащу, я на миг тормознул что бы сориентироваться, вдогонку мне прозвучало в три голоса:

— «Слаба-а-ак! Ро-о-охля-я!»

 

17

С трудом вспоминаю, как я нашел среди непролазных зарослей апритовой рощи дорогу домой. Как заскочив в оружейку, экипировался, прихватив положенный в такой ситуации ИП, а так же защитный комплект, шлем, небольшой прозрачный щит и аптечку. Как расталкивая попадавшихся на пути, перепуганных жителей, высыпавших как один в коридоры, проходы и лестничные клетки. Сердце бешено колотилось, и казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Эта сумасшедшая скачка продолжалась довольно долго. Но втолкнувшись в уже закрывающуюся кабину лифта, я немного отдышался. А когда на дисплее высветился первый этаж, взбунтовавшегося четвертого уровня, резко вдавил кнопку остановки. Лифт дернулся и замер. Столпившиеся у противоположной стены человек пять, из которых четверо были совсем еще юные девчушки, испугано таращась широко раскрытыми глазками, уставились на меня в ожидании какой-то пакости. А единственный парень в каком-то фантастическом золотом балахоне, забился в угол, и хотел было, прикинутся веником. Но я встав на середину, громко и отчетливо скомандовал:

— Так, все в стороны! А ты красавец иди сюда! — и указав себе под ноги, добавил: — На колени! Быстро!

При этом я совершенно не задумывался, что мой приказ звучит как-то двусмысленно. Фантастический юноша, (кстати крепенький такой парнишка), стал белее мела и как-то затравленно заозирался.

Аварийны люк здесь был довольно высоко, так что добраться до него без посторонней помощи мне не представлялось возможным. Поэтому быстро объяснив напуганному парню чего я от него хочу, вручил мешавший мне щит ближайшей девчонке, осторожно влез на спину своего золотого помощника. Ухватив обеими руками как на занятиях запорную рукоять, я провернул ее против часовой стрелки, а за тем навалился на крышку люка. Парень под моими ботинками крякнул, но удержал меня, а люк вдруг легко раскрылся, впуская в кабину едкий, какой-то маслянистый дым, от которого сразу запершило в горле, и заслезились глаза. Время быстро утекало, и я долго не раздумывая, подтянувшись на руках вылез наверх, постаравшись сильно не отталкиваться ногами, и ухватившись за ближайший технический выступ на кабине, выпрямился. Совсем рядом за закрытой дверью, что-то происходило. Оттуда слышались глухие удары, чьи-то громкие голоса и неясное жужжание. Добраться до ближайшей вентиляционной шахты, что уходила на этот этаж, было делом нескольких секунд, но со щитом в руках мне будет трудно. Перекладины ведущей вверх лесенки были утоплены в специальную нишу, в которой со своим снаряжением я просто не влезу. Склонившись над люком я негромко сказал:

— Ребята, Спасибо! Сейчас я закрою люк, и через минуты три можете разблокировать движение.

— А это?! — вопросительно пискнула снизу малявка, что держала мой щит.

— Я зайду за ним к тебе! Кстати куда если не секрет?

— Пять, шестнадцать, триста седьмая! — и добавила поспешно: — Лика меня зовут!

— Отлично. Будьте осторожны! Четвертый пока полностью блокирован, но сами знаете как бывает!

— Знаем! — хором ответили снизу.

— Ну все. Засекайте время и не задерживайтесь тут.

Закрыв люк, я быстро вскарабкался по лестнице к решетке вентиляции, и просунув пальцы в нужное углубление за крепкой на вид, монументальной решеткой, нажал на утопленный там рычажок. В нашей конторе владели многими секретами, но этот как мне кажется, был так, семечки. Что-то щелкнуло, и решетка дрогнув уехала в сторону, я едва успел отдернуть руку. А когда проход освободился, быстро вполз в квадратного сечения шахту. «Кто знает, что у этих козявок на уме? Вдруг запаникуют, и стартуют раньше времени?» Но я зря грешил на своих невольных помощников, я успел проползти довольно далеко, когда позади лязгнуло, и лифт медленно набирая скорость пошел вверх. И вот когда я по расчетам уже должен был пересечь лифтовый зал, подомной что-то рвануло. Ахнуло так, что меня как в погремушке ребенка великана, несколько раз подбрасывало, ударяя то об потолок, то об импровизированный пол вентиляционной шахты. Если бы ни шлем на моей многострадальной голове, думаю сотрясение мне было бы обеспечено. Навстречу мне рванула взрывная волна, неся с собой пыль, дым и какие-то ошметки. Однако я знал, что выход близко, нужно только до него добраться, а там уже можно будет и Романа отыскать. Он к тому времени так и не выходил на связь, и мои попытки вызвать его по экстренной тоже были безрезультатны. Слегка очухавшись и протерев глаза, я пополз дальше. Тут где то по схеме должен быть поворот, но либо я его пропустил, либо меня так приложило, что расстояние вдруг удвоились. Я малость было запаниковал, но неожиданно мои руки ощутили перед собой пустоту. Стоп. Вот она развилка. Отсюда вправо уходил короткий ход заканчивающийся тупиком. Только вот о том, что здесь же под прямым углом вниз, на неизвестную высоту, то есть глубину, уходит такая же шахта, я не знал. То ли забыл, то ли не обратил внимания на схеме. В общем, тут я и завис. Как в прямом, так и в переносном смысле. Я кожей чувствовал, как неумолимо утекает время, но каким образом перебраться через идущую вниз дыру, не представлял. Между тем, где-то там за пластиковыми стенками, что-то погромыхивало, слышались чьи-то команды, но слов разобрать было нельзя. Протянув левую руку вдоль туловища, я пощупал свой пояс, вспоминая взял ли с собой фонарь, но наткнувшись на болтавшуюся там на ремешке дубинку задумался: «А что если… Впрочем, или так или назад. Пусть рискованно, и если сорвусь, даже раскорячившись не факт что смогу удержаться от беспорядочного скольжения, а возможно и полета. Сколько вниз даже думать не хочется, Но другого варианта нет». Тогда осторожно отстегнув дубинку, я примерил ее к ширине колодца. Оказалось, что она была чуть длиннее сантим на пять, а значит, даже с учетом прогиба, задумка может получиться. Долго не сомневаясь, я вставил ее в распор, ручкой слева от себя, в дальнюю кромку выпирающего угла, а другим концом в противоположную стену. Попробовав надавил раз-другой, вроде неплохо, хотя и не ахти опора, «но на безрыбье, как говорится и лебедь — щука». Так что коротко помолясь, я пополз вперед.

В общем, не знаю стоит ли рассказывать как я, ужом прогибаясь и упирая левой рукой в хлипкую опору, пролез сначала плечами, и как тут перенеся осторожно левую ногу, почувствовав что сделанная из сплава мягкого пластика дубинка, катастрофически прогнулась под ботинком и вот-вот отправится вместе со мной в свободный полет, рванулся изо всех сил, в последний раз отталкиваясь от ускользающей опоры. И как лишь чудом удержавшись на краю бездны, боясь даже вдохнуть, по миллиметру втягивал себя в спасительный тупичок. Ведь стука ударившейся о пластиковое дно дубинки я так и не услышал. И это надо признаться сильно добавило мне прыти. В результате, мокрый как мышь, с трясущимися конечностями, с ободранным боком, я минут пять валялся на пыльном пластике, и лишь затем придя в себя, пополз к светлому прямоугольнику, видневшемуся в дали. Там меня встретила копия первой решетки, за одним малым исключением. Здесь отсутствовал секретный механизм открывания, а столь же монументальное сооружение неизвестных строителей, покоилось на каких-то странного вида креплениях. Осторожно придвинувшись к краю, я выглянул наружу. Сквозь дым и пыль, было сложно что-либо разглядеть, но мелькающие внизу тени и громкие выкрики: — «Сюда давай! Да тащи скорее! Где-то тут должен быть!» Говорили о какой-то непонятной суете происходящей в единственно возможном для проникновения на этаж месте. Я задумался. Что в этой ситуации можно предпринять, а попутно разглядывал крепления удерживающие решетку. Нет. Положительно, эти неизвестные строители мне нравятся. Тяжеленная с виду решетка, держалась на хитрых защелках. Провернув одну за другой все четыре, я немного толкнул ее от себя, и она легко повисла в руках, открыв путь наружу.

«Так… Аккуратно… Диагональ… Втаскиваем. Опа! Как просто! Только что дальше? Прыгать на головы суетящимся внизу? Скорее всего так и придется делать, но сначала подчистим территорию!» Осторожно достав из кобуры слегка запылившийся ИП парализатор, и проверив индикатор заряда, попутно стирая налипшие паутинки, я выставил мощность на полную.

«Ну что ж! Вы меня не ждали? А я уже здесь!»

И направив ствол в сторону ближайших голосов, надавил на спуск.

