Находка в библиотеке

Многие события занимали парижан в середине сороковых годов XIX века. Но, пожалуй, никто из современников не интересовал их так, как господин Дюма. Его успех, говорил В. Гюго, больше, чем успех, это — триумф. Его слава гремела подобно трубным звукам фанфар.

Какой новый исторический роман собирается подарить читателям волшебник слова, этот «Александр Великий», как называли его друзья? Чем порадует их неутомимый труженик пера? А он действительно трудился в поте лица. Дюма умел отдаваться работе весь, писал по двенадцать часов в сутки… Казалось, день и ночь в нем горит неугасимый огонь творчества. Бывало так, что, едва проснувшись, еще в постели, он хватался за перо: необходимо было тут же записать возникнувшую в его воображении сцену. А взяв перо в руки, он уже не мог его отложить — оно словно само скользило по бумаге. Один за другим большие голубые листы покрывались размашистым, красивым почерком. На глазах таяла бумажная стопа на столике с письменными принадлежностями, стоявшем около кровати. Бумага была разных цветов: на голубой он писал романы, розовая служила для пьес, желтая предназначалась для стихов.

В ночной рубашке, с гривой не расчесанных после сна курчавых волос, Дюма напоминал в эти минуты могучего льва. Он не любил, когда ему мешали во время работы. Но коль скоро кто-нибудь из друзей оказывался рядом, писатель, поздоровавшись, продолжал трудиться, умудряясь при этом вести беседу. Или просил: «Посидите минутку, — у меня как раз с визитом моя муза, но она сейчас уйдет!» — и продолжал работать, громко разговаривая с самим собою. То же можно было наблюдать и в кабинете, где он обычно писал за простым деревянным столом.

Смеющийся, гневный, плачущий, сверкающий глазами, размахивающий, как шпагой, пером, Александр Дюма в момент работы являл собой живописное зрелище. Но вот последний росчерк, и с возгласом «Vivat!» Дюма вскакивал из-за стола. Это означало, что закончена очередная глава и что писатель доволен собой — он славно поработал. А потом небольшая передышка, наспех проглоченный обед, и снова за стол. Дюма не мог себе позволить долгих перерывов в работе не только потому, что от этого зависело его материальное положение — он вечно нуждался в деньгах, но из-за того, что читатели с нетерпением ждали его новых книг.

Сюжеты для своих многочисленных произведений Дюма черпал из разных источников.

Однажды — это было в 1843 году — Дюма рылся в книгах Королевской библиотеки, подыскивая материал времен Людовика XIV. Не спеша перебирал книгу за книгой, снимал с полок пыльные тома, бегло просматривал, откладывал в сторону те, что могли ему пригодиться. Случайно в руках у него оказались три тома «Воспоминаний господина д'Артаньяна». Заглавие заинтриговало писателя. Раньше ему не приходилось слышать о такой книге. Любопытство заставило раскрыть ее. Устроившись здесь же, около полок, Дюма начал перелистывать страницы мемуаров, изданных в 1704 году в Амстердаме знаменитым типографом Пьером Ружем. Это было третье издание, снабженное портретом д'Артаньяна.

На старинной гравюре был изображен незнакомец в военных доспехах. Небольшое энергичное лицо обрамляли волнистые, ниспадающие до плеч волосы. На первый взгляд наружностью он чем-то походил на женщину. Но присмотревшись повнимательнее, в его облике нельзя было не заметить признаков особой одухотворенности и силы характера. С лукавым прищуром глядели на читателя проницательные глаза, как бы говоря: «Познакомьтесь с моим правдивым жизнеописанием, и вы убедитесь в моей исключительности». Это выражение усиливала усмешка тонких губ, над которыми, словно два острых лезвия, в разные стороны торчали маленькие элегантные усики, выдававшие любимца женщин и отчаянного дуэлянта.

Писатель решил более тщательно изучить показавшиеся ему интересными записи. С разрешения хранителя библиотеки — своего приятеля — он унес их домой и с жадностью прочел все. Беглые зарисовки событий и нравов минувшей эпохи — середины семнадцатого столетия, были сделаны, несомненно, очевидцем, хотя многие картины прошлого и представлялись в них односторонне. Название книги полностью звучало так: «Воспоминания господина д'Артаньяна, капитан-лейтенанта первой роты королевских мушкетеров, содержащие множество частных и секретных вещей, которые произошли в царствование Людовика Великолепного».

Однако как позднее выяснилось в этих «собственных мемуарах» не было ни слова, написанного самим мушкетером. Они оказались сочинением некоего Гасьена де Куртиля де Сандра, знавшего д'Артаньяна лично, хотя это отнюдь не давало ему права выступать от имени мушкетера.

Гасьен де Куртиль был плодовитым и довольно ловким мистификатором. Он не гнушался писать мемуары за своих современников и издавать их. Его бойкому перу принадлежит более дюжины поддельных воспоминаний различных знаменитостей — баснописца Лафонтена, графа де Рошфора, маркизы де Френе, военачальника де Монбрена и других. В 1715 году, уже после смерти Гасьена де Куртиля, под псевдонимом Константэн де Ренвиль вышла написанная им «Французская инквизиция, или История Бастилии» — книга, в которой автор использовал и личные впечатления: некоторое время он провел в одном из казематов знаменитой тюрьмы.

Впрочем, тайна авторства мемуаров д'Артаньяна была довольно быстро раскрыта. Уже современники догадывались об обмане и не стеснялись говорить об этом автору подделки. Но Гасьен де Куртиль продолжал настаивать на своем. Не отрицая того, что имеет некоторое отношение к выходу в свет записок мушкетера, он заявлял, что мемуары написаны д'Артаньяном, а он, Куртиль, лишь отредактировал их. Упорство, с каким мистификатор отстаивал подлинность мемуаров, подкреплялось бытовавшей в то время легендой об оставшихся после смерти д'Артаньяна его собственных записках.

