На флоте всегда случаются чрезвычайные происшествия, даже трагедии с утратой человеческих жизней, столкновения кораблей и навигационные аварии, пожары и затопления. Далее начинается процесс расследования, выяснения обстоятельств случившегося, определение степени вины участников и последующее наказание. На флоте в первую очередь за все и вся отвечает командир корабля и, в ряде случаев, он попадает под карающий меч правосудия, иногда становясь заложником трагических обстоятельств. Командиры кораблей всегда являлись заложниками как политики, проводимой властями в обществе и внутриполитической обстановки в стране, так и сложившейся системы руководства и правосудия в Вооруженных Силах и Военно-морском флоте. Давайте рассмотрим несколько происшествий на эскадре и попробуем их проанализировать.

 

1. ЧП на БПК «Адмирал Нахимов»

1 декабря 1972 года на БПК «Адмирал Нахимов» произошло чрезвычайное происшествие. На боевой службе во время стоянки на якоре вблизи внешней границы территориальных вод с Ливией в заливе Эс-Салум двое матросов БЧ-5, спустившись с кормы, убежали с корабля. Для разбора происшествия на корабль прибыл командир

Средиземноморской эскадры и в результате корабль был отстранен от боевой службы, ему запретили заходы в иностранные порты. По прибытии в Североморск с корабля был снят вымпел, назначен оргпериод и последовали оргвыводы. Со своих должностей были сняты командир корабля капитан 2 ранга В. К. Чиров, заместитель командира, командир БЧ-5 капитан 2 ранга А. Н. Горовцев, командир дивизиона БЧ-5, заместитель командира БЧ-5 и офицер особого отдела. В. К. Чиров был назначен с понижением на должность старшего помощника командира крейсера «Мурманск». Какова вина упомянутых должностных лиц в данном происшествии? Все они виноваты косвенно только в том, что в их подчинении находились эти матросы. В чем же вина командира БПК «Адмирал Нахимов» в данном случае? Здравый смысл говорит о том, что вина лежит только на сбежавших с корабля.

На взгляд автора, в этом случае кроме двоих сбежавших, судьба которых осталась неизвестной, виновата государственная система, создавшая «железный занавес» и лишившая граждан страны подлинных гражданских свобод и права выбора места проживания. Но произошел побег, и для защиты «интересов государственной машины» в действие вступает неписаный закон, согласно которому при любом происшествии начальник должен быть примерно наказан, независимо от степени его вины, а должностной уровень наказуемого должен соответствовать значимости и серьезности происшествия. Только в этом случае это считается «принятием мер» к недопущению таких происшествий в будущем. И, в данном случае, приняли меры к командиру, сняв его с должности. По этим кривым правилам играли все, начиная от Министра обороны и Главкома ВМФ. Цепочка ответственности за происшествие начиналась с командира и редко затрагивала более высокий уровень власти.

 

2. Столкновение БПК «Адмирал Нахимов»

14 февраля 1986 года БПК «Адмирал Нахимов», следуя в составе отряда боевых кораблей в полигоне боевой подготовки, столкнулся с АПЛ К-255 пр.671 РТМ, шедшей под перископом и выполнявшей роль мишени в обеспечении ракетных стрельб комплексом УРПК «Метель». Корабль получил пробоину в районе первого водоотлива и носовых гидроакустических постов ниже ватерлинии. Гидроакустические посты и первый погреб с бомбами РГБ залило водой и мазутом. Из-за полученных повреждений корабль был аварийно поставлен в док. После этого происшествия был снят с должности командир корабля капитан 2 ранга В. Т. Безуглый. Есть ли вина командира в этом случае? Да, безусловно есть, поскольку это навигационная авария произошла из-за неправильных и ошибочных действий командира. Но такие случаи на эскадре были редкостью.

 

3. Под жерновами обстоятельств

Осенью 1986 года после окончания школы мичманов на эскадру для прохождения службы прибыл ее выпускник мичман Э. Бирченко по специалности минер-торпедист. В выпускной характеристике мичмана было записано, что он недостоин быть мичманом. Решение о распределении этого мичмана в БЧ-3 на один из кораблей 170 бригады должен был принять флагманский минер капитан 3 ранга Я. В. Хохлов. Кадровик бригады мичман В. Ф. Коваленко посоветовал ему не брать этого мичмана на службу. Естественно, это привлекло пристальное внимание командования бригады. В то время мичмана заключали контракты напрямую с командирами частей и, поэтому, когда комбриг Г. П. Ясницкий на совещании с командирами кораблей сообщил им, что прислали мичмана, которого брать категорически не рекомендуется, командир БПК «Адмирал Макаров» капитан 2 ранга В. Г. Правиленко воскликнул: «Как? Этого Бирченко все-таки выпустили мичманом? Да я же ему по результатам стажировки записал, что он не может быть не только мичманом, но вообще военнослужащим». В общем, все командиры кораблей бригады уверили Хохлова, что такой «специалист» им не нужен. Однако эскадра не пожелала конфликта с Управлением кадров флота и направила этого мичмана служить на БПК «Адмирал Юмашев», стоявший в то время на ремонте в Росте на заводе СРЗ-35. Во время этих событий командир БПК «Адмирал Юмашев» капитан 2 ранга С. И. Цюра был на выходе в море на другом корабле вторым командиром и не знал этой ситуации. Кадровики эскадры подсунули мичмана на «Юмашев», дождавшись, пока штаб с комбригом Г. П. Ясницким уйдет на БС, а вторая половина штаба во главе с НШ В. Г. Доброскоченко выйдет на несколько дней на боевую подготовку в море. Таким образом, мичман Бирченко благополучно заключил контракт и был принят в экипаж корабля. Когда перед майскими 1987 г. праздниками Хохлов в составе штаба бригады прибыл на «Юмашев» для проверки готовности корабля, оказалось, что мичман Бирченко за 5 месяцев службы имел 8 неснятых взысканий, от командира БЧ-3 до командира бригады. Поскольку флагманский минер бригады не являлся строевым начальником для Бирченко, он проверил его заведование и пригласил мичмана на разговор. В процессе разговора Хохлов предупредил Бирченко, что если тот не изменит отношения к службе, то будет переведен с 9 на 6 разряд, а потом может быть уволен со службы по дискредитации. Командир БЧ-3 С. Г. Лукьянов был предупрежден, чтобы обо всех отклонениях по службе со стороны Бирченко должен поступать немедленный доклад. В то время служба в штабе бригады была весьма напряженной, и Хохлов не имел возможности посетить корабль в Росте, чтобы удостовериться в качестве службы нерадивого подчиненного. 14 мая, прибыв на службу, Хохлов узнает от дежурного по бригаде, что на БПК «Адмирал Юмашев» случилось ЧП. Произошло убийство, в котором замешан Бирченко, а на борту корабля уже работают все управления флота, военная прокуратура, следователи и ожидается приезд Командующего флотом.

