Прошло два дня. Ночью на долину обрушился короткий ливень, отчасти смывший и залечивший результаты бомбардировки и пожаров. Утреннее солнце успело высоко подняться над долиной реки, щедро осветив мокрый обгоревший лес, уязвленный черными проплешинами с выгоревшей травой и лежащими на ней сломанными, вырванными с корнем деревьями. За прошедшее время кочевники захоронили погибших, выжившие лучники эвакуировались с 'попаданческого' берега на противоположный. В свою очередь пришельцы из двадцать первого века заменили непригодные палатки и тенты, подремонтировали машины, но к работам на разрезе так и не приступили, а переговорщики договорились о встрече на высшем уровне. Казахов должен был представлять правитель их ханства, возглавивший поход на пришельцев, Тауке-хан, со стороны попаданцев - Соловьев. Мир с южным соседом был слишком важен, город нуждался в спокойных коммуникациях к планируемым поселениям, местах под будущие рудники на территории ханства и торговле с казахскими жузами, это и побудило мэра согласиться на переговоры на самом высоком уровне. Для важного разговора у бревенчатых стен форта встала срочно доставленная из города и спешно смонтированная традиционная казахская юрта. Ее специально держали на складах администрации для приема именитых гостей из Казахстана и организации официальных мероприятий еще с девяностых годов навсегда канувшего в лету двадцатого века.

  Утром 27 мая на вертолетную площадку плавно приземлился Ми-8. Рядом с ней, изрядно потея под уже с утра палящим солнцем и, придерживая рукой шляпу, главу города встречал Иван Иванович. Рядом, но немного позади стоял Александр. Начальник разреза привычно прикидывал все ли он сделал возможное для строительства, по всем прикидкам выходило что себя упрекнуть не в чем. Заодно по кулацкой своей сущности прикидывал что можно еще чего выпросить у высокого начальства для ускорения стройки. От усилившейся за последние сутки жары немного спасал, освежая и принося тень прохлады, ветерок с реки. Едва вращающиеся винты перестали сотрясать тушу вертолета, а густая пыльная пелена осела, из открывшейся двери упала лестница, первым на землю спустился Соловьев. За ним на вертолетную площадку спрыгнули заместители: вначале опасливо сошел полный, возрастом за пятьдесят человек в сером костюме - тройке. Никита Иванович отвечал в администрации за промышленность и планирование и всегда слыл воплощением благоразумия. За ним молодцевато спрыгнул на утоптанную землю бывший военком, а ныне заместитель по военным и внутренним делам, тут-же небрежно отряхнув рукой пыль с окрашенного в камуфляж полувоенного костюма. После них секретари, телохранители и прочая обслуга. Соловьев огляделся. Несколько часовых стояли на стенах, старательно делая вид что разглядывают противоположный берег, у ворот двое рабочих вылезли из-под капота Урала, мирно дымится полевая кухня, стоящая около нее женщина в белом халате, закрывшись рукой от солнца, рассматривает прибывших. Посреди лагеря в ряд стоят большие армейские палатки и несколько вахтовок. Подойдя к встречающим, мэр протянул руку, поздоровался с начальником разреза, затем со стоявшим чуть позади офицером. На Александра он, казалось, не обратил никакого внимания, лишь испытывающе глянул, но ничего не произнес и тут же переведя взгляд на Ивана Ивановича, потребовал:

  - Показывайте, что тут у вас после нападения!

  После того как все поздоровались, прибывших провели по лагерю. Впереди начальник разреза, как здешний хозяин, за ними Соловьев, замыкали процессию оба заместителя. Александр шел последний и это было хорошо, так никто не мог видеть эмоций на его лице. Вот он будущий тесть. И что ему делать, то ли броситься на шею с криком папа, то ли дать в морду. Так и не решив, как поступить, он молча шел позади. Мэр внимательно, но без комментариев осмотрел порядком поцарапанную технику и, старые палатки вместе с автомобильными тентами, все в множестве дырок, они годились лишь в переработку. Благо взамен палатки уже не только подвезли, но и установили. Постоял у двух могил, со свежими крестами в дальнем углу. На стене форта он долго и, со странным выражением лица разглядывал следы отгремевшего боя в лесу и на противоположном берегу реки. Одно дело читать отчеты о прогремевшем бое, совсем другое - увидеть своими глазами обгоревший лес, весь в черных проплешинах от разрывов авиабомб, почувствовать горький запах еще не до конца выветрившейся гари. Наконец он задумчиво покачал головой и, повернувшись к сопровождавшим стоявшим рядом, на помосте, произнес:

  - Изрядно... Что с карьером?

  - Там оставалось два бульдозера, завтра думаю заведем их, вот вахтовый вагончик, только в разборку, спалили ироды! - эмоционально и с нескрываемой горечью в голосе произнес Иван Иванович. Порученное дело - построить разрез, он принимал близко к сердцу, словно личное и любые препятствия на пути к цели воспринимал крайне болезненно.

  Соловьев понимающе кивнул и заметил:

  - Ждите, завтра конвой, в котором будет и новая вахтовка...

  Оглушительный рев среднеазиатских труб, возвещавших прибытие казахского хана хотя и ожидали, но он застал попаданцев во врасплох. Стоявший у стен форта в окружении свиты Соловьев, вздрогнул от неожиданности, но тут же расслабился, в его глазах на миг плеснулось недовольство и тут же исчезло. 'Да чтоб вас! - тихо ругнулся он про себя и поднял к глазам бинокль. Тауке-хан прибыл на переговоры пышно. Из зарослей опушке леса начали спускаться вниз сверкающие на солнце сталью и железом девять всадников. В руках они держали белые, вьющиеся на ветру, бунчуки с неразличимой с расстояния картинкой. Оглушительно гремели трубы. За ними шли тридцать кочевников в нарядных халатах, шитых серебром и золотом. И лишь позади них на необычайной красоты гнедом скакуне с белой звездочкой на лбу и завязанными в узлы гривой и хвостом ехал одетый в атласную белую шубу на соболях сам хан. Позади него на таких-же конях с подвязанными хвостами и гривами ехали беки и султаны свиты. От избытка резвости кони грызли стальные удила, пританцовывая от нетерпения. Свита разоделась во все самое дорогое и сверкающее на солнце золотыми и серебряными узорами. Позади, не отставая ни на шаг от хана и его приближенных, ехала охрана, состоящая из верных батыров и телохранителей нукеров.

  Начало переговоров прошло бесполезно, в представлениях участников и взаимных претензиях, лишь слегка замаскированных восточными славословиями, договорились лишь, что за пропуск орды обратно, в степи, хан заплатит по десять голов скота за каждого воина. Прошло два часа, Соловьев был уже готов плюнуть на все перспективы по заключению торгового договора и аренды мест месторождений, прервать переговоры и силой добиться своих целей, хотя насилие - плохой аргумент чтобы обеспечить верность данному слову. Стоит кочевникам откочевать подальше, где гарантия что они станут соблюдать силой вырванные обещания, когда, наконец, добрались до сути дела.

