Возникновение самого продолжительного и глубокого экономического кризиса ХХ в., включившего в орбиту своего влияния не только ведущие государства Европы и Северной Америки, но и латиноамериканские, азиатские и африканские страны, которые в то время находились на периферии мировой системы хозяйства, было связано с комплексом факторов в экономике, политике и духовной сфере. С точки зрения циклов развития, "великая депрессия", как назвали кризис его современники, знаменовала собой важную фазу в развитии глобального индустриального общества и исчерпанность классической модели "стихийного рыночного хозяйства" с характерными для нее регулярно повторявшимися кризисами перепроизводства. Хотя на поверхности "великая депрессия" выступала всего лишь как очередное (с циклом в 10–15 лет) нарушение пропорций между спросом и предложением, новизна ситуации определялась остротой и масштабностью потрясений, а также внезапным распространением кризисных явлений из центра на периферию международной системы, из сферы хозяйства в политику и идеологию. Воплощая хаотическое начало, всегда присутствующее в отношениях между государствами, кризис парализовал, а затем обратил вспять наметившиеся в 20-х годах тенденции к упорядочению международных отношений.

 

1. Предпосылки мирового экономического кризиса

Глобальность кризисных явлений 1929–1933 гг. была обусловлена распространением волн депрессии из Северной Америки и Западной Европы на все государства мира, хотя и в неодинаковой степени. Согласно статистике, наибольший ущерб понесли США, Канада, Германия и Польша (падение объемов производства в нижней "точке" по сравнению с 1928 г. более чем на 50 %); ощутимый — Австрия, Нидерланды и Чехословакия (соответственно — на 30–40 %); сравнительно небольшой — Великобритания, Япония, Дания, Румыния (около 20 %). Тяжело переживали кризис аграрно-индустриальные страны Латинской Америки. С этим безрадостным фоном, по официальным заявлениям Москвы, контрастировали высокие темпы роста экономики СССР, переведенной к 1929 г. на плановую основу. Однако сокращение сельскохозяйственного производства, голод на селе и восстановление карточной системы свидетельствовали о влиянии кризиса и на советскую экономику.

Кризис охватил традиционные и новые отрасли хозяйства, хотя последние — в меньшей степени, что объяснялось сравнительно высоким удельным весом государственного сектора в "молодых" отраслях. Более, чем вдвое сократился выпуск средств производства. Примерно на такую же величину упал объем торговли, транспортных перевозок и фрахта. Продукция сельского хозяйства не могла найти сбыта на рынках из-за уменьшения платежеспособности населения, вызванной массовыми увольнениям работников нерентабельных предприятий, а также возникновения значительной разницы между ценами на промышленные и сырьевые товары, то есть "ножниц цен". В финансовой сфере на протяжении 1929–1933 гг. отмечались всплески инфляции, падение стоимости акций, дестабилизация ситуации на валютных биржах, заставившая США, Великобританию и Францию окончательно расстаться с планами восстановления "золотого стандарта".

Никогда прежде экономические потрясения не сопровождались такими масштабными социально-политическими последствиями. Высокий уровень безработицы, характерный для разгара кризиса (к концу 1931 — началу 1932 г. насчитывалось более 26 млн. безработных), падение уровня жизни среднего класса — служащих, интеллигенции, мелких предпринимателей, разорение фермеров — не полный перечень факторов, которые уничтожили надежды на преодоление трудностей. Была существенно подорвана вера в традиционные ценности либерализма, которые в сочетании с успехами науки обещали открыть дорогу к благоденствию.

 

2. Влияние депрессии на положение в ведущих государствах

Первые симптомы катастрофы (падение спроса и затоваривание складов готовой продукции) были отмечены в экономике США летом 1929 г. Однако на поверхность эти явления вышли только после двух пиков спекулятивного ажиотажа вокруг акций крупнейших компаний 24 и 29 октября того же года, когда соответственно дневные продажи ценных бумаг составили 12,8 и 16,4 млн. на Нью-Йоркской фондовой бирже. Период с июня по октябрь 1929 г. можно назвать временем непосредственного формирования кризисных тенденций. В дальнейшем развитии "великая депрессия" прошла этапы: развертывания (конец 1929 — середина 1931 г.), максимума (конец 1931 — середина 1932 г.) и выхода из кризиса (конец 1932–1933 г.). Распространение "кризисных волн" на новые страны и их затухание происходили асинхронно.

Для США наиболее серьезное падение продукции тяжелой промышленности пришлось на вторую половину 1932 — первую половину 1933 г. Характерной чертой ситуации явились банкротства 130 тыс. промышленных, торговых и финансовых компаний, которые привели к невероятному увеличению количества лиц, лишенных работы (до 25 % трудоспособного населения к 1933 г.). Другим отличительным признаком депрессии стало массовое разорение фермеров, ряды которых пытались пополнить безработные переселенцы из городов. Фактически все запоздалые попытки администрации Г.Гувера бороться с кризисом путем государственного регулирования финансов оказались несостоятельными.

Практически сразу за катастрофой на фондовой бирже Нью-Йорка кризис охватил экономику Германии, развитие и техническое переоснащение которой особенно сильно (из-за проблемы репараций) зависели от зарубежных инвестиций. Непрерывное падение производства продолжалось в стране с конца 1929 до августа 1932 г. Бездействовали целые промышленные районы, более чем в 2,5 раза упали объемы внешней торговли, безработица охватила почти 50 % лиц наемного труда (абсолютный рекорд среди развитых стран). Сформированное весной 1930 г. правительство Генриха Брюнинга попыталось преодолеть кризис путем сокращения расходов на социальное страхование, увеличения налогов, повышения импортных пошлин на сельскохозяйственные продукты, но эти меры только обострили социально-политическую ситуацию.

Вступление в полосу кризиса Великобритании, по сравнению с США и Германией, оказалось замедленным. Наибольшей глубины кризис достиг только весной 1933 г., поразив преимущественно старые отрасли (добычу угля, выплавку стали, судостроение), а также финансы. Вынужденная отмена в 1931 г. привязки британской валюты к золоту вызвала обесценивание фунта и цепную реакцию падения курсов валют малых стран, входивших в "стерлинговый блок" — Ирландии, Дании, Швеции и т. д. К 1932 г. впервые за многие десятилетия в платежном балансе Соединенного Королевства возник дефицит.

На берега Сены волны кризиса докатились в конце 1930 г. Однако сам процесс его преодоления растянулся до 1936 г. Наиболее сложная ситуация в экономике Франции сложилась в 1932 и 1935 г., хотя падение производства не было таким глубоким, как в США и Германии. В особенно тяжелом положении оказались металлургия, машиностроение и текстильная промышленность. От кризиса пострадали средние слои в городе и мелкие сельские собственники. Правящая элита страны попыталась встать на путь осуществления системы мер по государственному регулированию экономики, названной во Франции "дирижизмом", особенно в сфере военно-промышленного комплекса.

Апогей экономического кризиса в Италии пришелся на 1932 г., когда по отдельным отраслям промышленности падение производства составило 300 % от уровня 1929 г. Заметное воздействие на экономическую ситуацию на Апеннинах оказало сокращение объема внешней торговли — к 1934 г. в 3 раза по сравнению с докризисным периодом. Отличительной чертой внутренней политики правительства Б.Муссолини по преодолению "великой депрессии" стало принудительное объединение частных компаний в 22 промышленные корпорации, осуществленное с 1930 по 1934 г.

Тесные экономические связи между США и Японией привели к тому, что японская экономика испытала серьезные потрясения, особенно в угольной, металлургической, хлопчатобумажной отраслях и судостроении. Довольно сильно пострадал аграрный сектор японского хозяйства. В то же время общая незавершенность процесса индустриализации (как и в СССР) уменьшила остроту экономической ситуации, а выход из "великой депрессии" был найден в принятии курса на развертывание военно-инфляционной конъюнктуры с отказом от золотого стандарта иены.

Первоначально многие политики и экономисты выступали с позиций свертывания государственного вмешательства в экономику в расчете на "самооздоровление" хозяйственных организмов государств. Однако к 1931 г. стало очевидно, что надеждам на "автосанацию" сбыться не суждено. На этом фоне вызывали интерес в целом сравнительно успешная борьба с кризисом в странах с сильными позициями государственного сектора (Италия, Япония), а также опыт СССР. В пользу использования государственного регулирования стали высказываться теоретики и политики (Дж. М.Кейнс, Ф.Д.Рузвельт), предлагавшие принять меры к ограничению рыночной стихии и формулированию "правил игры" в макроэкономике. В рамках поворота к государственному вмешательству, тем не менее, сложилось два противоположных варианта действий. Первый был связан с ограничением или ликвидацией демократических свобод и переходом на позиции национальной замкнутости (автаркии). Второй предусматривал сохранение демократических институтов и развитие международного сотрудничества в интересах совместной борьбы с кризисом. Наиболее легким в реализации и доступным для усвоения массами казался комплекс мер первого типа, то есть государственного регулирования, связанного с созданием мощного ВПК, усилением протекционизма в торговле, ограничением личных прав граждан.

 

3. Нарастание политической напряженности в странах, пострадавших от кризиса

Ломка международной экономической структуры в результате мирохозяйственной депрессии 1929–1933 гг. имела разрушительные последствия для неокрепшего мирового порядка. Рост безработицы обусловил нарастание социальной напряженности. Давление со стороны избирателей испытывали правительства и "старых" демократических держав, и молодых государств Восточной Европы, и стран, переживших подобно Германии и России волны внутренних смут и переворотов. Однако нарастание внутреннего конфликта в разных странах приносило не одинаковые результаты.

В не очень многочисленных демократических странах существовали механизмы регулирования социальных противоречий. Традиции выборности, относительно сильные демократические институты в целом позволяли им ослаблять общественное недовольство и одновременно сохранять политическую стабильность. Но в большинстве государств Старого Света от Португалии до Японии сохранялись традиции авторитарной власти. В России, Венгрии, Японии институты примирения противоречивых интересов разных слоев общества вообще не возникли. В других странах, едва появившись, либерально-демократические режимы сразу же обнаружили свою слабость перед лицом последствий Первой мировой войны (Италия, Югославия) или кризисного обострения общемировых экономических проблем (Португалия, Германия, Испания), усугубленных (в Китае, например) внешним вмешательством.

Депрессия усилила идейную поляризацию. Главным стал водораздел между либеральной демократией и авторитаризмом. Одни государства сделали выбор в пользу преодоления трудностей через модернизацию демократических систем. Другие — напротив, считали необходимым слом плюралистических структур ради концентрации сил на борьбе с экономическим спадом. Немало стран колебалось между диктатурой и ограниченными реформами (Польша, страны Прибалтики, Румыния, Югославия, Болгария).

 

4. Реформистская перспектива преодоления трудностей

В 1929 г. в Великобритании возвратилось к власти правительство лейбористской партии во главе с Рамсеем Макдональдом. Он возглавлял британский кабинет до 1935 г. (с 1931 г. в правительство были приглашены консерваторы, и оно стало коалиционным). Лозунгом нового кабинета была борьба с кризисом через национальное согласие. Как левой (коммунистической), так и правой (фашистской) опасности британская элита противопоставила сотрудничество умеренных сил — от социал-демократических и либеральных до умеренно правых. Британский правящий слой сумел добиться консолидации власти параллельно с уступками ожиданиям населения.

Экономический кризис подтолкнул к реформизму Испанию. В январе 1930 г. возглавлявший с 1923 г. испанское правительство диктатор, генерал Примо де Ривера, в ответ на предложение короля Альфонсо ХIII подать в отставку совершенно неожиданно подчинился, и в феврале 1931 г. в стране было восстановлено действие Конституции. В апреле состоялись муниципальные выборы, на которых сторонники монархии потерпели поражение. Победившие республиканцы призвали Альфонсо ХIII отречься от престола. В ответ король покинул страну, но отказался от формального отречения. К власти пришло коалиционное правительство социалистов, либералов и республиканцев при участии нескольких монархистов. Испания была провозглашена республикой. Была намечена программа умеренных преобразований, проведение которых, однако, было сразу же осложнено конфликтами нового режима с католической церковью, с одной стороны, и оппозицией анархистов и коммунистов, с другой.

С лета 1932 г. поворот к реформам наметился во Франции. К власти возвратились радикал-социалисты во главе с Эдуардом Эррио. Радикально-социалистическая партия формировала кабинеты до 1936 г. Она стремилась стабилизировать экономическое положение путем умеренных преобразований. После 1936 г., когда к власти во Франции пришло возглавляемое социалистом Леоном Блюмом правительство Народного фронта (1936–1938), реформистские тенденции во Франции даже усилились. Однако в отличие от Великобритании, преобразования во Франции проводились на фоне почти непрерывных смен кабинетов. Политическая обстановка в стране была неустойчивой.

В 1933 г. мощный всплеск реформизма произошел в США. На президентских выборах 1932 г. убедительную победу одержал представитель демократической партии — Франклин Делано Рузвельт. "Сильная" социальная политика и активная экономическая роль государства определяли основное содержание предложенного президентом "нового курса". Демократическая администрация смогла приостановить ухудшение экономической конъюнктуры, а затем добиться постепенного смягчения последствий кризиса. Несмотря на критику прессы, возражения части деловых кругов, сопротивление конгресса и протесты социально уязвимых слоев населения, в основном американское общество согласилось с направленностью "нового курса". Упрочение позиций позволило Ф.Рузвельту начать подготовку к проведению активной международной политики.

 

5. Становление мобилизационных (тоталитарных) моделей развития

Либеральный реформизм не был доминирующим течением. В СССР, Японии, Германии, как еще в 20-х годах в Италии, депрессия способствовала утверждению мобилизационных моделей развития — то есть особого типа административно-политического и хозяйственного управления при помощи неограниченного диктата и террора в отношении несогласных.

СССР не составлял исключения из общемирового контекста. Негативное воздействие кризиса на советское хозяйство было усугублено экономической политикой ВКП(б), в руководстве которой преобладали радикальные воззрения Сталина. Стремление распространить прямой контроль правящей партии на все стороны жизни страны не совмещалось с сохранением элементов рыночного хозяйства, как это с 1921 г. допускалось НЭПом. С конца 20-х годов сталинское руководство ликвидировало остатки экономической свободы в СССР. Национальное производство было введено в жесткие рамки пятилетних планов.

В свою очередь, сами эти планы оказались экономической основой для преобразования первоначальной, ленинской модели диктатуры партии, выступающей от имени рабочего класса, в механизм тоталитарного контроля. Заложенный Лениным тип государства с самого начала был репрессивным. Однако он допускал существование в обществе определенной интеллектуальной и общественной оппозиции — при условии безоговорочной лояльности последней к правительствующим функциям большевиков. Сталин реформировал эту модель. Его воззрениям отвечал тип устройства, при котором господство высшего слоя партийной и чиновничьей бюрократии строилось на абсолютном праве государства не только контролировать все стороны личной и общественной жизни граждан, но и силой навязывать им образ жизни и мышления, соответствующий интересам вождя и его ближайшего окружения. Тоталитарное общество в СССР стало приобретать законченную форму именно в 30-х годах.

В том же направлении эволюционировала политическая система Японии. Изначально рассчитанная на сохранение сильной власти монарха, она фактически создавала неограниченные возможности для внеконституционного правления. Полномочия парламента были ограничены, а его постановления — преодолевались волей императора. Но монарх не был свободен в своих решениях. В силу им же однажды изданных указов император в ряде случаев не имел возможности даже назначить главу кабинета, не получив предварительно согласия со стороны руководства вооруженных сил.

За влияние на монарха боролись старая аристократия, из которой формировалось высшее чиновничество, и кадровые военные. Последние мало зависели от министров кабинета, даже и от военного, поскольку по закону 1878 г. японский генеральный штаб подчинялся непосредственно императору. Правительство часто было не в состоянии контролировать полевых командиров, особенно если вверенные им войска были дислоцированы не на Японских островах, а на материке (в Корее и Китае). В 30-х годах влияние военных на внешнюю политику страны было определяющим. Дважды (в 1932 и 1936 годах) в Японии предпринимались попытки военных переворотов. Хотя обе они не удались, шантаж и угрозы военных в адрес гражданских политиков привели к фактическому отстранению последних от выработки государственных решений. Военные сыграли ключевую роль в принятии решения о выходе Японии из Лиги наций в марте 1933 г.

Советский Союз и Япония были перворазрядными мировыми державами, но в центре европейской и мировой политики оставалась германская проблема. Ситуация в Германии складывалась тревожно. С 1930 по 1932 г. безработица в стране выросла с 3 до 7 млн. человек. Страна попала под удар кризиса, так и не восстановившись после Первой мировой войной. Население не доверяло умеренным партиям — социал-демократам, католикам-центристам и умеренным националистам. Возможности США, Великобритании и Франции оказать экономическую помощь Германии в тот момент были ограничены. Более того, финансовая политика Франции (в частности, ее позиция в вопросе о послевоенных долгах) усугубляла состояние германского хозяйства. Все это способствовало росту восприимчивости масс к националистической пропаганде.

Это учла Национал-социалистическая рабочая партия Германии во главе с Адольфом Гитлером. Критическое положение страны нацисты объясняли враждебными происками западных держав (прежде всего — Франции) и отсутствием патриотически настроенного правительства. Бессильной политике "умеренных" нацисты противопоставили лозунг создания нового германского государства, в котором бы объединились все этнические немцы "в соответствии с правом всех народов на национальное самоопределение", как подчеркивал Гитлер. Обрамляющей идеей платформы нацистов было мракобесное утверждение о засилии евреев в экономике и политике Германии и ведущих держав мира. Соединенные Штаты рассматривались как один из центров заговора мирового еврейства против Германии. Другим его оплотом нацисты считали мировой коммунизм — на основании того, что основоположниками коммунистической мысли были философы еврейского происхождения.

30 января 1933 г. президент Германии фельдмаршал Пауль фон Гинденбург поручил Гитлеру сформировать коалиционное правительство. Численное большинство в нем принадлежало умеренным националистам, но нацисты получили легальный доступ к пропаганде и контроль над репрессивными органами. 27 февраля 1933 г. они организовали провокацию с поджогом здания рейхстага, в котором были обвинены главные конкуренты нацистов — коммунисты. В атмосфере всеобщего страха перед якобы наступающим политическим хаосом на выборах в рейхстаг 5 марта 1933 г. Национал-социалистическая партия одержала победу. Гитлер был вновь назначен канцлером. 23 марта рейхстаг проголосовал за предоставление канцлеру абсолютных полномочий сроком на четыре года. С этого времени в стране установилась диктатура.

 

6. Новая линия идейного раскола мира и проблема доверия в международных отношениях

Размежевание между демократической и тоталитарной политическими традициями в мире проявлялось на уровне практической внешней политики. Демократические страны концентрировали внимание на решении внутренних задач. Они экономили ресурсы и избегали дорогостоящих внешнеполитических авантюр с учетом реакции избирателей, выступавших против военных расходов. Во Франции и Великобритании со времен Первой мировой войны оставались сильные пацифистские настроения. Эти страны выступали за сохранение в международных отношениях статус-кво.

Тоталитарные государства — Япония, Италия и Германия — склонялись к силовым решениям внешнеполитических задач. Они были недовольны своими международными позициями и выступали за их расширение. Три страны составляли группу "ревизионистских" держав.

Советский Союз занимал промежуточное положение. Формально правящая ВКП(б) не отказывалась от идеи мировой революции и претензий на руководство коммунистами всех стран. Это могло означать, что в принципе идеологически СССР не примирился с существовавшим в мире соотношением позиций. Москва не была лояльна Версальскому порядку, поскольку он недостаточно учитывал интересы безопасности СССР. Это сближало Советский Союз с другими тоталитарными державами.

Но одновременно антикоммунизм нацистского режима вызывал опасения СССР. Идейно большевизм с его сильным акцентом на наднациональный (пролетарский) интернационализм явно противостоял германскому нацизму, итальянскому фашизму и японскому милитаризму с их шовинистической составляющей — при том, что официальную идеологию СССР, Германии, Японии и Италии сближало общее для них неприятие либеральной демократии. В Москве не делали принципиального различия между Германией и ее бывшими противниками на западе; всех их советские идеологи зачисляли в разряд империалистических и антисоветских. Но апеллируя к догмату о "межимпериалистических противоречиях", СССР считал необходимым использовать противоречия Германии с демократическими странами в интересах упрочения собственной безопасности.

Идейный раскол мира по линии "демократия — тоталитаризм" еще не означал неизбежности всеобщей войны. Но он подрывал взаимное доверие, моральную основу межгосударственного взаимодействия.

 

7. Уровень организации мирополитической системы в 30-х годах

Межвоенные десятилетия были крайне важным периодом в развитии представлений о мире не только как об едином экономическом организме, но и как о целостной международно-политической данности. Процесс этого осознания не был прямолинейным и простым. Рациональные идеи о необходимости создания общемировых регулирующих органов и привлечении к ним всех держав мира — в том числе неевропейских — возобладав в умах политиков на краткий период рубежа 10-20-х годов, не смогли приобрести достаточной силы, натолкнувшись, как минимум, на два непреодолимых политических препятствия — отказ США под давлением изоляционистской философии от ответственности за европейские дела и раскол Европы по политико-идеологическому признаку после выяснения невозможности нормального включения России в европейские и мировые отношения в результате победы большевистского переворота и установления советского строя.

Основоположения Версальской и Вашингтонской конференций в принципе заложили основы для упорядочения международной политики политическими методами и постепенного вытеснения из нее хотя бы крупных войн и конфликтов. Однако логика силового регулирования, в разной мере, но присущая всем великим державам, стремление к силовому превосходству и сопутствующая ему гонка вооружений, взаимное недоверие, питаемый ущемленной национальной гордостью реваншизм и, наконец, просто "запоздалые" имперские амбиции не позволили международным договоренностям сработать в полной мере.

Версальский и Вашингтонский порядки смогли только задержать разрастание нового мирового конфликта, но оказались не в силах его предупредить. После периода относительной стабильности международных отношений во второй половине 20-х годов и в Европе, и в Азии между державами стали нарастать экономические, стратегические и иные противоречия. Эти противоречия все труднее было разрешать в умеренных, взаимосогласованных, компромиссных формах. Последнее было напрямую связано с общим ухудшением экономических и социальных условий в Европе, Америке и Советском Союзе на фоне мирового финансового кризиса и затяжной экономической депрессии конца 20-х — начала 30-х годов. Кризисные явления способствовали резкому усилению авторитарности или установлению тоталитарных диктаторских режимов в целом ряде европейских государств, Советском Союзе, Японии и некоторых других странах. Тоталитарные правительства, соответственно, легче либерально-демократических шли на применение силы в сфере международной политики и с большей легкостью нарушали международные договоренности. Первой на путь ревизии послевоенных основоположений решилась Япония, хотя именно этой стране изначально отводилась роль гаранта Вашингтонского порядка для Дальнего Востока.

 

8. Ситуация в Восточной Азии и позиции великих держав

Вашингтонская подсистема международных отношений, сложившаяся на Дальнем Востоке благодаря усилиям держав-победительниц в Первой мировой войне после Вашингтонской конференции 1921–1922 гг., в значительной мере была выстроена вокруг Китая и поэтому зависела от китайского фактора. Сильнейшие страны — США, Япония, Великобритания и Франция — договорились уважать интересы друг друга в отношениях с этой страной и не стремиться к поиску односторонних выгод. Для европейских держав и США последнее подразумевало прежде всего сдержанность Японии, склонной к расширению сферы своего влияния на китайской территории. Принятые на Вашингтонской конференции решения должны были обеспечить международно-политическую стабильность в Восточной Азии. Некоторое время они успешно срабатывали, сдерживая устремления соперничавших держав. Однако в конце 20-х годов нестабильность, связанная в первую очередь с революционными потрясениями в Китае, стала разрушать Вашингтонский порядок.

После Синьхайской революции 1911–1913 гг. Китай на протяжении ряда десятилетий не мог обрести внутренней устойчивости. В стране образовалось два политических центра: старый в Пекине, где доминировала бывшая императорская бюрократия в союзе с местными северокитайскими военными правителями провинций, и новый — в Гуанчжоу (Кантоне), где тон задавала коалиция революционных сил во главе с Сунь Ятсеном. В результате сложных и противоречивых внутренних трансформаций к середине 20-х годов страна так и не обрела единства. Ни одно из двух китайских правительств не контролировало всю территорию государства. Военные правители провинций могли действовать фактически независимо от любого из них.

В 1924 г. в Гуанчжоу прошел первый съезд созданной Сунь Ятсеном партии Гоминьдан (Национальная партия), в ряды которой по рекомендации Коминтерна на правах индивидуального членства стали вступать отдельные китайские коммунисты. В организации революционных сил активно принимали участие направленные в Китай Коминтерном советские инструкторы. Особое внимание уделялось формированию революционных вооруженных сил. Их вскоре возглавил Чан Кайши, один из близких соратников Сунь Ятсена, который после смерти последнего в 1925 г. стал виднейшим деятелем Гоминьдана и кантонского правительства.

Весной 1925 г. в Китае поднялась волна национальной революции, направленной против господства иностранных держав и власти региональных военных клик. В июле 1926 г. вооруженные силы Гоминьдана под командованием Чан Кайши и при участии командированного Коминтерном в Китай известного советского военачальника В.К.Блюхера предприняли из Гуанчжоу так называемый северный поход на Пекин. В июне 1928 г. Пекин был взят гоминьдановскими войсками, однако победители не стали обосновываться на севере, официальной столицей страны был Нанкин. Теперь гоминьдановское правительство в Нанкине было признано великими державами в качестве законного и общекитайского.

 

9. Гоминьдан и коммунисты

Как уже отмечалось, революционное движение в стране состояло из двух основных потоков — националистического (представленного собственно Гоминьданом) и коммунистического. Обе части движения находились между собой в сложных отношениях. Коммунисты и Гоминьдан были объединены в рамках "единого революционного фронта". Они сотрудничали по ряду практических вопросов и одновременно остро соперничали за власть и влияние в стране. Китайские коммунисты поддерживали Гоминьдан в том, что касалось его борьбы с засилием иностранцев. Но руководство Гоминьдана не разделяло радикальных революционных устремлений коммунистов. В отличие от коммунистов оно было готово прагматично сотрудничать с одними иностранными державами в интересах совместного противодействия другим.

Революционное брожение угрожало иностранному присутствию на китайской территории — прежде всего присутствию старых колониальных держав. Советский Союз в 1924 г. отказался от царских концессий в Китае и права экстерриториальности для своих граждан. СССР также согласился прекратить взимание причитавшейся России контрибуции за ущерб от "боксерского восстания", с тем чтобы высвобождаемые средства были израсходованы китайским правительством на образовательные цели под наблюдением советских представителей. Но и СССР сохранял в Северо-Восточном Китае (в Маньчжурии) довольно существенные позиции, поскольку ему принадлежала на правах совместного владения с Китаем Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД), проходившая через Маньчжурию. Советское влияние было исключительно сильным и в некоторых приграничных районах Китая — особенно в Синьцзяне, провинциальные власти которого полностью зависели от поддержки СССР.

Существенные позиции у СССР были и во Внешней Монголии — Монгольской Народной Республике, которую Москва, согласно советско-китайскому договору 1924 г., формально признавала частью Китая.

Антииностранная борьба в Китае сопровождалась массовыми демонстрациями протеста и забастовками на иностранных предприятиях, бойкотом заморских товаров и захватом принадлежавших иностранным державам концессий, избиениями и убийствами иностранных граждан. Старые колониальные державы и Япония были настроены против китайской революции. США занимали в отношении националистов менее категоричную позицию. Советский Союз в принципе поддерживал китайскую революцию, но он стремился направить ее по радикальному пути в соответствии с опытом и теорией коммунистической революции в том виде, как она разрабатывалась в те годы теоретиками СССР и Коминтерна.

 

10. Коминтерн и Китай

На рубеже 1926–1927 гг. в китайской революции произошел резкий поворот влево, связанный с радикализацией позиций китайских коммунистов под влиянием поощряемых Коминтерном и Москвой идей мировой революции и создания революционных очагов в странах Востока. Гоминьдан отнесся к левацким тенденциям в компартии враждебно, считая их опасными для себя.

В начале 1927 г. в Шанхае при поддержке командированных в Китай представителей Коминтерна китайские коммунисты подняли вооруженное восстание, целью которого было свержение местного военного правительства и захват власти в городе. При поощрении западных держав Чан Кайши в апреле 1927 г. подавил шанхайское восстание и, разгромив вооруженные отряды коммунистов, создал свое национальное правительство Китая с центром в Нанкине. В течение весны-лета 1927 г. гоминьдановцы уничтожили свыше 330 тыс. коммунистов и других "левых". Однако некоторые коммунисты сохранили позиции в вооруженных силах Чан Кайши.

Разгром шанхайского восстания не положил конец активности Коминтерна. Часть руководства ВКП(б) в Москве стала утверждать, что мировой пролетариат упускает шанс перевести революцию в Китае на пролетарские, социалистические рельсы. В этих условиях Коминтерн принял установку на дальнейшую радикализацию китайской революции. В августе-сентябре 1927 г. компартия Китая (КПК) через Коминтерн получила указание начать борьбу за аграрную революцию и создание советов. Результатом этой директивы стала серия восстаний в сельских районах, городах и тех частях вооруженных сил Гоминьдана, где на командных постах оставались коммунисты.

В декабре 1927 г. коммунисты сумели поднять вооруженное восстание против Гоминьдана в Гуанчжоу, создав там на короткое время так называемую Кантонскую коммуну. В подготовке и осуществлении этого и некоторых других восстаний участвовали советские военные советники, сотрудники советских представительств в Китае и представители Коминтерна. Все эти восстания были жестоко подавлены гоминьдановцами. Работники советского консульства в Гуанчжоу были арестованы и те из них, кто не имел дипломатического иммунитета, расстреляны. В декабре 1927 г. гоминьдановское правительство, обвинив СССР во вмешательстве во внутренние дела Китая и провоцировании мятежей, закрыло советские дипломатические представительства повсюду, за исключением тех провинций, где советское влияние было сильнее власти правительства Чан Кайши и местные власти отказались подчиняться Нанкину (Синьцзян, Маньчжурия, Внешняя Монголия). Советские военные и политические советники были высланы из Китая.

 

11. Конфликт на КВЖД

Линия на вытеснение советского влияния из Китая определялась не только стремлением Чан Кайши уничтожить опасный для него союз китайских коммунистов с Коминтерном. Этот курс в принципе соответствовал антииностранной направленности Гоминьдана. В политике Нанкина в отношении СССР на рубеже 30-х годов антикоммунистический и антииностранный компоненты сливались. По логике китайского руководства ликвидация советского присутствия — прежде всего в Маньчжурии — могла стать образцом и прецедентом для устранения в дальнейшем засилия и других держав. Целью гоминьдановского руководства было полное разрушение сохранявшейся системы навязанных Китаю в предшествовавшие периоды неравноправных договоров. В 1929–1930 гг. китайская сторона добилась отмены режима капитуляций от целого ряда иностранных государств. Но Франция, Великобритания, США и Япония сохранили свои привилегии.

В июле 1929 г. губернатор Маньчжурии Чжан Сюэлян по согласованию с Чан Кайши объявил о национализации принадлежавшей Советскому Союзу Китайско-Восточной железной дороги. В середине июля маньчжурские власти взяли управление КВЖД под свой контроль и отстранили от работы советских служащих, часть из которых (более 200 человек) была арестована.

В ответ советское правительство разорвало дипломатические отношения с Китаем, отозвало всех своих дипломатических представителей, выслало из СССР всех китайских дипломатов и прекратило отправку грузов по КВЖД. Более того, на территории СССР близ границ с Маньчжурией была срочно развернута Особая дальневосточная армия под командованием В.К.Блюхера, уже имевшего опыт ведения боевых действий в Китае. Эта армия под предлогом пресечения провокаций китайских войск и белогвардейцев на советско-китайской границе вступила на территорию приграничных районов Маньчжурии и нанесла несколько чувствительных поражений китайским вооруженным силам.

Нанкинское правительство не могло обеспечить военной поддержки действиям местных маньчжурских властей. Убедившись в этом, Чжан Сюэлян пошел на переговоры с Москвой, в результате чего в декабре 1929 г. в Хабаровске был подписан советско-китайский (советско-маньчжурский) протокол об урегулировании конфликта. Статус-кво на КВЖД был восстановлен, а права СССР в отношении дороги сохранены. Первая попытка вытеснить иностранное присутствие из Китая силой оказалась неудачной.

 

12. Морская конференция в Лондоне 1930 г

В феврале 1922 г., в ходе работы Вашингтонской конференции, был подписан договор пяти держав (США, Великобритании, Японии, Франции и Италии) об ограничении морских вооружений, установивший для этих стран соотношение предельного тоннажа наиболее мощных и крупных кораблей — линкоров (5; 5; 3; 1,67; 1,67), общий их тоннаж, максимальные нормы водоизмещения (35 тыс. т) и предельный калибр орудий (16 дюймов). Этот договор устанавливал примерное равновесие военно-морских сил между великими державами и прекращал гонку в наиболее дестабилизирующем классе морских вооружений на Тихом океане, начавшуюся между США и Японией сразу после Первой мировой войны.

Вашингтон и Токио были главными гарантами договора. США обеспечили себе право иметь крупнейший наряду с Великобританией военно-морской флот и добились ограничения роста японского флота. Япония, получив в целом меньшую квоту, все же гарантировала себе преимущество в западной части Тихого океана, так как ее ВМФ концентрировался поблизости от Японских островов, а американский был рассчитан на просторы двух мировых океанов. Кроме того, США и Британии запрещалось иметь военно-морские базы на расстоянии менее 5 тыс. км от Японии, а Соединенным Штатам — укреплять островные владения в Тихом океане.

На Лондонской конференции по ограничению и сокращению морских вооружений 1930 г. режим ограничений военно-морских сил великих держав ужесточился и был распространен на те классы судов, которые не были охвачены предыдущим договором и активно строились — крейсеры, эсминцы и подводные лодки. Япония соглашалась, чтобы ее военно-морской флот по отношению к американскому составлял по общему тоннажу: тяжелых крейсеров — 60 %, легких крейсеров и эсминцев — 70 %, подводных лодок — 100 %. Устанавливался потолок общего тоннажа этих судов, предельное водоизмещение подлодок, максимальное число тяжелых крейсеров. В отношении линкоров были произведены дальнейшие количественные и качественные сокращения. США, Великобритания и Япония обязались не спускать в течение 1931–1936 гг. на воду новые линкоры, сдать на слом и переоборудовать несколько линейных кораблей для уменьшения общего их числа.

Хотя Япония претендовала на большее, она согласилась на компромисс, опасаясь разорительной гонки вооружений, которую угрожали навязать ей Соединенные Штаты. Статус-кво на Тихом океане был сохранен еще на несколько лет. Однако итоги конференции и позиция японского правительства на ней вызвали недовольство военно-морских кругов в Японии, настаивавших на больших квотах. Юко Хамагути, глава правительства, на которого была возложена ответственность за соглашение по военно-морским вооружениям, был убит японским экстремистом.

 

13. Начало оккупации Маньчжурии Квантунской армией

18 сентября 1931 г. на железнодорожном полотне принадлежавшей Японии Южно-Маньчжурской железной дороги (ЮМЖД) в районе местечка Лютяогоу недалеко от Мукдена, произошел взрыв поезда. Этот взрыв, организованный, как выяснилось впоследствии, японскими агентами, был объявлен диверсией китайской военной охраны. Под предлогом обеспечения безопасности движения поездов 18 сентября в зону дороги были введены две роты японских солдат, которые были встречены выстрелами китайской дорожной охраны. Японские солдаты открыли ответный огонь, а затем в ходе продолжавшейся перестрелки напали на казармы китайской полиции и регулярных китайских войск.

С 1919 г. на части Ляодунского п-ва в Маньчжурии (обл. Гуаньдун, в западной транскрипции: Квантун; не путать с совр. кит. пров. Гуандун), до Первой мировой войны бывшей германской колонией, были дислоцированны японские вооруженные силы — так называемая Квантунская армия. В соответствии с японскими оперативными планами эта армия в случае возникновения чрезвычайной обстановки должна была перейти в наступление против Северо-Восточной армии Китая и занять полосу вдоль Южно-Маньчжурской железной дороги к югу от г. Чанчуня. Этот план вступил в силу. К вечеру следующего дня (19 сентября) японские силы заняли города Мукден и Чанчунь. Китайские войска стали в беспорядке отступать.

Особенностью ситуации было то, что военные действия в Маньчжурии были начаты по инициативе самих японских военных — командования Квантунской армией. Японское правительство в Токио не санкционировало действий военных. Выступая за превращение Маньчжурии в зону японского преобладания, правительство в то же время было намерено добиваться этого политическими и экономическими средствами, хотя и при использовании угрозы силой. Однако военная верхушка действовала методами прямой агрессии, ставя гражданские власти перед фактом. В силу специфики функционирования государственной власти в Японии правительство в Токио далеко не всегда могло контролировать действия военных. Поэтому командование японскими вооруженными силами на материке обладало высокой автономностью в своих действиях в Китае. Агрессивность поведения японских военных на материке могла снижаться в случае прихода к власти в Токио относительно осторожных политиков, напротив, она могла возрастать, если правительство в столице возглавляли единомышленники руководства Квантунской армии.

В период событий в Маньчжурии японские войска насчитывали там всего лишь 10 тыс. человек, в то время как численность китайской армии в этом регионе доходила до 300 тыс. Но Чан Кайши заранее отказался от вооруженной борьбы. Он отправил телеграмму маршалу Чжан Сюэляну, в которой охарактеризовал действия японской армии как заурядную провокацию. Во избежание расширения конфликта он предложил воздерживаться от оказания сопротивления японским силам. Учитывая внутреннюю слабость Китая, Чан Кайши считал крупномасштабную войну с Японией гибельной в силу неспособности китайских вооруженных сил противостоять японским на поле боя.

По этой же причине правительство Чан Кайши формально не объявляло войну Японии и не разрывало с ней дипломатических отношений. Непосредственных переговоров с японской стороной Чан Кайши тоже избегал, придерживаясь выжидательной тактики и рассчитывая выиграть время для укрепления обороноспособности Китая. Надежды на урегулирование ситуации китайская сторона связывала с посредничеством Лиги наций и США. Китайское руководство надеялось при этом использовать противоречия между Японией и другими державами.

 

14. Китайский вопрос в Лиге наций

21 сентября 1931 г. китайское правительство передало в Лигу наций в Женеве послание, в котором, ссылаясь на ст. 11 Устава Лиги, оно призывало обратить внимание на конфликт между Китаем и Японией и принять меры для предупреждения эскалации конфликта и восстановления статус-кво.

Ведущую роль в Лиге играли Великобритания, Франция и Япония — члены Совета этой организации, однако для решения данного вопроса большое значение имела и позиция США, не входивших в состав Лиги. Во время мукденских событий Лондон стремился избежать обострения отношений с Токио. Сходную линию проводила и Франция. С подачи обеих держав Совет Лиги обратился к Вашингтону с запросом относительно наличия или отсутствия у Соединенных Штатов намерения предъявить Японии обвинение в нарушении пакта Бриана — Келлога 1928 г. (предусматривавшего отказ подписавших его стран использовать силу для решения международных споров). В ответ государственный секретарь США Генри Стимсон дал понять, что его страна не намерена принимать какие-либо меры против японской агрессии. Таким образом, в Совете Лиги китайский вопрос начал обсуждаться в обстановке, благоприятной для Токио.

В ходе обсуждения китайский представитель обвинил японские войска в неспровоцированных агрессивных действиях и призвал Лигу обязать Японию вывести свои войска с занятой территории. Японский делегат К.Иосидзава не признал справедливость обвинений. Он заявил, что в Маньчжурии произошел инцидент местного значения, а действия японской армии носят оборонительный характер и были вызваны китайской диверсией на железной дороге. Японская сторона заверила Совет в том, что японское правительство не имеет намерения расширять конфликт и выступает за его мирное решение путем двусторонних переговоров между Токио и Нанкином. Поскольку китайская сторона возражала против прямых переговоров с японской, Совет направил правительствам обеих стран телеграммы с призывом приложить усилия для недопущения дальнейшего разрастания инцидента и немедленно отвести свои войска к позициям, занимаемым ими на момент начала конфликта. И китайское, и японское правительства согласились с предложениями Совета в принципе, но не приняли на себя никаких конкретных обязательств.

30 сентября Совет Лиги принял резолюцию, предлагавшую обеим сторонам воздержаться от действий, нарушающих мир, и принять меры для нормализации отношений. Этот документ был одобрен не только японским и китайским делегатами, но и американским консулом в Женеве. Американское руководство, кроме того, сообщило, что оно независимо от Лиги будет поддерживать ее усилия по урегулированию ситуации.

Резолюция Лиги наций не оказала сдерживающего влияния на поведение японской стороны. В Маньчжурию стали прибывать новые контингенты оккупационных войск. Командование Квантунской армии выступило против вмешательства Лиги в японо-китайский конфликт. Ее командующий генерал Хондзе заявил, что Япония не признает более власти правителя Чжан Сюэляна в Маньчжурии. Японская авиация 8 октября впервые в мировой истории подвергла бомбардировке город — Цзиньчжоу. И в те же дни японцы начали наступление на Цицикар.