Хохлов выяснил, что сразу после его разговора с Бирченко, тот отказался выполнять приказание командира БЧ-3, за что был наказан арестом на гауптвахту. Однако мест в гарнизонной гауптвахте, как всегда, не оказалось, и Бирченко наказание не отбыл. Этого нерадивого служаку, имеющего арест, назначают вахтенным мичманом с оружием у трапа. Командир БЧ-3 капитан – летенант С. Г. Лукьянов пытался сопротивляться этому, однако замполит капитан 3 ранга В. С. Шульга приказал ему больше заниматься воспитанием, а не наказаниями. В тот злосчастный день у мичмана – начальника секретной части был день рождения, и он решил его отметить вместе с Бирченко. Они послали в город за выпивкой матроса-секретчика, имевшего свободный сход с корабля. Дежурный по кораблю обнаружил, что в каюте секретчика идет пьянка, но мер не принял. Более того, когда мичмана пригласили его выпить вместе с ними, он сказал, чтобы ему оставили, и зайдет ночью, когда будет его время отдыха. При этом он видел, что Бирченко, заступавший на вахту в ночную смену, уже довольно пьян. Заступив на вахту, Бирченко отошел от трапа к рубке дежурного и растрелял из пистолета телефониста и рассыльного и попытался взломать сейф с деньгами, выпустив в него остаток обоймы. В это время к рубке дежурного по кораблю подбежал секретчик в гражданской одежде с плащом для Бирченко, и они сбежали с корабля. На проходной завода они убили сотрудницу ВОХР, одинокую мать двоих детей, и, сев в такси, под пистолетом приказали водителю ехать из города. Позже их перехватили уже под Оленегорском.

Командующий СФ адмирал И. М. Капитанец, прибывший на место происшествия, тут же подписал приказ о создании комиссии из офицеров управлений Штаба флота и прокуратуры для расследования обстоятельств. В беседе с заместителем начальника МТУ флота Хохлов выяснил, что претензий к командиру БЧ-3 у комиссии нет. После этого они направились к заместителю председателя комиссии представителю прокуратуры СФ, чтобы убедиться в том, что в рабочем варианте акта было указано отсутствие претензизий к минно-торпедной боевой части. На следующий день на совещании командующих объединениями и начальников управлений Штаба флота Командующий флотом, не дожидаясь выводов комиссии, вынес свое решение: снять с должностей командира корабля капитана 2 ранга С. И. Цюру, старшего помощника командира капитана 3 ранга Н. А. Бобракова (находящегося в момент происшествия в очередном отпуске и бывшего в должности менее года), помощника командира, бывшего старшим на борту в ночь происшествия, заместителя командира капитана 3 ранга В. С. Шульгу, командира БЧ-3 капитан-лейтенанта С. Г. Лукьянова, а офицера, дежурившего по кораблю, разжаловать в воинском звании на одну ступень. Когда совещение уже закончилось, командующий уточнил у кого-то: «А кто на бригаде флагманский минер?», и, услышав ответ, приказал: «И его снять».

Начальник МТУ капитан 1 ранга Н. П. Московец лично не знал Хохлова, но, услышав положительные отзывы, на следующий день прибыл к Командующему флотом и просил оставить Хохлова в прежней должности, однако Командующий своего решения не изменил. Как выяснилось, командир корабля капитан 2 ранга С. И. Цюра вечером перед происшествием возвратился с моря, куда ходил по приказанию НШ бригады Доброскоченко вторым командиром на корабле, где старпом не имел допуска к управлению кораблем. Он получил разрешение на сход на берег, но предварительно должен прибыть на корабль для уточнения обстановки. Однако Цюра сделал это по телефону и, получив от замполита Шульги успокаивающее сообщение, ушел домой. Если бы он прибыл на корабль, наверняка бы увидел, что в приказе по суточному наряду арестованный Бирченко поставлен на вахту с оружием. Ни офицеры, жившие в каюте рядом с рубкой дежурного по кораблю, ни вахта стоявшего рядом противолодочного корабля, ни замполит и помощник командира – старший на борту, ничего не слышали, только вахтенный офицер крейсера, стоявшего первым корпусом к причалу, увидев убегавших через его корабль мичманов, заподозрил неладное и бросился на «Юмашев». Он увидел в рубке дежурного по кораблю моряков в крови и объявил тревогу. Это спасло жизнь одному из раненых матросов.

