Я проснулся полным сил. Силы эти родили надежду, что разомлевшая от сна Наталья не сможет мне отказать, и наши отношения, наконец, поднимутся на должный уровень.

Как же, размечтался. Осмотревшись, я обнаружил, что в наших креслах безмолвно сидит злоба зачинавшегося дня в виде телохранителей Наташи, сидит, освещаемая мягким светом бра.

Это были те самые тело-хранители в черных костюмах…. Один брито-плешивый, другой коротко стриженный, у первого подбит правый глаз и нижняя губа, у второго — левый глаз и верхняя губа — вот и вся разница.

Они сидели без движений, как выключенные, и тупо смотрели в книжечки с тупыми японскими кроссвордами.

Эдгар лежал на прежнем месте несколько напряженно и пристально смотрел, конечно же, на меня. Я вспомнил, что обещал разобраться с людьми, крестившими его в унитазе. Простак, вечно обещаю, когда можно и смолчать. Хотя, почему бы и нет? Почему не разобраться? Двое дебилов, пусть по центнеру с изрядным лишком — это, в принципе, немного. Да и в глазах девушки баллов можно набрать. Но лучше разборку оставить на потом — свадьба ведь светит (если сон в руку), не идти же под венец с синяками, а то и с капельницей под мышкой.

Я подумал, какие у телохранителей могут быть должностные инструкции. То есть, как они должны реагировать, если целостность их подопечной, фигурально выражаясь, окажется под угрозой. Или вообще охраняемая девственность сделает ручкой.

Придя к мнению, что осложнения нам с Натальей не грозят, — два центнера продолжали мирно сидеть со своими кроссвордами, — я опустил голову на подушку и, ощутив жар девичьего тела, понемногу размяк и окунулся в предполагаемое будущее. «Если двое личностей смогли попасть в наши апартаменты, то две другие личности смогут из них выбраться проторенным ими путем, — думал я. — Смогут выбраться и, оправившись от треволнений, пойти к родителям невесты за благословением.

Я прикрыл глаза и увидел волнительную сцену.

Мы стоим друг перед другом. Одно поколение перед другим.

Дочь: Папуль, знакомься, это мой Карабасик…

Отец (в крайнем волнении): Вы… Вы… Ты… Ты… Это было?! Да?..

Дочь (счастливо улыбаясь): Да, папа, это случилось. Но не на переменке, не беспокойся — я уже большая, и спасибо тебе, хорошо воспитанная девочка. Мы сделали это на Страстном Бульваре, в телефонной будке.

Отец ностальгически расцветает — он сам стал мужчиной под сенью Московской городской телефонной сети, — подходит к будущему зятю и, уводя под руку к бару, говорит:

— А что если мы прямо сегодня предсвадебный мальчишник устроим, а? На пленэре, с рыбалкой? Знаешь, как в Большом Сочи ночью клюет? На голый крючок!

Я представил, как стою на Курортном проспекте города Сочи с голым крючком, и покраснел. Тут проснулась Наталья, протянула руки:

— Милый, иди ко мне… ты мне всю ночь снился, мы под венцом стояли.

Впилась в губы, опрокинула на спину, навалилась сверху…

— Але, гараж! — заставил замереть ее губы голос от столика. — Закрываемся.

Наталья вскочила на колени:

— Вы?!!

— Да мы, Наталья Владимировна, — ответил тот, у которого был подбит правый глаз и нижняя губа.

Наталья Владимировна нахмурилась:

— Как вы сюда попали?

— Это наш большой секрет, — выцедил охранник с подбитыми левым глазом и верхней губой.

— Как вы себя ведете! — сжала кулачки Наталья Владимировна. — Я скажу папе, он вас уволит, да так, что в Москве вас и в золотари не возьмут.

— Он уже уволил. Но работу мы нашли…

Наталья, поняв, какую работу нашли ее бывшие телохранители, растерянно посмотрела на меня.

— Думаешь, их наняла Надежда? — озвучил я ее взгляд.

