XV

Стояла превосходная для английского лета погода — было сухо, тепло, по голубому небу лениво плыли редкие облака. Самое время для полетов. Шмидт сидел в кабине частного самолета Як-18 и внимательно следил за показаниями радара. Он шел на предельно малой высоте, поскольку только на бреющем полете бортовой компьютер мог запеленговать базу противника, которую Дмитрию предстояло уничтожить. Под крылом Яка проплывали луга, невысокие зеленые холмы, вересковые пустоши, болота, обрамленные ивняком речки и тонкие полоски дорог, проложенных еще римскими легионерами. Но базы видно не было.

Шмидт наслаждался полетом. Как поздно он взялся за штурвал самолета! Сколько лет жизни потеряно зря! Он всегда любил плавать из-за того ощущения свободы, которое давала ему вода. Но парение в воздухе опьяняло сильнее всех испробованных в жизни наркотиков. А если добавить к этому чувство риска, связанное с азартной игрой, в которую он ввязался, то становится понятным, что два в одном лучше, чем просто еще одно экстремальное приключение…

Он уже долетел до конца равнины. Все, край, дальше нельзя. Дальше начинались частные угодья, маленькие городишки, над которыми полеты приватных самолетов запрещены. Если, не дай бог, застукают воздушного лихача английские ПВО, беды не миновать. Вынудят к приземлению на военном аэродроме и штрафанут так, что мало не покажется, а то и вовсе конфискуют самолет.

Шмидт развернулся и полетел в обратную сторону, только на сей раз он взял правее того участка, который уже обследовал. Можно было, конечно, полетать над долиной без системы, полагаясь на русское авось, что, в конце концов, дало бы положительные результаты, поскольку квадрат поиска ограничен, но педантичный Шмидт предпочел мысленно разбить местность на квадраты и шаг за шагом исследовать их.

Наконец радар засек маячок. На экране монитора вспыхнула точка, и от нее в разные стороны стали расходиться круги, как от камня, брошенного в воду. Порядок! Остается грамотно выйти на цель и выпустить по ней парочку ракет.

И вот, когда его Як, выполнив красивый разворот, зашел на цель для атаки, из облаков вынырнул небольшой самолет СВА-41. Он с ревом понесся на Шмидта и тут же без предупреждения открыл огонь. Дмитрий явственно увидел на экране монитора, как из-под расположенного под днищем СВА пулемета вырвались снопы искр. Шмидт плавным движением отклонил рукоятку управления вправо, одновременно прибавляя обороты движка.

Як лег на крыло, входя в вираж, развернулся по дуге на триста шестьдесят градусов и продолжил полет, уходя вверх и в сторону. Однако самолет Шмидта зацепило. Датчики зафиксировали на левом крыле две пробоины. Но это мелочи.

Дмитрий принял бой. Атакующий самолет у самой земли вышел из пике и вновь начал набирать высоту. Шмидт тоже успел развернуться. На максимальной скорости он понесся на СВА-41 — самолет оказался на линии огня. На вооружении Яка было только две ракеты. Они могли еще пригодиться для уничтожения базы. Три выстрела базуки Дмитрий тоже решил пока приберечь и подключил крупнокалиберный пулемет. В прорезь прицела попали фонарь и голова летчика. Шмидт надавил на гашетку

Однако бортовые системы, надо полагать, сообщили английскому пилоту об опасности. Он резко увеличил скорость и нырнул вниз. Вырвавшиеся из-под днища Яка пули ушли в пустоту. Шмидт развернулся в сторону уходившего англичанина, но тот уже ушел из поля зрения.

Каждая фигура пилотажа сопровождалась восхитительным ревом двигателей, который издают только и исключительно поршневые самолеты. Дмитрий выполнил мертвую петлю, пристроился в хвост вражескому самолету и вновь поймал в прицел противника. Тот неожиданно взмыл ввысь, сделал бочку, перешел в горизонтальную плоскость и развернулся, направляясь в сторону Яка. Шмидт невольно восхитился мастерством противника. Здорово — лобовая атака!

В следующее мгновение он нажал на гашетку, дал короткую серию и ушел с линии огня. Противники обменялись выстрелами. Но летчик СВА напрасно потратил выстрел базуки. Снаряд разорвался внизу, где-то на земле. Пули же Шмидта попали в цель. На экране монитора был виден поврежденный корпус СВА-41. Самолет резко снизил скорость и пошел на снижение. «Отличная работа», — мысленно похвалил себя Шмидт. Осталось только добить противника.

Неожиданно он увидел, что рядом с движущейся по земле тенью СВА появилась еще одна. Он глянул вверх. В лучах ослепительного солнца прямо на него несся еще один самолет, тоже СВА-41, прибывший на подмогу первому. «Слетелось воронье аглицкое…» — подумал недовольно Дмитрий.

Шмидт все рассчитал верно: нырнул под противника, резко взмыл вверх и произвел выстрел из базуки. В следующий миг он перевел самолет в горизонталь. Шмидт не сомневался в том, что поразил цель, но не удержался от соблазна, чтобы не глянуть на монитор. На нем был виден горящий самолет, который, войдя в штопор, с ревом несся к земле. Секунду спустя раздался мощный взрыв, и к небу взметнулись клубы черного дыма.

Второй, вернее первый подбитый СВА-41, на бреющем полете уходил на аэродром. Он был уже на приличном удалении. Шмидт помчался за ним. Отличная, беззащитная цель. Неудачник выпустил наудачу в сторону Яка ракету, но, как и следовало ожидать, промазал. Шмидт нагнал раненую машину. Спокойно, как в тире, взял его на прицел с упреждением на два корпуса и шмальнул из базуки.

Снаряд попал в центр СВА-41. Он вспыхнул в середине, потом его раздуло взрывом и разорвало на куски. В разные стороны с воем полетели осколки. Смотреть дальше было не на что. Шмидт лег на крыло и ушел вверх и вправо, направляясь к базе. Вновь включил поисковую систему. Вскоре на экране снова замигал маячок. Дмитрий спикировал на цель, выпустив по ней одну за другой две ракеты, и тут же свечкой взмыл ввысь, чтобы не попасть под разрывы своих же ракет.

База накрылась клубами взрыва, а бортовой компьютер долго во всех ракурсах смаковал последствия нанесенных ракетным ударом разрушений, но Шмидт уже на монитор не смотрел. Он потерял к базе всякий интерес — дело сделано! Развернул свой Як и полетел на аэродром.

XVI

Федор Лукин, как обычно, проснулся на заре. И, как обычно, с улыбкой! Поблагодарил Бога за то, что даровал ему еще один день жизни, встал, умылся. И отправился в молитвенный зал, он же столовая, где уже собралась его паства. После общей христианской молитвы и трапезы отправился осматривать свои владения. Обитатели ночлежки, тоже умытые, причесанные, в прошедшей санобработку одежде, потянулись за ним к выходу.

За образец организации своего «духовного предприятия» Федор Лукин взял общины первых христиан, которые сознательно отказывались от стяжательства, от собственности и участия в политической жизни, посвящая себя безоглядно Богу. Ведь и Христос, и апостолы, постоянно напоминал насельникам Федор, были из «наших, из бомжей».

По сути это была коммуна, или, как предпочитал говорить Лукин, киновия, что означает по-гречески то же самое. Имущество у жителей было общее, и каждый имел свое послушание, работал на пользу ближнего своего — готовил, убирал, стирал… Бывшие бомжи трудились кто на птицеферме — так громко назывался курятник; кто на свиноферме — не менее громкое название свинарника, а кто-то на огороде. Но работали в подсобном хозяйстве только те, кто навсегда покончил с бродяжничеством и осел в доме Нила Сорского.

Благодаря Федору в общине прижилось довольно необычное обращение друг к другу — «странник». Странник Федор, странник Алексей и так далее. Федор видел в этом обращении некое отражение своей религиозно-философской концепции: все мы, дескать, странники в юдоли сей, из праха вышли, в прах отойдем. И посему надо прожить ее, жизнь то есть, так, чтобы не было мучительно больно и стыдно предстать перед Господом Богом в день Страшного суда в рубище своих прегрешений…

Выпив в курятнике свежее, только что из-под курочки, яичко, Федор вышел во двор и стал отряхивать прилипший к одежде пух. Отвлек его от этого занятия шум мотора. Лукин оглянулся. В распахнутые по обычаю ворота дома Нила Сорского въезжали две легковые машины. Решив, что это либо начальство, либо иностранные экскурсанты, либо спонсоры — все перечисленные выше группы посетителей в последнее время не оставляли приют своим вниманием, Федор поспешил навстречу автомобилям. Однако каково же было его удивление, когда вместо ожидаемых приличных людей из остановившихся автомобилей вылезли восемь смуглых крепких парней в камуфляже и с автоматами.

— Вы, братья, — пробормотал слегка ошарашенный Лукин, — случайно, не ошиблись адресом. Здесь приют сирых и обездоленных, с нас нечего взять.

— Не ошиблись, козел паршивый, не ошиблись! — сказал один из прибывших — плотный мордастый мужчина, — схватил Лукина за плечо и грубо толкнул по направлению к столовой. — Заходи, разговор есть.

Мужчина заговорил с боевиками на незнакомом языке. Из нескольких брошенных фраз Федор понял только слово Шамиль. Люди в камуфляже разбрелись по приюту, а мужчина и молчаливый с надменным выражением лица громила вошли в столовую. В ней никого не было за исключением поварихи, полной пятидесятилетней женщины, и Ботаника, забредшего сюда перехватить что-нибудь вкусненькое. И женщина, и мальчишка находились в кухне.

— Всем на пол! — гаркнул боевик и повел в сторону поварихи и Ботаника стволом автомата.

Дважды повторять приказ не пришлось — пацан и тетка брякнулись на пол, будто выпавшие наземь из машины мешки с картошкой, и прикрыли головы руками. Федор вытянул правую руку в сторону насильника и сотворил крестное знамение.

— Да простит вам бог непотребное поведение в мирном доме, — произнес он смиренно.

— Молчать! — рявкнул мордастый и с размаху залепил Лукину такую оплеуху, что тот перелетел через стол, врезался в стену и съехал по ней на пол.

Расшвыривая пластиковые столы и стулья, боевик подошел размашистым шагом к Федору, наступил ему на грудь ногой и приставил к голове ствол автомата.

— Где Ярослава с сыном?! — заорал он так, будто имел дело с глухим.

Перепуганный насмерть Федор с трудом выдавил из себя:

— Не знаю, — и тут же получил сильнейший удар носком ботинка под ребра.

— Говори, падла! — снова рявкнул боевик.

Острая боль, пронзившая все тело, заставила Лукина выгнуть спину.

— Мо-о… мо-о… мо-ожет, она дома? — проговорил он с большим трудом.

Боевик, продолжая оказывать психологическое давление на жертву, снова наступил Федору ногой на грудь.

— Дома их нет! — пролаял он злобно. — Соседи сказали, что она уехала в дом отдыха.

— Ах, вон в чем дело! — сообразив, наконец, что Ярослава вне опасности, Лукин с облегчением вздохнул. — Так вы решили, она ко мне поехала? Вы ошиблись, братаны, уверяю вас. Здесь действительно раньше был дом отдыха, но сейчас здесь Дом странника. И Ярослава у меня ни разу не бывала.

Боевик сказал несколько слов громиле, который, очевидно, не понимал по-русски. Тот лишь зло выругался в ответ. Он, судя по оказываемым знакам почтения, и являлся в этой банде главным. В этот момент распахнулась дверь, и в столовую ввалились боевики. Они привели Шамиля.

— Нет нигде девки с мальчишкой, — сказал один из бандитов. — Весь бомжатник перековыряли. — Он брезгливо поморщился. — Здесь одно отребье обретается. А Шамиль — вот он. Завхоз он здесь.

Бледного, не понимающего, что происходит, Шамиля швырнули под ноги главаря. Мордастый оставил в покое Федора, переключил внимание на завхоза. Он подошел к нему и с размаху, пнул по зубам. Голова у Шамиля откинулась так, будто шея у него была без позвонков. Удар, еще удар, по самым чувствительным местам, потом тычок стволом автомата в лоб. По-видимому, это был излюбленный набор приемов, которым мордастый пользовался, чтобы запугать свою жертву.

— Ты знаешь, кто это такой? — спросил он, кивнув в сторону надменного громилы?

Шамиль сплюнул, потом вытер ладонью стекавшую по бороде кровь и отрицательно покачал головой.

— О-о!.. — закатил глаза мордастый, желая показать таким образом, какая важная перед ним шишка. — Ты не представляешь, кто это такой! Это человек шейха, сына которого убили твои друзья в Чечне. Вспоминаешь?

Ничего худшего в жизни, чем появление человека шейха, Шамиль в своей жизни представить не мог. Он молча кивнул.

— Пришел час расплаты! — заявил мордастый и передернул затвор автомата.

Шамиль зажмурился. Зажмурились и Федор, и лежавшие на полу Ботаник с поварихой. Однако выстрела не последовало. Неожиданно заговорил посланец шейха. Он бросил несколько слов боевикам на родном языке, потом направился к двери.

— От имени шейха тебе даруется жизнь… пока, — с кривой улыбкой заявил мордастый и опустил ствол автомата. Боевик был разочарован тем, что ему не позволили применить оружие. Он повернулся к боевикам и приказал: — Забирайте-ка Шамиля и того придурка на всякий случай прихватите, — он указал на Федора. — И поехали отсюда.

Четыре крепких цепких руки схватили Шамиля, столько же — Федора, и несчастных пленников поволокли по полу к двери. Ни Лукин, ни завхоз не сопротивлялись. Не имело смысла. Боевики были настроены очень агрессивно и при малейшем неповиновении запросто могли пристрелить обоих.

Мужчин выволокли на улицу и затолкали в автомобили. Дом бомжа как вымер. Жильцы попрятались по углам и носу не смели казать на улицу. Лишь Зарема, дочь Шамиля, увидев отца, выскочила из прачечной, бросилась было к нему навстречу, однако ее перехватил какой-то мужчина и толкнул назад в дверь.

Обе машины развернулись и выехали со двора. Когда автомобили отъехали примерно на километр, в Странноприимном доме имени Сорского прогремел мощный взрыв.

XVII

Як снижался, покачивая крыльями с красными звездами. Далеко впереди внизу возникла взлетно-посадочная полоса. Странно смотрелась она с высоты, да и с земли не менее странно — широкая, идеально ровная дорога, идущая в никуда. Она неожиданно обрывалась среди ярко-зеленого поля — дальше шел пустырь. Впрочем, почему в никуда? Дорога вела в небо. А что может быть романтичней ведущей в небо дороги?..

Як мягко коснулся задними шасси бетона, Шмидт стал тормозить, посадил самолет на третью точку и погасил скорость. У дверей одного из ангаров толпились люди. Шмидт направил к ним самолет. Остановился, сдвинул крышку фонаря и помахал рукой. Ему помахали в ответ.

«Сбитые» Шмидтом самолеты были уже на аэродроме. Летчики вылезали из кабин, весьма недовольные полетами и собой. Еще бы, они сегодня проиграли вчистую. Спустился на землю и Дмитрий. Он снял шлем, сунул его под мышку и направился к воротам ангара.

Все происходившее в небе было игрой, игрой взрослых мужчин, влюбленных в самолеты и небо. Впрочем, не лишенной финансового интереса — во время проведения игры действовал тотализатор, а победившему полагался крупный выигрыш. Но не ради него играл Шмидт в эту азартную, небезопасную игру, ему просто необходимы были острые ощущения, ибо без них жизнь Дмитрию казалась пресной и нудной, как речь члена Государственной думы.

Разрыв с Ольгой, а еще больше потеря «Фонда Реставрации» выбили Шмидта из колеи. Он не видел смысла в своем существовании, а потому стал подыскивать подходящее занятие, чтобы скрасить будни оставшегося не у дел богатого человека. Увлекся самолетами, вначале для того, чтобы хоть чем-то заняться. Но потом влюбился в эти машины и небо. Вступил в элитный аэроклуб, поступил в летную школу.

Первый самостоятельный полет произвел на Шмидта неизгладимое впечатление. Рев мотора, высокая скорость, ощущение власти над парящей в небесах машиной пришлись ему по душе. И вот после окончания летной школы Шмидт приобрел спортивный самолет и пустился во все тяжкие. Он часами носился над частным аэродромом, забираясь то в заоблачные выси, то, наоборот, паря над самой землей. Порой рискуя жизнью, неоправданно и безрассудно.

Новые знакомые по аэроклубу сочли Шмидта пижоном. А один из них как-то, между прочим, заметил, что гонять над аэродромом, создавая аварийные ситуации, любой дурак может. А вот чтобы показать высокий класс, нужны талант и мозги. Воздушный хулиган не обиделся — человек тот был в чем-то прав, но Дмитрий тут же предложил заключить пари на то, что завтра, если будет летная погода, он выполнит мертвую петлю на расстоянии десяти метров от земли в нижней ее точке. Посмеиваясь, человек пари принял, а присутствующие при споре люди, хохмы ради, заключили меж собой пари, причем ставки были пять к одному за то, что Шмидт петлю не сделает.

Дмитрий посидел ночью над расчетами, подумал и решил — получится. На следующий день погода была летная. Шмидт молча пожал руки собравшимся на аэродроме людям, прошел к своему самолету и сел в кабину. Разбег, отрыв от земли, и вот он в воздухе.

Действительно, у Шмидта было мало шансов остаться в живых при выполнении мертвой петли. Он мог задать слишком малый угол атаки, и тогда самолет, описав большую, чем следовало бы окружность, врезался в землю. Мог, наоборот, задать слишком большой угол, и тогда самолет, потеряв скорость, рухнул бы вниз. Да мало ли какие еще ошибки мог допустить неопытный летчик, выполняя фигуру высшего пилотажа. Но Шмидт смерти не боялся. Он, может, даже искал ее.

Дмитрий разогнал самолет до нужной скорости и плавно выжал рычаг управления на себя. О, это было ни с чем не сравнимое чувство восторга, когда машина, задрав нос, стала медленно подниматься ввысь. В состоянии, близком к эйфории, Шмидт пролетел в самолете вниз головой над самой землей и вновь вернулся в исходную точку.

На аэродром Шмидт вернулся победителем. С тех пор его не задевали. Нельзя сказать, что полюбили, но то, что стали относиться с уважением, это точно. Сам Шмидт заболел небом окончательно. Он стал осваивать фигуры высшего пилотажа, и вскоре стал одним из лучших летчиков аэроклуба. При полетах он иной раз излишне рисковал, на что ему не раз указывала Оксана, бывшая проститутка, которую Шмидт устроил работать официанткой в баре при аэроклубе. В ответ Шмидт только посмеивался и говорил — то ли еще будет.

Шмидт и дальше бы жил в своем домике в Подмосковье близ аэроклуба, если бы не происки небезызвестного Зорина. Мало того, что Виктор Петрович вытеснил Шмидта из бизнеса, он через подставных лиц затеял с ним тяжбу, надеясь лишить Дмитрия последних оставшихся у него средств.

Спасаясь от притязаний Зорина, Шмидт вынужден был эмигрировать. Выбрал он себе для ПМЖ Англию. На то, чтобы поселиться в этой стране, у него было две причины: во-первых, ему очень нравилась эта страна, а во-вторых, именно в ней жил Иван Белов, к которому Шмидт питал отцовские чувства. С Иваном Дмитрий часто встречался, поддерживал его и опекал. На дружбу Шмидта парень отвечал взаимностью.

В Англии Дмитрий свел знакомство с такими же фанатами спортивной авиации, как и он сам. На базе старого, едва сводившего концы с концами общества они открыли свой клуб любителей авиации и время от времени стали проводить спортивные соревнования, на которых действовал тотализатор. Вначале летали наперегонки, дальше больше — стали устраивать показательные воздушные бои, а вот в последнее время — бои с применением новейших достижений компьютерных технологий.

На спортивные самолеты установили навороченные компьютеры с не менее навороченными программами, с разными уровнями сложности и задачами попроще — для начинающих, посложнее — для асов. Вооружение и повреждения самолетов были виртуальными, бой — реальным.

Установленные на спортивных самолетах, в тех же местах, что и на боевых машинах, ракеты, базуки, пулеметы стреляли импульсами, которые улавливали стоявшие на самолетах противника датчики. При попадании датчики срабатывали и передавали информацию на бортовые компьютеры всех участников игры, а компьютеры выдавали на экраны мониторов картинку о характере повреждений.

При прямом попадании снарядов базук или ракет самолеты взрывались. На экране монитора, разумеется. У каждого самолета имелся боекомплект, состоявший из двух ракет, трех выстрелов базуки и определенного количества патронов для стрельбы из пулемета. Растративший снаряды летчик должен был вернуться на аэродром для пополнением боекомплекта. Само собой разумеется, что так же поступали «сбитые» самолеты.

Суть сегодняшней игры заключалась в том, что Шмидт должен был отыскать базу противника — установленный судьями маячок — и уничтожить ее виртуальными ракетами. Вылетевшие же позже противники обязаны были эту базу защищать. По правилам игры в бою могли участвовать только два самолета. Если выходил из строя один, подключался другой.

За Шмидтом сегодня осталась чистая победа. Дмитрий поприветствовал стоящих у ангара людей, их было не менее двух десятков, принял поздравления и вошел в ангар. На одной из его стен был закреплен громадный экран и несколько небольших мониторов, на которые демонстрировались картинки с видеокамер, установленных в разных концах поля и на самолетах. Желающие могли смотреть воздушный бой не только на улице, но и в зале, а при желании вначале на улице, а потом в зале в записи.

Шмидт прошествовал в конец зала в раздевалку. Там уже находились «сбитые» им летчики. Обид они друг на друга не держали. Спорт есть спорт. Тем более что парни были из обеспеченных семей, и их сегодняшний проигрыш решающего значения в понижении уровня их благосостояния не имел. Шмидт крепко пожал своим соперникам руки и пригласил на выпивку в бар. Никто не отказался.

XVIII

Витек лежал дома на диване и смотрел по телевизору боевик, когда раздался звонок в дверь. Злобин только вчера вернулся из экспедиции, организованной Александром Беловым на вулкан Бурный. Штернгарт залечивал раны, Белов остался подле него, а Витька Саша отправил домой отдыхать. Да вот отдохнуть не удается — с утра Доктор Ватсон заявился, потом Степаныч заскочил. Теперь вот еще кого-то черти принесли.

Злобин сунул ноги в тапочки и зашаркал к двери. Глянул в глазок — пацан какой-то стоит. Витек открыл дверь. Мальчишкой оказался Ботаник. Вид у пацана был растрепанный, зрачки расширены, в глазах испуг.

