Ночной туман Лондониума казался вселенской чернотой, спустившейся на землю. Газовые фонари спасали от неё лишь крошечные кусочки пространства. Фонари были беспомощны перед вселенской чернотой.

Джеймс тоже чувствовал себя беспомощным. Давно за полночь он сидел в своем кабинете и читал.

Лилит, Лилу, Лилих — языческая богиня, полуженщина-полузмея, впервые упоминалась в мифологии шумеров, позднее её «встречали» в Вавилоне и Карфагене. Некоторые исследователи даже отождествляют её с царицей Савской. В Карфагене ей поклонялись как богине Танит, божеству лунного света и колдовства. Упоминался похожий на неё образ и в персидской мифологии, там она представлялась как прародительница Аримана — верховного злого божества, по описаниям очень похожего на Антихриста из Откровений Иоанна.

Эти сведения вполне совпадали с тем, что Джеймс смог узнать за последние пять месяцев о «ночных созданиях». С помощью рыцарей и без оной помощи. Но про Лилит Посланник никогда не упоминал.

После разрушения Карфагена след культа богини-демоницы терялся. В средневековой Европе ею, всего лишь как мелким бесом, пугали непослушных детей.

Но подробнее всего про Лилит рассказывалось в трактатах по еврейской кабалистике. В старых иудейских текстах Лилит упоминалась как первая жена Адама, не вошедшая в каноническую Библию. На древнееврейском слово «лилих» означает «ночная», «ночной демон, пьющий кровь».

«Пьющий кровь». На этой фразе Джеймс отложил книгу и с силой потер глаза. Ему захотелось спуститься в гостиную и выпить стакан шерри, если, конечно, Седрик что-то еще оставил. Но нельзя было отвлекаться на такие глупости.

По мнению древних раввинов, Лилит существовала уже на пятый день творения и плавала в Мировом океане. Некоторые богословы утверждали, что её сотворил не Бог, а Дьявол, и отождествляли Лилит с древним морским чудовищем Левиафаном. После того, как Бог сотворил Адама, Лилит стала его женой, но из-за своего дурного нрава скоро сбежала от первого человека и стала сожительствовать с демоном Асмодеем. Бог послал трех ангелов, чтобы наказать Лилит. Ангелов звали Сеной, Сансеной и Самангелоф. Они настигли Лилит где-то на берегу Красного моря и пригрозили ей смертью, если она не вернётся к Адаму. Но Лилит удалось договориться с ними: демоница пообещала, что «ни она, ни кто из детей её не будет приходить и творить зло там, где увидит имена этих ангелов».

С тех пор у иудеев появилась примета — вешать над колыбелью младенца амулет с именами трёх ангелов. А Лилит окончательно отреклась от Бога и стала царицей демонов, предводительницей дьявольского воинства, «девой, восседающей на Звере», будущей матерью антихриста.

«И бродит она по земле, порождая существ, подобных себе, пьющих кровь».

Всё выходило очень складно.

Джеймс встал из-за стола и подошел к темному окну. Вгляделся в темноту, словно там можно было разглядеть тех самых существ.

Три ангела. Неужели только они могут победить Лилит и её детей-вампиров? Никакое ритуальное оружие, будь то эрландский языческий кинжал или меч исламского пророка, не поможет, так как человек бессилен против «духов ночи». Знал ли об этом отец Джеймса, знают ли другие рыцари? Но, если всё это так, то их единственный шанс на победу потерян вместе с той вещью.

Ту вещь необходимо вернуть. Легенда о Лилит, словно важнейшая часть мозаики, проявила, наконец, полный смысл работы первого графа Ди. Стало понятно, на что способна та вещь.

Джеймс, не удержавшись, стукнул кулаком по стеклу. К счастью, не слишком сильно, оно не разбилось, лишь глухо звякнуло в раме. Вампиры здесь, в Лондониуме, совсем близко, они могут убить любого, в любой момент! Даже королева в опасности, ведь им покровительствует кто-то…

О том, что опасность угрожает, прежде всего, ему, как наиболее близко подобравшемуся к тайне, молодой лорд старался не думать. Во-первых, беспокоиться о такой мелочи, как своя жизнь, недостойно лорда и джентльмена. А во-вторых, уже поздно об этом думать. Впрочем, если Джеймс достойный сын своего отца, то едва ли у него вообще мог быть выбор.

Джеймс вспомнил утренний разговор с ректором. Интересно, а сколько еще людей в обществе также «догадываются, что-то слышали, предполагали»? И как они живут с этой мыслью?

Он вернулся за стол, достал из ящика блокнот и перечитал одну из своих старых записей. Выписка из дневников первого графа Ди: «Этого я искал многие годы, в разных землях, далеких и близких. Я прочитал множество книг и выучил множество языков, я общался с разными людьми, я много трудился, чтобы увидеть хотя бы лучик истинного знания. Увидев это, я осознал, что мудрость не может быть достигнута усилиями человека, но лишь по Твоей воле, о Господь».

Абсолютную тишину ночи прервал резкий хлопок.

Прежде чем Джеймс успел подумать, что это было, раздался второй хлопок. Где-то в доме, внизу. Наконец лорд вспомнил, на что эти звуки похожи. Выстрелы.

Джеймс быстро выхватил свой револьвер из ящика стола и направился вниз, стараясь двигаться быстро, но тихо.

На первом этаже было темно, маленькие лампы горели только в прихожей и в кухне. На секунду Джеймс замер у лестницы, не зная, куда пойти, что делать дальше? Позвать ли кого-нибудь или постараться быть незаметным? Какую тактику выбрать? С кем ему предстоит столкнуться сейчас в сумерках?

— Джей, я здесь!

Джеймс метнулся в кухню.

Первый, кого он заметил, был кузен, прислонившийся к столу и зажимающий левое предплечье. Между пальцами сочилась кровь, сильно, неумолимо. Кровь уже пропитала рукав и капала на пол. Мгновение Джеймс смотрел, словно завороженный, как стекает кровь. Но в следующий миг растерянность сменилась отрезвляющим ужасом.

— Седрик! — воскликнул он, бросаясь к кузену. — Ты…

— Просто царапина, — сквозь зубы проворчал тот, — Огденс. Задняя дверь.

Только теперь Джеймс заметил, что на полу у стены лежит лицом вверх его старый дворецкий. Крови на нем не было, но с одного взгляда не оставалось сомнений: он мертв. На лбу Огденса виднелось маленькое отверстие от пули. Точно посередине.

— Дверь, — повторил Седрик.

Дверь, ведущая на задний двор, была распахнута. Джеймс метнулся в сад, держа револьвер в похолодевшей руке. Но едва ли можно было разглядеть кого-то в густой ночной тьме Лондониума.