— Похоже. Папа их уволил, за то, что меня не уберегли. А у него так — не оправдал доверия — ступай на помойку, там твое место.

— У тебя такой папочка?

— Папочка у меня разный. И такой, в том числе.

— Ты знаешь, я захочу с ним познакомиться, прежде чем сделаю тебе предложение.

— Он тебе понравиться. Если, конечно, тебе к тому времени не будут нравиться одна манная каша да свечи от геморроя.

— Ты на что намекаешь?

— На них.

— А! Так с ними я разберусь, не сомневайся.

— Ты? Они же вдвоем втрое тебя тяжелее?

— Они тупые, справлюсь. А ты пока сочини завтрак хорошо? Напевая что-нибудь легкомысленное. Только не из кота готовь, думаю, он нам еще пригодится.

Наташа легко вошла в роль. Мы протянули губки к губкам, чмокнулись.

— Но ведь кроме Эдички ничего из продуктов нет, — пошутила, чмокнув еще. В ее глазах я увидел сожаление, что в спальне мы не одни, и потому она не сможет заменить хлопотное дело приятным, то есть завтрак любовью.

— Тогда подожди немного. Тебе кто из них больше по вкусу?

Наталья посмотрела оценивающим взглядом и сказала:

— Пожалуй, Вова. Он чистоплотнее.

— А кто из них Вова?

— У Вовы подбит левый глаз, а у Володи — правый. Ты и в самом деле с ними справишься?

— А что мне остается делать? На кону, как я понимаю, ты.

— Да, — застенчиво улыбнулась. Девушки обожают, когда за них сражаются.

Я сел на кровать. Вова с Володей брезгливо смотрели исподлобья.

— … … … …? — презрительно сморщив лицо, спросил их Лякса, с детства засевший в моем сознании.

* * *

Великовозрастный хулиган Лякса, отсидевший три года за нетактичность общественного поведения, был первым моим уличным педагогом. «Иди буром, шкет, — говорил он мне, маменькиному сыночку, придвинув голову и презрительно морща лицо. — Всегда иди буром, все они шавки, а другим ты не нужен».

Я не раз успешно следовал этому совету и последний раз в Приморье. То, что сделали со мной Вова с Володей, описывать неприятно, и потому сделаю паузу.

…Был затяжной тайфун, мы выскочили из тайги обсохнуть в Кавалерово. Шустрый Ленька, партийный шофер и мой приятель, обсохнув, тут же где-то заработал и пригласил меня посидеть в местном ресторане. Поев, попив от души, живую музыку послушав, мы увидели девушку, единственную во всем зале. Симпатичное томное личико, фигурка точеная, и у Леньки слюнки потекли, однако пригласить ее на танец трехпудовый мой товарищ долго не решался: рядом с ней, хищно пригнув головы, сидели такие мордовороты — и я бы не решился! Лишь после четвертой рюмки ринулся он на амбразуру — и, слава богу, вернулся ни с чем. Я принялся над ним подтрунивать, а он послушал, послушал, весь пунцовый от расстройства, и говорит:

— Перетанцуешь с ней — ставлю полдюжины армянского!

Делать нечего — коньяк в графине кончался, и пошел я приглашать. Подхожу, мордоворотов вежливо спрашиваю:

— Позвольте, уважаемые, вашу даму на танец пригласить.

От наглости такой мордовороты оцепенели и стали в таком состоянии напряженно соображать. А принцесса, недоуменно на них глянув, молвила:

— Ах, нет! Простите бога ради, я устала, я посижу…

А меня понесло, тем более кавалеры ее продолжали цепенеть, выискивая в моем антураже черный пояс или хотя бы финку, и я, пожав плечами, говорю:

— Что ж, будем танцевать сидя

И, усевшись в свободное кресло, стоявшее у соседнего столика, подкатил к девушке, взял сидение за подлокотники и потащил на площадку — какой, извините, политес: полдюжины армянского — это полдюжины армянского! Музыка на мгновенье сбилась, кавалеры набычились, посетители наличные застыли с поднятыми вилками и фужерами, а мы закружили, сидя закружили, под оживший полонез Огинского! Когда он благополучно завершился, я вернул девушку на место, как была в кресле, и не побили меня не только за наглость, но и за то, что к тому времени в глазах у нее светился неподдельный интерес, а на лице — сладкая полуулыбка…

* * *

Так вот, «… … … …?» — презрительно сморщив лицо, спросил Лякса Вову с Володей. Те удивленно переглянулись.

