Ни разу в жизни я не испытывал чувства бессильной ярости подобной величины, и главной тому причиной являлось полное непонимание происходящего. Словно “Тогаюн” – демон в обличии человека, он явился ниоткуда, и словно нож масло преодолел самый укрепленный рубеж Ретранслятора – входной шлюз. После того, как я многократно просмотрел записи с камер охранявших ворота автоматических турелей, ответов не прибавилось, скорей наоборот, аналогия с исчадием ада нашла новые подтверждения. Создавалось впечатление, что вселившись в тело терпящего бедствие космонавта, он вооружился первым, что подвернулось под руку. И тем не менее, планомерно осуществлял свой дьявольский замысел. При этом, полная беспомощность его аварийного комбинезона перед зарядом плазмы, воспринималась как открытое пренебрежение перед лицом любой угрозы.

Впрочем, с первого же момента его появления на охраняемом объекте времени, чтобы сидеть особо не представилось, как впрочем, не удалось сразу разобраться в ситуации. Полагая, что происходит массовая атака, возглавляя группу экстренного реагирования, я выдвинулся к месту прорыва. Но арсенал, где базировался гарнизон охраны, находился в районе самых больших ворот, то есть на противоположном краю пещеры. И когда я прибыл к месту прорыва, он уже успел скрыться, оставив после себя только трупы и следы глобальных разрушений. Убедившись в отсутствии угрозы нападения извне, я выставил у разгромленного прохода охрану, а сам бросился к арсеналу.

Первым делом я связался с Нармелом Моор – комендантом Ретранслятора, аванпост которого базировался в пещере, содержимое которой и являлось основным объектом защиты. Он уже изучил записи с камер и поняв, что нападавший был один, приказал немедленно организовать преследование. Но мне самому было категорически приказано оставаться на охране ворот, хотя мне и не терпелось возглавить погоню лично. Столь внезапное исчезновение диверсанта означало одно – стремление как можно быстрее затеряться в глубоком тылу. И как я не инструктировал группу преследования двигаться с предельной скоростью, видимо они все-таки перестраховались.

С разгромленного КПП они доложили, что хотя и слышали грохот далеких разрывов, но по прибытию на место из живых не обнаружили никого. И вот здесь я понял, что Нармел Моор совершил ошибку. Он приказал отправить на развилку два кара, на которых преследователи продолжат свою погоню в сторону Ретранслятора.

– Нет, не с его вооружением соваться на укрепрайон на входе в пещеру, будь он хоть трижды действительно Тогаюн – подумал я, и попытался возразить Нармелу.

Но тот не только слушать не стал, но и на мое предложение отправить аналогичную группу к складам, приказал:

– Не распылять силы и заниматься своим делом.

Недвусмысленно намекая что, судя по последним событиям, справляюсь я не очень, чтобы очень. Ну вот о каком душевном спокойствии может идти речь, когда ты вроде прав, но возразить нечего, потому как вроде и виноват. Но двух бойцов в сторону складов я конечно отправил. И именно их суматошный доклад с КПП на развилке окончательно взбудоражил наше некогда сонное царство.

Еще не достигнув склада техники, были отмечены первые признаки задымления, а внутрь пещеры разведчики попали через затянутый плотными клубами дыма вход. Ориентироваться помогало зарево расползающегося по автопарку пламени. Поэтому становилось понятным отсутствие каких-либо вестей от группы преследования, хотя на Карах они должны были давно настигнуть любого беглеца. Как я и предполагал, диверсант направлялся в сторону складов. Но его план отрезать путь возможному преследованию, выглядел поистине дьявольским, потому как он использовал его любимую огненную стихию.

Но на этом неприятности не закончились. Отвечая на мое замечание о необходимости спасти еще не поврежденную огнем технику, в голосе Нармела я почувствовал первые признаки раздражения. Конечно, не я один такой умный и техники главного диспетчерского поста сразу попытались соединиться с центральным сервером Ангара. Вполне предсказуемо, им этого не удалось, а потому вскоре последние рабочие образцы техники сгорели, так и не сдвинувшись с места.

Конечно, теперь Нармел всполошился не на шутку. Выяснилось, что диверсант не только не пойман, а подкинул нам проблему не менее глобальную, чем он сам. Прежде чем продолжить преследование, сначала было необходимо потушить пожар. И что самое обидное, что с потерей связи с сервером ангара, прервалась и идущая через него связь с Диспетчерской склада.

Проклятый Тогаюн! Каждым своим шагом он лишал нас инициативы, связывая буквально по рукам и ногам. Да откуда он взялся?! Одним из первых распоряжений Нармела, стало срочно замуровать распахнутые настежь первые ворота подручными средствами. Причем срочно, и естественно мне лично следовало возглавить это мероприятие, контролируя качество и время выполнения работ. Любого Немезийца, пусть даже воспитанного в воинском клане, безруким назвать нельзя. Хватило пары распоряжений, и восстановительная команда вместе с охраной ворот слажено приступили к работе.

Я не знал, что именно я ищу, но когда за камнем на выступе горы над проходом я обнаружил какой-то прибор, все и без проведения экспертизы встало на свои места. Это не могло быть ничем иным, как устройством, благодаря которому его и не смогли обнаружить все многочисленные радары. И хотя в электронике я силен лишь на уровне пользователя, но рассмотреть следы кустарного производства мне удалось с первого взгляда. Похоже, что он сам и слепил этот прибор, что давало возможность судить о невероятно высоком уровне его способностей и в этом отношении. Нехорошее предчувствие закралось в этот момент в душу но даже прогнав его, осадок все-таки остался. Потом стало известно о пожаре на складе техники, и началось.

Получая от Моора приказ в кратчайшие сроки потушить огонь в Ангаре, мне стало известно, что потеря техники может стать не единственным, чему угрожает пожар. Тамошние умники просчитали, что запасов ГСМ, имевшихся в Ангаре, может вполне хватить, чтобы стечь по тоннелю вниз, достигнув складской пещеры. А там все запчасти и комплектующие! Да что за день такой!!!

Все рушилось на глазах, и самое главное, что моя собственная судьба напрямую зависит от того, выполнит Ретронслятор свое назначенье или нет. И если с потерей техники можно как-то смириться, то для ремонта нужны запчасти. А к срыву работы Ретронслятора могла привести неисправность любой детали, полный ассортимент которых имелся на складе. Этого я позволить не мог ни в коем случае!

Ангар потушили довольно быстро, потому как основная масса горючей жидкости уже стекла в тоннель. Первые попытки потушить огонь в тоннеле при помощи пенообразователя дал совершенно противоположный результат. Накрывая огонь, пена выталкивала горючую жидкость, тем самым только подгоняя его вперед. Следовало действовать как-то иначе, причем времени на размышления оставалось все меньше. Нужное решение пришло само, стоило успокоиться и сосредоточиться на задаче.