  Хан слегка поджал губы и бросил взгляд на предводителя пришельцев из будущего, сидевшего на подушке на застеленном коврами полу. Несколько человек, одетых в непривычные взгляду одежды, сидели позади него. Не оглядываясь, хан махнул рукой, сидевший до этого неподвижно, подобно степному божку, каких бесчисленно разбросано по курганам бесконечной Великой Степи, визирь по имени Абулхаир, вытащил пергаментный свиток и расстелил на ковре между своим повелителем и начальником непонятных русских. Это оказалась карта. Соловьев и оба его заместителя нагнулись. Хан отчертил ногтем место, на краю:

  - Эта река на день к северу издавна принадлежала племени табын, а вы самовольно построили здесь крепость.

  Соловьев странно, - так пристально, что навернулись слезы, - взглянул в желтоватые, жесткие глаза повелителя казахов. Перекосился с усмешкой:

  - В этой земле родился мой отец, я сам появился на свет в городе. Ты попробуй прогони нас! Было Ваше, теперь наше! Мы взяли землю по праву силы! Вы пришли с войной, убили наших людей, мы вас победили, и мы сильнее - если вам что-то не нравится, продолжим войну, ни один ваш воин назад в степи не вернется.

  После перевода бурный гнев ударил в голову Тауке-хана, а глаза его стали красными от прилившей крови. В юрте повисла угрожающая тишина, лишь слышно, как вдалеке тарахтит движком электростанция. Рука хана невольно сползла к рукояти длинного, изукрашенного алыми рубинами, хорасанского кинжала, подвешенного к поясу, но так и не коснулась его, в последний момент он удержался от опрометчивого поступка.

  Поспешное решение, да еще под влиянием гнева, первый враг повелителя. Мой род происходит от Чингиз-хана, потрясшего Вселенную, думал хан. В шестнадцать лет я собственными руками зарезал сына самого Жумадек-батыра. Почему я должен терпеть выходки проклятого уруса? И сам себе ответил на риторический вопрос. Потому что оттуда, где восходит солнце навис, проклятый Могулистан. Казахско-джунгарская война продолжается уже полвека, но аллах не дает никому решительного перевеса, в битвах побеждаем то мы, то враги, но они покорили уже множество городов, над которыми раньше властвовали мы. Народ казахов нуждается в помощи. Пришельцы могли стать хорошим и прочным намордником для зарящихся на казахские степи волков! Была еще одна причина, ее хан таил даже перед самим собой. Шайтан-урусы с летающих арб могли вновь обрушить на головы славных батыров грохочущую смерть, тогда мало кто из казахов вернется в родные степи. И самое главное, месть хунтайши джунгар Галдану, разбившего войско казахов и захватившего сына хана в плен.

  Хунтайши - титул повелителя Джунгарии.

  Проклятый урус никак не реагировал на гнев повелителя казахов и выглядел безучастным, лишь сидевший за его левым плечом лысый визирь, под чьим началом были ремесла, изменился в лице. Зато второй в одеждах того же цвета что и воины урусов лишь зло сверкнул глазами. Сила, а ее урусы красноречиво продемонстрировали, была на стороне пришельцев из будущего, а профессиональный телохранитель с пистолетом Глок-17 в плечевой кобуре придавали уверенности их предводителю перед лицом разъяренного хана. Соловьев многозначительно молчал, держа мхатовскую паузу, сделавшую бы честь настоящему актеру, внимательно наблюдая за покрасневшим от бешенства главой казахов. Лишь в глубине глаз его таилось понимание. Хан угрюмо молчал, воевать он не мог, слишком сильны оказались попаданцы, но и пойти на уступки просто так он не мог, это было бы потерей лица перед многочисленными беками и султанами. Сделав для себя соответствующие выводы, Соловьев слегка наклонил голову и произнес:

  - Уважаемый хан, я приготовил Вам небольшие дары в знак нашего к Вам уважения. В сущности, дары были простой формальностью и стояли для города сущие копейки, но для восточных людей важна форма, даже если их нагибают, это нужно делать вежливо и с учтивостью.

  Дождавшись, когда переводчик отбубнит по-казахски, русский поднялся с подушек, на которых сидел и жестом предложил выйти из юрты. Слегка поколебавшись, хан встал, понемногу успокаиваясь и вышел вслед за пришельцем. За ним его свита. Подарки, стоявшие на большем ковре, расстеленном прямо на траве, потрясли хана много видевшего в жизни, полной богатств и приключений. Еще немного и он бы застыл перед ними подобно черной кости. Огромные зеркала в пол, их в Великую Степь привозили из чудовищно далекой Венеции, искусно изукрашенный изречениями из Корана шкаф холодильный, в нем несмотря на жаркий день лежали куски льда, будто только-что привезенные стремительным гонцом из алтайских гор и самое главное, то, что любезно сердцу настоящего воина, от чего хана цокнул языком, а в глазах его появился восторженный блеск. Искусно изготовленные стальные доспехи, их в упор не пробила бронебойная стрела, выпущенная по приказу повелителя казахов его нукером и скорострельная аркебуза производства пришельцев. Не такая как у воинов урусов, но настолько же лучше имевшихся у казахов, насколько сабля дамасской стали превосходит грубое изделие обычного степного кузнеца. Выстрелом из нее телохранитель урусского вождя играючи поразил летевшего высоко в небесах степного орла, чем вызвал еще больший восторг казахов. Стоимости подарков была заведомо выше цены земли, занятой пришельцами вместе со стоимостью подарков самого хана.

  Когда переговорщики вернулись в юрту, хан окончательно успокоился.

  - Хорошо я дарю эти земли тебе, но при одном условии, - заявил он, усевшись на подушку.

  По земельному закону казахов - 'Жер дауы' хан обязан был компенсировать потери рода Табын и предоставить другие им пастбища и водопои, что вполне по силам хану, выгода от сотрудничества с городом перевешивала любые издержки.

  Ну вот дурашка, подумал Соловьев, а ты сопротивлялся. Степь попаданцам была не интересна, нужны конкретные места под рудники и полоса под железную дорогу к городу. Согласно подготовленной Соловьеву справки, Тауке-хана был очень популярным в народе, жёстким и властным политиком, сумевшим подавить междоусобную рознь среди казахов и объединить под своей властью большинство родов Степи и самое главное прагматиком, понимавшим выгоды торговли и мирного сосуществования к тому-же больше всего обеспокоенным необходимостью противостояния джунгарам. Именно поэтому вместо жесткого противостояния, Соловьев решил пойти на сотрудничество с ним, но всего этого он не стал говорить, лишь спросил:

  - И каком же?

  - Вы продадите нам свои летающие арбы и скорострельные мультуки.

  мультук - длинноствольное фитильное ружьё у азиатских народов (Таджикистан, Казахстан, Узбекистан).

  Соловьев отрицательно покачал головой, еще чего не хватало, дикарям, любым хоть русским хоть казахским, хоть серо-буро-малиновым продавать современное для двадцать первого века оружие. Не бывать такому!

  - Об этом не может быть и речи. Таким оружием будем владеть только мы. Холодное оружие, доспехи, мушкеты наподобие подаренного Вам, мы готовы продавать.

