(версия гибели телезвезды Владислава Листьева: убийство инспирировано или совершено женщиной)

 

I

Не припомню на нашем ТВ недели более трагичной, чем та, которая последовала за черной средой первого марта, когда не стало Влада Листьева. Не припомню — если можно так выразиться — и более высокой.

Трагедия всколыхнула коррумпированное болото, каким стало последнее время ТВ. Ведущие телевизионщики, прежде готовые мириться с происходящим в их доме, потрясенные, проявили небывалую солидарность в оценке случившегося, приняли бес-прецедентное решение: прекратить вещание на всех каналах. Целый день на черных экранах стоял портрет журналиста. А вечером коллеги Листьева провели в прямом эфире двухчасовой «Час пик», посвященный его памяти.

Не стану приводить высказывания, которые прозвучали в этой передаче. Полагаю, большинство видело ее: она ведь стояла в то самое время, когда люди привыкли включать свои приемники, чтобы встретиться с Листьевым. Отмечу другое: сделанная в память замечательного телепрофессионала, программа отличалась высоким профессионализмом.

Сложность состояла в том, что аудитория была разделена надвое. Небольшая часть листьевских коллег находилась в той самой уютной студии, в которой когда-то начинался «Взгляд» и где дебютировал Влад, остальные же — в просторной Концертной. Е. Киселев и С. Доренко вместе вели этот грустный вечер, умело перемежая воспоминания о погибшем информацией о ходе расследования преступления, откликами со всех концов Земли, краткими фрагментами из листьевских программ.

В эти скорбные дни разные телеканалы показали — кто полностью, а кто краткими фрагментами— «Взгляд» и «Поле чудес», «Тему» и «Час пик». Для меня в веренице старых, хорошо знакомых программ открывался дополнительный смысл. Я увидел в них своего рода завещание ушедшего из жизни тем, кто остался жить. Особенно необходимое потому, что многие качества Листьева являются дефицитными на ТВ. Прежде всего его владение тайнами ремесла и умение всегда быть в форме. А еще удивительная в наш грубый век корректность в отношениях даже с теми, чьи взгляды и оценки он не разделял. И наконец, искренний, неподдельный интерес к собеседнику. Глаза Влада очень редко выражали только почтение, в них почти всегда светилось живое любопытство.

Гибель Листьева и тот общественный резонанс, который она вызвала, заставляют по-другому посмотреть на те версии, которые были выдвинуты сразу же с начала работы следственных органов.

У многих, мне кажется, возникло желание что-то сделать, чтобы стать достойными памяти Листьева. Во мне живет ощущение, что в чем-то наше общество после пережитой трагедии хочет измениться. Даже если это иллюзия, то и она, согласитесь, кое-что стоит.

Те официальные версии, о которых мы все знаем, на первый взгляд являются достаточно обоснованными. Но если попытаться копнуть поглубже, они, мягко говоря, не выдерживают критики.

До определенного момента хорошо организованная в России преступность занималась заказными убийствами только для своих внутренних разборок, позволяющих летальными внеэкономическими методами поддерживать теневую экономику. Был ли Владислав Листьев активным членом мафии? Вряд ли. Тогда нам придется признать, что первого марта 1995 года отечественная мафия чуть ли не впервые пошла на убийство в своих целях человека со стороны, занимающего крупный и видный пост в стране.

Зачем? Вероятно для того, чтобы не подписанные Листьевым договоры были немедленно подписаны, рекламное время на «Останкино» заново перераспределено, акции ОРТ ушли к «крестным отцам», обеспечивая им и дальше спокойное и безоблачное существование. Логично? Вроде бы…

Однако на деле эффект почему-то выходит радикально противоположный.

Вышеуказанные практические вопросы не только не утрясены, но и, как нам сообщили источники в оперативных службах МВД России, крупные мафиози в результате убийства Листьева пребывают в дикой панике. В особенности после того, как с экранов телевизоров им были по примеру «демократического Узбекистана» обещаны массовые расстрелы без суда и следствия. Рекламный же и шоу-бизнес готовится к несению серьезных потерь из-за ожидаемых ревизий и очередной неразберихи на крупнейшем телевещательном канале страны.

Таким образом, еще до официального окончания следствия начинает вызывать сомнение версия о том, что убийство Листьева — результат мести или хитрой акции мафии. Представители этой системы в конфиденциальных беседах дают понять: зачем расстреливать Листьева, проще сразу свои головы в рядок на рельсы крупной железной магистрали.

Хорошо. Но тогда перед нами начинают возникать стройные колонны так называемых «определенных кругов» и деструктивных элементов.

Они хорошо известны и хорошо просматриваются, как в азбуке для начальных классов. Это возможные террористы, политические экстремисты, чеченцы, на которых традиционно списываются все грехи Отечества, Но в их случае они обязаны были бы, что называется, отметиться на месте. Спустя же двое суток после совершения убийства мы не имеем никаких заявлений о взятии ответственности за акцию в подъезде дома № 30 на себя. Так что версия о политическом устрашении как-то не вырисовывается.

Ничего не смогла заявить весомого и Федеральная служба контрразведки, мощнейшая спецслужба державы. Наоборот, ее представители всеми силами утверждали, что дело об убийстве Листьева носит уголовно-мафиозный характер и не имеет к ФСК ровным счетом никакого отношения. Однако во вторую половину дня 2 марта 1995 года позиция контрразведки изменилась на строго противоположную. Ее представители, выступив в средствах массовой информации, заявили о том, что помочь в расследовании дела Листьева — их святая обязанность и ненавязчиво напомнили потрясенному населению о совершенно напрасных реформах в КГБ, ослабивших в 1991 году былую правозащитную мощь этой организации.

Центральная власть сочла, что в столице борьба с преступностью ведется неэффективно и решила организационно-кадровые вопросы. Милиция решила взять столицу под полный контроль. И эта задача — не последняя. По происшествии полусуток с момента убийства Владислава Листьева выяснилось, что уже, оказывается, готовы президентские указы об изменениях в «Останкино» и об усилении борьбы с преступностью. Ввиду скорости появления этих документов содержание их до сих пор неизвестно.

Таким образом мы установили, что следствие рассматривает различные версии, в том числе, как можно догадываться, и те, и соответствии с которыми убийство Владислава Листьева заказали его же нечистоплотные коллеги, недовольные программой кадровых перемен. Однако на мою мысль, результат расследования подобных версии будет плачевен, поскольку сыщи к п всегда закономерно идут но наиболее видимым следам, тогда как правда может быть тщательно замаскированной и носить совершенно прозаический, я бы сказал, бытовой характер, о чем и будет мое рассуждение.

Владислав Листьев был профессионалом, которого любили миллионы. Пожалуй, ни у кого из программы «Взгляд», которая начала выходить в 1987 году, не было такой прямой и восходящей — до самого момента смерти — линии. И не только карьера и последняя высокая должность генерального директора ОРТ. Имею в виду постоянное профессиональное восхождение, полное владение своим ремеслом, высокую степень точности и расчета при каждом новом замысле.

У Влада Листьева не было проколов и провалов. Он всегда знал, чего хотел, и исполнял все задуманное на самом высоком уровне — с тех лет, когда он сидел в одной взглядовской студии с Александром Любимовым, Дмитрием Захаровым и Александром Политковским — через неожиданное для всех после политической программы развлекательное «Поле чудес», «Тему», которая сочетала в себе публицистику п шоу, и, наконец, его персональную, невероятно трудную для каждого «профи» ежедневную программу «Час пик». Влад Листьев обладал невероятным чутьем: он заранее мог рассчитать успех, он досконально разбирался в устройстве столь сложною механизма, каким является наше посттоталитарное ТВ.

Нельзя исключить, что именно его дотошное и кропотливое вхождение в процесс акционирования «Останкино», желание воплотить задуманную формулу «Общественного телевидения» в реальности стали кому-то помехой, Влад не побоялся взять рискованную должность в критический момент передела собственности, когда все чаще в отстаивании своих интересов главным аргументом считается револьвер.

Убийство телевизионной звезды нельзя впрямую связать с политикой Листьев был далек от ее открытых и конкретных проявлений. Он не пошел в свое время в депутаты, как это сделали другие «взглядовцы», он не «делал политику » в своих программах. Но зрители достаточно хорошо сумели узнать его собственную платформу, которая была не столько политикой, сколько убеждениями.

Есть мнение, что, скорее всего, кому-то помешали его планы и планы тех людей, которые трансформируют «Останкино». Но является ли действительностью то, что предполагают многочисленные журналисты? Да они и сами признают, что убийство вряд ли напрямую связано с политикой, но все же именно она, а именно: желание обладать эфиром, закрепить за собой «четвертую власть», безраздельно пользоваться телевизионным рекламным пространством (а там вращаются миллионы долларов!) — повлекла за собой этот страшный акт возмездия Владу Листьеву и предупреждение — тем, кто будет продолжать акционирование «Останкино».

Делать какие-либо выводы только на предположениях нелепо. А уже замечают: убийство произошло через неделю после того, как появились слухи о сокращении коммерческой рекламы в эфире «общественного» телевидения.

Если суммировать все выше сказанное, то можно прийти к мнению, что все это только догадки и предположения. Если бы Владислав Листьев имел что-либо конкретное, имеющее отношение к его будущей судьбе, мог же он поделиться с кем-нибудь.

Да, Владислав Листьев не особенно раскрывался перед людьми. Слово «профессионал» у него было наивысшей оценкой. Он был начальником, которого многие боялись, но больше потому, что уважали. В коллективе, где он работал, его страшились чем-либо огорчить, в то же время чувствуя себя за ним, как за каменной стеной. Многие признаются, что предварительно обдумывали тему и план предстоящего разговора с Владом, поскольку старались беречь его время.

Влад всегда говорил, что он вне политики. Но это трудно представимо, потому что все мысли его, все высказывания так или иначе показывали его позицию — политическую, социальную и позицию гражданина.

Он никогда не скрывал своей другой жизни, когда он был любимцем женщин, публики, душой компании, когда он гулял и пил. Он был нормальный человек со всеми достоинствами и недостатками.

У него было много знакомых, друзей. При том, что он очень долго и трудно сходился с людьми. Были ли среди них представители «мафиозных» „криминальных структур? Это сразу же стало бы известным, поскольку тайно они не могли встречаться.

Что нам известно об угрозах Владиславу Листьеву? Естественно, что сам он об этом также никому ничего не рассказывал. Были определенные финансовые трудности в связи с созданием ОРТ. Известно, что очень многим не нравилось, что он так стремительно шел вверх, и кое-кому хотелось этот процесс остановить. С одной стороны, ничто не предвещало беды. А с другой — некоторым было страшно за него. Потому что он шел, как будто делал вызов: смотрите на меня и работайте, как я.

Как же был убит Влад Листьев?

В этот свой роковой день Влад Листьев до самого вечера был занят организацией съемок очередной передачи «Час пик» с участием известного российского ученого-экономиста Павла Бунича.

Выйдя из припаркованной у своего дома автомашины с дипломатом в руке, где были важные служебные документы и крупная сумма денег, генеральный директор ОРТ успел лишь сделать несколько шагов в плохо освещенном подъезде. Он и не подозревал, что его уже стерег наемный, как предполагают, убийца, вошедший следом бесшумно.

Первый выстрел был произведен сразу от входной двери, и пуля из пистолета попала в правое плечо. Раненый попытался убежать, но был добит прицельным выстрелом на лестничной площадке между первым и вторым этажами. Смерть наступила мгновенно.

У следствия есть предположение, что киллеров было двое: один следил за подъездом Влада из дома напротив. Он и подал сигнал для действии своему сообщнику. Осмотр места происшествия подтверждает это предположение: у подоконника в подъезде, откуда вел наблюдение бандит, обнаружены скорлупки от орехов… Наемник забавлялся, стоя на стреме.

Пока следствию не удалось напасть на след убийц, а приметы их весьма приблизительны. Но версия о мотивах преступления связана и с вступлением В. Листьева в должность генерального директора Общественного Российского телевидения, и с тем, что руководитель намеревался противостоять засилию коммерческой рекламы на «Останкино».

Вторая версия связывается с якобы целенаправленной деятельностью некой мафиозной структуры, добивающейся еще большей дестабилизации социально-экономической обстановки в государстве, чтобы заставить президента Б. Ельцина пойти на решительные кадровые перестановки в силовых структурах.

Однако версии есть версии. Они могут ни к чему не привести. Само слово «версия» обозначает от позднелатинского versio — поворот. Версия — это всего лишь попытка объяснения какого-либо обстоятельства, факта. В следствии по уголовному делу одно из предположений относительно возникновения, характера и взаимосвязей установленных по делу фактов.

На мою мысль, убийство Владислава Листьева заказано женщиной. И вовсе не потому, что 75 процентов всех заказных убийств осуществлено по желанию или требованию женщин…

Прежде, чем строить дальше какие-либо предположения, следует сделать краткий экскурс в историю по данной теме. Обратимся вначале к социальному аспекту вопроса. То есть рассмотрим из истории те примеры, в которых женщины были причастны к убийству людей, но убийство это не носило чисто уголовный характер.

Развитие революционных идей, совпадавшее по времени с распространением движения феминисток, привело к появлению профессиональных политических убийц среди женщин. В России в конце XIX — начале XX века получили огромную известность террористки Софья Перовская, казненная за участие в организации убийства императора Александра II, Вера Засулич, стрелявшая в генерал-губернатора Трепова и оправданная затем судом присяжных (адвокат навязал судьям мнение, что подсудимая находилась в невменяемом состоянии) Мария Спиридонова.

В современном мире женщины-террористки по-прежнему являются весьма заметным явлением. Например, знаменитая западногерманская группа «Баадэр-Майнхоф» не только вдохновлялась журналисткой Ульрикой Майнхоф, но и состояла из женщин на 80 процентов. Маргарита Кагол, жена Ренато Курчио, лидера «Красных бригад», после ареста мужа взяла на себя руководство террористическими операциями и даже организовала побег Курчио из тюрьмы. Другая известная террористка из «Красных бригад» Сюзанна Ронкони, по словам, Астрид Пролл из группы «Баадер Майнхоф», выбрала себе роль «до зубов вооруженного социального работника». Сюзанна приложила руку к убийству двух членов неофашистского Итальянского социального движения в 1974 году, возглавляла банду «Прима линеа», в которую входили 10 студентов из Турина, планировала убийство судьи Эмилио Аллесандри, занимающегося расследованием деятельности террористов. Всего Сюзанна Ронкони причастна к убийству 8 человек. Осужденная на пожизненное заключение, она стала сожалеть о совершенных убийствах, но не о выбранном пути. «Я часто думаю о них с глубокой печалью, — говорит Сюзанна о жертвах своих «подвигов». — Эти убийства не дают мне покоя, как и смерть матери, последовавшая, когда я была в «бегах». Теперь я понимаю, каким бессмысленным было содеянное. Вступив на этот путь в 1974 году, я написала родным прощальное письмо и оставила его на ветровом стекле своей машины, стоявшей около дома. У меня с самого начала было такое чувство, что я делаю что-то не то, но я считала: это мой политический долг, который следует выполнить.»

