Странное это было торжество – проводы в армию. У мамы и Лены глаза были на мокром месте, Катя тоже едва сдерживалась. Невеселы были и пришедшие Космос с Филом. На общем довольно-таки мрачном фоне выделялись лишь Пчела, все еще переживавший бурную радость по поводу своего так кстати обнаруженного плоскостопия и, как ни странно, сам провожаемый – Белов.

Помогая матери накрыть стол, Саша находился в каком-то приподнятом возбуждении, шутил, постоянно пикировался с Пчелой, смеялся. Все собравшиеся поглядывали на него с недоумением, гадая о причинах этого не очень понятного веселья.

«Это он, чтоб мы не грустили…» – думала мама.

«Бодрится, форс держит…» – считала Катя.

«Поддал, наверное, уже…» – подозревал Космос.

Но истинной причиной такого его состояния была, конечно же, Лена и то, что произошло между ними накануне. После вчерашнего эта девушка для Саши была уже не просто любимой – она стала невероятно родной и близкой, почти как мама. Он то и дело украдкой поглядывал на Лену, тоже хлопотавшую у стола, – просто не мог удержаться – и едва ли не каждый раз у него возникала одна и та же мысль.

«Вернусь из армии – женюсь! А что? Такая классная девчонка! И красивая, и меня любит, и вообще… Нет, правда, чего мне еще надо? И думать нечего – женюсь! Главное – чтобы дождалась, чтобы все по-честному…»

Потом, наконец, уселись за стол. Настроение компании начало подниматься только после первых трех рюмок, зазвучали шутки, смех. Космос плеснул себе в фужер водки и вскочил со своего места.

– Граждане, дайте слово немому! – выпалил он. – Виновника, так сказать, торжества я знаю с первого класса, и никогда мы не разлучались с ним больше чем на пару месяцев. Теперь он уедет на целых два года, и это, товарищи, грустно… Но давайте не будем о грустном! – Космос сделал короткую паузу и пожевал губы. – А если без

смеха, то я хочу сказать вот что… У Пчелы нашли плоскостопие, меня отмазал папаша, у Фила служба так, понарошку… Наверное, и Саня мог попробовать отмазаться. Но он этого не сделал. Потому что он – мужик. И раз уж вышло так, что за всех за нас отдуваться будет Саня, то… Короче, он нам как брат и… Служи, короче, Саня, спокойно и ни о чем не думай – и тете Тане поможем, и за Ленкой присмотрим, а к твоему дембелю подыщем тебе тепленькое местечко, чтоб не мыкался! За тебя, брат!

– За тебя, брат! – встал Пчела.

– За тебя, брат! – присоединился к ним и Фил.

– Спасибо, братья! – Саша тоже поднялся, бокалы встретились над серединой стола и со звоном столкнулись.

Через пару часов веселье захватило всех. Катя с Филом уже пели «На границе тучи ходят хмуро…», Космос с Пчелой изображали пантомиму «Пограничник Белов со своей собакой в дозоре», а Саша хохотал над всем этим как сумасшедший.

Потом в четырех стенах стало тесно, да к тому же и выпивка подошла к концу. Космос предложил прогуляться, и эта идея была одобрена почти единогласно. Татьяна Николаевна, понятно, возражала, но все, что ей удалось – это оставить дома захмелевшую Катю, которая тоже порывалась пойти с молодежью.

Они высыпали во двор и направились к своей беседке. Пчела сразу взял быка за рога:

– Братья, гоните бабульки – я за бухалом сгоняю!

С легкой руки Космоса они весь вечер называли друг друга братьями, и, похоже, им это ужасно нравилось.

– Держи, брат…

– На вот еще…

Набрав целую пригоршню мятых рублей, трешек и пятерок, Пчела убежал. Вернулся он быстро, и не один. Узнав об отвальной Белова, за ним увязались знакомые пацаны – Батон, Рыжий, Сява и другие дворовые приятели.

И снова звякали стаканы, лился рекой портвейн, не умолкал хохот, бренчала чья-то гитара и гремела нещадно перевираемая на все лады многострадальная «Не плачь, девчонка»…

Саша «поплыл». Он сидел, обняв одной рукой Лену, а другой – Космоса, пил стакан за стаканом и тупо горланил песни вместе со всеми. Лена время от времени пыталась его урезонить:

– Саш, не пей, ну, хватит уже… Саш, ну, я прошу тебя – не надо…

– Да все нормально, Лен! – таращил на нее уже мутные, покрасневшие глаза Белов и снова тянулся за стаканом.

Стало темнеть, и кто-то предложил прогуляться на смотровую. Компания поднялась и, продолжая горланить, двинулась на Ленинские горы. По дороге взяли еще выпивки, и когда добрались до места, все были уже, что называется, узюзюканы в дым. Там, на смотровой, Белов вдруг обнаружил, что с ними нет Лены.

– Где Ленка? – принялся орать он. – Братья, где моя Ленка?

Никто не мог ответить ему ничего вразумительного. Космос облапил его и захрипел прямо в ухо:

– Да на кой она тебе сдалась, брат? Что мы тебе – телку не найдем?

– Ты что, блин, охренел? – едва стоящий на ногах Саша отпихнул друга и, грозно набычившись, повторил: – Где Ленка, Косматый?

– А я откуда знаю? Я что – пасти ее нанимался? – вспылил тот.

– Здра-а-асьте! – криво ухмыльнулся Белов, двинувшись на него. – А кто обещал за ней… ик! присматривать, а-а-а?