Присоединив пожарный рукав к ближайшему узлу подключения, отвоеванному в тоннеле, я установил на его второй конец призму распылителя. Отдав команду подогнать Кар, я запрограммировал его проехать дальше по тоннелю на расстояние на пять метров меньше длинны рукава. После чего закрепил распылитель в кузове Кара, и отдав команду подать пену, отправил Кар вглубь охваченного огнем тоннеля. О степени эффективности этого плана стало понятно по неистовым языкам пламени, обозлено двинувшимся на нас, повстречав на своем пути непреодолимое препятствие. Но как поступать с окруженным противником, моим бойцам объяснять не требовалось, и теперь пенообразователи с этой стороны заработали с большей эффективностью.

Через час упорной работы у огня удалось отвоевать значительный участок тоннеля со стоящими посредине останками сгоревшего Кара. Несмотря на все старания, других вариантов эффективной борьбы с огнем я предложить не смог. Поэтому был вынужден использовать старую схему, для чего пришлось пожертвовать еще одним Каром. Пока мы отвоевывали следующий участок тоннеля, опасаясь остаться совсем без техники, последний Кар я отправил к Арсеналу, приказав пригнать еще пару. В Арсенале тогда останется всего один, но помимо этого Кары в избытке имелись на всем огромном пространстве пещеры. В конечном счете, речь шла о сохранении всего запасного оборудования, а потому переживать о потере нескольких Каров после уничтожения всего автопарка просто смешно.

В процессе борьбы с огнем время словно остановилось. Однообразные операции по блокаде отдельных участков тоннеля только способствовали возникновению этого ощущения. Последний Кар я отправил в огонь без малейших сомнений, потому как конец тоннеля был уже близок, и сомневаться в выборе средств не приходилось. Но несмотря на все мои усилия огню все же удалось добраться до входа в пещеру. И в последнем усилии он выплеснулся на территорию склада, и растекаясь, начал захватывать первые ряды стеллажей.

Подавив последний отрезанный от общей массы очаг возгорания, мы смогли попасть на склад, когда огонь, найдя себе новую пищу, намеревался продолжить свое победное шествие. Правая сторона стеллажей была пустой, в отличие от левой, в равной мере интересовавшей как нас, так и нашего прожорливого противника, крепнущего на этом направлении с каждой минутой. Локализовав весь периметр возгорания, чтобы пресечь его распространение, мы приступили к тушению охваченных огнем стеллажей.

Когда с пожаром, наконец, удалось покончить, я не мог сказать, сколько времени прошло с начала тушения, даже примерно. Единственным косвенным указанием на это могла служить сильнейшая усталость, навалившаяся при осознании выполнения задачи. Взглянув на хронометр, я был поражен – восемь часов. О том, что могло произойти за это время, я не имел ни малейшего понятия, а ближайшая точка связи находилась на Диспетчерской склада, располагавшейся в центре пещеры. Вроде и недалеко, но учитывая полное отсутствие средств передвижения, подобная прогулка отняла массу сил, а главное – времени.

Однако картина, увиденная там, опечалила еще больше, несмотря на ожидаемость подобного результата. База была не просто захвачена, она оказалась буквально уничтожена, неся на себе отпечаток огромной разрушительной силы, непонятным образом заключенной в одном единственном человеке. О возможности связаться с кем-либо нечего было и думать, ввиду полного отсутствия самой базы со всей аппаратурой связи и контроля. Как впрочем, можно забыть о возможности использовать имеющийся здесь транспорт. Один Кар лежал вообще чуть ли не посередине дороги, да и другие выглядели не лучше, словно кто-то уничтожил их сознательно. Других вариантов не оставалось, и пришлось забыть о намерение начать преследование диверсанта, отправившись к Арсеналу своим ходом.

Когда мы туда добрались, вся команда представляла собой довольно жалкое зрелище. Задымленные до черноты так, что только особенности кроя комбинезонов позволяли определить их принадлежность. Прошло уже почти двенадцать часов с момента появления диверсанта на территории укрепрайона Ретранслятора. И новости из главной пещеры оказались просто шокирующие, несмотря на то, что в тайне для себя я предполагал что-то подобное.

Невероятно, но ему удалось прорвать оборону на объездной, и теперь связи с размещенным там гарнизоном небыло, несмотря на подмогу, посланную им с Ретранслятора уже час назад. Единственное, что удалось использовать, чтобы прояснить ситуацию, это камеры с автоматических турелей заслона объездной. Благодаря им стал понятен способ его прорыва через ворота, и причина столь разрушительных последствий пребывания Тогаюна на складе. Он использовал захваченную в ангаре строительную технику, которой воспользовался с поистине дьявольской расчетливостью.

В разговоре с Нармелом, я предложил свою помощь в обороне Ретранслятора, но получил вначале разнос за столь длительное отсутствие на Арсенале, после чего категоричный приказ оставаться там, на случай появления противника. Но все-таки, несмотря на свое высокомерие, Моор счел нужным объяснить причину своего решения. Из информации, предоставленной камерами, пока не оборвалась связь, стало понятно, что, несмотря на проделанный бульдозером проход в воротах, технике пройти через них не удалось. Соответственно, диверсант уже не мог использовать ее для нападения непосредственно на Ретранслятор, да и его вооружение казалось явно недостаточным, чтобы пробить “стеклянный шлюз”. Нет нужды говорить, что на мое предложение предпринять обходной маневр через склады, с целью зайти Тогаюну в тыл, Моор так же ответил отказом, полагая, что тот и сам никуда не денется, ведь его цель не что иное, как Ретранслятор.

Оставалось только сидеть и ждать, чего моя натура принять никак не могла. А потому я занялся детальным изучением всей имеющейся информации с камер наблюдения, зафиксировавших диверсанта. Помочь она смогла мало, скорей запутала окончательно.

– Да кто он такой, и откуда вообще взялся – в который раз задавал я себе вопрос, находя все больше нестыковок и противоречий.

Во-первых – откуда, гортан его разорви, он здесь появился, учитывая, что сверхмощная система слежения за все время не обнаружила в космосе ничего похожего даже на сверхмалый корабль. Единственно, что было зафиксировано, так это выход из строя одного планетарного радара, который менял тот самый робот-ремонтник, устроивший взрыв в шлюзовой камере. То, что эти совпадения не случайны – очевидно, непонятно только, почему он один, и что это за снаряжение для диверсанта.

Изучая записи, я все больше убеждался в своей правоте относительно его комбинезона. Это не сверхтехнологичный комплекс спецназа, и даже не обычная “броня” штурмовика. А стандартный спасательный комбинезон, использующийся на всех кораблях Землян. Очень полезная вещь для выживания в самых разнообразных климатических условиях, но не предоставляющий никакой защиты от попадания из обычного плазмера.

Ну и конечно – его вооружение. Все, что мне удалось рассмотреть, это многоцелевой плазмер Земного образца, кстати, тоже входящий в комплектацию спасательного челнока. И переносная ракетная установка, давно морально устаревшая, используемая сейчас разве что окраинными бандитами. Все это мало напоминало тщательно спланированную операцию, а потому вывод напрашивался один – Землянин на планете один. Но что им движет, и самое главное – на что он рассчитывает, по-прежнему оставалось для меня неразрешимой загадкой.