В связи с расширением военных действий и бомбардировкой Цзиньчжоу китайский представитель вновь обратился к Лиге наций с просьбой обсудить создавшееся положение и снова потребовал отвода японских войск с оккупированных территорий. Однако и в данном случае члены Лиги отказались от принятия решительных мер в отношении Японии. Но они пригласили на обсуждения в Женеву специального делегата США как страны-участницы и инициатора пакта Бриана — Келлога, в нарушении которого в сложившейся обстановке можно было обвинять Японию.

Действия Японии в первой половине октября привели к некоторому изменению в политике США. Вашингтон перестал поддерживать идею прямых переговоров между Китаем и Японией и стал склоняться в пользу совместных действий стран-членов Лиги наций. США направили в Женеву своего представителя с полномочиями наблюдателя, который должен был участвовать в обсуждении японо-китайского конфликта только в случаях, затрагивающих применение пакта Бриана — Келлога.

Между тем председатель Совета Лиги министр иностранных дел Франции Аристид Бриан обратился к Китаю и Японии с просьбой совместно выработать взаимоприемлемые условия урегулирования конфликта. Но Чан Кайши снова отказался вести прямые переговоры с Токио до вывода японских войск с оккупированной территории. В поисках выхода Бриан предложил резолюцию (принята 24 октября), которая предусматривала отвод всех японских войск к дате следующего заседания Совета, то есть к 16 ноября 1931 г. Китай поддержал эту резолюцию, а Япония голосовала против. В итоге Бриан признал резолюцию не имеющей юридической, но имеющей моральную силу. Отказался одобрить резолюцию и госсекретарь США Стимсон, полагая, что включение ссылки на срок вывода войск придает резолюции ультимативный характер, а предъявление ультиматума должно предполагать готовность применить силу в случае его отклонения, к чему США не были готовы.

Надеясь перехватить инициативу, японская сторона направила в Нанкин предложение провести двусторонние переговоры о подавлении антияпонских движений в Китае и Маньчжурии, уважении договорных прав Японии и защите японских граждан в Маньчжурии. В зависимости от исхода предлагавшихся переговоров в Токио были готовы обсуждать и проблему вывода войск. В ответ китайское правительство повторило свою прежнюю позицию: исходным пунктом разрешения спора должен быть предварительный вывод японских войск в установленный срок. Британия была склонна поддержать позицию Японии, однако США энергично высказались в поддержку Китая.

16 ноября 1931 г. на очередном заседании Совета китайский делегат потребовал применить к Японии ст. 16 Устава, предусматривавшую введение экономических санкций. Но на этот раз американский представитель, имевший инструкции президента США Герберта Гувера сопротивляться введению любых санкций против Японии, убедил китайского делегата снять свой проект. Тогда по совету Бриана японский представитель сам внес предложение направить в Маньчжурию комиссию для изучения обстановки на месте.

Тем временем боевые действия в Маньчжурии разворачивались. В конце ноября 1931 г. Китай потребовал от Совета Лиги немедленно принять меры для создания в Маньчжурии нейтральной зоны в районе г. Цзиньчжоу с временным размещением в ней под командованием Лиги наций войск нейтральных государств — Великобритании, Франции, Италии и др. Эта идея была подсказана Китаю Соединенными Штатами и стала его последней попыткой остановить продвижение японских войск с помощью Лиги. Однако в ответ Китай получил настойчивую рекомендацию Совета отвести китайские войска из Маньчжурии за линию Великой китайской стены во избежание столкновения с японскими частями. Войска Чан Кайши были вынуждены уйти из Маньчжурии.

10 декабря 1931 г. Лига наций приняла решение об образовании комиссии для изучения обстановки в Маньчжурии. В январе 1932 г. она была создана. Комиссия состояла из представителей пяти стран, ее возглавил британский дипломат Виктор Александр Джордж Литтон. Дальнейшее обсуждение положения в Маньчжурии решено было отсрочить до представления доклада комиссии Литтона.

 

15. Политика СССР в отношении конфликта на Дальнем Востоке

Вторжение японских войск в Маньчжурию поставило СССР в сложное положение. Советский Союз имел с Японией продуктивные отношения после их восстановления в 1925 г. Эти отношения были лучше отношений СССР с Великобританией, Францией, США и Китаем. Но налицо был факт прямой агрессии, угрожавшей как советским экономическим интересам в Маньчжурии (КВЖД), так и безопасности советских дальневосточных границ. Для СССР с его относительно слабой системой обороны на Дальнем Востоке было важно избежать втягивания в маньчжурский конфликт и противостояние с Японией.

Этими соображениями и руководствовалась Москва. Советские лидеры сначала расценили события в Маньчжурии как результат предварительного сговора Японии с другими великими державами. Следуя этой неверной посылке, советское руководство считало нецелесообразным дипломатическое вмешательство СССР. Военное вмешательство Советского Союза вообще исключалось. При этом советская пресса клеймила интервенцию Японии в Китае, Лигу наций как орудие войны и США как сторонника раздела Китая.

Разительной противоположностью на этом фоне выглядела официальная линия советского правительства, которое заявило о строгом нейтралитете и невмешательстве. Среди великих держав СССР в этот период занимал наиболее осторожную позицию. Внешне спокойное отношение советского правительства к маньчжурским событиям, отсутствие демаршей в отношении Токио вызывало в дипломатических и журналистских кругах Запада и Китая подозрения о наличии тайного соглашения между СССР и Японией относительно положения в Маньчжурии или о невмешательстве Москвы в японо-китайский конфликт подобно тому, как Япония проводила линию невмешательства в советско-китайский конфликт на КВЖД в 1929 г. При этом в Японии, напротив, полагали, что СССР готовится вмешаться и выступит, как только сконцентрирует достаточное количество войск на Дальнем Востоке.

Осенью 1931 г. в китайской и японской прессе стали распространяться неподтвержденные слухи о военной помощи Советского Союза Китаю в противояпонской агрессии. Китайская сторона распускала их с целью разжечь конфликт между Москвой и Токио, японская — чтобы выяснить действительные намерения СССР и предостеречь его от подобных шагов. Японское правительство даже запросило объяснения у Москвы. В Москве ответили, что военной помощи Китай от СССР не получает.

В самом деле, во время маньчжурской кампании 1931 г. вопрос об оказании советской помощи китайским частям никем не ставился. Лишь в начале 1932 г., когда оккупация Маньчжурии была почти завершена, возник вопрос о предоставлении советской помощи китайским провинциальным формированиям, продолжавшим сражаться с захватчиками и испытывавшим недостаток в вооружениях. Однако неоднократные обращения за оружием к местным советским представителям весной-летом 1932 г. успехом не увенчались.

Советским дипломатам в Маньчжурии было запрещено вступать в контакты с местными китайскими военачальниками, хотя китайские представители неоднократно пытались такие контакты наладить. Советское правительство считало эти попытки провокациями, рассчитанными на вовлечение СССР в конфликт с Японией.

Такие подозрения усугублялись тем, что китайские военные действительно стремились вести бои вблизи советско-маньчжурской границы и переходили ее со своими отрядами, укрываясь от преследования японцев. Поступали даже сведения о намерении японских войск преследовать китайские части на советской территории. Особенно многочисленные факты перехода китайцами советской границы имели место в конце 1932 — начале 1933 г. Первоначально советские власти интернировали всех китайских военнослужащих и отправляли их вглубь СССР. Когда количество интернированных стало исчисляться тысячами, местным властям на Дальнем Востоке были даны указания впредь интернировать только командный состав, а остальных разоружать, предлагать им выполнение тех или иных работ, а в случае отказа от работы изгонять обратно в Маньчжурию.

Опасения вызвать раздражение Японии проявилось в отказе СССР пропустить через советскую территорию в Маньчжурию комиссию Лиги наций (во главе с лордом Литтоном) и предоставить ей информацию о положении дел на местах, которая имелась у советских представителей в Маньчжурии.

 

16. "Доктрина Стимсона"

С самого начала маньчжурских событий Соединенные Штаты занимали очень осторожную позицию, опасаясь осложнить свои отношения с Японией. В Вашингтоне считали, что умеренное японское правительство Рэйдзиро Вакацуки и особенно японское министерство иностранных дел во главе с Кидзюро Сидэхара не причастны к маньчжурской операции, которая проводилась без их ведома по инициативе военных кругов. Поэтому США стремились предоставить К.Сидэхара возможность самому овладеть ситуацией, нейтрализовать влияние армейских чинов. Американская дипломатия не делала попыток прибегать к угрозам или открытой критике японского правительства, считая, что внешнее давление лишь разожжет пламя национализма и сыграет на руку военной партии в Токио.

На такой позиции Соединенные Штаты оставались до середины ноября 1931 г. При этом они сотрудничали с Лигой в попытках мирно урегулировать конфликт. США были заинтересованы в маньчжурском вопросе в силу территориальной близости Китая к Филиппинам, принадлежавших Соединенным Штатам, а также желания сохранить регион стабильным и открытым для американской торговли.

По мере нарастания признаков готовности японских властей в Маньчжурии развивать наступление, невзирая на международную реакцию, позиция Вашингтона стала постепенно ужесточаться. Когда в ноябре 1931 г. японская армия стала продвигаться на север Маньчжурии в провинцию Хэйлунцзян, в Вашингтоне пришли к выводу о том, что токийский кабинет не способен сдержать собственных военных, не прочь воспользоваться плодами их побед. Возник вопрос о выработке новой американской позиции.

Стимсон предлагал ясно заявить Японии о том, что ее действия являются нарушением пакта Бриана — Келлога и договора девяти держав по Китаю от 1922 г. Он также предлагал применить против Японии экономические санкции, как того добивался Китай. Однако президент Г.Гувер полагал, что введение санкций неизбежно приведет к войне, участвовать в которой у США не было оснований, поскольку их жизненным интересам ничто не угрожало. Точка зрения президента стала определяющей.

В декабре 1931 г. кабинет Р.Вакацуки в Токио пал. К власти пришло правительство Цуеси Инукаи. Оно внушало американской стороне еще меньше надежд, чем прежде, в смысле способности поводить более сдержанную политику в Китае. Ход событий подтверждал такое впечатление. В конце декабря японские войска начали очередное наступление на юго-западе Маньчжурии — в последней неоккупированной ее части. К 3 января 1932 г. оккупация всей Маньчжурии была завершена.

Поскольку вопрос об экономических санкциях против Японии обсуждаться не мог, американское руководство решило, что лучшим средством противодействия Японии будет отказ от признания результатов ее агрессии. 7 января 1932 г. Стимсон направил Японии и Китаю идентичные ноты с изложением позиции США в отношении японских захватов в Китае. Соединенные Штаты заявили, что они не признают и не будут признавать никакого фактического положения дел и никаких договоров, которые будут навязаны Китаю насильственными методами, противоречащими пакту Бриана — Келлога, наносить ущерб правам и интересам США и американских граждан в Китае, включая те, что относятся к суверенитету, независимости или территориальной и административной целостности Китая или к международной политике в отношении Китая, известной под названием политики "открытых дверей". Новая линия американской администрации вошла в историю под названием "доктрины Стимсона" или "доктрины непризнания". Она была одним из первых свидетельств поворота США к признанию потенциальной угрозы со стороны Японии в зоне Восточной Азии.

Ни Великобритания, ни Франция американский демарш не поддержали. Не высказался в его поддержку и СССР.

В конце января 1932 г. японские силы попытались захватить Шанхай — крупнейший китайский порт и торгово-промышленный и финансовый центр, где было сосредоточено множество экономических представительств зарубежных государств. Однако на этот раз на японское наступление последовала энергичная реакция Запада: США и Великобритания направили из Перл-Харбора и Сингапура свои военно-морские силы в район Шанхая. Японские части были вынуждены отступить, тем более что противостоящая им на подступах к Шанхаю китайская армия впервые смогла оказать достаточно упорное сопротивление.

Таким образом, в начале 1932 г. из всех великих держав, включая Советский Союз, США занимали в отношении японской агрессии в Китае наиболее решительную позицию. Отчасти с этим был связан последовавший вскоре вынужденный отказ Японии от развертывания дальнейшей экспансии в Китае.

 

17. Создание Маньчжоу-го

Завершив в феврале 1932 г. оккупацию Маньчжурии, Квантунская армия приступила к осуществлению плана создания на этой территории формально независимого государства под японским протекторатом. 1 марта 1932 г. в Маньчжурии было образовано новое "государство" — Маньчжоу-го — со столицей в Чанчуне. Японские военные власти торопились осуществить это до приезда в Маньчжурию комиссии Лиги наций во главе с Литтоном, чтобы поставить внешние державы перед свершившимся фактом. Главой этого "государства" стал Пу И, последний представитель династии Цин, царствовавшей в Китае до Синхайской революции 1911–1913 гг. Весь чиновничий аппарат Маньчжоу-го полностью находился под контролем Квантунской армии, ей же принадлежала вся полнота власти в Маньчжоу-го. Несколько позже японцы присоединили к Маньчжоу-го провинцию Жэхэ, завладев в общей сложности территорией около 2 млн. кв. км с населением более 30 млн. человек.

В начале мукденских событий японское правительство заявило о том, что не имеет территориальных притязаний в Маньчжурии. Но оно не могло помешать командованию войск на материке осуществить его собственные планы. События развивались при минимальном участии кабинета в Токио. Правительство Ц.Инукаи было вынуждено санкционировать действия военных в Китае. Однако сам премьер-министр выступил против признания Маньчжоу-го как независимого государства. В мае 1932 г. в обстановке шовинистической истерии он был убит в Токио во время путча, организованного экстремистски настроенными японскими офицерами.

Ни одна из великих держав, за исключением самой Японии, не признала Маньчжоу-го. Даже новый токийский кабинет признал это образование только в сентябре 1932 г., подписав с ним протокол о взаимном сотрудничестве в обеспечении национальной безопасности и о размещении на территории Маньчжоу-го японских войск. Командующий Квантунской армией по должности стал послом Японии в Чанчуне. Он и стал фактическим правителем Маньчжурии.

 

18. Миссия Литтона

Комиссия Литтона по расследованию событий в Маньчжурии по поручению Лиги наций прибыла на место лишь в апреле 1932 г., когда японские силы уже не только завершили оккупацию, но и успели создать структуры управления нового псевдо-государства Маньчжоу-го. Позиция самого Литтона заключалась, по его собственным словам, не в том, чтобы заставить Японию уйти из Маньчжурии, а в том, чтобы создать условия, позволяющие ей там остаться.

Работа по расследованию и сбору материала продолжалась в течение двух месяцев. В сентябре комиссия закончила составление доклада, который был опубликован в октябре 1932 г. Доклад и послужил основой для новой дискуссии по маньчжурским событиям в Лиге наций. Комиссия пришла к выводу о том, что акции японской стороны 18 сентября 1931 г. были спланированной агрессией, а не действиями в целях самообороны. В докладе констатировалось, что Маньчжурия является территорией Китая и японо-китайский конфликт возник из-за того, что Япония в течение длительного времени осуществляла полицейские и административные функции в зоне, граничащей с принадлежавшей ей Южно-Маньчжурской железной дорогой (ЮМЖД).

Отмечая успехи правительства в Нанкине в деле объединения страны, комиссия отвергла исходную концепцию японской стороны, в соответствии с которой Китай рассматривался как "дезорганизованное государство". Эта концепция не была признана достаточным оправданием для действий японских вооруженных сил. В докладе также указывалось, что Маньчжоу-го является образованием, созданным по воле Японии, а не в результате движения местного населения за самоопределение Маньчжурии. Наконец, комиссия признала факт нарушения Японией международных договоров и Устава Лиги наций вследствие захвата японскими войсками Маньчжурии и отделения ее от остальной части Китая.

По сравнению с констатирующей частью рекомендации комиссии были осторожнее. В них не содержалось предложений о санкциях против Японии. Напротив, отмечалось, что конфликт не может быть решен простым восстановлением статус-кво. В докладе многократно подчеркивалось наличие у Японии "особых" интересов в Маньчжурии и указывалось на необходимость эти интересы обеспечить. При этом, правда, комиссия Литтона рекомендовала не признавать Маньчжоу-го в качестве независимого государства, а предлагала созвать международную конференцию для определения нового статуса Маньчжурии как автономной единицы в составе Китая.

Одновременно Маньчжурии предлагалось гарантировать внутреннюю и внешнюю безопасность посредством создания корпуса жандармерии с участием иностранных инструкторов. Иностранных советников предлагалось также назначить на должности при маньчжурском провинциальном правительства и в его финансовые структуры. Разрешение маньчжурского вопроса предлагалось на основе учета мнений всех заинтересованных государств, включая Китай, Японию, СССР и западные державы при соблюдении принципа "открытых дверей" в Китае. Таким образом, авторы доклада высказывались за "интернационализацию" проблемы Маньчжурии и установление над ней международного контроля.

В ноябре 1932 г. в Женеве доклад Литтона был поставлен на обсуждение Совета Лиги. В ходе дискуссии японский представитель И.Мацуока выступил против принятия доклада за основу разрешения маньчжурского вопроса. Вопрос был передан на рассмотрение Ассамблеи Лиги наций. Ее заседания началась в декабре. Многие малые страны готовы были поддержать предложения Китая о санкциях против Японии и настаивали на непризнании законности японских действий в Маньчжурии и легитимности режима Маньчжоу-го. Однако Великобритания, Франция и Италия стремились умиротворить Японию, и их делегаты, по сути дела, вновь высказались за проведение при содействии Лиги наций прямых переговоров Японии и Китая с целью разрешения конфликта.

Эта позиция во многом совпадала с мнением самой японской стороны. Представитель Японии в Лиге угрожал, что в случае принятия Ассамблеей точки зрения малых стран Япония выйдет из состава Лиги наций. Ассамблея не пришла ни к какому решению, а доклад комиссии Литтона по инициативе британской стороны был передан для дальнейшего обсуждение в "комитет 19-ти", созданный в марте 1932 г. для наблюдения за развитием маньчжурского вопроса.

Подготовленный комитетом компромиссный проект резолюции, исключающий упоминание о непризнании Маньчжоу-го, тем не менее, не удовлетворил японскую сторону. Против также выступили США и Китай. В итоге проект был отклонен.

 

19. Предложения о заключении советско-японского пакта о ненападении

Продвижение японских войск к советским границам создало угрозу дальневосточным рубежам СССР и требовало принятия контрмер. Требовалось укрепить обороноспособность советского Дальнего Востока. В 1931–1932 гг. там шла закладка нового советского города Комсомольска-на-Амуре и нового крупнейшего в мире авиационного завода. По решению политбюро ЦК ВКП(б) началось создание военно-морских сил Дальнего Востока, переименованных в 1935 г. в Тихоокеанский флот. Особое внимание уделялось сухопутным войскам, численность которых к 1933 г. была увеличена до 150 тыс. человек и не уступала численности японских сил в Маньчжурии и Корее. С 1933 г. военное строительство на советском Дальнем Востоке стало осуществляться ускоренными темпами.

Важным политическим мероприятием советского правительства явились предпринимавшиеся с конца 1931 г. попытки заключить с Токио пакт о ненападении. Соответствующие предложения делались Японии Москвой и ранее — в 1926–1928 гг. и в 1930 г. Но все они отклонялись Токио. Новое предложение Японии было сделано 31 декабря 1931 г. наркомом иностранных дел СССР М.М.Литвиновым министру иностранных дел Японии К.Иосидзаве, когда тот находился проездом в Москве по пути из Парижа.

В течение всего 1932 г. и в 1933 г. советские дипломаты многократно поднимали этот вопрос в беседах с японскими официальными лицами в Москве и Токио. Взамен обязательства Японии воздерживаться от применения силы советская сторона была готова обещать ни при каких обстоятельствах не вводить своих войск в Маньчжурию для защиты КВЖД, продать дорогу маньчжурскому правительству, признать его де-факто (но не де-юре) и даже заключить с ним договор о ненападении. Стремясь продемонстрировать японской стороне свое лояльное отношение к Маньчжоу-го, советское правительство даже разрешило открыть на советской территории маньчжурские консульства. Признание Маньчжоу-го де-юре тоже не исключалось при определенных обстоятельствах. Однако японская сторона отказывалась от переговоров о пакте и не давала официального ответа на советское предложение в течение года. Формальные доводы Токио против пакта были разнообразны. Отмечалось, что он слишком напоминает военный союз и его заключение несвоевременно, указывалось на неготовность общественного мнения Японии принять такой пакт, делались ссылки на наличие других договоров между Японией и СССР, гарантировавших стабильность их отношений и т. д.

В 1932 г. на советско-японские обсуждения стал влиять китайский фактор. Китайское правительство, опасаясь сближения СССР с Маньчжоу-го, решило предложить Москве заключить пакт о ненападении с Китаем и одновременно восстановить дипломатические отношения, разорванные в 1929 г. Советские руководители не поверили в искренность намерений Китая, но сочли, что в возможность советско-китайского пакта может поверить Япония, которая в этом случае ради его срыва согласится на заключение пакта с СССР. Поэтому переговоры с Китаем начались и о них было сообщено в прессе. Через полгода, 12 декабря 1932 г. советско-китайские дипломатические отношения были в самом деле восстановлены. Однако реакция Токио была противоположной ожидаемой. Советско-китайское сближение только насторожило Японию. 13 декабря 1932 г. японское правительство официально отклонило советское предложение об открытии переговоров по вопросу о пакте.

 

20. Выход Японии из Лиги наций

Ужесточение позиции Лиги наций по маньчжурскому вопросу произошло в начале 1933 г. в связи с новыми агрессивными акциями японских войск в Китае. В январе 1933 г. японские силы захватили город Шаньхайгуань у восточной оконечности Великой китайской стены, открывавший ворота из Маньчжурии во Внутренний Китай. 20 февраля японское командование потребовало вывода китайских войск с территории провинции Жэхэ, расположенной между Маньчжоу-го и Великой стеной к северо-востоку от нее. На следующий день японские войска начали наступление на эту провинцию.

В этой обстановке Ассамблея Лиги наций 24 февраля 1933 г. абсолютным большинством одобрила доклад комиссии Литтона. В резолюции признавались "особые права и интересы" Японии в Маньчжурии, однако захват Маньчжурии объявлялся незаконным, суверенитет Китая над маньчжурской территорией подтверждался, члены Лиги обязывались не признавать де-юре и де-факто Маньчжоу-го, а Японии предлагалось вывести из Маньчжурии войска.

В связи с принятием этого документа японский делегат заявил о невозможности сотрудничества японского правительства с Лигой и члены японской делегации покинули зал заседаний Ассамблеи. 27 марта 1933 г. японское правительство официально объявило о выходе Японии из Лиги наций.

В начале марта 1933 г. японские войска захватили всю провинцию Жэхэ. Затем они пересекли Великую китайскую стену и начали продвигаться в соседнюю провинцию Хэбэй, на территорию собственно Китая, в направлении Пекина и Тяньцзиня. Китайские войска терпели поражения и отступали. Чтобы предотвратить падение этих городов, китайские лидеры пошли на подписание перемирия с японскими силами (31 мая 1933 г. в г. Тангу). Войска сторон отводились из северо-восточной части провинции Хэбэй (к югу от Великой стены), и там создавалась демилитаризованная зона. Соглашение спасло Китай от новых поражений. Оно означало завершение первого этапа военной экспансии Японии на континенте. Хотя формально Нанкин не признал отторжения Маньчжурии и провинции Жэхэ, он по-прежнему отказывался фактически от активного сопротивления Японии и продолжал поиски компромисса с нею.

 

21. Продажа КВЖД Маньчжоу-го

Захват Маньчжурии принципиально менял ситуацию на КВЖД. Дорога оказалась в зоне прямого контроля японских вооруженных сил. Советское правительство надеялось посредством нейтралитета в японо-китайском конфликте уберечь свои интересы на дороге. Советской части правления КВЖД было дано указание не допускать перевозок войск по дороге, будь то китайских или японских. Однако обе враждовавшие стороны, и прежде всего японская, делали это самовольно, силой захватывая поезда. Помимо этого японская сторона с начала 1932 г. стала настойчиво добиваться от СССР официального разрешения на перевозку своих войск. Оказавшись под сильным давлением японцев и не имея возможности реально противостоять их самочинным действиям, Москва вынуждена была в феврале 1932 г. впервые разрешить им такую разовую перевозку. В дальнейшем эта практика неоднократно повторялась и рассматривалась как чисто коммерческое мероприятие.

Поскольку японские силы стали открыто посягать на КВЖД и поскольку советское правительство опасалось нападения Японии на СССР весной-летом 1932 г., оно в марте того же года неофициально информировало Токио о готовности продать дорогу маньчжурским властям и тем ликвидировать потенциальный источник конфликта с Японией. Японская сторона заинтересовалась этой идеей лишь в августе 1932 г. и предложила провести соответствующие обсуждения. Москва ответила согласием, но переговоры затянулись из-за вопроса о цене.

К весне 1933 г. положение на КВЖД ухудшилось из-за провокационных действий маньчжурских и японских властей, местных бандитских формирований хунхузов и русских белогвардейцев. Работа КВЖД была дезорганизована в результате нападений грабителей на поезда и железнодорожные сооружения, злоумышленных крушений поездов, убийств и похищений советских служащих. Ввиду угрожающей обстановки советская сторона весной 1933 г. переправила с КВЖД на территорию СССР около сотни паровозов и несколько тысяч вагонов, являвшихся ее собственностью. В ответ маньчжурские власти блокировали сообщение между КВЖД и Забайкальской и Уссурийской железными дорогами в целях предотвращения подобной практики в дальнейшем и захватили советские транзитные грузы.

2 мая 1933 г. нарком иностранных дел СССР М.М.Литвинов заявил о готовности начать предметные переговоры о продаже КВЖД. 26 июня 1933 г. в Токио открылась советско-маньчжурская конференция по этому вопросу при участии японских наблюдателей. После двух с половиной лет переговоров советская сторона снизила цену с 250 млн. золотых рублей до 50 млн. Во время переговоров маньчжурские власти постоянно устраивали провокации против советских служащих, незаконно арестовывали их и подвергали избиениям. Среди пострадавших советских граждан было несколько смертельных случаев. В Японии и Маньчжоу-го была развернута антисоветская кампания. Только в марте 1935 г. документы о продаже КВЖД были подписаны.

Советский Союз уступил Маньчжоу-го все права на КВЖД за 140 млн. иен, которые должны были быть уплачены в три года. Еще примерно 30 млн. иен маньчжурская сторона должна была выплатить увольняемым советским служащим дороги. Одна треть выплат осуществлялась в денежной форме, а остальное — поставками товаров. Причем из этой одной трети только половина выплачивалась сразу, а вторая половина гарантировалась казначейскими обязательствами Маньчжоу-го, подлежавшими погашению в течение трех лет. Японское правительство обязалось гарантировать финансовые обязательства Маньчжоу-го в связи со сделкой по дороге.

 

22. Советско-монгольский протокол 1936 г

Монгольская Народная Республика представляла для Советского Союза значительный политический и военно-стратегический интерес. Со времени разгрома в 1921 г. белогвардейских войск генерала Р.Ф.Унгерна и установления в Монголии революционной власти там утвердился дружественный, родственный советской власти и фактически независимый от Китая революционный режим, который повел страну по "некапиталистическому пути развития". Безопасность Монголии и устойчивость ее революционного правительства обеспечивалась пребыванием в 1921–1925 гг. на ее территории частей Красной Армии. Советские инструкторы оказывали помощь в создании монгольской революционной армии и поддерживали Монголию экономически, технически, а также через подготовку монгольских специалистов в СССР.

Пример МНР рассматривался Москвой как доказательство возможности продвижения феодального скотоводческого общества к социализму, минуя капиталистическую стадию развития. Однако попытка ускорить переход МНР к строительству социализма путем насильственной коллективизации по образцу СССР вызвала весной 1932 г. обширное восстание монголов, подавленное регулярной армией с применением танков и авиации. Тогда же постановлением политбюро ЦК ВКП(б) и исполкома Коминтерна форсированное социалистическое строительство в Монголии было приостановлено.

Монгольское направление советской политики находилось под пристальным вниманием и курировалось специальной дальневосточной комиссией политбюро ЦК ВКП(б). Но контроль Москвы над политикой Улан-Батора, по крайней мере, до середины 30-х годов был неполным, и советским дипломатам запрещалось вмешиваться в нее. Лишь в 1937–1939 гг. советские советники непосредственно стали принимать участие в организации жестоких политических репрессий в МНР по образцу тех, что в это время развертывались в СССР. В этот же период была разгромлена ламаистская церковь Монголии, а тысячи монахов истреблены. При странных и загадочных обстоятельствах по дороге в Москву на территории СССР в один день скончались два высших руководителя Монголии — председатель совета министров Гендун и министр обороны Демид.

Территория МНР прикрывала с юга советские восточные границы от Забайкалья до Алтая на протяжении около трех тысяч километров. Действуя из Монголии, потенциальный агрессор мог нанести удары по жизненным центрам Восточной Сибири, перерезать Транссибирскую железнодорожную магистраль и отделить советский Дальний Восток от остальной части страны.

С оккупацией японскими войсками Маньчжурии стратегическая обстановка для МНР начала ухудшаться. Из теоретической угроза для Монголии со стороны Японии стала превращаться с 1935 г. в реальную. Китай не признавал независимости Внешней Монголии — МНР — и считал ее частью своей территории. Не признавала монгольской независимости и Япония. Идея Токио заключалась в объединении МНР с китайскими провинциями Внутренней Монголии в еще одно марионеточное государство "Монголо-го" по образцу Маньчжоу-го. Конечной целью этих трансформаций виделось образование единой "маньчжуро-монгольской империи", то есть возвращение Внешней Монголии под власть маньчжурских правителей, как это было с конца XVIII до начала XX века. Это образование должно было стать новым материковым владением Японии.

Главная опасность для МНР с 1935 г. исходила с территории Маньчжоу-го, поскольку вблизи границы, разделявшей оба государства, дислоцировались японо-маньчжурские войска, численность которых возрастала. Западные районы Маньчжурии населяли монголы. Это обстоятельство легко было использовать для предъявления территориальных претензий к МНР со стороны Маньчжоу-го под предлогом неопределенности границы между различными территориально-этническими группами монголов.

В 1935 г. на границе Монголии с Маньчжоу-го произошла серия вооруженных инцидентов. На открывшихся монголо-маньчжурских переговорах с целью предупреждения столкновений маньчжурская сторона потребовала допустить на территорию Монголии ее представителей, которые бы работали там вместе с представителями Квантунской армии. В случае отказа принять это предложение маньчжурская сторона угрожала ввести свои войска в Монголию и учредить представительства силой. В ноябре 1935 г. безрезультатные переговоры были прерваны.

С ноября 1934 г. между СССР и МНР существовало устное ("джентльменское") соглашение, в соответствии с которым стороны обязались оказывать поддержку друг другу в деле предотвращения угрозы военного нападения или в случае нападения со стороны третьих стран. Выполняя это соглашение, советская сторона в течение 1935 г. оказывала политико-дипломатическую поддержку МНР.

Тревожная обстановка на монголо-маньчжурской границе требовала, однако, более действенных мер. В январе 1936 г. советское правительство приняло решение оказать МНР помощь вооружением, снаряжением и транспортными средствами. В марте 1936 г. в Улан-Баторе был подписан советско-монгольский протокол о взаимной помощи. Стороны обязались в случае угрозы нападения немедленно принять необходимые оборонительные меры, а в случае нападения оказать друг другу всестороннюю, в том числе военную, помощь. За несколько дней до подписания договора, 1 марта 1936 г., в одном из интервью И.В.Сталин определенно заявил, что в случае нападения на МНР Советский Союз окажет ей вооруженную помощь. Поскольку в 1925 г. Советский Союз вывел свои войска из Монголии, в 1936 г. они были повторно введены туда на основании нового советско-монгольского протокола. На границе МНР с Маньчжоу-го на три года установилось относительное спокойствие.

 

23. Уход Японии с морской конференции в Лондоне (январь 1936 г.)

Захват Маньчжурии подхлестнул общую милитаризацию Японии. Страна приступила к энергичному строительству новейших судов и уже в 1933 г. достигла верхнего потолка лимитов, обозначенных Вашингтонским договором, в то время как США и Великобритания своих квот не выбрали. В Токио стали требовать предоставления квоты, равной американской и британской. Вашингтон не соглашался с этим. Более того, в США в начале 1934 г. была принята крупная программа военно-морского строительства, призванная вернуть Соединенным Штатам прежнее превосходство. Предусматривалось спустить на воду в течение пяти лет свыше 100 новых кораблей. Реализация этой программы тоже означала выход к концу этого срока за рамки старых договорных пропорций.

Не добившись увеличения своей квоты, Япония стала требовать взаимного сокращения флотов США, Великобритании и Японии и полной ликвидации крупных кораблей и авианосцев. В случае непринятия ее предложения, она угрожала выйти из договора о морских вооружениях. Британская сторона была склонна согласиться с японской, но Вашингтон категорически отказался от подобного компромисса. В ответ Токио в декабре 1934 г. объявил об отказе соблюдать Вашингтонский и Лондонский договоры о морских вооружениях после окончания срока их действия, который истекал через два года.

Последнюю попытку добиться компромисса Япония предприняла на очередной конференции пяти держав по военно-морским вооружениям в Лондоне в конце 1935 — начале 1936 г. Не добившись удовлетворения ее требований и на этот раз, японская делегация покинула конференцию в январе 1936 г. Ее примеру последовала фашистская Италия. Оставшиеся участники — США, Великобритания и Франция — подписали между собой новое соглашение, которое не предусматривало количественных ограничений в строительстве военных флотов и фиксировало только качественные лимиты, относившиеся к предельному водоизмещению и калибру орудий. Это означало, что флоты держав получали возможность численного расширения, что открывало дорогу новой гонке морских вооружений.

 

24. Выход Японии из Договора пяти держав

Вслед за отказом от согласованного регулирования численности флотов Япония приступила к проработке новой программы военно-морского строительства. В августе 1936 г. в Токио был принят курс на установление безраздельного преобладания в Восточной Азии и странах Южных морей. В секретном решении кабинета указывалось, что мощь японского флота должна быть увеличена до степени, которая обеспечила бы ему превосходство над военно-морскими силами США в западной части Тихого океана. Фактически в 1936 г. произошел принципиальный поворот Токио к отказу от согласованного регулирования ситуации на Дальнем Востоке и решению вопросов японской внешней политики силовыми методами. В декабре 1936 г. японское правительство официально отказалось соблюдать Договор пяти держав о морских вооружениях.

Выход Японии из этого договора и фактическое нарушение Японией Договора девяти держав о Китае предопределили разрушение Вашингтонского порядка в той мере, в какой Япония, один из его изначальных гарантов, встала на путь его слома. В регионе стали складываться два очага потенциальных крупных конфликтов: на юге — между Японией, с одной стороны, и США и Великобританией, с другой; и на севере — между Японией и ее сателлитом Маньчжоу-го, с одной стороны, и СССР, связанным военными

 

25. Переговоры о "тихоокеанском пакте"

В ноябре 1933 г., после 16 лет непризнания, Соединенные Штаты установили дипломатические отношения с СССР. Это позволило обеим странам вступить в диалог по поводу ситуации на Дальнем Востоке в связи с дестабилизацией обстановки в этой части мира. Советская сторона проявляла особый интерес к переговорам с США, поскольку в 1933 г. в очередной раз обострились советско-японские отношения в связи с конфликтом вокруг КВЖД и И.В.Сталин всерьез опасался скорого нападения Японии.

Во время личной беседы с наркомом иностранных дел СССР М.М.Литвиновым 17 ноября 1933 г. в Вашингтоне новый президент США Франклин Делано Рузвельт обещал Советскому Союзу полную моральную и дипломатическую поддержку против японской опасности. Однако он подчеркнул, что США не готовы к войне и не смогут оказать военную помощь СССР. В ходе дальнейшего обмена мнениями была высказана идея подписания "тихоокеанского пакта" о ненападении с участием четырех держав — СССР, США, Японии и Китая. Сама идея была высказана М.М.Литвиновым, но к ее формулированию непосредственное отношение имели также Ф.Д.Рузвельт и присутствовавший на беседе Уильям Буллит — вновь назначенный первый посол США в СССР. Рузвельт поручил Буллиту заняться проработкой вопроса о пакте. Однако он отклонил предложение Литвинова о подписании советско-американского соглашения по поводу совместных действий в случае угрозы миру на Дальнем Востоке, объяснив это традиционной изоляционистской политикой США и невозможностью принятия военных обязательств в мирное время. Идея "тихоокеанского пакта" о ненападении возникла на переговорах спонтанно. М.М.Литвинов отнесся к ней очень серьезно — в отличие от Ф.Д.Рузвельта, который даже не счел нужным информировать о сути беседы с Литвиновым госдепартамент США.

Содержание беседы о "тихоокеанском пакте" Литвинов изложил советскому руководству. В тогдашних условиях политбюро ЦК ВКП(б) не считало своевременным открытое выступление СССР с подобными предложениями. Сам Литвинов тоже признавал, что шансов для реализации подобного замысла было мало. Руководство СССР одобрило саму идею, но сочло, что последующие шаги должны исходить от американской стороны.

Дискуссии были продолжены в Москве, куда в первой половине декабря 1933 г. прибыл Буллит. Литвинов и заместитель наркома иностранных дел Л.М.Карахан в разговорах с послом обрисовали ему свое видение четырехстороннего пакта. В ответ Буллит заметил, что США не могут заключить пакт о ненападении с участием Японии, поскольку это означало бы признание законности действий Японии в Маньчжурии. Соответственно, подписание пакта, по мнению американской стороны, было возможно только после вывода из Маньчжурии японских войск. Советский Союз со своей стороны не считал присутствие японских войск в Маньчжурии препятствием для заключения пакта.

В начале 1934 г. после консультаций в Вашингтоне Буллит довел до сведения Литвинова, что президент США в принципе согласился с идеей многостороннего "тихоокеанского пакта" о ненападении с участием всех заинтересованных держав, но американская сторона отказалась взять на себя инициативу в оглашении этого проекта, в то время как СССР продолжал настаивать именно на этом. Охлаждение советско-американских отношений в последующие месяцы в связи с началом полосы сталинских репрессий внутри СССР разрушило благоприятную атмосферу для продолжения переговоров о "тихоокеанском пакте".

Весной 1935 г. советская дипломатия попыталась проработать эту идею в Лондоне. Накануне визита в Москву лорда-хранителя печати Великобритании Антони Идена Литвинов представил в политбюро записку с предложением поставить перед Иденом вопрос о заключении многостороннего регионального пакта о взаимопомощи с участием всех заинтересованных держав. Советская сторона при этом существенно модифицировала исходную идею пакта, предложив в качестве обязательного условия заключения пакта признание странами-участницами Маньчжоу-го в качестве независимого государства. Политбюро в целом одобрило записку, но внесло в предложения Литвинова коррективу: вопрос о признании Маньчжоу-го было решено оставить открытым. Однако зондаж Литвинова не удался, и А.Иден ушел от обсуждения вопроса. После лета 1935 г., когда в США был принят изоляционистский закон о нейтралитете, вопрос об участии США в планировавшемся пакте вообще выпал из повестки дня. В то же время без участия США пакт не мог быть действенным.

Последняя попытка реанимировать идею пакта относится к 1937 г., в связи с советско-китайскими переговорами о подписании двустороннего пакта взаимопомощи и пакта о ненападении. В марте-апреле 1937 г. Москва предложила Китаю взять на себя инициативу переговоров о заключении регионального пакта о взаимопомощи. Китайская сторона отнеслась к этому предложению без энтузиазма, но все же поинтересовалась мнением Лондона. Оказалось, что, став министром иностранных дел, А.Иден не отвергает идею "тихоокеанского пакта" взаимопомощи. Но США по-прежнему ее не принимают. В этой обстановке в марте 1937 г. М.М.Литвинов сам огласил идею пакта на пресс-конференции.

14 мая в пользу заключения пакта, но как пакта о ненападении, высказался министр иностранных дел Австралии Дж. Лайонс на конференции британских доминионов в Лондоне. Британская дипломатия проявила к словам Лайонса сдержанный интерес. Благожелательную реакцию выказали и представители Китая. Успех дела зависел от США. Однако Соединенные Штаты отклонили идею пакта, заявив, что пакты не в состоянии гарантировать мир. Поскольку закон о нейтралитете исключал вступление США в военный союз с иностранными державами, утверждала американская сторона, вопрос о пакте для нее не актуален. Главную гарантию безопасности американское руководство видело в создании собственного сильного флота, превосходящего японский. Попытка сформировать систему коллективной безопасности на Дальнем Востоке в преддверии новой японской агрессии в Китае не удалась.

 

Источники и литература

Стимсон А.Г. Дальневосточный кризис / Пер. с англ. М., 1938.

История войны на Тихом океане / Пер. с яп. Т. I. М.: Изд-во иностранной литературы, 1958.

Каткова З.Д. Китай и державы. 1927–1937. М., 1995.

Кутаков Л.Н. Внешняя политика и дипломатия Японии. М.: Наука, 1964.

Мендельсон Л.А. Теория и история экономических кризисов. Т. 3. М., 1963.

Cидоров А.Ю. Международные отношения в АТР на этапе кризиса и распада Вашингтонской системы (1931–1939) // Версальско-Вашингтонская система международных отношений: проблемы становления и развития. М.: МГИМО МИД РФ, 1995. С. 122–147.

Экономическая история зарубежных стран / Курс лекций. Минск: МКФ "Экоперспектива", 1996.

Borg D. The United States and the Far Eastern Crisis of 1933–1938. Cambridge (Mass.), 1964.

Fearon P. The Origins and Nature of the Great Slump, 1929–1932. London, 1979.

