Серый
Зачем мне все это нужно?
На этот вопрос я и сам ответил не более часа назад и задай Амкер извечный вопрос: «Что делать?» – на пару часов раньше, то вероятней всего, получил совершенно другой ответ.
Пока события развивались в четко спланированном направлении. Хотя риск был велик, и все строилось на моих смутных подозрениях. Уж больно точно “Молния” в Хашею влетела, что случайностью подобное объяснить невозможно. Здесь отчетливо прослеживался запах “крысы” и я ощущал это чуть ли не физически.
Значит, не появиться никто на Синадре, а мне как раз и надо убраться подальше от цивилизации. Довольно подленький план, но и мне перспектива сдохнуть здесь через месяц с точностью до часа совсем не улыбалась. Так все и случилось. Сомневаться в моей искренности Амкер не мог под тяжестью неопровержимых доводов в пользу самостоятельных действий. И теперь я имел результат, как в той пословице: “За что боролись – на то и напоролись”.
Может весь замысел и удалось провернуть так непривычно без сбоев и неувязок, потому как это являлось ловушкой, которую я устроил себе сам. Я и без того предпочитал рассматривать все варианты до последнего момента, а этот план чем-то смущал меня с самого начала. И теперь я понял почему. Ситуация выглядела именно так, как я и предполагал. Энергии до Земли хватит, если только плестись как на колоше через лужу. Отсутствие сил Земной Федерации не только в этом секторе, но и полное молчание в эфире свидетельствовало о становившемся уже фатальным успехе моего замысла.
Все началось с того, что в той тягостной тишине, повисшей на шатле в последние сутки, глядя, как Амкер терзает рацию, я отметил, что и сам уже оказался бы рад услышать о подходе военных сил Земли. Осознав неуместность подобных желаний в свете осуществляемого мной плана, я был вынужден более тщательно разобраться с этой ситуацией. В результате выяснилось, что весь мой план – говно.
Ну не прилетит никто на помощь и просидим мы здесь весь срок до Контр-акции, прежде чем отправимся тихим ходом к Земле. Вот только в каком состоянии будет находиться к этому времени Амкер? Удивительно, если он еще не станет шизофреником. Но после годичного путешествия с окраин галактики, комплекс вины его неизбежно доконает. Вот такая веселая компания намечалась в конце моего жизненного пути. Потому как мне суждено провести все это время в его обществе, в лучшем случае наблюдая последовательность смены происходящих с ним фаз сумасшествия. В худшем, я даже сам боюсь представить, каким адом может показаться этот год, если весь отрезок пути предстоит провести с полным безумцем. Ну, уж нет.
Еще ни разу я не позволил загнать себя в ловушку, пусть даже самому себе. Верный своей привычке всегда иметь запасной план, а по возможности не один, я и на этот раз оставил себе выбор. В мире ничего не происходит просто так. И только от тебя зависит, окажутся ли происходящие с тобой события логичным завершением многовековой интриги, либо своими действиями ты образуешь новую линию событий, конечный итог которой предсказать невозможно.
Вот так и сейчас. Зачем я здесь? Слить все в чертовой матери и покончить со своим никчемным пребыванием в этом чужом для меня мире? Выходило, что мое присутствие здесь было бессмысленно, не сумев помочь практически никому, в том числе и самому себе. Обреченный на последнее путешествие в тесной камере шатла в компании с психом. Да уж, кислая перспектива.
И хоть от результата предыдущего плана удавиться хотелось, то и мой новый замысел не многим отличался от подобного финала. Разница заключалась лишь в том, что с большой степенью вероятности умереть предстояло быстро, не растягивая это удовольствие на год. И атаковать Ретранслятор у меня имелся личный мотив. Даже если нам каким-то чудом удастся вернуться к моменту проведения Контр-акции, и окажись, что уцелел еще один Ретранслятор, смысла в присутствии там, что моего, что Амкера, не будет иметь никакого. Уйдет девка под воду камнем, несмотря на все усилия, и никакая помощь не сможет прийти вовремя. Потому как еще один уцелевший Ретранслятор увеличивает воздействие на объект вдвое, исключая всякую попытку противодействовать их воздействию.
Поэтому единственно что оставалось – поверить в возможность выполнения плана самому, даже не пытаясь скрывать всей его нереальности от Амкера. Ввиду того, что между нами теперь имелось мало ограничений и тело считалось практически общим, когда он спал, я уже просчитал даже скорость при касании с поверхностью.
Прежде всего, я предложил подождать еще два дня. Может наши мрачные предположения беспочвенны, и мы за это время хотя бы услышим о приближении подмоги по системе связи. Если же наши подозрения, что мы остались с Ретранслятором один на один оправдаются, я готов, обойдя многоуровневую систему обнаружения, доставить нас на планету незамеченными.
– Но как? – не выдержал заинтригованный до предела Амкер.
– Вот на это нам и понадобятся те самые двое суток, или ты думаешь, что время отсрочки я с потолка взял? – осадил я его, продолжая в размеренном лекторском тоне.
– Тебе не хуже меня известно, что первые стычки с Джорганцами произошли у вас как раз на заре освоения космоса. Тогда ваши космические корабли имели совершенно другую конструкцию, и основное отличие заключалось в типе двигателей. Но вам удалось захватить образцы их технологий, что решило множество проблем на пути развития космонавтики. Я имею в виду двигатели, работающие на принципе Энергии Деления Ядра и возможность обеспечить корабль колоссальным запасом топлива, которого с избытком хватало и на взлет, и на посадку. Но изначально для приземления применялся посадочный модуль, спускаемый на парашюте.
– Я знаю об этом – решил блеснуть своей эрудицией Амкер.
– В таком случае, может быть ты знаешь, что и на шатле тоже имеется парашют – ответил я.
– Он используется для стабилизации шатла при посадке на планеты с большой атмосферной активностью – продолжал блистать эрудицией Амкер, в процессе ответа начав постигать суть моего замысла.
– Ну а если учесть, что радары Ретранслятора нацелены на обнаружение источников Энергии Деления Ядра – добавил я очередное звено рассуждения.
– А излучение комбинезона, без которого и думать нечего пройти атмосферу без громоздкой капсулы – по инерции задал вопрос Амкер, сам уже понимая ответ на свой вопрос.
– А Зонтик твой на что? – подытожил я.
“Сосиской” я прозвал посадочный модуль, еще когда он находился лишь в моем воображении. Первая же проработка его конструкции и получившийся результат еще более усилили эту ассоциацию. Парашютный стакан был демонтирован с шатла полностью, так как там находились все системы, отстреливающие сам парашют. Имея цилиндрическую форму, он стал первым элементом общей связки.
Следующий сегмент оказался самым большим. Нам предстояло разместиться внутри жесткого каркаса, обтянутого изолирующей пленкой, содранной с внутренней поверхности шатла. После посадки в модуль предстояло закачать внутренне пространство нейтральным газом, после чего при помощи специального состава склеить вход. Конечно, заморочка, но это значительно снизит нагрев при прохождении атмосферы.
Третьей сосиской стал грузовой модуль, который был вынесен отдельно для того, что бы отделив его заблаговременно, снизить скорость на момент касания с поверхностью. В нем находились все образцы оружия, которые я выбрал из богатого арсенала Шиханийцев, имевшегося на шатле. Компактная ракетная установка, снаряжаемая кассетой на три выстрела, сразу бросилась мне в глаза, на фоне груды плазмеров устаревшей конструкции. Боеприпасов к ней набралось аж пятнадцать кассет, поэтому, несмотря на превышающие в несколько раз габариты относительно других стволов, она была включена в наше оснащение. Гранат нашлось всего три, но с большим, чем обычно зарядом, а потому и площадью поражения. А вот взрывчаткой первым заинтересовался Амкер. Контейнер, с характерной маркировкой сразу привлек его внимание.
– Взрывчатка – сообщил он.
Взяв управление телом, он подошел к контейнеру, и умело открыл его. Увидев примерно килограмма полтора содержимого, я разочарованно поморщился, в то время как Амкер, на мой взгляд, совершенно неуместно возликовал. Но когда выяснилось, что это одно из наиболее мощных ныне существующих взрывчатых веществ, она уверенно вошла в состав богажа.
Да и вообще, барахла там хватало. Сменные батареи к Глушилке и комбезу, питательная смесь – кушать-то всегда хочется. Все это было сплетено в тугой рулон из той же изолирующей пленки и надежно зафиксировано. После чего, внутренне пространство запенилось огнеупорной пеной, в то время как сам груз находился в середине, как косточка в персике. Модуль с грузом раздулся, стравливая излишки пены через специальные отверстия и в конечном счете стал мало уступать в размерах основному модулю.
Все наиболее ценное было взято с собой. Зонтик Глушилки приспособлен для переноски на спине, поэтому он и сейчас находился за плечами, но на время посадки пристегнутый еще и к спинке кресла. Винтарь висел на правом плече и теперь уютно устроился в углублении кресла сбоку. На коленях лежал оперативный ноутбук Амкера к тому времени почти полностью забитый всевозможным программным обеспечением.
Процесс отстыковки был многократно просчитан. Выйдя на заданную траекторию, шатл освободил удерживающий нас монипулятор и оставив на этом курсе вновь ушел в тень луны раньше, чем в поле зрения показалось Синадра. Сидя в тесной кабине самодельного посадочного модуля, мы уже никак не могли повлиять на развитие событий, пока наша связка двигалась на сближение с планетой.
Никаких вестей от сил космического флота Земли мы так и не получили, похоронив последнюю надежду на вмешательство в ситуацию извне. Поэтому сейчас, подавив последние сомнения, просто молчали, думая каждый о своем. Мы уже находились в зоне уверенного действия радаров, но молчание плазмерных батарей воспринималось с философской естественностью. О происходящем снаружи мы могли только догадываться, но судя по времени, уже должны приблизиться к планете и притянутые ее гравитацией начать падение на поверхность. Первым тому подтверждением стало появление легкого свиста снаружи, что означало вхождение в верхние слои атмосферы. Сейчас мы проходили еще один пояс наблюдения, который осуществляли радары планетарного назначения. Шум снаружи становился все ощутимей, но после ледяного молчания космоса, беспокойства не доставлял.
В разряженной атмосфере от парашюта никакой пользы пока не было, да и более затяжное падение должно привлечь меньше внимания. Обрадовавший вначале шум, постепенно нарастал и вскоре он уже занимал все внимание, хотя микрофоны шлема я отключил полностью. Вскоре единственный прибор на нашем судне начал давать вразумительные данные. Знание высоты единодушно было признано обязательной задачей, учитываясь при проектировании модуля.
До момента открытия парашюта планировалось пройти большую часть атмосферного слоя, где плотность воздуха станет выше. Но уже сейчас, отражающийся зубной болью вой снаружи, обещал сделать этот отрезок пути не только ярким, но и крайне запоминающимся. Но вдруг, взяв нестерпимо высокую ноту, завывание переросло в свист и стало немного полегче. Но только с одной стороны, потому как начало все ощутимей подтрясывать. Это тоже было учтено при создании модуля. Прочность каждого его сочленения проектировалась с тройным запасом от предполагаемых нагрузок. Тем не менее, о том, что предстояло испытать в дальнейшем, даже думать не хотелось.
И как оказалось не зря. Трясло и мотыляло так, что невольно возникал вопрос: «Когда уже закончиться этот затянувшийся аттракцион?» Но продолжать терпеть этот бешенный костотряс имелись основания и кроме попытки таким образом закосить под метеорит. Предугадать движение воздушных масс невозможно. Поэтому, чтобы не повиснуть, зацепившись парашютом за противоорбитальный плазмер неподалеку от входа в Ретранслятор, следовало эту неопределенность свести к минимуму.
На стекло шлема могла выводиться самая разнообразная информация, причем нисколько не снижая его прозрачности. Сейчас в углу настойчиво высвечивались показания температуры. Несмотря на закачку модуля газом, жар снаружи передавался по его конструкции, и потеплело уже на десять градусов. Причем динамика роста температуры выглядела ярко выражено прогрессирующей.
Но доводить до критических параметров не пришлось, потому как наступило расчетное время открытия парашюта. По понятным причинам тянуть с этим никто не собирался, и после довольно жесткого рывка ситуация начала понемногу стабилизироваться. Трясти стало значительно меньше, да и то, что осталось, уже просто доставляло незначительное неудобство и постепенно шло на спад. А таким мелочам, как заунывное завывание снаружи, мы уже не придавали ровным счетом никакого значения.
По мере того, как атмосфера становилась более плотной, скорость падения постепенно снижалась. Дальнейшее наше путешествие, кардинально отличаясь от первого этапа, протекало скучно и однообразно. Пользуясь моментом, я решил еще раз ознакомиться с добытой нами схемой оборонительной системы Ретранслятора. Просматривая особенности многоуровневой оборонительной системы, я не мог поверить, что все это возможно сделать без участия человека. И тем не менее, это было именно так, и мало того, монтировалось все из космоса.
Через пространственный разрыв на орбиту планеты забрасывался многочисленный комплекс оборудования и материалов для создания инфраструктуры Ретранслятора и его оборонительного комплекса. Вот бы посмотреть на это эпическое зрелище! Возможно, избежать пробок на орбите позволяло то обстоятельство, что большинство крупногабаритного оборудования, такого как орбитальные плазмеры и радары большой дальности, имели собственные двигатели, и осуществляли процедуру приземления самостоятельно. Все остальное доставлялось на планету на Робошатлах, где уже непосредственно в пещере монтировалось оборудование для создания пространственного туннеля с миром Джорганцев. По нему и доставлялось оборудование для самого Ретранслятора и множество грузов, необходимых для его бесперебойной деятельности.
С этими задачами успешно справлялись роботы, но даже их бесчисленное многообразие не могло заменить присутствие человека. Несколько раз система обороны Ретранслятора оказывалась настолько эффективна, что ей удавалось предотвратить уничтожение объекта из космоса и не дать прорваться десанту на поверхности. Но он не срабатывал. Иногда виной тому являлось возникновение пожара, иногда неполадки, вызванные сотрясениями при обстреле из космоса. И при всей своей незначительности, они все же приводили к провалу Диверсии, потому как роботы в экстримальных ситуациях откровенно не справлялись, будучи по сути тупыми железяками.
Тогда на Рентрансляторах и стали появляться Немезийцы, ведь если кого и можно подписать на подобный замут, так только их. В связи со сложившимся стереотипом, они являлись представителями нации галактических гасторбайтеров. Их родная планета Линария, хоть и обладала мягким климатом, богатством полезных ископаемых похвастать не могла, что оставляло их на задворках индустриального мира. Но и в других мирах их брали только на неквалифицированную работу, которую местные жители выполнять не хотели.
Единственная специальность, полученная на Линарии и востребованная в других мирах, вела в ряды “солдат удачи”, всегда имеющих работу в неспокойном мире. И хотя наемники имелись и других рас, но на такое малоперспективное предприятие, как защита Ретранслятора от Землян, никто не писался. И только Немезийцы, официально признавая культ камикадзе – “санбунид” по ихнему, как нельзя лучше подходили для этой цели. По всей видимости, тяжелые жизненные условия и возможность пожертвовав собой, гарантированно обеспечить благополучие своих родных, в их психологии смогло переломить один из основных инстинктов – самосохранения.
В их задачу входило не только поддержание работоспособности оборудования совместно с роботами – ремонтниками. Главной их обязанностью являлось управление автоматическими турелями при высадке десанта Землян на поверхность планеты. Вплоть до вступления в прямое боестолкновение в случае прорыва противника внутрь пещеры. Убедившись в перечислении оплаты, они всегда оказывали ожесточенное сопротивление, сражаясь до конца, порой демонстрируя небывалые примеры самопожертвования. Хотя во многом их можно было понять. Таким образом они продлевали собственную жизнь, но а уж если суждено погибнуть, предпочитали делать это, оставляя яркий след на сером фоне своего существования.
Зная, с кем придется иметь дело на поверхности, я досконально изучил их тактику ведения боя, в общих чертах имея представление о их возможностях. А потому, время пролетело незаметно и вот уже на шкале указателя высоты тысячи метров сменились сотнями. Один километр. И насколько велика разница этого расстояния, в зависимости, в длину оно измеряется, или в высоту. В длину мы проходим его не единожды за день, а вот преодолеть его с высоты мне довелось раз сорок, прыгая с парашютом. И подобная аналогия не могла не вызвать улыбки от схожести настолько разных ситуаций.
К сожалению, сейчас я не видел купол парашюта над головой, как не мог похвастать прежней ширью обзора. Камеру, во избежание обнаружения я сам предложил не ставить, мотивируя тем, что как-то влиять на процесс приземления мы все равно не в состоянии. Подобная неопределенность вызывала непреодолимое желание вспороть обшивку капсулы уже сейчас и осмотреться. Но уж если мы не решились демаскировать себя камерой, то излучение лазера являлось еще большим палевом. Тем временем, я понял, что Амкер хочет мне что-то сказать, и приготовился выслушать его мнение о наших дальнейших действиях.
– Груз сбрасывать пора, уже тысячу прошли – обеспокоенно напомнил он.
Да, судя по указателю высоты, скорость падения оставалась еще приличной и меня это тоже несколько напрягало. Но искать потом груз полдня не хотелось, так как “маяк” в него, по понятным причинам, не установишь. А чем раньше мы его отцепим, тем дальше он упадет от места нашего приземления. Этот вопрос мы уже просчитывали и именно на тысяче метров определили оптимальный предел отстыковки грузового модуля для достижения наиболее благоприятной скорости при касании с поверхностью.
– Давай на трехстах – предложил я, мотивируя тем, что приземляться жестко нам не привыкать.
– Да, никуда он не денется, пойдет по той же траектории, что и мы, поэтому примерное направление поиска известно – выдвинул встречный аргумент Амкер, подытожив свою речь фразой:
– Предлагаю пятьсот.
– Интересно, где он так торговаться научился, у них это вроде не принято – подумал я про себя, вслух принимая его предложение, тем более что именно эту высоту я изначально и планировал.
После отстыковки грузового модуля, скорость падения начала постепенно снижаться, в то время как расстояние до поверхности стремительно сокращалось. Удар о поверхность хоть и оказался поистине сокрушительный, но не настолько, как при посадке на Хашее. Впрочем, порадоваться этому факту возможности не представилось. В связи с особенностью конструкции модуля, его можно было сравнить с мячом, а потому нас с не меньшей силой отшвырнуло от земли обратно. Рывок от вновь открывшегося парашюта, сначала резко затормозил модуль на его пути вверх, после чего резко выстрелил его в сторону поверхности.
Посадка получилась не только затяжная, но и невероятно непредсказуемая. Куда в следующий раз швырнет наш мячик со смещенным центром тяжести, предсказать было невозможно. И только парашют, гасящий эти суматошные шараханья, понемногу смог утихомирить нашу аномальную активность. Постепенно амплитуда неуправляемых скачков сошла на нет, и модуль наконец-то замер.
Пока все шло по плану, и основным тому подтверждением стал сам факт нашего благополучного приземления, что поневоле прибавляло уверенности и оптимизма. Первым делом я вскинул Винтарь, и переведя его в режим лазера, вспорол обшивку модуля, образуя проход почти во весь рост. После скудного освещения модуля, выглянув в образовавшийся проем, я вынужден был зажмуриться от встретившего меня обилия света. Светофильтры сработали моментально, да и глаза быстро привыкли к дневному освещению.
Царящая вокруг тишина, воспринималась настолько неестественно, что подобная идиллия подсознательно настораживала. Никто нас не атаковал и не преследовал. Хотя я поймал себя на мысли, что это вполне естественно, так как вероятней всего, никто и не знает о нашем появлении на планете. Ну а если учесть, что нападать предстояло нам, то это позволяло чувствовать себя чуть ли не хозяином положения.
Окружающая нас равнина носила скалисто-пустынный характер, раскинувшийся на всем обозримом пространстве. Царившую повсюду девственную нетронутость пейзажа нарушала возвышавшаяся вдали огромная конструкция, увешанная гроздью радаров, как разной величины, так и формы. Судя по всему, огромный шар на ее вершине скрывал самую большую и чувствительную антенну, предназначенную для наблюдения за дальним космосом.
Пока я осматривался, Амкер взял управление телом, и активировав ноутбук, успел сориентироваться на местности, определив наше положение относительно Ретранслятора. Результат оказался приемлемый – километров семьдесят, что вполне устраивало. Жаться к противнику не стоило, потому как нашим главным козырем являлся эффект неожиданности, и лишиться его раньше времени в мои планы не входило. Поэтому следовало как можно быстрей скрыть средство передвижения, на котором мы сюда прибыли. Запихав парашют внутрь модуля, я откатил его к ближайшей горной гряде, и найдя подходящую впадину у основания одной из скал, спрятал его там, для большей уверенности завалив камнями, найденными поблизости. Попутно я напряженно размышлял о наших дальнейших действиях. И маячившая в это время конструкция радарного комплекса, все больше притягивала мое внимание.
Приблизиться к ней вплотную означало окончательно убедиться в эффективности действия Глушилки. И выяснив это наверняка, мы сможем уверенней планировать свои последующие шаги. К тому же, если забраться наверх, это может значительно упростить задачу розыска багажа, поэтому, закончив прятать модуль, я уверенным шагом направился к вышке. Еще подходя к конструкции, я убедился, что Глушилка успешно справляется со своей задачей. Приближаясь к вышке по спирали, я отметил, что ни одна из тарелок планетарных радаров не повернулась в мою сторону, безучастно замерев, откровенно игнорируя наше присутствие. Подойдя к вышке вплотную, я наконец смог изучить ее устройство во всех деталях.
Широкое основание, придающее ей дополнительную устойчивость, делало ее чем-то похожей на Эйфелеву башню, и если бы не венчающий ее шар, сходство могло быть довольно близким. Особый интерес вызвала система замены антенн, для демонтажа которых не было необходимости карабкаться на самый верх. Площадка с неисправным радаром сама опускалась вниз по направляющей и после того, как на нее устанавливалась новая антенна, доставляла ее на прежнее место. На случай поломки механизма имелись резервные направляющие, что в условиях боя выглядело далеко не лишним. В общем, нашлось на что посмотреть, да и Амкер, добравшись, наконец до образцов Джорганской технологии, сразу позабыл о цели нашего визита.
Проблем с подъемом не возникло, потому как наверх вела вполне цивилизованная лестница. По бесчисленным маршам лестничных пролетов путь наверх занял около получаса. Но целесообразность подобного шага подтвердилась, не успели мы достигнуть первых радаров, остановившись передохнуть. С большой высоты нам удалось разглядеть грузовой отсек в одном из оврагов, коими изобиловали окрестности. Карабкаться дальше смысла уже не имело никакого, а потому Амкер, вполне обоснованно предложил:
– В обратку?
– Да я боюсь, как бы тогда снова не пришлось сюда карабкаться – осадил я его беззаботный настрой.
Задавать вопросы в такие моменты Амкер давно отучился, зная, что это только отсрочит объяснение.
– Ну, посуди сам, спустимся мы вниз, разберем брахло, и дальше что? – вкратце обрисовал ситуацию я.
– А потом все равно снова сюда полезем, чтобы антенну из строя вывести. Потому что это единственный способ заставить Немезийцев вылезти из своей норы – подытожил я свое умозаключение.
Смысл моего предложения стал понятен Амкеру еще до того, как я закончил его излагать.
– Шатл прибудет сюда не раньше чем через полчаса после поломки. Этого вполне достаточно, что-бы спуститься вниз и добраться до груза. Но действовать придется предельно быстро. – как всегда расчетливо проанализировал ситуацию он. Получив мое согласие в полном единодушии мнений, он по деловому задал резонный вопрос:
– Какой ломать будем – основной?
– Э-э-э, нет, тут, понимаешь, торопиться не надо. – с долей иронии возразил я.
– Сломай мы основной, сюда точно толпа на шатле припрется, а нам этого пока не надо. Поэтому предлагаю отключить один из планетарных, установленных на опускаемых платформах. Тогда, скорей всего, пришлют робота, ну а с железякой договориться проще, да и кипиша меньше – предложил я.
И вот мы несемся вниз сломя голову по металлическим лестничным маршам, и взятый темп лучше всего взводит тело в привычный боевой режим. Размер Линарии на треть уступает Земному, а потому и сила тяжести значительно ниже привычной. Я прикинул, что в данных условиях проще перепрыгивать с одного лестничного марша на другой, но вес Глушилки за спиной внес в мои планы свои коррективы. Перепрыгнуть на следующий марш оказалось несложно, но после этого последовал мощный занос за продолжавшей двигаться по инерции Глушилкой, и как следствие, потеря равновесия и времени. Так что пришлось отмотать весь путь вниз по честноку, что заняло чуть больше десяти минут.
Зато на поверхности я смог развить максимальное ускорение. Легкость бега при подобном притяжении не могла омрачить даже громада Глушилки, полностью компенсирующая выигрыш в массе. Теперь своей инерцией она словно толкала вперед, и порой приходилось успевать переставлять ноги, чтобы за ней угнаться. В общем, до груза добежали минут за семь, даже не успев как следует запыхаться. Еще на шатле, прикидывая его вес, я понял, что тащить эту сосиску волоком окажется вполне возможно и даже установил в конструкции крепления крупное кольцо. Теперь подобная дальновидность сослужила добрую службу, и вскоре грузовой отсек удалось протащить метров сто по оврагу, где он делал поворот почти под девяносто градусов, скрывая нас из зоны видимости антенны. Настроив на Винтаре лазер на определенную длину воздействия, я располовинил грузовой модуль, добираясь непосредственно до груза.
С момента отключения антенны прошло уже более получаса, но для ее ремонта так никто и не появился. Это время мы использовали для разбора груза, но до сих пор безмятежная тишина здешних мест не была потревожена гулом реактивных двигателей. А значит, как я и предполагал, следовало ожидать робота-ремонтника. Прикинув по карте направление, откуда он должен появиться, я решил занять более выгодную позицию для наблюдения. Хорошо хоть, торопиться особо никуда не нужно, потому что сейчас я напоминал смесь терминатора и китайского барыги на вокзале. Весь обвешанный оружием, боеприпасами, снаряжением и вдобавок ко всему двумя объемными сидорами.
Идти даже простым шагом оказалось максимальной скоростью, которую я смог продемонстрировать на этой дистанции. Достигнув намеченной точки, я расположился у основания небольшой скалы, венчавшей песчаный гребень, по дуге огибающий радарную установку. Безделье всегда влечет за собой появление сомнений. Так и сейчас, я невольно задумался – а не слишком ли я тороплюсь. Не успел оказаться на планете, а уже развил настолько бурную деятельность.
– Ну, а чего тянуть? – сам себе возразил я.
Конечно, сломай мы радар дальнего обнаружения и попытайся захватить шатл, на котором прибудут военизированные ремонтники – вот это, возможно и преждевременно. Может захватить шатл и получиться, но при этом спалимся мы наверняка. И будет чудом, если сможем на нем достичь Ретранслятора. Скорей всего нас собьют еще далеко на подлете, используя один из множества дистанционных плазмеров. Так что лучше прикинуться ветошью и не отсвечивать.
Утвердившись в обоснованности своих действий, я вскоре убедился и в правильности рассчетов. Функции бинокля выполняло стекло шлема, причем приближение нужного участка осуществлялось непосредственно при помощи глаз, с которых наведенные на них датчики считывали заданную команду. Стоило освоить управление, и оставалось лишь признать, что работала подобная система безупречно, превращая процесс наблюдения в приятную забаву. В процессе этого занятия, я и обнаружил робота. Хотя, по правде говоря, вначале я разглядел тарелку радара, которую он пер на себе, а потом уже смог рассмотреть под ней и самого потаскуна.
– Шустрый малый – отметил я, наблюдая, как ловко он маневрирует между скал и прочих каменных нагромождений, выбирая наиболее удобный маршрут.
Но в случае необходимости, его шестиколесная конструкция позволяла ему уверенно преодолевать и невысокие каменные насыпи. Своими размерами, как и формой, он напоминал небольшой пикап. Небольшая кабина впереди, по понятным причинам окон не имела, и скорей всего там размещались его мозги. Сразу за кабиной, в кузове, на поперечном кронштейне располагались два манипулятора, которыми он сейчас держал антенну, накрывшись ей, как перевернутым зонтиком. Ретрансляторы захватывали неоднократно, а потому вся использующаяся там техника, была уже изучена. И если в конструкции этой модели ничего не поменялось, я точно знал, где у него находится камера наружного наблюдения.
Приблизив изображение робота, я увидел характерный нарост на вершине кабины, после чего мой интерес к нему иссяк. Потому что мне вновь предстояла спешная и в прямом смысле тяжелая работа. Вновь загрузив на себя все имущество, я с противоположной от робота стороны гребня, направился в сторону, откуда он прибыл. Сделав приличный крюк, чтобы не попасть в поле его видимости, я вышел на оставленный им след, и направился в сторону Ретранслятора. Четкие следы робот оставлял только на песке, и когда он двигался по каменистым участкам, определить где именно он прошел, оказалось не просто.
Как и в том случае, когда он проехал по довольно опасному козырьку над отвесной осыпью, объезжая вставший на пути скальный кряж. Пройдя дальше, и окончательно убедившись, что маршрут робота пролегал именно здесь, у меня невольно вырвался вздох облегчения. Поскольку, наконец, появилась возможность исполнить план, избавляющий меня от участи вьючного животного. Но предстояло ударно потрудиться, потому как неизвестно, насколько робот задержится возле антенны. А усомниться в том, что возвращаться он будет той же дорогой, что и пришел, не позволяло его программное мышление.
Уступ, по которому проехал робот, оказался очень надежный, а потому пришлось приложить немало усилий, чтобы лишить его этого достоинства. Подобравшись к его основанию со стороны осыпи, я начал планомерно срезать нижнюю часть лазером. Овладев мастерством работы подобным инструментом, к концу постройки ловушки, я начал даже испытывать определенный прикол от обращения с этим специфичным оружием.
Теперь сверху проезд по уступу выглядел как и прежде, но внизу на протяжении пяти метров образовалась выемка во всю его ширину, прикрытая пятью сантиметрами нетронутого камня. Довольный результатом своей работы, напоследок я перетащил все барахло вниз, и спрятал его в камнях. Сам же вернулся наверх, где устроил засаду за поворотом скалы, на случай, если робот все же каким-то чудом минует ловушку. В любом случае, упускать его я был не намерен, приготовившись действовать по ситуации. С таким количеством имущества, своим ходом добираться до Ретранслятора придется ни один день, но кроме времени, это отнимет массу сил. А потому, край делов нужен транспорт.
Вскоре далекий хруст камней под колессами возвестил о прибытии нашей попутки. Вот звуки робота послышались с противоположной стороны скалы, после чего он въехал на огибающий ее балкончик. Последовавший за этим грохот наглядно свидетельствовал, что мои труды не пропали даром. Провалившийся робот перевернулся через крышу и теперь, опрокинувшись на бок, безвольно скользил вниз по каменной осыпи. Спрыгнув следом, я нагнал его почти в самом конце спуска. Больше всего меня интересовала камера наружного обзора, но ко мне оказалось повернуто только днище робота. Когда же мне удалось увидеть нужный участок кабины, одного взгляда хватило, чтобы понять, что камера серьезно повреждена. Предохранительный колпак угадывался только по редким осколкам в местах его крепления, а вся внутренняя часть забита песком и камнями. Но рисковать я не собирался, а потому лучом лазера снес весь узел у самого основания кабины.
– Очень правдоподобно получилось – ехал на боку, и наткнувшись на препятствие, окончательно смял камеру – размышлял я.
Робот к тому времени, достигнув дна ущелья, остановился и теперь пытался встать на колеса, помогая себе единственным неповрежденным манипулятором. Мешать ему в мои планы не входило, я лишь хотел убедиться, что нет серьезных повреждений. Но судя по всему, ничего страшного с ним не произошло. Помялся малость, да плохо закрепленное барахло порастерял. Наконец робот смог встать на колеса и безжизненно замер.
– Проводит диагностику и устанавливает связь с главным сервером – подсказал мне Амкер.
Но я и сам подозревал, что роботу потребуется какое-то время, чтобы прийти в себя после падения. И на этот период у меня имелись определенные виды, зря я, чтоли разместил груз неподалеку. Не теряя времени, я кинулся к своему схрону, и вскоре закинул в кузов первую партию багажа. Закончив с погрузкой, я забрался в кузов сам, надеясь, что ждать отправления долго не придется.
Судя по всему, диагностика не обнаружила существенных повреждений, и через пару минут робот возобновил движение. Управляемый с центрального сервера, он уверенно направился по новому курсу. Для этого требовалось лишь помочь ему выбраться из расщелины и вновь поставить на пройденный ранее маршрут. Несмотря на крайне пересеченный характер местности, робот двигался удивительно мягко, за что получил от меня одобрительное прозвище “Драндулет”.
Еще во время диагностики, Амкер вскрыл панель в задней части кабины, и теперь уверенно ориентируясь в многочисленных пучках проводов, пытался подключить к его базе данных свой ноутбук. Целесообразность подобного шага выглядела очевидной. Любая информация могла иметь жизненно важное значение, а потому Амкер отнесся к этой задаче с максимальной ответственностью. Вскоре у робота не осталось от нас никаких секретов, в то время как мы стали обладателями огромного количества ценнейшей информации о внутреннем устройстве Ретранслятора.
Во – первых, подробнейшая схема пещеры, правда, где и что расположено, оставалось только догадываться. Но, проанализировав доступные роботу маршруты, ситуация начала понемногу проясняться. В полутора километрах от входа, пещера разветвлялась, и каждая из веток на своем протяжении имела несколько крупных полостей, использовавшихся для совершенно разных целей.
Пещеры справа оказались буквально разлинованы доступными для робота маршрутами на ровные квадраты и прямоугольники. Это означало, что, скорей всего там размещались склады и прочие вспомогательные службы. А вот две огромные пещеры слева, имели множества мест, куда проезд роботу оказался недоступен. Из этого следовало, что там располагалась наиболее чувствительное оборудование, а потому Ретранслятор, скорей всего, находится именно там. Одна деталь сразу бросилась мне в глаза. Обе ветки оказались не изолированы друг от друга, а соединялись с дальнего края протяженным тоннелем.
Но наибольший интерес у меня вызвала входная часть пещеры, ведь прежде, чем попасть внутрь, предстояло миновать именно этот наиболее укрепленный участок. Хотя тут меня ожидало небольшое разочарование. Все восемь входов изнутри объединяла одна широкая полость, постепенно сужаясь, переходящая в тоннель пещеры. Где здесь находятся укрепления, понять из схемы представлялось невозможным. Единственная полезная информация, которую удалось выжать Амкеру, указывала на то, что этот своего рода холл, находится на десять метров ниже, как входов, так и примыкавшим к ним пропускных шлюзов.
Меж тем Драндулет, никак не реагируя на наше бесцеремонное вмешательство в его внутренний мир, продолжал бодро двигаться в сторону Ретранслятора. Полное отсутствие дороги и изобилующая камнями местность, не доставляли нам особого дискомфорта, благодаря невероятно мягкой работе его подвески. Скачав всю полезную информацию, Амкер решил, что пора выяснить о моих намерениях относительно дальнейших действий. Как не велико было желание попасть на Ретранслятор, используя Драндулет в качестве Троянского коня, подобный план имел множество слабых мест.
Даже если мы сможем, укрывшись в кузове, остаться незамеченными от камер наблюдения над входами, то попав в шлюзовой отсек, нас немедленно обнаружат в процессе сканирования. И вырваться из ловушки, в которую мы угодили по собственной глупости, нам вряд ли позволят. Вдали уже показались громады орбитальных плазмеров, а потому, как времени у нас оставалось не так уж и много, я вкратце изложил ему свой план.