— Дядя Витя, дядя Витя! — задыхаясь, проговорил мальчишка. — Там, там…

— Да успокойся ты, — проворчал Злобин. — Чего паникуешь? Заходи да толком расскажи, что у тебя там-там. — Он впустил парня в прихожую и прикрыл за ним двери. — В комнату проходи, там и побазарим.

Ботаник отрицательно покачал головой.

— Не могу! Некогда, дядя Витя. Беда у нас в Доме Сорского! — снова закричал он. — Приезжали восемь боевиков, искали Ярославу с Алешкой, но не нашли. Так они Федора и Шамиля забрали с собой, а дом наш взорвали.

— Как это взорвали?! — опешил Витек. — Ты что такое плетешь?

Парень лишь отмахнулся:

— Да не плету я, дядя Витя. Заложили заряд в котельной да бабахнули.

Сонливое состояние, в каком пребывал сегодня с утра Витек, как рукой сняло.

— Есть жмурики? — живо поинтересовался он.

— Не-а, но раненые есть. Как боевики укатили, кто-то в котельную заглянул, ну и обнаружил взрывное устройство. Выскочил да закричал, мол, спасайся, кто может. Все побежали, тут и рвануло.

— Так, так, — разволновался Витек. Он заходил по коридору. — Ну, а Ярослава-то тут причем? Чего они ее у вас искали?

Мальчишка немного отдышался, заговорил спокойнее.

— Точно не знаю, но, как я понял, Ярослава с Алешкой в каком-то доме отдыха находятся, вот бандиты ее и разыскивают, а к нам забрели по чьей-то наводке.

— Послушай, — Витек остановился и подозрительно посмотрел на Ботаника. — А тебе, красавец, откуда все это известно?

— Откуда? Оттуда, — засопел парень. — Собственными ушами слышал. Бандиты в моем присутствии разговаривали в столовой. Я же в кухне с поварихой был. Вот когда боевики вошли, они нас на пол и положили… Дядь Вить… — пацан с надеждой взглянул на Злобина. — А ты Федору поможешь?

Злобин уже не слушал мальчишку. Его мозг лихорадочно работал.

— Что?.. А-а… Федору? Конечно, помогу… Ты иди, Ботаник, иди. Там у вас проблем в бомжатнике вашем хватает. Правильно сделал, что мне сообщил.

Парень засобирался.

— Действительно, мне бежать нужно. Тимоху слегка зацепило, в больницу его увезли. А к вам я заскочил про Ярославу сообщить, Федора и Шамиля. В беде они. Ну, давай, дядь Вить, пока.

Проводив Ботаника, Злобин бросился к мобильнику и набрал номер Вонсовского.

— Привет, док, — сказал он взволнованно.

— А, это ты, Витек, — откликнулся доктор Ватсон. У него было благодушное настроение, и он намеревался поболтать. — Что нового?

Злобину было не до разговоров. Прихрамывая, он с телефоном в руке замаячил по комнате.

— Ты не знаешь, где Ярослава? — вопросом на вопрос ответил он.

— Ну, допустим, знаю, а что?

— Да не тяни ты резину на хер! — рявкнул Витек. — Говори, где она!

Док, наконец, сообразил, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

— Ну, в доме отдыха «Веселый май» она, — сказал он поспешно. — Вместе с Алешкой и Катей.

— Это точно?

— Ну, что я тебе врать буду? — слегка обиделся доктор. — Я сам ей порекомендовал этот дом отдыха. У мальчишки небольшие проблемы с легкими начались. Вот она по моему совету в «Веселый май» и поехала. Еще Катю с собой прихватила. А отвез их туда Степаныч.

Витек перестал мотаться по комнате, резко остановился.

— Степаныч, говоришь… Слушай, Док. Давай, быстро разыщи Степаныча и на его машине ко мне! Скажи ему, заваруха намечается со стрельбой. И возьми свой ящик Айболита.

— Это еще зачем? — не скрывая удивления, спросил Вонсовский.

— Нужно, док, причем срочно. Поедем в санаторий. У сестры и племянника Саши Белова большие проблемы. И если мы не пошевелимся, им кранты.

Одного только упоминания имени Саши Белова было достаточно для того, чтобы доктор Ватсон со всей ответственностью отнесся к распоряжению Злобина.

— Ладно, — сказал он поспешно. — Сейчас буду.

Действительно, не прошло и двадцати минут, как Доктор Ватсон и Арсений Степанович подъехали к дому Злобина. Завидев знакомый фургон с надписью «Сибирский крендель», Витек, мерявший широкими шагами тротуар перед домом, заспешил к ним навстречу и чуть ли не на ходу запрыгнул на переднее сиденье. Из-под куртки у него торчала кобура.

— Быстрее, Степаныч, быстрее! — поторопил он обычно медлительного Власова.

Арсений Степанович прибавил газу.

— Теперь-то ты можешь объяснить, что случилось? — поинтересовался Доктор Ватсон.

Витек обернулся так, чтобы одновременно видеть водителя и сидевшего позади него Вонсовского. Кратко поведал своим товарищам о том, что произошло в Доме Сорского, о похищении Федора и Шамиля, а так же о том, что Ярославу с сыном разыскивают боевики.

— Ты думаешь, — спросил Степаныч после того, как Витек закончил рассказ, — мы успеем перехватить Ярославу до того, как на нее выйдет банда?

Глядя в окно, Злобин неопределенно пожал плечами.

— Я что тебе, пророк? — буркнул он. Мысли у него были одна мрачнее другой. — Я же не Федор блаженный. Все, что угодно, может случиться. У нас есть перед боевиками преимущество. Нам известно, где Ярослава, а им нет. Пока они дом отдыха вычислят, время пройдет. Может, и успеем.

— А как же быть с Федором и Шамилем?

— Ну, чего ты пристал? — психанул Витек. — Я откуда знаю? Гони, давай, там увидим.

XIX

«Веселый май» находился в пятнадцати километрах от Красносибирска. Это был небольшой, оздоровительный комплекс, представлявший собой ряд одноэтажных строений, разбросанных в лесной зоне.

Ярослава с сыном и Катей уже неделю жили в доме отдыха и были весьма довольны пребыванием в нем. Жизнь молодой женщины вошла в обычное русло. Психика, расстроенная было после пребывания в плену у Омара, пришла в норму. Желание укрыться от земной суеты в монастыре ослабло. Ярослава вновь вернулась в лоно семьи и всецело посвятила себя воспитанию сына. Катя, видя, что в ее услугах по уходу за ребенком пока не нуждаются, вышла на работу в клинику Вонсовского. Специалист и работник Екатерина Николаевна была отменный, Ватсон был доволен ею, а потому, когда она попросилась поехать в «Веселый май» вместе с Ярославой и племянником, без лишних слов дал ей двухнедельный отпуск.

В этот день Ярослава и Катя после обеда отправились погулять за территорией дома отдыха. Шли по небольшой поляне. Тускло светило скупое сибирское солнце. Не так давно прошел дождь, тучи развеялись, однако было все еще мокро и сыро. Чтобы не замочить ног, шли не по траве, а по тропинке. Вошли в лес. Извиваясь, тропинка побежала между деревьями. Но вот она кончилась, и путники вышли на лесную дорогу. С правой стороны ее приближался фургон синего цвета. Катя узнала машину.

— Послушай, Слава, — обратилась она к девушке, схватившей выбежавшего было на дорогу Алешку. — По-моему, друзья Саши едут нас проведать. — Она приветливо помахала рукой.

Однако компания для посетителей повела себя довольно странно. Фургон резко затормозил рядом с женщинами, распахнулась боковая дверь, а Витек с переднего сиденья истошно заорал:

— Быстро! Быстро, бабы, прыгайте в тачку!

Ничего не понимающие женщины тем не менее с Алексеем на руках влезли в машину. Она тут же тронулась с места.

— Что случилось-то? — спросили Катя и Ярослава в один голос.

Злобин решил пока не рассказывать женщинам про ужасы в ночлежке, чтобы раньше времени не пугать их.

— Вы уезжаете из дома отдыха, — объявил он, чтобы их успокоить.

Однако случилось противоположное. И Ярослава, и Катя ужаснулись.

— Случилось что-то с Сашей?

— Да нет, с ним все в порядке, — Витек сделал простодушное лицо. — Я только вчера с ним виделся. Просто возникли кое-какие обстоятельства, требующие немедленного вашего отъезда из «Веселого мая», — несколько витиевато пояснил он.

— Ну вот, пропал отпуск. — Катя чертыхнулась. — Вещи хоть дадите из номера забрать?

— Некогда! — отрезал Витек. — В другой раз за ними приедете.

Однако таинственные обстоятельства, вынуждавшие женщин бежать из дома отдыха, выяснились уже через минуту, когда дорогу фургону неожиданно преградила «Волга», а сзади стал нагонять «форд». Из «Волги» выскочили на дорогу вооруженные автоматами люди.

— Опять похищение? — охнула Катя, а Ярослава сильнее прижала к груди сидевшего у нее на коленях сына.

— Все нормально, — заявил Витек уверенным голосом и сказал водителю: — Спокойно, Степаныч. Видишь справа едва заметный след от машины? Попробуй туда.

Действительно, впереди был виден съезд с дороги и две колеи от шин. Там, где прошел один автомобиль, пройдет и другой. Арсений Степанович сбросил газ, сделав вид, будто останавливается, а потом неожиданно резко свернул вправо. Подпрыгнув на ухабе, фургон съехал с дороги. Проскочивший мимо «форд» дал задний ход. У «Волги» заметались фигурки людей, потом раздалась автоматная очередь. Однако стрельба велась поверху — находившиеся в фургоне люди нужны были боевикам живыми.

Это знали бандиты, Степанычу же было невдомек, что у басурман на уме, а потому он шпарил без оглядки. И куда только девались медлительность и неповоротливость Власова. Объезжая деревья, рытвины и ухабы, он крутил руль, будто Шумахер на гонках Формулы-1. Деревья кружились и плясали за окнами автомобиля в сумасшедшей пляске, норовя рухнуть и раздавить их.

Витек оглянулся: «форд» и «Волга» медленно тащились вслед за ними по лесу.

— Давай, Степаныч, давай, подбавь газку! — стал подгонять Злобин водителя, хотя тот и не нуждался в понукании.

Руки и ноги у Власова ходили ходуном, дышал он, как загнанная лошадь. Впереди показалось полотно дороги. Степаныч вдавил в пол педаль акселератора. Фургон, взревев, пулей вылетел на дорогу, чуть было не врезавшись в проезжавший мимо грузовик.

Сзади едущие машины забуксовали, однако после небольших усилий тоже выбрались из лесу.

Гонка продолжилась. Ехали минут десять по извилистой лесной дороге. Оторваться не удавалось из-за загруженности автомобиля, но и преследователи по этой же причине не могли настичь фургон. Но, в конце концов, «форд» медленно и неотвратимо стал приближаться. Сквозь стекла автомобиля уже можно было различить злорадно ухмыляющиеся физиономии боевиков. Степаныч сколько не давил на газ, выжать из своего жигуленка больше уже ничего не мог. Похоже, удача сегодня была на стороне бандитов. Из окна «форда» показался ствол автомата. Боевик махнул рукой, приказывая остановиться.

И вот, когда Сидевшая в фургоне компания решила, что дело проиграно и все они сейчас окажутся в руках головорезов, случилось невероятное. У «форда» вдруг лопнула покрышка, он завилял, резко отстав от фургона, развернулся боком и, каким-то чудом избежав опрокидывания, замер посреди дороги.

Из лесу раздались выстрелы. «Волга» развернулась и поехала в обратную сторону, так как путь был заблокирован, из «форда» выскочили боевики и рассредоточились по обеим сторонам дороги. Завязалась перестрелка. А никем не преследуемый фургон, спокойно пробежав по дороге еще метров двести, скрылся за лесным поворотом.

XX

Шмидт иногда забирал Белова Ивана на уик-энд. Пришел он к мальчику и в это воскресенье. Празднично одетый Ваня уже поджидал его во дворе школы. Заметив Шмидта, степенно подошел, пожал руку

— Куда поедем? — спросил мальчишка.

— Я предлагаю в парк, — ответил Шмидт. — Поедем, или есть другие предложения?

— Нет, я хочу в парк. В Лондон.

— Все, заметано!

До Лондона добирались на шикарной машине Шмидта. Дорогой Иван глазел по сторонам, изредка задавая вопросы. Малоразговорчивый по натуре Шмидт старался изо всех сил давать на них полные ответы. Полчаса спустя они были в столице Англии.

Для прогулки выбрали центральный парк. Хотя Ваня и силился держаться по-взрослому, ребенок то и дело одерживал в нем верх. Мальчишка с удовольствием катался на горках, каруселях, качелях и других аттракционах. Впрочем, Шмидт не отставал от него и с не меньшим удовольствием развлекался на аттракционах. Всем ведь известно, что в любом мужчине живет мальчишка. Иван от компаньона был в восторге.

Потом стреляли в тире из различных видов пневматического оружия, как две капли воды похожих на боевое. Бывший спецназовец был в ударе, бил без промаха, как Соколиный глаз, чем окончательно покорил сердце Вани.

В завершение прогулки решили поесть мороженого. Зашли в попавшееся на пути двухэтажное кафе с открытой площадкой на втором этаже, поднялись на нее и устроились за столиком у перил с видом на внутренний дворик с небольшим фонтаном и скульптурами. Официантка принесла заказ — мороженое и кока-колу. Ели долго, смакуя десерт, делясь впечатлениями об интересно проведенном времени.

— Я вот что хотел спросить, дядь Дим, — неожиданно посерьезнев, сказал Иван. — А почему папа с мамой разошлись?

Парень, конечно же, давно и сильно страдал оттого, что родители были в разводе, но раньше не задумывался о причине их конфликтов, а вот сейчас, повзрослев, решил ее выяснить. Шмидт абсолютно не был готов к такому вопросу, а так как он имел непосредственное отношение к разводу Белова и Ольги, ему стало не по себе.

— Э-э… — промямлил он, пытаясь собраться с мыслями. — Видишь ли, Иван, они разные люди. У твоего папы своя жизнь, у мамы своя.

Однако отделаться общими фразами ему не удалось.

— Я понимаю, дядя Дима, — мальчик смотрел на Шмидта большими, полными боли карими глазами, и Шмидту, как под обстрелом в чистом поле, некуда было от них спрятаться. — Но как же так? Раньше они любили так, что не могли жить друг без друга, родили меня, а потом вдруг никто никому стал не нужен.

Шмидт взял ложкой кусочек торта, отправил в рот и с задумчивым видом медленно проглотил, выигрывая время для ответа. Потом глотнул колы и сказал:

— Все это сложно, Ваня. Но попробую объяснить, ты же взрослый человек. У папы твоего была бурная молодость. Он рисковал, порой играл своей жизнью. Он вообще по жизни игрок. И такое существование его вполне устраивало. Маму твою — нет, ей хотелось покоя, тихого семейного счастья. Вот на этой почве у них и начались разногласия. А потом они стали отдаляться друг от друга, и, в конце концов, каждый пошел своей дорогой. Так часто бывает в жизни.

Иван некоторое время смотрел на Шмидта, размышляя над его словами, потом спросил:

— А ты, почему ты разошелся с мамой?

Ну, это вообще удар ниже пояса, Шмидт вздрогнул и покраснел, как рак. Вопрос был еще каверзнее предыдущего. Шмидт никогда не пытался объяснить себе, почему он разошелся с Ольгой, еще меньше он понимал, что заставило его с ней сойтись. Шмидт вздохнул и нехотя произнес:

— Мы с твоей мамой вообще чужие люди. Просто ей было тяжело, когда пропал твой папа, надо было опереться на кого-то, а я оказался рядом. Потом нас какое-то время объединило общее дело — «Фонд Реставрации». Не более того. Вот мы и жили под одной крышей.

Шмидту не хотелось говорить парню, что Ольга использовала его, а когда надобность в нем отпала, выбросила, как использованный презерватив. Но вываливать мусор на женщину было не в его правилах, да и незачем Ивану знать о матери всю подноготную.

Мальчик, по-видимому, не вполне был доволен ответом Дмитрия. Для своего возраста он был очень разумным. У него сложилось на сей счет свое мнение. И он его высказал.

— Может, мама сама во всем виновата, и ей никто в мире не нужен, даже я?

— Ну что за глупости! — Шмидт погладил парня по голове. — Ты прекрасно знаешь, что мама тебя любит.

Ваня горько усмехнулся:

— Поэтому она и отправила меня в Англию?

— Ты опять не прав, — Шмидт взглянул укоризненно. — Тебе учиться нужно. А такое прекрасное образование ты можешь получить только здесь. Ты талантливый музыкант, Ваня, и тебя ждет великое будущее.

— Но мама могла бы тоже жить в Англии, рядом со мной, — возразил Иван.

Шмидт не нашелся, что ему ответить: для этого нужно было говорить о болезни Ольги, ее пристрастии к спиртному, а к этому он не был готов. Прекрасное настроение у обоих было окончательно и бесповоротно испорчено. Домой возвращались молча, каждый думал о своем.

XXI

Проплутав по тайге, Витек, доктор Ватсон, Арсений Степанович, Ярослава, Алешка и Катя, наконец, разыскали скит Федора. Это была грубо сколоченная из бревен избушка с частоколом тонких сосенок вокруг нее. Однако как бы не был редок лес, машину к скиту подогнали с трудом. Она то буксовала, то шла юзом в местах, где скопилась после дождя вода, то упиралась в росшее на пути дерево. Власов с тоской посматривал на царапающие борта автомобиля ветви, но помалкивал. Жизнь Ярославы с ребенком была дороже автомобиля.

В конце концов, фургон подогнали к избушке. Она казалась заброшенной. В ней явно никто не жил с тех пор, как Федор с мальчишками покинули ее. Площадка перед домиком заросла молодыми побегами и высокой травой, дверь висела косо, в единственном окне стекло выбито, а может, на нем никогда стекла и не было, а Федор затягивал его как заправский отшельник бычьим пузырем, да он рассохся от времени и рассыпался. Кто знает.

Фургон оставили неподалеку. Компания гурьбой вошла в домик. Внутри он был ничуть не привлекательнее, чем снаружи. То же запустение и убожество. Витек осмотрел пыльную канистру для воды, валявшуюся на полу, потрогал висевшую на стенке керосиновую лампу, пнул по дырявому котелку и заключил:

— Жить можно.

— Че-го-о? — возмутилась Катя. — Ты хочешь, чтобы мы с ребенком жили в этой конуре?

— А что делать? — Витек растопырил руки, изобразив вратаря, пропустившего в ворота мяч. — Одну машину федералы остановили, а другая ушла. Где она сейчас? Вот то-то и оно, — видя, что ему никто не возражает, заявил Злобин. — Так что, пока обстановка не прояснится, придется здесь побыть.

Он прошелся по избушке. Взглядом старшины, принимающего казарму, обследовал все ее уголки и распорядился:

— Так, женщины занимаются уборкой помещения и территории, Степаныч заделывает окно, чтобы ночью не дуло, Док берет канистру и идет за водой. Потом оба поправляют нары, или полати, как у них здесь у отшельников шконки называются, на чем спят? Затем все заготавливают дрова. Ясно?

Все признали в Злобине командира отряда. Никто ему не возражал за исключением властной Кати.

— А ты что будешь делать? — спросила она насмешливо.

— Я… — хмыкнул Витек. — Я… в общем, я найду себе работу. Местность нужно осмотреть. Да вот насчет пропитания позаботиться. Эх, жалко ружьишка никакого нет у нас, а то бы дичи настреляли.

— Почему нет? — удивился Доктор Ватсон. — У Степаныча в фургоне под сиденьем «Сайга» лежит.

— «Сайга»? Карабин?! — поразился Злобин и уставился на Вонсовского. — Что же вы молчали, уроды?

— Так я из дому его прихватил, — смутился Вонсовский и поежился. Уж больно взгляд у Витька был колючий. — Так на всякий случай. Ты же сказал: заварушка со стрельбой.

— Ты что Док, совсем спятил? — возмутился Витек. — Мы, понимаешь ли, вынуждены сражаться с бандой голыми руками, а у нас оказывается в багажнике карабин лежит.

— Да ладно тебе, — вступился за Ватсона Степаныч. — Ты врать-то ври, да не завирайся. Во-первых, ты не сражался, а улепетывал, а во-вторых, все равно карабином не смог бы воспользоваться. Если бы не дай бог пальнул в басурман, они бы нас изрешетили, как пить дать. А так гонялись за нами, думали: руками голыми возьмут. Но вот не взяли же.

— Пусть так, — охотно согласился Злобин, — но зачем, черт возьми, карабин было прятать?

— Так он в милиции не зарегистрирован, — стал объяснять доктор Ватсон. — Мне его несколько дней назад клиент один благодарный подарил, вот и не успел на учет поставить. Так мы со Степанычем на всякий случай от гаишников его в фургоне спрятали да барахлом всяким завалили.

— За-ва-ли-ли! — передразнил Витек. — Ладно, Док, показывай свой карабин.

Злобин и Вонсовский вышли из скита, подошли к фургону. Вид у автомобиля действительно но был плачевный. Бока покарябаны, одно колесо спущено, переднее крыло помято. Жаль, хорошая машина была. Достали из груды тестомесов и запчастей для мини-пекарен карабин. Оружие было новенькое, блестящее, пахнущее заводской смазкой. Витек с видом знатока покрутил карабин в руках, прицелился, передернул затвор и, цокнув языком, удовлетворенно сказал:

— Хорошая игрушка. Патроны есть?

— Конечно! — Ватсон нырнул в недра машины, извлек три картонные коробочки и протянул Злобину — Держи. И граната.

Витек сунул гранату в карман куртки, зарядил карабин, закинул за плечо и ушел в тайгу. Доктор Ватсон вернулся в избушку.

В течение трех часов компания драила, убирала, ремонтировала скит, в общем, обустраивалась. Помогал Алешка. Он носил лапник, которым решили застелить нары, чтобы мягче было спать. Было не очень весело, давил груз нависшей опасности, однако компания не унывала, работала дружно, споро. К вечеру, если выражаться языком строителей, скит был готов к эксплуатации.

Все это время, пока изгнанники работали, Витек отсутствовал, однако время от времени в тайге раздавались выстрелы. Злобин охотился. Наконец, в сумерках атаман заявился уставший, но довольный. Он бросил на землю зайца и глухаря. Приличные трофеи! Есть хотелось всем. Зверя и дичь на скорую руку распотрошили и зажарили на костре. Ели уже ночью, торопясь и обжигаясь, с огромным аппетитом, несмотря на отсутствие хлеба и соли. Это была самая вкусная еда, которую доводилось есть в своей жизни скрывавшейся в скиту компании.

