Центр Восстановления. Здесь я временно живу. Так как я считаюсь бывшим военнослущим, то меня курирует представитель ведомства обороны. По результатам врачебных испытаний я признан вполне здоровым физически и психически, за исключением памяти. То есть здоров как конь, не псих, но нифига не помню. Решено обучить меня какой-нибудь професии и отпустить на вольные хлеба. Как я вызнал у куратора — мне положена неплохая единовременная выплата от ведомства. Это меня вполне устраивало. Я тут же решил, что буду учиться на водителя. Врачебных ограничений нет, а в законах про потерю памяти ничего не сказано. Каждый день, кроме трёх выходных, машина центра отвозила меня в водительскую школу, а потом привозила обратно. Кроме водительства я ещё изучал и профессию авторемонтника как смежную. Преподаватели удивлялись, что я всё схватываю на лету. Я лишь скромно пожимал плечами. Не рассказывать же им, что их техника по сравнению с той, что знаю я, отстала лет на пятьдесят-шестьдесят? Ага, и я «обрёл» речь.

Жил я в однокомнатной квартирке, в корпусе общежития Центра. Специально никому в доверие не втирался, но присматривался. Основная масса «постояльцев» состояла из гражданских людей, восстанавливавшихся после разного рода операций или заболеваний. Кто-то привыкал к жизни слепого, глухого, немого. Кто-то заново учился ходить. Некоторые были как и я — бывшие военные. Но таких же здоровых не было. В моём случае скорее был неформат, так сказать. На курсах водителей так же друзьями обзавестись было сложно. Основной костяк будущих «водятлов» составлял молодняк, вчерашние школьники. О чём мне, внутренне человеку за тридцатник, общаться с ними? Они подспудно чувствовали это, тем более глядя на мои успехи. Один случай я и сам помню. Это когда на занятиях по вождению сел в кабину грузовика, посидел с минуту, трогая рычаги, руль, педали, а потом завёл двигатель и проехал «змейку». Преподаватель офонарел и спросил — какой у меня водительский стаж. Я честно сказал, что не помню. После пары подобных случаев за мной закрепилась репутация нелюдимого самородка от техники с таинственным и, несомненно, крутым прошлым. Хоть я втихаря и посмеивался над такой славой, но узнать о «своём» прошлом хотелось. Как-то под выходные я упросил куратора (а он оказался на редкость неуступчивым мужиком) показать мои сопроводительные документы.

Оказывается на момент ранения я был военнослужащим армии Федерации Рассена в чине десятника. Это аналог младшего сержанта или командира отделения, то есть командира примерно десяти человек. Хм… Неплохо, Фрам Корбин. Сухопутные войска. Семнадцатый специальный отдельный полк. Штурмовая сотня. Это типа роты? Похоже на то. Значит Фрам служил в штурмовом подразделении полка, занимающегося спецоперациями. Да ты крут, парень. Вот в ходе такой операции Фрам, то есть теперь — я, был контужен взрывом гранаты. В результате имеем то, что имеем. И этот кусочек памяти, когда меня тащили по камням под акомпанемент автоматных очередей, становится понятен. Против кого же спецоперация проводилась? Большой войнушки нигде вроде бы нет, да и маленьких войнушек на нашем континенте тоже нет. Внутренняя обстановка? Похоже. В документах об этом было упомянуто только в связи с деятельностью бандитской организации, промышляющей торговлей местными наркотиками, рабами, оружием на территориях Диких земель. А, это там, где раньше самые жестокие бои шли? Понятно. Эх, значит и в этом мире есть эта зараза — наркота. Твою дивизию…

Каждые несколько дней я ходил в маленький магазинчик напротив Центра. Мне выплачивались небольшие деньги, типа стипендии. Шикануть не хватало, но можно было купить какой-нибудь мелочи. Кстати, местные деньги назывались «фэдсы». Я когда впервые узнал об этом, то подумал, что название непростое. Так оно и оказалось. Фэдс — сокращение словосочетания «федеральное денежное средство». Ох уж эта рассенская страсть к сокращениям! Так вот, моё ежедневное содержание составляло восемьдесят фэдсов. Этого хватило бы для покупки суточной нормы продуктов на одного человека. Но я не покупал продукты или прочую фигню. Практически все деньги я откладывал на будущее. А в магазинчик я ходил по другому поводу…

— Добрый день, свогр Корбин.

Приветствовала меня продавщица магазинчика. (Свогр — свободный гражданин). Да, меня она уже узнавала в лицо. Я кивнул в ответ:

— Добрый день, свогра Нана.

(Свогра — тут и так понятно). Она мило, дежурно улыбнулась и изобразила вежливое равнодушие. Я привычно оглядел полки:

— Есть свежий номер «Счастливой жизни»?

— Есть. Возьмёте?

— Ага.

— С вас четырнадцать фэдсов.

Я выложил деньги. Фэдсы формой и жёсткостью напоминали игральные карты. По величине крупные и мелкие «купюры» практически не отличались друг от друга. На обеих сторонах карт были изображены виды каких-то городов, стилизованные под гравюры, и напечатаны номиналы. На прилавок легла карта в десять фэдсов и четыре карты в один фэдс. Взамен мне в руки лёг свежий, пахнущий краской журнал. Я поблагодарил продавщицу и пошёл восвояси. Уже придя в свою квартирку, раскрыл журнал. С первой страницы, удивлённо обернувшись, мне улыбалась Лани в кокетливой кепочке.

Не обманул Петелин. Действительно — это лучший кадр. Я осторожно вырвал страницу из журнала, сложил и убрал в книжечку со своими новообретёнными документами. Мне же из части переслали удлич (удостоверение личности), свидетельство гражданина Федерации (аналог свидетельства о рождении), военкарту (военный билет типа). Фактически я мог покинуть Центр в любой момент. Но надо было закончить мою подготовку.

Кроме моего военного прошлого я интересовался и своей бывшей семьёй. С нова донимал куратора вопросами и просьбами. Мне прислали несколько выдержек из моих же характеристик и личных дел. Так вот: сиротой я стал уже давно, в возрасте десяти стодов. Родители были учёными, изучавшими жизнь, жизнеиспытателями. По земному — биологами. Изучали всяких редких микробов. А после Страшного этой заразы затаилось в природе много. Время от времени это зло пробуждалось и возникали вспышки странных и страшных болезней. Жертвами такой вспышки и пали родители Фрама Корбина. Лечили людей, но сами не убереглись. Эх… Ну а маленького Фрама отдали в государственный приют, потом в школу с военным уклоном и дальнейшая судьба мальчика была предопределена. М-да… Грустная судьба, но с циничной моей позиции даже хорошо, что так. Не нужно будет врать родителям того, чьё тело я невольно узурпировал. Начну жизнь с чистого листа. Я уже всё распланировал. Получу права. На выплаты и сбережения куплю грузовик, пусть подержанный. Домишко постараюсь приобрести. Займусь грузоперевозками или чем-то подобным. А там — посмотрим. Перевозка грузов в этом мире довольно выгодна, особенно в районах снедостаточной сетью железных дорог.

И вот пролетели четыре недели. Прям стихи. Я получил долгожданные права и квалификацию авторемонтника. Куратор довольно формально поинтересовался — готов ли я к самостоятельной жизни и быстренько подмахнул нужные бумаги. Я был свободен, как фанера над Парижем в высшей точке траектории. У меня имелось почти пять тысяч фэдсов наличными и полный комплект документов. Ещё было платёжное поручительство от ведомства обороны на триста тысяч и банковская книжка с цифрой в пятьдесят тысяч — накопления Фрама. Итого я имел триста пятьдесят пять тысяч фэдсов. Неплохая, по всей видимости, сумма. При этом пять тысяч фэдсов наличными занимали немалый объём в большой дорожной сумке. Неудобно, конечно, но это деньги на текущие расходы. Место скоро освободится. Больше в сумке почти ничего и не было.

Я вышел за ворота Центра с двояким чувством. С одной стороны было интересно. Передо мной лежал целый новый мир. Почти любой человек хоть раз в жизни мечтал оказаться в неизведанном, чудесном мире, где можно прожить совершенно другую жизнь. С другой стороны было страшновато. Получится ли? Мне предстояло выяснить это по ходу дела.

В магазинчике купил журнал объявлений. Нашёл адрес небольшой гостиницы, где, если верить рекламе, цены были довольно демократичны. Добравшись туда на зелёном такси, я заплатил за несколько дней и принялся изучать объявления. Мне нужно было купить грузовик. Я решил не оседать в городе, где конкурентов много, а двигать в малоосвоенные районы, поближе к Диким землям. Пусть там нет таких условий, как в развитых районах, зато возможностей для заработка больше. Да и жизнь там попроще. И вообще я города плохо переношу. Поэтому грузовик мне нужен не абы какой, а желательно полноприводный. Сефийя, где я сейчас находился, не была уж совсем захолустьем, но и до Диких земель тут было не слишком далеко. Ну ладно. Разберёмся. Самое главное — купить машину. И машину нужную. Мне не думалось, что быстро найдётся подходящий вариант. То, что полноприводные грузовики тут есть, я знал из литературы и образовательных светолент. Но искать их в городе? Дуракам везёт. Попалось объявление о распродаже техники с военного склада. По описанию машины были с небольшим пробегом. Часть переформировывалась и столько автотехники было им уже не нужно, поэтому распродавали по остаточной стоимости. Я не долго раздумывал. Прихватил поручительство и рванул на эти склады.

Военные базы любых армий любых стран чем-то неуловимо похожи при всех имеющихся различиях. Казёнщиной, наверное. Трудно сказать — что я ожидал увидеть, но база представляла собой классическую в/ч. Заборы, колючая проволока, стены. На территорию меня пропустили вместе с сопровождающим. Немолодой младший командир с двумя ромбиками вдоль погон вёл меня по своему маршруту и попутно выяснял мои намерения:

— Хотите купить машину?

— Ага. Хочу.

— Какую?

— Грузовую, повышенной проходимости.

— Есть такие. Штук пять ещё осталось. Сейчас посмотрим.

Навстречу нам попался солдат в защитного цвета форме, фасоном похожей на советскую форму середины двадцатого века, только штаны были не галифе, а брюки. Выглядело это непривычно, особенно в сочетании с короткими сапогами и головным убором, напоминающим не то — бескозырку моряков, не то — берет. Мой сопровождающий выглядел, кстати, примерно так же, только головной убор был больше похож на кепи, привычное мне ещё по службе в российской армии. Солдат, проходя мимо нас, сделал жест правой рукой. Отсалютовал. Отдал воинское приветствие. Как-то так… Кстати, в армии именно отдают воинское приветствие, а никакую не «честь». Насчёт… Хм… «отдачи чести» нужно обращаться к девушкам. Это так, в порядке информации. Рука взлетела к голове, но не приставилась к виску сжатыми пальцами ладони под углом в сорок пять градусов, как я привык, а как при пионерском салюте — под тем же углом вынеслась перед лбом. Мой сопровождающий ответил тем же движением. Я даже ничего не подумал, а рука сама, автоматически повторила салют. Оп-па.

— Служили?

— Да.

— Понятно.

Командир понимающе кивнул и снова замолчал. Я же обдумывал свою реакцию. Автоматизм суть есть — условный рефлекс, выполняемый без ососзнанной реакции. Шаблон поведения, грубо говоря. И пусть сознание Фрама Корбина куда-то делось, но рефлексы-то остались! Интересно, какие ещё сюрпризы таятся во мне? Тот же внутренний переводчик работает как часы.

В просторном гараже стояли в линию несколько грузовиков защитного цвета. Я стал прохаживаться вдоль линейки и думать. Все пять машин были одной марки. Тёмно — зелёные трёхосные грузовики на широких рубчатых колёсах с кузовами, покрытыми тентами из толстой ткани защитного же цвета, похожей на брезент. Эти тенты натянуты на дуги, укреплённые на бортах. Кабины и капоты с крыльями по форме напоминали среднее между родным рассейским ЗиЛ-157 и буржуйским пендосским «Студебеккером» времён Великой отечественной, хотя сами машины были несколько больше советского и американского «аналогов». Я напряг память. Машины назывались «ТЗГМ -350». Вспомнилась характеристика из читанного-перечитанного каталога колёсной техники:

«Три оси, полный привод. Передняя ось отключаемая. Компрессионный двигатель мощностью триста пятьдесят уем позволяет уверенно перевозить по бездорожью десять с половиной галот груза, а по дорогам с твёрдым покрытием — до пятнадцати галот. Максимальная скорость — четыреста сорок восемь тсед в час. Кабина трёхместная, металлическая. Платформа с возможностью разгрузки на три стороны».

Вобщем машина похожа по характеристикам на достопамятный опять же по службе в армии «сто тридцать первый ЗиЛ», только двигатель компрессионный. Это значит, что мотор работает на принципе воспламенения смеси от сжатия, иными словами — цикл Дизеля. Возит машина до пяти тонн, по бездорожью до трёх с половиной. Разгоняется до восьмидесяти километров в час. Совсем неплохо. Но надо бы посмотреть состояние.

В течении следующего часа я лазил по машинам. Заглядывал под рамы, открывал капоты, двери. Откровенных изъянов заметно не было. Масло нигде не капало, утечек топлива тоже не видно. Резина была почти не изношенная. Это и не удивительно. Машины больше стояли в гараже, чем ездили. А остальное можно было проверить только на ходу. Какую из пяти выбрать? Интуиция тыкала мысленным пальцем во второй в ряду грузовик. Ну и ладно. Я обернулся:

— Э… Кто оформляет покупку?

— Начальник техсотни.

— Я бы хотел эту.

Кивнул на вторую машину. Сопровождающий пожал плечами:

— Идёмте.

Из разговора с начальником техсотни выяснилось следующее: цена на машины одинаковая — двести пятьдесят тысяч за штуку. Дорого? Да не очень. Цена новой такой — четыреста тысяч. Беру ли? Ну… Беру. Плачу наличными? Нет. Поручительство ведомства обороны. Ага, служил. Да, выплата по ранению. Когда буду забирать? Чем быстрее, тем — лучше. При мне ли документы? Да. Тогда сегодня и заберу.

Оформление бумаг заняло меньше часа. В штабе мне выписали новое поручительство за вычетом цены машины, то есть на пятьдесят тысяч. Свидетельство собственности так же было переписано на моё имя. Что меня порадовало, так это необязательность смены номеров. В Федерации номер присваивался машине от начала её эксплуатации и до списания в утиль включительно. Просто теперь грузовик с этим номером будет числиться за мной, а уведомление об этом уйдёт в ведомство перевозок. Чик! И никакой бюрократии. Вспомнив мытарства автовладельцев на моей «ментальной» родине в случае смены номеров или иных операций с автодокументами, я только облегчённо вздохнул. Из документов у меня были: свидетельство собственности и ВУ — водительское удостоверение. И всё. Этого хватало, чтобы ездить по территории Федерации Рассена.

Так что во второй половине дня я уже являлся законным владельцем автомобиля. Тот же младший командир, полусотник, проводил меня до гаража. Горючее в баке имелось, силонакопители были заряжены. Я сел на водительское место, захлопнул дверцу. Поёрзал, устраиваясь поудобнее. Провёл ладонью по панели приборов, рулю, потрогал рычаги трансмиссии. Ну, будем знакомы — «ТЗГМ -350». Надеюсь мы станем друзьями? Я нажал кнопку запуска. Скрежетнул пускатель, двигатель недовольно забубнил на малых оборотах. По мере прогрева звук работы становился мягче и плавнее. Я несколько раз «погазовал», играя числом оборотов и слушая двигатель. Он реагировал ровно и легко. Хорошо. Можно ехать… Ах да! Чуть не забыл! Я достал документы, полистал книжки и вынул из страниц сложенный листок. Откинул солнцезащитный козырёк. Развернул листок, закрепил его на козырьке специально припасённой тесёмочкой. Вот теперь действительно — можно ехать! Я подигнул своему талисману, воткнул передачу. Талисман мне в ответ, конечно, не подмигнул, но улыбка Лани придала уверенности и спокойствия. Как говорил один хороший человек — поехали!

