Врачи прибыли через полчаса. У Вероники Анатольевны они обнаружили обширный инфаркт и еще что-то. Попросив Евгения Александровича и Марью Ивановну присмотреть за Леночкой, Святослав Валентинович поехал с матерью.

* * *

Когда машина скорой помощи, воя сиреной, умчалась, и Смирнов с супругой вернулись на веранду, Леночка – спокойная, ступора как не бывало – вышла из дома, села на место отца, поправила подол платьица и, пристально взглянув Смирнову в глаза, сказала:

– Папа обманывает вас. Он не убивал маму.

Изумленные глаза Марьи Ивановны вперились в сосредоточенное лицо девочки.

Евгений Александрович остался непроницаемым. Покивав сам себе, он принялся рассматривать палец, испачканный коричневой краской. И занимался этим до того самого момента, как на веранде возник Петя с заряженным арбалетом в руках.

Встав в дверях дома (так, чтобы каждый из взрослых мог быть мгновенно взят под прицел), мальчик сказал подрагивающим голосом:

– Тетю Кристину отравил я. Уезжайте, вы ничего с нами сделать не сможете...

Верхняя его губа подергивалась он ненависти и возбуждения.

* * *

За несколько недель до смерти Кристины Петя с Леночкой играли в саду Регины. Они часто играли в нем, невзирая на запреты Святослава Валентиновича и Вероники Анатольевны – он был весь заросший, и там было как в настоящем индейском лесу. Лена знала, что папа находится в доме соседки, и, когда игра в прекрасную индианку и холостого Следопыта ей надоела, она предложила посмотреть, что они делают. Приставив к стене шаткую садовую скамейку, они поднялись на нее, уткнулись лбами в окно и увидели Святослава Валентиновича.

Он, в одних черных блестящих трусиках и строгом ошейнике, сидел на цепи и ужасными глазами смотрел на Регину Родионовну, стоявшую перед ним с плеткой в руках и громко выкрикивавшую оскорбления.

"Слизняк".

"Дерьмо собачье".

"Поганка" и так далее.

Охрипнув от ругани, женщина начала его бить. Она хлестала слева направо и справа налево, плевалась и пыталась поранить жертву острыми каблучками. Когда грудь и ноги отца окрасились кровью, Лена упала со скамейки без чувств.

Потом она болела. Ей снились кошмары. В них злая ведьма резала ножом, вешала на веревке и била плетью ее любимого папочку. Девочка похудела, перестала разговаривать и играть в игрушки. Ей тяжело было выздороветь, ведь она видела, как папа с остановившимися глазами, ее любимый заколдованный папа, почти каждый день уходит к ведьме. И возвращается весь истерзанный, усталый и равнодушный.

Лена боялась сказать отцу, что знает о том, что он ходит к ведьме. От бабушки она слышала сказку, в которой ведьма приказала любившему ее человеку принести сердце его матери, и он, заколдованный, принес.

Она не хотела, чтобы ее любимый папа вынимал у нее сердце. И чахнула на глазах.

Ее спас друг.

Петя сказал, что он – ее принц, и он погубит ведьму.

Мальчик стал охотится за Региной. В ее отсутствие он побывал в доме, изучил его планировку, привычки и расписание хозяйки.

Но бес берег женщину – ночные пожары, устроенные мальчиком, либо таинственным образом тухли, либо их тушили неожиданно быстро приезжавшие пожарные, выпущенный же им природный газ либо не взрывался вовсе, либо взрывался, не причинив хозяйке ни малейшего вреда.

И Петя решил отравить женщину. Он знал, что у Регины есть яд, которым она травила бездомных собак и кошек. В одно из своих тайных посещений дома он нашел его. Но Регина не травилась. Отравленные соки она проливала, кружки, опыленные ядом, либо выпадали у нее из рук, либо тщательно ею ополаскивались.

И мальчик испугался. Он поверил, что тетя Регина – и в самом деле ведьма, и что она каким-то образом надежно защищена от всех посягательств на ее жизнь. И решил выждать время.

За день до смерти матери Леночка вновь испытала потрясение. Утром Святослава Валентиновича в доме не было, а девочке очень хотелось рассказать ему сочиненную накануне сказку о потерявшейся в лесу малышке, которую любимый отец, в конце концов, нашел. Она спросила бабушку, где папа, а та, раздраженная очередным уходом сына к Регине, не удержалась и выкрикнула: "Он опять у этой змеи!"

Потрясенная Леночка, впав в сомнамбулическое состояние, вышла во двор, проникла на участок Регины, прислонила к стене все ту же скамеечку, поднялась на нее и увидела, что ведьма Регина пьет кровь из шеи ее извивающегося от боли папочки. Оглушенная страхом и горем, она пошла в свой сад и спряталась на крыше гаража среди покрывавших его яблоневых ветвей.

Там ее нашел Петя. Некоторое время они сидели, обнявшись, как брат и сестра. К середине дня в беседку, стоявшую среди кустов сирени, пришли мама Лены и дядя Володя, ее друг. Они долго целовались и обнимались, потом дядя Володя натянул подол платья Лениной мамы на ее голову, расстегнул ремень, спустил трусы и вставил свою пиписку прямо ей в попу.

– Давай, мы их всех убьем? – сказал бледный Петя своей принцессе.

Кристина стонала то ли от боли, то ли от удовольствия. Эгисиани возбудили ее стоны, и он разъярился. Беседка ходила ходуном.