 

Европейские установления были относительно устойчивее азиатских в той мере, как интересы европейских держав гораздо плотнее соприкасались и европейские державы энергичнее реагировали на угрозы нарушения статус-кво. Отсутствовал в Европе и провоцирующий фактор вакуума силы, который играл столь негативную дестабилизирующую роль в Азии в результате государственной слабости Китая. Тем не менее, ситуация и в Европе в 30-х годах стала быстро ухудшаться. В первую очередь это было связано с событиями в Германии.

 

1. Первые внешнеполитические шаги нацистов

Внешняя политика нацистского режима определялась поиском пути к реализации задачи "национального самоопределения немцев" в том виде, как она формулировалась Гитлером. Но в Берлине понимали, что одномоментный рывок к цели был невозможен. Германия была еще слаба, и она не могла вступить в конфликт сразу со всеми государствами, со стороны которых нацисты предвидели сопротивление своим планам. Ресурсы были нужны для внутренних целей. Правительство Гитлера хотело обеспечить себе прочную политическую поддержку внутри Германии. Оно смогло найти средства, чтобы ассигновать 2 млрд. марок на жилищное строительство и сооружение новых дорог и еще 1 млрд. марок на поддержку тех из предпринимателей, которые создавали новые рабочие места.

Дипломатия Гитлера стремилась обеспечить себе свободу маневра и уклонялась от выражения явных предпочтений. Линия формулировалась гибко. В первые годы нацистского режима она предусматривала мирные отношения Германии со всеми ее соседями на двусторонней основе, но неприятие существующего мирового порядка в целом. В рамках этого "двойного подхода" Берлин предпринял шаги к упрочению своих отношений со странами Центральной и Восточной Европы.

Имея в виду "самоопределение немцев", нацистский режим стремился добиться сближения прежде всего с католической Австрией. Для начала Берлин нормализовал отношения с Ватиканом. В апреле 1933 г. Германия подписала конкордат с папой Пием ХI. Германское правительство сделало ряд послаблений деятельности католических общественных и религиозных организаций в Германии, а Святейший престол обещал испрашивать предварительное согласие германских властей на назначение католических епископов и архиепископов в Германии.

Следующим шагом Гитлера была нормализация отношений с СССР. Согласно условиям советско-германского протокола от июня 1931 г. о продлении действия Договора о нейтралитете и ненападении 1926 г. между СССР и Германией, германская сторона могла заявить о намерении его денонсировать после июня 1933 г. Фактическое состояние советско-германских отношений при правительствах, предшествовавших нацистскому, было таково, что отмены договора можно было ожидать в любую минуту.

Но 5 мая 1933 г. Гитлер ясно заявил, что Договор и протокол 1931 года будут действовать и впредь. В мире это было расценено как признак стремления Берлина сохранять стабильные отношения с Москвой. Демонстрация дружелюбия к СССР происходила на фоне репрессий германских властей против коммунистов внутри Германии. Советское руководство следило за ситуацией, но воздерживалось от официальной критики. После того, как в 1932 г. в результате агрессии против Китая японские войска вышли непосредственно к сухопутным границам СССР, призрак войны с Японией не покидал Кремль. Страх оказаться в условиях войны на два фронта — против Японии в Азии и против Германии в Европе — заставлял Сталина быть крайне осторожным.

 

2. Конвенции об определении агрессии

Вопросы обеспечения стабильности и ограничения военной опасности существенно беспокоили СССР. На протяжении всей первой половины 1933 г. советская дипломатия добивалась популяризации своих предложений о заключении специальной конвенции, которая бы утверждала универсальные критерии для заключения о том, представляет ли собой тот или иной шаг какого-либо государства акт агрессии, или он не может таковым считаться. Заключение конвенции могло бы упорядочить практику применения статей Устава Лиги наций, которые предусматривали возможность применения санкций против государства-агрессора, но не поясняли, что именно понимается под словом "агрессия". Точка зрения Советского Союза не была принята ведущими западными державами.

Тем не менее, 3–5 июля 1933 г. в ходе Лондонской экономической конференции Советский Союз подписал три раздельные конвенции — в основном с граничащими с ним государствами. Первая конвенция была подписана Афганистаном, Ираном, Латвией, Польшей, Румынией, СССР и Эстонией; в 1934 г. к ней присоединилась Финляндия. Вторая — Румынией, СССР, Турцией, Чехословакией и Югославией. Третья — СССР и Литвой. Турция и Румыния подписали две конвенции, которые были по содержанию идентичны. Это было связано с тем, что страны Малой Антанты и Балканской Антанты подписывали обе конвенции, выступая не в своем национальном качестве, а как участники соответствующих блоков.

Агрессией признавались: 1) объявление одним государством войны другому; 2) вторжение вооруженными силами хотя бы и без объявления войны; 3) нападение сухопутными, военно-морскими или военно-воздушными силами на территорию, морские и воздушные суда другого государства; 4) морская блокада берегов или портов; 5) поддержка вооруженных банд, которые, будучи образованными на территории одного государства, вторгнутся на территорию другого.

Критерии, согласованные конвенциями, не были еще общепризнанными. Но они способствовали стабилизации отношений СССР с соседними государствами. В последующие годы положения, заложенные в конвенциях, нашли отражение во многих международных документах.

 

3. Отношение европейских держав к возможности ревизии Версальского порядка. Проект "пакта четырех"

Приход к власти в Германии правительства, открыто заявлявшего о намерении изменить существующее положение дел в Европе, был сочувственно встречен в Риме. Италия, не довольная итогами Первой мировой войны, давно искала случая поднять вопрос об их пересмотре. Однако ее попытки наталкивались на неприятие более сильных держав. С приходом к власти Гитлера Италия могла рассчитывать на поддержку Германии.

Но, несмотря на параллельные интересы итальянских фашистов и германских нацистов, внешнеполитические воззрения лидеров Италии и Германии совпадали не во всем. Итальянскому диктатору не была близка мистическая вера Гитлера в превосходство арийской расы. Он не претендовал на мессианство во всемирном масштабе. Дуче не стеснялся заявлять Гитлеру о том, что не разделяет и его грубый антисемитизм. Наконец, Рим никак не могла увлечь идея "национального самоопределения" немцев, поскольку ее реализация означала бы включение Австрии в состав Германии, тогда как в Риме предпочитали иметь на севере границу со слабой Австрией, а не с мощной Германией. Италия была склонна видеть себя посредницей между соперничающими европейскими державами. Она не видела необходимости в полном разрушении Версальского порядка, но добивалась его модернизации с учетом ее требований. Итальянская дипломатия выступила с предложением подписать между Италией, Францией, Великобританией и Германией пакт, который бы зафиксировал признание принципиальной возможности нового мирного общеевропейского переустройства.

Предложенный Италией проект предусматривал создание своего рода закрытого привилегированного клуба ведущих держав, которые могли бы заранее согласовывать свои позиции с тем, чтобы затем оказывать воздействие на третьи страны — в том числе и через Лигу наций. Стремясь привлечь на свою сторону Германию, итальянская сторона включила в свой проект пункт о предоставлении Германии и ее бывшим союзникам (Австрии, Венгрии и Болгарии) равных прав в области вооружений. Переговоры о заключении "пакта четырех" итальянские дипломаты начали в западноевропейских столицах с марта 1933 г.

Необходимо отметить, что к тому времени многие политики евроатлантических стран, прежде всего Великобритании, были близки к тому, чтобы смириться с неизбежностью ревизии версальских установлений. Цельной концепции модернизации европейской подсистемы не было, но, подобно Италии, Великобритания и Франция склонялись к необходимости создания какого-то механизма сотрудничества ведущих держав, надеясь использовать его для стабилизации международной ситуации.

Однако малые и средние государства болезненно реагировали на план "пакта четырех", усматривая в нем попытку очередного "сговора сильных" за счет более слабых. Возможность ревизии мирных договоров почти автоматически создавала угрозу территориальной целостности малых стран. Создание "четверки" закрепило бы и изоляцию Советского Союза. Поэтому СССР тоже негативно реагировал на попытки регулировать международную ситуацию без его участия.

Особые сомнения вызывал предложенный итальянцами пункт о согласованном воздействии на третьи страны. Для Италии, у которой не было ни союзников, ни постоянных партнеров, включение этого положения в пакт означало перспективу расширения ее возможностей влиять на европейскую политику. Для Великобритании, и особенно для Франции, такое обязательство, данное к тому же за спиной французских союзников в Восточной Европе, могло иметь разрушительные последствия. Вся сложная и непрочная конструкция региональных блоков восточноевропейских стран под французским покровительством могла рассыпаться из-за недоверия малых стран к Франции. Между тем страны Малой Антанты (Чехословакия, Румыния, Югославия) энергично протестовали против "пакта четырех". Итальянский проект возмутил и напугал Польшу.

Тем не менее, Франция и Великобритания пришли к выводу, что признание (в урезанном виде) возможности ревизии версальских установлений на основе согласований между четырьмя великими державами будет меньшим злом, чем неизбежные попытки Италии и Германии добиться осуществления своих планов односторонним путем. В июне 1933 г. в Риме четырехсторонний договор был парафирован. В его основу лег не итальянский, а французский проект, который был существенно изменен в соответствии с пожеланиями Франции и ее восточноевропейских союзников. Вместо признания допустимости пересмотра мирных договоров в тексте говорилось только о возможности рассматривать новые предложения, направленные на усиление эффективности уже имеющихся обязательств. В договоре специально подтверждались гарантии территориальной целостности государств-членов Лиги наций. В нем было опущено положение о совместном воздействии на третьи страны и обходился вопрос о равноправии Германии в вопросах вооружений.

В этом "урезанном" виде "пакт четырех" не удовлетворил никого. Он не был ратифицирован подписавшими его странами и не позволил стабилизировать европейскую ситуацию. Зато сама его идея и факт подписания способствовали появлению новых линий раскола в мире. Если раньше друг другу противостояли демократические и тоталитарные государства, то теперь к этому добавилась оппозиция между большими и малыми странами. Хотя французское правительство после подписания пакта направило свои разъяснения по его поводу Чехословакии, Румынии, Югославии и Польше, это не предотвратило кризиса доверия внутри некогда единого лагеря победителей и примкнувших к ним. Что же касается Польши, то ее правительство открыто заявило, что оставляет за собой свободу действий в связи с линией, проводимой Францией.

 

4. Изменение внешнеполитической ориентации Польши

В 1933 г. вопрос отношений с Польшей не был для Германии второстепенным. Польша было по европейским масштабам относительно крупным государством с большим населением. Это население было этнически неоднородным: помимо нескольких славянских народов на польской территории проживали литовцы, а также большое количество этнических немцев. Демографические ресурсы в принципе позволяли стране при необходимости создать достаточно многочисленную армию. Победа над Советской Россией в советско-польской войне создала польской армии хорошую репутацию. Военные реформы, проводившиеся при участии французских и британских специалистов, давали основания полагать, что военный потенциал Польши находился на достаточно высоком уровне. Наконец, Польша рассматривалась в Европе как оплот западноевропейского влияния и потенциальный партнер евроатлантических стран против Германии, так же как и против Советского Союза.

Сама Польша, оставаясь в рамках ориентации на Францию и Великобританию, имела в Восточной Европе собственные цели, не во всем соответствовавшие интересам Парижа и Лондона. Так, у Польши сохранялись напряженные отношения с Литвой. Не было преодолено взаимное недоверие Польши и Чехословакии. В обоих случаях причиной трений были территориальные споры. Добившаяся в ходе версальского урегулирования и советско-польской войны весьма существенного приращения своей территории Польша оставалась, тем не менее, не удовлетворенной своими новыми границами.

С мая 1926 г. в Польше существовал "режим санации". Вся полнота власти в стране принадлежала маршалу Юзефу Пилсудскому. 5 марта 1933 года, едва только сведения о победе нацистов на выборах в Германии просочились в печать, польские войска развернули демонстративные военные учения на границах с Германией. Пилсудский фактически потребовал от Берлина объяснений по поводу его будущей внешнеполитической линии. Реакция Берлина была быстрой и конструктивной. Германия сразу же согласилась совместно с Польшей "беспристрастно изучить проблемы, представляющие угрозу для общих интересов обеих стран".

Однако объективно позиции Польши в отношении Германии не были столь уж выигрышными. "Польский коридор" был очень уязвим с военной точки зрения. В случае войны Германия могла нанести удар по Польше и с запада, и с севера — из Восточной Пруссии. В августе 1933 г. на местных выборах в населенном немцами Данциге к власти законным путем пришли нацисты. Польское правительство заключило с ними соглашение о предотвращении дискриминации польского населения города, обязавшись взамен отказаться от практики бойкота данцигского порта, который терпел огромные убытки в результате переключения всей польской торговли на Балтике с Данцига на порт Гдыню (в "польском коридоре"). В Варшаве понимали, что трения вокруг "коридора" очень легко могут дать Берлину повод к войне против Польши.

26 января 1934 г. состоялось подписание польско-германского протокола о мирном разрешении споров сроком на 10 лет. В самом тексте этого документа речь шла в основном об обязательствах сторон не применять силу при разрешении спорных международных вопросов в соответствии с пактом Бриана — Келлога. Формально такая формулировка была созвучна первоначальной идее "пакта четырех". Но поскольку сам пакт не состоялся, получалось, что Германия и Польша на двустороннем уровне и не согласуясь с другими державами договорились о том, что не удалось довести до конца на четырехстороннем и без участия Польши. Иначе говоря, косвенно польско-германское соглашение утверждало в межгосударственных отношениях тот самый "ревизионистский" принцип, который не желало признавать явное большинство стран Европы.

Польско-германское соглашение вызвало в мире разноречивые реакции. Советский Союз, у которого было мало оснований сомневаться во враждебности Польши, однозначно расценил ее новое соглашение с Германией как шаг, направленный против него. Впечатление от недавней демонстрации дружелюбия Берлина, заявившего о продлении советско-германского договора 1926 г., было перечеркнуто. В Москве стали размышлять о шансах формирования антисоветского польско-германского альянса. Не только советские, но и западные аналитики полагали, что возможной основой польско-германского компромисса может оказаться отказ Варшавы от раздражавшего Германию "польского коридора" в обмен на территориальные компенсации, которые Польша при поддержке Берлина могла бы получить за счет украинских земель Советского Союза. Но дело было не только в этом.

Как уже отмечалось, "воспитать" из Польши союзника со времен Жоржа Клемансо особенно сильно стремилась Франция. На эти цели было затрачено немало французских сил и средств. Союз с Варшавой был необходим Парижу как важнейший компонент "двойного сдерживания" Германии. Не без учета опасений "потерять Польшу" французское правительство занимало настороженно-выжидательную позицию в отношении установления сотрудничества по линии обеспечения безопасности с СССР (договор 1932 г.).

Соответственно, пойдя на соглашение с Берлином без согласования этого шага с западными союзниками, режим Пилсудского ставил под сомнение результаты более чем десятилетних усилий Франции и Великобритании. Франция была поставлена в двусмысленное положение: с одной стороны, она так и не довела до конца нормализацию отношений с СССР из-за Польши, с другой, сама Польша дала знать о своем нежелании быть младшим партнером Парижа и покладистым объектом французской политики. Стало ясно, что для Варшавы предпочтительнее путь к сотрудничеству с Германией.

Известие о подписании польско-германского соглашения вызвало скандал во французском парламенте и отставку кабинета Камиля Шотана. Реакция других западных держав была в целом также настороженной, но вялой. В возможность прочного польско-германского союза мало кто верил. Но не приходилось сомневаться и в том, что круг потенциальных разрушителей установленного в Версале порядка может быть шире, чем ожидалось. Германская дипломатия добилась существенного успеха: ей удалось нанести новый удар по единству бывших стран-победительниц.

 

5. Поворот Германии к активному проведению линии на ревизию Версальского порядка

Предпринятые меры позволили нацистам действовать напористо. Германия стала домогаться равных возможностей в области вооружений. Вопрос этот обсуждался в рамках Конференции по разоружению. Требования Берлина встретили отпор западных держав. В ответ германская сторона развернула пропагандистскую кампанию под лозунгом борьбы с дискриминацией Германии в мировой политике. 14 октября 1933 г. правительство Гитлера заявило о прекращении своего участия в работе Конференции по разоружению, а 19 октября Германия вышла из Лиги наций.

Позиция Германии, хотя и не целиком, была поддержана Италией. Между Римом и Берлином были установлены более тесные дипломатические контакты, стал развиваться политический диалог. В отличие от Германии правительство Муссолини не пошло на разрыв отношений с Лигой наций. Однако оно понизило статус своего представителя на Конференции по разоружению — из полноправного участника Италия превратилась в наблюдателя. В Европе стал фактически складываться своеобразный неформальный блок "ревизионистских" держав, за формированием которого с сочувствием и интересом наблюдала еще одна, азиатская, "ревизионистская" держава — Япония.

 

6. Внешнеполитический аспект "нового курса" Ф.Рузвельта

Международная ситуация, как она складывалась в начале 30-х годов, вызывала тревогу новой американской администрации. США в первую очередь были озабочены экспансией Японии, которая начинала угрожать обширным американским экономическим интересам в Китае. Администрация Рузвельта отказалась признать захват Японией Маньчжурии и встала на путь последовательной поддержки правительства Чан Кайши. Однако в политических кругах США укреплялось мнение о невозможности эффективно сдержать Японию в Азии без сотрудничества с СССР.

Вашингтон беспокоила и ситуация в Европе. Американская политическая элита с раздражением следила за политикой Великобритании и Франции, которые, как считали в США, следуя собственным национально-эгоистическим интересам, препятствуют попыткам США добиться стабилизации мировой экономики, прежде всего такой важнейшей сферы, как валютно-кредитная. Многие американские аналитики вообще выводили политические кризисы в Европе из нежелания французских банков пойти на предлагавшиеся американскими представителями взаимные уступки по до предела обострившейся проблеме международной задолженности. Именно в национальном эгоизме евроатлантических партнеров усматривались причины политического раскола в Старом Свете — раскола, который не позволял дать адекватный ответ на импульсы нестабильности, идущие от Италии и Германии.

Ф.Рузвельт не испытывал симпатии к коммунизму, политическим воззрениям И.В.Сталина и его методам. Но одновременно Рузвельт и не чувствовал себя скованным в такой мере, как его предшественники, предубежденностью к СССР. Президент ясно видел, что национальные интересы США, прежде всего в Азии, но и в Европе, создают необходимость вовлечения Советского Союза в международные дела. США хотели сохранения статус-кво в Азии и Европе. Угроза его нарушения, как полагали в Вашингтоне, скорее исходила от Японии и Германии, а не от СССР. Значит, Вашингтону было полезно иметь партнерские отношения с Москвой — тем более, что того же самого добивалась часть американских деловых кругов, осознавшая выгоды экономического сотрудничества с СССР.

Руководствуясь такой логикой, администрация США в самом конце 1933 г. пошла на установление дипломатических отношений с Советским Союзом, хотя сторонам так и не удалось договориться по вопросу о военных долгах России Соединенным Штатам. Первым американским послом в Москву был назначен Уильям Буллит, еще в 1919 г. проводивший в Москве деликатные переговоры о нормализации отношений Советской России со странами Антанты. Нормализация советско-американских отношений придала несколько более равновесный характер международной системе. Но стабилизация мировой ситуации требовала более комплексных усилий.

 

7. Проект создания "восточного пакта". Присоединение Советского Союза к Лиге наций

Новая обстановка в Европе привела к активизации антигерманских настроений во Франции. Интересы безопасности утверждали в необходимости обеспечить сдерживание Германии с востока при помощи альянса с Советским Союзом. Наиболее видным сторонником франко-советского сближения был французский политик консервативно-националистического склада Луи Барту, который с февраля 1934 г. стал министром иностранных дел Франции.

Л.Барту пришлось действовать в сложной обстановке. Правительство, в которое он вошел, не имело прочной опоры в парламенте. Франция лучше других государств выдержала первый натиск кризиса в 1929–1933 гг. Депрессия ударила по ней в 1933 г., до предела обострив общественные противоречия. Ни одна из партий не располагала в палате депутатов прочным большинством.

Правительство радикал-социалистов зависело от голосов представителей социалистической партии. Любые меры кабинета для обуздания кризиса (сдерживание роста заработной платы, например) могли быть объявлены социалистами ущемляющими права трудящихся и стать причиной отказа соцпартии поддержать радикалов. Ко всему добавлялись регулярные уличные выступления французских фашистов, параллельно с которыми — под своими собственными лозунгами — выступали коммунисты. В январе — начале февраля 1934 г. уличные беспорядки в Париже достигли пика, и группы слабо вооруженных демонстрантов даже ворвались в здание парламента. В мире это было расценено как попытка фашистского путча.

Основополагающей идеей Барту было создание многостороннего пакта о взаимопомощи в составе Германии, Польши, Финляндии, Литвы, Латвии, Эстонии, Чехословакии, и, обязательно, Советского Союза. Такой блок должен был стать средством стабилизации межгосударственных отношений в центре и на востоке Европы, откуда, как считал Барту, исходила угроза миру. Предлагаемая схема представляла собой новый вариант сдерживания Германии. В отличие от идей, предложенных во времена Жоржа Клемансо, концепция Барту предполагала сдерживание Германии через ее более глубокую интеграцию в международную систему, а не через простое противопоставление Германии одного или нескольких французских союзников на востоке.

План Барту предусматривал, что Франция выступит гарантом нового блока, то есть она примет на себя обязательство выступить на стороне государства, подвергнувшегося агрессии, если другие участники блока почему-либо не сделают этого. Одновременно, СССР должен был присоединиться к числу гарантов Локарнского пакта 1925 г. При этом официально Франция не должна была становиться участником "восточного пакта". Взаимные обязательства Франции и СССР предполагалось оформить двусторонним договором о взаимопомощи. Таким образом предполагалось придать подсистеме европейских отношений недостававшую ей внутреннюю соразмерность: три наиболее мощные державы континента — Германия, Франция и СССР оказались бы в положении взаимно уравновешивающих друг друга сил. Барту не исключал и присоединения Италии к предлагаемой им системе взаимных гарантий.

Принципиально новым во французском проекте был отказ от, в сущности, не реализованной доктрины "санитарного кордона" против СССР. В концепции Барту Советскому Союзу отводилась роль одной из основных несущих опор нового европейского равновесия, угроза неизбежного нарушения которого определенно связывалась с Германией.

Советское руководство, как уже говорилось, было озабочено возможными вызовами со стороны Польши и Германии. Оказавшись с ними в рамках одной организации СССР мог рассчитывать на ослабление напряженности в отношениях с Берлином и Варшавой. А если бы этого все же не произошло, ситуацию могло "подстраховать" наличие советско-французского пакта взаимопомощи. Кроме того, сближение с Францией открывало Москве путь к окончательному преодолению изолированности в мировой политике: Париж твердо обещал содействовать приему СССР в Лигу наций. Идеи Барту были благожелательно восприняты в Москве. В мае 1934 г. проект пакта был согласован советскими и французскими представителями. Предстояло убедить в его полезности остальные державы.

 

8. Нарастание нестабильности в малых и средних странах Европы

1934 г. характеризовался дестабилизацией политической обстановки в материковой Европе. Через весь регион от Франции до СССР прошла волна политического террора, жертвами которого стали канцлер Австрии Э.Дольфус в Вене, король Югославии Александр и Л.Барту в Марселе, популярный деятель ВКП(б), возможный преемник И.В.Сталина на посту лидера СССР, С.М.Киров — в Ленинграде. "Ревизионистские" державы (Италия пока еще больше, чем Германия) стремились воспользоваться европейским разладом.

Последствия распада единого экономического пространства бывшей Австро-Венгерской империи, помноженные на общее ухудшение мировой конъюнктуры, повергли центральную часть Европы в социальный кризис. Отгороженные друг от друга таможенными стенами и протекционизмом, лишившись возможности пользоваться помощью прежней банковской системой империи, разрушив прежние и не сумев освоить новые выходы в мировую торговлю, молодые государства все время находились на грани экономического краха. Связи с Россией не были восстановлены. Слабая Германия не могла способствовать, как прежде, оживлению конъюнктуры у своих восточных и южных соседей. То немногое, что предоставляла своим партнерам в Восточной Европе Франция, как правило, шло на военные нужды.

Австрия была зоной, где сталкивались интересы Германии и Италии. Австрийский канцлер Энгельберт Дольфус не был сторонником демократии, он предпочитал авторитарное правление. Но будучи сам членом католической партии, канцлер определенно был против коммунистов и социалистов, так же как и нацистов. Дольфус не разделял политических устремлений Гитлера и его антисемитизма. Он намеревался строить австрийский вариант "корпоративного государства" и ориентировался на сотрудничество с Муссолини.

В 1933 г. Дольфус запретил компартию, распустил прокоммунистические вооруженные формирования и приостановил действие конституции. Но влияние левых было не сломлено. В феврале 1934 г. в Вене произошли кровавые столкновения армии и полиции с участниками общенациональной забастовки, организованной социалистами. Последовавший за этим разгром соцпартии не принес стабильности. В июле 1934 г. антиправительственный мятеж попытались поднять австрийские нацисты. Им удалось убить Дольфуса. Выступление нацистов происходило при подстрекательстве Германии и в расчете на ее военную поддержку.

Однако на события в Австрии решительно среагировала Италия. Муссолини приказал итальянским войскам сосредоточиться у итало-австрийской границы, угрожая вмешаться. Демонстрация силы произвела впечатление в Берлине, и Гитлер принял меры к свертыванию путча нацистов. Новым канцлером Австрии стал Курт фон Шушниг, который продолжил линию сотрудничества с Италией.

Отстояв свое влияние в Австрии, Муссолини стал уделять большее внимание Югославии, которая была историческим соперником Италии за влияние на Балканах. Еще в 1929 г. в этой стране произошел государственный переворот. Король Александр (принц-регент с 1919 г., он принял королевский титул в 1921 г. после смерти своего отца) отменил конституцию и стал диктаторски управлять государством. В феврале 1934 г. его усилиями в Афинах был подписан договор о создании Балканской Антанты в составе Греции, Турции, Румынии и Югославии. Эти страны согласились сотрудничать друг с другом в поддержании статус-кво на Балканах.

Двое из участников нового блока — Югославия и Румыния — были одновременно и членами Малой Антанты. Таким образом, создавалась система перекрестных многосторонних договоров, большинство стран-участниц которых находились в отношениях тесного военно-политического сотрудничества с Францией. Это не только укрепляло французское влияние на Балканах, но и создавало заслон для проникновения Италии в этот регион.

Слабым местом югославского государства был национальный вопрос. Провозгласив в 1919 г. Александра, представителя православной сербской династии, регентом всех славянских земель Австро-Венгрии, великие державы передали под его власть земли хорватов и словенцев. Король Александр проводил жесткую "просербскую" политику в национальном вопросе. Основную массу сербского населения Югославии составляли православные. Среди словенцев и хорватов преобладали католики, которые в культурном отношении исторически ориентировались на Ватикан и католические страны. Среди хорватов существовали сильные националистические настроения. Они были направлены как против сербов, так и против австрийских немцев, венгров и итальянцев. Но именно сербы считались главными врагами создания на севере Югославии независимого хорватского государства — чего добивались хорваты.

Муссолини поддерживал антисербские силы. На итальянские средства в Венгрии были созданы базы вооруженных формирований хорватских националистов (усташей). Их возглавил Анте Павелич. При итальянской поддержке усташи развернули террор против сербов по всей Южной Европе. В декабре 1933 г. они произвели не удавшуюся попытку убить короля Александра в Загребе.

 

9. Срыв реализации проекта "восточного пакта"

Советско-французское сближение ускорило прием СССР в Лигу наций, который состоялся 18 сентября 1934 г. Советскому Союзу было предоставлено место постоянного члена Совета Лиги. Однако это не обеспечило успех плана регионального пакта взаимопомощи на Востоке Европы. Еще весной-летом 1934 г. по дипломатическим каналам французские предложения были доведены до сведения предполагаемых участников договора.

В июне, по завершении франко-британских переговоров в Лондоне, свою точку зрения на проект изложила Великобритания. Британский кабинет заявил, что поддержит пакт, если в результате его заключения будет полностью восстановлено равноправие Германии в международных отношениях. В частности, в Лондоне предложили преобразовать двусторонние франко-советские гарантии в связи с планировавшимся пактом в трехсторонние — с участием Германии.

Иными словами, не только Франция и СССР должны были бы гарантировать границы друг друга, но каждый из них — границы Германии. Британские поправки в принципе даже усиливали принцип равновесности в отношениях между тремя континентальными державами по сравнению с тем, как это предусматривалось во французском проекте. С позиций, аналогичных британским, высказалась по поводу "восточного пакта" Италия. СССР и Франция согласились с этими поправками. За региональный блок выступили Чехословакия и Литва.

Однако германское правительство медлило с ответом. Ожидая германской реакции, не давала ответа и Польша. Опасаясь осложнить отношения с Варшавой и Берлином и под непосредственным влиянием польской дипломатии правительства Эстонии и Латвии заявили, что они согласятся с созданием блока лишь в том случае, если к нему присоединятся Германия и Польша. Финляндия вообще никак не стала реагировать на французские инициативы.

В сентябре 1934 г. Германия официально отклонила предложения о "восточном пакте", заявив, что она готова рассмотреть вопрос о заключении двусторонних договоров о ненападении и консультациях, но не многостороннего пакта о взаимопомощи. Вслед за тем и Польша уведомила Францию о невозможности своего участия в "восточном пакте" при отсутствии в нем Германии. Польское правительство также отказалось обсуждать вопрос о предоставлении гарантий ненападения Чехословакии и Литве, хотя именно этого ожидали от Варшавы в Праге и Каунасе, опасаясь ее территориальных претензий.

Отказ Польши и Германии от плана "восточного пакта" имел разные последствия для позиции Чехословакии и Литвы. Первая стала еще более решительно выступать за международные гарантии своей безопасности. Вторая, в силу географического положения чувствуя себя более уязвимой, стала уклоняться от продолжения переговоров о "восточном пакте". В итоге за региональный блок высказались три страны — Франция, Чехословакия и СССР. Однако их переговоры были осложнены после того, как в начале октября 1934 г. в Марселе хорватские террористы совершили новое покушение на прибывшего туда с официальным визитом короля Югославии Александра. Вместе с королем был убит и сопровождавший его Л.Барту.

Сменивший его на посту министра социалист Пьер Лаваль не был сторонником военно-политического сотрудничества с СССР. Тем не менее, в декабре 1934 г. в Женеве П.Лаваль подписал вместе с М.М.Литвиновым соглашение о взаимной заинтересованности Франции и СССР в заключении Восточного регионального пакта. Стороны выразили намерение добиваться реализации этой идеи и не вступать с другими державами в переговоры, которые могли бы помешать реализации проекта. Фактически это был протокол о намерениях. Через несколько дней к нему присоединилась Чехословакия. Но отныне переговоры стали смещаться в иное русло: вместо широкого общерегионального пакта речь пошла в основном о двусторонних, хотя и взаимосвязанных, договорах СССР с Францией и Чехословакией.

На советско-французских отношениях, равно как и на образе Советского Союза в мире, в это время крайне негативно сказывались события в СССР. Почти одновременно с подписанием в Женеве советско-французских документов, в декабре 1934 г. в Ленинграде был убит С.М.Киров. Убийство послужило поводом для перехода Сталина к массированному террору против своих политических противников. Происходящее подрывало репутацию Советского Союза во Франции и в мире в целом. Политически и психологически демократическим политикам было трудно находить аргументы в пользу сотрудничества с Москвой в такой деликатной сфере, как военная.

 

10. Возникновение итало-эфиопского конфликта и позиции великих держав

Эфиопия была одним из очень немногих государств Африки, которое сохраняло независимость. Выбор Муссолини пал на нее по двум причинам: в стране имелись ресурсы, которые были нужны итальянской промышленности; и территориально она располагалась между двумя уже имевшимися у Италии колониями — Эритреей и Сомали. 6 декабря 1934 г. итальянские части вторглись на территорию Эфиопии, произошли их вооруженные столкновения с эфиопской армией. Это еще не было полномасштабной войной. Правительство Эфиопии обратилось с жалобой на действия Италии в Лигу наций. Рассмотрение итало-эфиопского конфликта затянулось.

В Риме считали, что ситуация благоприятна для итальянских замыслов. Великобритания жила в ожидании парламентских выборов, которые, как предполагали, к лету 1935 г. приведут к смене кабинета Р.Макдональда. До той поры британские политики не рисковали предпринимать решительные внешнеполитические шаги.

Германия, однажды уже столкнувшись с Италией в вопросе об Австрии, была определенно заинтересована подтолкнуть Рим к африканской авантюре, которая не могла не оказаться затяжной и дорогостоящей.

СССР был связан с Италией рассчитанным на пять лет пактом о дружбе, ненападении и нейтралитете, подписанным 2 сентября 1933 г. Между Советским Союзом и Италией существовали стабильные политические отношения и довольно развитые экономические связи. СССР был одним из важных поставщиков нефти в Италию. Кроме того, Сталин был занят очередным туром внутриполитической борьбы и преодолением последствий разрушительной политики "большевизации" деревни, вызвавшей страшный голод на Украине и в России.

Франция была полностью поглощена германской опасностью и сама нуждалась в поддержке Италии против немецкого ирредентизма. Между тем среди немцев объединительные тенденции были все сильнее. 13 января 1935 г. 90 % участников референдума в Саарской области, находившейся под контролем Франции, высказались за присоединение к Германии в соответствии с процедурой, установленной Версальским договором. Аналогично могли развиваться события и в Австрии — вот почему союз с Римом казался Лавалю средством противодействия созданию "большой Германии" за счет поглощения все новых населенных немцами территорий. Со своей стороны, Франция была готова пойти на уступки Италии в вопросах приобретения колоний. Позиция Парижа встретила в Риме понимание.

В январе 1935 г. в Риме были подписаны франко-итальянская конвенция о взаимном уважении территориальной целостности государств Центральной Европы и консультативный пакт. Фактически Франция и Италия обязались сотрудничать в деле сохранения независимости Австрии. Соглашение Муссолини — Лаваль имело антигерманскую направленность. Со своей стороны Франция предоставила ряд преимуществ итальянским подданным во Французском Тунисе и согласилась на ряд территориальных уступок Италии в Африке, которые существенно улучшали стратегические позиции Италии в войне против Эфиопии. Французское правительство так же признало экономическое преобладание Италии в этой стране. По существу, итальянское правительство заручилось дипломатической поддержкой Франции в вопросе колониальной экспансии.

 

11. Расхождения между Великобританией и Францией в отношении к политике "ревизионистских" держав

16 марта 1935 г. в Германии была восстановлена всеобщая воинская обязанность. Одновременно было принято решение о создании германских военно-воздушных сил. В прессе началась открытая пропаганда идеи присоединения (аншлюса) Австрии к Германии. Эти шаги открыто противоречили условиям Версальского договора.

Парализованная очередным правительственным кризисом, совпавшим с решениями Берлина, Франция упустила момент для немедленных энергичных действий. Тем не менее, Франция, Великобритания, а затем и Италия направили Германии официальные ноты протеста по поводу нарушения Версальского договора, а 23 марта назначили проведение в г. Стрезе (Италия) специальной конференции трех держав для обсуждения создавшегося положения.

Но между Францией и Великобританией не было единства. Обе страны находились в разных геополитических условиях, и они по-разному воспринимали германскую угрозу. Различие между Парижем и Лондоном состояло в том, что в борьбе за европейскую стабильность Франция стремилась обеспечить себе максимальную военную поддержку возможно более широкого круга стран, тогда как Великобритания неизменно желала построения такой европейской системы, которая позволяла бы поддерживать стабильность на материке без принятия сколько-нибудь твердых и прямых военных обязательств Британии перед континентальными странами — кто бы они ни были. Германская проблема для Великобритании существовала. Но из Лондона было хорошо видно, что амбиции Берлина в основном касаются материковых пространств, а не морских. Германская экспансия в первую очередь создавала угрозу для Франции, которая сама была континентальной державой.

Британия была островной державой, германская мощь беспокоила ее в основном в части, касавшейся военно-воздушных сил. Но самое главное, при любых обстоятельствах Британия не хотела рисковать вовлечением в войну на материке, если только это прямо не диктовалось интересами ее безопасности. Действия же Германии еще не казались Британии опасными в такой мере, как Франции.

Кроме всего, в Великобритании вызывала сомнение идея сдерживания Германии при помощи союза с СССР. На деле она означала "окружение Германии", а оно, с точки зрения Лондона, неизбежно должно было провоцировать германский реваншизм. Британию в принципе не устраивала перегруппировка сил, в результате которой на материке существовало бы явное преобладание какой-то одной державы или коалиции — как в случае возникновения полноценного советско-французского союза. Цель Британии состояла в поддержании примерной сопоставимости возможностей всех трех ведущих материковых держав, а не в формировании антигерманского блока в том или ином составе. Поэтому советско-французские переговоры по заключению пакта о ненападении воспринимались в Лондоне холодно. Более того, перспективе сближения Франции с СССР Британия готова была противопоставить свою собственную готовность договориться с Берлином отдельно от Парижа.

Непосредственно внешнюю политику Великобритании определял министр иностранных дел Стенли Болдуин, занявший этот пост еще в правительстве Макдональда. После победы консервативной партии на выборах в июне 1935 г. С.Болдуин сам возглавил кабинет. Он был наиболее видным представителем линии "равноудаленности" от взаимно противостоящих материковых держав. Лояльную оппозицию его курсу составляли два течения консерваторов. С одной стороны, выделялся молодой Антони Иден, занимавший в правительстве почетный, но не первостепенный пост лорда-хранителя печати. Подобно Л.Барту, А.Иден считал необходимым противопоставить Германии Советский Союз и Италию, а в идеале — их вместе. Взгляды Идена находили поддержку в той части консервативной партии, которая группировалась вокруг Уинстона Черчилля.

С другой стороны, на Болдуина стремились влиять представители течения в пользу компромисса с Германией. В этой группе выделялся министр финансов в правительстве Макдональда, а затем и самого Болдуина, Невиль Чемберлен. Умеренным "германофилом" в правительстве считали и Самуэла Хора, который с июня 1935 г. получил пост министра иностранных дел.

 

12. Британо-германские и британо-советские переговоры в марте 1935 г

На конференции в Стрезе Великобритании предстояло сформулировать свою позицию в отношении ревизионистской политики Германии. Но британская элита не имела полного представления о ситуации в этой стране и ее военных возможностях. Еще в ноябре 1934 г. Болдуин заявлял в парламенте, что Британия обладает двукратным превосходством над Германией в авиации. Теперь стало ясно, что прежние оценки были ошибочными. В марте 1935 г. в Берлин отправились два члена британского кабинета — министр иностранных дел Джон Саймон и Иден. В их задачи входило прозондировать возможности компромисса с Германией в вопросах ревизии версальских установлений. Нацистское руководство использовало пребывание британских политиков в Берлине, чтобы продемонстрировать им возможности германской авиации.

Сведения, полученные в Берлине, и демонстрация возможностей "люфтваффе" произвели двойственное впечатление на британскую делегацию. С одной стороны, перспектива компромисса с Гитлером за счет малых стран не стала казаться менее реальной. С другой, германская военная мощь действительно становилась угрожающей. Поэтому и реакция Лондона была неоднозначной. На конференции в Стрезе британское правительство решило занять позицию, благоприятную для германских требований. Но одновременно в Лондоне сочли необходимым еще раз проработать вопрос о широком общеевропейском компромиссе на условиях принятия части требований Германии (1) и включения ее в многосторонний блок материковых держав (2). Важно иметь в виду, что проект "восточного пакта" в том виде, какой он приобрел после принятия британских поправок, гораздо больше соответствовал интересам Лондона, чем двусторонний советско-французский блок на основе пакта о взаимопомощи. Возможность убедить Берлин пересмотреть его отношение к общеевропейской гарантийной системе посредством радикальных уступок не казалась невероятной.

Однако Гитлер был по-прежнему против многостороннего блока, в рамках которого Германии неизбежно пришлось бы иметь дело с согласованными действиями многих государств, тогда как он собирался добиваться осуществления своих целей в отношении каждого из них в отдельности. Кроме того, германская сторона предложила британской обсудить вопрос о возвращении германских колоний, к чему та не была готова.

Возможность укрепления европейской стабильности через уступки Германии требовалось обсудить и с восточноевропейскими державами — СССР, Польшей и Чехословакией. Сразу же за визитом в Берлин Иден отправился в Советский Союз. В его задачу входило встретиться с И.В.Сталиным и М.М.Литвиновым, выяснить их мнение о меняющемся соотношении сил в Европе и осторожно прозондировать вопрос о возможных реакциях СССР на происходящее. Сталин по-прежнему высказал заинтересованность в подключении Германии и Польши к "восточному пакту". Но за рамки этой проблемы обсуждения, насколько можно судить по опубликованным документам и материалам, выходили незначительно.

Значение миссии Идена в Москву не приходится переоценивать. Британский представитель не имел ни особенно высокого статуса в своем правительстве, ни специальных полномочий от его главы. Но советско-британские переговоры были своего рода сигналом как Германии, так и прогерманским силам в британском парламенте, указывающим на сохраняющуюся возможность Британии пересмотреть свое отстраненное отношение к франко-советскому сближению на антигерманской основе.

После визита в Москву Иден отправился в Варшаву и Прагу, чтобы продолжить переговоры о многостороннем пакте. Реакция Польши была такой же, как и германская: польское правительство было определенно против многосторонних соглашений. Чехословакия была за "восточный пакт", но ввиду негативной позиции Германии и Польши ее точка зрения не имела существенного значения.

