Фантастический роман А. Конан-Дойля

ЧАСТЬ ВТОРАЯ [3]Первая часть романа «Маракотова бездна» была помещена в №№ 1–3 «Всемирного Следопыта» за 1928 год. Вторая часть, представляющая для наших читателей самостоятельный интерес, только теперь печатается в английском журнале «Strand».
)

СОДЕРЖАНИЕ ПЕРВОЙ ЧАСТИ РОМАНА　

Доктор Маракот, его научный сотрудник Кирус Хедлей и механик Биль Сканлэн отправляются на судне  « Стратфорд» для исследования глубин Атлантического океана. Юго-западнее Канарских островов экспедиция начинает производить исследование. Налетает буря, судно тонет. 　

Через три месяца грузовой пароход «Арабелла Ноулес» подбирает в открытом океане стеклянный шар, где лежит письмо Кируса Хедлея. В нем Хедлей сообщает, что он с Маракотом и Сканлэном перед бурей опустились в глубь океана в особом снаряде; гигантский рак перетер клешнею канат, на котором кабинка была спущена со « Стратфорда», и ученые были спасены　атлантами, живущими на дне океана в грандиознейшем древнем здании. Он подробно рассказывает о культуре и быте этого загадочного народа. Атланты (потомки жителей опустившейся на дно Атлантиды) встречают спасенных весьма гостеприимно, и Хедлей даже собирается жениться на Моне, дочери вождя. При помощи сооруженного Сканлэном радиопередатчика потерпевшим крушение исследователям удается снестись с внешним миром, и после полугода жизни у атлантов они вместе с Моной под защитой стеклянных колпаков с запасом кислорода покидают подводную страну и появляются на поверхности океана.

--------------

 

I. Опасности глубин

Много лиц писали мне, Кирусу Хедлею, профессору Маракоту и даже Билю Сканлэну после нашего возвращения из Атлантического океана, где в двухстах морских милях к юго-западу от Канарских островов нам удалось совершить спуск на дно; как известно, этот спуск привел не только к пересмотру установившихся взглядов относительно жизни и давлений на больших глубинах, но и к открытию на дне океана потомков погибшей древней расы. В этих письмах нас самым настойчивым образом просили сообщить подробности наших приключений. Опубликованное мною письмо было весьма кратко и содержало мало фактов. А приключения наши в самом деле не лишены интереса. Одним из самых захватывающих была встреча с Владыкой Темного Лица. Это приключение было так необычайно, что мы решили пока не говорить о нем. Но теперь, когда официальная наука приняла наши выводы и заключения и признала мою невесту представительницей древней расы, я могу, пожалуй, рассказать о приключении, которое раньше внушило бы лишь недоверие.

Прежде чем перейти к рассказу об этом трагическом эпизоде, я должен обратиться к воспоминаниям о чудесном месяце, проведенном нами в подводном храме атлантов, этих удивительных людей, которые благодаря шлемам с кислородом могут гулять по дну океана так же свободно, как лондонцы по тротуарам Пикадилли.

Первое время после нашего спасения атлантами мы жили скорее на положении пленников, чем гостей. Я хочу рассказать, как и почему изменилось наше положение и каким образом, благодаря исключительной роли Маракота, мы настолько прославились в подводном царстве, что в анналах атлантов память о нас навсегда сохранится как о божественных посланцах. Атланты не знали о нашем побеге, иначе они, наверное, сделали бы все, чтобы нам помешать. Несомненно, теперь среди них живет легенда о том, что полубоги возвратились в надводные сферы, захватив с собою самый красивый цветок их сада.

Прежде чем перейти к главному эпизоду, который оставил у всех нас неизгладимое впечатление, я расскажу о чудесах подводного мира, а также о некоторых приключениях, выпавших на нашу долю.

Однажды во дворце атлантов поднялась тревога. Напялив кислородные шлемы, мы бросились наружу вместе с толпой атлантов и побежали по дну океана. Мы не имели представления о том, зачем и куда бежим. На всех лицах были написаны растерянность и страх. Выбежав на равнину, расстилавшуюся перед дворцом, мы встретили множество греков-углекопов, спешивших укрыться во дворце. Мне стало ясно, что мы играем роль спасательного отряда, посланного подбирать рабочих, пострадавших от какого-то бедствия. Но мы не видели и следа оружия и никаких приготовлений к отражению надвигавшейся опасности.