После еды всех разморило. Алешка уснул на коленях у Ярославы, женщин тоже стало клонить в сон, и они, пожелав спокойной ночи защитникам, отправились спать на нары в избушку. Витек, Степаныч и Доктор Ватсон, остались еще немного посидеть у костра с бутылочкой бальзама Вонсовского. Что ж, вполне романтическая ночь. Давненько приятели не сидели вот так у костра, с того самого времени, как жили на свалке. Федора вот только в компании не хватало. Эх, Федор, Федор, где ты, что с тобой?

Посидели, поговорили, вспомнили былое. Бальзам Вонсовского здорово ударил в голову. Все трое захмелели.

— Ну, ладно, мужики, давайте-ка на боковую, — предложил Витек. Он собрался было встать но вдруг замер и приложил палец к губам. — Тсс… — сказал он сквозь зубы. — Мы, кажется, здесь не одни. На землю быстро и не дышать!

Все трое осторожно сползли с бревна, на котором сидели, распластались на земле и затаились. Лежали минут десять, однако кругом было тихо.

— Может, показалось? — спросил Степаныч.

— Да нет, — тихонько отозвался Витек. — Ветка хрустнула, словно наступил на нее кто. Вы, мужики, здесь побудьте, а я посмотрю пойду.

Витек взял карабин и по-пластунски, очень тихо, пополз прочь от костра в том направлении, где хрустнула ветка. Метров через двадцать он перестал двигаться и затаился. Впереди была непроглядная тьма, кругом по-прежнему не раздавалось ни звука. Однако Витек шестым чувством ощущал присутствие поблизости человека. Злобин выжидал. Минута шла за минутой, но ничего не происходило. Витек не отчаивался. Слух, зрение обострились у него до предела.

Он стал различать деревья и, казалось, даже слышал шелест травы. Наконец, терпение его было вознаграждено. Витек вдруг увидел, как от расположенного неподалеку дерева отделилась тень, медленно и плавно, будто бесплотный дух, проплыла к соседнему дереву и слилась с ним. Через несколько минут история повторилась, только на сей раз человек перешел к дереву, находящемуся не справа, а позади него. Злобин двинулся следом. Метров через пятьдесят таинственный незнакомец, очевидно, решив, что отдалился достаточно от костра, уже не таясь, зашагал по лесу. Виктор прибавил шагу.

Человек вышел на просеку и зашагал по ней. Места были знакомые. Именно по этой просеке компания и приехала сегодня к скиту на фургоне. Витек помнил, что вскоре просека должна была делать крутой поворот. Злобин преодолел свободное от деревьев пространство и, прихрамывая, бросился через лесок, наперерез незнакомцу.

Выскочил он из лесу как раз вовремя — человек приближался. Просека в этом месте обрывалась, начиналась узкая тропинка. Осторожно, чтобы, не дай бог, не хрустнула веточка, Витек сел, потом лег на спину и вытянул одну ногу на тропинку, вторую — подогнул под себя. Рядом положил карабин. Место, надо сказать, он выбрал неудачное, на тропинке и рядом с ней была лужа, и одежда Злобина тут же промокла, но он не обращал на такие мелочи внимания. Он сосредоточенно смотрел в темноту, дожидаясь незнакомца. Человек ступил на тропинку, пошел по ней.

Витек сжался, будто готовая в любой момент распрямиться пружина. Вот осталось десять шагов, пять, три два, один — пора! Злобин сделал замах одной ногой, другой — взял ноги незнакомца в клещи и резко сомкнул их. Если бы кто-то со стороны наблюдал за человеком, шедшим по тропинке, то он наверняка решил бы, что тот наступил на противопехотную мину. Незнакомца подбросило вверх, примерно на метр, и он, раскинув руки и ноги, с воплем рухнул на землю. Витек вскочил, запрыгнул на спину человеку и заломил ему руку.

— Тсс! — прошептал он ему на ухо. — Только пикни, и я размозжу тебе голову!

— А-а!.. — тем не менее, что было мочи заорал насмерть перепуганный незнакомец и, ошалев от страха, стал вырываться. — Пусти, Антихрист проклятый! Пусти, быть тебе в преисподней!

— Заткнись! — рявкнул Витек, схватил человека за волосы и с силой ткнул лицом в землю. — Заткнись, паскуда, не то убью! — и он, демонстрируя, что не шутит, снова впечатал физиономию мужика в землю.

Тот, наконец, затих, обмяк и запричитал:

— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, по молитвам Пречистыя Твоея Матери и всех святых помилуй нас!

Злобин, собиравшийся было еще разок другой, острастки ради, пройтись физиономией незнакомца по тропинке, вдруг замер.

— Черт побери! — воскликнул он, как человек, которого осенила страшная догадка. — Черт побери! Мужик, а ты часом не Федор будешь?

— Федор, Федор, добрый человек! — проскулил лежавший на земле и спросил: — А ты кто?

Злобин ослабил хватку, а потом и вовсе отпустил мужчину.

— Да Виктор я Злобин, — пробормотал он обескураженно. — Ты чего, странник, не узнал меня?

Федор, а это был именно он, перевернулся под Злобиным на спину, несколько мгновений лежал неподвижно, пытаясь разглядеть в темноте лицо напавшего на него человека, а может быть, просто приходил в себя от побоев, и вдруг снова заорал:

— А-а!.. Вите-ок! Это ты? Витек! Витек! -

Он схватил Злобина за рубашку и принялся трясти так, будто пытался вытряхнуть из него душу. — Витька, охальник окаянный! — все не мог нарадоваться Лукин неожиданной встрече. — Ты как здесь оказался?

— Да пусти ты на хрен, рубашку порвешь! — Виктор отодрал от себя руки Федора и потер натертую воротником шею. — И не ори, и так всех медведей в тайге распугал. Сам-то ты как сюда попал?

Злобин встал и стал отряхиваться. Охая и причитая, поднялся и Федор. Он все еще не мог прийти в себя от радости и изумления.

— Я-то? — Лукин вытер рукой рот и бороду от налипших на них кусочков травы и земли. — О, это долгая история, брат. Дай передохну, напугал ты меня почем зря. Постой, постой, — он вдруг уставился на Витька, — А это не ты в скиту моем с двумя странниками у костра вечерять изволил?

— Я конечно, — хохотнул Витек. — А ты думал, черти у твоей богадельни собрались, да тебя поджидают, чтобы на огоньке изжарить?

— Не богохульствуй! — предупредил Федор. — Не поминай всуе ни Бога, ни этого… Нехорошо это.

— Ладно, ладно, — примирительно сказал Витек. — Не буду твоих религиозных чувств задевать. А вообще-то я очень рад тебя живым-здоровым видеть. А у костра, действительно, я сидел, Доктор Ватсон да Степаныч. А в скиту твоем Ярослава, Алешка и Катя спят.

— Живы, значит? — Федор искренне обрадовался сообщению и перекрестился: — Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь. Ну, расскажи, что случилось, а то уж больно интересно мне. Я же ничего не знаю, меня антихристы в багажнике возили.

— Пойдем, Федя, в скит, — Злобин поднял лежавший на земле карабин, закинул его за плечо. — По ходу дам расклад, что да как у нас было.

Приятели отправились в обратный путь. Шли медленно, негромко переговариваясь. Дорогой Витек подробно рассказал Лукину о том, как развивались события после взрыва боевиками Дома Сорского и похищения Федора и Шамиля, а также о том, как он, услышав хруст ветки, отполз от костра в лес, выследил околачивающегося неподалеку от скита незнакомца и отправился вслед за ним.

Подошли к скиту, издали предупредив Ватсона и Степаныча, что идут свои, дабы не пугать их своим внезапным появлением. Власов и Вонсовский были немало удивлены возникшему вдруг из темноты Федору и немало обрадованы его чудесным спасением. Лукина усадили на бревно рядом с тлевшими углями, угостили остатками ужина и стали расспрашивать о его, Федора, злоключениях.

— Ну, что вам поведать, странники мои… — изрек было Лукин, обсосав испачканные соком зайчатины пальцы, однако его перебил Витек.

— Послушай, архимандрит ты наш, — заявил он насмешливо. — Здесь люди свои, поэтому давай-ка говори попроще, без овса и сена.

Лукин как-то странно посмотрел на Злобина, однако ничего не сказал и продолжил:

— В общем, поведать вам, странники мои, особо нечего. Бандюки возили меня в недрах машины своей, и я ничего не видел. Я лежал, и молился перед Господом за грехи наши, и готовился предстать перед судом божьим. Потом началась стрельба, машина развернулась и помчалась назад. А через некоторое время меня, к моему изумлению, высадили в тайге и отпустили с Богом на все четыре стороны. Домой идти я не отважился, душевные раны, нанесенные бандитами, были свежи, и направил я стопы свои в скит, дабы уйти на время от забот мирских и подумать о смысле бытия. Однако когда я приблизился к скиту, то увидел огонь и людей вокруг него. Подумал, что это бандиты, а потому приблизиться не решился и направился прочь.

— А тут я на Федьку и напал, — осклабился Витек. — Ох, и испугались мы друг друга. — Он вдруг посерьезнел: — Что там с Шамилем?

— Знать не знаю, ведать не ведаю, — признался Лукин. — Видел только: его в багажник «форда» заталкивали.

— Может быть, тоже отпустили? — с надеждой сказал доктор Ватсон.

— Дай-то бог, — вздохнул Лукин.

Широко открыв рот, продолжительно зевнул Арсений Степанович.

— Давайте-ка, мужики, на боковую, завтра вставать ни свет ни заря, мне во всяком случае. Машину осмотреть хочу, барахлит что-то, да колесо поменять нужно.

— Действительно время позднее, — Ватсон встал.

Стали подниматься и остальные.

— Вы отдыхайте, — заявил Витек, берясь за карабин. Он ни на секунду не расставался с ним. — А я покараулю немножко. Мало ли что.

Никто не стал возражать против дежурства, тем более что дежурить придется Витьку. Позевывая и отмахиваясь от жужжащих комаров, Вонсовский, Лукин и Власов отправились в избушку, а Злобин с карабином под мышкой стал прогуливаться около скита.

Походил взад-вперед, постоял рядом с машиной, потом вернулся к домику и сел у порога. Из скита раздавался мощный мужской храп в три голоса. Ему время от времени подтягивал храп потоньше. Заливалась соловьем, по-видимому, Катерина. Ярослава с Алешкой помалкивали, пребывая, очевидно, на концерте Храповицкого в роли слушателей. Под такой аккомпанемент захочешь уснуть, не уснешь.

Злобин привалился к стене и сомкнул веки. Перед глазами тут же в вихре закружились картинки из событий сегодняшнего дня — дикая гонка на автомобиле, погоня за зайцем, потом за Федором. Виктор открыл глаза. Все та же непроглядная тьма. Он некоторое время таращился в темноту, затем глаза сами собой вновь закрылись.

Разбудили Витька голоса. Нет, раздавались они не из скита, там стояла тишина, даже виртуозы храпа и те смолкли, а доносились они откуда-то из лесу. Злобин с трудом разлепил веки. Было раннее утро, когда только-только начинает светать, а все окружающие предметы кажутся неясными, призрачными. Лес стоял, окутанный туманной дымкой, сырой, загадочный. В утренней тишине в нем далеко был слышен любой звук, будь то хлопанье крыльев пролетавшей птицы или шорох завозившегося в прошлогодней листве зверька.

Говорили мужчины. Они приближались к избушке с фасадной ее части, и должны были вот-вот появиться на полянке. Витек откинулся на спину, перевернулся на живот и ужом вполз в двери. Голоса вдруг смолкли. Люди, очевидно, заметили скит. Оказавшись в домике, Злобин развернулся и изготовился к бою, укрывшись за стеной. И как раз вовремя — из лесу вышли четыре человека, одетые в камуфляж. Произошло именно то, чего больше всего опасался Витек, — их выследили боевики.

Первым, держа автомат на плече, шел плотный мордастый мужчина лет тридцати. За ним гуськом шли еще три амбала. Злобин решил выполнить долг начальника безопасности Александра Белова, а следовательно, и членов его семьи до конца.

— Стой, стрелять буду! — крикнул он и поймал голову мордастого в прорезь прицела.

Отряд боевиков в нерешительности остановился неподалеку от фургона.

— Да не дури ты, парень! — крикнул идущий впереди и, обернувшись к своим, негромко сказал: — Врет он все. Нет у них никакого оружия… Иначе они давно стрелять бы начали. Эй, парень! — обратился он снова к Витьку. — Ни ты, ни твои друганы нам не нужны. Отдайте нам девку с пацаном и проваливайте.

— Сам вали отсюда, пока я тебе башку не прострелил! — крикнул Витек и передернул затвор карабина.

— Ну, как знаешь! — дернул широченными плечами мордастый и двинулся к избушке. — Я тебя предупредил.

Витек плавно нажал спусковой крючок. Раздался выстрел глухой, отрывистый. Он разорвал тишину и эхом прокатился по тайге. Мордастого будто ударили кувалдой по лбу. Раскинув руки в стороны, он взлетел в воздух и упал на сзади идущего человека. Тот шарахнулся в сторону, потерял равновесие, его повело вправо. Сделав несколько шагов, боевик споткнулся, стал заваливаться на бок, и в этот момент прозвучал еще один выстрел. Парень крутанулся в воздухе вокруг своей оси и с криком рухнул на землю.

Двое оставшихся боевиков залегли рядом с фургоном. В высокой траве их не было видно.

— Эй, ты, козел! — заорал один из них. — Ты что, офигел? Мы ж тебя, паскуду, на фарш сейчас изрубим! — и в подтверждение его слов на избушку обрушился шквальный огонь из двух автоматов.

Давно уже находившиеся на ногах женщины, Алешка, Ватсон, Степаныч и Федор дружно попадали на пол. Пули защелкали по скиту, всем пришлось залечь. Алешка заплакал, Ярослава с Катей принялись его успокаивать.

— Боевики? — спросил Вонсовский.

— Они самые, — подтвердил Витек, откатившись от двери. — Выследили гады. Федор! — крикнул он Лукину. Тот лежал под столом, прикрыв голову руками. — Знаешь, почему они тебя вчера отпустили?

— Почему? — не поднимая головы, спросил Федор.

— Чтобы ты привел их к нам. Так и получилось. Они следили за тобой. Ну да ладно, ребята. Отобьемся.

Стрельба внезапно прекратилась. Смолкли все звуки, за исключением скрипа раскачивающегося на гвозде старого ведра, в которое угодила пуля.

— Эй, парень! — опять крикнул тот же голос. — Ты живой?

— Живой! — ответил Злобин. — Что мне сделается! Чего тебе?

— Отпусти девку с пацаном. Слышь, что говорю?

— Ага, сейчас! Ловите, — Витек снова выглянул из-за двери и шмальнул туда, где, по его представлениям, были боевики. Однако напрасно истратил пулю. Бандит, по-видимому, уже откатился в сторону.

И тут же из-под заднего колеса фургона плюнул огнем автомат боевика. Витек едва успел убрать голову, как в косяк, из-за которого он только что выглядывал, впилось сразу несколько свинцовых шмелей.

— Эй, парень! — заорал боевик. — Девку отдай, а то сейчас на фиг гранатами закидаем.

— Не закидаете! — ответил Витек. — Вам Ярослава с Алешкой живыми нужны.

Боевики замолчали. Со стороны леса больше не раздавалось ни выстрела, ни звука. Помалкивал и Злобин. Ситуация создалась тупиковая. Патроны у него были на исходе. Правда оставался еще «ИЖ-71» с полной обоймой, и еще была запасная. Но против автоматов короткий ствол не защита.

Ни боевики, опасаясь выстрелов Витька, не могли войти в скит, ни находившаяся в заточении компания не могла выйти из него по тем же причинам. Разделяться и брать скит с двух сторон им не хотелось — себе дороже. Все-таки фургон — единственная надежная защита по сравнению с хилыми сосенками тайги. Время шло, но ни та, ни другая сторона не предпринимала никаких действий. Наконец, Злобину пришла идея, пусть и не гениальная, но позволяющая изменить ситуацию в свою пользу.

— Степаныч, — тихонько позвал он. — Когда машину заправлял?

— Вчера утром, — удивился вопросу Арсений Степанович. — И в салоне еще канистра бензина стоит. А что?

— Да так, — ухмыльнулся Витек. — Машину не жалко?

Степаныч начал потихоньку соображать. Он прекрасно знал Витька с его талантом разрушителя. Поэтому и не удивился вопросу.

— Черт с ней, пусть пропадает, все равно покалеченная.

— Вот и отлично! — обрадовался Злобин.

Затем выглянул в дверной проем. На полянке никаких изменений. Он прицелился, выстрелил и тут же убрал голову, успев заметить, как из пробитого в бензобаке отверстия полился бензин. В то же мгновение прогремели две автоматные очереди, а Злобин дико заорал:

— А-а!.. Подлюки, зацепили! — Он продолжал орать и после того, как смолкли автоматы.

— Эй, парень, ты чего там? — крикнул один из боевиков.

Витек подмигнул своим и, делая вид, будто катается по земле, снова завопил:

— Плечо, паскуды, плечо, прострелили! А-а!..

— Парень! — обрадовано крикнул боевик. — Тебе помощь медицинская нужна. Выходи, давай, окажем! У нас опыт есть.

Оба боевика заржали. Очередная фраза Злобина заставила их расслабиться.

— Ладно, — крикнул Витек. — Сдаюсь. Ждите, только лапти переобую.

Он отдал свой «ИЖ-71» Ватсону, а карабин Степанычу, и велел им время от времени беспокоить нападавших огнем, а сам с гранатой пополз к фургону.

Мгновение спустя прогремел оглушительный взрыв. Над головой Витька засвистели осколки, фургон вспыхнул, как вата. За секунду до этого один из боевиков успел нажать на спуск. Короткая очередь срезала деревца метрах в пяти перед Витьком. Выждав минуту, он осторожно подполз к "фургону и заглянул за него. Оба боевика в неестественных позах лежали на спине. Отстрелялись, болезные.

Встать во весь рост ему не удалось: в горячке боя он не заметил, как последними выстрелами его ранило в обе ноги. Витек вернулся в скит ползком, постанывая от боли…

XXII

Грота, Кабана, Мориарти, Гоблина и Заику привез во дворец все тот же Садык. Криминальная компания с удивлением взирала на купола, восточный дворец, минарет, с которого неожиданно, призывая к молитве, заголосил муэдзин. Подобного им в своей жизни видеть еще не приходилось.

Как только Грот, Кабан, Мориарти, Гоблин и Заика остались одни, поскольку Садык отправился узнать, куда разместить прибывших, они дружно разделись до трусов и попрыгали в бассейн. Давно немытые, распаренные от жары; они с удовольствием плескались в удивительно прохладной воде. Хотя рядом был Персидский залив, приезжие и аборигены предпочитали купаться в бассейнах, ибо температура воды на открытых пляжах зимой была, понятно, холодноватой, д летом наоборот очень теплой, что не приносило находящимся в воде желанной прохлады.

Вернувшийся Садык был потрясен, увидев бултыхающиеся в воде его высочества русских зэков. В бассейне было дозволено купаться лишь самому Аль Азизу, его гостям и приближенным, а уж никак не слугам, а именно к этой категории относились выкупленные из тюрьмы неверные.

— Кыш! Кыш! — заорал Садык и замахал руками так, будто действительно сгонял кур с насеста. — Пошли прочь, дети осла и внуки верблюда! Вон отсюда, вон!

С блаженной физиономией вынырнувший из воды Кабан выпустил изо рта струйку воды. Он ни слова не понимал по-английски, поэтому спросил у знавшего немного язык Грота:

— Чего он хочет, корифан?

— Говорит, что ты на свинью похож, — заявил Грот, сообразивший, что они попали впросак и им здорово попадет, — которая залезла своим немытым рылом в ванну его высочества.

— Чего? — с угрозой произнес Кабан, вылезая из бассейна. — Да он сам на макаку похож, хвоста только и не хватает!

— Эй, эй, Ка-абан! — дернул бывшего авторитета за ногу Заика. — П-придержи коней! Да-давно па-араши не нюхал? Не вы-выеживайся давай! А то на-ас всех к едрене-фене обратно в ка-аталажку отправят!

Кабан, пораскинув мозгами, решил — прав Заика. Чего выпендриваться-то. Выдернул их шейх из эмиратских железных клеток, и спасибо ему. А в бассейн тоже без разрешения лезть не следовало, все-таки не как почетные гости к шейху прибыли. Он прикусил язык и стал одеваться.

Последовали его примеру и остальные участники водных процедур. Вскоре компанию привели на задний двор и показали им место жительства, вернее, место ночного отдыха, так как днем им предстояло работать, отрабатывать потраченные на их выкуп деньги. Как людям другой веры, или, проще говоря, неверным, им выделили жилье отдельно от мусульман. В небольшом домишке из необожженного кирпича на задворках дворца. Зеки тут же окрестили его сараем. Внутри сарай представлял собой крохотную комнатку с брошенными на пол кусками войлока вместо кроватей.

— Как настоящие гастарбайтеры теперь жить будем, — сказал Кабан, оглядывая комнатку. — Мать их так растак!

— Все лучше, чем в камере, — пробурчал Мо-риарти.

Он, в отличие от Кабана и Грота, был всем доволен. Заика и Гоблин, впрочем, тоже не выглядели расстроенными.

— И т-то ве-ерно! — заявил Заика и плюхнулся на кошму в углу.

Компания разлеглась на полу, однако отдыхать им не позволили. Пришел какой-то тип с внешностью головореза, выдал им длинные белые рубахи с короткими рукавами и распределил обязанности.

Заике досталось место мусорщика. Мориарти и Гоблина отправили вместе с бригадой строителей на отделочные работы в недавно отстроенный дом одного из сыновей шейха, а Кабана определили в конюшню. Нет, не выгуливать, холить и лелеять скакунов его высочества, эту работу выполняли квалифицированные специалисты, а убирать за конями навоз. Грота же никуда не распределили. Его повели в главный дом знакомиться с шейхом Абдулом Аль Азизом.

Сразу его шейху не представили. Грот долго маялся в боковой комнате, затем Садык пригласил его в покои хозяина. Однако зал приемов был пуст, шейх находился на террасе. Туда в сопровождении Садыка Грот и отправился.

В летней открытой пристройке к зданию, с видом на Персидский залив, на ковре за большим резным столом на коротких ножках сидели двое мужчин: один страшно толстый с маленькими глазками на грушевидном лице; другой худой, высокий, с длинной седой бородой. Оба были одеты в длинные белые галабии, на головах у каждого красовался белый платок — куфия, прижатый к темени двумя толстыми шнурами. По всем канонам столь представительным персонам полагалась иметь Сзади пару слуг с опахалами, однако цивилизация пустила свои корни и в доме шейха: в углу террасы работал вентилятор.

Садык сказал мужчинам что-то на арабском, потом подтолкнул Грота к толстяку и, незаметно ударив его сзади по спине, тихонько произнес:

— Поклонись его высочеству.