За пару дней я нашёл частную мастерскую, занимающуюся ремонтом грузовиков. Перегнал туда «ТЗГМку» и заказал пока диагностику двигателя и трансмиссии. Заказ мой приняли не без удивления, ведь такого рода машины у них — редкость. Как бы то ни было, пришлось отвалить полторы тысячи. Но это хоть с учётом стоимости масел. А я обходил магазины. Вначале искал для грузовика лебёдку. На всех пяти машинах, которые я осматривал, были только крепления под неё, но самого агрегата ни на одной машине не было. Мне это пришлось не по вкусу. Я рассчитываю работать в условиях плохих дорог или вообще — бездорожья. Застрять посреди леса на гружёной машине и не иметь возможности её вытащить будет вдвойне обидно, если знать, что лебёдка должна была быть, но я пожмотничал. Лебёдка нашлась. Это приобретение влетело мне ещё в семь тысяч. Не так уж и мало, если учесть что она была не новая. Но приобретение очень полезное и нужное. Ещё я закупил небольшой силопроизводитель с компрессионным движком, питающийся тем же топливом, что и грузовик. Четыре тысячи, зато можно и накопители подзарядить в любое время, и временное освещение наладить. Да мало ли? Если есть тут нс-инструменты, то совсем хорошо. Будет у меня маленькая походная мастерская. И это ожидание сбылось, так как за семьсот фэдсов я купил и комплект силоинструментов. Ай да — я!. Зашёл в магазин, торгующий всяким снаряжением для жизни и работы на природе. Купил у них хороший охотничий нож. Хоть в холодном оружии разбираюсь слабо, но этот мне приглянулся. Мяско разделать, овощи почистить, деревяшку обстругать — на всё годен. Что ещё? Пила, топор, лопата. Всё это вещи не просто нужные, а жизненно необходимые! Спички водоупорные, прочий такой хлам. Купил и палатку со спальным мешком. Спать в кабине может и экзотично, но неудобно. Купил так же одежду и обувь для работы на природе. Несколько крепких штанов из плотной ткани, несколько курток. Две пары башмаков, похожих на наши земные берцы, но со шнуровкой по бокам. Высокие сапоги из материала, практически идентичного резине. Дождевик из клеёнки. Ну и естественно — несколько комплектов лёгкой одежды и нижнего белья. Уж не знаю, возили ли известные путешественники из нашей, земной, истории с собой запас чистых трусов, но я решил такой запас иметь. Кучу покупок увенчал набор походной посуды. Куча потянула почти на семь тысяч — почти как цена лебёдки. От моих пятидесяти тысяч, обналиченных на днях, осталось тридцать пять с небольшим тысяч, не считая остатков от расходных пяти. Нормально я прибарахлился!

Я навестил грузовик. Мастер уже всё проверил, подручные меняли масла. Состояние заявлялось как хорошее. Я показал мастеру несколько эскизов дооборудования машины, набросанных гостинничными вечерами. Например решётчатая полка над кабиной для лёгкого барахла или дополнительный топливный бак. Он похмыкал, но обещал сделать. Я, чтобы не стоять у него над душой, поехал в местный оружейный магазин. Да, в Федерации можно было приобретать, хранить, а в некоторых районах открыто носить огнестрельное оружие. Я ходил по магазину как по музею.

В Мире давно не было больших войн. В аккурат со времён Страшного. Соответственно и резкого развития оружейного дела, которое всегда бывает во время таких больших конфликтов, тоже не было. Местная военная мысль доросла до бронеавтомобилей и броневездеходов, военных самолётов и газолётов. Хорошо, что не доросла до ковровых бомбардировок, напалма и фосфорных бомб. Обходились простыми фугасами. Неплохо была развита артиллерия. В сфере стрелкового оружия прогресс дошёл до самозарядных винтовок и карабинов, автоматических пистолетов. Появлялись ручные пулемёты и пистолеты-пулемёты. Идея автомата/штурмовой винтовки и промежуточного патрона ещё ничью голову не посетила. И это хорошо. Хватит имеющегося стреляющего железа. Вот уж в чём не собираюсь «прогрессорствовать», так это в оружейной сфере. Что-что, а орудия для убийства ближнего своего человек разрабатывает с гораздо большим желанием и упорством, чем орудия труда. Сами наверстают…

На полках тускло поблёскивали пистолеты и револьверы, охотничьи ружья и разнообразные ножи устрашающих размеров. Хмм… Вид оружия не особо отличался от земных образцов, за исключением мелочей и деталей отделки. Оружие, это такая штука — оно улучшается сотнями, мать их, энтузиастов. Подбираются самые удобные в обращении и производстве формы, отсеиваются ненадёжные конструкции. В результате оружие приобретает законченные формы, а так как эргономика людей одинакова что на Земле, что в Сфере, то и образцы у них получаются внешне очень похожи. Повторяется история с автомобилями и летательными аппаратами. Ну и ладно. Опять же — я надеюсь на рефлексы Фрама.

А что если прикупить ствол? Не, не ружьё. Длинноствол в кабине возить неудобно, вынимать в случае чего сложно. Да и с собой носить тяжело. А вот пистоль… Я бы пистолет-пулемёт взял. Так и видится что-то типа ППС или ППШ, но вот — хрен. Их не продают. Только для армейки. Ну и ладно. Вот, например, лежит чёрный пистолет. Красивые формы. На ТТ похож, но рукоять немного другая. Написано, что калибр шестнадцатый. Ну-ка, переводчик — переведи! Эм… Значит так. Калибр исчисляется в номерах, которые соответствуют числу тысячных долей седа. То есть шестнадцатый номер этого рассенского пистолета — восемь миллиметров примерно. Самозарядный, магазин на двенадцать патронов. Неплохо. Сколько стоит сие чудо? Две тысячи фэдсов?! Хренасе! Обалдели они тут что-ли? Ну их в лес! Твою ж дивизию.

Палатка у меня уже была, посуда тоже. Но по-мелочи я набрал кой-чего. Снова навестил грузовик. Появилась решётка над кабиной, бак дополнительный. Между кузовом и кабиной тоже появились ящики под скарб и принадлежности. Вот и славно. Осталось присобачить лебёдку. Подручные мастера привезли её из магазина прямо в мастерскую и теперь под чутким руководством начальника монтировали этот полезный агрегат. Пока они занимались механикой, я занимался не менее увлекательной работой — распределял пожитки по машине. Если кто-то думает что это просто, то он здорово ошибается. Инструменты надо упаковать так, чтобы их можно было беспрепятственно достать. Кухонную утварь нужно запаковать плотно, чтобы пыль и грязь её не достала. Ну и всё остальное тоже следует распределить толково и по возможности доступно. Есть от чего почесать в затылке.

Но вот все работы завершены, деньги заплачены. Больше меня в Сефийи ничего не держит. Я простился с мастером и его подручными, полюбовался на абрикосовое небо. Ну, с Богом. Заправился на выезде из города «под пробку». Достал карту, уточнил маршрут. Подмигнул талисману. Поехали. Я уезжал из Сефийи в неведомое будущее. Уезжал от неё подальше. Со мной была Лани в виде картинки-талисмана. Пусть у оригинала всё сложится хорошо. А я постараюсь, чтобы и у меня всё было нормально. Вперёд…

За пару суток я проехал через три региона и оказался вблизи границы Диких земель. Город Сосновск был единственным в этих местах крупным населённым пунктом. Ну как — город? Такой бы у нас назвали посёлком городского типа. Администрация, дом культуры и отдыха, десяток магазинов, пяток мастерских, пара предприятий по заготовке полезных ископаемых. Вот и все достопримечательности. Ещё отделение народной дружины. Не смейтесь, это совсем не то, что пожилые тётеньки с красными повязками. Народная дружина есть не что иное, как местная милиция. Кстати — милиция на самом деле не государственный орган. Милиция — вооруженные отряды граждан для самообороны. То, что у нас в России привыкли ещё с советских времён называть этим словом, милицией в изначальном смысле было только в период Гражданской войны, а потом была самая настоящая полиция, просто из политических соображений такое название было некорректным. Так что местные народные дружины были к значению милиции много ближе, чем привычные нам майоры Пронины. Они состояли из жителей, которые согласились обеспечивать охрану порядка на своей территории, но подчинялись местной власти. По устройству дружины были похожи на службу шерифов в США или даже на княжеские дружины древней Руси. Начальник районной дружины избирался на выборах, а не назначался сверху. Дружины занимались исключительно охраной порядка. Расследования преступлений были обязанностью ведомства внутренних дел. Так же в Сосновске квартировал гарнизон. Военные охраняли окрестности от набегов из Диких земель и сами проводили рейды по диким Землям, иногда вместе с дружинниками. Веселья хватало всем — и дружинникам, и военным, и Дикоземельей вольнице. Дикий, твою дивизию, запад. Ага…

Я зарегистрировался у начальника дружинников и стал зондировать местную обстановку на предмет работы. С домом решил пока не заморачиваться. Несколько дней проживу и в палатке. Расчёт оправдался. Работа нашлась довольно быстро. Я перевёз заказанный груз в дальнюю деревушку и получил по возвращении оговоренное вознаграждение. И пошло-поехало. Заказы поступали регулярно. То доставить груз какой-нибудь деревне у чёрта-на-Куличках. То отвезти до нужного места бригаду охотников, то перевезти оборудование для промысловиков или строителей. Особенно хорошо заказы шли во время или после дождей. Мой ТЗГМ был тут чуть ли не единственным вездеходом в округе, не считая военных. Грязь же делала доставку груза нетривиальной задачей даже для полноприводного грузовика. Зато доставка грузов по бездорожью стала моей нишей, причём конкурентов у меня в ней почти не было, что напрямую сказывалось на доходах.

Дом я всё-таки приобрёл, но не в самом Сосновске, а в деревне по соседству, в Макаровке. Деревушка мне понравилась, жители — тем более. Домик я купил небольшой, но зато с большим сараем, который постепенно переделал под гараж. Жители быстро привыкли к странному, но хорошо соображающему в технике владельцу большого вездехода. У меня появилось много знакомых и даже несколько приятелей. Со всей Макаровки тянулись в мой гараж страждущие с поломанными механизмами. И то сказать — зачем переться с тяжёлым двигателем от сельхозтягача за четыре десятка тсед в Сосновск, где за починку слупят денег, если можно приволочь к Фраму, который за работу может и продуктами взять, да ещё и в рассрочку? Я никому старался не отказывать. Мне эти услуги особых неудобств не доставляли, но позволяли обеспечивать себя хорошими, натуральными продуктами, например. Даже те макаровские мужики, кто имел машины и мог свободно ездить в Сосновск, со всеми поломками вначале старались ехать ко мне. А уж тут, после тщательного осмотра и обсуждения сообществом автовладельцев, выносился вердикт — ремонтировать самим или ехать в райцентр. Чаще всего с моей помощью удавалось сделать ремонт «на дому». Незамужняя часть макаровских дам младшего и среднего детородного возраста проявляла к столь перспективному по местным меркам кадру постоянное внимание. Я же никого не выделял и отношений ни с кем не развивал. Жениться и обрастать семьёй мне ещё не хотелось. Опять же я не видел подходящей кандидатки. Но дамочки надежд не оставляли и играли в свою лотерею — «Выйди замуж за Фрама». Я тихо обалдевал и украдкой крестился. Мужики подкалывали и сочувствовали. Вобщем жизнь шла неплохо. Так она и шла уже три стода. А это уже срок, скажу я вам. С учётом времени, проведённого в больнице и центрвоссте, я в Мире уже около земного года…

Бзынь-дзынь-дзян-н-н… Нет, этот чёртов будильник дождётся, что я его разобью самым большим молотком, какой только найду в мастерской. Или перееду его ТЗГМом. Из всех будильников этот самый вредный и противный. А как же? Сам выбирал! Потому что на не противный звонок могу и не проснуться. В форточку тянет сиренью и компрестом. Люблю и то, и другое, но по отдельности. А тут целый букет. При том, что не помню, чтобы я где-то под окнами проливал топливо. Откуда несёт тогда? Я потянулся, смачно чихнул и окончательно проснулся. После умывания автоматически пил чай, в котором нет ни крошки чайного листа, а есть сложная смесь лесных трав. У меня специальная кружка для него. Жестяная, на поллитра. Вся во вмятинах и царапинах — прошла со мной огни и воды.

На часах три-пятьдесят утра. Теперь меня эта цифра в шок не повергает, как поначалу. В сутках всего десять стоминутных часов. Свет начинается в два-пятьдесят. Я раскрыл окно и присел с кружкой на подоконник — мимо моего дома по улице шла Тая, местная молочница. Была она тётенька в расцвете сил, крупная и статная. Не смотря на свои сто двадцать выглядела она дай бог на девяносто. Это в местных величинах, конечно. С таких обычно лепят скульптуры «Родина-мать» — загорелая женщина в домотканом платье с косой из светлых волос казалась воплощением сельской жизни. Формы у неё тоже соответствовали. Пышная грудь, широкие бёдра, круглый зад, и всё — без капли лишнего жира. Это не видно, но чувствуется. Хоть я и не любитель крупных женщин, но на Таю всегда любуюсь. Без вожделения, как художник или скульптор любуется на произведение мастера. А Природа — Великий мастер, раз может создавать таких женщин.

Тая помахала мне рукой:

— Доброе утро, Фрам!

— Доброе, Тая!

— Рано ты сегодня.

— Дела. Еду в Сосновск.

— А… Ну тогда — лёгкой дороги!

— Спасибо, добрая женщина!

— Молочка?

— Не пью с утра. Только чай.

Тая весело рассмеялась, поправила коромысло с висящими на нём бидонами. Легко так, играючи. Подмигнула, пошла дальше по улице. Я меланхолично ухмыльнулся и покачал головой, обозревая удаляющийся круглый зад. Платье на нём опасно натягивалось при каждом шаге владелицы. Крепка же ткань у Таи получается. По моим наблюдениям утренняя встреча с молочницей приносит удачу на весь день, поэтому я не стал тянуть кота за первичные половые, а стал собираться. Оделся в своём излюбленном стиле — чуть мешковатые рабочие штаны с подтяжками, песчаного цвета футболка, походные башмаки с боковой шнуровкой, куртка из зелёной плотной ткани. На голову — кепку на манер бейсболки. Еще широкий пояс с кобурой на правой стороне. Ну да, я всё-таки приобрёл пистолет. Настоящий армейский «Гром», двадцатого номера. Это мне вояки из гарнизона презентовали из своих запасов, вернее из своих трофеев. Причём всё было по закону, с разрешением. Я для них пару раз выполнял важные заказы, вот они и оплатили часть стоимости пистолем. Неплохая вещь. Даже пару раз отпугивал им потенциальных грабителей. Раз в неделю я проводил для себя тренировку по стрельбе в тире дружины. Меня там хорошо знали и даже занесли в список резерва. Так что в случае большого шухера меня могли призвать на помощь дружине. Но пока обходились без меня.

Аварийный комплект был на машине, топлива в баках хватало туда и обратно. Поеду. До Сосновска съезжу, куплю кой-чего по мелочи, запчастей посмотрю. Заказы заберу. Я тут стал кем-то типа почтальона. Всё время мне что-то заказывают. Приходится даже список составлять. Вот уж не думал, что так в местную жизнь впишусь. Но это хорошо, думаю. Хорошо быть нужным. Последнее время появляются мысли — завязать потихоньку с частным извозом, полностью перейти на работу в своей мастерской. Взять пару-тройку помощников из молодёжи и заниматься «починкой примусов». Может быть даже жениться всё-таки. А что? Тут найдутся хорошие женщины. Я ведь и не искал особо. Семью завести, детей.

