Лэйм

Замок короля Диабемского

Вечер следующего дня

За решеткой окна, под потолком камеры, молчаливой тесной группой сидели птицы. Они уже не пытались клевать камень стен или пробиться к Виоле через Запретительное Слово. Они просто сидели, прикрыв глаза полупрозрачными веками, и мокро ежились под холодным ветром, несущим с базарной площади обрывки ругани и стук топоров. Плотники сооружали эшафот.

Безжалостно цокая подковами, перед окном проехала телега, груженная дровами для Очистительного Огня. Возчики ругали проклятую ведьму, наславшую на город нескончаемый дождь. Один простуженным хриплым голосом успокаивал другого, что ничего, мол, «загорится, а ежели чего, так мы ее саму горючкой обольем, во будет потеха!».

Виола невольно поежилась.

Огонь.

Жадное, пожирающее плоть пламя. Тошнотворный запах горелого мяса, кипящий жир, трескающиеся кости…

Почему-то эта картина очень знакома. Будто бы было с ней уже один раз такое — страшное, дикое, несуразное. Умирать. Умирать в шестнадцать лет, когда только успела почувствовать себя в мире и мир в себе. Когда только начала изучать тайны живого и секреты мертвого. Когда уже произнесены первые двенадцать слов Истинной Речи и Королева Фей явила ей свое лицо… Когда… Нет! Это невозможно, уйти вот так, не реализовав свои способности, не истратив энергии чувств, не наградив любовью чью-то высокую гордую душу. И как же быть с детьми, не рожденными дрожащим лоном, не выкормленными налившейся грудью, не получившими ее знаний и ее любви? Зачем же тогда все?

Но на окне пурпурным пятном горит Запретительное Слово, а дверь наглухо запечатана Неснимаемым Заговором. И птицы за окном отчаялись помочь любимой подруге. И Стихиали не могут ничего изменить, потому что не мыслят, как люди, и не меняют чего-либо по своему желанию, а просто живут и меняются в соответствии друг с другом.

И совсем нет сил. Что-то страшное случилось совсем недавно и выпило всю энергию… Способности как отрезало. Тихо все, мертво. И везде блоки… Возможно потом, на площади, можно будет попытаться восстановить силы. Можно будет пить энергию ветра и энергию Земли. На площади будут деревья и птицы. Много-много птиц. И много-много людей. Грязных, озлобленных, больных вчерашней и пьяных сегодняшней выпивкой, выкрикивающих проклятья зловонными ртами и вглядывающихся в «проклятую ведьму» налитыми кровью глазами. И эта кипящая бездна будет помогать палачу. Велика будет сила темной ненависти обманутых существ, созданных по образу и подобию божьему и брошенных на дьявольский произвол. И вряд ли удастся «проклятой ведьме» спасти свою молодую жизнь, вырваться из тисков порченой Кармы.

Это преступления предков требуют искупления. Это насилие, совершенное ненавистным отцом, вопиет о мщении. Как не хочется платить по его счетам ей, жертве его похоти, зачатой на залитом кровью полу, в онемевшей от отчаяния и боли вдове, ставшей вдовою десять минут назад!..

Неожиданно в углу камеры послышался тихий шорох. Это задвигался один из камней кладки, массивный, замшелый, пролежавший неподвижно с самого первого дня, когда предок нынешнего короля пожелал воздвигнуть дворец и оснастить его такими удобными, мрачными подземельями. Камень с глухим стуком рухнул на пол, и в отверстии заплясал зеленоватый фосфорный свет. «Гномы!» — с внезапной радостью подумала Виола. Она мгновенно вскочила на ноги и бросилась навстречу нечаянной надежде. Вслед за еще двумя кирпичами в камеру ввалился коренастый крепыш с седой бородой и быстрыми зелеными глазами.

— Приветствую тебя, госпожа! — поклонился он, улыбаясь широкой гордой усмешкой. — Мы решили, что если уж гостить под землей, то лучше уж у нас, в Подгорном Царстве…

— Далин! Как я рада тебя видеть! — воскликнула девушка и, присев на одно колено, обняла маленького друга. — Пойдем! Пойдем отсюда. Этот Черный Колдун совсем меня замучил своими мрачными намеками и противными экспериментами. Как я мечтаю снова искупаться в Реке! И увидеть Высокое Небо сквозь кроны Живых Деревьев! — Виола, говоря все это, пыталась выворотить из пролома еще один булыжник, но ей это никак не удавалось.