Грот сделал неуклюжий полупоклон и выдавил из себя, приветствие:

— Гуд монинг!

— Садись, Грот, — так же на английском ответил ему шейх, а когда тот одновременно с Садыком уселся на пол за стол, прочитал молитву, в завершении которой Абдул Аль Азиз, худой араб и Садык, сложив пальцы лодочкой, провели ладонями по лицу сверху вниз.

— Аллах акбар, — произнесли присутствующие хором.

— Акбар, — с опозданием присоединился к ним Грот после тычка Садыка и неумело провел руками у лица.

Садык налил всем чаю. Хлебнув из пиалы, Абдул Аль Азиз потребовал:

— Давай, Грот, расскажи о себе и о своей жизни.

Грот сделал глоток чаю, из-за непривычки пить из пиалы обжег небо, поставил ее на столик и начал рассказывать. Говорил он минут пятнадцать, естественно, не всю правду о себе, но стараясь придерживаться ее там, где он мог представить себя в выгодном свете. Шейх и худой араб, выслушав Грота, переглянулись, посовещались, после чего Аль Азиз объявил:

— Ситуация такая. Ты, Грот, человек сообразительный и с воображением, нам подходишь. Английский у тебя хромает. Придется подучить. Я дам тебе парочку отменных учителей. Срок обучения — две недели. Как только поправишь язык, поедешь в одну страну с особым заданием. Если все сделаешь как надо, дам тебе денег, оформлю гражданство любой страны мира и отпущу на все четыре стороны, клянусь Аллахом, Если нет, то до конца своей жизни будешь работать на задворках дворца, отрабатывая те деньги, которые я потратил на тебя, сам знаешь за что. Договорились?

Грот был готов на все, лишь бы вырваться из дома шейха, где все было не по-русски, наперекосяк, и жить стало просто невмоготу, хоть в петлю лезь. И вот появилась какая-то отдушина, намек на выход из положения. Надо быть дураком, чтобы не схватиться за эту соломинку, а уж к дуракам Грот себя никогда не причислял. Он сдержанно кивнул:

— Я согласен. Если не секрет, сколько это будет вам стоить?

— Вот это деловой разговор, — одобрил Абдул Аль Азиз прагматизм Грота и назвал такую астрономическую сумму, что тот от удивления вытаращил глаза: этих денег ему хватит на безбедную жизнь до самой старости, даже если не экономить на черной икре, девках и шампанском…

— Можете на меня рассчитывать, ваше высочество, — вполне искренне заявил он.

Шейх величественно поднял руку, словно благословлял его на подвиг, и торжественно произнес:

— Что ж, ступай, и да пребудет с тобой удача.

Грот, сообразив, что с арабами надо вести себя учтиво и с достоинством, поднялся, выполнил почтительный полупоклон, который подсмотрел в каком-то индийском фильме, и удалился в сопровождении Садыка.

Кабана, так же как Грота, Заику и Мориарти, не устраивала жизнь раба, или, как он говорил гастарбайтера, на задворках дома шейха. Он считал, что заслуживает лучшей доли, но не видел пока выхода из сложившейся ситуации. Куда, черт возьми, податься русскоязычному зеку в чужой стране, без денег, документов, да еще с рязанской рожей, выделявшейся среди восточного типа лиц арабов как белая фасолина в куче красной.

Гроту Кабан жгуче завидовал. Еще бы, пока он махал в конюшне лопатой, выгребая за скакунами шейха навоз, Грот в белой рубашечке, ходил, подумать только, на уроки английского! Тьфу! Еще бы шортики, гад, надел. Не раз Кабан, весьма недовольный нынешним образом жизни Грота, пенял ему на то, что тот за гроши продался шейху, сменил свое высокое звание честного вора на статус фраера галимого.

В последнее время Грот старался с Кабаном не ссориться. Впереди у него была замечательная перспектива оказаться на свободе, причем с кое-какими денежными средствами, а потому зачем ему лишние разборки в кодле, с которой он в ближайшее время расстанется навсегда.

— О, май френд, мистер Кабан! — в ответ на очередной упрек заявил Грот, развалившись на кошме с тетрадкой с записями. — Все будет о'кей! Когда вернусь из вояжа и получу бабло, обязательно выкуплю тебя, Заику, Мориарти и Гоблина.

— А вдруг останешься в пролете? — не очень-то доверяя посулам Грота, ответил Кабан.

— Ноу проблем, шеф! — Грот сладко потянулся. — Кинем тогда шейха да отчалим. Ты тут, Кабанчик, за время моего отсутствия присмотри, где у него что лежит. О'кей?

— Ладно, попробую, — пробурчал Кабан.

— И это… — Грот скорчил кислую мину. — Я очень прошу тебя не прикасаться к моим вещам, а то учительница английского жалуется, что от меня навозом стало пованивать.

Кабан ничего в ответ не сказал. Он вышел из домика, хлопнув дверью.

Но не только Грот вызывал у Кабана недовольство. Был еще один человек, кому он хотел бы высказать свои претензии, — это Наденьке Холмогоровой. Она старательно избегала общества своего бывшего возлюбленного, и за все время пребывания Кабана в резиденции шейха ему удалось поговорить с молодой женщиной только раз. Кабан искал с Надеждой встреч, и не только ради интимного интереса. Имелось у него для Холмогоровой одно поручение.

Повидаться с Наденькой наедине было практически невозможно. Обреталась она на женской половине дома, куда полноценным мужикам вход запрещен, а если и выходила из оной, то в сопровождении какой-либо женщины. И, тем не менее, Кабану повезло. Однажды Холмогорова, прискакав с конной прогулки и не найдя никого, кому можно было бы отдать поводья, была вынуждена сама поставить коня в стойло. Едва она въехала на скакуне в конюшню, как Кабан оказался тут как тут.

— Вот это встреча! — осклабился он и тут же закрыл дверь конюшни на щеколду. В помещении стало темнее. — Шахиня пожаловала!

Весьма надеясь на то, что приятеля в конюшне не окажется, Надежда скроила кислую мину.

— А-а, Ромео, привет! — и по приобретенной в гареме привычке прикрыла лицо легким прозрачным платком, оставив только глаза.

На молодой женщине были шаровары с тесемками на щиколотках, юбка, блузка, все легкое, воздушное. Смотрелась Наденька великолепно, особенно на скакуне. Этакая восточная амазонка. Кабан шагнул к коню, схватил Холмогорову за руку и выдернул из седла. Молодая женщина упала в объятия Кабана.

— Ты со мной эти штучки брось! — посоветовал он, имея в виду ложную скромность Холмогоровой, и отбросил с ее лица платок. — Открой личико, Гюльчатай!

— Пусти же, пусти! — потребовала Надежда, пытаясь сбросить руку приятеля со своей талии, но тот только крепче прижимал женщину к себе. — Нас могут увидеть.

Кабан ухмыльнулся:

— Никто нас не увидит, все на молитве, и ты это прекрасно знаешь. Так что не строй из себя недотрогу.

— Да пусти же! — рассердилась, в конце концов, Надежда. — Больно мне!

Она стала извиваться, и Кабан вынужден был ослабить хватку. Холмогорова вывернулась из его объятий.

— Ну, чего тебе? — спросила она и стала пятиться к двери.

Кабан сделал два больших шага, преградил путь.

— Поговорить хочу.

— Говори, — не очень-то дружелюбным тоном разрешила Наденька.

— Да чего ты себя так со мной ведешь? — психанул Кабан, обиженный несговорчивостью подруги.

— Как? — изображая невинность, распахнула Надежда пошире глаза.

— Как, как, — передразнил Кабан. — Шарахаешься от меня, будто я чумной. А ведь я по твоей вине оказался в Эмиратах, будь они прокляты! Если бы не ты со своей затеей украсть племянника Белова, я бы в Красносибирске сейчас конфетами торговал!

— Да, я виновата перед тобой, — призналась Надежда. — Но я постаралась искупить свою вину и упросила шейха забрать тебя, а заодно твоих дружков, из тюряги.

— Это верно, — вынужден был признать Кабан. — Но раз уж ты сделала одно доброе дело, то не останавливайся на достигнутом, вытащи меня, а заодно и себя, отсюда. — Он приблизился к Холмогоровой и зашептал: — Узнай, где у шейха деньги и драгоценности лежат, ну, золотишко, брюлики там и прочие побрякушки. А потом мне шепни. А мы тут с пацанами прикинем, как их лучше взять, прихватим тебя вместе с ними да всем гамузом слиняем отсюда.

Ну вот и выпал Холмогоровой шанс вырваться из гарема с приличным состоянием в кармане. Нужно только как следует распорядиться им, правильно, с умом организовать дело, а там, возможно, случится так, что все денежки у нее окажутся. Однако Наденька не хотела показывать Кабану, что заинтересовалась предложением — пусть поклянчит, побегает за ней, сговорчивее позже будет.

— Я подумаю, — сказала — она надменно. — И это… — Холмогорова помахала у лица ладонью и зажала двумя пальцами нос. — Отойди немного, Ромео, от тебя навозом несет… Ну, у тебя все?

— Нет, не все! — оскалился Кабан, и в глазах его зажегся недобрый огонек. — Ты мне еще кое-что должна.

Холмогорова поняла, что сейчас произойдет. Она сделала шаг назад и угрожающе сказала:

— И не думай, Ромео, плохо будет!

— А это мы сейчас увидим, — ухмыльнулся Кабан и толкнул Надежду в свободное стойло. — Я думаю, нам будет очень хорошо.

Молодая женщина стала отступать.

— Ромео, Ромео, — перешла она на увещевательный тон. — Не сейчас. Давай в другой раз, ну, милый, я тебя очень прошу!

Глаза у Кабана налились кровью. Он шагнул в стойло.

— Другого раза может и не быть, — прохрипел он, чувствуя, что уже не в силах совладать с охватившим его желанием. Он грубо схватил Холмогорову за шею, повернул и швырнул на коновязь.

— Пусти, дурак! — пытаясь вырваться из лап Кабана, сдавленно прорычала женщина. — Ты представляешь, что будет, если нас здесь застукают?

Кабан отлично представлял себе, что… И его, и Надежду запросто могли убить. Но ему было уже на все наплевать. Он ничего не слышал, кроме зова плоти, и ничего не видел, кроме соблазнительного тела Наденьки. Он придавил ее грудью к перекладине, задрал юбочку и приспустил шаровары. Надежда извивалась, однако силой Кабан обладал неимоверной. Он держал женщину крепко. Тонкая — в сантиметр шириной — полоска трусиков меж двух крепких, идеальной формы ягодиц окончательно помутила разум мужчины. Он заревел, спустил штаны и, схватив женщину за бедра, грубо вошел в нее.

— Я закричу! — жалобно и с болезненным придыханием предупредила Холмогорова.

В ответ Кабан сладострастно хрюкнул, схватил ее за талию и задергался в бешеном ритме. Рука Кабана больше не давила на шею, и Холмогорова наконец-то смогла принять более удобную позу. Изящно отклячив попку, она уперлась ладонями в деревянную перегородку и пошире расставила ноги. Опасность того, что в конюшню могут зайти и застукать их, придавала ситуации особую пикантность. Острые запахи конюшни действовали возбуждающе.

У Наденьки это был первый опыт экстремального секса. Неожиданно для самой себя она почувствовала сильнейшее желание. Задрожали колени, сладко заныл низ живота, где-то там, внизу, зародилась горячая волна, которая прокатилась по всему телу, ударила в голову. Из груди Наденьки невольно вырвался стон, и она содрогнулась от удовольствия…

XXIII

Лайза Донахью вернулась в свою квартирку в Нью-Йорке после работы усталой и голодной. Она по привычке щелкнула пультом дистанционного управления телевизором и, даже не взглянув на экран, направилась в конец большущей комнаты, где располагалась электрическая плита, несколько кухонных шкафчиков и бар.

Какая-то девица голосом Мадонны, а может быть, это была сама Мадонна, выпендриваясь, пела, но Лайза по-прежнему не обращала на экран внимания. Работающий телевизор служил ей в квартире фоном, а что там показывали, не важно.

Лайза выжала из апельсинов сок, приготовила сэндвич и со стаканом в одной руке и сэндвичем в другой села в кресло. Пела действительно Мадонна. Лайзе она никогда не нравилась ни как певица, ни как личность, даже в лучшие ее годы, когда все кругом с ума от нее сходили. Правда, теперь та увлеклась кабалистикой и стала другим человеком, даже имя поменяла. Ну что же, как говорят в России, флаг ей в руки.

Прихлебывая сок, девушка принялась щелкать пультом, прыгая с канала на канал. Ничего интересного'. Мелькали кадры боевиков, мыльных опер, дешевых комедий. Двадцатый, тридцать седьмой, семидесятый канал… Стоп! Она вернулась на пару каналов назад. Что-то ей показалось там заслуживающим внимания.

Лак и есть — вулканы! С некоторых пор они стали ассоциироваться у нее с Александром Беловым. Это ведь его хобби! Интересно, смотрит ли Саша эту программу? Вряд ли, если учесть разницу во времени в России и Америке. Но что это? Лайза внутренне напряглась и поставила на столик стакан с соком. На экране телевизора был сам Саша Белов. Веселый, улыбающийся, вместе с каким-то бородатым мужчиной лет пятидесяти. Лайза прибавила звук.

— Российские вулканологи Джозеф Штернгарт и Александр Белов побывали в кратере действующего вулкана в момент его извержения, — восторженно вещал кто-то за кадром. — Ни одному человеку ранее не удавалось спуститься в пасть извергающего огонь дракона. Это сенсация мирового значения! Вы видите кадры документальной хроники экспедиции вулканологов. Перед вами вулкан Бурный…

На экране замелькали не очень качественные кадры, сделанные в кратере вулкана, потом бурлящая лава на расстояния нескольких метров, вертолет, забирающий членов экспедиции и, наконец, само извержение, судя по ракурсу, снятое сверху.

Лайза почувствовала неприятную пустоту и холодок в груди, когда представила себе опасность, которой подвергался Белов. Опять ведь рискует жизнью, как мальчишка. Про сэндвич и сок она забыла.

— …Штернгарт и Белов отбыли в Никарагуа, — продолжал диктор. — В этой стране неожиданно проснулся считавшийся ранее потухшим вулкан Санта-Негро. В окрестностях вулкана объявлено чрезвычайное положение. Население эвакуировано, однако внезапно вулкан прекратил свою деятельность. Возобновится ли в ближайшее время извержение — неизвестно. В сложившейся обстановке неопределенности правительство не решается отменить чрезвычайное положение, в связи с чем страна терпит колоссальные убытки — четыре с половиной миллиона долларов ежедневно. Правительство Никарагуа обратилось к российскому Министерству чрезвычайных ситуаций с просьбой провести обследование вулкана и дать свое заключение о его состоянии на сегодняшний день.

— О май гад! — воскликнула Лайза. — Эти чокнутые русские! Неужели они полезут в этот дурацкий вулкан?

Она отдавала себе отчет в том, что это праздный вопрос. Полезут, и еще как! Девушка схватила сок и сэндвич и бросилась на кухню. Сэндвич она отправила в бак для пищевых отходов, сок вылила в раковину. Постояла, собираясь с мыслями, и побежала в гардеробную укладывать чемодан.

XXIV

Травмы Штернгарта угрозы для жизни не представляли, он быстро восстанавливался и уже через неделю снова был на ногах. Цель поездки на Бурный была достигнута. Члены экспедиции провели уникальные исследования, сделали даже несколько научных открытий, суть одного из которых состояла в том, что перед извержением вулкана, в связи с подъемом кислой магмы, в жерле может возникнуть радиационное излучение. Этот факт мог играть большую роль при прогнозировании извержений вулканов.

Белов и Штернгарт, весьма довольные результатами экспедиции, уже решили было распрощаться, как вдруг обоих неожиданно вызвали в МЧС и попросили отправиться в Никарагуа. Там странно вел себя вулкан Санта-Негро, поэтому крупного ученого и его напарника попросили разобраться в обстановке — срочно произвести необходимые исследования и дать экспертное заключение. Видимо, кадры из кратера вулкана, которые Саша передал журналистам, сделали свое дело. Белов и Штернгарт без промедления вылетели в Никарагуа.

Их поселили в отеле, расположенном неподалеку от вулкана Санта-Негро. Кроме россиян в Никарагуа прибыли делегации вулканологов из Америки, Франции, Англии и других государств. Как почетным гостям российским вулканологам выделили два самых лучших номера.

Вечером к Белову зашел Штернгарт. Осип Ильич, несмотря на недавно перенесенную болезнь, выглядел превосходно. Он снова был бодр, весел, оптимистично настроен.

— Ну, что ж, Саша, — усаживаясь в кресло, сказал он. — Ни американцы, ни французы, ни англичане близко не хотят подходить к вулкану. Побаиваются господа европейцы. Так что, полезем, как говаривал наш комильфотный друг Витек, к черту в задницу?

— Полезем, Осип Ильич, — хохотнул Белов. — Что нам еще остается.

— Да-а… Вулканы, вулканы… — лирическим тоном произнес Штернгарт. — Они не прощают ошибок. К ним нужно относиться ответственно, педантично. Часто опасность достает нас не там, где риск всего больше, а там и тогда, когда мы становимся самоуверенными, небрежными или бесчеловечными. И все равно я люблю вулканы и никогда не изменю им… Но пойдемте, Саша, погуляем. Подышим относительно свежим воздухом.

Осип Ильич сунул под мышку небольшой сверток, и они вышли из отеля. Темно и пустынно было на улицах брошенного жителями города. Мужчины перешли дорогу, спустились в неглубокий распадок. Абрис грозного Санта-Негро четко выделялся на фоне звездного неба. Постояли, полюбовались пейзажем, потом разложили костер. С треском занялись сухие сучья. Отблеск пламени выхватил из тьмы лица вулканологов и небольшой участок местности вокруг них.

Осип Ильич достал бутылку коньяку, налил в прихваченные стаканчики. Выпили. Затем присели на камни, уставясь на языки пламени, думая каждый о своем. У Саши защемило сердце. Почему, он не смог бы внятно объяснить. Может, по дому взгрустнулось, может — по сыну заскучал, а может, по ушедшей молодости. Неожиданно для самого себя Белов разоткровенничался.

— Вот вы про измену заговорили, — вернулся он к затронутой в начале встречи со Штернгартом теме. — Я презираю предателей. Многое могу простить человеку, измену — нет. Предатель жизнь мне сломал. Если бы не он, все могло пойти по-другому — Саша немного помолчал, собираясь с мыслями, потом продолжил: — Был у нас в бригаде парень один, Макс. Хороший мужик вроде, за семью мою и за друзей был готов в огонь и в воду. А оказался человеком Каверина — моего врага. Вот ведь что странно. Работал Макс на меня много лет, родным человеком стал, и вдруг по приказу Каверина убил моих лучших друзей: Космоса, Пчелкина. Даже Фила не пожалел, он в коме долгое время был, и только-только стал в себя приходить, он и ему горло перерезал. Много воды утекло с того времени, однако я до сих пор не могу понять, что побудило Макса. Деньги? Но я ему прилично отстегивал. Дружба с Кавериным? Но за столько лет моя бригада стала ему родней и ближе сотни таких Кавериных. Долг? Но долг может быть перед Родиной, семьей, друзьями, наконец. А какой долг перед подлецом и сволочью?..

Белов замолчал, ожидая ответа Штернгарта. Осип Ильич взял палку, поправил ей несколько сучьев в костре и не спеша заговорил:

— Побудительных причин для предательства может быть много, часть их вы уже назвали. Увы, предатели всегда существовали, стоит вспомнить Иуду, Брута, Пеньковского… Но нельзя воспринимать измены и предательства как мировую трагедию. Это неотъемлемая часть нашей жизни, как смерть родителей, близких, друзей… Так создан мир, что живо, то умрет, и вслед за смертью в вечность отойдет, — продекламировал Осип Ильич Шекспира. — Все зыбко, хрупко, ничто не вечно. Жизнь человеческая втройне. А наше восприятие, сознание — колеблющийся занавес между внешним миром и внутренним его отражением, кривое зеркало. И его кривизна у каждого своя. Глупо требовать от других, чтобы они видели жизнь, реальность так же, как и ты, это невозможно, да и не нужно. Вот и Макс видел мир как-то по-своему, и по-своему поступил. — Штернгарт усмехнулся: — В советские времена существовала такая шутка: сознание — субъективное отражение объективно существующего мира, данное нам Богом в ощущениях.

Штернгарт надолго замолчал. Молчал и Белов. Осип Ильич неожиданно очнулся, кивнул в сторону Санта-Негро и продолжил:

— Вон стоит наш красавец. Еще одна пока не покоренная вершина. Вулканы тоже смертны, они, как люди, рождаются, живут и умирают. Их надо воспринимать такими, какие они есть, не идеализировать и видеть их недостатки и опасности, которые они порождают. И даже уважать за эти недостатки.

Осип Ильич и дальше, наверное, продолжил развивать тему, однако его прервали.

— Уважаемые господа! — раздался откуда-то сверху мужской вежливый голос. — Я полицейский. В нашем регионе объявлено чрезвычайное положение. В городе могут быть мародеры и прочие уголовные элементы. Я очень прошу вас во избежание недоразумений в сопровождении полиции вернуться в отель.

Законопослушный Штернгарт засуетился.

— Да-да, — сказал он громко в темноту. — Мы сейчас возвращаемся.

Вулканологи затушили костер и вернулись в отель.

Ночью Сашу разбудил телефонный звонок. Белов снял с аппарата трубку, приложил к уху.

— Алло! — проговорил он сонно.

Звонил Витек. Передатчики сотовой связи в районе Санта-Негро были повреждены во время землетрясения, удивительно, как это Злобину удалось дозвониться до него.

— Привет, Белов! — раздался в трубке далекий и очень слабый голос Витька.

Сон у Саши как рукой сняло.

— Здорово, — произнес он хмуро, приготовившись к плохим новостям. — Давай, выкладывай, что случилось.

— А почем ты знаешь, будто что-то случилось? — деланно-беспечным тоном откликнулся Злобин.

— Какой же дурак в три часа ночи по пустякам звонить будет, — проворчал Саша.

Витек несказанно удивился:

— У вас что, три часа ночи?

— Нет, дня, — Белов зевнул. — Я только что проснулся и сейчас обедать буду.

— Ну, ты извини, Саша, — стушевался Витек. — Я и не знал — в Красносибирске день. А у нас действительно проблемы. Звоню вот из больницы в известность поставить.

— Что с тобой случилось?