Согласно этой легенде, как только до Людовика XIV дошла весть о смерти прославленного мушкетера, он тотчас же приказал конфисковать его личные вещи. С этой целью из Парижа были посланы двое офицеров. День и ночь скакали они, не щадя лошадей, по дороге во Фландрию, туда, где французские войска осаждали крепость Маастрихт.

На вторые сутки офицеры добрались до городка и тут же, нигде не задерживаясь, направили коней на окраину к старой таверне. Без лишних слов, отстранив хозяина, они поднялись на второй этаж в комнату, где накануне сражения остановился д'Артаньян. Но странное дело: их нисколько не интересовали вещи мушкетера. Не обращая на них внимания, они перерыли тем не менее всю комнату и покинули ее лишь после того, как в их руках оказалась небольшая шкатулка — предмет их интереса. В ней хранились листки исписанной бумаги. Это будто бы и была знаменитая рукопись д'Артаньяна. Зная о ее существовании, король решил принять меры предосторожности. Д'Артаньян хранил в своей памяти слишком много тайн, был посвящен в интриги двора, и в его записках могло быть раскрыто немало неприглядных фактов, разглашать которые было не в интересах короля и его приближенных. И все же избежать огласки не удалось.

Через тридцать лет мемуары д'Артаньяна увидели свет, и разумеется, что Гасьен де Куртиль стал утверждать, что это те самые подлинные записки, найденные в таверне на окраине Маастрихта и каким-то образом выскользнувшие из рук тех, кто так стремился сохранить их содержание в тайне.

Понятна и причина, почему подлинный автор этих мемуаров не захотел поставить под ними свое имя. Этим же объясняется и издание записок за пределами Франции. В случае разоблачения де Куртиля, как автора, ждала Бастилия. Вторичное посещение застенков этого замка его явно не устраивало.

 

Гвоздь для картины

Так или иначе, но именно на страницах этих мемуаров и произошла встреча Александра Дюма с д'Артаньяном. Правда, это был еще далеко не тот герой, которого все мы знаем и любим. Писателю предстояло приложить много усилий, помножить труд на талант, чтобы создать обаятельный образ мушкетера д'Артаньяна, превратить авантюриста, служаку-солдата, каким его нарисовал де Куртиль, в легендарного героя, «который по своему поразительному мужеству был равен храбрейшим воинам, а своей хитростью и умом превосходил всех дипломатов».

Приключения мушкетера, о которых рассказывал де Куртиль, показались А. Дюма прекрасным материалом для романического повествования. Надо только исправить погрешности, найти дополнительные сведения о героях и эпохе. И Дюма погружается в источники, изучает исторический материал, читает мемуары других свидетелей минувшего времени.

И вскоре под его пером история ожила, наполнилась плотью. Он не просто перенес на страницы своей книги ее героев, а одухотворил их, сделал полнокровными, жизненными.

Так в романе появляются три славных мушкетера, три храбреца, три друга — Атос, Портос и Арамис. Они служат под начальством благородного командира де Трувиля.

Мало кому известно, что все они существовали на самом деле. Совсем еще юными, они скакали на конях по дорогам Франции, вступали в отчаянные схватки, бились на дуэлях, слыли весельчаками и острословами. Они жили, сражались, любили. Их имена А. Дюма встретил в книге де Куртиля. Но там они отнюдь не были героями повествования. Подробные сведения о них писатель нашел в других исторических источниках. Он узнал, что граф де Трувиль, ранее известный просто как Арно де Пейре, был всего-навсего сыном торговца из Оролона, где и родился в 1598 году. Откуда же у него появилось пышное имя?

Около Оролона, над зелеными равнинами, покрытыми бескрайними полями кукурузы, то здесь, то там поднимаются похожие одна на другую деревенские колокольни: стена, увенчанная треугольной крышей с коньком, как символ Святой Троицы. Цифра «три» встречается здесь буквально повсюду. Из трех частей состоит и городок Труа-Виль — Три города. По воле случая он разделен на три равные части. Чуть поодаль стоит роскошный замок, сооруженный знаменитым архитектором Мансаром.

После того как сын торговца из Оролона купил этот замок, он стал называть себя граф де Трувиль. Но его честолюбие не было удовлетворено. Он мечтал служить в роте королевских гвардейцев. Для этого требовалось немногое — подправить документы о дворянстве. Этот небольшой подлог позволил ему вскоре занять, по выражению всесильного королевского министра Кольбера, «самую завидную должность в королевстве» — командира мушкетеров.

Трувиль действительно пользовался большим влиянием при дворе. Славился он и способностью с одного взгляда распознавать искусного фехтовальщика и стремлением вербовать в свою роту самых храбрых офицеров. Благодаря его покровительству в число мушкетеров был принят в 1640 году Арман де Селлек. Этот юноша, являвшийся племянником де Трувиля, носил имя сеньора д'Атоса — по названию небольшого местечка, когда-то греческой колонии, около города Советтр-де-Беарн. Однако он никогда не был участником приключений, героем которых сделал его А. Дюма. Известно, что он был смертельно ранен во время стычки у рынка Пре-о-Клерк и умер некоторое время спустя — 21 декабря 1643 года…

Родственником де Трувиля был и Анри Арамиц, тоже гасконец. Вторая жена командира мушкетеров была урожденной д'Арамиц. Писатель переделал эту фамилию на — Арамис. Вопреки А. Дюма этот герой никогда не был епископом, а являлся светским аббатом. До наших дней от его аббатства сохранился серый каменный портал, увенчанный стрелой свода. Сюда близкий друг д'Артаньяна, неизменный его соратник по битвам и дуэлям, Арамиц удалился в 1655 году, после пятнадцати лет военной службы. Жил он и в долине Бартон, где неподалеку от Ларена в Пиренеях, на скале, громоздился великолепный его замок.