В ноябре 1986 года две молоденькие женщины — Натали Минигон и Жоэль Оброн из французской группы "Аксьон директ" хладнокровно убили генерального директора фирмы "Рено" Жоржа Бесса. Активно участвуют в осуществлении террора женщины-бойцы шриланкийской организации "Тигры освобождения Тамили-Илама". Женщины подвизались и в многочисленных латиноамериканских левацких террористических группах.

Так что мы видим, что спектр женщин-убийц в современном мире чрезвычайно широк, и они ничем не уступают мужчинам, и даже наоборот, превосходят их в жестокости. Почему, когда ищут убийцу Владислава Листьева, сразу же ищут убийцу-мужчину? Может, следствием уже потеряно время и свидетельства, которые могли дать свидетели, которые могли видеть возле злополучного подъезда женщину.

Анализируя психологию женщин-террористок, английская журналистка Эйлин Макдональд пишет: "Я встречалась с несколькими женщинами, наводившими на людей ужас. Когда их называли террористками, они, как правило, приходили в ярость. На вопрос, почему они угоняли самолеты, взрывали бомбы и убивали людей, они давали тот же ответ, которого можно было ожидать от мужчин, — чтобы освободить свою страну, вызвать революцию и свергнуть правительство. Они негодовали, когда их спрашивали, как они, женщины, пошли на такое. Они никак не могли взять в толк, почему должны в чемто отличаться от мужчин, с которыми находятся в одинаковом положении. Если ты втянут в войну, то воевать нужно невзирая на пол, говорят они."

Стоит отметить, что зачастую женщины-террористки бывают упорнее и активнее мужчин. Когда полиция выследила группу "Аксьон директ" и арест был неизбежен, Натали Менигон продолжала сопротивляться. Ее любовник, руководитель "Аксьон директ" сдался без сопротивления, а Менигон, выхватив два револьвера, успела сделать несколько выстрелов и ранила двух полицейских. В июне 1975 года Маргерита Кагол, охранявшая похищенного "Красными бригадами" промышленника Валларино Ганчиа, предпочла погибнуть в перестрелке, но не сдаться окружившим дом карабинерам.

В 1988 году во время суда над Менигон и Оброн психиатр Анри Жиро сказал: "Традиционная роль женщины теперь резко изменилась. И как прямое следствие этого — женщины-террористки, как и все новички проявляют необычайное рвение. Они хотят захватить власть у мужчин. Паранойя гарантирует нечеловеческое спокойствие. Менигон и Оброн убили Жоржа Бесса с той же легкостью, с которой они могли разбить вазу".

Анри Жиро вторит Кристиан Лохте, возглавляющая подразделение в федеральном агентстве внутренней безопасности в Гамбурге: "Женщины стреляют не колеблясь, мужчины же склонны сначала к тому, чтобы продумать пути бегства. В террористических группах организаторы — женщины, все держится на них. Мужчины же разрабатывают в тонкостях детали операций. Но выбирают подпольные квартиры женщины, они же решают, кому можно доверять, как руководить повседневной жизнью группы". По мнению Лохте, женщины должны доказать, что они могут действовать наравне с мужчинами, и потому более безжалостны.

Сюзанна Альбрех, дочь адвоката, была арестована в Восточной Германии за участие в убийстве в 1977 году своего крестного отца Юргена Понто, директора «Дрезден банк». Сюзанна провела в дом к «дядюшке» Понто, другу семьи, двух боевиков из «Роте армее фракцион». Первоначально планировалось выкрасть банкира, но, когда он стал сопротивляться, его застрелили.

«На мой взгляд, если бы Сюзанна была парнем, она бы убедила «Фракцион» в том, что лучше избрать иную мишень. Но, девушка, она не могла позволить себе показаться слабой в чужих глазах», — считает Кристиан Лохте.

Западная пресса окрестила Натали Менигон дикой фурией, Астрид Пролл (из группы Баадер-Майн-хоф) — девушкой-ружьем; Фусако Сикеномбу (из японской «Красной армии») — «красной королевой террора». После разгрома группы Баадер-Маннхоф из ее остатков сформировалась террористическая организация «Роте армее фракцион», лидером которой стала 46-летняя Инге Въетт, которая раньше работала… воспитателем детского сада.

Интерпол сообщает, что на сегодняшний день почти половина разыскиваемых им террористов-убийц — женщины.

Вспомним также о женщине, которая взорвала себя, чтобы убить стоявшего рядом Раджива Ганди.

Но также известен всеми признанный факт, что в роли убийц-маньяков чрезвычайно редко выступают женщины.

В чем тут причина? Скорее всего природа более беспечно относится к мужскому полу, и более основательно к женскому.

Разумеется, чтобы более основательно подтвердить свое предположение о том, что в убийстве тележурналиста замешана женщина, необходимо оперировать деталями личной, семейной жизни Владислава Листьева. Делать это очень непросто, если вообще возможно, учитывая трагизм происшедшего для близких Владислава Листьева. Мы можем обосновывать свое предположение только на всем известных фактах, уже опубликованных в печати.

Обратимся к фрагментам интервью с Альбиной Назимовой, третьей женой Владислава Листьева.

Это интервью было проведено незадолго до смерти В. Листьева. Сегодня Влада уже нет, тем не менее, думается, будет небезынтересно узнать, каким oн был дома, в мелочах, каким остался в памяти…

Свадьбу Листьевы сыграли 31 декабря — решили, пусть уж весь мир с нами порадуется.

Когда по Москве в прошлом году поползли слухи, что популярный ведущий «Поля чудес» и «Темы» Влад Листьев женился, мало кто знал, что со своей женой Альбиной Назимовой он жил уже более трех лет, все это время скитаясь по гостиницам. Только недавно «бомж» Листьев справил новоселье; сейчас его супруга, по профессии реставратор станковой живописи, «заведует» обстановкой квартиры и делает это с таким изысканным вкусом, что ей впору быть по совместительству уже и дизайнером. Хотя, конечно, основная работа ее — это быть женой Владислава Листьева. Ноша не из легких.

— Для любого человека, имеющего телевизор (а у кого нынче его нет?), Владислав Листьев — символ трех передач: «Взгляда», «Поля чудес» и «Темы». И естественно, что мне, например, кажется: со своей будущей женой Влад мог познакомиться только во время съемок. Этакая встреча принца и Золушки на балу. Насколько это представление далеко от истины?

— Более, чем далеко. Я работала, как и сейчас, реставратором в Музее искусств народов Востока, и в мою мастерскую приходили друзья — пообщаться. Я часто была завалена работой, поэтому, как правило, занималась своим делом, а они общались между собой.

Однажды друзья привели Влада. И — знакомство не состоялось: я поздоровалась, даже не поворачиваясь.

— Какое же впечатление он произвел на вас как мужчина, когда вы все-таки его увидели?

— Никакого. Да и я вряд ли ему понравилась…

Да… Вместе с компанией Влад часто стал появляться у меня. И как-то получилось, что он прижился. Прижился и остался. Было это пять лет назад. А 31 декабря 1991 года мы сыграли свадьбу. Решили, что это самое удачное число — пусть уж вместе с нами весь мир радуется.

— А как насчет цветов к памятникам, смотровой площадке на Ленинских горах и других свадебных традиций?

— Я вас умоляю… Какая смотровая площадка, когда у нас с Владом это уже пятый брак на двоих!

— А как вы отнеслись к тому, что у Влада вы уже не первая жена?

— Нормально, тем более, что, когда мы познакомились, он был женат и у меня был муж. Я вообще между первым и вторым своим браком сильно изменила отношение к семье. Прежде чем что-либо сделать в семье, надо подумать — нужно быть очень осторожным, иначе все может рухнуть вмиг, как карточный домик. Или не надо создавать общего дома.

— Одна из «Тем» была посвящена брачному контракту. Ваш муж предлагал Вам его заключить?

— Какой брачный контракт! Когда мы познакомились, то больше потеряли, чем приобрели. Он оставил свою трехкомнатную квартиру бывшей жене, я оставила своему бывшему мужу. Даже если бы мы решили составить такой контракт, то делить нам было бы нечего.

— У Влада это уже третий брак, у вас второй. Вам не кажется, что в среде интеллигенции один брак — это как исключение?

— Да, но ведь есть Юра Николаев, который в первом браке уже около двадцати лет.

— Влад интересуется вашим мнением о своей работе, вы что-нибудь ему советуете?

— Как правило, нет. Если что-то и говорю, то «в рабочем порядке», я ведь присутствую на съемках большинства «Тем». Дело в том, что они снимаются вечерами и Владу спокойней, если я рядом, я была убеждена и не скрывала этого, что «Поле чудес» — программа не для него. Вел он ее профессионально, но какой-то дискомфорт чувствовался. Конечно, он в ней научился общению с публикой, приобрел огромный организаторский опыт,

— А кто в семье Листьевых главный, кто принимает решения?

— Странный вопрос. У нас нет главных. Влад вечерами приходит домой и говорит: «Мне здесь нравится». Какие здесь решения?

— Поясню. Выходные у вас есть?

— Выходные Влад участвует в съемках других передач «ВИДа», «L-клуба», «Звездного часа».

— Хорошо. Дни отдыха у вас существуют?

— Крайне редко. В такие дни мы стараемся побывать либо у друзей на даче, либо едем на машине в Загорск, Звенигород, Ростов Великий.

— Тогда вот, например, в такой день вы говорите ему: «Влад, я хочу туда-то», а он вам: «Нет». За кем окончательное слово?

— «Нет» он может ответить, только если очень занят. А если он очень занят, то я не буду приставать со своими хотениями.

— А бытовые ссоры бывают? Допустим, нет хлеба…

— Значит, нет хлеба.

— И все? Без выяснения?

— Да. Ссора может возникнуть, если в морозильнике нет мороженого.

— Это чья проблема?

— Проблема — моя, а беда — Влада. Если он вечером не поел мороженого, то считает, что день прожит зря.

— Как же он выражает свое неудовольствие, если мороженого нет?

— Ругаться не ругается, но сердится. Это у него единственная слабость — мороженое обожает до потери чувства. Правда, еще обожает водить машину, и в этом случае, кажется, не могу ни в чем помешать.

— А какое мороженое ждет его сегодня?

— Шоколадные чипсы.

— Политические дискуссии возникают между вами?

— Нет, у нас одинаковые взгяды на политику. Спорить мне с Владом об этом то же самое, что математикам убеждать друг друга, что дважды два — четыре. А что касается конкретной политики, то, когда Влада выдвигали в депутаты Моссовета, я была твердо убеждена. что уж женой депутата точно не буду — это выше моих сил. Влад один раз сходил на собрание, посмотрел и сказал: "Никогда в жизни!"

— То, что Влад — большой импровизатор, видно из его передач. А как его выдумка работает в области подарков жене?

— Великолепно! Однажды он подарил мне магазин цветов. Зашел в цветочный и купил все цветы, имевшиеся там. Я сложила их на пол в мастерской и поняла, что присутствую на собственных похоронах — такое количество цветов бывает только после смерти. Ставить их было некуда, поэтому пришлось собирать по людям ведра. Потом я допустила один неосторожный поступок — отправила Влада в булочную за хлебом. Он, проходя мимо того же цветочного магазина, увидел, что из подвала подняли еще цветы. Это его жутко рассердило, он прошел к директору и устроил скандал. Тот повел Влада в подвал и отдал ему все, что было. И когда муж вместо хлеба принес еще охапку цветов, у меня был шок. Даже не от количества денег, потраченных на цветы — от того, что они могли погибнуть, если их сейчас же не поставить в воду. Когда я раздавала своим знакомым цветы ведрами, то все меня спрашивали: "Альбина, вы наверное, вышли замуж?? Поздравляем!" На что я отвечала: "Нет, я развелась". На следующий день мне пришлось увозить цветы двумя машинами — одного такси не хватило. Я была очень долго по этому поводу на Влада сердита.

— А какой ваш подарок наиболее любим супругом?

— Мороженое. Если же говорить о подарках к дням рождения или праздникам, то нужно иметь в виду, что Влад очень тяжелый человек, если дело касается походов по магазинам. Ему нужно три недели вбивать в голову, что уже давно пора сходить и купить новую пару туфель. Магазины он не переносит органически: появляется зуд, аллергия и выступают красные пятна, если в магазине он находится больше пяти минут. Поэтому подарки Владу стараюсь делать "утилитарные", то есть то, что нужно ему, на мой взгляд. Потому что если спросить у Влада, что ему нужно, то окажется, что ничего.

— Вообще, характер у Влада сложный?

— Характер у него неплохой. Потому что два плохих характера определенно не ужились бы. Уж я-то для него не подарок — точно. Но вместе мы сочетаемся удачно. Имеет смысл жить совместно, когда это облегчает жизнь, а если она становится проблемней и тяжелей, то жить нужно по-отдельности.

— Вы ревнуете его?

— Я думаю, что люди, которые боятся потерять друг друга, в определённой степени ревнивы. Отчасти потому, что и я, и Влад прекрасно знаем, что все проходит, но все потом и уходит. Мы стараемся как можно больше времени проводить вместе… Даже в моих командировках он сопровождает меня, как, например, недавно в Петербург. Мне так легче: у меня не болит голова, поспал ли он, прочитал ли на ночь книжку, как он одевается, что ест. За годы жизни в гостинице у нас не было "своих" блюд. Мы ели или на стороне, или в ресторане. Нам негде было готовить — кухня у нас появилась только неделю назад. А вообще-то в еде Влад абсолютно неприхотливый человек. Если в ресторане есть возможность заказать устрицы, то хорошо, если же имеются только супы в пакетиках, Влад с не меньшим аппетитом будет есть их.

— Если вы обращаете внимание на книжные развалы, то наверняка заметили, что литература у нас сейчас, по-видимому, только двух жанров: пересказы "мыльных" телесериалов и фантастика, детективы. Что покупаете, читаете вы?