— Да так, — как о пустяке сказал Витек. О своих довольно-таки серьезных ранениях, полученных при спасении семейства Белова, он из скромности решил умолчать. — Зацепило меня очередью, но я не об этом. Тут боевики исламские объявились. Бомжатник Федоров разгромили, а его самого с Шамилем похитили. Вообще-то они Ярославу с Алешкой разыскивали.

Но ты не переживай, мы их с Катей в старом скиту укрыли. Так что с ними все в порядке. Федор нашелся, а вот Шамиль пропал. Где он сейчас, неизвестно.

— Да, дела там у вас, черт возьми! — ругнулся Белов. Он сел на кровати, включил настольную лампу. — Шамиля постарайся найти и позаботься о его семье. Двухсотые в Доме Сорского есть?

— Нет, раненых семь человек. Тимоху пацана, помнишь? Осколком зацепило. Но ничего, жить будет.

— Как сестра с Катей? |

— Нормально, ты не беспокойся.

— Ладно, Витек, спасибо тебе. Ты присмотри там за нами, да помоги на первых порах, чем нужно, Федору дом восстановить. Ну и семье Шамиля подбрось деньжат.

— Все будет в норме, шеу! — бодро сказал Злобин с белорусским акцентом. — Пока!

Белов положил трубку, встал с кровати, прошелся по комнате. Он вдруг действительно почувствовал голод. Открыл холодильник, достал паштет, тарталетки и сок. Перекусив, вышел на балкон подышать воздухом. Затем вернулся в комнату и снова лег на кровать. Сон не шел. Белов взял с тумбочки книгу и стал читать. В эту ночь он так и не уснул.

XXV

Утром Белов со Штернгартом столкнулись в вестибюле с Лайзой. Встреча была для обоих неожиданной и нельзя сказать, что неприятной. Девушка, как всегда, была с распущенными волосами, е профессиональным макияжем, ухоженная, привлекательная. На ней были туфельки на высоком каблучке, плотно облегающие узкие бедра джинсы и топик. Лайза сама несла чемодан, ибо швейцаров, равно как и других служащих гостиницы, которые могли бы ей помочь, в отеле не было. Белов бросился навстречу девушке.

— Господи, ты-то как здесь оказалась? — он взял из рук Лайзы чемодан.

— О, Саша! — излучая доброжелательность, воскликнула девушка. — Я так рада тебя видеть. Ты не представляешь, какая трудная дорога была. Я летела на самолете, потом добиралась на машине.

— И все же, — улыбнулся Белов. — Как ты сюда попала? Город закрыт.

— О, — улыбнулась Лайза. — Это не проблема. У меня много знакомых журналистов. Они помогли мне попасть в составе делегации в Никарагуа, именно на Санта-Негро. Ведь все, что сейчас происходит вокруг вулкана, широко освещается в международной прессе.

Белов и Лайза подошли к Штернгарту. Саша поставил чемодан и представил девушку вулканологу.

— Госпожа Лайза Донахью, специалист в области финансового и налогового законодательства. Фирма, в которой она работает, оказывает консультативные услуги нашему комбинату.

Штернгарт галантно поклонился. Он сразу почувствовал, что между Беловым и появлением здесь этой симпатичной американки есть какая-то связь.

— Осип Ильич Штернгарт — вулканолог. — Он слегка пожал протянутую ладошку.

— О, а я вас знаю, — защебетала Лайза. — Я вас по телевизору видела. Вместе с Сашей. Вы тот самый сумасшедший вулканолог, который ничего не боится.

Штернгарт рассмеялся:

— А вы очень непосредственная девушка, Лайза!

— Да! — рассмеялась и Лайза. — Болтаю все, что в голову взбредет. Мы с вами еще увидимся, Осип Ильич. А сейчас, извините, я очень устала и хотела бы с дороги принять душ.

Саша вновь взял чемодан, и парочка продолжила путь. Белов проводил девушку в отведенный ей номер, помог устроиться. И все это время Лайза без умолку болтала, очевидно, желая за пустой болтовней скрыть стеснение и неловкость, какое испытывает внезапно приехавшая к мужчине женщина. Только увидев Сашу, девушка до конца осознала, насколько глупо выглядит ее неожиданный приезд в этот пустынный город. Ведь и Штернгарту, и знакомым журналистам, не говоря уже о самом Белове, ясно, ради кого она примчалась и за кого она переживает.

— Когда вы отправляетесь на вулкан? — наконец перешла Лайза к интересующей ее теме. Она распаковывала чемодан, не оборачиваясь к Белову, чтобы выражением лица не выдать своего волнения.

— Через час нас доставят в кратер на вертолете, — ответил Саша.

— Послушай! — Лайза обернулась. На ее щеках вдруг вспыхнул румянец негодования. — Вы что, действительно психи? Ведь я слышала, ни один из находящихся здесь вулканологов не решается лезть в это пекло. Вам с этим Штернгартом больше всех надо?

Белов стоял у косяка, сложив на груди руки, и улыбался.

— Нужно же кому-то это сделать. Страна терпит колоссальные убытки. Десятки тысяч людей находятся сейчас вдали от своих домов под открытым небом, и вот вернутся ли они к своим очагам или нет, зависит от исследования кратера вулкана.

— Ну, хорошо! — вынуждена была признать правоту Белова Лайза. — Пусть так. Но почему ты должен лезть в этот дурацкий вулкан? Ты директор комбината, а не вулканолог. Есть Штернгарт, вот пусть он и лезет.

«Разговор все больше и больше смахивает на семейную сцену», — мелькнула у Саши невольная мысль. Однако ему льстило, что девушка так близко к сердцу воспринимала угрожающую ему опасность.

— Штернгарт один не справится, — заявил Белов. — Ему обязательно нужен помощник. Это, во-первых. А во-вторых, у Осипа Ильича ненадежное снаряжение. У меня новый термостойкий костюм, который позволяет находиться в зоне высоких температур долгое время.

— Что еще за костюм? — удивилась Лайза.

— Это пока тайна. Но тебе как-нибудь я о ней расскажу.

Лайза почувствовала, что не имеет права настаивать. Все равно она не переубедит Белова, а ее настырность только помешает их романтично складывающимся отношениям.

— Действительно, все русские чокнутые! — сдавая позиции, сказала она с шутливым укором. — У вас у всех понижен порог риска. Но, Саша, вам же может быть, как вы это говорите… Ах, да — трындец! — все же сделала девушка последнюю попытку убедить Белова не лезть в кратер.

Саша рассмеялся, подошел к Лайзе и, приобняв ее, легонько сжал плечи.

— Глупости! Все будет нормально. Ну, а сейчас извини, мне пора! — Он слегка поклонился и поспешно вышел из комнаты.

Пресс-центр был организован в здании муниципалитета. В большом просторном помещении, в котором, как обычно в подобных случаях, на всех не хватало места, повсюду были расставлены микрофоны, кинокамеры, софиты, разбросаны шнуры. На экранах мониторов застыла одна и та же картинка — кратер Санта-Негро.

В чреве вулкана бурлило, над вершиной курился дымок. Два часа назад в кратере исчезли Штернгарт и Белов, и с тех пор о них не было. ни слуху ни духу. Телевизионщики и журналисты из многих стран мира томились от вынужденного безделья, но никуда не отлучались, опасаясь пропустить интересный момент — появление из кратера вулканологов. Хотя в том, что они появятся, кое-кто уже выражал сомнение. Слишком много времени прошло с момента спуска в кратер. Однако при любом раскладе журналисты сумеют отбить бабки, затраченные на поездку в Никарагуа — сделают из репортажа шоу.

Лайза ни на секунду не отрывала взгляда от монитора. Внешне она казалась спокойной, но внутри у нее бушевал ураган чувств. Угораздило же ее увлечься этим безрассудным русским. Девушка болезненно воспринимала скептические, порой завистливые, порой язвительные реплики репортеров относительно успешного завершения исследований русских вулканологов, которые на себя слишком много берут, и бросала в сторону высказывающих их людей сердитые взгляды. Однако секунды складывались в минуты, минуты в часы, а на экране ничего не происходило.

Но вот, наконец, из кратера появляется голова Штернгарта. К ученому бросаются люди, из членов экспедиции к кратеру вулкана, помогают выбраться на поверхность. Затем появляется Белов в серебристом скафандре. Его так же подхватывают несколько рук, вытаскивают из воронки. Оба шатаются, им нечем дышать, они валятся на грунт и дышат из кислородных баллончиков. Помощники стаскивают с них костюмы.

Час спустя в городке только что сошедшие с вертолета русские вулканологи дали свое первое интервью.

— Показания радиометров и пробы газа, полученные в кратере, нуждаются в тщательных исследованиях, — сказал измотанный, бледный, но довольный собой Штернгарт окружившей его и Белова толпе журналистов. — Однако уже сейчас можно сказать с большой долей вероятности, что в ближайшие год-два извержений Санта-Негро не предвидится. Можно отменять чрезвычайное положение!

В толпе раздались возгласы одобрения, крики, слова благодарности. Когда один из журналистов задал вопрос о том, что они видели в кратере Санта-Негро, Штернгарт в шутливом жесте поднял вверх руки и отрицательно покачал головой.

— Нет, прошу вас! Все вопросы вечером на пресс-конференции. Там же мы представим отснятые в кратере видеоматериалы. А сейчас, извините, мы должны отдохнуть.

Белов отыскал взглядом Лайзу. Она стояла в стороне от основной массы людей в компании с каким-то журналистом и исподтишка наблюдала за ним. Он взглянул на девушку иронично и слегка поклонился ей. Лайза с осуждением покачала головой, что можно было перевести как «и все же ты сумасшедший!».

Вечером, после пресс-конференции, Белов и Лайза гуляли по городу. Чрезвычайное положение в регионе, затронутом стихийным бедствием, было отменено, жители возвращались в свои дома, открылись магазины, кафе, бары и прочие увеселительные и торговые заведения. То тут, то там вспыхивали и переливались неоновыми огнями рекламные вывески, звучали песни и смех. Народ праздновал возвращение домой, радовался тому, что вулкан успокоился и их городу больше не угрожает опасность повторить судьбу Геркуланума или Помпеи, залитых лавой и засыпанных пеплом.

Появились на улице и автомобили. Общественный транспорт еще не ходил, а вот частные машины и такси гоняли вовсю. В этот вечер транспортные услуги стоили недешево. Белов и Лайза неторопливо шли по тротуару, то и дело встречая праздношатающиеся парочки или компании. Много среди них было подвыпивших. Но независимо от того, навеселе были люди или нет, у всех на лицах были улыбки.

Их обогнали байкеры. Крепкие, в кожаном прикиде парни с развевающимися на ветру длинными волосами с бешеным ревом пронеслись по улице на ультрасовременных черных мотоциклах и скрылись вдали.

Белов почувствовал зависть. Погонять бы сейчас на байке с Лайзой на заднем сиденье. Только байк или конь могут дать человеку ощущение свободы. Автомобиль — тоже хорошо, но не то, это консервная банка на колесах, а байк, байк — это воля!

Белов и Лайза зашли в придорожное кафе. Народу в нем было мало, негромко звучала кантри-мьюзик. Выбрали уютный столик в углу, подозвали официантку. Молоденькая латиноамериканка объяснила, что кухня пока не начала работать, но она может подать легкие закуски и напитки. Выбрали пару экзотических салатов и джин с тоником.

Выпив и закусив, Саша и Лайза разговорились. Между ними было много недосказанного, однако в беседе они старательно обходили стороной тему, касающуюся их личных взаимоотношений. Говорил в основном Белов — о вулканах, о своем пребывании в кратерах Бурного и Санта-Негро. Говорил долго, восторженно, со знанием дела. Однако в том, что вулканы самая потрясающая вещь из всего существующего на Земле, он Лайзу не убедил. Девушка слушала его с вежливой полуулыбкой, иногда вставляла замечания, но спорить не спорила. А в глубине души уже жалела о том, что утром была так сдержанна в присутствии Белова. А ведь ей так хотелось подойти к нему, поцеловать и почувствовать его губы на своих.

— Ты переживала за меня? — неожиданно спросил Белов.

Лайза сделала вид, будто не поняла о чем идет речь. Какая-то неведомая сила заставляла ее притворяться вместо того, чтобы открыто проявлять свои чувства. Глупая сила, она это понимала, но ничего не могла с собой поделать.

— Ты о чем это? — она сделала глоток и поставила стакан на стол.

Белов слегка стушевался, но продолжал гнуть свое.

— Я имею в виду, волновалась за меня, пока я находился в Сайта-Негро?

«Уж слишком самонадеян этот Белов», — подумала Лайза, а вслух сказала:

— Конечно, Александр. Если б ты сгинул в кратере вулкана, наша фирма потеряла в твоем лице хорошего клиента.

В голосе девушки прозвучала откровенная насмешка. Белов натянуто улыбнулся:

— Мой преемник продолжил бы наше дело. — Да, бестактно получилось. Саша встал: — Разреши пригласить тебя на танец.

— Конечно, — Лайза тоже поднялась.

Он вывел девушку на середину зала, парочка обнялась и поплыла в такт мелодии. Белов испытывал волнение. Ему было чертовски приятно держать в ладонях эти тоненькие пальцы, ощущать ее близость, вдыхать аромат шелковистых волос.

Лайза тоже испытывала нечто подобное. Ее будоражила исходившая от Белова сила, одурманивал Сашин взгляд, обволакивал хмельным туманом нежно звучащий голос.

Слегка пьяные, больше друг от друга, чем от выпитого, Белов и Лайза вернулись в отель. Всеобщая эйфория праздника царила и здесь. Правительство страны в честь отмены чрезвычайного положения давало банкет для делегаций вулканологов. В ресторане гремел оркестр, по отелю сновали подвыпившие люди.

Белов проводил Лайзу до номера. И ему, и ей не хотелось расставаться. Однако Саша не находил предлога зайти к ней в номер, а она не приглашала. Возможно, считала, что Белов сам должен напроситься в гости, а возможно, не посчитала нужным пригласить. Белов потоптался, потоптался и стал прощаться.

— Ну, ладно, Лайза, мне пора.

— Пока, — с усмешкой ответила девушка и взялась за ручку двери.

Собравшийся было уходить Белов вновь остановился.

— Завтра я уезжаю.

— Я тоже. Послезавтра мне нужно быть на работе в Нью-Йорке.

— И я… — у Белова запершило в горле, он кашлянул и повторил: — И я в Америку лечу на несколько дней.

Лайза удивленно приподняла брови.

— Куда это?

— В Аризону. Там конгресс вулканологов состоится. Меня и Штернгарта пригласили участвовать.

— Что ж, я рада за тебя и Штернгарта. Вы теперь большие знаменитости.

— Да уж, — хмыкнул Саша. — Между прочим, тот термостойкий костюм, про который я тебе говорил, и в кратере Санта-Негро превосходно выдержал испытания. — Лайза не прореагировала. Дальше оттягивать минуту расставания было уже никак нельзя. Белов заторопился: — Ну да ладно, я вижу тебя и так своими разговорами утомил. Спокойной ночи.

Он порывисто обнял Лайзу, склонился и на прощанье поцеловал в щеку. Однако девушка, вопреки ожиданиям, не отпрянула и даже не отстранилась, она, наоборот, против своей воли подалась вперед и подняла голову. Губы их встретились. Лайза давно ждала этого момента. Голова у нее закружилась, по телу стала разливаться истома, а сознание вдруг куда-то провалилось.

Губы Лайзы таяли у Саши во рту. Он тоже почувствовал легкое головокружение и приятную расслабленность во всем теле. Он раздвинул языком губы Лайзы… Язычок девушки испуганно отпрянул, затем нерешительно дотронулся до языка Саши так, словно пытался разобраться, какие ощущения приносит это прикосновение. Оказалось — приятные, и язык задвигался быстрее, будто Лайза торопилась упиться вкусом пришедшего ей по душе лакомства.

Белов отвечал долгим поцелуем. Глупо было стоять двоим взрослым людям вот так в коридоре и целоваться. Краем глаза Саша заметил, что в коридор вошли двое туристов, однако, увидев целующуюся парочку, в нерешительности остановились. Белов нащупал за Лайзой ручку двери, надавил на нее. Дверь со щелчком открылась, и молодые люди ввалились в номер.

Свет не включали. Саша прижал девушку к стене и, продолжая целовать, жадно стал ощупывать ее тело. Вот его руки соскользнули с плеч Лайзы, сдавили талию, спустились ниже… Мир плыл перед глазами девушки. Отвечая на ласки, она стала извиваться, чувственно прижимаясь к Белову. Иной раз из ее груди вырывался легкий стон.

Саша вытянул из юбки Лайзы блузку, начал расстегивать ее, задержался на слишком тугой петле, и девушка замерла, полная томления, дожидаясь, когда он справится с пуговицей. Но вот, наконец, пуговица поддалась, и Лайза сама уже змейкой выскользнула из блузки. Саша удвоил напор. С неведомой ему конструкцией застежки кружевного бюстгальтера он возиться не стал. Просто спустил лямки, обнажив грудь.

При кажущейся худобе и некой угловатости у девушки были прекрасные формы. Два упругих холмика, увенчанные спелыми вишнями-вершинами, коснулись груди Саши, вызвав у него дрожь и легкий спазм внизу живота. Он оторвался от губ девушки, лаская губами кожу, спустился к ложбинке между холмиками, прошелся по ней языком, поднялся к вершине и, наконец, впился в мягкий сочный сосок. Саша стал нежно мять его губами, ласкать языком с упоением, ощущая, как он начинает разбухать и твердеть.

Лайза стояла, прижавшись спиной к стене, слегка согнув и расставив ноги. Она стала снимать с Белова рубашку, он помог ей, торопливо, даже не расстегнув всех пуговиц, стащил ее через голову, бросил на пол. И тут же его рука скользнула к внутренней поверхности бедра девушки, прошлась по ней вверх к лоскутку трусиков. У Лайзы перехватило дыхание, и она издала стон. А Саша, сдвинув узкую полоску трусиков, уже ласкал гладко выбритый лобок девушки. Все чувства и ощущения Лайзы вдруг сконцентрировались там внизу, где блуждала рука Белова.

Больше она не могла сдерживаться. Расстегнула ремень, приспустила джинсы Саши… Он тоже застонал, приподнял Лайзу снизу за бедра, приподнял и, прижав к стене, вошел в нее. Это был самый сумасшедший секс, который когда-либо в своей жизни испытывали Саша и Лайза. Они стонали, говорили бессмысленные слова и двигались, двигались в одном ритме, то быстрее, то медленнее, рывками, толчками, иногда не попадая в такт, но, тем не менее, слаженно, будто единый, хорошо отлаженный двухчастный организм…

Потом, когда первый порыв страсти прошел, Белов сорвал сначала с Лайзы, потом с себя остатки одежды и отнес девушку на руках к кровати. Здесь сумасшедшие гонки продолжились.

А на следующий день Лайза улетела вместе с Беловым и Штернгартом в Аризону…

XXVI

Шмидт вышел из автомобиля и направился к проходной интерната. Вчера вечером ему позвонила директор. Она разыскивала Ивана и рассчитывала, что Дмитрию что-либо известно об исчезновении мальчика. Сегодня утром Шмидт сам позвонил в интернат. Парень так и не нашелся. Дмитрию сообщили, что в интернате работает полиция и ему неплохо было бы приехать и дать кое-какие показания.

Знакомый Шмидту по предыдущим посещениям интерната привратник вышел из-за застекленной перегородки проходной и приветствовал посетителя. Он уже знал о случившемся, а потому соответственно ситуации вел себя с ним подчеркнуто вежливо и предупредительно.

— Да, сэр! Слушаю вас, сэр! — изрек смахивающий на швейцара в ресторане немолодой мужчина с пышными усами еще до того, как Шмидт задал вопрос.

— Вы вчера дежурили в интернате? — спросил Дмитрий, притормозив в проходной.

— Нет, сэр, — изогнулся привратник в услужливой позе. — Вчера была смена Бриана. Ему что-нибудь передать?

— Я хотел бы с ним сам переговорить, — откликнулся Шмидт. — Где я могу его найти?

Привратник подсказал адрес Бриана, и Дмитрий, поблагодарив мужчину, прошел на территорию интерната.

Миссис Уинстон встретила Шмидта с трагическим выражением лица, и в ответ на приветствие печально покачала головой.

— Добрый день, сэр, прошу вас, присаживайтесь, — и, когда Дмитрий опустился на стул, оправдываясь, заговорила: — О, это печальный случай, сэр, и он накладывает пятно на репутацию нашего учебного заведения. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы разыскать мальчика. Но и вы должны помочь нам в поисках. Скажите, не говорил ли вам Иван, что собирается с кем-либо уехать?

— Нет, — удивился Шмидт. — А в чем дело?

— Видите ли, сэр, — замялась директор, очевидно, прикидывая в уме, стоит ли посвящать Дмитрия во все обстоятельства дела, решила — раз он близкий знакомый родителей мальчика — стоит и продолжила: — Вчера утром в школу приходил мужчина лет тридцати пяти. Он представился знакомым отца мальчика и повидался с Иваном. А в пять часов вечера Белов ушел из интерната и не вернулся. Исчезновение Ивана мы связываем с посещением школы этим мужчиной.

— Как его звали? — быстро спросил Шмидт.

— Эдлин. Леонид Эдлин. Он выдавал себя за англичанина, однако его акцент говорил, что он иностранец. Мне показалось, что он был русским.

— Вы проверили его документы?

На лице миссис Уинстон появилась виноватая улыбка.

— Увы, нет, сэр. Это моя оплошность. Впредь у всех посетителей мы обязательно будем проверять документы.

«Она видела, что тип подозрительный, однако позволила ему встретиться с парнем», — возмутился в душе Шмидт, однако вслух претензий высказывать не стал. Что толку, все равно ничего не исправишь.

— Как он выглядел? — задал очередной вопрос Дмитрий и, чтобы оправдать свой чрезмерный интерес к подозрительной личности, заявил: — Я хорошо знаю круг знакомых родителей Ивана. Возможно, ваше описание подойдет под одного из них.

С понимающим видом миссис Уинстон кивнула.

— Он низкий и плотный. У него короткий прямой нос и шкиперская бородка. Вид вызывает доверие, одет очень солидно. Глаз не видела, он был в очках. Одет в тройку от Диора, белую рубашку и галстук.

Шмидт несколько мгновений раздумывал, прикидывая, кто из окружения Саши или Ольги мог подойти под это описание, однако подходящей кандидатуры не нашел.

— Нет, к сожалению, не знаю, — произнес он. — Скажите, а Иван взял с собой какие-либо вещи?

— Только скрипку.

Шмидт уставился в какую-то одному ему видимую точку в пространстве, что-то прикидывая в уме, затем, будто разговаривая сам с собой, произнес:

— В скрипке заключается весь смысл жизни Ивана. Раз он ее с собой взял, значит, не собирался возвращаться в интернат. — Дмитрий взглянул на директора. — Мне пора, миссис Уинстон. Будем держать друг друга в курсе событий.