С такими благостными мыслями я проехал почти половину пути. Вырулив из очередного поворота вынужден был затормозить. Почти посредине дороги стоял лёгкий вездеход, габаритами и видом напоминавший ГАЗ-69. Тент был откинут ввиду сухой погоды. Надо сказать, что многие машины оборудовались тентами вместо цельнометаллических кабин. Зимы же нет? Так вот. Ударить по тормозам меня заставило не это. Меня удивил водитель. Он сидел по-турецки на капоте и, кажется, дремал, скрестив руки на груди. Я понимаю, места здесь довольно безопасные. Но всё-таки… Я поколебался — глушить движок или нет, но потом потянул рукоятку остановки СА. Открыл дверцу. По сторонам от дороги шумел редкий лесок. Прислушался к интуиции. Она пожимала плечами и закатывала глаза. Ну и ладно. Спрыгнул на укатанный грунт. Поправил кобуру. Глянул назад. Никого. Хмм. Пошёл к вездеходу. Не торопясь. Мало ли что. Чем ближе подходил, тем дальше сдвигал кепарь назад. На капоте вездехода сидела блондинистая девушка, сложив ноги на восточный манер, а руки скрестив на груди. Вьющиеся светлые волосы собраны в хвост, который по левому плечу спадал на грудь. Лицо с обычными, но симпатичными чертами выражало безмятежность. На вид девушке было от двадцати до двадцати трёх лет в земном исчислении. Симпатяга. Твою дивизию! И одета она была не так, как обычно одевались девушки в этих местах. Штаны из грубой серой ткани, ботинки как у меня. Верхняя часть гардероба — подобие светлого топа и коротенькая синяя курточка, открывающие голый живот. Оригинально для здешних довольно консервативных порядков. Удивила меня и массивная кобура на правом бедре. Это что же за «пушка» у неё там?!. Колоритную картину довершали держащиеся надо лбом очки, сильно похожие на очки земных лётчиков и автомобилистов начала двадцатого века. Кого-то она мне напоминала, эта девушка. Но кого? Не могу вспомнить. Девушка открыла глаза так неожиданно, что я замер. Она окинула меня оценивающим взглядом с головы до пят и приподняла брови:

— Чего тебе?.

— Э..

— Э?

— Кхм… А ты чего посреди дороги встала?

— Где хочу — там и стою.

— А. Ну-ну.

Я пожал плечами, развернулся и пошёл к грузовику. Чокнутая какая-то. Перегородила пол-дороги и горя мало. Хрен с ней. Поеду дальше.

— Эй!

Я остановился:

— «Эй» — кличка лошадей, да и то не всех. Чего ещё? Я спешу.

— Ты местный?

— Ну типа того.

— Назад сегодня поедешь?

— Допустим.

— Хорошо. На буксир возьмёшь?

— Посмотрим на ваше поведение, тётя.

— Ладно, «дядя».

Блин, каких только сумасшедших в дороге не повстречаешь. И ведь кто-то ей оружие разрешил носить? Я забрался в кабину, завёл движок. Девушка так и сидела на капоте своего вездехода, только позу сменила. Теперь она сидела, обняв подтянутые к подбородку колени. Ну и сиди, «прынцэсса».

Остаток пути и всё время, проведённое в Сосновске, я о странной девице не думал — забот и без того хватало. Ехал назад уже в конце дня. Выехал на тот отрезок, где состоялась памятная встреча, и увидел так и стоящий вездеход. Ну да, движение в сторону Макаровки интенсивностью не отличается. Девушка ходила около своей машины и поглядывала в мою сторону. Я вздохнул и сбросил газ.

— Привет, «дядя».

— Острячка. Трос есть?

— Угу. Подъезжай.

Я подал грузовик задом к вездеходу. Девица сноровисто зацепила трос на буксирном крюке и в три прыжка по бамперу и капоту заскочила через открытый верх в свою машину. Махнула рукой. Я отпустил сцепление. Поехали что-ли. Всю дорогу поглядывал в зеркало. Девушка сосредоточенно рулила. Крепкая она. Макаровские девушки, конечно, тоже не какие-то изнеженные городские барышни. Могут и машину водить, и из ружья довольно метко бахнуть. Но эта девушка сидела за рулём сосредоточенно, привычно. Это сразу заметно. Не знаю, может «рыбак рыбака видит издалека», но я сразу понял, что водит она давно и нелохо. Ещё кобура эта. Может она из наёмников? Есть такие. Выполняют за деньги опасную работёнку в Приграничье и Дикоземье. Но нафига ей в Макаровку? Хотя мне-то какое дело? Дотащу до деревни и всё. Остановились на въезде.

— Ну чо, «тётя»?. Куда тащить? Темнеет уже.

— Так-то мне к Полениным, «дядя». Но машина сломалась, в ремонт надо. Слыхала, есть тут чудо-мастер. Судя по тому, что на ТЗГМе катаешься — это ты, «дядя» и есть. Давай к тебе.

— Оба-на!.. Ну поехали, «тётя».

Ишь ты! Оказывается я уже довольно известен. Дотащил вездеход до своего дома, отцеплять не стал. Всё равно завтра ремонтировать. Девушка вытащила из вездехода заплечный мешок и отправилась во мрак, обернувшись на ходу:

— До завтра, «дядя»!

Тьфу!.. Спать пошёл. Даже есть не хотелось. А утром проснулся как обычно. Чайку попил, соорудил большой бутерброд и с ним на улицу вышел. Осмотрел пока вездеход. Неплохой драндулет. Для перевозки пяти человек и четырех сотен лот груза по буеракам вполне годен. Что же с ним случилось? Так. Заводится. Двигатель нормально работает. Угу. Сцепление выжал. А передача-то не включается! Всё понятно. Придётся поковыряться. Без отсоединения КПП не обойтись. Это на весь день.

На смотровую яму вездеход удалось затащить почти без проблем. Для таких случаев мой гараж оборудован самодельными приспособлениями вроде тяговой лебёдки и кран-балки. Когда часто возишься с тяжёлыми машинами и агрегатами, то средства малой механизации придумываются быстро. Горб-то, он — не железный. Вообще, в Макаровке нет централизованного снабжения нс-энергией как в городах. Да. «Электрификация всей страны плюс власть советов равно социализм» — это не про местные реалии. Ну не родился ещё тут свой дедушко Ленин. Есть тут только снабжение газом, получаемым на местной станции из всяких органических отходов. Отопление в здешних местах не особо актуально, ведь температура редко опускается даже до пятнадцати градусов Цельсия, а так — то в среднем двадцать — двадцать пять постоянно. Так что львиная доля газа идёт на освещение. Да-да! Газовое освещение. Это здесь нормально. Даже в некрупных городах оно вполне себе существует. В принципе недорого и технологии отработаны. Но вот снабжение нс-энергией в таких местах как наше — исключительно задача самих желающих. У меня для таких целей, как и у многих здесь, производитель газовый. Вот он мне «липестричество» и даёт. Немного усложнённо, но здесь так все живут.

Ну и начал я работу. Первым делом включил эфирный приёмник. Люблю крутить гайки-болты под звуки эфиропередач. Залез в смотровую яму и начал отсоединять коробку передач от кожуха сцепления. На этой модели вездеходов можно было отремонтировать муфту сцепления без полного демонтажа силового агрегата, но поковыряться всё равно придётся. Тут некоторые болты завёрнуты «через задницу». Пару раз вылезал из ямы за нужными ключами, потом уже сверху вскрывал полик. Между делом вспоминал всякие случаи из своих приключений. Как чуть не утопил грузовик в болоте, когда возил продукты осушителям. Я тогда здорово перетрусил, а потом оказалось, что какой-то раздолбай перепутал указатели на развилке и я вместо лагеря угодил в водоём-влагосборник. Как три дня плутал по лесу, отыскивая заказчика на груз. Заказчик тем временем искал по лесу меня. Сейчас смешно, а тогда было совсем не до смеха. Как под проливным дождём снимал и разбирал колесо, заклеивал пробоину в камере, потом собирал назад и ставил на машину. И всё это чуть ли не по колено в грязи. Та адская работа вгоняет в дрожь и по сей день. Как чуть не получил пулю от каких-то отмороженных идиотов, решивших взять грузовик «на испуг». И только подаренный вояками «Гром» помог оторваться. Его десятимиллиметровые пули быстро и качественно превратили колесо на машине отморозков в решето. Мурлыкая в такт популярной песенке откручивал последний болтик, как вдруг услышал:

— Привет, «дядя».

Блин! Ну под руку-то зачем?! Ключ сорвался и больно прижал палец. Я зашипел, чтобы не матюгнуться. Такой у меня пунктик — не люблю матерно ругаться при женщинах. Поднял голову, распрямился. У машины стояла вчерашняя блондинка в том же «наряде», что и вчера, только вместо очков на волосах была повязана клетчатая косынка и не было кобуры на бедре. Зелёные глаза смотрели насмешливо и весело. Ишь ты. А мне не до смеха. Ещё сцепление разбирать, а она тут лыбится. Да-да. Не смотря на симпатичность блондинки я был зол. Обычные женские штучки на меня в таком состоянии не действовали. Да и она ничего из арсенала обольстительниц вроде не применяла. Вообще вела себя непринуждённо. Сейчас она глядела не на меня, а с интересом заглядывала под машину. Я мрачно буркнул:

— Привет, «тётя».

И выкрутил злосчастный болт. Снял полик. Хотел было идти за кран-балкой, но блондинка взяла в руки пульт крана и вполне сноровисто подогнала подъёмник на нужное место, опустила крюк. Я хмыкнул, зацепил коробку передач тросиком. С помощью языка жестов показывал блондинке нужные направления. Наконец коробка передач отошла на требуемое расстояние. Хм, а девка неплохо справилась, руки из правильного места растут.

— Соображаешь, «тётя».

— Ух ты! Комплимент, «дядя»? А вообще — да, соображаю. И ключи в руках держать умею, если что.

Мне тут же вспомнились слова кота Матроскина: «-Это что… Я ещё и на машинке могу».. Девушка спустилась в смотровую яму, я же выбрался из вездехода и сел на лавку у верстака, чайку хлебнуть. Как интересно. Сегодня блондинка — само дружелюбие. Чего такого ей рассказали обо мне Поленины? А рассказали точно, ведь их семья никогда не упускает случая перемыть косточки окружающим.

Из-под машины донёсся разочарованный вздох:

— Эх… И где теперь диск такой искать?

Прекрасно! Блондина разбирается в устройстве сцепления. Она не только водитель, но и слесарь. Кстати! А что, там действительно диск полетел?! Спустился в яму. Девушка грустно смотрела во внутренности муфты сцепления.

— Ну-ка, «тётя», подвинься.

Э. Ну да. Ступицу диска оборвало, кусок железяки попал между дисками и ступицей, заклинившись. Из-за этого и передачи не включались. Всё понятно.

— Бери ключи, «тётя». Откручивай корпус. А я поеду в Сосновск. Такого диска у меня нет. Справишься?

— Легко, «дядя».

— Э… Ну ладно. Я поехал.

Выбрался на свет божий, пошёл мыть руки. Вслед раздался очередной печальный вздох и звяканье ключей. Ничего, «тётя». Это тебе не ногти красить. Ездил я полдня. Пока туда, пока сюда. У меня ведь легковой машины нету. Собираюсь купить лёгкий вездеходик, да всё откладываю. А сейчас бы он пригодился! Но чего нет — того нет. Подъехал к дому уже во второй половине дня. Пошёл сразу в гараж. Девушка потягивалась на заднем сиденье своей машины, видимо до этого дремала. Я прошёл к верстаку, налил остывшего чаю, выпил чуть ли не залпом и полез под машину. Глаз мельком скользнул по выпуклостям блондинки, разводящей руки в стороны в попытке размять мышцы. Да, ничего так — выпуклости, но мне не до них. Два часа за рулём тяжёлого грузовика несколько убавляют восприимчивость к сексуальным раздражителям, ага. А владелица вездехода и раздражителей примерно третьего размера уже выбралась из машины и пошла вслед за мной в смотровую яму:

— Душно сегодня. Диск будешь сам устанавливать или мне заняться, «дядя»?

— Сам. Кстати, «тётя» — может хватит «дядями-тётями» величаться? Тебя как зовут?

— Домогаешься?

— Блин! Хорош глумиться, а?!

Вспылил я. Не, ну в самом деле! Я мотаюсь полдня за этим чёртовым диском, а она тут в остроумии упражняется! Вот же несносная девка! Что она о себе возомнила?!. Твою дивизию!. Наверное мои злость и усталость отразились на лице, потому что блондинка опустила глаза и ответила нормальным тоном, хоть и немного невпопад:

— Марика.

Пару секунд я соображал — что «Марика», куда — «Марика»? Но потом до меня дошло, что это имя девушки — «Марика».

— Фрам.

— Знаю. Фрам Корбин. Местный святой.

— Чо?!

— Шучу. Просто тебя так описывают, что хоть сейчас на остров Святой Семьи отправляй в качестве примера.

— Сама ты — «пример». Фамилие твоё как?

— Калинина. Марика Калинина.

Познакомились, блин. Ну и характер у неё! Язва. Как есть — язва. Между тем я собирал сцепление, а Марика подавала ключи и советы. Общими усилиями мы смонтировали на место коробку передач, потом выбрались наверх отдохнуть. Начинались сумерки и я включил свет в гараже. Марика подогрела чай на нс-плитке, я сходил за сахаром. Сам-то пью несладкий, но тут всё-таки гостья. Я расселся на лавке, блаженно вытянув ноги, а девушка забралась на заднее сиденье своего «джипа».

— Слушай, Калинина. Ты Полениным — то кем приходишься? Я их вроде знаю, но о тебе, честно говоря, от них не слышал.

— Я им племянница. Дядя Саша моей мамы старший брат.

— Вот как. А что ж…

— Не рассказывают? Так я же — позор семьи.

— Как это?

— Длинная история, Корбин. Если в общих чертах, то я пошла по нетрадиционной дорожке.

В мозгу шевельнулась скабрёзная мыслишка о половой ориентации, но я загнал её в глубины сознания.

— В смысле?

— Я веду себя не по-женски. Работа не — женская. Одежда — не женская. Короче — не вписываюсь в местные представления о женщине. Поэтому и появляюсь здесь редко.

— Одежду видел. Действительно от местных отличаешься.

Тут я вспомнил Лани и усмехнулся. Вот она бы из макаровских девушек выделилась как красный флаг на крестном ходе. Не то, чтобы местные девушки и женщины сильно ограничивали себя в плане одежды, но некий «дресс-код» присутствовал. Не приветствовались штаны, не одобрялись юбки и платья короче трёх четвертей бедра, открытый живот тоже считался если и не неприличным, то уж точно провокационным. Высокие ботинки считались не совсем женским фасоном. Оно и понятно. В любом обществе есть свой набор допустимого, как в одежде, так и в поведении. А тут бы Лани со своими огненными волосами, тёмной кожей и короткими шортами. Фурор однако.

— А с работой что не так?

— Ну… Ты слышал о наёмниках?

Ай да — я! Можно взять с полки пирожок! Или даже два! Как в воду глядел, твою дивизию!

— Да кое-что слыхал.

Наёмники в Приграничье действительно были. Обычно они организовывались в отряды на манер земных частных военных компаний. Вопреки моему стереотипу наёмники вовсе не были беспринципными убийцами, готовыми на всё ради денег. Большинство отрядов были официально зарегистрированы в оборонном ведомстве, часто получали подряды на работу в Приграничье или даже в Дикоземье. В случае надобности любой или даже все отряды могли быть мобилизованы на военную службу по профилю. Этакий резерв в постоянной боевой готовности, да ещё и на самообеспечении.

— Так вот. Я — наёмница.

— Ясненько.

— Ты не удивлён?

— Не-а.

— Странно. Хотя… Ты вроде бы бывший военный.

— Точно… Слушай, Калинина. Давай машину доделаем, а?

— Ладно. Держи кружку.

Слаженными усилиями мы закрепили передающие валы, установили полики и передние сиденья. Марика села на водительское место, завела двигатель. Выжала педаль сцепления, включила заднюю передачу. Никакого скрежета. Мягко тронулась, выехала из гаража. На улице уже темнело.