Наверное мне просто повезло, или дом был на моей стороне сегодня, но когда я спрыгнув с трех метровой высоты на замусоренный, обожженный во многих местах пол, поблизости ни оказалось никого. Никого в смысле готового оказать сопротивление доблестному патрульному. Вокруг, тут и там в разных позах валялись бунтовщики. Обойдя их и убедившись, что у всех пульс нормальный, и угрозы жизни нет, я поспешил на поиски. Думаю, что сутки полторы им полежать придется. «Импульсник на полных оборотах это вам не хухры-мухры!» Слегка беспокоил дым, но ближе к полу концентрация небольшая, так что выживут, ничего с ними не станется. А вот то, где может быть Роман. И что с ним стряслось. Беспокоило меня всерьез. Четвертый уровень это двадцать этажей, сотни различных помещений и такая мелочь как разгуливающая свободно банда сумасшедших крушителей. Там у вентиляционной шахты, обходя успокоенных мною ребят в зеленых балахонах, я успел полюбоваться и на дело их рук. Длинный, метров пятьдесят участок обращенной наружу стены, был зачем-то страшным образом изуродован, исковеркан и разломан. Стенные панели были выдраны с корнем, обнажая различного рода магистрали. Какие-то трубы, пучки проводов и прочую начинку. А за одним из отодвинутых в сторону листов пластика, я к своему великому изумлению обнаружил какого-то странного кибера. Он был наполовину разобран, и походу управлялся вручную, поскольку там, где по идее у всех таких ребят находятся мозги, у него зияла дыра огромных размеров, так что, эти мозги врядли присутствовали там вообще. А вот манипуляторы у него были, будь здоров. Такими можно чего хочешь разломать. Да. Есть над чем поразмыслить.

Тем временем аккуратно, без лишнего шума и помпы, придерживаясь стеночки, я продвигался вперед. Осторожно проверяя попадающиеся на пути помещения. И вот какое дело, за целый час не обнаружил никого. «Странно. Куда все подевались?» Но едва я успел так подумать, как в конце следующего коридора послышались приглушенные шаги множества ног. Кто-то шел прямо мне навстречу, и ждать когда они меня обнаружат, я не собирался. Шагнув из-за поворота на встречу приближающимся беспредельщикам с ИП наизготовку, я едва краем глаза заметив знакомые ядовито зеленые балахоны, до отказа вдавил тугой спуск. Видно, никак не ожидающие такой засады киберманы, не успев издать ни звука, куклами попадали на ковровое покрытие пола. «Ну хоть головы не по расшибают. И то хлеб!» — подумал я, опуская импульсник. И подойдя ближе, едва сам тут же не начал футболить беспомощно раскинувшихся передо мной гадов. У половины из них в кобурах, явно снятых с патрульных, были точно такие же как у меня парализаторы. И то, что мне вот так удалось одним выстрелом свалить одиннадцать душ, чистой воды везение. Если бы не это, вряд ли бы я с ними так легко справился. И вот обуреваемый праведным гневом, я разоружил этот недобитый зеленый патруль, и по одному стащив в ближайшую душевую, «пусть полежат на свеженьком полу, авось мозги поохладятся», поспешил дальше.

Видно я так сильно поддался эмоциям, что едва не прозевал серьезнейшую атаку.

Когда я обследовал очередной сектор, плохо освещенный работающими в полнакала панелями, какой-то здоровенный малый, выскочил неожиданно из-за спины, и долго не раздумывая со всей дури, шарахнул меня длинным куском неведомо откуда взявшейся у него арматуры. И опять меня спасло чудо. В последний момент, услышав шорох за спиной, я инстинктивно подался вперед, но все же не так быстро как следовало бы. Просто детина, повыше меня ростом, да и в плечах пошире, малость не рассчитал. И толстенный прут всего лишь чиркнул меня по шлему. Но мне хватило и этого. В голове взорвалась бомба, а я как от сильнейшего пинка, кубарем покатился по полу. Не знаю как это вышло, но видно, сжимая ИП в руке, и получив такой привет от братской киберляндии, я от боли сильнее сжал руку. Ну а пока кувыркался, успел случайно подстрелить нападавшего. Во всяком случае, когда я очнулся, мой «доброжелатель» лежал в обнимку со своим инструментом, в метрах четырех, и зло таращился на меня. Видно, луч парализатора только задел этого буйвола, и он мог в любой момент оклемавшись, исправить свою оплошность, благополучно отправив меня к медкиберам, или того хуже. Но кто-то явно хранил меня сегодня. Я, открыв глаза, в которых еще бегали разноцветные искры, ощупал затыльник несокрушимого нанопластикового шлема. Там обнаружилась нехилая царапина.

«Во силища у парня! Это он так, просто задел меня! Интересно, не успей я отскочить…? По всему, итог был бы однозначный!»

А когда я оглянулся в поисках обидчика, вдруг увидел, как в дальнем конце коридора ведущего к лифтовому столбу, в нашу сторону направляется немаленькая такая толпа вооруженных чем попало зеленых.

Руки сработали сами собой. Правая, не ощутив привычной тяжести импульсника, заелозила по полу, а левая тем временем, выхватила тот парализатор, что я захватил у прежних налетчиков, и почти не целясь, саданула в полную мощность настроенным лучом. Тут же откуда-то в правой возник второй ИП, и к первому лучу присоединился еще один резонирующий импульс. Эффект был страшный. На миг мне показалось «не убиваю ли я их?» А затем вспомнил об эффекте резонатора в параллельных лучах ИП на высокой мощности.

На занятиях по спецоборудованию, использующемуся при подавлении массовых беспорядков, инструктор — Назар Выстрицкий, рассказал нам о том, что при двух и более параллельных лучах ИП работающих на высокой степени интенсивности, образуется некий деструктивный резонанс. Причем, данных о воздействии этого эффекта приводилось огромное количество. Вспомнил я и то, что попавшие в конус сдвоенного или строенного луча, нарушители порядка, не падали как положено с отключенным сознанием, а начинали совершенно дикую и сумасшедшую пляску. Короткое видео, продемонстрировавшее нам учащимся этот эффект, вызвало волну неудержимого хохота. Воздействие данного резонанса на продвижение импульсов в нервной системе было таково, что посылаемые в различные группы мышц сигналы мозга, по дороге сильно искажались, так что чем больше попавший в эти лучи пытался овладеть своим телом, тем больший хаос и разрушения в его нервной системе производили эти бесконтрольно блуждающие токи.

Правда, сейчас глядя как два десятка тел в зеленых балахонах, дергались и корчились передо мной, беспорядочно дрыгая конечностями, завывая дурными голосами как стая голодных шакалов, я почему-то не смеялся. А когда вовремя сообразив, что еще чуть-чуть, и половина из них просто не доживет до завтрашнего утра, а другая половина почти гарантированно останутся калеками, сняв палец с гашетки одного из ИП, вторым, как и должно просто отправил их в спасительное небытие.

Затем немного отойдя, с превеликим трудом поднявшись, превозмогая головокружение и тошноту, я аккуратно выкрутил злосчастный лом из одеревеневших пальцев по-прежнему осмысленно таращившегося на меня громилы.

«У-у зверь! Так и дыру прожжешь! Добавить тебе что ли?! — промелькнуло в гудящей голове, — Да ну его к маме! Пусть прочувствует! А то кажется мне такой привет доставшиеся от этого (малыша), не пройдет для моей головы бесследно».

Поэтому оставив своего обидчика, опираясь на тяжеленную железяку как на клюку, пошатываясь, побрел к компании танцоров. И тут, сделав с десяток шагов, я понял, что к медкиберам доблестного патрульного Алекса Некоего таки сегодня обязательно отправят. Меня вдруг вывернуло чуть ли не наизнанку, завтрак вперемешку с желчью выплеснулся на светлое серо-зеленое покрытие пола, в глазах все помутилось, и не пройдя и половины расстояния до беспорядочно развалившихся на полу бунтовщиков, я был вынужден, опершись спиной о прохладный пластик стены пережидать внезапно навалившуюся дурноту. Во рту словно серной кислоты плеснули. От дыма и пыли, что по-прежнему резал глаза, тупо саднило в горле. Голова кружилась, и хотелось прилечь.

Но вот постепенно придя в норму, вспомнив кто я, и что здесь делаю, я посмотрел на коммуникатор. И тут к своему удивлению обнаружил, что безотказный противоударный и противоугонный прибор умер. Все мои попытки связаться с кем-то из наших, остались без результата. На дисплее высвечивалось только время, да в левом нижнем углу мигал треугольный значок индикатора батареи, показывающий, что заряд в норме.

«Так. И чего будем делать?! Судя по показаниям хронометра, я провозился тут почти два часа, и это только первый этаж. Если я продолжу так же в одиночку бродить здесь, строя из себя великого и бесстрашного, то рано или поздно на мою уже пострадавшую башку, да и на ту часть спины, что уже час как сигналит мозгам: — Чую. Ох чую! Найдется более расторопный любитель зеленых кустиков, и поможет мне без лифта спуститься прямо в медицинский уровень. Где бедные киберы будут собирать меня по четвергам. Значит придется действовать иначе».

Это было удачным решением.

Я, переодевшись во взятый взаймы у одного из бунтарей зеленый костюмчик, сбросил выдававшие меня, ботинки патрульного. Обувшись в легкие сандалии, вооружившись все тем же прутом, спрятал остальное в ближайшем техническом колодце. И тут, в огромном секторе жилого массива неожиданно погас свет. Только где-то вдали едва-едва виднелся какой-то светлый пятачок. Долго не думая, я направился в ту сторону, и подойдя ближе понял, что это проем ведущий на лестничную клетку, он освещался ярким светом, падающим откуда-то с верхних этажей. Еще раз, критически оглядев себя, и поправив кобуру спрятанного под балахоном импульсника, я шагнул на первую ступеньку.

Романа я нашел в жилом секторе третьего этажа. Причем произошло все так просто и буднично, что вспомнив развернувшуюся внизу эпопею, я невольно похвалил себя за сообразительность. Ведь вздумай я полезть суда в самое сердце, центр взбунтовавшихся кибер маньяков со своим геройством, вмиг был бы заблокирован и скручен, как многие из патрульных, что были далеко не новичками. А попались они в западни, мастерски приготовлены, и расставленные там и тут на всем уровне.