Дело с приказами о снятии затянулось до осени. Тольковконце августа был подписан приказ о снятии с должности непричастного к происшествию флагманского минера бригады капитана 3 ранга Я. В. Хохлова. Но, как оказалось, дело этим не закончилось. В разговоре с отцом по телефону Хохлов узнал, что в газете «Красная звезда» была публикация, что его сняли с должности за дело и исключили из КПСС. Как выяснилось, корреспондент газеты, не добыв компромата, написал то, что узнал «по слухам», а сведения о Хохлове взял в партучете эскадры. Обидевшись на несправедливость прессы, Хохлов обратился к заместителю командира бригады по политчасти капитану 1 ранга Попову с просьбой разобраться, ведь ославили-то на всю страну. Тот внял его просьбе, но получилось все наоборот. Политуправление флота решило, что центральная газета не ошибается, и приказало «привести в соответствие», т. е. исключить Хохлова из партии. На партсобрании штаба бригады все офицеры встали на его сторону и единогласно вынесли оправдательное решение без взыскания. Через 2 недели на бригаду прибыл представитель политуправления флота и потребовал повторного собрания. Замкомбрига пытался его убедить в неправильной позиции, но повторное собрание все же состоялось и офицеры подтвердили ранее принятое решение – невиновен. После снятия с должности Хохлов прослужил четыре года на торпедно-технической базе. По приглашению командира эскадры вице-адмирала В. Г. Доброскоченко он возвратился на эскадру на должность старшего офицера оперативного отдела штаба и прослужил в этой должности до увольнения в запас в марте 1999 года. Карьера Я. В. Хохлова была сломана, и только его сильный характер позволил ему устоять под тяжестью несправедливости.

Виноваты ли в случившемся снятые со своих должностей командир корабля капитан 2 ранга С. И Цюра, старший помощник командира капитан 3 ранга Н. А. Бобраков, заместитель командира капитан 3 ранга В. С. Шульга, флагманский минер бригады капитан 3 ранга Я. В. Хохлов и командир БЧ-3 капитан-лейтенант С. Г. Лукьянов? Только косвенно. Цепочка отвественности тянется далеко назад в школу мичманов. Почему эта школа выпустила на флот мичмана Бирченко, если в аттестации за период стажировки на 7 эскадре он характеризовался не только негативно, но был сделан вывод, что ему не место в Вооруженных Силах? Почему кадровики флота и эскадры, несмотря на такую характеристику мичмана Бирченко, все же назначили его служить на корабль? Опять же – системный сбой! Нельзя портить показатели школы мичманов из-за страха за свою должность и карьеру! Кадровым органам вернуть этого мичмана с флота нельзя, потому что такой процедуры просто не существует и опять же страх за свою должность и карьеру пред начальниками, которых надо было в этом убеждать! Как видим, причина происшествий, хотим мы этого или нет, опять тянется в высшие эшелоны власти. Именно оттуда начинаются и успехи, и поражения. Легко рассуждать и предъявлять претензии со стороны. Гораздо труднее быть в гуще этих происшествий. Единственный вывод, который можно сделать, это тот, что что-то необходимо изменить в системе управления, чтобы не было системных сбоев в руководстве всеми уровнями на флоте. Как и каким образом? Пусть правоведы подумают над этим.

 

4. Дело капитана 3 ранга Е.А.Мурашова

В газете «Красная звезда» от 29.04.1989 года была помещена статья капитана 3 ранга В. Громака «Судьба командира». В этой статье описывается эпизод из времени командования капитаном 3 ранга Е. А. Мурашовым РКР «Вице-адмирал Дрозд». Приведу некоторые моменты, описанные в статье. До назначения на ракетный крейсер офицерская служба капитана 3 ранга Мурашова складывалась как нельзя лучше. Лейтенантом он был назначен командиром минноторпедной боевой части гвардейского большого противолодочного корабля «Сообразительный», и подразделение под его командованием стало отличным. Вскоре Мурашова назначают старшим помощником, а затем и командиром этого корабля. Как справлялся он с ответственными командирскими обязанностями, видно из аттестации, составленной на него в 1986 году, в которой сделан вывод: «…достоин направления на учебу в Военно-морскую академию. По окончании академии целесообразно назначить командиром корабля 1 ранга». Незадолго до ухода с БПК «Сообразительный» капитан 3 ранга Мурашов был представлен к награждению орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» III степени (а награжден был уже будучи командиром РКР «Вице-адмирал Дрозд»). Тогда становится понятным, почему старшие начальники и кадровые инстанции в поисках кандидатуры на должность командира ракетного крейсера «Вице-адмирал Дрозд» остановили выбор именно на нем.

Ко времени его назначения ракетный крейсер «Вице-адмирал Дрозд» имел устойчивую репутацию одного из самых тяжелых кораблей флота по состоянию воинской дисциплины, а главное, по технической готовности материальной части. Как ни настраивал себя на худшее Мурашов, он, по его собственным словам, ужаснулся кораблю. Но, не имея еще опыта неудач, не сомневался в том, что сумеет поправить положение. Мурашов не сразу понял разницу между офицерскими коллективами двух кораблей. Если на БПК «Сообразительный» каждое его слово, обращенное к офицерам, возвращалось делом, то на крейсере чаще всего пустым эхом. А ведь здесь было много опытных, всесторонне подготовленных офицеров, на чью поддержку он очень рассчитывал.