  Хан недовольно засопел, но сдержался и промолчал. К плечу Соловьева склонился одетый в цвета воинов пришельцев визирь и прошептал что-то на ухо. Тот согласно кивнул и обратился к казаху:

  - Скажите хан, ведь Вы знали про нас и возможности нашего оружия, к Вам дошли беглецы из города?

  Дождавшись перевода, Тауке-хан недовольно нахмурился. Скрывать очевидное глупо, по действиям казахов даже слепой поймет, что они знакомы с возможностями оружия пришельцев, но и расставаться с доставшимися ему беглецами из города он не хотел.

  - Да, дошли, - недовольно буркнул он.

  - В таком случае вы знаете, откуда мы пришли, - он сделал паузу и, выделив голосом последнюю фразу, закончил, - это наши люди и их нужно вернуть.

  Соловьев замолчал, рассматривая лицо собеседника, на котором полыхала смесь удивления и злости.

  - Я не могу их вам отдать они умерли и как полагается мусульманам до заката солнца похоронены.

  Врет, подумал Соловьев, впрочем, что могут знать недоучившиеся студенты? Все что могли они уже рассказали и теперь не опасны. Пусть прозябают в средневековых аулах раз выбрали такую жизнь. Соловьев несколько мгновений с едва заметной усмешкой молча смотрел в лицо повелителя казахов, пока не обратил на себя внимание сидевший за плечом Тауке-хана, визирь.

  - Кхы, - негромко кашлянул он, - разреши сказать, повелитель-хан?

  - Говори мой верный визирь!

  Тот, не вставая наклонил голову и обратился к главе попаданцев:

  - Престарелый джунгарский хунтайши Галдан вновь собирается в поход на владения казахов. Если Вы поможете отвадить его от нападений на наши земли, мы готовы заплатить Вам. Ойратские гарнизоны стоят в Сайраме, Ташкенте, Шымкенте, Таразе. Если мы нанесем поражение основным силам Галдана, им придется оставить наши города.

  Все правильно, подумал хан. Если не удалось завладеть оружием из будущего, то следует самих пришельцев сделать своими союзниками и навсегда закрыть Джунгарские ворота, из которых что не год появляется новое войско злобных пришельцев с востока.

  Джунгарские Ворота - горный проход между Джунгарским Алатау с запада и хребтом Барлык с востока, соединяет Балхаш-Алакольскую котловину и Джунгарскую равнину.

  Соловьев несколько секунд думал, а еще точнее изображал задумчивость. История обладает колоссальной инерционностью, слово вязкая и плотная вата, в которой глохнет любой звук и не успела измениться после появления в конце семнадцатого века города попаданцев. Подготовленную ему справку о плачевном состоянии дел у южных соседей Соловьев читал еще в первые дни после Переноса. В 1680 году Галдан Бошогту подчинил Кашгар и Яркенд, в 1681 году предпринял поход на Сайрам. Затем, в 1682 году, подчинил своей власти Турфан, где правил Абдурашид-хан; также подчинил Хами, кара-киргизов и разорил Ферганскую долину. В 1681 году правитель джунгар Галдан совершил поход в Семиречье и Южный Казахстан. Казахский правитель Тауке-хан был разбит, а его сын попал в плен. В результате походов 1683-1684 произошёл захват джунгарами Сайрама, Ташкента, Шымкента, Тараза. Казахо-джунгарские войны длились столетие и исчерпали возможности казахов к сопротивлению, поставив их на грань уничтожения. Именно это стало главной причиной их добровольного вхождения в состав Российской империи. Этим обстоятельством Соловьев и планировал воспользоваться. Предложить казахскому хану помощь в борьбе с джунгарами в обмен на необходимые, чтобы дожить до нового урожая, мясо, установление торговых связей и аренду месторождений. А тут казахи сами предлагают то, что ему необходимо. Он мысленно ухмыльнулся. На ловца и зверь бежит. Значит выбьем из казахов дополнительные бонусы.

  - Если вас устроит цена, я готов обсудить условия предоставления помощи. Нам нужен скот, установление торговых связей и аренда месторождений. И еще, - Соловьев оглядел казахов хищным взглядом, и продолжил спокойным, размеренным голосом, так не соответствующим содержанию его речи, - нам нужно золото.

  Позади Соловьева кто-то судорожно вздохнул от неожиданности, но мэр не обратил на это внимание продолжая сверлить хана взглядом. Все городу, а вот золото мне, подумал он, бескорыстно пусть дураки работают!

  Тауке-хан пристально посмотрел прямо в глаза собеседника, затем согласно наклонил голову. Цена велика, но результат оправдывал ее.

  Вечером, когда уставшие, но довольные переговорщики вышли из юрты на ужин, соглашение в общих чертах было готово. Город получал все нужное ему для выживания, Соловьев - золото, а казахи обещание послать в экспедицию к Джунгарским воротам мотострелковый взвод с батареей тяжелых минометов. А гарантией от вероломства кочевников стал наследник Тауке-хана, который отправится к пришельцам в гости до тех пор, пока солдаты попаданцев не вернутся назад.

  На следующий день в зале заседаний Собрания депутатов стояла духота. Гудевший на предельной мощности кондиционер не справлялся с вентиляцией переполненного людьми помещения. Никак не желавшая наступить весна, неожиданно сменилась жарким летом. Даже вездесущие воробьи куда-то исчезли, казалось они тоже страдали от нежданной жары и попрятались по укромным местам. Работающие горожане уже разбежались по предприятиям и фермам, лишь изредка по пустынным улицам промелькнет прохожий или проедет 'украшенный' уродливой нашлепкой газогенератора автомобиль. Помимо сидевших за длинным, монументальным столом городских и, оставшихся в составе объединенного Собрания сельских депутатов, на стульях у двери теснились и потели многочисленные чиновники администрации, приглашенные активисты и промышленники. Да на свободном пятачке у окна, там, где вилось на сквозняке желто-коричневое знамя города, суетился с камерой оператор телевидения.

  Председатель Собрания Виктор Серебро, кинул быстрый взгляд на часы, десять часов утра - пора, затем на людей, вроде все в сборе. Он постучал ручкой по столу и дождавшись тишины, торжественно провозгласил:

  - Кворум есть. Десятое заседание объединенного собрания объявляется открытым. Повестка дня уважаемые депутаты Вам роздана, какие будут предложения.

  - Утвердить, - слегка напряженным голосом откликнулся сидевший на противоположном конце стола Романов и нервно почесал переносицу.

   Виктор Серебро, слегка прищурившись, бросил на вечного бузотера испытывающий взгляд, дескать что ты опять затеваешь, но не стал прекословить и поставил предложение на голосование, после того как его единогласно приняли, предоставил слово для ответа на вопросы депутатов главе города. Сидевшие до этого с апатичными выражениями на лицах депутаты оживились, послышались возгласы 'Утвердить!'. Среди приглашенных раздался невнятный гул шепотков, впрочем, быстро сошедший на нет. Председатель Собрания предоставил слово градоначальнику.