Скоро углекопы были пропущены внутрь здания. Когда последний из них скрылся в дверях, мы обернулись и стали смотреть в том направлении, откуда пришли беглецы. Но мы не увидели ничего кроме двух лохматых зеленоватых облаков, светящихся в центре, которые медленно двигались по направлению к нам. Атлантов вдруг охватила паника, и они бросились к дверям здания.

Действительно это было жуткое ощущение: таинственные носители тревоги медленно приближались к нам. Мы поспешили во дворец. Над входной дверью была фрамуга из прозрачного хрусталя метров четырех длины и около метра ширины; через это окно потоки света лились наружу ярким снопом. Поднявшись по лестницам к окну, мы приникли к хрустальной поверхности. Я увидел, что мерцающие зеленые круги остановились перед дверью входной камеры. При виде их атланты завыли от страха. Одно из призрачных созданий, колыхаясь, начало подниматься к окну. Тотчас же атланты стащили меня вниз, подальше от зеленого света, но, повидимому, прядь моих волос все же осталась в поле действия вредных лучей. Эта прядь мгновенно обесцветилась и осталась навсегда седой.

Прошло немного времени, и атланты осмелились открыть дверь. Был послан разведчик, которого провожали крепкими рукопожатиями, дружеским похлопыванием по спине, как смельчака, решившегося на опасный подвиг. Вскоре он вернулся и сообщил, что все в порядке. Хорошее настроение снова вернулось к атлантам. Казалось, неприятное приключение было забыто. В разговоре их мы уловили часто повторявшееся слово «прайса» и поняли, что так атланты называют странные существа. Единственным человеком, получившим искреннее удовольствие от этого происшествия, был профессор Маракот. Он хотел было броситься за странными животными с банкой и сачком, но его вовремя удержали.

— Новая форма жизни! Необходимо ее изучить! — твердил он.

— Зеленая чертовщина! — менее научно определил Сканлэн.

Через два дня, когда мы отправились в очередную экскурсию и пробирались среди чащи водорослей, ловя сачками образцы подводной фауны, мы внезапно наткнулись на тело одного из углекопов, очевидно, застигнутого врасплох загадочными зелеными существами. Его шлем был разбит, а на это требуется недюжинная сила, так как стекловидная субстанция шара обладает большим сопротивлением и упругостью. У человека были вырваны глаза, но никаких других повреждений не было видно.

— Среди животных встречаются большие гастрономы, — сказал профессор, когда мы вернулись во дворец. — В Новой Зеландии, например, есть особая разновидность сокола, так называемый «сокол-попугай», который убивает ягнят только для того, чтобы полакомиться небольшим кусочком сочного филея. Так и эти животные охотятся за глазами человека. И на земле и в глубине океанов природа знает лишь один закон, и этот закон — беспощадная жестокость…

Мы видели немало проявлений этого страшного закона на дне океана. Взять хотя бы следующий пример. Не раз нам приходилось замечать на слое мягкого глубоководного ила глубокую борозду, проведенную каким-то крупным телом. Мы показали этот след нашим спутникам-атлантам и попытались узнать от них, какое животное могло его оставить. Название этого животного выражалось целой группой щелкающих звуков, типичных для языка атлантов и не передаваемых ни одним европейским наречием. Приблизительно это звучало, как «криксчок».

Внешность этого существа мы могли установить посредством экрана-рефлектора, благодаря которому атланты передавали свои мысли в различных образах. Мы увидали странное студенистое создание, которое профессор мог определить лишь приблизительно как гигантского морского слизняка. Животное было покрыто длинными жесткими волосами. На концах его усиков находились глаза. Показывая нам это существо, атланты выражали величайшее отвращение и ужас.

Но это обстоятельство только разжигало пыл ученого, и он решил во что бы то ни стало определить класс и подкласс неизвестного чудовища. Поэтому я нисколько не удивился, когда во время нашей следующей экскурсии он остановился там, где был четко виден след таинственного животного. Затем он упрямо направился к базальтовым скалам, куда вел след. У входа в каменистое ущелье след кончался. Мы вступили в ущелье. Все трое мы были вооружены короткими копьями атлантов, но мне казалось, что это плохая защита перед лицом серьезной и неведомой опасности. Профессор упорно двигался вперед, и нам оставалось только следовать за ним.