— Всё нормально работает. Корбин, я сейчас машину к дяде отгоню, умоюсь и приду. Расплатиться же надо.

— Ага. Давай.

Машина уехала, светя вдоль улицы лучами фар. Я закрыл гараж, выключил свет и пошёл в дом. Пока умывался, пока разогревал нехитрый ужин — прошло полчаса, не меньше. Освещение у меня, кстати, силовое. Мне так привычней, хотя многие макаровцы удивляются — «нахрена такие сложности?!». Пусть удивляются. А мне нравится. У меня даже холодильник есть. Ну да, при современном развитии техники обычный для многих землян холодильник здесь — хайтек. И это не смешно. Да и вообще, а на Земле-то? Спросите каких-нибудь афганцев или африканцев про холодильник. Да вас камнями закидают за такую бесовщину, ага. Во многих частях земного шара об электро- и газоснабжении даже не слыхивали, сорок процентов людей испытывают нехватку питьевой воды! Во-о-от. В дверь постучали, я открыл. Марика в простом платье и сандалиях прошла мимо меня, тряхнув распущеными волосами. А ей идёт. Она, с интересом оглядываясь, прошла в кухню и села за стол. Я вернулся следом за ней и тоже сел.

— Составишь компанию?

Кивнул на сковородку с жареными овощами. Марика отрицательно покачала головой:

— Спасибо, я не голодна. Сколько с меня за ремонт?

Я задумчиво жевал, глядя в потолок. Так. Езда до Сосновска и обратно. Монтаж-демонтаж. Цена диска. Цена буксировки. Ещё накинуть за вредность владелицы.

— Пять сотен.

— Хорошо.

На стол легли десять пятидесятифэдсовых карт. Я лишь хмыкнул. Марика глядела на меня с серьёзным видом. Потом вдруг спросила:

— У тебя выпить есть?

— Есть.

Алкоголь у меня действительно был. Вино из местных яблок. Крепкого не держу. Местные гнали самогон, но я предпочитал напитки помягче. Достал из холодильника бутыль литра на полтора, поставил на стол. Фужеров нету, обойдёмся стаканами. Налил, один поставил перед Марикой, другой оставил себе. Девушка взяла стакан, понюхала, кивнула.

— За знакомство.

Выпили. Марика покрутила стакан и спросила, глядя в стол:

— Слушай, Корбин… Хочешь заработать?

— Ясен пень — хочу.

— Надо будет кое-что перевезти кое-куда.

— Подробности?

— Если хочешь.

— Хочу.

— Тогда слушай.

Девушка поведала интересную историю. Не так давно она работала в сопровождении некоего груза из Дикоземья. Как я понял, учёные проводили раскопки и обнаружили артефакты времён «до Страшного». На месте выяснить подробно о найденых штуках не представлялось возможным. Находки упаковали и вызвали перевозку. Отряд, в котором тогда состояла Марика, сопровождал колонну туда и обратно. Операция прошла успешно, но позднее стало известно, что группа учёных, проводивших раскопки, пропала без вести. Поиски результатов не дали. Группу посчитали погибшей. А недавно Марику встретил один из её тогдашних коллег и поинтересовался — помнит ли она о пропавшей экспедиции? Этот коллега рассказал, что до него дошли важные сведения. Оказывается, по описям не хватает нескольких объектов. Причём они не вывезены и скорей всего остались в Дикоземье. Нашёлся заказчик, который хочет получить недостающие артефакты. Плата более чем щедрая. Но у коллеги нет своей команды, поэтому он хочет собрать новую. Он пригласил Марику и попросил её подобрать водителя с мощной внедорожной машиной и ещё кого-нибудь надёжного.

— Так что же, Корбин? Согласен на работу?

— Сколько обещает твой знакомец?

— Твоя доля — сто тысяч.

— Ух… Я должен для вида покочевряжиться?.

— Не настаиваю.

— Тогда — согласен.

— Хорошо. Через пару дней поедем. Постарайся за это время уладить дела и приготовиться.

— Постараюсь.

— Ладно. Поздно уже. Спокойной ночи, Фрам.

— Ага… До завтра. Вина на дорожку?

— Хи-хи… Споить меня хочешь? Не надо. У меня правило — не спать с одногруппниками.

— Да я..

— Угу. Конечно. У тебя и в мыслях не было.

— Спокойной ночи, Калинина. Очень надо — спаивать такую язву.

— И тебе сладкого сна, Фрамчик.

— Не, ну ты заноза, Калинина. ЧБ.

Марика весело рассмеялась и ушла, подмигнув на прощанье. Ну какова стерва-то! Это ж какое самомнение, а? Типа раз блондинка, то все мужики немедленно должны желать её в койку затащить. Твою дивизию! Ага, бегу и падаю от желания. Да пошла она! А чего это я так разнервничался? Ну — ляпнула девка по Фрейду, ну — бывает. Как в анекдоте: «- Мужчина, а вы меня изнасиловать хотите!.. — Да вы что?!! Я во дворе, а вы на пятом этаже!!!. — А я сейчас спущусь!.».. Мне-то что? Это её проблема, а не моя. Моя проблема в другом — на кого оставить гараж? Надо подумать. Утро вечера мудренее, как говорили предки и нет основания им не верить. Завтра решу. Выпил ещё стаканчик на сон грядущий и отправился спать. Один, на зло Калининой.

Утром я пошёл к другу. Он жил на соседней улице. Оказался дома. Поздоровались, поговорили о мелочах, а потом я попросил его временно приглядеть за домом и гаражом.

— Ты что, уезжаешь?

— На некоторое время. Так присмотришь?

— Конечно.

— Можешь пользоваться. Инструменты и всё такое — где обычно. Найдёшь.

С этой проблемой разобрался. Потом пошёл проверять снаряжение и машину. Оказалось, что всё в норме. На всякий случай сделал внеплановое техобслуживание вездеходу. Дела кончились, а ведь еще день впереди. Кое-как скоротал остаток дня за просмотром светопередач. Марика не приходила. Лёг спать. На второй день я откровенно изнывал и томился. Заняться было решительно нечем. Около Макаровки протекала небольшая речушка и я решил сходить туда искупаться.

К реке вела широкая, хорошо утоптанная тропинка. Она петляла между зарослями дикой малины и одинокими разлапистыми деревьями. Красиво. На природе всегда красиво. Если закрыть глаза, то можно представить, что это я иду через поля к выпасу моих коров. Душистая трава, лёгкий ветерок. Земля… Как-то там сейчас? Скучаю по голубому небу, по звёздам, по Луне. Иногда даже кажется, что у меня начинается клаустрофобия. Мир — хоть и огромная, но замкнутая сфера. Блин, кислорода в местной атмосфере больше, а временами даже дышится тяжелее, когда вспоминаешь о мироустройстве Сферы. Мне думается, что если настоящий Фрам оказался на Земле, то ему ещё хуже. Там и сбрендить недолго. Всегда жить с уверенностью, что мир ограничен и вдруг узнать о бесконечности вселенной. Бр — р-р… А там еще времена года, климат, небесные светила. Боюсь, что на Земле Фрам — вероятный пациент психиатрии. Если он не свихнётся от нашей физики, то его гарантированно добьёт история. Постоянные войны, войны, войны. Первая мировая. Нацизм. Вторая мировая. Освенцим. Хиросима. И как апофеоз всего — гарантированное взаимное уничтожение времён холодной войны. Пятьдесят лет тлеющих войн и всеобщая атмосфера страха. Бедный Фрам.

Тропинка вывела меня к небольшому заливчику, окруженному по берегам ивняком. Была даже полоска песчаного пляжа. Уютное место и тихое. Основная масса купальщиков, большинство из которых дети и подростки, предпочитала место метрах в ста ниже по течению. Там большой пляж, течение. Много света. От здешнего места тот пляж отделялся зарослями колючек невообразимой густоты и служил непреодолимой преградой для малышни. Вот и хорошо. Не люблю плескаться среди «лягушатника». А водичка хороша. Жаль, что редко удаётся вот так поплавать. Я переплыл речушку туда-обратно, лёг на спину, отдыхая и чувствуя приятную невесомость. Постепенно просто лежать надоело и я решил снова поплавать. Оба-на! Неужели? Точно! На берегу, у самой воды стояла Марика. В позавчерашнем платье, босая. Принёс же её чёрт! Вот она присела, пробуя воду и глянула в мою сторону. Бли — и-ин. Симпатичное лицо растянулось в ехидной улыбке.

— Как водичка?

— Нормально. А поздороваться?

— Да ладно, ты и так вроде не больной.

— Сама гляди не закашляй!

— Ты долго ещё?

— Ага. Только во вкус вошёл.

— Хм.

Марика села на песок и обняла колени. Я ухмыльнулся:

— А чего не купаешься? Плавать не умеешь?

— Умею! Просто не хочу! — Высокомерно фыркнула девушка и отвернулась в сторону «лягушатника».

Оттуда раздавались счастливые визги и крики. Детвора развлекалась на всю катушку. Я набрал в рот воды, пустил струёй в сторону Марики. Она не обращала внимания. Нет, я не заигрывал с ней. Сам удивился, но эротического влечения я к ней не испытывал. Скорее мне нравилось её подначивать. Ишь ты, принцесса наёмников. А по мне — обычная девка, каких много. Макаровским может пыль в глаза пускать, а я всё вижу. Хочет казаться крутой насмешливой воительницей, а сама — просто девушка, не очень в себе уверенная, с обычными человеческими чувствами. Довольно красивая, это не отнять. Но кажется, что себя она красоткой не считает и поэтому старается компенсировать эту неуверенность «крутизной». Так что фиг тебе, Калинина, а не «очарованный поклонник». Меня не проведёшь, блондиночка.

— Слу — у-ушай, а может ты стесняешься? Так я отвернусь.

Марика гневно сверкнула глазами:

— Чего-о-о?! Я — стесняюсь?!

Хе-хе. Такие как она, «крутые», почти всегда ведутся на «слабо?». Если я правильно разгадал её, то Марика сейчас из чувства противоречия и нежелания признать свою слабость не то что купаться полезет, а и стриптиз покажет. Гы, я бы с удовольствием посмотрел на это, но меня вполне устроит, если она просто будет купаться, хотя и не желала вначале. Да, вот такой я вредный. А нечего пытаться мной крутить! Если предлагаешь работу, это не значит, что покупаешь с потрохами. Ничо, ей будет полезно. Марика немного поспешно вскочила, быстро стянула платье через голову. Хм. Округлости в нужных местах у неё вполне присутствовали. Раздельный купальник это не скрывал. Девушка гордо вздёрнула носик и не спеша продефилировала к воде. Тронула волночки ногой. Закусила губу. Ага, прохладно, я знаю. Наткнулась на мой ожидающий взгляд и независимо, смело пошла в воду. Зайдя по пояс, Марика на секунду остановилась и быстро окунулась, чуть слышно при этом пискнув. Да, подруга. Привыкай.

Оглянулась на меня, фыркнула и поплыла к другому берегу. Надо признать — плыла она легко, красиво. Но я с ней соперничать не собирался, тут не чемпионат по плаванию. Пару раз нырнул и вышел на берег. Разлёгся на тёплом песке, стал наблюдать за Марикой. Она с достоинством проплыла до противоположного берега, развернулась. Увидев, что я уже валяюсь на песочке, на мгновение растерялась, но быстро вернула независимое выражение лица и поплыла обратно.

— Чего вылез? Напугался девки в купальнике?

— Не… Наплавался.

— А говорил, что только во вкус вошёл?

— Как вошёл — так и вышел.

— Ха.

Марика победно улыбнулась и нырнула, мелькнув розовыми ступнями. Да, победа. Над кем? Она думает, что надо мной. Я думаю, что победа у неё над собой. Купаться не хотела, а потом с радостью полезла, лишь бы мне что-то доказать. Ну и что она доказала мне? Что не стесняется при мне раздеться до купальника и плавать? Так этим в Мире мало кого удивишь. В основных здешних религиях женское тело — не предмет табу. Потому и одежда у мирянских женщин, по крайней мере в Федерации, довольно откровенна для общего уровня развития цивилизации. Если общий уровень лично я оценивал как конец тридцатых — конец сороковых годов применительно к земной истории за вычетом второй мировой войны, то уровень отношений между полами и манеру одеваться я бы оценил как конец восьмидесятых примерно. И никакого парадокса тут нет. Основная религия Мира, Учение Святой Семьи, предполагала равное положение женщины и мужчины, а не подчинённое. Соответственно и нормы приличий формировались не только мужским мировосприятием, но и женским. Женская красота не демонизировалась, впрочем как и мужская, а считалась благодетелью. Опять же в местах, где вечное лето и нет шовинистических религий, некому заставлять женщин обряжаться в плотные одежды до пят. Если местным представительницам прекрасного пола рассказать про паранджу в плюс тридцать, то можно узреть изумление и неверие в такую, с их точки зрения, невозможную хрень. Так что Марика доказала себе, а не мне, что не стесняется. Она ещё поплавала туда-сюда, поныряла, невольно (или нарочно) демонстрируя задние полушария. Я с улыбкой отметил, что некоторым людям эти полушария вполне заменяют полушария головного мозга. Это, конечно, не про Марику. А она уже выходила из воды, на ходу отжимая волосы. Хорошая у неё фигура. Мускулистая, но не перекачанная. Видно, что есть постоянные физические нагрузки. Не удивлюсь, если Марика владеет чем-то рукопашным…

Она ловко собрала волосы в пучок и особым образом стянула в подобие узла. Села на песок неподалёку.

— А вода и правда хороша.

— Угу.

— Завтра с утра поедем.

— Хорошо. Во сколько?

— Около трёх. Я заеду к тебе.

— Ладно.

Мы замолчали. Свет хорошо грел сверху, песок — снизу. Марика легла на спину, закинула руки за голову и закрыла глаза. Ну и я сделал то же самое. А действительно — хорошо вот так лежать и ни о чём не думать. Признаюсь — я чуть не уснул. Кто-то посчитает это странным. Рядом лежит блондинка в купальнике, а он дрыхнуть собрался. Но во-первых я не настолько кобель чтобы мой детородный орган мною командовал, во-вторых я не ощущал к Марике сильного влечения. Не, дело не в импотенции. Слава Богу у меня сейчас организм двадцатипятилетнего мужика и с ЭТИМ всё хорошо. Просто я воспринимаю её не как потенциальную любовницу, а скорее как потенциальную подругу в изначальном смысле этого слова. Никому же не приходит в голову лезть на друзей с целью совершения полового акта? Ну вот. А я почему должен? Мысли блуждали где-то далеко, поэтому я замешкался с ответом, когда Марика сонным голосом спросила:

— Корбин, а почему ты из армии ушёл?

— Ась? Из армии? Как тебе сказать… Из-за ранения у меня случилась потеря памяти. Полная. Я даже ходить временно разучился.

— Да? Обалдеть. А куда ранение? Вроде шрамов нет.

— Ты чо, Калинина? Пялилась на меня что-ли?

— А ты на меня не пялился, да?

— Э… Ладно, ничья.

— Так куда ранило-то?

— Контузия. Взрывом приложило.

— Понятно… И чо — совсем прям память отшибло?

Марика даже приподнялась на локте. Я грустно подтвердил:

— Ага. Заново говорить учился, ходить, читать, писать. Ничего из прошлого не помню. Ни родителей, ни сослуживцев. Никого и ничего.

— Жуть какая… а сейчас ты как?

— Сейчас всё в норме. Врачи сказали, что такие случаи бывают — один на миллион. Всё восстановилось, кроме памяти. Из армии уволили, вот я в глухомань и перебрался.

— Да… Жизнь иногда преподносит сюрпризы. Ну ладно хоть жив остался.

— Это да. Слышь, Калинина. А как ты в наёмники попала?