Я же, свободно прошвырнувшись по таким же безлюдным коридорам второго этажа, уже выходя вновь на лестницу, намереваясь подняться выше на третий этаж, услышал за спиной чьи-то осторожно крадущиеся шаги. Резко обернувшись, я приготовился было отразить вражеский удар, но к своему удивлению встретился взглядом с хорошенькой, светловолосой и светлоглазой, до смерти перепуганной девчонкой.

Бедняжка в испуге отшатнулась, увидев мою поднятую с дурной железякой руку, и попыталась сбежать, но видно перестаралась с маневром, так что, неловко запнувшись о ковровое покрытие, упала.

Подняться ей уже помогал я. Кривясь от боли, (видно неслабо ушибла коленку), опираясь на мою руку, и с опаской косясь на непривычного вида железку, она в полголоса зачастила:

— Прости, пожалуйста! Я просто так шла. Меня Кира к себе пригласила. А тут люди с оружием. Много. Вот я и спряталась. Выхожу, а тут ты. Я подумала, может с тобой безопасней будет. Здесь такое творилось. Крики, топот. Я так испугалась.

В общем понятно. Девчонка дождалась пока все стихнет, и решив, что можно выйти, засекла меня, а я болван и не заметил где она пряталась.

— Послушай! Как тебя?!

— Кейт! — представилась она.

— Так вот Кейт! Ты пришла к своей Кире очень не вовремя. И если в ближайшее время мы не найдем тебе такой же зеленый костюм, то за твою безопасность в этом дурдоме, ломаного гроша не дадут.

А девчонка, испуганно прижимала к себе какой-то сверток. Одета она была в красивое фиолетовое с синим платьице, открытое и едва прикрывающее безупречно стройные ножки, обутые в светло-бежевые, невесомые на вид сандалии. Глядя мне в глаза, она шепотом спросила:

— А почему? Я же никого не обижала?! где я найду сейчас такое? — и ткнув пальчиком мне в грудь, добавила: — Именно в таких зеленых тогах, одеты были все те, кто здесь устроили беспорядки. Я видела. А если сейчас патруль появится, и меня, как и тех… — тут она запнулась, — ну… вместе со всеми распылят.

«О-о! — подумал я, — сильны же мы на расправу!»

И хотел было сказать, что перед ней тоже патрульный, но тут же прикусил язык.

Кто знает, как еще повернется дело, а девчонку нужно выручать. Поэтому я лишь коротко спросил:

— Если я тебе принесу, оденешь?

Уговаривать ее, у меня не было времени. И так я уже тут три часа болтаюсь, и никакого толку.

Но уговоров не потребовалось. Кейт подумав секунду, просто кивнула головой.

«Ай да умница! — мелькнуло у меня, — Явно не дура. И рисковать не боится! Что ж, сделаем так…» — и коротко обрисовав ей свои намерения, приказал спрятаться где-то неподалеку. Затем ругнувшись про себя за не вовремя подвернувшуюся проблему, полез вниз, в темноту.

Когда мы с Кейт, оба в костюмчиках от Сергея Ершевских, организатора беспорядков и предводителя всей этой бесноватой братии, шли по коридорам третьего этажа, на нас никто из толпившихся здесь, не обратил никакого внимания. Пройдя к лифтовому залу, мы среди прочих собравшихся, попробовали вызвать лифт, но как я и предполагал, он был заблокирован, а точнее просто не останавливался на этом уровне. Почти успокоившаяся было Кейт, вновь разволновалась. Пряча выступившие слезы, она едва шевеля губами, тихо спросила:

— Алекс, что будем делать?! Как я выберусь отсюда?!

Я взял ее холодную ладошку, и коротко сжав, потянул ее за собой в первый попавшийся коридор. «Не следует обращать на себя внимание, особенно сейчас, когда я уже так близко к цели». Найдя по табличкам комнату отдыха, которых было огромное множество на каждом уровне, я толкнув дверь, втянул за собой вяло сопротивляющуюся девушку. Усадив ее на ближайший диванчик и закрыв дверь, я коротко поведал Кейт свою историю. А когда мокрые от слез глаза полезли из орбит, и восхищенная девушка, начало было задавать глупые вопросы, жестом прервал ее:

— Итак. Ты останешься здесь! И обещай мне, что пока я не разберусь с ситуацией не будешь отсюда высовываться!

— Обещаю! Только ты не забудь меня! Пожалуйста! — и улыбнувшись сквозь слезы, чмокнула меня в щеку.

«О-о… приехали, — подумал я, — может мне тоже расплакаться? Во будет потеха. Когда спецы зеленых обнаружат в одной из комнат своего сектора переодетого патрульного, на пару с такой же ряженой красоткой аутисткой, заливающихся горючими слезами. Так, хватит лирики. За дело герой!» И махнув Кейт, чтобы пересела на дальний от двери диван, я ступил в коридор.

А дальше все произошло как в историях про удачливого агента. Медленно шествуя вдоль закрытых дверей, я неожиданно увидел спешащего куда-то юношу в таком же зеленом костюме. Как бы невзначай, я тормознул его, и ухватив за рукав спросил:

— Послушай! Меня шеф послал! К этим… ну… патрульным что захватили. Где они не подскажешь?! А то я никак не найду?

И видно действительно, куда-то торопившийся парень, на бегу махнув себе за спину, бросил:

— В сто пятнадцатом они! Там главный их допрашивает! — и даже не глянув в мою сторону, поспешил дальше.

А я, еще не веря в удачу, рванул в указанном направлении.

Комната 115 находилась в дальней от лифта части жилого сектора. В тихом закутке, который я едва отыскал, ориентируясь по табличкам. Перед обычной, ничем не отличающейся от соседних, пластиковой дверью, никого не было. И достав свой верный ИП, я прислушался. За дверью явно что-то происходило. Оттуда доносились громкие голоса и глухие удары.

«Ну что ж! Открывайте! Доктор пришел! Снотворное принес!»

Влетев в помещение как бешенный Электровеник, попутно зашибив кого-то распахнутой от солидного пинка дверью, я от пояса засадил длинный импульс в противоположную от входа стену. Там, за приличного размера столом, сидело человек семь главнюков. И здесь же не отходя от кассы, уже короткими положил троих бросившихся на меня было, охранников.

«Да! Расслабились! Почувствовали вкус победы! Так вас и рас так!» Еще не успели главные бунтовщики тудукнувшись мордами о столешницу, свалится под стол, как все уже было кончено. И тут, я увидел Романа.

Слева вдоль стены, на высоте моего примерно роста, на мощных, явно самопальных креплениях, была протянута толстая труба. На ней, скованные наручниками, висели трое наших. В одних плавках, избитые и замученные, со следами пыток на теле, они радостно улыбались мне как детки, неожиданно нашедшие потерявшуюся мамку. Быстро отстегнув их, я оглядевшись спросил потирающего затекшие руки Романа.

— А где остальные?! Это что все?!

Вместо Романа мне ответил крепкий на вид, черноглазый патрульный которого я не раз видел в нашей жилой зоне, но так и не удосужился познакомиться. Коротко глянув на Лукьяна, третьего так же облегченно потирающего руки патрульного, он сказал:

— Да где там! Нас сюда с завязанными глазами привели! А наших еще человек двадцать быть должно.

— Ну, это не проблема! — отмахнулся я, — Были бы живы, а найти мы их найдем в момент. Я Вас нашел минут за десять, только вот непредвиденные обстоятельства помешали раньше начать поиск.

Вытащив четвертого, валяющегося за дверью оглушенного охранника на середину комнаты, и пристегнув к стоявшему там специально для этих дел хитрому табурету, легонько похлопал того по щекам. Увидев, что клиент очнулся, я быстро узнал все что нужно.

Зрелище валяющихся в разнообразных позах господ товарищей, еще недавно чувствовавших себя тут хозяевами жизни, а сейчас сильно попахивающих, (кто-то из верховных получив импульс видно, наложил-таки в штаны), очень побуждало к откровенности. Так что не пришлось даже применять никаких методов экспресс допроса.

Выяснилось следующее: Остальные 22 плененных патрульных, и еще с десяток каких-то неопознанных личностей, содержат в одной из комнат технического сектора на этом же этаже. А снаряжение и оружие, что роздали по рукам, а что хранится в личных апартаментах Самого. Так что, у меня сразу возник рискованный, но очень интересный план. Одним ударом можно будет сразу покончить с бунтом, и освободить сотни блокированных на верхних этажах, ни в чем неповинных граждан.

Коротко переговорив с освобожденными патрульными, что рвались в бой как зеленые новички, незаслуженно обвиненные в трусости, я, видя такое служебное рвение, нагло пользуясь правом освободителя, изложил им свою задумку. И Ребята не размышляя согласились.

Быстро напялив на себя зеленые робы охранников, прихватив их идентификаторы, галопом помчались освобождать заключенных. А я немного пошарившись по кабинету, нашел все индивидуальные жетоны, без которых, не откроется ни какая дверь любого мало-мальски защищенного жилья. И щелкнув слабым импульсом последнего охранника, аккуратно сняв его со стула и положив на пол рядом с его подельниками, как мог быстро, опережая грозившую скоро начаться панику, поскакал вверх по лестнице на пятый этаж. Именно там, в переделанных под нижние элитные уровни апартаментах, проживали со слов охранника, все зачинщики этой бучи. Так что, если я успею до начала всеобщего кипеша, добраться до хранящегося там оружия, можно будет сразу приступать ко второй части Марлизонского балета.