— Телесериалов я не смотрю и книг по ним не читаю. Не существуют для меня и детективы. Я равнодушна к фантастике. Из авторов очень люблю Набокова. У Влада же сейчас на журнальном столике лежит открытая книга Юрия Никулина.

— Какие газеты и журналы вы выписываете?

— Никаких, потому что для этого нужно дойти до почты, на это нет времени.

— Допустим, что почту неожиданно разместили у вас в соседней комнате, что бы вы выписали?

— "Коммерсант", может, "Вопросы философии",

— Какие достоинства вы особенно цените в муже, есть ли в нем недостатки?

— Понимаете, человека или принимаешь, или отвергаешь. Когда недостатки начинают раздражать, совместная жизнь перестает радовать, то…

— Значит, мои вопросы о достоинствах Влада опустим?

— Достоинства — это обратная сторона недостатка?

— Я смотрю, у вас нет домашних животных…

— В начале я хотела какую-нибудь крупную собаку, но в нашей квартире держать такую негуманно, потому, я думаю, купим таксу гладкошерстную.

Пока в квартире Листьевых не начала хозяйничать такса, Альбина — бывшая обидчица мальчишек и двоечница (именно такие "сводки" поступали к ее маме еще с детского сада) — вовсю обустраивает двухкомнатную уютную квартиру. Здесь пока многого не хватает, но энтузиазма Альбине, как и в детстве, не занимать. Вечерами уставший Влад обозревает очередные перемены и не без удовольствия восклицает: "Мне здесь нравится!", а затем, затаив дыхание, приближается к холодильнику. Сегодня ему опять повезло — в "жерлове" морозилки преспокойненько дожидается своей участи вкуснейшее мороженое. А это значит, что очередной день Влада Листьева прожит не зря.

Из этого интервью обнаруживаются обычные семейные отношения. Следует только подчеркнуть — обычные в третьем браке.

 

II

Много о причинах смерти согласно моему предположению станет ясным, если проследить отношения Джона Леннона и Йоко Оно.

Вот слова Джона Леннона: "Любовь всегда неоднозначна, любовь — не аксиома, а теорема", то есть чувство, которое надо доказать. Если понадобится, то смертью.

Незаурядные романы незаурядных личностей — крепкий орешек для трепетных и дотошных биографов: красивые легенды всегда скрывают немало подводных рифов, сомнительных подробностей, скользких тем, которые не хотят вписываться в заданный сюжет. Их надо или легко отбрасывать и ударяться в постылую романтику, или беспощадно обнажать и в который раз волновать общественность… Будь моя воля, я написал бы о любви Джона Леннона и Йоко Оно две новеллы — трогательную и шокирующую, романтическую и трагическую, балладу и фарс…

А свел их вместе… обыкновенный гвоздь. В ноябре 1966 года Йоко Оно тщетно пытавшаяся добиться признания в артистических кругах, устроила в лондонской галерее "Индика" претенциозную выставку "Картины и предметы". Джон Леннон, находившийся в зените своей популярности, получил приглашение над предварительной просмотр и от нечего делать забежал поразвлечься. Картин, к его удивлению, не было, зато хорошо обстояло дело с предметами: на одном из постаментов, например, гордо возлежало настоящее яблоко с ценой этикетке "200 фунтов стерлингов". Плодом художественного воображения предлагалось считать также стремянку с установленной на ней подзорной трубой, нацеленной в потолок. Ценители прекрасного могли рассмотреть надпись, выцарапанную на штукатурке: «Да.» Менее грамотным посетителям выставки предоставлялось право вбить гвоздь в специально вывешенную для этой святой цели доску. Верный себе Леннон захотел загодя вбить заветный гвоздь, установив тем самым и здесь свое первенство. Поколебавшись немного, Йоко ответила, что, так и быть, за пять шиллингов пусть забивает. «О'кей, — парировал Джон, — договорились: я даю вам воображаемые пять шиллингов, если вы разрешите мне забить воображаемый гвоздь». И оба улыбнулись.

Леннон был женат, Оно — замужем. Оба имели детей, но это знаменательная встреча едва ли могла стать драмой для их распадающихся семей… Фортуна в свое время улыбнулась Синтии Пауэлл: в нужный момент она забеременела и превратилась в миссис Джон Леннон. В угоду мужу, обожавшему Брид-житт Бордо, она, натуральная шатенка, неожиданно преобразилась в яркую блондинку с характерной прямой челкой и даже откорректировала форму носа. Но никакие жертвы ему не помогли ей привязать к домашнему очагу мятущегося Джона: уж слишком разными они были, порой супруги не находили тем для разговора и проводили в молчании целые Дни.

Лучшие мгновения Йоко с начинающим кинодеятелем Тони Коксом, отбившим ее у первого мужа, тоже остались позади — они стремительно отдалялись друг от друга. Словесная пикировка в «Индике» длилась считанные минуты, но и Йоко, и Джон почему-то долго вспоминали мимолетное знакомство: «Это было так славно!»

Первой сделала решительный шаг навстречу судьбе Оно, взяв за правило почти каждый день посылать Джону открытки с шутливыми наставлениями: «Дыши» или «Смейся целую неделю», или «Стукнись головой об стену». Заинтригованный Джон с тревогой замечал, что испытывает всевозрастающее влечение к этой странной восточной женщине, старше его на семь лет, амбициозной, самовлюбленной, непокорной. Она считала себя равной Джону во всем и требовала равных с ним прав. Нечастые телефонные звонки, ернические письма, платонические рандеву — так почти год тянулся этот робкий роман, пока однажды в апреле 1968 года Леннон, воспользовавшись отлучкой обоих мешавших супругов не пригласил Йоко Оно в гости. В открытом пурпурном платье она чувствовала себя крайне неловко. Но не меньше ее смущался и признанный «секс-идол», он не мог никак выдавить из себя привычное: ладно, приступим к делу. Чтобы хоть чем-то занять свои мысли, они поднялись в студию и долго манипулировали с записывающей аппаратурой Джона. А затем… занялись любовью прямо в студии.

Поклонницам Леннона до сих пор не дает покоя горький вопрос: «Что, черт побери, он в ней нашел?» И это вопль отчаяния вполне понятен. Ведь Йоко Оно никогда не отличалась ни изысканной красотой, ни безукоризненной фигурой, ни особым шармом, хотя сам Леннон приписывал ей славу «одной из самых красивых женщин Японии». К тому же до встречи с Джоном Ленноном она совершенно пренебрегала туалетами, неизменно появлялась на публике в черном свитере, в черных брюках и белых спортивных тапочках. Однако после апрельской ночи Оно и Леннон стали неразлучны. Их бракам пришел конец, близился и крах «ливерпульской четверки» (позже репортеры усмехнутся по поводу злополучного «воображаемого гвоздя», который, как оказалось, Джон вбил в гроб «Битлз»). Когда после каникул Пол, Джон и Ринго собрались для работы, то в изумлении обнаружили, что их, Битлов, отныне пятеро. Они увидели перед собой Йоко, которая сидела за пультом, слушала, наблюдала, отпускала нелестные замечания и открыто демонстрировала свое разочарование. А Леннон ловил каждое ее слово и, судя по всему, был готов запросто отречься от того, чем прежде дорожил. Какие чувства могла вызвать эта нелепая метаморфоза у его друзей, кроме гнева и возмущения!? Трое Битлов отнеслись к Йоко как к нежеланной невестке: в одну прекрасную ночь она легла в постель с парнем, а наутро над их кроватью стояло три строгих деверя… Впрочем, реакция окружающих нисколько не задевала Джона: уверовав, что прежняя жизнь душит его, он уже не мыслил будущего без своей загадочной японки. Стоило ей приболеть, как он требовал, чтобы ее кровать перенесли в студию, где он записывался. Когда же в ноябре 1968 года Оно лежала на сохранении в родильном доме, кумир молодежи дремал на полу около ее постели. Очень скоро развод Леннона с Синтией стал юридическим фактом, и в тот же день у Йоко произошел первый, но, к сожалению, не последний выкидыш…

В марте 1969 года Оно и Леннон узаконили свой роман в Гибралтаре, и с этого момента страстно мечтали о ребенке. У них было столько неудач, что одно время супруги практически потеряли надежду создать полноценную семью. Алкоголь, наркотики, беспорядочная жизнь — оба вдоволь поиздевались над своими телами. Специалисты скептически пожимали плечами, а один английский врач окончательно уничтожил Леннона, без обиняков заявив, что он никогда не сможет больше иметь детей, потому что за долгие годы «растранжирил всю сперму». Однажды чету Леннонов занесло в окрестности Сан-Франциско, на прием к доктору Хонгу, маленькому японцу. Он не стращал и не назначал невероятных процедур» з. просто сказал им: «Вы хотите ребенка? Бросьте пить и курить наркотики, и через год у вас будет ребенок — я обещаю». Сын Леннона, Шон, появился в день тридцатипятилетия Джона, 9 октября 1975 года. Потом Джои с улыбкой скажет, что именно так он и планировал, но это потом. А в первые дни отцу было не до шуток. Супруги хотели, чтобы малыш родился дома, на глазах у Леннона, но жизнь распорядилась иначе — ослабевшую Йоко забрали в больницу, сделали кесарево сечение и почти две недели продержали в палате. Тем временем Джон готовился к торжественной встрече «королевы и наследника», сортировал бесчисленные поздравительные телеграммы и, зная слабость жены, прочесывал ювелирные магазины в поисках приличествующих случаю драгоценных безделушек. Пока Йоко оставалась на постельном режиме, он носился из кухни в детскую, а оттуда в спальню, пытаясь одновременно исполнить роли мужа, отца и сиделки. Впервые он ощутил себя настоящим отцом: когда у Синтии родился Джулиан, Леннон был слишком молод, чтобы осознать свою ответственность, слишком ветрен, чтобы научить его жизни, и слишком занят, чтобы попытаться понять его. Пропустив Джулиана, Джон боялся пропустить Шона — ему он подарил всего себя.

Отчасти Ленноны были странной семьей: с присущим ей напором Йоко вращалась в деловых кругах, а молодой отец занялся бытом. «Я прекрасно знаю жизнь домохозяек и понимаю их жалобы. Я живу точно так же, как миллионы обремененных домом женщин», — без ложного смущения признавался экс-Битл. Для сына Джон купил ферму в часе полета от Нью-Йорка: «Мальчик должен расти в естественных условиях среди животных». И эта, пожалуй, самая большая любовь жизни Леннона была взаимна, маленький Шон непостижимым образом угадывал настроение отца, и, когда тот грустил, всегда несмело появлялся на пороге его кабинета.

Казалось, семейное счастье Леннонов абсолютно. Но в жизни, увы, все относительно: 8 декабря 1980 года Джои Леннон был зарегистрирован в полицейских отчетах как 701-й убитый житель Нью-Йорка… Дальнему родственнику Герострата, Дэвиду Чэпмэну, который даже листки увольнения подписывал именем Джона, понадобилось пристрелить своего героя у ворот его собственного дома, чтобы ненароком войти в историю… На следующий день Йоко показала Шону первые страницы газет и, с трудом подбирая слова, заговорила о случившемся.

Шон плакал, а потом вдруг произнес: «Так папочка теперь часть Бога? Я знаю, когда человек умирает, то становится больше, потому что с этого момента он уже часть всего». Это были слова Джона…

Таковы события, составляющие канву романтической «Баллады о Йоко и Джонс», которая кочует по страницам модных журналов и монографий. Она заставляет сопереживать и умиляться. Но все же это только легенда, голая фабула, красивая сказка, не признающая противоречий, подобная той. которая может создаться не без помощи журналистского вы мысла о семье Владислава Листьева. Ведь противоречий в союзе Оно — Ленном хватало с избытком… И с каждым годом тускнеет флер и грубеют коллизии этого давнего романа…

Красивая сказка старается умалчивать тот досадный факт, что абсолютное большинство совместных творений четы Леннонов не представляло интереса ни для кого, кроме разве что их самих. Для обложки своего первого диска-заявки «Два девственника» они, слегка разжиревшие, смело позировали спереди и сзади в чем мать родила. Это эпатировало, но и только. Пение Оно сравнивали с хныканьем ребенка, кроме того, она откровенно тяготела к набившим оскомину шлягерам и в чисто творческом отношении всегда была довеском к гениальности своего супруга, хотя упорно не желала этого признавать.

Красивая сказка не слушает свидетельств китаянки Мей Панг, бывшей секретарши Леннонов, которую Йоко, используя в своей тонкой игре, в период охлаждения отношений с Джоном самым прозаическим образом предложила в постель своего супруга, заявив: «Я хочу, чтобы он был с подходящей девочкой — это будет здорово». Но между подопытными возникло незапланированное чувство, после чего хозяйка, спохватившись, выставила Мей из дома и из жизни Леннона вообще…

Фридерик Симэн, доверенное лицо Джона Леннона характеризует Йоко на редкость кратко: «Ведьма». В своих мемуарах Симэн обвиняет Оно в пренебрежении к собственному мужу: после рождения Шона она отказывала ему даже в интимной близости. Симэн обвиняет Йоко в предательстве Линды и Пола Маккартни, которые, как тени славного прошлого экс-Битлз, постоянно раздражали ее и которые с ее подачи были сданы японским властям за перевоз марихуаны. Симэн обвиняет Йоко в аморальности: прослышан о чудодейственной диете на основе плаценты человеческого плода. Оно, напуганная приближающейся старостью, после родов распорядилась заморозить се собственную плаценту, и только досадная поломка холодильника помешала ее далекоидущим планам.

Красивая сказка и в грош не ставит многочисленные отзывы об Йоко и Джоне со стороны общих знакомых (чего стоят хотя бы слова Пола: «Кажется за свою жизнь они перепробовали все роли, кроме одной — они не были сами собой». По их мнению она бесконечно тиранила Джона и цинично использовала, мягко говоря, некоторую психическую неустойчивость Джона Леннона, прогрессирующую в последние годы.

Красивая сказка предпочитает это обходить гробовым молчанием.

Безутешная вдова ничтоже сумяшеся выставляет раз за разом его личные (вплоть до наволочек) вещи. И самой блестящей ее сделкой была продажа рубашки, залитой кровью Джона. Бог ей судья… Самая знаменитая вдова планеты продолжает успешно стричь купоны с гибели своего супруга, и в то же время в знак вечного траура (и вечной боязни открыть свои чувства) вот уже пятнадцать лет не снимает очков с затемненными стеклами. Роман двух отчаянных скандалистов и индивидуалистов, по идее, должен быть скандален. Неоднозначен. Сложен и запутан.