Ущелье извивалось среди скал; со стен свешивались длинные гирлянды черных и красных ламелларий — характерных растений самых глубоких мест океана. Тысячи красавиц асцидий и морских ежей всех цветов радуги и самой фантастической формы сновали в зарослях, одевавших скалы. Мы двигались медленно: ходить на такой глубине вообще не легко, да и подъем был довольно крутой. И вдруг мы увидели животное, за которым охотились.

Чудовище сидело в расщелине базальтовой скалы. Была видна только часть его тела, метра в три длиной: мы могли различить его глаза, каждый величиной с чайное блюдечко, желтые и блестящие, сидевшие на длинных придатках. Когда животное уловило шум приближающихся людей, глаза его медленно задвигались, и оно стало вылезать из своего логова, извиваясь всем телом наподобие гусеницы. Потом оно вытянуло голову метра на два над скалой, чтобы лучше разглядеть нас; при этом я заметил, что у него по обеим сторонам шеи были странные наросты в роде подошв.

Профессор остановился, грозно выставил вперед копье. Лицо его выражало решимость. Я понял, что желание достать редкий экземпляр побороло в нем всякий страх. Мы со Сканлэном были далеко не так героически настроены, но не могли оставить старика и поспешили стать рядом с ним.

Чудовище долго смотрело на нас, потом начало медленно прокладывать себе путь в зарослях, время от времени нащупывая нас своими странными глазами. Предательская медлительность животного чуть было не погубила нас: мы спокойно стояли, так как были уверены, что сможем держаться от него на любом расстоянии.

Случай своевременно послал нам предупреждение. Животное медленно ползло к нам и было уже метрах в тридцати от нас, когда колючий глубоководный ерш выскочил из леса водорослей и стал медленно переплывать ущелье. Он находился на полпути между нами и чудовищем, как вдруг сделал конвульсивный прыжок, перевернулся вниз головой и упал мертвым на дно. В тот же миг мы почувствовали неприятную дрожь во всем теле, и колени у нас подогнулись сами собой. Мне сразу стало ясно в чем дело: мы стояли лицом к лицу с животным, которое посылало электрические волны, чтобы убивать сбою добычу, и наши копья были также пригодны для борьбы с ним, как палка против пулемета. Наше счастье, что на пути его попался ерш, а то мы неминуемо бы погибли. Мы поспешили ретироваться, твердо решив навсегда оставить в покое гигантского электрического червя.

Мы познакомились и с другим подводным чудовищем — hidrops ferox, как его прозвал профессор. Это была красная рыбка, немного крупнее селедки, с широким ртом, усеянным острыми зубами. Обычно она была совершенно безобидна, но запах крови мгновенно привлекал целую тучу хидропсов, и не было спасения для жертвы, атакованной армией хищников, которые разрывали ее на клочки.

Однажды в каменноугольной шахте мы присутствовали при ужасном зрелище: один из рабов-углекопов имел несчастье порезать палец. В одно мгновение со всех сторон налетели тысячи хидропсов и набросились на него. Напрасно убегал он и бился с ними, напрасно убивали рыб лопатами и копьями его испуганные товарищи. На наших глазах несчастный исчез в красной вибрирующей туче. Когда мы снова его увидали, он представлял собою кровавую массу с выступающими белыми костями. Зрелище было так ужасно, что мы все почувствовали дурноту, а здоровяк Сканлэн упал в обморок, и нам много пришлось повозиться с доставкой его домой.

Я никогда не забуду одного странного зрелища, свидетелями которого мы оказались во время очередной экскурсии. Мы проходили по хорошо известной нам равнине, когда заметили среди темного ила светлую песчаную площадку с холмом посередине. Ее не было здесь накануне. Внезапно к нашему величайшему удивлению песчаная площадка снялась с места и, медленно колыхаясь, поплыла у нас над головой и исчезла в темноте.