Что касается третьего мушкетера — Портоса, то и его прототип был родом из этих мест. Резиденцией мессира Исаака де Порто, которого романист перекрестил в Портоса, должно быть ради рифмы, служил массивный замок в Ланне — одном из плато, возвышающемся над долиной Барету.

Исаак де Порто, вовсе не такой бедняк, каким его сделал А. Дюма, познакомился с д'Артаньяном во время службы в гвардии. Мушкетером он стал в год смерти Атоса — в 1643-м, а это значит, что друзья вряд ли сражались рука об руку. Да и все четверо мушкетеров могли-быть вместе недолго — всего лишь на протяжении нескольких месяцев 1643 года.

Соединил их на много лет в своем романе Александр Дюма.

Исторические факты служили писателю лишь канвой, на которую он наносил узор собственного вымысла. Когда же его упрекали в том, что он извращает историческую достоверность, А. Дюма отвечал: «Возможно, но история для меня — только гвоздь, на который я вешаю свою картину».

Впрочем, что касается д'Артаньяна, то, по утверждению его земляков-гасконцев, он был еще более героической личностью, чем смог себе вообразить романист. Факты его необычной биографии, известные нам сегодня благодаря розыскам историков и литературоведов, действительно свидетельствуют об исключительной судьбе этого человека. Его история, говорят в Гаскони, правдива, как вымысел, и невероятна, как сама жизнь.

 

Замок Кастельмор и деревушка Артаньян

Близ Пиренейских гор расположена столица древней Гаскони — Ош. Некогда здесь находилось эберийское поселение. В первом веке до нашей эры легионы римского полководца Красса, сподвижника Цезаря, прошли с огнем и мечом по этим землям, подчинив непокорные территории. И поныне о тех далеких днях напоминает дорога, построенная римскими воинами.

Со временем город Ош, возникший на бойком месте — пути в соседнюю Испанию, стал форпостом на южных границах Франции. Не случайно, видимо, на его гербе изображены ягненок и лев: первый — олицетворение покорности сеньора, второй — воплощение мужества и отваги в борьбе с врагами. И еще город Ош славится великолепным органом, созданным в конце XVII века. Вот и все достопримечательности, которыми знаменит небольшой городок. И, вполне вероятно, он пребывал бы в забвении, если бы не одно обстоятельство.

Неподалеку от города Ош в местечке Люпиак родился человек, послуживший прообразом знаменитого литературного героя — д'Артаньяна. Поныне существует построенный в XI веке замок Кастельмор, где он жил. Здание сейчас находится в частном владении и, к большой досаде туристов, закрыто для посетителей. А надо сказать, что в последних нет недостатка. В городок, насчитывающий немногим более десяти тысяч жителей, стекается множество любопытных. Они приезжают сюда, чтобы увидеть памятные места, связанные с именем д'Артаньяна. Правда, к их сожалению, кроме замка, где он родился и рос, от тех времен мало что сохранилось.

Строгий по формам замок Кастельмор стоит на берегу Тенарезы. Четыре башни — две круглые, более древние, и две квадратные — возвышаются над кронами дубов и вязов, кольцом опоясывающих здание. Старые его камни прячутся под зеленым плащом из плюща, отчего стены сливаются с листвой деревьев и едва заметны издали с холмов, залитых солнцем.

Предание гласит, что в кухне этого замка году этак в 1620-м родился Шарль де Батц Кастельмор д'Артаньян. Более точную дату установить оказалось невозможным: страница приходской книги с записью о его рождении, как на грех, именно в том месте надорвана.

Отец Шарля не был дворянином, но происходил из старинной и уважаемой фамилии. Он успешно торговал с Испанией и был достаточно богат. Следуя семейным традициям, которые принесла в его дом жена, урожденная Бертран де Батц, отец будущего мушкетера готовил своих сыновей к службе в королевской гвардии. Судьба солдата ожидала и Шарля — младшего сына в семье, имевшего право наследовать лишь имя родителя.

Покинем замок Кастельмор — родовое гнездо доблестных рыцарей и отправимся по направлению к горам. Через несколько километров вы заметите огромный вяз. Словно букет из листвы, он раскинулся над крышами маленькой деревушки Артаньян.

Могучее дерево, в тени которого спасается от полуденного зноя целое стадо коров, так велико, что, пожалуй, и четверо, взявшись за руки, не смогут обхватить его.

Много повидал на своем веку старый вяз, многое помнит.

…Это было давно, лет пятьсот назад. Но и тогда уже он был как Геркулес, покрытый зеленой листвой. Была и деревушка. Земли, расположенные вокруг нее, входили в баронат дворянского рода Монтескью — одного из старейших в королевстве. Во всяком случае они принадлежали этой семье с тех пор, как Полон де Монтескью — конюший Анри д'Альбрета, короля Наваррского, женился на Жакметте д'Эстен — даме из Артаньяна.

После свадьбы молодые пожаловали в свою гасконскую усадьбу. Поездка эта была продиктована деловой необходимостью. Молодой супруг должен был вступить в права владельца усадьбой. Для этого требовалось его присутствие на церемонии «клятвы верности».

Под гигантским зеленым зонтиком, раскрытым высоко в небе, собралась вся деревня. Старики в широких темно-синих беретах тихо переговаривались меж собой на беарнском наречии.