Космос озадаченно взглянул на Сашу, потом, покачиваясь, опустил голову, пожевал губами… Вдруг он расплылся в хмельной плутоватой улыбке и, помахивая пальцем перед Сашиным носом, протянул:

– Э-э-э, не лепи мне горбатого, брат! Я тебе что обещал? Я тебе обещал за ней присматривать, когда ты служить будешь! А пока ты тут – сам за ней и следи!

Саша, беспомощно хлопая глазами, оглядел друзей и что было мочи, с надрывом, со слезой в голосе, проревел в небеса:

– Ле-е-енка-а-а!

К нему тут же сунулся Пчела со стаканом:

– Брось, Санек! На-ка вот лучше…

Белов залпом осушил стакан и уставился мутным взглядом на трамплин.

– Я щас с трамплина… ик! Лыжи дайте!

Фил, самый, пожалуй, трезвый из всех, перехватил уже полезшего через парапет Сашу.

– На лыжах, брат, любой дурак прыгнет! – подмигнул он ему. – А слабо – на коньках?

Идея Фила привела компанию в восторг.

– На коньках! – ревели пацаны. – Белый, давай на коньках! Слабо?

– На коньках! – орал вместе со всеми Саша. – Коньки давай!

– Рыжий, дуй за коньками! – приказал Космос конопатому пэтэушнику из Сашиного двора.

Пока ждали Рыжего, выпили еще… Что было дальше, Саша уже не помнил – все утонуло в мутном, хмельном угаре…

Утром его разбудила мама. Голова трещала от похмелья, вчерашнее вспоминалось с трудом, обрывками, и было ужасно совестно – перед мамой, перед Леной, да и вообще…

– Вставай, гуляка, – с горечью сказала Татьяна Николаевна, – тебе через час – в армию…

Он нехотя встал и прошел в ванную. В зеркале отражалась отвратительная, всклокоченная и одутловатая физиономия. «Дурак, – подумал Саша. – И чего нализался, как этот… Дурак…»

На кухне его ждал завтрак, но на еду Белов не мог даже смотреть. Он вяло поковырялся в тарелке и положил вилку.

– Не могу, мам, – признался он. – Не лезет…

– Ох, горе ты мое… – порывисто вздохнула мама.

Она с болью посмотрела на повесившего голову сына, еще раз вздохнула и открыла холодильник. Через минуту перед Сашей появилась запотевшая стопка с водкой.

– Ты что, мам? – поднял он удивленные глаза. – Я не буду! С меня и вчерашнего…

– Пей! – сердито перебила его мать. – Тебе поесть надо – когда вас теперь накормят? Пей, говорю!

Саша с отвращением заглотнул водку, и уже через пару минут и

впрямь у него возникло какое-то подобие аппетита. Обильно потея, он съел почти все, что приготовила мама. Стало заметно легче. Допивая крепчайший чай, Саша снова вспомнил о Лене.

– Мам, а Лена вчера не заходила? – спросил он.

– Нет, – откликнулась Татьяна Николаевна, собирая его вещи в рюкзак.

– И не звонила?

– Нет, а что случилось?

– Да мы… – Саша замялся. – Пони-ешь, она подевалась вчера куда-то…

– И правильно сделала! Пьяницы – они никому не нужны! – мама заглянула на кухню и скомандовала: – Ну, все,

и, подъем. Опаздываем уже…

Еще оставалась надежда, что Лена будет ждать его во дворе, но у подъезда еe не было. Саша внимательно посмотрел по сторонам. Нет, никого – ни Ленки, ни ребят… Он закинул за спину рюкзачок, мама подхватила его под ру-ку, и они торопливо – время, действительно, поджимало – зашагали к военкомату.

А там уже стоял под парами автобус, призывники были построены в шеренгу, и строгого вида капитан проводил перекличку.

– Ну вот, опоздали! – ахнула мама и, обхватив сына за шею, принялась его торопливо целовать. – Санечка, сынок, ты уж береги себя, слышишь? Мало ли что… Аккуратней там, смотри… С оружием и вообще… – приговаривала она.

– Ладно, мам, ну, все, все… – Саша еле вырвался из ее рук и со всех ног бросился к шеренге.

– Товарищ капитан, разрешите…

– Фамилия? – нахмурился офицер.

– Белов.

Капитан сделал пометку в списке и хмуро кивнул:

– В строй.

Саша встал в шеренгу, продолжая косить глазом на провожающих: а вдруг здесь где-нибудь Ленка? Но и здесь ее не было видно… Вскоре с перекличкой было покончено, и капитан, убрав списки, скомандовал:

– Напра-во! Справа по одному, в автобус – шагом марш!

И сразу толпа провожающих пришла в движение, все начали махать руми, что-то выкрикивать, кто-то заплакал… И в этом шуме вдруг прозвенел знакомый до дрожи голос:

– Са-ша!

Белов оглянулся – к нему, расталкивая людей, летела Лена! Она бросилась ему на шею, и не успевший толком обрадоваться Саша почувствовал на своих губах ее губы – мягкие, горячие и чуть солоноватые.

– Белов, в автобус! – рявкнул капитан.

Саша попятился к машине, а Лена, вцепившись ему в рукав, семенила рядом и безумной, горячечной скороговоркой повторяла ему одно и то же:

– Ты не думай, я дождусь тебя, Саша, обязательно дождусь! Я же люблю

тебя! Слышишь, я тебя люблю!