 

13. Конференция в Стрезе

Конференция представителей Франции, Великобритании и Италии для обсуждения германских дел собралась 11–14 апреля 1935 г. Накануне ее открытия Париж демонстративно заявил о готовности в ближайшем будущем подписать пакт о взаимопомощи с СССР. Эта демонстрация, с раздражением воспринятая Лондоном, не способствовала франко-британскому взаимопониманию. Конференция постановила поддержать предложенную Францией резолюцию с осуждением действий Германии на предстоявшем Совете Лиги наций. Но дальше общей констатации дело не пошло.

Британская делегация отстаивала необходимость уступок Германии и указывала на неприемлемость жесткого давления на нее. Лондон отклонил требование Парижа о применении к Германии санкций в случае, если нарушения Версальского договора повторятся. Британское правительство считало, что разумнее было предоставить Берлину требуемые им права и одновременно попробовать вовлечь его в конструктивные отношения с соседними государствами. Информация о положении дел в германской авиации убедила Лондон в невозможности помешать Германии вооружиться, если она сделала на это ставку. Попытки Франции сдержать Германию политико-правовыми методами казались неубедительными, а подкреплять декларации решительными мерами Великобритания не собиралась.

Италия на конференции занимала настороженно выжидательную позицию. Муссолини было важно сохранить ровные отношения и с Парижем, и с Лондоном. Он опасался, что евроатлантические державы могут использовать встречу в Стрезе для давления на Италию в вопросе об Эфиопии. Ни французская, ни британская делегации, однако, не настаивали на подробном обсуждении этой проблемы, перенеся его с пленарных заседаний на уровень комиссий экспертов. Муссолини опасался их провоцировать. В итоге итальянская делегация поддержала общую декларацию конференции, как этого требовала Франция, но выступила против применения к Германии санкций, как настаивала Великобритания. По вопросу о санкциях Франция оказалась в изоляции.

 

14. Подписание перекрестных договоров СССР, Франции и Чехословакии

Сомнения Франции в отношении сотрудничества с СССР сказывались на всем процессе складывания советско-французского альянса — с момента подготовки и подписания 2 мая 1935 г. Договора о взаимной помощи до его неоправданно затянувшейся ратификации французской стороной 27 февраля 1936 г.

Ст. 2 договора предусматривала немедленное оказание обеими сторонами помощи той из них, которая подвергнется неспровоцированному нападению третьей державы. При наличии угрозы такого нападения Франция и СССР должны были вступить во взаимные консультации (ст. 1). Договор заключался сроком на пять лет с возможностью его последующего продления.

Обязательства сторон по договору были сформулированы достаточно определенно. Однако их практическая реализация была обставлена множеством оговорок, указывавших на необходимость предварительных консультаций сторон как с Лигой наций, так и со странами-участницами Рейнского гарантийного пакта. Это существенно снижало эффективность договора. Оговорки могли допускать различные интерпретации процедурных вопросов. Все это придавало документу настолько обтекаемую форму, что потребовалось подписать отдельный специальный протокол, в котором стороны обязывались оказывать друг другу помощь независимо от того, какими окажутся рекомендации Лиги наций в связи с возможным конфликтом.

Вследствие этих обстоятельств договор символизировал скорее вынужденный компромисс, чем ясно выраженную волю сторон к сотрудничеству. Вместе с тем, с учетом неудачи попыток создания многостороннего пакта с участием Германии, советско-французский договор приобретал объективно антигерманскую направленность и возвращал Европу к логике взаимно противостоящих коалиций.

Пакт создал общие юридические рамки для будущего сотрудничества. Но его нельзя было наладить без особой конвенции, которая бы регламентировала практические вопросы взаимодействия. Это предполагало проведение переговоров экспертов по линии военных ведомств. Затяжка с ратификацией договора и колебания французского правительства заблокировали создание полноценной структуры военного сотрудничества двух стран. В таком случае договор приобретал отчасти отвлеченно декларативный характер.

Через две недели после подписания советско-французского договора 16 мая 1935 г. в Праге был заключен Договор о взаимопомощи между СССР и Чехословакией. По своей направленности советско-чехословацкий договор полностью соответствовал советско-французскому и косвенно к нему апеллировал. В ст. 2 договора говорилось, что Чехословакия и СССР будут оказывать помощь друг другу, если кто-то из них подвергнется неспровоцированному нападению третьей державы и если такая же помощь будет оказана жертве агрессии Францией. Таким образом, Чехословакия пыталась обезопасить себя не только от германской угрозы, но и от казавшихся ей возможными посягательств на ее суверенитет со стороны самого Советского Союза, что было возможно, если бы СССР ввел в Чехословакию свои войска под видом оказания ей помощи. При этом Чехословакия не имела общей границы с СССР, и ввод советских контингентов на чехословацкую территорию был возможен только при условии их беспрепятственного прохода через Румынию или Польшу, из которых последняя считалась в тот момент потенциальным союзником германии. Что касается помощи Франции, то Чехословакия должна была ее получить в соответствии с подписанным в 1925 г. в Локарно франко-чехословацким гарантийным договором. Однако и с Францией Чехословакия не имела общей границы.

Договоры СССР с Францией и Чехословакией как странами-участницами системы Локарнских соглашений означали косвенное подключение Советского Союза к механизму международно-правовых гарантий европейской стабильности. Однако без взаимного доверия трех стран было невозможно поставить декларированные ими взаимные обязательства на надежную практическую основу. В свою очередь без системы практических мер перекрестные договоры не могли сыграть ту стабилизирующую международную ситуацию роль, которая на них изначально возлагалась.

 

15. Морское соглашение Великобритании и Германии

В Лондоне советско-французский договор восприняли как попытку Франции оказать давление на Британию и решить проблему упрочения своей безопасности без ее помощи. Это лишь стимулировало стремление британского правительства ответить шагом, который бы показал несостоятельность французских усилий сдержать Германию, если они не будут поддержаны Лондоном.

Принципиальные расхождения Лондона и Парижа в вопросе о равноправии Германии в вооружениях стали еще острее после того, как в июне 1935 г. министр иностранных дел Великобритании С.Хор и посол Германии в Лондоне Иоахим фон Риббентроп путем обмена письмами оформили двустороннее соглашение по военно-морским вопросам. Это соглашение было подготовлено в тайне от Франции и оформлено вопреки ее официальному протесту.

Соглашение предусматривало признание права Германии иметь флот, тоннаж которого будет составлять 35 процентов британского. Кроме того, разрешалось создавать германский подводный флот, который не должен был превосходить совокупный подводный флот Британского содружества; временно Германия обязывалась сохранять свой подводный флот на уровне 45 процентов британского. Таким образом, Германия согласилась ограничить масштабы своей военно-морской мощи, признав преимущества Великобритании в этой области. Но одновременно британская сторона фактически признала право Германии на односторонний отказ от ограничений, налагаемых Версальским договором. По существу, Великобритания выразила свою лояльность ревизионистским устремлениям Берлина.

Одновременно Лондон показал, что не считает себя больше связанным традицией солидарности, еще остававшейся в франко-британских отношениях после Первой мировой войны. С весны-лета 1935 г. франко-британские отношения вступили в полосу своеобразного вяло текущего кризиса доверия. Характерное для первых послевоенных лет франко-британское партнерство было сведено к более или менее ограниченным параллельным акциям.

 

16. Седьмой конгресс Коминтерна. Геополитические интересы СССР и смена тактики коммунистов в отношении социал-демократов

Рост международной напряженности вынуждал Сталина приспосабливать им же самим однажды сформулированные идеологические догмы к требованиям момента. Опыт первой половины 30-х годов показывал: единственным крупным успехом СССР во внешней политике было заключение советско-французского пакта. Но судьба пакта еще не была ясна: предстояло дождаться его ратификации французским парламентом, где правительство радикал-социалистов и социалистов не имело, как уже говорилось, устойчивых позиций. Провал ратификации означал бы и крах советской политики в области обеспечения безопасности в Европе.

Москва была заинтересована в укреплении политических позиций тех сил, которые уже на практике выступили как партнеры СССР в международных вопросах. Эти партнеры казались ненадежными и непоследовательными, но других в тот момент у Сталина просто не было. Необходимо было оградить французских социал-реформистов от давления хотя бы со стороны подвластных влиянию Коминтерна французских коммунистов.

Кроме того, полный разгром левых партий в Германии и Австрии, во многом облегченный их ожесточенной идеологической и политической борьбой друг с другом, вынуждал отказываться от старого тезиса о социал-демократах как главных врагах коммунистов (на самом деле: основных соперниках за влияние на рабочий класс). Было уже очевидно, что не социал-демократы, а нацисты и фашисты наиболее успешно конкурируют с коммунистами за симпатии наименее благополучных слоев общества, завоевывают поддержку избирателей и приходят к власти, чтобы затем уничтожить левые силы. Вопрос о фашистской опасности действительно стоял остро — хотя не для Москвы, а для тех коммунистических партий и групп, которые еще могли действовать за пределами СССР.

25 июля — 20 августа 1935 г. в Москве состоялся седьмой конгресс Коминтерна. По докладу руководителя болгарских коммунистов Георгия Димитрова было одобрено решение о тактике единства действий коммунистов со всеми демократическими силами в интересах борьбы с фашистской опасностью. Это означало, что отныне коммунистические партии могли создавать временные и постоянные блоки с социал-демократами различных течений, пацифистами и иными силами левоцентристского и умеренного спектров и совместно выступать на выборах и в повседневной политической практике против ультраправой опасности. Тактика "единого фронта" была принята большинством компартий и была в наиболее полном виде реализована в Испании и Франции в 1936 г.

 

17. Переход Италии к полномасштабной войне против Эфиопии

Одним из побочных последствий конференции в Стрезе был переход Италии к наступательной политике в Эфиопии. После нее Рим имел основания думать, что особенно сильного давления на него в ходе рассмотрения эфиопской проблемы, назначенной на осень 1935 г. Ассамблеей Лиги наций, не будет. В самом деле, к моменту открытия сессии Франции и Великобритании ограничивались тем, что ввели эмбарго на продажу оружия как Италии, так и Эфиопии. Слабая Эфиопия, таким образом, потеряла возможность закупать вооружение в третьих странах, а хорошо вооруженная Италия беспрепятственно снабжала свою армию имеющимся оружием через Суэцкий канал.

Но события приняли более серьезный оборот, чем ожидали в Риме. В сентябре 1935 г. Совет и Ассамблея Лиги наций проголосовали за резолюцию, в которой Италия признавалась нарушителем Устава Лиги. К ней следовало применять санкции в соответствии со ст. 16 Устава. Был установлен список товаров, поставки которых Италии были запрещены. США, не входившие в Лигу наций, тоже рекомендовали американским компаниям прекратить торговлю с Италией. Но поставки вооружений, предоставление кредитов и экспорт сырья (в том числе нефти из СССР и США) в Италию продолжались до ноября. Решения Ассамблеи не остановили Муссолини. После закрытия Ассамблеи, 3 октября 1935 г., итальянские войска в Африке получили приказ о наступлении в Эфиопии.

Франция и Великобритания стремились ограничить конфликт. Помощь Италии могла понадобиться в Европе, поскольку А.Гитлер по-прежнему не обнаруживал интереса к попыткам привлечь его к столу переговоров. В декабре 1935 г. по инициативе Парижа главы внешнеполитических ведомств Франции и Британии, П.Лаваль и С.Хор, подписали между собой секретное соглашение о посредничестве в эфиопском конфликте (соглашение Хор — Лаваль). Стороны условились содействовать примирению Эфиопии с Италией на основе весьма серьезных уступок итальянским притязаниям. Предполагалось, что война будет прекращена, если Эфиопия передаст Италии богатую северную провинцию Тигре. Другая перспективная юго-восточная провинция Огаден должна была превратиться в сферу экономического преобладания Италии. Территория, остававшаяся под суверенитетом императора Хайле Селассие I, должна была сократиться на одну треть и включать в себя самые бедные и отсталые районы страны.

Такое соглашение могло удовлетворить Рим. Однако Эфиопия отклонила франко-британское посредничество. Более того, после публикации секретного проекта в печати в Париже и Лондоне разразился скандал. Общественное мнение осудило предлагаемую Парижем и Лондоном сделку как аморальную и циничную. Хор был вынужден выйти в отставку (его сменил Иден). Месяц спустя (в силу иных причин) оставил свой пост и Лаваль.

Крах франко-британского посредничества спровоцировал Муссолини на еще более активные действия. К маю 1936 г. итальянские войска захватили столицу Эфиопии г. Аддис-Абебу. Эфиопский император Хайле Селассие был вынужден покинуть страну. В мае 1936 г. императором Эфиопии себя провозгласил итальянский король Виктор Эммануил III. Лига наций фактически признала захват Эфиопии Италией как свершившийся факт и в июле 1936 г. приняла решение об отмене санкций против Италии. На месяц раньше эмбарго на торговлю с Италией отменили США.

Формально державы Лиги исходили из факта, что как независимое государство Эфиопия уже все равно перестала существовать. Но вместе с тем, на них оказывали влияние и более широкие интересы, связанные с обеспечением стабильности в Средиземноморье. Заключительный этап эфиопской кампании совпал с подготовкой новой конвенции о режиме Черноморских проливов.

Италия отказывалась обсуждать ее из-за введенных против нее санкций. Между тем Великобритания, Франция, Турция и СССР — в силу разных причин — были заинтересованы в присоединении Италии к новой конвенции.

 

18. Перегруппировка сил в Европе. Смена политической ориентации Италии

Попытка франко-британского посредничества во многом была выражением стремления Франции сохранить хрупкое взаимопонимание с Италией по вопросу о противостоянии Германии в Центральной Европе. Провал проекта Лаваля и Хора обозначил этические и политические пределы, выйти за рамки которых Франции и Великобритании с присущими им традициями и политическими системами было довольно сложно, несмотря на явное желание французского и британского кабинетов сохранить Италию в качестве партнера. Одновременно Муссолини имел возможность убедиться, что политика с позиции силы в тогдашних европейских условиях может приносить успех. Взаимопонимание с Парижем и Лондоном стало утрачивать для Рима свое прежнее значение.

7 марта 1936 г. германские войска, в очередной раз нарушив условия Версальского мира и Локарнского пакта, были размещены на территории Рейнской области. Формальным поводом для акции Берлина была ратификация французской палатой депутатов франко-советского договора о взаимопомощи, вступление которого в силу, как заявил Гитлер, означало нарушение Локарнского пакта самой Францией.

Франция располагала достаточной мощью, чтобы, объявив всеобщую мобилизацию, силой принудить Берлин отвести войска обратно. Впоследствии было установлено, что немецкие командиры имели приказ немедленно отступить, если события примут именно такой оборот. Однако правительство радикал-социалиста Альбера Сарро не предпринимало решительного шага, не получив предварительного одобрения Лондона. В свою очередь, большинство британского кабинета, включая Идена, высказалось за выжидательную позицию. Франция не получила дипломатической поддержки. Это еще больше укрепляло влияние и престиж Германии в Европе. Внимательно следя за ситуацией, Муссолини склонялся к мысли о том, что наиболее подходящим союзником для него в долгосрочной перспективе будет Гитлер.

 

19. Проблема Черноморских проливов. Конвенция в Монтре

Переход Италии к активной линии в Средиземноморье придавал новое звучание вопросу о международных морских путях. В этом районе было три стратегически ключевые точки: Гибралтарский пролив, Суэцкий канал и Черноморские проливы (последние подразумевали проливы Босфор и Дарданеллы с находящимся между ними Мраморным морем). Первый из упомянутых пунктов находился под полным контролем Великобритании, имевшей военную базу в Гибралтаре. Суэцкий проход контролировали Великобритания и Франция. Вопрос о зоне Черноморских проливов оставался не до конца урегулированным.

Лозаннская конвенция 1923 г. утверждала принцип неограниченного прохода военных и торговых кораблей всех стран в Черное море и обратно как в мирное, так и военное время. Зона проливов была демилитаризована — Турция, через территории которой проходили проливы, не имела права размещать вблизи их своих воинских контингентов. Лозаннская конвенция не удовлетворяла две главные черноморские державы — саму Турцию и Советский Союз, поскольку обеспечение безопасности их черноморских рубежей было поставлено целиком в зависимость от политики и доброй воли внешних, то есть нечерноморских держав. Обладая мощными флотами, Великобритания, Франция, Италия, а в перспективе и другие государства могли регулировать стратегическую ситуацию на Черном море, по своему усмотрению считаясь или не считаясь с мнением прибрежных государств. Советский Союз в 1923 г. подписал Лозаннскую конвенцию, но затем отказался ее ратифицировать.

Интерес к проливам возрос и в связи с нарастанием внутренней напряженности в Испании, где после победы на выборах в феврале 1936 г. левых партий все вероятнее становилась гражданская война. В правительственных кругах Европы было известно, что режим Муссолини поддерживает в Испании правую оппозицию в расчете на ее возвращение к власти и установление в будущем партнерских итало-испанских отношений. Со своей стороны Советский Союз тоже стал проявлять интерес к положению в Западном Средиземноморье, выход к которому он имел только через Черноморские проливы. Турция в 30-х годах активно добивалась отмены демилитаризации зоны проливов, считая ее дискриминационной. Анкара откровенно угрожала разместить свои войска в зоне проливов без санкции западных держав — в духе того, как действовала Германия. Недовольство Турции и отказ Москвы признать Лозаннскую конвенцию могли провоцировать неустойчивость ситуации в этом районе.

Британская дипломатия понимала необходимость уступок. Она была заинтересована в политическом и стратегическом (аренда баз) партнерстве с Турцией с точки зрения своих более широких интересов на Средиземном море и на Арабском Востоке. Уступка в вопросе о проливах могла способствовать улучшению турецко-британских отношений на фоне настороженности, которую начинала вызывать в Лондоне Италия.

В июне 1936 г. в г. Монтре (Швейцария) по предложению Турции началась конференция об урегулировании режима черноморских проливов. В ней приняли участие Турция, Советский Союз, Великобритания, Франция, Болгария, Румыния, Греция, Югославия, а так же Австралия и Япония. Италия отказалась прислать своих представителей, указав на то, что страны-участницы проводят антиитальянскую политику санкций в связи с ситуацией в Эфиопии. Конференция работала в течение целого месяца, за это время санкции против Италии по решению Лиги наций были отменены. Но Италия не присоединилась к конференции.

Великобритания, соглашаясь с мнением Турции об отмене демилитаризации зоны проливов, настаивала на сохранении права неограниченного прохода в Черное море военных и торговых кораблей всех стран. Советский Союз, напротив, требовал полного закрытия Черного моря для военных кораблей неприбрежных стран. В этом случае он мог рассчитывать на стратегическое преобладание на Черноморье, так как ни Турция, ни другие прибрежные страны не могли с ним конкурировать в создании военно-морских сил.

Конвенция в Монтре (подписана 20 июля 1936 г.) зафиксировала компромисс. Торговые суда всех стран получили право свободного прохода через проливы как в мирное, так и в военное время. Военные корабли неприбрежных государств были ограничены в проходе через Босфор и Дарданеллы классом (легкие надводные корабли, малые боевые и вспомогательные), общим тоннажем в момент прохода (15 тыс. т) и общим числом (9 кораблей), а в отношении входа в Черное море — еще и общим тоннажем одновременного пребывания в Черном море (30 тыс. т для всех нечерноморских вместе взятых) и сроком пребывания не более трех недель. Общий тоннаж судов неприбрежных государств в Черном море мог быть увеличен до 45 тыс. т в случае, если самая сильная черноморская держава увеличит тоннаж своего флота на 10 тыс. т или более. На время войны, если сама Турция в ней не участвовала, проход через проливы военных кораблей воюющих стран запрещался. В случае же, если Турция воевала, режим прохода определяла она сама.

Таким образом, требования СССР в отношении ограничения военного присутствия в Черном море неприбрежных государств было во многом учтено. Была удовлетворена и Турция, которая получила право немедленно разместить свои военные гарнизоны в зоне проливов. Великобритания и Франция так же в принципе отстояли свое право корректировать соотношение военно-морских сил Турции и СССР на Черном море. Конвенция способствовала стабилизации ситуации в зоне проливов. Она дважды продлевалась на 20 лет и продолжает действовать. Конвенция в Монтре заменила собой прежнюю, Лозаннскую, конвенцию. Италия присоединилась к конвенции только в 1938 г.

 

20. Советско-румынские переговоры о заключении пакта о ненападении

Сближение Франции с СССР определило желание Парижа добиться улучшения отношений Советского Союза с французскими партнерами в Восточной Европе — Чехословакией и Румынией. Причем если Чехословакия рассматривалась как потенциальный получатель советской помощи в случае конфликта Праги с Берлином, то нормальные отношения между Румынией и СССР должны были обеспечить согласие румынского правительства на проход советских войск через территорию Румынии в Чехословакию в случае ее войны с Германией. 9 июля 1934 г. в Женеве были подписаны протоколы об установлении советско-чехословацких и советско-румынских дипломатических отношений. Вслед за тем в 1935 г. СССР подписал договор о взаимопомощи с Чехословакией. Однако отношения с Румынией не ладились. Камнем преткновения оставался вопрос о Бессарабии, возвращения которой добивался Советский Союз. Этот спор и не позволял добиться прогресса в вопросе о советско-румынском договоре. Переговоры по бессарабской проблеме велись в 20-х годах в Варшаве и Вене, а в начале 30-х — в Риге и Женеве, но всякий раз безрезультатно.

Максимального успеха на этом направлении удалось добиться в 1936 г., когда во время проведения конференции в Монтре глава советской делегации Литвинов и министр иностранных дел Румынии Николае Титулеску в ходе кулуарных консультации смогли выработать и согласовать проект пакта о ненападении, в котором при помощи обтекаемых формулировок был обойден вопрос о принадлежности Бессарабии. Пакт был даже парафирован Титулеску и Литвиновым. Но по возвращении в Бухарест первый был в августе 1936 г. дезавуирован и уволен в отставку. Действия Литвинова также не были санкционированы в Москве. Вопрос о пакте остался неразрешенным. СССР по-прежнему не признавал включения Бессарабии в состав Румынии.

 

21. Начало гражданской войны в Испании

В 1932–1935 годах Испанией попеременно правили право- и левоцентристские коалиции, которым так и не удалось провести в стране серьезные преобразования. Не состоялась аграрная реформа, нарастало недовольство рабочих. В католической стране продолжался острый конфликт церкви с государством. За пять лет у власти сменилось 29 кабинетов. На таком фоне в феврале 1936 г. выборы в Кортесы принесли победу коалиции левых партий, выступавших за проведение реформ снизу — методами "прямого действия". Победившие партии, включая коммунистов, объединились в Народный фронт, который сформировал правительство.

Политика "прямых действий" дала обычные для революционных методов результаты: развал хозяйства и рост социальной напряженности. Обещанные радикальные реформы нельзя было провести немедленно, без подготовки. Ожидания масс, подогретые перед выборами агитацией левых, были чрезмерны. Правительство Народного фронта убедилось, что оно само не в состоянии контролировать только что проголосовавших за него избирателей. С марта по июль 1936 г. в Испании состоялось 133 всеобщих и около 250 обычных стачек. В стране было сожжено и разрушено около 420 церквей. Было закрыто 69 политических клубов и газет. Нарастала анархия.

В это время потерпевшие на выборах поражение правые партии вступили в контакты с представителями Гитлера и Муссолини, обратившись к ним за военной помощью. Просьба испанской оппозиции встретила понимание. Немецкое и итальянское оружие стало тайно перебрасываться на территорию Испанского Марокко, где возник центр антиправительственного заговора. В июле 1936 г. заговорщики, которых возглавил генерал Франсиско Франко, подняли мятеж. К середине месяца на юге и западе Испании ситуацию контролировали франкисты, на севере и востоке — сторонники Народного фронта. Большая часть военных поддержала Франко, хотя значительная часть руководства военно-морских и военно-воздушных сил сохранила верность правительству. Ни одна из сторон не могла одержать победу сразу. Страна оказалась в состоянии гражданской войны.

 

22. Новые тенденции в политике великих держав в связи с испанской проблемой

Наиболее трудным в связи с развитием событий в Испании было положение Франции. В мае 1936 г. на выборах во французский парламент победили радикалы, социалисты и коммунисты, которые по аналогии с Испанией объединились в Народный фронт. Новое правительство возглавил Леон Блюм — первый в истории Франции социалист на посту главы правительства. Париж беспокоили испанские события, где у власти находился режим, близкий новому правительству Франции в идейно-политическом смысле. Анархия и бессилие испанского правительства угнетающе действовали на политическую обстановку во Франции. В общественном мнении возникали аналогии между событиями в Испании и тем, что могло произойти в самой Франции.

Париж был заинтересован иметь в Мадриде дружественное правительство. Между тем победа оппозиционеров-франкистов означала бы для Франции появление на ее южных границах режима, уже вступившего в дружеские отношения с историческими соперниками Франции — Германией и Италией. Поэтому поражение республиканцев противоречило французским интересам.

В целом мировое общественное мнение воспринимало испанский конфликт как столкновение революционеров, коммунистических доктринеров и анархистов с традиционалистами и консерваторами, объединившимися вокруг армии и церкви ради восстановления порядка. Порядок, который обещал Ф.Франко, не нравился ни США, ни Великобритании, ни самой Франции. Но анархия и хаос, которые оказались связанными с правлением испанского Народного фронта, пугали больше.

Блюм не мог осудить испанских левых, не ставя под угрозу союз со своими собственными коммунистами, которые были солидарны с испанскими. Но он не мог поддержать их, поскольку правительство французского Народного фронта сделало партнерство с Великобританией основой внешней политики Франции, а британские консерваторы не симпатизировали испанским революционерам.

Победа Народного фронта во Франции осложнила франко-британские отношения. Хотя Блюм стремился продемонстрировать свою лояльность Лондону, большинство британских политиков относились к нему с недоверием. На страницах британских газет и журналов Францию вообще называли "полукоммунистической" державой. Во всяком случае, две подряд победы "народных фронтов" в Испании и Франции испугали британскую элиту. "Революционная опасность", которая до того воспринималась на Британских островах как нечто отдаленное, теперь оказалась ближе и реальнее. Великобритания не хотела победы Франко. Она понимала, что это может привести к созданию испано-итальянского союза, который нанесет удар по британскому влиянию на Средиземном море и создаст угрозу британскому присутствию в Гибралтаре. Но и закрепления левых в Мадриде британское правительство опасалось.

Страхи относительно "революционной опасности" усугублял Советский Союз. СССР не имел непосредственных интересов на Пиренейском полуострове. Да и идея мировой революции в 1935 г. уже вызывала в Москве сомнения. Но испанская ситуация позволяла рассчитывать на возникновение конфликта из-за Испании между Францией и Великобританией, с одной стороны, и Германией и Италией, с другой. Москве было выгодно, чтобы внимание "империалистических держав" переключилось с востока на запад Европы. Советский Союз мог выиграть время, необходимое для устройства внутренних дел (политических и хозяйственных) и укрепления стратегических позиций на Дальнем Востоке. Япония наращивала натиск в Китае, и японская угроза казалась в Москве реальнее европейской.

Сталин не хотел победы Франко. Но он и не стремился к слишком быстрому прекращению войны в Испании. В Москве знали, что в испанском левом движении было сильным влияние троцкизма и поддерживающих Л.Д.Троцкого групп. Эти силы конфликтовали с "твердыми коминтерновцами", которые следовали указаниям Москвы. Не было исключено, что победа испанских революционеров укрепит позиции не коминтерновского, а троцкистского крыла комдвижения. Поэтому линия СССР определялась оказанием помощи мадридскому правительству в размерах, достаточных для поддержания его боеспособности, но недостаточных для победы над франкистами.

Италия поддерживала Ф.Франко из прагматических соображений. Рим надеялся сохранить дружеские отношения, которые он установил с мятежниками. Вместе Испания и Италия могли успешно уравновешивать присутствие Франции и Великобритании на Средиземном море так, чтобы Италия, наконец, могла иметь более безопасный доступ к Африке, Балканам и островам Восточного Средиземноморья, которые входили в сферу итальянских притязаний. Муссолини также рассчитывал приобрести в аренду военные базы на принадлежащих Испании Балеарских островах в Средиземном море.

Наконец, Германия, подобно СССР, была заинтересована просто в затяжном конфликте, за время которого она могла бы спокойно подготовиться к реализации своих планов в Центральной и Восточной Европе. Гитлера не очень интересовал генерал Франко. Но Берлин был не прочь поддержать режим, который, если и не станет явно враждебным Франции, то, по крайней мере, не будет ей дружественным.

В августе 1936 г. Великобритания и Франция обменом нот оформили свое соглашение о проведении линии "невмешательства" в испанские дела. Вслед за тем о поддержке этой политики заявили Советский Союз, Германия и Италия. В сентябре 1936 г. в Лондоне был создан Международный комитет по соблюдению политики невмешательства в испанские дела. В него вошли представители Великобритании, Франции, Италии, Германии и СССР. Было принято решение о введении эмбарго на поставки оружия обеим воюющим сторонам. В августе американская администрация также рекомендовала компаниям США воздержаться от поставок оружия в зону конфликта.

Но на деле эмбарго нарушалось. Италия и Германия продолжали помогать франкистам, переправляя оружие в португальские порты, а оттуда сухим путем в Испанию. Опасаясь, что мадридское правительство падет под давлением мятежников, СССР предложил комитету по невмешательству рассмотреть вопрос об установлении международного контроля над портами Португалии. Великобритания традиционно была чувствительна к безопасности Португалии, побережье которой имело стратегическое значение для ее собственной безопасности. Попытка обсуждения вопроса о Португалии на четырехсторонней основе вызвала негативную реакцию Лондона. Обстановка внутри комитета по невмешательству накалилась. 23 октября 1936 г. советское правительство заявило о своем отказе соблюдать соглашение о невмешательстве и отменило эмбарго на поставки оружия мадридскому правительству. На коммерческой основе с оплатой в валюте СССР стал экспортировать в Испанию морским путем и по воздуху вооружения, самолеты и технику. В Испанию были направлены советские инструкторы и добровольцы численностью около 500 человек. Действия СССР дали повод Германии и Италии резко активизировать помощь Франко.

 

23. Формирование блока агрессивных держав и активизация войны в Испании

Поддержка франкистов была первым случаем партнерства Италии с Германией. Оно способствовало их сближению. Однако полное примирение было невозможно в отрыве от компромисса по вопросу об Австрии. Ситуация упростилась, когда в июле 1936 г. Германия и Австрия подписали договор, в соответствии с которым Берлин обещал уважать суверенитет Австрии, а австрийское правительство подтвердило, что Австрия признает себя немецким государством. Итальянское правительство выразило удовлетворение найденной формулой. Германо-австрийское соглашение устранило важное препятствие для итало-германского сближения.

Через два дня после отказа СССР соблюдать эмбарго на поставки оружия мадридскому правительству, 25 октября 1936 г., в Берлин прибыл зять Муссолини граф Галеаццо Чиано, только что назначенный министром иностранных дел. В тот же день был подписан германо-итальянский протокол о взаимопонимании. Германия признала существующее положение в Эфиопии, стороны оговорили линии разграничения их экономических интересов в бассейне Дуная, и, самое главное, Германия и Италия договорились о проведении согласованной линии в испанском вопросе — по сути дела, речь шла о согласованном военном вмешательстве. Берлинский протокол оформил партнерские отношения между Германией и Италией без установления между ними формального союза. Была создана "ось Берлин — Рим".

В ноябре 1936 г. в Испанию стали прибывать итальянские и немецкие воинские контингенты. Это были не регулярные войска, а так называемые легионеры. Одновременно для оказания помощи мадридскому правительству из числа сочувствовавших ему добровольцев разных национальностей были сформированы интербригады, которые также приняли участие в гражданской войне.

В ноябре 1936 г. Германия и Италия, а в декабре — Япония признали правительство Франко. С появлением в Испании итальянских и немецких солдат соотношение сил стало меняться в пользу франкистов. Ни СССР, ни евроатлантические державы не были готовы пойти на риск противодействия итало-германской интервенции силой. К концу 1937 г. Франко имел явное военное преобладание. Республиканские силы продолжали сопротивление. Но они были расколоты. В Мадриде ситуацию удерживали коммунисты, которым помогал СССР. В Барселоне и во всей Каталонии франкистов сдерживали анархисты и троцкисты, которые сами призывали к свержению правительства в Мадриде. В марте 1939 г. антифранкистские силы потерпели в Испании окончательное поражение. В стране была восстановлена диктатура.

 

24. Значение испанских событий для международных отношений

Испанская война серьезно изменила расстановку сил в мире. Германии было важно сковать Францию с юга и насадить в Мадриде дружественный Гитлеру режим. Италия стремилась к гегемонии на Средиземном море и была заинтересована в ослаблении французского влияния. Идеологический компонент в политике Германии и Италии тоже присутствовал. Но он дополнял, а не определял стремление Берлина и Рима иметь в лице Испании партнера.

Франция была очень уязвима перед угрозой противостояния одновременно с Германией и Испанией. В случае победы франкистов шансы такого противостояния возрастали. В идейном смысле французское правительство было нейтрально по отношению к испанским событиям. Оно не хотело акцентировать идеологический аспект происходящего, так как это спровоцировало бы внутренний конфликт социалистов и радикалов с коммунистами.

Однако в Лондоне преобладало именно идеологизированное восприятие. Именно Великобританию, а не уже покончивших с внутренней левой оппозицией Германию и Италию, в тот момент беспокоила угроза революции.

Советская пропаганда, следуя своей логике, тоже старалась придать испанскому конфликту значение всемирного противостояния "сил мира и прогресса" (коммунизма и революции) "мировому империализму" (буржуазным демократам и фашистам). Это способствовало укреплению предубеждений против СССР как страны, "экспортирующей революцию". Доверие демократических стран к Москве падало. Более того, в Европе складывались предпосылки для создания неформальной коалиции всех правых сил (как демократических, так и тоталитарных) на "антилевой", антисоветской основе. Снова возникла опасность изоляции Советского Союза.

 

25. "Антикоминтерновский пакт"

На уровне практической политики создание "оси Берлин — Рим" только наметило антисоветскую линию — в той мере как именно СССР на деле противостоял в Испании Германии и Италии. Антисоветский компонент присутствовал и в последовавшем вскоре за германо-итальянским протоколом от 25 октября японо-германском соглашении.

25 ноября 1936 г. Германия и Япония заключили "антикоминтерновский пакт", направленный на координацию действий в вопросах противодействия коммунизму. Пакт предусматривал обмен информацией о деятельности Коминтерна (ст. 1), и к участию в нем приглашались все страны, считавшие угрожающей для себя деятельность Коминтерна (ст. 2). Договор заключался сроком на пять лет (продлен в 1941 г.). Согласно секретному приложению к договору Германия и Япония обязывались в случае войны одной из них с СССР не принимать мер, способных облегчить положение Советского Союза и не заключать с ним соглашений, противоречащих духу "антикоминтерновского пакта". Фактически это означало, что Германия и Япония заключили соглашение о взаимном нейтралитете на случай войны с СССР.

Хотя прежде всего он был антисоветским, пакт одновременно косвенно был направленным против Франции и Великобритании. Поскольку в правительстве Франции участвовали коммунисты, условия "антикоминтерновского пакта" можно было при желании распространить и на нее. К Великобритании это не относилось, но германо-японское сближение объективно сковывало возможности Лондона свободно действовать в Европе в момент, когда в Азии именно от Японии могла исходить угроза для британских владений.

В результате германо-итальянского и германо-японского соглашений в мире стала складываться структура политической координации трех из четырех существовавших к тому времени тоталитарных государств. Эта структура окрепла, когда в ноябре 1937 г. Италия присоединилась к "антикоминтерновскому пакту".

 

26. Восприятие Советского Союза мировым общественным мнением

Испанская война совпала с нарастанием политического террора в СССР. В 1937 г. на февральско-мартовском пленуме центрального комитета ВКП(б) было принято сталинское теоретическое положение о том, что по мере упрочения позиций социализма в СССР классовая борьба в стране будет обостряться. Этот тезис послужил концептуальным обрамлением линии на использование насилия для устранения политических противников Сталина. В стране стали уничтожаться любые социальные и интеллектуальные силы, способные стать носителями инакомыслия. Начало войны Японии против Китая в июле 1937 г. усугубило ситуацию, усилив в советском обществе атмосферу чрезвычайщины и страха перед "близкой войной".

В 1936–1938 годах в СССР прошли показательные процессы по обвинениям в преступлениях против "социализма". Они проходили с грубейшими нарушениями законности. Материалы дел, как это было установлено в конце 80-х годов, были полностью сфабрикованы. Практически все обвиняемые по делам тех лет были физически уничтожены. Из-за опасений Сталина в отношении возможной оппозиции со стороны военных были уничтожены лучшие военные кадры высшего (маршалы М.Н.Тухачевский и В.К.Блюхер) и среднего звена. Это нанесло колоссальный удар по боеспособности Красной Армии (это название сохранялось до 1946 г.). Из 733 высших командиров и политработников Красной Армии от маршала до комбрига было расстреляно 579. Всего в армии репрессии коснулись 35 тыс. человек. В стране возникла нехватка квалифицированных военных специалистов. Некомплект комсостава (начиная от лейтенантов) составил 34,7 %.

Репрессии и террор распространялись на представителей коммунистической элиты других стран, которые годами и десятилетиями жили в Москве за счет СССР, работая в аппарате Коминтерна или выполняя иные функции по руководству компартиями своих стран из Москвы. В эти годы в СССР были расстреляны руководители компартий Австрии, Венгрии, Германии, Латвии, Польши, Румынии, Финляндии, Эстонии, Югославии. Они были обвинены в антисоветской деятельности и работе на иностранные разведки.

Все это имело, с международной точки зрения, как минимум два последствия. Во-первых, за Советским Союзом закрепилась репутация нестабильного государства. В евроатлантических странах сложился консенсус в отношении невозможности поддерживать дружеские отношения с советским режимом. Во-вторых, в зарубежных оценках боеспособности СССР установились скептические мнения о ценности Советского Союза как военного союзника. После разгрома военных и военно-инженерных кадров в СССР в Великобритании союз с СССР считался бессмысленным и непосильным бременем. С учетом ее мнения Франция продолжала колебаться в вопросе заключения военной конвенции с Советским Союзом. Низкого мнения о возможностях Красной Армии были и германские специалисты.

 

27. Вопрос о боеготовности евроатлантических держав

Образ кровавой диктатуры в СССР и его линия на разжигание революционной войны в Испании заставляли дистанцироваться от Москвы. Но для нерешительности Франции и Великобритании в отношении Германии были и другие основания. Дело было в недостаточности средств, которые обе страны могли выделять на сохранение того уровня военного преобладания над Германией, который был принят военными экспертами каждой из стран за достаточный.

И Великобритания, и Франция с конца 20-х годов испытывали постоянное давление со стороны избирателей, которые либо под пацифистскими, либо под социально-политическими лозунгами требовали ограничения военных расходов. Правительства были вынуждены учитывать настроения масс. Экономическая депрессия закрепила эту тенденцию. В итоге Франция и Великобритания в начале 30-х годов сокращали военные расходы как раз в то время, когда Германия и Италия их наращивали.

В начале 30-х годов Франция имела вторую после СССР по численности армию в Европе. Но, как уже отмечалось, экономический кризис охватил Францию именно в 1933 г. — как раз в тот момента, когда в Германии начались опасные перемены. Попытки радикалов взять экономическую ситуацию под контроль провоцировали непопулярные меры. Победа же Народного фронта в 1936 г. хотя и нейтрализовала потенциал социального протеста путем повышения зарплаты и введением 40-часовой рабочей недели, подорвала стабилизационные меры прежних кабинетов. В итоге экономическое положение страны во второй половине 30-х годов было худшим в Европе. В 1938 г. ВНП Франции был на 18 % меньше, чем в 1929 г. Только в 1937 г. военные расходы Франции превысили уровень 1930 г. Франция стала тратить на оборону до 30 % госбюджета, но все же средств было недостаточно, чтобы переоснастить вооруженные силы. Промышленное производство было слабее германского и британского. В 1937 г. Франция могла выпускать 370 самолетов, тогда как Германия — 5 600.

Положение Великобритании тоже было сложным. Только в 1936 г., уже после войны в Эфиопии и ремилитаризации Рейнской зоны, британское правительство впервые предусмотрело существенное увеличение военного бюджета. Но в абсолютных цифрах он уступал итальянскому и составлял всего треть германского. Но и это увеличение сопровождалось возражениями министерства финансов (Н.Чемберлен), указывавшего на негативную реакцию парламента и общественного мнения. Перевооружение британской армии фактически началось только в 1938 году. Кроме того, британские эксперты находились под впечатлением от мощи ВВС Германии и признавали уязвимость Британских островов с точки зрения возможных воздушных ударов из Германии. Использование сухопутной армии для действий на материке было проблематично. И даже при помощи флота Британия не могла контролировать ситуацию на европейском побережье, так как одновременно ей было необходимо держать огромный флот в Сингапуре для защиты колониальных владений. Размеры империи переросли возможности метрополии.