Феодал появился верхом в сопровождении небольшой свиты. Толпа молча смотрела на нового хозяина. Что принесет он: горе, несчастье или (на что надежды было мало) будет великодушным и благородным. Когда же слуга развернул пергамент, стало так тихо, что слышно было, как трепещут над головами листья вяза. Сеньор и его вассалы, сняв береты и преклонив колени, приготовились слушать. «Отныне Полон де Монтескью, — читал слуга, — клянется, что будет вести себя как подлинный феодальный сеньор, остальные должны помнить о том, что они являются вассалами и в свою очередь клянутся вести себя подобающим их положению образом…» Так конюший короля Наваррского стал сеньором д'Артаньяном. Его сын Жан был первым из рода, служившего под именем д'Артаньяна в гвардии Генриха IV.

Шли годы. На краю деревни вырос замок. Поколение сменялось поколением. Но неизменно мужчины из замка уходили служить в гвардию — это стало семейной традицией. А женщины выходили замуж и тоже покидали замок. Чтобы принести супругу приданое, а сыновьям дать право на новое пышное имя. Когда в 1608 году Франсуазу де Монтескью выдали за Бертрана де Батц Кастельмор — богатого купца из Люпиака, она принесла мужу пять тысяч ливров приданого, а их дети получили право на имя — д'Артаньян.

Сегодня от замка в Артаньяне мало что сохранилось. Честно говоря, эти каменные руины трудно даже назвать замком. Время, стихии, пожар сделали свое дело. Остались лишь часть стены, полуразвалившаяся башня, старинная беседка во дворе да колонны на месте бывших ворот. А ведь еще сто лет назад здесь все было по-иному. Один из «прямых потомков» знаменитого д'Артаньяна собрал в небольшой гасконской усадьбе целый музей. Портреты предков, знамена, «отнятые у врага», гербы, оружие. Но культ прославленного предка не принес богатства тогдашнему хозяину замка графу Роберу де Монтескью. Он же полагал, что славу можно наследовать, как и камни старинного замка, и посвятил своему предку восторженные строки:

Но, увы, «старый граф» (так его звали в селении) не унаследовал и малой толики той известности, которой благосклонная судьба наградила д'Артаньяна. Робер де Монтескью умер, как говорят, без гроша в кармане.

После смерти графа дом не раз продавался. Новые владельцы без священного трепета отнеслись к реликвиям, собранным в замке. Коллекция пошла с молотка. А вскоре огромный пожар охватил здание с четырех сторон. Жители деревни говорят с тех пор, что злой рок ожесточился против усадьбы. Теперь охотников приобрести развалины (а они постоянно продаются) найти еще труднее. Крестьянская семья, которая ныне поселилась среди руин, занимается тем, что разводит салат на землях около ручья — притока Ардура. О прошлых владельцах им напоминает лишь мраморный бюст отважного д'Артаньяна — единственный экспонат, сохранившийся из всего собрания Робера де Монтескью.

По этому скульптурному портрету, довольно сильно пострадавшему от времени, трудно представить подлинный облик знаменитого мушкетера. Да, видимо, и сделан он был не с оригинала, а много позже.

 

Слуга и шпага кардинала

Настал день, и кончились ребячьи забавы. Шарлю предстояло стать воином. Но до этого ему, никогда не покидавшему родное гнездо, надо было добраться до Парижа. Путешествие небезопасное в ту пору. Что ожидало его потом? Об этом он, по правде говоря, мало задумывался. В кармане у него лежало рекомендательное письмо — этот волшебный ключ и должен был открыть ему путь к карьере. Но д'Артаньян не был настолько наивен, чтобы всецело поверить в магическую силу этого листка бумаги. Он знал и другое: только мужеством можно пробить себе путь. Кто дрогнет хоть на мгновение, возможно, упустит случай, который именно в этот миг ему предоставила фортуна. Не опасаться случайностей и искать приключений. Этими словами в романе отец напутствует героя книги. Эти же слова мог бы произнести и подлинный отец д'Артаньяна, отправляя сына в Париж, где юноша должен был проходить военную службу.

Совету этому д'Артаньян оставался верен всегда. Храбрости и мужества ему было не занимать, робость и нерешительность были чужды ему, равно как и трусость. Что касается умения пользоваться случаем и извлекать из него пользу для себя, то, как увидим, и в этом он показал себя большим мастером — словом, он, как говорится, был малый не промах.

Молодой всадник, отправляясь на поиски воинской славы, бросил последний взгляд на отцовский дом с дороги, построенной легионерами Цезаря. В Париж он ехал не на жалкой пегой лошаденке, не на кляче, как рассказывает А. Дюма, а на прекрасном скакуне, купленном незадолго до этого на ярмарке в Мансье.

Долгий путь от Оша до Парижа остался позади. Но столица встретила гасконца неприветливо. Рекомендательное письмо было потеряно во время дорожных приключений. Из старших братьев, служивших мушкетерами, один к тому времени погиб, другой — Поль — сражался где-то на полях Италии. Тем не менее д'Артаньяну удалось через Трувиля поступить кадетом в гвардию.

Не сразу сбылась его мечта о плаще мушкетера. Пройдет еще четыре года, прежде чем его зачислят в личную гвардию короля. А пока что его посылают в действующую армию — лучшую школу для новичка.

Д'Артаньяну не было еще и двадцати, когда весной 1640 года во Фландрии его шпага принесла ему первую славу. Остроумный гасконец оставался верен себе даже на поле битвы. На воротах осажденного Арраса, за стенами которого укрылись испанцы, было написано: «Когда французы возьмут Аррас, мыши съедят кошек». Д'Артаньян умудрился написать поверх «возьмут» — слово «сдадут». Проделал он это, как говорят, за неимением кисти перьями своей собственной шляпы, обмакнув их в краску.

Гвардейца д'Артаньяна видят всюду, — там, где гремят пушки, раздается звон клинков и бой барабанов, там, где французские войска ведут битвы Тридцатилетней войны. Он сражается под стенами крепостей Эр и ла Байет, первым врывается в форт Сан-Филипп, его видят в рядах штурмующих Перпиньян. Имя д'Артаньяна то и дело мелькает на страницах газет того времени.