Самим лезть в шлюзовую камеру я и не собирался, предпочитая воспользоваться Драндулетом в качестве отмычки. Для этого я предложил использовать имеющуюся у нас взрывчатку, но как обычно, долго объяснять не понадобилось.
– Лучше всего заложить взрывчатку внутрь робота, тогда ее эффективность окажется значительно выше – с ходу двинул рацпредложение он.
– А еще можно немного увеличить ее мощность подручными средствами – добавил я, вытаскивая из расположенного позади кабины ящика со вспомогательным оборудованием баллон со сжиженным газом, предназначенным для плазмерной резки.
– Действительно, довольно взрывоопасная штука – одобрил мой выбор Амкер.
Добраться до внутренностей Драндулета оказалось возможно прямо из кузова, чем мы немедленно и воспользовались. Все соединения были не только гермитичны, но и довольно прочно запирались, что как нельзя лучше соответствовало нашему замыслу. Место для взрывчатки и баллона с газом нашлось не сразу, но все же нам удалось разместить там не только их, но и еще пару контейнеров, содержимое которых, по утверждению Амкера, должно добавить взрыву мощности. Взрыватель, несмотря на свои миниатюрные размеры, имел очень широкий спектр режимов активации, и подключив его к своему ноутбуку, Амкер занялся его программированием.
Как я понял, он решил подстраховаться и установил три возможных варианта срабатывания. Попав в шлюзовую камеру, Драндулет вначале просканируют на предмет наличия посторонних веществ. Одновременно включались мощные пылесосы, чтобы очистить его от пыли и грязи, что вполне разумно для мест расположения высокоточной электроники. Все эти профилактические работы неизменно вели к возникновению сильных электромагнитых полей, каждое из которых неизбежно провоцировало взрыв. Третьим параметром стала минутная задержка после того, как Драндулет окажется в шлюзе.
Продолжать движение на роботе до предела начиненном взрывчаткой казалось небезопасно, тем более что наше путешествие и без того подходило к концу. Мы уже двигались среди громад орбительных плазмеров, и вблизи это зрелище не могло оставить равнодушным. Их высота составляла не меньше тридцати метров. Своим видом напоминая металлическое здание, плазмерные пушки находились на расстоянии от двухсот до трехсот метров друг от друга, причем стояли не ровными рядами, а в произвольном порядке, что усложняло задачу их поражения из космоса. Но сейчас их беспорядочное расположение оказалось нам только на руку. Потому как таким образом они лучше закрывали нас от Ретранслятора, что позволяло оставаться незамеченными вплоть до окончания плазмерного леса, протяженность которого составляла порядка тридцати километров.
Время еще имелось, но я уже приступил к последним приготовлениям перед десантированием из Драндулета. Первый баул практически опустел после того, как оттуда были изъяты контейнер с взрывчаткой и боеприпасы к ракетной установке. Во втором находились блоки питания, инструменты и прочее снаряжение на случай “мало ли что”. А потому я бесцеремонно сбросил его на землю, отметив это место на карте.
– Прививку делать будем? – спросил я Амкера, намекая на схожесть ситуации с недавним посещением Хашеи.
– Смотри сам, но на мой взгляд подобная мера абсолютно оправдана – ответил он высокопарно.
– Блин, втянулся, как бы совсем “торчком” не заделался – подумал я про себя.
Но учитывая, насколько туманным выглядело наше ближайшее будущее, беспокоиться о подобных мелочах вряд ли имело смысл. Да и свой вопрос я задал чисто из вежливости, потому как у меня самого целесообразность приема допинга сомнений не вызывала.
“Полиондикрин” и “Дубвеноциктин”. Эти названия я отчетливо помнил по прошлому разу, но следуя древнейшей заповеди всех медиков “смотри, что берешь” еще раз сверился с их фармакологическим назначением. Убедившись в правильности своего выбора, я отметил эти препараты к применению. Как всегда, в след за этим дисплей аптечки замигал красным светом, отказываясь выполнять приказ.
– Дай я – коротко сказал Амкер и взяв управление телом в течение минуты отключил эту функцию окончательно.
– Растет малыш – одобрительно подумал я про себя.
Так как и действительно, могла сложиться ситуация, когда времени на эти реверансы не окажется и подобная задержка может слишком дорого стоить. Подключив аптечку к системе жизнеобеспечения комбеза, я дождался, когда на дисплей придет подтверждение выполнения команды, после чего вновь повесил ее на пояс.
– Пора – сказал я, чувствуя как ощущение прилива энергии и силы, начинает переполнять тело, требуя выхода.
Выпрыгнув на ходу из Драндулета, я сначала просто бежал рядом с ним, чтобы привыкнуть правильно распределять усилия при низкой гравитации. Затем я начал доставать из кузова Драндулета оставленные там вещи и свешивать их на себя. Наибольшее неудобство доставляла Глушилка, прочно обосновавшаяся за спиной, и своими габаритами всячески препятствуя компактному распределению груза. Если Винтарь я с грехом по пополам и смог пристроить, то “Ракетницу”, как я прозвал ракетную установку, пришлось вешать спереди. Потому как, раскачиваясь за спиной из стороны в сторону, мирно соседствовать с Глушилкой она категорически отказывалась.
Пятнадцать кассет с ракетами, составлявшими ее боекомплект, из-за большого объема пришлось разместить в отдельной сумке. Туда же я поместил все найденные на шатле гранаты и запасной источник питания как для Винтаря, так и комбинезона. В отличие от Ракетницы, этот сидор я смог вполне безболезненно устроить на горбе Глушилки, благодаря тому, что его содержимое равномерно распределилось по ее поверхности.
Судя по карте до конца плазмерного леса оставалось не больше двух километров, а потому начав смешаться вправо, я покинул Драндулет, беззаботно колесящий в сторону Ретранслятора. Несмотря на обилие груза, бежать оказалось легко и даже приятно, но тому имелось свое объяснение.
– Конечно, самый приход, вот и несет по конски – размышлял я, наращивая темп.
Но школа, пройденная на Хашее, не позволяла забыть об осторожности, несмотря на охватившую меня эйфорию. Позволить себе споткнуться и упасть я не мог. И дело даже не в опасении травмы, падать я умел. Просто к входу в Ретранслятор необходимо прибыть хотя бы одновременно с Драндулетом, а в идеале – раньше его. Поэтому любая заминка могла привести к потере времени, ставя под удар успех нашего и без того малоперспективного мероприятия.
Для того, чтобы выйдя из плазменного леса не попасть под камеры наружного наблюдения, расположенных над входом, предстояло сделать порядочный крюк. Вскоре стоящие сплошной стеной башни плазмеров начали расступаться, и в разрывах между ними стал отчетливо угадываться горный массив. Достигнув крайних плазмеров, я остановился, чтобы убедиться, что входы отсюда не просматриваются. Между плазменным лесом и подножием горы пролегала своеобразная просека, шириной с километр и теперь мне предстояло пересечь этот открытый участок.
Дальше я продвигался к входам у основания горы, стены которой уходили ввысь практически отвесно. Но небольшое подножие все же имелось и потому к козырьку над входом мне удалось подобраться метров на десять выше, зайдя что называется “с тыла”. Из всей череды ворот, первые являлись самыми маленькими, предназначаясь в основном для такой малогабаритной техники, как роботы-ремонтники.
Вскоре из плазмерного леса показался и наш Драндулет, пусть и порядком помятый, но с независимым видом преодолевающий просеку перед воротами. Хоть я и успел вовремя, но до того как он попадет в шлюзовую камеру, я планировал сделать кое-какие приготовления. Я начал быстро снимать с себя весь груз, избавляясь от всего лишнего. После взрыва прятаться уже не имело смысла никакого, следовательно, Глушилка нам больше не понадобится. Конечно, она могла пригодиться впоследствии, но пока особо далеко я не загадывал, а потому ее габариты, и что главное – вес, мало вписывались в мои дальнейшие планы.
Самый быстрый способ оказаться после взрыва возле входов – это спрыгнуть сверху. Высота состовляла метров восемь, но учитывая пониженную гравитацию, это соответствовало примерно пяти метрам на Земле, и каждый лишний килограмм мог стать решающим. Пытаться прятать Глушилку смысла я не видел никакого. Если начнут искать – все равно найдут, да и временем для этого я не располагал. Поэтому пристроив ее за ближайшим валуном, начал возвращать на место оружие и боеприпасы. Винтарь и сумку с кассетами я повесил за спину, а Ракетницу предпочел оставить в руках, чтобы в случае необходимости, используя ее массу во время прыжка, скорректировать положение тела в полете.
Все эти приготовления я закончил как раз к тому моменту, когда Драндулет остановился перед воротами. Способ блокировки входов от воздействия извне был элементарен, потому как подобная конструкция встречается у каждого в ванной. Конусообразная форма затычки слива полностью исключает возможность продавить ее внутрь и это понятно каждому. Но вот изнутри… Шлюзовая камера мало того, что герметична, но имеет довольно увесистую воротину с внутренней стороны, потому надежда на успешный подрыв составляет процентов шестьдесят. Если проход окажется не вскрыт, то уйти от охраняющих его автоматических турелей вполне возможно, потому что он крайний и вследствие небольшого изгиба я попаду в зону действия только двух. Они располагались по одному сверху и снизу между первым и вторым входами.
Тем временем, послышались звуки сервомоторов, открывающих вход, отдающиеся через толщу камня неприятным зудом во всем теле. Синхронно с этим процессом Драндулет продолжил движение вперед, въехав точно в момент открытия двери, после чего вход стал немедленно закрываться Глухой удар, отдавшийся по камню где-то точно под нами, возвестил, что пробка ворот встала на место и зудящий вой прекратился. Как не велико было желание выглянуть за край козырька над входом, сделать это означало риск привлечь внимание в самый ответственный момент. К тому же, что находится внизу, предсказать несложно. Ровная каменная поверхность, хоть и неприветливо жесткая, но наверняка без малейшего намека, не то что на камни, но даже на пыль. И хотя так будет только до взрыва, сейчас все выглядело именно так, а потому палиться по порожнякам смысла не имело никакого.
Но так как я находился значительно выше плоскости входа, единственное, что мне сейчас оставалось доподлинно известно, так это высота, с которой предстоит сигануть. Откровенную панику в эмоциях Амкера, касающуюся подобной перспективы, мне удавалось игнорировать. Достаточно того, что приходилось давить собственные сомнения, относившиеся к точности выполнения самого прыжка. К тому же имелся еще один немаловажный фактор – время. Успех мог зависеть от малейшей доли секунды, поэтому я сидел весь на взводе, напряженно приготовившись к рывку.
Но сигналом к старту послужил не звук взрыва, а передавшаяся по камню еле ощутимая вибрация от включения мощных насосов. И не успел я, подавшись вперед сделать первый шаг, как внизу под толщей камня прогрохотал мощный взрыв. Стараясь, чтобы сотрясение скалы под ногами как можно меньше повлияло на точность выполнения прыжка, я достиг края, и в этот момент, остановив движение вперед, словно завис над открывшейся внизу пропастью. Благодаря подобному трюку, в короткие мгновенья падения мне удалось осмотреться, и я все же увидел то, на что хотелось надеяться больше всего.
Входная заглушка оказалась выдрана, что называется “с мясом”. При этом, не только распахнута настежь, но и две верхние петли разорваны и толстенная бронезаглушка наклонилась, удерживаемая одной только нижней петлей. Все это я успел заметить во время набирающего скорость падения. К счастью, выправлять положение тела перед касанием не понадобилось, поэтому приземление прошло в штатном режиме. Совершив кувырок через голову, я отметил, что внутренне готовился к менее приветливой встрече с поверхностью. Нет, удар подошвами о поверхность оказался довольно жестким, но выполнение переворота, благодаря гасящей энергию ударов конструкции комбинезона, ощутимо сгладило его прохождение.
Стоило мне вновь коснуться подошвами каменной поверхности, я стартанул к входу. Поднявшаяся после взрыва пыль не позволяла рассмотреть что-либо дальше пяти метров. Это означало, что ослепшие датчики движения турелей, начали срочно перепрограммироваться, пытаясь найти другие источники обнаружения. И первым, конечно, станет проявление энергии деления ядра, на котором работает практически все известное оборудование. Поэтому времени не то, что мало, его вообще нет, и шлюзовая камера являлась единственным безопасным местом.
Приближаясь к ней со всей доступной скоростью, я внимательно отслеживал действия турелей, смутно просматривающихся в завесе пыли. Первой дернулась в мою сторону верхняя, начав стрелять практически сразу. Понимая, что продолжая двигаться тем же курсом, проскочить в открытый проход не получиться, я сместился за распахнутую крышку входа, принявшую на себя несколько следующих разрывов плазмы. Но не все еще было потеряно. Хоть проскочить в шлюзовую камеру через открытый вход не получилось, но оставалась еще щель, образованная в месте оторванных петель воротины в верхней ее части. В этом случае, на короткий миг я все же попадал в сектор обстрела турелей, а значит, прохождение этого участка следовало сократить до минимума.
Не останавливаясь, я пронесся вдоль воротины и буквально выстрелился метра на три в высоту, и не зацепившись буквально чудом, проскользнул в эту узкую щель, приземлившись уже внутри шлюзовой камеры. Здесь, при приземлении переворот через голову не помогал, потому как велик риск просто свернуть шею. Поэтому единственное, что я мог сделать, это развернуться в падении, чтобы приземлиться на спину. Но даже, когда безжалостно ударившись спиной, меня, переворачивая волокло по каменному покрытию, внутренне я ликовал. Первый проблемный момент, несмотря на огромный риск, удалось успешно выполнить.
Внутри все выглядело, как и положено в эпицентре взрыва. Причем, обломков Драндулета оказалось очень мало. По всей видимости, их вынесло взрывной волной, а те, что задержались, в большинстве своем, торчали из стен. Как к примеру, одна колесная ось Драндулета, пробившая бронированное стекло смежной со шлюзом караулки и застрявшая в стене напротив окна. Но кроме открытого доступа в караульное помещение, особо радовало обстоятельство, что и проход внутрь пещеры тоже оказался свободен. Вместо положенной тяжеленной фрамуги, по идее, отъезжавшей в сторону, сейчас зияла огромная дыра. Сама же воротина отсутствовала напрочь, как и половина конструкции лифта, смятая ее весом при падении внутрь пещеры.
В этом я смог убедиться, когда оказался на площадке перед входом, изучая внутренне устройство пещеры. Судя по всему, все входы внутри были изолированы друг от друга, имея в смежных стенах по два прохода. Один располагался в конце платформы на уровне шлюза, второй, соответственно внизу. В нашем случае, мы имели лишь одну смежную стену, и противник мог показаться в одном из этих двух проходов. В глубь пещеры вела череда служебных помещений, расположенных вдоль дорог, ведущих к лифту под шлюзовой камерой.
Требовалось срочно двигаться вперед, но уйти не попрощавшись, не входило в мои правила, к тому же, от прохода на уровне верхней платформы вниз вела вполне цивилизованная лестница. Достигнув стены, и оказавшись у входа в соседнее помещение, я не кинулся сразу к лестнице, а прислушался. И как оказалось не зря. Платформа с другой стороны стены находилась вне поля моего зрения, потому как я не особо стремился отсвечивать в дверном проеме. Но и то, что удалось услышать, давало полное представление о происходящем. Судя по грохоту, по платформе в мою сторону двигался небольшой отряд защитников пещеры. Расстояние быстро сокращалось, а потому дальше сохранять инкогнито смысла не имело.
Мое появление в проходе стало для них полной неожиданностью, и я не замедлил этим воспользоваться. Синхронно с моим эффектным появлением заработала Ракетница, положив первый заряд точно под ноги двигавшимся впереди. Но кроме всеобщей сумятицы, этот взрыв нарушил прочность конструкции платформы настолько, что часть прохода с находящимися на нем солдатами заметно наклонилась. Следующие две ракеты в первую очередь были направлены не столько на поражение живой силы противника, сколько на внесение дестабилизации в конструкцию платформы. Очень быстро я понял, что главным являлось оторвать ее от стены, что мне удалось успешно выполнить последней ракетой.
Часть перехода рухнула вниз, унося с собой всю пытавшуюся атаковать меня команду. Дальше задерживаться здесь уже не имело смысла, потому что защищать нижний проход окажется намного сложнее. Поэтому все мое внимание заняла прилепившаяся к стене лестница, ведущая вниз. Но стоило бросить на нее первый взгляд, я не смог сдержать восторженной мысли. Потому как она представляла собой мечту любого школьника. Перила, отделявшие ее от нижнего пространства, тянулись бесконечно далеко, прерываясь лишь, где лестница имела ровную площадку примерно посередине. Не в силах отказать себе в подобном удовольствии, рискуя сбрякать вниз, я уселся на перила задницей, благодаря чему очень быстро удалось добраться до дна пещеры.
И пока они собирались атачить нижний вход, я уже растворился в дебрях служебных помещений в глубине фойе. Направление движения не вызывало никаких сомнений, а потому я решительно продвигался вглубь пещеры, откуда брал свое начало тоннель, ведущий к Ретранслятору. Как правило, на входе в тоннель блок поста не делали по причине близости главного опорного пункта входов. А вот на развилке он наверняка будет, поэтому пока противник готовиться отбивать нападение извне, необходимо, воспользовавшись общим замешательством, успеть навести кипиш там.
Маршрут движения, скопированный Амкером из базы данных Драндулета, исключал любую возможность заблудиться. Причем когда он успел сделать так, чтобы он высвечивался прямо на стекле шлема, словно это штатная программа, оставалось для меня загадкой. Тем не менее, благодаря этой функции, я уверенно миновал фойе и вбежал в тоннель, ведущий к развилке. Он имел абсолютно гладкие стены, но больше всего меня поразили его размеры. Метров двадцать в диаметре, и идеально круглый, за исключением плоскости пола. Но, судя по еле заметным изгибам, был прорублен в уже имеющейся пещере.
Гул моих шагов эхом отдавался от голых каменных стен, оставаясь позади от моего стремительно взлетающего темпа разгона. О приближении развилки я узнал заблаговременно, благодаря находящейся перед глазами схеме, а потому сбавив темп, приготовился к бою. Ракетницу, после ее разрядки я сразу закинул за спину и сейчас держал в руках плазмер. Теперь я вновь взял Ракетницу в руки, и зарядил ее, достав очередную кассету. Держа ее наизготовку, я приблизился к плавному повороту, за которым открывалась развилка.
Некоторые намеки на слабую дисциплину, присущую солдатам удачи Немезийской расы, я уже неоднократно отмечал, изучая доступную информацию. Внутри пещеры создавался микроклимат, пригодный для ее защитников и ношение шлема являлось не обязательным. Но в случае объявления тревоги, строжайше предписывалось шлем одеть, и эту процедуру они выполнили неукоснительно. Но закрыть два бронированных окна, распахнутых раньше настеж для лучшего доступа воздуха, никто так и не удосужился.
Судя по количеству просматривавшихся в окнах фигур, защитников было пятеро, причем все находились внутри поста, стоящего на острие развилки идеально ровно по отношению к обоим проходам. Ракетница била довольно точно, что я и решил использовать в качестве основного аргумента в этом споре.
Уже не скрываясь, я вышел в зону видимости поста, и встав на одно колено, тщательно прицелился. Мое появление стало для наемников полной неожиданностью, потому как они только сейчас кинулись расхватывать оружие. А в это время первая ракета уже приближалась к “вагончику” поста. Но она ударилась совсем рядом с оконным проемом, своим взрывом разве что напугав готовящихся к отражению нападения наемников. Когда прицел вновь осветился зеленым светом, сообщая о конце перезарядки, противник уже открыл ответный огонь.
Но, прицелившись еще тщательнее, чем прежде, мне все же удалось отправить вторую ракету в распахнутое окно внутрь поста. В замкнутом пространстве эффект от ее взрыва оказался поразительным, давая основание полагать, что если кто там и остался в живых, то сейчас он должен быть жестко контужен. Однако, это не относилось к двоим Немезийцам, в последний момент перед взрывом успевшим покинуть пост, попытавшись занять оборону за примыкающим к вагончику бетонным укреплением. Зеленый свет в прицеле все никак не загорался и двое вражеских солдат безнаказанно достигли дальнего края заграждения.
Прицелившись, я держал курок уже нажатым, в результате чего, как только закончилась перезарядка, тут же последовал выстрел, и ракета устремилась к краю заграждения, где находились оба уцелевших противника. И все же один успел скрыться за углом конструкции, а потому остался невредим. Однако второй получил приличную долю взрывной волны, включавшей в себя куски выбитого бетона, точно в лицо. Его отбросило в сторону прохода и когда он падал на каменистую поверхность дороги, я отметил, что лицевой щиток его шлема оказался расколот, и внутри преобладают красные цвета.
В любом случае, пришло время уходить с линии огня, поскольку выживший наемник сейчас уже наверняка занимал позицию для стрельбы. Сместившись ближе к левому проходу, чтобы здание поста закрыло меня от засевшего за укреплением, я лихорадочно размышлял. Темп прохождения этого участка определял успех всей операции. Если я успею исчезнуть отсюда до прихода подкрепления, для противника останется неизвестно, в какую именно сторону я направился. Тем самым лишая их инициативы, вынуждая остановить преследование для получения инструкции от командования.
Поэтому рука, потянувшись в сумку за сменной кассетой для ракетницы, как будто сама вытащила оттуда объемистый цилиндр гранаты. Жалко, конечно, но время имело жизненное значение, а потому активированная с минимальной задержкой, по плавной дуге она была отправлена через крышу вагончика. Траекторию броска я просчитал самым тщательным образом, и ударившись о дальний край в верхней части тоннеля, граната рикошетом отскочила внутрь заграждения. Взорвавшись, не успев упасть на пол, она не оставила засевшему там наемнику не единого шанса.
С Винтарем наперевес я кинулся в обход вагончика, чтобы окончательно убедиться в выполнении задачи. При этом мне предстояло пересечь пространство перед открытой дверью КПП. И подсознательно подобное действие меня несколько напрягло. Но единственное, что я мог сейчас сделать, так это пересечь этот сектор как можно быстрей. Что я и сделал, и как выяснилось не зря. Разрывы зарядов плазмы хлестнули стену пещеры на считанные мгновенья позже, чем я преодолел это пространство.
– Чуйка – довольно улыбнулся я, несмотря на то, что, как выяснилось, в живых оставался еще один участник конфликта.
Потому что находящийся за укреплением, очень достоверно демонстрировал полное отсутствие признаков жизни. Как и его прошлый напарник, нарвавшийся на взрыв из Ракетницы. “Проконтролив” каждого из них выстрелом в голову, я уже напряженно размышлял, что делать с вновь образовавшимся геморроем в лице засевшего в КПП противника.
Распахнутая дверь находилась с противоположной стороны простреливаемого сектора, не позволяя, захлопнув ее, пересечь это пространство, не подставившись под выстрел. Тратить последние гранаты желания не возникало никакого. Можно зарядить Ракетницу и одного заряда хватит, чтобы вновь устроить там ад. Но и после первого попадания, находящийся внутри наверняка контужен. Поэтому, верный принципам экономии, я решил сымпровизировать.
Выстрел из Винтаря в край двери заставил ее распахнуться до конца, и ударившись о стену отскочить обратно, закрывая дверной проем. В момент ее закрытия я проскочил опасный участок до того, как она вновь приоткрылась. Но с плазмером наготове, я уже пригнувшись, двигался под окнами. Он оказался там, где я и предполагал. В дальней части вагончика за перегородившим проход массивным столом. Заглянув в дальнее окно, я оказался немного позади его, и боковым зрением он почувствовал это. Но его попытку хоть как-то среагировать на мое появление, пресек выстрел из Винтаря ему в голову. А последующий, в корпус, довершил начатое, не оставляя здесь ни одного свидетеля моего пребывания.
Но с выбором дальнейшего направления было далеко не все ясно. Судя по эмоциям Амкера, становилось понятно, что несмотря на воодушевление от наших побед, он все же понимает, что прорваться к Ретранслятору вряд ли получится. В чем оказался абсолютно солидарен со мной, поэтому игнорируя левый тоннель, ведущий к основной цели нашего визита, я уверенно устремился в правый, ведущий к складам.
Судя по карте, расстояние до ближайшей пещеры из череды складской ветки, составляло порядка пятнадцати километров. Приличное расстояние, но не для заряженного до предела допингом организма, к тому же в условиях пониженной гравитации. Ведущий вниз уклон, словно сам ускорял шаги, и следовало внимательнее следить, чтобы в перестановке ног не случилось заминки. Домчался я в момент, хотя и не мог соперничать в скорости с противником, в распоряжении которого имелись небольшие электромобили для перевозки пассажиров.
Первая встреченная нами природная полость, оказалась приспособлена под автопарк. Для чего и предназначался настолько громадный диаметр прохода. По нему могли проходить шатлы, попадая на поверхность на специальных грузовых платформах, следующих к выходу в автоматическом режиме. Подобное решение пришлось принять потому, что управлять техникой с основного сервера при помощи радиосигнала в пещерах невозможно. Поэтому вся техника, в соответствии с заданной ей программой, следовала либо к входам в Ретранслятор, либо к другой узловой точке, имеющей оборудование диспетчерского поста.
Сейчас вся техника стояла подключенная к системе зарядки и диагностики, и разнообразие представленных экземпляров поражало. Здесь находилась не только те механизмы, которые могли быть использованы, но и те, нужда в которых уже отпала. Как, к примеру, огромный проходчик, придавший тоннелям ту форму, в которой мы видели их сейчас.
Но при всем многообразии всевозможных агрегатов некоторые сами притягивали взгляд, и на скоряк метнувшись вдоль центрального прохода и осмотрев все представленные образцы, я обратился к порядком заскучавшему Амкеру.
– Теперь пора и тебе поработать – начал я по-деловому.
– Необходимо получить полный контроль над указанной техникой, причем необходимо, чтобы прием распоряжений с главного сервера надежно блокировался даже там, где имеется связь. Ну и нет нужды говорить, что сделать все необходимо по возможности быстро – закончил я.
– Понятно, какие? – с готовностью отнесся к моему замыслу Амкер.
Возможно, в память о их героическом брате, погибшим во время подрыва, я выбрал трех близнецов Драндулета, возможно по той же причине решив взять их с запасом. Еще один образец я сразу отметил за его невероятно заточенный образ. Несмотря на свои размеры и гусеничную подвеску, выделявшийся из общей массы как ломбарджини на колхозном МТМ. Тонн сорок – навскидку определил я его массу, причем солидную часть веса составляла лопата, ввиду отсутствия кабины, своей высотой превышая сам бульдозер. Но больше всего именно лопата привлекала внимание своей заостренной посередине формой, с выдвинутой вперед нижней кромкой, образующей два плавных отвала. Прикинув атакующий потенциал этого механизма, я смог сравнить его разве что с танком. И хотя пушки он не имел, но заточкой лопаты был способен забодать любого. Поэтому из уважения к его боевой мощи, я окрестил его “Тандозер”, не забыв о его основном предназначении.
Больше, на мой взгляд, вряд ли что могло пригодиться, но на всякий случай я решил взять один экскаватор, хоть пока не знал, для чего он может здесь пригодиться. Но по его массе, определил как довольно увесистый аргумент в любом споре. К тому же многоколенная система выдвижения ковша обеспечивала приличный вылет, что могло пригодиться при необходимости забраться куда-то наверх.
По мере активации отобранных мной образцов, Амкер выгонял технику в проход, ставя друг за другом. Когда он закончил формирование этого каравана, у меня уже имелся примерный план дальнейших действий. Загрузив в головной Драндулет Ракетницу и сумку с боезапасом, я забрался в кузов сам и с этого возвышения мне еще лучше стали просматриваться намеченные цели.
В однообразии стоящей рядами техники, выделялись два сооружения, расположенные примерно посередине пещеры, с разных сторон от центрального прохода. Одно целиком состояло из секций с автоматикой, судя по всему, предназначаясь для контроля над всей находящейся на стоянке техникой. А потому достаточно уничтожить этот объект и с центрального сервера не смогут воспользоваться ни одним находящимся здесь агрегатом.
Если от чего аппаратура и была защищена, так это от пыли. Потому взрывы разрядов плазмы имели для нее крайне губительное воздействие. И вскоре замыкающая, и отчаянно дымящаяся груда приборов мало напоминала исправное устройство. Конечно, применение Ракетницы значительно ускорило бы этот процесс, но практически неограниченный боекомплект плазмера выглядел здесь предпочтительней.
Судя по обилию труб в конструкции, сооружение с другой стороны прохода предназначалось для хранения неких жидкостей. Хотя, вся техника и работала на аккумуляторах, совсем избежать использования технических жидкостей и смазки невозможно. Но сейчас меня больше всего интересовало, насколько содержимое емкостей горюче. Пробить саму емкость из плазмера не удалось, но трубы и прочие соединения разносило на раз. Поэтому после непродолжительного обстрела в нижней части конструкции лениво взметнулось отчаянно коптящее пламя. Не останавливаясь, я попытался нанести максимальный урон, разворотив там все, что возможно. За это время пламя не только разрослось вширь, но и поднялось в высоту, поглотив вершину сооружения.
Удовлетворенно закинув Винтарь за спину и взяв в руки ноутбук, я дал общую команду начать движение. Управление заключалось в сохранении определенного интервала между машинами относительно головного Драндулета, так что руководить этой разношерстной командой оказалось не так сложно. И к моменту, когда дым от пожара, достигнув вершины свода, опускаясь, начал накрывать стоянку, мы уже приближались к выходу из пещеры.
Бросив напоследок взгляд назад, мне предстало эпическое зрелище. Багровые языки пламени, вырываясь из окутывающих их клубов дыма, захватывали все большую территорию. На общем фоне пожара ярко высвечивались контуры захваченных огнем механизмов, горящих, словно свечки ярко-белым интенсивным пламенем. Но еще я убедился в правильности своих расчетов. Как и в тоннеле, пол в пещере имел небольшой уклон, а потому пламя распространялось вслед за стекающей к проходу горючей жидкостью. Гадать, насколько далеко огню удастся проникнуть вглубь тоннеля, было бессмысленно, поскольку это зависело от количества горючего. Не исключено, что пожар сможет достичь пещеры, расположенной ниже, своим объемом многократно превышающей размеры автопарка. Тем более, что после ангара диаметр прохода снизился почти вдвое, уже не подавляя пустотой своего громадного внутреннего пространства.
Но и сейчас двигаться можно было чуть ли не в четыре ряда. Но я выстроил всю технику в колонну по два, поставив Тандозер впереди, расположив за ним свой Драндулет. Несмотря на гусеничную конструкцию ходовой, Тандозер уверенно поддерживал заданную скорость наравне со всеми, при прохождении небольших изгибов тоннеля демонстрируя полное отсутствие даже намека на занос. Экскаватор я поставил в замыкающем ряду, чтобы было удобней бросить его в случае чего. Но так же как и Тандозер, он проявляя невероятную для данной техники динамику и отставать явно не собирался.
Я поднял скорость движения колонны километров до шестидесяти, рассудив, что гнать особо некуда, так как следующая пещера находилась не дальше чем в сорока километрах. Появившееся свободное время я решил употребить для решения насущных вопросов. Прежде всего, перезарядить, наконец, Ракетницу, исправляя настолько очевидную ошибку. Ладно, хоть прокатило, и нас никто не застукал за нашими хулиганскими действиями в автопарке. А ведь тогда ракетомет мог понадобиться в первую очередь и, заряжая его, пришлось потратить драгоценное время. Но сделав соответствующие выводы, я решил пойти дальше и попытался приспособить запасную обойму где-то на комбинезоне. Единственным возможным местом являлся импровизированный карман, состоящий из переплетающихся полос, предназначенный для навигационного планшета. Кассета легла туда как родная и теперь всегда находилась под рукой, несмотря на свои габариты, практически не стесняя движений.
Судя по схеме, мы уже вплотную приблизились к входу на территорию следующей пещеры, поэтому встав за кабиной Драндулета, как в окопе, я проверил снаряжение. Ноутбук лежал передо мной на прилепившемся к кабине изнутри инструментальном ящике, в соседстве с ракетной установкой. Когда пространство пещеры наконец распахнулось, Тандозер авторитетно грохотал гусеницами впереди, закрывая всю группу, переставленную мною в одну линию.
Размеры этой пещеры определить оказалось невозможно. Освещался только нижний ярус, к тому же в целях экономии, также как и в тоннеле, лампы лишь рассеивали сумрак. Рассмотреть купол пещеры в таких условиях представлялось нереальным, да и стены угадывались довольно смутно. Мое предположение, что здесь размещался именно склад, полностью подтвердилось. Уходящие от центрального прохода ряды конструкций стеллажей имели в высоту метров семь и при одном взгляде на занятое ими пространство казалось трудно поверить, что весь этот объем возможно чем-то заполнить.
Колонна двигалась с прежней скоростью, по значительно более широкой в отличие от тоннеля дороге, приближаясь к центру пещеры, где судя по более интенсивному освещению, следовало ожидать присутствия людей. К тому же, именно там, пролегая параллельно рядам стеллажей, проходила поперечная дорога, не уступающая размерами той, по которой двигались мы. На этом перекрестке и располагалась диспетчерская точка, где контролировались погрузочные работы.
Я полагал, что если на складе кто-то и есть, то они уже должны как минимум мчаться для тушения пожара в ангаре. Поэтому очень рассчитывал встретить их в тоннеле, где представлялась возможность использовать мощь Тандозера с максимальной отдачей. А то разбегутся по складу, отлавливай их потом по одному. Но видимо, стремительность происходящих событий и полное отсутствие вразумительных данных о силах нападавших, ввело руководство гарнизона Ретранслятора в легкий ступор. Вследствие чего, кроме объявления общей тревоги и приведения всех сил в полную боевую готовность, никаких активных действий предпринято не было.
Настроив стекло шлема на максимальное приближение, я смог рассмотреть освещенное место. Высокотехнологичное устройство не только приблизило здание Диспетчерской, но и обрабатывая изображение, делало его невероятно четким. Здание находилось в дальней от меня части перекрестка, вследствие чего значительная часть двух рядов стеллажей в этом месте отсутствовала. На этом пространстве располагалась не только Диспетчерская, но и примыкавшая к ней стоянка, где подключенные к постам зарядки, стояли три образца техники, которые мне на глаза еще не попадались. Напоминая чем-то электромобильчик для игры в гольф, он отличался более вытянутой конструкцией, предназначенный для перевозки большего количества пассажиров. Само здание Диспетчерской если и имело какое бронирование, то единственным укрытием на ее территории могли служить разве что шкафы с аппаратурой.
Судя по просматриваемым в окнах фигурам, внутри помещения находилось не более двух человек. Остальные четверо сейчас болтались возле дороги, напряженно всматриваясь в сторону приближающейся к ним колонны с техникой. Вероятно, им и в голову не могло прийти, что там может находиться противник, иначе объяснить подобную беспечность я был не в состоянии. Но уж если представилась возможность устроить сюрприз, то я постарался обставить его максимально эффектно. Не снижая скорости приближаясь к перекрестку, я преступил к планированию атаки. По мере нашего продвижения, сканирующее устройство обозначало встречавшиеся на пути предметы. И когда здание поста попало в радиус обзора, обозначившись на схеме в ноутбуке, это позволило мне произвести последние приготовления.