Не помогло и то, что за первые три месяца исполнения новой должности капитан 3 ранга Мурашов всего три раза сошел на берег. Вскоре после его назначения корабль должен был сдавать первую курсовую задачу. Проведенная командиром предварительная проверка показала, что крейсер к этому не готов. На просьбу Мурашова отодвинуть срок сдачи курсовой задачи командир бригады ответил отказом. Так появилась неудовлетворительная оценка, очередная, привычная для крейсера, и первая, оглушающая, для его командира.

Но все же, первая половина первого года его командования принесла определенные надежды, а зимний период обучения корабль завершил с оценкой «удовлетворительно». В летний период, когда Мурашов находился в отпуске (впервые за два года), произошло ЧП. Матрос корабля совершил воинское преступление и был осужден военным трибуналом. Летом 1987 года корабль активно занимался выполнением задач боевой подготовки, много времени проводил в море. В августе 1987 г. был плановый выход РКР «Вице-адмирал Дрозд», в составе группы кораблей ОПЭСК, обозначавших ОБК, который маневрировал в полигоне с нарезанными позициями для подводных лодок. Это было обеспечение торпедных стрельб несколькими соединениями подводных лодок, выполняемых в сторону берега. ОБК маневрировал на противолодочном зигзаге в составе ордера полными ходами. Основными задачами кораблей было соблюдение взаимных с ПЛ мер безопасности, противолодочная оборона ордера (поиск ПЛ, уклонение от выпущенных торпед, имитация атак ПЛО), документирование результатов торпедных пусков ПЛ и наведение торпедоловов на всплывшие торпеды. Первый район был пройден успешно, но плавание сопровождалось напряжением всех сил БЧ-5 на обеспечение хода корабля. При прохождении второго района вышли из действия два котла на одной линии вала. Корабль лишился одной машины и мог развивать ход не более 18 узл и начал отставать от ордера. Далее происходит остановка 3-го и 4-го котлов, парогенераторов, и вывод из действия и второй машины, полная потеря хода и обесточивание корабля. После запуска дизель-генераторов Мурашов смог доложить обстановку на флагман. Ордер оставил «Дрозд» в одиночестве бороться за живучесть и продолжил движение на восток, чтобы не сорвать план БП.

Надо отметить, что БЧ-5, во главе с командиром капитаном 3 ранга Михаилом Варламовым, командиром дивизиона движения капитан-лейтенантом Валерием Синяковым мужественно боролась за восстановление ГЭУ. Основной причиной потери хода были проблемы с ГЭУ, связанные с прогоревшими трубками котлов, износом бустерных турбонасосов, турбонаддувочных агрегатов и неисправности конденсаторов. Матросам пришлось лезть в еще горячие котлы, чтобы заглушать трубки. Они получали ожоги, тепловые удары, обессоливание организма. После нескольких часов восстановительных работ удалось разжечь один котел из четырех, чему способствовала тихая погода. Корабль на честном слове вернулся в базу своим ходом. Крейсер вывели в резерв 2-й категории и поставили на ремонт в СРЗ-35 (Мурманск). Но ремонт, продлившийся целый месяц, был только на словах, а на самом деле, был произведен весьма ограниченно. Котлы не были заменены, а только глушилась часть трубок, часть менялась, и отремонтировали часть насосов и систем. В общем без крупных капиталовложений, методом «латания дыр». По причине неудовлетворительного состояния ГЭУ корабль не смог заступить в один из видов дежурства, за что командир получил взыскание. Вновь назначенный командиром БЧ-5 капитан 3 ранга А. Авраменко отмечал: «Материальная часть требует выхаживания. Система парового отопления находится в плачевном состоянии, один котел нужно менять, на такой изношенной технике мичманы не хотят работать, уходят». Примерно такое же состояние материальной части было и в других боевых частях.

Затем, после выполненных с большим трудом двух курсовых задач, в первый год его командования случилось другое происшествие – затопление отсека вспомогательных механизмов перед зачетной ракетной стрельбой главным ракетным комплексом, что привело к неудовлетворительной оценке корабля за год боевой подготовки и наказанию командира – служебное несоответствие.

Евгений Анатольевич Мурашов вспоминает. «К концу моего первого года командования крейсером в 1987 году теплилась надежда завершить его хотя бы на «удовлетворительно». Все решалось на последнем выходе в октябре для выполнения главного боевого упражнения года – зачетной стрельбы главным комплексом, двумя ракетами П-35. Готовились очень тщательно, провели все необходимые проверки и мероприятия. За два дня до выхода корабль подвергся допуску штабом 120 БРК во главе с контр-адмиралом А. С. Ковальчуком. В самый разгар зачетного учения поступил доклад из ПЭЖа о фактическом поступлении воды в отсек вспомогательных механизмов. Учебная тревога переросла в аварийную. Через несколько минут отсек был полностью затоплен, личный состав еле успел покинуть отсек, т. к. затопление произошло по причине «подрыва» донного клапана заборной арматуры и происходило под большим давлением. Борьба за живучесть свелась к постановке рубежей обороны на граничных водонепроницаемых переборках с целью недопущения распространения воды в смежные отсеки. Затем пришел водолазный бот, завели пластырь, откачали воду. Две недели ликвидировались последствия затопления. Только в декабре корабль смог выйти в море и выполнить стрельбу главным комплексом. Одна из двух ракет не вышла из контейнера по причине неисправности контакта цепи стрельбы. Оценка «удовлетворительно» за стрельбу на фоне аварийного происшествия не смогла изменить окончательный итог всего тяжелого года. «Вице-адмирал Дрозд» получил оценку за год «неудовлетворительно». Все должностные лица корабля получили соответствующие взыскания, старпом был снят с должности. В чем виноваты все получившие взыскания и снятый с должности старпом? В техническом износе техники и корабля? За что и во имя чего они пострадали? Разве Техническому управлению флота было неизвестно реальное техническое состояние корабля? Ведь подрыв донного клапана забортной арматуры говорит о неудовлетвортельном состоянии корпуса корабля, и вины командира в этом никакой нет.