— Позволь, госпожа! — Далин крепко уперся в пол короткими ногами и с хрустом вырвал камень с его веками освященного места.

— Спасибо! — Виола встала на четвереньки и втиснулась в проход.

В зеленом свете фосфорных светильников добрые, улыбающиеся лица дюжины гномов показались вдруг зловещими масками. Сердце сжало нехорошее предчувствие, но маленькая волшебница, отбросив страхи, пошла вперед. Образ брата возник в памяти призраком утраченной свободы, и его слова, принесенные из Монастыря Утренней Зари, отогнали неуверенность и страх: «Все будет так, как должно быть. Даже если будет иначе».

Маленькая процессия быстро шла по узкому, низкому коридору, пахнущему сыростью и временем.

— Как ты думаешь, Далин, когда они обнаружат мое исчезновение? — спросила Виола тихим настороженным голосом.

— Боюсь, что скоро, госпожа, — сокрушенно покачал головой гном. — Через каждый час надсмотрщик обязан убедиться, что заключенные на месте и не делают ничего недозволенного. Так что нам следует идти как можно быстрее. Мы идем сейчас тайным ходом, который люди устроили три века назад для возможного бегства из осажденного замка. Мы еще тогда нашли его и на всякий случай подвели к дальнему концу свой ход. Главное — успеть до него добраться прежде, чем нас догонят. Нам остается четыре сотни шагов. И потом еще пол-лиги по нашей отбочке. И все. Когда углубимся в Подгорное Царство, никакой Колдун не сможет тебя достать.

— Ты в этом уверен, толстый кривоногий бездельник? — раздалось вдруг из темной ниши в десяти шагах впереди. Гномы мгновенно остановились и, подняв топоры, обступили Виолу. В темноте медленно проступил силуэт высокого мужчины в шипастой короне и длинном, до самого пола, плаще. Призрак был неприятно материален. — Ты снова порадовала меня, маленькая дикарка, — заговорил он шипящим нутряным голосом. — Твой авторитет среди нелюдей велик и многогранен. Эти бородатые несмышленыши пошли на смерть только ради того, чтобы сделать безнадежную попытку спасти тебя. Ты очень умело отняла у них жизнь. Молодец. Хвалю!

Виола задохнулась от возмущения, но Далин, прикрыв ей рот ладонью, шепнул:

— Он пытается вселить в нас страх и посеять семена раздора. И все это только потому, что погоня еще слишком далеко. — Он повернулся к остальным, и из-за спины Виолы выскочил пожилой гном с посохом в виде песчаной кобры. Он направил посох в центр призрака и начал петь что-то громким торжественным голосом. Презрительная усмешка исказила лицо Колдуна. Но через несколько секунд он начал бледнеть и гаснуть. Было видно, что он продолжает говорить, но ничего уже не было слышно, и наконец темнота в коридоре приобрела естественный чистый цвет отсутствия света.

Беглецы немедленно бросились вперед.

— Плохо, — проговорил на бегу Далин, — он знает, где мы сейчас. Его прихвостни уже мчатся сюда со всех ног.

«Или лап», — добавила про себя Виола, невольно поежившись. Эта мысль неожиданно разорвала тонкую защитную оболочку, и поток воспоминаний буквально захлестнул сознание девушки.

Она вдруг снова оказалась на лесной поляне, заполненной страшным напряжением. Голова запульсировала многочасовой болью, пальцы судорожно сжали пучки травы, пересохший рот вспух чужеродной, запекшейся коркой.

Она уже не могла их держать, и они чувствовали это. Они глухо взревывали, ошалело тряся полусонными мордами. Они непонимающе таращились круглыми глазами и нервно слизывали черными языками вязкую вонючую слюну. Крупная дрожь пробегала по их чешуйчатым тушам, колючие хвосты колотили по истоптанной, спутанной траве, а кривые острые когти хищно царапали изнывающую от отвращения землю.