Девушка вздохнула, помолчала. Я уж думал, что она не ответит. Но Марика снова легла, закинув руки за голову, и сказала:

— Я с детства хотела быть солдатом. Не смейся. Ходила в военные кружки, записалась на курсы тарко (единоборство такое). К окончанию школы у меня была шестая ступень из десяти, кстати. Со временем узнала, что девчонок в боевые армейские подразделения не берут, но зато берут в спецотряды ВГБ. Это был для меня выход. Ты наверное думаешь: «- Вот дура!»? Но я не мыслила себя без околовоенной карьеры, раз уж нельзя было стать настоящим солдатом. После школы поступила в учебный центр ВГБ «Семь холмов». Программа там жёстче армейской.

— А как твои родители отнеслись?

— Я… Я не знала своих родителей. Приютская я.

— О… Извини. А дядя с тётей?

— Они нашли меня уже старшеклассницей, а до того о моём существовании не знали. Они, конечно, меня бы забрали к себе, но я отказалась.

— Ясненько.

— Блин, и чего это я разоткровенничалась? Наверное размягчилась на жаре. А может на меня какое-то заклятье действует?.. Хе-хе. Ты не колдун? Хотя ладно уж. Лучше узнай из первых рук, чем со слухов.

Девушка помолчала, потом ухмыльнулась:

— Я, конечно, не могу рассказать всех подробностей. Сам понимаешь — спецведомство. Но из него я ушла сама. Там одна история была, нехорошая. Короче — так и докатилась до наёмничества. Кушать-то хочется, а я, кроме как стрелять, и делать ничего не умею. Не в забегаловку же идти, или, там, в «Весёлый дворец»? Ну, вот так и живу.

Марика замолчала, а я мысленно пожал плечами. Сколько таких историй слышал на Земле? Профессионалов выставляли на улицу и они, не умея адаптироваться к гражданской жизни, уходили в криминал или наёмничество. А оно на Земле уголовно наказуемо, так что тот же криминал. Здесь, в Федерации, такое тоже случалось. При всех плюсах государственного устройства здешней «России» система тоже работала не идеально. Утопии, они только в книжках.

— Я, наверное, домой пойду.

Вдруг засобиралась Марика. Встала с песка, отряхнула налипшие песчинки с ног. Натянула платье поверх купальника. Я не вставал. Зачем? Полежу еще. Мало ли какие тараканы зашевелились в голове у Марики. Если уж так приспичило, то пусть идёт. Я ей не пастух и не воздыхатель, чтобы везде сопровождать. Чай не маленькая. Да ещё оказывается — бывшая «конторщица».

— Так я завтра в три заеду? До завтра.

— Угу, валяй.

Я закрыл глаза и расслабился, намереваясь подремать. Прошуршал песок под ногами девушки и я отпустил мысли в свободный полёт. Хорошо. Марика не опоздала. Ровно в три часа утра она подъехала к моему дому и посигналила. Вот чёртова девка! Соседей переполошит же! Но соседи не отреагировали. Привыкли уже ко множеству машин, приезжавших к такому популярному жителю Макаровки. Я, одетый по-походному, ждать себя не заставил. Проходя мимо вездехода Марики махнул рукой девушке, одетой как в день нашей первой встречи. Завёл движок, прогрел немного. Марика вырулила из-за грузовика и поехала впереди. Что-то мне подсказывало, что вернусь я сюда не скоро.

Ехали мы весь день, до семи часов. Проехали Сосновск, Орлово, Александрин. Остановились на ночлег в деревне, названия которой не запомнил. С непривычки я здорово устал. Поужинали с Марикой в маленьком пустом трактирчике. Комнат для отдыха в нём не было, поэтому Марика подняла брезентовый верх своего вездехода, разложила заднее сиденье и завалилась туда в спальном мешке. Хорошо ей — готовая палатка. Мне палатку ставить было лень, поэтому я сделал ход конём. Залез в кузов грузовика, благо тент был одет на дуги, зашнуровал задний полог и последовал примеру Калининой — залез в спальный мешок и отрубился.

Проснулся полтретьего как по команде. Выбрался наружу, убрал мешок. За ночь посвежело, но росы не было. Свет медленно разгорался, подсвечивая небесную дымку в оранжевый цвет. А Калинина дрыхла. Соня. Хы, фильм я в детстве смотрел — «Рыжая Соня». А эта почти рыжая. Пока вспоминал фильм — достал и повесил походный умывальник, налил из канистры воды, умылся. Уже и жить захотелось. Немного ныли плечи, но это пройдёт, надо просто втянуться в ритм. А Калинина всё дрыхла! Я пошёл её будить. Заглянул в дверцу вездехода. Девушки в машине не было. Странно. Я уже хотел идти обратно, но услышал шелест травы и тихие звуки, похожие на резкие выдохи. Выглянул из-за машины.

На маленькой лужайке между тремя большими деревьями в оранжевых сумерках двигалась тёмная фигура. Она то начинала делать резкие выпады руками и ногами, сопровождающиеся теми самыми звуками, то замирала, припав к земле, то плавно как бы перетекала из одной позы в другую. Становилось светлее и я рассмотрел фигуру. Это была Марика, босая, в широких свободных штанах, скорее даже шароварах и в верхе от купальника. Она тренировалась. Наверное это и было то самое тарко. Чёрт возьми! Твою дивизию! Красиво! Я не разбираюсь в стилях и направлениях этих рукомашеств и ногодрыжеств, но это было завораживающе. Я, конечно, парень не хилый и в репу мог дать довольно квалифицированно, но глядя на Марику понимал, что в случае чего она меня «уделает» довольно быстро. Объективная реальность именно такова. По словам Марики она этим тарко с детства занимается, чего же удивляться. Моё кредо в таких случаях простое: «Лучше старенький ТТ, чем дзюдо и каратэ». Хотя теперь я думаю, что стреляет она наверное тоже хорошо. Вобщем получается, что если вместе с такой девушкой нарваться в тёмном переулке на хулиганов, то самое разумное — не путаться у неё под ногами, а оттаскивать в сторону тела. Марика сделала каскад низких выпадов, остановилась. Спросила, не оборачиваясь:

— Тоже размяться желаешь?

— И тебе доброе утро, Калинина. Не, я за рулём разомнусь.

— Понятно. Сейчас умоюсь и пойдём завтракать. Я вчера с трактирщицей договорилась.

— Иди к грузовику, там умывальник.

Марика кивнула и пружинистым шагом пошла к вездеходу. Я вернулся к грузовику, присел на подножку. Через минуту подошла Марика в своих жёлтых шароварах-трениках и с полотенцем.

— Может отвернёшься?

— Пажалста.

Я сунул руки в карманы штанов и с независимым видом пошёл к трактиру. А то я сисек не видал! Да не больно-то и хотелось. А вот жрать уже — да, хотелось. В трактирчике было сумрачно и тихо. Я сел за столик у окна и стал ждать. Кто-нибудь, да придёт — или хозяйка, или Калинина. Первой пришла трактирщица. Благообразная пожилая женщина поздоровалась и спросила — подавать ли завтрак? Надо бы, но как-то неудобно одному есть. Да, я спутницу подожду. Спасибо… Сидел, урчал животом. Пришла Марика. В дорожном. Свежая вся такая и активная. Тётушка в переднике принесла поднос с завтраком и удалилась. Я набросился на еду, Марика тоже стала с аппетитом уплетать яишницу, хотя и более сдержанно. Девушка всё же. Расправившись со своей порцией, я откинулся на спинку стула и сыто вздохнул, дожидаясь пока Марика дожуёт. Она ела быстро, но аккуратно. После разминки и умывания на щеках играл румянец, глаза светились активностью. Сейчас она была похожа на Зайца из «Ну, погоди!». Жизнерадостная — аж противно. Я сам «сова», не люблю рано вставать, и меня раздражают люди, брызжущие энергичностью поутру. Ничего не могу с собой поделать.

— Сегодня заедем к моему бывшему согруппнику. Помнишь, о котором я говорила? Это он отряд собирает.

— Угу… Кто командиром будет? Он?

— Думаю — да.

— Ясненько.

Посмотрим, что за товарищ. А пока ещё доехать надо. Марика оставила на столе сотню фэдсов. Щедро. Но раз она так договаривалась, то это не моё дело. Моё дело — рулить туда, куда начальник пальцем ткнёт. Пошли заводить машины. Часа через полтора езды по хорошей гравийке мы въехали в аккуратный посёлок, сверкающий белыми домиками. Прямые улицы, ровненькие заборчики. Мечта дачника, блин. Не поверил бы, если бы кто-нибудь мне сказал, что такой посёлок стоит в сотне тсед от Дикоземья. Калинина уверенно рулила по своему маршруту. Я катил следом. На лужайках перед домами играли дети в пёстрых одеждах. Они провожали нашу мини-колонну восторженными взглядами. Редкие прохожие оглядывались. Ну да, машина у меня брутальная, как говорится. Я не стал перекрашивать её в светлые тона, как любят делать частные перевозчики, а оставил военный тёмно-зелёный цвет. Установил перед капотом лебёдку, отбойники, похожие на популярные у нас в девяностые «кенгурятники». На крыше кроме решётки под лёгкие принадлежности присобачил дополнительные фары. Круто получилось. Правда пришлось подыскать более мощный силопроизводитель, а то штатный не справлялся. Ну и по мелочам. Короче получился монстр. Не удивительно, что на него обращают внимание. Вскоре мы тормознули возле ничем не выделяющегося из общего ряда домика. Заглушил движок, спрыгнул на укатанный гравий. Хлопнула дверца Калининской машины. Девушка обернулась ко мне, приглашающе кивнула. Понял, не дурак. Подошёл.

— Калинина, чо это за место, а?

— Посёлок «Умиротворение». Отстёгиваешь тресту «Золотая эпоха» десять «косых» в стод и живёшь в хорошем месте под надёжной охраной.

Пожала плечами Марика. С безопасностью здесь и правда хорошо. Оружие у нас охрана изъяла под расписку ещё на въезде.

— Хренасе. Твой бывший одногруппник хорошо зарабатывает.

— Не он. Здесь живут его родители. Его нужно просто взять с собой.

— Понял… Нам в дом идти?

— Сам выйдет. Договорено же.

— А… Хорошо, коль так..

— Корбин. Помолчи, а?

— Простите, Ваша Светлость!

Марика толкнула меня локтем в бок, довольно сильно. Из домика вышел мужчина в сером дорожном костюме, шляпе и высоких ботинках. В руках у него была дорожная сумка средних размеров. Этакий археолог в экспедиции, блин… Когда он подошёл поближе, я рассмотрел его поподробнее. На вид лет сорок в земном исчислении. Черты лица довольно резкие, но не отталкивающие, кожа загорелая и обветренная. Небольшие чёрные усы одного цвета с корткими волосами. Взгляд спокойный, внимательный и волевой. Видно, что человек привык командовать. Плакатный Отец-Командир. Особенно таких командиров любят изображать в американском кино о вьетнамской войне. Не хватало только седины на висках. Наверное благодаря такой благородно-героической внешности человек производил хорошее впечатление. А хрен ли? Внешность — тоже своего рода оружие.

— Здравствуй, Марика. Познакомишь со своим другом?

— Он мне не друг. Это свогр Фрам Корбин. Владелец и водитель грузовика.

Мужчина протянул руку, перехватив сумку в другую.

— Лекс Сомов. Полутысячник сухопутных сил в отставке. Ваш будущий, надеюсь, работодатель.

— Фрам Корбин. Владелец и водитель грузовика «ТЗГМ».

Хм. Полутысячник — это как по-русски майор. Неплохо. А Калинина — стерва, хе — хе. Как поспешно от меня открестилась. Может она к этому «батяне — комбату» неровно дышит? Надо понаблюдать. Сомов оглянулся на домик, потом обернулся к Марике:

— Пока план такой. Едем к Ермолину. Он ждёт. Ты его помнишь?

— Так точно.

— Поеду с тобой, Марика. А там определимся. Оружие у вас на контрольном пункте? Вот и хорошо. По машинам.

Он и Марика сели в её вездеход, я забрался в кабину своего «монстра». Поехали. На контроле получили назад своё оружие. Я сунул в кобуру «Гром». Марика дотошно проверяла свой «Отверженный». Это, скажу я вам, штука ещё та!.. Детище сумрачного гения рассенского государственного оружейного завода. Ограниченная партия. Длинноствольный револьвер с калибром двадцать второго номера. Знаменитый американский «Писмейкер» завистливо вздыхает. Увидел я патрон этого чудища и аж припух. Какая же должна быть отдача?!. И у Сомова здесь оказалось оружие — надёжный, проверенный «Вин» шестнадцатого номера. Излюбленное оружие рассенских дружинников. Хороший пистик, но на мой вкус у него недостаточное останавливающее действие. То ли дело «Гром» с его двадцатым номером. Но о вкусах, как известно, не спорят.

В дороге я чуть приотстал, чтобы не глотать пыль за Марикой. Вдоль гравийки тянулись перелески, между которыми иногда появлялись безобразные проплешины. Это следы химических ударов. Столько времени прошло, а следы всё видны. Что же за гадость сюда лили?. Мелькали вдоль дороги и деревни. Тогда бывало видно обработанные поля, сторожевые вышки. Да, тут рядом Дикоземье, а военные патрулируют раз в день. Основную охрану несут местные дружины. Попадались встречные машины, чаще в составе небольших конвоев, которые сопровождали лёгкие кустарные броневички. Всё-таки вероятность нарваться на залётных искателей наживы из Дикоземья была, и немалая.

Когда я узнал о существовании Диких земель, то вначале не понимал — почему? Почему Федерация не решит эту проблему раз и навсегда? Зачистить разом, да и всё! Но потом понял. Во-первых государства здесь после Страшного и Тёмных Времён росли из разрозненных очагов — уцелевших убежищ или просто мало пострадавших от войны мест. Народа не хватало на сплошное заселение, в первую очередь осваивались чистые, богатые хоть какими-то ресурсами земли. Из-за этого населённые районы часто чередовались с пустошами. До недавнего времени государства существовали в виде сетей из городских кластеров, между которыми были только дороги. Так что демографического давления на Дикие Земли не было. Во-вторых освоение таких пространств стоило больших денег, а отдача не гарантировалась. Ещё можно было разрабатывать месторождения минералов, но вот сплошная культивация земель влетала в копеечку. В-третьих была проблема заражённых зон. И не столько химических, сколько биологических. Уже случалось, что из Дикоземья привозили такую заразу, которую еле удавалось локализовать. Опять же и химические зоны таили в себе опасности. Некоторые химикаты оказались на редкость долговечными и сохранялись в почве и по сей день. Если они и не убивали, то уж точно здоровья колонистам не добавляли. В-четвёртых Дикие земли даже выгодны государству. Это были самоподдерживающиеся резервации для всяких отщепенцев, сектантов, криминала и прочих асоциальных элементов, которые часто уходили туда от преследований органов правопорядка. Опять же для армии и полиции это был постоянный полигон для отработки антипартизанских и противокриминальных действий. Ну да, цинично. Но государство — изначально репрессивный и циничный аппарат. Так что существование Диких Земель экономически и политически было оправдано, хотя это никто открыто и не признавал.

Население Мира по разным оценкам составляло от трёх с половиной до четырёх миллиардов человек. Много это — или мало? На Земле количество людей на начало двадцать первого века было в районе семи миллиардов. Даже без учёта Новых земель площадь суши Мира была примерно равна земной. Это значит, что здесь не так остро стоит проблема нехватки земель. Не надо забывать, что в Мире нет ярко выраженных климатических зон и на всех материках условия для жизни вполне комфортные. Поэтому плотность населения Мира не так контрастно распределена. Что «на юге», что «на севере» жить можно было с одинаковыми усилиями. Вобщем, чтобы сложились условия для кардинального решения проблемы Диких земель нужно подождать еще стодов триста — триста пятьдесят, когда количество жителей возрастёт, а количество свободной земли поуменьшится. Вот к каким выводам я пришёл, изучая историю Рассена.