В ноябре 1988 года (второго года командования кораблем) во время проверки оружия и технических средств случилось аварийное происшествие – сработала ингибиторная система и за ней система орошения кормового погреба ЗУР при стоянке у причала. Весь боезапас погреба был выведен из строя. Несколько моряков получили отравления четыреххлористым углеродом и были госпитализированы. Мурашов тоже был госпитализирован с отравлением после первичной ликвидации последствий аварийного происшествия. Комиссия УРАВ СФ точной причины происшествия не установила. Флагманские специалисты эскадры тоже терялись в догадках. Расследование установило, что одной из причин стало курение вахтенного матроса у приборов контроля аппаратуры «Дозор» в тамбуре, пограничном с погребом. Окурки за датчиками действительно были обнаружены. Отсюда и виновность личного состава. Мурашов так объясняет причину случившейся аварии. «Ингибиторная система срабатывает не на температуру (как система орошения), а на повышение давления в погребе, с автоматическим открыванием люков. Я не мог участвовать в расследовании, и в период моей госпитализации был представлен к снятию с должности. Со мною никто не беседовал. Все командиры БЧ-2, ЗРД, ЗРБ понесли дисциплинарные наказания. Я считаю, что причиной самопроизвольного срабатывания системы пожаротушения погреба, или возможным толчком послужило короткое замыкание в цепи или бросок напряжения при переключении источника питания (например с «берега» на генератор). Истинные причины происшествия заключаются в общем, системном износе корабля и преступном последнем среднем ремонте, проведенном в СРЗ Кронштадта. Все системы пожаротушения погребов остались без ремонта. Единственным членом комиссии по испытаниям корабля после заводского ремонта, кто боролся с заводом до конца, был флагманский механик 120 БРК капитан 2 ранга Ю. С. Савченко. Он отказался подписывать акт по данной позиции, но его «отжали» от этого вопроса». Финалом всей этой истории стала задержка присвоения очередного воинского звания командиру корабля, а затем и представление к снижению в должности. После 1988 года РКР «Вице-адмирал Дрозд» в море уже не выходил. «В прошлом году корабль показал более высокие результаты в боевой подготовке, – отмечает командир 120 бригады ракетных кораблей капитан 1 ранга А. С. Ковальчук – И в этом безусловная заслуга его командира. Но в то же время, на крейсере увеличилось количество грубых проступков, есть происшествия…»

Произошедшее с Мурашовым прокомментировал заместитель начальника управления кадров флота капитан 1 ранга В. П. Ларин: «Я знаю Мурашова по прежней службе как хорошего старпома и командира. И, думаю, если бы ему оказывалась настоящая помощь, нам бы не пришлось разговаривать на эту тему». Командование эскадры и бригады утверждают, что помощь была вполне достаточной. Но так ли на самом деле?

Специалисты технического управления флота стали частыми гостями на крейсере только после появления на свет представления о снижении капитана 3 ранга Мурашова в должности и то лишь после вмешательства Члена Военного Совета СФ – начальника политуправления флота вице-адмирала С. Варгина.

Один из командиров кораблей, обсуждая судьбу РКР «Вице-адмирал Дрозд» и его командира, сказал: «Будь моя воля, я бы пустил этот крейсер на иголки. Польза уже была бы в том, что освободилось бы место у причала для современных кораблей». Так какая же тогда помощь командиру и кораблю имеется в виду, коль скоро в решении самого больного вопроса – повышении технической готовности материальной части, сколь-нибудь заметных подвижек к лучшему не произошло? Возможно, речь идет о многочисленных взысканиях, наложенных на капитана 3 ранга Мурашова за два года? Если такой меркой мерить оказанную помощь, то она действительно впечатляет: ему объявили одних только строгих выговоров – шесть. Причем такую «помощь» в самом щедром виде ощутили на себе и другие офицеры. Даже те, кто искренне болел за дело. Недавно назначенный старшим помощником командира капитан 3 ранга М. Мартынов получил целый букет взысканий. В сентябре 1988 года заместителем командира крейсера по политчасти пришел капитан 2 ранга А. Крец, в декабре стал замполитом БЧ-2 капитан-лейтенант В. Олимпиев. Оба офицера через полгода получили предупреждение о неполном служебном соответствии. За всем этим видится стремление командования бригады решать все проблемы одним методом: командно-административным. Иначе это и не определишь, поскольку не получило надлежащую оценку то, что крейсер «Вице-адмирал Дрозд» называли за глаза «отстойником» соединения.

Так за какие же провинности был снят с должности командира капитан 3 ранга Е. А. Мурашов? Да не было у него провинностей! Он оказался заложником обстоятельств и оказался крайним в цепочке ответственности, начиная с командования флотом, эскадры, и бригады. Так всем было удобнее. Убрали командира – и дело закрыто, и со всех вышестоящих начальников снята ответственность! Сколько же стоит командир боевого корабля, которого не вырастишь в одночасье? Да-да, в рублях и копейках, которые мы научились считать. Во что обходится его обучение? Ясно, что процесс вступления офицера на командирский мостик сложен, длителен. И не может не вызвать удивление, почему флот готов столь легко расстаться с квалифицированным командиром, не использовав возможность выверки правильности этого решения. Для объективности надо отметить, что командование эскадры сохранило его как командира, доверив через год после снятия с должности командовать БПК «Смышленый», но его военная карьера была сломана.