  Соловьев выглядел уверенным в себе и спокойным, неторопливо вытер платком со лба липкий пот и, тяжело поднявшись со стула, он проследовал на трибуну. Минувший месяц здорово его укатал, глаза ввалились и мешки под ними стали еще больше, но властность и уверенность в собственных силах не изменились. По просьбе депутатов его пригласили ответить на их вопросы об изменениях в промышленной и сельскохозяйственной и военной политике за прошедшее после Переноса время. Выложив на трибуну несколько листков с цифрами, подготовленными для него помощниками, он аккуратно подравнял их и выжидательно посмотрел на председателя Собрания.

   - Виктор Александрович, - начал тот, - у меня здесь письменный запрос депутата Менькиной. Виктор Серебро на миг прервался, бросил быстрый взгляд на сидевшую в уголке крашенную в блондинку монументальную даму. Та согласно наклонила голову.

  - Прошу Вас пояснить, опустил он взгляд на лежащий перед ним листок, - что у нас по запасам продовольствия, не секрет что на момент переноса их было совершенно недостаточно, чтобы без проблем дождаться нового урожая и нам пришлось уменьшить количество продуктов, выдаваемых по карточкам.

  Менькина, впрочем, как и Виктор Серебро состояли во фракции, на поддержку которой во многом опирался градоначальник и о 'каверзном' вопросе мэра предупредили заранее. Зал притих, внимательно слушая градоначальника.

  - Спасибо за важный для горожан вопрос, - наклонил голову и сдержанно улыбнулся Соловьев, - спешу развеять всяческие домыслы и слухи по поводу продовольственного вопроса. Администрация активно закупает скот у проживающих вокруг города кочевников, продолжают работать охотничьи и рыболовецкие партии. Посевная успешно заканчивается, необходимыми горюче-смазочными материалами селяне обеспечены. С учетом выкупа казахов - пятидесяти тысяч голов крупного рогатого скота, а также ожидаемого где-то через месяц прибытия торгового каравана с грузом зерна от Строгановых, я могу с уверенностью заявить, что мы сумеем прокормить население города. К сожалению перекос в сторону преобладания мясных продуктов до нового урожая устранить не получится. Ну и в июле ожидаем первый урожай овощей и фруктов из пригородного тепличного комплекса. Его строительство в целом закончено. И по возведению птицефабрик и свиноферм. Обе птицефабрики сдаем на днях, свинофермы - в конце июня, планируем после их выхода на полную мощность на сто процентов закрыть потребности города в мясе птицы, свинине и куриных яйцах. По молоку - часть закупаемых у кочевников коров пойдет на фермы, надеемся дефицит молока и молочных продуктов уменьшить к августу.

  Подошедшая секретарь поставила мэру на трибуну открытую пластиковую бутылку с водой и стакан, Соловьев кивком поблагодарил ее и перевел вопросительный взгляд на депутатов. Ответ не вызвал особого оживления в зале, в общих чертах депутаты были в курсе, лишь одни журналисты городского телевидения засуетились. Желающих задать вопросы больше не находилось, что вызывало беспокойство у градоначальника. Обычно депутаты интересовались каждой мелочью, особенно настроенные оппозиционно, даже их лидер - Романов молчал, словно его не интересовал мэрский отчет и лишь беспокойно шарил глазами по сторонам, будто ожидал чего-то. Соловьев обвел подозрительным взглядом сосредоточенные лица притихших депутатов и слегка нахмурился.

   Руку поднял Александр Владимиров, седовласый, представительный директор городского автобусного предприятия, ну и заодно депутат собрания. В основном он считался нейтральным, но месяц тому назад в критической ситуации поддержал Соловьева. Председатель собрания кивнул, предоставляя слово. Тот встал, солидно откашлявшись в кулак, задал вопрос.

  - Подскажите что у нас по освоению природных ископаемых и особенно как обстоит дело с добычей нефти. Меня как транспортника очень тревожит положение дел с дизельным топливом, если по бензиновым двигателям вышли из положения использованием в качестве замены топлива скипидара и переоборудованием автомобилей на газогенераторы, то запасы дизельного топлива ограничены и при самом экономичном использовании к осени закончатся.

  - Спасибо за вопрос, обеспечение горючим крайне значимо для выживания города - кивнул Соловьев. Хотя он и не был 'постановочным', но мэр держал руку на пульсе основных направлений деятельности администрации, да и в документах, лежащих перед ним, основные цифры были, поэтому ответ его не затруднил. Он пошуршал бумагами, вот они нужные сведения, не торопясь налил в стакан воды, отпил.

  - На разведку нефти отправлены две геологоразведовательные экспедиции: на север в район где в двадцать первом веке встанет коркинский разрез, там, по архивным сведениям, нефть расположена очень близко, сохранились документальные свидетельства о ее эпизодических выходах на поверхность земли и, на запад на территорию Башкирии. Обе экспедиции благополучно достигли указанных районов и приступили к разведывательному бурению. В целом по освоению месторождений, для нас важнейшее - это угольное. Без него ГРЭС остановиться, мы лишимся производимой станцией электроэнергии и тепла и скатимся в доиндустриальную эпоху. Разрез в целом вскрыт, к концу июня, по плану железная дорога к нему подойдет и город получит первый уголь. Следующая точка куда мы протянем дорогу дальше - гора Магнитная вблизи будущего Магнитогорска. По сведениям из библиотеки сельхозакадемии запасов руды там до 500 млн. тонн, останется даже нашим потомкам. Запасов рельсов до конечного пункта не хватит, но со временем, после того как начнем производить свои рельсы, доведем дорогу и до конечного пункта. На месте уже развернуто строительство рабочего поселка металлургов, добыча руды, возводится экспериментальная доменная печь. Железная дорога прошла мимо залежей глин, там, где в будущем стоял пос. Берлин. Печь для обжига дала первую продукцию, не только кирпичи, в том числе огнеупорные, но и черепицу с глиняной посудой. Что касается экспедиции, направленной в район будущего Карабаша, то она наладила контакты с несколькими общинами староверов и проводит изыскания меди.

  Мэр продолжал рассказывать, директор ГРЭС, сидевший среди приглашенных, едва заметно поморщился. Не все так благостно, как излагает депутатам градоначальник, есть и серьезные проблемы и самое главное, и его и остальных директоров напрягала мелочная опека заместителя Главы города по промышленности и планированию. И с этим что-то нужно было делать. Виктор Серебро вновь покосился на Романова и его приятелей. Какие-то подозрительно тихие, хотя неясные слухи о готовившейся на заседании буче доходили и до него, и до градоначальника.

  Когда мэр закончил обрисовывать перспективы освоения природных ископаемых Урала, слово взял председатель Собрания:

   - Вопросы Виктору Александровичу, - предложил он, но паче чаяния их вновь не последовало. Непонятная пассивность оппозиции не на шутку напрягала. Что они собираются делать? Соловьев бросил хмурый и задумчивый взгляд на кучковавшихся возле городского знамени депутатов-оппозиционеров. В зале повисла тягостная тишина, нарушаемая лишь легким гулом кондиционера. Наконец руку поднял сидевший за столом былой соратник градоначальника, которого он в далекие девяностые называл по-простому Равиль. Когда ему предоставили слово, он с самым дружелюбным выражением лица спросил:

  - Виктор Александрович, расскажите, что у нас с производством оружия?