Однако такие рассуждения навевают сон. И если бы не голод, то я бы начал дремать за рулём. Тем более, что дорога была ровная. Время подошло к обеду, но Марика всё не останавливалась и я начинал тревожиться. Хочу жрать!.. Мой безмолвный вопль был услышан Священной Семьёй. С пригорка я увидел очередной посёлок. Не такой нарядно-пряничный, как предыдущий, но и не пыльная задница мира. Оружие тут сдавать не надо. Мы ехали по улице, но мало кто обращал внимание на нас. Здесь такими машинами даже детвору не удивишь. Дикий Запад, блин. Вот мимо прошла пара с колоритной внешностью. Я даже газ сбросил, чтобы успеть рассмотреть. Пара шла с безмятежным и спокойным видом, неторопливо, как на прогулке. Мужик в штанах из грубой зелёной материи, рубашке с вышитыми узорами. На ногах у него кожаные высокие ботинки. Бьюсь об заклад — из кожи собственноручно добытого буйвола или какого-нибудь кенгуру. На поясе кобура с пистолетом. На голове широкополая шляпа. Мой мозг хоть и понимал, что здесь не Земля, но выдал первый стереотип, вбитый с детства — «вылитый ковбой». Понятно, что этот мужик к жителям Дикого Запада времён первопроходцев никакого отношния не имел. Просто совпадение. По отдельности элементы его облика ничего особенного не представляли. Пистолет — просто средство самообороны. Широкополая шляпа — от яркого света и дань моде. Рубаха с узорами — тоже не привилегия ковбоев. Но мозг нарисовал себе картину «джентльмена» с «Кольтом», лихо отстреливающего задницы злодеям. Я знал, что настоящий ковбой — cow-boy, «коровий мальчик», проще говоря пастух. Перегонщик скота на Диком Западе. Многие из них вставали на преступный путь, некоторые становились шерифами, но все они по происхождению были пастухами. Часто — просто нищими скитальцами с мечтой о быстром богатстве, берущимися за грязную работёнку ради «пригоршни долларов». Но в кино и популярных книжках они представали рыцарями без страха и упрёка. Образ ковбоя в земной поп-культуре глубоко идеализирован, как и образ пирата. Типа пираты — благородные разбойники, борющиеся со злым правительством. И всем плевать, что пираты на самом деле были грабителями, насильниками и убийцами, а пиратство всегда и во всех странах считалось тяжким преступлением. Масс-культура, что вы хотите? Всё ради раздутия популярности с целью увеличения продаж. Народ ведётся на истории про благородных пиратов? Нарисуем таких! Фильмы, книги, комиксы. Народ хочет ковбоев с бахромой, узорами и брутальными лицами, искореняющих зло? Да без проблем! Капитализм работает по принципу «Нет бога кроме Прибыли, а Реклама — пророк её!». Но что-то меня занесло в сферы политэкономии, а ведь было на кого посмотреть и без расписного «ковбойца»! Его спутница была одета не менее оригинально. Голубое платье длиной до колен, покрытое геометрическими узорами, с ярко-зелёным кантом по подолу и рукавам. Простые, но изящные ботинки. Шляпка как у спутника, только поменьше и с голубой же ленточкой. На поясе так же пистолет в кобуре. А взгляд какой! Фея поселенцев просто. Приятно посмотреть. Довольно долго мы петляли по закоулкам и вдруг остановились на тихой улочке, где палисадники заросли кустами местной сирени. Я заглушил двигатель, но из кабины выходить не стал. Откинулся на спинку, размял плечи. Сквозь пыльное стекло наблюдал, как Марика и Лекс прошли к дому, утопавшему в зелени. Девушка шла позади и украдкой тоже разминала спину. Пока их не было, я вынул из дверной ниши флягу с водой, попил. От нечего делать решил подремать. Как назло сон не шёл. В недрах машины что-то пощёлкивало, поскрипывало. Хотелось есть. Блин, не баранов же считать?! Вот из-за кустов показалась Марика, махнула рукой, мол — иди сюда.

— Что, опять знакомиться?

— Да.

— Здорово.

Марика только поморщилась. В доме, немалом кстати, было чисто и прохладно. Вспомнилась бабушкина изба. В ней тоже всегда летом было прохладно, без всякого кондиционера. А этот дом ведь тоже рубленый. Здесь, в Мире, такие сейчас не часто встретишь… Вслед за девушкой я вошёл в большую комнату. За обеденным столом сидели Лекс и ещё один мужик. Более старый, немного грузный. Лицо простого деревенского жителя с радушной улыбкой. Аккуратная борода. Был он похож на приказчика в купеческой лавке, хотя одет был по местной моде. Крепкие штаны, рубашка с вышивкой. Шляпы на голове не было, она висела в прихожей. Мужик и Лекс повернулись к нам с Марикой. Лекс коротко представил меня хозяину, тот вежливо кивнул:

— Добро пожаловать. Я Нико Ермолин. Садись к столу, не стесняйся. Сейчас обедать будем.

В особых приглашениях я не нуждался, поэтому без возражений сел к столу. Марика села рядом с ним, напротив нас с Сомовым. Из кухни вышла красивая зрелая женщина в платье из домотканой материи с красивой вышивкой, поставила на стол поднос. Передо мной появилась тарелка оранжевого супа, ломоть свежего хлеба, ложка. То, что нужно!

— Кушайте пожалуйста.

Ммм. Такого вкусного супа я не ел давным-давно. Поглядывая на окружающих я понял, что моё мнение здесь разделяют целиком и полностью. Ложки ритмично позвякивали о тарелки. Женщина улыбалась, глядя на такой ажиотаж. Но всему хорошему рано или поздно приходит конец. Тарелки опустели. С восхитительным чувством сытости я отвалился на спинку стула и даже возмечтал о сигарете, хотя курить бросил очень давно. Да и здесь, в Мире, курение распостранено слабо. Редко можно увидеть человека с сигаретой. Не знаю в чём причина, но это факт. Пока мы наслаждались послеобеденным покоем, Нико сходил в другую комнату и через некоторое время вышел с поясом, на котором висела кобура.

— Поедем что-ли?

Мы пошли на выход, не забыв поблагодарить хозяйку. Пока Ермолины прощались, я, Лекс и Марика вышли на дорогу. Я забрался на бампер грузовика, открыл капот, стал проверять двигатель. Марика занялась тем же со своей машиной. Процедура не обязательная, но время убить позволяет. Что интересно, с тех пор, как с нами поехал Сомов, Марика демонстративно нейтральна ко мне. Это что-нибудь значит? Неужели она неравнодушна к Лексу? Мне-то всё равно. Но чего же игнорировать? Душу женщины постичь сложно, а душу влюблённой женщины — невозможно. Послышался шум мотра и из-за дома выехал вездеход песочного цвета. Был он побольше чем у Калининой, но меньше моего. Кабина и кузов с высокими бортами были одним целым. На вид эта машина напоминала автобус без окон. Над кузовом возвышалась непонятная конструкция из трубок и металлических щитков. Хотя, поразмыслив, я понял что это такая турель, только со снятым оружием. Место стрелка спереди, с боков и сзади прикрывали бронещитки. Здорово! Бгоневичок! На штугм Зимнего двогца, товагищи!..

Марика сделала в мою сторону жест «Заводи!». Я завёл. Сама собой сформировалась походная колонна. Впереди шёл «командирский» вездеход Калининой, вторым был «бгоневичок» Ермолина, а замыкающим получился я на своём монстре. Выйдя на гравийку, мы ехали по ней весь оставшийся день. Остановились на ночлег в очередной проезжей деревушке. Купили еды у местных, поужинали и завалились спать кто где. Сомов, кстати, ушёл спать в броневик. Калинина рада или опечалена? Не знал я и знать не хотел. Вот спать — хотел. Утром повторилась история с тренировкой Марики. Но на этот раз она разминалась в паре с Сомовым. Он, оказывается, в деле рукомашества и ногодрыжества тоже кой-чего умел. Пока они кружили в импровизированном круге, я неспеша умылся, сделал пару-тройку отжиманий для бодрости и полез под капот грузовика. Всё было в порядке. Я сел на бампере, свесив ноги, и стал наблюдать. Бедняга Лекс. Он массивнее, медленнее. Марика постоянно увертывалась от его выпадов, а пару раз чуть не засандалила в репу. Хотя если Калинина зазевается и попадёт под удар Сомова, то он её просто размажет. Они работали не в полный контакт, а просто обозначали удар, но представить последствия было не трудно. Вообще все эти стойки, прыжки, блоки больше для общей физической подготовки. Просто большинство людей уверены, что именно то, что показывают в боевиках и есть боевые искусства. На самом деле то, что видит зритель в кино про драки — процентов на девяносто «голимая шняга». Настоящий рукопашный бой идёт даже не минуты — секунды. Конечно, для кинопроизводителей это не подходит, ведь иначе чем занимать экранное время?!. Создатели «шодэвров» иногда сами в вопросах оружия и драк непроходимо глупы, а иногда просто держат зрителей за придурков. Иначе чем объяснить, что в зрелищных боевиках герои чуть ли не по десять минут охаживают друг друга тяжёлыми предметами, бьют сапогами по мордасам и при этом отделываются ссадинами и разбитой губой, чтобы картинно сплюнуть наземь. При этом до, во время и после драки герои умудряются говорить монологи, в которых пересказывают отношение к противнику, свои и его планы, а так же сыплют оскорблениями. Видимо находясь в шоке от такой грубости десять противников главного героя нападают строго по-очереди. Если у них есть оружие, то они обращаются с ним крайне криворуко. Если оружие огнестрельное, то противники попадают во что угодно кроме главного героя. Из того же разряда сцены, где от автоматной очереди прячутся за жестяной дверцей автомобиля, от дверцы летят искры, но пробоин не получается. Причём стреляли из автомата Калашникова калибра семь шестьдесят две, пуля которого, вообще-то, в реальной жизни пробивает борт бронетранспортёра. Ещё один феномен, замеченный мной во время просмотра многих вполне кассовых «экшенов» так же касается необъяснимых свойств пуль. Часто во время погони в экранных героев сзади прилетает пуля или сразу несколько. Пули, как и было задумано, красиво пробивают заднее стекло автомобиля и… Исчезают в некой пространственно-временной аномалии, надо полагать? Потому что переднее стекло и пассажиры автомобиля остаются совершенно невредимы. Я, с моими знаниями физики на школьном уровне, такой феномен объяснить не могу. Подошёл Нико, облокотился на бампер и спросил, глядя на бойцов:

— Давно они так?

— Минут десять. Нико, а пулемётчик где?

— Хм… Нету пока. Сегодня, надеюсь, доедем до Рито. Там найдём.

— Понятно. А что за Рито?

— Это последний город перед выездом в Дикие земли.

Мы замолчали и продолжили наблюдать за тренировкой. Кстати, после выхода из центрвосста, я пробовал проверить — что помнит тело Фрама о рукопашном бое? Ведь должны были их там в штурмовом подразделении хотя бы азам научить? Действительно, тело определённо что-то помнило на уровне рефлексов. Но и только. Несколько простейших блоков, захватов и ударов. Плюсом мои невыветрившиеся до конца навыки рукопашного боя, которые остались ещё со службы в российской армии. Вобщем на мастера каких бы то ни было боевых искусств я не тянул категорически. Ну и ладно. Пуля всегда сильнее голой пятки. Просто ближний контактный бой — не мой конёк. Значит надо налегать на бой бесконтактный. Чем я и занимался по возможности постоянно. Стрелял в тире. Отрабатывал быстрое извлечение оружия. Тренировался. Из автомата в прошлой жизни я стрелял на твёрдую четвёрку. Здесь же тренироваться пришлось в стрельбе из самозарядного пистолета. Разница большая. Начиная от длины прицельной линии и заканчивая весом и инерцией. Через двадцать минут тренировка закончилась, ещё минут десять ушло на умывания и пятнадцать на лёгкий завтрак. Дальше ехали тем же порядком, что и вчера. Во второй половине дня подъехали к пукту назначения и остановились на вершине холма, откуда было наглядно видно, как Рито теснился между трёх холмов, а его отростки в виде отдельных улиц упрямо лезли на склоны. Пока Калинина и Сомов что-то обсуждали, я спросил у Ермолина:

— Почему город расположен так странно?

— Да ничего странного. Во времена Страшного вон под тем холмом было убежище. Много народу там спасалось. После Страшного вокруг выхода из убежища стали люди помаленьку селиться. Так и город получился.

— Ясненько. А убежище?

— Оно существует и по сей день. Просто там сейчас подземная часть Рито. Эх, парень… — Мечтательно прикрыл глаза Нико.

— Вся подземная часть — зона развлечений. Ну, сам понимаешь. Игорные дома, таверны, «весёлые дворцы». Полгорода за счёт Зелёных Галерей кормится, и неплохо.

— Зелёные Галереи?

— Это так бывшее убежище называют. Там стены и потолки в зелёный цвет покрашены, поэтому… Вот в этих галереях и есть все самые интересные заведения.

— А на поверхности тогда что?

— Любопытный ты парень, Корбин. На поверхности живет обслуга Зелёных галерей, например. Игроки, работники таверн, музыканты и прочая пена. Опять же — мелкое ворьё, шулера, продавцы кирпичей, шлюхи.

— Продавцы кирпичей?

— Ага. Ты чо, Корбин? В цветках самозародился? Это же известное дело. Идёшь по переулочку, сидит на обочине паренёк. Мимо проходишь — он тебе эдак ласково, мол, дядя! Купи кирпич! Попробуй не купи.

— Нахрена кирпич?

— Я и говорю — попробуй не купи. Выйдут человек пять мордоворотов из-за угла и тут уж точно купишь.

— А… Гопники.

— Чо?

— Да не, ничо. О своём говорю, не обращай внимания. Так что, только отребье там?

— Нет, почему? Там и хороших людей много живёт. Врачи, учителя, рабочие, продавцы. В Рито много народу съезжается. И из Большого Рассена, и из Дикоземья. Торгуют, договариваются. Опять же старатели свою добычу здесь сбывают. Работяги с вахт зарплаты тратят. Наёмники закупаются продуктами и шмотьём. Всех их нужно накормить, напоить, спать уложить, машину починить, зуб выдернуть. А не только обобрать. Понятно?

— Угу… Значит здесь типа ничейной земли?

— Похоже. Здесь ведь не только дружина своя. Здесь и суд свой. Рито — вольный город под наблюдением Федерации..

— Протекторат.

— Ты, Корбин, прекращай незнакомыми словами сыпать. Здесь такого не любят.

— Учту.

Пока мы светски общались, Калинина с Сомовым о чём-то договорились. Лекс подозвал нас и объяснил дальнейшие планы. Сейчас мы едем на постоялый двор «Ахейна». Это надёжное место, там можно и технику под охрану оставить. Но не всю. Я с Калининой на ТЗГМе еду в торговые ряды — закупать продовольствие и прочую требуху. Лекс и Ермолин едут в оружейные мастерские. Вечером встречаемся в «Ахейне». Я сосредоточенно лавировал по узкой улице между стоящими там и сям развозными грузовичками. Возле торговых рядов их было как блох на бродячей собаке. Торговцы старались подъехать поближе, в результате получались заторы. Иногда приходилось останавливаться и даже сдавать назад. На громоздком по городским меркам вездеходе маневрировать в этой толчее было трудно. Из-под колёс, как кролики из-под копыт бизона, порскали велосипедисты с коробками на багажниках. Я ощущал себя не то в южном Китае, не то в Камбодже. Ругался в голос и даже пару раз матюгнулся по-русски, вызвав удивлённые взгляды Марики. Да пофиг! Не до конспирации. Тут того и гляди из какого-нибудь «коммерса» свежий сок выдавишь!. Куда ж ты прёшь, идиот?!! Да чтоб твоих близких родственниц через оглоблю! К-к-у-уда!!!. Твою дивизию!!!. Фуух. Кажись приехали. Я вытянул ручку остановки СА и дрожащей рукой вытер мокрый лоб. Взглянул на Марику. Она покачала головой и длинно выдохнула. Вот. Даже ей было не по себе.