В конце 1642 года умер всесильный кардинал Ришелье. Не намного пережил его и король Людовик XIII. Место кардинала занимает ловкий итальянец Мазарини, фаворит регентши королевы-матери Анны Австрийской. Он решает распустить мушкетеров.

Д'Артаньян, к тому времени удостоенный чести быть мушкетером, то есть солдатом личной гвардии короля, оказался не у дел, правда, временно. Каким-то способом, для нас оставшимся неизвестным, ему удается добиться назначения специальным курьером Мазарини. С этого момента гасконец надолго связывает свою судьбу с новым кардиналом, служит ему верой и правдой не один год. Мазарини нужен именно такой человек — храбрый и преданный, готовый выполнить любое поручение, умеющий хранить тайну.

Отважный курьер скачет во Фландрию, потом мчится в противоположном направлении — в Нормандию, возвращается галопом в Париж. В дождь, холод и снег, не щадя ни себя, ни коня, должен скакать личный курьер кардинала по дорогам Франции. Мазарини плетет интриги и нуждается в людях, которые оповещали бы его о настроениях, были бы ушами и глазами кардинала.

Но политика кардинала одинаково вызывает недовольство как у горожан, так и у знати. Все меньше вокруг Мазарини преданных ему людей. И только д'Артаньян неизменно оказывает важные услуги своему господину. Он остается преданным слугой даже во время вооруженного восстания парижан в августе 1648 года, вызванного жестоким правлением Мазарини.

В эти тревожные дни, когда на парижских мостовых появились баррикады, д'Артаньян решается на дерзкий поступок.

Помните те главы из второго тома эпопеи А. Дюма «Двадцать лет спустя», в которых описан бунт парижской черни. Д'Артаньяну удалось провести карету, в которой сидел бледный от страха кардинал, сквозь заслон вооруженных горожан. А затем было повторение операции только с другими пассажирами — ничего не понимавшими спросонья — юным королем и перепуганной до смерти его матерью Анной Австрийской. Так что рассказывая об этом, А. Дюма нисколько не исказил подлинные события, — простой солдат оказался в минуту опасности сообразительнее многих.

Недовольство политикой кардинала продолжало расти. Восстание ширилось. К старым бунтовщикам присоединялись новые. Парламент под давлением народа требует изгнания Мазарини. Его объявляют вне закона и лишают всего имущества.

И снова кардинал тайком вынужден покинуть Париж. Вместе с ним в изгнание отправляется и его верный курьер, его слуга и защитник д'Артаньян.

Опальный кардинал поселился в небольшом городке Брюле близ Кельна. Здесь его часто видят в саду, он ухаживает за цветами, кажется, бывший всесильный министр отошел от дел, утратил интерес к интригам, забыл вкус власти. На самом деле кардинал и не помышляет складывать оружия. Втайне он вербует новых сторонников, подкупает противников, собирает солдат. У него много дел, много их и у его доверенного курьера, посвященного в замыслы кардинала-изгнанника. Д'Артаньян вновь проводит дни и ночи в седле: колесит по дорогам Германии и Бельгии. Так проходит несколько лет.

Однажды, в начале 1653 года, в Брюль прискакал на взмыленной лошади гонец короля. Достигший совершеннолетия Людовик XIV приглашает кардинала обратно в столицу. Король задумал сосредоточить всю власть в своих руках. Для этого необходимо сломить сопротивление знати. Человек, которого сам Ришелье назначил своим преемником, должен помочь королю стать абсолютным монархом. Мазарини возвращается. Вместе с ним вернулся в Париж и д'Артаньян. Отважного гасконца опередила молва, оценившая его не только как искусного воина, но и как тонкого дипломата и мудрого политика.

 

Не силой, так хитростью

На некоторое время д'Артаньян задержался в Париже. Затем он объявился в Реймсе на церемонии коронации юного короля. А вскоре его видели под стенами осажденного Бордо — последнего очага сопротивления феодальной знати.

Осада занятого мятежниками города, судя по всему, обещала затянуться надолго. Только хитростью можно было вынудить его защитников к сдаче. И д'Артаньян сыграл в этом деле главную роль. Здесь он впервые продемонстрировал свои незаурядные актерские способности: хитростью доставил в осажденный Бордо письмо кардинала с обещанием помиловать всех, кто прекратит сопротивление. Но как ему удалось пронести письмо в город, почему его не перехватили главари мятежников? Благодаря маскараду д'Артаньян нарядился нищим. Солдаты разыграли сцену, будто гонятся за ним. А он бежал прямо к стенам осажденного города. Его заметили. Ворота на миг приоткрылись. Нищий прошмыгнул в них. Бледный от только что пережитого страха, он бухнулся в ноги, униженно целовал руки своим спасителям. И никто из них не догадывался, что под лохмотьями нищего спрятано письмо кардинала.

В еще более сложной роли ему довелось выступить во время осады испанцами города Ардра. В документах тех лет имеется описание этого дерзкого предприятия д'Артаньяна.

Ему поручили в одиночку пробраться в осажденный испанским войском город и сообщить его защитникам, что на помощь к ним спешит маршал Тюренн и что им необходимо продержаться до подхода его войска.

Между тем положение осажденных с каждым часом ухудшалось: в городе свирепствовал голод, иссякли запасы продовольствия, были съедены все лошади. Солдаты едва могли отбивать атаки настойчивых испанцев. Не выдержав осады, город с часу на час мог выкинуть белый флаг. Предупредить осажденных о том, что помощь близка, поручили д'Артаньяну.

Но как прорваться сквозь кольцо испанских солдат, как проникнуть в город? Д'Артаньян разработал смелый и, как всегда, хитроумный план.