  - Я считаю неплохо! - громко и излишне уверенно начал отвечать мэр, - из того, что уже выполнено. В лабораториях сельхозакадемии произведено три тонны аммонала, получена гремучая ртуть и бездымный порох, продолжаются опыты по созданию инициирующих взрывчатых веществ для капсюлей. Этого количества хватило для снаряжения нескольких сотен осколочных и недавно испытанных на казахской орде фугасных авиабомб, а также тысячи минометных мин. В дальнейшем планируется передача производства взрывчатых материалов на строящийся в пригородах химический комбинат. В оружейном цехе бывшего моторного завода изготовлено из газовых баллонов две батареи неплохих по отзывам военных минометов, третья ожидается в ближайшие дни. Проведены испытания огнеметов, они показали обнадеживающие результаты, военные предлагают их монтировать на бронетранспортеры. Работы по созданию авиации продолжаются, заканчивается изготовление третьего гидроплана. Проектные работы по производству прототипов орудий и винтовок по типу Берданки продолжаются. Выход их на испытания мы ожидаем к осени после изготовления патронов и орудийных снарядов. К сентябрю вооруженные силы города с учетом мобилизации составят полторы тысячи вооруженных автоматическим оружием военных, милиционеров и прочих и до двух с половиной тысяч вооруженных гладкоствольными и нарезными ружьями, бронетехники - до двадцати пяти вооруженных огнеметами БТРов и до тридцати бронированных УРАЛов. Воздушные силы-помимо вертолетов, до четырех гидросамолетов и нескольких мотодельтопланов. Так что...

  Но договорить он не успел. Откуда-то с площади перед зданием администрации послышался усиленный громкоговорителем смутно знакомый голос:

  - Соловьев! Выходи!

  Виктор Александрович нервно вздрогнул и бросил раздосадованный взгляд на окно. Романов глянул на улицу, злорадная усмешка пробежала по тонким губам. Неизвестно откуда возникшая толпа развернула транспаранты перед входом в здание 'Соловьев, уходи!'.

  - Так что, - слегка растерянным голосом закончил фразу мэр, - к осени город может не опасаться нашествия армии любого размера.

  В наступившей звенящей тишине слышался лишь усиленный громкоговорителем голос, доносившийся с улицы, призыв к мэру - уйти да крики милиционеров, требовавших от толпы разойтись. Введенный в городе режим чрезвычайного положения запрещал любые собрания, но толпа и не думала слушать увещевания правоохранителей. Среди депутатов глупцов, пожелавших таскать каштаны из огня для Романова, не нашлось. Слишком битые жизнью и опытные люди собрались в Собрании. Романов высоко поднял руку, прося слово. Хочешь, не хочешь, а пришла пора брать инициативу на себя и выходить вперед. Не вставая с кресла, он начал:

  - Мой вопрос немного не по теме, я хочу спросить Вас, Виктор Александрович, - произнес Романов спокойным и уверенным тоном, глядя в лицо мэру, - до каких пор Вы будете прессовать честных бизнесменов и мешать директорскому корпусу вытаскивать город из той клоаки в которой по Вашей, и милости чинуш администрации, очутился город?

  Произнеся это, Романов бросил испытующий взгляд на градоначальника, но на лице того можно было прочитать только отстраненное внимание. Соловьев был слишком опытным политическим бойцом, чтобы показывать врагу собственные эмоции.

  Зал невольно замер, лишь с улицы доносились усиленные мегафоном дурацкие лозунги да шум толпы. Таких совершенно необоснованных и крутых претензий к градоначальнику никто не ожидал. Директор ГРЭС заинтересованно посмотрел на Соловьева, не все скоту масленица, ну и как он будет выкручиваться из ситуации, когда тебе открыто бросают вызов. Смутные слухи о недовольстве среди бизнесменов доходили и до него, а о брожении умов простых горожан он знал не понаслышке.

  Что немного власти захотелось Феденька? А хрен тебе! - подумал Соловьев с каменным лицом и, намертво сжатыми челюстями, выслушивая несправедливые, с его точки зрения обвинения.

   Романов обвел полным праведного гнева взглядом примолкших депутатов, поднявшись с места во весь немалый рост, продолжил обличать мэра:

  - А последние события вокруг угольного разреза вообще не входят ни в какие рамки! Казахи пришли нас резать и что предпринимает мэр, вместо того чтобы поголовно истребить напавшую орду и покарать их становища? Он их отпускает и даже более того, отдает им на съедение взвод наших солдат, которые после всего произошедшего будут проливать кровь за несостоявшихся убийц и насильников горожан! Почему не отомщены погибшие солдаты? Почему мэр не дает казахам и джунгарам друг друга взаимно уничтожить, чтобы мы потом спокойно забрали Казахские степи? Что это, глупость или предательство города?

  Депутат по имени Равиль слегка поморщился, популизм он не переваривал, а призывы вырезать казахов, людей одной с ним веры были ему неприятны. Председатель Собрания - Виктор Серебро, наконец не выдержал. Бросив отчаянный взгляд на градоначальника, с каменным лицом выслушивающего обвинения, торопливо постучал ручкой по столу и срывающимся на фальцет голосом попытался остановить нарушителя спокойствия:

  - Ваши вопросы не по регламенту заседания!

  Но не тут-то было! Вошедший в раж Романов лишь досадливо отмахнулся рукой, а его сторонники из числа депутатов дружно зашикали на Председателя, что он нарушает свободу слова, а его как выбрали, так и переизбрать могут, заставив заткнуться.

  Внезапно словно луч света сверкнул в мозгу Соловьева, он наконец понял, что собирается делать оппозиция. Я столько сделал для города после Переноса, а эти ублюдки по-прежнему все пытаются забраться во власть, подумал Соловьев и поднял руку. Когда в зале установилось молчание, он произнес:

  - Хорошо, я отвечу на предъявленные мне нелепые обвинения.

  Романов присел на место и откинулся поудобнее в кресле, сузившимися глазами внимательно наблюдая за мэром. Соловьев внешне никак не отреагировал на обвинения. Федор Владиславович еще некоторое время пытался взглядом пробить броню невозмутимости градоначальника, но потом сдался.

  - Уничтожив орду, мы ослабим казахов, тем самым автоматически позволим джунгарам их вырезать. К каким последствиям это приведет? Остатки кочевников побегут от врагов и станут не считаясь со смертями пытаться укрыться от победителей где только возможно, в том числе и на Урале. Нужно нам это? Нет! Поменяем южных соседей на джунгар, это просто замена шила на мыло, получим такую-же кочевую орду под боком, только через пару лет. Надо нам это? Нет! А оказав сейчас помощь казахам, мы подсадим их еще на несколько десятилетий на нашу военную помощь, взамен получим места под рудники и железную дорогу, спокойные караванные пути и рынок сбыта наших товаров. Большего нам не нужно. Вот тут предлагают вырезать казахские становища и забрать степи себе... Какими ресурсами? Гоняться за аулами по бескрайней степи на вертолетах или автомобилях, тратя невосполнимые моторесурсы и горючее? Полная глупость и бесполезная растрата ресурсов! А какими силами Федор Владиславович предлагает занять несколько тысяч квадратных километров степи? Городским батальоном и парой сотен казаков? Это чистый популизм, который я отвергаю!

