Еще той же осенью Гитлер предпринял важный и решающий шаг. Он направил д-ра Тодта вместе со Шмундтом и Энгелем на Восток, чтобы найти место для оборудования там своей новой Ставки. Наиболее пригодным показалось ему одно место в Восточной Пруссии, которое он приказал оборудовать как служебное помещение и надежное бомбоубежище. Возвратившиеся квартирьеры предложили использовать для этого местность вблизи Растенбурга. Гитлер согласился и велел немедленно приступить к постройке штаб-квартиры к апрелю 1941 г. Как мне показалось, это решение значительно приблизило поход на Россию.

Декабрь 1940 г. принес еще несколько совершенно ясных указаний на новый год. 5 декабря Гитлер принял Браухича и Гальдера для очень подробной беседы о нынешнем положении в Европе. Взгляды по отдельным вопросам оказались у них весьма различны. Дольше всего разговоры шли об обстановке в воздухе и о России. Насчет воздушной войны против Англии фюрер сказал, что прекращение наших дневных налетов спасло англичан от уничтожения их истребителей. Своими налетами мы английскую промышленность уничтожить не смогли. Результат он назвал минимальным. Материальные потери англичан могут быть возмещены только поставками из США, но переоценивать их не следует. «В 1941 г. англичане более сильной авиации, чем сегодня, иметь не будут. Наша же люфтваффе весной станет значительно сильнее», – заявил Гитлер.

Насчет России он сказал, что русский человек неполноценен, а русская армия лишена командования. При нападении на Россию надо избежать опасности толкать русских к отступлению. Наступательные операции следует вести так, чтобы расчленить русскую армию на отдельные участки и брать ее в плен. Необходимо найти такие исходные позиции, которые позволили бы осуществить крупные операции на окружение. Гитлер ожидал больших частичных успехов, которые должны привести к тому, что в определенный момент в России наступит полная дезорганизация. Нападение на Россию было для него делом решенным.

10 декабря Гитлер произнес широко задуманную речь перед рабочими одного военного предприятия в Берлине, которая, собственно, адресовалась всем военным заводам Германии и всем занятым на них. Он и здесь подчеркнул: самое трудное для нас всех – впереди.

В последние дни уходящего года Гитлер сообщил всем составным частям вермахта свое решение насчет России. 18 декабря он передал их главным командованиям «Директиву № 21. План „Барбаросса“{211}.

22 декабря 1940 г. вручил свои верительные грамоты новый японский посол Осима, фюрер приветствовал его особенно сердечно. Осима вернулся в Японию, когда Гитлер в 1939 г. заключил договор с Россией. Теперь японское правительство сочло своевременным снова назначить его своим послом в Германии. Говорили, что фюрер начал пересматривать свою политику в отношении России.

Это явилось последним «государственным актом» Гитлера в Берлине перед праздничными днями. 27 декабря мы спецпоездом прибыли в район Кале. Фюрер посетил батареи дальнобойной артиллерии сухопутных войск и военно-морского флота, которые могли обстреливать Англию, а также те сооружения, которым он летом уделял особое внимание. Произнес слова признательности за их действия в прошлые недели. Вечером, в вагоне спецпоезда, вне очереди произвел Энгеля и меня в майоры, что явилось для нас большой радостью и неожиданностью.

25 декабря Гитлер посетил бомбардировочную эскадру, а затем принял в своем спецпоезде главу французского правительства адмирала Дарлана, ставшего несколько дней назад преемником Лаваля. Беседой с ним фюрер остался недоволен и пребывал в раздражении. Он критиковал смещение Лаваля, приписывая это антигерманскому влиянию в штабе Петэна. Подробности встречи мне узнать не удалось, я мог только видеть, насколько шеф раздражен ею.

26 декабря фюрер побывал в одном пехотном полку, а в заключение – в своем лейб-штандарте «Адольф Гитлер» в Меце. Здесь он чувствовал себя особенно вольготно и в своей речи явно выразил свое удовлетворение. Его личный полк должен быть всегда готов действовать в горячих точках борьбы: «Для вас, носящих мое имя, это – честь стоять во главе нашей борьбы».