Перечеркнув на схеме изображение поста курсом Тандозера, я задал ему дальнейшее направление движения. Но после контакта с Диспетчерской, проложив его маршрут на уход от расположенных дальше стеллажей, в торцы которых, двигаясь по инерции, ему неизбежно предстояло влететь. Однако он играл самую яркую роль нашего нападения и боевые потери не должны влиять на решительность натиска. Получив максимальное ускорение, он начал отрыв от основной группы, на огромной скорости вырвавшись на простор перекрестка. Используя пересекаемую дорогу, чтобы выйти на указанный мною маршрут он сместился влево, после чего по плавной дуге начал сближение с Диспетчерской.
В это время на пятаке перед зданием собрался уже весь личный состав поста, и если они еще не осознавали смысла происходящего, то произойти это должно в ближайшие мгновенья, а значит, скрывать свои намерения дальше смысла не имело. Поэтому я послал оторопевшей группе солдат пламенный привет из Ракетницы. Правда, первая же ракета, запущенная из кузова Драндулета, сняла эту скованность как по мановению волшебной палочки. Действуя автоматически, они тренированно бросились врассыпную, стараясь к моменту взрыва ракеты залечь за каким-либо укрытием. Первоначально цель выглядела значительно кучней, но несмотря на то, что они своевременно рассосались, двоих все же накрыло. Одного взрывом ракеты аж подбросило, настолько близко он оказался к эпицентру. Второму, по всей видимости, осколками повредило бедро, потому как, даже не пытаясь подняться, он продолжил путь к ближайшему укрытию уже ползком.
Однако остальные, стоило утихнуть грохоту взрыва, вскочили на ноги, намериваясь укрыться в здании диспетчерского поста. Но на этот раз суматохи им добавил Тандозер, потому как именно в этот момент он стремительно ворвался в их ряды. Помимо солдат, на пути Тандозера оказался один из припаркованных перед помещением “Каров”, как я прозвал их самовозки. Но после короткой встречи с заостренной формой его лопаты, жалкие остатки Кара в строгом соответствии с ее отвальной формой по высокой дуге оказались запущены примерно на середину дороги. С постом Тандозер обошелся так же жестко и категорично, как и с Каром, практически не сбавив хода пройдя его насквозь, нещадно разметав в стороны останки того, чего не смог растоптать.
В этот момент прицел Ракетницы осветился зеленым светом, и следующая ракета отправилась в кучку застигнутых на открытом пространстве Немезийцев, окончательно ошеломленных подобным развитием событий. Но приближающаяся ракета, как и в прошлый раз заметно стимулировала их активность, и в последний момент двое все же успели среагировать правильно. Зато двоих можно было смело минусовать, потому как заряд ракеты взорвался практически у них под ногами, лишая малейшего шанса уцелеть. Маршрут движения своего каравана я установил еще до начала боевых действий. В соответствии с ним, достигнув поста, всей технике надлежало остановиться, при этом экскаватор занимал позицию, закрывая меня от этого направления, а два оставшихся робота прикрывали головной Драндулет с боков.
К моменту зарядки последней ракеты, наступил момент полной остановки. Из кузова Драндулета через закрывающий весь сектор стрельбы экскаватор, мне оставался виден только один противник, метнувшийся к Карам на стоянке. Оставалось только непонятно, толи он надеялся за ними укрыться, или наивно полагал, что ему удастся покинуть это мероприятие без моего разрешения. В любом случае, выяснить это не удалось, потому как последняя ракета, направленная в борт Кара, который облюбовал Немезиец, превратила его в средство, малопригодное для передвижения, попутно накрыв и приблизившегося к нему наемника.
Перезаряжать Ракетницу означало потерю темпа, чего я не мог допустить ни в коем случае, тем более что остался всего лишь один боеспособный противник. Положив Ракетницу, и на ходу снимая Винтарь, я выпрыгнул из кузова. Выглянув из-за экскаватора, я разглядел своего потенциального визави. Он бежал со всей скоростью, на которую способен, между нескончаемыми рядами стеллажей. Причем, на что рассчитывал – непонятно, потому как ни взобраться по отвесной стене закрытых стеллажей, ни удалиться в этом голом тоннеле на расстояние, недоступное для плазмера, вряд ли мог всерьез рассчитывать. А потому, расслабленно облокотившись на гусеницу экскаватора, я не спеша тщательно прицелился в спину удирающего беглеца.
Правильно говорят – “не расслабляйся, а то поимеют, как собаку”.
Косая очередь разрывов плазмы, прошедшая по борту экскаватора, стала для меня полной неожиданностью. Оружие оказалось скорострельное, а потому не особо мощное, что в моей ситуации имело немаловажное значение. Потому как один из этих зарядов, угодил мне в наиболее выступающую из-за укрытия часть тела – правое плечо. Место, откуда велся огонь, я обнаружил за миг до ранения и отброшенный энергией взрыва за экскаватор, понял, кто это.
– Как же я мог про тебя забыть! – только и смог, сокрушаясь, подумать я, прежде чем бешенство, блокируя появление боли, поставило разум в дыбы от подобной дерзости. Закипевшая злоба не позволяла медлить с возмездием, а потому как только я обрел устойчивость и убедился, что кисть правой руки функционирует и способна нажать на спусковой крючок, бросился мстить. Обойдя экскаватор, я появился с другой его стороны, держа плазмер в прицельном положении. Раненый в ногу Немезиец успел лишь повернуть в мою сторону стол своего оружия, прежде чем стекло его шлема разнесло взрывом заряда плазмы из Винтаря. Отброшенный из-за своего укрытия, он стал прекрасной целью, но уже не представляя собой никакой опасности. Но кипящая во мне злоба требовала выхода, причем по отношению именно к этому Немезийцу, а потому не привыкший сдерживать эмоции я еще пару раз выстрелил ему в корпус.
Боль в плече накатывала волнами, причем каждая последующая сильнее и обжигающей, чем предыдущая. Но у меня оставалось еще одно незаконченное дело. Вновь поймав в прицел уже порядком удалившегося беглеца, я первым же выстрелом опрокинул его на землю, попав в спину где-то между лопаток. Терзающая плечо боль стала уже невыносимой, а потому единственной эмоцией по поводу этого убийства являлось облегчение от осознания, что все закончилось очень своевременно. Ведь сейчас я был наиболее беспомощен и вряд ли находился в состоянии оказать достойное сопротивление.
Хотя, возможно я путал причину со следствием, и именно окончание боя являлось главным виновником моего беззащитного состояния. Вот такая чехарда мыслей теснилась у меня в голове, в то время как я сполз по переднему катку экскаватора и безвольно сел, опершись на него спиной.
– Боже! Больно – то как!!! – только и мог подумать я, совершенно позабыв о своем врожденном атеизме.
Ранен я был впервые, а потому эмоции находились на пределе. К тому же произошло это из довольно экзотического оружия, а потому специфика поражения накладывала свой отпечаток на общее состояние психики. Впрочем, несмотря на обрушившийся на меня шквал эмоций, левая рука непроизвольно нащупала корпус аптечки и привычно отстегнула ее от пояса. Набравшись смелости, я наконец решился осмотреть пораженный участок. Рана выглядела отвратительно. Впрочем, никак иначе объемное повреждение до мяса выглядеть и не могло. Но здесь все было свое, родное, а потому воспринималось с некоторым недоверием. Кожный покров отсутствовал напрочь, при этом крови было не много. Видимо, сосуды просто спеклись, так как взрыв плазмы неизбежно сопровождается сильнейшим термическим выбросом.
Часть энергии взрыва принял на себя комбинезон, но если учесть, что и войсковые не дают полной защиты, то этот защищал разве что от механического воздействия. Пораженный участок на сгибе плеча составлял примерно сантиметров двенадцать в окружности. А по представшему зрелищу можно было наглядно изучать устройство мышечной системы. С первого взгляда становилось понятно, что множество мышечных волокон повреждены и именно там наблюдалось появление кровотечения.
Тем временем левая рука, словно часть совершенно другого организма совершенно спокойно положила отстегнутую аптечку на колени и самостоятельно справилась с застежками. Чтобы получить перевязочный материал, следовало на сенсорной панели выбрать соответствующий раздел, после чего указать, в результате какого именно внешнего воздействия получено повреждение. Плазмерный ожог в этом списке находился первым, поэтому поиск нужного пункта не занял много времени. Из щели, с торца аптечки начал проступать прямоугольник салфетки, которую следовало приложить к пораженному участку. Приняв его на ладонь левой руки, я аккуратно приложил салфетку к ране примерно серединой.
Боль если не спала, то стала уже не такой жгучей. Сама салфетка, хоть моментально окрасившись в темно-бурый цвет, кровь не пропускала. Но из-под ее краев стали появляться отдельные струйки. Прижать салфетку полностью мешал рваный край комбинезона, причем дыра была больше, чем сама рана. Поэтому я, насколько возможно в таком состоянии аккуратно, начал заправлять края салфетки внутрь комбинезона, плотно прижимая их к телу. Еще не успел я закончить выполнение данной процедуры, как понял, что сделал это не зря. Край салфетки, попав на неповрежденный участок кожи, моментально прилипал к нему, обеспечивая повязке надежную фиксацию. Вскоре начало создаваться впечатление, что на плече находиться металлическая пластина, намертво вросшая в кожу по краям. Повязка не только останавливала кровь и лечила, но и была способна защитить рану от внешнего воздействия.
Впрочем, малейшее движение правой рукой по прежнему вызывало обжигающий прострел боли, а потому я продолжил лечение, желая устранить и это неудобство. После выдачи салфетки, умная аптечка высветила на экране перечень препаратов для внутреннего приема при подобных ранениях. Необходимый препарат можно было составить самостоятельно, но я ограничился классическим “коктейлем”. В его состав уже входило болеутоляющее, поэтому единственное отклонение, которое я сделал, это увеличил его количество вдвое. После чего подключил аптечку к системе жизнеобеспечения и дождался подтверждения выполнения команды.
Все эти нехитрые действия давались с невероятным трудом. Внутреннее напряжение от терзающих плечо приступов боли достигло предела, и мысль о необходимости дальнейших действий внушала отчаяние. Но не успел я убрать аптечку на место, как боль отступила, позволив мышцам тела облегченно расслабиться. Но прибывать в эйфории долго я позволить себе не мог. Предстояло зачистить территорию, чтобы не нарваться на еще один подобный сюрприз.
Встав, я попробовал пошевелить правой рукой. В состоянии покоя боли не отмечалось, как не особо беспокоила она при движении кистью и при сгибе в локте. Но поднять руку вверх давалось ценой огромных усилий, сдерживая приступы боли, отзывавшейся на каждое движение поврежденной группы мышц. Поэтому я повесил Винтарь поперек груди, перекинув ремень через шею. В результате чего получилась довольно удобная “люлька”, куда я бережно, как младенца, положил раненую руку, зафиксировав ее хотя бы таким образом. К тому же подобное положение позволяло практически моментально открыть стрельбу из положения “от бедра”. Всем своим видом я теперь напоминал немецкого оккупанта, вальяжно прогуливающегося по захваченной территории. Особое сходство с этим образом придавала предстоящая мне задача.
Контрольного заряда плазмы в голову не удалось избежать даже тем, кто не подавал признаков жизни. Ибо в свете последних событий моя антипатия к недобиткам достигла своей вершины, грозя перерасти в паранойю. При более подробном пересчете выяснилось, что в действительности здесь находилась восемь солдат противника. Двоих я обнаружил среди груды останков диспетчерской, где их настиг Тандозер. Сама же главная звезда этого шоу сейчас являлась единственным, кто нарушал траурную тишину над местом недавнего боя.
Еще при планировании курса Тандозера я уже знал, какая его постигнет участь. При той скорости, на которой он протаранил пост, уклониться от столкновения с торцовой частью стеллажей у него вряд ли могло получиться. Хотя он и прилагал для этого все усилия, отчаянно “дрифтуя” обеими гусеницами в сторону указанного маршрута. Но стягиваемый силой инерции, стал жертвой собственной массы. Потому и влетел в конструкцию стеллажей он именно боком, и прорубив просеку метров десять, увяз, скрытый в их глубине практически полностью. Конструкция стеллажей, частично лишившись опоры, заметно накренилась, вследствие чего бедолагу окончательно зажало в этой ловушке. Не прекращая отчаянных попыток вырваться из этого капкана, он как и надлежит послушному роботу пытался занять конечную точку указанного маршрута. Но ни в раскачку, не ворочаясь из стороны в сторону, вращая гусеницами в противоположных направлениях, выбраться самостоятельно ему так и не удалось. Поэтому его главная гордость – лопата, торчащая из покореженной конструкции стеллажей, не высунулась наружу ни на сантиметр дальше.
Бросать на войне своих не в наших правилах, тем более, что Тандозер сразу стал моим любимчиком, и о том чтобы оставить его здесь не могло быть и речи. Тем более я считал, что достаточно надежно прикрыл себе тыл пожаром, а потому имел некоторый запас времени, в течение которого сюда никто не явиться. Дальше по курсу располагалась еще одна пещера, судя по всему гораздо меньшего размера. Но почему-то я был уверен, что если кто и значиться в ее штатном расписании, то он находился здесь, иначе чем объяснить такое количество припаркованных к диспетчерской Каров.
Один из них я и облюбовал в данный момент, удобно развалившись на пассажирском сидении с ноутбуком. Устроив его на коленях, я занялся перестановкой всех имеющихся в распоряжении технических средств. У каждого образца спереди и сзади имелось штатное сцепное устройство, совместимое с другой техникой любого габарита. Этой конструктивной особенностью я и решил воспользоваться, выстроив из всей своей команды импровизированный паровозик, конечным звеном которого стал застрявший Тандозер. Ближайшим к нему я поставил экскаватор, хоть и уступавший ему по массе, тем не менее, уверенно возвышавшийся над тремя стоящими далее Драндулетами. Предварительно я угомонил бессмысленную возню Тандозера, и после составления всей связки предпринял попытку синхронно с его усилиями, выдрать бедолагу, используя мощь всей техники.
Но качнувшийся было наружу Тандозер, вновь застопорился, и несмотря на отчаянные совместные усилия, не смог вырваться из объятий зажавшей его конструкции стеллажа. Видя отсутствие результата, я остановил всю технику, после чего повторил попытку. Зрелище представлялось довольно унылым, потому что экскаватор беспомощно буксовал гусеницами по ровной каменной поверхности, не имея достаточного сцепления. Это означало, что раз не удается решить вопрос грубой силой, пора “включать голову”.
Тандозер не столько застрял, сколько оказался зажат наклонившейся в его сторону массой стеллажей, а потому целесообразность нового способа буксировки выглядела многообещающе. Войдя в систему управления опциями экскаватора, я расправил его стрелу во всю длину и уперся клыкастой рабочей поверхностью ковша в самый верх стеллажа, надавив со всей силы. После чего отдал приказ всей технике возобновить движение, уделяя максимальное внимание, чтобы давление ковша экскаватора на стеллаж оставалось максимальным. При этом, теперь его гусеницы сильней прижимались к полу, что значительно увеличило сцепление.
На этот раз результат превзошел все ожидания. Хоть и не сразу, но достаточно уверенно, отчаянно молотящий гусеницами Тандозер все же выскребся наружу. Покинув зону опасно накренившихся стеллажей, вся связка была остановлена мной только посередине дороги. Отдав команду расцепиться и указав порядок нового построения, я приблизился к недавнему узнику. Выглядел он хоть и порядком потрепанно, но не менее дерзко, впрочем, и визуально каких-либо повреждений в его конструкции я не обнаружил.
С трудом забравшись в головной Драндулет, я отдал команду начать движение. Но почти сразу остановил всю технику и прямо из кузова Драндулета расстрелял все уцелевшие Кары из Винтаря, полностью выведя их из строя. Конечно, в Каре расположиться удалось бы с большим комфортом, но я уже обдумал это и менять свое решение не собирался. Уж больно игрушечно он выглядел в сравнении с моим привычным средством передвижения. К тому же в Драндулете меня защищала кабина, предоставляя возможность укрыться при встрече с противником. В то время, как сидя в Каре спереди, спрятаться просто негде, ввиду очень низкой передней панели.
До следующей пещеры нам предстояло преодолеть километров тридцать, а потому устроившись в кузове, насколько это возможно удобней, я решил проанализировать ситуацию. Пока что мы действовали в строгом соответствии с неоднократно зарекомендовавшим себя правилом: “Великие герои всегда идут в обход”. Неизвестно, насколько правильным являлось мое решение “овладеть” Рентранслятором, что называется “с заднего прохода”, но инициатива пока целиком принадлежала нам. Об этом говорила вялая беспомощность оборонявшихся, вероятней всего вызванная полным отсутствием вразумительной информации о происходящем.
Но если этого еще не произошло в создавшейся суматохе, очень скоро им станет понятно, что Ретранслятор штурмует всего один человек, и как они станут действовать впоследствии, можно только предполагать. Так как попасть сюда через грузовой тоннель станет возможно еще не скоро, они могут выслать отряд через “объездную”. В этом случае встреча с противником скорей всего произойдет либо в следующей пещере, либо уже непосредственно в объездном туннеле. Однако, учитывая особенности их стратегии, я не удивлюсь, если они решат не атаковать сами, предпочитая встретить меня на подходе к Ретранслятору.
Последнюю пещеру грузового тоннеля мы преодолели без происшествий. Как я и предполагал, это оказался склад, с той лишь разницей, что он был заполнен не стеллажами, а рядами установленных друг на друга контейнеров. Как и в предыдущей пещере, эти ряды были расположены перпендикулярно главному проходу, занимая все пространство пещеры.
– Откуда здесь столько барахла? – настойчиво требовал объяснения вопрос, возникший у меня еще на первом складе.
Имея возможность своими глазами оценить весь масштаб средств, привлеченных к созданию Ретранслятора, я не мог поверить, что все это осуществлялось для проведения всего лишь одной акции. Причем ее конечной целью являлось убийство одного человека. И хотя я прекрасно понимал, к каким последствиям приведет данная смерть, но размах, с которым подошли к этому вопросу Джарганцы, в очередной раз заставлял усомниться в их адекватности.
Ну зачем им вообще лезть в это измерение? Им что, в своем места не хватает? Ну а их попытки замочить рыло в наше, выглядело уж совсем откровенной наглостью. Понять их логику казалось невозможно, а если учесть, что эти существа принадлежат совершенно иному миру, и браться не стоило. Несмотря на то, что война с ними длилась не одну сотню лет, живого Джорганца никто не видел ни разу, а потому и похвастать хоть сколько-то вразумительной информацией не представлялось возможным. Вот и разбери их, безумцы они или гении. Хотя, смутное предчувствие наталкивало на мысль, что к ним в равной степени применимы обе эти характеристики.
Контейнерный склад освещался скудней всего и разницы с тусклым освещением тоннелей практически не чувствовалось. Но момент, когда наш караван нырнул в объездной тоннель, оказался ознаменован наступлением полной темноты. Действительно, какой смысл заморачиваться с освещением, если здесь может и ездят не каждый день. Но следующий миг принес еще более неожиданный сюрприз.
Мод, установленный Амкером, с наступлением полной темноты включился автоматически. Если в двух словах это было общая голографическая схема окружающего, причем более мелкие детали прорисовывались по мере поступления информации со сканеров. В результате изображение, поступавшее на лицевой щиток, могло лишь порадовать своей реалистичностью.
Объездной тоннель, судя по плану, имел настолько изломанный характер, что казалось трудно предположить прохождение некоторых виражей без значительной потери скорости. Поэтому, бережно придерживая здоровой рукой лежавшую в люльке из плазмера раненую, я ожидал первых поворотов. Но на то она и карта, что там все маленькое, когда на самом деле все выглядит совершенно иначе. Поэтому первый же зигзаг вся колонна, словно слаженная стая, преодолела, не снижая скорости. Конечно, тянуло довольно ощутимо, но никаких внештатных ситуаций не отмечалось.
Но вместе с этим, неожиданно навалилась какая-то вялая усталость, больше всего схожая с апатией. Конечно, побегать за последние часы пришлось порядочно, да и ранение, кратковременно вогнавшее в организм в шоковое состояние, не могло не сказаться на общем тонусе.
– Отпускает, походу – сформулировал я основную причину столь угнетенного состояния.
Необходимо как-то взбодриться, ведь дорога займет массу времени, а расслабляться ни в коем случае нельзя. И что самое поразительное, Амкер излучал настолько жизнерадостный позитив, навеянный нашей крутостью, что непроизвольно приходило желание “залезть ему под шкуру”, чтобы поубавить его восторженную наивность. Похоже, молчать в этом состоянии он не умел, поэтому вскоре не найдя ничего лучше, задал вопрос:
– Ну и что дальше делать будем?
– Ехать будем – отрешенно ответил я.
Наблюдая сумбур в его эмоциях, я понял, что следующий вопрос он подбирал более тщательно. Возникновение беседы меня вполне устраивало, потому как путь предстоял неблизкий и скоротать его в интересной полемике выглядело наилучшим вариантом. Потому и выбрал этот мистически-пророческий имидж, ставя основной целью “закошмарить” оппонента. Но учитывая его научную подкованность, сделать это представляло возможным только на неизведанных для его прагматичного ума просторах фантазии. Но, несмотря на подавленный тонус, меня несло, в результате чего стоило ему засветиться очередным вопросом, как я уже нащупал ту базу, с которой и начну крушить основы его мировоззрения. При этом угрызений совести я не испытывал совершенно. Скучно, да и во всей этой переделке я оказался не по своей воле, а потому оставлял за собой полную свободу действий. Амкер наконец созрел для следующего вопроса и представил его результат на мое рассмотрение.
– А когда приедем? – спросил он.
Паузу, строго по Станиславскому, я тянул насколько мог. И только когда у Амкера начало создаваться впечатление, что я не расслышал или по какой-то причине игнорирую его вопрос, словно открывая многовековую мудрость, молвил:
– Там и видно будет.
Вновь оставляя его в одиночестве, отрешаясь стеной нечитаемости. По его эмоциям несложно было догадаться, что он рассчитывал на большее, и теперь оказался словно обманут в своих ожиданиях. Но судя по его эмоциям, так же становилось понятно, что успев изучить мою натуру, он знал, что этим все не закончиться. Поэтому терпеливо ждал, ну а я в награду за его сообразительность, не стал особо тянуть.
– Амкер, а ты не заметил, что в твоем лексиконе появились новые выражения? – с ходу огорошил я его своим вопросом.
– Я пытался разобраться с этим феноменом, но не единого подобного прецедента обнаружить не удалось, а потому посчитал аномальным отклонением».
Пока он держался, но не сумев ответить на мой вопрос, оказался вынужден в чем-то сдать свои позиции.
– Кстати, давно хотел спросить, а то сам ты на этот счет что-то не особо жаждешь меня просветить – а что со мной после Контр-акции произойдет? – задал я вопрос невинным тоном.
Он сдался. Невероятный поток эмоций, обрушенный моим вопросом, захлестнул не только Амкера, но и меня, не готового к подобной реакции с его стороны. Чувство вины и сострадания, понимание вынужденности подобных действий и ощущение отсутствия права на подобное обращение с личностью, как и многие другие потаенные сомнения, оказались извлечены из глубин его сознания. Но хоть он и привык нести ответственность за свои действия, и не раз задумывался об этом раньше, но все же являлся продуктом своей системы, против которой, как известно, не попрешь. Но я прервал его терзания, неожиданно примирительным и даже несколько душевным тоном заявив:
– Да я понимаю, что это означает конец нашего сотрудничества, потому что после проведения Контр-акции надобность во мне отпадет.
Смотреть на Амкера в этот момент было откровенно больно. Он являл собой настолько искренний образец раскаяния и сочувствия, что мне и самому захотелось избавиться от этого унылого фона.
– Но даже после того, как мы с тобой расстанемся, боюсь, что отделаться от меня окончательно у тебя вряд ли получиться.
– Это как? – моментально отреагировал Амкер на мое заявление.
– А я тебе своих “тараканов” оставлю – не переставая его шокировать, ответил я.
– Это что за тараканы такие? – с готовностью отходя от тягостной темы, откровенно заинтересовался он.
– Хоть и не по своей воле, но погостить в твой мозг я въехал на довольно длительный срок, причем со всеми тараканами, проживающими у меня “на чердаке”. А тараканы, это такая зараза, что если они у одного – они у всех.
– А какие они? – заинтересовавшись, угодил в расставленную западню Амкер.
– Да разные, я всех, наверное, даже и не помню – импровизировал я.
– Вот, к примеру, Юморист. Влазит всегда не вовремя, да и шутки у него дурацкие, только прав всегда, падла, в этом ему не откажешь. Или Пессимист, тот всегда предполагает наихудший вариант развития событий, причем с настолько неожиданной стороны, что порой диву даешься, откуда могла прийти настолько дикая мысль. Но если всеже подстраховаться в этом направлении, то процентах в тридцати случаев удается поразить всех окружающих своей невероятной прозорливостью – продолжал развивать мысль я.
– Ну, а что, нормальная братва, только как ты их оставишь, вдруг они с тобой…? – запнулся Амкер, все же задав вопрос, которого я уже ждал.
– Да они давно уже к тебе съехали – не обращая внимания на оплошность Амкера, продолжал ораторствовать я.
– Чего им в однокомнатной хатенке моего сознания делать, когда у тебя пятиэтажка Информатория на заднем дворе. Да и твоя хата для них предпочтительней, потому как мою халупу вскоре под снос пустят. Они же не дураки, поэтому давно у тебя обосновались, причем въехав основательно, со всеми пожитками в качестве излюбленных речевых оборотов, разместив их на полках твоего мозга. Так что гарантирую – скучно не покажется – то ли в шутку, то ли всерьез, подытожил я. Но тема продолжала свое развитие уже без моего участия, поэтому не унимаясь, я продолжил нагонять жути на Амкера.
– Главное с ними не спорить, потому что именно так с ума и сходят – озвучил я новую находку.
– А как же тогда с ними справляться? – ведясь на мой утомленный гон, не на шутку обеспокоился Амкер.
– Необходимо понимать, кто ты, а кто они, и сохраняя холодный ум, не позволять управлять собой тараканам – закончил я глубокомысленно, словно намекая на некоторую двусмысленность, заложенную в моих словах.
– А у меня, пожалуй, и свои есть – вдруг выдал Амкер, и по его эмоциям я понял, что он решил поведать мне какую-то очень сокровенную историю.
– Ну, с грехом пополам, процесс вроде пошел – удовлетворенно подумал я про себя, намереваясь немного повиснуть, пользуясь фонящим Амкером, чтобы не заснуть.
Время в ожидании боя всегда тянется невыносимо долго, но как это не парадоксально, пролетает незаметно. И вот уже близиться очередной этап нашего вояжа по тылам противника. Какие нас ждут впереди укрепления, информация с Робота, по понятной причине, сообщить не могла. Но имелись ключевые диспетчерские точки управления с главного сервера, и располагались они всегда именно вблизи укрепленных позиций. Такие, как пост на развилке и диспетчерская на складе. И следующая подобная точка связи с главным сервером означала очередной укрепрайон, причем уже непосредственно на подходе к Ретранслятору. Поэтому и защищена должна быть основательно, но какой именно вид заграждения предстоит встретить впереди, оставалось только догадываться. А потому, оставалось надеяться, что эта задача окажется по силам Тандозеру, для чего он собственно и был взят мною изначально.
Эта укрепточка располагалась максимально выгодно, потому как находилась в конце длинной, километра в два, прямой, позволяющей просматривать довольно большое пространство тоннеля. Так никого и не встретив за все время пути, я совсем этому не удивился. Чем, представляя собой легкую добычу, отбившись от стаи бродить по тоннелям, противник предпочел встретить меня там, где это окажется для него максимально выгодно – на специально созданном укреплении. Зато отдохнул немного, да и для раны покой являлся лучшим лекарством. Но близился конец пути, стало быть, руке вновь предстояло выйти на службу. Конечно, левая возьмет на себя основную часть нагрузки, но некоторые действия необходимо производить именно правой рукой. Поэтому, уже привычно не глядя, я отстегнул аптечку. Это являлось вынужденной мерой, потому как мое состояние теперь довольно отдаленно напоминало имидж того грозного захватчика, который я успел себе создать. К привычному комплекту стимуляторов я решил добавить конскую дозу обезболивающего.
– Не дай боли ни единого шанса – вспомнились слова из какой-то особо назойливой рекламы. Мысленно усмехнувшись, я отметил, что ситуация и действительно очень схожа, потому что в обоих случаях организм травился чуждой ему химией и это уже входило в привычку. В то время, как самому хотелось чего-то естественного и натурального, как в детстве, с собственного огорода за домом.
Когда, осторожно переступая через мокрые от утренней росы ряды картофельной ботвы, пробираешься к дыре в заборе, ведущей к реке. На протяжении нашего огорода имелось три обустроенных рыболовных места, но, несмотря на то, что “обрыв” находился дальше всех, рыбачить на “зорьке” я всегда ходил именно туда. Возвышаясь на вершине изгиба русла реки, он имел более отвесный характер берегового склона, полностью оправдывая свое название. Такое расположение позволяло просматривать оба рукава реки, но не это являлось решающим фактором моего выбора.
Именно отсюда лучше всего можно было наблюдать рассвет, являвшийся из правого устья сверху по течению. В отчаянно искрящейся ряби поплавок не просматривался абсолютно, но в этот момент он интересовал меньше всего. Стоя на вершине склона, я зачаровано наблюдал чудо рождения нового дня и каждый раз видел его словно впервые.
Сбросить с себя это наваждение оказалось невыносимо трудно, но как ни странно, справиться с внезапно навалившейся меланхолией помогла сделанная мною инъекция. Не признавать чудотворного воздействия этой гадости выглядело несправедливо, вот только брала она настолько жестко, что хотелось спрыгнуть с Драндулета и бежать рядом. Вместо этого, я решил заняться приготовлениями к бою.
Так удачно расположенный ящик позади кабины я давно окрестил “Рундуком”. Сейчас я вновь разместил на нем Ракетницу и ноутбук, с которого осуществлял руководство своей механизированной стаей. Тандозер, по прежнему двигался первым, но появляясь из-за поворота, мы на короткий миг оказывались различимы за его габаритами. А потому я сбил всю технику на минимальную дистанцию, в результате чего из-за поворота наша стая вынырнула плотной группой, вновь немедленно укрываясь за своим флагманом, не позволяя определить численность и вид механизмов.
Чтобы еще более скучить стаю, вторым я поставил экскаватор, мало уступающий в размерах Тандозеру. Головной Драндулет теперь двигался третьим, и сместив его немного вправо, выглянув из-за корпусов двигавшихся впереди машин я смог оценить обстановку. Возникло нехорошее ощущение, что нас здесь ждали с огромным нетерпением, настолько агрессивно вызывающе выглядел укрепрайон. Но что сразу резануло по глазам после бесконечной череды тоннелей и пещер – ворота имели квадратное сечение.
На аналогию с укрепзоной, в первую очередь наводили два бетонных заграждения, вынесенных вперед метров на тридцать от ворот. Позади их размещались турели автоматических плазмеров крупного калибра. Причем именно в этом месте купол тоннеля начинал опускаться, снижаясь до уровня верхней кромки ворот. И на обращенной ко мне плоскости угнездились еще три турели меньшего калибра. Причем, если каплевидные башни нижних плазмеров своим острием выглядывали из-за бетонных укреплений, то верхние были похожи на мыльные пузыри, прилипшие на экране телевизора.
Но в действительности, основной преградой являлись наглухо сомкнутые ворота, напоминавшие две створки сейфа, открывающегося исключительно наружу. Пробить такие Тандозером в центре нечего даже и думать, потому как их конструкция именно в этом месте усилена больше всего. Это оказался наихудший вариант из возможных. И вновь появившееся тусклое освещение, при всей неизбежности прохождения этого пути, невольно наводили на сравнение с пресловутой “Зеленой милей”. Предстояло пойти и разбиться об эту преграду, раз других вариантов я придумать не мог. Ведь именно к этому мы и шли изначально, понимая, что вся наша авантюра с десантированием не что иное, как сплошное самоубийство.
Но и опускать руки раньше времени желания не возникало. Напротив, наивысшая степень опасности только стимулировала мышление, активизируя этот процесс в разы. Я увидел все, что нужно, а потому светиться дальше смысла не имело. Тем более что ноут, просканировав переднее пространство, уже вывел на экран полное графическое изображение в виде трехмерной модели. Переведя картину на вид “сверху”, я рассмотрел место предстоящего сражения. Именно сражения, потому что драться я собирался до последнего, используя все имеющиеся средства по максимуму.
План созрел подозрительно быстро, поэтому казался слабо выполнимым. Но придумать что-либо более реалистичное не удавалось, а потому был принят в разработку, так как начинать предстояло уже сейчас. Первым делом я перевел Тандозер и экскаватор в режим набора скорости, причем экскаватор несколько отставал, не в силах угнаться за своим старшим собратом. Следующий этап представлялся особо авантюрным, но и сомнений в правильности обозначенного мной маршрута для Тандозера у меня не возникло. Потому что здесь решающим фактором являлись скорость и масса, плюс геометрия рикошета. И здесь неожиданно мне на помощь пришел Амкер. Поняв, что крайне важно разогнать Тандозер насколько можно сильней, он уверенно взял управление телом. Войдя через ноутбук в функции Тандозера, он буквально за несколько секунд отключил ограничение мощности напряжения, подаваемого на двигатель.
Курс Тандозера я проложил сквозь заграждение левой турели, но не во всю его ширину, а лишь наполовину. Чтобы, только повредив турель, по касательной оказаться отброшенным от уцелевшей части заграждения в правый угол ворот. На первый взгляд “пришпорить” Тандозер удалось без потери его управляемости. Глядя на эту грохочущую по каменной поверхности громаду, оставалось только надеяться, что ему удастся задуманное. Ведь вопрос защиты от плазмеров встречающей стороны, с первых мгновений появления стаи в зоне видимости турелей, сразу стал невероятно актуален.
Но даже крупнокалиберная мощь этих орудий оказалась бессильна для отражавшими их заряды плоскостей заостренной лопаты. Тем не менее, все орудия продолжали самозабвенно лупить именно в него, хотя верхними уже давно должен был просматриваться экскаватор. На него у меня имелись свои планы и то, что не обладая особой защитой, он оставался вне сферы интересов турелей, меня вполне устраивало. Ему предстояло атаковать правое заграждение. Причем в отличие от Тандозера, таранить его он будет “в лоб”, тем более что и шансов пробить заграждение у него значительно меньше. Для достижения большего эффекта неожиданности, ему, как и Тандозеру предстояло сместиться с прежнего маршрута в самый последний момент.
Но вдруг озарившая меня идея, подкинула интересный замысел попытаться снести еще и верхнюю турель, пользуясь для этого, как наконечником копья, выдвинутым на стреле ковшом. Вылета стрелы вполне хватало, и зайдя в его опции, я внес необходимые дополнения. Оставалось запрограммировать Драндулеты остановиться непосредственно перед воротами, после чего ноут за ненадобностью можно было складывать и крепить к поясу. О чем, судя по эмоциям Амкера, он переживал в данный момент больше всего. Хотя действительно, дальше могло произойти что угодно, а потому следовало оставаться как можно мобильней.
Вынув из сумки с боеприпасами запасную кассету для Ракетницы, я положил ее на Рундук. После чего сам сидор взгромоздил себе за спину. Наибольшее опасение теперь представляли верхние турели. Ведь их калибр не оставлял ни малейшего шанса не то, что моему, но и штурмовому комбинезону. А потому наверняка предстоит “ныкаться”, причем многое зависит от того, насколько правильно я среагирую на ситуацию, в случае если события начнут развиваться не по задуманному сценарию.