— П… Пошли?

— Ага… Фрам, ты в порядке?

— Нормально уже. Погоди. Водички глотну.

В Рядах было многолюдно. Это единственный оптовый рынок на целый округ. Люди едут сюда и из близлежащих сёл, и из поселений в Дикоземье. Здесь можно обменять товары на рассенские деньги и купить то, что нужно. Этой услугой особенно охотно пользуются жители Дикоземья, где наличных денег практически нет. Но у нас деньги есть. Ведь есть, Марика? Слава Богу.

Кстати. Какому?. Самая массовая в Мире религия — это Церковь Священной Семьи. Её приверженцы в таких случаях говорят: «-Слава Семье!».. Есть несколько ответвлений от ЦСС. Одно прославляет Вэйто-Нау, другое Шанью, третье, как не трудно догадаться — Тс'Охо. Считается, что первая есть создательница вэйто и соответственно среди адептов культа Вэйто-Нау почти все — вэйто. Шанья считается создательницей людей и её приверженцы в основном люди. С Тс'Охо сложнее. Он почитается у обеих рас, но молчаливо считается мужским богом. Его адепты склонны полагать, что в Священной Семье он всё-таки был главным. Кроме ЦСС есть и другие религии, но они имеют статус местных и особого влияния у них нет. Какая же религия без своего Воплощения Зла? Должен быть противовес, ибо всё познаётся в сравнении. В ЦСС есть Главное З ло. Дети Богов. Они же — Отверженные. Им приписывается непомерная гордыня, неблагодарность к Богам, дерзость, жестокость и прочие непотребства. Они устроили Страшное и чуть было не погубили Мир. Чем не демоны?

При Калининой я был просто сопровождающим. Она торговалась в лавках, считала что-то в блокнотике, стоя у ценового листа. Я же посматривал по сторонам, охраняя её карманы от посягательств коллекционеров. Есть такие. Фэдсы коллекционируют. Эти умельцы в карман залезут — и не заметишь. Но нам повезло. Никто нас не обокрал. Рынок, а это был именно он, жил активной и не всегда понятной жизнью. В Рядах были десятки, если не сотни лавок со всевозможными товарами. Толпа покупателей, казалось, ходила по кругу. Продавцы расхваливали свой товар, перекрикивались с конкурентами. Не покидало ощущение восточного базара. Казалось, что здесь можно купить всё! Мясо, овощи, фрукты, хлеб. Тут же можно было попробовать товар. Прямо возле мясной лавки вам могли зажарить кусок мяса, около овощных рядов можно было отведать свежего салата, и так далее. В непродовольственных рядах посетителей было не меньше. Товары первой необходимости шли на «ура!». Не избалованные цивилизацией жители обеих сторон Приграничья запасались её благами впрок. Ассортимент товаров так же поражал разнообразием. Ряды пестрели от упаковок и образцов. Я уж не говорю о пестроте нарядов! Тут и торговцы из Большого Рассена в строгих, как будто форменных костюмах, напоминающие английских колонизаторов. И местные продавцы, разряженные «под ковбоев», причём под их праздничный вариант, с непременной вышивкой. И чопорные, неулыбчивые гумары в тёмных балахонах, исповедующие мрачную, строгую веру в своего Высшего Гумара. И вольные торговцы Дикоземья в показательно брутальных облачениях. Да кого тут только не было! С непривычки у меня даже голова заболела. Зато кузов вездехода нам загрузили хорошо. Место, конечно, ещё осталось, но теперь запаса продуктов нам надолго хватит. От рядов отъехать получилось немного полегче, да попотеть всё равно пришлось. К концу дня мы с Марикой были как огурчики. Зелёные и в пупырышках. Оставили машину под охраной на стоянке за зданием постоялого двора, где еще с обеда стоял вездеход Марики, и пошли внутрь.

Постоялый двор «Ахейна» был заведением серьёзным с серьёзными ценами, но зато уровень обслуживания был по местным меркам высок. В уютном зале, украшеном резьбой по дереву и декоративными газовыми факелами, нас встретил вежливый молодой человек в хорошем местном облачении, представился дежурным управляющим. Когда мы с Калининой назвали наши фамилии и имена, он сверил их со списком в папке и довёл до нашего сведения, что комнаты на фамилии Корбин и Калинина ждут нас на втором этаже. Дал нам номерные ключи и пожелал хорошего отдыха. Всё это вежливо, но с достоинством. Мы поблагодарили и попёрлись наверх. Комнаты оказались напротив. Калинина со вздохом облегчения скрылась за дверью. Я нашёл в себе силы усмехнуться — не такая уж она и твердокаменная, Марика Калинина. Все её тренировки и служба в ВГБ не отменяют того факта, что она женщина. Но устали мы и вправду сильно. Не знаю, чем там занимаются Сомов с Ермолиным, но уж точно — в оружейных мастерских такого бедлама нет. Всё-таки оружие предполагает наличие серьёзности, ответственности и осторожности.

Комната точно из разряда «люкс». Отдельная ванная! Представляю как обрадовалась Калинина. После отмочки в тёплой воде головная боль прошла, усталость отступила. Захотелось есть. Как специально — в дверь постучали. На порге показалась девушка в форменном красном платье служанки «Ахейны» и сказала, что меня ожидают внизу мои друзья, которые попросили её поторопить свогра Корбина. Слава Тс'Охо — я не в полотенце к ней вышел, а уже нормально одетым.

— Извините, а свогру Калинину вас тоже просили поторопить?

— Да, конечно.

— Тогда можете быть свободны, девушка. Я ей передам.

— Спасибо, свогр.

Служанка ушла, я постучал в дверь напротив. Ха, Калинина в одном халатике!

— Корбин?! Тебе чего?

— Одевайся, Калинина. Наши нас ждут внизу.

— Я быстро… Дверь закрой, извращенец.

Вредина. Но оделась она по женским меркам молниеносно, меньше чем за десять местных минут. Результат многолетних тренировок, не иначе. Вышла она не в дорожном наряде «Штаны-топ-куртка-ботинки». На ней было довольно узкое сиреневое платье и популярные в этом мире сандалии. Волосы собраны в пучок и обёрнуты вокруг головы как-то так, «шо красиво». И даже лёгий макияж! Хы, Сомов будет удивлён. Кстати, хорошо, что оружие оставили в сейфе. Не хотелось ломать голову над тем, куда Калинина спрятала бы свой «Отверженный» в таком платье.

Мужики стояли с управляющим и о чём-то разговаривали. Одеты они были по местной «ковбойской» моде. Эх, один я по-своему одеваюсь. В то, что когда-то купила мне Лани… Лани… Как там она? Сомов увидел нас, улыбнулся:

— А, вот и вы! Предлагаю пойти в таверну. Есть возражения?

Возражений не было. Калинина цвела и пахла. Ещё бы, не за ради же меня она за такое короткое время красоту навела? Ермолин предвкушал ужин. И я тоже предвкушал, потому как жрать хотелось. На этой же улице была хорошая таверна. Как я понял, вся улица была фешенебельная по местным меркам. Всякая шелупонь сюда не совалась. И не только из-за цен. Здесь собирались серьёзные люди. Такие прихлопнут и имени не спросят. Ну, мы тоже себя не на помойке нашли. Заняли стол в углу и заказали еду. И не только. Когда прислужницы принесли все заказы и удалились, пожелав приятно провести время, Сомов собственноручно разлил по бокалам вино и поднял тост:

— За встречу и знакомство!

Хорошее вино. Кстати, чокаться здесь не принято. Нет такого обычая. Все выпили и принялись за еду, отложив разговоры на потом. И то сказать — все сегодня устали и проголодались. Еда была выше похвал. Хм, за такие денюжки стыдно помоями кормить-то. Готовить тут, в Приграничье, умеют. Может быть от того, что при общей большой площади земель количество чистой, плодородной земли относительно невелико и местные земледельцы относятся к своему труду ответственно. Из-за общей для всего Мира боязни химического заражения удобрения здесь предпочитают только органические. Поэтому и продукты получаются естественные, пусть и урожайность меньше. И еда из них, даже приготовленная без особых изысков, вкусна. Утолили первый голод. Налили по второй.

— За удачу.

Ага, этого поверья о том, что нельзя пить за удачу заранее, тут тоже нет. Вино такое, что закусывать не хочется. Сомов оглядел всех присутствующих за столом и сказал:

— Так, друзья. Хочу объявить о формировании отряда «Эхо». Командир я, Лекс Сомов. Водитель бронемашины и оружейник — Нико Ермолин. Фрам, ты у нас водитель транспортной машины. Попрошу быть ещё и механиком отряда. Не возражаешь?

— Никак нет.

— Замечательно. Марика будет нашим тактиком и разведкой. Вопросы?

— Лекс, значит планируется боевая операция?

— Это на крайний случай. Если всё пойдёт по плану, то нам даже оружие из кобуры доставать не придётся. Наша задача в том, чтобы добраться до определённой точки, найти и эвакуировать артефакт.

— Ясненько.

Агась. Знаю я, как планы сбываются. Но… Сто штук… Да и… Ну… Ладно, разок можно и рискнуть. Только разок.

— Остается ещё проблема людей. Нам нужно ещё хотя бы два бойца. После ужина я иду на встречу. Может быть эти нам подойдут.

Я случайно взглянул на Калинину… Э… Ощущение, что на солнечное небо вдруг легла серая дождевая пелена. Марика нахмурилась и даже закусила губу. Наверное у неё были совсем другие планы на вечер и на Сомова. Ох и не завидую я ему.

— На сегодняшний вечер и на весь завтрашний день все свободны. Сбор послезавтра в «Ахейне». Отдыхайте, я на встречу.

Он отставил недопитый бокал и ушёл. За столом повисла неловкая тишина. Первым подал голос Ермолин:

— Как я понял, ужин был оплачен. Слышь, Корбин. А не прогуляться ли нам в другое, менее официальное место, а?

— Ну, в принципе я не против. Калинина, пошли с нами?

— М?. Что?

— С нами, говорю, пойдёшь в другой кабак?

— Не знаю… А пошли!.. Какого хрена, в конце-то концов! Надерёмся! Только чур — пить будем крепкое.

— Марика, девочка! Нико не напугаешь водкой! Фрам, ты как?

— Пошли. После сегодняшней езды выпить крепенького не просто можно, но и нужно.

На улице было красиво. Фонари жёлтым и оранжевым освещали широкие дорожки вдоль добротных, красивых зданий. Люблю я мягкое газовое освещение на улице. Ермолин что-то рассказывал, Калинина ушла в свои мысли и только хмыкала. Народу ходило вокруг немало. В основном это были или приезжие, или отдыхающие от дневных забот местные жители. Как говорил раньше Ермолин — в этой части города по вечерам безопасно. Оружие мы оставили в сейфах постоялого двора. Здесь постоянно с ним ходить не принято. Дело в том, что большинство заведений этого района так или иначе принадлежит криминальным или властным шишкам. Задайте себе вопросы — нужны ли этим заведениям проблемы с клиентами и что делают со швалью, попробовавшей вылезти из клоаки Зелёных галерей в этот престижный район? То-то и оно. Аналогично — им не нужны палящие во все стороны клиенты. Тут даже в галереях можно обойтись без оружия, как ни странно. Просто нужно знать кого следует. Тем временем из богатого района мы вышли в соседний. Тут цены были пониже, освещение потусклее, а публика повеселее. Зашли в таверну «Шальной кролик». Освещение тоже газовое, стилизованное под канделябры со свечами. На стенах висели чучела разнообразной дичи, якобы трофеи владельца таверны. Деревянные панели с варварской резьбой. Оригинально. На Калинину глазели. Она одаривала зрителей такими взглядами, что те поспешно отворачивались. Ермолин оглядывался в поисках знакомых. Мы протиснулись к свободному столику в дальнем углу, уселись. Через пару минут появилась официантка, по-местному подносчица. Миловидная, в коротком кружевном платье и передничке.

— Чего желают свогры?

Ермолин потёр ладони:

— Свогры желают «сосуд хлебной слезы» и к нему два…

Глянул на Калинину, она безразлично пожала плечами.

— Э… Три салата «Большая капуста», и холодные закуски, как полагается… Да! Хлеб ржаной у вас есть? Вот и славно.

— Это всё?

— Да… Будьте добры.

Подносчица дежурно улыбнулась и исчезла в громкоголосой атмосфере кабачка. Ермолин блаженно потянулся.

— Хорошо здесь.

Скептичная Марика зыркала по сторонам:

— Радуешься, что от Любавы сбежал?

— Не. Я просто погулять люблю.

— Угу.

Криво улыбнулась девушка. Я тоже осматривался, но при этом успевал наблюдать за Ермолиным и Марикой. Нико, похоже, чувствовал себя здесь как рыба в воде. Он улыбался женщинам, вежливо кивал мужчинам, подмигивал подносчицам. Калинина же сидела мрачная как туча. Не, Сомов действительно «встрял». Так обидеть девушку, пусть и ненамеренно — это чревато последствиями. Видимо он и вправду не обращает внимания на поведение Калининой. Жалко девочку. Подносчица появилась как из-под земли, выставила в центр стола стаканчики и пузатую прозрачную бутылку, которую на глаз я оценил в литр. Три салата, пол-каравая ржаного хлеба с хрустящей корочкой, несколько тарелок с холодным мясом, с чем-то типа сыра и с маринованными овощами. Действительно, пить водку без солёных огурцов — моветон не только в России, хе — хе… В очередной раз дежурно улыбнувшись девица испарилась. Ермолин разлил водку по стаканчикам. Дождался, пока возьмём и сказал тост:

— Чтоб хорошо отдохнуть.

Ну… Соглашусь… А, ч-ч-чёрт! Хороша! Выдохнул, закинул в рот кусочек мяса, утёр слезу. В желудке разорвалась небольшая напалмовая бомба и потекла по жилам приятным теплом. Ради таких моментов можно не выпивать месяцами. Когда пьёшь часто, то ощущения от алкоголя притупляются, приедаются что-ли. А когда изредка, то ощущения ярче, острее. Кстати, здешняя водка покрепче нашей. Градусов под пятьдесят будет. Я поднял взгляд на товарищей. Ермолин довольно жмурился и жевал, поблёскивая глазами. Калинина сморщила нос, нюхая кусочек «сыра». М-да. Теперь — поговорить?

— Нико, а ты с Лексом и Марикой давно знаком?

— Как тебе сказать, парень? С Лексом я знаком ещё по службе в армии. Может быть ты слышал про полунийский конфликт?

Я неопределённо повертел пальцами.

— Так вот, я служил тогда в кадровой, десятником. А он пришёл к нам в полусотню молодым командиром, только что с училища. Да, лихие мы тогда ребята были. Два стода, от начала и до окончания в этой полусотне провоевали. Вот с тех пор и знакомы. Жизнь, конечно, разбросала. Я потом в Добровольческий корпус подался, потом вообще из армии ушёл. Занимался то — тем, то — этим. Недавно вот снова встретились. С тех пор друг друга из вида не теряем.

— А Марика?

— А что она? Познакомились в том рейде за артами. Так, Марика?

— Угу.

— Вишь, какая разговорчивая девчонка? Хех… Ну чо, по второй?

Нико разлил по стаканчикам, посмотрел на меня выжидающе. Понял, не дурак:

— За то, чтобы у нас всё было, а нам за это ничего не было!

Ермолина мой тост привёл в восторг. Марика кисло улыбнулась. Что-то она совсем расклеилась, «конторщица» наша. Как бы её отвлечь от переживаний? Может анекдот рассказать? Тут Ермолин задал вопрос:

— А ты, парень, где служил? Ведь служил?

— Служил. Только не помню — где и как.

— Как так?!

Я развёл руками. Тут подала голос подпёршая ладонью щёку унылая Калинина:

— Ему, это… Память отшибло. Гранатой. Или снарядом.

