12 июля посол Хевель устроил в Зальцбурге свою свадьбу. Она проходила в Кавалерском доме рядом с замком Клезхайм, в числе приглашенных были и мы с женой. На бракосочетании присутствовал и Гиммлер. Потом был дан обед. Риббентроп произнес длинную, заранее подготовленную речь, в которой превозносил супруг дипломатов, которые, по сравнению с любыми другими дамами высшего общества, имеют особые задачи и обязанности. Подобные восхваления вызвали у нас, кто помоложе, иронические реплики, мы вели себя непринужденно, радуясь хотя бы минутной свободе от службы на Оберзальцберге. Я покинул зал только поздно вечером, когда был вызван туда телефонным звонком.
Когда я, раздосадованный, вернулся в «Бергхоф», Гитлер сидел со своими гостями в холле у камина. Моей жене пришлось сесть рядом с ним и рассказать о свадьбе Хевеля. Она описала все с большим юмором и иронически прошлась насчет речи Риббентропа, из которой следовало, что все недипломатические жены – просто какие-то неполноценные создания. Хотя ее слова и вызвали смех, фюрер попросил своего личного адъютанта представить ему текст речи Риббентропа.
Последние дни на Оберзальцберге протекали спокойно и в серьезной атмосфере. Фюрер уже дал понять, что ввиду положения в России должен вернуться в Восточную Пруссию. Но он все откладывал отъезд, так как перестройка его бункера в «Волчьем логове» пока не закончилась.
В эти дни у меня впервые сложилось впечатление, что исход войны Гитлеру ясен. Я почувствовал это по отдельным его фразам и репликам, в которых, однако, постоянно все еще шла речь о продолжении войны, о новом оружии и его воздействии, а также о том, что будут у нас еще и успехи. Фюрер не сдавался, и прежде всего в нем крепло убеждение: я не капитулирую никогда!
Гитлер много говорил со мной о своих планах и намерениях насчет люфтваффе. Он решил целиком сосредоточиться на производстве истребителей. Все остальное запретить. Выпуск истребителей теперь наиважнейшее дело. Каждый новый день фюрер встречал надеждой на то, что первые реактивные самолеты уже передаются войскам. Укреплять в нем такую надежду я не мог. Раньше чем через полгода на это рассчитывать было нельзя. Главной моей тревогой, которую я не скрывал, была нехватка горючего. Некоторые соединения группы армий «Центр» уже докладывали о больших затруднениях в обеспечении им. Гитлер говорил, что теперь идет борьба между защитой важнейших предприятий и сохранением боеспособности истребителей. Эту трудность он видит, но мы никогда не должны терять шанс одержать верх. Такому требованию препятствовали едва ли преодолимые трудности, которые я утаивать от фюрера не мог. Но он сохранял уверенность или просто делал вид.