Оставаясь по-прежнему неуязвимым, Тандозер продолжал сближение со своей целью, когда группа Драндулетов находилась не больше чем в километре от ворот. Теперь уже четко просматривались все турели, в том числе и правая нижняя, представлявшая наибольшую опасность. Причем, больше я беспокоился не о себе, а об экскаваторе, ведь своей боевой мощью она способна разнести его раньше, чем он сможет к ней сблизиться. Поэтому первым делом я решил приложить все усилия, чтобы помочь именно ему. Я поймал ее в прицел Ракетницы и приготовился к дальнейшему развитию событий.
Операторы, управляющие турелями к тому времени уже поняли, что спереди Тандозер не возьмешь и поразить его можно только с боку или сверху. И теперь правая турель, сопровождая его огнем, неизбежно должна повернуться ко мне боком. Стрелять турель в переднюю часть представлялось бессмысленным, так как там углы ее бронирования, будучи предельно острыми, не оставляли ни единого шанса причинить ей ущерб. Единственным слабым элементом в ее заточке являлась шедшая вертикально прорезь, шириной не больше торчащего из нее орудия.
И когда Тандозер, изменив направление, устремился к левой турели, башня правой предсказуемо начала поворачиваться, наконец получив возможность поразить незащищенные лопатой механизмы. Первую ракету я выпустил еще до того момента, когда Тандозер столкнулся с ограждением левой турели. Но своей цели она достигла именно когда правая турель, самозабвенно влупляя заряд за зарядом в незащищенный бок Тандозера оказалась обращена ко мне точно в “анфас”.
Толчок от удара Тандозера о бетонное заграждение я почувствовал, даже находясь примерно в пятистах метрах от места событий. Левую часть тоннеля заволокло пылью, взметнувшейся в месте столкновения, и левая турель полностью пропала из вида. В то время как первая ракета никоим образом не повлияла на действия правой турели, продолжавшей поворачиваться за отрикошетившим ей в тыл Тандозером. Долгожданный зеленый свет окрасил прицел, и я выпустил вторую ракету по той же цели.
Сила сотрясения от столкновения Тандозера с воротами оказалась настолько велика, что судить о ней я мог даже с того расстояния, которое нас разделяло. Создалось впечатление, что весь тоннель качнулся, а выброшенный из эпицентра этого катаклизма сноп пыли, пара и дыма плотным слоем затянул все пространство перед воротами вплоть до самых турелей. Тем временем вторая ракета ударила точно в заднюю часть турели, дымом от своего разрыва лишь еще более ухудшив видимость.
Тем не менее, я смог рассмотреть, что башня турели, словно только теперь обратив внимание на ведущийся по ней огонь, начала разворачиваться, в то время как экскаватор находился от нее не менее чем в двухстах метрах. Зеленый свет в прицеле дал добро к продолжению активных действий, и я уже не особо рассчитывая на положительный результат, последнюю ракету отправил по продолжавшей оставаться приоритетной цели в лице правой турели.
Расстреляв всю обойму Ракетницы, я немедленно укрылся за кабиной Драндулета и, игнорируя дикую боль в плече, занялся ее перезарядкой. Счет шел даже не на секунды, потому как целей хватало с избытком, да и сам я наверняка успел спалиться. Стало быть, ответных действий долго ждать не придется и встречать их спокойнее с полным боекомплектом. Занимая прежнюю позицию с вновь заряженной Ракетницей, я стал свидетелем очередного этапа штурма.
Экскаватор достиг намеченной точки и свернув, начал сближение с правой турелью, на ходу расправляя стрелу. Но приблизиться практически вплотную ему позволило не везение, либо некомпетентность оператора турели, а обстоятельство, являвшееся результатом моих упорных усилий. Не в состоянии сдержать внутреннее ликование, что использованные боеприпасы не оказались сожжены в пустую, я наблюдал за действиями атакованной турели. Молниеносная скорость поворота, продемонстрированная ею в начале боя, теперь сменилась натужными рывками в попытке развернуться в сторону несущегося на нее экскаватора. Удалось ей это практически в последний момент, когда экскаватор, словно Дон Кихот, выставив свое телескопическое копье, приготовился обрушить на нее всю мощь своего веса.
Успев произвести всего лишь два выстрела, как-либо повлиять на траекторию движения экскаватора турель уже не смогла. Как впрочем, и верхние, с этого момента занявшие мое самое пристальное внимание. По большому счету, я уже не смотрел за происходящим противостоянием экскаватора с бетонной плитой ограждения турели. Потому что выцеливал одну из верхних турелей, пока имел возможность сделать это спокойно. Сейчас все они отрабатывались по экскаватору, но их калибр оказался явно недостаточен и они просто не успевали разворотить его корпус настолько, чтобы добраться до жизненно важных систем.
Первую ракету я отправил в левую верхнюю турель, и пока происходила перезарядка, мог наблюдать момент атаки экскаватором одновременно двух турелей, расположенных справа. Хотя смотреть, вернее увидеть удалось не особо много. Место столкновения привычно затянуло пылью, и расглядеть что-либо сквозь ее толщу с разделявшего нас расстояния оказалось невозможно. Но прицел вновь окрасился зеленым цветом, и вторая ракета была отправлена по левой верхней турели, которая, получив плюху первой ракетой, сразу переключила на меня все свое внимание.
Причем, как я отметил, после первых, довольно удачных выстрелов ее накрыло второй ракетой и точность стрельбы значительно снизилась. Оператор центральной турели, видя неотвратимость уничтожения правой турели, присоединился к своему коллеге, развернув ствол орудия в мою сторону. А потому, вместо того, чтобы попытаться добить левую турель я решил поздороваться с центральной и последнюю ракету в обойме выпустил по этой цели.
Опустившись в кузов, надежно закрытый кабиной Драндулета, я успел отметить конечную диспозицию из того, что оказалось возможно рассмотреть. Просматривающиеся сквозь густую завесу пыли смутные очертания Тандозера, позволяли понять, как он расположился в конечной точке своего маршрута. Результат атаки укрепления экскаватором стал доступен, лишь когда мы уже достигли этой точки. В спешном режиме меняя обойму в Ракетнице, я с первого взгляда поставил действием Дон Кихота уверенный зачет, и респект с уважухой в довесок. Достичь своей цели – основания турели ему удалось на самом излете. Поэтому хоть экскаватор и не смог повалить ее полностью, он все же добился ее частичного опрокидывания, в результате чего она замерла, наклонившись под углом сорок пять градусов, бессмысленно уставившись орудием в купол тоннеля.
Наступал момент истины. Я достиг точки, когда оказался полностью открыт для верхних турелей, но несмотря на полную незащищенность на ситуацию влияло множество факторов. Во-первых – скорость, с которой я проносился мимо огневых точек. Ни о каком прицельном огне в таких условиях и речи быть не могло, а потому полностью игнорируя их появление, я заканчивал заталкивать в Ракетницу очередную обойму. Необходимо было поторапливаться, потому что Драндулет сейчас начнет тормозить, чтобы остановиться в указанном месте.
Но я справился вовремя и перебрасывая Ракетницу на ремне за спину, выпрыгнул из Драндулета как только тот начал торможение. Пару шагов мне удалось сделать еще придерживаясь за борт Робота, но затем под воздействием инерции я понесся дальше, вынужденный сохранять равновесие уже сам. Главным являлось успевать переставлять ноги, тем более что и конечная цель находилась недалеко. Стоящий поперек ворот Тандозер своей громадой отгораживал приличный участок перед воротами, обеспечивая надежное укрытие от всех исправных турелей.
Теперь Тандозер просматривался абсолютно четко и казался еще более огромным, потому как стоял отчетливо в дыбах, уткнувшись острием лопаты в верхний правый угол ворот. Чтобы оказаться на защищенном участке, мне пришлось резко изменить курс, оборачивая заднюю часть Тандозера. И как только мне удалось изменить направление движения, на моем прежнем маршруте один за другим разорвалось несколько разрядов плазмы. Боковым зрением я отметил, что огонь велся с центральной турели, но не позволив вновь захватить себя в прицел, скрылся из поля ее видимости за корпусом Тандозера.
В последний момент я бросил взгляд на левую турель, ставшую теперь правой. Увиденное наглядно указывало, что действовать нужно немедленно. Выбрав позицию, позволяющую находиться вне досягаемости средней турели, я поймал в прицел Ракетницы правую. Ее ствол еще заканчивал поворот в мою сторону, но у меня сложилось впечатление, что подобная заминка произошла не по причине ее поломки. Вероятнее всего оператор не мог быстро сфокусироваться на цели в результате неисправности камеры наблюдения.
Но мои размышления не мешали действовать, а потому первая ракета устремилась к турели, когда она все же развернулась в мою сторону. Расстояние являлось предельно малым, вследствие чего и точность попадания оказалось поразительной. Я угодил точно в центр пузыря, причем по понятной причине именно в этом месте и находился ствол плазмера. Похоже, оператор решил открыть огонь, просто пока он еще мог это сделать. Ни о какой прицельной стрельбе и речи не шло, но и стрельба наугад иногда приносит результат. Поэтому, как только прицел озарил зеленый свет, я отправил в турель следующую ракету.
Кажется теперь начал подклинивать и механизм поворота. По два, три заряда попадали в одно место, причем отследить перемещение ведения огня труда не составляло. Вновь зеленый свет в прицеле, и обдав реактивным шлейфом, последняя ракета в обойме отправилась вслед за двумя сестричками. Турель наконец-то заклинило, а то я начал всерьез опасаться, что на нее придется потратить еще одну обойму. Да и так, куда дальше – пять ракет! Потребовалось почти две обоймы, чтобы поразить одну турель. Учитывая, что у меня в запасе осталось всего десять, жечь такое количество дефицитных боеприпасов еще и по центральной турели желания не возникало никакого.
Да и времени это займет уйму, а я еще не выяснил результат своего замысла, находившегося в районе застрявшей в верхнем углу ворот заточки лопаты. К тому же и необходимости в этом не наблюдалось, оценил я, все же заряжая Ракетницу новой обоймой, добытой из сидора. Корпус Тандозера надежно прикроет меня на всем протяжении пути. Подняться наверх оказалось очень удобно по гусенице, ведущей вплоть до лопаты. Забросив Ракетницу за спину, я начал карабкаться по гусле вверх, тщательно контролируя свое положение по отношению к центральной турели. Укрываться удавалось без труда, и вскоре я достиг тыльной стороны лопаты и смог выяснить, почему Тандозер замер в таком неестественном положении.
Выступающим внизу острием лопаты он надежно зацепился за пролом, выбитый в каменном обрамлении ворот, в месте их стыка. Снизу сами ворота выглядели неповрежденными, но это была лишь видимость, потому как, ухватившись за край лопаты и заглянув с ее рабочей стороны, я смог увидеть картину во всей полноте. Моя надежда на то, что в каменном обрамлении ворот удастся проделать сквозной проход, не оправдалась. Выбитый участок камня не достигал внутреннего помещения, лишь позволяя лопате не сорваться из этой выемки. Но это я оценил уже позже, потому что в первую очередь мое внимание привлекло изменение, произошедшее с несокрушимой на вид воротиной.
Верхний угол заметно отогнулся, неся на себе отчетливый след воздействия лопаты Тандозера. Видимо основной удар пришелся именно сюда, и теперь сверху образовалась щель, в самом углу достигающая полуметра. Причем эта лазейка находилась точно напротив нижней кромки лопаты, образующей возле нее своеобразный балкончик. Пара движений, и я смог, заняв эту лакомую позицию, заглянуть в помещение, находящееся с той стороны ворот.
Подбираясь к щели с максимальной осторожностью, я все же понимал, что разглядеть меня изнутри будет значительно сложней, ввиду того, что здесь пыль по-прежнему висела плотным слоем, делая освещение более приглушенным. Мои предположения полностью подтвердились, и мне удалось осмотреть внутреннее пространство, оставаясь незамеченным для скопившегося внизу ворот отряда чуть ли не из десятка Немезийцев. Упустить подобную возможность выглядело непростительно.
Нашарив в сумке цилиндр гранаты, я извлек его и как обычно, установив на минимальный срок отсрочки взрыва, отправил внутрь пещеры. Но гранату я бросил не просто под ноги толпящихся солдат, а чуть дальше по проходу, где справа виднелись окна Диспетчерской. В замкнутом пространстве избежать поражения осколками, не удалось никому из находившихся возле ворот. В чем я убедился, как только утих грохот взрыва и я вновь заглянул в щель, но теперь уже наперевес с Винтарем.
Большинство уже лежало, а оставшимся я быстро помог к ним присоединиться, и вскоре вся площадка перед воротами оказалась полностью зачищена. Было необходимо развивать достигнутый эффект, а потому не теряя времени, я начал пробираться через щель, попутно протискивая за собой весь свой многочисленный груз. Спрыгнув на площадку перед воротами, прижавшись к правой стене, я подкрался к окну Диспетчерской и кратковременно заглянул внутрь.
Вопреки ожиданиям, помещение оказалось очень объемным, уходя в глубину на расстояние порядка десяти метров. Оконный проем достигал четырех метров в длину, и изнутри на всем его протяжении находилась консоль, оборудованная для работы двух операторов. Вдоль стен шли панели с оборудованием, а в глубине, судя по обилию экранов, располагались рабочие места операторов турелей. Центральная часть помещения выглядела абсолютно пустой, но судя по стоящему посреди столу в окружении множества пустующих стульев, именно здесь раньше и находилась большая часть смены.
Особый интерес вызвало освещение в этом помещении. Если у окон вплоть до середины предельно светло, то в глубине пещеры для удобства работы операторов турелей, свет был более приглушенным, в результате чего отчетливо просматривались мерцающие в сумраке экраны. Поэтому хоть первоначально и создавалось впечатление, что в помещении никого нет, здравый смысл подсказывал мне не торопиться с выводами. Одна турель действует до сих пор, да и вторая еще подает признаки жизни, поэтому в операторских креслах непременно кто-то, да есть.
Вновь появляясь в окне уже с Винтарем в прицельном положении, я первым делом взял под контроль именно этот сектор. Один проявил себя сам, развернув свое кресло и сделав попытку встать. Но разрывом плазмы был отправлен в насиженное место, где его настиг второй и третий заряды из Винтаря. Вероятней всего это являлся оператор правой турели, в то время как наводчик центральной наверняка еще не собирался покидать свой пост. По крайней мере, до этого момента. Теперь же, видя, какая судьба постигла его коллегу, он наверняка понял, что вычислять меня с той стороны ворот уже не имело смысла. Потому как я нахожусь не просто рядом, а у него за спиной, и попытался сделать самое разумное в данной ситуации – скрыться в соседнем помещении.
Я перехватил его на полпути к дверному проему, видневшемуся в стене слева от меня, и два заряда плазмы, пойманные им на бегу, основательно поумерили его прыть, заставив замереть на полу в паре метров от цели. Теперь и это помещение оказалось зачищено, и я не задумываясь перемахнул через высокий подоконник, и съехав на заднице по консоли управления, оказался внутри. Дверь в стене слева вела в коридор, который проходя мимо аппаратной, выходил в главный тоннель метрах в двух от конца окна. Приблизившись к нему, я прежде чем выглядывать, тщательно прислушался. Иногда при помощи слуха можно составить представление о ситуации не хуже, чем увидев ее глазами.
Слева в районе выхода в тоннель абсолютно тихо, зато справа раздавались звуки, в природе которых не приходилось сомневаться. Там бежали двое, причем в коридор они попали из помещения в дальнем его конце, и судя по нарастающему грохоту шагов, направлялись к выходу в тоннель. Возможно, это были операторы поврежденных турелей, бегавшие в расположение за оружием, а потому не знавшие о истинном положении дел. А раз они сами шли мне в руки, я приложил все усилия, чтобы не прощелкать подобный подарок судьбы. Поскольку сектор обстрела составлял довольно незначительный участок, ограниченный шириной дверного проема, мимо которого им предстояло проследовать.
Я как раз занял позицию у левого края прохода, встречая противника на максимуме обзора протяженности коридора. Стоило показаться лидеру этого забега, как он с ходу напоролся на заряд из Винтаря. Своим корпусом он закрывал следующего за ним наемника, а потому получил и второй заряд, ибо других доступных целей у меня не имелось. Второй противник среагировал на происходящее довольно оперативно. Перепрыгнув через падающего товарища и понимая, что в его ситуации останавливаться бессмысленно, он решил проскочить опасный участок ходом, одновременно открыв ответный огонь в моем направлении.
Но так как я находился от него слева, вести огонь ему приходилось через весь корпус, причем по мере удаления от проема, делая эту задачу еще более трудновыполнимой. Для меня же подобная позиция являлась оптимальной и если я не смог настичь его первым выстрелом, пока он пересекал проем, то в коридоре уйти от выпущенных вдогонку зарядов плазмы ему не удалось.
Он упал, и в этот момент я почти физически почувствовал, что означает определение “мертвецкая тишина”. Как и отчетливо понимал, что из живых здесь нахожусь лишь я один. На всякий случай проконтролив обоих бегунов, я двинулся дальше по коридору, откуда они собственно и стартовали. Такой пещеры мне видеть еще не доводилось, хотя в поперечнике ее размер оказался небольшим – метров пятьдесят до противоположной стены. Зато вверх ее стены уходили практически вертикально, из чего становилось понятно, что разглядеть ее свод нечего и надеяться, даже если для этого и имелось достаточно света.
Развешанные по периметру фонари справлялись со своей задачей только внизу, предоставляя прекрасный обзор всего “городища”, раскинувшегося чуть ниже от выхода из коридора. Подобное определение представшего перед моим взором интерьера пещеры родилось не случайно. Все пространство оказалось разгорожено лабиринтом комнат и переходов. Здесь размещались и склад, и казарма, и кухня, и все остальное, разделенное штабелями ящиков вместо стен. Быстро проверив все закоулки, я убедился, что здесь никого нет, как не наблюдалось и выходов в другие помещения.
Оставалось обследовать одно направление – основной тоннель в сторону Ретранслятора и только тогда можно позволить себе расслабиться. Это мне удалось проделать довольно быстро, хоть и при соблюдении всех мер безопасности. Метрах в десяти от выхода из коридора, тоннель вновь расширялся, обретая свои прежние размеры. Причем происходило это со смещением в правую сторону, и вторая полоса начиналась после небольшой стоянки, расположенной со стороны Диспетчерской.
Сейчас там уютно расположились три кара, подключенных к штатным устройствам зарядки. Чувствуя нарастающую волну ликования со стороны Амкера, я тоже оказался вынужден признать, насколько велика невероятность одержанной нами победы. Хотя настроение при этом было почему-то поганым. Но в отличии от Амкера, я умел скрывать свои чувства и знать о моем настроении ему вовсе не обязательно. Да, я провернул настолько авантюрный замысел, на который, будь я самим Антоном Серовым, никогда бы не решился. И это стало первым прецедентом, когда я отделил себя от своего прототипа. Но и ситуации у нас совершенно разные, а потому теперь я с полным основанием мог принимать законные поздравления.
– Краса-а-а-ва, ай, красава! – только и смог восторженно выдохнуть Амкер.
– Да ладно, ничего особенного – с наигранной скромностью ответил я.
– Пойдем лучше по их закромам пошарим – предложил я, чтобы отойти от этой темы.
– Только сначала в Аппаратную заскочим – связь обрубить – добавил я, спохватившись.
Это было уже по его части, а потому вынужденный заняться делом, он несколько подрастерял свою очарованность. Однако сделал все быстро и четко, после чего мы, наконец смогли попроведовать их расположение. Но, по всей видимости, полоса удач закончилась, и поживиться на их арсенале оказалось особо нечем. Ни мин, ни ракет, ни тем более гранат найти не удалось. Хотя оно и понятно. Использовать подобное вооружение в замкнутом пространстве пещеры мог только неадекват. Ну и еще я, пожалуй. Но у меня ситуация отчаянная, а потому допускалось использование любых средств.
К тому же, это оказался скорее не арсенал, а склад запчастей для дистанционных плазмеров. Но как мне удалось определить, не позволявший собрать рабочую модель, чтобы установить ее на базе того же Кара. А жаль, я бы отдал многое, чтобы обзавестись подобной установкой, как комично не смотрелось башня турели на сугубо гражданской повозке. Разочарованный проведенной ревизией, я уже собирался покинуть казарму, когда мой взгляд запнулся о висевший в отдельном шкафу, видимо, запасной комбинезон Немезийцев. Его размеры натолкнули меня на интересную мысль, и расположение казармы я покинул, захватив с собой лишь этот трофей.
Свой временный штаб я решил устроить на стоянке, потому как куча трупов вокруг Диспетчерской делала это место несколько мрачноватым. Возможно, поэтому я и не разделял шенячьего восторга Амкера по поводу одержанной победы. Поскольку это лишь очередной этап и конечная цель оставалась такой же недостижимой, как и прежде. В том, что данное укрепление далеко не последнее, сомневаться не приходилось, а я уже использовал большую часть резервов, которыми располагал. Противник же, имел время оценить ситуацию и давно уже понял, что имеет дело с одиночкой. И стоило мне здесь засветиться, как это неизбежно повлечет их ответные действия.
Конечно, встретить силы противника, отправленные на помощь защитникам аппаратной удобней здесь, но это означает загнать себя в ловушку. А если пожар в гараже уже потушен, и еще одна группа движется ко мне по объездной, это позволит им зажать меня с двух сторон. В том, что помощь гарнизону Диспетчерской уже в пути, я не сомневался ни секунды, а значит и времени оставалось не так уж и много. А потому верный своей привычке действовать на опережение, я без промедления приступил к выполнению пришедшего экспромтом замысла.
Бросив Немезийский комбинезон на каменный пол тоннеля, я первым делом сгрузил в кузов ближайшего Кара все свое барахло. Оставив в руках лишь Винтарь, я перевел его в режим лазера и аккуратно отрезал перчатки комбинезона на уровне манжет. После чего, немного поразмыслив, сделал тоже самое со штанинами, обрезав их чуть ниже колен. Сила тяжести на родной планете Немезийцев ниже Земной примерно на треть, вследствие чего Немезийцы намного крупнее Землян. В этом и заключался основной замысел каверзы, которую я решил использовать во время нашей следующей встречи.
Несмотря на богатырские размеры комбинезона наемников, влезть в него не снимая своего, оказалось непростой задачей. Нечего было и думать оставить на поясе аптечку и ноут, поэтому их пришлось разместить на поясе верхнего Камуфляжа, в чем и заключалась основная идея этого маскарада. Конечно, несвойственные в их обиходе аксессуары могли привлечь лишнее внимание, но я полагал, что сам раскрою свое инкогнито прежде, чем противник обратит внимание на такие мелочи. Поэтому, уже не стесняясь, добавил к своему обвесу запасную кассету для Ракетницы и взялся за шлем.
Своим разделением на прозрачную и глухую части он напоминал двухцветный мяч, и раскрывался на две половины точно по этой грани. Свое место на шейном креплении он занял без проблем, даже с находящимся внутри шлемом моего комбинезона. Видимость несколько исказилась, потому что смотреть теперь приходилось через два стекла, но пару раз вскинув Винтарь и прицелившись, я отметил, что особого неудобства этот факт не доставлял. Зато теперь, разглядеть мое лицо являлось задачей довольно затруднительной, ну а после того, как я слегка затонировал стекло своего шлема, стало абсолютно невозможно.
Теперь со мной произошло такое же чудесное превращение, как с Золушкой, и следуя сценарию этой счастливой сказки, предстояло найти карету, чтобы как и она, отправиться на встречу со своей судьбой. Теперь, если в подобной личине я и не смогу проканать за своего, то неожиданное появление гарантировано. Но еще одну сторону своего маскарада я осознал уже в процессе изготовления камуфляжа. Комбинезон был армейского образца, а потому предоставлял если не стопроцентную защиту, то по крайней мере являлся значительно прочней, чем мой аварийный костюм.
Приходилось пошевеливаться, потому что я уже наметил точку тоннеля, куда хотелось попасть раньше Немезийцев. Это был нехарактерный для изломанного рельефа пещер затяжной поворот, практически правильной формы. Потому это место сразу бросалось в глаза, ну а все остальное наложилось как-то само собой. Ракетница легла в ноги пассажирского сидения, в то время как это блатное место занял Винтарь. Оставалось отключить Кар от зарядного и можно двигать.
После моего прежнего фаворита – железяки Драндулета, условия в Каре казались поистине царские, да и двигался он значительно мягче и динамичней. А идеально ровное полотно дороги делало путешествие на нем удивительно приятным, что особо отмечалось при прохождении поворотов. Под этот расслабон вопрос Амкера застал меня немного врасплох. Нет, то что он намерен о чем-то меня спросить я понял раньше, но не ожидал, что он затронет настолько значимую для меня тему.
– Серый, у вас все юноши проходят обязательную армейскую службу. А ты, где служил? Вернее, тебе, наверное, воевать приходилось? – привычно сумбурно изложил свою мысль Амкер, тем не менее, невероятно точно зацепив меня этим вопросом.
Нет, воевать не приходилось, но вспомнить было о чем. Свой армейский праздник я всегда отмечал в одиночестве двенадцатого апреля. “Космические войска”, “Командно – Измерительный Комплекс”. Уже дома, при постановке на учет, когда пожилая тетенька-капитан, держа в руках мой военный билет, пытаясь разобраться с моей специализацией, увидела там лишь скромную надпись: “Оператор тридцать четвертого отдела”. Подозрительно глянув на меня и достав из глубин сейфа толстый талмуд, она, наконец смогла расшифровать эту надпись.
– Оператор Космической Видео Связи – удивленно подняв на меня глаза, произнесла она. И в ответ встретила мой не менее удивленный взгляд. За все два года я даже не заморочился выяснить, что означает эта запись в моем военнике, узнав об этом только сейчас.
– Да какой “видео связи”! – со свойственной мне непосредственностью ответил я.
– Два года с автоматом в обнимку в караулы проходил – добавил я, разъясняя ситуацию.
– А-а-а – облегченно “выдохнула” капитанша.
– А то бы, мы тебя скоро на сборы отправили. Повышения квалификации – авторитетно добавила она.
Только глотнув свободной жизни, перспектива вновь вляпаться в Устав, особо не прельщала. Не смотря на то, что последние два года я вспоминал с нескрываемой теплотой.
Камчатка. Чудеснейший край. Я был откровенно благодарен судьбе за то, что мне довилось познакомиться с этим удивительным миром. Климат там дик и суров. Но сглаживая все недостатки, царящая там красота и гармония неизбежно селятся в твоей душе. Этот край сопок, вулканов, и бьющих из земли ключей и гейзеров невозможно не полюбить. И окруженному подобным антуражем, мне довилось провести два года жизни в закрытом городе “Мирный”.
Подобные “Мирные” расположены в каждом часовом поясе по всей России, обеспечивая не только связь с “ЦУПом” тогда еще орбитальной космической станции “Мир”, но и сопровождавшие все гражданские и военные спутники. Леса антенн, по большей части накрытых куполами защиты, базировались со всех сторон городка, разделяясь на отдельные “Площадки”. Именно там, на релейных “Зданиях”, как они значились в реестрах пломбирования, и несли службу настоящие операторы тридцать четвертого отдела. А моя задача заключалась в обеспечении защиты нашего космического потенциала, причем обучение этому ремеслу носило далеко не формальный характер.
Наша “команда” составляла двести сибиряков, имевших по несколько спортивных разрядов, а потому уровень нагрузок с ходу оказался взвинчен до предела. Сначала дела обстояли откровенно хреново. Ты дух и все, чем ты занят – это интенсивные занятия спортом, вперемежку с зубрежкой устава караульной службы. Но даже тогда имелись светлые моменты. Такие, как случавшийся раз в неделю выход на стрельбище. Представляя собой целую церемонию, это мероприятие занимало все время до обеда, основной сложностью которого являлась транспортировка на себе указанного на сегодня вида оружия.
И хотя ПК, тяжелый пулемет с ленточной подачей патронов по своей массе превышал автомат почти втрое, прогуляться на стрельбище я предпочитал именно с ним. Чего, правда не скажешь о маршбросках, случавшихся с той же периодичностью. Но из него я и отличился на первых же стрельбах, как он был закреплен за мной по прибытии в роту. Особенность этого оружия заключается, что в этой махине исключена возможность одиночного выстрела. Минимальная очередь в два патрона достигалась кратковременным нажатием на спусковой крючок, который при крайне ощутимой отдаче уловить непросто. Но мне, несмотря на отсутствие опыта в обращении с этим оружием, с первого раза удалось продемонстрировать подобный фокус.
Первая же очередь из двух патронов положила ростовую мишень, заставив всех оборвать привычный треп, заинтересовавшись происходящим в стрелковом секторе. Не обращая внимания на повисшую тишину, я огласил прежний лаконичный приговор из двух выстрелов грудной мишени, а после находящемуся дальше всех “пулемету”. Патронов выдавалось двенадцать, и учитывая, что половина боекоплекта осталась не использована, вынудило техника поднять все мишени снова. Но то, что я вновь положил их все, являлось целиком заслугой школьного стрелкового кружка и прежнего владельца пулемета, пристрелявшего его “в ноль”.
Постоянное общение с оружием исключало крайние проявления дедовщины, поэтому у нас она носила скорее семейный характер. Потом пошли караулы, и изматывающие спортивные нагрузки вошли в привычку. Скучные занятия по теории заменили практические тренировки, в результате которых я освоил обращение с новыми видами оружия. Такие, как переносной зенитно-ракетный комплекс (ПЗРК), не считая гранатомета и прочих ракетных малокалиберок. Ко всему прочему добавились периодические выезды “на сработки”. Три из пяти площадок были оборудованы автоматической системой охраны, осуществляемой датчиками движения. На входе на площадку размещалось КПП и в случае сработки, дежуривший там контролер вызывал на разборки тех, кто в этот момент находился в роте. В качестве компенсации за беспокойство, добираться своим ходом необходимости не возникало, потому что на место нас доставлял безотказный “шишига” – ГАЗ-66, и наша задача заключалось лишь в прочесывании территории. С одной из таких поездок у меня и связано, пожалуй, самое яркое впечатление о службе.
Обнаружив “продав” в МЗП оружие было немедленно поставлено на боевой взвод. Опоясывающее площадку “МалоЗаметное Препятствие”, представляло собой дьявольскую путанку из тонкой, но прочной проволоки. Затягиваясь, стоило туда попасть, и даже лоси, при всей своей мощи, не добирались и до середины этой преграды, запутываясь наглухо. Рассыпавшись цепью от места проникновения на охраняемую территорию, мы преступили к штатной процедуре прочесывания. И завернув за угол очередного Здания, я нос к носу столкнулся с бурым Камчатским медведем.
Нас разделяло не более пяти метров, и тогда я смог лично убедиться, что данный вид уступает в размерах только белому медведю, намного превосходя Северо-Американского гризли. Но самое паскудное, что он стоял ко мне мордой, и сразу заметил мое появление. Причина его появления стала понятна, когда я разобрал, от чего я собственно отвлек “мишку”. Он мирно завтракал “Шарой”, бесхозным догом, всеобщим любимцем нашей роты. Пропал Шара два дня назад, но о том, что он по какой-то причине умер, первым узнал медведь, явившись на запах разлагающего мяса и на правах хозяина тайги протоптав своими широкими лапами проход в МПЗ, заявился на охраняемую территорию.
Каким бы я не мнил себя героем, но происходящее дальше наблюдал не шелохнувшись. Медведь встал на задние лапы, хотя, на мой взгляд, чтобы продемонстрировать свои громадные размеры, делать этого ему было совершенно не обязательно. Если стоя на четырех лапах в холке он достигал примерно моего роста, то в этой позе Потапыч выглядел настолько исполински, что мне пришлось поднять голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Я действовал интуитивно, и основную надежду возлагал не на силу оружия, которое держал в руках, а разве что на чудо. ПК имеет калибр семь – шестьдесят две, против пять – сорок пять обычного Калаша, но и это преимущество уверенности не добавляло. Реакция у медведя поразительная, и если первые же выстрелы окажутся для него не смертельны, то произвести больше трех – четырех, вряд ли получиться. А потом, скорее всего, моя голова, как футбольный мячик, покатиться под ноги следовавших за мной товарищей.
Я смотрел ему в глаза и встречал такой же пристальный взгляд. Говорят, собака атакует после того, как почувствует запах испуга человека. Может оно и так, но о том, что после первого провокационного лая, оценивая реакцию, она смотрит человеку именно в глаза, я знал не понаслышке. Потому что неоднократно сам ловил этот взгляд и своим ответным яростным взором заставлял отказаться от нападения. Здесь происходило что-то подобное, только если у собаки глаза, хоть и умного, но животного, то здесь, несмотря на специфическое строение глаз, у меня сложилось впечатление, что это был взгляд разумного существа.
Ну а с человеком всегда можно договориться, что я и предпринял, посчитав, что даже настолько фантастический способ разрулить ситуацию более реалистичен, чем открыть стрельбу. Медведь зарычал, хоть и не очень громко, но вибрация этого глухого рыка передалась мне через разделяющее нас расстояние.
– Уходи! – как можно уверенней и категоричней произнес я, продолжая глядеть ему в глаза. Медведь вновь испустил недовольный рык и опустился на четыре лапы. Но не атаковал. Тогда я начал смещаться в сторону, открывая ему проход к тайге за продавленным им участком ПЗП. Скорее всего, ему и самому было неуютно в непривычной обстановке, а потому поняв, что закончить завтрак спокойно не получиться, он вальяжно направился к выходу. Проходя мимо меня, он высокомерно даже не взглянул в мою сторону, что только подтвердило мою уверенность в понимании им собственного превосходства.
Глядя, как преодолев МЗП, медведь скрывается в тайге, я даже не заметил, как сзади подошли товарищи, несмотря на то, что они довольно бурно обсуждали произошедшее. В себя я пришел, когда командир нашего взвода, старший прапорщик Ласьков, мужик суровый, но справедливый, одобрительно похлопал меня по плечу и необычно мягко сказал:
– Оружие на предохранитель поставь.
Но вместе с тем, вопрос Амкера пробудил массу самых светлых воспоминаний, сделавших армию одной из наиболее ярких страниц в моей жизни. Муштра разумна до определенного предела и почти сразу с ростом нагрузок, нам стали предоставлять и возможность расслабиться. Увольнения позволяли нам посещать множество интересных и необычных мест. Ближайшие городки с их достопримечательностями вскоре оказались нами досконально исследованы. И когда в порт Петропавловск – Камчатского заходили корабли, выполнявшие в океане те же функции, как и наша часть, нам всегда устраивали посещения этих схожих с нашими площадками множеством куполов антенн громадин, что позволяло нам общаться со служившими на них моряками.
Хотя бесспорным лидером проведения досуга всегда являлись горячие источники “Паратунки”. Оборудованные раздевалками и прочей инфраструктурой бассейны, позволяли купаться зимой под открытым небом, благодаря горячим источникам, бьющим из земли. И можно было, выбравшись на окружающую бассейны деревянную платформу, усесться в одних плавках в сугроб, лежащий возле защищающего от ветра высокого забора, и слепив снежок, запустить в товарищей, играющих в воде в “казаки-разбойники”.
– Да не, так, в штабе писарем отсиделся – ответил я Амкеру фразой из любимого кино, не желая делиться с ним своими сокровенными воспоминаниями.
– Зато, как я понял, тебе довелось поучаствовать – вопросом на вопрос ответил я.
Не знаю, что вызвало промедление с ответом с его стороны, но прозвучал он абсолютно в унисон с моим. Причем, по непонятной иронии абсолютно точно описав обязанности реального оператора тридцать четвертого отдела.
