Змея была вкусной и сытной, и сразу после ужина нас сморил сон. Мы легли в постель, обнялись и заснули быстро, как дети.

…Сначала мне снилась Наталья. Я видел ее издалека, из другого мира, видел стоящей в нише кирпичной стены. Кто-то сзади говорил мне: «Не иди к ней, не иди, увидишь черного кота на ее раскроенной голове!». Но я пошел, пошел настороженно, пошел из одного мира в другой. Переступив их грань, остановился, ошарашенный: Наталья была мраморной.

— Она — Галатея! — сказали сзади. — Ты любишь холодную мраморную статую. Статую, которую сам выдумал и сотворил.

Когда голос это произнес, я увидел под ногами статуи амурского полоза. Холодного — его холод помнили ладони. Неожиданно он обратился в Надежду.

— Иди к нам, дурачок, хорошо будет, — поманила она пальцем и, приблизившись, исчезла во мне.

Завороженный, я прошел несколько шагов и оледенел от ужаса, налетевшего свирепым полярным вихрем — Наталья одетая в подвенечное платье была не мраморной, а мраморно-мертвой.

— Стань рядом, — послышался ее слабый голос, послышался с небес. Я хотел посмотреть вверх, но не смог поднять головы — все тело, как и тело Натальи, вдруг стало мраморно-мертвым и потому не хотело двигаться.

В холодном поту я проснулся. Наталья, прекрасная и земная, спала на боку лицом ко мне. Коленки ее намеренно касались моих коленей, тепло их питало сердце и душу. Я почувствовал себя невероятно счастливым, осторожно поцеловал ее в кончик носа и постарался заснуть. Довольно быстро в этом преуспев (помогло мерное дыханье девушки), отдался Морфею и тот, видимо, недовольный тем, что весь день я нервничал, совершенно не дорожа духовным здоровьем, вновь окатил меня кошмаром.

…Маятник в виде серповидного ножа-бритвы приближался ко мне, крепко привязанному к кровати, неумолимо. Повсюду — со стен, с потолка, с мебели и даже сквозь паркет смотрели пары глаз, среди них и глаза Смирнова-Карабаса. Они смотрели на меня и друг на друга. Казалось, они обменивались неслышными репликами, делали ставки, оценивали шансы, предугадывали действия. Я, ополоумевший от страха, озирался. Одна пара показалась мне знакомой. Синие, чуть насмешливые… Да, это глаза Натальи. Она тоже делала ставки, оценивала, предугадывала. Я закричал:

— Как ты можешь?!

Она ответила. Ответ повис в воздухе, я втянул его в сознание взглядом и услышал:

— Я же женщина… А женщины не любят.

Я посмотрел на другие глаза, зеленоватые. Это были Надеждины глаза, точно. Они смотрели ласково, как на кролика, и в них легко читалось: «Так, крысами мы тебя травили, в воде топили, змеями кормили, что же еще такое придумать, что б жизнь малиной не казалась? Крокодила, может, в гости послать? Справишься с крокодилом? Справишься! Ради зазнобы своей справишься».

Глаза мои широко раскрылись: я увидел огромного крокодила, воплотившегося посереди комнаты. С широко распахнутой пастью он косолапо приближался ко мне.

Страшной рептилии не удалось меня съесть — я предусмотрительно проснулся. Наталья сладко спала. Придвинувшись к ней, втянул в себя воздух, сладкий воздух только-только зачавшейся счастливой семейной жизни.

Он пах теплом, чуть-чуть потом, омлетом на завтрак и прогулкой с дочерью в зоопарк.

Он был пропитан связующим тяготением единственной женщины.

Но что это? Внимание отвлекло движение у ног. Поднял голову, я увидел Эдичку. Он, теплый, как грелка, спал, свернувшись колечком. Все было мирно, по-домашнему. Оглянул комнату — крокодила в свете ночника не было видно. «Если кот цел и безмятежно спит, значит, рептилия еще не явилась», — подумал я и заснул.

На этот раз мне приснилось венчание в церкви. Наталья была невестой…