 

28. Становление доктрины и политики "умиротворения" Германии

Британская дипломатия на протяжении почти всего послевоенного периода сохраняла за собой роль балансира, который мог корректировать соотношение влияний между главными игроками на европейской сцене. Лондон имел собственное видение условий обеспечения равновесия сил в Европе. И СССР, и Германии в той картине оптимального соотношения возможностей материковых держав, которая рисовалась британским политикам, отводилась строго определенная роль. Британия не хотела изгонять Советский Союз из Европы, где он был нужен, чтобы умерять амбиции Германии. Но она была и против изоляции нацистов (на чем настаивала Франция). Идея взаимного противопоставления континентальных стран при сохранении преобладающего влияния Лондона на состояние политических отношений между ними оставалась краеугольной для британской дипломатии. Однако под влиянием побед левых сил в Испании и Франции в 1936 г., спровоцировавших расширение прямого вмешательства СССР в западноевропейские дела, в Великобритании возобладало мнение о том, что на обозримую перспективу опасность революции и коммунизма перевешивает для Европы угрозу со стороны Германии и нацизма.

Соответственно, "баланс равноудаленности" Британии от СССР и Германии изменился: со второй половины 30-х годов в политической элите Британии начинает усиливаться влияние сил, выступающих за превращение Германии в противовес не просто Советскому Союзу, а общей левой, революционной опасности.

Франция, сознавая свою слабость, все больше полагалась на партнерство с Британией. От нее французское руководство восприняло идею неизбежности компромисса с Германией за счет третьих стран с целью выиграть время для перевооружения. В этом заключалась суть линии умиротворения Германии. Самыми слабыми в Европе были новые государства. И именно на них фокусировались германские претензии. Политика умиротворения сама по себе не была специфически направлена против СССР. Ее смысл для западных держав состоял в отсрочке, если не предотвращении, конфликта с Германией.

Но СССР объективно был заинтересован в сохранении противоречий между евроатлантическими державами и Германией, надеясь тоже выиграть время. Он был заинтересован в срыве компромисса Великобритании и Франции с Гитлером за счет малых стран. Поэтому умиротворение Германии могло принести результаты только при условии отстранения СССР от европейских дел. Отработка этой комбинации — умиротворение Германии и изоляция СССР — определила основное содержание политики нового консервативного кабинета, который в мае 1937 г. сформировал в Лондоне Невиль Чемберлен.

Он фактически стал руководить внешней политикой Британии помимо своего министра иностранных дел (Идена). В ноябре 1937 г. в Берлин был направлен Эдуард Галифакс, один из близких Чемберлену людей, занимавший в кабинете пост министра без портфеля. Тот прибыл в Германию как личный гость Германа Геринга, но был принят Гитлером. В ходе бесед до сведения германской стороны было доведено, что правительство Великобритании не будет возражать против расширения территории Германии до ее "естественных этнических границ". Иными словами, Лондон в принципе был готов рассмотреть вопрос о присоединении к Германии территорий, населенных немцами (Судетской области, Австрии и др.), при условии, что процесс территориального переустройства будет мирным и согласованным. Это означало отказ Великобритании от принципа сохранения послевоенного статус-кво в Европе.

 

Источники и литература

Белоусова З.С. Европейская политика Великобритании и Франции: противоречия и сотрудничество // Европа между миром и войной 1918–1939 / Под ред. А.О.Чубарьяна. М.: Наука, 1992. С. 57–101.

Загладин Н.В. История успехов и неудач советской дипломатии. М.: Международные отношения, 1990. Гл. 2.

Лопухов Б.Р. Германский и итальянский фашизм на пути к войне // Европа между миром и войной 1918–1939 / Под ред. А.О.Чубарьяна. М.: Наука, 1992. С. 20–56.

Boyce R. World War, World Depression: Some Economic Origins of the Second World War // Paths to War. New Essays in the Origins of the Second World War / Ed. by Robert Boyce and Esmonde Robertson. N.Y.: St Martin's Press, 1989. P. 55–94.

Howe Q. The World Between the Wars. From the 1918 Armistice to the Munich Agreement. N.Y.: Simon & Shuster, 1953. Гл. 10–17.

Kennedy P. The Rise and Fall of the Great Powers. N.Y.: Random House, 1987. Гл. 6.

Stone G. The European Great Powers and Spanish Civil War. 1936–1939 // Paths to War. New Essays in the Origins of the Second World War / Ed. by Robert Boyce and Esmonde Robertson. N.Y.: St Martin's Press, 1989. P. 199–232.

 

К весне 1938 г. в международных отношениях на европейском континенте обозначился явный перелом. Гитлер, воодушевленный предшествующими дипломатическими победами, а также успешным развитием событий в Германии, которая не только покорилась нацизму, но и в значительной мере с энтузиазмом приняла его, приступил к практическому осуществлению задач, сформулированных им четырнадцатью годами ранее в "Майн Кампф". "Майн Кампф", несмотря на изрядную противоречивость и чрезмерную экзальтацию изложения, была, тем не менее, не средством саморекламы, а основным программным документом нацизма, и она четко заявляла, что первоочередной задачей Германии являлось достижение гегемонии в Европе.

Дипломатический гений Гитлера заключался, собственно, в том, чтобы начать борьбу за гегемонию именно тогда, когда, с одной стороны, он имел практически единодушную поддержку в самой Германии, а с другой, ведущие европейские державы еще не начали воспринимать германскую угрозу всерьез. Создав внутригерманский консенсус, поддерживавший агрессию, объединявший элиту и массы, Гитлер торопился бросить энергию германского национализма в бой, пока потенциальные противники были разъединены и пока они находились в приятном заблуждении, что германский лидер не имел в виду того, что говорил для внутренней аудитории. Они ошибались. Все ведущие европейские державы проглядели начало широкомасштабного гитлеровского наступления.

 

1. Советский фактор в международных отношениях в конце 30-х годов

Советский Союз к 1938 году был парализован террором. Сталин полностью завершил консолидацию общества и чистку элиты. СССР и Германия практически синхронно стали тоталитарными государствами, однако нацизм добился этого быстрее и меньшей ценой. Германская элита — за минусом ее еврейской части — подверглась не столько чистке, сколько нацификации. Гитлер сохранил практически полную преемственность в руководстве экономикой, дипломатией и военной машиной. Лояльность режиму была достаточной гарантией личного и корпоративного выживания. В Советском Союзе ситуация была в принципе иной, и лояльность как таковая не стоила ничего: сталинский террор был гораздо иррациональнее гитлеровского. Репрессии обескровили советскую элиту. Более того, если в Германии элита в рамках лояльности имела права совещательного голоса, в Советском Союзе она была его полностью лишена. Это привело к тому, что внешнеполитические воззрения Сталина не подвергались никакой корректировке и единолично обусловливали внешнюю политику.

К концу 30-х годов Сталин пришел к однозначному мнению, что мировая революция не является приоритетным направлением советской внешнеполитической деятельности и что прочные позиции на международной арене могут быть завоеваны главным образом традиционными военно-дипломатическими средствами. Однако многолетняя приверженность доктрине мировой революции, подкрепленная практическим вмешательством в социальные движения зарубежных стран, прочно изолировала СССР от нормальной дипломатической практики.

Сталин ставил перед собой две разноплановые задачи: обеспечить безопасность страны в условиях усиления Германии в Европе и Японии на Дальнем Востоке, а также завоевать для СССР новые сферы влияния. На конец 30-х годов задачей-максимум для Сталина было восстановление империи в границах 1913 года. Для этого необходим был военный конфликт в Европе. Однако Сталин, оставаясь реалистом, понимал относительную слабость СССР и сам инициировать конфликт не хотел. В 1938 г. он внимательно прислушивался к тому, что происходило в закрытой для него Европе, стараясь нащупать дорогу в европейскую политику. Усиление Германии объективно давало Сталину таковой шанс: европейский баланс сил менялся, и СССР обретал значимую геополитическую функцию. В принципе, Сталину было все равно, в партнерстве с кем вступать в большую дипломатическую игру. Однако ни Германия, ни ее потенциальные противники поначалу не проявляли никакой заинтересованности в партнерстве с СССР.

Со своей стороны, Сталин не имел четкого представления о том, с какой стороны могла исходить потенциальная угроза Советскому Союзу. Недвусмысленные формулировки "Майн Кампф" и активный антикоммунизм Гитлера, казалось, давали все основания опасаться именно германской угрозы. Однако Сталин с крайней подозрительностью относился к Великобритании, Франции и Польше. Геополитически Германия скорее была потенциальным противником, а Великобритания и Франция — союзниками, однако традиционные советские представления о Лондоне и Париже как центрах антисоветской деятельности нейтрализовали геополитические соображения.

 

2. Интересы Великобритании и Франции в назревающем конфликте

Европейский послеверсальский гегемон, Великобритания, пала жертвой уверенности в своей способности поддерживать стабильность в Европе ценой минимальных издержек. Избежать военного конфликта в Европе было задачей номер один: в Великобритании даже к концу 30-х годов не прошел шок от потерь в Первой мировой войне. Лондон полагал, что ограниченное примирение с запросами Германии предотвратит европейскую войну: Гитлер удовлетворится умеренными территориальными приращениями в Центральной Европе и, с его прочными антикоммунистическими убеждениями, будет надежно сдерживать Советский Союз. Однако при этом в Лондоне не могли не понимать, что реальной военной угрозы Советский Союз не представляет. Германия рассматривалась не как военный ограничитель активности СССР, потому что после вмешательства в гражданскую войну в Испании Советский Союз в европейские дела не встревал, а скорее как антикоммунистический идеологический противовес. Лондон полагал, что он не рискует ничем и что Версальский порядок, а вместе с ним и безопасность Великобритании гарантированы. За исключением немногочисленных политиков, в рядах которых был Уинстон Черчилль, британская элита не предвидела истинных масштабов германской экспансии и видела в Гитлере скорее реваншиста, а не экспансиониста. Чемберлен и его круг были готовы предоставить Германии шанс на реванш — а именно на восстановление ее позиций в качестве крупной европейской державы. Само по себе это уже представляло собой отступление от идей Версаля, который превращал Германию во второстепенную европейскую державу, однако Чемберлен готов был пойти на возрождение Германии — под британско-французским дипломатическим контролем. Однако для Гитлера речь шла не о реванше, а о полномасштабном наступлении, и он был намерен сломать Версальский порядок до конца.

Франция в силу застарелой германофобии и своей геополитической уязвимости относилась к Германии по-другому. Также не представляя истинных масштабов германской опасности, Франция, тем не менее, побуждала Лондон к противодействию Гитлеру. Французские политики, возвращаясь к геополитическим концепциям полувековой давности, с некоторой надеждой смотрели на геополитического преемника России — СССР. Однако французская дипломатия не пыталась достичь прорыва на этом направлении, видя в Гитлере опять же просто реваншиста, а не безудержного экспансиониста. К тому же в англо-французском альянсе Франция играла подчиненную роль (в Париже горько шутили, что Великобритании нет нужды в посольстве в Париже, ведь у нее уже есть одно на Кэ д'Орсэ — во французском министерстве иностранных дел). Страх войны был еще сильнее во Франции, чем в Великобритании: сражения первой мировой происходили на французской земле. Отказ от умиротворения Германии мог вести к военному конфликту с ней; Франция была готова рисковать основами Версаля, лишь бы не вступать в военные действия.

 

3. Позиция Италии

Италия, политический и идеологический союзник Германии, имела свои планы территориальной экспансии в Южной Европе. При этом Муссолини, которому не удалось добиться консолидации общества и роста военного сектора в германских масштабах, хотел войну отсрочить. Однако он не отваживался твердо отстаивать свою точку зрения в отношениях с могущественным союзником, хотя в 1938 г. Гитлер с Италией еще в достаточной мере считался.

Австрия, Польша и Чехословакия, которые предчувствовали натиск Германии, предпринимали попытки заинтересовать Запад в своей судьбе. Однако весной 1938 г. Западу представлялось неочевидным, что Гитлер преследует задачу достижения германской гегемонии в Европе, а не задачу восстановления статуса Германии как крупной державы.

 

4. Аншлюс Австрии

Гитлер решил действовать. Он начал с Австрии. Этнически и культурно близкая Германии, независимая Австрия казалась фюреру, родившемуся и проведшему там юность, неотъемлемой частью Великой Германии. Нацистское движение в Австрии процветало, и это гарантировало простоту перенесения германских порядков на австрийскую почву. Попытки австрийского правительства и либеральных кругов бороться с нацизмом терпели поражение: германская инфильтрация Австрии плюс притягательность идеи великой германской расы делали позиции нацистов все сильнее и сильнее. Уже в секретном приложении к германо-австрийскому соглашению от 11 июля 1936 г. австрийский канцлер Курт фон Шушниг согласился на уступки нацистскому движению в Австрии, хотя формально Германия и обязалась не вмешиваться в дела Австрии.

12 февраля 1938 г. Шушниг приехал в альпийскую резиденцию Гитлера Берхтесгаден. Предварительно он был заверен германским послом Францем фон Папеном, что фюрер намерен обсудить лишь некоторые "взаимные недоразумения", не выходя за рамки соглашения 1936 г. Шушнига ждала катастрофа.

Гитлер обрушил на него лавину угроз. Он заявил, что Австрия всегда саботировала германскую национальную идею и что его, Гитлера, историческая миссия, возложенная на него Провидением, была "решить так называемый австрийский вопрос". Гитлер справедливо напомнил Шушнигу, что ни Италия, ни Германия, ни Франция не пошевелит и пальцем ради Австрии. Гитлер потребовал, чтобы Шушниг немедленно подписал новое соглашение с Германией. На двух страницах документа, предложенного Шушнигу, Австрии предписывалось снять запрет на деятельность австрийской нацистской партии, амнистировать заключенных в тюрьмы нацистов (которые в значительной части были арестованы за террористическую деятельность), назначить одного из лидеров австрийских нацистов Зейс-Инкварта министром внутренних дел, а другого нациста, Глейс-Хорстенау, военным министром. Германская и австрийская армии должны были установить тесные отношения, включая обмен офицерами. Австрия должна была быть включена в германскую "экономическую систему". Для этого еще один нацист Фишбок должен был быть назначен министром финансов.

Это было не соглашение, а ультиматум, и он, по сути, означал нацификацию Австрии и ее неминуемое и скорое поглощение рейхом.

Под нажимом Гитлера, Риббентропа и посла Германии в Вене Франца фон Папена Шушниг сдался. Он сделал только одну оговорку: по австрийской конституции лишь президент республики мог одобрить подобное соглашение. Гитлер, сделав вид, что его терпение иссякло, распахнул двери и крикнул: "Генерал Кейтель!" (Вильгельм Кейтель был начальником генерального штаба германских войск). Подмигнув Кейтелю и покинув Шушнига, подозревающего, что его ждет расстрел, на тридцать минут, Гитлер снова призвал австрийского канцлера и сказал, что он готов на единственную уступку — отсрочить исполнение "соглашения" на три дня. Смертный приговор Австрии был подписан.

За этим последовали "четыре недели агонии", продлившиеся до 11 марта, в течение которых нацисты готовились к аншлюсу при слабых усилиях австрийских социал-демократов противостоять ему. В отчаянной попытке предпринять хоть что-то, не получая решительно никакой поддержки от европейских держав, в том числе от Италии, на которую Шушниг возлагал большие надежды, австрийский канцлер назначил плебисцит о существовании независимой Австрии на 13 марта 1938 г. Никакого плебисцита Гитлер не потерпел.

11 марта под угрозой военного вторжения Германии Шушниг подал в отставку. Берлин (операцией руководил Герман Геринг) предъявил австрийскому президенту Микласу ультиматум: назначить Зейс-Инкварта канцлером или германские войска войдут в Австрию. Зейс-Инкварт, "глава временного правительства" Австрии, под диктовку из Берлина послал в Берлин же отчаянную телеграмму с просьбой послать германские войска в Австрию для предотвращения кровопролития. Уже 12 марта Гитлер был в австрийском Линце (где он провел школьные годы), а 13 марта 1938 г. подписал документ о полном аншлюсе Австрии. Австрия становилась "провинцией германского рейха".

 

5. Реакция европейских держав

В дни мартовского кризиса Гитлер был уверен в невмешательстве западных демократий. Его беспокоила Италия. Италия имела непосредственные стратегические интересы в Австрии, граничила с ней, и Муссолини еще воспринимался Гитлером как самостоятельная политическая величина. Однако Муссолини решил не перечить и 11 марта передал Гитлеру, что Австрия была для него "несущественна".

Накануне аншлюса в Париже разразился очередной правительственный кризис, и Франция осталась без правительства. Великобритания самоустранилась. 20 февраля министр иностранных дел Антони Иден, раздраженный политикой умиротворения, проводимой Чемберленом, подал в отставку. Его преемник Эдвард Фридерик Линдли Галифакс устраивал Берлин несравненно больше. 9 марта Иоахим фон Риббентроп приехал в Лондон, где встречался с Невилем Чемберленом, лордом Галифаксом, королем Георгом VI и архиепископом Кентерберийским. У него остались "самые приятные" впечатления от этих встреч, и он с полным основанием информировал Гитлера, что Великобритания не вмешается в австрийский вопрос.

17 марта советское правительство, в котором наркомом иностранных дел еще оставался Литвинов, веривший во взаимодействие с западными демократиями и поддерживавший соответствующие надежды Сталина, предложило созвать конференцию, чтобы обсудить меры по предотвращению дальнейшей германской агрессии. Чемберлен публично отверг это предложение в палате общин. По сути, Москва предлагала то, к чему Лондон был совершенно не готов: модифицировать Версальскую подсистему международных отношений — на антигерманской основе, допустить СССР в европейскую политику. Чемберлен по-прежнему верил, что Версальский порядок удастся спасти ценой минимальных потерь.

 

6. Судетский вопрос

Чехословакия была следующим пунктом в списке территориальных амбиций Гитлера. Но, твердо намереваясь присоединить всю Чехословакию к рейху, из тактических соображений Гитлер решил провести аннексию в два этапа. На западе Чехословакии, в Судетах, проживало значительное (3,25 млн.) немецкое меньшинство, все более попадающее под влияние местной проберлинской партии.

Гитлер, стремившийся поглотить как можно больше территорий без европейской войны, сделал ставку на обеспечение прав судетских немцев. Решение проблемы он видел в одном — присоединение Судетов к рейху. Однако Гитлер понимал, что в одностороннем порядке, как с Австрией, дело решить не удастся.

Судетский вопрос отчасти вписывался в схему "умеренного" германского реваншизма, сложившуюся к тому времени в умах западных политиков, и это играло на руку фюреру. Однако Чехословакия была вписана в систему международных обязательств, подписав договоры с Францией, которая обязалась прийти ей на помощь в случае агрессии, и с СССР, который выступал на стороне Чехословакии после выступления Франции. Перед Гитлером стояла сложная дипломатическая задача. Отчасти ее решение облегчало то обстоятельство, что Чехословакия, даже за исключением Судет, не была этнически однородной. В Словакии существовало движение за автономию. Миллион венгров не питал особо нежных чувств к Праге, как и полмиллиона русинов.

В мае 1938 года разразился первый кризис. 20 мая генерал Вильгельм Кейтель направил Гитлеру новый вариант плана нападения на Чехословакию. По всей вероятности, по каналам разведки эта информация дошла до Праги, и в Чехословакии была объявлена частичная мобилизация. Послы Великобритании и Франции в Берлине предупредили германский МИД, что агрессия против Чехословакии означала бы европейскую войну. Гитлер испугался. Время для большой войны еще не пришло. По его распоряжению 23 мая чехословацкий посол в Берлине был информирован о том, что Германия не имеет агрессивных намерений в отношении Чехословакии.

Военное планирование, тем не менее, шло своим чередом. Однако если Гитлер решил пока что разработать более выигрышный дипломатический вариант, часть традиционной военной элиты Германии испугалась не на шутку: европейская война, как они справедливо полагали, приведет к поражению Германии. Сложился весьма аморфный заговор против Гитлера. После войны заговорщики будут по понятным причинам преувеличивать свою значимость, и сегодня не представляется возможным оценить их действительную сплоченность. Во всяком случае, 18 августа в Лондон прибыл их эмиссар генерал Эвальд фон Клейст, который встретился там с противниками политики умиротворения, в том числе с Черчиллем, и заявил следующее: Гитлер наметил дату вторжения в Чехословакию, германские генералы намерены предотвратить агрессию, но для этого необходима твердая позиция Великобритании; уступки с ее стороны Гитлеру выбьют почву из-под ног у заговорщиков. Слова Клейста были переданы Чемберлену, который проявил умеренное беспокойство, выразив, в то же время, изрядное недоверие Клейсту (за что Чемберлена, конечно, винить было нельзя). Он решил лично встретиться с Гитлером.

5 сентября 1938 г. президент Чехословакии Эдуард Бенеш, избегая конфронтации, принял все условия лидеров проберлинской партии в Судетах. Это было совсем не то, на что рассчитывал Берлин: агрессия против Чехословакии лишалась морального обоснования. По приказу из Берлина, переговоры с Бенешем были немедленно прерваны. 12 сентября Гитлер выступил в Нюрнберге. Уже определив 1 октября как дату вторжения в Чехословакию, он потребовал "справедливости" для судетских немцев. Французский кабинет, устрашенный перспективой вступления в конфликт на стороне Чехословакии, обратился к Великобритании с призывом договориться с Гитлером.

 

7. Переговоры Германии с Великобританией по вопросам изменения границ Чехословакии

13 сентября Чемберлен предложил Гитлеру переговоры. Гитлер великодушно согласился на встречу на его территории, в Берхтесгадене: он хотел оттянуть начало европейской войны; в то же время оборонительная позиция Лондона ставила его в положение сильного.

15 сентября Чемберлен в первый раз встретился с Гитлером. Гитлер Чемберлена поразил. Фюрер заявил, что он хочет мира, но готов и к мировой войне из-за чехословацкой проблемы; ему сорок девять лет, и лучше, чтобы война пришла, пока он еще в расцвете сил. Впрочем, войны можно избежать, если Великобритания согласится на передачу Судет Германии на основе права наций на самоопределение. Чемберлен с облегчением пообещал провести консультации со своим кабинетом и с Францией. Ликующий Гитлер легко дал обещание не предпринимать военных действий до следующей встречи.

Пока Чемберлен лихорадочно обсуждал перспективы умиротворения Германии, Гитлер думал на два шага вперед, договариваясь с Польшей и Венгрией об их роли в конфликте. 21 сентября польское правительство, за год до своего военного поражения, потребовало от Праги проведения плебисцита в районе Тешена, в котором проживало польское меньшинство, и двинуло войска к границе.

18 сентября в Лондон спешно прибыли премьер Франции Эдуард Даладье и министр иностранных дел Жорж Боннэ. В ходе консультаций с британскими коллегами было решено, что территории, на которых проживало более 50 % немцев, должны отойти к Германии, и что Франция с Великобританией гарантируют новые границы Чехословакии от неспровоцированной агрессии. Чехословацких представителей в Лондон не пригласили, и Прага вынуждена была довольствоваться британско-французскими предложениями, переданными ей 19 сентября послами двух ведущих европейских демократий. Ответ чехословацкого правительства был твердым: если принять подобные условия, то рано или поздно вся Чехословакия будет поглощена Гитлером. Прага также напомнила Парижу о его обязательствах по договору о взаимопомощи. Чемберлен и Даладье холодно отвечали, что в таком случае Чехословакии предстоит разбираться в конфликте с Германией самой. Советские представители заявили, что СССР сдержит свое слово и придет на помощь Чехословакии, но, во-первых, СССР мог сделать это лишь после вмешательства Франции, а, во-вторых, для этого советским войскам надо было пройти по территории Польши, недружественной как Москве, так и Праге. Это четко понимали во всех столицах. Без союза с Францией советские гарантии не имели никакого практического значения. Бенеш, предпринявший все возможное для защиты суверенитета страны и оставленный на произвол судьбы, вынужден был покориться. 21 сентября Чехословакия приняла франко-британские предложения.

22–23 сентября Чемберлен, вдохновитель политики умиротворения, встретился с Гитлером — и снова на его территории, в Годесберге. Его ждал сюрприз. Гитлер, пребывавший в нервозном состоянии и приятно удивленный положительным ответом, привезенным Чемберленом, неожиданно заявил, что эти условия его уже больше не удовлетворяют. Гитлер рисковал. Но ставка стоила того: он хотел полной капитуляции западных держав в чехословацком вопросе. Иными словами — слома Версальского порядка.

Чемберлен был морально уничтожен. Он не нашел ничего лучшего, как сказать Гитлеру, что добился соглашения ценой своей политической репутации и что его уже упрекают за предательство Чехословакии. Это было как раз то, что Гитлер хотел услышать. Он заявил, что Судеты должны быть немедленно оккупированы Германией до 1 октября. Немедленная оккупация вместо мирного присоединения на основе свободного волеизъявления — таков был его выбор. Гитлер добивался главного: утверждения права Германии на гегемонию в Европе. Для этого ему нужно было согласие западных держав на применение военной силы. На другой день Чемберлен, понимавший, что ему нужно выбирать между умиротворением и войной, которой Великобритания и Франция так страшились, согласился передать требование Гитлера чехословацкому правительству. Гитлер выдвинул жесткие сроки: Чехословакия должна была начать эвакуацию Судет 26 сентября и закончить ее 28. "Но это же ультиматум!" — воскликнул Чемберлен. "Ничего подобного", — огрызнулся Гитлер. "Это диктат!" — негодовал британский премьер. "Совсем нет. Посмотрите, документ озаглавлен “Меморандум”", — ответил фюрер. В конце концов он "уступил": Чехословакия должна была эвакуировать Судеты 1 октября. Гитлер заявил, что делает уступку только для Чемберлена.

Как ни странно, Чемберлен был удовлетворен этой "уступкой". Однако и его кабинет, и Франция сочли, что умиротворение зашло слишком далеко. Франция объявила частичную мобилизацию и подтвердила, что выступит на стороне Чехословакии. 25 сентября Даладье в Лондоне одержал серьезную победу: Чемберлен согласился информировать Гитлера о том, что если Франция окажется в состоянии войны с Германией из-за чехословацкого вопроса, Великобритания выступит на ее стороне. Президент США Рузвельт и король Швеции Густав V выступили с серьезными предупреждениями Германии. Чехословацкая армия готовилась к отражению агрессии. Великобритания объявила о мобилизации флота. Положение складывалось наихудшим образом для Германии.

Поздно вечером 27 сентября Гитлер продиктовал письмо Чемберлену, которое было выдержано в умеренных тонах: он был готов дать гарантию безопасности оставшейся части Чехословакии, он был готов обсудить детали с Прагой, он хотел мира.

 

8. Мюнхенское соглашение

Этого оказалось достаточно, чтобы Чемберлен с облегчением вернулся на накатанную колею. Он предлагал Гитлеру конференцию с участием Чехословакии, Великобритании, Франции и Италии. Утром 28 сентября Муссолини, опасавшийся начала европейской войны, сообщил Гитлеру, что выступает посредником по просьбе Великобритании и, поддерживая фюрера, все же просит его воздержаться от мобилизации. Гитлер немедленно пригласил глав правительств Великобритании, Франции и Италии в Мюнхен. Вопреки своему обещанию в послании Чемберлену, он отказывался говорить с представителями Чехословакии.

Позднее участники робкого заговора против Гитлера обвиняли западных умиротворителей в том, что они сорвали переворот в Берлине, пойдя на соглашение с Гитлером. Однако необходимо отметить, что до 28 сентября у заговорщиков, если они были настроены серьезно, были шансы изолировать Гитлера в условиях дипломатического кризиса.

Встреча в Мюнхене состоялась 29–30 сентября. Гитлер встретил Муссолини на границе и по дороге в Мюнхен заявил ему, что рано или поздно Германии и Италии придется сражаться бок о бок против Великобритании и Франции. Муссолини не возражал. Однако его беспокоила торопливость фюрера.

В основу дискуссии легли предложения Италии, которые на самом деле были составлены в Берлине и спешно переданы по телефону в Рим. Они соответствовали тому, что Гитлер уже потребовал от Чемберлена в Годесберге. Однако представленные третьей стороной на конференции, целью которой было предотвратить войну, они воспринимались иначе. Единственная уступка Гитлера состояла в том, что чехословацкие представители могли присутствовать в соседней комнате. В час ночи 30 сентября 1938 г. Гитлер, Чемберлен, Муссолини и Даладье подписали Мюнхенское соглашение. Германская армия получала право вступить в Судеты 1 октября с тем, чтобы завершить оккупацию к 10. Вскоре после этого чехословацкие представители были допущены в зал, где оставались только английская и французская делегации. Они уже были информированы о том, что если Мюнхенское соглашение будет отвергнуто, Чехословакии придется остаться наедине с Германией.

На другой день Чемберлен попросил Гитлера подписать британско-германскую декларацию, в которой стороны заявляли о намерении никогда не воевать друг с другом и решать все проблемы методом консультаций. Гитлер подписал заявление без колебаний. Он уже пришел к выводу, что война была неизбежна: мирное решение чехословацкой проблемы далось ему с большим трудом, и было ясно, что это последняя уступка Запада.

Чемберлен же был в восторге; пребывая в уверенности, что подписанный Гитлером документ имеет какое-то значение, он моментально разрекламировал его в Лондоне, и на волне эйфории заявил, что второй раз после 1878 года (Берлинский конгресс) из Германии на Даунинг-стрит прибыл почетный мир. "Я думаю, — воскликнул Чемберлен, — что это мир для целого поколения".

Чехословакии не оставалось ничего другого, как сдаться. 5 октября президент Бенеш ушел в отставку и вскоре отправился в изгнание в Лондон. Национальное собрание избрало президентом Эмиля Гаха.

 

9. Новая расстановка сил в Европе после Мюнхена

Непредубежденным наблюдателям было ясно, что существование Чехословакии как независимого государства подходит к концу. Осмелевшие соседи — Польша и Венгрия — поспешили воспользоваться упадком соседней страны. Под угрозой применения военной силы, они получили свою долю в дележе Чехословакии: Польша — район Тешена (Тешенскую Силезию), а Венгрия — часть Словакии.

Вместе с Судетами Чехословакия теряла мощные укрепления на западных рубежах и значительную часть своего экономического потенциала. Теперь она была более чем легкой добычей.

Великобритания и Франция, превосходившие в сентябре 1938 г. Германию по совокупной военной мощи, дали Гитлеру шанс начать реальную экспансию. Даже присоединение Судет с известными оговорками можно было отнести к реваншу, к восстановлению Германии как крупной европейской державы. Но открытая дорога к аннексии оставшейся части Чехословакии означала, что старый Версальский порядок в Европе полностью сломан. Надежда обеспечить мир в Европе на основе дипломатического взаимодействия Великобритании, Франции, Германии и Италии была эфемерной. Германия открыто диктовала свои условия западным демократиям, не говоря уже о восточноевропейских странах. По сути, Мюнхен констатировал, что Германия превратилась в европейского гегемона.

В сентябре 1938 г. перед Великобританией и Францией стояла дилемма: либо допустить доминирование Германии на континенте, либо начать европейскую войну. Однако шок, пережитый в 1914–1918 годах от человеческих потерь в ходе войны, заставлял Лондон и Париж избегать конфликта, фактически, любой ценой. При этом Франция, находившаяся в гораздо более уязвимом положении, чем Великобритания, и занимавшая более антигерманскую позицию, так и не оказала должного давления на Лондон. Окажись Франция в состоянии войны с Германией в 1938 г., Великобритании не оставалось ничего другого, как выступить на ее стороне.

Однако и в Лондоне, и в Париже возобладало желание избежать войны на западе Европы даже ценой слома Версальского порядка. Однако слом Версаля означал не возрождение ситуации, существовавшей до 1914 г., при которой Германия противостояла Великобритании и Франции в рамках европейского баланса сил, а становление полной германской гегемонии на континенте.

СССР, обеспокоенный ситуацией вокруг Чехословакии, потому что экспансия Германии приближалась к его рубежам, предпринимал слабые попытки заинтересовать западные демократии в антигерманском сотрудничестве. Однако он находился в полной изоляции. Постоянно выказываемая им идеологическая враждебность к Западу создала прочный барьер между Москвой и Европой. Когда британские и французские политики в 1938 г. оценивали перспективы военного антигерманского сотрудничества с СССР, они исходили из посылки о слабости СССР. Советский Союз, ослабленный чистками, рассуждали военные, будет скорее обузой, чем опорой. К тому же в 1938 г. для противодействия Германии требовалось, чтобы восточноевропейские государства, в первую очередь — Польша, пропустили Красную Армию через свою территорию. На это никто не был готов пойти, потому что декларированная СССР приверженность мировой революции давала основания думать, что СССР задержится на территориях, занятых его армией. До весны 1939 г. СССР вообще не воспринимался большинством западных политиков как весомая величина в Европе.

Москва же наблюдала за событиями в Европе с растущим страхом. Сталин задавался вопросом, как скажется неизбежный военный конфликт на безопасности СССР. Глядя на Германию, экспансионистские стремления которой поощрялись Лондоном и Парижем, Германию, приближавшуюся к советским границам, Сталин задавался мыслью — какова будет реакция Запада, если Германия начнет осуществлять нацистскую идею завоевания Lebensraum на Востоке, в том числе за счет СССР? Никакого ясного ответа Сталин получить не мог. При этом за Мюнхеном последовали события, только усилившие его беспокойство.

 

10. Вопросы о Тешенской Силезии и "Подкарпатской Руси" ("Закарпатской Украине")

29 сентября в разгар мюнхенский событий Польша направила в Прагу ультиматум с требованием передать ей части Тешенской Силезии, которые польским войскам не удалось завоевать во время войн за установление новых границ Польши в 20-х годах. Перед лицом опасности совместной польско-германской демонстрации покинутая союзниками Чехословакия уступила и 2 октября 1938 г. польские войска оккупировали Тешенскую Силезию (около 300 кв. км).

Вслед за тем польские представители совместно с венгерскими стали добиваться территориального передела в зоне входившей в состав Чехословакии Подкарпатской Руси с тем, чтобы Польша и Венгрия получили общую границу, "отрезающую" Чехословакию от Румынии, ее союзника по Малой Антанте. Затем к участию в разделе Подкарпатской Руси получила приглашение и Румыния, которая однако его не приняла.

Берлин не поддержал польские и венгерские требования. В Германии готовились к разделу Чехословакии на чешскую и словацкую части, и союзниками Берлина в этом вопросе были словацкие националисты, которые были категорически против передачи Подкарпатья кому бы то ни было. В Варшаве отказ Германии поддержать Польшу был воспринят как признак наличия в Берлине собственных далеко идущих планов на востоке Европе. Польское правительство стало судорожно пытаться найти партнеров для противодействия германским устремлениям.

 

11. Аннексия Чехословакии

Гитлер был достаточно последователен в достижении своих целей, и если бы западные политики воспринимали его программные заявления всерьез, они бы пришли к мысли остановить его гораздо раньше. После аннексии Судет Гитлеру не терпелось оккупировать всю Чехословакию. Помимо очевидных экономических и психологических выгод, это давало Германии геополитическое преимущество в Восточной Европе, позволяя ударить по Польше с юга и по Балканам с севера.

При этом фюрер решил экономить силы. Оккупация Чехословакии должна была быть бескровной для Германии. Для этого надо было расшатать остатки чехословацкой государственности. Гитлер неоднократно заявлял, что Судеты были последней территориальной проблемой, которая стояла перед Германией. Это было нужно для того, чтобы оттянуть начало европейской войны. После Мюнхена Гитлер понимал, что следующий подобный кризис кончится только войной. Флирт с Лондоном потерял всякий смысл.

Практически последней попыткой дипломатической игры с западными демократиями было подписание 6 декабря 1938 г. соглашения между Германией и Францией, гарантировавшего неприкосновенность существующих границ. В дополнение к англо-германской декларации, добытой Чемберленом в Мюнхене, германо-французское соглашение было призвано обеспечить Германии короткое спокойствие на западном фланге. В глазах Лондона и Парижа эти соглашения, напротив, могли знаменовать начало нового этапа в дипломатической истории Европы.

Гитлер, между тем, вплотную занимался Чехословакией. Германия провоцировала сепаратизм в Словакии, а Венгрия (при германском участии) — в Русинии (Закарпатье). Правительство в Праге, предпринимая отчаянные попытки спасти остатки государственности, распустило местные словацкое и русинское правительства и ввело военное положение в Словакии. Это устраивало Гитлера. 13 марта 1939 г. он вызвал словацких католических лидеров Йозефа Тисо и Фердинанда Дурканского в Берлин, где без особых церемоний были подготовлены документы, провозглашающие независимость Словакии и призывающие рейх взять новое государство под свою защиту. Теперь оставалось покончить с центральным правительством в Праге. Гитлеру понадобилась встреча с новым президентом республики Э.Гахой.

Ночью 15 марта в рейхсканцелярии Гахе было объявлено, что фюрер отдал приказ о вступлении германских войск на чехословацкую территорию и что Чехословакия включалась в состав германского рейха. От Гахи требовалось одно: отдать приказ чехословацкой армии не сопротивляться. Президент потерял сознание, а приведенный в чувство врачами согласился на все. В 6 часов утра 15 марта 1939 г. германские войска вошли в Чехословакию. Вечером того же дня сам Гитлер был уже в Праге.

На следующий день он провозгласил создание протектората Богемии и Моравии. Германские войска вошли в Словакию, с марионеточным правительством которой было подписано соглашение о "защите" Германией Словацкого государства. Русиния, провозгласившая создание Республики Карпатской Украины, была передана Гитлером Венгрии.

 

12. Обострение польского вопроса и позиции Великобритании и Франции

Великобритания и Франция не сделали и попытки спасти Чехословакию. Чемберлен с облегчением встретил декларацию независимости "Словакии": Чехословакии уже не было, и помогать, следовательно, было некому. Оставалось только выражать протест. Французский посол в Берлине Кулондр заявил, что Германия вышла за рамки Мюнхенского соглашения и франко-германского соглашения от 6 декабря. Британский протест был сформулирован еще более осторожно.

Однако 17 марта, через два дня после аннексии Чехословакии, Чемберлен выступил с резким заявлением, свидетельствовавшим о конце политики умиротворения. Британский премьер, наконец, осознал полный крах своего курса. 31 марта Чемберлен заявил в палате общин, что правительство Великобритании, вместе с правительством Франции, выступят на стороне Польши, если ее независимость окажется под угрозой.

Дипломатическая игра Гитлера на Западе была, в общем, окончена. Теперь, достаточно внезапно, внимание трех ведущих европейских столиц — Берлина, Парижа и Лондона — оказалось сосредоточено на Варшаве и Москве.

Очевидной целью германской экспансии в остававшиеся месяцы 1939 г. была Польша. Гитлер понимал, что взаимодействие с Западом уже более невозможно. Однако он применил тактику, схожую с той, которая предшествовала разгрому Чехословакии. В Чехословакии он начал с судетского вопроса, то есть с вопроса германского национального меньшинства; в Польше он начал с Данцига и транспортного коридора, который соединил бы рейх с Восточной Пруссией. Однако было понятно, что на этом Гитлер не остановится.

После падения Чехословакии наркоминдел Литвинов предложил созвать конференцию Франции, Великобритании, Польши, СССР, Румынии и Турции, которая бы обсудила, как остановить германскую экспансию. 21 марта Чемберлен предложил Франции и Польше подписать с СССР декларацию о немедленных консультациях по вопросу, как остановить дальнейшую агрессию в Европе. Предложение Литвинова казалось Лондону слишком радикальным, но даже идея совместной декларации была новым словом. Однако польское правительство отнеслось к ней со скептицизмом. Министр иностранных дел Польши Иозеф Бек, как и большинство польской элиты, не знал, кого опасаться больше — Германии или СССР.

21 марта Риббентроп заявил польскому послу Липскому, что Германия настаивает на передаче Данцига и создании транспортного коридора в Восточную Пруссию. Одновременно с этим Риббентроп потребовал у министра иностранных дел Литвы Мемель. Вопрос о Мемельском крае был самым болезненным в германо-литовских отношениях. После того, как в 1923 г. этот населенный немцами район был фактически силой взят под контроль Литвы, обстановка в нем оставалась напряженной. Большинство местного немецкого населения не было лояльно Литве и стремилось к воссоединению с Германией. В марте 1935 г. в Мемеле проходил скандальный процесс над немецкими националистами, обвиненными в заговоре с целью отделения области и ее передачи под власть Германии. В декабре 1938 г. местные выборы в Мемельском крае принесли победу нацистам, собравшим более 90 % голосов избирателей. Это обстоятельство и дало основание Берлину требовать передачи Мемеля посредством ссылки на национальное самоопределение жителей края. Литва уступила. 23 марта 1939 г. Гитлер торжественно предстал перед жителями Мемеля в качестве главы "их" правительства.

Однако Мемель был ни более чем мелочью. Польша, а вместе с ней — большая война, вот что занимало в это время ум фюрера. Уже 3 апреля, в совершенно секретной директиве, он определил время нападения на Польшу — 1 сентября 1939 г.

Польша пыталась найти новые гарантии безопасности, напрочь исключая при этом сотрудничество с СССР. 6 апреля Бек подписал в Лондоне временное соглашение о взаимопомощи; постоянное должно было последовать в будущем. Теперь и Великобритания, и Франция были связаны с Польшей формальными союзническими обязательствами.

 

13. Агрессия Италии против Албании

Союзник Германии, Муссолини, вторгся в Албанию 7 апреля 1939 г. Албания должна была служить плацдармом для наступления на Балканах. Муссолини рассчитывал, что в сложившейся обстановке реакция на это будет слабой. Он ошибался. 13 апреля Великобритания и Франция пообещали гарантии безопасности Греции и Румынии. Контуры новой европейской войны вырисовывались все четче. Правда, здесь между Германией и Италией существовали разногласия. Муссолини настаивал на 1942 годе как на дате начала войны. Гитлер не спорил с ним, зная, что война может начаться гораздо раньше. Все положение в Европе определялось теперь политикой Германии.