  Сидевший по правую руку от Романова мужчина с болезненно худым и злым лицом, перебил мэра выкриком с места:

  - А почему военные сами отбивались от казахов, где была твоя национальная гвардия, в городе жирела, когда солдаты жизни клали? Вы чувствуете личную ответственность за погибших солдат?

  - Вот здесь я считаю Вы не правы, - резким тоном бросил с места реплику одетый в форму железнодорожника начальник пожарного поезда, - каждое подразделение должно выполнять свои задачи. Национальная гвардия охранять наиболее важные объекты, военные бить врагов на дальних подступах. Заставлять выполнять не свойственные задачи нерационально и преступно, пример такого отношения - создание неэффективного монстра МЧС, объединившего вместе пожарных, гошников и спасателей. Ничего хорошего из этого не получилось!

  Романов внимательно оглядел притихших депутатов, необходимо усилить натиск, подумал он.

  - Виктор Александрович считает нас за дураков? - ядовитым голосом поинтересовался вновь поднявшийся из кресла Федор Владиславович, - Пока ресурс техники не израсходован, а соседи о проблемах города не знают, как раз самое время уничтожить орду и занять освободившиеся степи. Это явится мощнейшим стимулом для остальных соседей, сохранять с нами мир. Орда ушла недалеко, еще не поздно ее нагнать и уничтожить, переговоры это все для слабых, а пленный хан и его мёртвые батыры, куда весомее, да и выкуп тогда быстрее привезут!

  Соловьев прищурившись посмотрел на окно, гвардейцы отгоняли толпу от входа в здание администрации, затем перевел взгляд на оппонентов. Вызвать гвардейцев и арестовать провокатора Романова и его прихвостней? Не вариант, пока на улице волнуется бушует недовольная толпа. Верные гвардейцы сейчас заняты на улице и их не вызовешь. Тем более что это будет незаконно, а военные и прочие силовики и так не слишком довольны миром, заключенным с казахами. Придется терпеть...пока...

  - Истратить ресурсы...А если кто-нибудь из соседей посчитает по-другому и попробует захватить город чем мы станем отбиваться? Вашими расчетами? - с откровенной издевкой ответил градоначальник.

  - Кар, кар! - громко и неожиданно каркнула ворона, присевшая на ветку росшей напротив окна липы. Федор Владиславович нервно вздрогнул и бросил раздосадованный взгляд на окно.

  - Так Вы только что нам рассказывали об огнеметах и минометах, производимых моторным заводом или и это ложь? Почему эти достиженья городской промышленности против орды не применили? - голос Романова буквально задрожал от нескрываемого праведного негодования.

  Часть депутатов и галерки громко возмущались, остальные молчали или безуспешно старались утихомирить внезапно разбушевавшихся коллег. Председатель Собрания вновь попытался призвать депутатов к порядку, но тщетно. Приверженцы Романова заставили его замолчать.

  - Это экспериментальная техника и ее не успели опробовать и тем более доставить на разрез!

  Присутствующие продолжали галдеть. Романов обвел холодным, змеиным взглядом депутатов и приглашенных на заседение, подняв руку, гаркнул:

  - Тихо!

   Ошеломленные люди замерли, в наступившей тишине лишь слышались раздающиеся с улицы призывы убрать градоначальника и рев разъяренной толпы. Лидер мятежных депутатов продолжил обличение мэра четким, размеренным голосом:

  - Вашими усилиями разорено множество мелких предпринимателей, люди голодают! А что творится с дефицитными лекарствами? Их выдают только нужным людям и множество горожан, особенно пожилого возраста гибнет без жизненно необходимых им лекарств! А двадцать пятого мая произошел поистине вопиющий случай, Ваши клевреты убили мирно протестующую гражданку Ригматулину. Вы можете пояснить, кто и почему это сделал? - спросил Романов и обвел взглядом ошеломленно молчавших депутатов.

  Соловьев катнул желваками, насупился, медля с ответом. Налив в стакан воды, неторопливо выпил ее. Его недовольство было вполне понятным. Градоначальника, с почти диктаторские полномочия, публично обвиняют в немыслимых грехах, а он ничего не может сделать в ответ. Соловьев несколько мгновений вглядывался в лицо обвинителя, пытаясь отыскать хоть какие-то следы эмоций помимо 'праведного' гнева, потом усмехнулся:

  - Идет следствие, но милиция уже установила, что гвардейцы не стреляли в женщину, выстрел произвели из толпы.

  Взгляд Романова на мгновение вильнул в сторону, но тут же уперся в лицо мэра. По губам депутата мелькнула язвительная ухмылка, он продолжил обличительную речь:

  - Это не ответ Виктор Александрович, Вы лишь пытаетесь отвести ответственность за преступление от собственных подчиненных! А может Вы, Виктор Александрович, сами и приказали совершить убийство и поэтому покрываете душегубов из национальной гвардии? - Романов замолчал и еще несколько мгновений сохранял прежнюю позу, с ироничной усмешкой на губах ожидая ответа.

  Соловьев густо покраснел, широко разводя руки, словно хотел обняться с Романовым, но обниматься и не подумал, а сказал жестко:

  - Вы с ума сошли? Наглое вранье и попытка замарать власть преступлением, которое она не совершала.

  Взгляд Романова вновь вильнул в сторону. Какое-то время в потрясенном страшными обвинением зале царило молчание, потом мятежный депутат глухо произнес:

  - Вы ведете себя как тиран, Вам нельзя оставлять столько власти, сколько Вам ее по ошибке дали. Я предлагаю отменить Постановление ''О сложившейся экстраординарной и чрезвычайной ситуации в городе' и вместо этого принять решение о реорганизации власти. Глаза Романова блеснули торжеством, править в городе скоро станет он!

  - Пожалуйста, Александр Павлович, - Романов кивнул сидевшему рядом депутату с худым лицом. Тот проворно вскочил и, открыв лежащую перед ним папку, торопливо раздал депутатам листки с проектом постановления.

  Даже проект заранее заготовили, уроды, подумал Соловьев, руки на трибуне сжались в кулаки. Глаза его полыхнули сдержанным гневом, а губы побледнели и сжались в тонкую линию. Попытка тихого дворцового переворота. Неужели они не понимают, что на тонущем корабле это приведет к гибели всего экипажа и инициаторы переворота пострадают в первых рядах? Это его город, и он не даст его привести к гибели!

  Десяток строк проекта решения не только отбирали чрезвычайные полномочия у градоначальника, но и передавали исполнительную власть в руки Собрания, фактически превращая мэра в ничего не решающую марионетку.

  - Голосуем! 'Кто за?' - решительным тоном не давая опомнится опешившим депутатам, провозгласил глава мятежников и первый поднял руку. Обежал взглядом депутатов, двенадцать за, недостаточно для принятия решения. Романов сжал от досады руку в кулак и едва не ударил им по столу. Сегодняшний спектакль, все усилия по убеждению и даже подкупу депутатов оказались безуспешными. Стоящий за трибуной Соловьев от души рассмеялся, глядя на вытянувшиеся лица мятежных депутатов.