Я успел. Установив пару рекордов в беге с препятствиями, едва не затоптав группу каких-то малявок в зелененьких туниках. Крича попадавшимся на пути и слишком медленно уступавшим дорогу бравым революционерам, что-то живо обсуждающим тут и там, безотказную как серена медкибера фразу: — «Пропустите! Пропустите! Человеку плохо!» Я, задыхаясь ввалился в шикарную гостиную Сергея Ершевских. Дверь, пропустившая меня без проблем, сама собой закрылась, и включившийся плавно мягкий желтоватый свет озарил блеск и наикрутейшую по меркам дома роскошь.

— Огогошеньки!! — я даже присвистнул в удивлении, — И где только отыскал все это наш ревностный защитничек травки и зеленых кустиков? А все думали, что Сергей Ершевских аскет и романтик. Да. Видно подчиненные его суда не допускались, иначе слухи о таком давно бы разошлись в округе. И скорее всего, лишь самые приближенные, а так же личная охрана, что я положил в допросной, знала реальное положение дел.

— Так, где же где же? — забормотал я себе под нос, быстро обследуя одну за другой, пять немаленьких комнат, заставленных великолепной мебелью, натасканной сюда, скорее всего, нелегально, из первого правительственного уровня.

«Пусть с ним Приторий разбирается! Это его дело! Стоп! Вот оно! Ну наконец, Нашел!!» — и вздохнув облегченно повалился на огроменную кровать.

Оружие было свалено кучей в углу спальни. Пересчитав ИП в стандартных кобурах вместе с поясами, наваленных как попало, я насчитал 18 штук. Значит, с теми, что внизу и взятыми у охраны, получается 27. Здесь же кучей как серые надкушенные нектарины, лежали шлемы патрульных, униформа, дубинки, а на большом прикроватном столике, горкой навалены были коммуникаторы.

Для захватчиков, эти девайсы не представляли ни какого интереса, поскольку были настроены на единственное в своем роде биоизлучение хозяина, и будучи снятыми с руки просто выключались. Причем оживить их мог, только владелец, и никто другой.

«Итак, первая часть плана удалась. Теперь лишь бы ребята не подкачали». Но едва я успел об этом подумать, как в тяжеленную, наверняка бронированную входную дверь заколотили. От неожиданности я вздрогнул.

«Что?! Так быстро?! Ну, молодцы!» Распахнув дверь с ИП наизготовку, я едва не был затоптан ввалившейся в гостиную толпой одетых лишь в нижнее белье ребят. И тут же, заскочивший последним Роман прокричал.

— За нами человек восемь! Затворяй шкатулку! Да быстрее же!

Но массивная дверь с тихим чмоканием уже захлопнулась, отрезая беглецов от их преследователей. Освобожденные же, бравые патрульные, в одних трусах повалились на пол, и приходя в себя после бешеной скачки, разевая рты как вынутые из сети окуни на бережке, глазели вокруг. Видно и их, повидавших разного за свою долгую жизнь в доме, побывавших на всех уровнях, тоже впечатлило огромное количество настоящего фарфора, хрусталя и множество золотых и серебряных украшений в виде фигурок несуществующих здесь птичек, бабочек, самых разных животных и каких-то цветов. Все это роскошество, было расставлено тут, как в старинном музее. В общем, решив не мешать ребятам окультуриваться, я подозвав к себе смелую троицу ряженых, и с улыбкой глядя на их довольные физиономии спросил:

— Ну что? Господа патрульные! Не желаете еще отличиться?!

И опять вперед выступил черноглазый крепыш, и совсем незапыхавшимся голосом сказал:

— У нас минут двадцать, не больше! Затем нас тут просто зажмут в клещи, и вынудят сдаться!

Но я, прервав его, коротко бросил:

— Нужны костюмчики! — и поглядев как нахмурившийся было Роман, шепнул что-то русоволосому Лукьяну, добавил: — коммуникаторы в спальне, только они не работают. Будьте осторожны! Если чего, даже связи не будет.

После того, как отобранные, переодетые и вооруженные ребята выскочили за дверь, я принялся командовать. Распинав валяющихся по-прежнему на полу, уже вполне отдышавшихся недавних пленников, приказал разобрать оставшиеся коммуникаторы, и попытаться все-таки выйти на связь с Приторием. А сам, отыскав в одной из комнат шикарно отделанный, стоящий на подставке из каких-то ажурных причудливо переплетающихся золотых кренделей терминал, попытался войти в сеть. Но увы, все мои попытки оживить прибор так и не увенчались успехом. То ли вход был настроен на хозяина, то ли сеть вообще отсутствовала, но принадлежащий к классу приоритетных систем дома девайс, показывал мне лишь ярко красную, на сером фоне полосу с мигающим на ней транспарантом: «Ошибка подключения!»

Оставив бесполезный прибор на подошедших ребят, которые тоже пытаясь оживить его, забарабанили по сенсорам, я направился к весело переговаривающимся в гостиной патрульным. Оттуда доносились громкие голоса и смех, но при виде моей начальственно наглой физиономии, все вдруг затихли.

— Ну что соколики! Повоюем?! — обратился я к беспечно развалившимся на шикарных диванчиках, уже чувствующим себя в полном шоколаде сотрудникам. Видя их недоумевающие лица, я Коротко разъяснил диспозицию.

Выходило, что помощи нам ждать неоткуда. И если в ближайшие десять минут мы не начнем действовать, ситуация с пленом может повторится, и гарантировать положительный исход дела в таком случае не сможет никто. А действовать нам нужно как можно более нестандартно. То есть, грубо говоря, ломая стереотипы и вопреки инструкциям.

Кто-то из особо резких, попытался было возразить, но его быстро заткнули. И вставший с дальнего креслица, приютившегося подле круглого столика, обладающий немалым авторитетом в этой компании Лукьян, откашлявшись, своим низким хрипловатым голосом начал:

— Бойцы! Сейчас от наших с вами действий зависит не только репутация Претория в совете, но и жизнь тех, ни в чем неповинных граждан, что вопреки желанию были втянуты в этот бунт! Прецеденты уже были. Многие из вас еще застали то страшное время. И помнят, что через несколько часов взбунтовавшийся, то есть уровень, на котором мы с вами сейчас находимся, без предупреждения будет разблокирован, а сюда ворвутся беспредельщики Леона. Ну а эти ребята шутить не любят. И гасить будут всех без разбору. Так что держаться за какие-то инструкции, кстати, доказавшие в сегодняшнем случае свою некоторую… гм… неполноценность, нам действительно не стоит. Я предлагаю следующее! Под видом курьеров, а они сейчас при отключенной связи обязательно будут задействованы на всем этом уровне, распространить информацию, что все члены партии зеленых, должны в срочном порядке, для якобы секретного совещания, собраться к примеру, в главном зале заседаний, который расположен на этом этаже. Ну а там, после того как все соберутся, предложить им сложить оружие, и отказаться от сумасшедших планов Ершевских и его компании.

— Кстати, его самого и компанию, я запер в комнате для допросов! — вставил я, — И мы могли бы под видом раненных притащить их на этот внеочередной съезд любителей зеленых кустиков. Думаю вид крепко спящей клики засранцев, здорово остудит им мозги. Раздались смешки и покашливания, понявших все ребят.

— А если нет. И самые преданные идее домоборчества, попытаются оказать сопротивление, ну что ж, тем хуже для них. Более двух десятков ИП хватит за глаза! — закончил за меня, как мы и договорились еще внизу, наш непобедимый рукопашник.

А когда, глядя на встревоженные лица товарищей, мы умолкли, известный своим склочным характером Марат Гусин, вскочив начал возмущаться. Какого этот Алекс тут раскомандовался? Что мол нас не оставят… И что вот-вот придет подмога. И что за нарушение инструкций… и т. д… Но не успел он закончить, как в дверь неожиданно громко забарабанили условным кодом. Открыв, я пропустил задыхающихся взмыленных разведчиков, которые едва втиснувшись в комнату, свалили на пол огромные охапки зеленых костюмчиков.

Тут же началось радостное оживление. Кто-то принялся раздавать всем чистые, видно ни разу не надеванные робы охранников. Которых бравые засланцы притащили штук пятьдесят не меньше. И вот уже через несколько минут, все, включая недовольного Марата, были экипированы, и быстро распределив направления по двое, а где и по одному, разбежались в разные стороны.

Если, как патрульные, выполняющие обязанности по подавлению бунтов, мы сегодня слегка не дотянули до неуда, то как курьеры, справились просто на отлично. Нам помогло еще и то, что никто из охранников не мог помешать распространению нашей хитрой дезы. На тот момент, большинство их охраняло входы на уровень, и как оказалось ни сном, ни духом не ведали о происходящем во вверенной им территории.

Взяв себе в напарники Романа, я коротко рассказал ему о своих приключениях внизу. На что верный долгу парень, хлопнув меня по плечу, улыбаясь сообщил:

— Безусловно, ты Алекс гений! — и тут же резко вворачиваясь от моего пинка, добавил: — Я серьезно Ал! Ты классный чувак!

Но по бузить немного на пустынной лестнице нам не дали. Снизу донеслись шаги, и мы оба не сговариваясь, поспешили на встречу. И так, остановив первых партийцев в зеленых балахонах, и торопливо, как бы с неохотой исполняющие рутинную обязанность посланников грозного Сергея, уведомив их о том, что явка обязательна, и что в противном случае можно лишиться статуса, мы открыли свой счет призванных.