Вернемся теперь к обстоятельствам, предшествующим гибели тележурналиста Владислава Листьева. На вопрос журналиста, ревнует ли Альбина Назимова к прошлому своего мужа, последовал ответ:

— Я не ревную его к прошлому. То, что было у Влада раньше, его дело. Наши взаимоотношения строятся на доверии. Мы доверяем друг другу, в том числе и в отношениях с людьми, которые были до нашей встречи.

— Скажите, пожалуйста, Альбина, почему вы не поменяли свою фамилию на фамилию мужа?

— Мужья приходят и уходят, а фамилия остается.

Теперь мы видим, что существует достаточная сложность в отношениях между бывшим главой семьи — Владиславом Листьевым — его женой, а также прошлым.

Вот информация от Татьяны Л-ной, одной из предыдущих жен погибшего.

— Знаете, больше всего мне не хотелось бы, чтобы окружающие воспринимали меня исключительно как вторую жену Влада Листьева. У меня есть собственная жизнь, которой я довольна в той степени, в которой нормальный человек может быть доволен своей жизнью.

Собственно, и с вами я встретилась только потому, что об этом Влад попросил. Он считает, что я знаю его достаточно хорошо и могу быть объективной. Хотя, думаю, здесь он заблуждается: объективной — вряд ли. Мы познакомились в дни Московской Олимпиады. У нас с Владом как-то быстро все получилось. И мы вскоре стали жить вместе.

…Всякое было. Помню, как копили деньги на джинсы: сначала Владу, потом — мне.

Помню, как мы вместе готовились к экзаменам, как помогали друг другу. Помню, как материально трудно нам приходилось, как еле-еле сводили концы с концами. Влад тогда пошел на иновещание, работа у него отнимала уйму сил и времени. Помню, как мы с Владом устраивали шуточные соревнования по сочинению стихотворений, в которых Влад всегда побеждал. Помню, как Влад тогда увлекся рисованием, начал писать картины, у него очень неплохо получалось.

Хотя, конечно, память — вещь коварная. Наверное, я сегодня все же несколько идеализирую прошлое. Были и в нашей жизни пасмурные дни, иначе бы мы не развелись. Верно? Помню, как Влад впервые загулял, и я сине-зеленая от волнений и переживаний. несколько дней обзванивала всех родных, знакомых и даже бюро несчастных случаев. Последние звонки были самые страшные: внутри все обмирало, когда мне говорили: подождите, сейчас посмотрим, нет ли у нас вашего… Помню, как Влад уходил в загул и не мог остановиться. Я все помню — и плохое, и хорошее, и счастье, и несчастье. Другое дело, что чем дальше уходит прошлое, тем чаще хочется вспоминать не плохое, а именно хорошее.

Хотя, оглядываясь назад, я думаю, что ответственность за случившееся все равно лежит на мне. Мне кажется, так правильнее: причины проблем искать не в другом, а в себе.

Сегодня я смотрю на Влада другими глазами, более спокойно и отстраненно, что ли. Раньше не могла видеть его на экране телевизора, волновалась так, что даже уходила из комнаты. Тяжело было бесстрастно смотреть на родного человека на экране. Теперь я могу более трезво и рассудочно оценить его профессиональные качества, его умение вести диалог, расположить к себе собеседника. Считаю, что Влад достиг вершины мастерства.

— Татьяна, вы ревнуете Влада к его сегодняшней жизни?

— К чему ревновать?

— Наверное, основания все же есть. Взять хотя бы то, что на поверхности: когда вы были вместе, Влад не имел ни такого положения в обществе, ни материального достатка. Согласитесь, ситуация принципиально изменилась: раньше он зазывал в гости, теперь считают за честь его пригласить.

— Полагаете, это главное? Понимаете, мы с Владом глубокие родственники, нас слишком многое связывает, чтобы мне переживать из-за того, что сегодня Влад приобрел вес, которого не имел прежде. Когда я говорю о родстве, дело, конечно, не только в Сандрике. Мама Влада считает, конечно, что это она воспитала его таким, каким его знают сейчас, но и у меня есть основания полагать, что к становлению Влада я приложила руку. Хотя, с другой стороны, я порой бывала слишком мягкой и отходчивой, не умела сказать «нет», что Владу только шло во вред. Кто знает, останься Влад со мной, возможно, он и не стал бы тем, кто есть сегодня. Наверное, Влад нуждался в более сильной руке. Похоже, он нашел искомое.

Впрочем, только Владу судить, кто и что оказало на него наибольшее влияние.

— Какие отношения у Влада с сыном?

— Об этом лучше у них спросить. Но о себе я могу сказать, что никогда не только не препятствовала контактам Влада с сыном, но, наоборот, всячески старалась, чтобы Влад при любом удобном для него случае имел возможность увидеть Сандрика. Я всегда хотела, чтобы

Влад ощущал себя отцом нашего мальчика. И хочу этого сейчас. Главное для меня — сохранить некую гармонию для Сашки, чтобы ребенок знал, что у него есть и мать, и отец, что мы оба его любим.

— Влад помогает вам?

— А как бы мы жили иначе?

— Платит алименты?

— Только этого нам не хватало! У нас с Владом нормальные, понимаете, нормальные отношения.

Казалось бы, все лежит на поверхности, бывшая жена Влада Листьева открыто признает, что она нисколько не ревнует бывшего мужа к его успехам. Отношения у них складывались таким образом, чтобы их общий ребенок не испытывал дисгармонии от того, что отец и мать живут поразнь.

Вот выдержки из интервью, которое давал сам Владислав Листьев. В нем содержатся факты и мнения, иллюстрирующие отношение к семейной жизни, выраженные из уст самого погибшего.

— Первая любовь была в школе?

— Первая любовь была не школе, первая любовь была в детском саду, в возрасте трех с половиной лет. Сейчас уж не помню, как ее звали, как она выглядела, помню только те ощущения, которые я испытывал, когда мы с ней встретились. Было это на даче детского сада, за городом. Наши кроватки стояли рядом. Вот мы и «ночевали» друг у друга, вместе спали.

— На одной кроватке?

— Да. Все время. То она ко мне забиралась, то я к ней. Ощущение какого-то счастья от этой любви осталось на всю жизнь…

Помню и первый поцелуй. Как-то я отдыхал летом у родственников в Пярну, в Эстонии, познакомился там с девушкой Региной. Пошел провожать ее. В подъезде — поцеловал, и у меня от этого поцелуя так закружилась голова, что я чуть не упал.

Я такой, наверное, очень восприимчивый — что к сигаретам, что к женщинам… Потом я обезумел, я оборвал все цветы под окнами (это, напомню, в Эстонии, где полисаднички, где все красиво) и швырнул их в ее окно. Дело было ночью. Вдруг я вижу, как из темноты вылетают мои цветы. Оказывается, я не заметил, что окно открыл ее отец. В общем, смываться пришлось…

— С цветами у вас связана еще одна любовная история? Ваша нынешняя супруга Альбина в интервью мне призналась, что однажды вы скупили для нее «весь цветочный магазин». Но потом вдруг обнаружили, что вам продали не все цветы, имевшиеся в наличии, и — закатили скандал директору.

— Да, это было в магазине на Масловке. В первый раз мне показалось, что я скупил все цветы, а через полчаса по дороге в булочную вижу: батюшки, еще стоят! Ну, я не совсем скандалил, но сразу к директору: пошли в подсобку! И вот тогда он вынул из подвала уже все.

— Своей теще цветы дарите?

— А как же.

Как складываются отношения с ней?

— По-разному. Это как по синусоиде. Сейчас мы живем отдельно, а вот когда жили вместе и плотней общались… Главное — сейчас уже хорошие.

— Альбина ваша третья жена. Поддерживаете ли отношения с прежними?

— С первой — никаких отношений. Я ушел при весьма тяжелых обстоятельствах. Было это в восьмидесятом году. С тех пор мы никогда не встречались, и я больше не видел свою дочь.

— Знает ли она, кто ее отец?

— Знает, судя по бурной деятельности ее мамы, которая обкладывает меня алиментами со всех сторон на всех моих должностях. Второй брак был гораздо более счастливым, хотя я и доставил много горя замечательной женщине, своей второй жене Татьяне. Сейчас мы в очень хороших отношениях. Сын Сашка учится в шестом классе. Он растет самостоятельным и добрым парнем.

Таким образом, мы видим, что отношения с первой женой Владислав Листьев не поддерживал, а, следовательно, здесь не могла проявиться, на первый взгляд, какая-либо злая воля и энергия. Однако, если обратиться к истории, то мы можем обнаружить весьма поучительные и интересные факты. Так, обстоятельства смерти Моцарта Вольфганга Амадея (1756–1791), австрийского композитора были таковы, что немедленно породили слухи об отравлении. Моцарт умер 5 декабря, а уже 31 декабря «Берлинский музыкальный еженедельник» писал: «Поскольку после смерти тело его вздулось, полагают даже, что он был отравлен». Жена Моцарта Констанца рассказывала своему второму мужу Ниссену, что Моцарт дважды говорил ей о своей скорой смерти, поскольку ему дали яд. Современный исследователь англичанин Фрэнсис Карр, написавший о «деле Моцарта» целую книгу, полагает, что это был яд — смесь из бледносерого мышьяка, окиси свинца и серебристой сурьмы. В восемнадцатом веке подобный яд считался необнаружимым; его действие проявлялось лишь спустя несколько месяцев после попадания в организм.

В том, что Моцарт был отравлен, сходятся почти все исследователи таким же образом, как сейчас интерпретаторы причин гибели Владислава Листьева сходятся во мнении, что причиной его гибели могло послужить его служебное положение. Относительно же отравителя Моцарта существует три кандидатуры: первая и «классическая» — композитор Антонио Сальери, который якобы из зависти подсыпал Моцарту яд; вторая кандидатура — ближайший ученик Моцарта Зюсмайер, любовник Констанцы, и третья — юрист Франц Хофдемель.

Долгие десятилетия, даже века общественное мнение считало убийцей Сальери. Приведу вкратце «за» и «против» этой версии.

1. Главным аргументом является признание самого Сальери осенью 1823 года в том, что он отравил Моцарта, после чего Сальери пытался перерезать себе бритвой горло. В так называемых «разговорных тетрадях» глухого Бетховена неоднократно упоминается об этом признании. В частности, в ноябрьской записи 1823 года публицист Иоганн Шикх сообщает Бетховену: «Сальери перерезал себе горло, но еще жив» и далее» «Можно поставить сто против одного, что признания Сальери соответствуют действительности! То, как умирал Моцарт, подтверждает эти признания».

В другой записи, принадлежащей музыканту Антону Шидлеру, говорится: «Сальери опять очень плохо. Он в полном расстройстве. Он беспрерывно твердит, что виновен в смерти Моцарта. Это правда, ибо он хотел поведать ее на исповеди…»

Однако признание Сальери можно истолковать доказательство его невинности. По мнению многих, Сальери был болен психически и сделал свое признание в бреду. Будь он в здравом рассудке, для чего ему было бы делать роковое признание? Совесть замучила? Почему же она заговорила спустя тридцать с лишним лет? Да и сама попытка самоубийства свидетельствует о помраченном состоянии рассудка композитора. Наконец, если Сальери отравил Моцарта, то почему для себя он избрал другой, более болезненный путь ухода из жизни? Принять яд было бы логичней и проще.

2. Историк музыки Гвидо Адлер заявил, что ему удалось найти запись исповеди Сальери с признанием об отравлении Моцарта, однако впоследствии никто этой записи не видел, не говоря уже о том, что существует такая вещь, как тайна исповеди, обязательная для каждого католического священника.

3. Обвинители Сальери указывают на то, что Моцарт был похоронен по «третьему разряду» — в общей могиле с бродягами и преступниками; при погребении тела не присутствовал никто из родственников и знакомых композитора. Сделано это было якобы для того, чтобы потом нельзя было отыскать могилы Моцарта, если кому-то вздумалось бы провести эксгумацию. На эти доводы тоже есть возражения. Судебная токсикология как наука реально возникла лишь в середине девятнадцатого века, а во времена Моцарта отравителям (если таковые были) и в голову не приходило опасаться эксгумации. Ну, а причина того, что участники похоронной процессии (барон ван Свитен, Сальери, Зюсмайер, композитор Альбрехтсбергер) повернули с половины пути, возможно, заключается в том, что они не желали присутствовать при позорном погребении гения. Заметим, кстати, что жителям Вены сообщили о смерти Моцарта только после похорон.

На сегодняшний день весьма серьезный обвинительный материал собран против Франца Хофдеме-ля. Его жена — пианистка, двадцатитрехлетняя красавица Магдалена, была любимой ученицей и, вероятнее всего, любовницей Моцарта. Когда жена Хофдемеля вернулась домой с панихиды по Моцарту, муж набросился на нее с бритвой в руке, нанес раны на шее, лице, груди, руках, и только крики Магдалены и ее годовалого ребенка спасли ей жизнь. Услышав шум, прибежали соседи Хофдемелей. Тем временем Франц заперся у себя в спальне и перерезал себе бритвой горло. (В отличие от Сальери он сделал это не после размышлений, а в состоянии аффекта, к тому же и бритва была у него в руках). После самоубийства мужа Магдалена получила разрешение похоронить его, как нормального усопшего, в отдельной могиле, тогда как самоубийц всегда хоронили в общей могиле, и не в гробу, а в зашитой коровьей шкуре. Такое разрешение означает: власти (и, самое главное, австрийский император) были убеждены, что в гибели Хофдемеля виноваты Магдалена и Моцарт.

Не имеем ли мы в случае со смертью Владислава Листьева нечто подобное, но скрытое от посторонних глаз так, что мы никогда не будет посвящены в подробности.

С годами споры вокруг смерти Моцарта не утихают. Масло в огонь подливают новые версии и сообщения об архивных и археологических находках.

В конце 1980-х годов в мировой прессе промелькнула заметка о том, что якобы найден череп Моцарта, и что он может быть подвергнут экспертизе с целью обнаружения в нем следов отравляющих веществ. Однако новых сообщений не последовало. Зато английский фармацевт Джеймс из лондонского королевского госпиталя в 1991 году выдвинул предположение, что причина смерти композитора — лекарства. Известно, что Моцарта мучали малярийная лихорадка и болезнь, называвшаяся в те времена «меланхолией» (то бишь депрессия). В качестве лекарств против них употребляли сурьму и ртуть — то есть именно те вещества, которые с успехом применялись и в качестве ядов. Побочный эффект действия сурьмы — болезнь, похожая на пневмонию, которая может быть смертельной. По мнению Джеймса, в могилу Моцарта свела именно пневмония, вызванная действием сурьмы. Впрочем, есть соблазн пойти и еще дальше — и заявить, что Моцарт умер… от СПИДа, поскольку смерть от пневмонии — характерный признак заболевания СПИДом. Думаю, что найдутся сторонники и у этой версии.