  - Посмотрим, что скажет собравшийся там, - Романов ткнул рукой в сторону улицы, - народ и кто будет хохотать последним! Вскочив с места, он ни на кого не глядя вышел из помещения, напоследок громко стукнув дверью. За ним вереницей покинули помещение его приверженцы. Воцарилась тишина. Директор ГРЭС внутренне поаплодировал разворачивавшемуся у него на глазах хорошо отрепетированному спектаклю. Ну что же, теперь Соловьев будет гораздо осторожнее в отношениях с руководством города, а то слишком он возгордился, ни с кем не считается, подумал он.

  Председатель Собрания Виктор Серебро неожиданно вскинувшись, постучал ручкой по столу и, растерянным голосом провозгласил:

  - Заседание провозглашается закрытым.

  Первым среагировал Соловьев, подхватив лежащие на трибуне листки бумаги он быстрым шагом вышел из зала. На ходу он гневно рванул ворот рубахи, грубо выругался и достал из кармана телефон. По экрану быстро промелькнул список абонентов, вот тот, что нужен - начальника ФСБ.

  - Константин Васильевич, делай что хочешь, но копни мне Романова, до самых глубин его подлой душонки копни.

  Романов не стал участвовать в митинге против Соловьева. Зачем, зная дальнейшее развитие событий нарываться на возможность получить случайную пулю? Это не его. Себя он любил и берег от опасностей. Его дело организовать полезных идиотов, а затем прийти на готовый результат и сорвать плоды победы! Подставить других а самому получить выгоду, стало стилем жизни удачливого предпринимателя. Как обычно, он устроился наблюдать за происходящими событиями в спокойном месте в противоположном конце площади напротив здания администрации, там, где под сенью густых деревьев его машина была почти незаметна.

  Заполненная до отказа людьми центральная площадь старинного уральского города, родившегося в самом начале русской колонизации Южного Урала, кипела под летним, жарким солнцем необузданными страстями и искренним гневом. Людей не меньше чем месяц тому назад на традиционном майском параде. Потерявшие бизнес мелкие предприниматели, родственники тех, кому не досталось жизненно-важных лекарств, городские чудаки, кому до всего есть дело, да мало ли тех, кому городская власть за месяц после Переноса успела наступить на любимую мозоль? Порывистый ветер колыхал самодельные плакаты с самыми разными призывами к городской власти: от безоговорочных требований уйти в отставку, до справедливого распределения дефицитных лекарств и помощи малому предпринимательству. Тогда казалось, что белые барашки плакатов пробегают над входившей в азарт разношерстной толпой.

  Очередной оратор, в котором можно было узнать одного из покинувших Собрание оппозиционных депутатов, стоял с мегафоном в руках в кузове подогнанного кем-то грузовика. Порывы теплого, летнего ветра доносили запах перегретой степной пыли и громкие лозунги, разогревающие толпу:

  - Город в опасности, мэр предал его!

  - Уууу, - поддержала толпа оратора дружным и невнятным гулом, недолго гулявшего эхом среди окружающих площадь домов. Испуганная шумом стая голубей взлетела с крыш, закружилась в чистом небе над людским морем.

  - Зажравшаяся клика Соловьева!

  - Аааа, - словно поддерживая оратора, отзывалось эхо.

  - Продался казахам! - толпа вновь дружно взревела.

  Федор Владиславович прикусил губу и досадливо поморщился. Что же пошло не так? Ведь он был очень убедителен, но все равно не хватило двух голосов, чтобы отобрать власть у Витьки... А тут еще эти на митинге рассусоливают. Достали, подумал он, сколько можно разогревать толпу? Но раз решил положиться на других и, открыто не вмешиваться в происходящее, необходимо ждать...

  Тонкая линия защитников администрации из числа национальной гвардии сиротливо жались на тротуаре перед стенами здания. Впрочем, толпа пока не приближалась к ним, выдерживая дистанцию в пару метров пустого пространства до оцепления, а если демонстрант нарушал его тут же следовал требовательный рык гвардейца отойти. Пока собравшиеся на митинг люди слушались гвардейцев, но, наверное, охрана молили всех святых чтобы возбужденная толпа не пошла на штурм ненавистной администрации. Остановить толпу гвардейцы могли, лишь применив судорожно сжатые в потных руках автоматы. И не факт, что это помогло бы сдержать толпу, а не раззадорило ее. Переделанного охотничьего оружия на руках у населения было несколько тысяч стволов и, хотя в толпе его никто не держал открыто, но и поручиться, что демонстранты безоружны, никто не мог. Толпа как большой ребенок руководствуется не разумом, а страстями и своими, особыми законами. Понимали это и сотрудники администрации, с испуганными лицами прильнувшие к окнам.

  На обоих выходах с площади замерли патрульные машины, гаишники с полосатыми жезлами в руках не впускали внутрь никого и разворачивали назад подъезжающие автомобили. Позади многозначительно стояли здоровенные автобусы, из окон которых изредка выглядывали полицейские и две красные автоцистерны, еще чуть дальше белый кузов машины скорой помощи. Возле них неторопливо прохаживались, разглядывая митинг и о чем-то неслышимом разговаривая, полицейские чины. Похоже, что в происходящие события силовики решили не вмешиваться.

  Очередной оратор закончил пламенную речь. Паузой воспользовались защитники администрации. Усиленный громкоговорителем голос, уведомлял собравшихся что митинг незаконен и требовал разойтись, толпа уже привычно проигнорировала эти призывы. В кузов залез новый оратор. Записной бузотер, обиженный на власть ждал любого удобного повода, чтобы вывести людей на улицы, а если за это еще заплатят...

  Наконец то, подумал Романов, глаза его разгорелись. Долго Иван Алексеевич телится! Федор Владиславович не глядя нащупал в бардачке пачку сигарет, закурил. Оратор на площади сходу начал обвинять власть и градоначальника. Ветер переменился и что он выкрикивал толпе невнятным, словно во рту каша, голосом, стало хорошо слышно.

  Город в опасности, словно мантру настойчиво вдалбливал в головы митингующих человек в кузове. Соловьев член партии жуликов и воров и сейчас грабит народ, а после Переноса его никто по-новому не выбирал, поэтому он не имеет права руководить городом. И если мы не выгоним его он погубит и город и нас всех. Вместе мы сила! Так победим! Людское море вспыхнуло, на площади заштормило. Толпа под руководством нового оратора вновь начала громко и дружно скандировать:

  - Соловей - разбойник - уходи!

  - Уходи, уходи, уходи, - тревожно отозвалось эхо, новые стаи голубей взлетели в чистое, безоблачное небо и закружились над переполненной площадью.

  Федор Владиславович внезапно почувствовал себя страшно одиноким. Жаль, что нельзя подписать под переворот военных или ментов, не пришлось бы ломать комедию с народными протестами. Отношения с военными уволенного с позором в звании капитана Романова не сложились, многих из силовиков он подставлял перед начальством, а память у людей в погонах хорошая. С милиционерами отношения тоже не сложились. Скользкого как налим Романова, не чуравшегося в девяностые откровенного криминала, они на дух не переносили, но считались с ним, как с одним из крупнейших предпринимателей города.