И вот, когда миновав четвертый этаж так же оповестив здесь всех горе бунтарей, мы с напарником спустились на третий, я вспомнил о девчонке оставленной мною в комнате отдыха. Встретив на пути еще нескольких зеленых, и так же убедительно слив им обязательное взыскание в случае не явки, мы подошли к заветной двери. Я, прижав палец к губам, и толкнув ничего не подозревающего Романа перед собой, ввалился в ту самую комнату отдыха.

Все что произошло дальше, мы не раз в дальнейшем со смехом вспоминали, но в тот момент я, честно говоря, просто растерялся. Неожиданно, на нас, так опрометчиво вломившихся в обитель тишины и покоя, тщетно пытающихся рассмотреть что-либо в абсолютной темноте, Посыпались какие-то увесистые предметы. Схлопотав чем-то тяжелым в лоб, я все же успел вдавить раскрытой ладонью большую блямбу включателя, после чего в моей голове взорвалась сверхновая, и мир погас.

Очнулся я от того что мне на лицо капали какие-то горячие и соленые капли. С трудом разлепив веки, я увидел над собой симпатичную мордаху и попытавшись вспомнить, где ее видел, промямлил:

— Где я?!

Тут же в фокусе появилось еще одна физиономия, в которой я с трудом опознал своего напарника. На лбу у него виднелась здоровенная, с хороший орех шишка, а правый глаз, заливал фиолетом огромный фингал. Моя голова, лежащая на коленях у плачущей девчонки, постепенно прояснилась, и глядя в очаровательные темно синие от слез глаза, я спросил:

— За что ты нас так, Кейт?!

Оказалось, что виноват во всем был я сам. Бедная девушка, оставшись одна, проплакала еще какое-то время. После чего решив обезопасить себя от не званых гостей, собрала все что можно было использовать как средство защиты в дальний от двери угол, погасив свет, притаилась за креслом. И если бы я, дурень эдакий, догадался бы условиться о каком-то сигнале, такой ситуации можно было бы избежать. Ну а теперь, разглядывая валяющиеся тут и там средства обороны, я только подивился, что мы с напарником до сих пор еще живы. Тут валялось штук пять небьющихся чашек, две внушительных размеров вазы, и даже пара сандалий, в которых я узнал обувку отважной героини. Так что, разглядывая наши производственные травмы в настенном зеркале, я констатировал:

— Мы с тобой Рома, еще легко отделались!

Все получилось. В итоге, через какой-то час с лишним, в главном зале заседаний на пятом этаже четвертого взбунтовавшегося уровня, собралась почти вся партия так горячо любимых нами зеленых. Оставшиеся в ключевых точках обороны охранники, осведомлены были в последнюю очередь, и большинство из них так до конца ничего и не поняли.

Когда мы с Романом, (все такие красивые и радостные), вошли в зал, там уже собралось добрая тысяча активистов партии Сергея Ершевских. Встретивший нас Лукьян озабоченно поинтересовался, где это мы так нарвались, и все ли нормально закончилось, но Роман только досадливо отмахнулся:

— Потом! Ты лучше скажи, все наши тут? А то на меня уже кое-кто нездорово — так таращится. Видно наши карточки примелькались тут раньше. Если узнают прежде времени, будет весело! Так что давай-ка стартуй поскорее, пока тут не началась буча!

И тут в переполненный зал, вошла странная процессия. Под любопытные взгляды удивленно притихших активистов, полтора десятка парней с носилками в руках, поднялись на возвышение называемое президиумом или сценой. Аккуратно сложив в ряд сладко посапывающих председателей и заседателей, наши ребята не спеша рассредоточились по залу, каждый на заранее обговоренные позиции.

— Ну что, поехали! — шепнул нам Лукьян, и поспешил к ожидавшему его черноглазому патрульному, которого как я уже знал, звали Демьяном.

Эти двое поднявшись на сцену, и что-то там включив, разделились. Когда в зале постепенно погас свет, а собравшиеся в нем притихли в ожидании, на ярко освещенную сцену вышел Лукьян, и откашлявшись в микрофон, слегка заглушив собравшихся громко шарахнувшей в ответ усилительной системой, начал:

— Приветствую всех собравшихся в этом зале! Сегодня в этот трагический для нас день, решается судьба целого уровня. На котором как мы все хорошо знаем, проживает несколько тысяч свободных граждан. Этот, совсем еще недавно подзаконный уровень, после учиненных тут беспорядков, был заблокирован. И спустя несколько часов, если ничего не предпринимать, будет атакован личной гвардией досточтимого Леона. Если кто не помнит, в одном из последних восстаний, эта гвардия распылила триста семьдесят шесть граждан, находившихся на тот момент в секторе бунтарей. К сожалению, при этом было много погибших среди мирных и законопослушных жителей дома, случайно оказавшихся в зоне конфликта, и не имеющих никакого отношения к тем событиям. Увы, сейчас никто точно не знает, сколько их было, но после проведенного расследования, комиссия совета пришла к закономерным выводам, что у боевиков черной гвардии не было другого выхода, и что они обязаны были стрелять на поражение, поскольку действия повстанцев угрожали миру и безопасности в доме.

Что касается сложившейся здесь ситуации! Можно с уверенностью сказать, данный уровень, а точнее все находящиеся на нем сейчас граждане, не зависимо от партийной принадлежности, находятся под угрозой полного уничтожение!

Зал загудел. Послышались отдельные выкрики:

— А ты кто такой?! Что за угрозы?! Где председатель?!

Но Лукьян, не обращая на шум внимания, продолжил:

— И увы, как бы вас не обнадеживали зачинщики того, что иначе чем бунт не назовешь, сдержать черный легион вы не сможете! К сожалению можно быть уверенным, сопротивление для этих палачей лишь повод к большей жестокости и необузданной ярости. Однажды я был свидетелем такой зачистки. И скажу вам, что уцелел тогда лишь чудом! По чистой случайности оказавшись в секторе, где проводилась эта, так называемая операция освобождения, я был тяжело ранен, но все же, выжил. А вот другим жителям того сектора, так не повезло! В течение десяти минут, эти монстры убили сто восемьдесят человек. Причем, совершенно не разбирая, кто есть кто! И так, вы все присутствующие здесь, готовы взять на себя ответственность за гибель ни в чем неповинных людей, что сейчас заблокированы на верхних этажах, а через какие-то два часа просто перестанут существовать? Думаю, среди вас не найдется никого, кто хотел бы стать убийцей ни в чем не виноватых, обычных граждан, не имеющих к спорам Сергея Ершевских с законниками ни какого отношения. Поэтому, я предлагаю вам ради спасения этих жизней, сложить оружие, и выйти на связь с координатором совета — Преторием! Поскольку потеряв связь со своими подчиненными, посланными сюда для мирного урегулирования этой ситуации, Глава патруля вынужден будет уступить давлению военизированной бригады Леона, для которых любой бунт или восстание, это возможность лишний раз проявить себя. А как они это делают, о том повторятся не буду. Упаси дом испытать вам это на себе, и заглянуть в дуло полноценного деструктора, после чего остается лишь пепел да грустные воспоминания!

Разом загомонившие активисты, подняли настоящий шквал недовольных возгласов и резких выкриков, но Лукьян, не дрогнув, продолжал:

— Если вы еще не поняли, все что сейчас происходит, это дорога в один конец! Так что, выбор за вами! Отправляться на тот свет, или еще пожить немного!

И тут произошло событие, которое чуть было, не нарушило все наши планы. Неожиданно, в третьем ряду справа, поднялся какой-то юноша в зеленом балахоне, и совершенно фантастическим образом, с места сиганув прямо на сцену, оказался у ожидавшего чего-то подобного Лукьяна за спиной. И хотя как я успел заметить, мгновенно развернувшийся патрульный выставил блок, попытавшись отбить удар нападающего, это увы, мало помогло. Против стремительной и всесокрушающей атаки гипера, нет защиты. Разве только вы вооружены парализатором, или обладаете такими же сверхъестественными способностями. Но Лукьян был безоружен, а не смотря на то, что в тренировочных боях на весь дом среди обычных граждан ему не было равных, отразить удар ускорившегося и мгновенно увеличившего в разы мышечную реакцию человека мутанта, ему не удалось. Так что, если бы в дело вовремя не вмешался дежуривший специально на такой случай Демьян, (долбанувший разбушевавшегося гипера полноценным импульсом), отлетевший на добрые три метра от первого удара Лукьян Нипрук, вряд ли прожил бы долго. А так, слегка очухавшись от смягченного блоком, мощнейшего пинка, наш знаменитый рукопашник, с трудом поднявшись на ноги, пошатываясь, вновь встал к микрофону.

Зал тем временем неистовствовал. Уже человек тридцать, особо резких, отдыхали от суеты мирской в разных позах, успокоенные нашими ребятами. Но понявшие все активисты, ни как не хотели смирятся с поражением.