— Минуточку, сэр! — директор взяла со стола визитку и протянула Шмидту. — Полицейские вас не дождались. Они просили вас заглянуть в участок. Адрес, куда вам следует прийти, и фамилия инспектора на визитной карточке.

Шмидт взял незатейливо оформленный картонный прямоугольник, сунул в карман и поднялся.

— Всего доброго, миссис Уинстон.

Выйдя из интерната, Шмидт отправился на поиски Бриана. Тот жил через улицу от интерната в небольшом частном доме. Выйдя на зов во двор, седовласый мужчина лет шестидесяти узнал частенько приходившего к одному из воспитанников интерната человека и пригласил его войти в дом, однако Шмидт от приглашения отказался, сославшись на нехватку времени.

Он попросил привратника ответить на несколько вопросов, касающихся исчезновения Ивана. Привратник согласился. Между ними состоялась непродолжительная беседа. Однако ничего нового к уже сказанному миссис Уинстон он добавить не мог. Разве что одно — Леонид Эдлин приехал на черном лимузине, да, а мальчик, в пять часов вечера, выйдя со скрипкой из интерната, направился в угол сада.

Поблагодарив привратника за информацию, Шмидт распрощался.

Он объехал на автомобиле интернат, заехал в лес, больше похожий на парк, и обследовал его. Он оказался небольшим, с заросшими, порой непроходимыми аллейками. Узкая заброшенная дорога делила его на две части. Сюда, по-видимому, выйдя из интерната, и направился Иван. Шмидт проехал в конец леса и выехал на асфальтную дорогу. На противоположной стороне ее находилось кафе и несколько магазинов.

Оставив машину на обочине, Шмидт прошелся по заведениям, опрашивая работников, не видел ли кто воскресным вечером черный лимузин с бородатым мужчиной за рулем и находившегося с ним мальчика лет десяти. Дорогая машина, хорошая одежда, представительный вид Шмидта вызывали у людей невольное уважение. С ним охотно общались, однако никто помочь ему в розысках Ивана не смог.

Шмидт еще проехался по дороге сначала в одну, потом в другую сторону, опрашивая людей в тех местах, где, по его предположению, могли останавливаться Леонид Эдлин с Иваном, однако везде на поставленные вопросы получал односложные ответы.

— Нет, сэр. Извините, сэр. Не видели, сэр.

И все же Шмидту повезло. Произошло следующее. Датчик расхода топлива показывал, что бензин на нуле, и Дмитрий свернул к возникшей на дороге крашенной в сине-белые цвета заправке.

Невысокий рыжий паренек в униформе залил в бак машины Шмидта горючее, протер стекло автомобиля. Когда Дмитрий давал ему на чай, он, не особо уже надеясь на положительный ответ, поинтересовался:

— Слушай, парень, вчера в шестом часу вечера ты не видел бородатого мужчину на черном лимузине? С ним мальчишка еще был.

Каково же было удивление Шмидта, когда парень, поморщив короткий веснушчатый нос, почесал переносицу и вдруг ответил:

— Видел, сэр. Они у меня заправлялись. А мальчик на переднем сиденье сидел. Худенький такой. Он еще скрипку на коленях держал.

— Верно! — обрадовано подтвердил Шмидт. — Была у него скрипка. Ты не слышал, случайно, их разговор?

Парень отрицательно покачал головой.

— Нет, сэр, я не прислушивался. — Он вновь почесал переносицу и произнес: — Впрочем, говорили они что-то насчет отъезда из Англии. На самолете, кажется, лететь хотели,

Шмидт несколько секунд сидел молча, переваривая информацию, потом спросил, в какую сторону они поехали?

— Туда! — парень махнул в сторону Лондона. — Больше ничего сказать не могу.

Шмидт дал парню еще денег и выехал с заправочной станции. Дальше мотаться по дороге и искать наобум не имело смысла. Главное для себя Шмидт выяснил: Ивана действительно похитил бородатый мужчина, называвший себя Леонидом Эдлином.

За час до ланча Шмидт подъехал на автомобиле к полицейскому участку городка Нерлоу, который представлял собой чистенькое одноэтажное здание с небольшим двориком и стоянкой для автомобилей. На ней Дмитрий и припарковался. В коридоре здания сидевший за столом молодой офицер, к которому обратился Шмидт, взглянув на протянутую посетителем визитку, указал на расположенную напротив него дверь и сказал:

— Вам туда.

Шмидт шагнул к двери и, постучав в нее, вошел. В крохотной квадратной комнатке умещались лишь шкаф с документацией, сейф, стол с компьютером и два стула. На окнах — решетки, на стеклянной двери — жалюзи. За столом сидел молодой мужчина, ровесник Шмидта, одетый в штатское. У полицейского было строгое волевое лицо, острый взгляд, крепкий подбородок. Под синей из дорогого материала рубашкой угадывалось накачанное тело.

— Шмидт, — представился Дмитрий. — Вы хотели меня видеть?

— Садитесь, — полицейский указал глазами на стул. — Уилфрид Пэмп. Вы, наверное, это поняли из моей визитной карточки.

Когда Шмидт сел на стул, его ноги уперлись в стол. Тесновато здесь!

— Да, сэр. Я вас слушаю.

Пэмп придвинул к себе клавиатуру и, соблюдая формальности ведения протокола, со слов Шмидта записал его исходные данные, и только потом приступил к главной части беседы, во Время которой в деликатной форме пытался выяснить, не знает ли Шмидт, куда мог деться мальчик, а также, не имеет ли сам Шмидт какое-либо отношение к его исчезновению.

Шмидт не обиделся. Такова работа полицейского: всех и вся подозревать. Он добросовестно и честно в течение получаса отвечал на все интересующие полицию вопросы, а в конце беседы попытался выведать у Уилфрида нужную ему информацию.

— Мистер Пэмп, — начал исподволь подводку к теме Шмидт. — Я близкий знакомый родителей Ивана Белова, можно даже сказать друг семьи, и в какой-то степени несу ответственность за судьбу их сына. Поэтому мне очень хотелось бы знать, дали поиски мальчика хоть какие-то результаты или нет?

Полицейский долго смотрел на собеседника с таким видом, будто прикидывал, можно ли ему доверить, по меньшей мере, важную государственную тайну, затем сказал:

— Пока ничего утешительного, мистер Шмидт. Но мы проводим определенную работу. А если говорить конкретно, то нами разосланы фотографии мальчика по всем полицейским участкам Лондона и его окрестностей. Так же проверены аэропорты, вокзалы и автовокзалы. Однако никто, кто бы подходил под описание мальчика и мужчины, за пределы Англии не выезжал. Фамилии Белов и Эдлин также нигде не зарегистрированы в списках пассажиров. Не найдена и машина. При обнаружении перечисленных мной лиц нам обязательно сообщат. — Полицейский изъяснялся на сухом казенном языке, и только в конце тирады более мягким тоном добавил: — Но все перечисленные мной меры, сэр, дадут результаты только в том случае, если мальчика действительно похитил бородатый мужчина, о котором рассказывала миссис Уинстон.

— А его действительно похитил он, — заметил Дмитрий. — Причем они должны были покинуть Англию воздушным путем.

Пэмп посмотрел на собеседника с интересом.

— С чего вы взяли, мистер Шмидт?

— Сегодня я заезжал на заправочную станцию, ту, что на дороге в Лондон, — признался Шмидт. — Отсюда минут пятнадцать езды. Так вот, парнишка там заправщик. Он мне сказал, будто вчера в шестом часу вечера заливал в бак черного лимузина горючее. За рулем машины сидел бородатый мужчина, а с ним рядом паренек со скрипкой. Из их разговора заправщик понял, что они собираются вылететь из Англии на самолете.

— Вот как? — проговорил Пэмп с видом приятно удивленного человека. — Я сегодня же обязательно поговорю с заправщиком. Спасибо за информацию, сэр!

Шмидт поднялся.

— И последний вопрос, мистер Пэмп. Матери мальчика сообщили о случившемся?

Полицейский тоже поднялся. Он оказался высоченного, чуть ли не под потолок, роста, с широкими плечами и мощным торсом. Шмидт и сам был немаленьким, однако в сравнении с Пэмпом выглядел карликом. В маленькой комнатке и вовсе стало тесно.

— Видите ли, мистер Шмидт, — на лице полицейского возникло озадаченное выражение. — Мы нигде не можем найти мисс Белов. Ей звонили несколько раз и я, и директор интерната. Однако дома никто не берет трубку. Я связался с полицейским управлением Прайс-Сити и попросил направить к ней домой местного копа. Тот ходил к ней домой, однако двери ему не открыли.

— Я постараюсь ее найти, — пообещал Шмидт.

Он пожал Пэмпу руку и покинул полицейский участок. На улице Шмидт постоял немного, глядя куда-то вдаль, за горизонт, потом резко повернулся и пошел к машине. У него созрел план дальнейших действий.

XXVII

Белов плохо спал ночью. Мысли о пропавшем сыне не давали покоя, он ворочался, вздыхал, хлопал в темноте глазами, иногда проваливался в неглубокий сон и снова просыпался. Он с трудом дождался утра, встал разбитый и злой как черт. Шмидт не звонил, и Саша сам набрал его номер.

— Привет, это я, — сказал Белов недовольно. — Есть новости? — Спрашивал он так, для формы, предчувствуя, что ничего утешительного не услышит.

— Нет, Саша, — расстроенно ответил Шмидт. — Иван так и не появился. В полицию уже заявили. Я тоже занимаюсь поисками, — и Дмитрий коротко рассказал о том, что ему удалось узнать. — Ты же в Аризоне сейчас? — спросил он в конце беседы.

— Да, в Сан-Кери.

— Прайс-Сити там далеко? — поинтересовался Шмидт.

Саша сразу смекнул, куда клонит Дмитрий.

— Ты хочешь, чтобы я проехал к Ольге? — он встал с кровати, прикрыл форточку.

— Да, — откликнулся Шмидт. — Кто знает, мы разыскиваем Ивана, а он давно у матери? Возможно, бородатый этот, друг Ольги, и по ее просьбе привез мальчика домой.

— Я уж тоже об этом думал, — признался Белов. — И сегодня планировал сгонять к Ольге. Ну, давай, продолжим поиски. Будем держать друг друга, в курсе событий. Пока!

— Бывай!

Белов отключил мобильник и вышел из комнаты. В доме стояла тишина. Похоже, Лайза, Штернгарт, Джон и Натали еще спали. Несмотря на раннее утро, было уже жарко, как в микроволновке, солнце палило вовсю. Белов прошел в ванную, побрился, умылся, почистил зубы. Вытираясь полотенцем, вышел в коридор. Напрасно он считал, что весь дом спит. Лайза была уже на ногах, умытая и причесанная, она шла по коридору навстречу Саше.

— Доброе утро! — она остановилась и поцеловала Белова в щеку. — Не спрашиваю, как спал, и так вижу — плохо. Есть хорошие новости?

Белов отрицательно покачал головой.

— Нет.

Удрученное настроение Саши передалось и девушке.

— Что будешь делать?

Белов дернул плечами.

— Искать.

— Если тебе потребуется моя помощь, можешь рассчитывать, — решительно заявила девушка.

— Спасибо, — он наклонился и ответным поцелуем поблагодарил Лайзу за предложение.

После завтрака молодые люди вышли из дому. Штернгарт на открытие конгресса отправился один.

Такси медленно катилось по неширокой длинной улице, застроенной небольшими, будто игрушечными домами. Водитель — толстый усатый мексиканец с лежавшим на коленях животом — вглядывался в номера строений, расположенных по левой стороне дороги, Саша — по правой. Наконец отыскали нужный дом. Им оказался двухэтажный, сложенный из дикого камня особнячок. Фасад украшали четыре колонны и фронтон. Давно не стриженный газон отделяла от дороги крашенная в белый цвет низкая оградка. Уютное гнездышко свила себе Ольга.

Такси остановилось на противоположной от сто восемьдесят второго дома стороне дороги. Водитель согласился подождать клиентов, пока они уладят в Прайс-Сити свои дела, и отвезти их назад в Санта-Кери. Лайза из автомобиля решила не выходить. Белов вышел из такси, перешел дорогу и, остановившись у калитки забора, нажал на кнопку спрятанного под козырьком звонка. В глубине дома раздалась мелодичная трель, однако к двери никто не подошел. Саша еще раз требовательно надавил на кнопку, но в доме по-прежнему царила мертвая тишина. Белов был разочарован. Неужели они зря притащились в такую даль?

Саша толкнул калитку, вошел в дворик. На дорожке, ведущей к дому, было полно мусора. Белов поднялся по ступенькам, постучал в дверь. В ответ — ни звука.

Однако Саше очень не хотелось мириться с мыслью, что он зря приехал в Прайс-Сити. Он спустился с крыльца, обошел дом, заглядывая в окна. Но за занавешенными шторами и тюлем окнами ничего нельзя было разглядеть. Отчаявшись повидаться с хозяйкой особняка, Белов собрался уж было уходить, когда неожиданно заметил, как на одном из окон шевельнулась занавеска.

— Дома, черт! — невольно выругался Белов и, взбежав на крыльцо, с силой забарабанил в дверь. — Ольга, открой! — прокричал он громко, с расчетом на уши находившегося в особняке человека. — Я знаю, ты дома! Открой, у меня серьезный разговор!

Прошло несколько минут, прежде чем в коридоре раздались шаги, потом за стеклом двери шевельнулась занавеска и дверь, наконец, приоткрылась.

В образовавшейся щели возникла фигура бывшей жены Белова. Но, боже, на кого она была похожа. У молодой женщины был нездоровый, с каким-то землистым оттенком цвет кожи, отечное лицо, под глазами круги; длинные волосы не расчесаны. Одета в длинный, по-видимому, накинутый на голое тело халат и тапочки. Ольга была сильно пьяна, однако изо всех сил старалась казаться трезвой.

— Ну, чего тебе? — спросила она хмуро, старательно разыгрывая только что проснувшегося и еще не отошедшего ото сна человека.

Внешний вид бывшей супруги привел Белова в замешательство. Неожиданно ему стало невыносимо стыдно за Ольгу перед таксистом и, особенно, перед Лайзой.

— Что с тобой? — спросил он расстроено. — На кого ты похожа?

— А что со мной? — притворно удивилась Ольга. Ей с трудом удавалось стоять прямо, и она привалилась к косяку. — Со мной все в порядке, — сказала она заплетающимся языком.

Белов невесело усмехнулся:

— Я вижу. Сегодня ты как никогда хороша. Могу я войти?

— А вот ты хреново смотришься, — желая досадить ему, сказала Ольга. Как ни была она пьяна, ей все же удалось сквозь туман похмелья разглядеть стоявшее неподалеку такси и сидевшую в нем на заднем сиденье девушку. Ольга по-идиотски хихикнула: — А у тебя, я вижу, новая пассия? Ну ты и бабник, Белов.

— Это не твое дело! — оборвал ее Саша. — Нежели вообще тебя не интересует, почему я оказался в Америке и приехал к тебе?

— Представь себе, нет, — Ольга прикрыла глаза и покачала головой, всем своим видом показывая, что ей глубоко плевать на бывшего мужа и все, что имеет к нему отношение. — Меня не интересует твоя жизнь.

Похоже, приглашения в дом так и не последует. Белов взялся за ручку двери.

— Жаль, а то я мог бы рассказать тебе много интересного. Так могу я войти?

Молодая" женщина вновь прикрыла глаза и покачала головой.

— Не-а! — она была рада уязвить и даже унизить Сашу в глазах сидевшей в машине девушки вот так, не впуская его за порог дома. — Я не одна. У меня мужчина.

— Вот и отлично! Я давно хотел познакомиться с твоим новым хахалем! — Белов схватил ее за руку, втолкнул в коридор и плотно закрыл за собой двери.

— Да как ты смеешь! — стала вырываться из рук Белова Ольга. Ей удалось освободиться. С координацией у хозяйки дома было далеко не все порядке, она зашаталась и, чтобы не упасть, оперлась рукой о стенку. — Ты достал меня, Белов! — крикнула она пьяно. — Убирайся вон из моего дома! Из моей жизни тоже! — Ольга попыталась дать Саше пощечину.

Белов без труда перехватил руку, развернул бывшую супругу и толкнул ее по направлению к двери в комнату.

— Давай! Давай! Иди! — приговаривал он, волоча за собой упиравшуюся и выкрикивающую ругательства пьяную женщину по коридору.

Он затащил ее в гостиную. То, что увидел здесь Белов, окончательно испортило ему настроение. Саша уже был не рад тому, что ворвался в дом бывшей супруги.

Комната сама по себе была как комната — неплохо и со вкусом обставленная, но царивший в ней хаос вызывал отвращение и брезгливость. Повсюду лежала пыль, валялись окурки и пустые бутылки. Бутылок было много, очень много. Они были и на журнальном столике, и на полу, и даже под диваном. Помещение давно не проветривалось: в воздухе стоял смрад, отвратительно пахло табачным дымом и прокисшим вином. Было ясно, что у Ольги не было никакого мужчины, а не желала она впускать Белова вот из-за этих самых следов непрекращающейся пьянки и мерзости запустения в доме.

Белов давно не встречался с бывшей супругой, и ее деградация, ее падение неприятно поразили Сашу.

— Ты спилась? — спросил он с выражением гадливости на лице.

Ольга поняла, что попалась. В ее тщательно оберегаемый от посторонних глаз мирок, с его выпивкой, похмельным синдромом, бессмысленным лежанием на диване и прочими сомнительными удовольствиями, какие испытывает пьющий человек, неожиданно ворвался тот, кого она меньше всего хотела здесь видеть. Ольге ничего не оставалось делать, как удариться в браваду.

— А тебе какое дело? — спросила она с вызовом, пошатываясь, подошла к журнальному столику, взяла бутылку бурбона и демонстративно отхлебнула из горлышка. — Это мои проблемы, дорогой! — в ее голосе звучала издевка.

— Хватит! Ты с ума сошла! — Белов вырвал из рук Ольги бутылку, подошел к выходившему на задний двор окну, распахнул его и, перевернув емкость горлышком вниз, вылил ее содержимое на землю.

Ольге показалось, что Белов отворил ей жилы и выпускает из нее кровь на землю. Хорошо бы сейчас умереть, хотя бы для того, чтобы досадить этому счастливчику.

— Ты думаешь, решил мою проблему! — запрокинув голову, неожиданно пьяно захохотала Ольга и вдруг так же неожиданно перестала. — У меня еще есть бурбон. Причем много бутылок. Я их покупаю коробками. Я же богатая женщина.

— Если будешь таким образом себя вести, — заметил Белов, ставя пустую бутылку на подоконник, — от твоего состояния скоро ничего не останется.

— И опять это не твое дело, — стараясь четко выговаривать слова, произнесла Ольга. — Убирайся прочь из моего дома! Не то я вызову полицию.

— Вызови, — поддакнул Саша. — Пусть они заберут тебя в вытрезвитель или как здесь, в Штатах, они называются? Психушки?

— Стыдить вздумал? — Ольга взглянула исподлобья. — Ну-ну… — Она открыла бар, и там действительно стояло еще три бутылки бурбона. Одна из них была открыта. Взяла ее и, наливая в бокал, промахнулась. Напиток полился мимо.

Белов шагнул было к Ольге, чтобы остановить ее, однако она схватила непочатую бутылку за горлышко, будто гранату, и грозно сказала:

— Не вздумай! Размозжу к гребаной матери башку!

Белов в нерешительности остановился.

— Да, пожалуйста, пей! Только какой смысл разрушать себя за свои же деньги? — пожал он плечами и отступил к двери.

Он уже понял, что Ивана в доме нет, а больше его здесь ничто не удерживало. Ольга медленно, со смаком выпила бурбон, поставила бокал на стол, потом достала сигарету и закурила.

— Вот полюбуйся, — она выдохнула дым в сторону Белова и жестом гида обвела комнату рукой. — Это моя жизнь. Ты думаешь, о такой я мечтала жизни, когда выходила за тебя замуж?

— Не думаю, — примирительно сказал Белов. Он не хотел провоцировать бывшую супругу на скандал. — Но кто в этом виноват?

Ольга мутным взглядом уставилась на Белова.

— Ты считаешь, я? У меня на сей счет иное мнение. Ты и только ты виноват в том, во что я превратилась!

— Я? — удивился Белов.

— Конечно! Ты все время стремился к богатству, к власти. И ты все это имел… А вот времени для меня и ребенка у тебя вечно не хватало!

— Но и ты тоже кое-что имела, — перебил Саша. — Вспомни, у тебя был превосходный дом, машина, личный водитель. Ты швыряла деньги направо и налево. Сотни людей готовы были исполнить любое твое желание, только заикнись.

— Да кому на фиг нужны были такое богатство и власть! — вдруг взорвалась Ольга. — За них я расплачивалась высокой ценой. Вечным страхом за твою жизнь, свою, и за жизнь нашего сына!

— Но тогда время такое было, Оля, — попробовал урезонить бывшую супругу Белов. — Не случись перестройка, мы оставались бы примерными советскими гражданами. Но мне пришлось лезть вверх по головам, и даже по трупам. Так получилось. Только не говори, что это из-за меня ты стала домработницей.

Чем спокойнее говорил Белов, тем больше злилась Ольга,

— Ты врешь, врешь, врешь! — ее глаза гневно сверкнули, и она топнула ногой, словно маленькая обиженная девочка. — Я могла бы стать скрипачкой с мировым именем. У меня могло бы быть великолепное будущее — концерты, гастроли, поклонники.

Белов печально и не без сожаления посмотрел на бывшую супругу.

— Не обманывай себя! Великой скрипачкой ты никогда бы не стала. Ты это прекрасно знаешь. Самое большее на что ты могла бы рассчитывать, это на место первой скрипки в каком-нибудь хорошем оркестре или учительницы музыки.

Саша и в самом деле говорил правду, но Ольга не хотела ее слышать.

— Опять ты врешь! — в бешенстве закричала она. — Это из-за тебя! Слышишь! Из-за тебя я превратилась в ничтожество! Ты поломал, исковеркал мою жизнь! Зачем? Скажи, зачем мы только встретились с тобой?

Белов молчал. А что он мог сказать Ольге? Что когда-то им было хорошо вместе? Что их сын родился в любви? Или что она в их браке была счастлива? Так все это Ольга и сама прекрасно понимает, просто ищет оправдание своим поступкам, пытается переложить вину за свое падение на Белова.

— Сын наш пропал, — сказал Саша, чтобы перевести бессмысленный разговор в другое русло.

— Что? — разгоряченная своей обличительной речью, спросила Ольга.

— Ивана похитили из интерната в Англии, — разделяя слова, чтобы дать возможность бывшей супруге лучше уяснить смысл фразы, повторил Белов.