Всем известно, что патология, как причина убийства, весьма распространена. Чаще всего это касалось мужчин. Но история уголовных преступлений свидетельствует о том, что и женщины при случае способны отнять жизнь как у ближнего своего, так и у дальнего (хотя у ближнего чаще). Приведем хота бы один пример.

Итак, женщина-убийца Криста Леман, урождев-ная Амброс. Родилась в семье столяра-мебелыцика. Мать долгие годы находилась в психиатрической лечебнице. Отец женился вторично, но неудачно, и Криста росла практически без родительского внимания. Окончила восьмилетнюю школу, работала на кожевенной фабрике, а затем но красильном предприятии, где дослужилась до старшей рабочей. Именно там она научилась обращаться с токсичными веществами. За кражу была осуждена к лишению свободы условно. В 1941 году па химическом заводе «Хехст» познакомилась с Карлом-Францем Леманом, освобожденным из-за хромоты от военной службы и вскоре вышла за него замуж. Муж открыл мастерскую, и в первые послевоенные годы дела их шли хорошо, особенно благодаря спекуляциям и сделкам на черном рынке. Денег хватало не только на еду и одежду, но и на шнапс.

Тем временем в Западной Германии произошла денежная реформа, исчезла возможность заработка с помощью спекуляций, но Крисга и Карл-Франц так пристрастились к спиртному и развлечениям, что муж уже пил запоями, а жена гуляла на стороне с американскими солдатами. Пошли семейные ссоры и драки. Дошло до того, что супруги подстерегали ДРУГ друга с кухонным ножом в руках. Даже трое детей, родившихся у них, но способствовали изменению образа жизни супругов.

27 сентября 1952 года Карл-Франц скончался при подозрительных обстоятельства». Утром он был у парикмахера, а при идя домой, сел завтракать вместо с женой. Он выпил молоко, а Криста — кофе. Затем Леман сел на велосипед и поехал на работу, но вскоре вернулся, поскольку почувствовал резкие боли в животе и головокружение. Он лег на диван, а Кристу послал за врачом. Когда врач приехал, Карл-Франс, был мертв. Врач решил, что смерть наступила от прободения язвы желудка (известно было, что покойный страдал желудочной болезнью и много пил).

После смерти мужа Криста пустилась во все тяжкие. Пила, проводила время в ресторанах и танцевальных залах, флиртовала. Однажды она поняла, что забеременела. Криста начала искать врача, чтобы сделать аборт до того, как беременность заметит ее свекр Валентин Леман.

Со свекром у нее были очень плохие отношения. Тот жаловался на нее знакомым и подумывал о том, чтобы сообщить о ней в полицию нравов.

Но 14 октября 1953 года во время велосипедной поездки на работу (сценарий повторяется!) Валентин Леман упал с велосипеда и умер. Вызванный прохожими врач Бекер констатировал смерть от паралича сердца, поскольку Леман был известен ему как сердечный больной. За полчаса до поездки Валентин Леман завтракал вместе со снохой.

Кто-то из прохожих прибежал в дом Леманов и сообщил Кристе, что на улице умер ее отец. Криста на велосипеде приехала на место происшествия, но увидев, что покойник — ее свекр, развернулась и, ни слова не говоря, уехала обратно.

Прошло еще немного времени и также внезапно умерла свекровь Кристы — вдова Валентина Лемана.

Наконец. 15 февраля 1954 года умерла Анна Хаман, близкая подруга Кристы, с которой они частенько вместе развлекались.

Случилось это так.

Вечером, вернувшись домой, Анни Хаман решила поесть и нашла на тарелке в шкафу пирожное в виде шоколадного гриба с кремом внутри. Она откусила кусочек, прожевала часть, но почувствовала горечь, остаток выплюнула на пол. Тут же прибежала домашняя собачка и проглотила тот остаток. Мать Анни Хаман, стоявшая у плиты, увидела, что дочь вдруг побледнела, покачнулась и закричала:

— Мама, я ничего не вижу!

Она еще нашла в себе силы дойти до спальни и там, рухнув на кровать, умерла в сильных судорогах.

Только после этого полицейский инспектор заподозрил неладное. Он установил наблюдение за Кристой Леман и 19 февраля 1954 года, в день похорон Анни, арестовал ее.

После трёхдневного допроса Криста Леман потребовала привести ей в камеру священника и ее отца — Карла Амброса. В их присутствии она призналась, что купила в магазине средство по борьбе с сельскохозяйственными вредителями и начинила им шоколадный гриб. Но убить она хотела не Анни, а ее мать — 75-летнюю Еву Ру, поскольку та осуждала совместные загулы подруг.

В ходе расследования выяснилось, что мужа и свекра она убила тем же способом, одному влив яд в молоко, а другому — в кефир. Но убийство свекрови она отрицала, и эксгумация также не позволила доказать ее вину в этом случае. Правда, такие показания Криста дала не сразу. Поначалу она отрицала и умышленное убийство Анни Хаман. Она утверждала, что хотела, чтобы Ева Ру только заболела, чтобы ее болезнь заставила Анни вспомнить о своих обязанностях дочери. Криста говорила, что хотела таким способом отвязаться от назойливой дружбы Анни.

Сотрудники уголовной полиции долго бились с Кристой, пытаясь узнать правду о смерти ее мужа и свекра. И вот, после очередного допроса, когда измотанные следователи велели увести подследственную, та, выходя в коридор, хладнокровно бросила:

— А вообще-то свекра отравила тоже я.

Спустя еще некоторое время она точно также — выходя после долгого допроса в коридор созналась в убийстве мужа.

Пока шло следствие, Криста Леман стала невольной убийцей еще нескольких десятков человек в ФРГ и Австрии. Дело в том, что газеты раструбили про яд Е-605, который входил в состав средства от насекомых, и только с 16 февраля по 7 марта 1954 года более 30 человек покончили с собой при помощи этого яда. Позднее его также использовали как для убийств, так и для самоубийств.

Ну а Кристу Леман судили с 22 по 24 сентября в земельном суде Майнца.

«В скромном зеленом платьице с черной вышивкой, закрывая руками лицо от фоторепортеров, вошла она в новый зал судебных заседаний, — пишет историк-криминалистики Ю. Торвальд. — Во время слушания дела она была совершенно безучастна и молчалива. Противоречивые показания о ее характере и ее муже не вызывали у Кристы никакой реакции. Единственно, что выводило ее из себя, были упреки в том, что она пренебрегала своими обязанностями хозяйки дома и матери.

Общественность и пресса давно вынесли свой приговор этой женщине. Теперь настала очередь суда. Криста Леман была приговорена к пожизненному тюремному заключению. В своем последнем слове она просила не лишать ее гражданских прав. На вопрос изумленного председателя суда Никса, зачем ей это нужно, она ответила, что в случае помилования хочет быть полноправным членом общества».

Из этого приведенного примера нам ясно, что преступница сама замыслила и совершила убийство. Кроме поверхностных мотивов ее преступления, существуют более глубокие, которые если не являются истинными причинами агрессии жены против мужа, то значительно их дополняют и усугубляют.

Речь идет о требовании, чтобы девушка в браке с одним мужем не сохраняла воспоминаний о контактах с другим. Это требование представляет из себя не что иное, как последовательное развитие исключительного права обладания женщиной, составляющее сущность монополии, распространение этой монополии на прошлое.

Нам не трудно уже позже оправдать то, что казалось сначала предрассудком, нашим мнением о любовной жизни женщины. Кто первый удовлетворяет с трудом в течение долгого времени подавляемую любовную тоску девушки и при этом преодолевает ее сопротивление, сложившееся под влиянием среды и воспитания, тот вступает с ней в длительную связь, возможность которой не открывается уже больше никому другому. Вследствие этого переживания у женщины развивается «состояние подчиненности», которое является порукой ненарушимой длительности обладания ею и делают ее способной к сопротивлению новым впечатлениям и искушениям со стороны посторонних.

Выражение «сексуальная подчиненность» предлагается для обозначения того факта, что одно лицо может оказаться в необыкновенно большей зависимости и несамостоятельности по отношению к другому лицу, с которым находится в опосредствованном общении. Намек здесь ясен. Владислав Листьев мог и не общаться с бывшими участниками, скажем, обоюдных утех, но он был вхож в каждую квартиру посредством телевидения. Не трудно представить себе мучения человека, чей образ любимого постоянно преследует его с телеэкрана. Принадлежность к опосредствованному общению может иной раз зайти так далеко, до потерн всякого самостоятельного желания, до безропотного согласия на самые тяжелые жертвы собственным интересам. Однако есть упоминания, что известная доля такой зависимости безусловно необходима для того, чтобы связь была длительной. Такая доля сексуальной подчиненности действительно необходима для сохранения культурного брака и для подавления угрожающих ему полигамических тенденций, и в нашем социальном общежитии этот фактор всегда принимается в расчет. Но в случае с Владиславом Листьевым речь уже не идет о сохранении брака, наоборот, брак или мимолетная связь были разрушены, что повлекло за собой создание совершенно нового комплекса.

Объясняется возникновение сексуальной подчиненности «необыкновенной степенью влюбленности и слабости характера», с одной стороны, и безграничным эгоизмом, с другой стороны. Однако аналитический опыт не допускает возможности удовлетвориться этим простым объяснением. Он показывает, что решающим моментом является величина сексуального сопротивления, которое необходимо преодолеть вместе с концентрацией и неповторяемостью процесса преодоления. Поэтому «подчиненность» гораздо чаще встречается и бывает интенсивней у женщины, чем у мужчины. Там, где мы имеем возможность изучить сексуальную «подчиненность» у мужчин, она оказывается следствием преодоления психической импотенции при помощи данной женщины, к которой с того времени и привязался этот мужчина. Таким ходом вещей, по-видимому, объясняется много странных браков и не одна трагическая судьба, — даже повлекшая к самым значительным последствиям.

Как мы уже упоминали, в нашу задачу не входит проведение полного анализа определенной сферы деятельности Владислава Листьева, потому что для этого нет возможности, и это связано с моральными издержками. Не лишним будет еще раз напомнить, что данные рассуждения о возможных причинах гибели тележурналиста являются всего лишь попыткой версии подобного рода, имеют общий просветительный характер и отнюдь не ставят себе целью отвлечь следователей по делу Листьева, или общественность от истинных причин гибели тележурналиста.

Из анализа многих невротических женщин нам известно, что они проделали раннюю стадию развития в течение которой они завидовали брату в том, что у него имеется признак мужественности, чувствовали себя из-за отсутствия этого признака (собственно, его уменьшения) обойденными или обиженными. Эту зависть мы причисляем к «кастрационному комплексу». Если понимать под «мужским» желание быть мужчиной, то это поведение можно назвать «мужским протестом». Именно из-за этого может Развиться невроз. В этой фазе девочки часто не скрывают своей зависти и вытекающей из нее враждебности по отношению к более счастливому брату. В упомянутом уже случае неограниченной агрессивности после контакта по отношению к любимому напарнику, можно установить, что эта фаза имела место до выбора объекта. Позже только либидо маленькой девочки обратилось на отца, и тогда она стала желать вместо признака мужественности — ребенка.

Не удивительно, что если бы в других случаях временная последовательность этих переживаний оказалась обратной и эта часть кастрационного комплекса проявила свое действие только после состоявшегося выбора объекта. Но мужская фаза женщины, во время которой она завидует мальчику из-за его особенностей, исторически во всяком случае более ранняя и больше приближается к первоначальному нарцизму, чем к любви к объекту.

Обобщая, можно сформулировать, что незрелая сексуальность женщины разряжается на мужчине, который впервые познакомил се с сексуальным опытом. Но в таком случае табу девственности преобладает достаточный смысл, и нам понятно предписание, требующее, чтобы этих опасностей избег именно тот мужчина, который навсегда должен вступить в совместную жизнь с этой женщиной. На более высоких ступенях культуры значение этой опасности отступает на задний план в сравнении с обещаниями «подчиненности», а также и перед другими мотивами и соблазнами: девственность рассматривается как благо, от которого мужчине не надо отказываться. Но анализ помех в браке показывает, что мотивы, которые заставляют женщину желать отомстить за свою дефлорацию, не совсем исчезли из душевной жизни культурных женщин. Полагается, что наблюдатель должен заметить, в каком необыкновенно большом числе случаев женщина остается фригидной п первом браке и чувствует себя несчастной, между тем как после расторжения этого брака она отдаст спою нежность и счастье второму мужу. Архаическая реакция, так сказать, исчерпалась на первом объекте.

А если не исчерпалась? Именно для этого мы и приводим здесь длинные рассуждения психоаналитического плана, чтобы, по возможности, ближе подойти к характеру отношений, прямых или опосредствованных, Владислава Листьева.

Табу девственности, о котором и шла речь выше, можно проиллюстрировать сюжетами из литературы. В одной из народных комедий изображается, как простоватый парень отказывается жениться на суженой ему повеете, потому что она «девка, за которую первый поплатится жизнью». Он соглашается поэтому на то, чтобы она вышла замуж за другого, и хочет затем на ней жениться, как на вдове, когда она уже не опасна.

Табу девственности и часть его мотивировки нашли могучее изображение в известном драматическом образе, в Юдифи из трагедии «Юдифь и Оловерн». Юдифь одна из тех женщин, девственность которой защищается табу. Первый ее муж был парализован в брачную ночь таинственным страхом и никогда больше не решался дотронуться до нее. «Моя красота — красота ядовитой ягоды, — говорит она, наслаждение ею приносит безумие и смерть». Когда ассирийский полководец осаждает ее город, у нее созревает план соблазнить его своей красотой и погубить; она пользуется таким образом патриотическим мотивом для сокрытия сексуального. После дефлорация могучим и хвастающим своей физической силой и беспощадностью мужчиной она находит в своем возмущении силу отрубить ему голову и таким образом становится освободительницей своего народа. Огрубление головы известно, как символическая замена кастрации. Юдифь таким образом женщина, кастрирующая мужчину, лишившего ее невинности.

Таким образом мы можем сказать: дефлорация имеет не одно только культурное последствие — привязать женщину навсегда к мужчине. Она дает также выход архаической реакции враждебности к мужчине, которая может принять патологические формы, довольно часто проявляющиеся как задержка в любовной жизни брака, и этой реакции можно приписать тот факт, что вторые браки так часто оказываются более удачными, чем первые. Соответствующее табу девственности, боязнь, с которой муж у примитивных народов избегает дефлорации, находят свое полное оправдание в этой враждебной реакции.