— Итак! — словно только что произошедшее было заранее запланированной частью шоу, продолжил невозмутимый Лукьян: — здесь на сцене, как вы уже успели заметить, находятся в бессознательном состоянии шесть человек. Кто-то из вас, возможно уже узнал лежащих тут. Да. Это председатель и главный идейный вдохновитель вашего движения Сергей Ершевских, а так же, остальные члены президиума. Эти граждане стали зачинщиками и организаторами беспорядков на четвертом подзаконном уровне, и ради каких-то своих весьма сомнительных целей, не задумываясь, подвергли жизни обитателей всех двадцати местных секторов, угрозе полного уничтожения. На что надеялась эта шайка авантюристов, не ясно. Как они смогли убедить вас участвовать во всем этом? Вас, добропорядочных граждан, вступивших в организацию, которая, как прописано в уставе, ставит своей главной задачей сохранить любой ценой совершенно уникальную биосферу дома, тоже абсолютно не понятно. Любой здравомыслящий гражданин, хотя бы поверхностно знакомый с доступной в общей сети летописью времен, должен был понимать, что такого рода действия в сути своей бесперспективны. Ведь история дома насчитывает несколько десятков подобных бунтов, и все они без исключения были подавленны. И увы, как я уже и говорил, шансов выжить у кого-то из вас, очень немного. Если ни сказать, что их практически нет. Воины Леона обучены таким образом, что их действия, прежде всего, направлены на полную зачистку территории бунтарей, а контроль подобных действий в сложившихся обстоятельствах как во всех предыдущих случаях, будет отсутствовать полностью. И кончится все это тем, что сюда после восстановительных работ переедут граждане из пятого и шестого, менее обустроенного и престижного уровня. И с большим удовольствием, займут ваши комфортабельные модули. Так что, я еще раз призываю вас пока не поздно, сложить оружие, и выйти на связь с Преторием! Только в этом случае, всем добровольно прекратившим это самоубийственное восстание, гарантируется сохранение жизни и статуса. Итак, ваше решение? Времени на обдумывание нет совершенно!

А тем временем, более сотни активистов лежали в разных позах между рядами, своим видом говоря о том, что ожидает особо резких и непокорных. И вот, постепенно притихший зал, по всей видимости, осознавших свое безвыходное положение зеленых, понемногу стал менять тональность гула. Вместо недовольных выкриков и грубых ругательств, послышались отдельные голоса призывающие одуматься и почем зря не отправляться в тюрьму. Особенно подействовали слова о том, что их жилища, кстати, довольно-таки благоустроенные, займут другие. Буквально за какие-то несколько минут, вектор тяги, сменился на прямо противоположный.

В течение еще полу часа, вызвавшееся техники добровольцы, из бывших бунтарей, восстанавливали ретрансляционный модуль связи, а остальные собравшиеся горе активисты, в полголоса обсуждали свои дальнейшие перспективы. Несколько раз, из зала на сцену выходили какие-то мутные личности, имеющие в этой компашке авторитет. Один из таких «красавцев», пространно и малоубедительно, расписывал, как мол, он пытался предотвратить катастрофу. Убеждая Сергея Ершевских, не подвергать опасности добропорядочных граждан. Как, вопреки их увещеваниям, зеленые предводители давили всех несогласных. К чему-де, привело все это. И что всем, кто хочет отмежеваться от присно усопших, то есть почти уже распыленных зачинщиков восстания, предлагается проголосовать за избрание переходного президиума партии. Он должен состоять из тех, кто готов взять на себя руководство в столь трудное для движения время. И тут же, не отходя от микрофона, без зазрения совести выдвигал свою кандидатуру.

От всего этого, веяло таким лицемерием и гнилью, что я еще раз убедился, ни в какую из ныне существующих партий, никогда не вступлю по своей воле. Уж больно тут все пропитано корыстью и вполне очевидной беспринципностью. Такие как этот лощеный пижон, что уже минут десять заливается соловьем, про то, как он-де, любит Притория, и как он падал грудью на амбразуры, сдадут тебя при первых же намеках на их возможное продвижение вверх. И легко пройдут по твоим костям, даже не поморщившись. Что бы выбить себе апартаменты в элитном правительственном секторе, или еще какую-то цацку в виде повышенного статуса, продуктовых преференций, всяких там разрешений и полномочий.

«Да! Ничего не меняется в человеческом обществе! Почему-то всегда, в любой мало-мальски организованной группе, со временем выплывают на поверхность, (как-то самое, что не тонет), такие вот паразиты. С прекрасно подвешенным языком, и внушительной наружностью героя борца за справедливость. И как всегда, на поверку оказывающимся очередным тайным чревоугодником или развратником. А очарованный пипл, ловит каждое слово этого „засранца“, и готов пресмыкаться, лишь бы он обратил на него свое величественное внимание, и приблизил к себе, а заодно и к кормушке. Ух! Доколе же?!» Неужели так будет всегда?!

Наконец, прозвучал долгожданный отбой. Завибрировал коммуникатор, в ухе раздалось мелодичное тренькание, а за тем, оживившиеся патрульные, стали один за другим покидать зал. Оставляя притихших зеленых наедине с невеселыми размышлениями.

Ко мне подошел широко улыбающийся Лукьян со своим черноглазым помощником, и без слов крепко обняв за плечи, повлек за остальными. Догнавший нас у выхода Роман, тоже сиял что начищенный самовар, довольно комично подмигивая мне левым, непострадавшим глазом. Его видно распирала гордость за своего друга, но говорить что-либо он пока не решался. В коридоре ведущем в лифтовый зал, собрались почти все наши ребята, и вид у многих был такой же довольный. Ведь, по сути, за исключением редких ссадин и царапин, да наших с Романом не боевых ранений, в этой группе никто серьезно не пострадал. А план по подавлению бунта, пусть и таким нестандартным образом, все же удался. несмотря ни на что, мы отстояли честь патруля, а значит и влияние Притория в совете.

 

18

Встречали нас как героев. В главный зал нашего отдела набилось больше тысячи народу, собравшегося со всех ближайших уровней. В примыкавшем к залу фойе, нас приветствовали работники отдела. Среди толпы, в самых первых рядах, с мокрыми от слез глазами переминались в ожидании появления своих героев наши девчонки. И когда мы всей бравой командой, под предводительством досточтимого Притория, вошли в битком набитое, ярко освещенное помещение, нас едва не затоптали.

Я и не понял, как у меня на шее оказалась плачущая Шерри, которая вцепившись в меня так, словно я вот-вот мог исчезнуть, тихо приговаривала:

— Живой! Вернулся! Живой!

Такая бурная встреча, очень тронула. Придерживая ее за талию, я растерянно бормотал:

— Ну что ты! Все нормально! Все хорошо. Перестань!

За последнее время, точнее с той памятной скамеечки под деревом, мы с Шерри очень сблизились. Так что, она теперь не стеснялась показывать свои чувства. И хотя наши отношение, еще не перешли за заветную черту, я все же, воспринимал эту девчонку как нечто родное. И не раз ловил себя на мысли, что очень может быть, именно такая девушка мне и нужна. Преданная, искренняя, светлая.

А Шерри, тем временем, взахлеб рассказывала как они все здесь испереживались, не зная, что и думать, когда по дому прошло объявление о том, что четвертый уровень заблокирован в связи с бунтом, и что через 90 минут, начнется полная зачистка непокорных секторов.

— Когда оказалось, что вы так оттуда и не вышли, — лопотала, утирая слезы моя помощница, — мы здесь чуть сума не сошли! А кое-кто так и вообще решил вас похоронить! — сверкнула она недобро мокрыми глазами. — Знаешь, чего этот гад — Серж тут говорил? Мы с девчонками его чуть не придушили!

— Ребята справились, Шер! Все хорошо! Перестань реветь! Я так и утонуть могу! — успокаивал я свою не на шутку взволнованную помощницу.

Вокруг было шумно. На глазах встречающих блестели слезы. Тут и там, на еще не совсем пришедших в себя героев, изливался неудержимый поток эмоций.

В главном зале нам долго аплодировали. А когда шум понемногу стал стихать, На трибуну вышел глава отдела, и коротко уведомил присутствующих обо всем что произошло в этот день на четвертом уровне. Все слушали затаив дыхание, поскольку слухи ходили разные, а достоверной информацией поначалу не владел ни кто, даже сам Приторий.

Затем, мы по одному были приглашены на сцену, и представлены слушателям, со всеми регалиями, и наградами совета.

А когда настал черед представлять мою кандидатуру, Приторий, не имея что сказать обо мне примечательного, просто объявил:

— И еще! Наш новенький! Совсем недавно ставший патрульным! Алекс Некий!

После чего, на сцену вышел чуть смущенный Лукьян, и слегка запинаясь, начал:

— Мне предоставлена честь говорить от имени патруля! Да, сегодня произошел бунт. И целый уровень, где проживают около двух тысяч жителей, в течение часа с лишним, подвергался серьезной опасности. И если бы не героические действия группы подавления, а в особенности некоторых ее членов, все могло бы закончиться не так благополучно! Бунтовщики Сергея Ершевских, подготовились основательно! Не ожидавшие подобного, патрульные первой группы, посланной для улаживание некоего конфликта с которого все и началось, в полном составе угодила в расставленные ловушки. Большинство из этих ребят сейчас находятся в медицинском уровне. Многие из них, очень сильно пострадали. И хотя, здешняя медицина справляется с любыми травмами, все же, эти смелые ребята заслуживают уважения! Ведь большинство из них, могли бы сейчас валяться, к примеру, на пляже, или нюхать цветочки на какой-нибудь полянке. Но эти отважные парни, встали на вашу защиту. Давайте поблагодарим их за эту непростую службу!

В зале раздались громкие аплодисменты, и долго еще собравшиеся хлопали стоя, выкрикивая:

— Слава Приторию! Патрульным Слава!