Я профессиональный солдат, повидавший на своем веку множество войн. И до сих пор жив только потому, что всегда контролировал ситуацию, отслеживая все события, происходящие на поле боя. Это неоднократно спасало мне жизнь, но происходящее сейчас напоминало ночной кошмар, где от тебя мало что зависит, и твоими действиями управляет чья-то злая воля.

– Ничего критического не произошло. Склады спасли, диверсанта как-нибудь ликвидируем, а если, как обещано, силы Земной Федерации не появятся, то справимся и без техники – пытался успокоить я себя, но убедить до конца так и не смог.

Один, всего один солдат противника, пройдя многоуровневую систему обороны, проник на тщательно охраняемую территорию, и сейчас напрямую угрожает безопасности главного объекта.

– Бред какой-то! – в очередной раз признался я, прекращая бессмысленные попытки разобраться в происходящем.

Поэтому несложно догадаться, как на меня подействовала новость, что противнику удалось проникнуть в главную пещеру Ретронслятора. А через какое-то время связь с пещерой оборвалась, и сделанные из этого выводы кого угодно могли заставить опустить руки. Но потому я до сих пор и жив, что никогда не сдавался, сражаясь до последнего на пределе своих возможностей.

– Все, он захватил Ретронслятор – признал я очевидное, но отчаиваться было еще рано.

– Но как-либо влиять на работу Системы он не сможет, да и добраться до оборудованья Прорыва ему вряд ли под силу – пытался успокоить я себя.

Но что-то темное и гаденькое, чьи предсказанья в последнее время сбывались с фатальным постоянством, нашептывало в ухо, что скоро он снова даст о себе знать. Причем с большой степенью вероятности можно предполагать, что в конечном итоге Тогаюн появится и здесь, на что указывали произошедшие недавно события.

За последнее время к выходу прибыл уже второй робот-ремонтник, который непонятным образом смог самостоятельно активировать лифт и створки шлюзовой камеры, пытаясь покинуть территорию пещеры. При этом аварийная система блокировки шлюза попросту не реагировала на наши попытки пресечь несанкционированные действия робота. В результате остановить его удалось только снаружи, повредив огнем из плазмеров приводы почти всех колес. Первому, прошедшему двумя часами ранее, удалось скрыться, так как в связи с обыденностью происходящего никто не усмотрел в его действиях ничего подозрительного.

Увидев груз неудавшегося беглеца, я пожалел о своем решении не преследовать первый. В кузове находился контейнер с Энергией Распада Ядра, и несложно догадаться, что подобный элемент покинул пещеру с первым роботом. Искать его теперь представлялось малоперспективным занятием, разве что посмотреть пункт назначения задержанного, потому как вероятней всего, направлялись они в одно место. Но получить хоть какую-то информацию не удалось, хотя я довольно неплохо умел справляться со сбоями программ. Здесь чувствовалась чья-то злая воля, на корню пресекавшая все попытки войти в программу робота. Пытаясь взломать ее, я чувствовал себя семилетним ребенком, выбравшим себе для схватки взрослого противника.

Время тянулось мучительно медленно, и как не тягостно было ожидание, но последующие события стали самым страшным ударом имевшим место во всей моей жизни. Тоскливое завывание сирены заполнило все пространство пещеры, вгоняя разум в состояние безнадежного отчаянья. Я не признавал смерти, не хотел признавать, но этот звук являлся предвестником взрыва, означавшего либо смерть на боевом посту, либо что-то несравнимо страшней. И хотя уверенность в неуязвимости Системы рухнула с раздавшимся воем сирены, известившим о включении системы самоликвидации, оставалась надежда, что это всего лишь незначительный сбой в программе и взрыва не последует. Меж тем все ворота шлюзов распахнулись, косвенно опровергая версию сбоя программы, а следом отключились автоматические турели.

Оставаться в арсенале уже не имело никакого смысла. Возглавив оперативную группу, я занял позицию в створе одного из центральных шлюзов. Все бойцы, охранявшие входы, оставались на своих боевых постах, и единственным признаком охватившего их отчаянья могла служить некоторая скованность в движениях. Находясь с ними в одной ситуации, я понимал их как никто. Смысл происходящего был очевиден для каждого, и единственное, что оставалось – это сидеть и ждать, когда все закончится само собой. Казалось, только я не хотел поддаваться общему настроению. Но уважая чувства товарищей, переживавших последние минуты прежней жизни, я не хотел их беспокоить. Зная, что когда придет время, каждый из них, как и положено настоящему солдату, выполнит свой долг до конца.

Из состояния сонной апатии вывел непонятный звук, еле различимый на фоне непрекращающегося воя сирены. Идентифицировать его не удавалось, но почти сразу мне стало понятно, что он быстро приближается. И это могло быть только одно существо – Тогаюн, нашедший способ добраться до поверхности, опережая взрыв. Звук изменил тональность, и я, наконец, смог понять, что он из себя представлял. Диверсант приближался не Каре, только непостижимым образом разогнав его более чем в два раза от максимальной скорости.

Уже перестав чему-либо удивляться, по звуку я пытался определить, к какому из изолированных друг от друга входов направлялся Кар. К тому моменту, как он достиг лифтовых платформ, стало понятно, что он находится где-то с краю, в районе больших ворот. Каких именно, стало понятно, когда заработал один из больших крайних лифтов, начав опускать ограждение платформы.

С целью приблизиться к шлюзовой камере этих ворот как можно более скрытно, я повел оперативную группу снаружи пещеры. И хотя дорога в обход пещеры заняла значительно больше времени, к крайним воротам мы подоспели, когда лифт еще не закончил подъем. Заняв позицию в шлюзовой камере я приготовился встретиться, наконец, лицом к лицу с виновником стольких бед, выпавших сегодня на нашу долю. Но червячок сомнений, на которого в спешной замене позиции я не обратил внимания, стоило мне взять в прицел место, где должна появиться платформа, скребанул с особой силой.

Каким бы он не был неуязвимым, зная, что на шум лифта сбежится вся охрана, он должен понимать, что здесь ему прорваться не позволят. Это было настолько очевидно, что когда перед нашими глазами появилась платформа лифта с совершенно пустым Каром, я нисколько не удивился. И ставя точку в цепи моих рассуждений, с другой стороны входов послышался первый взрыв. Все оказалось настолько элементарно, что я просто не знал, как объяснить подобный промах.

Но, видимо, это уже вошло в привычку, хотя откуда я мог знать, во что он разряжает вторую кассету из ракетной установки. К тому же мои действия выглядели абсолютно логично, и добраться до места боя в максимально короткий срок можно было только по верхней платформе внутри пещеры. Похоже, моя ненависть к Тогаюну, и стремление во что бы ни стало свести с ним счеты, полностью разучили меня мыслить рационально. Как можно было забыть, что один раз он уже обрушал конструкцию платформы, и когда подобная картина открылась перед моими глазами на входе в сектор вторых ворот, моему бешенству не было предела.