Оказалось, что это гигантская плоская рыба, насколько мог определить профессор, очень похожая на нашу камбалу, увеличенную во много тысяч раз.

* * *

Нередко над страной атлантов проносились ураганы. Повидимому, их вызывали периодически повторяющиеся сильные подводные течения; ураганы эти начинались внезапно и причиняли не меньше разрушений и несчастий, чем тайфуны и торнадо на поверхности земли.

Впервые я был захвачен таким подводным циклоном во время прогулки с Моной, дочерью Манда. На расстоянии двух километров от храма находилась небольшая очень красивая возвышенность, заросшая водорослями тысячи различных оттенков и цветов. Это был собственный садик Моны, который она очень любила; здесь росли спутанные розовые серпуларии, пурпурные орфиуриды и красные голотурии.

В этот день она повела меня показывать свой садик, и в то время как мы им любовались, разразилась буря. Так силен был напор потока, внезапно хлынувшего на нас, что только прижавшись к уступам скал, мы могли удержаться на месте. Поток был совершенно горячий, что неоспоримо доказывало вулканическое происхождение подводных бурь. Ураган все сметал на пути. Тучи ила поднялись со дна, и стало совсем темно. В довершение всего я почувствовал медленно возрастающую тяжесть в груди, и затрудненное дыхание предупредило меня, что кислород в аппарате на исходе.

В минуты, когда мы стоим лицом к лицу со смертью, на поверхность сознания Бсплывают таившиеся в глубине могучие чувства и вытесняют все другие эмоции. Именно в этот момент я понял, что люблю Мону и готов умереть за нее. По глазам ее я увидел, что и она переживает то же самое.

До сих пор я думал, что шлемы атлантов не пропускают звуков, но оказалось, что некоторые колебания воды легко передаются сквозь оболочку шлема. Раздался громкий вибрирующий звон, точно где-то далеко ударили в гонг. Моя спутница сразу поняла в чем дело. Она схватила меня за руку и повлекла за собой. Мы начали прокладывать себе дорогу через бурный поток. Это был бег наперегонки со смертью. Каждую минуту давление на грудь все увеличивалось и становилось непереносимым. Я видел совсем близко прелестное лицо Моны. Она с тревогой смотрела мне в глаза. Стиснув зубы, я боролся с потоком. Силы покидали меня. Вид и движения Моны доказывали, что ее кислородный аппарат не так истощен, как мой. Внезапно все закачалось, поплыло передо мной, я взмахнул руками и упал без чувств на мягкое дно океана…

Когда я пришел в себя, я лежал на своем ложе во дворце атлантов. Старый жрец в желтой одежде стоял подле меня с бокалом подкрепляющего напитка в руке. Маракот и Сканлэн с хмурыми лицами наклонились надо мной, а Мона стояла на коленях у ложа и тревожно глядела на меня. Оказалось, что мужественная девушка добралась до дворца, собрала спасательный отряд, куда вошли и двое моих товарищей, привела их и тем спасла меня от верной гибели. Услышанный мною звон исходил из специального гонга, в который били в случае подводных бурь, чтобы предупредить застигнутых в пути и указать им верное направление.

 

II. Тени прошлого

Отец Моны, Манд, знал о нашей любви и весьма благоволил ко мне. Глядя на нас, он с доброй улыбкой покачивал головой и загадочно говорил:

— Так и должно быть…

Однажды он пригласил меня к себе, усадил возле Моны, поставил перед нами серебряный экран, отражающий мысли, и показал нам удивительные вещи. Сидя рядом и пожимая друг другу руки, мы смотрели как зачарованные на картины, мелькавшие перед нами.

На серебряном экране, отражающем мысли, Манд показал мне и Моне удивительные вещи. 　

На экране появился скалистый мыс, резко выступавший на голубой глади океана. На мысу стоял большой дом изящной постройки с красной кровлей и белыми стенами. Его окружала пальмовая роща. Повидимому, в этой роще был разбит лагерь. Тут и там виднелись белые палатки и блистало оружие. Из лагеря вышел мужчина средних лет, одетый в кольчугу, с легким круглым щитом в руке. В другой руке у него тоже что-то было, но что именно — меч или дротик — я не мог различить. Когда он повернулся к нам лицом, я увидел, что он принадлежал к той же расе, что и атланты, окружающие нас. Он был удивительно похож на Манда, но черты лица его были резки и неприятны. На высоком лбу, в крутом изломе бровей и в сардонической складке губ отпечатались порок и злоба.