– Да на пульте связи на командном посту перекантовался, ну и программное обеспечение прицепом тащил – ответил он.
Что-то здесь было не чисто, но разбираться в чем заключается интрига со стороны Амкера, я решил в другой раз, а пока хоть и имел такую возможность, мои помыслы занимали более злободневные вопросы.
Во-первых, мы прибыли на запланированную точку, так и не встретив на пути никакого присутствия сил противника. И теперь перед нами вставал еще более важный вопрос – а появиться ли здесь кто-нибудь вообще? Слили Диспетчерскую, и теперь отсиживаются за еще более прочными крепостными сооружениями, поджидая, когда я заявлюсь туда сам. И воцарившаяся после остановки Кара тишина лишь подтверждала возможность подобного развития событий.
Сняв шлем Немезийского комбинезона, я прислушался, настроив уровень восприятия шумов на максимум. Потому как я сам только что мог убедиться, Кар двигался далеко не бесшумно. Не вызывающий дискомфорта вой, позволял двигаться со скоростью не больше сорока километров в час. При увеличении этой скорости, звук становился все более назойливым, повышаясь в тональности в геометрической прогрессии с каждым последующим ускорением. Причем, сразу появилось подозрение, что сделано это намеренно, для достижения очевидной цели – чтобы не гоняли. А потому особого труда услышать звук нескольких Каров не должно составить особого труда даже с большого расстояния.
Но грузиться по поводу правильности принятого решения у меня привычки не имелось. Хотя время шло, и судя по затянувшемуся затишью, сбывались мои самые неутешительные прогнозы. Вместо этого, я предпочел сконцентрироваться на более насущных проблемах. Рану в плече тупо тянуло и напоминающая о себе боль, начав разгораться в центре ранения, обжигала изнутри. Появилась редкая возможность отдохнуть, и весь организм, находившийся в напряжении в течении многих часов, выражал полную солидарность с этим решением. Поэтому я с максимальным удобством устроился в кресле Кара, причем надетый на мне второй комбинезон, не только не мешал, а скорее наоборот.
Самым сложным оказалось очистить взбудораженный разум и отрешиться от всех внешних раздражителей. Для этой цели я использовал личный аутотренинг, разработанный и проверенный мною в самых непростых жизненных ситуациях. Возможно, я даже задремал, потому как время сжалось и сколько я находился в этом искусственном забытьи сказать было сложно даже приблизительно. Слух оставался единственным незаблокированным органом восприятия, и исправно неся боевое дежурство, своевременно подал сигнал к пробуждению.
Еще не придя в себя окончательно, я начал анализировать первые доступные данные. Каров несколько и единственное, что можно сказать наверняка – больше двух. Расстояние удалось определить без труда, потому как они уже преодолели последний изгиб пути и к этому моменту вышли на прямую, плавно переходящую в дугу поворота. А это означало, пришло время активных действий с моей стороны. Водрузив на место Немезийский шлем, я пришпорил своего Россенанда. Выбрав внутреннюю траекторию движения, я в ручном режиме сдвинул Кар как можно ближе к стене от обычного путевого курса.
На этом и строился весь расчет моей атаки. Угловое ускорение, воздействовавшее на Кары противника, в данной ситуации работало на меня. И можно не опасаться встретить на внутренней траектории какое-либо препятствие, потому как центробежной силой все неизбежно будет смещаться к наружной стене. В реальности поворот оказался более затяжным, чем я предполагал, а потому в зоне прямой видимости противник появился несколько раньше, чем я планировал.
Ничего другого не оставалось, и я решил импровизировать. Главное, чтобы они не сбросили скорость до полной остановки, поэтому исполнил левой рукой какой-то неопределенный взмах, который мог означать что угодно. Судя по изменившемуся тону группы из трех встречных Каров, противник снизил скорость вполовину, но по прежнему приближался вполне в соответствии с моим замыслом. Уже откровенно угорая, я еще раз махнул рукой назад, словно говоря: – «Давайте быстрей, чего тащитесь как неживые!» После чего наклонился всем корпусом в сторону пассажирского сидения.
На самом деле я потянулся к Ракетнице, которую положил в ногах преднамеренно. Поэтому я мог еще там взять ее в положение до прицельной стрельбы и уже в этом образе вновь предстал перед противником. Вследствие изгиба дороги, на который я смотрел с внутреннего радиуса, мне оказались видны бока всех трех Каров. Ракурс, и в самом деле оказался невероятно удачен, ведь с этой точки корпуса всех Каров, словно сливались в одну большую цель. Казалось, что стрелять можно не целясь, но именно на первый выстрел я возлагал особые надежды и целился максимально избирательно.
Точкой для прицеливания я выбрал верхний край переднего колеса головного Кара. И первым же выстрелом промазал, несмотря на то, что хоть и учитывал этот фактор, но взял слишком малое упреждение. Хотя понять можно, ведь двигались не только они, но и я сам, приближаясь им навстречу. К тому же сказать, что я совсем промазал, было нельзя. Второму Кару ракета влупила почти в тоже место, в которое я целился первому, ну разве что чуть ближе к водителю. Отброшенная взрывом машина клюнула носом к наружной стене, и не сумев выправить траекторию, врезалась в нее. В результате чего перевернулась через бок и под воздействием инерции продолжила продвижение уже таким образом, разбрасывая во все стороны не только все свое содержимое, но и части самого разрываемого Кара.
Но головной Кар оставался приоритетной целью, поэтому как только закончилась перезарядка, учитывая свою прошлую оплошность, следующую ракету я отправил, сделав большее упреждение. И хотя вероятность удачного выстрела на встречных курсах выглядела предельно мала, моя настойчивость была вознаграждена попаданием точно в центр Кара наемников. В результате чего отброшенный энергией взрыва к стене, он уже не смог от нее оторваться и мимо меня пронесся, разбрасывая снопы искр, словно фейерверком празднуя момент их встречи.
Водитель третьего Кара оказался в наиболее выгодной ситуации, находясь дальше всех. Имея возможность оценить обстановку и предпринять какие либо действия. Понимая, что следующая ракета адресована именно ему, он предпринял все возможное, чтобы избежать этой встречи. Разделявшее нас расстояние являлось незначительным, поэтому он решил попытаться проскочить, для чего, судя по возросшему тону воя Кара, придал ему максимальное ускорение. Однако на этом он не остановился, и чтобы предельно усложнить мне задачу прицеливания, начал интенсивно вилять из стороны в сторону, стараясь, чтобы рывки выглядели как можно более бессистемно. Возможно, таким образом он пытался уклониться от летящих во все стороны обломков второго Кара, но подобный маневр сработал беспроигрышно. И несмотря на все мои усилия, третья ракета прошла мимо цели.
Пассажиры третьей машины оказались единственными, кто открыл ответный огонь. Но стоя в кузове отчаянно виляющего Кара, и от неожиданности вынужденные делать это впопыхах, на особую результативность вряд ли могли рассчитывать. Тем не менее, как только Ракетница опустела я бросил ее на прежнее место, и не желая нарваться на шальной разряд, исчез из поля их видимости за приборной панелью Кара. Для этого я спиной лег на пассажирское сиденье, в последний момент успев выдернуть лежащий там Винтарь. Но стоило уцелевшему Кару промчаться мимо, как я вновь поднялся, держа Винтарь в положении для прицельной стрельбы, и открыл огонь вслед удаляющемуся противнику. И прежде чем они скрылись за изгибом тоннеля, я успел подстрелить двоих. Причем один, отброшенный взрывом плазмы выпал из кузова, а второй, упав на руки товарищей, здорово помешал им вести ответный огонь.
– Ну, примерно споловинили – подвел я результат очередной аферы, ложа Винтарь на пассажирское сиденье и извлекая Ракетницу, чтобы перезарядить.
Для этого мне пришлось дотянуться до сумки, лежащей сзади, что далось непросто, потому как боль, пронзившая раненое плечо, вновь напомнила о себе. Морщась, я установил новую кассету, отметив тот факт, что во время боя ранение не доставляло беспокойства, несмотря на то, что при стрельбе я упирал приклад в поврежденное плечо, в результате чего отдача неизбежно должна была разбередить рану. Но в пылу схватки и не такое можно проигнорировать, а потому ничего сверхъестественного тут не наблюдалось.
Кар продолжал двигаться с установленной скоростью, унося меня от места нашего скоротечного боестолкновения. Однако, результат выглядел более чем приемлемо. Из трех Каров противника на ходу остался только один, да и личный состав подкрепления сокращен минимум вдвое. Я прибавил скорости, хотя немедленной погони почему-то не опасался. Действительно, прежде всего, им сейчас нужно прийти в себя и понять – что это вообще было? После чего разобраться с ранеными и погрузившись на один Кар, думать, что делать дальше.
Ехать на Диспетчерскую смысла уже не имело никакого, потому как в данный момент их цель проследовала мимо, уже в сторону Ретранслятора. Но и вряд ли особо ретиво кинутся за мной следом, справедливо опасаясь засады. Ну а каковы последствия моих импровизаций, они уже успели оценить и постараются избежать подобных неожиданностей. А вообще, я на их месте еще с часок подождал бы, и только потом отправлялся следом. Мне неизбежно предстояло упереться еще в одну стену из перекрещенной плазмы, и тогда, действуя в моем тылу, они могли кардинально поменять расстановку сил. Но я не собирался доставлять им подобного удовольствия и уже давно выискивал место для нашего следующего рандеву.
При этом в первую очередь меня интересовал потолок пещеры. Дело в том, что свод тоннеля не везде имел идеально ровную поверхность. Тоннель прокладывался в уже имеющейся пещере, где высота свода являлась неравномерной и иногда превышала диаметр проходки. В таких местах просматривался причудливый рельеф естественного свода, напоминавший перевернутые горы. Причем одна характерная особенность была отмечена мной сразу, стоило пересесть из Драндулета в Кар. Как бывалый водитель, я отметил легкую вибрацию при прохождении под такими «просветами». Вскоре я выяснил, что причиной тому служили мелкие камешки и песчинки, насыпавшиеся с потолка на полотно дороги, что указывало на склонность данных участков к разрушению.
И теперь я высматривал именно такое место, причем оно должно находиться на определенном расстоянии после поворота. По понятным причинам, появление просветов было непредсказуемо. Поэтому я пропустил уже не меньше пяти поворотов, не найдя подходящего места. Но словно понимая, что от меня не отвязаться, пещера вскоре предоставила вариант, который подходил идеально. Начинаясь в метрах ста пятидесяти после поворота, просвет тянулся метров сто, образуя из причудливой каменной мешанины цепочку из четырех перевернутых вершин. Доехав до конца просвета, я наметил точку метрах в двадцати после его окончания, где поставил Кар поперек дороги, оставив одинаковое расстояние до стен.
Теперь Немезийский комбинезон можно было снять, так как свою функцию камуфляжа он уже выполнил. Конечно, он предоставлял дополнительную защиту, но уж очень сковывал движения, а потому, я не задумываясь предпочел от него избавиться. Но вводить противника в заблуждение он мог продолжать и без моего внутреннего наполнения. А потому сняв комбез, я вновь присоединил к нему шлем, после чего разместил на коротком капоте Кара, чтобы издалека казалось, что я нахожусь именно там.
Главную роль в этом бою вновь предстояло выполнить Ракетнице, и достав из сумки пару запасных кассет, я разместил их одну в кармане на комбезе, а вторую положил возле заднего колеса Кара. В сумке осталось еще шесть кассет, и учитывая, что впереди предстоит самое сложное, стремительно тающий боекомплект отдавался почти физической болью. Но экономить в моем положении выглядело еще более неосмотрительно, а потому переживания по этому поводу я постарался оставить за бортом.
Вопреки моим ожиданиям, гости не заставили себя долго ждать, хотя в их действиях имелась своя логика. Судя по доносящемуся звуку, их Кар оказался здорово перегружен и соперничать в скорости с моим был явно не в состоянии. Поэтому у них имелись все основания опасаться, как бы я не прибыл на место очередного укрепрайона задолго до них, и не взял его сходу, как уже неоднократно проделывал. И тогда уже не я, а они окажутся в крайне щекотливом положении, вынужденные атаковать свой собственный укрепрайон. Потому не стали медлить, и натужный вой Кара свидетельствовал, что рискуя загнать свое последнее средство передвижения, пытались не дать мне увеличить разрыв. Ну что ж, как говориться: “За что боролись – на то и напоролись”. Хотели меня видеть – и, вот он я.
Несложно догадаться, что появление моего Кара, стоящего поперек дороги, стало для них полной неожиданностью. Но похоже, своей последней проделкой мне удалось здорово их разозлить, и не сбавляя скорости они продолжили двигаться дальше, открыв стрельбу из всего имеющегося оружия. Но несмотря на большую численность стволов и концентрацию огня на одной цели, результативность стрельбы оказалась предельно низкой. Нет, в Кар они попадали довольно регулярно, но в ту его часть, где располагалась предложенная мной обманка, ставшая для них основной целью, попадания случались нечасто. Да оно и понятно, потому как “водило”, похоже, оказался старый. В первую очередь, в этом его изобличало умение спрятаться за низкой панелью Кара, несмотря на довольно крупную комплекцию. Ну и конечно, неповторимый стиль вождения с фирменным подчерком непредсказуемых шараханий из стороны в сторону. Это и являлось основной причиной низкой результативности стрельбы, как и невозможности рассмотреть, что из себя представляет сама цель.
К тому же, если разрывы плазмы и не оставляли очагов возгораний, то последствия взрывов значительно задымляли обзор, в результате чего выставленная мной обманка продолжала оставаться неразоблаченной. Как не была обнаружена и моя истинная позиция у заднего колеса Кара, судя по тому, что в эту часть машины заряды залетали, если только случайно. Похоже, первым меня обнаружил, именно водило. Это я понял по увеличению интенсивности виляния машины, и тому, что вопреки всякой логике он начал сбрасывать скорость. Хотя оно и понятно – он точно знал, кто для меня является приоритетной целью, а потому имел все основания не особо стремиться к сближению.
Теперь попасть не то, что в него, а просто в Кар, становилось нереально, но на фоне снижения скорости продвижения противника у меня родился очередной авантюрный план. Потратить впустую даже одну ракету я себе позволить не мог, а потому весь замысел сводился к проведению своего рода “психической атаки”. Причем, то обстоятельство, что наступали они, на ситуацию никак не влияло. В глазах противника я сейчас представлялся этаким неуязвимым чудовищем, без малейшего усилия прорывающимся через любые преграды. И мое презрительное молчание свидетельствовало о той неустрашимости, с которой я жду, когда они приблизятся вплотную.
Причем в первую очередь это воздействие было направлено именно на водилу, который по мере приближения к моему Кару неуклонно сбрасывал скорость. Нас разделяло не больше ста пятидесяти метров, и по тому, как судорожно он вцепился в баранку, я смог определить, что достиг желаемого эффекта. И как бы он теперь не вилял, основной козырь этого маневра, позволявшего быстро изменить положение Кара, таял также стремительно, как падала скорость движения. Я уже мог гарантировано вынести часть банды, находящейся в кузове, но огромное дуло Ракетницы по-прежнему оставалось нацелено в конкретную точку, находящуюся на переносице водилы.
Наконец он откровенно запаниковал, и подсознательно подставив пассажирскую сторону Кара, сместился влево, почти прижимаясь к стене. Первая ракета устремилась к Кару, когда я уже точно знал, что не промажу. Вполне понятна была и реакция водилы, попытавшегося уклониться от этой встречи, рванувшись вправо. Но вследствие перегруженности их Кара сделать это достаточно быстро ему не удалось, и ракета угодила в подставленный бок машины в районе переднего колеса. На подобную точность я даже не рассчитывал, но это стало одной из решающих причин, произошедшего с Каром в последующем. Да и действия водилы, пытавшегося резко навалив, не менее круто изменить направление, уже являлось серьезной предпосылкой к опрокидыванию. Даже не учитывая, что стоящие во весь рост пассажиры значительно сместили центр тяжести всей машины вверх. Поэтому взрыв ракеты оказался тем решающим толчком в развитии моего гамбита и Кар опрокинулся на бок.
Созерцая происходящее в прицел ракетницы, я впервые не торопился нажать на спуск, хотя зеленый свет в нем уже предоставлял такую возможность. Хотя скорость являлась небольшая и Кар, всего лишь опрокинулся на бок, а не перевернулся, зрелище получилось эпическое. Вывалившаяся из кузова бесформенная масса, беспомощно копошилась, пытаясь увернуться от продолжавшего надвигаться на них по инерции Кара. Но предаваться созерцанию бесконечно я не собирался, и как только мой взгляд вычленил группу наемников, начавших проявлять организованную активность, направил следующую ракету им вдогонку. Именно вдогонку, потому что первое, что они сделали, это попытались скрыться за поставленным на бок Каром.
Наиболее оптимальным объектом для выстрела представлялась задняя часть машины, за которой и пытались укрыться беглецы. Тогда взрывная волна вперемежку с осколками ударит им прямиком в лицо, причем среагировать вовремя они вряд ли успеют. Но отметив, что двигаются они практически друг за другом и лишь лидер этого забега получит заслуженную награду, я изменил свое решение. Вместо этого, я сместил прицел вниз и выпустил вторую ракету в каменный монолит дороги в том месте, где находились ноги последнего отступающего. Энергия взрыва срикошетила по касательной, и частично рассеявшись по всей ширине тоннеля, львиной долей обрушилась на ноги отступавших. Досталось, кажется всем, но при всем изуверстве, подобные действия как нельзя лучше вписывались в мой план.
При этом примерно половина пассажиров Кара продолжали оставаться на дороге. Кто-то пытался подняться, кто-то искал укрытие, отползая в сторону Кара, но больше всего из этой кучи меня интересовал один персонаж. Ему сейчас помогал подняться один из только что обретших такую способность товарищей, и судя по всему они намеривались покинуть это небезопасное место с водительской стороны Кара. Красный фон прицела, через который я наблюдал эту душещипательную картину, воспринимался гнетуще при созерцании того, как водило, которого я столько раз держал на мушке, вновь ускользает от возмездия. Он двигался первым, и оставались считанные мгновения до того, как это у него вновь срастется.
Наконец прицел окрасился зеленым светом, а учитывая, что за время ожидания я успел свестись до предела, да и спусковой крючок был уже нажат, что позволяло произвести выстрел сразу после окончания перезарядки. Ракета устремилась вслед за беглецами, и ее целью являлся край кара, за которым они спешили укрыться. В этой ситуации получение двигавшегося первым убойной дозы осколков устраивало меня как никогда, но только в полном соответствии с законом подлости, действительность внесла свои коррективы. Видимо, свою звучную погремуху он получил от меня не зря, и в подтверждение своей компетенции, лихо подрезав ракету, вошел в поворот, на короткое мгновение опередив взрыв. А потому, как и положено все лавры достались наиболее достойному – двигавшемуся позади “доброму самаритянину” своим участием обеспечившим благополучное бегство водилы. Эхом взрыва его отбросило назад, ну а то, что теперь он уже не сможет помочь даже самому себе, стало понятно с первого взгляда.
Но я уже отбросил Ракетницу, и взяв Винтарь, методично защищал площадку перед Каром, пресекая попытки скрыться приходящих в себя участников аварии. Вероятнее всего, преимущественно там находились раненые в первой стычке, а потому столь вялое расползание объяснялось теперь уже комплексными повреждениями еще и после аварии. Когда я закончил эту малоприятную, но вынужденную процедуру, я смог в общих чертах представить расстановку сил. Ориентировочно укрыться за Каром удалось восьмерым, причем минимум трое имеют ранение ног разной степени тяжести. Об остальных я мог лишь предполагать, но оружие в руках могли держать все. Тем не менее, лобовой атаки я не опасался, скорее после пережитых потрясений они предпочтут занять оборону. Если честно, я предполагал большее число обороняющихся, но и этих было достаточно, чтобы организовать мне достойный отпор.
Но я же не бессмертный, а потому решил действовать в соответствии с первоначальным планом. Он заключался в том, чтобы заставить атаковать их самих. Понятно, что делать это они сейчас собирались меньше всего, но я знал, как не оставить им выбора. За все время, пока я перезаряжал Ракетницу, сидя за колесом Кара, где я предусмотрительно оставил запасную обойму, никакой активности со стороны противника не наблюдалось. Прицельная сетка Ракетницы ответила зеленым светом, давая сигнал к началу активных действий.
Судя по явному нежеланию высовываться, противник занял глухую оборону, предоставляя мне полную свободу действий. Но свою цель я мог прекрасно наблюдать, оставаясь закрытым от противника своим Каром. Ей являлся участок потолка тоннеля с образовавшимся просветом, сохранившим природный рельеф свода пещеры. Причем ближайший перевернутый пик свисал сверху чуть дальше стоящего на боку Кара, за которым укрылся противник.
Первая ракета, взорвавшись в этой точке над головами наемников, желаемого эффекта не принесла, разве что заставив Немезийцев напрячься от неожиданности. Но после второй ракеты в их сторону полетело несколько крупных камней, хотя большая часть упала вниз, не доставив им особого беспокойства. Третья ракета вызвала лишь усиление каменного дождя, в том числе и в их сторону, но изменить тактику оборонявшихся не смогла.
Что ж, это было вполне ожидаемо, и очередная кассета заняла место на боевом дежурстве. И после первой же ракеты этой серии стал прослеживаться долгожданный прогресс. От основания пика отделилось несколько увесистых валунов, с грохотом свалившихся на полотно дороги метрах в пяти позади Кара. Теперь гора напоминала не толстую короткую сосульку, как раньше, а зуб с приличным “дуплом” у корня. И именно в это “дупло” отправилась следующая ракета, в результате чего оно увеличилось до размера маленькой пещеры. А исторгнутый в результате взрыва камнепад наверняка заставил засевших в засаде еще плотней подбиться под основание Кара. Но в кассете оставалась еще одна ракета, и противник наверняка уже догадался о периодичности перезарядки моего оружия.
Основной идеей моего замысла являлось заставить Немезийцев поверить, что у меня этих ракет, как у дурака – махорки. И если ничего не предпринять, я просто похороню их под каменной лавиной, которую неизбежно вызову своим методичным обстрелом. Что ни говори, а прежде всего, они являлись солдатами, и соображали профессионально быстро. И третья ракета не только окончательно убедила их в правильности подобного прогноза, обрушив новую порцию валунов, но и стала сигналом к действию.
Мой Кар отчаянно дымил и уже отчетливо просел на сторону, принявшую основной удар огня противника. Я знал, что они поступят именно так, и уже прикидывая, где лучше их встретить, отложил Ракетницу. Сдергивая на ходу Винтарь, я вновь занял позицию за колесом, но только уже с передней его части. И не ошибся. Потому что синхронно с моим перемещением, противник показался из-за своего укрытия. Частично меня скрывала дымовая завеса, но основное мое преимущество заключалось в удобстве позиции для ведения огня. Наемникам же приходилось стрелять на бегу, что не лучшим образом сказывалось на результативности.
Тем не менее, пара зарядов плазмы взорвались в опасной близости, заставив почувствовать себя неуютно, потому что в этот момент боль в плече прошила рану, несмотря на то, что на протяжении всего боя особо не беспокоила. Но я воспринял подобную реакцию организма, как стимул вычленить из общей группы этих самых снайперов и первым делом разобраться именно с ними. Но пока, первой мишенью стал наемник, возглавляющий наступление, вследствие чего занимавший весь передний план. Он бежал в точном соответствии с военными канонами – неравномерным зигзагом, но это не могло спасать его долго. И вот, выполняя очередной маневр, он словно сам рванулся навстречу заряду плазмы. Боковым зрением я уже вычленил одного снайпера, на второго мне указал Амкер. Он находился в более удобной позиции, и я решил начать именно с него. Ими использовалась несколько иная тактика. Стреляя прицельно, особую прыть проявлять сложно, а потому их движения выглядели более плавными, не предоставляя практически никакой защиты от прицельного огня с такого расстояния. И хотя они прилагали все усилия меня достать, о чем свидетельствовало еще несколько разрывов, доставивших мне еще большее беспокойство, мне все же удалось положить сначала одного, а затем и второго.
Но в процессе охоты за снайперами я несколько отвлекся от остальных, в результате чего один вырвался далеко вперед и двигаясь вдоль правой стены, судя по всему, намеревался занять позицию с другой стороны моего Кара. Метнуться в ту сторону не заняло много времени, но выкатиться навстречу противнику на спине не позволяла рана плеча. Поэтому я просто дождался, когда он забежит за угол Кара, полагая, что там окажется в безопасности и встретил его очередью в упор. Последние трое были ранены, поэтому не преодолели еще и половины пути. Покончить с ними выглядело скорее актом милосердия, плавно переходящим в зачистку, когда мне вновь пришлось, двигаясь по полю боя, избавлять тех немногих, кто еще оставался жив от мучений.
Хотя, теперь это занятие уже не вызывало прежнего отвращения, но и не позволяло в полной мере порадоваться заслуженной победе. Нет, я был всем доволен и мог поздравить себя с успешным окончанием очередной авантюры. И как бы не цинично выглядело подобное бездушие, но это была война, где порой взгляды на жизнь меняются кардинально. Тем не менее, Амкер решил меня морально поддержать и выразить свое восхищение одновременно.
– Ты, как всегда, сделал все абсолютно правильно. А если учесть, что на кону судьба всей галактики, то возможно только тебе удастся склонить победу на нашу сторону – выдал он неожиданно.
Мог бы уже и догадаться, что я не переношу подобного пафоса, а потому не обломать его я просто не имел права. И пока он еще вовсю смущался после своей бессвязной тирады, ожидая, что я расчувствуюсь в ответ, я со свойственным мне хладнокровием огорошил его своим заявлением.
– А почему ты решил, что я это для вас делаю? – небрежно проронил я.
– Я служу исключительно на благо своей Отчизны, и все мои действия направлены на достижения только ее интересов – отрезал я, словно заводской гильотиной обрубив лист железа десятимиллиметровой толщины.
Задуманный эффект оказался достигнут, и от удивления Амкер выпал секунд на десять, а затем не зная как ответить, еще на столько же. Но благоразумно решив сформулировать свой вопрос предельно лаконично, он наконец смог выдавить:
– Это как?
– А сам факт моего присутствия здесь тебе ни о чем не говорит? – с ходу наехал я, на окончательно растерявшегося Амкера.
– Джорганцы уже дотянулись до нашего измерения и имеют возможность творить там все, что им вздумается. А что произойдет, если они смогут продавить вас и захватить всю галактику в этом измерении? Судьба нашей цивилизации окажется предрешена, потому что Джорганцы на этот раз не совершат тех ошибок, что по счастливой случайности выпали на вашу долю. Поэтому я намерен приложить все усилия, чтобы вы не прощелкали этот подарок судьбы, по прежнему оставаясь буферной зоной между моим миром и Джорганцами – заявил я тем же непререкаемым тоном, тем более, что оспорить мои доводы было невозможно.
Все, больше он не лез, да и мне сейчас было не до дискуссий. Победить-то мы победили, но только теперь выявилась одна очевидная ошибка моего плана. Ведь несложно предположить, что во время боя вся имеющаяся техника окажется повреждена, а потому на Диспетчерской нужно было брать с собой еще один Кар. Хотя, следующая пещера находится недалеко – километрах в двадцати, но предстоящий марш-бросок радовал не особо. Нет, сам тупой бег меня никогда не обламывал, ведь иногда это являлось единственной возможностью остаться наедине со своими мыслями. Просто жалко как времени, так и сил, которые предстоит потратить из-за грубейшего просчета. Главное, из своих ошибок делать правильные выводы и стараться не совершать их в дальнейшем.
Поэтому, не тратя времени, я приступил к сборам. Ракетница и сидор с боекомплектом, которые, отправляясь на зачистку, я предусмотрительно убрал от горящего Кара на безопасное расстояние, дожидались меня на прежнем месте. Поживиться у противника по-прежнему ничем не удалось, а потому, несмотря на предстоящий марш-бросок, полегчавшая сумка с боеприпасами радости не вызывала. Вопреки ожиданиям, умиротворения пробежка не принесла, напротив, начали подступать смутные сомнения. Приближалась первая из двух больших пещер, из которых дальняя и являлась Ретронслятором. А значит следовало ожидать еще не один укрепрайон, по сравнению с которыми пройденный ранее покажется постом санитарного контроля на полевой дороге. Но ноги упрямо несли в заданном направлении, и вскоре до пещеры осталось менее километра.
Из-за последнего поворота я выглянул ровно настолько, чтобы лишь заснять, а после, приблизив, изучить детали входа в пещеру и его укреплений. Как ни странно, но таковых не удалось обнаружить абсолютно. Не только блокпоста, либо подобного укрепления, но и элементарного шлагбаума с будкой охраны рядом. Значит, подобные сюрпризы ожидают меня внутри, и прижимаясь ближе к правой стороне тоннеля, я двинулся к входу в пещеру. Подобную позицию я выбрал потому, что с левой стороны от входа отчетливо различалась боковая стена пещеры, стало быть, ее основное внутреннее пространство расположено справа от тоннеля.
Но прежде всего я отметил изменение интенсивности освещения. Да и сам свет стал не столько ярче, сколько более проникающим, не оставляя ни теней, ни темных углов. Словно жил своей жизнью, подчиняясь совершенно другим законам. Хотя в данный момент все мое внимание занял объект, появившийся в поле видимости, как только я приблизился вплотную к входу. Им оказался долгожданное КПП, одним своим видом издевательски высмеивая все мои недавние страхи. Здесь даже крыши над «операторской» не было, да и весь вид этого безликого сооружения указывал на то, что постоянно здесь вряд ли кто находится.
Но одна деталь инфраструктуры Аппаратной оставалась неизменной – стоянка, как и везде, рассчитанная на подзарядку нескольких единиц техники. Сейчас на ней вольготно расположился всего лишь один Кар, и этот факт заставил невольно воспрянуть духом. Несмотря на то, что где-то поблизости находится минимум его водитель. В первую очередь предстояло обследовать пространство за терминалом, идущим вдоль дороги, куда вел неширокий проход, расположенный недалеко от входа в пещеру. Насколько я мог судить, справа пещера имела колоссальный размер, и на первый взгляд выглядела абсолютно пустой. Идя на сознательный риск, я рванул в проход, и на спине выкатился с внутренней стороны терминала, держа Винтарь наизготовку.
Подобная гимнастика оказалась совершенно излишней, и отбитая спина укоряюще ныла при виде открывшейся мне безжизненной картины. Здесь действительно никого не было, в чем я вскоре смог окончательно убедиться, встав во весь рост, и настроив стекло шлема на максимальное приближение, осмотрев все пространство пещеры. И в первую очередь это стало возможно благодаря царившему здесь обилию света. Оказался освещен даже недостижимый невооруженным глазом свод пещеры, что уж тут говорить о видимости внизу, откуда и исходил этот пронзительно-призрачный свет.
А исходить он мог только от одной субстанции в галактике – Энергии Распада Ядра, излучение которого проявляло себя подобным образом во всех видах аккумуляторов. Здесь же их находились тысячи, и в залитом светом пространстве на полу просматривались лишь идущие ровными рядами короба энергосборников, с примыкавшими к ним “колыбелями” с аккумуляторами. По центру пещеры пролегал центральный короб энергосборника, напоминавший нескончаемое двухэтажное здание. В дальнем конце пещеры он упирался в трансформаторную, которая оценивалась как уверенная пятиэтажка подъездов на двенадцать. О том, что это не что иное, как трансформатор, свидетельствовал исходящий от него низкий гул, отчетливо различимый даже отсюда. И никого!
Я неожиданно поймал себя на мысли, что при всей очевидности, до сих пор не могу поверить этому факту. Все происходящее выглядело как невероятный подарок, а предусмотрительно оставленный Кар представлялся верхом любезности.
Но что-то глубоко внутри заставило меня инстинктивно насторожиться. Одно дело, когда ты прокладываешь себе дорогу боем, тогда целесообразность движения вперед сомнений не вызывает. Сейчас же меня словно кто-то подталкивал, и естественной реакцией выглядело воспротивиться чужой воле.
Казалось бы, вся энергосистема находилась под моим контролем, но в действительности этот запас энергии предназначался для наземных систем. Если и имело смысл выводить ее из строя, то только для того, чтобы открыть дорогу кораблям, находящимся на орбите. Ну а раз подобной опасности не наблюдалось, Немезийцы с легким сердцем могли смириться с моим присутствием в Аккумуляторной, так как у Ретранслятора имелся собственный запас энергии. Но даже если я что здесь и поврежу, то главное, чтобы было кому ремонтировать, а как я мог лично убедиться, уж запчастей у них – валым-вало. По всему выходило, что мне необходимо продолжать двигаться вперед, но перспектива тупо идти на убой вызывала естественное желание взять тайм-аут и попытаться более пристально разобраться в ситуации.
Тем более и повод нашелся сам собой, потому как лежал буквально под ногами. На скорую ознакомившись по базе Амкера о способе крепления и особенностях отключения аккумулятора от энергоцентрали, я незамедлительно приступил к этой операции с ближайшим от дороги. Стараясь действовать только левой рукой, я бесцеремонно вывалил его на каменный пол и повторил эту процедуру с находившимся рядом. После чего отключил Кар от подзарядки и подогнал к своим трофеям. Погрузка не заняла много усилий благодаря открывающемуся заднему борту Кара, что позволило выполнить всю процедуру, не особо беспокоя растревоженное после боя ранение плеча. Закрыв борт и убедившись, что все барахло в наличии и надежно размещено, я с наслаждением устроился в водительском кресле.
Развалившись с максимальным удобством, я решил дать успокоиться ране, потому что во время стрельбы приклад оружия неизбежно упирался в поврежденный участок. И как я не старался сдвигать его в сторону груди, в ходе боя, приклад вновь занимал привычное положение. Кар целенаправленно двигался в обратную от Ретранслятора сторону, и я уже давно ожидал появления на сцене персонажа, такту и выдержке которого начал восторгаться. Нужно отдать ему должное, умеет выдержать паузу, но все же наступил момент, когда по эмоциям Амкера я понял, что он наконец решился.
– Ну и куда это мы так ломанулись? – выдал он абсолютно естественно и непринужденно.
Внутренне я чуть не поперхнулся этой фразой. Вот уж действительно, тараканы все лучшее уперли. Дело в том, что этот перл из фильма, о котором он даже и представления не имел, как нельзя лучше подходил к данной ситуации. Тем не менее, в свойственной мне манере невозмутимо ответил:
– Узелок завязать.
– Какой еще узелок? – предчувствуя очередную интригу, поинтересовался Амкер.
Путь предстоял неблизкий и под монотонное завывание набравшего крейсерскую скорость Кара, я неспешно начал свое повествование.
– В давние времена в Средней Азии жил один человек, и звали его – Ходжа Насреддин. Он не мог похвастаться ни богатством, ни красотой, но необычный склад его ума пронес память о нем через века. Как и все незаурядные личности, Насреддин обладал живым и непосредственным характером. Но стоило ему выпить, как его темперамент становился поистине необузданным. Однажды, во время очередной дружеской попойки, он по своему обыкновению перебрал, что влекло за собой неизбежную “распальцовку с выходом”. Уточнив, что имеет в виду не только всех присутствующих, а вообще “Всех”, он сделал необдуманное заявление. Дескать, он не только Всех крутил, как хотел и шатал, как вздумается, он еще и видел Всех в самых разнообразных местах, преимущественно экзотического и сексуального характера. И в доказательство сказанного, готов не то, что воробья в поле на коленях загонять, а верблюда через игольное ушко пропихнуть. Неизвестно, какая часть речи особенно не понравилась его собутыльникам, но оставлять без внимания подобные выходки Ходжи им окончательно надоело. Обоснованно опасаясь связываться с этим беспредельщиком в “неадеквате”, они предпочли перенести разборки на более поздний срок, когда у него не окажется столько энергии, чтобы суметь опровергнуть факт своего пустословия.