Похоже, он уже покинул территорию пещеры, а нам еще предстояло вернуться, чтобы получить возможность попасть наружу через шлюз третьих ворот. Но демонстрировать свои эмоции перед подчиненными в мои правила не входило, к тому-же, как показали последние события, ненависть – плохой помощник. Окончательно отказаться от замысла броситься за диверсантом сломя голову, меня заставил вид двух бойцов охраны третьих ворот, вздумавших самостоятельно выяснить ситуацию, и попавших в засаду. Один остался жив, и сообщил, что следом за диверсантом отправилась группа из трех бойцов с четвертых ворот. Связавшись с ними, я приказал передвигаться, соблюдая все меры предосторожности, но останавливать не стал, не желая дать беглецу возможность оторваться.

Но он и не собирался этого делать, а выйдя из зоны видимости со стороны ворот, успел пересечь открытое пространство, поджидая нас за одним из крайних орбитальных плазмеров. С этой позиции он с одинаковым успехом держал в секторе огня, как склон горы, так и значительный участок открытого пространства перед входами. В “лоб” его было не взять, о чем красноречиво свидетельствовали три трупа на склоне горы и двое раненых. Единственная возможность добраться до него, не подставляясь под выстрел, означала необходимость вернуться назад примерно до средних входов. Только тогда можно преодолеть открытое пространство, покинув сектор огня закрепившегося с той стороны диверсанта.

Отправив десятерых бойцов в обход, я под влиянием какого-то смутного предчувствия остался на прежней позиции, возглавив отряд из восьми членов оперативной группы. И только когда отправленные в обход солдаты доложили, что достигли плазмеров, я понял, что заставило меня остаться. Главным критерием сейчас являлось время, которого до взрыва оставалось все меньше. Поэтому, не откладывая, решил проверить правильность своей версии, причем сделать это сам.

Вскочив, петляя я бросился через открытое пространство, нацелившись на плазмеры, стоящие чуть в стороне от того, за которым засел противник. Как и следовало ожидать, на прежней позиции его не оказалось, и как только последовавшие за мной бойцы собрались, рассредоточившись цепью, мы начали преследование. Оставалось меньше минуты до взрыва, и от того, настигнем мы за это время беглеца или нет, напрямую зависело, как по отношению к нему мы сможем себя вести.

Рокот глубоко под землей я почувствовал, когда уже подсознательно ожидал этого, так и не сумев настичь Тогаюна, своей неуязвимостью полностью заслужившего свой потусторонний титул. Неистовой силы взрыв разорвал видневшийся вдалеке склон горы, выпустив из ее глубин волну огромной мощи, с легкостью разметавшей первые ряды плазмеров. Самым разумным сейчас представлялось встать лицом к лицу с этой беспощадной стихией, сведя окончательный баланс своей жизни. Но рефлексы солдата сработали сами по себе, и до того, как докатился первый удар взрывной волны, я бросился на землю, накрыв голову руками.

Едва стихли последние проявления происходящего вокруг хаоса, я поднялся и верный своей привычке первым делом занялся проверкой личного состава. Двое погибли в результате падения гранитных глыб, разбросанных взрывом от разорванного склона горы. Одного придавило повалившимся колоссом плазмера, когда он, видимо, решил укрыться от взрыва у его основания.

– Счастливчики – невольно завидуя, констатировал я их гибель, произошедшую в момент изменения нашего общего статуса.

Попытка связаться со второй группой, отправленной мною в обход, а после начала погони в плазмерах перенаправленной на новый маршрут, результата не принесла.

– Хотя, что я делаю? – только сейчас оценил я весь трагизм сложившейся ситуации, вновь бессильно опускаясь на землю.

– Все кончено, и никакой я им больше не командир, да и вообще, какой сейчас в чем-то смысл – с абсолютно оправданным отчаяньем подумал я.

Подняв глаза на окончательно пришедших в себя бойцов, я понял, что в своих переживаниях далеко не одинок. Навалившаяся на всех сонная апатия, стала причиной нахлынувшего на меня потока воспоминаний о событиях, которые, привели меня в это проклятое место.

Минуты шли одна за другой, а у меня перед глазами стояло лицо старшего брата, никогда не унывавшего и не сдававшегося, как бы нас не била судьба. Он был прирожденный командир, и подчиненные солдаты, всецело ему доверяя, всегда сражались до конца. Именно он научил меня тому, чего нам не могли дать даже авторитетные преподаватели военной школы за все время обучения ремеслу. И используя его метод полного контроля над ходом боя, вскоре я уже мог наравне с ним решать самые сложные ситуации.

И та врезавшаяся в память Самберианская ночь, когда Арабтаки, прорвав фланг на соседнем участке, ударили по нам с двух сторон. Ликвидировать прорыв моему подразделению удалось ценой огромных усилий, несмотря на то, что противник уже понес серьезные потери. Но основной удар пришелся на главное направление, где оставался брат, и вернувшись, в живых там я не нашел никого. Погиб и брат, и множество трупов противника, ворвавшихся в наши позиции, свидетельствовали, чего ему стоило не пропустить их ко мне в тыл.

У брата остались жена и маленький сын. И в ту ночь, над телом самого родного и близкого мне человека, я поклялся, что пока жив сам, они не будут ни в чем нуждаться. Я не хотел, чтобы жена брата закончила также, как и наша мать, после гибели отца вынужденная наняться на химический завод. Мы с братом тогда еще не закончили обучение, что означало практически полную изоляцию от семьи. Однажды на заводе, где работала мать случился пожар, и мы остались одни. Я не хотел, чтобы мой племянник повторил нашу с братом сиротскую участь, и выполнял взятые на себя обязательства, пожалуй, даже больше, чем нужно.

Тем более, что карьера шла в гору, и вскоре я считался грамотным командиром с богатым боевым опытом. Но в определении “солдат удачи” главным словом является “удача”, порой независимо от того, насколько хороший ты солдат. Череда милостей судьбы закончилась, и однажды случилось поистине грандиозное пораженье.

Отступая по всему фронту, нам тогда пришлось бросить почти всю наземную технику, и половину ракетного парка. При попытке повторного вторжения, я был ранен в самом начале боя, что спасло меня от общей “мясорубки”. Эвакуированный с планеты на медицинском шатле, я оказался один из немногих, кому удалось выжить в этой компании. Объединенная коалиция, на стороне которой я принимал участие, была тогда окружена и полностью уничтожена.

Наступили тяжелые времена. Восстановление после ранения плеча заняло полгода, но и после, действуя правой рукой, я продолжал испытывать сильную боль, что приходилось тщательно скрывать. А время “Посвящения в ремесло” для подрастающего племянника неуклонно приближалось. И если в возрасте восьми лет его не отдать в обучение, шанса стать квалифицированным специалистом у него больше не появится. Но основной сложностью подобного естественного отбора являлось необходимость оплатить весь курс обучения сразу, что за десять лет составляло приличною сумму, позволить себе которую мог далеко не каждый.