Интересно, что встречаются женщины, которые как будто совсем разошлись со своими мужьями и все же могут делать только тщетные усилия расстаться с ними. Как только они пробуют обратить свою любовь на другого мужчину, выступает как помеха образ первого, уже больше не любимого. Анализ тогда показывает, что эти женщины привязаны еще к своим мужьям из подчиненности, но не из нежности. Они не могут освободиться от них, потому что не совершили над ними своей мести, в ярко выраженных случаях не осознали даже своих мстительных душевных желаний.

На том же основании покоятся и женские притязания на привилегии и на освобождение от стольких жизненных тягот. Работая над анализом души, можно узнать, что женщины смотрят на себя как на обделенных, безвинно урезанных приниженных. У очень многих дочерей ожесточение против матери имеет своим последним корнем упрек матери в том, что она родила ее на свет не мальчиком, а девочкой.

Если принять за тезис следующее обстоятельство, что убийца или вдохновитель убийства Владислава Листьева — женщина, то скорее всего преступление осуществлено на патологической основе. Известно, что люди становятся нервнобольными вследствие отказа в удовлетворении.

Под этим разумеется отказ в удовлетворении их либидозных желаний. Но, чтобы понять смысл этого положения, надо пройти длинный окольный путь. Ибо для возникновения невроза, который обусловил желание отомстить смертью, необходим конфликт между либидонозными желаниями человека и той частью его существа, которую в психоанализе называют его «Я», которая является выражением его инстинктов самосохранения и заключает в себе его идеалы о своей собственной сущности. Подобный патогенный конфликт возникает только в том случае, если либидо хочет устремиться на такие пути и целя, которые «Я» давно уже преодолело и осудило, которые, следовательно, «Я» считает навсегда запрещенными; поступает же либидо таким образом лишь в том случае, если у него отнята возможность такого удовлетворения, которое находится в соответствии с «Я» и с его идеалами. Таким образом, недостаток и отказ в реальном удовлетворении становится первым условием для возникновения невроза, который может исключить сам себя посредством физического устранения объекта.

Тем более должно поражать и даже приводить в смущение, когда в качестве наблюдателя узнают, что люди заболевают иногда как раз в тот момент, когда в их жизни исполняется какое-нибудь давнее и глубоко обоснованное желание. Получается такое впечатление, как будто они были бы не в силах вынести свое счастье, так как не приходится сомневаться в причинной связи между успехом и заболеванием. Имеется возможность познакомиться с судьбой женщины, ибо ее случай представляется типичным в подобных трагических переменах.

Хорошего происхождения и хорошего воспитания, она, будучи еще совсем юной девушкой, не сумела обуздать своей страсти к жизни. Она ушла из родительского дома, предалась разным приключениям и болталась по всему миру до тех пор, пока не познакомилась с одним художником, сумевшим оценить ее прелесть как женщины и почувствовать также и более тонкую организацию и в ее приниженном состоянии. Он взял ее к себе в дом и нашел в ней верную спутницу жизни, которой не хватало, казалось, лишь светской реабилитации для того, чтобы быть вполне счастливой.

После долголетней совместной жизни он добился, что его семья вступила с ней в дружеские отношения, и был уже готов сделать се своей женой и перед законом. В этот момент она начала сдавать. Она стала запускать дом, в котором ей предстояло стать законной хозяйкой. Она считала, что родственники преследуют ее, в то время как они собирались принять ее в свою семью. Она бессмысленно ревновала мужа, лишила его всякого контакта с людьми, мешала ему в его художественной работе и впала вскоре в неизлечимое душевное заболевание.

Противоречие между этими наблюдениями и тезисом, что человек заболевает вследствие отказа в удовлетворении, не неразрешимо. Оно устраняется, если сделать различие между внешней и внутренней неудовлетворенностью. Если отпал реальный объект, могущий дать удовлетворение либидо, то это внешнее лишение, внешняя удовлетворенность. Сама по себе она лишена действия и не патогенна до тех пор, пока к ней не присоединится внутренняя неудовлетворенность. Эта последняя должна исходить от «Я» и должна оспаривать у либидо другие объекты, которыми оно хочет овладеть. Только в этом случае возникает конфликт и создается возможность невротического заболевания, то есть замещающего удовлетворения на окольном пути через вытесненное бессознательное. Внутренняя неудовлетворенность, следовательно, имеет значение во всех случаях, но действовать она начинает только тогда, когда внешний реальный отказ в удовлетворении подготовил для нее почву. В тех же исключительных случаях, когда люди заболевают при успехе, действовала одна внутренняя неудовлетворенность, да и проявилась она вовсе лишь после того, как внешняя неудовлетворенность уступила место исполнению желания. На первый взгляд это кажется каким-то странным, но, вдумываясь больше, мы отдаем себе отчет, что в этом нет ничего совсем уже необычного. Пока какое-нибудь желание совершенно безобидно, пока оно существует лишь в виде фантазии и кажется далеким от исполнения, «Я» терпит его, но то же «Я» тотчас же вооружается против этого желания, как только оно начинает приближаться к исполнению и грозит стать действительностью. Разница по сравнению с хорошо знакомыми нам ситуациями, при которых образуется невроз, только в том, что здесь такая фантазия, казавшаяся до сих пор незначащей и вполне терпимой, теперь благодаря повышенной насыщенности либидо, до сих пор па нее не устремленного, оказывается превращенного в страшного врага, между тем как в наших случаях сигнал к началу конфликта исходит от реальной внешней перемены в событиях.

Нетрудно вскрыть, что дело здесь идет о силах совести: совесть запрещает человеку извлечь, наконец, долго ожидающуюся выгоду из счастливо переменившихся внешних условий. Но выяснение сущности и происхождения… их осуждающих и наказывающих тенденций представляет собой трудную задачу.

Эти тенденции мы нередко к нашему изумлению находим даже там, где мы их вовсе и не предполагаем.

О том, что нам по этому поводу может быть известно или предположено, лучше опереться на художественные образы, а не на конкретный материал, касающийся личности Владислава Листьева.

Личность, испытывающая крушение после достигнутого ею успеха, за который она боролась с неуклонной энергией, — эта леди Макбет Шекспира.

Раньше в ней не было никаких колебаний и никаких признаков внутренней борьбы, не было много стремления, кроме желания победить сомнения мужа, честолюбивого, но мягкосердечного. Преступному замыслу она готова пожертвовать даже своей женственностью:

«Сюда, сюда, о демоны убийства,

И в женский дух мой влейте лютость зверя.

Сгустите кровь мою и преградите

Путь сожаления к моей груди.

Кормила я, и знаю,

Как дорого для матери дитя;

Но я без жалости отторгла б грудь

От нежных, улыбающихся губок

И череп бы малютки раздробило.

Когда б клялась, как клялся ты»

Теперь же, став королевой с помощью убийства Дункана, она начинает по временам испытывать нечто вроде разочарования и скуки. Мы не знаем, почему

«Что пользы нам желать и вес желать?

Где ж тот покой, венец желаний жарких?

Не лучше ли и могиле тихо спать,

Чем жить среди души волнений жалких?»

И все-таки она держится. За этими словами следует сцена банкета. Тут она одна сохраняет присутствие духа, прикрывает замешательство своего мужа, находит повод, чтобы отпустить гостей. Далее она уже выступает в виде сомнамбулы, фиксированной на впечатлениях преступной ночи. Как и тогда, она снова внушает своему мужу быть мужественным: «Стыдись: солдат — и боится? Какое дело— знают, нет ли: кто позовет нас к ответу?»

Она слышит стук в дверь, которого так испугался ее муж после убийства. Но наряду с этим она пытается «сделать несовершившимся то дело, которое уже невозможно больше сделать несовершивимся». Она моет руки, запятнанные кровью я пахнущие кровью, и сознает, что эти усилия напрасны. По-видимому, ее осилило расскаяние, — ее, казавшуюся столь чуждой раскаяния. И когда она умирает, то Макбет, ставший тем временем таким же неумолимым, каком она казалась вначале, находит для нее только следующую эпитафию:

«Она могла бы умереть и позже: Всегда б прийти поспела эта весть».

И вот мы спрашиваем себя самих, что сломило этот характер, казавшийся выкованным из крепчайшего металла? Что это такое? Одно лишь разочарование, другой лик преступления: когда оно совершено; надо ли нам сделать вывод, что и у леди Макбет психика прежде была мягкая и женственно-кроткая и что поэтому тон концентрации и огромному напряжению, к которым она себя взвинтила, не суждено было долго продолжаться?

Как знать, прежде чем мы займемся леди Макбет, следует отметить, что если наше предположение окажется верным, то женщина, заказавшая или организовавшая преступление против жизни в случае с Владиславом Листьевым, долго не выдержит. Мы станем свидетелями ее признания, или, в худшем варианте, ее гибели.

Таким образом мы будем пытаться искать признаки более глубокой мотивировки этого надлома, которая сделала бы его нам более близким и понятным.

В хронике Голиншеда (1577 г.), из которой Шекспир почерпнул сюжет Макбета, есть одноединственное упоминание о леди Макбет, как о честолюбие, подстрекающей своего мужа на убийство с целью сделаться потом королевой. О ее дальнейшей судьбе и эволюции ее характера не сказано ни слова.

Напротив, получается такое впечатление, что изменение в характере Макбета, его превращение в кровавого изверга должны мотивироваться очень сходно с тем. как это попытается делать любой психоаналитик. Дело в том, что, по Голиншеду, проходит десять лет между убийством Дункана, ведущим Макбета на трон, и его дальнейшими злодействами. В течение этих десяти лет Макбет был строгим» но справедливым государем. И лишь по истечении этого срока с ним происходит перемена, и наступает она вследствие мучительного опасения» что так же, как исполнилось пророчество о его судьбе, совершится п предсказание, относящееся к Банке. Только после этого он велит убить Банке и переходит затем от злодейства к злодейству, как п у Шекспира и у Голиншеда тоже определенно не сказано, что на этот путь его толкнула бездетность, во по крайней мере, даны и время» и место для подобной естественной мотивировки. У Шекспира иначе. В трагедии события стоит перед нами с головокружительной быстротой:, так что, если судить по замечаниям действующих лиц. можно предположить. что все действие совершается з течение приблизительно одной: недели. Это ускорение отнимает почву у всех наших конструкций о мотивировке переворота в характерах Макбета и его супруги. Недостаточного промежутка времени, в течение которого хроническое разочарование в надежде иметь детей могло бы размягчить жену, а мужа довести до упрямого бешенства. II остается противоречие: целый ряд тонких совпадении в пределах самой пьесы н между пьесой и поводом ее возникновения как будто бы имеет в виду свести все к мотиву бездетности, а экономия времени в трагедии такова, что мысль о всех иных мотивах, кроме психологических, определенно должна быть отвергнута.

Но, по-моему мнению, невозможно угадать, что это за мотивы, в силу которых робкий честолюбец превращается в безудержного тирана, а твердая, как сталь, подстрекательница становится раздавленной раскаянием, больной. Думается, что следовало бы отказаться от попытки приподнять тройную завесу, состоящую из плохой сохранности текста, из незнания замысла автора к сокровенного смысла легенды. Нельзя согласиться и с тем возражением, что подобные исследования представляют дело праздное в сравнении с тем огромным впечатлением, которое трагедия производит па зрителей. Поэт, правда, в силах овладеть нами своим искусством во время представления и парализовать тем самым нашу мысль, но он не в состоянии помешать нам пытаться в дальнейшем понять эти впечатления и из его психологического механизма. Неуместно замечание, что автор вправе как угодно сокращать естественную последовательность событий, им изображенных, если он может, жертвуя пошлой правдоподобностью, рассчитывать на достижение более сильного драматического эффекта.

Подобная жертва оправдывается только в том случае, если приносит в жертву действительно одну только правдоподобность, а не разрушаются причинные связи: и драматический эффект, право, едва ли пострадал бы, если бы время действия было бы оставлено неопределенным, если бы оно не было сужено определенными указаниями в тексте немногих дней.

Но уже есть исследования по поэтической технике Шекспира, в которых доказывается, что у Шекспира часто одни характер оказывается распределенным на два действующих лица, так что каждое из них в отдельности, не совсем понятным, но это только до тех пор, пока они не рассматриваются как некое единство. Так дело могло бы обстоять н с Макбетом, и с его леди, и тогда, конечно, ни к чему не может повести, если рассматривать ее как самостоятельную личность, не принимая во внимание дополняющего его Макбета. Не буду углубляться в эту мысль,' но все-таки укажу на нечто, весьма выразительно поддерживающее эту точку зрения: на то, что зачатки страха, пробивающиеся у Макбета в ночь убийства, развиваются в дальнейшем не у него, а у леди. Это у него появляются галлюцинации состоящую из плохой сохранности текста, из незнания замысла автора к сокровенного смысла легенды. Нельзя согласиться и с тем возражением, что подобные исследования представляют дело праздное в сравнении с тем огромным впечатлением, которое трагедия производит па зрителей. Поэт, правда, в силах овладеть нами своим искусством во время представления и парализовать тем самым нашу мысль, но он не в состоянии помешать нам пытаться в дальнейшем понять эти впечатления и из его психологического механизма. Неуместно замечание, что автор вправе как угодно сокращать естественную последовательность событий, им изображенных, если он может, жертвуя пошлой правдоподобностью, рассчитывать на достижение более сильного драматического эффекта.

Подобная жертва оправдывается только в том случае, если приносит в жертву действительно одну только правдоподобность, а не разрушаются причинные связи: и драматический эффект, право, едва ли пострадал бы, если бы время действия было бы оставлено неопределенным, если бы оно не было сужено определенными указаниями в тексте немногих дней.