Когда, с жестоким похмельем и невероятно гадким вкусом во рту Ходжа Насреддин проснулся утром, на улице его уже поджидали вчерашние собутыльники, и масса самой разнообразной публики, привлеченной необычностью происходящего. Испытывая дикий сушняк, Хаджа все же первым делом вышел на улицу, чтобы разобраться с причиной появления у его дверей столь почтенной публики. Тогда ему и была высказана суть претензий в его адрес, и в качестве главного аргумента предложено наглядно продемонстрировать, насколько он способен выполнить взятые на себя обязательства.
– Вот верблюд, вот иголка с самым большим ушком, которое нашли – сказали ему кореша:
– Крути его (в смысле верблюда), верти, как хочешь, но через ушко (в смысле иголки), протаскивай. Отвечай за базар, короче.
Не нужно объяснять, что у простого человека, даже не пребывающего в том угнетенном состоянии, в котором находился Насреддин, подобная ситуация, мягко говоря, могла вызвать некоторое замешательство. Но потому об этом человеке помнят и поныне, ибо никому не удавалось застать его врасплох. Как только Хаджа понял, что от него требуется, он тут же уверенно направился к верблюду и первым делом завязал у него на хвосте узелок.
– А-а-а…, понятно – через некоторое время неопределенно протянул Амкер, но по недоумению в его эмоциях я догадался, что дела обстоят далеко не столь блестяще.
В этот момент, Кар приблизился к месту последнего боя и я опасался, что придется идти разгребать созданный своими же руками завал. Но переключившись на ручное управление, я буквально проскребся по краю тоннеля, после чего Кар вновь встал на прежний маршрут. Я уже вознамерился немножко “порелаксировать”, но Амкер был твердо настроен прояснить ситуацию окончательно и, видя его намеренье, я ожидал очередного вопроса. Начал он как всегда – издалека.
– Я, конечно, прекрасно понимаю, зачем тебе понадобилось такое количество Энергии Распада. Но мне непонятно, ты собираешься только перегрузить их на роботов или и сам намерен направиться в обратном направлении – сформулировал свой вопрос он.
Несмотря на его опасения, что я собираюсь отступить от поставленной цели, он старался выражаться как можно дипломатичней. Да и по максимальной напряженности его эмоционального фона я понял, что он находится в состоянии крайнего замешательства. С одной стороны, право принятия решений всецело принадлежит ему, но что делать самому, если наши мнения разойдутся, выглядело совершенно непонятно. А потому, чтобы снять, ставший уже назойливым, фон нервного напряжения, я предпочел разъяснить ситуацию.
– В данный момент оборона Ретранслятора находится в полной боевой готовности, обоснованно ожидая нашего скорого появления. Вот и пускай “помаринуются” в неведении, напряженно ожидая нападения. Находится бесконечно в этом состоянии невозможно, причем еще и невероятно утомительно, что впоследствии может привести к принятию необдуманных решений. Ну а мы тем временем, как ты сам видишь, без дела не сидим, и запас энергии будет далеко не лишним. – обрисовал ситуацию я.
Амкер заметно взбодрился, и уже несколько подрасслабившись, решил меня шутливо упрекнуть:
– А к чему тогда весь этот эпос про верблюда понадобилась?
– Да потому, что я не Ходжа Насреддин и у меня нет ответа на все вопросы, а потому, как мы Ретранслятор брать будем, пока еще ума не приложу – без тени шутливости, ответил я.
Это моментально сбило с Амкера несерьезный настрой, и я наконец смог “типа задуматься”.
К Диспетчерской около ворот мы прибыли, пожалуй раньше, чем мне хотелось. Тем не менее, удалось хоть немного отдохнуть, ведь впереди ждала нелегкая работа. Прежде всего, предстояло убрать трупы Немезийцев с пятачка перед воротами, мешавших подогнать Кар вплотную. И именно во время этого малоприятного занятия меня и осенила долгожданная идея. Впрочем, план выглядел настолько авантюрным, что казался неосуществимым даже мне самому. Вероятность успеха подобного лохотрона, на котором я собирался “прокатить” Немезийцев составляла примерно пятьдесят на пятьдесят. Однако меня что-то останавливало, хотя за неимением других предложений, подобный расклад вполне устраивал. Но при более пристальном рассмотрении выяснилось, что весь скепсис относительно этого плана имел совершенно иную основу. Принципы морали и этики попирались на грани вандализма, а элемент порядочности по отношению к врагу отсутствовал напроч. Хотя, на войне все эти понятия относятся к области лирики, и в расчет принимается лишь целесообразность в ключе сложившейся ситуации.
Тем не менее, не подавая вида, я продолжал выполнять запланированные действия, и растащив в стороны трупы Немезийцев, задом подогнал Кар к “пролазу” в воротах. Повредить аккумулятор являлось практически невыполнимой задачей, как и субстанция их наполняющая представляла собой абсолютно инертную массу. Поэтому, беспардонно я вначале пропихнул их через лаз, где они они упали в подставленную “ладошку” лопаты Тандозера, а затем один за другим скатил по отбортовке гусеницы вниз. После чего с максимальной осторожностью спустился сам. Осталось погрузить аккумуляторы по одному на каждого из уцелевших роботов, и можно приступать к их программированию.
Амкер нетерпеливо занял управление телом, и вскоре я понял причину его спешки. Оказывается, он уже обдумал предстоящую задачу, и нашел способ гарантировать проход роботов через все системы контроля. Уже уверенно ориентируясь в программировании, я только диву давался, как на уже имеющейся базе, он создавал собственную, причем, абсолютно автономную модель поведения робота. Именно “поведения”, потому как, продолжая “канать за своего”, Драндулет мог самостоятельно активизировать системы лифта и переходного шлюза, полностью блокируя возможность управлять ими с центрального сервера. Несмотря на то, что он действовал с феноменальной быстротой, это заняло больше времени, чем я планировал, к тому же оставалось определить момент отправления.
Сверившись с хронометражем, я ужаснулся. С момента нашего появления на планете прошло уже восемнадцать часов. Но в первую очередь меня интересовало, погашен ли пожар в Гараже, или же он перекинулся еще и на Склад. С другой стороны, глядишь в суматохе хотя бы одному роботу удастся проскочить незамеченным. Но гадать можно до бесконечности, а потому я решил действовать в авторитарном порядке:
– Роботам еще нужно время, чтобы до Склада добраться, так что первый пусть идет сразу, а второй сначала пару часов где-нибудь на Контейнерном складе отсидится.
Выполнив маневр разворота, оба Драндулета отправились выполнять поставленную задачу, а я, взяв контроль над телом, вновь пошел на штурм Тандозера. После чего оставалось лишь юркнуть в проделанную им пролезь, и спрыгнуть в кузов Кара. Причем, пока я пробирался по этим металлическим джунглям рукотворного происхождения, я неожиданно испытал чувство, схожее с удовольствием от создания вселенной. Своей собственной, где законы физики и динамики установлены именно тобой. Правда очень маленькой вселенной, заканчивающейся буквально за углом, а потому эта неуместная эйфория прошла так же внезапно. Тем более, если учесть, чем вскоре пришлось заниматься.
Перемещением трупов Немезийцев мне приходилось заниматься буквально вот только что, но теперь мне пришлось заняться этим вновь, но уже затаскивая их в кузов Кара. Как только я открыл задний борт, и погрузил первый, Амкер обо всем догадался. Поэтому, лишь молча наблюдал, как я заполнял трупами кузов Кара по самые борта. Закончив, я отметил, что порядком подустал и запыхался, но это воспринималось как сущий пустяк по сравнению с ноющей болью, разламывающей раненое плечо.
Как не старайся, а исключить из работы раненую руку полностью я не мог, а действие болеутоляющего, видимо, уже заканчивалось. Хотя, как вскоре выяснилось, относительно оценки сообразительности Амкера я явно погорячился. Стоило Кару, завывая от перегруза, разогнаться со своим скорбным грузом, Амкер решил самостоятельно произвести оценку происходящего.
– Для чего трупы – понятно. Кар с таким грузом наверняка запустят внутрь, только нам-то от этого, какая польза? – сформулировал он первый довод.
Я глубокомысленно молчал, ожидая, когда он сам придет к нужным выводам.
– Но, а если нам самим находиться в каре, то на водительском сиденье нас спалят даже в Камуфляже – продолжил он.
Я продолжал молчать, при этом дав ему понять, что всецело разделяю правильность хода его мыслей.
– Получается, что попасть внутрь можно только в кузове, причем укрывшись под другими телами… – Амкер шокировано замолчал, и я понял почему.
Несмотря на всю отчаянность ситуации, подобная перспектива вряд ли кому понравилась. У Амкера же произошел эмоциональный ступор, который мне пришлось наблюдать во всех нюансах, поражаясь подобной гиперчувствительности.
– Я… под трупами… не поеду! – с огромным трудом, наконец, выдавил он из себя.
Ну что ж, какие бы фобии его не преследовали, ему предстояло свыкнуться с этой мыслью. Не желая тратить силы на уговоры и увещеванья, я не смог придумать ничего лучше, как дать ему время, чтобы он смог смириться с неизбежным.
– Хотел я тебе рассказать одну историю о Троянской лошади – прерывал я молчание под пристальным вниманием Амкера.
– Но как вижу, здесь больше другая подойдет – продолжил я тоном заслуженного профессора, выступающего перед безмолвно внимающей ему аудитории:
– Жил на свете один крестьянин и известно о нем, лишь благодаря событиям, участником которых ему довелось стать. Как и положено представителю этой профессии, основной доход он получал от ведения натурального хозяйства. Держал скотину, да кой – какой урожай с полей снимал, но никак не мог накопить денег, чтобы, наконец, перестроить свой старый дом. С тех пор, как в качестве “времянки” было построено его жилище, прошло немало лет, а он так и продолжал ютиться в этой однокомнатной хибаре. А в трех днях пути, на вершине горы, жил великий мудрец, помогавший людям и не в такой отчаянной ситуации. И вот однажды, признав тщетность попыток самому справиться со своей проблемой, он отправился в путь. Избив по ведущей в гору каменистой дороге все ноги, он явился к мудрецу и выложив суть проблемы, спросил его:
– Как мне быть?
Тот погрузился в раздумье, но вскоре спросил:
– Крестьянин, а у тебя есть корова?
– Есть, даже две. – ответил удивленный крестьянин.
– Возьми их обоих жить в дом – наконец изрек мудрец и сделал жест, означающий конец аудиенции. Домой крестьянин возвращался в состоянии глубокого замешательства. Но не существовало человека, способного усомниться в мудрости отшельника, и крестьянин не посмел пойти против его авторитета. С этого момента жизнь крестьянина стала невыносимой. Мало того, что в тесной хибаре почти не осталось места, к тому же, как известно, коровы являются чемпионами по выделению газа “метан”, так что прикуривать в доме стало крайне небезопасно. Лишь неделю смог выдержать крестьянин в таких условиях. И не испугавшись долгой и трудной дороги, он вновь отправился в путь. Сообщил он мудрецу о своих горестях и услышал в ответ:
– Возьми в дом и овец.
Сбитый с толку крестьянин, даже не заметил, как вернулся назад, однако выполнил все требования мудреца. Овцы переехали в дом, и жить там стало окончательно невыносимо. Свободного места не осталось вообще, за исключением крохотного уголка, на котором стояла его кровать. В этих условиях продержаться больше трех дней крестьянин не смог. И когда он изможденный и невыспавшийся вновь появился на пороге мудреца, тот не дав ничего объяснить, промолвил:
– Возьми в дом еще и кур.
Дорога назад хоть и вела под уклон, но давалось крестьянину намного тяжелей, чем когда он поднимался. Но вернувшись, в состоянии какого-то фатального отчаянья, все же перевел последних обитателей хлева в дом. Но, даже то помутненное состояние, в котором он прибывал, не помогло ему продержаться в этих условиях больше двух дней. И вот вновь он стоял перед мудрецом. Он молчал, и лицо его было отрешенно-умиротворено, и только из глядящих в вечность глаз катились крупные, как жемчуг слезы. Мудрец посмотрел на него долгим взглядом и промолвил:
– Возвращайся назад и прогони всех животных из дома.
Как на крыльях, возвращался крестьянин и еще за день до прихода он приготовил палку, которой и выгнал захватившую его дом скотину. Он стоял посреди своей старой комнаты и смотрел по сторонам. Нет, конечно, она не стала больше. Зато дерьма там было по колено.
Молчание со стороны Амкера затягивалось, и его эмоциональный фон лишь подтверждал, что самому осмыслить сказанное, ему вряд ли под силу. Наконец приняв этот факт, он сдержанно произнес:
– Ты это к чему?
– А к тому, что нечего себе голову всякими комплексами засерать – ответил я, уже не сдерживая своего раздражения:
– Почему-то находиться под километровой толщей гранита тебя нисколько не напрягает, а вот оказаться под сотней килограмм, не способных тебе не то, что навредить, а напротив, способных укрыть от вражеского огня, вызывает ничем не обоснованное отрицание. И вместо того, чтобы становиться в третью позицию, и делать категоричные заявления, лучше предложи свой план, имеющий хоть какие-то шансы на успех.
К тому моменту мы прибыли к месту боя в тоннеле, где Кар, сбросив скорость, уже самостоятельно пробрался знакомой дорогой вдоль стены. Когда он приблизился к нашему укрытию, за теперь уже окончательно сгоревшим Каром, я остановил машину, решив окончательно прояснить ситуацию. По отчаянному бессилью, отчетливо читавшемуся в эмоциях Амкера, я понял, что он уже давно оказался вынужден со мной согласиться, хотя признаться не торопился. После остановки Кара он понял, что и дальше тянуть с ответом не получится.
– Черт с тобой, банкуй – нехотя произнес он, не особо вдумываясь в смысл сказанного.
– Вот и умничка – ободряюще ответил я, выбираясь из Кара.
Это место для остановки я выбрал потому, что здесь находилась вещь, которую предстояло забрать. Я планировал вновь воспользоваться уже неоднократно сослужившим нам добрую службу Камуфляжем. В ходе последней переделки ему здорово досталось, но главное, что я предусмотрительно убрал его от горящего Кара, и только теперь рассмотрел повреждения. Сам комбинезон практически не пострадал, зато шлем имел две пробоины. Одна из них красовалась в верхнем углу лицевого щитка, покрыв все стекло паутиной мелких трещин, делая его непроницаемым для взгляда снаружи. Полагая, что шлем можно взять и другой, тем не менее, я не спешил отчаиваться, и отстегнув шлем от комбинезона, одел его поверх своего. И не ошибся, потому что изнутри трещины почти не просматривались, ничуть не влияя на качество обзора.
Подобный факт был расценен мною как добрый знак, ведь чисто на подсознательном уровне сложно испытывать опасения по отношению к владельцу комбинезона с подобными повреждениями. Забросив Камуфляж на пассажирское сиденье, я сел за руль и двинулся в прежнем направлении. До Аккумуляторной мы доехали в полном молчании, что, впрочем меня вполне устраивало, используя это время, чтобы немного отдохнуть и дать успокоиться ране. Да как я понял, и сам Амкер не особо стремился к общению, усердно изображая из себя мученика за идею.
Вскоре дорогу осветил знакомый призрачный свет, и мы въехали под свод Аккумуляторной, залитой светом Энергии Распада. Преодолев пространство пещеры, я приблизился к ее противоположному выходу, где планировал произвести последние приготовления. Но вначале предстояло сделать очередную инъекцию стимуляторов, ведь напялив Камуфляж, подключиться к блоку управления жизнедеятельности станет невозможно. С отчаяньем понимая, что это уже третья инъекция подряд, а потому эффект от ее приема продлится не более трех часов, я был вынужден увеличить дозировку.
Не желая тратить драгоценное время действия допинга, как только инъекция была сделана, я быстро натянул на себя Камуфляж и сев за руль, направил Кар в тоннель. “Обвес” я комплектовал уже по дороге, и в результате на штатных креплениях Немезийского комбинезона мне удалось разместить, как аптечку, так и ноут Амкера. Место для запасной обоймы к Ракетнице было уже опробовано, а потому и сейчас одну я поместил туда. Сидор здорово схуднул, а после того, как я извлек из него последнюю гранату, стал выглядеть еще более жалким. Но хранить остатки боезапаса больше негде, а потому перекинув ремень поперек груди, я закинул его за спину. Наперекрест с ремнем Сидора лег ремень Винтаря, который я повесил сзади с левого бока.
До пещеры, в которой размещался Ретранслятор оставалось километров пятнадцать, но и дел еще хватало. Прежде всего, необходимо запрограммировать Кар. Отключить автоматическую остановку перед препятствием я в конечном итоге не решился, потому как это неизбежно привлечет лишнее внимание. Конечную точку я установил метрах в двадцати дальше сканирующего устройства, которые, как правило находились уже за воротами, а потому место остановки гарантированно располагалось уже внутри Ретранслятора. Но вот все приготовленья были закончены, и пришло время занимать позицию в кузове. Надев простреленный шлем поверх своего, и забрав ракетную установку, я перебрался в заднюю часть Кара. Бесцеремонно перевалив трупы из передней части кузова на задних, я расчистил место за передними сидениями. Уложив Ракетницу в самый угол за водительским сиденьем, я занял позицию за его спинкой, после чего свалив на себя нагроможденный раньше штабель трупов. Теперь снаружи у меня оставался только шлем, да и то его лицевой щиток был направлен вниз, повернутый вперед не больше, чем это необходимо для ведения наблюдений.
И все-таки, в очередной раз Джорганцам удалось меня поразить, хотя я и полагал, что после всего увиденного ранее, сделать это практически невозможно. Вместо стальной бронеплиты, преграждающей вход, моему взгляду открылась совершенно прозрачная конструкция шлюза, состоящая из двух разделенных пополам витрин, находящихся в метрах семи друг напротив друга. Несомненно, стекла были бронированными, и по своей прочности мало уступали стальным листам, но позволяли беспрепятственно наблюдать за происходящим внутри пещеры. Конечно, вынесенные вперед укрепления с торчащими из-за них башнями автоматических турелей, как и прилепившиеся к скошенному потолку пузыри плазмеров меньшего калибра, присутствовали и здесь. Но меня удивило другое – почему бы не зазеркалить стекла, сделав обзор односторонним.
Но подобная оплошность оказалась мне только на руку. А потому, я имел возможность во всех деталях наблюдать, какой эффект произвело на противника появление моего “грузовика смерти”. Не успел Кар преодолеть и половины прямого участка перед шлюзом, как стало понятно, что он не только замечен, но уже принимаются активные действия по его встрече. Больше всего меня беспокоили турели, способные разнести Кар в течение считанных секунд. Но перевозимый им скорбный груз, все же сделал свое дело, сумев убедить Немезийцев, что никакой опасности с его стороны ждать не приходится. О чем красноречиво свидетельствовало положение стволов всех плазмеров, нацеленных на выход в тоннель из-за поворота, ожидая появление противника именно оттуда. Но сквозь прозрачный материал шлюза, мне были видны и приготовления простой пехоты.
Штук двадцать Немезийцев занимали свои позиции за бетонными укреплениями, установленными внутри пещеры с обеих сторон выезда из шлюза. Диспетчерская находилась слева, о чем было несложно догадаться по присутствию там специфического оборудования контроля техники. Сама Диспетчерская попадала в обзор лишь своей торцовой частью, зато здание с той же стороны дороги, находящееся напротив нее, отличалось от прочих тем, что на верхнем уровне имело окна. А ведущая на этот этаж металлическая конструкция не могла быть ничем иным, как наружной лестницей. В то время как правая сторона выглядела абсолютно необжитой, да и ни одного Немезийского солдата оттуда не появилось.
В мозгу бешено крутились разнообразные комбинации, но и сейчас становилось понятно, что правый блокпост становиться приоритетной целью для первого удара. А вот гранату лучше “выгрузить” как раз слева, где предполагается максимальное скопление сил противника. Кар преодолевал последние метры до прозрачной преграды и вскоре будет вынужден остановиться. Когда одна секция шлюза, опережая подобное развитие событий, мягко скользнула в сторону. Оставалось опасение, что Кар заблокируют внутри шлюза, но как только толстенное бронированное стекло позади также мягко заняло свое место, переднее немедленно ушло в сторону, и Кар вновь двинулся вперед.
Первая часть плана пролезла как по нотам, но теперь предстояло действовать на пределе, и это являлось единственной возможностью добиться выполнения задуманного плана. Тем временем Кар, в соответствии с заложенной в него программой, проигнорировав сканирующее устройство, продвинулся на двадцать метров вперед, оказавшись позади стоящих с обеих сторон укреплений. Возможно, первоначально действия Кара вызвали в стане врагов некоторое непонимание, но после его остановки произошло именно то, чего я так напряженно ожидал.
К Кару бросилось штук десять Немезийцев, готовых оказать посильную помощь. Причем, личный состав блокпостов продолжал занимать свои позиции, контроля вход, и лишь изредка участливо оборачивались, ожидая, когда ситуация прояснится. Момент начала активных действий я уже определил, и стоило первым наемникам приблизиться вплотную, легким движением кисти руки, из-за борта Кара мною была отправлена последняя граната, упавшая на каменный пол пещеры точно под ноги набегавших наемников.
Минимальная задержка ее срабатывания, и отраженная Каром взрывная волна не оставила никому из приближавшихся ни единого шанса среагировать вовремя. К тому же она накрыла не только их, но частично зацепила и личный состав укрепления, расположенного со стороны Диспетчерской. Как только прогремел взрыв, я, словно демон из преисподней, восстал из под скрывающих меня трупов, с ходу отправляя первую ракету в сторону оцепеневших от нереальности происходящего защитников левого укрепления. В целях сохранения эффекта неожиданности стрелять пришлось навскидку, но разделявшее нас расстояние, составлявшее не больше десяти метров, особого преицеливания и не требовало. Выпущенная практически в упор ракета не позволила никому из находящихся там солдат улизнуть без последствий. В то время как я уже успел откатиться за переднюю часть Кара и мне достался лишь отголосок взрывной волны, подтолкнувший меня вдогонку.
С первого взгляда становилось понятно, что теперь левое направление надежно зачищено, и если там кто в живых и остался, то вряд ли в состоянии представлять реальную угрозу. Но основная инфкаструктура распологалась справа, и именно оттуда следовало ожидать организованного отпора. Поэтому развивая достигнутый успех, я отправил следующую ракету по остаткам сил правого заграждения, пытавшихся отступить в сторону Диспетчерской. Мне удалось смести эти жалкие остатки заградотрядовцев одной ракетой, после чего в ожидающе красный прицел была помещена распахнутая дверь Диспетчерской. Спусковой крючок я держал уже нажатым, и как только закончилась перезарядка, последняя ракета целенаправленно устремилась внутрь помещения.
Дальше оставаться на открытой местности становилось небезопасно, поэтому я метнулся в сторону Диспетчерской, как только в ее глубине прогремел взрыв ракеты. Это являлось довольно рискованным шагом, но я полагался на эффект неожиданности, и возникшую суматоху в рядах противника. Несмотря на взрыв, я был замечен, о чем свидетельствовала беспорядочная стрельба из окон Диспетчерской, когда я почти миновал этот сектор обстрела.
Уходящее вдоль дороги здание справа на всем видимом протяжении являлось сплошным, но его обращенная к Караулке торцовая часть составляла не более тридцати метров. А потому, преодолев этот участок, я смог укрыться за углом, оказавшись в относительной безопасности. Первым делом я перезарядил Ракетницу, и уже собирался открыть огонь по окнам Диспетчерской, когда до меня донеслись непонятные звуки сверху.
Конструкция ведущей на верхний этаж здания лестницы находилась от меня метрах в пятнадцати. И сейчас по ней начала спуск группа солдат, судя по устроенному им грохоту, чрезвычайно спешащих на встречу именно со мной. Но в отличие от них я не стремился к столь близкому общению, а потому решил временно отложить первоначальный план окончательного разгрома Диспетчерской. Стараясь не подставиться засевшим там наемникам, я направил Ракетницу на решетчатую ферму лестничной конструкции, на которой сейчас наблюдалось интенсивное движение сил противника.
Первая же ракета обрушила один лестничный марш, вместе с двигавшимися по нему наемниками, образовав затор среди находящихся выше. Прежде, чем прицел вновь окрасился зеленым светом, противник попытался открыть ответный огонь, но вторая ракета положила конец этим жалким потугам, взорвавшись в самой гуще солдат, при этом нанеся серьезные повреждения и самой конструкции. Третья ракета довершила начатое, и оторвавшись от стены, верхняя часть лестницы, со всеми находившимися на ней Немезийцами рухнула на площадку перед Диспетчерской.
Перезаряжать Ракетницу времени не оставалось, а потому сдернув с плеча Винтарь, я открыл огонь по тем, кому удалось уцелеть при падении, и благоразумно решившим отступить за угол здания со стороны дороги. Когда последним отступавшим, улизнув от огня моего плазмера, посчастливилось благополучно достичь укрытия, я вновь сместился за угол, заняв зеркальную с ними позицию с другой стороны здания.
Теперь можно было заняться и Диспетчерской, благо ее осмелевшие защитники слегка расслабились, пока я разбирался со спускавшимися по лестнице. И чтобы иметь возможность увидеть мою позицию, были вынуждены практически высовываться из окон. Воевать с каждым в отдельности я не собирался, а перезарядив Ракетницу, просто отправил по одной ракете в каждое из окон. Конечно, взорвавшись в глубине помещения, наибольшее беспокойство они доставили операторам турелей. Но укрыться от их осколков в замкнутом пространстве представлялось довольно сложно, даже находясь на расстоянии от эпицентра взрыва. И моментально стихшая боевая активность противника стала ярким тому подтверждением.
– Все, валим отсюда – словно подталкивая меня в спину, подсказало чувство внутреннего хронометража.
Ведь именно в этом и заключалась основная идея тактики, которую я намеревался применить. Главное – не останавливаться, чтобы не позволить противнику взять меня в клещи. Ведь толпой одолеть одиночку несложно, главное грамотно обложить противника, а в идеале – загнав его в угол, напасть со всех сторон. Предоставить им такую возможность в мои планы не входило. Поэтому, перезарядив Ракетницу и закинув ее за спину, я взял в руки Винтарь, по тихой покинув свою позицию. Для выполнения задуманной тактики я планировал совершить небольшой марш-бросок, но как вскоре смог убедиться, задача эта оказалась не из легких.
Своими глазами этот шедевр машинистично-электронной архитектуры я наблюдал впервые. И хотя по мере продвижения я практически сразу получал информацию, для чего предназначен тот или иной объект, впечатление создавалось неизгладимое. Над мешаниной причудливых комплексов, величественно возвышались конусы “прокольщиков” озарявших все пространство пещеры волнами излучаемой ими энергии электростатических импульсов, размеренно устремлявшихся снизу вверх. Впрочем, передвигаться среди этого инженерного хаоса оказалось несложно, что являлось немаловажным фактом, потому как этими хитрыми тропами предстояло пересечь всю пещеру, вплоть до ее противоположного входа. Из всего многообразия возможных направлений, данный вариант выглядел наиболее привлекательным. А учитывая, что инженерные коммуникации проектировались под более габаритных Немезийцев, даже самые узкие проходы никак не отражались на скорости моего передвижения.
Неуклонно наращивая дистанцию с местом последнего боестолкновения, я все больше терялся для противника, лишая его возможности контролировать ситуацию. К тому же, им в голову вряд ли могла прийти мысль, что я попрусь в такую даль, что позволяло нарисоваться в нужном месте нежданчиком. Не успев утомиться от крайне познавательной экскурсии по лабиринту Ретронслятора, как показалась противоположная стена пещеры, что означало необходимость приступать к выбору позиции. Следовало выбрать точку в непосредственной близости к входу в Диспетчерскую, не только позволяющую оставаться незамеченным, но и возможность занять ее без палева. Задача оказалась непростой, но проявив все свои способности к промышленному альпинизму, мне удалось сверху пробраться на один чудесный балкончик, откуда интересующий меня вид, открывался как на ладони.
– Ну не могут же они совсем не выходить – словно в оправдание выбранной тактики в очередной раз приводила довод элементарная логика, не прошло и получаса, с момента как я занял свою позицию. Но производить необдуманные телодвижения в самом начале засады, являлось верным путем к провалу, к чему меня подталкивала чрезмерная активность умственной деятельности, в которой я пребывал с первых мгновений пребывания в пещере. Требовалось перевести дух, и, сняв излишнее в данный момент нервное напряжение, успокоиться. Вскоре мне это удалось, а минут через десять я чуть ли не медитировал, при этом ни на секунду не упуская из вида вход в Караулку.
Но первые признаки активности противника зафиксировал слух. Звук двигающегося Кара невозможно спутать ни с чем, причем почти сразу стало понятно, что машин две, а тональность воя указывала на приличный перегруз. Расслабленность куда-то разом улетучилась, и древний инстинкт хищника, почуявшего добычу, превратил тело в подобие сжатой пружины. И “добыча” сама шла в руки. Относительно того, что повозки движутся по центральному проходу, сомненья не возникало, как и то, что конечный пункт их маршрута находится именно здесь. Чтобы не спалиться, пытаясь рассмотреть приближающиеся Кары, я был вынужден определять разделяющее нас расстояние на слух, что под резонирующим сводом пещеры оказалось занятием не из легких. Но когда Кары приблизились вплотную, появилась возможность более уверенно определять их положение.
Как я и предполагал, Кары остановились не на стоянке, а непосредственно под окнами Диспетчерской, чтобы оказаться как можно ближе к входу. Каров действительно оказалось два, и если первый был заполнен ранеными частично, то во втором находились исключительно раненые, причем преимущественно довольно тяжело.
– Чувствуется рука мастера – мимоходом отметил я, догадываясь, что начнет происходить дальше.
Кар с тяжелоранеными остановился как раз напротив входа, после чего словно по сигналу, произошло долгожданное событие. Дверь распахнулась и находящиеся внутри немедленно кинулись заносить неходячих, в то время как остальные пассажиры Каров, помогая друг другу, добирались до входа сами. Добровольные помощники, выполнявшие роль санитаров, внесли внутрь первую партию тяжелораненых, и теперь вернулись, намереваясь забрать оставшихся. В этот момент пассажиры первого Кара добрались до входа, в результате чего там образовалась небольшая пробка.
Я находился довольно близко, к тому же успев пристреляться к Ракетнице, отсюда мог бить белке в глаз, в то время как мишень выглядела, что у слона задница. Промазать по этой толпе представлялось невозможно, поэтому первая ракета произвела особый фурор, разбросав такое количество тел, что невольно пришло сравнение с подобными сказочными кадрами из какого-нибудь тупого Американского боевика. Моя позиция располагалась значительно выше, к тому же немного в недоход от двери на противоположной стороне дороги. Потому, когда вход чудесным образом расчистился, из внутреннего пространства Диспетчерской я мог видеть лишь небольшой кусок стены, отгораживающий проход от Аппаратной, да таких же размеров пол под ним. Судя по всему, вход в Аппаратную находился чуть дальше, и именно оттуда могла быть предпринята попытка закрыть входную дверь. И в момент, когда прицел разрешающе позеленел, я понял, как можно этому воспрепятствовать. Прикинув расстояние до предполагаемого входа, и рассчитав угол отражения, я выстрелил в пол так, чтобы вся энергия взрыва рикошетом ушла именно в том направлении.
Теперь пришло время заняться уже неоднократно побитой компанией возле каров. Потому что те, кому вновь посчастливилось уцелеть, настолько оправились и осмелели, что кто-то уже открыл по мне стрельбу из-за дальнего кара. Но ракету на это унылое воинство тратить решительно не хотелось, а потому последнюю в кассете я вновь направил в проход, но уже в стену, постаравшись, чтобы взрывная волна ушла дальше по коридору, где предположительно размещалась Казарма. После чего отложил Ракетницу и, сдернув с плеча Винтарь занялся индивидуально-точечным воздействием по находившимся на пятачке перед Диспетчерской. Учитывая, что я находился значительно выше, покончить с ними удалось довольно быстро.
Во время этого скоротечного боя, я боковым зрением внимательно наблюдал за окнами Аппаратной. И, несмотря на все мои предположения, они так и не открылись, хотя другой возможности поддержать огнем гибнувших снаружи товарищей у засевших внутри не было. Оно и понятно, успели сообразить, что это неминуемо закончиться ракетным надругательством над внутренним укладом помещения, причем, со всем находящимся там личным составом. А потому они предпочли оставить гибнуть этот балласт, решив не рисковать ради их спасения собственной шкурой.
– У, как я их зашугал-то, однако – мелькнула глумливая мысль, но внутренний секундомер работал независимо от эмоций.
– Пора – скомандовал он, как только расчистив себе дорогу, я уничтожил всех, находящихся снаружи.
Спуститься вниз предельно быстро позволяла одна из опорных балок, поддерживающих балкон. Придерживаясь за нее рукой, я соскользнул по этой направляющей на каменное основание пола, и наперерез дороги стремительно кинулся к входу в Диспетчерскую. Нельзя было позволить закрыть вход, а потому столь откровенная наглость имела свое оправдание. Но я ошибся в другом, а именно, что самоуверенно решил перезарядить Ракетницу прямо на бегу. Это отвлекло мое внимание, и все же справившись с процедурой перезарядки, я на какое-то мгновение позже заметил приоткрывающееся окно. Пути назад уже не было, к тому же, дверь, открывающаяся мне навстречу, позволяла попасть внутрь, лишь преодолев пространство между ней и окнами.
Как и следовало ожидать, в щели приоткрытого окна появился ствол плазмера, и неприятелю оставалось лишь поймать меня в прицел. Поэтому в данной ситуации снаряженная Ракетница оказалась под рукой чрезвычайно своевременно. Я выстрелил на бегу, поэтому на особую точность и не претендовал, но в мою задачу как раз и не входило, чтобы ракета попала внутрь Аппаратной. Тех осколков и кинетической энергии взрыва, что зайдут в окно рикошетом от стены перед ним, должно с лихвой хватить, чтобы сбить стрелку прицел надолго, если не навсегда.
Но иногда, мы сталкиваемся с таким явлением, как “пропасть”, причем происходит оно всегда крайне несвоевременно. Все шло по плану и выпущенная мной на бегу ракета устремилась к цели, в то время как противник, все же опережая меня, сделал первый выстрел. Как правило, первый всегда больше пристрелочный, и в том, что он промазал, как раз ничего удивительного не усматривалось. Однако то, что промажу и я, стало полным шоком и, наблюдая за происходящим, я просто не мог поверить собственным глазам. В начале мне казалось, что, судя по траектории движения, ракета взорвется в непосредственной близости от оконного проема. Но когда она невероятно грациозно, буквально юркнула в эту узкую щель, мое настроение разом переменилось. Мой хитроумный план провалился и у меня, как-то враз создалось впечатление, что пришло время встретиться с последствиями этого провала. И хотя в последнем рывке я совершил безумный прыжок, пытаясь достичь входа, второй заряд стрелка, не дрогнувшего от пролетевшей над его головой ракеты, устремился мне наперерез.
Снова, будто удар кувалдой, только в ногу, и изменившаяся от разрыва плазмы траектория финишного прыжка, отбросила меня к стене уже внутри прохода. После чего я, как поломанная кукла, рухнул на пол.