Краем сознания Виола приняла призыв Черного Пастуха, который после суток бесплодных поисков обнаружил наконец свое стадо. Сделав титаническое усилие, она придавила к земле десяток вскинувшихся было драков и сквозь наползающий багровый туман ударила синей спиралью в открывшийся мозг «повелителя ящеров».

По ватной, лопнувшей тишине она вдруг поняла, что убила его. Видимо, тридцать шесть часов непрерывного поединка измотали ее до последних пределов, за которыми теряется ощущение добра и зла, истины и лжи и остаются только инстинкты. «Сейчас я буду их душить, — вдруг осознала Виола, — одного за другим. Одного за другим. И когда сдохнет последний, можно будет наконец отдохнуть».

Эта мысль всколыхнула в ней горькую, душную волну ненависти, и концентрация сразу упала, и драки опять повскакали на свои кривые, противные лапы…

И тогда она с хриплым криком бросилась прямо к ним, туда, в тесноту и толчею озверевших от непонимания ящеров, и первый из них задушенно хрюкнул и, с вывернутой шеей, завалился на спину, подставляя второму свое белесое, вздрагивающее брюхо. А этот второй, словно обретя наконец смысл жизни, с восторженным ревом впился зубами в липкую мякоть, и фонтан холодной крови взлетел к отвернувшемуся в ужасе небу…

Началась дикая свалка. Виола металась среди дерущихся монстров, закрыв ослепшие, ставшие ненужными глаза. Она чувствовала их всех, она торжествовала, когда мощные челюсти перекусывали очередное горло, она наслаждалась разрушением, и наслаждение это было стыдным и притягательным одновременно. И потом, когда последний оставшийся в живых ящер, жалобно скуля, попытался уползти, она бросилась к нему и, собрав последние силы, перекрыла главную артерию, и облегчение пролилось в мир затухающими толчками умирающего змеиного сердца…

Виола в ужасе споткнулась и чуть не упала.

«Неужели это была я? Господи, какой ужас! Прости, прости мне, если сможешь…» Она машинально продолжала бежать, но жажда свободы вдруг погасла в ней, вытесненная страшными воспоминаниями.

Неожиданно гномы, пять минут назад перешедшие на бег, остановились.

— В ста шагах за поворотом — выход на поверхность. А кроме того, засада, — шепнул Далин на ухо Виоле, в изнеможении опустившейся на пол. — Этот ваш Колдун откуда-то знает это место и успел послать своих слуг нам наперехват.

— Там Черные Рыцари, — устало сказала девушка и, вздрогнув, широко раскрыла глаза. Способности возвращались!

«Раскаяние! — вспыхнула мысль. — Искреннее раскаяние частично искупляет вину! Господи, спасибо тебе ты мудрый, ты знаешь все, в том числе и то, почему невозможно счастье именно сейчас и почему этот человек или этот народ живут так, а не иначе. И только ты можешь решать, кому жить, а кому умереть…»

Тяжелая поступь закованных в латы рыцарей звучала все громче и громче.

— Они перехватили нас в людском коридоре. Избежать встречи мы не можем. Придется драться, госпожа, — поклонился Далин.

Виола встала и на ходу попыталась прощупать мозги преследователей. «Ага, боятся», — злорадно подумала она, ощутив тройную, тщательно сшитую защиту.

— Они боятся, что у вас есть другие тайные ходы. Ждать они не намерены. Сейчас двинутся нам навстречу. Коридор тут широкий, попробуем затаиться. Может быть, пройдут мимо?

— Не думаю, но попытаться стоит. Благо здесь достаточно мусора. По крайней мере наша атака будет внезапной.

Гномы поплевали на ладони и разошлись к изрезанным трещинами и нишами стенам. Виола отступила в дальний угол. Лопатки уперлись в холодный камень подземелья, и энергия Стихиали Недр тоненькой струйкой поползла вверх по позвоночнику. Эх! Хотя бы десять минут такого дыхания, и можно будет побороться! Но шипящий свет факелов уже ввалился под своды комнаты. Траскийцы шли осторожно, держа мечи наготове.

«Знают, что мы должны быть уже где-то здесь, — решила девушка. — Ну почему, почему их так много?»