В это время президент Соединенных Штатов Ф.Рузвельт, в условиях, когда политика изоляционизма оказывалась опасной, и общественное мнение Америки склонялось к практической поддержке Великобритании и Франции, посчитал нужным вмешаться в ситуацию. 15 апреля он направил в Берлин и Рим послание. Фюреру и дуче задавался вопрос: "Готовы ли вы дать заверения, что ваши вооруженные силы не нападут и не вторгнутся на территорию следующих независимых наций?" После этого Рузвельт перечислил 31 страну, включая Польшу, СССР, Францию и Великобританию. 28 апреля Гитлер отвечал на послание Рузвельта в рейхстаге. По мнению многих, это было его лучшее публичное выступление. Артистично высмеяв американского президента, он опроверг обвинения в агрессивных намерениях. Но что было характерно, в речи Гитлера не содержалось нападок на Советский Союз.

 

14. Улучшение советско-германских отношений

10 марта 1939 г. Сталин выступал на XVIII съезде ВКП(б). Раздел его речи, касавшийся международных дел, также странным образом был лишен антигерманского запала. Вина за разжигание войны в Европе перекладывалась на Великобританию и Францию. Он обвинил их в том, что они толкают Германию на восток и провоцируют конфликт между Германией и СССР.

Взаимный зондаж начался осенью 1938 г. Однако события развивались крайне медленно и лишь в августе 1939 г. неожиданно набрали стремительный темп. Однако до этого времени ситуация вокруг Польши должна была накалиться до предела. Пока что Москва мучительно искала пути выхода из изоляции, в которой она оказалась. 16 апреля 1939 г. Литвинов предложил британскому послу заключить тройственный пакт о взаимопомощи между Великобританией, Францией и Советским Союзом. Черчилль ухватился за эту идею, но Черчилль в это время был в оппозиции кабинету Чемберлена. 3 мая Литвинов, достаточно последовательный сторонник антигерманской системы коллективной безопасности в Европе, был снят с поста наркома. Назначение на его место В.М.Молотова означало, что Сталин взял повседневный контроль за внешней политикой в свои руки и что Литвинов как антигерманская фигура убран с умыслом. Вялая реакция Чемберлена на советские предложения утвердила Сталина в мысли, что западные демократии совершенно не готовы к серьезному сотрудничеству. Следовательно, надо было укреплять свои позиции иным путем, а именно — пытаться договариваться с другой стороной. 9 мая посол Франции в Берлине Кулондр сообщил в Париж, что в Берлине циркулируют слухи о предложении, сделанном Германии СССР, о разделе Польши.

 

15. Германо-итальянский "стальной пакт"

Перед лицом неизвестности на западе и востоке Гитлер решил добиться определенности, хотя бы в отношениях со своим изворотливым союзником дуче. 6 мая 1939 г. Риббентроп встретился с итальянским министром иностранных дел Чиано в Милане. Чиано передал мнение Муссолини: надо избегать большой войны еще два года. Риббентроп легко согласился: это успокаивало итальянских союзников, но ни к чему не обязывало Германию. Неожиданно Муссолини, нуждавшийся, надо полагать, в германских гарантиях, через Чиано предложил заключить военный союз. Гитлер, с которым удивленный Риббентроп связался по телефону, немедленно согласился. 22 мая "стальной пакт" был подписан в рейхсканцелярии.

На другой день Гитлер, выступая перед военными лидерами, заявил, что война неизбежна. Первой жертвой он, естественно, выбрал Польшу. Главным противником он назвал Великобританию и четко обрисовал план кампании на западном фронте. Роль Советского Союза в грядущем конфликте он очертил довольно туманно.

 

16. Трехсторонние советско-франко-британские переговоры в Москве

Между тем Москва продолжала зондировать позицию Запада. 31 мая Молотов выступил на сессии Верховного Совета СССР, повторив предложение о заключении трехстороннего оборонительного пакта с гарантиями безопасности для стран Центральной и Восточной Европы и с четко определенными формами взаимопомощи в случае агрессии. Берлин немедленно предписал послу Вальтеру Шуленбургу попытаться отговорить Советский Союз от союза с Великобританией и заверить его, что в случае войны в Польше интересы СССР затронуты не будут.

Москва оказалась в сложном положении: с одной стороны, диалог с обеими конфликтующими сторонами обещал возможность выбора. С другой стороны, время поджимало, но ничего конкретного ни из Берлина, ни из Лондона не поступало, и получалось, что Сталин пытается сидеть на двух стульях.

Со своей стороны, и Гитлер, и Великобритания с Францией колебались и посылали Москве противоречивые сигналы. Неожиданно польский вопрос придал Москве определенный вес в международных делах, однако оставалось в высшей степени непонятным, как распорядиться этим новым влиянием.

После непродуктивных обсуждений Великобритания и Франция согласились, наконец, 23 июля 1939 г. начать переговоры военных в Москве с целью добиться взаимопонимания о том, как отразить германскую агрессию. Однако подходы к этим переговорам были совершенно различны.

Москва нервничала. Со дня на день мог начаться конфликт в непосредственной близости от ее границ. Гитлер говорил о Lebensraum на востоке. Заигрывания с Берлином ни к чему ясному не вели. Союзников у СССР не было. Новая европейская война могла обернуться второй мировой. На Дальнем Востоке нависала японская угроза. Все это заставляло Москву вести переговоры жестко, добиваясь конкретных решений.

Великобритания и Франция непосредственной опасности не чувствовали. Правда, обязательства, нехотя данные Польше, надо было выполнять. Для этого предпочтительно было иметь геополитического союзника на востоке — Советский Союз. Однако до последнего момента в Лондоне и Париже надеялись, что Гитлер даст задний ход и необходимость в договоренности с СССР, странным потенциальным союзником, так прочно зарекомендовавшим себя врагом всего Запада, отпадет. Уверенность в своей способности отбиться от Германии в случае войны была велика — особенно в Альбионе. Наконец, за Британией стояла Америка, которая своей четкой позиции еще не выработала, но которая при всем изоляционизме вряд ли оставила бы Лондон на произвол судьбы. В результате английская и французская делегации вели переговоры скорее в форме зондажа СССР и шантажа Германии, что чрезвычайно раздражало советскую сторону.

Даже состав делегаций отличался разительно. Западные демократии были представлены весьма скромно, в то время как Москва послала на переговоры наркома обороны К.Е.Ворошилова, начальника Генерального Штаба Б.М.Шапошникова, командующих ВМС и ВВС.

Главным камнем преткновения — и это при том, что переговоры велись на уровне абстракций — был весьма простой вопрос: как Красной Армии оказать сопротивление Германии в случае нападения на Польшу? Единственным способом было пройти через польскую территорию к западным рубежам Польши. Однако Варшава об этом и слышать не хотела, опасаясь, как бы освободители тут же не закрепились бы на польской земле. Та же ситуация сложилась и с Румынией. Советская сторона задавала и другие "неудобные" вопросы: сколько войск направит Британия на континент в случае войны? Какова будет позиция Бельгии? Западные партнеры отвечали без особой охоты.

При этом позиция главы французской миссии генерала Думенка отличалась от позиции его английского коллеги адмирала Дрэкса: более уязвимая Франция склонялась к сотрудничеству с СССР. Однако темпы этого движения были крайне медленны.

Позиция Польши была однозначной: никакой советской помощи. Министр иностранных дел Польши Й.Бек заявил французскому послу 18 августа, что никакого интереса с военной точки зрения СССР не представляет. Прочное недоверие Варшавы к Москве начало вызывать раздражение даже в Лондоне. Переговоры зашли в тупик. Времени для разрешения противоречий не было: трехсторонние переговоры начались только 11 августа.

21 августа Даладье телеграфировал Думенку распоряжение подписать с Россией военное соглашение. Министр иностранных дел Боннэ инструктировал французского посла передать Молотову, что Франция согласна в принципе на проход советских войск через польскую территорию. Однако Думенк получил телеграмму Даладье только вечером 21 августа и зачитал ее Ворошилову вечером 22. Ворошилов поинтересовался полномочиями Думенка, реакцией Великобритании и Польши (последнее, строго говоря, было весьма оправдано, потому что Даладье пытался сделать Польшу союзником СССР насильно). Для ответов на все эти вопросы нужно было время.

 

17. Советско-германский пакт о ненападении

Отсрочка оказалась роковой для Запада и Польши. 3 августа 1939 г. Риббентроп передал советскому представителю в Берлине желание германской стороны урегулировать германо-советские отношения, заявив при этом, что "от Балтийского моря до Черного нет проблемы, которой нельзя было бы разрешить к взаимному удовлетворению". Он также намекнул, что неплохо было бы достигнуть взаимопонимания с СССР относительно судьбы Польши. Москва оставалась недоверчивой: как Германия объяснит "антикоминтерновский пакт", поддержку Японии против СССР и исключение СССР из мюнхенского переговорного процесса, вопрошал Молотов.

Если нервничала Москва, то нервничал и Берлин. Воля Гитлера начать войну оставалась непоколебимой. 11 августа Риббентроп информировал Чиано, что решение напасть на Польшу неизменно. "Чего вы хотите? — спросил итальянский министр. — Коридора (в Восточную Пруссию. — Ред.) или Данцига?" "Ни того, ни другого, — отвечал Риббентроп. — Мы хотим войны".

Гитлер хотел войны. Но позиция СССР, как ни была ослаблена советская армия, его беспокоила. Возможная договоренность между СССР и Западом означала войну на два фронта. Этого надо было избежать.

12 августа Москва согласилась принять германского представителя для политических переговоров. Сталин осторожничал. Советский ответ на германские предложения делал особый упор на постепенность переговорного процесса. Однако в Москве, очевидно, не знали точной даты нападения на Польшу — или неспешность Москвы была блестящим блефом. 15 августа посол Шуленбург передал Молотову, что Риббентроп готов вылететь в Москву. Молотов в ответ сказал, что визит должен привести к договоренностям, а не к обмену мнениями. В числе таких договоренностей Молотов назвал пакт о ненападении, сдерживание Германией Японии, совместные гарантии прибалтийским странам.

Гитлер немедленно согласился на все. Пакт о ненападении обеспечивал его восточный фланг, покуда он сам этого хотел (Гитлер был не очень высокого мнения о значимости подписанных документов), а что касается Японии и гарантий Прибалтике, то он был готов предложить гораздо более выгодную сделку.

Москва в ответ потребовала подписать торговое и финансовое соглашения, а также особый протокол, обозначающий интересы обеих сторон по тем или иным международным вопросам, иными словами — договоренность о разделе сфер влияния.

Берлин согласился и на протокол. Риббентроп открытым текстом написал, что необходимо урегулировать германо-советские отношения до начала конфликта с Польшей. Москва намек поняла. 19 августа Кремль согласился на приезд Риббентропа, но даты были указаны как 26 или 27 августа. Гитлер потерял терпение. Он направил личное послание Сталину, в котором просил перенести сроки визита. Только после этого, насладившись своей новой значимостью, Сталин согласился принять Риббентропа 23 августа.

Вечером 23 августа Риббентроп был уже в Кремле. Обменявшись антибританскими любезностями, стороны тут же подписали пакт о ненападении и секретный протокол к нему. Секретный протокол предусматривал ошеломляющий выигрыш для Москвы. В ее сфере влияния оказывались Финляндия, Эстония и Латвия в Прибалтике, а также польская территория к востоку от рек Нарев-Вистула-Сан. Точные границы разделенной Польши должны были быть уточнены позднее. Сталин также выразил свою заинтересованность в Бессарабии.

24 августа западные военные миссии попросили встречи с Ворошиловым с тем, чтобы уточнить судьбу переговоров. На другой день Ворошилов объявил им, что продолжать переговоры нецелесообразно. Что же произошло в Кремле 23 августа 1939 года?

Гитлер хотел обезопасить свой восточный фланг и предотвратить войну на два фронта, оторвать Советский Союз от намечавшегося союза с Великобританией и Францией. Территории, уступленные им Москве, во-первых, не были для него жизненно важными, а во-вторых, для Гитлера не существовало соглашений, которые были бы окончательными. Он великодушно предоставил Сталину на время свободу рук в пределах бывшей Российской империи.

Для Сталина выигрыш был гораздо более значимым. Дело даже не в том, что территориальные приращения, ставшие возможными благодаря соглашению с Гитлером, сделались как бы легитимными, и их никто не оспаривал во время последующих переговоров Большой Тройки. Этот эффект Сталину еще предстояло осмыслить и оценить по достоинству. Были совершенно конкретные выгоды именно на август 1939 г.

Во-первых, в результате дипломатической игры, которая не стоила ему абсолютно ничего, Сталин приобрел право на сферы влияния, о восстановлении которых мечтал давно. Вернуться к границам Российской империи на 1913 год было одной из основных задач Сталина.

Во-вторых, внешнеполитическая изоляция СССР была прорвана. Впервые после 1917 г. страна была признана равной в кругу великих европейских держав. СССР вышел в высший разряд европейской политики.

В-третьих, на некоторое время страна оказывалась вне европейского военного конфликта. Другое дело, что Сталин переоценил длительность мирной передышки и не сумел в полной мере ею воспользоваться. Но то, что еще 22 месяца СССР будет находиться вне Второй мировой войны, наращивая свой военный потенциал, было достижением.

В-четвертых, советская внешняя политика прочно стала на путь Realpolitik, оставив теорию мировой революции лишь в качестве идеологической оболочки.

Для Европы советско-германский временный союз имел чрезвычайно важные последствия. В 1939–1941 годах Германия воевала в привилегированных условиях без всякого давления с востока. Это позволило Гитлеру не только расширить границы рейха в Восточной Европе, но и успешно завершить военные действия в западной части континента.

Однако если Гитлер растранжирил капитал, полученный от договоренности с Москвой, то Сталин, напротив, сберег, и территориальные приращения, ставшие возможными с подписанием пакта Молотов — Риббентроп, в ходе Второй мировой войны превратились в плацдарм для вассализации Восточной и Центральной Европы.

 

Источники и литература

Документы международных отношений и внешней политики СССР (1917–1945) / Сост. И.А.Ахтамзян. М.: МГИМО МИД РФ, 1996.

Beloff M. The Foreign Policy of Soviet Russia, 1929–1941. London: Oxford University Press, 1949.

Hochman J. The Soviet Union and the Failure of Collective Security, 1934–1938. Ithaca: Cornell University Press, 1984.

Kennan G.F. Soviet Foreign Policy, 1917–1941. Westport, Connecticut: Greenwood Press, 1960.

Shirer W.L. The Rise and Fall of the Third Reich. A History of Nazi Germany. N.Y.: Simon and Schuster, 1960.

Watt D.C. How War Came. The Immediate Origins of the Second World War, 1938–1939. N.Y.: Pantheon Books, 1989.

Weinberg G.L. Germany and the Soviet Union, 1939–1941. Leiden: E.J.Brill, 1954.

 

В конце 30-х годов было распространено два мнения о том, откуда исходит угроза для стабильности на Дальнем Востоке. Первое указывало в качестве потенциального источника войны на Японию, второе — на Советский Союз. Сторонники первого подчеркивали, что именно Япония является самой сильной державой в этой части мира со времен русско-японской войны 1904–1905 гг. Агрессивность намерений Токио была многократно продемонстрирована его политикой в Китае в 30-х годах. Сторонники второго указывали на угрозу коммунистической экспансии со стороны СССР, ссылаясь в подтверждение своей точки зрения на рост советского присутствия в Монголии и китайской провинции Синьцзян, а также пристальное внимание СССР к положению в Маньчжурии. В зависимости от специфики собственных интересов в регионе каждая из великих держав ориентировалась на одну из этих двух точек зрения.

 

1. Интересы великих держав в регионе

 

США усматривали главную угрозу своим интересам на Дальнем Востоке в Японии. Отстаивая принцип "открытых дверей" в Китае, они ревниво следили за попытками Токио превратить Китай в зону своего исключительного влияния.

Британия поддерживала принцип "открытых дверей". Но ее интересы были более ограниченными, чем американские. Британская империя слабела, и Лондон был скорее озабочен защитой имеющихся позиций в Китае, чем их расширением. Британские интересы были сконцентрированы в основном в прибрежной зоне и в районах крупных городов — Пекина, Тяньцзиня и Шанхая. Кроме того, британское правительство было озабочено безопасностью своих военных баз в Гонконге и Сингапуре, реальную угрозу для которых могла представлять только Япония. Поэтому в целом Великобритания более терпимо, чем США, относилась к попыткам Японии установить в Китае свое доминирование. Ориентируясь на компромиссы с Токио, британское правительство было восприимчиво к идее использовать японскую военную мощь против советского коммунизма и Коминтерна.

Сходную с британской линию проводила Франция. Ее интересы в Восточной Азии концентрировались в Индокитае. Именно Япония представляла угрозу для интересов Франции в этом районе. Но французское правительство полагало, что оно сумеет сдержать японские амбиции в отношении Французского Индокитая и тоже склонялось к соглашению с Токио по вопросам ситуации в Восточной Азии.

Советский Союз занимал в региональном раскладе особое место. С одной стороны, его вооруженные силы во Внешней Монголии и Приморье воспринимались Японией как постоянная угроза для ее интересов в Маньчжурии: Красная Армия могла при необходимости ударить по японским позициям в Маньчжоу-го одновременно с западного и восточного флангов. Подобный удар мог быть очень опасным.

С другой стороны, СССР сам опасался японского удара со стороны Маньчжоу-го по Забайкалью и Приморью. С учетом возрастания германской угрозы в этом случае могла сложиться ситуации, когда Советскому Союзу пришлось бы одновременно вести войну на два фронта — против Германии в Европе и против Японии на Дальнем Востоке. В целом, однако, Советский Союз имел основания полагать, что Япония будет по-прежнему развивать экспансию преимущественно на юг, в Китае. Стратегически эта страна выступала в роли гигантской буферной зоны между СССР и Японией по всему периметру восточных границ СССР за исключением Маньчжурии. Созданное на китайской территории марионеточное государство Маньчжоу-го полностью контролировалось японской военщиной и фактически было частью Японской империи. Поэтому Маньчжоу-го не могла выполнять роль буфера в советско-японских отношениях.

Восточноазиатские государства, включая Китай, в основном продолжали оставаться пассивными объектами политики великих держав. И Великобритания, и Франция, и США сохраняли в отношениях с Китаем режим капитуляций. Но если США к началу 40-х годов пришли к пониманию необходимости его отмены, то Великобритания и Франция были склонны максимально отодвигать решение этого вопроса. СССР формально еще в 1924 г. отменил в отношениях с Китаем режим капитуляций. Однако он не отказался от идеи восстановления своих особых экономических и административных прав в зоне КВЖД в Маньчжурии. Москва также игнорировала признанный ей в 1925 г. верховный суверенитет Китая над Внешней Монголией и фактически контролировала Синьцзян.

 

1.1. "Необъявленная война" Японии в Китае

В течение 1935–1936 гг. Япония активно укрепляла свое военно-политическое влияние в северокитайских провинциях Хэбэй, Чахар и частично в Суйюани. С середины 1936 г. она приступила к подготовке военных планов овладения внутренним Китаем. Разработанный в 1936–1937 гг. генеральным штабом армии план войны предусматривал оккупацию Северного, Центрального и Южного Китая силами 9-11 дивизий. В результате наступательных операций намечалось в качестве опорных пунктов захватить крупнейшие китайские города Пекин, Тяньцзинь, Шанхай, Ханчжоу, Фучжоу и др. Предполагалось, что, овладев этими городами и прилегающими районами, Япония сможет контролировать всю китайскую территорию. Захват всего Китая намечалось осуществить за два-три месяца.

К лету 1937 г. план военной кампании был полностью разработан. В важнейшие стратегические пункты Северного Китая были срочно переброшены японские войска. К концу мая 1937 г. их численность превысила 20 тыс. человек. Расквартированные в городах японские войска вели себя вызывающе, непрерывно проводя маневры, что создавало напряженную обстановку в районе Пекина и Тяньцзиня. В такой обстановке 7 июля 1937 г. у моста Лугоуцяо, в окрестностях Пекина, произошло столкновение японских войск с китайскими.

Японские войска проводили ночные маневры в непосредственной близости от китайских войск, расположенных у моста Лугоуцяо, и, как было впоследствии установлено, специально спровоцировали перестрелку с китайскими солдатами. На следующий день командующий японским гарнизоном в Пекине предъявил ультиматум местным китайским военным властям, требуя наказания китайских военнослужащих за "нападение" на японцев. Он также потребовал вывести все китайские войска из зоны железной дороги Пекин — Тяньцзинь. Принятие этих требований, по сути дела, означало бы для китайской стороны согласие на полный вывод своих войск из района Пекин — Тяньцзинь, что открывало бы японским силам путь к реализации их давнего плана создания "автономного" Северного Китая под непосредственным контролем Японии. Ультиматум японской стороны был отклонен, что послужило причиной новых вооруженных стычек. Фактически началась продолжавшаяся восемь лет японо-китайская война. Однако и в 1937 г. правительство Чан Кайши, претендовавшее на роль общекитайского правительства, формально состояния войны с Японией не объявило. Между тем японские части, расположенные в зоне Пекина, перешли в наступление и захватили несколько близлежащих населенных пунктов. Хотя и на этот раз части императорской армии действовали на основании приказов армейского руководства, а не японского правительства, токийский кабинет во главе с премьер-министром Фумимаро Коноэ не принял мер для ликвидации конфликта. Напротив, 11 июля японское правительство согласилось на отправку в Китай дополнительных контингентов. К концу сентября в Северном Китае действовало более 300 тыс. японских солдат и офицеров.

В отличие от периода "маньчжурского инцидента" 1931 г., силы Чан Кайши стали оказывать вооруженное сопротивление японской агрессии. Во-первых, Чан Кайши понимал, что, не встречая сопротивления, японские военные будут только наращивать свое давление. Во-вторых, благодаря заранее проведенным подготовительным мероприятиям в 1937 г. Чан Кайши в чисто военном отношении чувствовал себя несколько увереннее, чем в 1931 г., хотя в целом по-прежнему китайская армия значительно уступала японской по боеспособности. В-третьих, китайская сторона рассчитывала на военную и политическую поддержку СССР, с которым на протяжении двух предшествовавших лет Китай вел интенсивные переговоры, а также помощь США и Великобритании.

Сосредоточив значительные силы на севере Китая, японские войска перешли в крупное наступление и заняли Пекин (30 июля), Тяньцзинь (31 июля) и, спустя месяц, Калган. 8 ноября был взят крупный промышленный центр Тайюань, а в конце декабря — Цзинань в провинции Шаньдун. Одновременно японские войска предприняли операции в Центральном Китае с целью овладения Шанхаем и Нанкином, столицей Чан Кайши. Бои за Шанхай начались 13 августа и продолжались в течение трех месяцев, приняв масштабный и ожесточенный характер. Применив отравляющие вещества, 12 ноября японцы захватили город, создав реальную угрозу Нанкину. 12 декабря после массированного налета японской авиации столица была взята. Ворвавшись в город, японские войска учинили настоящую резню гражданского населения, в результате которой за один месяц было истреблено около 50 тыс. китайских граждан. К январю 1938 г. оккупация Северного Китая была завершена. Правительство Чан Кайши перенесло свою резиденцию в Ухань. Однако в конце октября 1938 г. японские войска взяли Ухань. Почти одновременно был захвачен и крупнейший порт Южного Китая город Гуанчжоу (Кантон). С падением двух этих центров все основные города и линии коммуникаций провинций Северного, Центрального и Южного Китая, составлявших почти половину всей территории страны, оказались в руках японцев. Первый этап японо-китайской войны, когда японские войска вели наступление по всему фронту, завершился.

Правительство Чан Кайши отступило в труднодоступные глубинные районы страны, сделав новой столицей расположенный на западном берегу р. Янцзы город Чунцин (оставался столицей до 1945 г.). Японские войска в основном отказались от активных наступательных действий против Чан Кайши, конфликт трансформировался в пассивное позиционное противостояние.

Особенностью японо-китайской войны было то, что ни Япония, ни Китай войны друг другу не объявляли. Такая ситуация сохранялась до декабря 1941 г. Все это время стороны поддерживали между собой дипломатические отношения и предпринимали неудачные попытки заключения мира. Япония именовала происходящее в Китае просто "китайским инцидентом", стараясь принизить значение китайских событий в глазах международного общественного мнения. Вместе с тем, расширение агрессии на материке и содержание там огромной оккупационной армии постепенно вырастало в тяжкое бремя для японской экономики. Антияпонские силы в Китае не складывали оружия. Не имея возможности изгнать иностранные войска из страны, они в то же время не давали японцам превратить Китай в достаточно надежную базу сырьевого снабжения своей экономики. Война в Китае грозила приобрести форму затяжной войны на истощение.

 

1.2. Рассмотрение вопроса об агрессии Японии в Лиге наций

Стремительное расширение японской агрессии и успехи японских войск заставили китайское правительство обратиться 13 сентября 1937 г. в Совет Лиги наций с просьбой применить к Японии меры, предусмотренные в Уставе Лиги. Однако Великобритания и Франция не желали трудностей в отношениях с Токио. Их беспокоила позиция Японии в отношении собственных колоний в непосредственной близости от зоны японской агрессии. У Британии были основания беспокоиться о своих владениях в Китае, а у Франции — в Индокитае. Обе державы стремились избежать обсуждения китайской ситуации в Лиге и добились передачи этого вопроса на рассмотрение Консультативного комитета ("комитета 23-х"), созданного Лигой наций еще в 1933 г. для обсуждения маньчжурского вопроса.

Дискуссии в комитете продолжались несколько дней. Принятая резолюция содержала осуждение бомбардировки японской авиацией китайских городов. Однако призыв китайской делегации об оказании Китаю конкретной помощи нашел поддержку только у представителя СССР. Великобритания и Франция уклонились от обсуждения просьбы Китая по существу, настояли на созыве специальной конференции стран-участниц Вашингтонского договора девяти держав 1922 г. для рассмотрения китайского вопроса. Отчасти европейские державы при этом рассчитывали на то, что присутствие на такой конференции делегата США как представителя мощной морской державы окажет умеряющее влияние на поведение японской дипломатии.

В итоговых докладах "комитет 23-х" констатировал нарушение Японией обязательств по существующим договорам, заявлял о моральной поддержке Китая и рекомендовал членам Лиги подумать, чем каждый из них индивидуально может помочь Китаю. Комитет поддержал франко-британскую инициативу о созыве конференции стран-участниц "договора девяти держав" с приглашением других государств, имевших интересы на Дальнем Востоке. 6 октября 1937 г. эти положения были одобрены Лигой наций.

 

1.3. Брюссельская конференция 1937 г. и ее провал

Международная конференция по китайскому вопросу проходила в Брюсселе с 3 по 24 ноября 1937 г. В ее работе участвовали 18 государств, в том числе 13 стран, первоначально подписавших вашингтонский "договор девяти держав" и присоединившихся к нему позже, а также специально приглашенные четыре британских доминиона и СССР. Япония и Германия от участия в конференции отказались.

Американские и британские делегаты полагали, что смысл работы конференции должен был состоять в примирении враждовавших сторон. Применение санкций против Японии вообще не должно было становиться предметом обсуждения. Советская сторона, напротив, накануне открытия конференции прямо заявила о недопустимости ограничиваться лишь моральным осуждением японской агрессии и о необходимости применения к Японии действенных санкций. (Предвидя именно такую позицию Советского Союза, американская делегация первоначально была против приглашения СССР на конференцию.)

При такой расстановке сил трудно было рассчитывать на принятие конференцией эффективных решений. Американская, британская и французская делегации в основном настойчиво предлагали Китаю и Японии согласительные процедуры на базе сложившейся в Китае реальной ситуации. Советский Союз указывал на то, что эта реальная ситуация существенно ущемляет интересы Китая и ставит его в неравное положение с Японией. Соответственно, предлагались варианты решений, которые бы в большей мере учитывали мнение китайской стороны. Кроме того, СССР, несомненно, хотел заручиться политической поддержкой западных держав на случай расширения японской агрессии на Дальнем Востоке. Поэтому он пытался добиться решений, которые позволяли бы ему в будущем активно взаимодействовать с США и Британией в вопросах сдерживания японских амбиций в Восточной Азии.

Пытаясь убедить Токио принять добрые услуги западных стран, участники конференции по предложению США и Британии образовали из своего состава "малый комитет" для посредничества в урегулировании японо-китайского конфликта и пригласили японских представителей вступить с ним в переговоры. 7 ноября в Токио было направлено соответствующее послание. Через пять дней на него пришел отрицательный ответ.

Тогда в "контрнаступление" попыталась перейти китайская делегация. 13 ноября китайский представитель Веллингтон Ку поставил вопрос об экономических санкциях против Японии и об оказании странами-участницами конференции материальной помощи Китаю. Китайскую позицию поддержал только СССР, который выразил готовность присоединиться к любым конкретным мерам для прекращения японской агрессии. Другие делегации от обсуждения точки зрения Китая уклонились. Тем не менее, конференция должна была принять какой-то заключительный документ. Им стала декларация от 24 ноября 1937 г., в которой подтверждались принципы "договора девяти держав" и содержался призыв к Китаю и Японии прекратить боевые действия. Никаких конкретных шагов в отношении Японии не предусматривалось.

Не имели успеха и предпринятые во время работы конференции попытки китайских дипломатов добиться помощи от участников конференции на двусторонней основе. Американская делегация оказалась не готовой вести диалог на эту тему. Советская сторона, готовая оказать помощь Китаю в рамках многосторонней акции, также не хотела оказаться втянутой в конфликт с Японией "один на один", хотя в выступлениях ряда делегатов звучала тема оказания поддержки Советским Союзом Китаю в одностороннем порядке в форме предоставления военной помощи, демонстрации военного флота на Дальнем Востоке и мобилизации войск на маньчжурской или монгольской границе и т. д.

Расчеты западной дипломатии на то, что дискуссии в Брюсселе сами по себе произведут отрезвляющее впечатление на Токио полностью не оправдались. Напротив, конференция продемонстрировала бессилие западных держав перед откровенным нарушением послевоенных установлений. Вашингтонский порядок на Дальнем Востоке был окончательно разрушен.

 

1.4. Отношение западных держав к ситуации в Китае

Политика западных стран в отношении событий на Дальнем Востоке определялась прагматическими соображениями. Хотя всем было очевидно, что агрессором в регионе выступает Япония, ни одной из западных держав партнерство с Китаем в тот период не казалось важнее партнерства с Японией. Поэтому в ситуациях вынужденного выбора между поддержкой независимости и целостности Китая и интересами избежания конфликта с сильной и экономически активной Японией США, Британия, Франция, равно как и Германия, неизменно делали выбор в пользу компромисса с последней — в том числе и за счет потерь самого Китая.

США стремились сохранить в японо-китайском конфликте позицию равноудаленности, хотя морально американское общественно-политическое мнение было склонно поддерживать именно Китай, а отнюдь не Японию. Тем не менее, на практике американская политика формировалась под воздействием двух групп соображений. Во-первых, экономические связи с Японией были для США важнее связей с Китаем. Во-вторых, позиции американских изоляционистов были достаточно сильны, и администрация президента Ф.Д.Рузвельта должна была считаться с их требованиями избегать вовлеченности в конфликты за пределами "обеих Америк". В итоге Соединенные Штаты в принципе отвергали идею любых коллективных действий с их участием, направленных на прекращение конфликта. В крайнем случае они допускали "параллельные" акции, независимые от других стран. При этом, как уже говорилось, США в принципе сочувствовали Китаю.

Первоначально президент Рузвельт, например, несмотря на требования изоляционистов, отказывался применить к японо-китайскому конфликту закон о нейтралитете, запрещавший продажу вооружения воюющим странам, так как от такого запрета гораздо больше пострадал бы именно Китай. Лишь после того как Япония установила блокаду китайского побережья, президент запретил с 14 сентября 1937 г. кораблям, находившимся в государственной собственности США, перевозить в Китай или Японию вооружения. Сочувствие американской стороны Китаю также не мешало Японии вплоть до 1941 г. закупать в США оружие и стратегическое сырье (нефть, металлолом).

Великобритания в принципе была весьма обеспокоена происходящим в Китае, опасаясь, что Япония попытается захватить британские колонии и британскую собственность на китайской территории. Однако она ни при каких обстоятельствах не намеревалась предпринимать на Дальнем Востоке шаги, не заручившись мощной поддержкой кого-то из сильных союзников. В начале лета 1937 г. министр иностранных дел Великобритании Иден предложил США и Франции выступить с совместной демонстрацией против японской агрессии. Однако Вашингтон идею Лондона не поддержал, после чего Британия уже более не выдвигала каких-либо коллективных инициатив.

Из европейских держав наиболее заинтересованную позицию в китайском вопросе заняла гитлеровская Германия. Она с самого начала неодобрительно отнеслась к выступлению Японии, так как опасалась ущемления своих (довольно существенных) экономических интересов в Китае. Кроме того, с конца 20-х годов между Берлином и Нанкином развивалось военное сотрудничество. Китай закупал в Германии вооружения и снаряжение, несколько десятков немецких военных специалистов находились на службе в гоминьдановской армии в качестве советников. Германия была заинтересована в прекращении конфликта и неоднократно в 1937 г. и в первой половине 1938 г. предлагала посредничество в его урегулировании. Попытки этого посредничества всякий раз оказывались неудачными.

Со своей стороны Япония пыталась заставить Германию отказаться от поддержки Китая. При этом японская сторона ссылалась на "Антикоминтерновский пакт", дух которого должен был бы исключать возможность Берлина сотрудничать с правительством, враждебным Японии. Тем не менее, немецкие фирмы продолжали поставлять вооружения в Китай до середины 1938 г., когда заинтересованность Германии в привлечении Японии к "Тройственному пакту" (Германия-Япония-Италия) вынудила Берлин свернуть военное сотрудничество с Чан Кайши. Из Китая были отозваны и немецкие военные советники, тем более что их отзыва к тому времени стал добиваться и Советский Союз, который отказывался направить в Китай своих военных советников (этого упорно добивался Чан Кайши) до того, как из Китая уедут немецкие специалисты.

 

1.5. Изменение политики СССР в Китае

Во второй половине 30-х годов угроза безопасности дальневосточных районов СССР в понимании советского руководства безусловно связывалась в первую очередь с наращиванием японского военного присутствия в регионе. Острые политико-идеологические разногласия советского и коминтерновского руководства с Чан Кайши, связанные с утопическими надеждами Москвы на победу социалистической революции в Китае в конце 20-х годов, были заслонены геополитическими соображениями и трезвыми стратегическими расчетами. Японская угроза стала опаснее враждебности гоминьдановского руководства Китая к советскому коммунизму. Соответственно, поддержка Китая против Японии стала превращаться в актуальную внешнеполитическую задачу СССР. Поэтому с такой готовностью Советский Союз выступал в пользу любых коллективных мер, которые были бы прямо или косвенно направлены против Японии.

Следуя этой линии, немедленно после начала японской интервенции в Северном Китае в июне 1937 г. советская сторона попыталась в последний раз поднять вопрос о "тихоокеанском пакте" как многосторонней структуре обеспечения региональной стабильности. Однако и на этот раз эти инициативы не встретили позитивного отклика тихоокеанских стран и после июля 1937 г. вопрос перестал обсуждаться.

Зато последовал всплеск интереса Чан Кайши к немедленному заключению двустороннего пакта о взаимопомощи между СССР и Китаем. Китайская сторона также настойчиво просила советскую о проведении демонстративной передислокации войск на границах с Маньчжоу-го в целях отвлечения внимания Японии от Китая. Однако советское руководство опасалось войны с Японией, не чувствуя себя готовым к ней. Принятие предложений Чан Кайши могло иметь слишком серьезные последствия, поэтому оба они были отклонены.

Вместе с тем, советское правительство удовлетворило просьбы китайской стороны о военных материалах, в том числе боевой технике и вооружениях. В Нанкин была направлена советская военная миссия для ознакомления с военными нуждами Китая. СССР также в принципе согласился оказать помощь в подготовке в СССР летчиков и танкистов из числа китайских граждан. Однако в качестве обязательного условия развития военного сотрудничества Москва выдвинула заключение советско-китайского пакта о ненападении, который, по мысли советской стороны, стал бы практической гарантией против возможности использования предоставляемого оружия против самого СССР. Советское руководство не доверяло Чан Кайши и не исключало возможности вступления Китая в союзнические отношения с Японией или Германией или ими обеими.

Китайская сторона, по сути дела, не имела возможности широко маневрировать во внешнеполитической сфере — особенно после того, как провал Брюссельской конференции разрушил всякие надежды Чан Кайши на практическую помощь со стороны западных держав. Кроме того, в силу географической близости Советский Союз в крайнем случае мог оказать Китаю весьма действенную помощь в борьбе с Японией. 21 августа 1937 г. договор о ненападении с СССР (сроком на пять лет) был подписан.

Договор был заключен между правительствами, которые еще не забыли недавней вражды. Поэтому они настаивали на взаимных обещаниях воздерживаться в дальнейшем от соглашений, противоречащих букве и духу их договора. Китай взял на себя обязательство не подписывать с кем бы то ни было никаких соглашений о борьбе с "коммунистической опасностью", которые могли бы хоть чем-то быть аналогичны "Антикоминтерновскому пакту". Москва обязалась не заключать пакта о ненападении с Японией, поскольку такой пакт должен был бы неизбежно подразумевать прекращение советской военной помощи Китаю.

Договор о ненападении между СССР и Китаем по смыслу и духу был тесно связан с вскоре вслед за тем подписанным соглашением о советских военных поставках Китаю. Эта тесная взаимосвязь двух документов по дипломатическим соображениям письменно не оговаривалась, но она взаимно признавалась советской и китайской сторонами. В силу этого сугубо политический по форме, советско-китайской договор, по сути, выполнял роль военно-политического пакта взаимопомощи между Советским Союзом и правительством Чан Кайши

 

1.6. Военно-экономическая помощь СССР и США Китаю

Договоренность о военных поставках Нанкину в счет долгосрочного советского кредита была достигнута 14 сентября 1937 г. Первоначально предусматривалась огромная сумма кредита — 500 млн. долл. с выделением его частями в течение нескольких лет. Однако в итоге по различным причинам была предоставлена половина указанной суммы, а фактически поставки осуществлены на сумму, немного более одной трети первоначальной. В отличие от обычной международной практики Советский Союз начал осуществлять военные поставки в Китай за несколько месяцев до оформления сторонами самого кредитного соглашения — уже в сентябре-октябре 1937 г. Первым делом направлялись самолеты (с боекомплектами и экипажами из числа советских "добровольцев"), чуть позже — танки, зенитные и противотанковые орудия, боеприпасы и др. СССР стал главным источником поставок для китайской армии.

Первое кредитное соглашение между СССР и Китаем на сумму 50 млн. долл. с начальной датой отсчета 31 октября 1937 г. было подписано 1 марта 1938 г. 1 июля 1938 г. последовало второе аналогичное. Оба кредита были полностью использованы китайской стороной на приобретение военных и иных материалов, после чего 13 июня 1939 г. было заключено третье соглашение на сумму 150 млн. долл. Но оно оказалось реализовано только наполовину и перестало выполняться в 1941 г. в связи с началом войны Советского Союза с Германией. Всего в 1937–1941 гг. СССР поставил Китаю около 1300 самолетов, 82 танка, примерно 1550 артиллерийских орудий, свыше 15,3 тыс. пулеметов, около 180 млн. патронов, 31,6 тыс. авиабомб, около 2 млн. снарядов, 1850 автомашин и тракторов, а также другое вооружение и материалы.

В эти годы в Китае сражались свыше 700 советских летчиков (более 200 из них погибли). В 1937–1939 гг. советские пилоты сбили около 1 тыс. японских самолетов, составляя главную боевую мощь китайских ВВС, потерявших в это время в боях почти весь свой арсенал авиации, закупленной в предшествовавшие годы у западных держав. Летом 1938 г., после отзыва из Китая германских военных советников, туда прибыли первые советские. К началу 1941 г. их насчитывалось 140 человек. Среди них были будущие крупные военачальники Великой Отечественной войны: В.И.Чуйков, П.И.Батов, П.Ф.Батицкий. (В их числе находился представитель советской разведки и будущий командир сотрудничавшей с гитлеровцами "Российской освободительной армии" А.А.Власов.) К началу 1939 г. количество советских военных специалистов в Китае составляло 3665 человек. В 1940–1941 гг. их число стало уменьшаться.

Советское правительство стремилось повысить сопротивляемость Китая в войне с Японией и не допустить его капитуляции. Пока китайская армия связывала своим сопротивлением японские войска, Москва могла считать себя более гарантированной от нападения Японии. В случае же поражения Китая стратегическая обстановка для СССР могла резко ухудшиться. Японские силы не только получили бы свободу маневра, но и колоссальное приращение сил за счет ресурсов побежденного Китая.

Сотрудничество Москвы с Чан Кайши имело четко оговоренные советской стороной пределы, за которые оно не выводилось из опасения спровоцировать конфликт с Токио. Советский Союз последовательно отклонял все просьбы китайской стороны оказать ей прямую помощь посредством вооруженного выступления против Японии.