Для его осуществления ему пришлось одному разыграть спектакль во многих лицах — переодеваться купцом, выдавать себя за слугу, притворяться немощным старцем. Ловко обманув с помощью такого маскарада испанских солдат, действуя, как всегда, смело и решительно, он пробрался к осажденным соотечественникам. Прибыл он, надо сказать, весьма кстати. Губернатор намеревался сдать город.

Что произошло с д'Артаньяном дальше? Вместо того чтобы дожидаться под надежной защитой крепостных стен подхода французских полков, несмотря на уговоры губернатора остаться, нетерпеливый гасконец покинул в тот же день город.

Обратный путь сложился для него менее благоприятно. На этот раз он решил изображать роль дезертира. Однако первый же испанский солдат, встретившийся ему на пути, заподозрил неладное. Мнимого дезертира доставили к командующему испанцев. Здесь в нем опознали французского офицера. Решение было скорое, а приказ лаконичный — казнить. Но счастье и на сей раз улыбнулось д'Артаньяну. Ему удалось бежать.

 

Серые мушкетеры

Ускользнув от, казалось бы, неминуемой смерти, храбрый гасконец появился в Париже для того, чтобы вновь надеть широкополую шляпу с перьями и нарядный костюм королевского мушкетера: к тому времени Людовик XIV решил восстановить свою личную гвардию.

Слова эти требуют некоторого пояснения. Шляпа с перьями действительно украшала мушкетеров и прежде. Что же касается общей военной формы, то раньше ее не существовало. Во времена Генриха IV, который, собственно, и учредил придворную роту из дворян, да и позже, уже при Людовике XIII, когда эта личная гвардия короля, насчитывающая сто человек, получила название мушкетеров, формы как таковой у них не было. В те времена мушкетеры одевались кто во что горазд, сообразно своему собственному вкусу, моде, а главное кошельку. Одинаковым у всех был один только короткий плащ. Поэтому Портос в романе Дюма мог появиться в отличающемся от остальных костюме, что не вызвало ни у кого недоумения. А у командира гнева.

После восстановления в 1657 году Людовиком XIV роты мушкетеров число их было увеличено до ста пятидесяти человек. Тогда же ввели и обязательную для них форму. По-прежнему это была личная гвардия короля, которая состояла из знатных дворян, известных своей доблестью и храбростью.

Капитаном роты считался сам король. Фактическим же ее командиром был капитан-лейтенант. Кроме того, в роте числился лейтенант, корнет, два сержант-майора, квартирмейстер-сержант, трубач и кузнец. Последний играл немаловажную роль, если учесть, что рота мушкетеров была конной. Обычно они несли службу внутри дворца, сопровождали короля во время его выездов. По двое, голова в голову, эскорт из мушкетеров скакал впереди королевского кортежа. «Поистине это прекрасные воины, — писала газета того времени, — великолепно одетые. На каждом — синий плащ с серебряной перевязью и такими же галунами. Только дворянин, человек исключительной храбрости, допускается в их ряды…» К этому описанию следует добавить, что камзолы на мушкетерах были алые, а масть лошадей серая. Их так и называли — Серые мушкетеры. Позже была создана вторая рота, получившая название Черных мушкетеров.

Сначала мушкетеры жили рядом с королевским дворцом. Но потом те, что были побогаче, стали селиться и в других частях города, нанимая жилье за свой счет. Были среди мушкетеров и такие, кто, кроме длинного дворянского имени и шпаги, не имел за душой ни гроша. Этим приходилось довольствоваться жалованьем — 35 су в день. Мушкетеры, правда, пользовались особыми привилегиями, в частности, они не платили налогов.

Выход из бедности многие из них находили в женитьбе. Решился, наконец, на этот шаг и д'Артаньян. До сих пор он слыл заядлым сердцеедом, славился своими победами не только над врагами, но и над слабым полом, взяв в плен не одно женское сердце. Однако весьма скромный достаток не позволял ему подражать богатым друзьям, владельцам поместий и солидных доходов. Стоит ли говорить, что самолюбие прославленного мушкетера было уязвлено. Особенно нехватка средств сказывалась теперь, когда он стал лейтенантом: ведь по обычаю, заведенному издавна, мушкетер сам должен был заботиться о своем наряде, лошади, сбруе и прочем снаряжении. Казна выдавала ему лишь мушкет. Помните, как Атос, Портос и Арамис были озадачены, когда им понадобилось немедля приобрести все принадлежности экипировки мушкетера. Для этого требовалась изрядная сумма, а ее-то у них и не было. Друзья слонялись по улицам и разглядывали каждый булыжник на мостовой, словно искали, не обронил ли кто-нибудь из прохожих свой кошелек. Но все было тщетно до тех пор, пока одному из них не пришла мысль обратиться к помощи своих богатых возлюбленных. И дело быстро устроилось. В ту эпоху это не считалось позорным, а, напротив, казалось простым и вполне естественным, говорит Дюма, и юноши из лучших семей бывали обычно на содержании у своих любовниц.

Нечто подобное произошло и с д'Артаньяном. Он тоже нуждался в экипировке, и ему тоже помогла женщина.

Как-то у палатки д'Артаньяна остановилась великолепная коляска. Из нее вышла дама, лицо ее скрывала густая вуаль. В таинственной незнакомке мушкетер узнал свою возлюбленную — богатую вдову. Прослышав о затруднении, которое испытывает ее избранник, она, не желая, чтобы он подвергался унижению, решила полностью экипировать своего кавалера. Напрасно д'Артаньян протестовал, энергичная вдова не только не слушала его, она лично примеряла на нем камзол, давая указания портному. Благодаря ее заботам на ближайшем смотре д'Артаньян своим блестящим видом обратил на себя внимание самого короля.

Понятно, что женитьбе д'Артаньян придавал особое значение. Ему, не имевшему права на долю в отцовском наследстве, приходилось, как и всем младшим сыновьям в знатных семьях, самому добиваться богатства.