Будучи “на волне” успеха, я не особо беспокоился о подобных мелочах, зная, что мой гонорар за один договор найма с лихвой покроет необходимую сумму, а их в году я подписывал иногда и не один. Потому как наниматели суеверно предпочитали иметь дело с “любимчиками фортуны” и недостатка в работе я не испытывал. Теперь же ситуация поменялась с точностью до наоборот. Наниматели, действующие от имени Заказчика, комплектуя формирование, предпочитали ставить командирами отделений, зарекомендовавших себя победами, а не отступлениями и разгромами. И теперь я мог претендовать только на рядовую должность с самой низкой оплатой, которой не хватило бы даже на половину стоимости обучения.

И когда до “Посвящения” осталось три месяца, появилась заявка на Ретранслятор, самую безнадежную, но высокооплачиваемую работу. Основным его отличием являлось заключение договора “сунджукур” – выполнение поставленной задачи, несмотря на угрозу смерти. И лишь выполнение всех условий договора предоставляло возможность вернуться к нормальной жизни, потому что оплату за выполнение работы ты получаешь вперед. Эта была древнейшая традиция, незыблемость которой строилась на чести и достоинстве каждого солдата и всех остальных представителей нашего бедного, но гордого народа.

Наниматели почти не использовали договор сунджукур, так как при этом цена возрастала в разы. В чем особой необходимости не наблюдалось, ведь солдаты и без того воевали не менее доблестно. Действие договора прекращалось после выполнения обозначенной в нем задачи в полном объеме. Если же объект, являвшийся целью охраны подобного подразделения, был захвачен, а охранявшие его по какой-то причине оставались живы, они просто переставали “существовать”. Для всех остальных они становились чем-то вроде бродячей собаки, которую пока она не начала кусаться, лучше забить камнями и палками.

Иными словами, не выполнивший условий договора Немезиец, сразу терял Родину. Но даже если этому отщепенцу удавалось добраться до других цивилизованных мест, где повсеместно имелись Пункты Найма, Наниматели из профессиональной солидарности не принимали их кандидатур. И конец таких людей мало чем отличался от участи бродячих собак. Преступление, и равнодушная машина судопроизводства безжалостно перемалывала этот человеческий материал, хороня все надежды на будущее. А потому, в соответствии с кодексом чести, побежденному самому надлежало явиться к своему победителю, предложив закончить его земной путь, умертвив любым угодным тому способом.

Договор на Ретронслятор имел некоторые характерные особенности, в том числе относительно выполняемой задачи. Ретронслятор мог оказаться захвачен, но если к исходу указанного срока он был не уничтожен и смог выполнить свою задачу, условия контракта считались выполнены. И основная сложность для оставшихся в живых защитников сводилась к необходимости как-то спастись самим. Что удавалось крайне редко, учитывая то недовольство, которое испытывали в подобной ситуации Земляне. Укрыться от них на поверхности являлось невыполнимой задачей, а отсидеться в Ретронсляторе не представлялось возможным, поскольку через определенное время он уничтожался системой самоликвидации.

Вот почему Наниматель сменил гнев на милость, и когда я в очередной раз явился на Пункт Найма, сам подошел ко мне с очень заманчивым, на его взгляд, предложением. Так я и оказался втянутым в эту безнадежную авантюру, однако, настроенный более чем решительно переломить судьбу. Приложив все усилия, чтобы продержаться до установленного срока, а там уже действовать по обстоятельствам.

Но теперь переживать о несбывшихся замыслах было уже поздно. И что самое удивительное, я не испытывал к Тогаюну той враждебности, что до взрыва. Желая лучше разобраться в этой перемене, я понял, что отношусь к нему с пониманием. В чем-то даже завидуя, глядя на проявленный им беспримерный патриотизм. Я воевал за деньги, и как ни крути, это была моя работа, в то время как Тогаюн, вне всякого сомненья, сражался за идею, рискуя своей жизнью ради других. И то, что он смог совершить, неся в себе подобный внутренний настрой, не могло не внушить уважения даже такому бывалому солдату, как я.

Поэтому предстоящая встреча, при всей ее беспросветности не пугала, а давала возможность понять, что на самом деле представляет собой тот человек, награжденный мною таким количеством мистических титулов. Поднявшись, и повесив оружие по походному на плечо, я не дожидаясь привлеченных моими сборами товарищей, побрел вглубь поваленных орбитальных плазмеров. Конечно, следы оказались уничтожены, но через какое-то время я обнаружил новые, оставленные уже после взрыва.

По понятной причине, я не особенно торопился, как и вся команда, привычно бредущая за мной следом. Тем более, пару раз он останавливался, и судя по расстоянию между привалами, догнать его не составит труда даже при нашем траурном темпе. Что собственно и произошло. Встретил он нас, как и в прошлые разы, устроившись на отдых таким образом, что мы сразу оказались перед ним, как на ладони.

По системе связи я отдал приказ всем оставаться на месте, рассчитывая, что старый авторитет возымеет свое действие. И напоследок я смогу удовлетворить свое любопытство, в то время, как по толпе он может просто пройти очередью, не разбираясь, кто и зачем пришел. Но он не стрелял, и пока я, находясь под прицелом его плазмера не спеша двигался в его сторону, не произвел ни малейшего движения, никак не реагируя на мое появление.

Я приблизился к нему вплотную, и смог, наконец, заглянуть в его глаза, в попытке найти ответ на накопившиеся вопросы. Как и следовало ожидать, разобраться в этом человеке оказалось не так просто. И натолкнувшись не его ответный взгляд, у меня сложилось впечатление, что я сам стал предметом пристального изучения, раскрывая перед Тогаюном все свои секреты, причем, без малейшего на то желания. Но несмотря на видимое отсутствие результата, я выяснил все, что мне хотелось узнать. Он не клон и не киборг, а обычный человек, ну а такому противнику и проиграть не стыдно. Тянуть дальше уже не имело смысла, и как предписано древним ритуалом, опустив оружие на землю, и встав на колени, я произнес традиционную фразу:

– В соответствии со священным кодексом Сунджукур, я вручаю тебе, как победителю, право убить меня любым выбранным тобой способом.

Похоже, в его глазах промелькнуло удивление, и пока это было единственное проявление эмоций, которое мне удалось прочитать в его взгляде. Оставаясь по прежнему неподвижным, тем не менее, он ответил мне, но в его бесстрастном голосе, я к своему великому удивлению различил некую нотку участия.

– Что же заставляет тебя в самого так стремиться навстречу смерти? – спросил он, ставя меня в тупик, как неподдельным участием, с которым он был задан, так и полной абсурдностью происходящего.

Он сопереживал мне! И это несмотря на то, что прекрасно знал, что еще недавно я был готов убить его без малейшего сожаления. Поистине, этот человек представлял собой неразрешимую загадку, но он задал вопрос, и было невежливо заставлять его ждать.

– Уничтожив Ретронслятор, ты обрек нас на участь изгоев, по сравнению с которой даже самая мучительная смерть – это избавление – ответил я, нисколько не покривив душой.

– Смерть не всегда лучший выход, особенно для тех, кого ты оставляешь в одиночестве – ответил он без промедленья, что самое поразительное, словно заглянув мне в душу.