А когда зал приутих, уже свыкшийся со своей ролью дежурного оратора Лукьян, продолжил:

— Так же хочу особо отметить главного героя сегодняшних событий. Этот необычный юноша, едва вступив в наши ряды доказал, что смелость и находчивость может вытащить из самой безнадежной ситуации. Подобно первым ребятам, наша группа тоже угодила в хитро расставленные ловушки. Среди Зеленых, скажу я вам, есть гениальные инженеры. Так вот, нас обезоружили, и заперли в каком-то техническом секторе. Связь не работала, время текло неумолимо, и прекрасно зная что последует за неудачной попыткой подавления бунта, многие из нас приготовились умереть. Все вы прекрасно осведомлены из примеров прошлого, как действует военная организация досточтимого Леона. Но сегодня, когда в доме установился относительный мир и порядок, подобные их методы кажутся не адекватными. Поэтому, как я уже и сказал, многие из нас приготовились к мучительной смерти.

Но произошло нечто удивительное. Наш стажер, не участвовавший раньше ни в одной серьезной операции, проник в одиночку на взбунтовавшийся уровень, и гуляя там как у себя дома, освободил всех нас, а затем подал идею как можно одним ударом разрубить этот Гордиев узел. Этот отважный юноша находиться здесь, среди нас, и зовут его — Алекс Некий! Хочу пригласить еще раз сюда на сцену, этого замечательного парня!

Смущенный таким вниманием, я вышел, и под громкие аплодисменты, Лукьян пожал мне руку со словами.

— Ты настоящий герой, Ал! Спасибо тебе за ребят!

Совершенно не ожидая такой публичной рекламы, и преувеличенных, по-моему, похвал в свой адрес, я краснел и бледнел как первоклашка на линейке. Мне почему-то казалось, и не без оснований, что такого рода операции не должны широко освещаться. И что подобный детальный разбор событий, присущ лишь закрытым начальственным кабинетам. Но в чужой монастырь… Так что я просто глупо улыбался всем, словно один из дебильных ГГ какого-нибудь дешевого кино.

Ко мне подходили ребята. Трясли руку, заглядывали в глаза, с официальными минами произносили стандартные предложения. Но я отлично видел, большинство из них, откровенно недоумевают: «Как этот сопливый стажер умудрился в первой же операции так прославится?» Одним из последних ко мне подошел наш многоуважаемый шеф, и сжав мою ладонь железными тисками, пробасил:

— Поздравляю Алекс! Ты спас не только своих товарищей, но и около двух тысяч граждан четвертого уровня! Я думаю, там вскоре будет стоять мемориальная доска с вашими фото, и упоминанием твоих личных заслуг! Так держать патрульный!

И он заглянул мне, своим стальным, вечно сощуренным не то лукаво, не то из-за близорукости взглядом, куда-то в сам мозг. Будто насквозь просветил. У меня мурашки по спине побежали от этих его изучающих глаз. На секунду показалось, что на меня в упор смотрит терминатор. Тот самый железный дровосек из фильма. Будто какая-то огромная неизвестная машина, щелкая своими электронными мозгами глядела на попавшуюся на пути козявку, просчитывая ее дальнейшую траекторию движения. Честно скажу, в тот момент я впервые, за все время здесь в доме, по-настоящему испугался. Это был какой-то безотчетный, животный страх, означающий крайнюю степень опасности. Однако это ощущение, уже через миг улетучилось, так что, я даже и не понял спускаясь в зал, от чего весь так взмок, будто в самом крутом спарринге с Лукьяном. По лбу стекали струйки пота, а форменная рубашка просто прилипла к спине.

Умница — Шерри, заметив неладное, потянула меня, не дожидаясь окончания церемонии, прочь из зала.

— Что происходит Ал? На тебе лица нет? — заглянула она мне в глаза, волоча меня за собой по коридору.

— Не знаю. Сам не пойму. Странно как-то мне стало. Трудно объяснить! — пробормотал я в ответ.

— Но я же вижу. Этот Приторий как подошел к тебе, так ты словно динозавра увидал. Я даже сама испугалась!

И когда мы ввалились ко мне, по-прежнему держась за руки, я решил слегка окунуться. Шерри помогла мне стянуть прилипшую к телу одежду, и как беспомощного повела в сауну.

Прохладная кристально чистая вода, в голубом бассейне, освежила. Вся эта внутренняя неконтролируемая дрожь и нервное напряжение, постепенно сошли на нет. Оставив после себя лишь дикую усталость, и странное безразличие ко всему.

Шерри помогла мне обтереться, а затем, отвела еле переставляющего ноги в спальную, где укутав словно маленького, сама прилегла не раздеваясь рядом, прямо поверх одеяла.

Как я отрубился, не помню, но спалось мне неспокойно. Мучили какие-то кошмары. Снились не то осьминоги, не то пауки. Липкие щупальца, леденящие сердце глаза. Бр-р-р!

Проснулся я посреди ночи, долго соображая, где я и что я. А когда наконец, понял что лежу в своей кровати, а рядом свернувшись калачиком, мирно сопит моя нянька, вся эта галиматья вдруг улетучилась, а на сердце стало как-то тепло и уютно.

Осторожно выпутавшись из под одеяла, и накрыв им по-прежнему тихо сопящую Шерри, которая подложив ладошку под щеку улыбалась чему то во сне, я вышел на кухню. И приготовив себе легкий ночной перекус, (вчера набегался как проклятый), так что, есть хотелось дико, уселся в одиночестве за огромный стол, наворачивая любимую картошку по Гречески, и размышляя над всем, что произошло со мной вчера. Я и не догадывался, что это моя последняя здесь, в этом комфортабельном модуле ночь, и буквально завтра, жизнь моя круто, очень круто переменится.

Кто знает? Возможно я так навсегда бы и остался патрульным, простым, довольным жизнью парнем. Купаясь в нежной ласковой заботе моей милой Шерри. Возможно я никогда бы не стал чужим среди самых близких мне сейчас людей. И никогда бы не произошло тех удивительных, невероятных событий. Но от себя не убежишь, не скроешься. Ибо, каков ты есть, таковы твои дела. И пускай порой они расходятся с некими суждениями о тщетности бытия. Пусть порой не вмещаются в рамки тех, кто хочет жить ни во что не вмешиваясь, дабы ненароком не подвергнуть риску свою зону комфорта, однако мне всегда было трудно сдерживаться, при виде различного рода несправедливости и беззакония. Так что, произошедшие со мной далее события, были непростой случайностью, а отражением моей четкой жизненной позиции.

Возможно кто-то и сумел бы равнодушно наблюдать как два здоровенных лба, сначала избивают, а потом зверски насилуют беспомощную беззащитную девчонку… Я, не смог. Поэтому можно сказать, что во всем виноват был я сам.

А случилось это тем же днем, когда я со своим треклятым геройством, оказался в ненужное время в ненужном месте.

За окном начало светать, когда из спальной послышались томные вздохи, и на пороге появилась вся заспанная, уморительно зевающая Шерри.

— Ты чего не спал? — спросила она меня, глядя на поднос с кофейником и печеньем на столе, — А я проснулась, и понять не могу, что это за комната! Потом гляжу, заяц твой на полке, а тебя нет!

— Просто полка жесткая больно, вот я и перебрался сюда в кресло! — хохотнул я над ее каламбуром.

— Да! Точно! — рассмеялась Шерри вместе со мной, — Вот бы поглядеть, как ты туда впихнешься!

— А я по частям отдыхаю там! То голову положу, то ноги!

И отсмеявшись, мы оба умолкли, глядя как за окном начало всходить солнце.

— Как же здесь все-таки красиво! — тихо протянула Шерри, восторженно глядя на миллионы горящих разноцветным огнем бриллиантов, — тот, кто это все устроил, по всему, очень нас любит! Иначе, зачем такая красота?

Она умолкла, глядя, как все ярче и ярче разгорается рассвет, а лежащий внизу парк, обретает все более сказочные черты, превращаясь на глазах в великолепное, изумительное полотно некоего гениального утописта.

Это красивое и тихое утро, не предвещало, казалось ничего, кроме радости и счастья, в лучах доброго светила. Пребывая в отличном расположении духа, мы соорудили простенький завтрак, и болтая о разном, уселись у окна. Я не заметил как это началось. Когда мы окончив трапезу убирали со стола, я обратил внимание что моя помощница как-то странно прячет глаза. Естественно, я попытался выяснить, что происходит, но Шерри, ни с того ни с сего, вдруг разрыдалась.

От неожиданности я слегка опешил. И притянув к себе эту милую девушку, поглаживая по волосам, принялся успокаивать, думая, что это сказывается вчерашнее напряжение и ей просто нужно выплакаться.

Но Шерри почему-то не успокаивалась. И тогда я, взяв за плечи, странно разволновавшуюся девчонку, заглянул ей в глаза.

— Что происходит Шер? Объясни мне, пожалуйста!

Но моя, такая всегда уравновешенная и покладистая подружка, закрыв лицо ладонями, замотала головой, а затем, вырвавшись, бросилась прочь из гостиной.

Я хотел было догнать ее, как вдруг на руке завибрировал коммуникатор, и мерзкий, всегда такой неожиданный зуммер экстренного вызова, заставил остановиться. А включив связь, я испытал самое настоящее дежавю. В ухе, точно так же как и вчера в роще, раздался торопливый голос моего наставника:

— Ал! Просыпайся! Ал! Ты меня слышишь? Срочно на пятый уровень! Там что-то непонятное творится! Леон со своими монстрами, мочит каких-то ребят из сборщиков. У этих, с Арием нелады какие-то. Вот братец и решил помочь. Так что ты не зевай! Парни Леона шутить не любят. Приторий приказал обеспечить там порядок.

— А нам-то чего делать? — прервал я этот словесный поток.

— Как чего? Задержать виновников беспорядка. Там секта какая-то на свой шабаш собралась, вот они-то нам и нужны. И конечно ни в коем случае, не ввязываться в конфликт с черными! А то Леон с нас головы поснимает за своих горилл. Так что, давай, выдвигайся! Я уже на подходе к пятому.