Когда воин подошел к дому, навстречу ему вышла молодая девушка в длинном белом древне-греческом одеянии. Она приблизилась к мужчине, выражая ему знаки почтения. Но он грубо оттолкнул ее и замахнулся, словно собираясь ударить. Девушка отшатнулась. Солнечный луч озарил ее прекрасное заплаканное лицо. Она как две капли воды была похожа на Мону.

Серебряный экран потускнел, но через минуту забрезжила другая картина. Перед нами была бухта, окруженная скалами. На переднем плане виднелась странная лодка с заостренным носом и кормой, похожая на корабль викингов или на венецианскую гондолу. Была ночь, но луна ярко озаряла море. Знакомые звезды сияли на небе. Медленно и осторожно входила лодка в бухту. В лодке сидели два гребца, а на корме — человек, закутанный в темный плащ. Когда лодка приблизилась к берегу, человек в плаще поднялся и стал пристально смотреть на скалы. При свете луны я увидел его серьезное бледное лицо, и невольно вскрикнул: это был мой двойник. Сходство было поразительное. Значит… Что же это значит?…

Далеко могли бы завести меня размышления, но тут я вспомнил, что серебряный экран отражает все, что захочет проектировать на него демонстратор. Следовательно, Манд может показывать мне то, чего и не было в действительности, а является плодом его воображения. Возможно, что он брал легенды древности и наделял их героев чертами близких ему людей. На этом я успокоился и продолжал жадно всматриваться в экран.

Лодка причалила, и из прибрежных кустов появилась легкая белая фигура девушки. Она упала в объятья моего двойника, и он увлек ее в лодку. Но вдруг поднялась тревога. Человек в плаще, размахивая руками, приказывал гребцам как можно скорее отталкиваться от берега. Но было поздно. Из кустов выбежали воины. Цепкие руки ухватились за борт лодки. В воздухе блеснул топор и опустился на голову моего двойника. Он упал мертвый около девушки, обагрив своей кровью ее белые одежды. Обезумев от ужаса, она билась в рыданиях, когда отец освобождал из-под трупа ее длинную черную косу. Потом все исчезло…

Но вот новая картина затрепетала на экране. Внутренность Храма Безопасности, некогда построенного мудрецом-атлантом, того самого храма, где мы сейчас находились. Разразилась ужасная катастрофа, потому что храм был переполнен охваченной паникой толпой. Среди беглецов я заметил Мону, но отца не было рядом с ней. Внезапно храм заколыхался подобно кораблю во время бури, и обезумевшие люди в отчаянии пытались влезать на колонны или падали на пол. Потом увидели мы огромный столб воды, несущийся по волнам, и картина поблекла, а Манд, улыбаясь, обернулся, показывая, что все кончилось.

Итак, мой двойник был героем атлантов, и меня, должно быть, принимали за его воплощение. Что же, я ничего не имел против этой незаслуженной славы.

 

III. Желтая банда

В одно прекрасное утро (если только это слово применимо в условиях подводной жизни) мы с профессором сидели в небольшой гостиной, часть которой он занял под лабораторию. Маракот был с головой погружен в потрошение гастростомуса, которого он поймал накануне. На столе грудой лежали амфиподы и копеподы, образцы Valella, Ianthina, Physalia и сотни других животных, запах которых был не более привлекателен, чем их вид. Я сидел около него, изучая грамматику атлантов. У наших друзей было множество печатных книг. Шрифт был причудливый. Буквы шли справа налево. Сперва мне показалось, что они были напечатаны на пергаменте; позднее я узнал, что это рыбьи пузыри, обработанные и спрессованные. Я углубился в книгу в поисках ключа, который откроет мне доступ ко всем наукам атлантов.