– Все-таки я внутри – первой пришла торжествующая мысль, на короткий миг опередив волну боли в раненой ноге, смешанной с немалой долей досады от осознания этого факта.
При этом тело жило, как бы своей жизнью, быстро превратив свалившийся на пол бесформенный мешок с костями в какое-то подобие боевой единицы, занявшей позицию для стрельбы из положения лежа. Что было крайне своевременно, потому как охватившая меня неистовая злоба, жаждала выхода, обостряя все чувства в поиске объекта, на который ее можно выместить. Когда говорят, что гнев “запеленил” взор, подразумевается, что меняется восприятие происходящего, и все последующие события я наблюдал словно со стороны. Все сомненья и опасенья оказались сметены под напором поднимающегося во мне гнева в стремлении покарать, если не того, кто причинил мне обиду, то по крайней мере первого же, попавшегося под руку. Причем, как ни парадоксально, заставляя забыть о самом ранении, со всеми негативными ощущениями, с ним связанными.
Перезарядка после первого выстрела давно закончилась, и горящий зеленым светом прицел открывал дорогу моим внутренним порывам. Вход в Аппаратную находился не далее чем в трех метрах от меня, и еле различимое движение в глубине затянутого дымом, после взрыва первой ракеты, помещения, обозначил место назначения второй. В замкнутом пространстве данное вооружение обладало неизменной результативностью, что почувствовалось даже в коридоре. Потому как не дожидаясь, когда ракета достигнет цели, я попытался подняться, и взрывная волна заставила меня отступить назад, чтобы сохранить равновесие. Второй взрыв еще более ухудшил видимость внутри Аппаратной, но я был твердо намерен довести разгром этого помещения до логического завершения.
Пространство перед окнами, откуда был произведен поразивший меня выстрел, сейчас мною не просматривалось, и становилось доступно только непосредственно от входа. И как только прицел вновь позеленел, набирая разбег, я преодолел последние метры до входа, и в последний момент нырнув вниз, въехал в аппаратную на спине, с ходу отправляя в сторону окон последнюю ракету. Судя по вспышкам плазмеров, поразивших лишь стену коридора значительно выше меня, в этом секторе находилось не менее пяти наемников, и последней ракетой, двоих мне удалось гарантированно отминусовать.
Помимо этого взрыв ракеты, сотрясая стены аппаратной, окончательно погрузил внутреннее пространство в состояние первобытного хаоса, чем я не замедлил воспользоваться. Пока они не очухались после моего последнего “гостинца”, я проскользнул внутрь, и двигаясь вдоль стены, начал производить зачистку, двигаясь по периметру помещения. В этом неоценимую помощь мне оказало установленное Амкером программное обеспечение, передававшее на стекло шлема информацию со сканеров. Включившись автоматически, оно позволяло уверенно передвигаться в полной тьме устроенного мной хаоса, и по излучению Немезийских комбинезонов предоставляло полную информацию о местоположении противника.
Выживших оказалось немного, но и те, кто подавал признаки жизни, достойного сопротивления оказать не смогли. Завершающим этапом моего “убийственного турне” стало пространство возле окон, куда я вышел с противоположной стороны от входа. Где с нескрываемым удовлетворением, мне довелось оценить результативность последней ракеты, выпущенной практически наугад. Здесь уцелеть удалось лишь двоим, причем первый, судя по характеру повреждений, выглядел готовым отправиться на встречу с праотцами и без моей помощи. У второго ситуация представлялась не настолько фатальной, и судя по безсмысленно болтающейся голове, его полную небоеспособность можно было объяснить разве что жесткой контузией.
Объятый жаждой мщения при мысли, что возможно, это и есть виновник моего ранения, я уже направил ствол Винтаря в его сторону. Но в последний момент в затуманенный злостью разум сумел пробиться слабый голос рационального мышления. Свое оружие он продолжал держать в руке, а потому одним выстрелом я решил выполнить две задачи. Зарядом плазмы, выпущенной из Винтаря, Немезийцу оторвадло кисть руки, и теперь рукоятку отброшенного в сторону плазмера продолжали сжимать уже мертвые пальцы. Но основной задачей являлось ввести противника в состояние болевого шока, что с одной стороны должно помочь ему очухаться после контузии, ну а с другой – сделать более покладистым.
Горячка боя несколько отступила, и следом неизбежно пришла волна боли от нового ранения, позволяя на своей шкуре почуствовать, что сейчас испытывал наемник. А потому, не давая опомниться враз пришедшему в себя Немезийцу, уже осознано уставившегося на место отсутствующей кисти, я приступил к выполнению задуманного плана. Схватив его за шкирку, используя обод крепления шлема к комбинезону, я отчаянным рывком заставил его подняться на ноги. После чего, не дожидаясь, когда он окончательно обретет равновесие, волоча его впереди себя, я направился к выходу в коридор.
Учитывая, что с каждым шагом рану пронзало обжигающим приступом боли, преодолеть эти несколько метров далось ценой невероятных усилий. Но и достигнув прохода, предстояло пройти еще добрый десяток метров, что отняло, кажется, последние остатки сил. За все время пути Немезиец оставался абсолютно безучастен к происходящему, и судя по увеличивающейся нагрузке на левую руку, был намерен совсем отстраниться от действительности, начав терять сознание. Но главное, что его хватило до входа в Казарму, и хотя свою роль он выполнил еще не до конца, по крайней мере волочить эту тушу дальше уже не требовалось.
Появление фигуры на фоне входа произвело именно ту реакцию, на которую я и рассчитывал. Предпочитая сначала стрелять, а потом спрашивать, что вероятнее всего являлось результатом созданной мной репутации, засевшие внутри наемники тут-же открыли по ней шквальный огонь. К тому же, они наверняка знали, что во время нападения на Ретранслятор, на мне находился “камуфляж” из комбинезона их образца. Поэтому, пока заряды плазмы нещадно били в корпус прикрывающего меня Немезийца, держа Винтарь в правой руке, я планомерно уничтожал одну огневую точку за другой.
Похоже, даже последний защитник Казармы так и не понял, почему фигура в дверном проеме, получив не менее тридцати попаданий, продолжает вести столь прицельный ответный огонь. Обмякшее в самом начале боя тело Немезийца, под непрерывным градом ударов плазмы начало заваливаться, в конечном счете, повалив и меня самого. Во многом виной тому являлась окончательно отказавшая от напряжения раненая нога. И момент моего триумфа особой торжественностью не блистал, потому что я оказался буквально завален своим некогда “живым щитом”. Причем, подогнувшаяся левая нога, каким-то невероятным образом оказалась подо мной, и подобная поза вызвала приступ судорожной боли.
Резким движением оттолкнув от себя труп наемника, я одновременно перекатился от проема назад в коридор и только тогда смог вздохнуть облегченно. В первую очередь следовало заняться раной, и большая потеря крови выглядела крайне нежелательно, особенно в такое неспокойное время. Я уже привычно нашаривал аптечку, когда смог, наконец, разглядеть саму рану. При всей нелицеприятности прямого, а не вскользь, как раньше, ранения от разрыва плазмы, меня ожидал приятный сюрприз. Рана оказалась не настолько обширна, как того следовало ожидать, потому как на мне находилось два комбинезона. Об этом наглядно свидетельствовал больший по размеру радиус повреждения в Немезийском комбинезоне, по сравнению с находящимся под ним собственным костюмом. Кровопотеря, как я в очередной раз смог убедиться, была небольшая, что являлось своеобразной визитной карточкой поражения от разрыва плазмы. Вскоре аптечка выдала перевязочный материал, после чего я уже отработанным движением, положил салфетку на рану, оставив ровные края со всех сторон. Но даже в этот момент моя юморная натура проявила себя в лице горькой иронии.
– Да я прям профи становлюсь – и не упустив двусмысленности этого утверждения, тут же с сарказмом добавил:
– В плане “плюху” схлопотать.
Но, не обращая внимания на свой противоречивый эмоциональный настрой, я сосредоточено заправлял край салфетки под комбинезон, размещая его на участке здоровой кожи вокруг раны. Когда этот процесс закончился, вновь появилась тянущее ощущение, в то время как полыхающий жар в эпицентре раны начал постепенно стихать. Но как обычно, предпочитая не дожидаться милости от чуда, я решил позаботиться о себе сам. И закончив с перевязкой, я незамедлительно занялся программированием аптечки, добавив к штатному “фармо-коктейлю” приличную долю болеутоляющего.
Боль отступала, и я с наслаждением отметил тот факт, как под влиянием этого процесса меняется восприятие происходящего. Все выглядело уже не столь мрачно и беспросветно, как буквально минуту назад, и даже оглушительная тишина, воцарившаяся на поле боя, уже не так давила на возбужденную психику. Но сидеть и расслабляться было нельзя и, действуя по принципу “куй железо, пока не припекло” предстояло незамедлительно произвести зачистку местности.
В состоянии покоя боль уже не беспокоила, но стоило мне начать подниматься, ощутимо заявила о себе при первых движениях. Притупленная медикаментами, сейчас она воспринималась как должное, и оставалось лишь смириться с этим фактом, стараясь не придавать ему особого значения. Раз уж я находился возле расположения, его и предстояло зачистить в первую очередь. После чего, отчаянно хромая, я направился в Аппаратную, по дороге закрыв, по-прежнему распахнутую дверь в Диспетчерскую. “Мертвецкая” тишина, преследовавшая меня повсюду, и здесь оправдала свое определение, в чем я смог убедиться, зачищая помещения Аппаратной. Те слабые признаки жизни, которые подавали немногие из ее защитников вскоре были окончательно сведены “на нет”, и я стал полноправным хозяином данной территории.
В первую очередь мое внимание привлекло слабое мерцание экранов управления наружних турелей в глубине комнаты. На первый взгляд, по транслировавшейся на всех без исключения экранах серой мути, создавалось впечатление, что вся система неисправна, и изображение отсутствует. Но видневшийся в каждом из экранов ствол плазмера в корне рубил подобную версию. Приглядевшись повнимательней к клубящейся снаружи однородной массе, я наконец понял, что это. Дым! Распространяясь от горящего Автопарка, он заполнил все пространство тоннелей, порядком усложнив жизнь находящимся у входов в пещеру. Рассмотреть что-либо в этом месиве представлялось невозможным, но учитывая степень защищенности данного входа в Ретронслятор, нападения я не опасался. Тем более, что и контроль над управлением турелей находился в моих руках, и в случае необходимости ничто не могло мне помешать их использовать.
Но основной целью по-прежнему оставалось нейтрализация Ретронслятора, и только теперь я решил разобраться с технической стороной этого вопроса. В данной области Амкер обладал более исчерпывающими знаниями, и не желая тратить время на изучение всего объема необходимых данных, я решил обратиться к нему напрямую.
– И где здесь этот Ретронслятор находится – спросил я небрежным тоном.
– Так вся пещера и есть Ретронслятор – последовал его ответ, несколько сбивший мой излишне самоуверенный настрой.
Я уже пребывал в полной уверенности, что перебив всех присутствующих в пещере, мне остается только отправиться в самое ее сердце, чтобы нажать заветную кнопку отключения этой махины. Но просматривая выкладываемую Амкером информацию о принципе размещения всех систем Ретронслятора, мне становилось понятно, что желанный рубильник существует только в моем воображении.
Сердце системы – центральный сервер, управляемый разумом Искусственного Интеллекта, находится намного ниже уровня пола в пещере. Метров на сто, да и то, там только заканчивается «Укладка», которая помимо центрального сервера включала в себя запас энергии для автономной работы всего комплекса. Помимо прочего там размещался настолько огромный заряд взрывчатки, что даже при всей его минимализации на киллотонну мощности взрыва, он занимал приличный объем Укладки. Но главное становилось понятно с первого взгляда – учитывая все предпринятые строителями «антивандальные» меры, добраться до этого логова невозможно.
Попытка все оставшееся до Диверсии время расносить системы Ретронслятора из Винтаря, на фоне громады электронного города, могла выглядеть разве что жестом отчаянья. Ведь оборудование, ответственное за выполнение жизненно важных функций, надежно упрятано в Укладке, и частичное повреждение пещерного комплекса на проведение Диверсии никак не влияло. Да и какой из меня сейчас Терминатор, как бы вообще в скором времени не погаснуть от потери крови и обширной интоксикации. Неожиданно ход моих размышлений прервал Амкер.
– На этот счет есть у меня одна мыслишка – произнес он несколько нерешительно, словно и сам сомневался в осуществимости своего предложения:
– Я тщательно изучил все данные о компьютерных системах, применяемых на Ретронсляторах, и приобщил к ним результаты собственного анализа. Действительно, на первый взгляд ситуация выглядит неутешительно. Любая попытка захватить контроль над управлением системами, как и проникновения в саркофаг Укладки неизбежно вызывали ответную реакцию Искусственного Интеллекта. Он немедленно блокировал связь с внешним миром, делая невозможным дальнейшее пребывание в системе. Сейчас он полагает, что ситуация по-прежнему стабильна, а потому проникновение в систему не только возможно, но и способно дать реальную возможность воздействовать на ход Акции.
– А нельзя чуточку поконкретней? – прервал я его нудную лекцию, желая сократить затянувшуюся прелюдию.
– Протокол самоликвидации – с ходу поменял стиль повествования тот, начав давать информацию в более сжатой форме:
– Попытки инициировать этот протокол если и предпринимались, то стоило приступить к взлому центрального сервера, натыкались на противодействие И.И., блокирующего доступ к системе. Поэтому подобный вариант действий всерьез не рассматривался, и изучался мною из чисто академического интереса. И в первую очередь меня заинтересовало, как на Ретронсляторе производится времяисчисление, ведь даже при его синхронизации с вашим измерением, как к примеру сейчас, излучаемая им энергия делает невозможным работу любых часов, в том числе и атомных. А поле, возникающее непосредственно во время осуществления Диверсии, когда производится переброска генерированного силового поля, делает эту задачу совершенно невыполнимой. Тем не менее, подрыв комплекса Ретронслятора после завершения Диверсии каждый раз производился с поразительной точностью. Только непонятно, задержка в сорок семь минут является результатом необходимости предоставить охране возможность покинуть объект, либо это запас времени, гарантированно исключающий возможность самоподрыва раньше окончания Диверсии. И что в таком случае может обуславливать такой срок? Я еще не знаю точно, но наверняка пойму, если смогу войти в главный сервер – наконец-то закруглился Амкер, демонстрируя нешуточную решительность.
– Иными словами, ты предлагаешь заняться наукой в чистом виде, следуя путями дикими и неизведанными? – сохраняя совершенно серьезный тон, спросил я.
– Именно так – не замечая подвоха в моих словах, ответил Амкер. Однако, его эмоциональный фон указывал, что у него остался еще один нерешенный вопрос, в чем я очень скоро смог убедиться.
– Только я полагаю, что ты сам вряд ли отнесешься с одобрением подобного плана, ведь в случае его успешного выполнения мы оба неизбежно погибнем – как всегда, когда волнуется, бестолково сформулировал Амкер.
– И он еще оказывается, обо мне думает. А как интересно я должен относиться ко всему происходящему? Разве что как к компьютерной игре. Начиная с момента установки, когда меня самого загрузили по полной программе в этот мир принцесс и демонов. Да и на протяжении всего пребывания здесь, то и дело оборачиваясь чередой занятных ассоциаций. Тут и “Нортол Комбат” где только и нужно, что бежать и стрелять, и полный антураж “Сталкера”. Что там далеко ходить, тут вам и “грузовик смерти”, и бесконечные переходы пещерных комплексов, навевающие ностальгические воспоминания о ночах напролет, проведенных в виртуальных блужданиях по “Зоне отчуждения”. Да и концовочка намечалась на редкость схожая, превосходя оригинал разве что своей глобальностью. “Гейм Овер” в “Сталкере” означал оказаться тупо заваленным гайками, так и не получив желаемого. В моем же случае я рискую в прямом смысле “прогреметь” на всю галактику, внеся весомое изменение в расстановку сил.
Эти мысли подсознательно созрели уже давно, а потому на их осознание понадобились считанные доли секунд. Поэтому долго ждать моего ответа Амкеру не пришлось, однако я постарался скрыть свои истинные чувства. Вместо этого, намеренно подстегнув его волной оптимизма и решительности, ободряюще напутствовал в его намереньи:
– Жги, черноголовый.
Мое позитивное настроение возымело небывалый эффект, судя по тому, как энергично Амкер приступил к активным действиям. Хотя, возможно он попросту получил возможность вырваться на оперативный простор, стосковавшись по родной для него стихии.
Избегая лишних нагрузок на ногу, я уже давно устроился в одном из кресел диспетчеров, стоящих возле приборной консоли. Отсюда я мог контролировать приличный участок дороги на подступах к Диспетчерской, да и весь пятак перед воротами просматривался как на ладони. К моему удовлетворению выяснилось, что местоположение для Амкера не имеет ни малейшего значения, и его вполне устраивает любое место, где имеется соединение с сетью. Следить за действиями Амкера являлось бессмысленным занятием, потому как я безнадежно отстал на первых же операциях, которые он производил, внедряясь в сеть сразу по нескольким направлениям.
Хотя тело до сих пор находилось на некотором медикаментозном подъеме, на меня навалилось непонятная усталость. Конечно, я не спал уже больше суток, да и крайне напряженный ритм, в котором я провел все это время, не могли остаться без последствий. Однако создавалось впечатление, что причиной столь угнетенного состояния являлось что-то другое. Нет, о чувстве вины за сотворенный здесь ад и речи не шло, подобным чистоплюйством я отродясь не грешил.
– Наверное, просто наигрался по рубчики – наконец понял я.
Действительно, сколько можно бегать здесь, квесты разные выполнять. Базара нет, по своей реалистичности подобное приключение не может не затягивать, но со временем чувство пресыщения неизбежно посещает любого геймера. Пришло время расслабить мозг, пока совсем не заигрался, потому как без последствий, пребывание в этом бесконечном шутере остаться не могло. Используя проверенную систему аутотренинга, загнать себя в состояние “овоща” много времени не заняло, чему крайне способствовали чувство усталости и апатии, играющие сейчас на моей стороне. Ну а возможно я просто задремал, для надежности исключив появление снов, либо других проявлений взбудораженного сознания.
– Нашел, бляха-муха – разбудил меня невольный вскрик Амкера, судя по всему, самого только что вынырнувшего из иного мира, где он пребывал в поиске разгадок.
– Гравитационные поля – выдохнул он возбужденно, заметив напряженное внимание с моей стороны.
Я успел только свериться со временем, выяснив, что дреманул почти час, и спросонья не совсем понимал, о чем, собственно, идет речь. Но с грехом пополам сориентировавшись в ситуации, смог найти способ синхронизировать переполняющий Амкера поток информации, со своими скромными возможностями еще не до конца проснувшегося сознания.
– Давай временно сменим схему, а потому обо всем подробно и по порядку – осадил я его.
– Времяисчисление оказалось так запрятано, к тому же завязано на полном контроле доступа только с ведома Искусственного Интеллекта, поэтому, чтобы до него добраться, пришлось такие кружева повить, что самому не вериться – заявил он гордо.
Откровенная похвальба со стороны Амкера меня ничуть не раздражала, позволяя не спеша освоиться в ситуации и понять, что ему удалось нарыть нечто действительно ценное. Но Амкер не унимался и продолжал позерствовать:
– Да и найти это оказалось возможным лишь благодаря тому, что я предвидел подобный вариант и приготовил ряд отмычек и схем обходов по периферийным программам.
Вот сейчас он уже начал слегка раздражать, теряя время, но видимо достаточно ясно разглядев это по моему настроению, он немедленно перешел к существу вопроса:
– Одной из возможностей определения точного хронометража времени является размещение планет солнечной системы относительно друг друга. Составив из них простейшую систему координат, можно определить время с точностью до долей секунды. Но дело в том, что может и не оказаться возможности наблюдения за их положением с поверхности, поэтому система применялась та же, но расположение планет определялась по идущим от них гравитационным полям, пронизывающих всю солнечную систему и представляя не менее точную модель ориентации во времени.
– И что конкретно из этого следует? – уже окончательно проснувшись, вновь поменял я ход беседы, сразу ставя вопрос ребром.
– Если захватить управление системой гравитационного контроля, мы сможем установить свое время. И достаточно сбить его на несколько минут, чтобы сорвать участие этого Ретронслятора в проведении Диверсии. Ну а в идеале можно подвести время к моменту самоликвидации, и покончить с Ретронслятором наверняка. Но и в том, и в другом случае, необходимо до последнего оставаться на контроле, иначе в случае малейшего несоответствия, И.И. выявит факт чужеродного вмешательства, и заблокирует систему – предельно кратко обрисовал ситуацию Амкер, даже не уточняя, что подобный провал делает невозможным повторную попытку.
– И сколько времени займет захват этой системы? – вновь конкретизировал положение дел я.
– Да получить контроль именно над этой системой, дело трех минут, необходимо захватить еще ряд программ, несоответствие определенной переодичности работы которых и может встревожить И.И. – смущенно ответил Амкер, словно был виноват в возникших осложнениях.
Все это время у меня в глазах не прекращалось мелькание на мониторе, где он выделял компрометирующие нас программы, не дожидаясь вопроса, готовясь дать более-менее вразумительные сроки.
– Два часа пятнадцать минут – предельно точно определил он необходимый срок, видя, что не желая его торопить, я терпеливо ожидаю конкретных данных.
Сам собой напрашивался вопрос – и зачем тогда было будить? Но я предпочел оставить раздраженность в невидимости, на публику с прежним энтузиазмом “благословив” Амкера на дальнейшие свершения. Он вновь с головой погрузился в работу, оставив меня наедине со своими мыслями и чувствами. Ведь в состоянии вынужденного бездействия, отстраниться от проявлявшихся в организме негативных ощущений становилось довольно проблематично.
Все тело ныло, как один большой синяк. В хаотичном порядке его тянуло и простреливало, причем не только в области ранений, но и в органах, никак с ними не связанными. И так в состоянии практически полного покоя, поэтому нетрудно догадаться, что предстоит испытать при малейшей попытке перейти к активным действиям.
А вот в том, что подобная перспектива предстоит в самом ближайшем будущем, у меня не возникало ни малейшего сомнения. Сидеть здесь, наблюдая ход хронометра, в обратном порядке отсчитывающего оставшиеся до взрыва секунды, я не собирался однозначно. К тому же, как я успел выяснить, в этом не наблюдалось ни малейшей надобности. Хотя И.И. и являлся полноправным хозяином всей системы, то после активации протокола самоуничтожения, отменить взрыв не мог даже он. Поэтому, вместо того, чтобы маяться от безделья и страдать от болезненных ощущений, я настроился на решение вопроса, относительно нашей эвакуации из зоны поражения.
На первый взгляд задача выглядела неразрешимой, ведь расстояние, которое необходимо преодолеть, чтобы добраться до поверхности, составляло семьдесят два километра. И на единственно доступном средстве передвижения – Каре, с его крейсерскими шестьдесят километров в час, подобная затея выглядела, мягко говоря, малоосуществимой. Но тут в моей памяти всплыл момент манипуляций Амкера с программным обеспечением Тандозера, когда ему удалось значительно превысить базовые характеристики нашего механизированного тарана. Осуществление этого плана требовало тщательной проработки, ответственность за которую, по понятным причинам, предстояло возложить на Амкера. Инициировав процесс взлома интересующих нас программ, он очень кстати оказался несколько не у дел, осуществляя, разве что, контроль за ходом операций.
Времени до завершения взлома оставалось предостаточно, поэтому я решил не откладывать с выяснением жизнеспособности своего плана, попутно в очередной раз вынеся Амкеру мозг.
– Ты тут меня недавно спрашивал, насколько я готов погибнуть при осуществлении твоего плана – обратился я к Амкеру, чем вызвал его живейший интерес.
– Ну со мной все понятно, мое пребывание в этом мире жестко регламентировано, ответь мне лучше на другой вопрос. Почему ты сам столь целеустремленно рвешься погибнуть в недрах этой захолустной планеты, прервав свой жизненный путь практически на пике возможностей? – размеренно продолжал я закручивать интригу, но как выяснилось, явно недооценил Амкера.
– У тебя опять какой-то план появился? – с нескрываемой надеждой встрепенулся Амкер, с ходу раскусив причину моего красноречия.
– У меня-то есть, вопрос в другом. Почему ты, предлагая свой план уничтожения Ретронслятора, даже не удосужился продумать пути отхода. Тем более, осуществление моего замысла во многом зависит от тебя, потому что находится в сфере именно твоей компетенции – словно школьника продолжал распекать я Амкера, не особо торопясь переходить к сути вопроса.
Поняв, что я откровенно издеваюсь, и простого ответа не дождаться, Амкер решил форсировать события, начав анализировать ситуацию, с целью самостоятельно найти решение проблемы, благо кое-какие подсказки я ему уже дал. Делал он это, естественно вслух, чтобы по моей реакции определять правильность хода своих рассуждений. А так как выбирать было особо не из чего, он довольно быстро поймал ход моей мысли, что, впрочем, выразилось в привычном скепсисе относительно практического осуществления подобного замысла:
– Даже если получится разогнать Кар до нужной скорости, то при прохождении поворотов центробежная сила будет настолько велика, что нас неизбежно размажет по стене тоннеля.
– Что-то у меня никак не вяжется твоя профессиональная склонность оперировать исключительно фактами, и твой теперешний настрой, основанный на одних только предположениях. Поэтому, прежде чем опускать руки, может ты сначала произведешь необходимые расчеты, а уже потом будешь делать выводы – произнес я совершенно спокойным тоном. Однако Амкер без труда догадался о моих истинных эмоциях, и справедливо пристыженый, попытался загладить свою оплошность.
– Сейчас сделаю – ответил он, своей лаконичностью давая понять, насколько он уже сосредоточен на выполнении данной задачи.
До завершения взлома комплекса программ по прежнему оставалась уйма времени, да и Амкер, задумчиво вертящий схемы параметров Кара, на и без того загруженном до предела ноуте, собеседником был никаким. В последний раз на контакт он вышел в самом начале исследования, с удивленным восторгом произнеся:
– А у этой «козявки» поразительная динамика!
Судя по происходящему на мониторе, работа шла непросто, причем это было единственное, что я смог понять, несмотря на то, что за последнее время в информатике я заметно подтянулся. Под монотонное мелькание экрана я с чистой совестью опять задремал, не усматривая в этом ничего предосудительного. Свою часть работы я честно выполнил – сгенерировал идею, грамотно организовал работу по ее выполнению, ну и выписал волшебный пендаль для ускорения.
Единственное, о чем оставалось сожалеть, что отдохнуть может лишь разум. Тело, работавшее в авральном режиме уже больше суток, могло разве что мечтать о такой возможности, “вывозя” лишь под усиленным медикаментозным воздействием. Бесконечно подобное изуверство над собственным организмом продолжаться не могло, и оставалось только надеяться, что к моменту полного исхода сил у нас получится покинуть это гиблое место.
– Готово – торжественно объявил Амкер, не обращая ни малейшего внимания, что вновь застал меня далеко не в момент наивысшей концентрации.
– Что именно? – конкретизировал я, выигрывая время, чтобы успеть прочистить мозги и вспомнить, о чем, собственно, идет речь.
– Оставляя запас времени в размере пяти минут, прохождение маршрута до лифтовых платформ возможно с вероятностью порядка девяносто двух процентов – по военному четко отрапортовал Амкер.
Подобный результат являлся пределом мечтаний, но никак не проявляя своих эмоций в “общем чате”, вслух я озабоченно поинтересовался:
– А движок не задымит от перегрузки?
– В том-то все и дело – вновь развел демагогию Амкер:
– Сложней всего было не просчитать маршрут, с учетом разгона после прохождения всех поворотов, а заставить Кар выдать максимум мощности. И как я не старался использовать весь его потенциал, в конце маршрута он сохранит тридцать два процента своего ресурса.
Я уже пытался придумать, как бы подипломатичней поменять тему, когда Амкер сделал это сам.
– Только необходимо разгрузить Кар от всего вспомогательного оборудования. И еще… – тут Амкер запнулся, и прочитав его фон, я понял, что он меньше всего хочет показаться трусом, но и не предупредить не имеет права:
– Если на пути окажется препятствие, причем неважно, другой Кар, или просто человек, то неизвестно, останется ли что-нибудь не то, что от нас, а даже от Кара.
– Ладно, не бубни. – отмахнулся я от его опасений:
– Когда на Молнии ты мне сообщил, что мы движемся со сверхсветовой скоростью, на практически беззащитном в этом скоростном режиме корабле, я ведь и слова не сказал. Хотя даже я понимал, что если на нашем пути встретится, как ты выразился “препятствие”, то от нас останется только туманное облако, плавно тающее в бескрайних просторах космоса – резонно парировал я.
– С программами как дела обстоят? – решил я сменить тему, видя, что Амкеру, как всегда, нечего возразить, и от этого он испытывал некоторый дискомфорт.
– Скоро уже – отрапортовал он, с готовностью представляя показания хода взлома, отображенные на экране ноута в виде графических схем.
Большая часть колонок показателей уверенно подбиралась к финишу, да и остальные отставали ненамного. Вставать и идти разгружать Кар дико не хотелось, поэтому я спросил Амкера:
– А после захвата программ время можно будет перевести сразу?
Судя по его попытке подражать мне в образе сурового профессора, окончательно вернувший самообладание Амкер компетентно заявил:
– Процедура изменения параметров займет не больше десяти – пятнадцати минут, и еще примерно столько же продлится сама Диверсия.
Ну конечно! Как я сразу не сообразил, туплю что-то. Ведь отправной точкой для активации протокола самоуничтожения является окончание проведения Диверсии. И если перемотать время на начало подрыва, минуя выполнение основного назначения Ретронслятора, несложно догадаться, что И.И. стопудово что-то заподозрит. Пока я втихую корил себя, внимание Амкера целиком занимало происходящее на экране ноута. Первая колонка графика взлома дошла до конца, и контроль над управлением этой программы перешел к нам. При этом, судя по отсутствию тревожных изменений в работе Системы, подмена прошла незамеченной. Освободившиеся ресурсы ноута немедленно направлялись на выполнение неоконченных задач, поэтому вскоре подтверждения захватов посыпались один за другим.
Дождавшись установления контроля над всеми программами, Амкер вновь сосредоточенно склонился над ноутбуком. Но не прошло и пяти минут, как он распрямился и не скрывая удовлетворения произнес:
– Начало Диверсии через четырнадцать минут.
– Хорош самолюбованием заниматься, пошли работать – не давая в полной мере насладитья моментом своего триумфа, обломал я Амкера, занимая управление телом.
Но прежде следовало принять очередную дозу стимуляторов, иначе вряд ли получится просто поднять из кресла слежавшееся тело. Производя практически на автомате привычные манипуляции, я с горечью осознавал, что, судя по состоянию организма, эта мера должна сработать в последний раз. Ведь с каждой последующей инъекцией сокращалась не только продолжительность действия препарата, но и его интенсивность. И как не хотелось приберечь срок действия стимуляторов “на потом”, сделав инъекцию непосредственно перед включением программы самоподрыва, но воспользоваться аптечкой приходилось именно сейчас. Учитывая тяжесть состояния, подобная мера позволила лишь вернуть организм в рабочий тонус, что позволило приступить к запланированным действиям.
Используя Винтарь в качестве трости, я с крайней осторожностью поднялся, и словно тестируя свои возможности, направился к выходу. Процесс открывания встроенных в конструкцию Кара сегментов со вспомогательным оборудованием и инструментами, хотя особой сложностью не отличался, но учитывая, что действовать приходилось одной рукой, при этом стоя на одной ноге, оказался довольно трудоемким. Оставалось только порадоваться, что у меня хватило ума не взяться за эту затею, не выведя тело из недавнего коматоза. Во время выполнения работ я не забывал держать под пристальным вниманием весь сектор подъезда к Диспетчерской. Что, впрочем, оказалось излишне, потому что, похоже, я и действительно находился в пещере в полном одиночестве. Возвращаясь в аппаратную, я поднял Ракетницу, по прежнему лежавшую в проходе, где оставил ее при последнем использовании. Из опустевшего сидора был извлечен весь ее оставшийся боезапас, составлявший две последние кассеты.
– Все лучше, чем совсем ничего. – подумал я, и без лишних сантиментов одной зарядил Ракетницу, а вторую пристроил на прежнем месте Камуфляжа.
Все приготовления оказались окончены крайне своевременно, и график на экране ноута указывал, что до начала проведения Диверсии остались считанные секунды. По тому, как решительно Амкер взял управление телом, я понял, как много для него значит то, что будет происходить в дальше. Хотя оно и понятно, подобное происходит впервые, когда за ходом проведения Диверсии удается наблюдать изнутри, так сказать глазами Системы. Поэтому пусть играется, к тому же данные, которые он получит, поистине уникальны, и имеют огромную научную ценность. Если только сможем их отсюда вытащить.
Вопреки ожиданиям, сама процедура проведения Диверсии особого впечатления на меня не произвела. Конечно, гудело и завывало в пещере не хило. Да и пронизывающая все тело вибрация, вряд ли кого могла оставить равнодушным. Но я ожидал большего, чего не скажешь про Амкера. Богатства палитры эмоций, излучаемых им, с лихвой хватало на нас обоих. А то, что он выхватывал из происходящего на мониторе, наверно было способно заставить его чуть ли не молиться на ноут, где все это фиксировалось. Но, не успев как следует надоесть вся эта вакханалия закончилась крайне своевременно, а то если бы не я, Амкер наверно дышать забыл.
Огненно-красные всполохи заметались по стенам, и откуда-то из-под купола пещеры раздался трубный рев сирены. Буквально это буйство спецэффектов означало, что пора делать ноги, и в данном случае мое мнение полностью совпадало с предложенным вариантом действий. Поскольку после активации программы взрыва, на Ретронсляторе распахивались все ворота и шлюзы, предоставляя возможность беспрепятственно покинуть пещеру. Со всей скоростью, на которую был способен при своей хромоте, я бросился к выходу, прижимая к груди ноут, что, как всегда тщательно контролировалось Амкером.
Рухнув на водительское сиденье, я первым делом отдал Кару команду на старт. Стоило ему вывернуть на прямую дорогу, как он в полной мере позволил оценить результат стараний Амкера. Рванувшись, как подорванный, перегрузкой от ускорения он вдавил меня в кресло раньше, чем я успел там толком устроиться. Вцепившись в руль, да и вообще, приняв все меры максимально закрепиться, для чего мне пришлось насколько это возможно сползти вниз, укрывшись за низкой панелью, я смог составить первое впечатление от поездки.
– Да уж, “Конек-Горбунок” отдыхает, при такой скорости там бы седока оторвало вместе с седлом к чертям собачьим – мелькнула в голове дикая мысль. В плотных клубах дыма, через которые мы двигались, не просматривались даже стены тоннеля, вот в голову и лезла всякая чушь. Хотя иллюзию видимости пыталась создать всевидящая программа Амкера, вот только обзор от этого лучше не становился. Сенсоры комбеза особой мощностью не блистали, а потому картинка безнадежно запаздывала, не в силах соперничать с огромной скоростью Кара.
Единственную реальную помощь его программы удалось извлечь от выведенного на экран лицевого щитка курсового указателя, основанного на схеме маршрутов, скачанного еще с первого Драндулета. Причем сразу стало понятно, что траектория Кара не всегда пролегала по штатному курсу. В зависимости от проходимого на максимально допустимой скорости поворота, его таскало по всей ширине дороги, порой пронося у самой стены. Причем, именно в такие моменты сенсоры и успевали передать картинку, несмотря на то, что я предпочел бы этого как раз не видеть. Хотя, по правде говоря, помимо проносящихся на расстоянии вытянутой руки стен, хватало и других развлечений, от которых захватывало дух, и мороз шел по коже.