Я не нашел что ему ответить, настолько мысли перепутались в голове от забрезжившей вдруг слабой надежды, вызванной неподдельным участием Землянина к нашей судьбе.

– Какова оплата твоих профессиональных услуг, и сколько получают твои подчиненные? – не дождавшись моего ответа на прошлый вопрос, вдруг спросил Землянин все тем же бесстрастным тоном.

Я ответил, не до конца понимая, в чем заключается его интерес к этому вопросу, но в тайне даже от самого себя надеясь, что он не случаен.

– Предлагаю тебе и твоим подчиненным работать на меня, с оплатой вдвое больше названной тобой, и выплатой пенсии родным в случае гибели при выполнении служебных обязанностей – заявил он тоном, исключающим всякие сомнения в возможности неверно истолковать его слова.

Чем было продиктовано подобное, поистине царское предложение, оставалось только догадываться, но от неожиданности я совершил ошибку, ляпнув первое, что пришло в голову:

– Насколько серьезны твои намеренья связаться с заклеймившими себя позором наемниками?

Впервые я почувствовал изменение в его образе, но столь ожидаемая перемена меня совсем не обрадовала. В голосе прозвучала если не угроза, то отчетливо звякнул металл, да и глаза чем-то очень напомнили два дула плазмера, смотрящие в упор.

– Заключая деловое соглашение, я всегда предельно серьезен, а мою способность выполнять взятые на себя обязательства, ты уже имел возможность оценить – ответил он, и по его тону было несложно догадаться, что служба под его началом сказкой не покажется, и свой лимит ошибок, похоже я уже исчерпал.

Возвращаясь к ожидавшим меня товарищам, я был вынужден признаться, что так и не смог разобраться в этом существе. Иначе я его назвать не мог, после того, как искреннее участие к судьбе побежденных врагов, демонстрирующее небывалую мягкость характера с пугающей быстротой сменилось обжигающим холодом проявления другой стороны его натуры.

Вся моя немногочисленная команда, узнав о сделанном Землянином предложении, вначале, как и я не могли поверить своей удаче. Предложенные им условия были способны заставить смириться с невозможностью возврата на Родину. Открывая новые перспективы обеспечить достойные условия жизни себе и своим близким за ее пределами. Не прошло и пяти минут, как все подразделение выстроилось перед своим новым нанимателем, готовые выполнить любой его приказ. По молчаливому недоверию, витающему в воздухе, я понял, что больше всего им сейчас хотелось лично убедиться в реальности заключенного соглашения. И как истинный Тогаюн, Землянин понял все без слов, и если после его речи если у кого и остались сомнения, то только относительно того, не безопасней ли с ним вообще не связываться:

– Я предлагаю вам поступить ко мне на службу, и обязуюсь обеспечивать вас всем необходимым в полном объеме. И если эти условия кажутся вам черезчур мягкими, могу добавить, что в случае неподчинения наказание последует незамедлительно. И независимо от тяжести проступка приговор будет один – смерть. Но самая страшная судьба постигнет уличенного в предательстве, и я лично приложу все усилия, чтобы он многократно пожалел, что не остался сегодня здесь».

Больше объяснять ничего не пришлось, и поняв что время разговоров закончено, я вышел вперед, чтобы получить первые указания. Что мне сразу понравилось в нашем новом командире – он не тратил лишних слов. В ответ на мой ожидающий взгляд, он лишь глянул по сторонам, что было невозможно истолковать неверно. Выставив охранение по периметру, я присел рядом, чтобы выяснить характер его ранений.

А вот здесь дела обстояли довольно печально. Ранение плеча, которое я заметил сразу, оказалось не единственное. Еще я обнаружил серьезное повреждение бедра, и то, что он вообще мог передвигаться, выглядело очередным продемонстрированным сегодня чудом. Однако, большее беспокойство у меня вызвал другой факт. Зрачки Землянина были неестественно расширены, что напрямую указывало на прием сильнодействующих стимуляторов, видимо и являвшихся причиной продемонстрированных им сверхспособностей. Но учащенное дыхание, и капли пота на лице, отчетливо различимые через щиток шлема, говорили о критической интоксикации организма, что вызывало серьезную обеспокоенность.

– Как бы наш новый работодатель прямо тут не загнулся – предчувствуя очередной подвох судьбы, ничего не дающей просто так, обеспокоенно подумал я. Но увидев решительное выражение глаз Землянина, я пришел к выводу, что паниковать пока рано.

– Нужно идти – произнес он не терпящим возражения тоном, хотя я уже понял, что вопросы относительно его приказов, лучше задавать после их выполнения.

Подозвав двух бойцов, на их комбинезонах я установил ременную систему для переноски раненых. После чего с предельной осторожностью помог подняться Землянину, и прикрепил ремни к штатным креплениям на поясе его комбинезона. В результате он оказался пристегнут к стоящим по бокам бойцам, едва касаясь земли ногами. По своей простоте и эффективности подобная система не имела равных, а придерживая сзади сцепленными руками, несущие солдаты могли транспортировать раненого без сознания.

Распределив остальных прикрывать фланги и тыл, я выдвинулся вперед, взяв направление исходя из его прежнего передвижения. Как выяснилось, курс я выбрал верный, и сделав всего один привал, нам без происшествий удалось добраться до конца сектора размещения орбитальных плазмеров. Дальше местность имела нетронутый планировкой характер, с прорезающими пустынный рельеф грядами скальных образований. И стоило нам углубиться в этот лабиринт каменных нагромождений, как почти прямо по курсу я обнаружил сбежавшего робота-ремонтника, по всей видимости, и являвшегося конечной целью нашего путешествия.

Помогая Землянину устроиться возле колеса робота, даже не заглядывая в его кузов, я знал, какой груз там увижу. Находящийся там аккумулятор с Энергией Распада, как и в перехваченном нами роботе, подтвердил мою догадку. Бойцы и без моего указания уже оцепили местность, и мне лишь осталось проконтролировать правильность выбранных ими позиций. Землянин никак не вмешивался в наши действия, сосредоточенно работая на оперативном ноутбуке, не обратив на меня внимания, даже когда я застыл над ним, ожидая дальнейших указаний. Но вскоре, по видимому, он получил необходимый результат, и закрыв ноутбук, поднял взгляд на меня.

– Себя не обнаруживать, огонь по воздушным целям не открывать – кратко и предельно ясно обозначил он задачу.

По средствам связи я отдал соответствующие указания бойцам, особое внимание уделив запрету применения оружия по воздушным судам, что видимо и являлось приоритетной задачей. И оказался прав, поскольку появление космического транспорта не заставило себя долго ждать. Но как только я разобрался с его принадлежностью, то оказался вынужден в очередной раз признать, что у нашего работодателя действительно железные нервы. Это был Шиханийский шатл, и очевидные отличия от Земного аналога не позволяли мне усомниться в подобном выводе. И то обстоятельство, что им управляет не Шиханиец, являлось событием не столько экстраординарным, сколько чреватым крупными неприятностями в последующем.