— Надрать ему задницу? — спросил первый напарника. — Как тогда, в квартире?

— Успеем, — махнул рукой второй.

Глаза у бывших телохранителей лоснились сытостью, и я понял, что они недавно наполнили свои желудки до отказа и наперекор им идти не хотят.

— Нас прислали над вами покуражиться, — ответил на вопрос Ляксы Вова, удобнее устроившись в кресле.

— Над обоими?

— Конечно. Иначе мы бы не пошли. За пятьсот-то баксов на руки?

— Ну и как вы намереваетесь издеваться?

— Да просто. Тебя побьем, покалечим, может быть, а ее…

— А ее в постельку, — сально заулыбался Володя.

Эдгар-Эдичка ушел под кровать. Судя по всему, сценарий происходящего показался ему легко угадываемым и потому не интересным.

— Не оригинально как-то, — поморщился я. — Небось, из общественного транспорта в охрану попали? Нет, погоди, погоди, дай подумать. Ну конечно! Лексика, самоуверенность, невзирая на синяки, опять-таки японские кроссворды. Как я сразу не догадался… Спорим, ты Вова, в советские времена закончил зоотехнический институт по классу фортепиано, а год назад всего «Роскрахмалпатоку» сторожил сутки через трое. А тебя, Володя, тоже год назад из школы милиции выпез… — испуганно оглянулся на Наташу, — извини, выгнали за хроническую неуспеваемость. Угадал?

Судя по всему, я угадал, и Вова, пораженный моими прорицательскими талантами, механически пробормотал:

— Если не оригинально, предложи что-нибудь другое.

— Да ну, думать за вас не хочется. Но мне кажется, вам будет кое-что полезно узнать…

— Что?

— Ну, вы изложили мне, что сделаете со мной и моей девушкой, если возьмете вверх над всеми нами — мной, Наташей, котом. Но я думаю, вам будет интересно узнать, что с вами сделаю я, если верх возьмем мы.

— Ну и что ты с нами сделаешь? — Вова начинал мне верить.

— Помните, вы искупали моего кота в унитазе, — повысил я голос, чтобы кот услышал каждое мое слово. — Дважды искупали. Так вот, он просил меня оторвать вам руки с ногами и отдать потом ему.

— Ха-ха-ха, — засмеялись бывшие телохранители не вполне искренне. — И что он с нами сделает?

— Зря вы так легкомысленно смеетесь. Кот мой с отклонениями… Трудное детство, безотцовщина, а потом еще это Министерство обороны…

— Какими еще отклонениями? — отношение кота к Министерству обороны Вову не интересовало, его интересовало личное будущее.

— Он… он зоофил…

— Что это такое, зоофил?

— Ну, скотоложством тайно занимается. А вы что ни на есть скоты.

— Ну, ты счас схлопочешь, — вскочив, бросился ко мне Вова.

Я ждал такой реакции, и он мешком упал. Это в голливудском кино показывают, как двухсот пятидесятифунтовые дяди от прямого удара в челюсть улетают к атлантическому побережью на первой космической скорости. А в жизни все не так, в жизни они просто опрокидываются, ударяясь затылком — если хорошенько получили в лоб, или падают мешком — если по локоть, желательно снизу вверх, приняли в печень хорошо сжатый кулак.

Вова упал навзничь, Наташа, захлопала в ладоши, кот сказал «мяу» в смысле сдержанного одобрения, и я кинулся развивать успех.