Наши мирные занятия были прерваны странной группой, ворвавшейся в гостиную. Первым влетел Биль Сканлэн, красный и взволнованный. Одной рукой он ожесточенно размахивал, а другой прижимал к груди пухлого ребенка, заливавшегося во все горло. За ним вбежал Бербрикс, тот самый атлант-механик, который помогал Сканлэну сооружать радиоприемник. Это был огромный, толстый, веселый мужчина, но сейчас его физиономия была искажена скорбью. С ним вбежала молодая женщина. Голубые глаза и волосы соломенного цвета доказывали ее неатлантское происхождение: видимо, она принадлежала к одной из порабощенных атлантами рас.

— Слушайте-ка, хозяин! — взволнованно закричал Сканлэн. — Этот самый Бербрикс, славный парнишка, не выдержал одиночества и женился на этой вот женщине, и я думаю, что из них вышла не такая уж плохая пара. Насколько я мог понять, она здесь на таком положении, как негритянки в наших южных штатах. Прежде чем жениться, этот осел наболтал ей чорт знает каких небылиц, но я думаю, что это его личное дело…

— Разумеется, это его личное дело, — сказал я. — Но что вас так взволновало, Сканлэн?

— Ну, так слушайте дальше. Словом, у них вылупился ребенок. Только, видно, здешняя публика не выносит помесей, и жрецы решили принести ребенка в жертву своему дурацкому идолу. Дьявол в желтом колпаке забрал ребенка и хотел утащить его в храм, но Бербрикс отнял его. Я с своей стороны добавил этому негодяю в ухо, и теперь вся банда мчится за нами по пятам…

Сканлэн не мог продолжать: раздались крики, топот ног по коридору, дверь распахнулась, и служители храма ворвались в комнату. За ними осторожно выступал свирепый длинноносый жрец огромного роста. Он дал знак рукой, и слуги бросились вперед, чтобы схватить ребенка. Сканлэн живо сунул ребенка в груду профессорских животных на столе, схватил копье и выступил против нападающих. Они невольно остановились и выхватили ножи. Мы с Бербриксом тоже схватили копья и стали рядом со Сканлэном. У нас был такой грозный вид, что служители храма попятились назад. Казалось, вот-вот начнется бой.

Сканлэн с копьем наперевес выступил против служителей храма. Они остановились…

— Мистер Хедлей, сэр, вы немного болтаете на их тарабарском языке, — воскликнул Сканлэн. — Скажите им, что с нами шутки плохи. Скажите, что мы не намерены отдавать им детей на растерзание. Если они немедленно не очистят помещение, то мы перевернем вверх дном всю их лавочку… Ну, так тебе и надо, ты сам лез на рожон, вот и получил по заслугам!

Последняя фраза Сканлэна была обращена к одному из служителей, который, подкравшись, замахнулся ножом на Биля но тут же получил в руку удар профессорского скальпеля. Служитель завыл и заплясал от боли и страха, а его товарищи, подстрекаемые жрецом, готовы были броситься на нас. Неизвестно, что бы тут произошло, если бы в комнату не вошел Манд в сопровождении Моны. На мгновение он застыл в удивлении. Потом засыпал верховного жреца градом вопросов. Мона подошла ко мне. Внезапно меня осенило вдохновение: я взял ребенка и положил ей на руки. Малютка быстро успокоился и весело заворковал.

Манд хмурил брови. Ясно было, что он был озадачен создавшимся положением. Он отослал жреца и его спутников обратно в храм и пустился в долгие объяснения, из которых я понял далеко не все.

— Эта лэди будет заботиться о матери и ребенке, — сказал я Сканлэну.

— Тогда другое дело. Если мисс Мона займется ими, я ничего не имею против. Но если эта желтая банда…

— Нет, нет, они не посмеют вмешиваться в это дело. Вопрос будет обсуждаться в Верховном Совете. Вообще все это очень серьезно. Насколько я понял, Манд говорил, что жрецы действовали по древнему национальному обычаю. Атланты боятся смешения высшей расы с низшей и блюдут чистоту своей крови. А если от смешанных браков рождаются дети, их умерщвляют. Таков закон.

— А все-таки этот ребенок не умрет! — заявил Биль.

— Будем надеяться, — сказал я. — Манд обещал сделать в Совете все, что в его силах. Но Совет соберется не раньше чем через неделю или две. Покамест малютка в безопасности.

(Окончание в следующем номере)

• • •