Однако, судя по всему, это меньше всего беспокоило нашего “хозяина”, намеренного на подобном “вселенском палеве” переться через пол галактики, для чего ему, собственно, и понадобилось столько энергии. Некоторые особенности в манере пилотирования шатла при заходе на посадку указывали, что им управляла автоматика, плавно и размеренно опустившая корабль на поверхность планеты. Я помог Землянину подняться на ноги и добраться до шлюзовой камеры, где он, подтверждая мою догадку, был вынужден сам активировать открытие входного пандуса.

Судя по тому, как он пару раз ошибся, набирая код, я понял, что дела у него обстоят совсем плохо. Поэтому последовательность дальнейших действий у меня не вызывала ни малейшего сомнения. Попав внутрь шатла, я уже практически полностью на себе дотащил Землянина до командной рубки, и усадив в пилотское кресло начал аккуратно извлекать его из скафандра. Подключение системы кровообращения к системе Медблока, он произвел самостоятельно, после чего обессилев, откинулся в кресле, на первый взгляд окончательно утратив связь с реальностью.

Но почему-то я был уверен, что подобное впечатление обманчиво, а потому оставался на прежнем месте, ожидая дальнейших указаний. Глаза он открыл совершенно неожиданно, и словно не заметив произошедшей паузы, дал четкие и исчерпывающие инструкции относительно последующих действий. Хотя, я уже и сам прикинул схему общего размещения во внутреннем пространстве шатла и его указания полностью соответствовали моим предположениям.

Так как среды обитания у нас с Землянином разные, предстояло создать двухконтурный микроклимат внутреннего пространства. По понятным причинам “хозяин” занимал командную рубку, и примыкающую к ней каюту, со всеми необходимыми для нормальной жизнедеятельности коммунальными системами. Одной оставшейся каюты, и пролегавшего между ними прохода было недостаточно для размещения нашей группы по той простой причине, что там не хватало места разложить противоперегрузочные маты. Без чего для команды невозможен не только длительный разгон, а даже элементарный выход на орбиту.

Все подобные корабли проектируются по модульному типу, что позволяет изменять внутреннее пространство за счет объема грузового отека, делая его пригодным для перевозки пассажиров. Но прежде его предстояло освободить, а так как хранящийся там груз складывать больше некуда, оставалось только выбросить все наружу, чем и приказал заняться Землянин. Покинув командную рубку и проверив герметичность кают, входящих в его контур, я разгерметизировал корабль, открыв обе двери шлюза, с целью упростить разгрузку грузового отсека.

Ведь необходимость выполнения задачи в предельно короткие сроки была обозначена особо, поэтому в оцеплении я оставил только одного бойца, вынужденный привлечь к работе все имеющиеся силы. И как оказалось не зря, потому как грузовой отсек оказался забит под завязку, а потому предстояло упорно потрудиться. Но как оказалось, основная сложность заключалась не в объеме предстоящей работы, а в осознании производимых нами действий.

Предстоящая задача выглядела истинным кощунством, стоило увидеть, что именно предстоит выбросить из корабля. Относительно принадлежности корабля у меня уже не оставалось и тени сомнений, как и в том, что в руки нашего нанимателя он попал совсем недавно. На это указывало и кресло пилота Шиханийского образца, совершенно не пригодное для человека, и характер груза, заполнявшего трюм. По всей видимости, это были накопления целой семьи, составлявшей некогда экипаж данного судна, о чьей судьбе, зная решительный нрав “хозяина”, несложно догадаться.

Образцы искусства самых разнообразных культур, дорогостоящие электронные системы, предметы роскоши, и прочие материальные ценности безжалостно выбрасывались на песчаную поверхность планеты. И подобное святотатство выглядело как жестокая проверка, устроенная Землянином с целью выяснить, насколько безоговорочно мы готовы выполнить любой его приказ. Но под впечатлением его недавней речи никому и в голову не могло прийти попытаться его ослушаться, и организовав разгрузочные работы, я приступил к перепланировке шатла.

Демонтировав несколько секций переборки, отделявшей грузовой отсек от прохода, я объединил их в одно помещение, оставив изолированной только доставшуюся нам каюту. Но места теперь хватало с избытком, и включить ее в общее пространство можно будет и позже. Меж тем разгрузка окончилась, и я на всякий случай решил проверить выполнение приказа, что в грузовом отсеке ничего как бы случайно не завалялось. Убедившись в неукоснительном выполнении поставленной задачи, я по внутренней связи доложил об этом Землянину, ожидая дальнейших указаний.

– Приготовиться к взлету, о выполнении доложить – как всегда, предельно лаконично обозначил он предстоящую задачу, отключая связь.

Последний солдат поднялся на борт, и закрыв шлюз, я занялся установкой привычной атмосферы на территории нашего контура, введя параметры с системы жизнеобеспеченья своего комбинезона. Бойцы, не тратя времени, уже вытаскивали из потолочных отделов противоперегрузочные маты, в избытке имевшиеся на любом корабле, и раскладывали их на освободившемся пространстве. Доклад о изменении состава атмосферы позволил снять комбинезоны, находиться в которых уже порядком поднадоело. Занять места на противоперегрузочных матах никого уговаривать не пришлось, и после последних беспокойных суток вскоре вся команда с нескрываемым удовольствием заняла горизонтальное положение.

– К взлету готовы – доложил я по системе внутренней связи.

После чего, не дождавшись ответа, занял оставленное для меня место в каюте. Взлет проходил в штатном режиме, и перегрузки на этом этапе были привычны и вполне ожидаемы. Но когда трехкратная перегрузка продолжала вжимать мое тело в пористую структуру мата и через четыре часа после выхода на орбиту, я сделал вывод, что Землянин явно куда-то торопится. Разгон длился еще пять часов, что вызвало у меня некоторые опасения. Прежде всего, меня обеспокоила подобная продолжительность разгона, которая могла привести к превышению максимальной скорости, допустимой для этого типа судов. Возможно, под воздействием перегрузок Землянин потерял сознание, а электроника на этом корыте дала сбой, не прекратив разгон, когда положено.

Но мои опасения оказались напрасны, и безжалостная лапа перегрузки все же ослабила свое давление, означая конец разгона. Получив, наконец, возможность подняться, я попытался размять затекшее тело. Удалось это не сразу, и поневоле я подумал, что сейчас испытывал Землянин, не имея такой возможности. Кстати, а он вообще жив, ведь в его состоянии столь длительная перегрузка могла привести и к такому варианту развития событий. В двери, отделявшей наш контур от командной рубки, имелся небольшой иллюминатор, но и заглянув в него, ситуация не прояснилась.

Он лежал в пилотском кресле абсолютно неподвижно, а дышит он или нет, с этого расстояния рассмотреть не удавалось. Поэтому, не желая томиться в неизвестности, я под предлогом получения дальнейших указаний, вызвал его по внутренней связи. И хотя некоторое время пришлось подождать, он все же ответил, что само по себе обнадеживало.