В десять секунд одевшись, собрав тревожный комплект, я выскочил наружу. В коридорах было пустынно и тихо, большинство жителей дома еще дрыхли, отсыпаясь после бурной ночи. Поэтому, я с ветерком домчал к лифтам, и вскочив в первую попавшуюся кабину, ударил по кнопке пятого уровня.

Лифт, плавно закрыв створки, не торопясь, будто желая показать, что вся эта человеческая возня его совершенно не интересует, медленно пополз вверх.

Встревоженный непонятным вызовом Романа, и еще больше странным поведением моей Шерри, я был сильно взвинчен. Из-за этого, казалось, что лифт специально замедлил ход.

Ехать было не близко, так что, я успел несколько раз вызвать коммуникатор Шерри, которая, по всей видимости, обиделась, да так сильно, что и отвечать не хотела. В итоге, оставив безуспешные попытки связаться с ней, огорченный и недоумевающий, я набрал Романа, чтобы в подробностях выяснить диспозицию.

На пятом, довольно большом уровне, обитало множество различных партий, точнее, их низкостатусных представителей, вынужденных ютиться в крошечных модулях на задворках местной цивилизации. И среди всех их, четко выделялась группа пресловутых сборщиков. Они занимали две трети этого уровня, потому, его так и звали: «уровень сборщиков». Но как и все в этом доме, даже в патриархальном обществе Ария Светоносного, (в миру Тимохи Лукина), было много проблем. Там всякий раз возникали некие аппозиционные движения, секты и расколы, которые Светоносный долго не терзаясь, подавлял самым жестоким образом. Так что этим ребятам порой, доставалось очень сильно. И если при подобных операциях, возникала угроза для остальных жителей уровня, патруль обязан был немедленно отреагировать. Заканчивалось это, как правило, стандартным задержанием всех подозреваемых, и если было доказано что тот или иной индивид виновен в организации беспорядков, его понижали в статусе, либо отправляли на седьмой неподзаконный уровень. Но сейчас, по словам Романа, происходило что-то странное. Леон без уведомления совета, громил там со своими архаровцами какую-то секту, (последователи которой называли себя детьми Белой обезьяны), так что, как выразился мой напарник, только перья летели.

И вот когда наконец, лифт дополз до пятого уровня, и с мелодичным звоном, раскрыл створки на первом этаже, я уже знал куда бежать. Где-то здесь, в этом секторе ребята скрутили с десяток сектантов. Я промчался по коридору в направлении места схватки, и буквально влетел в большой холл со стандартными диванчиками, где живописной группкой на полу, сидели со скованными руками некие юноши и девушки в белых одеяниях. Возле них оказался лишь Егор, огненно Рыжий патрульный, один, с парализатором наизготовку. Увидев меня, он крикнул:

— Все там наверху! Ребята туда побежали!

И я, не успев толком отдышаться, развернувшись на 180, с пробуксовками на гладких плитах, рванул обратно. По пути, решив не пользоваться этой долбаной черепахой, то есть общим лифтом, свернул с легким заносом в сторону лестничной клетки.

Влетев по ступеням на второй этаж, и не обнаружив там ничего, что бы напоминало какую-то борьбу и задержание опасных сектантов, я помчался на следующий. Не обнаружив никого и на третьем и на четвертом, я, поднимаясь уже чуть осторожнее по лестнице на пятый, услышал где-то над головой топот и какие-то невнятные крики, а затем сверху, едва не сбив меня с ног, прилетел чей-то труп.

По правде говоря, именно таким было мое первое ощущение. Чье-то обнаженное, мерзко податливое тело, рухнуло прямо у моих ног, так что я, испуганно отскочил на добрых три метра.

Чуть помедлив, и слегка придя в себя от свалившегося сверху неожиданного сюрприза, осторожно переставляя ноги, подошел к телу. Я конечно не трус, и всякое бывало, но вот такое я видел впервые. Это был белый, совершенно обнаженный человек. Нет, не человек, даже не знаю, как описать. Ну обезьяна, не иначе. Бывал я в зоопарке, и встречал там этих братьев меньших, так вот, это… не знаю что, было очень похоже на одну из тех шимпанзе, только абсолютно безволосое, белое и ростом метра два не менее.

С опаской подойдя ближе, и потрогав для начала ногой, я попытался прощупать все-таки пульс у этого чудища, но наклонившись, чтобы взять руку понял, что это муляж. Резиновая копия, силиконовая пародия на человека.

«Откуда это тут взялось? Дом его знает!» Утратив к странной находке интерес, я вновь поспешил наверх.

И вот, заглянув мельком за угол в коридор пятого этажа, и не увидев там ничего подозрительного, я собрался уже было, мчаться дальше, когда неожиданно до моего слуха донеслись какие-то сдавленные стоны и чье-то тихое бормотание.

Я, развернувшись, вновь выглянул в коридор, но там было сумрачно и пусто. Ни души, видно все попрятались по своим комнатам. И тут вновь раздался сдавленный крик, а затем последовали звуки ударов и какой-то возни.

Поняв, откуда доносятся эти странные звуки, я в три прыжка оказавшись у соседнего модуля, распахнул пластиковую дверь.

Здесь, в ярко освещенной маленькой комнате, происходило настоящее непотребство. Два здоровенных амбала в черных комбинезонах, сняв шлемы, и покидав как попало свое снаряжение, насиловали какую-то девчонку. Тот что сидел лицом ко мне, прижимал к себе спиной, уже почти не шевелившуюся, темноволосую девушку, белая платье на которой, было разорвано с верху до низу, обнажив маленькую подростковую грудь, в то время как второй, скинув портки, и держа жертву за ноги, двигал тощим задом.

Лица девушки не было видно, все оно было в кровоподтеках и ссадинах. Волосы ее тоже были испачканы чем-то липким, а из разбитого носа стекала на подбородок и шею тонкая алая струйка.

Тот что был лицом к двери, заметив меня открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут в голове моей отчетливо щелкнуло, мир вокруг как-то странно схлопнулся, и в следующий миг я ощутил себя едущим в лифте, а на табло высвечивался двадцатый, последний этаж четвертого уровня.

Я как стоял, так и сел прямо на истоптанный пол кабины, в недоумении раскрывая и закрывая рот. Этот переход, стал для меня такой неожиданностью, что я заподозрил было, некое умственное расстройство. Но лифт был абсолютно реальным. И грязный обшарпанный пол, и слегка поцарапанный блок управления, и отпечаток чьей-то маленькой ладошки на зеркальной стенке прямо у меня перед носом. Это говорило о том, что я не сбрендил, и все вокруг не мерещится. Не знаю сколько я так просидел, однако, мелодичный звук колокольчика оповестивший о прибытии, вывел меня из ступора. Когда створки раскрылись, я уже был на ногах, и сообразив-таки в чем дело, сломя голову помчался к видневшемуся впереди лестничному проему.

Я был уверен, что успею. И взлетев как ураган на пятый этаж, увидел ожидаемую картину. Два черных буйвола, волокли по направлению к той самой комнате, вырывающуюся девчонку, одетую в знакомый, белый балахон.

Эти гады были так увлечены предстоящим развлечением, что даже не успели понять, откуда пришла смерть.

А работал я, после увиденного, не сдерживаясь. И когда оба насильника, не успев даже поднять свои грозные пушки, повалились на ковровое покрытие, девчонка в белом платье сборщиков, неожиданно вскрикнув, тоже обмякла. Я, долго не колеблясь, подхватил на руки совсем легкое-тело несостоявшейся жертвы, помчал в дальний не освещенный конец коридора. Оставив девушку в одном из тупичков, где ее не нашли бы вновь какие-то похотливые долдоны в черном, я рванул что есть сил к лежащим, и по всей видимости, уже мертвым воинам Леона.

Еще лифтовые створки открывались, когда я понял. Все! Прежняя спокойная жизнь кончилась! Либо я сейчас делаю этих уродов! И тогда прощай патруль и все остальное. Либо я умываю руки, сделав вид, что меня это не касается, и всю оставшуюся жизнь, каждую ночь буду просыпаться от кошмаров, кусая подушку в бессильной ярости. И никогда. Я знал. Никогда я не буду уже тем прежним Алексом. Своим парнем и любимцем психологического отдела нашей службы.

Поэтому, я решил на всякий пожарный позаботится о том будущем, которое ждало меня вскоре. Быстро обшмонав тела, я собрал с них все полезное, и прилично нагруженный, поспешил к лифту.

На счастье, в лифтовом зале не оказалось никого, так что я, подскочив к закрытым створкам и бросив громыхнувшее оружие на пол перед собой, раскрыл панель управления дверями. Для экстренного открытия в случае пожаров, или каких других напастей, здесь было предусмотрено аварийное разблокирование шахты. И когда в настенном блоке пискнуло, а пластиковые створки с тревожным перезвоном разъехались, я не мешкая, собрал с пола все железки, и полез вниз. Здесь было тесно. Скобы ведущей куда-то вниз в бесконечность лестницы, были утоплены в специальной нише, потому лазить тут с таким грузом, да еще и ожидая, в любую минуту, когда тебе на голову свалится кабина лифта, было удовольствием весьма сомнительным. Но до ближайшей решетки оказалось не больше десяти метров, так что я успел.

Когда я взмыленный, и осознавший уже, что назад дороги нет, прискакал в тупичок, в котором оставил свою подопечную, оказалось, что эта темноволосая довольно симпатичная девчонка, до сих пор так и не пришла в сознание.