Настроенная на скандал Ольга никак не желала перестроиться на более мирный лад.

— Что за ерунда? — сказала она с таким видом, будто Саша сморозил глупость.

— Это не ерунда, Ольга. Все очень серьезно. В воскресенье вечером какой-то бородач, назвавшийся Леонидом Эдлином увез Ивана на черном лимузине из Нерлоу. Я подумал, может быть, он сделал это по твоей просьбе. Вот я и приехал к тебе узнать.

— По моей просьбе? — с видом ослышавшегося человека спросила Ольга. — Что ж, я совсем из ума выжила, чтобы похищать собственного сына?

Молодая женщина нервно затушила сигарету в тарелке. Потом плеснула себе еще бурбону, взяла бокал и опрокинула его содержимое в рот, причем так неудачно, что спиртное растеклось по подбородку, пролилось на халат. Ольга как-то по-мужицки, пятерней, вытерла рот и глухо с неприязнью сказала:

— Видишь, Белов, и после развода твои дружки не оставляют меня и моего сына в покое. Мы всю жизнь будем страдать из-за тебя! Будь ты проклят!

Белов развернулся и направился к выходу. В дверях он остановился и бросил через плечо:

— Смотри, не вздумай ничего предпринимать. Только все испортишь. Я сам разыщу Ваньку! — С этими словами он вышел из дома и хлопнул дверью.

«Найду Ивана, — думал он по дороге к такси, — Ольге не отдам. Найму хороших адвокатов, и пусть добьются лишения ее родительских прав. Пускай к чертовой матери пьет и дальше катится вниз. Пальцем о палец не ударю для ее спасения».

XXVIII

Если люди хотят покинуть Англию воздушным путем, но не желают воспользоваться услугами авиакомпаний, совершающих регулярные авиарейсы, то чьими услугами они могут еще воспользоваться, чтобы улететь из страны?

Задавшись этим вопросом, Шмидт отправился к себе в аэроклуб. У Дмитрия были кое-какие связи среди авиаторов различного социального ранга, однако он больше всего надеялся на помощь владельца своего аэроклуба, американца по происхождению, осевшего, как и он, в Англии. У него широкие связи в местных элитах, да и авторитет побольше, чем у Шмидта.

Хэмфри Саймон — мужчина сорока пяти лет, подтянутый и энергичный, — находился на месте в своем шикарном кабинете. Он полулежал в кресле перед экраном домашнего кинотеатра, положив ноги на журнальный столик, смаковал кофе и смотрел видеозапись воздушного боя.

Шмидт вошел в кабинет с озабоченным выражением лица.

— Привет, Хэмфри, — сказал он, пожимая американцу руку и, присев на краешек стола, с ходу огорошил Саймона: — Ты не можешь узнать, кто из авиаторов в наших окрестностях мог нелегально вывезти из страны пару человек?

Саймон чуть не поперхнулся кофе. Он не ожидал от Дмитрия такого вопроса. Неужели он ошибся в это русском?

— Ты что, — спросил он удивленно, поставив чашку на столик, — хочешь наладить ввоз и вывоз нелегалов из страны?

— Да нет, — усмехнулся Дмитрий, — ты ведь знаешь, я немею перед законом. Я ищу сына друга. Скорее всего, его похитили и вывезли из Англии в воскресенье вечером или ночью. Узнаешь, кто?

— Ты думаешь, это просто? — недовольно спросил Саймон. — Представляешь, скольких людей придется поставить на уши? И ради чего?

— Это очень важно, очень, Хэмфри. Мальчишка попал в беду, — и Шмидт рассказал Саймону о похищении Ивана.

Хозяин аэроклуба выслушал Дмитрия с непроницаемым выражением лица. А когда тот закончил повествование, заявил, впрочем, без особого энтузиазма:

— Я попробую, Шмидт, только сам понимаешь, ничего конкретного обещать не могу. Вряд ли кто-то из летчиков захочет рассказать о своем нелегальном бизнесе.

— Я не требую от тебя имени конкретного летчика. Достаточно будет, если ты выяснишь, кто вчера из владельцев частных самолетов между семью и, скажем, десятью часами вечера поднимался в воздух с частного аэродрома и мотался неизвестно где.

Саймон понимающе кивнул.

— Задачка упрощается, но все равно не из легких, — посетовал он. — И вообще, почему бы этим делом не заняться полиции?

Шмидт отмахнулся:

— Да занимаются они, но, пока раскачаются, время уйдет. С мальчишкой беда может случиться.

— Ладно, Шмидт, я постараюсь, — Саймон снова взялся за кофе. — Если будет результат, позвоню.

— Договорились! — Шмидт сделал вид, будто отдал часть, и вышел из кабинета.

Часа через два Саймон действительно позвонил Шмидту на мобильник.

— Хай, Дмитрий, — радостно крикнул он в трубку. — В общем, обзвонил несколько аэроклубов, поговорил кое с кем. Есть хорошие новости. Короче, вчера вечером парень один вылетел, Дуглас Пирс, и пропал. Все думали, разбился, а он вернулся глубокой ночью. Самолет «Сессна» принадлежит аэроклубу «Галактика», что находится в восьмидесяти километрах от Лондона. Думаю, этот человек и есть тот самый, кого ты ищешь. Но учти, информация неофициальная. Так что при разговоре ни на кого не ссылайся. Понятно?

— Договорились, Хэмфри! — весело отозвался Шмидт. — Я твой должник! Гуд бай!

На следующий день Шмидт вылетел на своем Яке в направлении аэродрома клуба «Галактика». Он исполнял роль курьера — вез от Хэмфри Саймона шефу «Галактики» пакет. Само собой, пакет был только предлогом, чтобы повидаться с Дугласом Пирсом.

Аэродром находился в сельской местности и своими солидными размерами внушал уважение. Шмидт издалека увидел взлетную полосу, силуэты самолетов, диспетчерскую вышку, ряд ангаров за ней и стал снижаться. Несколько минут спустя колеса Яка коснулись бетонного покрытия. Закончив пробежку, Дмитрий заглушил двигатель, спрыгнул с крыла на землю и пожал руку встречающему его парню.

— Вы Дмитрий Шмидт? — слегка коверкая на английский лад имя Шмидта, спросил долговязый парень с лошадиным лицом. И, получив утвердительный ответ, произнес: — Пойдемте, вас ждут.

Кабинет владельца клуба, а также кабинеты других должностных лиц располагались за территорией аэродрома в небольшом двухэтажном здании. Пока шагали по бетонному полю к большим железным воротам, Шмидт выяснил, почему администрация клуба обреталась не на территории аэродрома. Оказалось, аэроклуб на самом деле являлся небольшой частной авиакомпанией. В ней можно было зафрахтовать самолет для перевозки пассажиров или мелких партий груза в пределах королевства. Для того чтобы клиенты при оформлении сделок не толкались на аэродроме, администрация и поселилась за его границей. Первое, что, бросилось в глаза вышедшему за ворота Шмидту, был стоявший на автостоянке среди двух десятков автомобилей черный лимузин.

— Ого! Что это здесь Леонид Эдлин делает? — закинул Шмидт удочку.

Однако парень на нее не попался.

— Впервые слышу об этом человеке, — ответил он с безразличием. — Мало ли клиентов припарковывается на нашей автостоянке. Бывает, машины оставляют на несколько дней, пока по делам летают.

Парень был не очень-то приветлив, да и не словоохотлив, однако Шмидт от него не отставал.

— А есть у вас в клубе пилот Дуглас Пирс?

— Ну, есть, — ответил долговязый, открывая перед Шмидтом дверь в здание.

— Ты не мог бы мне его показать? Мне и ему кое-что передать нужно.

Парень пожал плечами:

— Почему бы нет. Когда закончите свои дела с шефом, подходите на аэродром. Я вас с Дугласом познакомлю.

— Идет!

Передав шефу «Галактики» пакет и перекинувшись с ним несколькими ничего не значащими фразами, Шмидт вернулся на аэродром. Долговязый парень стоял у ангара в компании двоих парней и что-то с ними обсуждал. Завидев Дмитрия, он, привлекая его внимание, махнул рукой и направился к нему.

— Привет! Вон «Сессна» стоит, — он указал на стоявший неподалеку небольшой красно-белый самолет и копавшегося у него человека. — Парня рядом с ним видите?

Шмидт кивнул.

— Это и есть Дуглас Пирс, — сказал долговязый. — Вас проводить?

Дмитрий отказался, поскольку уже выяснил все, что нужно.

— Спасибо, справлюсь сам, — уверенно сказал он и направился к самолету.

Широкоплечий коренастый парень лет двадцати пяти в майке и потертых джинсах, сидя на корточках, возился с передним шасси самолета. При приближении Шмидта он оставил работу и встал, дожидаясь, когда незнакомец приблизится. На невыразительном лошадином лице парня застыло вопросительное выражение.

— Дуглас Пирс? — спросил Шмидт, останавливаясь напротив парня.

— Да, это я, — признался тот. — Чем обязан?

— В воскресенье вечером вы отвозили куда-нибудь бородатого мужчину сорока-пятидесяти лет и парнишку со скрипкой? — без обиняков спросил Дмитрий.

Пирс сразу поскучнел.

— Нет, сэр, с чего вы взяли?

— Есть основания, — Шмидт заговорщицки подмигнул: — Говорят, что ты мотался неизвестно где до середины ночи.

— A-a, вон вы о чем, — парень растерянно улыбнулся. — Так я заблудился в тот день. Поплутал немного, поэтому и вернулся поздно.

— Да ладно тебе, — всем своим видом Шмидт давал понять Пирсу, что он воробей стреляный, его на мякине не проведешь. — «Сессна» не автомобиль, меж двух столбов не заблудится. Столько времени без дозаправки в воздухе ты болтаться не мог. Может, расскажешь, где приземлялся?

Парень неожиданно ощетинился:

— Послушайте, а чего вы все расспрашиваете? Вы что, из полиции?

— Нет, но мне очень нужно знать, где сейчас мальчик и мужчина, — уже угрожающим тоном произнес Шмидт.

— Вы обратились не по адресу, сэр, — Дуглас слегка поклонился. — Мне очень жаль.

Дмитрий начал проявлять признаки нетерпения.

— Послушай, Дуглас, — он подошел ближе, — ты из меня дурака не делай! Ты отвез куда-то Леонида Эдлина и мальчика. Больше некому. На автостоянке аэродрома припаркован лимузин бородача. Его разыскивает полиция. Учти, это похищение. И если ты мне сейчас не расскажешь, где они, у тебя будут большие неприятности.

Пирс развел руками.

— Сэр, я был бы рад вам помочь, но не знаю, чем. — С этими словами он отвернулся и снова присел рядом с шасси.

Шмидт психанул. У бывшего спецназовца сохранились все навыки профи. Он схватил Дугласа за плечи, резко поднял и, развернув, с грохотом припечатал спиной к самолету. Все это было сделано в доли секунды и так легко, как будто Шмидт имел дело не с высоким, сильным парнем, а с пластмассовым манекеном. Он подтащил парня на обращенный в сторону поля борт «Сессны», поэтому никто из присутствующих на аэродроме людей не обратил внимания на происходящее у самолета.

Рука Шмидта с силой сдавила горло Пирса. Лицо у парня покраснело, глаза вылезли из орбит. Он замахал конечностями, словно громадный, приколотый к самолету жук.

— Слушай, Пирс, — со сдержанной яростью произнес Дмитрий и приблизил лицо к физиономии Дугласа, — ты знаешь, у русских в Европе плохая репутация. Так вот, она соответствует действительности на все сто. У меня есть три способа получить информацию. Первый: ты собираешь зубы с земли сломанными пальцами после того, как я тебя отделаю, как бог черепаху. И рассказываешь мне, куда ты отвез мальчика и бородача. Второй: я плачу тебе деньги, ты тихо-мирно и с большим удовольствием рассказываешь мне то же самое. И третий: я вызываю полицию, и ты абсолютно бесплатно делишься с копами известной тебе информацией. Выбирай!

Постольку-поскольку Дуглас из-за сдавленного горла ничего ответить не мог, он поднял руку и показал два пальца, сообщая, тем самым, что он выбирает второй способ.

— Вот и отлично! — Шмидт отпустил горло парня. — Давай, выкладывай!

Стоявший на цыпочках Дуглас наконец-то смог встать на всю стопу. Он со свистом втянул в себя воздух, закашлялся и громко, часто и прерывисто задышал, словно вынырнувший из морских глубин ныряльщик.

Шмидт подождал, пока парень отдышится, и снова повторил:

— Давай, колись!

Потирая шею, Пирс опасливо посмотрел на руки Шмидта и хмуро сказал:

— Они в Ирландии, сэр.

— В Ирландии? — удивился Дмитрий. Впрочем, он точно так же удивился бы, назови Дуглас любую другую страну мира. Должна же быть у человека какая-то реакция. — Ну-ка, давай рассказывай по порядку!

Глаза у парня забегали. Дмитрий догадался, что его не только предупредили о необходимости молчать, но и хорошо заплатили за это.

— Надеюсь, сэр, о нашем с вами разговоре никто не узнает? — пошел на попятную Пирс.

— Слово русского джентльмена, — ухмыльнулся Шмидт.

— Вы понимаете, если об этом случае узнает руководство, то мне конец. Выгонят с работы, а то еще и посадят.

— Я же тебе пообещал — гарантия сто процентов, — заявил Шмидт, а про себя подумал: «Молчи не молчи, один черт полиция на тебя не сегодня-завтра выйдет».

— В общем, подошел ко мне в субботу этот Леонид, будь он неладен, — буркнул Дуглас. — Попросил к побережью подбросить, не бесплатно. Я согласился. Деньги всегда нужны. А в воскресенье он подъехал ко мне с мальчиком. Когда мы взлетели, Леонид сказал, что ему вообще-то нужно в Ирландию, и предложил махнуть через пролив. Я, понятное дело, был против, такие вещи согласуются заранее. Но бородач предложил такую сумму, что отказаться было невозможно. Если честно, то в Ирландию я уже летал, и не раз. Сам я родом оттуда, и родители у меня там до сих пор живут. Так что места знакомые. Леонид об этом знал, кто-то навел его на меня, вот потому он ко мне и обратился. Все прошло как по маслу. Я оставил бородача с парнишкой в Ирландии, получил деньги и назад.

Шмидт выслушал Дугласа с озабоченным выражением лица.

— За каким дьяволом их понесло в Ирландию? — спросил он недоуменно, доставая пухлое портмоне.

Пирс пожал плечами: не знаю, мол, но портмоне выглядело очень соблазнительно, и после секундного раздумья он решил поделиться информацией:

— Они говорили что-то про Эмираты. Леонид все расписывал мальчишке прелести тамошней жизни. Думаю, туда они и направились.

— Но Эмираты же совсем в другой стороне, на востоке, — озадаченно произнес Шмидт.

— Что им в Ирландии делать?

Дуглас сделал неопределенный жест рукой.

— А вот этого уж я не знаю.

— Понятно, а паспорта Леонида ты, конечно, не видел? — он достал из портмоне несколько сотенных бумажек и протянул Пирсу.

Смущенный парень взял купюры, сложил вдвое и сунул в карман джинсов.

— Когда платят хорошие деньги, у меня пропадает любопытство, — сказал он, усмехаясь.

— А должно быть наоборот, — заметил Шмидт.

Он кивнул на прощание Пирсу, развернулся и зашагал к своему самолету.

XXIX

Вечером в доме родственников Лайзы в зале за столом собралась все та же компания: Белов, Лайза Донахью, Штернгарт, Джон и Натали. Друзья Александра уже знали о возникших у него проблемах — девушка все им рассказала, а потому чувствовали себя скованно, но, тем не менее, старались отвлечь Белова разговорами от невеселых мыслей.

Больше всех усердствовал Осип Ильич. Он с азартом рассказывал о первом дне открывшегося конгресса, об интересных встречах, лекциях, беседах, однако Белов на время потерял интерес к вулканологии. Он отвечал автоматически, порой невпопад, а сам все думал, размышлял над тем, кому и зачем мог понадобиться его сын. Предположений было много, и одно нелепее другого. Больше всего угнетало бездействие. Саша вынужден был сидеть сложа руки, ибо у него не было отправной точки, с которой можно было начать поиски.

Наконец, в восьмом часу вечера позвонил Шмидт.

— Привет, Саша! — прозвучал в трубке его усталый, искаженный помехами голос.

— Да, Дима, я слушаю, — живо откликнулся Белов. — Есть новости?

Присутствующие поняли, что звонок важный, и сразу притихли.

— В Эмираты нашего Ивана вывезли, — сообщил Шмидт.

— В Эмираты? — поразился Белов. — Мать честная, этого только не хватало. Почему именно в Эмираты, зачем его туда повезли?

— Этого выяснить не удалось.

Качество приема ухудшилось, Белов встал, подошел к окну. Слышимость стала лучше.

— Но точно в Эмираты? — спросил Саша.

— Точно. Я летчика нашел, который вывез Ивана и Леонида Эдлина, похитителя, в Ирландию. Дальше они собирались в Объединенные Арабские Эмираты. Ну, ладно, пока. Если что-либо узнаю новое, сообщу.

— Пока! — эхом откликнулся Саша.

Восемь пар глаз вопросительно уставились на Белова. Все присутствующие в комнате искренне переживали за мальчика, сочувствовали Саше и, так же как и Белов, с нетерпением ждали известий о нем.

— В Эмираты Ивана увезли, — в свою очередь сообщил Белов Лайзе со Штернгартом и хозяевам дома. Его мозг лихорадочно работал. Саша уже не мог сидеть на месте. Ему необходимо было действовать. — Извините, я ненадолго покину вас, — сказал он. — Мне нужно кое-кому позвонить. — Он повернулся и быстро вышел из комнаты.

Телефонный разговор у Саши должен был состояться конфиденциальный.

XXX

Игорь Леонидович Введенский вернулся с работы домой поздним вечером, усталый и злой как черт. Президент Батин сделал выволочку Хохлову за неудачно проведенную недавно операцию в Катаре, а генерал в свою очередь отыгрался на Игоре Леонидовиче как человеке, непосредственно отвечавшем за эту операцию. И было за что. Двое наших разведчиков загремели в тамошнюю тюрягу по обвинению в убийстве лидера чеченской оппозиции.

Кроме того, несколько дней назад ведомство Введенского вышло в Красносибирске на банду боевиков, возглавляемую арабом-наемником. Прохлопали, черт возьми, банду, не смогли вовремя обезвредить. В результате была взорвана ночлежка, пострадали люди. Два человека, завхоз и директор ночлежки, были похищены. Потом боевики устроили охоту на сестру Александра Белова и его племянника. Чуть не захватили. Счастье, что друзья Саши из-под самого носа боевиков умыкнули девушку с ребенком, увезли на машине. Бандиты погнались за ними, и тут вмешались люди Введенского. Дали проскочить друзьям Белова, а бандитов обстреляли. Четверо сразу на машине сбежали, а вот четверо перестрелку затеяли. Опять сплоховали люди Введенского. Двоих бандитов ликвидировали, а вот остальных упустили. Они ушли в Чечню и еще прихватили заложника. Да что теперь вспоминать, расстраиваться только.

Генерал вышел из служебной машины, попрощался с водителем и вошел в подъезд. Поднявшись на второй этаж, нажал на кнопку звонка. Как и ожидал, за дверью тут же раздался топот детских ножек.

— Деда, ты? — спросил детский голосок. Игорь Леонидович усмехнулся:

— Я, Дашка, я. Открывай давай! Открыла, однако, дверь жена Введенского. И в ту же секунду к генералу бросилась Даша. Он подхватил малолетнюю внучку на руки, поднял и поцеловал.

— Соскучилась?

Даша состроила потешную рожицу и склонила головку.

— Угу! А ты что мне сегодня принес?

Вот приучил на свою голову Игорь Леонидович Дашку к гостинцам. Каждый день ждет девчонка не столько деда, сколько его подарков. Хоть конфетку, хоть шоколадку, хоть книжку, хоть бумажку, а должен генерал принести. Иначе греха не оберешься. Разобидится Дашка, губы надует, разговаривать не захочет. Впрочем, через пять минут обиды забывает, снова веселой становится и к проштрафившемуся деду на колени лезет. Но уж лучше с Дашкой не конфликтовать. Себе дороже. От обид внучкиных неприятный осадок на душе остается. Вот и приходится Игорю Леонидовичу закупать всякие игрушки, шоколадные конфетки, держать их в кабинете, а потом по одной домой приносить. Введенский достал из кармана подарок, сунул Дашке в руку так, чтобы она не сразу разглядела, что ей дали.

Девочка раскрыла ладошки и тут же широко распахнула глаза.

— Bay! — вскричала она, схватила игрушку и стала вертеть ее в руках. Это была миниатюрная кукла-пупс, превосходно выполненная, с вращающимися ручками и ножками.

Вот с этим пупсиком Игорь Леонидович опростоволосился на докладе у Хохлова: полез в карман за носовым платком, а достал куклу. Дурацкая ситуация.

Внучка игрушкой была довольна.

— Спасибо, деда, ты классный! — она чмокнула Введенского в щеку и съехала по нему на пол. — Пойду маме покажу!

— Не показывай, — посоветовал Игорь Леонидович, — а то обоим на орехи достанется.

Дочь была категорически против того, чтобы дед баловал ребенка ежедневными гостинцами. Она считала, что он развращает ими Дашку, приучает к корыстолюбию и стяжательству. Но внучка уже убежала.

Пришел черед жене Введенского приветствовать супруга. Она приложилась к щеке мужа, дождалась ответного поцелуя и спросила:

— Чего хмурый такой?

— Так, на работе дела заели.

Дальше расспрашивать Игоря Леонидовича не имело смысла. Все равно не расскажет — государственная тайна.

После ужина, на котором семья присутствовала в полном составе — к деду, бабке и внучке подключились Дашкины родители, — семейство расползлось по дому. Дочка с зятем отправились в свою комнату, супруга Введенского осталась в кухне мыть посуду, сам Игорь Леонидович устроился в гостиной на диване у телевизора. Дашка терлась возле Введенского.

— Деда, а деда… А что ты мне завтра принесешь? — мурлыкала внучка, уже успевшая потерять интерес к пупсику.

— Имей совесть, Дашка, — лениво отбивался от преждевременных притязаний внучки Игорь Леонидович. — Завтра все узнаешь.

— Завтра, завтра, — печально вздохнула девочка. — Сам говоришь, до завтра еще дожить нужно.

— Доживешь, куда денешься, — зевая, бормотал в ответ Введенский. — Спать иди ложись. Не успеешь глазки закрыть, утро и наступит.