Но уже есть исследования по поэтической технике Шекспира, в которых доказывается, что у Шекспира часто одни характер оказывается распределенным на два действующих лица, так что каждое из них в отдельности, не совсем понятным, но это только до тех пор, пока они не рассматриваются как некое единство. Так дело могло бы обстоять н с Макбетом, и с его леди, и тогда, конечно, ни к чему не может повести, если рассматривать ее как самостоятельную личность, не принимая во внимание дополняющего его Макбета. Не буду углубляться в эту мысль,' но все-таки укажу на нечто, весьма выразительно поддерживающее эту точку зрения: на то, что зачатки страха, пробивающиеся у Макбета в ночь убийства, развиваются в дальнейшем не у него, а у леди. Это у него появляются галлюцинацией в духе свободомыслия и презрения к том путям, которые накладывает на наши желания основанная по религиозной поре мораль. После смерти доктора она добивается того, что со принимают на службу в Росмерсгольмо, родовом именин, принадлежащем старому роду, отпрыски которого не знают смеха и жертвуют радостью твердому исполнению долга. В Росмерсгольме живут пастор Иоганнес Росмер и его болезненная и бездетная жена Беата. Ребекку охватывает «Дикая непреодолимая жажда» любви этого благородного человека; она решает убрать жену, стоящую ей поперек дороги. Ребекка опирается при этом на свою «мужественную, рожденную свободной» и не стесненную никакими задержками волю. Она подкидывает Беате медицинскую книжку, в которой проводится мысль о том, что цель брака — рождение детей. Бедная женщина начинает сомневаться в оправданности своего брака. Ребекка заставляет ее догадаться, что Росмер, в чтении и размышлениях которого она принимает участие, близок к тому, чтобы разделаться с прежними верованиями и стать па сторону современного просвещения. Доверие Беаты в нравственную положительность ее супруга оказывается, таким образом, поколебленным. Тогда Ребекка дает ей, наконец, понять, что ей, Ребекке вскоре придется покинуть дом, чтобы скрыть последствия недозволенной близости с Росмером. Преступный план удается. Бедная женщина, слывшая меланхоличной и невменяемой, бросается с мельничной плотины, так как ее мучит чувство собственного ничтожества и она не хочет мешать счастью любимого мужа.

С тех пор Ребекка и Росмер живут вдвоем в Росмерсгольме, их связывает близость, на которую Росмер хотел смотреть, как на чисто духовную и идеальную дружбу. Но вот на эти отношения начинают падать первые тени разных толков, одновременно у Росмера появляются мучительные сомнения по поводу мотивов, по которым пошла на смерть его жена. Тогда он просит Ребекку быть его второй женой, печальному прошлому он хочет противопоставить новую живую действительность. При этом предложении она на миг испытывает торжество, но уже в следующее мгновение она объявляет, что это невозможно и что она пойдет «Путем Беаты», если Росмер будет настаивать на женитьбе.

Росмер выслушивает этот отказ, ничего не понимая; но он еще более непонятен для нас, ибо ему лучше известны намерения и поступки Ребекки. Мы только не должны сомневаться в том, что ее отказ действительно вполне серьезен.

Как же могло случиться, что авантюристка, обладающая мужественной, искони свободной волей, безжалостно проложившая себе дорогу к осуществлению своих желаний, теперь, когда ей возможно пожать плоды успеха, опускает руки? В последующем акте она сама дает нам разъяснение: «То-то и ужасно, что теперь, когда судьба щедрой рукой предлагает мне все счастье, какое только может быть в жизни, — теперь я сделалась такой, что мое собственное прошлое закрывает мне двери к нему».

В нашем случае с Владиславом Листьевым прошлое для убийц или организаторов убийства будет служить корректирующим началом, также закрывающим дорогу к счастью, проснувшаяся совесть будет постоянно мучить этих людей или человека, и сознание вины прочно водрузит свое вето на возможность наслаждения.

Что же пробудило совесть в Ребекке? Послушаем ее самое и подумаем потом, можем ли мы ей вполне поверить. «Росмеровское миросозерцание, — или, во всяком случае, твое мировосозерцание, заразило мою волю… и сделало ее больною. Поработило ее законом, не имевшим прежде для меня значения. Ты, — совместная жизнь с тобою, облагородили мою душу». Это влияние, надо думать, сказалось лишь после того, как началась ее жизнь вдвоем с Росмером: «В тишине, — в уединении, — когда ты стал высказывать мне без утайки все свои мысли, передавать мне всякое твое настроение, так же мягко и тонко, как ты его чувствовал, — тогда-то и совершился во мне великий переворот».

Только что перед этим она высказывала сожаление о другой стороне этой перемены: «Потому что Росмерсгольм отнял у меня силу. Он подрезал крылья у моей смелой воли. Изувечил ее. Миновало для меня то время, когда я дерзнула бы отважиться на все на свете. Я утратила способность действовать, Росмер».

Объяснения эти Ребекка дает после того, как добровольным признанием она разоблачила себя как преступницу перед Росмером и ректором Кроллем, братом устраненной ею Беаты. С помощью мелких черточек Ибсен мастерски тонко подчеркнул, что эта Ребекка никогда не лжет, но и никогда не бывает вполне откровенной: несмотря на всю свободу от предрассудков, она убавила свои лета на один год. Так и признание ее Росмеру и Кроллю неполно, и Кролль заставляет сделать ее добавлення по некоторым пунктам. И мы вправе допустить, что разъяснение причин отказа выдает только кое-что с тем, чтобы скрыть нечто другое.

Конечно, у нас нет оснований не доверять ее словам о том, что атмосфера Росмерсгольма, общение с аристократическим Росмером подействовало на нее облагораживающее и — парализующе. Этими словами она высказывает то, что она знает и что она почувствовала. Виляние Росмера было просто ширмой, за которой скрывается другое действие.

Уже после ее признания в последнем разговоре, которым закапчивается драма, Росмер еще раз просит ее стать его женой. Он прощает ей преступление, совершенное благодаря любви к нему. И вот она отвечает не то, что в силах освободить ее от чувства вины, возникшего в ней после коварного обмана несчастной Беаты; нет, она бросает себе другое обвинение, которое кажется нам странным в устах свободомыслящей и во всяком случае не заслуживающим того места, которое ему отводит Ребекка: «О дорогой мой, — никогда больше не вовзращайся к этому!

Это невозможная вещь! Да! Потому что ты должен узнать это, Росмер: за мной есть прошлое». Она, конечно, делает намер на сексуальные отношения к другим мужчинам, которые у нее были, и нам следует обратить внимание, что эти отношения, существовавшие в то время, когда она была свободна и ни перед кем не ответственна, кажутся ей большим препятствием для соединения с Росмером, чем ее действительно преступное поведение по отношению к его жене.

Ректор Кролль приходит к Ребекке, чтобы унизить ее сообщением, что она, как стало ему известно, незаконнорожденная, дочь того самого доктора Веста, который сделал ее своей приемной дочерью, когда умерла ее мать. Ненависть обострила в нем инстинкты ищейки, по он не думал, что он скажет ей новость. «Я, право же, думал, что вы и так знаете все. Иначе было бы ведь странно, что вы согласились сделаться приемной дочерью Веста… То, что вы сделали для него — результат дочернего инстинкта».

Загадочность поведения Ребекки допускает только одно решение. Известие, что доктор Вест мог быть ее отцом, — самый тяжелый удар, который мог ей достаться, так как она была не только приемной дочерью, но и любовницей этого человека. И если бы Росмер захотел узнать ее тайну, она выдала бы ее.

Известно, как часто грезят сознательно или бессознательно женщины, когда видят своих кумиров по телевизору. Расправа, которую могла учинить одна из почитательниц Владислава Листьева, несет в себе разрушительную энергию Эдипова комплекса. Но также известно, что силы совести, заставляющие человека впадать в болезнь не от неудовлетворенности, как обычно, а в момент успеха, интимно связаны с отношением к отцу и матери, как, может быть, и вообще все наши чувства.

Если мы обратимся к обстоятельствам смерти Мэрилин Монро (псевдоним, настоящее имя Норма Джин Бейкер Мортинсон) (1926–1962) — американской актрисы, то мы можем проследить, как могла реализовываться энергия зла, направленная на мужчину.

В конце 1950-х годов Монро была самой популярной актрисой в США. Примерно в это время начался ее роман с Джоном Кеннеди. Когда Кеннеди завоевал Белый дом и связь их стала постоянной, директор ФБР Эдгар Гувер и министр юстиции Роберт Кеннеди (брат Джона) предупредили президента о том, что вилла в Санта Моника, где он встречался с актрисой, прослушивается мафией, и, вероятно, любовные свидания записываются на пленку. Кеннеди резко порвал с Мэрилин. Она была потрясена, писала отчаянные письма, угрожала разоблачительной конференцией. У нас нет намерений обвинять покойницу в том, что она могла угрожать физической расправой Джону Кеннеди. Наша задача, проследить механизм возникновения внутренних предпосылок к этому.

Чтобы ее успокоить, Джон в конце концов отправил к ней… своего брата. Роберт пытался объяснить ей ситуацию, повторял, что хозяину Белого дома нельзя вести себя как вздумается, что ей пора прекратить причинять ему неприятности… Она оставалась безутешной. Бобу стало ее очень жалко, он вернулся на другой день… Это явно не входило в его планы, но так или иначе они ту ночь провели на вилле вместе…

Если раньше Мэрилин названивала в Белый дом, то теперь часто набирала номер министерства юстиции. С ней вела долгие беседы личный секретарь Роберта Кеннеди, которой она вскоре сообщила, что министр «собирается на ней жениться». Складывалось впечатление, что она не делала различия между двумя братьями.

Склонность к такого рода фантазиям, по мнению специалистов, появилась в значительной мере из-за злоупотребления сильнодействующими лекарствами и спиртным. Эти же пристрастия стали причиной того, что киностудия «XX век — Фокс» сочла необходимым отстранить ее от съемок нового, ставшего для актрисы последним, фильма. На съемочной площадке она почти всегда находилась в таком состоянии, что не могла внятно произносить свой текст. «Я уговаривал ее прекратить глотать эту гадость, если она не хочет загубить свою карьеру, — вспоминает один из ее приближенных. — Но похоже, это было уже не в ее силах. Вот и брат Джона начал от нее удаляться…» «Все они одинаковые, — твердила Монро. — Сначала пользуются тобой, а потом выкидывают, как старые носки».

Трагическая развязка приближалась. Со дня съемок в последней роли (фильм «Неприкаянные») прошло целых два года. В начале августа 1962 года Роберт Кеннеди вместе с семьей гостил в Сан-Франциско у родственников. Мэрилин разыскала его по телефону и потребовала, чтобы он немедленно вылетел к ней в Лос-Анджелес. Она хотела, чтобы Бобби при личной встрече сказал бы ей, что намерен порвать с ней отношения. Накануне ночью Мэрилин изводили телефонными звонками. Чей-то женский голос визгливо шипел в трубку: «Оставь Бобби в покое, грязная потаскуха!»

Последняя встреча между Робертом и Мэрилин произошла в субботу 4 августа. Закончилась она бурной ссорой, актриса билась в истерике, угрожала пресс-конференцией, обещала рассказать о своих отношениях с братьями Кеннеди. Роберт, как мог, пытался погасить эту вспышку истерии, осторожно предложил Мэрилин вызвать ее лечащего психиатра Ральфа Гринсона.

После ухода Кеннеди Мэрилин некоторое время была в депресии. В 16.30 она собралась с силами и позвонила психиатру. Ральф Гринсон немедленно приехал к актрисе и нашел ее «подавленной, несколько одурманенной наркотиками и злой». Он провел у нее два с половиной часа, а затем уехал.

Питер Лоуфорд говорит, что в этот вечер он устраивал вечеринку, на которую пригласил в числе нескольких друзей и Мэрилин Монро. Заехать за ней он попросил одного из приглашенных — Джо Наару. Однако в 19.30 Лоуфорд позвонил ему и сказал, что заезжать не надо, так как Мэрилин плохо себя чувствует. Судя по всему, телефонный разговор с Лоуфордом состоялся сразу после ухода от Мэрилин психиатра. В 1975 году, вспоминая об этом разговоре, Лоуфорд рассказывал: «я чувствовал, что она совершенно подавлена, ее слова становились бессвязны, она все больше отключалась и не понимала меня». Пытаясь подбодрить собеседницу, Лоуфорд крикнул в трубку: «Надавай себе мысленно по щекам!», на что Мэрилин ответила: «Передай привет Пэт Ныокомб и Джону. Прощай, ты всегда был великолепен». Затем наступило глухое молчание, как будто трубку сунули под подушку.

Через пятнадцать минут Лоуфорд снова набрал номер Мэрилин. Короткие гудки. В 20.00 он дозвонился до телефонной станции, где ему сказали, что номер не отвечает и не прозванивается. Пока Лоуфорд размышлял, что делать, прошло еще полчаса. Наконец Лоуфорд через одного из друзей дозвонился до адвоката Мики Рудина, а тот — до горничной и компаньонки актрисы Юнис Муррей. Горничная не нашла особых поводов для беспокойства, поскольку Мэрилин отправилась спать на ее глазах. Рудин, в свою очередь, сообщил, что с актрисой все в порядке.

Известно, что перед этим Мэрилин сделала несколько звонков, в том числе парикмахерше и одному из своих последних любовников Хосе Валаньосу.

Вскоре после полуночи Муррей, зайдя в спальню Мэрилин, обнаружила ее в бессознательном состоянии. Горничная вызвала «скорую помощь», пресс- атташе актрисы Артура Джэкобса и еще нескольких людей. Сотрудники «скорой» говорят, что, когда они прибыли, Мэрилин лежала на постели в комнате для гостей.

«Надо было ее перенести, — рассказывает один из них, поскольку в этом случае для проведения искусственного дыхания нужно, чтобы больной лежал на твердой поверхности. Мы положили ее на пол и при этом… уронили. Никогда не забуду этого ужасного случая. Судебный эксперт обнаружил синяк у нее па бедре, как раз то место, которым она ударилась, когда выскользнула из наших рук. Синяк не мог образоваться на трупе. Она была еще жива.

Я проводил искусственное дыхание, и она реагировала. Но Пэт Ньюкомб металась в истерике вокруг нас. Когда я пытался оживить Мэрилин, она буквально повисла у меня на спине, крича: «Она мертва! Мертва!» Она кричала беспрестанно. Чертова баба! Мне хотелось дать ей пинка. Когда Мэрилин начала приходить в себя, прибыл врач. Видимо, это был доктор Гринсон, держался он очень профессионально. В руках у него было полотенце. Гринсон объявил: «Я ее личный врач». Поскольку Пэт Ньюкомб не протестовала, я решил, что все в порядке. Она никогда не подпустила бы незнакомца к Мэрилин. Я кратко доложил ему, он склонился над нею, надавил на грудину и сделал инъекцию. Его поведение показалось мне очень странным. Он обращался с больной бесцеремонно. Я нахмурился и пробормотал: «Боже мой, так можно все испортить». Затем я услышал сухой звук, похожий на щелчок. Минутой позже она была мертва».