  Дверь администрации распахнулась, на оцепленный гвардейцами тротуар в сопровождении телохранителя вышел глава города. Вначале протестующие не заметили мэра. Лишь когда усиленный громкоговорителями хорошо узнаваемый голос Соловьева раздался над площадью, толпа замерла. Первым опомнился оратор в кузове автомобиля.

  - Бей тирана! - истошно заорал он в мегафон, откликаясь, толпа остервенело, подобно грозовому морю, взревела. В мэра, национальных гвардейцев частым градом полетели предусмотрительно прихваченные демонстрантами тухлые яйца, камни, все что попалось под руку. Телохранитель выскочил вперед, но недостаточно проворно, желто-склизкие пятна успели расплыться на белоснежно-белой рубашке и лице градоначальника. Мелькнуло растерянное лицо Соловьева. Прикрывая собственным телом градоначальника, телохранитель затащил его в дверь, в нее немедленно застучал град увесистых камней. Словно приливная волна грозно и неумолимо накатывающаяся на обреченный берег, демонстранты ринулись на тонкую цепочку оцепления и в один миг прорвали ее, разбросав гвардейцев, словно мелкие брызги по сторонам. Дверь толи не закрыли, толи штурмующие сумели с ходу ее выбить, но уже через десяток секунд разгневанная толпа ворвалась внутрь здания. Через минуту оттуда часто забухали звуки выстрелов.

  С торжествующей улыбкой Романов ударил кулаком в раскрытую ладонь. Пипец тебе Соловьев, самодовольно подумал он, продолжая прищуренными глазами наблюдать за бушующим на площади людским морем.

  - Внимание! Ваша демонстрация незаконна, - донесся от входа на площадь усиленный мегафоном голос, - Немедленно разойдитесь и прекратите нарушать общественный порядок! В противном случае мы будем вынуждены преминить силу. Повторяю, немедленно разойдитесь!

  Из открытых дверей автобусов непрерывно вываливались полицейские в черных шлемах, с большими, блестящими на солнце металлическими щитами и резиновыми дубинками в руках. Пробегая мимо стоявшего с мегафоном полицейского чина, они торопливо выстраивалась в длинную и тонкую шеренгу. Короткая линия солдат - контрактников с автоматами в руках, встала позади них. Обе пожарные машины подъехали к границе площади, из открытого люка за кабиной, показались одетые в боевую одежду бойцы, короткие лафетные стволы в их руках угрожающе зашевелились, обещая холодный душ излишне разгоряченной толпе.

  Все-таки решились прийти на помощь Соловьеву, Романов почувствовал, как у него похолодели ноги, а спина покрылась противным, липким потом. Это крах надежд на захват власти. Слишком резким оказался переход от победного торжества к сокрушительному поражению. Всё кончено, перед глазами замаячило лицо Равиля с ехидной улыбкой, он словно говорил, ну что получил власть? На секунду мысли в голове исчезли, как-будто там осталась только вата. Он до боли сцепил зубы.

   Толпа по-разному прореагировала на действия силовиков. Большая часть буйных успела исчезнуть в здании администрации. Оставшиеся на площади, более вменяемые, затихли, многие начали поспешно пробираться к выходу, не желая связываться с решительно настроенными силовиками.

  - Долой, - дал петуха стоявший на кузове машины оратор, - мэра в отставку!

  - Долой, - отозвалась толпа, но уже не так дружно, как до этого.

  Несколько камней по большой дуге полетели в направлении тонкой шеренги полицейских. Большая часть из них, не долетев пары метров, безвредно упала на асфальт, лишь несколько с металлическим грохотов врезалась в вовремя подставленные щиты. Это стало последней каплей.

  Полицейские, по неслышной команде дружно ударили дубинками по металлическим щитам, одновременно шагнули на испуганно отшатнувшуюся толпу. Первые, тяжелые струи с пожарных машин с размаху вонзились в плотную массу людей, растворяя и размывая ее, как горячая вода размывает кусок сахара Первые демонстранты, беспомощно покатились по асфальту, сбитые с ног тяжелыми струями из брандспойтов. Строй полицейских с резиновыми дубинами и стальными щитами бьют по чему попало, сметая мятежников. Большая часть толпы с криком ринулась на второй выход, стоявшие там полицейские не препятствовали людям или кинулись в переулки между домов, окружавших площадь. Только малая часть слишком злых или глупых попыталась оказать сопротивление.

  Звуки стрельбы в здании администрации прекратились, с тем или иным результатом бой внутри закончился. А на площади шел настоящий бой, достойный кисти великого баталиста Верещагина - 'Апофеоз войны'. Каменно-крепкие струи воды, сбивающей с ног даже крепких мужчин, битые стекла бутылок на асфальте, окровавленные лица. Давка, какофония криков, сочные звуки ударов резины по мясу. Мат и кровь и вылетающие зубы. Оратор, стоявший в кузове машины, исчез. Запоздалые крики в мегафон 'Прекратить или применим силу!'. Вот мужик с железной палкой в руке с утробным криком, какие испускают мясники при рубке туши, бьет полицейского по голове, дубина отскакивает от вовремя подставленного щита, в ответ получает 'демократизатором' по плечу, падает вниз, вот бестолково мечущаяся девица с криком налетает на полицейского, от толчка щитом навстречу ее отбрасывает назад, она с окровавленным лицом пропадает в толпе. Вот кирпич врезается в закрытое забрало шлема, боец падает как подрубленный, стена щитов смыкается над провалом, шеренга неумолимо продвигается вперед.

  Кусая тонкие губы, Романов неотрывно смотрел на разворачивающуюся перед ним картину никогда не виданного в городе события - разгона демонстрации. Слишком нежные и не способные держать удар среди бизнесменов вымерли еще в девяностые. Он успокоился и начал привычно прикидывать как перевернуть ситуацию в собственную пользу. Еще немного и шеренга полицейских, за ней неторопливо передвигались пожарные машины и шли вооруженные солдаты - контрактники, достигнет противоположного края площади. Огонек недокуренной сигареты метеором вылетел из салона автомобиля на асфальт. Романов торопливо вытащил телефон, найдя знакомый номер, нажал кнопку, поднял мобилу к уху.

  - Это я, узнал? - спросил он невидимого абонента, - как он?

  Последовала короткая пауза, потом раздался изумленный возглас, и следом растерянный голос Романова: - Жив?!

  После короткой паузы, он произнес хриплым от волнения голосом:

  - До связи, - и положил трубку.

  Романов с размаху ударил кулаком в раскрытую ладонь:

  - Черт! Он выжил, выжил! - вслух, вновь и вновь восклицал он, горящими от адреналина глазами рассматривая последствия разгона демонстрации. На покрытой лужами площади, под палящим солнцем слабо шевелились окровавленные демонстранты, на асфальте валяются обрывки одежды, осколки стекла, камни, а посреди площади одинокий грузовик, с которого выступали ораторы. Из здания администрации национальные гвардейцы выволакивают первых арестованных мятежников, а шеренга полицейских по команде поворачивает назад. Пора сматываться, но еще не вечер! - мелькнула у Романова мысль, - Не получилось так, получится по-другому! Но дома лучше не появляться, а то загребут. Почти беззвучно автомобиль завелся и сдал задом, выезжая на улицу Приречную.