Избранницей д'Артаньяна стала Шарлотта-Анн де Шанлеси, дама из Сен-Круа. На церемонии бракосочетания 5 марта 1659 года присутствовали сам Луи Бурбон, король Французский и Наваррский, кардинал Мазарини, маршал де Грамон и многие придворные, их жены и дочери.

Наконец-то Шарль д'Артаньян разбогател — около ста тысяч ливров годового дохода принесла ему женитьба на знатной девице. Походную палатку заменил роскошный двухэтажный особняк на улице Бак. А вместо резвого скакуна появилась громоздкая карета с сиденьем, обитым, согласно моде, зеленым вельветом в цветочек и с такими же зелеными занавесками. Подобные неуклюжие махины, без рессор и поворотного круга, отчего на ухабах пассажиров то и дело подбрасывало, были еще в диковинку. Приобрести такую новинку могли позволить себе немногие. Но чета д'Артаньянов не стеснялась в средствах.

И все же, несмотря на достаток и даже роскошь, жизнь супругов после свадьбы сложилась неудачно. Ремеслом д'Артаньяна была война. Ему недолго пришлось оставаться в своем особняке. Очень скоро он покинул дом для новых ратных дел. С тех пор видеть жену ему приходилось редко. За шесть лет лишь два раза побывал он дома. В письмах к ней он оправдывался: «…война, моя милая, долг превыше всего». Его супруге такая жизнь скоро стала невмоготу. Она покинула дом на улице Бак и вместе с двумя детьми уехала в свое родовое поместье.

 

Услуга королю

Тем временем д'Артаньян выполнял важное и ответственное поручение короля. Он сопровождал его во время поездки в замок Во — владение всесильного министра финансов господина Фуке.

Роскошь и великолепие в сочетании с тонким вкусом и изяществом отличали это необыкновенное по тому времени поместье.

На воротах замка красовался герб хозяина — белка и был высечен девиз: «Quo non ascendam» — «Куда я только не влезу». Слова эти как нельзя лучше характеризовали министра. Фуке действительно достиг многого. Но особым его вниманием пользовался государственный карман. Необыкновенно ловкий, умный и хитрый, Никола Фуке, поставленный при Мазарини во главе финансов, частенько запускал руку в казну. Не удивительно, что жил он на широкую ногу. На его замок, сооруженный в 1653 году, было затрачено 15 миллионов, строили его лучшие мастера — архитектор Лево, художник Лебрен, непревзойденный создатель парков Ленотр, при жизни признанный великим садовником. Хозяин разыгрывал из себя мецената, и здесь частыми гостями были известные писатели: Расин, де Севинье, Лафонтен, Мольер; подолгу гостили знаменитые актеры и мастера кисти. Стены замка украшали дорогие картины, а в библиотеке, насчитывающей более десяти тысяч томов, хранилось немало уникальных изданий. Но чудом из чудес были парк и сады замка Во, возникшие задолго до красот Версаля. Мраморные гроты, зеркальные пруды и каналы, шумные каскады и фонтаны, в ту пору весьма редкие, бронзовые и мраморные скульптуры — словом, здесь была роскошь, такое богатство, какого не мог себе позволить даже король. В замке «столы спускались с потолков; слышалась подземная, таинственная музыка и, что наиболее поразило гостей, — десерт явился в виде движущейся горы конфет, которая сама собою остановилась посреди пирующих, так что невозможно было видеть механизма, приводившего ее в движение», — пишет А. Дюма в своей книге «Людовик XIV и его век».

Неудивительно, что вся эта пышность, сказочное богатство, которое не могло не поразить воображение, вызвали у Людовика лишь зависть и ненависть. Как мог Фуке дерзнуть превзойти короля, того, кто считал, что как одно солнце в небе, так и один король во Франции?! Участь министра была решена. Зарвавшегося вельможу ждала темница. Арестовать Фуке король поручил д'Артаньяну. Ордер на арест был собственноручно вручен им гасконцу, человеку исполнительному и преданному долгу.

Д'Артаньяну помогали пятнадцать мушкетеров, и вся операция обошлась без осложнений. Правда, Фуке, заметивший недоброе, попытался бежать в чужой карете. Но д'Артаньян, не спускавший с него глаз, разгадал его план. Недолго думая, он ринулся за каретой, в которую сел Фуке, догнал ее, арестовал министра и предложил ему пересесть в заблаговременно приготовленную карету с железными решетками. Весь этот эпизод, описанный в последней части романа Дюма «Виконт де Бражелон», приобрел под пером писателя несколько иной вид. С волнением мы следим за погоней, скачками и борьбой, занимающей несколько страниц книжного текста.

Под охраной мушкетеров, в той же самой карете с решетками опальный министр был доставлен д'Артаньяном в крепость Пигнероль. За удачно проведенную операцию король предложил д'Артаньяну должность коменданта этой крепости. На что мушкетер ответил: «Я предпочитаю быть последним солдатом Франции, чем ее первым тюремщиком».

 

Любимец славы

Дерзкая смелость и находчивость, но еще более любовь Фортуны возвели отчаянного искателя приключений на самую вершину лестницы, именуемой придворным успехом. По ней д'Артаньян взлетел, шагая через три ступеньки.

Должность тюремщика была не по нем. Но получить пышный придворный титул и отныне к своему имени добавлять слова — «смотритель королевского птичьего двора» — это вполне отвечало самолюбию мушкетера. Тем более что должность «смотрителя королевского птичьего двора» была чисто номинальной и не требовала ровным счетом никаких трудов и знаний, зато доход приносила изрядный. Но, как видно, этого было мало тщеславному царедворцу. Пользуясь благосклонностью самого короля, д'Артаньян отважился самовольно присвоить себе титул графа. Как ни странно, это сошло ему с рук. При дворе сделали вид, что не заметили наглости королевского любимца. Да и кто посмел бы возмущаться поступком д'Артаньяна, когда со дня на день ожидали назначения его командиром личной гвардии короля, когда сам Людовик обращался к своему мушкетеру не иначе как со словами «любимый д'Артаньян», и заверял своего любимца: «Я сделаю все возможное как для тебя лично, так и для твоих мушкетеров».