По официальной версии, причиной смерти стала чрезмерная доза принятых перед сном лекарств. Однако до сих пор неясно, что это было: самоубийство, убийство, или несчастный случай? Джемс Холл считает, что укол адреналина, который ввели Мэрилин, был сделан, чтобы убить ее, а не спасти. Правда, судебный эксперт Томас Ногучи, проводивший вскрытие, говорит, что при самом тщательном обследовании тела актрисы он не обнаружил следов укола.

Бывший агент ФБР Уильям Ремер в книге «Человек против толпы» утверждает, что за неделю до смерти Мэрилин Монро одновременно принимала у себя эстрадного певца Фрэнка Синатру и крупного мафиози Сэма Джанкану. В качестве доказательства Ремер приводит магнитофонные записи, которые он делал при перехвате разговоров членов мафии. Эти записи позволяют предположить, что Фрэнк Синатра служил своего рода курьером для передачи тайных посланий Джанканы братьям Кеннеди, а дом Монро был чуть ли не местом такого обмена информацией. Это значит, что актриса являлась для мафии опасным, нежелательным свидетелем.

Братья Кеннеди ненадолго пережили Мэрилин Монро — на обоих было совершено покушение.

В 1975 году погиб и Джанкана — его застрелили накануне выступления перед комиссией конгресса, занимавшейся расследованием тайных операций ЦРУ, в том числе заговоре с целью убийства Фиделя Кастро. Есть намеки на то, что мафия помогла в этом деле ЦРУ, п Мэрилин Монро была в какой-то степени осведомлена о заговоре. То, что актриса была убита, поскольку «слишком много знала», утверждает Джордж Карпози в книге «кто убил Мэрилин Монро?»

Вот лишь один факт о котором говорит Карпози. Экспорт Томас Ногучи заявил, что он нашел следы снотворного в организме покойной, но их не было в крови. Откуда такое несоответствие? Это можно объяснить, если предположить, что была сделана инъекция смертельной дозы снотворного, которая прежде всего попала в мозг.

Немало подозрительных фактов приводится и в книге Джеймса Спада «Питер Лоуфорд. Человек, сохранивший тайну». В частности, он упоминает о том, что в 1966 году из дома Бернада Спин деля были изъяты записи о Мэрилин Монро, в том числе сведения, касавшиеся обстоятельства смерти актрисы. Спиндель был тем человеком, который организовал подслушивание в доме, где жила Монро, и записывал ее разговоры на магнитофонную ленту. Позднее ФБР заявило, что материалы по делу Спинделя были уничтожены согласно обычной процедуре. «Однако существует по меньшей мере один документ, пишет Спада, свидетельствующий о том, что некий конфиденциальный источник проинформировал ФБР о содержании записей, находившихся у Спинделя. Больше половины этого документа вымарано и не поддается прочтению, но осталось следующее: «Он также сказал, что сенатор Бобби Кеннеди присутствовал в момент смерти Мэрилин Монро».

В пользу этого утверждения есть и другие показания. Во-первых, признания Лоуфорда, о которых уже упоминалось. Во-вторых, свидетельство бывшего мэра Лос-Анджелеса Сэма Йорти: «Я знал, что Бобби Кеннеди был в этот день в городе. Он остановился в отеле «Беверли Хилтон». Наконец, об этом же говорили в разное время начальник уголовной полиции Лос-Анджелеса, актер Милтон Грин, адвокат Джон Дики и другие.

«Сразу после трагической кончины Мэрилин и в последующие годы, — констатирует Спада, — было столько попыток дезинформации, двусмысленных заявлений и лжи, что стали поговаривать, что Роберт Кеннеди и Питер Лоуфорд непосредственно причастны к смерти «звезды». Некоторые даже совершенно серьезно утверждали, что они могли ее убить, чтобы не допустить разоблачения ее связи с братьями Кеннеди. «Конфиденциальный источник», который слушал записи Спинделя, убежден, например, что когда Питер и Бобби покидали Мэрилин тем субботним вечером, она уже была мертва».

Еще в 1982 году, после выхода в свет книги Карпози, прокурор Лос-Анджелеса распорядился провести дополнительное расследование обстоятельств смерти Мэрилин Монро, но новое следствие не изменило официальной точки зрения.

Возможно, смерти Мэрилин Монро, братьев Кеннеди и Джанканы в самом деле связывает общая тайна, но вряд ли мы узнаем это наверняка.

Обстоятельства смерти Мэрилин Монро приведе-ны для того, чтобы показать, насколько опасной может быть месть отвергнутой женщины. Недавно газета «Труд» опубликовала судебный очерк Юрия Дмитриева, в котором приведены обстоятельства гибели московского стоматолога Сергея Русиловича.

Он погиб от руки наемного убийцы, а его смерть заказала… собственная жена, правда, бывшая. Приводим этот судебный очерк, как пример поразитель-ной злонамеренности женщин по отношению к мужчинам, которые отвергли их.

Когда-то они, видимо, любили друг друга. Он трепетно встречал ее у метро с алой гвоздикой в руках. Она дарила ему модные галстуки. Были у них друзья, шумные застолья. Словом, молодые люди, как говорится, нашли друг друга. Весной 1989 года был загс, свадьба…

Но прошло всего несколько лет, и брак неожиданно рассыпался. У пего, престижного столичного стоматолога Сергея Русиловича, появилась новая привязанность — Ирина К. Летом 1986 года стома-толог съехал со своей квартиры, жил у матери, потом снимал жилье. Прежняя его жена — тридцатилетняя Ядвига Робертовна ни в какую не желала «уступать» мужа. Узнала: он решил с повой женщи-ной уехать на постоянное жительство за границу. Вместе с ценностями — золотом, антиквариатом.

Началось: слежка, конфликты и даже драки. Любовь, конечно, рассеялась, как дым. Во время одной из разборок разъяренная Ядвига плеснула мужу в лицо соляную кислоту. Ожог роговицы, потеря способности видеть правым глазом.

В Таганском суде столицы появился иск С. Русиловича о расторжении брака. Не обычное прошение — крик души: «Избавьте меня от этой женщины. Она угрожает не только мне, но и моей матери. Намеревается, как сама заявила, уничтожить нас, стереть с лица земли…»

Суд принял дело в августе 1989 года к производству. Но потом притормозил его. Появилась справка о беременности Ядвиги. До судебной ли тяжбы женщине в таком положении!

Наверное, разойдись они тогда, все бы и кончилось. А так… Спустя всего лишь полгода произошла трагедия, суть которой так изложена в обвинительном заключении.

«…препятствуя расторжению брака с Русиловичем С. Г., разделу имущества и его предполагаемому выезду с Ириной К. на постоянное жительство за пределы СССР, Русилович Я. Р. организовала умышленное убийство своего мужа. Познакомившись с Р. Чуриловым и В. Ермолинским примерно в середине января 1990 года, она предложила им за вознаграждение в размере 15 тысяч рублей совершить убийство мужа, при этом указала им место его нового жительства, его автомашину и режим работы. 16 января 1990 года примерно в 15 часов Чурилов совместно с Ермолинским наблюдали, как Руси-лович на своей автомашине уехал на работу, после чего поехали к Я. Р. Русилович, где обсуждали с ней предстоящее преступление. Причем Чурилов демонстрировал «Браунинг», из которого собирался застрелить Русиловича С. Г.

В 21 час 30 минут Чурилов и Ермолинский вновь приехали к дому, где проживал С. Русилович, и там Ермолинский, согласно достигнутой договоренности между ними, остался ждать в машине, а Чурилов вошел в квартиру Русиловича и, угрожая пистоле-том, потребовал от него 10 тысяч рублей за не совершение убийства. Однако, получив отказ, выстрелил ему в голову…»

Мы специально подробно процитировали обвинительное заключение, дабы читатель конкретно представил себе картину сговора и убийства. Обратите внимание: события относятся к началу девяностого года, а сейчас уже начало 1995-го. И только совсем недавно Верховный суд России вынес давно ожидаемый приговор.

В чем дело?

По свидетельству уголовной статистики, подобные заказные убийства, столь частые и, увы, обычные в наши дни, тогда случались крайне редко. И распутывать их было нелегко. Дело трижды слушалось по первой инстанции и Мосгорсуде. Трижды по нему принимала решение коллегия по уголовным делам Верховного суда, дважды — президиумом этой самой высокой судебной инстанции. Каждый раз менялись оценки содеянного Ядвигой Русилович и ее сообщниками, давались различные поручения, изменялись сроки наказания. И только после вмешательства Генпрокуратуры РФ было принято окончательное решение и вынесен не подлежащий обжалованию приговор Я. Русилович приговорена к 9 годам лишения свободы, Р. Чурилов — к 11 годам, с отбыванием в колонии строгого режима, В. Ермолинский — к двум с половиной годам.

А теперь попытаемся разобраться, как же внешне культурные, интеллигентные люди — Сергей Миронов, взявший после женитьбы фамилию своей суженой — Русилович, и его поначалу горячо любимая женушка — стали лютыми врагами. Вплоть до смертоубийства… А перед этим нашел себе Сергей, преуспевающий молодой человек, обеспеченный стоматолог, другую приглянувшуюся ему женщину — Ирину К. Сошелся с ней.

История, разумеется, в чем-то банальная. Сколько у нас случается, к сожалению, разводов, расставаний. Но в этом случае верх взяли не нравственные, а волчьи законы, меркантильные интересы. На следствии в суде Ирина К. свидетельствовала: «Жизнь Сергея превратилась в настоящий ад. Ядвига преследовала его, закатывала скандалы. Он стал бояться жены, чувствовал приближение беды. Стал ходить с привезенным из загранпоездки ножом с выкидным лезвием. На случай самообороны. До Сергея доходили угрозы бывшей жены, в том числе о подыскивании ею наемных убийц. Он даже снял с шеи золотую цепочку, которую носил постоянно, сказав: «Не хочу, чтобы им досталась…»

Мать убитого рассказывала: «Сын переживал, что Ядвига работает в кафе, частенько возвращается поздними вечерами изрядно подвыпившая, на пятилетнюю дочь Яну внимания обращает мало. Мужу устраивает дикие сцены, не раз выгоняла его из дома, упрекала в недостаточном заработка. Жалея ребенка, Сергей пытался как-то наладить жизнь. Однажды даже поехал домой, но вынужден был вернуться в материнскую квартиру — с синяками, в разорванных брюках и сорочке…».

Вот так и жил наш герой-любовник до того рокового вечера 16 января, о котором сказано выше. Ядвиге после долгих поисков в конце концов удалось найти исполнителей зловещего замысла. Ими оказались, естественно, люди с криминальной биографией, ранее не раз судимые. Освободившись из мест заключения, нигде не работали, жили на случайные заработки. Одному было 24 года, другому — 26. Оба признаны экспертизой нормальными людьми, без психических отклонений. Хотя эта судейская формулировка всегда парадоксальна — как может нормально мыслящий и чувствующий человек поднять руку на другого, лишить жизни? За деньги. По тем дореформенным временам сумма, на которой сговорились уголовники за пулю в лоб несговорчивому мужу, была приличной — 15 тысяч рублей или новый автомобиль марки «Жигули». Сейчас это копейки. Правда, Ядвига милостиво «разрешила» убийце Чурилову забрать у покойника еще и упомянутую нами золотую цепочку, которая стоила тогда тысяч пять или шесть. На такую сделку могли пойти лишь совершенно одичавшие, лишенные нравственных тормозов люди, мыслящие на уровне деревянной табуретки.

При подготовке преступления Ермолинский на всякий случай предложил Чурилову попугать «клиента», взять с него деньги, затем поехать к Ядвиге, сообщить о якобы исполненном приговоре. И с нее тоже получить сумму. А потом исчезнуть.

Но трагедия все же произошла. Чурилов на машине Ермолинского с места преступления удрал. Дружки заехали к Ядвиге. Она ночью выдала только часть денег, пообещав наутро вернуть все остальное…

Вернувшись с работы поздним вечером домой Ирина К. обнаружила мертвого Русиловича с тлеющими брюками и потухшей сигаретой в руке…

О случившемся немедленно сообщила в Бауманский райотдел милиции. Вскоре Ядвига и ее наемники были арестованы районной прокуратурой и стали давать показания. Сперва, сгоряча, — правдивые. Потом начали вилять, врать, прикидываться овечками. Находясь в тюрьме, пытались сговориться для дачи ложных показаний. Надзирателям удалось перехватить записку, которую Ермолинский пытался тайно передать Чурилову. Она тоже фигурировала в суде:

«Читай и запоминай! Я давал показания, что ничего не знал с самого начала, а обо всем случившемся ты же рассказал лишь в день нашего ареста.

В машине, когда я тебя привез домой. Я у тебя спросил, и ты мне рассказал. Ствол я вообще у тебя не видел. И тут же в машине мы придумали те первые показания, ты понял?

Первые показания мы придумали под действиями шмали (одурманивающие обстоятельства. — РЕД.). Думали, так будет лучше, а вышло хуже. А придумали для того, чтобы всю вину свалить на подельницу. И ссылайся на шмаль, что были не в себе. Не понимали, что выдумали. Так будет лучше. Тогда первые показания будут под сомнением…».

Перед нами несколько объемистых томов уголовного дела. Надо обладать недюжинными юридическими знаниями и опытом, чтобы разобраться в его хитросплетениях и дебрях, установив наконец-то истину. Ведь та же Ядвига, непосредственный организатор убийства, до последнего момента изображала из себя лишь обиженную, оскорбленную женщину. Свои корыстные побуждения пытались скрыть и Чурилов с Ермолинским, хотя до момента ареста требовали с подельницы долг. Все это полностью доказано в суде. В том числе благодаря опытнейшему обвинителю из Генпрокуратуры Валентину Вольвачу.

Он рассказывает: «Дело это уникальное, невероятно трудное. Доказывать подобные преступления крайне нелегко. Не наработан еще нужный опыт. А он крайне нам необходим. Посмотрите, какое распространение в стране получили заказные убийства, теракты. Дня не проходит без выстрелов в квартирах и на улицах, без взрывов в поездах, в машинах. И многие трагедии — гибель священника Александра Меня, журналиста Дмитрия Холодова, расстрел в горах на Кавказе вице-премьера Виктора Поляничко, убийство Влада Листьева — остаются нераскрытыми. Это, если говорить прямо, правовой беспредел».

Возможно, причины гибели Владислава Листьева сплетены воедино по всем имеющимся версиям, где на фоне процветающей коррупции и политических махинаций произошло убийство по личным мотивам.

Завершая этот материал, хочется выразить сомнение, что власти заинтересованы в разгадке тайны гибели Владислава Листьева.