– Отдыхайте – произнес он настолько слабым голосом, что становилось предельно понятно, кто сейчас нуждается в отдыхе больше всего. Главное, разгон он пережил, а дальше под бдительным присмотром Медблока ему уже ничего не угрожает. По крайней мере, пока.

За время вынужденного безделья с подчиненными мне бойцами произошли разительные перемены. Недавняя напряженность от осознания нашего нового статуса уже нисколько не тревожила под впечатлением открывающихся перспектив. И вот они уже строят планы на будущее, словно в насмешку над пережитыми совсем недавно минутами наивысшего отчаянья, какое можно представить. За неимением других перспектив, все складывалось как нельзя лучше, даже по сравнению с прежней жизнью. Вот только завязано наше будущее благополучие на нашем теперешнем “хозяине”, что и являлось самым слабым фактором нашего шаткого положения. Случись что-либо с ним, и для нас это будет равносильно оказаться в открытом космосе без скафандра.

И подобные мысли преследовали меня не случайно. Я имел веские основания полагать, что вернувшись на Землю после уничтожения Ретронслятора, он не окажется там в большей безопасности, скорее наоборот. Я знал, кто является Заказчиком найма бойцов на Ретронсляторы, либо его посредником, что ситуации не меняло. Его, как особо высокого гостя, Вербовщик лично провожал от дверей одной из многих конспиративных квартир, на которых он встречался с Заказчиками. Причем, гостя подобное внимание откровенно тяготило, и стараясь привлекать меньше внимания, он использовал характерные приемы, применяемые спецслужбами и военными диверсантами.

Потому, собственно я и обратил на него особое внимание, причем следом пришло ощущение, что я где-то его уже видел. Когда “гость” садился в машину, я смог более внимательно рассмотреть его лицо, но так и не получил от памяти нужного ответа. В таких случаях я предпочитал не истязать мозг по напрасну, зная, что таким образом можно добиться только совершенно противоположного результата. Придет время и из глубин сознания нужная информация всплывет сама, что было проверено уже не раз.

Ни “гость”, ни Вербовщик внимания на меня не обратили, а придя буквально через пару часов на Пункт Найма, я и получил предложение на Ретронслятор. То, что эти факты связаны между собой, у меня не вызывало ни малейшего сомнения, а после того, как я все же вспомнил личность Заказчика, все окончательно встало на свои места. Вот только прозрение пришло уже после заключения Договора, но даже, случись это раньше, повлиять на принятое мной решение никак не могло.

Однажды среди бойцов речь зашла о какой-то политической передаче. И вдруг у меня перед глазами встал кадр из другой программы, где среди наиболее важных персон присутствовал тот самый Заказчик. Напрягая память, я все же смог вспомнить, о чем шла речь в этой трансляции. Это был очередной галактический саммит, посвященный вопросам обеспечения безопасности во внутренних мирах. Особо отмечались усилия, приложенные в этом направлении Земной Федерацией, представителями которой являлись высшие чины Разведдепартамента.

Ведь не зря, хитро улыбающийся Вербовщик обещал на этом Ретронсляторе курорт, всем своим видом давая понять, что в достоверности этой информации сомневаться не приходится. Кстати, так оно и было, пока на Ретронсляторе не объявился, непонятно откуда взявшийся Тогаюн, и события приняли совершенно непредсказуемый характер. А потому, кто-то в Разведдепе не очень обрадуется проявлению подобного героизма, и постарается поскорей устранить внезапно возникшую проблему в лице нашего благодетеля.

В необходимости сообщить Землянину о своих выводах я не сомневался, но учитывая его теперешнее состояние, решил подождать, пока тот немного окрепнет. А пока предстояло решить другую задачу, возникшую с первых минут общения с ним, и с каждой минутой становившейся все более злободневной. Нейтральное “Землянин”, официальное “Наниматель”, панибратское “хозяин”, и даже вырвавшееся однажды почтительное “благодетель” – вот далеко не полный список моих попыток подобрать подходящее определение к той личности, с которой меня столкнула судьба. О моей привычке давать тому с кем мне довелось общаться, краткие характеристики, знал только брат. Так я всегда имел возможность для более широкого анализа, чем называй я их по имени. Обычно подобрать нужное сравнение много времени не занимало, но в данном случае возникла неожиданная заминка.

Пытаясь лучше разобраться в его непростой натуре, я вспомнил, как он выглядел при нашем последнем общении, когда я помогал ему избавиться от комбинезона. Когда я снял с него шлем, больше всего мне запомнились не осунувшиеся черты его лица, и не контрастирующий с ними непреклонный взгляд. А цвет изможденного лица – не бледный, и даже не пепельный, а скорее серый. Ну конечно – “Cерый”, наконец смог охарактеризовать я то впечатление, которое он произвел на меня своими поступками. Не сказать, чтобы совсем уж “черный”, но и ни в коем случае и не “белый”. Определенье “серый”, идеально накладывалось на его неординарную личность, а потому можно успокоиться, справившись со столь непростой задачей.

Последующие три дня прошли в обычной полетной рутине, чередования приема пищи, сна, и посильного времяпрепровождения. В том, что мы летим именно на Землю, прежде всего меня убедила динамика разгона на старте, уверенно загнавшая шатл в условия слепого пилотирования. Насколько я помню, подобные суденышки, без риска развалиться могут достигать скорости примерно в половину сверхсветовой. Но с их слабой системой дальнего обнаружения на скорости и в половину меньшей, среагировать на возникшее на пути препятствие удавалось не всегда. Поэтому наше путешествие можно сравнить с лотереей, и любой обломок метеорита, повстречавшийся на пути, способен мгновенно покончить со всеми нашими проблемами раз и навсегда.

Тогда уже не придется начинать с Серым тот непростой разговор, на который я по прежнему оставался настроен самым решительным образом. Неизвестно, как он отреагирует на мое заявление. В том, что Серый достаточно сильная личность, чтобы принять подобное известие, я не сомневался, вот только поверит ли он сделанным мной выводам. Ведь все мои обвинения строились исключительно на моих предположеньях, и ни одного конкретного факта я предоставить не мог. Потому и не торопился начинать подобное разбирательство раньше времени.

На четвертый день, Серый, похоже, окончательно оклемался, судя по тому, что в иллюминаторе двери командной рубки несколько раз мелькала его фигура. Хотя, как я успел убедиться, большую часть времени он по прежнему оставался подключенным к медицинскому блоку шатла. Поэтому я решил подождать, когда он окончательно восстановится, и сможет более объективно проанализировать предоставленную мной информацию. На следующий день я случайно стал свидетелем того, как Серый, подойдя к тренажеру, некоторое время постоял перед ним, после чего благоразумно удалился.

Лучшего времени для намеченной беседы не выбрать, и полученная от меня информация обеспечит Серого пищей для размышлений до конца полета. Отбросив последние сомнения, я подошел к блоку связи я вызвал командную рубку. Ответ последовал почти сразу, и я сообщил о необходимости личного разговора.

– Заходи – коротко ответил Серый, и я осознал, что пути назад у меня уже нет.