И наконец д'Артаньяна назначают командиром мушкетеров. Это был едва ли не беспримерный случай, когда рядовой солдат дослужился до командира гвардии короля.

А вскоре новая война с испанцами призвала д'Артаньяна на поле боя. Командир мушкетеров отличился при взятии города Лилля летом 1667 года. За это его назначают губернатором этого города. Как справлялся наш герой с новыми, непривычными для него обязанностями? По свидетельству современников, он правил справедливо и честно. Правда, пробыл он в должности губернатора всего лишь год. А затем снова война. И снова д'Артаньян в седле.

Вместе с армией, которой командовал маршал Тюренн, обе роты мушкетеров выступили во Фландрию. Летом 1673 года 40-тысячная французская армия начала осаду крепости Маастрихт на Мозеле. Участвовали в осаде и мушкетеры д'Артаньяна. Не раз пробивались они к самым стенам города, успешно сражаясь за форты, прикрывавшие подходы к нему.

Особенно жарко было вечером 24 июня. Пятьдесят французских орудий осветили небо сильнейшим фейерверком. И сразу же триста гренадеров, две роты мушкетеров и четыре батальона регулярных войск ринулись в атаку. Несмотря на плотный огонь, мушкетерам д'Артаньяна удалось ворваться в траншеи противника и занять один из фортов.

На рассвете командир мушкетеров обходил своих солдат, шутил, готовил отряд к контратаке противника. Но удержаться на занятых позициях не удалось. Мушкетерам пришлось отступать под ураганным огнем. Восемьдесят человек было убито, полсотни ранено. Этот бой стал последним и для их командира.

На поиски его тела отправилось несколько добровольцев. Под огнем они поползли к форту, где еще недавно кипел бой. Д'Артаньян лежал среди груды тел, он был мертв. Пуля от мушкета пробила ему гортань. С большим риском его тело удалось отбить и доставить в расположение своих войск.

О смерти «храбрейшего из храбрейших» писали газеты, поэты посвящали ему стихи, его оплакивали солдаты и дамы, простолюдины и вельможи. Многие отдали дань уважения отважному воину, но лучше всех, пожалуй, сказал о нем Сен-Блез: «Д'Артаньян и слава покоятся под одним саваном».

* * *

Если сопоставить события, описанные в книге де Куртиля, с повествованием А. Дюма, то легко убедиться, какие исторические факты служили писателю «гвоздем» для его «картины». Сама же «картина» была исполнена в свободной манере. Писатель достаточно вольно обошелся с подлинной историей знаменитого мушкетера. Его рассказ не только следует за историей, но и развивает и дополняет ее. Историческая достоверность сюжета, скрупулезное изложение фактов мало занимали автора приключенческого повествования. Но мы не осуждаем писателя за игру его воображения, свободное обращение с событиями из жизни реального д'Артаньяна, благодаря которым герой превратился из помощника и доверенного лица Мазарини в его ненавистного врага, не отправился в изгнание за кардиналом, а вернулся на страницы книги, чтобы участвовать во множестве новых приключений, получил чин лейтенанта намного раньше, чем это было на самом деле и т. д. и т. п. Напротив. Мы признательны автору за то, что он дал д'Артаньяну вторую, не менее яркую жизнь и что среди наших любимых литературных героев есть д'Артаньян, именно такой, каким создала его гениальная фантазия писателя — храбрый, умный, справедливый, верный слову и дружбе, находчивый в бою, благородный в любви, умевший защитить слабого и наказать обидчика.

В отличие от героя А. Дюма, реальный д'Артаньян так и не стал маршалом Франции. Этой чести вскоре после гибели командира мушкетеров был удостоен его двоюродный брат граф Пьер де Монтескью. Что касается родных братьев д'Артаньяна, то они принимали участие почти во всех войнах, которые вела Франция во второй половине XVII века. Один из них — Пьер — носил титул «сеньор д'Артаньян», то есть владел родовым поместьем. Про него Сен-Симон в своих мемуарах говорит, что он умер, когда ему было далеко за сто лет. Младший брат Жан был известен под именем капитана Кастельмора.

Род этот до сих пор существует во Франции — последний его отпрыск герцог де Монтескью выпустил книгу «Подлинный д'Артаньян». В ней он пытается поставить историю с ног на голову и доказать, что единственный, кто заслуживает памяти потомков, — это маршал Пьер де Монтескью — самый будто бы знаменитый предок в роде д'Артаньянов-Монтескью.

В наше время появились и другие исследования, посвященные герою трилогии А. Дюма. Книги такого рода выходят не только во Франции, но и в других странах. Образ д'Артаньяна привлекает историков и литературоведов. Одни видят в нем типичного представителя своей эпохи, тот алмаз, в котором сфокусированы наиболее характерные ее черты. Других занимает вопрос о соотношении правды и вымысла в романах А. Дюма, они пытаются постичь психологию творчества знаменитого писателя.

Издавна образ д'Артаньяна привлекает и художников. Поклонники мушкетера не раз встречались со своим любимым героем не только на страницах книг А. Дюма. Они видели его в пьесах и опереттах, на экране кино. А те из них, кто побывал на его родине в городе Ош, могли любоваться величественной фигурой доблестного гасконца, отлитой в бронзе. В этом памятнике, воздвигнутом здесь в 1931 году, воплотились черты отважного мушкетера и литературного героя, пережившего в веках своего прототипа.