 

1.7. Вооруженный конфликт в районе озера Хасан

С лета 1938 г. японские силы стали готовить крупное наступление на Ухань. В высших армейских кругах опасались, что СССР, расширивший военную помощь Китаю, может предпринять действия, направленные на срыв этой операции. Ввиду этого японские войска повысили свою активность на советско-маньчжурской границе с целью "прощупать", выяснить намерения советской стороны на одном из участков советской границы. В качестве такового был избран стратегически важный район озера Хасан в Приморье. В начале июля 1938 г. туда прибыл отряд японских солдат, которые стали проводить фортификационные и разведывательные мероприятия и эвакуировать местное маньчжурское население. Эти действия вызвали у советских пограничников опасение, что готовится захват высот Заозерная и Безымянная. Для предотвращения этого командование пограничных войск Дальневосточного округа отдало приказ своим войскам охранять сопку Заозерная силами постоянного отряда.

Меры советских пограничников в свою очередь послужили причиной эскалации конфликта в последующие дни, поскольку обе стороны считали сопки своей территорией. Больше двух недель СССР и Япония пытались дипломатическим путем урегулировать этот малосущественный спор о нескольких сотнях метров фактически ничейной и неразделенной земли, одновременно в спешном порядке готовясь к применению силы. Это было очередное звено в бесконечной цепи советско-японских вооруженных инцидентов на границах, начиная с момента оккупации японцами Маньчжурии — однако гораздо более серьезное. Стороны были настроены решительно, не намереваясь уступать и выдвигая взаимные обвинения.

Не добившись от СССР дипломатической уступки, японская сторона прибегла к вооруженной силе, захватив в течение 29–31 июля обе сопки. 6-10 августа Красная Армия, используя довольно крупные формирования, провела контрнаступление, вынудив японцев отступить. 11 августа конфликт был урегулирован на условиях сохранения советского контроля над обеими сопками. Объективно конфликт вылился в демонстрацию относительной прочности позиций СССР в регионе и свидетельствовал о недостаточной готовности Японии к серьезному военному конфликту с ним.

 

1.8. Военный конфликт у реки Халхин-Гол

В мае 1939 г. в отдаленных степях МНР, в районе реки Халхин-Гол, неподалеку от монголо-маньчжурской границы возник вооруженный конфликт между японо-маньчжурскими и советско-монгольскими войсками, вылившийся в "малую войну", продолжавшуюся вплоть до середины сентября того же года. (Советские войска находились в Монголии в соответствии с советско-монгольским протоколом 1936 г.) Этот конфликт, подобно хасанскому, возник как очередной пограничный инцидент в связи с расхождениями сторон в определении линии границы. Спору способствовало наличие множества содержавших разночтения карт района, которые трактовались каждой из сторон в свою пользу, а также сам характер местности — пустынной и малолюдной с неопределенными пограничными указателями, отстоявшими друг от друга на многие километры.

С начала 1939 г. в этом районе произошло несколько инцидентов между монголами и японо-маньчжурами. Примечательно, что в начале халхингольского конфликта стороны рассматривали его как обычный инцидент, вызванный нарушением границы, по поводу которого они обменялись несколькими взаимными протестами, причем первый из них был адресован правительству МНР. В Москве вообще узнали о случившемся лишь спустя несколько дней после начала конфликта.

Но нельзя считать этот конфликт случайным. Он назревал не только потому, что частые и мелкие пограничные инциденты накапливались и создавали благоприятную почву для крупного взрыва, но ввиду появления в этом районе частей Квантунской армии, начавших крупные подготовительные мероприятия, расцененные в МНР и СССР в качестве подготовки для военных действий против Монголии и СССР (железнодорожное строительство, установка линий связи, накопление людских и материальных резервов).

Формально конфликт был четырехсторонним (МНР и СССР против Маньчжоу-го и Японии), но фактически это было выяснением отношений между СССР и Японией. Советскую армейскую группировку возглавлял Г.К.Жуков.

Хотя на протяжении всего конфликта японское правительство в Токио категорически запрещало командованию Квантунской армии расширять зону конфликта и распространять боевые действия за рамки приграничного района Монголии, боевые действия представляли большую опасность для безопасности МНР. В заключительной стадии конфликта с обеих сторон в нем приняли участие свыше 130 тыс. солдат и офицеров.

Конфликт на Халхин-Голе помимо военно-силового имел явное политико-дипломатическое измерение. И Советскому Союзу, и Японии было важно продемонстрировать свою боеспособность перед потенциальными союзниками, поскольку в Европе и в США существовали довольно серьезные сомнения в способности СССР и Японии выступать в качестве надежных и боеспособных союзников в предстоящих коалициях, состав и конфигурации которых еще не были прояснены. Именно в эти месяцы японская дипломатия вела ожесточенный торг об условиях сотрудничества с Германией и Британией. Не менее тяжелые переговоры вели и делегаты СССР с представителями военных миссий Британии и Франции в Москве.

В течение мая-августа японские войска удерживали участок оспариваемой монгольской территории. Но к концу августа 1939 г. в ходе тщательно подготовленной операции Красной Армии удалось практически полностью очистить захваченный район. Японская сторона потеряла около 61 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными и 660 самолетов. Советско-монгольские войска — свыше 18,5 тыс. человек убитыми и ранеными и 207 самолетов.

Успех советских войск еще не гарантировал окончание конфликта. Руководство Квантунской армии и высшее военное командование в Токио в сентябре 1939 г. все еще намеревались продолжить боевые действия до зимы или даже до весны 1940 г. Однако по настоянию Берлина, заключившего 23 августа 1939 г. договор о ненападении с Москвой, японское правительство постепенно пересмотрело свою "советскую политику". С середины сентября боевые действия на Халхин-Голе были прекращены, и 15 сентября 1939 г. было подписано соответствующее перемирие

 

1.9. Соглашение "Арита — Крейги"

В апреле 1939 г. на территории международного сеттльмента в Тяньцзине был убит директор морской таможни — прояпонски настроенный китаец. Поскольку обвиненные в убийстве китайские граждане укрылись на территории английской концессии, местные японские власти потребовали их выдачи, но получили отказ под предлогом отсутствия улик. Спор продолжался около двух месяцев и постепенно вылился в серьезное принципиальное противостояние по вопросу о британских интересах в Китае вообще.

Тяньцзиньский сеттльмент являлся финансовым центром Северного Китая, и от него зависела экономическая ситуация в этом районе. Поскольку как раз весной 1939 г. в оккупированных японскими силами зонах начался финансовый кризис, японские военные власти и попытались его решить за счет британского сеттльмента.

В связи с отказом британской стороны принять условия ультиматума японские войска 14 июня предприняли блокаду британской концессии в Тяньцзине. Через колючую проволоку вокруг концессии был пропущен электрический ток, пересекавших разграничительную линию британских подданных обыскивали и допрашивали, тогда как граждан других стран (за исключением китайцев) пропускали беспрепятственно. Когда и после этого британская администрация не пошла на уступки, японская сторона прибегла к антибританским насильственным акциям в других частях страны. Помимо прочего теперь от Британии стали требовать отказа от оказания помощи Чан Кайши и согласия на сотрудничество с Японией в создании "нового порядка" в Восточной Азии, провозглашенного еще в ноябре 1938 г. правительством принца Фумимаро Коноэ.

Частный вопрос о тяньцзиньской концессии вылился в дискуссию о японо-британских отношениях в Китае. Испытывая сильное давление японской стороны, британские власти начали уступать. Они согласились начать переговоры сначала только по тяньцзиньскому вопросу. Но в Токио требовали гораздо большего — признания японских интересов во всем Китае. Британскому послу в Токио Роберт Лесли Крейги было прямо заявлено японским министром иностранных дел Хатиро Аритой, что блокада в Тяньцзине будет продолжаться до тех пор, пока Лондон не начнет сотрудничать с Японией по китайским делам.

15 июля 1939 г. между Х.Арита и Р.Крейги начались переговоры, в ходе которых японский министр предложил обсудить сначала положение в Китае и в Азии в целом и лишь после этого перейти к тяньцзиньскому вопросу. Он представил японский проект соглашения, по которому британское правительство обязывалось признать сложившееся в Китае положение, то есть факт оккупации его японскими войсками, и право этих войск на подавление сопротивления китайского населения. Британия должна была также воздерживаться от оказания любой помощи Китаю, которая могла бы пойти во вред японским войскам. Крейги уклонился от обсуждения проекта соглашения и предложил сначала обсудить тяньцзиньский вопрос, но Арита не согласился.

Принятие японских условий означало фактически ликвидацию британских прав и интересов на оккупированной территории Китая. Однако взвесив реально свои возможности противостоять натиску японских вооруженных сил в условиях надвигавшегося военного кризиса в Европе, британское правительство премьер-министра Н.Чемберлена посчитало необходимым пойти на уступки.

22 июля 1939 г. между Х.Аритой и Р.Крейги состоялся обмен нотами, оформивший соглашение, вошедшее в историю как "соглашение Арита — Крейги". Британское правительство признало фактически сложившееся положение дел в Китае, согласилось до прекращения боевых действий на китайской территории уважать особые права японской армии в наведении порядка в стране и обещало воздерживаться от действий, которые наносили бы вред японским вооруженным силам или были бы выгодны противостоящим им силам. Фактически Лондон признал свободу рук Японии во всем Китае. Взамен японская сторона обещала не предпринимать против британских интересов в Китае враждебных действий.

Существует мнение, что, уступив требованиям Токио, британский кабинет способствовал укреплению позиций Японии в Восточной Азии, но укрепил собственные позиции в Европе перед лицом германской угрозы. Во всяком случае, нацистское руководство высказало Японии раздражение по поводу компромисса с Британией. Японо-британский компромисс также дал германской дипломатии повод пойти на быстрое сближение с Советским Союзом в августе-сентябре 1939 г., не испрашивая мнения своего японского союзника на этот счет.

Как и предполагали в Лондоне, японо-британский компромисс подвергся резкой критике в Вашингтоне, результатом чего стало немедленное объявление американским правительством о денонсации через 7 месяцев японо-американского торгового договора 1911 г. С лета 1939 г. политика США в отношении Японии стала заметно жестче, между двумя странами стало быстро нарастать недоверие.

Компромисс с Японией не принес долгосрочных выигрышей и Британии. Добившись от Лондона политического признания свободы рук в Китае, японская сторона фактически не прекратила попытки положить конец британскому присутствию в зоне, которую в Токио считали сферой своих интересов на китайской территории. Споры и конфликты между Британией и Японией в Китае продолжались.

Это вносило дополнительную напряженность в ситуацию. Предвоенный кризис, достигший к этому времени в Европе своей высшей точки, стал все сильнее ощущаться в других частях мира.

 

2. Общая расстановка сил в регионе накануне Второй мировой войны

 

Краеугольным камнем ситуации, таким образом, в Восточной Азии оставался китайский вопрос. В различных районах Китая власть принадлежала разным режимам, из которых только правительство Чан Кайши могло с оговорками считаться законным. Генералиссимус Чан Кайши занимал пост президента Национального собрания, главнокомандующего вооруженными силами, а с 1943 г. — и премьер-министра Китая. Он являлся председателем ЦИК Гоминьдана — правящей Национальной партии Китая. Однако реально контроль этого правительства не распространялся и на половину китайской территории. Из своей столицы в г. Чунцин (пров. Сычуань) он управлял лишь наиболее бедными и отсталыми глубинными материковыми районами Северо-Западного и Юго-Западного Китая.

Формально власть Чан Кайши распространялась и на Синьцзян. Но реального влияния на ситуацию в этой отдаленной, населенной неханьскими народами (уйгурами, казахами, киргизами) провинции у среднеазиатских границ Советского Союза Чан Кайши не оказывал. Провинциальные власти Синьцзяна и вся экономическая жизнь этого обширного района находились под неограниченным влиянием Советского Союза. Но официально СССР не ставил под сомнение принадлежность Синьцзяна Китаю.

Иначе дело обстояло во Внешней Монголии. Чан Кайши продолжал считать ее автономной провинцией Китая. Однако Советский Союз фактически рассматривал Монголию как независимое государство и добивался признания этого факта мировым сообществом.

Вся огромная территория собственно Китая к северу и востоку от Нанкина полностью находилась вне контроля Чан Кайши. Как уже говорилось, отторгнутая от Китая Маньчжурия была превращена в непризнаваемое международным сообществом "государство" Маньчжоу-го, а власть над Северным Китаем Чан Кайши потерял в середине 30-х годов. В 1935 г. из ряда его провинций были выведены китайские войска, и в этой части страны была установлена власть заседавшего в Пекине так называемого Политического совета Северного Китая. Формально совет был создан с согласия Чан Кайши, но фактически он ему не подчинялся и находился под японским влиянием.

Зимой 1938 г. на территории Центрального и части Южного Китая, откуда в ходе наступательных операций 1937–1938 гг. японские войска вытеснили Чан Кайши, японские военные власти провозгласили власть китайского коллаборационистского режима. Великие державы не признали его. С марта 1940 г. этот режим возглавлял Ван Цзинвэй — бывший министр иностранных дел в правительстве Чан Кайши, перешедший на сторону японцев.

Кроме того, во внутренних районах существовали так называемые освобожденные районы, власть в которых принадлежала китайским коммунистам во главе с Мао Цзедуном. Центр коммунистической власти находился в г. Яньань. К началу Второй мировой войны силы коммунистов перебазировались ближе к китайско-монгольской границе, куда им легче было доставлять помощь из Советского Союза. Коммунисты вели борьбу с японскими войсками и одновременно находились во враждебных отношениях с Чан Кайши. Советский Союз, поддерживая правительство Чан Кайши, одновременно оказывал помощь и китайским коммунистам.

Борьба против японской агрессии в восприятии китайского населения накладывалась на антииностранные настроения в целом. И Чан Кайши, и китайские коммунисты по-своему учитывали это обстоятельство в своей политике. Но Чан Кайши под давлением необходимости привлечь Запад и СССР к обороне против японской агрессии стремился приглушить антииностранные моменты своей программы. Не имевшая официальных отношений с зарубежными правительствами КПК, напротив, акцентировала патриотическое звучание своих лозунгов, противопоставляя их политике "пресмыкания перед иностранцами", в проведении которой обвинялся Чан Кайши. Контроль над националистическими настроениями в ходе войны стал приобретать одну из решающих ролей с точки зрения расстановки сил внутри Китая и способности заинтересованных иностранных государств влиять на нее. Великие державы пришли к пониманию этого не сразу.

 

2.1. Проблема национального самоопределения зависимых стран

Европейские события, проецируясь на неевропейскую почву, сильно окрашивались местной спецификой. Главное отличие европейской ситуации от ситуаций в других частях мира состояло в том, что война в Европе была борьбой между в основном сложившимися независимыми национальными государствами, на свободу которых и стремились посягнуть тоталитарные державы — прежде всего Германия, Япония, Италия и, применительно к Восточной Европе, СССР.

Отношение стран и территорий Африканского континента к надвигавшейся мировой войне определялось тем обстоятельством, что фактически все африканские страны входили в ту или иную колониальную империю европейских держав. В сферу фашистского блока входили захваченные Италией Триполитания и Эфиопия.

Противостоящий блок представляли британские и французские африканские владения. Интересы Британии в Африке представляли ее колонии (Судан, страны южной части Африки), союзный Британии Египет, а также британский доминион Южно-Африканский Союз. Франция контролировала Марокко, Алжир, Тунис и территории Французской Западной Африки. Впоследствии, уже в ходе Второй мировой войны зона британского контроля в Экваториальной Африке в основном не пострадала. Однако французские колониальные власти после поражения Франции в 1940 г. и установления режима Виши, по большей части были вынуждены оставаться лояльными по отношению к Германии и ее агентам. Лишь администрации островных территорий (о-ва Новые Гебриды, о. Таити) и ряда материковых владений (Чад, Камерун, Среднее Конго) встали на сторону движения "Свободная Франция". Вне контроля фашистского блока оставалась и большая бельгийская колония Конго, поступления из которой были главным источником дохода для находившейся в эмиграции в Великобритании бельгийской королевской семьи.

Как и в Африке, национальных государств в полном смысле слова было мало и в Азии. Большинство и в этой части мира составляли колонии и зависимые от великих держав территории — арабские страны, Индия, страны Юго-Восточной Азии. Помимо Японии только Турция и в какой-то степени Таиланд были азиатскими странами, способными проводить в тот период независимую внешнюю политику.

Для других стран Азии (Малайи, Вьетнама, ряда арабских стран и др.) столкновение более сильных держав (Германии, Японии, Франции, Британии, Нидерландов) между собой могло представлять одновременно и реальную военную угрозу, и шанс добиться независимости в условиях вызванного войной ослабления позиций власти старых колониальных держав. Националистические движения во многих странах Азии нередко лавировали между взаимно враждебными европейскими державами, не желая становиться на сторону какой-либо из них или обусловливая свое выступление на стороне "своей" метрополии обещанием независимости по завершении войны.

Владения великих держав в Южной, Юго-Восточной Азии и на Тихом океане к началу войны были представлены Голландской Ост-Индией (Индонезия), Французским Индокитаем (Лаос, Камбоджа, Тонкин, Аннам и Кихинхина — три последние образовали после Второй мировой войны единый Вьетнам), Британской Индией, Бирмой, Малайей (совр. Малайзия и Сингапур) и Гонконгом. США с 1898 г. владели отнятыми у Испании Филиппинами, которым в 1934 г. была предоставлена автономия. Япония контролировала в регионе на основании мандата Лиги наций Микронезию (Марианские, Каролинские и Маршалловы о-ва). С 1910 г. в состав Японской империи входила захваченная ею Корея.

Единственным независимым государством в ЮВА оставался Таиланд, в котором с 1932 г. установилась конституционная монархия. Эта страна, следуя собственным устремлениям, добивалась расширения своей территории в первую очередь за счет приобретений во Французском Индокитае. Однако Таиланд был слишком слаб, чтобы самостоятельно бросить вызов 100-тысячной армии, находившейся под началом администрации этой колонии, из которой 20 тыс. составляли регулярные французские войска. Таиландское правительство склонялось к тому, чтобы добиться осуществления своих планов при поддержке какого-то сильного союзника. На эту роль реально претендовала Япония.

Перспектива японского вторжения, конечно, неизбежно была связана для местного населения с большими потерями. Но она могла означать и уничтожение правления чуждой европейской власти. В туземной элите азиатских стран — даже в Индии и Бирме — назревал "кризис лояльности" по отношению к метрополиям. Местные национальные силы колебались. Определенная их часть была готова поддержать Японию против старых колониальных правителей при условии удовлетворения требований о национальном самоопределении.

 

2.2. Британские доминионы и мировая война

Особо стоял вопрос об отношении к мировой войне для британских доминионов. Заседавшая с 19 октября по 18 ноября 1926 г. имперская конференция приняла решение о том, что Великобритания и британские доминионы "являются автономными сообществами в составе Британской империи, равными друг другу по статусу и никаким образом ни в коем смысле взаимно не подчиненными в вопросах внутренних дел и внешних сношений, но объединенными общей преданностью короне и свободно ассоциированными в Британском Содружестве Наций". Спустя шесть лет, в декабре 1931 г. британский парламент принял Вестминстерский статут, который придал силу закона решениям имперской конференции 1926 г. Таким образом, парламенты британских доминионов самостоятельно должны были решать вопросы вступления в войну или заключения мира независимо от метрополии. С того времени доминионы фактически стали вполне автономными государственными образованиями, равными и не подчиненными Британии. Такими правами пользовались Австралия, Канада, Новая Зеландия и Южно-Африканский Союз.

Из них последний проявлял известные симпатии к Германии и выступал против участия Британии в войне в Европе. Однако при этом южноафриканское правительство опасалось японских амбиций в Мозамбике и Эфиопии и полагало, что в случае захвата Японией Сингапура следующим объектом японских посягательств может быть ЮАС. В целом на протяжении 30-х годов в британских доминионах выкристаллизовалось общее ощущение угрозы от Италии и Германии в Африке и Японии в Восточной Азии и на Тихом океане.

Однако единство взглядов на внешнюю политику предвоенного периода между доминионами и Британией не было. Начиная с 1937 г., все доминионы стали предостерегать британский кабинет против участия в войне на континенте. Они считали британскую политику чрезмерно профранцузской и игнорирующей возможности для компромисса с Германией. В то же время доминионы болезненно реагировали на идею возвращения Германии ее африканских колоний, которая время от времени обсуждалась в британских политических кругах. Правительства Канады и ЮАС поддерживали активные политические связи с Германией. Было ясно, что об автоматическом включении членов Содружества в войну на стороне Британии думать не приходилось. Доминионы открыто заявляли, что будут исходить прежде всего из собственных национальных интересов. Следуя этой линии, они отказались принять единую оборонную схему для Содружества, которую Лондон предложил в 1937 г. Однако после неудачи мюнхенской политики, начиная с декабря 1938 г., доминионы резко повернули к военным приготовлениям. С этого времени Австралия и Новая Зеландия, страны, для которых японская опасность приобретала наиболее реальные очертания, уже определенно примкнули к политике метрополии. И только к маю 1939 г. стало ясно, что все доминионы вступят в войну на стороне Британии и не останутся нейтральными.

 

Источники и литература

Сафронов В.П. СССР и японская агрессия (1937–1941 гг.) // Советская внешняя политика. 1917–1945. Поиски новых подходов. М.: Наука, 1992.

Соох А. The Anatomy of a Small War. The Soviet-Japanese Struggle for Chankufeng/Khasan, 1938. Westport, 1977.

Coox A. Nomonhan: Japan Against Russia. Vol. 1–2. Stanford, 1985.

Ovendale R. Why British Dominions Declared War // Paths to War. New Essays in the Origins of the Second World War / Ed. by Robert Boyce and Esmonde Robertson. N.Y.: St Martin's Press, 1989. P. 269–296.

 

Европейские и восточноазиатские события определяли магистрали развития международных отношений. Другие части мира были вовлечены в "большую" мировую политику относительно слабо и в тридцатые годы. Только во время Второй мировой войны, резко повысившей военно-стратегическую роль некоторых периферийных зон международных отношений (Северной Африки, Среднего Востока, Центральной и Южной Америки) стало происходить постепенное повышение значения этих регионов в мировой иерархии. В основном же развитие ситуаций в периферийных зонах определялось естественно-историческими процессами формирования национальной государственности или ее экономической и политической консолидации.

 

1. Эволюция ситуации на Ближнем Востоке и становление независимости Ирака

 

Период 30-х годов характеризовался, с одной стороны, активным демонтажем мандатной системы, появлением новых арабских государств и формированием их внешнеполитического курса, а с другой — завершением создания основ арабо-еврейского (затем арабо-израильского) конфликта, который на десятилетия предопределил конфронтационную природу ближневосточной подсистемы.

Вслед за аравийскими государствами стал независимым Ирак. 30 июня 1930 г. был подписан британско-иракский договор, согласно которому Ирак признавался независимым государством, а мандат терял свою силу с момента принятия его в Лигу наций, членом которой он стал 3 октября 1932 г. В соответствии с договором между Ираком и Великобританией устанавливались "союзные отношения", означавшие на деле сохранение британского военного присутствия (две военные базы вблизи Багдада) и косвенный контроль за внешней и оборонной политикой (обязательные консультации). Несмотря на определенные ограничения, подписание этого договора означало конец колониальной эпохи.

Предоставление даже урезанной независимости и устранение британского политического и административного контроля вызвали резкое обострение борьбы за власть в правящих кругах страны, что самым непосредственным образом отразилось на формировании внешнеполитического курса нового государства, в рамках которого наглядно стали проявляться две альтернативные тенденции. Сторонники первой ("южной") выступали с позиций панарабизма и стремились к немедленной ликвидации "особых отношений" с Великобританией. В последующем, уже в ходе Второй мировой войны, они для достижения этой цели попытались использовать гитлеровскую Германию как своего союзника, исходя из принципа "враг моего врага — мой друг". Их оппоненты, сторонники второй ("северной") тенденции, считали, что приоритетное значение имеет налаживание сотрудничества с Турцией и Ираном, при сохранении "союзных отношений" с Великобританией как доминирующей силой в регионе.

Наиболее серьезными достижениями сторонников первой тенденции было заключение договоров о дружбе с Саудовской Аравией в 1931 г. и с Трансиорданией в 1936 г. В этом же 1936 г. был заключен саудовско-иракский договор "Об арабском братстве и союзе", который можно квалифицировать как первую попытку арабской интеграции. В феврале 1937 г. к нему присоединился Йемен. Однако на практике этот первый арабский интеграционный проект реализован не был.

Крупным успехом сторонников "северной" тенденции можно считать заключение в июле 1937 г. "Пакта четырех" (Турция, Иран, Ирак, Афганистан), который, как предполагалось, должен был стать первым шагом к созданию Ближневосточной Антанты. Однако эти надежды не сбылись. Помешала не только Вторая мировая война, но и резкий рост национализма в иракском обществе и особенно в армии, освободившейся к этому времени от британского контроля. В результате чего вновь возобладала "южная" тенденция.

 

1.1. Положение Египта в региональных отношениях

Принципиально по-иному развивались события в Египте, которому британские правящие круги в течение всей первой половины 30-х годов пытались навязать "союзный договор", стремясь любыми средствами изолировать вафдистов и ослабить их влияние. Однако все попытки Лондона оказались тщетными, и тогда он пошел на компромисс, результатом которого явился британско-египетский союзный договор, подписанный в Лондоне 26 августа 1936 г.

По своему содержанию он был аналогичным британско-иракскому, то есть сохранялись британское военное присутствие в Каире, Александрии и зоне Суэцкого канала и косвенный контроль над внешней политикой Египта. Вместе с тем, в договоре обусловливалось, что в случае войны, непосредственной угрозы войны или чрезвычайной международной ситуации Египет обязан предоставить в распоряжение Великобритании свою территорию и ресурсы.

Великобритания пошла и на определенные уступки вафдистам, в частности, был восстановлен кондоминиум в Судане, снят контроль над египетской армией, ликвидирован режим капитуляций (это было утверждено на международной конференции в Монтре в апреле-мае 1937 г.), Египет становился членом Лиги наций (май 1937 г.).

Оценивая в целом британско-египетский договор 1936 г., следует подчеркнуть, что как компромисс он был весьма выгоден прежде всего Великобритании, особенно учитывая неизбежность надвигающейся Второй мировой войны. Тем не менее, вафдисты, вопреки своей прежней стратегической линии, пошли на его заключение, так как они, как никто другой, четко осознавали последствия победы фашистских держав. У них перед глазами был пример соседней Ливии, где фашистская Италия установила жесткий колониальный порядок и проводила политику этнической ассимиляции.

Подписание договора 1936 г. дорого обошлось Вафд. Партия раскололась и впервые в своей истории проиграла парламентские выборы, но продолжала курс "вынужденного сотрудничества" с Великобританией фактически до конца Второй мировой войны. Это обстоятельство сыграло решающую роль в деле обеспечения надежного тыла для британской армии в самые критические периоды войны, несмотря на активизацию крайне националистических движений правого и левого толка.

Идя на "вынужденное сотрудничество", вафдисты всегда подчеркивали, что оно носит временный, конъюнктурный характер и представляет собой лишь необходимый политический маневр, обусловленный наличием военной опасности, с исчезновением которой борьба за полную независимость Египта и "единство долины Нила" немедленно возобновится, что и произошло. В отличие от Ирака в египетских правящих кругах не было сколько-нибудь влиятельной и действительно пробританской группировки. В их среде преобладающей была идеология панарабизма, но с особой ролью Египта как естественного лидера арабского мира. Подобного рода взгляды были явно несовместимы с доминирующей ролью Великобритании в регионе.

 

1.2. Обострение палестинской проблемы

Однако с наибольшими трудностями британская колониальная политика столкнулась не в Египте, а в Палестине, где она создала столь сложный клубок политических и экономических противоречий, что он оказался неразрешимым. В отличие от других подмандатных территорий, где с 1921 г. достаточно последовательно проводился курс на создание арабской государственности, в Палестине этого нельзя было сделать без отказа от декларации Бальфура, о чем и было заявлено министром колоний У.Черчиллем делегации палестинских арабов, прибывшей в Лондон с целью добиться создания арабского государства в Палестине.

Вместе с тем, британские правящие круги не собирались удовлетворять и претензии Х.Вейцмана и его группы на создание еврейского государства. Первоначально в Лондоне вообще полагали, что серьезных оснований для этого не будет, то есть они весьма скептически относились к возможностям сионистского движения организовать массовую иммиграцию евреев в Палестину, а следовательно, еврейская община никогда не станет настолько крупной, чтобы обойтись без британской поддержки. В 20-е годы эти расчеты в основном оправдывались, но мировой экономический кризис, а затем приход фашистов к власти в Германии привели к стремительному росту еврейской иммиграции, что предельно обострило и без того чрезвычайно напряженные отношения между арабами и евреями.

Уже первая волна еврейской иммиграции в последней четверти ХIX века вызвала негативную реакцию со стороны палестинских арабов. Она усилилась и переросла в открытую вражду в 20-е годы, когда началась массовая скупка земли сионистскими организациями и фондами. В августе 1929 г. в Иерусалиме у "стены плача" произошла стычка между еврейскими и арабскими религиозными экстремистами, которая послужила толчком к началу массовых арабо-еврейских вооруженных столкновений. Именно эту дату можно считать началом арабо-еврейского конфликта.

Попытка британских властей пресечь конфликт вызвала общее восстание палестинских арабов с требованием отмены мандата. И хотя британская армия достаточно быстро подавила его, вооруженные выступления палестинских арабов продолжались на протяжении всех 30-х годов. Особенно крупными были восстания в 1933 и 1936 годах.

В преддверии новой мировой войны нестабильное положение в Палестине не могло не беспокоить Великобританию. Борьба палестинских арабов усиливала антибританские настроения во всех арабских странах, что ослабляло британские позиции на Ближнем Востоке и вызывало нескрываемое недовольство руководителей арабских государств, причем даже таких пробритански настроенных, как король Трансиордании Абдаллах. Он оказался в весьма сложном положении, так как заиорданские бедуинские племена активно участвовали в партизанской борьбе палестинцев против британских войск, а во второй половине 30-х годов начали разворачивать партизанские действия уже на территории самой Трансиордании, создав себе опорные базы в горах Аджелун. Эти их действия создавали угрозу стратегически важному нефтепроводу Киркук — Хайфа, строительство которого было начало весной 1932 г. и завершено в конце 1934 г. и от бесперебойного функционирования которого зависело снабжение горючим средиземноморской эскадры британского военно-морского флота.

Первая попытка скорректировать британскую политику в Палестине была предпринята в самом начале 30-х годов. В ноябре 1930 г. министр колоний лорд Пассфилд опубликовал меморандум о британской политике в Палестине ("меморандум Пассфилда"). В нем утверждалось, что мандатарий, то есть Великобритания, несет равную ответственность и имеет равные обязательства в отношении арабов и евреев, а следовательно, создание "еврейского национального очага" нельзя рассматривать как ключевой пункт мандата. В нем, кроме того, отмечалось, что в Палестине уже не осталось свободных земель для еврейской колонизации и что она не должна выходить за рамки "экономической емкости" страны. В нем также подчеркивалось, что "Еврейское агентство", хотя и является официальным органом управления еврейской общиной, не может претендовать на роль палестинского правительства.

Этот меморандум был воспринят резко отрицательно не только со стороны лидеров сионистского движения, которые не без оснований расценили его как начало ревизии декларации Бальфура, но со стороны ряда влиятельных британских политических деятелей, таких как Ллойд Джордж, Чемберлен, Болдуин и другие, которые явно недооценивали перспектив обострения обстановки в Палестине. Под их давлением идеи, изложенные в меморандуме Пассфилда, практической реализации не получили, но к ним пришлось вернуться после восстаний 1933–1936 гг.

В ноябре 1936 г. в Палестину приезжает специальная правительственная комиссия лорда Пиля. Ознакомившись с положением, она делает вывод о бесперспективности сохранения мандата и предлагает разделить Палестину на несколько территорий с различным международным статусом. В июле 1937 г. был опубликован официальный доклад комиссии. Но идея территориального раздела была решительно отвергнута как арабами, так и евреями.

Несмотря на это, британское правительство, пытаясь реализовать ее, направляет в Палестину новую комиссию во главе с лордом Вудхедом, которой было поручено разработать практические предложения. Она действительно подготовила несколько вариантов раздела страны, однако все они были признаны неосуществимыми, и тогда британское правительство переносит решение палестинской проблемы на международный уровень.

В феврале 1939 г. в Лондоне была созвана международная конференция "круглого стола" по палестинскому вопросу. В ней приняли участие Великобритания, Египет, Ирак, Саудовская Аравия, Йемен и Трансиордания, а также лидеры арабских политических партий Палестины и руководители "Еврейского агентства".

Конференция началась с провала идеи "круглого стола", то есть все арабские представители заявили сразу же о своем непризнании полномочий "Еврейского агентства" и категорическом отказе вести с его руководителями прямые переговоры. Британская делегация была вынуждена вести переговоры с арабами и евреями порознь.

Она предложила новый план разрешения палестинской проблемы, который предусматривал отмену мандата через 10 лет и создание единого арабо-еврейского государства. Еврейскую иммиграцию предполагалось в первые пять лет ограничить, а затем запретить.

Этот план был решительно отвергнут как арабами, так и евреями. Первые требовали немедленной отмены мандата и создания независимого арабского государства, а вторые — создания еврейского государства и неограниченной иммиграции. Конференция закончилась ничем, так как обе стороны не стремились к поиску компромисса, причем особенно жесткой была позиция арабов.

После провала конференции "круглого стола" британское правительство вновь решило действовать в одностороннем порядке. В мае 1939 г. оно публикует "Декларацию о политике в Палестине" ("Белая книга"), которую иногда называют "Меморандумом Макдональда". Она может быть квалифицирована как серьезный поворот в британской политике. В ней указывалось, что "еврейский национальный очаг" уже создан и дальнейшее его развитие будет нарушением британских обязательств перед арабами. Через десять лет предполагалась отмена мандата и создание арабо-еврейского государства. На ближайшие пять лет устанавливалась квота для еврейской иммиграции в 75 тыс. человек в год, а затем она прекращалась. Продажа земель евреям прекращалась также через пять лет.

Если арабы оценили "Белую книгу" положительно, не без оснований расценив ее как серьезный поворот в политике Лондона, то лидеры еврейской общины и руководители сионистского движения квалифицировали ее как незаконный акт и как худший пример политики "умиротворения". Лидеры еврейской общины приняли решения начать вооруженную борьбу с британскими властями. Для этого в их распоряжении имелись достаточно крупные военные формирования, насчитывающие около 60 тыс. человек, в том числе несколько тысяч боевиков-террористов. Летом 1939 г. начались демонстрации, диверсии, террористические акты и нападения на британские войска и полицию, однако начало Второй мировой войны привело к временному перерыву в этой борьбе.

Британская политика в Палестине, как и ближневосточная в целом, продемонстрировала достаточно наглядно, что правящие круги Великобритании, реалистично оценивая обстановку в регионе, предпочитали действовать в основном политическими средствами, по возможности сводя к минимуму использование военной силы. В этом плане их стратегическая линия, направленная на трансформацию мандатной системы в систему "союзных отношений", несмотря на некоторые издержки, в целом позволила обеспечить стабильность в регионе в течение всей войны.

 

1.3. Ситуация в Сирии и Ливане

В отличие от британской, французская политика в Сирии и Ливане отмечалась гораздо меньшей последовательностью. Для нее была характерна высокая степень зависимости от результатов внутриполитической борьбы в самой Франции. Следствием чего были резкие колебания политического курса от чисто колониального, с преимущественной опорой на военную силу, до британского варианта — "союзных отношений".

Наметившийся в конце 20-х годов процесс создания государственных структур в Сирии и Ливане прерывается в начале 30-х. В мае 1932 г. в Ливане и ноябре 1933 г. в Сирии ранее избранные парламенты распускаются, а конституция отменяется. Вновь вводится колониальная форма правления. Однако это лишь способствовало усилению национально-освободительной борьбы. Вооруженные выступления в сельской местности сочетаются с массовыми демонстрациями и забастовками в городах.

В январе-феврале 1936 г. вся Сирия была охвачена всеобщей забастовкой, сопровождавшейся массовыми выступлениями населения против колониальных властей. Она вынудила правящие круги Франции восстановить конституцию и начать переговоры об отмене мандата. 9 сентября между Францией и Сирией был заключен "договор о дружбе и помощи", в соответствии с которым признавалась независимость Сирии и предусматривалась в трехлетний срок отмена мандата. Франция сохраняла свое военное присутствие и ряд экономических привилегий. В ноябре того же года был заключен примерно аналогичный франко-ливанский договор, который, однако, предусматривал косвенный контроль за внешней политикой страны со стороны Франции, а кроме того, давал ей право на "защиту религиозных и национальных меньшинств", то есть открывал широкие возможности для вмешательства во внутренние дела Ливана.

В целом эти договоры, по существу, предусматривали переход от мандатной системы к "союзным отношениям", причем в Ливане это был некий промежуточный вариант с сохранением ряда чисто колониальных особенностей.

Оба эти договора были заключены при правительстве Народного фронта, уход которого привел к новому повороту во французской политике. В январе 1939 г. французский парламент отказался ратифицировать оба договора. В Сирии и Ливане был опять восстановлен колониальный режим. Было введено чрезвычайное положение, а с началом Второй мировой войны обе страны были объявлены "военной зоной".

Территория Сирии была в очередной раз расчленена. Используя конфессиональные конфликты, французские колониальные власти выделили ее северо-западный регион, где проживают последователи двух крупнейших шиитских сект (алавиты и друзы), а затем значительная часть его (Александреттский санджак) была передана Турции в обмен на присоединение последней к франко-британскому военному союзу. Эта акция Франции заложила основу будущего сирийско-турецкого территориального конфликта, так как Сирия никогда не признала законности этого отторжения.

Такого рода территориальное приращение было в известном смысле неожиданным и для самих правящих кругов Турции, поскольку на протяжении как 20-х, так и 30-х годов основные усилия прилагались ими в западном, а не в южном направлении, то есть происходило постепенное, но неуклонное дистанцирование Турции от арабского мира, а следовательно, от наиболее острых ближневосточных проблем.

 

1.4. Положение в Передней Азии

На западном направлении в 30-е годы бесспорно приоритетными являлись отношения с великими державами и на Балканах, где турецкая внешняя политика была нацелена на создание военно-политического союза всех балканских стран. Реализовать эту идею удалось лишь частично путем создания в 1934 г. Балканской Антанты (Турция, Греция, Румыния, Югославия), которая формально просуществовала до февраля 1940 г., но стоявшей перед ней задачи обеспечить статус-кво на Балканах выполнить не смогла. Это явно противоречило агрессивным планам фашистской Италии, а затем и гитлеровской Германии.

Особое беспокойство правящих кругов Турции вызывали откровенные притязания фашистской Италии на доминирующую роль в Средиземноморье ("наследница Римской империи"). Это побуждало их искать пути к сотрудничеству с британско-французским блоком. Первоначально только Франция пошла на это, Великобритания же заняла осторожную позицию.

Опираясь на французскую поддержку, Турция в 1932 г. вступает в Лигу наций, что меняет ее международный статус. Начиная с 1933 г. Турция стала поднимать вопрос о пересмотре Лозаннского договора (в части, касающейся Проливов) на различных международных конференциях, однако негативное отношение Великобритании и Италии не позволяло решить данную проблему. Только резкое усиление международной напряженности, вызванное итало-эфиопской войной, ремилитаризацией Рейнской области, уходом Японии из Лиги наций и другими событиями, заставило многих участников Лозаннского договора поддержать требование Турции.

11 апреля 1936 г. турецкое правительство направило всем участникам Лозаннской конференции ноту с предложением созвать международную конференцию для изменения статуса Проливов. Она открылась 22 июня 1936 г. в Монтре (Швейцария) и завершилась подписанием новой Конвенции о проливах, которая восстановила суверенитет Турции над ними, включая право на ремилитаризацию. Вместе с тем, в ней был регламентирован порядок прохода через Проливы военных кораблей черноморских и нечерноморских государств в мирное время, а также в военное время при неучастии самой Турции в войне.

Фашистская Италия отказалась от участия в конференции в Монтре и только в мае 1938 г. присоединилась к Конвенции о проливах. Эта уступка была в значительной степени результатом признания со стороны Турции аннексии Эфиопии и ее поддержки франкистов во время гражданской войны в Испании. Однако попытки Германии и Италии втянуть Турцию в фашистский блок успехом не увенчались. Когда в июле 1938 г. во время встречи в Германии министра иностранных дел Турции и Риббентропа, последний предложил Турции присоединиться к государствам-сторонникам ревизии существующего порядка, первый прямо заявил, что Турция не намерена возрождать Оттоманскую империю.

Захват Италией Албании в апреле 1939 г. и резкое усиление политического влияния Германии на Балканах крайне обеспокоили правящие круги Турции и заставили их принимать неотложные меры по обеспечению безопасности страны. 12 мая 1939 г. британское правительство в одностороннем порядке предоставило гарантии независимости Турции и выделило ей крупный заем. Начались переговоры о создании британско-франко-турецкого военного союза. Попытка СССР присоединиться к нему путем заключения советско-турецкого договора о взаимопомощи успехом не увенчалась.

В конце мая 1939 г. было подписано турецко-британское соглашение о взаимопомощи в районе Средиземноморья, которое носило предварительный характер. Условием же подписания аналогичного соглашения с Францией турецкое правительство поставило уступку Александреттского санджака. И Италия, и Германия поддерживали эти территориальные претензии Турции, рассчитывая, что они могут помешать формированию англо-франко-турецкой коалиции. Под сильным британским давлением 23 июня 1939 г. Франция дала окончательное согласие на уступку Александреттского санджака, и в этот же день была подписана франко-турецкая декларация о взаимопомощи в Средиземноморье, содержание которой было аналогично британско-турецкому соглашению. Окончательно британско-франко-турецкий союз был оформлен 19 октября 1939 г., когда был подписан соответствующий договор.