 

5. Дело капитана 1 ранга В.П.Рудзика

1 февраля 1994 года на ТАВКР «Адмирал Горшков» произошла трагедия. Во время плановой проверки главной энергетической установки прорвало сгнивший паропровод и семь матросов, арестованных за дисциплинарные поступки и находившихся в корабельном карцере, погибли в клубах перегретого пара. Военный суд Северного флота признал виновным за эту трагедию командира корабля капитана 1 ранга В. П. Рудзика. На основании статьи 260 п. «б» УК РСФСР «за бездействие власти, совершенной из личной заинтересованности и повлекших тяжкие последствия» он был приговорен к 5 годам лишения свободы в исправительно-трудовой колонии общего режима. Давайте проследим фактологию этого события, приведшего к жуткой трагедии.

Капитан первого ранга Владимр Петрович Рудзик вступил в должность командира ТАВКР «Адмирал Горшков» в январе 1993 года, даже не успев сдать дела на БПК «Адмирал Юмашев», которым командовал несколько лет. Командир эскадры при назначении Рудзика на новую должность сказал, что обстановка и развитие событий на ТАВКР «Адмирал Горшков» требуют быстрого и энергичного вмешательства нового командира и постоянного присутствия на корабле. По совещаниям в штабе эскадры Рудзик знал, что обстановка на этом корабле хуже некуда. Там был полный набор происшествий, преступлений, гибель матросов, судимости, пожары, воровство и, конечно, пьянство. За 1992 год на корабле было совершено 21 преступление, осуждено 10 человек команды, два человека погибли, и зафиксировано 77 грубых проступков, среди которых самовольные отлучки с корабля, нарушение уставных взаимоотношений между матросами и старшинами – издевательства и мордобой с физическими травмами, употребление спиртных напитков, токсических и наркотических веществ. На флоте с 60-х годов сложилась такая обстановка, что никто из командиров не хотел «выносить сор из избы», потому что во всех происшествиях будет виноват только один, самый незащищенный человек – командир корабля. Ни семья, ни школа, ни общество, где 18 лет росли и воспитывались непутевые подчиненные, не в ответе перед законом, а ответственен только командир, который получил их такими, какие они уже есть. Очень часто командиры кораблей всеми путями добивались перевода недициплинированных матросов на другой корабль, особенно если кораблю предстояло идти на длительную океанскую боевую службу. На ТАВКР «Адмирал флота Горшков», не выходившем в море, таких набралось с половину экипажа. Пятеро из семи погибших матросов тоже были переведены на него с других кораблей. Вступив в должность, Рудзик нашел корабль в исключительно плачевном состоянии. За семь суток с короткими перерывами на прием пищи и сон ему удалось проверить все помещения и боевые посты, которых на корабле около 3000, а протяженность коридоров 20 км и вертикальных трапов 10 километров. После пожара в кормовом машиннокотельном отделении, случившегося на крейсере за год до его постановки в завод, оружие и технические средства управления им оказались даже неотремонтированными. Проверить их работу под напряжением было невозможно, так как при пожаре огонь уничтожил несколько сот километров кабелей, предназначенных для их управления. Надо было как-то выходить из создавшегося положения и дозаявлять новые ремонтные ведомости, но Техническое управление СФ деньги на ремонт выделяло с большой неохотой. Все средства уходили на главный корабль флота ТАВКР «Адмирал Кузнецов», где тоже была масса неполадок и недоработок.

Рудзик ругал себя, что дал согласие возглавить экипаж этого корабля, куда его послали работать как каторжного. Изучив личный состав корабля, Рудзик выяснил, что три четверти его состава – военнослужащие одного года призыва. Были большие группы матросов, призванных из одного города, области, республики. Например, более 400 человек прибыли на авианосец из Татарии и у них образовался свой клан. 32 процента команды были склонны к употреблению спиртных напитков, 17 процентов увлекались «на гражданке» токсикоманией и принимали наркотики. Рудзику тоже пришлось уволить в запас по состоянию здоровья, с травмами или психическими отклонениями более 10 человек. Все они получили увечья от так называемых «неуставных взаимоотношений». Но он не сдавался, хотя надеяться на помощь вышестоящих начальников не приходилось. Сдвинуть корабль с мертвой точки не помогло даже привлечение к уголовной ответственности 7 матросов, а также мало что дали написанные им письма родителям некоторых моряков. В том числе, он писал и матери одного из погибших Андрея Жиркова. На него не действовали ни увещевания, ни уговоры, ни строгие предупреждения. Он продолжал пьянствовать, ходил в самовольные отлучки, угрожал офицерам, что как только уволится в запас, найдет каждого и с каждым поквитается. В своей исповеди Рудзик говорит, что не собирается оправдываться, но ставит вопрос: «Как можно было воздействовать на подобных матросов, как воспитывать? Ведь подчиненных не приходится выбирать и руководишь теми, кого присылают служить». В гарнизоне Роста, где расположен судоремонтный завод, полтора года не работала гауптвахта, а на другую гауптвахту отправить нельзя – другой гарнизон. Он говорит, что кое-какие меры были приняты, и удалось сделать многое и по вопросам ремонта. Был налажен быт команды, и не стало такого положения, когда простыни у команды не менялись месяцами, и было сведено на нет воровство продуктов питания. На корабле навели порядок с приемом пищи, раздачей «всем поровну», и в столовую ходили все до единого. И это была не мелочь, поскольку раньше, в некоторых боевых частях матросы боялись появляться в столовой и сутками голодали, потому что у них все отнимали «годки». Но мягкие меры дисциплинарного воздействия мало помогали. Накануне 1994 года на корабле побывал командир эскадры. Рудзик спросил его, куда девать военнослужащих, находившихся в нетрезвом состоянии и не выполняющих приказы офицеров? Он ответил: «Вы – командир и имеете право использовать для этого любое помещение, где разрешено проживание личного состава. В соответствии со ст. 8 и 9 Дисциплинарного устава Вооруженных Сил РФ вы обязаны их изолировать с выставлением охраны». По приказанию командира помощником командира корабля капитаном 3 ранга А. Заяц было подготовлено помещение карцера и караульного помещения с телефонной связью с рубкой дежурного по кораблю и сигнализацией. Соответствующая документация была подготовлена старшим помощником командира. В день трагедии в карцере находились семь матросов, арестованных за тяжелые дисциплинарные проступки. 1 февраля на ТАВКР «Адмирал Горшков» проводилась плановая проверка плотности отремонтированных паропроводов, и это мероприятине ни у кого не вызывало беспокойства, потому что такие проверки проводились уже трижды в январе. В 14.00 насыщенный перегретый пар, температура которого достигала 250 градусов по Цельсию, подали в межэшелонную перемычку левого борта. Давление в паровой магистрали достигло 25 атмосфер, но на этот раз оно оказалось запредельным для участка старого проржавевшего паропровода. Через образовавшиеся многочисленные свищи насыщенный пар проник в коридор паропроводов, а оттуда по воздуховодам системы вентиляции постепенно распространился на 6-ю, 5-ю, 4-ю и 3-ю палубы. В первые минуты аварии никто из офицеров на верхних палубах не догадывался о той трагедии, что произошла на 5-й палубе. В 15.10 в рубку дежурного по кораблю вбежал матрос Владимир Анохин:

– Скорее в карцер, там люди!

Тело матроса было в ожогах. Дежурный по кораблю вспомнил, что не в карцере, а в караульном помещении перед карцером были закрыты на замок семь матросов, и догадался: на них обрушился паровой фонтан, вырвавшийся из проржавевшего паропровода. В 15.15 дежурный по кораблю капитан 2 ранга В. Никтин объявил аварийную тревогу и вызвал «скорую помощь». В 15.27 была прекращена подача пара. В 15.45 были извлечены и перенесены в корабельный лазарет тела матросов без признаков жизни. Можно ли было избежать трагедии и спасти людей даже во время чрезвычайного происшествия? Да, можно, если бы все, кому положено – дежурный по кораблю капитан 2 ранга В. Никитин, старший помощник командира капитан 2 ранга А. Доценко и вахтенный у карцера мичман Сергей Федосов (отсутствовавший на своем посту, когда случилось чрезвычайное происшествие) и другие, действовали, как того требуют уставы и корабельные инструкции. Но осудить за это мичмана или дежурного офицера – звучит мелковато. А посадить на скамью подсудимых капитана первого ранга, командира авианосца, которого в момент трагедии даже не было на крейсере – это звучит! Так капитан 1 ранга В. П. Руд-зик стал стрелочником и бесславно закончил свои 27 лет службы на флоте по защите Отечества. В заключении своей исповеди Рудзик говорит: «Видит Бог, на мне нет вины за эту трагедию!» В связи с вышеизложенным, возникает вопрос: виноват ли капитан 1 ранга В. П. Рудзик или он стал заложником системы руководства, существовавшей со времен нашей социалистической Родины? Могло ли этого не случиться? По-видимому, нет. В такой обстановке, как показывает исторический опыт флота, сложившаяся на корабле ситуация всегда выливается в какие нибудь серьезные происшествия. Сложно ответить на вопрос «Кто виноват» в этой страшной трагедии. Извечный Российский вопрос «Кто виноват?» и «Что делать?» Но напрашивается вывод, что тогда и сегодня мы являемся заложниками той социально-политической обстановки, в которой находилась и находится Россия и которая способствует порождению таких происшествий. Лежит вина и на руководстве государства, проводящего свою политику в сложных условиях восстановления России, и руководстве Вооруженных Сил, Военно-Морского флота, Северного флота и 7 оперативной эскадры и самом командире капитане первого ранга Рудзике, попавшего под жернова сложных обстоятельств. По мнению автора, его непосредственной вины в этом происшествии не усматривается. Основной и главной причиной этой трагедии явилось техническое состояние систем элетромеханической боевой части. Отсутствие средств на ремонт и восстановление корабля вынудило Техническое управление флота экономить на ремонте ТАВКР «Адмирал Ушаков» в угоду поддержания боеготовности главного корабля страны ТАВКР «Адмирал Кузнецов». Техническое управление можно обвинять только косвенно. Главной виной тому было экономическое положение страны, а пострадали за это невиновные и непричастные к этому процессу люди. По заключению компетентной комиссии ВМФ России, расследовавшей происшествие, трагедия произошла «из-за поломки материальной части, которую предусмотреть было невозможно». Члены комиссии ВМФ под руководством заместителя Главкома ВМФ вице-адмирала В. В. Гришанова в заключительном акте указали, в частности, что распространению пара по кораблю способствовала конструктивная недоработка системы его вентиляции при аварийных и боевых повреждениях. «Невозможно не обратить внимание на предпосылки, которые командир крейсера просто был не в состоянии устранить», – обращается председатель Комитета по безопасности Госдумы В. Илюхин в адрес Главной военной прокуратуры России. Главный урок, который можно вынести из трагедии, заключается в том, что виноват всегда тот, кто работает.