– Давай, – прошептала Лена, теряя сознание.

* * *

Все это, отправив Леночку в дом, рассказал Евгению Александровичу и Марье Ивановне Петя. Рассказал, конечно же, используя другие слова и выражения.

– А откуда у тебя арбалет? – спросил Смирнов, желая перевести разговор в менее эмоциональное русло.

– У меня дедушка был мастером на все руки. Он был и слесарь, и плотник. Этот стол он сделал... – указал Петя арбалетом в соответствующую сторону.

– Стол – это стол, а боевое оружие – это боевое оружие...

– Дедушка говорил, что талантливый человек талантлив во всем. Он научил меня тонкой работе.

– Но ведь без чертежей такую сложную штуку не сделаешь?

– Я нашел на помойке американский журнал на русском языке. В нем была статья о самострелах. С рисунками и размерами.

– Понятно... – улыбнулся Евгений Александрович. Несколько лет назад он читал этот журнал. От прекрасно иллюстрированной и пространной статьи об арбалетах у него неделю чесались руки.

– В дядю Володю тоже ты стрелял? – спросила мальчика Марья Ивановна, забыв обо всем.

Смирнов посмотрел на нее с удивлением.

– Да, – зло выцедил Петя.

– Дядя Володя – понятно, – вздохнул Смирнов, потрогав ягодицу. – А зачем в меня стрелял? Больно ведь?

– Лене тоже было больно! Все вы лезете в ее жизнь, лезете и убиваете! – закричал мальчик, истерично тыча арбалетом в сторону Смирнова. – Она уже теперь живая только наполовину! И здоровой теперь не вырастет!

– Видишь ли, каждый человек состоит из жизни и смерти... – попытался Евгений Александрович навести тень на плетень. – Каждый человек – это весы, на одной чашечке которых жизнь, а на другой – смерть. Смерть, в конечном счете, перевешивает, но никогда не побеждает...

– Все вы только болтаете! – перебил мальчик, вконец распалившись. – Вы все умные! А среди моих друзей нет ни одного ребенка, которого родители любят и понимают! Наташу Тихонову отец раздевает и на улицу выгоняет, и делает это не просто так! Оксана, племянница Регины, с рождения больная, живет в детском доме никому не нужная! И жила там и тогда, когда ее отец был жив и здоров! Жила потому, что его кроме живописи ничего не интересовало. Мой папа все мне покупает, дает деньги, а думает только о женщинах и шашлыках с пивом! И бьет кулаком в лицо, когда их нет! А ваша дочь!? У вас есть дочь!? Есть, по глазам вижу! И она вас ненавидит, за то, что вы есть, и в то же время вас нету. Она ненавидит вас, потому что от вас одна только боль!

Смирнов почернел. Недавно бабушка Полины сказала ему по телефону, чтобы он не приходил больше к дочери. Потому что после его посещений Полина неделю на всех бросается и не спит ночами.

– И папа Лены мучает ее, – продолжал кричать Петя, – он думает только о...

Увидев, что на дорожке, ведущей к веранде, показался хозяин дома, Смирнов прервал мальчика:

– Ты не прав, Святослав Валентинович любит Леночку...

– Ничего он не любит, – мстительно посмотрел мальчик на отца подруги. – Ему просто нравится, что хоть кто-то на свете его любит. Если бы он любил, то не убивал бы ее. И Кристина Владимировна не любила дочку. Она думала только о себе и своей работе, думала, даже когда целовала или гладила ее по головке!

Святослав Валентинович, бледный, растерянный, остановился перед ступеньками.

Он все слышал.

– Так что, ты решил убить всех плохих родителей? – ужаснулась Марья Ивановна, не обращая внимания на появление Кнушевицкого.

– Да! Вас всех надо убить, потому что с вами мы вырастаем точно такими же негодяями, как вы! И наши дети вырастут такими же негодяями!

Смирнов решил действовать. Еще пара сентенций, чувствовал он, и этот маленький неврастеник убедит себя, что хороший родитель – это мертвый родитель.

– Да, но для того, чтобы убивать и не попадаться, надо быть хорошим убийцей, – сказал он серьезно. – У тебя, судя по всему, есть неплохие данные. Ты умен, расчетлив, артистичен... Хм... Ты ведь сначала прострелил платье Леночки, потом сходил, спрятал арбалет, и только после того, как вернулся, она начала кричать?

– Да, это я придумал, – уже спокойно ответил мальчик. – По-другому вы могли бы найти самострел.

– Молодец. Ума у тебя – палата. Хотя, конечно, пока не полная палата. Я сразу заметил, что перед тем, как выстрелить, ты оттянул платьице в сторону. Боялся поранить подружку, и оттянул слишком далеко. Так вот, для того, чтобы стать настоящим убийцей, тебе надо сделать первый шаг, первый семимильный шаг – надо убить, хладнокровно убить человека, глядя ему в лицо. Убить, не ядом, не из-за угла, а глядя в глаза. Я предлагаю тебе свою кандидатуру. Я сейчас пойду к тебе, пойду, чтобы отнять эту штуку. И если ты убьешь меня, то заранее поздравляю: ты – настоящий убийца. А если не сможешь, то у всех нас появится шанс подумать над твоими словами.

Смирнов пошел к мальчику.

Арбалет нацелился в его живот.

Помертвевшая Марья Ивановна видела, как палец Пети вжимается в курок.