Дашка отстала, но никуда не ушла, занялась книжкой-игрушкой. Игорь Леонидович наконец-то был предоставлен самому себе. Он решил посмотреть начавшийся по телевизору фильм. Показывали боевик.

Очередной западный суперполицейский сражался с очередными суперпреступниками. Генерал минут десять следил за сюжетными перипетиями, потом подумал: «Да на фига мне загружать мозг проблемами, выдуманными каким-то придурком, когда своих на работе хватает». — И переключил канал. Шел «Служебный роман». Вот это по-нашему, по-русски — и погрустить есть над чем, и посмеяться. Игорь Леонидович поудобнее устроился на диване.

Но фильм досмотреть не удалось. Зазвенел лежавший на тумбе рядом с телевизором служебный мобильник. Введенский поднялся с дивана, взял телефон, нажал на кнопку.

— Здравствуйте, Игорь Леонидович, — прозвучал хорошо знакомый генералу голос. — Узнали?

Введенский убавил звук телевизора.

— Узнал, Саша, узнал. Ты откуда звонишь?

— Я в Аризоне, на конгрессе вулканологов. — Хотя Белов старался не выдавать своего волнения, по напряженному голосу чувствовалось, что он сильно чем-то встревожен.

— А-а… наслышан, наслышан, — покивал Введенский. — Ты у нас теперь знаменитый вулканавт. Видел я по телевизору твои подвиги.

— Да какие там подвиги, — отмахнулся Белов. Ему было не до бахвальства. — У меня большая проблема, Игорь Леонидович.

— Что случилось? — Введенский вернулся к дивану, сел.

— Сын пропал, Иван. Вернее не пропал, а его выкрали и увезли из Англии в Эмираты. Вы понимаете, места себе не нахожу. — Белов помолчал. — Вы не могли бы выяснить через свою контору, где именно он находится?

Игорь Леонидович несколько секунд размышлял над сообщением и просьбой Белова, потом откликнулся:

— Жалко Ивана. Но я попробую тебе помочь, Саша. Постараюсь узнать место, где содержат твоего сына. Хотя сделать это будет не так-то просто. Ты уверен, что он Эмиратах?

— Уверен на сто процентов. Я очень рассчитываю на вашу помощь, Игорь Леонидович, — голосом человека, обретшего надежду, сказал Белов. — Извините за беспокойство.

— До свиданья, Саша! — Введенский отключил мобильник, положил его на журнальный столик и вновь улегся на диван: размышлять. Полученная информация неожиданным образом перекликалась (Введенский подумал — коррелировала) с уже имеющейся. В принципе, он мог бы сообщить Белову, где находится его сын, уже в первую минуту разговора…

Введенский позвонил Белову вечером того же дня.

— Саша, — сказал он, как всегда четко, по-деловому. — Твой сын находится в Эмирате Абу-Дуби, во дворце шейха Абдула Аль Азиза.

Сердце у Белова учащенно забилось. Сбылись худшие его предположения.

— Вы можете что-нибудь сделать для его спасения, Игорь Леонидович? — спросил он с надеждой в голосе.

Мысленно он чертыхнулся, помянул шейха тихим, недобрым словом.

— Нет, Саша. Официально мы никак не можем вмешаться. Твой сын американский подданный. Оказалось, что пять лет назад Ольга отказалась от российского гражданства. Теперь она американка. Российский МИД не имеет права ходатайствовать за иностранного гражданина.

— Но позвольте, — возразил Белов, — обменять-то требуют на российского гражданина.

— Пока никто ничего официально не требует, — напомнил ему Введенский. — Так что попытайся вызволить Ивана из плена через американское посольство. И еще: информация о пребывании твоего сына во дворце шейха точная, но не официальная, поэтому нигде на меня не ссылайся: Я тебе по дружбе сообщил.

— Понятно. Ладно, спасибо, Игорь Леонидович. До свидания.

— Пока!

XXXI

Для Леонида Эдлина главным было выбраться из Англии, не засветившись, чтобы Интерпол не устроил за ними погоню по всему свету. Прилетев в Ирландию, Леонид и Ваня в тот же день уже совершенно не таясь, отплыли на теплоходе в Португалию. Леонид теперь был Владимиром Сергеевичем Журавлевым, а Иван — Андреем Владимировичем Журавлевым. Выдавали они себя за путешествующих отца и сына.

Из Португалии Владимир и Иван двумя длинными перелетами прибыли в Эмираты. В аэропорту Абу-Дуби их встретил Садык и на машине отвез во дворец к шейху.

Мальчика поразило великолепие дворца, своеобразие восточной архитектуры и культуры. Он жадно ловил звуки музыки и ритмы, совсем не похожие на все, что он слышал до сих пор. Ивану показалось, что он попал в совсем иной мир, мир сказки, фантазий и грез.

В его душе тоже зазвучала музыка — дивная, волшебная, отличавшаяся от той, какой его учили педагоги. Мальчишка шел между Садыком и Шлыковым, прижимая к груди скрипку. Чтобы не расплакаться от восторга в присутствии мужчин, Иван незаметно набрал в легкие воздух и часто-часто заморгал. И ему удалось-таки сдержать слезы. Не входя в дом, троица сразу поднялась на террасу. Шейх, как обычно, лежал на ковре, обложенный подушками, и, как обычно, рядом с ним находился седобородый худощавый мужчина.

— Браво, мистер Грот, — сказал шейх, обращаясь к Владимиру. — Привез, значит, парня.

— Привез, сэр, то есть, ваше высочество!

— Ну-ну, — Абдул Аль Азиз с симпатией посмотрел на Ивана. Мальчишка ему сразу пришелся по душе: спокойный, воспитанный, с умным лицом. Понравился он, видно, и худощавому арабу. Он приветливо улыбнулся Ивану.

— Ну, давай, садись, молодой человек, — сказал шейх и похлопал рукой по ковру рядом с собой. — Знакомиться будем.

— Иван Белов! — представился мальчишка, усаживаясь рядом с хозяином дома.

— Я Абдул Аль Азиз, — назвался шейх. — А это мой родственник. Зови его Сайфином. Как долетели, Айвен?

Белов положил рядом с собой футляр со скрипкой и ответил:

— Нормально.

— Ваше высочество, — вступил в разговор Грот. Ему не терпелось слинять с церемонии встречи, поскольку в глаза Ивану смотреть было тяжело. — Я взятые на себя обязательства выполнил. Теперь пришел ваш черед выполнить свои. Дайте причитающуюся мне деньги и отпустите меня.

— Нет поводов для беспокойства, мистер Грот, — сказал Абдул Аль Азиз. — Я свои обещания выполняю. Но ты погоди немного. Не торопись. Тебя легализовать нужно. Документы настоящие купить. Не будешь же ты всю жизнь с той фальшивкой, что у тебя в кармане, существовать. А пока живи в моем доме в качестве почетного гостя. Отдыхай, развлекайся, загорай. Когда тебе еще представится возможность отдохнуть на берегу Персидского залива во дворце шейха. Иди, Грот, Садык тебе покажет комнату.

Не очень-то довольный решением шейха, Грот, тем не менее, молча вслед за Садыком покинул террасу.

Когда шейх, его гость и Ваня остались одни, мальчик, наконец, задал не дававшей ему покоя вопрос:

— А где же мой папа?

Абдул Аль Азиз был в курсе легенды о якобы находившемся в плену у террористов Александре Белове. Говорить парню, что его обманули, шейх не стал. Нужно и дальше держать мальчишку в неведении, так будет проще управлять им.

— Отца твоего мы уже отпустили, — приятно улыбнулся шейх и погладил Ивана по голове. — Побудешь у нас несколько дней, а потом мы и тебя отпустим.

Иван внимательно посмотрел на Аль Азиза, потом на его гостя и неожиданно спросил:

— Вы и есть террористы?

И шейх, и Сайфин дружно расхохотались.

— Нет, конечно, — ласково ответил худощавый. — Мы хорошие люди, Айвен. Обычные бизнесмены, просто иной раз вынуждены поступать жестко, чтобы добиться своего.

— Выбрось глупости из головы, все будет хорошо, — подхватил шейх. Он указал глазами на скрипку. — Я слышал, ты талантливый музыкант. Может быть, сыграешь нам что-нибудь?

— Почему нет? — Иван открыл футляр и достал скрипку. — В дороге у меня не было возможности играть, а тренироваться мне нужно каждый день.

Иван встал, вышел на середину террасы и стал настраивать скрипку. Шейх и его гость зашевелились, поудобнее устраиваясь на подушках, чтобы с максимальным комфортом послушать концерт. Иван прижал скрипку щекой к угловатому плечу, тронул смычком струны. И вот во дворце зазвучала чудная, необычная музыка.

Такой удивительной мелодии ни Абдулу Аль Азизу, ни Сайфину слышать в своей жизни еще не доводилось. Она была одновременно и европейской, и восточной. Скрипка словно заговорила на понятном им языке, то плакала, то смеялась, то ныла, словно жалуясь на кого-то, то повторяла протяжный напев муэдзина. Иван играл самозабвенно, прикрыв глаза, раскачиваясь из стороны в сторону, отрешенный от мира, от всего земного.

Хотя музыка была очень странной и непривычной, она околдовала шейха и его гостя. Они слушали, затаив дыхание, с выражением восхищения на лице, а когда Иван закончил играть и опустил смычок, Абдул Аль Азиз спросил:

— Что это за музыка?

Иван убрал скрипку в футляр и беспечно пожал плечами:

— Не знаю. Просто играл то, что чувствую.

Шейх не поверил ему.

— Ты хочешь сказать, что сам сочинил эту мелодию? — уточнил он.

— Можно и так сказать, — повел плечом Иван. — Я не задумывался, когда играл, сочиняю или нет. Эта музыка во мне звучала. Я играл то, что увидел в вашей стране.

Шейх несколько раз ударил ладонью об ладонь, изображая аплодисменты.

— Ты далеко пойдешь, Айвен! — сказал он серьезно. — Когда все кончится, я позабочусь о твоем будущем…

XXII

Ничего нет хуже ожидания. Белов не знал, чем себя занять, куда себя деть. Неопределенность угнетала. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей и скоротать время, Саша вновь погрузился в работу.

На следующий день он с утра отправился с Лайзой и Штернгартом на совещание вулканологов. На нем с докладом об экспедиции на вулкан Бурный и о результатах проведенных в кратере Сайта-Негро исследованиях выступил Осип Ильич. Его наблюдения и открытия вызвали сенсацию. Участники конгресса долго обсуждали доклад, задавали вопросы Штернгарту и Белову. По ходу дела Саша рассказал и о новом жаропрочном костюме КТ-1, в котором он работал в кратерах обоих вулканов. Новая разработка российских ученых вызвала у присутствующих живейший интерес.

И вот в самый интересный момент дискуссии зазвонил мобильник Белова. Саша хотел было его отключить, однако подумал, что, возможно, звонит Введенский, нажал на кнопку и приложил телефон к уху.

— Это Александр Белов? — спросил на хорошем английском вкрадчивый мужской голос.

— Да, — стараясь говорить так, чтобы не отвлекать слушавших Штернгарта людей, тихо ответил Белов. — С кем имею честь?

— Я бы не хотел называть своего имени, — вежливо произнес человек. — Зовите меня Немо, капитан Немо. У меня есть сообщение о вашем сыне.

У Белова сжалось сердце в дурном предчувствии, он почему-то сразу решил, что звонивший и есть главный организатор похищения Ивана.

«Вот оно! — пронеслось у Белова в голове. — Сейчас все выяснится!»

— Минутку! — произнес он спокойным, насколько это было возможно, голосом. — Здесь шумно, я выйду. — Он встал, вышел из зала для заседаний в фойе и снова приложил к уху трубку. — Я вас слушаю.

— Мистер Белов, — официальным тоном заявил незнакомец. — Ваш сын Айвен находится у меня. Предлагаю обменять его на вашего племянника Алексея.

Так вон оно что! В глазах у Белова потемнело. Он выдвигал версию, что целью похищения был обмен, но он отмел ее. Уж очень нелепым показалась ему побудительная причина преступления.

— Так вы шейх, господин Немо? — стараясь сохранять уверенный тон, спросил Белов.

— Пусть так, — согласился незнакомец. — Называйте меня, как хотите, это ничего не меняет. Мне нужен Али. Вы зовете его Алексеем.

— Но это же чудовищно! — Саша с трудом сдерживал себя, чтобы не сорваться. — Это же полный абсурд. По-моему, восточная мудрость гласит, какой палец ни отрежь на руке, все больно. И Иван, и Алексей мои родственники.

— Вы забываете, Александр, что Али мне тоже не чужой. Он сын моего сына Омара и мой внук. — В трубке раздался смешок. — Кстати, мы с вами тоже родственники. Так вот, мистер Белов, вы не должны чувствовать никаких угрызений совести. Вы отдадите своего племянника не на заклание, а родному деду.

— Может быть, мы сумеем договориться, и вы отпустите Ивана на иных условиях, — не очень-то надеясь на покладистость шейха, так, на всякий случай, предложил Белов. — Я могу заплатить приличную сумму.

— О, нет, — засмеялся шейх. — Я не занимаюсь похищением людей с целью выкупа. Уверяю вас, я состоятельный человек, и не зарабатываю на существование киднеппингом. Ваш племянник попадет в хорошие руки. Он ни в чем не будет знать нужды, получит прекрасное образование и станет шейхом. Разве вы против такого будущего для своего родственника?

— Я не против такого будущего для кого бы ни было, — парировал Белов. — Но вы сделаете из Алексея исламского фундаменталиста, а я этого не хочу.

— Но это еще вопрос, мистер Белов. В мальчике течет и русская, и арабская кровь. Возможно, у него будет особая миссия, и он станет тем человеком, который положит конец вражде мусульман и христиан.

— Я так не думаю. Давайте предоставим мальчику право самому распоряжаться своей судьбой. А для этого ему нужно немного подрасти. Так что пускай пока остается с матерью. О ней вы, кажется, забыли в своих раскладах?

Несговорчивость Белова разозлила шейха.

— У вас нет выбора, мистер Белов, — произнес он с резкими нотками в голосе. — Ваш сын находится в моих руках.

Из зала заседаний выглянула Лайза. Она вопросительно посмотрела на Сашу. Он приложил палец к губам. Девушка тут же исчезла.

— А что будет, если я не выполню ваши условия? — задал в трубку вопрос Белов.

Шейх засопел:

— Не советую этого делать, мистер Белов. С вашим сыном может случиться несчастье. За ним приглядывает один человек. Вы, наверное, о нем слышали, он там у вас в Красносибирске недавно отличился. Про взрыв ночлежки вы уже слышали? Так вот, Садык страшно раздражителен. К сожалению, я не всегда в состоянии удерживать его на коротком поводке. Сейчас он заботится о ребенке, но все возможно… Не хотелось бы вас пугать, конечно. Жаль будет мальчишку. Талантливый он у вас. Музыку сочиняет.

— Так это ваш Садык за моей сестрой и Алексеем гонялся по тайге? — уточнил Белов.

— Да, представьте себе, он, — не без удовольствия подтвердил шейх. — Но мы не смогли их захватить и вынуждены были пойти на крайние меры. Я имею в виду похищение вашего сына. Не думайте, что мне это нравится.

Белов подумал, что надо стараться говорить корректно, чтобы не раздражать понапрасну шейха, мало ли что у того может быть на уме. Иван все же в его руках. Но тут не выдержал и тихонько по-русски выругался:

— Черт бы тебя побрал, родственник хренов.

— Что, простите? — спросил шейх.

— Да нет, это я так, сам с собой говорю, — хмыкнул Белов. — А чем вам Шамиль не угодил, зачем его выкрали?

— Шамиль мой кровный враг, — гневно воскликнул шейх. — Если вы помните, сын мой Омар погиб в Чечне, в Хасанюрте. Тело его так и осталось лежать в зиндане, накрытом после взрыва селения камнепадом. Вот я и приказал Садыку вывезти прах дорогого и горячо любимого мной сына на родину. Но ни Садык, ни нанятые им боевики не знали места, где погиб Омар. А Шамиль, как вам известно, из Хасанюрта. Вот и пришлось Садыку прихватить его в качестве проводника.

— Что с Шамилем?

Шейх с притворным сожалением вздохнул:

— Его с нами нет. Садык не удержался, когда увидел извлеченное из зиндана растерзанное тело моего сына. Покарал Шамиля за участие в убийстве Омара.

Выведенный из себя Белов поиграл желваками и сказал:

— Не дай бог вашему Садыку попасться на моем пути.

— И вам на его, — подхватил шейх. — Ну, да ладно, мистер Белов. Считаю наш разговор законченным. Я укажу вам место, где вы должны будете передать моим людям Али, а взамен получите Ивана.

Мысли у Саши путались. Он никак не мог найти выход из создавшегося положения, не знал, что предпринять для спасения сына. Оставалось тянуть время.

— Все очень неожиданно, — произнес он примирительным тоном. — Мне нужно подумать.

— Хорошо, — охотно согласился шейх. — Думайте. Я перезвоню вам через пару дней.

— Эй, эй! — крикнул в трубку Белов, опасаясь, как бы шейх раньше времени не отключился. — А с мальчиком действительно все в порядке?

— О, не беспокойтесь! Садык за ним хорошо смотрит, — насмешливо сказал шейх. — В следующий раз вы обязательно поговорите с сыном.

И прежде чем Белов успел что-либо добавить, шейх отключил мобильник.

XXXIII

Ивана поселили вместе с Сайфином в бетонном бункере под дворцом шейха. Оказалось, седобородый араб жил в доме шейха тайно, скрываясь от глаз челяди в подземелье, и лишь иногда поднимался наверх, чтобы подышать свежим воздухом и пообщаться с Абдул Аль Азизом. В эти часы посторонним запрещалось показываться вблизи апартаментов шейха.

Подземелье находилось под главным зданием дворцового комплекса. В него вел потайной ход, расположенный в одной из комнат главного здания. В бункере имелись две приличных размеров комнаты, санузел, кухня. Превосходная система вентиляции, а также мощные кондиционеры поддерживали заданную температуру и влажность — в помещениях было прохладно, сухо, свежо, как утром в горах. Хозяева позаботились и о комфорте: у стен стояла дорогая мебель европейского образца, по стенам и на полу были развешаны и расстелены ковры, имелась современная бытовая техника и телевизор, почему-то с одним единственным каналом — Аль-Джазирой.

Жили Иван с Сайфином в одной комнате, а второй пользовались, когда кому-то из них необходимо было уединиться. Иван в ней репетировал, а худой араб — молился или читал Коран. Оба жили в атмосфере ожидания. Иван ждал освобождения, Сайфин — конечного результата задуманного плана.

Мальчику иногда позволяли побродить по дворцу, искупаться в бассейне, но всегда под надзором Садыка. Иногда тот тоже спускался в подвал и уединялся в свободной комнате. Что он там делал, Иван понятия не имел, однако неожиданно тайна доверенного лица шейха открылась. Как-то парень, не зная, что Садык зашел туда, заглянул в комнату и обомлел. Конфидент шейха стоял у открытой потайной дверцы в стене и доставал из сейфа пачки денег.

Мальчика мужчина не заметил, и Иван тут же от греха подальше тихо-тихо закрыл дверь. Но в комнате осталась скрипка, а Ивану хотелось ее забрать. Он постучался, подождал, когда Садык разрешит войти, и снова открыл дверь. Мужчина стоял у противоположной стенки и, сложив на груди руки, испытующе смотрел на Ивана. Ни денег, ни дверцы в стене! Иван пребывал в недоумении. Почудилась ему что ли? Он сделал вид, что ничего не было, взял футляр со скрипкой и вышел.

Он все больше и больше попадал под обаяние восточной культуры, каждый день открывал ему новые ее грани. Мальчик почувствовал, что в исламе есть своя прелесть, своя красота. Он решил, что можно и нужно брать из чужой культуры то, что позволяет духовно обогатиться.

Это и уважение к старшим, и почитание родителей, и нетерпимость к пьянству, да мало ли что еще можно взять ценного из нравственных достижений людей иной веры. Иван начал писать музыку, понятную и близкую как европейцам, так и арабам.

Он стойко переносил пребывание в плену, на чужбине, никогда не жаловался, не скулил, а иногда проявлял характер.

Однажды, купаясь в бассейне, Иван поссорился с Садыком, который требовал выйти раньше обычного из воды. Он переплыл на другую сторону и убежал от своего сторожа, взобравшись на высоченную крышу дворца.

Садык с трудом догнал мальчика и вынудил остановиться на краю плоской крыши. Тот застыл на полуметровой высоты парапете, балансируя руками, как канатоходец в цирке. Он уже успел хорошо загореть, а волосы у него выгорели до цвета кудели. На лице его застыло упрямое выражение, глаза сверкали.

— Не дури, Айвен, разобьешься! — крикнул встревоженный Садык.

Но тот не послушал его. Разбежался по выступу и прыгнул солдатиком в бассейн с десятиметровой высоты. Садык не знал, удалось ли ему допрыгнуть до воды, он схватился за голову и закрыл глаза, представив разбитое, окровавленное тело на белых плитах двора. За время общения он привязался к мальчугану. Хвала Аллаху, все обошлось, тот вынырнул, как ни в чем не бывало, но после этого случая Садык стал вести себя с ним осторожнее.

Кроме того, ему крепко перепало от шейха за то, что он довел парня до крайности. Ведь тот мог разбиться, и тогда планы шейха относительно обмена Айвена на его двоюродного брата рухнули бы. С тех пор Садык Ивана на безрассудные поступки не провоцировал.

Но не только смелостью иной раз удивлял обитателей дворца Иван. Удивляли его настойчивость. Когда породистая сука его высочества принесла пятерых щенят, четверо уродились здоровыми, а один слабеньким. Таких, как правило, во дворце шейха убивали, чтобы не испортить породы, но Иван упросил псаря отдать ему песика. Иван взялся ухаживать за щенком, кормил его из соски, поил и, ко всеобщему удивлению, вскоре Шерхан — так он назвал щенка — окреп и обогнал в развитии своих братьев и сестер.

Упрямства тоже было в Иване хоть отбавляй. При дворе шейха некоторые блюда традиционно ели руками. Сидевший вместе с взрослыми за столом Иван есть таким образом отказался. Неслыханная дерзость! Попробовали было его вынудить соблюдать этикет, но он заартачился и вовсе не стал есть. Спать лег голодным. На следующий день подавали птицу, которую, кстати, принято есть руками не только на Востоке, но и в Европе. Но парень уже пошел на принцип и категорически отказался притрагиваться к еде без ножа и вилки. Да еще объявил голодовку. В итоге ему разрешили пользоваться во время еды столовыми приборами.

Хотя порой в поступках Вани сквозила детская наивность, принципы, характер и жизненная позиция Белова-младшего вызывали у арабов невольное уважение. И прежде всего это относилось к жестокому Садыку.