 

6. Послесловие к главе

На этом можно было бы и закончить повествование о происшествиях со снятием с должностей командиров кораблей, но есть ли объективная истина в подобных делах? Что такое вырастить командира корабля и сколько материальных средств вложено в него? Снятые с должности командиры кораблей уносят с собой бесценный накопленный опыт и профессиональные знания. Все это исчезает, как дым. Вот что пишет в своей книге «Российский флот. У бездны на краю» бывший начальник Главного Штаба

ВМФ адмирал И. Н. Хмельнов: «Напряжение людей, особенно офицеров, и в первую очередь командиров кораблей, всегда было колоссальным. Командир БПК «Исаков» Станислав Владимирович Машков в мае 1984 года скончался в своей каюте на корабле по причине огромной перегрузки на службе, несоблюдения сроков обязательного санаторно-курортного лечения и отдыха. Командиров снимали с должностей при любом чрезвычайном происшествии, приведшем к гибели подчиненных. Неоднократно приходилось уговаривать ГК ВМФ не делать этого, ведь очень сложно подготовить командиров». И далее он продолжает: «При колоссальной ответственности за корабль и экипаж, за тысячи тонн боезапаса – ракет, снарядов, торпед, глубинных бомб, – они не имели ни достойного денежного содержания, ни, в огромном своем большинстве, нормальных квартир. При круглосуточной занятости командир практически постоянно находился в состоянии готовности к снятию с должности, а то и к суду: за гибель члена экипажа по различным причинам, за аварию с оружием и техникой, за неудовлетворительные результаты стрельб и различных проверок, за многое и многое другое». Но есть вещи, которые остаются за кадром и которые определяют эту строгую степень наказания командиров. Во времена Советской власти в ВМФ сформировался кривой принцип определения ответственности командиров за случавшиеся тяжелые происшествия – командир должен быть снят с должности, даже если он непричастен к этому происшествию. Снятие командира с должности закрывало обвинение в адрес более высоких эшелонов власти. Главное в том, что фигура командира корабля очень значительна, а фигура совершившего преступление – ничтожно мала. И было очень важно, чтобы в числе наказанных были люди, соотвествующие по должности масштабу происшествия. Не могу сказать, многие ли согласятся с мною высказанным, но в истории флота было много случаев, когда командиров снимали с должностей только лишь потому, что именно у него случилось такое происшествие, или даже снимали с должностей невиновных и неучаствующих. Для иллюстрации приведу два примера из истории ВМФ.

Осенью 1949 года крейсер «Чапаев» проходил заводские ходовые испытания. При возвращении увольняемых с берега на внешний рейд Таллина, где стоял на якоре крейсер, барказ перевернуло штормовой волной. Более пятидесяти человек моряков погибло, и никого не удалось спасти. Хотя это произошло в отсутствие на корабле командира капитана 1 ранга Н. И. Мещерского, он был признан виновным, отстранен от должности и отдан под суд за преступно-халатное отношение к исполнению своих служебных обязанностей. Военный трибунал приговорил его к пяти годам лишения свободы. Он был виноват лишь в том, что был командиром крейсера «Чапаев».

19 мая 1963 года на Кильдинском плесе в условиях плотного тумана и нулевой видимости произошло столкновение двух кораблей 170 бригады ЭМ «Скромный» и «Находчивый». Для разбирательства на флот прибыла целая прокурорская бригада из Министерства обороны и комиссия от ГК ВМФ во главе с контр-адмиралом Андреевым. В результате были сняты с должностей командир 170 бригады капитан 1 ранга Р. П. Карцев, командир ЭМ «Скромный» капитан 3 ранга И. П. Смирнов и командир ЭМ «Находчивый» капитан 3 ранга В. К. Коннов. Но, если на командире бригады лежала вина за столкновение, потому что он был старшим на борту ЭМ «Находчивый» и был на мостике во время столкновения, то в чем вина командира ЭМ «Находчивый» капитана 2 ранга В. К. Коннова, находившегося в это время в очередном отпуске? В чем вина капитана 3 ранга И. П. Смирнова командира ЭМ «Скромный», если корабль стоял на «СТОПЕ» во время столкновения? Он в это время отдыхал в штурманской рубке, оставив корабль на допущенного к управлению старшего помощника командира капитана 3 ранга В. А. Омельчука. Судьба В. К. Коннова была сломана полностью, а И. П. Смирнов был назначен на должность старшего помощника КРЛ «Яков Свердлов» и завершил службу начальником штурманского факультета училища им. Фрунзе.

Можно ли сделать так, чтобы командиров кораблей не снимали с должностей для прикрытия происшествий, и нужно ли это? Автор считает, что это необходимо сделать и таким образом, чтобы командир корабля был защищен от волюнтаристского решения вышестоящих и юридических органов. Каким образом? Решение можно найти, если будет узаконен принцип персональной ответственности за нарушения и преступления. Виновен тот и несет наказание тот, кто совершил проступок или преступление. Командир всегда нес строгую ответственность за навигационные аварии и личные упущения. Это оправдано. За навигационные аварии командиры должны получать по заслугам, а в остальном только за конкретные упущения в происшедшем, а не по совокупности за то, что он отвечает за все и вся. Если нарушил в конкретном случае – то неси ответственность, а если ты был в отпуске в момент происшествия – значит, ты невиновен. За косвенную вину достаточно административного взыскания, а не снятия с должности. Это, конечно, касается не только командиров кораблей, а всех офицеров флота.