С первых метров пути у меня возникло подозрение, что Кар вознамерился во что бы ни стало вышвырнуть меня с водительского места, предпринимая подобные попытки при совершении каждого маневра. С подобными нападками и помогал бороться курсовой указатель, путеводной нитью вырываясь далеко вперед, предупреждая о предстоящих поворотах.
При этом особо негативное впечатление от поездки вызывало фирменное завывание Кара, которое на теперешней скорости становилось невыносимым. Примерно на ста километрах в час, атакуя органы слуха изнутри, визг достигал такой частоты и тональности, что казался способен разорвать голову. На ста десяти начинало слегка отпускать, вследствие смещения звука в ультразвуковой диапазон, но именно в этот момент отмечалось появление “ежиков”. Беспокойно перемещаясь глубоко под кожей ощущением нестерпимого зуда, эти бесплотные паразиты с увеличением скорости забирались все глубже, предпринимая попытки проникнуть в костную систему. Причем сам момент их появления, почему-то воспринимался намного острей, и если учесть, что после каждого поворота, Кар вновь проходил все звуковые стадии разгона, назвать эту поездку скучной, просто язык не поворачивался.
Примерно до середины дороги, на общую карту маршрута я практически не смотрел, акцентируя все внимание на прохождении очередного поворота. Но по мере того как метка на карте, обозначающая наше местоположение приближалась к отметке конца пути, общая карта привлекала все больше внимания. На последнем десятке километров видимость значительно улучшилась, а КПП на развилке, хоть и с трудом, но просматривался уже полностью. Снижения скорости здесь не планировалось, но и одного, брошенного на полном ходу, взгляда хватило, чтобы понять, что с момента моего появления, жизнь в эти места не возвращалась.
Оставались считанные километры до того места, где Кар, чтобы высадить меня, даже не остановится, а просто сбросит скорость. Хотя в замудреной дорожной развязке на подъезде к лифтам особо не разгонишься, и попав в этот лабиринт, Кар перешел на принятый здесь скоростной режим. Под впечатлением от поездки теперь скорость движения Кара выглядела черепашьей. А когда мы приблизились к месту высадки, и скорость упала почти до нуля, покинуть борт труда не составило даже на одной ноге. В соответствии с заложенной в него программой, Кар направлялся к предпоследним – седьмым воротам. В то время как я двинулся в противоположном направлении.
Первые ворота, через которые я сюда и попал, сейчас наверняка наглухо забаррикадированы, поэтому выйти через них не получиться. Более предпочтительно представлялось выйти через вторые ворота, как и все прочие, сейчас наверняка распахнутые настежь. Конечно, охрана наверняка еще там, ведь по условиям контракта, установленный срок не истек, и допустимое время эвакуации еще не наступило. Поэтому, в надежде на непогрешимость работы системы, все признаки грозящего взрыва будут ими проигнорированы.
Наиболее вероятным местом нахождения охраны ворот по-прежнему оставалось операторская, отделенная от шлюза бронированным стеклом. Но я-то атакую изнутри, поэтому и слабых мест в обороне противника становилось намного больше. При планировании нападения я вспомнил одну деталь, на которую обратил внимание, когда только попал внутрь пещеры. Дверь в операторскую, выходящая на внутреннюю платформу верхнего яруса, выглядела сделанной скорее для удобства, чем для прочности. Разрыв плазмы из ручного оружия она, конечно, выдержит, но одной кассеты из Ракетницы вполне должно хватить, чтобы с мясом сорвать эту преграду с петель. Оставалось выбрать позицию, находящуюся точно напротив двери с целью исключить возможность рикошета. Учитывая, что цель находилась на порядочной высоте, задача оказалось не простой. Хотя, прежде чем унывать раньше времени, я предпочитал сначала изучить вопрос досконально, а уже затем делать выводы. Достигнув интересующего меня участка Фойе, я скрупулезно изучил все строения, первым делом начав с ближайших высотных объектов. И уже на втором обнаружил довольно многообещающий вариант, причем основным его преимуществом являлось возможность подобраться к намеченной позиции из глубины пещеры.
Сама позиция представляла огромный ящик трансформаторного вида, с панелью управления, находящейся на плоскости, обращенной в сторону операторской. Только площадка перед панелью находилась соответственно с той же стороны, просматриваясь от двери в операторскую, как на ладони. С обратной стороны трансформаторной, расстояние до ограждения составляло не больше полуметра. Но привередничать в моей ситуации не приходиться, а потому не останавливаясь, я начал подбираться к облюбованной позиции. Время поджимало и выделенные на прорыв пять минут, начали свой обратный отчет вместе с воем лифта, поднимающего наш Кар. Пока хронометраж вполне соответствовал задуманному графику. Сейчас некая мобильная штурмовая команда бросила все силы на укрепление седьмых ворот, оставляя остальные под охраной стандартных расчетов. И один из них сейчас закрепился с той стороны двери, помещенных в прицел Ракетницы именно в тот момент, когда далекий звук лифта прекратился.
– Тук-тук – мысленно обозначил я первую гостью, отправленную из Ракетницы в центр двери.
Возможно, главным виновником то разрушительного эффекта, который она произвела, являлось точность попадания и грамотно выбранная позиция. Дверь буквально порвало в куски, и лишь некоторые ее фрагменты остались в районе петель и замка. Но для следующих ракетных боеголовок путь оказался открыт, что собственно и произошло, как только закончилась перезарядка. Вторая ракета уверенно нырнула в операторскую, взорвавшись глубоко внутри помещения. Взрывной волной в единственный проход было выброшено множество разнообразного мусора. В том числе и труп наемника, перелетевшего через все пространство верхнего яруса, и упавшего где-то у нижней лифтовой платформы. Это напрямую подтверждало мои предположения, и я безо всяких сомнений отправил в операторскую последнюю ракету, что называется “на верочку”.
Со стороны открытого шлюза за все время обстрела операторской так никто и не появился, а значит, все находились внутри. И как не хотелось, увидев открытый путь, броситься вперед, необходимость перезарядить Ракетницу заставила меня задержаться, что очень удачно совпало с возможностью оценить диспозицию. Результатом стало появление нового плана действий, к выполнению которого я немедленно и приступил. До стены, отделявшей соседний сектор, в месте примыкания платформы, расстояние было приличное, хотя особая точность здесь и не требовалась. И первая ракета ударила в основание платформы, непосредственно у входа, ведущего в соседний сектор.
Суть замысла была предельно проста. Переход в первый сектор уже уничтожен мною ранее и если я отрежу противнику возможность появиться со стороны третьих ворот, это должно значительно упростить задачу прорыва к шлюзу. Хотя моя первоначальная уверенность внезапно пошатнулась. Вторая ракета, безжалостно круша конструкцию платформы, к ожидаемому результату не привела, и платформе удалось выстоять. Но, хладнокровно отмерив приличный кусок яруса от первоначальных разрушений, я отправил последнюю ракету, что повлекло за собой реакцию обрушения всего поврежденного участка платформы.
Без сожаления бросив опустевшую Ракетницу под ноги, я открыто преодолел площадку перед трансформатором и начал спуск по лестнице. При этом у меня появилось одно преимущество, заключавшееся в значительном увеличении моей мобильности, за счет избавления от громады Ракетницы. До платформы оставалось метров пятьдесят, и спустившись вниз, я со всех ног бросился к ее основанию. Никакой лестницы ведущей наверх обнаружить не удалось, да и особой надобности в ней не отмечалось, стоило глянуть на конструкцию лифта. Маршрут подъема я наметил еще приближаясь к ее нижним элементам, а потому не снижая темпа приступил к восхождению.
В считанные секунды вскарабкавшись на платформу, я бросился к распахнутому входу шлюзовой камеры. По льющемуся оттуда естественному освещению становилось понятно, что наружная заглушка ворот тоже открыта, в чем я смог убедиться лично, попав внутрь шлюзовой. Через открытые настежь ворота, я рванулся навстречу распахнувшемуся открытому пространству, увенчанному бесконечностью небесного свода. Раскрываясь передо мной во всю ширь по мере приближения к проходу, они радостно встречали меня, зеркально отражаясь в моем главном стремлении – бежать от этого подземелья. Уносить ноги, пока не накрыло! Но кто-то невероятно подленький внутри меня смог оспорить подобную бескомпромиссность, завернув в обратном направлении, в сторону череды ворот, растянувшихся у подножия горы.
Я услышал их значительно раньше, чем они меня увидели, да и когда это произошло, сделать ничего не успели. Одного я положил точным дублем из Винтаря в корпус, но второму практически удалось улизнуть, и только в самом конце я успел зацепить его в ногу, после чего он все же смог укрыться за камнями у основания горы. Время неумолимо таяло, и хотя, как выяснилось, эти секунды были потрачены не зря, вступать в перестрелку означало еще большую потерю темпа. Но и так, ситуация меня вполне устраивала, и вряд ли кто-то из этих двоих кинется за мной вдогонку. А для тех, кто подоспеет позже, подобный опыт станет хорошим уроком, что заставит их двигаться более осмотрительно, значительно затормозив преследование.
Вот теперь и пришло время наращивать разрыв, вот только еще ни разу не доводилось выполнять подобную задачу в столь плачевном состоянии. Но, несмотря на внутренние стоны и вопли, опираясь на ствол плазмера, я целеустремленно двинулся в сторону первых ворот. Достигнув их, моему взгляду предстал наглухо заваленный проход, причем, похоже, поставить ворота на место никто даже не пытался.
– Ну конечно, я же всю их технику спалил, а вручную нечего и пытаться затолкать искореженную затычку ворот на место – внутренне ухмыльнувшись, догадался я.
Чтобы преодолеть просеку открытого участка до начала Плазмерного леса не попав в зону обзора со стороны ворот, пришлось некоторое время двигаться у основания горы. Решив, что достаточно удалился от входов в пещеру, я приступил к самому опасному этапу своего бегства. Двигаться по открытому пространству в окружении большого колличества потенциальных огневых точек было занятие не из приятных, а после давящей тесноты пещеры это чувствовалось особо остро.
Достигнув ближайшего орбитального плазмера, я рухнул у его основания, лишившись последних остатков сил. Время, остававшееся до момента взрыва, стремительно таяло, при этом силы возвращались мучительно медленно, что ставило под сомненье возможность покинуть опасную зону. Хотя, как уже выяснилось, бежать без оглядки тоже не совсем безопасно, и отсутствие проявления активности противника настораживало. Зная, что я покинул пещеру, где шляется оперативная группа, и боевые расчеты всех ворот? Конечно, времени катастрофически жаль, но и оставлять у себя на хвосте свору преследователей выглядело неприемлемо.
Условия Плазмерного леса позволят противнику максимально использовать свои тактические навыки, и настигнуть одиночную цель да еще с моей динамикой, для них станет детской забавой. Вот и нужно, чтобы они временно отказались от затеи пересекать вслед за мной открытое пространство просеки. И когда вскоре появились первые признаки преследования, я контролировал этот процесс, уже держа весь сектор под прицелом.
Скорей всего эти трое являлись частью боевого расчета с третьих или четвертых ворот и оперативная группа, возвращаясь от седьмых, еще не догнала этих недальновидных героев. Причем, они даже не собирались пересекать просеку, двигаясь у основания горы, рассчитывая обнаружить меня в том направлении. Даже на километровой дистанции они представляли собой настолько легкую цель, что я решил не спешить, и дождаться появления той пресловутой оперативной группы, ради которой я и затеял всю интригу. Хотя, возможно никакой оперативной группы нет, и в дальнейшем будет появляться подобный слабоорганизованый сброд, способный лишь подставиться под пулю.
– Мне бы на бирже играть, ну или в тотализатор – пронеслась в голове мысль под впечатлением от произошедшего далее.
Появившиеся следом оказались далеко не “олени”. Шли грамотно, прикрывая друг друга, да и командир довольно быстро разобрался в диспозиции. Судя по тому, что эта группа остановилась, а следом, получив указание от ее командира, встали и вырвавшиеся вперед герои, я понял, что настало время действовать. Открыв шквальный огонь по передовой линии оперативной группы, очень скоро я оказался разочарован его результативностью. Разделявшее нас расстояние никак не отражалось на точности попаданий, но время полета заряда позволяло противнику сместиться из сектора поражения. Причем создавалось впечатление, что наемники прекрасно знали об этом факте, и во всю его используя, хаотично перемещались, оттягиваясь назад за изгиб горы.
Но если не применим способ прицельного ведения огня, мне пришла идея начать обстреливать тот участок склона, где они находились “на фаре”. Подобный способ принес хоть и небольшой, но результат. Нарвавшись на шальной заряд один из отступавших, подломился в области бедра, и уже не пытаясь подняться, решил укрыться за камнями. Последние скрывались за изгибом горы, сопровождаемые максимально “сведенной” зоной поражения, и напоследок один из них получил увесистое ускорение плазмы из Винтаря.
Три вырвавшихся вперед оленя стали моим следующим приоритетом, причем, хоть они и пытались на ходу вести ответный огонь, маневрировать наподобие предыдущей группы, ума у них не хватило. В результате добраться до безопасной зоны, из них не удалось никому. Впрочем, я не акцентировал внимание на раненых, полагая, что достаточно вывести их из строя, лишив возможности принять участие в погоне. В общем, кипишу я навел порядком, и становилось понятно, что “в лоб” через просеку, противник атаковать не станет, чего я собственно и добивался.
Свалить с этой точки по тихой труда не составляло никакого, благодаря хаотичной последовательности расположения орбитальных плазмеров, позволявших проложить сразу несколько маршрутов скрытного исчезновения. Со стороны командира преследовавшего меня подразделения, самым логичным решением представлялось отправить часть бойцов в обход, для чего требовалось вернуться не менее чем к пятым воротам. После чего, войдя в Плазмерный лес, атаковать меня во фланг, синхронизируя свои действия с основной группой. И пока они производят подобную передислокацию, у меня появлялась возможность заняться выполнением своей основной задачи – эвакуации из зоны взрыва.
Вот только скоростешки бы добавить не мешало, ведь даже прилагая максимум усилий, мое движение выглядело скорее как торопливое ковыляние с активным использованием плазмера в качестве трости. Пошла последняя минута до взрыва и, зная конкретный срок прекращения этой гонки, я выкладывался по полной. Радиус поражения от предстоящего взрыва должен быть колоссальным, и чем дальше я буду находиться от его эпицентра – тем лучше.
Откуда появлялись силы продолжать движение, для меня являлось полной загадкой. Наверное, это и было пресловутое “второе дыхание”, которое открывается только в трудную минуту, причем далеко не каждый раз, когда это нужно. Хотя в действительности, возможно ситуация обстояла намного прозаичней. Существовала еще одна серьезная угроза, вполне способная опередить момент взрыва. Успев неоднократно убедиться в профессионализме командира оперативной группы, я был уверен, что он не хуже меня знает о количестве времени, оставшегося до взрыва, и исходя из этих данных, сделает правильные выводы. Убедиться в отсутствии реакции со стороны моего недавнего заслона, много времени не займет. И преодолев просеку, вся свора кинется по моему следу.
Хотя местность вокруг преобладала каменистая, площадку под орбитальные плазмеры тщательно выровняли, вследствие чего участки почвы, как острова, выделялись на каменистой основе. И, несмотря на то, что я старался их обходить, но иногда другого пути найти не удавалось. Следы на таких участках я оставлял прямо “приходи кума любоваться”, и сопутствующий им отпечаток приклада недвусмысленно указывал на мое состояние.
– Капель крови для полноты картины не хватает – хмуро отметил я, бросив однажды взгляд на оставляемое палево.
Но половина минутного срока уже истекла и судя по неумолимо тающим секундам предпоследней четверти пришла пора делать финишное ускорение. Мысленно настроившись на сигнал старта с наступлением последних пятнадцати секунд, я рванулся вперед, вытягивая из полумертвого тела остатки сил. Последние секунды до взрыва застали меня на расстоянии нескольких сотен метров от ближайших плазмеров. Впрочем, искать укрытия у их основания я и не планировал. Неизвестно как они закреплены и оказаться раздавленным собственным укрытием выглядело, как злая ухмылка судьбы.
Оставалось встречать ударную волну в чистом поле, возлагая все надежды на прочность Камуфляжа, который я так и не удосужился снять. Свои защитные функции он исполнял добросовестно, что наглядно продемонстрировал при последнем ранении. Теперь ему предстояло выдержать более массированную атаку, правда, не несущую элементов воздействия плазмы.
Чувствительный толчок глубоко под ногами едва не лишил меня равновесия. Но все же выстояв, я по инерции сделал еще несколько шагов, когда земля, содрогнувшись в чудовищной конвульсии, безжалостно сбила меня с ног. С нескрываемым облегчением, я упал лицом вниз, абсолютно безграмотно развернутый ногами, а не головой к эпицентру взрыва. Оставалось лишь жалеть о выброшенном шлеме от Камуфляжа, потому как его задняя часть предоставляла серьезную защиту. Но изменить произошедшее мы не в силах, зато вольны влиять на настоящее, поэтому как только я закончил тормозить руками в процессе падения, я закинул их за голову, защищая шлем.
Это были мои последние осознанные действия, вследствие того, что изможденный организм и перенапряженная психика разом отказались повиноваться, как только к ним перестали предъявляться какие-либо требования. Поэтому общий тонус можно было классифицировать, как глубокий ступор, причем, если связь с реальностью и сохранилась, смысл происходящего куда-то терялся. Хотя то, что творилось вокруг, и в здравом уме вряд ли поддавалось осмыслению. Атакуя бесчисленной массой, с неба валился град камней, и судя по протяжному железному вою, после очередного сокрушительного сотрясения, далеко не все громады плазмеров остались на прежних местах.
Постепенно все стихло и каким-то чудом неповрежденное тело осталось лежать на земле, прибывая в состоянии полной отрешенности, словно пытаясь перезагрузить систему. Но больше это напоминало сохранение параметров и чтобы вновь обрести возможность двигаться, предстояло перезапустить все системы организма.
Первые секунды тишины зачаровывали от состояния покоя и умиротворения, вошедших в измотанную от суетности жизни душу. Но блаженство от созерцания вселенной бесцеремонно прервала моя неуемная деятельная натура, категорично требующая начинать приходить в себя. Но неожиданно данная задача оказалась труднодостижима, поскольку мозг, как неотъемлемая часть организма, продолжал поддерживать общий бойкот. И усилия одной личности оказалось явно недостаточно, чтобы вновь обрести связь с реальностью.
И тут неожиданно мне на помощь пришел Амкер. Мы уже давно во многом могли обходиться без помощи слов и, приложив свои усилия синхронно с моими, он помог добиться существенного прогресса. Так мы и выбирались из ямы беспамятства, целенаправленно устремляя совместные усилия для достижения общей цели. Результат пришел неожиданно и в связи с этим, в какой-то мере немного напугал, потому как творящееся вокруг вполне соответствовало подобной реакции.
В висящей плотным маревом пелене пыли, просматривались лишь какие-то покореженные конструкции, частично заваленные камнями. Однако, не особенности окружающего пейзажа стали причиной пришедших первыми столь негативных ощущений. Все тело стонало и казалось невозможно выделить какой-то орган особо, потому как везде болело по максимуму.
Но, несмотря на столь плачевный тонус организма, вернулась возможность управлять телом, что позволило принять более естественную позу. Во время хаоса, последовавшего за взрывом, меня похоже здорово протащило по поверхности и теперь я лежал на правом боку, причем основной вес тела словно нарочно приходился именно на раненное плечо. Перевалившись на спину, я испытал короткое облегченье, но очагов болезненных ощущений осталось множество, причем в основной массе ими являлись внутренние органы.
Хотя удивляться тут не приходилось. Невероятно, как после устроенного допинг-марафона, печенюга вообще не отказала. Отчаянно молотящий “мотор”, объятые огнем легкие, и сжимаемый в тугой узел желудок – вот далеко не полный перечень впечатлений, которые я испытывал. Эту опасную шаткость внутреннего состояния было необходимо незамедлительно стабилизировать. Но чтобы получить возможность подключить аптечку, предстояло выбраться из Немезийского комбинезона, что в моем состоянии выглядело невыполнимой задачей. Благо, что торопиться теперь никуда не нужно, по крайней мере, очень хотелось в это верить.
Бросая в бой последние остатки сил, я планомерно выползал из Камуфляжа, причем, как выяснилось, подобный способ оказался не только единственно доступным, но и позволял более экономно расходовать энергию. Не давая себе расслабиться, чтобы затянувшийся “перекур” не закончился клинической смертью, дрожащими от напряжения руками, мне удалось справиться с застежками крепления аптечки к Камуфляжу. И хоть не с первого раза, все же подключить ее к системе жизнеобеспеченья. Дальше моего участия не требовалось, и умная автоматика сама активировала программу общей диагностики, с принятием экстренных мер по стабилизации состояния организма. В моем случае процедура грозила серьезно затянуться, но по крайней мере теперь можно не бояться просто сдохнуть от истощения и общей интоксикации.
Судя по недовольному пыхтению аптечки, процесс действительно затягивался. Пользуясь вынужденным бездельем, я получил возможность немного отдохнуть, что в моем случае могло стать не менее действенным лекарством. И действительно, под совместными усилиями аптечки и легкой медитации, в которую я смог себя погрузить, ослабляя свою судорожную хватку, боль начала понемногу отступать. К этому времени аптечка закончила свою работу, продублировав отчет на экране штатным звуковым сигналом.
Отключив ее от разъема, и прицепив к комбезу, я смог оценить картину произошедших кругом изменений, сошедшую словно с полотен, принадлежащих кисти Пикассо. Пыль слегка осела, и стали видны силуэты орбитальных плазмеров, все как один, равномерно завалившихся набок. Хотя, если присмотреться, то в поваленном лесу этих громад иногда отмечались признаки конкретного “замеса”. Где в плазмеры, помимо взрывной волны прилетело еще что-то, наподобие такой же махины, по всей видимости, вырванной из первых рядов.
Как ни крути, а уйти от эпицентра взрыва я успел порядочно, но оставалось только догадываться, насколько это удалось преследователям. Группу, отправленную к моей засаде в обход, накрыло без разговоров, но если у основной группы командир дружил с головой, то вопрос преследования оставался по прежнему актуален. Но как ни странно, я мог лишь обрадоваться столь неутешительному прогнозу, потому как только реальная угроза была способна заставить меня, вообще, просто сдвинуться с места.
Всех болевых симптомов действию аптечки снять не удалось, как впрочем, не отмечалось ощутимой перемены в общем состоянии. По крайней мере, теперь ресурс прочности позволял перебраться к ближайшему плазмеру, предоставляя возможность занять позицию “все не в чистом поле”. Хотя с ближайшим я явно поторопился, ведь если уж двигаться, так в заданном направлении, благо заблудиться с ультрасовременной навигационной системой невозможно даже слепому. Точка выхода на контакт с шатлом находилась более чем в двадцати километрах на окраине плазмерного леса. И край делов как-то нужно туда попасть, но как именно я пока затруднялся ответить.
На каждый шаг тратилось столько сил, что даже боль от ранений, простреливающая при каждом движении, отодвигалась на второй план. Слабость наваливалась непосильным грузом, и приходилось чуть ли не уговаривать себя сделать еще один ковыляющий шаг, а за ним еще один. Эти полторы сотни метров дались мне ценой таких трудов, какие не забирали самые изматывающие марш-броски, выпадавшие в жизни ранее. Упав у основания плазмера, не в состоянии отдышаться, я мог лишь неподвижно лежать, впитывая силы из единственно доступного источника – воздуха, который я сейчас отчаянно вдыхал. Сил еле хватало разве что на то, чтобы просто лежать и вследствие столь жесткой экономии пропало даже чувство времени. Возможно, это стало уловкой психики, пытавшейся увильнуть от реальности, донельзя отравленной всевластием боли, воцарившейся во всем организме.
Тем не менее, эта уловка удалась и, отлежавшись, мне удалось накопить достаточно сил, чтобы в очередной раз перевернуться на спину. Помимо того, что это позволяло получить значительно больший обзор, но не являлось основной целью. Рука наощупь привычно отстегнула аптечку, и я вновь запустил программу диагностики. Но, несмотря на столь плачевное состояние дел, давшиеся такой ценой пройденные метры смогли вселить в меня уверенность. Ведь изначально я был просто уверен, что эту дистанцию мне ни за что не преодолеть. На этот раз работа аптечки принесла более ощутимый результат, несмотря на то, что она откровенно не “вывозила” и избавить меня от всех проявлений ломки мог, разве что Медблок шатла. Но даже для его устаревшей модели, эта процедура займет несколько суток.
Привалившись к основанию плазмера, устроившись по возможности с комфортом, я повернулся в сторону пройденного маршрута. Взрывная волна уничтожила мои прежние следы, но противнику достаточно, рассыпавшись цепью, продолжать движение в прежнем направлении, и вопрос нашей встречи можно считать решенным. Как впрочем и результат. Окружить одиночную цель и просто расстрелять ее с расстояния выглядело наиболее перспективным сценарием, который преследователи скорей всего и выполнят. Поэтому ни в коем случае нельзя пропустить момент обнаружения, ведь это станет моей последней возможностью нанести противнику хоть какой-то урон.
Но долгожданное чувство покоя, обрушившись на издерганную психику, заставляло забыть о всех опасениях, практически заблокировав все негативные ощущения от передозировки стимуляторами. Пребывая в полной неподвижности, тем не менее, я цепко контролировал весь доступный периметр обзора, несмотря на то, что никто пока и не думал появляться. Что впрочем, меня вполне устраивало и понятие “время лечит” в моем случае использовалось дословно. Через полчаса безрезультатных ожиданий, ситуация выглядела уже более обнадеживающе. Возможно, никакой погони и не будет, а вот состояние организма значительно улучшилось, что позволяло с большим оптимизмом вернуться к вопросу прибытия на контрольную точку возможного вызова шатла.
В этом и заключалось вся дикость создавшейся ситуации. Ведь что казалось бы проще, воспользоваться возможностью вызвать шатл прямо сюда, если бы не вполне уместная инициатива Амкера. Пытаясь защитить его от несанкционированного вмешательства, помимо “глухой” защиты его оперативной системы, он ввел обязательное требование повиноваться приказам, отданным только из одной конкретной точки с поверхности планеты. Именно туда мы и отправили Драндулеты с энергоносителями и теперь нам надлежало прибыть туда самим. Ведь взломать созданную своими руками защиту Амкер если и мог, то лишь имея в запасе массу времени.
Но как я сомневался в своей способности пройти первые сто метров, примерно также сейчас выглядела вероятность пройти требуемое расстояние. Ведь “думай не думай, а прыгать надо”. Воодушевив себя на подъем, я все же выполнил процедуру срыва себя с насиженного места и совершил первые шаги своего сомнительного путешествия. Винтарь уже прочно переквалифицировался в трость, и умелое использование горизонтальной плоскости его приклада значительно облегчало процедуру подъема. Гнаться за скоростью даже пять километров в час я не собирался, предпочитая устанавливать темп в соответствии со своими скромными возможностями.
На всем этапе пути было необходимо соблюдать максимальную концентрацию за совершаемыми движениями. Малейшая ошибка могла привести к падению и как следствие, напрасной трате сил от необходимости вновь подняться. Изначально запланировав пройти, на первый взгляд недостижимую дистанцию – один километр, я к своему удивлению обнаружил, что справился с этой задачей. Рухнув у основания ближайшей поверженной громады плазмера, я вновь лежал ничком на земле, судорожно хватая ртом воздух. Использование аптечки стало уже привычной процедурой на каждом привале, после чего я вновь позволил себе немного отдохнуть.
Сон подкрался тихой поступью, и его проявление было вполне предсказуемо после более чем суток, проведенных на ногах. А потому оставались считанные часы, как я рискую уснуть просто на ходу, не проснувшись даже упав. На этот раз мне удалось отогнать этого коварного захватчика, но на следующей остановке уже пришлось принимать крайние меры. Я не пытался прибавить себе сил, либо утихомирить разрывающую все тело боль. Пользы от стимуляторов подобного действия ждать уже не приходилось, а вот на состоянии отравленного ими организма подобная мера грозила отразиться не самым лучшим образом. Но оставалась возможность использования препаратов, стимулировавших иные возможности организма, чем я не замедлил воспользоваться. Инъекция довольно безобидного стимулятора гарантировала мне четыре-пять часов уверенного бодряка, а на дальнейший срок я пока предпочитал не загадывать.
Действительно, сон сразу как рукой сняло, да и мир вокруг принял более отчетливые очертания. Вместе с прояснением сознания, активизировался эмоциональный фон Амкера, до этого находящегося в крайне подавленном состоянии. Возможно, он переживал, что именно по его вине, вместо того, чтобы просто вызвать шатл, мы оказались в столь отчаянном положении. Но, видимо, он смог справиться с комплексом вины, и совершенно справедливо полагая, что намного рациональней смотреть вперед, предложил свою посильную помощь.
Видя, какую нагрузку на мою психику оказывает процесс контроля над телом во время движения, он предложил идти по очереди, на что, желая его морально поддержать, я с готовностью согласился. В результате нам удалось раскрыть еще одно проявление нашего симбиоза, что характерно, ни разу не отмеченного за всю историю реципиации. Как и следовало ожидать, он ошибся на первых же шагах, но не желая доводить дело до падения, я немного подправил его движения. Дальше я продолжал сопровождать его действия, вмешиваясь лишь в случае возникновении внештатных ситуаций. Но той уникальной особенностью стало то обстоятельство, что я не принимал контроль над телом полностью, а именно помогал. И в процессе контроля над телом использовались наши общие усилия, причем как происходила их синхронизация, для меня оставалось полной загадкой. И по мере того как мы осваивали новую способность, нам удалось научиться регулировать степень участия каждого, что вскоре представилось возможность использовать.
Конечно, на весь километр его не хватило, но уже приняв управление телом на себя, я отметил, что Амкер, по прежнему прилагает собственные усилия совместно с моими. Причем следовало отметить с полной откровенностью, что это являлось реальной помощью, несмотря на то, что он только что “сдав вахту” был предельно измотан. Но после очередного привала, не сговариваясь, мы вновь настроились на прежнюю волну, преодолев следующий километр исключительно благодаря новообретенной способности.
Седьмой километр мы прошли с откровенной натяжкой, и привычно полулежа у основания поваленного плазмера, я отчетливо понимал, что попытка штурмовать восьмой станет последней. Отдых уже не приносил прилива сил, место этого в мышцы лишь закрадывалось изможденье, разливаясь по телу свинцовой тяжестью. После традиционной процедуры диагностики немного полегчало, но разобравшись в отчете, который предоставила аптечка стало понятно, что ситуация сложилась патовая.
Без высокотехнологической медицинской помощи, получить которую мы могли лишь на шатле, жить нам остается не больше пяти часов. Причем использование допинга может принести разве что один положительный эффект – убьет нас быстро, чтоб не мучились. На всем протяжении нашего странствия в Плазмерном лесу я не считал нужным скрывать от Амкера свои истинные мысли и настроения. Возможно, только сняв всю защиту, нам и удалось достигнуть полученного результата, объединив усилия своих психик. Но окончательно исчерпав силы на последнем переходе, он слегка “подвис”, никак не реагируя на подобную откровенность.
– Ну и правильно. Нужно отдохнуть, а там видно будет – отрешенно подумал я, не до конца понимая, когда наступит этот момент, и что нового можно разглядеть в образовавшемся тупике.
Время шло, вот только с его течением, как в том анекдоте про лося с похмелья, становилось только “все хуже и хуже”. Благо, в отличие от “выпавшего” Амкера, сознание мне удавалось сохранять, по прежнему держа под контролем сектор с пройденным нами маршрутом. Казалось бы, совершенно излишняя мера, но именно она и принесла реальный результат, потому как появление противника буквально встряхнуло затухающее сознание.
Как и следовало ожидать, они двигались по моему следу, но дальше логика их действий становилась для меня абсолютно непонятной. Вместо того, чтобы, как я предполагал, рассыпаться цепью, центр которой займет мой след, они как бараны просто брели всей кучей. Иначе сказать было невозможно, до того унылое зрелище они представляли, благодаря функции лицевого щитка, приблизившего изображение преследователей вплотную. Вот уж действительно – “Стрельцы на казнь веселее шли”. Бредущие понурой походкой шестеро Немезийцев двигались нестройной группой, растянувшись метров на тридцать. Причем самое невероятное, что ни один из них не удосужился снять оружие с ремня на плече, взяв его в руки, демонстрируя полное безразличие к собственной безопасности.
Таких убивать и рука могла не подняться, что, впрочем, вполне соответствовало моим реальным возможностям. Однако, я все же смог передвинуть лежащий на коленях Винтарь, прижав его к бедру, направляя ствол в сторону противника. Но почти сразу мое особое внимание привлекла фигура наемника, возглавлявшего группу. И хотя нельзя сказать, что общее уныние обошло его стороной, но гордо поднятая голова выказывала характер, который не так просто сломить. Правда оружие, как и у прочих, в боевую готовность приведено не было, что запутывало ситуацию окончательно.
Вроде самое время открыть огонь, причем, даже стреляя “от бедра”, я имел неплохие шансы положить не одного противника. Но что-то меня останавливало. Причем виной тому являлись не высокие моральные принципы, а не на шутку задетое происходящим природное любопытство. Тем временем, идущий впереди командир, проследив взглядом по цепочке следов, обнаружил мою позицию. “Театр абсурда” продолжался, и вместо того, чтобы сорвав плазмер с плеча, занять позицию и открыть огонь, он просто остановился. После чего, видимо получив его распоряжение по средствам связи, остановилась и вся идущая позади команда.
Несмотря на то, что в эти минуты решалась моя дальнейшая судьба, особых эмоций я не испытывал, что в большей мере объяснялось моим “пришибленным” состоянием. Тем не менее, лихо закручивающаяся интрига не позволяла мне оставаться полностью безучастным, и действия командира, продолжившего приближаться ко мне в полном одиночестве, лишь добавили пищи для размышлений. Возможно, как-то прояснить ситуацию был способен Амкер, но вследствие того, что он вновь так некстати “отъехал”, не оставалось ничего другого, как импровизировать.
Судя по всему, намечались переговоры, а так как противопоставить оппоненту мне совершенно нечего, оставалось лишь продемонстрировать противнику чувство собственного достоинства, отнять которое у меня не мог никто. Потому и образ себе я выбрал соответствующий – медитирующего Будды в крайней степени погружения, что как нельзя лучше соответствовало моим истинным возможностям. Благо смещать ствол Винтаря за парламентером не требовалось, потому как двигался он точно по цепочке моих следов, вызывающе не покидая сектор поражения Винтаря. В результате чего появилась возможность предельно вжиться в роль, и гостя я встретил, не пошевелив ни одним мускулом.
Наши взгляды столкнулись уже давно и, пряча свои эмоции за маской извечной мудрости, я усиленно пытался разобраться, что означает выражение его глаз. И если учесть что наемник являлся представителем, хоть и человекоподобной, но совершенно чуждой расы, задачка оказалась не из простых. Но, кажется, мне удалось поймать одну эмоцию, читавшуюся на общем фоне наиболее отчетливо, и к моему великому удивлению, это были не злость или ненависть, как можно было предположить, а любопытство.
Однако сюрпризы на этом не закончились, и когда Немезиец остановился передо мной, произошло то, ожидать чего я никак не мог.