— Чо, прям по башке попало?!

Восхитился Нико. Я иронично покачал головой:

— Весело вам? Животики не надорвите.

— Да ладно, шутим же.

— Какие уж тут шутки? Очнулся в госпитале — рук-ног не чувствую, как бревно. Кто я? Где я?.. Нихрена не помню…

— Да-а-а… И как же ты дальше-то?

— Учился заново говорить, ходить. Книжки читал, светоленты глядел. Что-то вспомнилось, а так — всё заново изучал.

— Во даёшь! Ну ты — мужик! Давай — за тебя?

Ермолин налил по третей, выпили. Водка теперь шла в горло почти не вызывая дискомфорта. В ушах начал появляться характерный шум. Процесс, что называется, пошёл. Ермолин со вкусом закусывал салатом. Калинина грустно смотрела в зал, погружённая в свои невесёлые мысли. Я пожал плечами и тоже стал закусывать. А ничего так сидим. Даже разговор клеится. Нико перестал жевать и снова «докопался»:

— А как ты узнал, что служил?

— Документы из части прислали в центрвосст. Почитал.

— Ну и где служил?

— Штурмовая сотня семнадцатого специального отдельного полка.

— Да ты не лыком шит, Корбин. Специальные войска. Да ещё — штурмовая сотня.

— Г оворю же — не помню нифига.

— Вспомнишь.

Убеждённо сказал Ермолин.

— Я слышал о таком. Человек память теряет, живёт как пень — ничего не помнит. И вдруг — хренак! И всё вспоминает.

Я убедил себя, что не вру, а просто недоговариваю. Не говорить же им — кто я на самом деле. Не поверят. Посчитают брехуном или и того хуже — сумасшедшим. Эх, судьба.

— Слышь, Корбин.

Хитро прищурился Нико.

— У тебя девчонка есть?

— Э?.. Кх-м!

От неожиданности я чуть не подавился огурцом. Сукин сын! Да разве ж можно так?!

— Н… Нету… А тебе-то что?

— Хе-хе… Вон — Калинина скучает, бедняжка.

Ермолин заговорщицки подмигнул, наливая по четвёртому кругу. Калинина глянула на мужика так, что имей взгляд температуру, то от Ермолина остался бы только пепел. Я фыркнул и получил не менее испепеляющий взгляд.

— Ага, щас… Размечтались.

Марика вдруг усмехнулась:

— Вон, подносчиц развлекайте, скоморохи… Ты, Нико, сам не увлекайся женским полом. А то Любава узнает — и тебе солоно придётся. Чемоданы выставит.

— Да я чо?.. Я ж шучу. — Вдруг развёл руками Ермолин.

Марика же плотоядно улыбнулась, и я понял, что сейчас она на нём отыграется.

— Знаешь, Корбин? Свогр Ермолин у нас, когда дома, семьянин примерный. Жену любит и слушается. А вот как от её юбки на десяток тсед отъедет, так прямо герой-любовник становится.

Марика налегла грудью на стол и доверительно понизила голос, но так, чтобы и Нико слышал:

— В том рейде, о котором я рассказывала… На обратном пути… Этот примерный семьянин ко мне подкатывал на предмет поразвлечься. Представляешь?

Ермолин покраснел и насупился:

— Ты всё не так поняла… Я не в том смысле.

— Да?.. Ты хочешь сказать, что это я — извращенка?! А Любава всё так поняла, когда узнала. Её-то ты не убедил.

— Кто ж знал, что она тебе поверит, а не мне? — Буркнул Нико.

Это было так неожиданно, что мы с Марикой одновременно рассмеялись. Конфликт погас. Ермолин налил по-новой:

— За любовь.

Все выпили, подумав о своём. Дальше вдруг разгорелся спор между Марикой и Нико о достоинствах какого-то пистолета, который оба не держали в руках, а только видели в витрине магазина. Я слушал их с умилением, иногда вставляя наводящие вопросы. Мне вдруг стало так хорошо, как ещё никогда в этом мире не было. Дружеская пьянка. Дружеская. Я понял, что мне всё это время именно друзей и не хватало. Была странная дружба с Лани, чуть не перешедшая в нечто другое, но с этим покончено. Были знакомые, приятели. А вот друзей как-то не появлялось. И вот сейчас я чувствовал, что может быть теперь они у меня будут… Между делом ещё выпивали. Потом снова спорили, на этот раз о машинах. Тут уж я участвовал вовсю. Заказали ещё бутылку. К нам подсели какие-то девки, пили с нами на-халяву. Потом они куда-то делись, я даже ни одну потискать не успел. Да и ладно. Снова спорили, на этот раз о жизни. Нико пошёл искать туалет. Вернулся со старыми знакомыми. Опять выпивали. Что-то друг другу рассказывали и доказывали. Потом вдруг Калинина, чуть покачиваясь, отошла от стола и поманила меня пальцем. Я встал. Со второго раза, но — встал. Подошёл к девушке. Она притянула мою голову ухом к своим губам и пожаловалась:

— Ко — о-рби — и-ин, они ко мне пристают… Это… Пшли отсюда? А?

— Пошли. Куда?

— Куда-нибудь.

Марика взяла меня под руку, вернее ухватилась за нее как за дополнительную опору. Я обернулся к нашему столу. Ермолин оживлённо жестикулировал и что-то рассказывал своим знакомцам. Перехватив мой взгляд, он махнул рукой и подмигнул, мол — летите, голубки. Какие, нахрен, голубки? Не навернуться бы посреди таверны! Калинина дёргала за руку и мешала держать равновесие. Но я же… ик… мужик?! Вобщем мы с грехом пополам выбрались на улицу. На свежем воздухе стало получше. Калинина уже не дрягалась как сосиска, а ровно держалась за руку. Слава Тс'Охо — Здесь не очень в ходу высокие каблуки, а то задача по поддержанию Калининой в динамически вертикальном положении была бы очень трудной. (Вот эту фразу я бы тогда не только не смог произнести, но и подумать её не смог бы). Мы шли по улице без определённой цели. Калинина о чём-то вздыхала а потом вдруг остановилась. Я соответственно тоже:

— Ты чо?

— Ко — о-рби — и-ин. Я музыку хочу… Ну па-а-ажа-а-лста?

— Калинина. Вообще-то уже возвращаться пора.

— Злюка ты… Ик… Ну Корби — и-ин! Ну музыку!

— Ладно… Не ной только. Пошли искать твою музыку.

Мы снова пошли по полутёмной улице. Марика прижалась щекой к моему плечу:

— Ой, ты такой до-о-обры-ы-ый!

— Калинина, ты прекращай. Потом, блин, скажешь, что я к тебе… Это… Приставал.

Она заглянула мне в глаза, при этом чуть не оступившись:

— Нет-нет-нет!.. Слушай, я чо-то злоу… золу… злоупотрбтр… Тьфу!.. Перебрала?

— В точку.

— Во-о-от. А когда я… Ик… Перебираю, то я становлюв — люв — ся капризной девчонкой… Ты меня не ругай, пжа-а-лста?

— Ладно, не буду.

— Спасиб.

Вот таким образом мило беседуя мы продвигались на звук ритмичной музыки, доносившейся с того конца улицы из-под светящийся вывески. Мы шли и никого не трогали. Дорожка проходила прямо через заросли кустарника, когда-то подстриженного. Вдруг раздался шелест кустов, тяжесть на руке, где висела Калинина, исчезла, а её бормотание затихло. Вот так номер!. Я понял, что дело не чисто и ломанул вправо, через кусты. Где Марика?. За кустами оказалась полянка. В слабом свете далёкого фонаря открылось премилое зрелище: с трудом соображавшую что происходит девушку держал за руку какой-то хмырь, а двое других приближались к ней, видимо с гнусными намерениями. Несчастные. Я за последние дни заметил, что у Марики есть свой бзик — она взвивается, когда ей кажется, что к ней пристают или хотят пристать с нехорошими намерениями сексуального характера. Может в юности опыт был печальный, может ещё что, но мне кажется, что сейчас это может пригодиться. Хмыри тем временем похабно хихикали и подходили всё ближе. Увлечённые легкодоступной жертвой, они меня не видели, а я оставался в густой тени куста. Калинина начала что-то понимать в происходящем:

— Ой! Ма-а-альчики! А вы — кто?

Один из хмырей хрипло гаркнул:

— Заткнись, шалава! Сейчас познакомишься с нашими «мальчиками»!

Думаю — пора. Сказал громко:

— Калинина, они же к тебе пристают!

Хмыри обернулись на новый голос. Марика застыла на мгновение:

— Чо?!! Извращуги!!!

Дальше была феерия. Происходящее вызвало в памяти кадры из гонконгских боевиков. Сначала держащий руку Марики хмырь оказался валяющимся на траве, а потом двое других получили по удару девичьей ножкой в лоб и пока начинали отлетать, как в замедленном кино, получили вдогонку по чувствительному тычку в печень. Звуки падающих тел слились со смачным двойным «-Хэк!». Кино кончилось. Марика стояла в боевой стойке крепко, как скала и осматривалась по сторонам. Что и требовалось доказать. Риск был минимальный с моей стороны. Если бы фокус не сработал, то я бы вступился. Бой был бы подольше, но двоих бы уложить успел. Я заметил, что валяющийся под ногами Марики хмырь странно лыбится. Ах да!. Он же пялился, как Калинина, раздавая пинки, сверкала над ним трусиками. Вот же ж точно — извращенец. Не буду Марике говорить, а то она его убьёт. Я медленно подошёл, но приближаться вплотную не стал:

— Марика, всё кончилось. Это я, Корбин.

Девушка медленно опустила руки и совершенно трезвым голосом сказала:

— Вижу. Фрам, сейчас концентрация ослабнет и меня снова накроет, так что не удивляйся. Это фокус кратковременный, к сожалению. Но пока не накрыло…

Она отвесила смачный пинок в пах лыбящемуся хмырю. Тот почему-то улыбаться перестал. Перешагнула через скрючившегося любителя нижнего белья и совсем не жадничая, от души пнула по «мальчикам» и этим двум спермотоксикозным бедолагам.

— Были бы за городом — убила бы.

Процедила Марика с ненавистью. Её начинала бить дрожь. Адреналин, знаете ли — страшная вещь. Я взял её за руку и помог выбраться через заросли на улицу. Выглядели мы немножко обшарпанными. Как смогли — стряхнули друг с друга листья, веточки, паутину. Марика вдруг пошатнулась и ухватилась за мою руку. А, накрывает. Сейчас откат будет. Я взял её за плечи:

— Калинина, с тобой всё в порядке?

Девушка пьянела на глазах. Губы её задрожали, нос зашмыгал.

— Ко-о-орби-и-ин!

Повисла она на моей шее и разревелась. Вот тебе и крутая наёмница. Трезвая бы сдержалась, а сейчас… Хорошо женщинам. Есть у них хороший метод защиты психики — поплакать. Поплакала и сразу полегчало. Вот Калинину сейчас и прорвало. Кто знает — когда она в последний раз так свободно плакала? Скопившийся страх, неуверенность, обиду, разочарование она выплёскивала из себя вместе со слезами. Я тихонько обнял её. Не как мужчина женщину, а как друг — подругу. Пусть выплачется, пока может. Ну вот и всё. Вытерла слёзы. Заглянула в глаза:

— Ко… Ко-о-орбин, я страшная? Да?

— Нет. Ты красивая. Просто тебе нужно умыться.

— Ладненько.

Она уже привычно уцепилась за мою руку и мы пошли к заведению со светящейся вывеской, из дверей которого звучала музыка. Внутри я отловил пробегавшую подносчицу и спросил — где тут женская комната. Девушка посмотрела на меня как на идиота. Я объяснил в чём дело и она показала на одну из дверей. Отвёл туда Марику, заверил, что непременно дождусь. Пока она приводила себя в относительный порядок, я вспомнил, с какой ненавистью девушка говорила о несостоявшихся насильниках. На сто процентов верю, что не будь дело в городе — она бы убила всех троих. Всё-таки у неё есть какая-то личная причина для такой реакции. Расспрашивать, конечно, не буду, мне здоровье ещё нужно… А здесь вполне прилично. Красиво одетые люди, хорошее освещение. В большом зале слева и справа стояли столики, за которыми сидели люди. Ужинали или просто отдыхали. В глубине зала играл настоящий ансамбль. А в центре зала была танцплощадка. Люди танцевали по-одиночке и парами. Мне понравилось.

— Корби-и-ин… Давай посидим?

Марика вышла из женской комнаты в отличном виде. Уложенные заново в пышный хвост волосы расчёсаны, платье было чистое и не мятое. Косметика, которой и было-то немного, смыта. Единственное, что осталось прежним — опьянение. Это поразительно. Столько всего произошло, а она так и осталась пьяной. Может это такая особенность её организма, а?

— Ё-моё, Калинина. Чо ты такая пьяная-то?

— Не знаю. — Хныкнула Марика.

— У меня всегда так… По… Потому и пью… Ре… Редко-о-о…

— Не реви! Отставить слёзы!

— Е… Есть.

Марика сдержалась, а потом и вовсе успокоилась. Мы сели за свободный столик. Я заказал нам по слабоалкогольному напитку. Каюсь — сознательно понижал градус. Но иначе Калинину было не отвлечь от возникшей потребности танцевать. Я вспомнил мультяшного волка, который нажравшись говорил: «— Щас спою!».. Вот. А Калинина порывалась танцевать. Твою ж дивизию! Лучше уж иметь дело с трезвой стороной личности Марики, чем с пьяной! Пару раз я был на грани вызова на танец, но оба раза удалось отвертеться. А потом Марика захотела домой. В смысле — на постоялый двор. Её, видите ли, стало клонить в сон! И что? Мне её на руках переть что-ли?! На руках — не на руках, а держалась она при ходьбе за меня. Приходилось временами подгонять страдалицу, норовившую остановиться. Всё-таки пьяная Марика — это не меньшая, а даже и большая заноза, чем трезвая Марика. Трезвая достаёт подколками и ведёт себя как «прынцэсса». Пьяная липнет как банный лист и канючит по поводу и без. Жуть. С грехом пополам добрались до «Ахейны». Дежурный не показался. Мы, стараясь не шуметь, протопали на второй этаж, умудрившись ничего не уронить. У дверей в номера остановились. Марика, держась одной рукой за меня, искала ключ. Твою дивизию! Всего два внутренних кармашка. КАК можно в них ТАК долго искать единственный ключ?!! Я боюсь подумать — сколько бы времени занял поиск ключей в сумочке, которой (Слава Тс'Охо) у Калининой нет? Но вот долгожданный ключ нашёлся. Я отобрал его у хихикнувшей девушки, отпер дверь.

— Всё, Калинина. Пришли. Давай, иди баиньки.

— Ну-у-у… Я хочу в ва — а-анну.

— Потонешь, дурочка. Спать!

— Ва — а-анну… Хочу.

— Калинина! Делай что хочешь! Достала. Я — спать.

— Не помо-о-ожешь?

Хныкнула несносная девка, держась за косяк. Я приблизился к ней и глядя в удивлённые глаза сказал:

— Давай не будем делать то, о чём завтра пожалеем. Ладно?

— Ладно.

Неожиданно покорно шепнула Марика и тихо закрыла дверь. Я медленно выдохнул и пошёл к себе. Как говорится — без комментариев. И так Калинина завтра краснеть будет. Держу пари — свои и мои слова она запомнит. Если бы мне было на неё пофиг, я бы пошёл ей «помогать». Известно чем бы скорее всего эта помощь закончилась. А утром бы Калинина меня возненавидела. Ведь с её же слов — у неё правило, которое не позволяет спать с одногруппниками. Получилось бы, что она спьяну, от обиды на Сомова, нарушила своё же правило, а я её обидой воспользовался. О какой бы тогда совместной работе могла идти речь? Оно мне надо? Ведь мне не пофиг на эту вредную занозу со стальными кулаками и ранимой душой.