Гномы слились со стенами, и несколько мгновений Виола цеплялась за надежду, что враги пройдут мимо. Но кто-то из рыцарей все же заглянул в одну из ниш. Широкий топор, откованный мастерами Подгорного Царства, с обиженным звоном прервал свой короткий полет, и не в меру усердный солдат тяжело рухнул на пол. С пронзительным воплем гномы бросились в атаку. Звон железа, сопение и топот многократно отразились от гулких стен и повисли в комнате.

Очень скоро опомнившиеся рыцари начали теснить маленьких бородачей. Топор против меча не так уж хорош, а если принять во внимание разницу в длине рук, то и вовсе… Виола, не дожидаясь трагической развязки, выскочила из укрытия.

— Стойте! — Звонкий девичий голос покрыл шум схватки. Сражающиеся остановились, настороженно глядя друг на друга. Мельком удостоверившись, что, кроме первого тела, на полу никого нет, Виола заговорила повелительно и твердо: — Если вы отпустите моих друзей, я пойду с вами.

— Госпожа, не делай этого! — В голосе Далина слышалось безграничное удивление. — Мы победим!

— Может быть, но какой ценой? — грустно улыбнулась ему Виола.

— Ну что ж, если карлики согласятся уйти, мы не против, — глухо прогудел из-под шлема голос командира отряда. Рыцари отступили, опуская мечи. Гномы с хмурыми лицами стискивали в побелевших пальцах рукояти топоров и всем своим видом показывали, что уходить не намерены. Виола собралась уже их уговаривать, как вдруг события понеслись в бешеном ритме.

Сначала подземелье содрогнулось от глухого рокота, негромкого, но какого-то всеобъемлющего, сотрясающего не только стопы, но и все кости. Неприятно заныли корни зубов. Вибрация стремительно нарастала. С потолка посыпались куски плесени и сырая каменная пыль. Люди беспокойно закрутили головами, а гномы, пользуясь их замешательством, окружили Виолу плотным кольцом. Их колдун прокричал что-то звонким птичьим голосом, и подземный гул на секунду стих. Но сразу, будто одумавшись, он ударил с новой силой. С громким хлопком посреди комнаты взорвался яркий огненный шар, и началось что-то невообразимое.

Шаровые молнии всех цветов и размеров метались из угла в угол, лопались, рассыпая каскады искр, плясали по железным доспехам падающих на пол рыцарей, любопытно заглядывали в полные суеверного ужаса лица гномов. Неземной мертвенный свет разгорелся под потолком, и в воздухе повис острый грозовой запах.

— Прекрати это! — закричала Виола и только в этот момент осознала присутствие кого-то постороннего, управляющего всей этой вакханалией.

— Слушаю и повинуюсь, — раздалось в мгновенно наступившей тишине.

Под аркой Главного Коридора стоял высокий худощавый юноша в черной одежде и мягких кожаных сапогах.

— Как вам понравилась пляска моих маленьких друзей? — Он улыбался немного натянутой улыбкой и смотрел на Виолу глазами, полными вины и затаенной муки.

— Зачем ты все это устроил? — спросила девушка, подойдя к нему вплотную, пристально вглядываясь в его зрачки, пытаясь проникнуть внутрь.

Ментальная защита, вспухшая навстречу, неожиданно заметалась, задрожала и затем рассеялась, обнажая сплетения чувств и мыслей. Вихрь, закруживший Виолу, был неистовым и ласковым одновременно. Виола вдруг покраснела горячей волной и, не отдавая себе отчета, заговорила на мысленной речи эльфов: «Почему ты раскрылся, ведь твоя защита была достаточно сильной?»

«Это наилучшая возможность сказать тебе все, что рвется с языка и переполняет сердце. Боюсь, что обычной речью моя исповедь звучала бы целый день…»

«Тебе не кажется, что место и время не вполне подходят для объяснения в любви?»

«Возможно, но ты не отвергаешь меня, и это уже счастье…»

Юноша выглядел странно знакомым. Виола неожиданно поймала себя на том, что верит ему безоговорочно и всецело. Он не просто был красив. Он светился тем мягким божественным светом внутренней культуры, который она видела лишь у брата. Поддаваясь очарованию нахлынувших чувств, Виола перестала сопротивляться и, затаив дыхание, нырнула в глаза незнакомца, темные и зовущие.