Идя на его заключение, турецкие правящие круги считали, что, если не произойдет непосредственного нападения со стороны фашистских держав, то они смогут сохранить нейтралитет в будущей мировой войне, несмотря на обязательства, принятые Турцией по этому договору. Именно поэтому и после его подписания они продолжали политику лавирования. Когда же после нападения Италии на Францию британское и французское правительства 14 июня 1940 г. обратились к Турции с требованием вступить на их стороне в войну, то она не только отказалась сделать это, но и объявила себя "невоюющим государством".

 

1.5. Ситуация в Аравии накануне мирового конфликта

Примерно аналогичную политику лавирования между великими державами пытались в 30-е годы проводить аравийские государства — Саудовская Аравия и Йемен, однако в гораздо более сложных условиях, поскольку со всех сторон они были окружены британскими колониальными владениями.

Особенно тяжелым было положение Ибн Сауда, новое государство которого представляло собой разнородный конгломерат бывших самостоятельных княжеств и племенных союзов. Объединение их в рамках единого централизованного государства потребовало не одного десятилетия. Крайняя отсталость экономики страны, зависимость от зернового импорта (60 тыс. тонн зерна из Индии ежегодно), ненадежность единственно реального источника получения валюты — паломничества к "святым местам" ислама, все это побуждало Ибн Сауда быть особенно осторожным в отношении Великобритании, которая продолжала оставаться его основным финансовым донором.

Во время мирового экономического кризиса 1929–1933 гг. только британские субсидии и кредиты американских нефтяных компаний, которые с начала 30-х годов стали вести активную разведку и разработку нефтяных месторождений страны, спасли саудовское государство от банкротства и распада. Примерно в аналогичном положении оказалась страна с началом Второй мировой войны.

Стремясь ослабить политически эту зависимость от Великобритании и укрепить международный статус нового государства, Ибн Сауд пытается диверсифицировать внешнеполитические связи. В 1929 г. подписывается договор о дружбе с Германией, а в 1933 г. — с Италией. Однако надежды на получение сколько-нибудь значительной финансовой помощи, а главное, оружия, в котором саудовское правительство крайне нуждалось для подавления непрекращающихся мятежей племен, не оправдались. Малоэффективным в этом плане оказался и визит сына Ибн Сауда — эмира Фейсала в СССР в 1932 г. Более того, резкое усиление экспансии фашистской Италии в Красноморском регионе, и особенно аннексия Эфиопии, не могли не вызвать серьезного беспокойства у Ибн Сауда, которое ослабло лишь после подписания в апреле 1938 г. англо-итальянского соглашения о сохранении статус-кво в этом регионе.

В процессе собирания аравийских земель Ибн Сауд в качестве основной военной силы использовал "ихванов" — военизированную организацию ваххабитов — фанатиков, которые ставили своей целью ведение "джихада" — священной войны против "неверных", то есть не принадлежавших к их секте. К концу 20-х годов, когда границы саудовского государства уже в основном сформировались, они попытались продолжить "джихад", перенеся его на территории Ирака и Трансиордании. Совместными усилиями Великобритании и Ибн Сауда эти попытки были пресечены, что позволило урегулировать отношения с соседними арабскими странами. В марте 1930 г. был заключен договор о торговле и урегулировании пограничных конфликтов с Кувейтом, в 1931 г. договор "о дружбе и добрососедских отношениях" с Ираком, в 1933 г. — с Трансиорданией, в 1936 г. — с Египтом. И, наконец, в том же 1936 г. был подписан уже упоминавшийся договор "Об арабском братстве и союзе" с Ираком.

Если на Севере возникавшие конфликты, в частности, территориальные, в основном успешно разрешались, то на Юге они привели в марте 1934 г. к саудовско-йеменской войне. Обе стороны претендовали на области Асир, Неджран и Джейзан. За полтора месяца саудовские войска одержали полную победу, оккупировав не только спорные области, но и всю прибрежную часть Йемена.

Стремясь избежать британского или итальянского вмешательства и затягивания военных действий, Ибн Сауд пошел на заключение мирного договора на сравнительно легких для Йемена условиях. Он был подписан 20 мая 1934 г. в саудовском городе Таифе и предусматривал вхождение Асира и Джейзана в состав Саудовской Аравии и раздел области Неджран. Этот договор стабилизировал отношения между двумя странами, что побудило Йемен присоединиться к иракско-саудовскому договору "Об арабском братстве и союзе" в феврале 1937 г.

Существенную выгоду из обострения йемено-саудовского территориального конфликта смогла извлечь Великобритания. В предвидении неизбежной войны имам Яхая вынужден был пойти на компромисс с Лондоном. 11 февраля 1934 г. был подписан британско-йеменский договор, по которому Великобритания признавала независимый Йемен в его нынешних границах, а Яхая соглашался отсрочить на 40 лет решение вопроса о судьбе Адена и южноаравийских княжеств, на принадлежность которых Йемену он ранее претендовал.

Как Йемен, так и Саудовская Аравия в течение всей первой половины 30-х годов активно пытались найти в лице некоторых держав (Италии, СССР, Германии) некий противовес господствующему положению Великобритании на Аравийском полуострове, однако это им не удалось. Со второй половины 30-х годов Саудовской Аравией была предпринята попытка добиться этого на региональном уровне путем создания оси Эр-Риад-Багдад. Имелось в виду, что она послужит ядром будущей арабской интеграции, то есть имело место возрождение панарабской идеи, но данная ось в силу целого ряда объективных обстоятельств оказалась недееспособной. Вместе с тем, она показала, что формирование новых государств на базе отдельных арабских этносов не привело в принципе к отказу от идеи панарабизма.

 

1.6. Расстановка сил в регионе в период Второй мировой войны

Государства Ближнего Востока не приняли сколько-нибудь заметного участия во Второй мировой войне. Из них только Турция располагала реальной военной силой, но она на протяжении всей войны старалась сохранить свой нейтралитет, хотя на начальных ее этапах как Великобритания, опираясь на британско-франко-турецкий договор 1939 г., так и гитлеровская Германия настойчиво стремились втянуть ее в войну.

Быстрый разгром Югославии и Греции, захват о. Крит германскими войсками вывели их к границам Турции. Угроза вторжения была вполне реальной, директива германского руководства от 11 июня 1941 г. и дополнения к ней после "Барбароссы" предполагали движение германских войск через Турцию (с ее согласия или без) в Иран и далее в направлении Суэцкого канала. В этих условиях правящие круги Турции были вынуждены всячески демонстрировать свою лояльность к державам оси.

Военные успехи Германии привели к усилению в правящих (особенно военных) кругах Турции прогерманской фракции. Пик ее влияния приходится на лето 1942 г., когда на советско-турецкой границе была сконцентрирована крупная группировка турецких войск, нацеленная на Закавказье. Поражение вермахта под Сталинградом и армии Роммеля в Северной Африке однозначно решило вопрос о внешнеполитической ориентации Турции, однако ее политическое лавирование продолжалось. Все попытки британской дипломатии в связи с балканскими планами У.Черчилля втянуть ее в войну на стороне союзников успехом не увенчались. Только накануне поражения Германии Турция объявила ей войну — чисто формально, с тем чтобы попасть в число учредителей ООН.

Для арабских стран региона Вторая мировая война на ее начальных этапах обернулась серьезным откатом назад к колониальному состоянию, а на ее заключительных этапах большинство из них смогло укрепить свою государственность и сделать решающие шаги в направлении ликвидации колониальной зависимости.

Несмотря на то, что правящие круги Великобритании предприняли целый ряд шагов для того, чтобы обеспечить своим вооруженным силам достаточно прочный тыл в будущей войне, однако быстрые и эффективные успехи гитлеровской Германии не могли не породить у радикальных арабских националистов надежду на предстоящий разгром "традиционного" врага — Великобритании. Исходя из принципа "враг моего врага — мой друг", они наивно полагали, что Германия поддерживает идею независимости арабских стран.

Стремясь укрепить эти иллюзии, Германия и Италия 23 октября 1940 г. публикуют совместную декларацию о симпатиях к арабскому национально-освободительному движению, в которой арабов призывали принять участие в ликвидации британской колониальной империи. В то же время правящие круги Германии планировали создание Великогерманской колониальной империи с включением в ее состав всех арабских стран Ближнего Востока, за исключением Саудовской Аравии и Йемена, над которыми предполагалось установить германский протекторат.

 

1.7. Британско-иракская война

Основная ставка делалась на Ирак, где пришедшее к власти весной 1940 г. правительство Рашида Али аль-Гайлани начало переговоры со странами оси о военно-политическом сотрудничестве. Оно опиралось на поддержку иракской армии, которую контролировала группировка офицеров-панарабистов (так называемый "золотой квартет"), ставившая своей целью достижение полной независимости и создание объединенного арабского государства в составе Ирака, Сирии, Ливана и Палестины.

В августе 1940 г. начались британско-иракские переговоры, в ходе которых были выдвинуты этот план панарабистов и просьба о предоставлении военной помощи для переоснащения иракской армии. В случае согласия Великобритании на это, иракское правительство брало на себя обязательство объявить войну странам оси и направить свои войска для участия в боевых действиях в Северной Африке. Требования панарабистов были Великобританией отвергнуты. Их попытки привлечь на свою сторону США не увенчались успехом. 5 декабря 1940 г. государственный департамент рекомендовал иракскому правительству сотрудничать с Великобританией.

Будучи хорошо осведомленной о контактах иракского правительства с державами оси, Великобритания в марте 1941 г. потребовала от него согласия на расширение своего военного присутствия, при этом начав усиление гарнизонов двух военных баз, имевшихся в ее распоряжении. Одновременно британская дипломатия попыталась активизировать деятельность сторонников пробританской ориентации в правительстве. "Золотой квартет" ответил на это военным переворотом 1 апреля 1941 г. и созданием правительства национальной обороны, которое заявило о том, что будет проводить политику нейтралитета и строгого соблюдения всех международных обязательств Ирака, включая договор 1930 г.

Однако концентрация британских войск на границе Ирака продолжалась, и тогда "золотой квартет" принимает решение нанести превентивный удар. В первых числах мая иракская армия атакует британские военные базы Хаббания и Шуэйба, рассчитывая тем самым снять непосредственную угрозу столице страны г. Багдаду, но ее атаки были отражены. В ответ на это начинается наступление британских войск с востока и юга. Боевые действия принимают затяжной характер.

 

1.8. Британская оккупация Сирии и Ливана

Понимая, что долго противостоять британскому наступлению не удастся, правительство национальной обороны обращается за помощью к державам оси. Через территорию Сирии гитлеровская Германия начинает поставки стрелкового оружия и боеприпасов, а также предоставляет ему займы в размере одного миллиона фунтов стерлингов. В то же время в обмен на расширение помощи она требует согласия Ирака на установление германского военного контроля над нефтяной промышленностью и железнодорожным транспортом. "Золотой квартет" эти требования отклоняет. Тем не менее, Гитлер решает задействовать германские войска в британско-иракской войне. 23 мая 1941 г. издается директива об оказании помощи Ираку, но она оказывается запоздалой, так как уже 1 июня 1941 г. британские войска вступают в Багдад. Иракская армия разгромлена, члены "золотого квартета" пытаются скрыться, но безуспешно. Они были пойманы и казнены.

В стране вводится оккупационный режим. Создается правительство во главе с лидером пробританской группировки Нури Саидом, которое объявляет в январе 1943 г. войну Германии и Италии. В этом же году оно устанавливает дипломатические отношения с СССР.

Естественным продолжением британско-иракской войны явилось занятие британскими войсками Сирии и Ливана. Компьенское перемирие 22 июня 1940 г. предусматривало установление немецко-итальянского контроля над колониальными владениями Франции. Особое значение при этом отводилось германским политическим и военным руководством Сирии, которую рассматривали как "мост в Индию". Прибывшая в Сирию немецко-итальянская контрольная миссия активно взялась за подготовку этого "моста". Именно по нему шли поставки оружия в Ирак.

Стремясь ликвидировать этот "мост", а заодно и резко ослабить позиции своего традиционного конкурента — Франции, правящие круги Великобритании принимают решение оккупировать Сирию и Ливан. 8 июня 1941 г. британские войска и подразделения "Свободной Франции" начали наступление. Ни французская армия, ни части "спецвойск Леванта" (укомплектованные арабами колониальные формирования) сопротивления не оказали. К 13 июля вся территория Сирии и Ливана была занята британскими войсками. Был установлен оккупационный режим.

Однако для того чтобы не допустить усиления национально-освободительного движения, которое получило мощный импульс в результате поражения Франции, представитель движения "Свободная Франция" генерал Катру публикует декларацию об отмене мандатов. 17 сентября правительство генерала де Голля от имени Франции объявляет о признании независимости Сирии, а 26 ноября — Ливана.

Однако генерал де Голль, будучи в то время убежденным сторонником сохранения французской колониальной империи, рассматривал это признание как политический маневр. Дело в том, что еще в августе он добился от Великобритании согласия на восстановление колониальной администрации и французского контроля над полицией и "спецвойсками Леванта" (соглашение де Голль — Литтлтон). Но только во второй половине 1943 г. французы реально смогли предпринять попытки восстановления своего колониального господства, которые вызвали решительный отпор со стороны населения Сирии и Ливана. К этому времени независимость этих стран уже стала международно признанным фактом, в них прошли выборы и были сформированы национальные правительства.

На протяжении завершающих этапов Второй мировой войны французские правящие круги неоднократно использовали военную силу, для того чтобы восстановить довоенное положение, однако вынуждены были постепенно отступать под давлением остальных участников антигитлеровской коалиции, и прежде всего — Великобритании, которая последовательно проводила курс на ликвидацию французского присутствия на Ближнем Востоке и превращение его, по меткому выражению одного из американских журналистов, в "британский заповедник".

 

1.9. Противоречия между великими державами по региональным вопросам

Как это не покажется парадоксальным, но для реализации этой цели британские правящие круги попытались использовать панарабизм. Буквально за несколько дней до окончательного разгрома иракских панарабистов министр иностранных дел Великобритании Иден заявил, что арабский мир созрел для единства, и что "любой его проект, который получит всеобщее одобрение", может рассчитывать на британскую поддержку. Однако военная обстановка в тот момент была явно неблагоприятной для подобного рода инициатив. В феврале 1943 г. Иден вновь вернулся к этой идее, и уже в апреле появилось сразу два проекта создания объединенного арабского государства. Один из них принадлежал королю Трансиордании Абдаллаху и получил название "плана Великой Сирии". Согласно ему создавалось федеративное или конфедеративное государство, включающее в себя Сирию, Ливан, Трансиорданию и Палестину, которое заключало с Великобританией союзный договор по образцу британско-египетского 1936 г. или британско-иракского 1930 г. Проект также предусматривал создание автономных областей для маронитов в Ливане и евреев в Палестине, но декларация Бальфура отменялась и иммиграция евреев прекращалась. 8 апреля 1943 г. Абдаллах обратился с соответствующим посланием к сирийскому народу.

Второй проект принадлежал премьер-министру Ирака Нури Саиду и получил название "плана Благодатного полумесяца". Он представлял некую модификацию первого, так как "Великая Сирия" создавалась под эгидой ООН, а затем к ней присоединялся Ирак.

С июля 1943 г. начались консультации между арабскими странами по поводу этих двух проектов, которые постепенно переросли в обсуждение проблемы послевоенного устройства. Все интеграционные проекты в конечном итоге были отвергнуты, и на открывшейся 7 октября 1944 г. в Александрии конференции было принято решение о создании лишь региональной общеарабской организации — Лиги арабских государств (ЛАГ). Договор об ее создании был подписан 22 марта 1945 г. Египтом, Ираком, Саудовской Аравией, Трансиорданией, Сирией и Ливаном. В мае 1945 г. к нему присоединился Йемен.

На Александрийской конференции достаточно наглядно проявилась конфронтация двух арабских группировок. Первая, пробританская, включала Ирак и Трансиорданию, а вторая, антибританская, — Египет и Саудовскую Аравию. Позиция последней объяснялась, с одной стороны, чисто династической борьбой, так как король Трансиордании Абдаллах претендовал на свой "наследственный" домен — Хиджаз, наиболее развитую саудовскую провинцию, а с другой, ориентацией Саудовской Аравии на союзные отношения с США.

Условия для формирования такого союза сложились лишь к концу войны, когда подтвердилось наличие крупных нефтяных месторождений и началась борьба американских и британских компаний за саудовскую нефть. В начале же войны саудовское государство вновь оказалось на грани финансового банкротства. В десять раз сократилось паломничество, а ведь именно оно являлось основным источником получения валюты и, по существу, представляло собой финансовую основу саудовского государства. Ибн Сауд обратился за помощью к Великобритании, и она предоставила ему заем. В свою очередь, он расторг договоры о дружбе, ранее заключенные с Италией и Германией. Однако предоставленные Великобританией средства были явно недостаточными, и тогда Ибн Сауд просит американские нефтяные компании выделить ему кредит (6–8 млн. долл.) для покрытия бюджетного дефицита.

Последние решают проблему по-иному, они обращаются к президенту США Ф.Рузвельту. 18 февраля 1943 г. правительство США объявляет Саудовскую Аравию "страной, имеющей жизненно важное значение для обороны США", и распространяют на нее действие закона о ленд-лизе. В соответствии с этим решением Ибн Сауд получает 99 млн. долл., что снимает все его финансовые проблемы. Состоявшаяся 14 февраля 1945 г. встреча Ф.Рузвельта и Ибн Сауда оформляет новый характер отношений между двумя странами. Заключается целый ряд соглашений о военном и экономическом сотрудничестве.

Таким образом, в "британском заповеднике" появился анклав американского влияния, что усилило возможности саудовской группировки в ее борьбе с хашимитской группировкой (Ирак и Трансиордания) и ее покровительницей Великобританией. Позиции последней, несмотря на ее военное доминирование в регионе к концу войны и фактическое вытеснение из него Франции, оказались весьма непрочными. Бомбой замедленного действия, окончательно подорвавшей их, стал арабо-еврейский конфликт.

 

2. Развитие ситуации на Среднем Востоке и положение вокруг Афганистана в 30-40-х годах

 

В 1933 г. в Кабуле был убит король Надир-шах. Приход к власти его сына Мухаммад Захир Шаха не внес серьезных изменений во внешнюю политику страны. Однако к середине 30-х гг. и в Афганистане стали укрепляться позиции Германии, заинтересованной в нем, главным образом, стратегически. Наряду с проникновением германского капитала усиливалась пропаганда нацизма, во многом созвучная проводимому афганским руководством курсу на пуштунизацию страны. Как и в соседнем Иране, в Афганистане появились германские эксперты, консультанты, советники.

Несмотря на объявленный Кабулом в 1939 г. нейтралитет во Второй мировой войне, Германия планировала использовать афганскую территорию для прорыва в Индию. Пытаясь вовлечь Афганистан в войну на своей стороне, нацистское руководство в случае захвата Индии обещало ему возвращение некогда отторгнутых у Афганистана Британией пуштунских территорий на северо-западе Британской Индии. Кабул отклонил эти предложения.

После нападения Германии на СССР советская сторона стала добиваться от афганского правительства свертывания германской агитации в Афганистане. В октябре 1941 г. в ответ на ноту советского и британского правительств афганское руководство приняло решение выдворить из страны всех представителей Германии и ее союзников по "оси", за исключением дипломатов. В ноябре того же года Лоя Джирга приняла решение о соблюдении нейтралитета во Второй мировой войне. Нейтралитет соблюдался Афганистаном строго.

 

2.1. Советско-британская акция в Иране (1941 г.)

После начала Второй мировой войны Германия пыталась привлечь Иран на свою сторону, предлагая ему военную помощь. Не полагаясь на привлекательность этих предложений для Ирана, германские службы не исключали возможности осуществления в Тегеране прогерманского военного переворота. В августе 1941 г. в Тегеран прибыл шеф германской разведки адмирал Канарис. Однако советские и британские службы в Иране, тесно сотрудничая друг с другом, сработали более оперативно.

В этих условиях по согласованию с Великобританией Советский Союз в августе 1941 г. на основании ст. 6 советско-иранского договора 1921 г. ввел в Северный Иран свои войска. Одновременно с юго-запада в страну вошли британские контингенты. Войска обеих держав вскоре оккупировали всю страну. В Тегеране произошла полная смена власти. Реза-шах был принужден к отречению от престола и должен был покинуть страну. Новым шахом стал его сын Мухаммад Реза Пехлеви. По требованию СССР и Великобритании дипломаты и все иные представители Германии и ее союзников были высланы из Ирана.

 

2.2. Международные отношения Ирана в годы Второй мировой войны

В январе 1942 г. между СССР, Великобританией и Ираном был подписан договор о союзе: две великие державы обязались "уважать территориальную целостность, суверенитет и независимость Ирана" и защищать его "от всякой агрессии со стороны Германии или любой другой державы". Со своей стороны иранское правительство разрешило сквозной транзит через свою территорию военного снаряжения и материалов, поступавших Советскому Союзу из Великобритании (а позднее и из США) по морю через порты на побережье Персидского залива. 9 сентября 1943 г. Иран формально объявил Германии войну.

В декабре 1943 г. в Тегеране состоялась конференция руководителей СССР, США и Великобритании, подписавших "Декларацию трех держав об Иране". Союзники обязались гарантировать сохранение независимости и суверенитета Ирана и договорились об оказании ему экономической помощи.

На фоне советского военного присутствия в Северном Иране в этой части страны вновь развернулось национально-демократическое движение. В 1941 г. была создана Народная партия Ирана, вобравшая в себя иранских коммунистов. На волне революционных настроений от власти на местах была отстранена правительственная администрация. Вместо нее осенью 1945 г. с участием местных коммунистов были сформированы автономные правительства в Иранском Азербайджане и Северном Курдистане. Центральное правительство в Тегеране фактически утратило контроль над провинциями, населенными азербайджанцами и курдами. Такой ситуация оставалась до вывода советских войск из Ирана в 1946 г.

В годы войны существенно укрепили свои позиции в Иране Соединенные Штаты. Американские военные контингенты были размещены на иранской территории наряду с войсками СССР и Великобритании для обеспечения безопасности военных перевозок.

Регион Средней Азии и Среднего Востока представлял повышенный интерес для СССР и Великобритании. При этом Лондон стремился прежде всего сохранить свои позиции в Иране и Афганистане, а СССР — включить в свой состав те части мусульманской Средней Азии, которые не входили в состав бывшей Российской империи. Отношения Британии и СССР в регионе колебались в интервале между открытой враждебностью в 20-х годах и сотрудничеством в 40-х.

На протяжении межвоенного периода обе державы утрачивали свои позиции: Британия из-за промедления с выработкой новой тактики в отношении местных националистических тенденций, Советский Союз в связи с компрометацией его политики экспорта революционной идеологии. Место обеих держав стали постепенно занимать фашистская Германия и США, из которых первая полностью утратила свои позиции в ходе Второй мировой войны. К исходу войны США оказались в положении наиболее сильной державы в Иране.

Шансы для саморазвития международных отношений в зоне Средней Азии и Среднего Востока в 10-40-х годах в особую геополитическую подсистему не реализовались в основном по двум причинам. Во-первых, искусственно оторванная от мирового и регионального мусульманского ареала Средняя Азия выпала из рамок свободного взаимодействия окружающим миром. Во-вторых, Афганистан и Иран, проходя ранние стадии своего независимого становления, не успели развить сколько-нибудь плотную систему региональных

 

3. Латинская Америка в годы мирового экономического кризиса

 

Кризис 1929–1933 гг. выявил уязвимость экспорт-ориентированных экономик стран Латинской Америки. Их внутренние ресурсы, за счет которых в период спада и депрессии можно было поддержать внутреннюю экономическую стабильность, были ограничены. Уменьшение спроса на товары, поставлявшиеся в Северную Америку и Западную Европу, имело для стран региона крайне тяжелые последствия. Сокращалось производство, обострялись социальные проблемы, быстро росла безработица и связанная с ней политическая неустойчивость. За четыре года с 1930 по 1934 г. в двенадцати государствах Латинской Америки сменились правительства. Внутренняя нестабильность выплескивалась в сферу внешней политики и межгосударственных отношений. В первой половине 30-х годов в регионе возникло два крупных вооруженных столкновения — война Боливии и Парагвая за область Чако (1932–1938) и конфликт из-за территории "трапеции Летисии" между Перу и Колумбией (1932–1934).

Одним из следствий социально-политических катаклизмов начала 30-х годов в латиноамериканских странах стало заметное ослабление влияния старых латифундистских олигархий в политической жизни при укреплении позиций торговой и промышленной буржуазии, которая, в отличие от прежнего господствующего слоя, тяготела к националистически-государственническому мировоззрению. Следствием этого сдвига стал поворот ряда стран к протекционизму, усилению позиций государственного сектора, государственному регулированию хозяйственных процессов.

В 1931–1932 гг. Бразилия, Аргентина, Колумбия, Боливия, Уругвай, Чили, Никарагуа, Коста-Рика и Перу впервые ввели государственный контроль над валютными операциями. В Аргентине в поисках борьбы с внешнеторговым дефицитом был принят закон, согласно которому стоимость импорта не должна была превышать стоимость аргентинского экспорта. В 1937 г. в Боливии была национализирована американская нефтяная компания "Стандарт Ойл", в 1938 г. нефтяная промышленность была национализирована в Мексике.

Важно, что кризис рубежа 20-х и 30-х годов заложил основу диверсификации международных связей латиноамериканских стран. Поскольку американские компании в кризисные годы существенно свернули свою активность в регионе (инвестиции США сократились с 5,587 до 3,874 млн. долл., в четыре раза уменьшился товарооборот с латиноамериканскими странами), этим попытались воспользоваться (приблизительно с 1933–1934 гг.) европейские державы — прежде всего Германия, а также Япония. Доля Германии, заключившей в первой половине десятилетия торговые соглашения с рядом государств континента, к 1937 г. достигла 17,5 % импорта и 11,7 % экспорта латиноамериканских государств. По объему экспорта в латиноамериканские страны Германия опередила Британию; в отношениях с Бразилией по этому показателю она оттеснила на второе место даже США; а в торговле с Чили позиции Германии и США стали примерно одинаковыми. С учетом нарастания угрозы военного конфликта в Европе расширение германского присутствия в Южной Америке могло в перспективе приобрести военно-политическое значение.

 

3.1. Чакская война (1932–1938)

В 1932 г. между Боливией и Парагваем началась изнурительная и безрезультатная война за обладание находившейся под парагвайским контролем областью Чако с ее предположительно богатыми месторождениями нефти. В результате победы в этой войне Боливия (которую поддерживала американская корпорация "Стандарт Ойл" и, в целом, США), помимо экономических выигрышей от эксплуатации месторождений, рассчитывала и на улучшение своих геостратегических позиций. В случае захвата Чако она получила бы порт на р. Парагвай и возможность выхода (и танкерной транспортировки нефти) к Атлантическому океану по р. Ла-Плате.

Позиции соседних латиноамериканских стран в отношении происходящих событий были неодинаковы. Правительство Чили поддержало Боливию, поскольку опасалось экспансионистских замыслов боливийского руководства, поскольку в случае неуспеха прорыва к Атлантическому океану Боливия могла попытаться силой получить выход к Тихому, — а это будет означать вероятность отторжения Боливией части чилийской территории. Именно через чилийский порт Арика боливийская сторона получала закупаемые за рубежом вооружения. В отличие от Чили Бразилия не поддержала в войне ни одну из сторон и предложила им посреднические услуги.

После начала войны Лига наций, куда входили практически все страны Латинской Америки, обратилась к воюющим сторонам с предложением согласиться на арбитраж. Однако США, рассчитывавшие в случае победы Боливии расширить сферу контроля над добычей латиноамериканской нефти и не желавшие отступлений от принципа "доктрины Монро", воспротивились принятию этого варианта, заявив о необходимости поиска "панамериканской альтернативы" посредничеству Лиги. Действуя через делегатов ряда латиноамериканских стран, американская дипломатия смогла помешать принятию Советом Лиги наций резолюции о введении эмбарго на поставки оружия всем воюющим сторонам.

Соединенные Штаты поддержали идею посредничества силами "комиссии нейтралов" — то есть стран Латинской Америки, сохранивших нейтралитет в конфликте. Однако фактически деятельность этой комиссии была в основном использована американской стороной для оказания дипломатической поддержки Боливии.

Безуспешными оказались и миротворческие усилия Чили, в 1933 г. предложившей "план Мендоса", который предусматривал взаимный отвод вооруженных сил воюющих сторон и их сокращение с последующим решением спора в арбитраже.

Лишь в 1935 г. Парагвай и Боливия согласились на перемирие, и в Буэнос-Айресе открылась затянувшаяся на три года мирная конференция. Только в 1938 г. был подписал Договор о мире, дружбе и границах, в соответствии с которым Парагвай сохранял за собой 3/4 территории Чако. Боливия по итогам войны обеспечивала себе некоторые приобретения, но не в тех масштабах, как это предполагалось изначально. Соединенные Штаты в целом поддержали такое урегулирование, придавая особое значение тому обстоятельству, что оно было достигнуто на панамериканской основе.

 

3.2. Конфликт из-за "трапеции Летисии" (1932–1934)

В 1932 г. вспыхнула война и между двумя другими латиноамериканскими странами — Перу и Колумбией. Ее причиной стал спор за территорию "трапеции Летисии", владение которой обеспечивало выход к Амазонке как к крупной транспортной артерии для торговых операций. Конфликт продолжался два года, существовала опасность вовлечения в него Бразилии и Эквадора. Однако, как и чакская война, он не принес ощутимой практической выгоды ни одной из враждующих сторон.

Соединенные Штаты в этом конфликте поддержали Колумбию, поскольку полагали, что обладание областью Летисии является компенсацией Боготе за потерю Панамы, фактически отторгнутой Соединенными Штатами у Колумбии в начале ХХ в. Поэтому Вашингтон настаивал на соблюдении перуано-колумбийского договора 1923 г., подписанного в Саломон-Лосано, согласно которому Летисия передавалась Колумбии. Однако правительство Перу не считало такую логику справедливой, поскольку США пытались обеспечить компенсацию Колумбии не за счет своей территории. По сути же, разграничение с Колумбией и Перу считалось неудовлетворительным.

Вопрос о Летисии стал рассматриваться в Лиге наций. Сначала в ней обсуждался проект Бразилии, которая в качестве посредника предложила передать ей под управление спорную провинцию временно на один год. Эта идея была видоизменена и в 1934 г. было принято решение на год передать Летисию под управление Консультативной комиссии Лиги. Враждующие стороны согласились с таким решением. Вслед за тем, в том же 1934 г. был подписан "протокол Рио-де-Жанейро", согласно которому Перу подтвердила свое признание на правомочность положений старого договора в Саломон-Лосано.

Чакская и Летисийская войны продемонстрировали возросшую зрелость государств региона, проявивших способность урегулировать самостоятельно и при помощи международной организации существующие между ними сложные конфликты. В ходе урегулирований происходило постепенное структурирование международных отношений в рамках латиноамериканской подсистемы.

 

3.3. Модернизация политики США в регионе

В 30-е годы с учетом укрепления позиций новых политических сил в регионе и роста недовольства традиционными методами проведения американской политики начался пересмотр приоритетов США в Латинской Америке. Новая линия была связана с именем президента США Ф.Д.Рузвельта (1933–1945) и получила наименование "политики доброго соседа". Ее смысл состоял в том, что США, не отказываясь от максимального расширения своего влияния в Латинской Америке, приняли решение воздерживаться от применения силы и использовать для достижения своих целей преимущественно средства экономического давления и убеждения. Оглашение новой линии в инаугурационной речи Рузвельта было во многом связано с желанием предупредить ослабление американского контроля над военно-политическими процессами в регионе и не остаться в стороне от попыток самих латиноамериканских стран сформировать систему латиноамериканского стратегического сотрудничества.

В частности, американская дипломатия с тревогой восприняла предложение о подписании Южноамериканского военного договора, сделанное Аргентиной незадолго до седьмой Панамериканской конференции (3-26 декабря 1933 г., Монтевидео). В случае возникновения регионального конфликта аргентинский проект предусматривал сотрудничество стран-участниц в интересах мира и предупреждения военной или дипломатической интервенции. К моменту открытия Панамериканской конференции договор был уже подписан Аргентиной, Бразилией, Чили, Мексикой, Парагваем и Уругваем. США также присоединились к договору. Однако этого могло оказаться недостаточно, поскольку США стремились удержать инициативу в своих руках. В дальнейшем этот договор постигла судьба многих латиноамериканских инициатив — он был забыт.

На конференции в Монтевидео глава американской делегации К.Хэлл заявил об отказе США от одностороннего вмешательства в латиноамериканские дела, выдвинув взамен идею "коллективной охраны" порядка и безопасности.

В рамках "политики добрососедства" Вашингтон вывел свои войска из Никарагуа (1933) и Гаити (1934), отменил поправку Платта в отношении Кубы (1934). По новому договору с Панамой (1936) Соединенные Штаты отказались от "права на поддержание порядка" и передали право на сбор таможенных пошлин в зоне канала правительству Панамской республики, сохранив за собой общий контроль над каналом, каким он был с 1903 г.

На чрезвычайной конференции американских стран, созванной по инициативе США в Буэнос-Айресе в 1936 г., американская сторона предложила "панамериканизацию доктрины Монро". Теперь угрозу безопасности одного американского государства предлагалось рассматривать как угрозу безопасности остальных стран Америки. Кроме того, Соединенные Штаты предложили проводить обязательные консультации между странами-партнерами в случае возникновения "любой угрозы миру". Для институциализации идеи консультаций по военно-политическим вопросам и для их регулярного обсуждения по предложению США на восьмой Панамериканской конференции в Лиме 9-27 декабря 1938 г. был создан специальный орган — консультативное совещание министров иностранных дел.

 

3.4. Ситуация в Латинской Америке в первый период Второй мировой войны (1939–1941)

После начала военных действий в Европе на консультативном совещании министров иностранных дел в Панаме была принята резолюция о проведении политики нейтралитета. Вокруг континента на расстоянии от 300 до 1000 миль от побережья была объявлена "зона безопасности". До конца 1941 г. статус этой зоны как нейтральной уважался всеми воюющими сторонами, включая Германию и Японию.

Нейтралитет латиноамериканских стран вполне соответствовал линии Вашингтона, предпочитавшего не вмешиваться в европейскую войну. Но одновременно он отражал и стремление государств региона сохранить экономические связи с державами оси. К 1940 г. германские капиталовложения в регионе составили 969 млн. долл., Германия импортировала из Латинской Америки стратегическое сырье. Нацистам симпатизировали влиятельные общественные организации, крупные политики, представители деловых кругов. Главной сферой приложения германского капитала были Аргентина, Чили, Гватемала, Бразилия, Мексика, Перу. В Бразилии концерны Круппа и Тиссена занимались разработкой железной руды, в Чили — добывали селитру, в Бразилии, Аргентине, Боливии — владели концессиями на нефтеносные участки.

Происходил и "экспорт" нацистских идей. Было создано немало фашистских или полуфашистских организаций (в Бразилии — "Бразильское интегралистское действие", в Мексике — "Национальный синаркистский союз", в Перу — "Революционный союз" и др.). Эти организации проявляли заметную политическую активность, а в Бразилии в 1938 г. интегралисты даже предприняли попытку государственного переворота.

Однако в целом подобные течения не определяли ситуации. Относительная стабилизация хозяйственной жизни стран Латинской Америки к концу 30-х годов была достигнута без использования тоталитарных методов мобилизации. Традиционно сильное влияние англосаксонских демократий, прежде всего — США, в целом уравновесило германское политико-идеологическое воздействие. Тем не менее, нацисты сохранили в Южной Америке обширную систему личных связей и деловых контактов — во многом опираясь на потомков германских эмигрантов среди предпринимателей и политиков.

 

3.5. Вторая Панамериканская конференция министров иностранных дел в Гаване (1940). Вопрос о судьбе колоний европейских держав

После поражений континентальных западноевропейских держав в войне с Германией был поднят вопрос о статусе их владений в Латинской Америке. Речь, прежде всего, шла о французских и нидерландских колониях. Вторая Панамериканская конференция министров иностранных дел в Гаване в 1940 г. рассмотрела этот вопрос. Хотя большинство латиноамериканских стран выступало за предоставление колониям права на самоопределение, победила точка зрения США: над этими территориями была установлена временная коллективная опека.

В Гаване была также одобрена резолюция "О взаимной помощи и сотрудничестве американских государств в вопросах обороны", предусматривавшая заключение конкретных договоров в случае агрессии против какой-либо из стран региона. Это обеспечивало исходную юридическую базу военно-политическому союзу американских стран под эгидой США.

 

3.6. Международные отношения в регионе после вступления США в войну

Нейтралитет большинства стран Латинской Америки закончился со вступлением во Вторую мировую войну Соединенных Штатов в декабре 1941 г. Центральноамериканские государства — Панама, Куба, Гаити, Доминиканская республика, Гватемала, Гондурас, Коста-Рика, Сальвадор и Никарагуа — объявили войну державам "оси". Колумбия, Мексика и Венесуэла разорвали с ними дипломатические отношения.

Участие латиноамериканских стран в антигитлеровской коалиции выражалось в экономическом обеспечении их союзников, которые несли на себе основную тяжесть боевых действий. Непосредственное участие в войне приняли только два государства региона: Мексика направила эскадрилью ВВС для защиты Филиппин, а Бразилия выделила 50-тысячный экспедиционный корпус для высадки в Италии.

На очередном консультативном совещании министров иностранных дел в Рио-де-Жанейро в 1942 г. была принята резолюция, рекомендовавшая всем странам региона разорвать дипломатические отношения с Германией, Италией и Японией. Она стала обязательной для всех латиноамериканских стран, за исключением Чили, опасавшейся нападения японских кораблей на свои прибрежные города (Чили разорвала отношения с Германией в январе 1943 г., с Японией — в марте 1945 г.), и Аргентины, имевшей наиболее глубокие связи с Германией и упорно придерживавшейся нейтралитета.

В Рио-де-Жанейро были приняты решения о разрыве торговых отношений с державами "оси", установлении контроля над профашистскими организациями на континенте, а также о создании Межамериканского совета обороны (МСО).

В годы Второй мировой войны произошло улучшение отношений латиноамериканских стран с Советским Союзом. К середине 40-х гг. тринадцать латиноамериканских государств установили или восстановили, как, например, Мексика в 1942 г., дипломатические отношения с СССР.

 

3.7. Международное сотрудничество в вопросах безопасности на заключительном этапе войны

В феврале-марте 1945 г. на конференции в Чапультепеке (Мексика) страны региона приступили к обсуждению вопросов послевоенного урегулирования и переустройства мира. Здесь произошло окончательное структурно-организационное оформление межамериканских отношений. Чапультепекским актом о взаимной помощи и солидарности было установлено, что панамериканские конференции будут проводиться раз в четыре года, а консультативные совещания министров иностранных дел — ежегодно. Руководящий совет наделялся политическими правами и отныне мог созывать конференции и контролировать работу всех панамериканских учреждений. В Акте было впервые указано, что всякое покушение на суверенитет, независимость и территориальную целостность одного из американских государств будет рассматриваться как агрессия против всех стран, подписавших чапультепекский документ. Принятие этого документа, бесспорно, способствовало обеспечению мира и безопасности в Западном полушарии. Но оно и закрепляло характер панамериканского военно-политического сотрудничества как построенного на идее сохранения силового лидерства США.

В Чапультепеке делегации стран-участниц приняли также Экономическую хартию американских стран, предусматривавшую отмену таможенных барьеров, утверждение в экономических отношениях принципа "равных возможностей" и устранение "экономического национализма в любых его проявлениях".

Спустя несколько лет положения Чапультепекского акта были дополнены Межамериканским договором о взаимной помощи (1947) и Договором о мирном разрешении споров (1948). В 1948 г. было провозглашено создание Организации американских государств (ОАГ), что стало важной вехой в процессе развития подсистемы региональных отношений.

 

Источники и литература

Мирский Г.И. Арабские народы продолжают борьбу. М.: Наука, 1965.

Новейшая история арабских стран Азии. М.: Наука, 1988.

Новейшая история арабских стран Африки. М.: Наука, 1990.

Саид А. Восстания арабов в ХХ веке / Пер. с араб. М.: Наука, 1964.

Арабаджан З.А. Иран: противостояние империям. М.: Наука, 1996.

Жигалина О.И. Великобритания на Среднем Востоке. М.: Наука, 1990.

Коргун В.Г. Афганистан в 20-30-х годах ХХ в. М.: Наука, 1983.

Bradsher H. Afganistan and the Soviet Union. Duke University Press, 1983.

Poullada L. Reform and Rebellion in Afganistan. 1919–1929. Cornell University Press, 1973.

Антясов М.В. Панамериканизм: идеология и политика. М.: Мысль, 1981.

Латинская Америка в международных отношениях. ХХ век / Под ред. А.Н.Глинкина, Б.М.Мартынова, А.И.Сизоненко и др. Т. 1, 2. М.: Наука, 1988.

Проблемы Латинской Америки и международное право. М.: Институт Латинской Америки РАН, 1995.

Страны Карибского бассейна: тенденции экономического и социально-политического развития. М.: Наука, 1985.

Ochoa M. El panamericanisma a la luz del derecho internacional. Bogota, 1980.