В первые дни августа мое здоровье катастрофически ухудшилось из-за пережитого сотрясения мозга. Усилились головные боли, чувствовал я себя отвратительно. Пришлось лечь в постель. Мне все-таки удалось побудить Кейтеля «одолжить» Гитлеру своего адъютанта по люфтваффе майора фон Шимонского. Фельдмаршал хотя и ругался, но пошел навстречу. Фюрер на эту замену согласился и предоставил мне покой. Я продолжал находиться в Ставке и лежал в своей комнате, поскольку нуждался в спокойной и уравновешенной обстановке, чтобы оправиться от ранения в голову 20 июля. Выздоровление длилось довольно долго, я с трудом смог подняться только в конце августа, и мне был необходим продолжительный отпуск для поправки.

Об этих трех неделях никакого хорошего воспоминания у меня не осталось. Сам Гитлер порой лишь с трудом держался на ногах, а то, что мне приходилось слышать от Амзберга и Шимонского, никак восстановлению моего здоровья не способствовало. Фюрер несколько раз посетил меня. Его заботил теперь новый план. Только что сформированными дивизиями и новыми соединениями истребителей он хотел предпринять на Западном фронте далеко идущее наступление. Я сразу спросил его, почему он не сосредоточивает все силы против русских, и получил ответ: их он сможет атаковать и позже, но это станет невозможным, если американцы окажутся в рейхе. Понять позицию Гитлера я не мог. И думаю, не было в Германии тогда никого, кто смог бы понять этот замысел фюрера. Все мы тогда уже думали:

«Первым делом дать ами{280} промаршировать в рейх, а русских как можно дольше удерживать вдали от старой германской имперской границы». Гитлер такой установки не одобрял. Он давал понять, что власти евреев и американцев боится больше, чем врасти большевиков.

Во время одного такого посещения меня Гитлером зашла речь о пригодности Геринга и эффективности его действий как главнокомандующего люфтваффе. Фюрер высказался в том смысле, что падения Геринга он не желает и пойти на это не может. Заслуги Геринга уникальны, и может случиться так, что тот ему еще понадобится. Гитлеру было ясно: с люфтваффе Геринг не справился, не в последнюю очередь из-за своей бездеятельности, а также и потому, что он, фюрер, слишком считался с ним как со «старым другом». Но переходя к последним событиям, Гитлер говорил: он знает, что Геринг – на его стороне. Он все еще испытывал к Герингу доверие. Я давал понять, что у меня на это другой взгляд. Но фюрер свою точку зрения насчет Геринга менять не хотел. Я молчал, ибо убедить Гитлера в обратном было невозможно. Он также говорил, что люфтваффе должна была бы иметь нового главнокомандующего, который относился бы к своей работе с душой. Там следовало бы сделать очень многое. Фактически в те недели существовало даже два начальника генерального штаба люфтваффе – Крайне, пользовавшийся доверием Геринга, и Коллер – заместитель Кортена.

Амзберг и Шимонский приходили ко мне почти ежедневно, информируя меня о происходящем. Почти каждый день они рассказывали о раздражении Гитлера в отношении люфтваффе. На фронтах вражеские войска неудержимо продвигались вперед.