Считается, что нам подсознательно нравятся люди, похожие на нас. Или те, на которых похожи мы. Мы радуемся своему случайному сходству с любимыми актерами, писателями или общественными деятелями. Мы прилагаем массу усилий, стремясь увеличить это воображаемое или реальное внешнее подобие. Зачастую — безуспешно.
Моей коллеге нравилось считать себя похожей на Жанну Самари со знаменитого ренуаровского портрета актрисы, и она очень гордилась этим воображаемым сходством. Однажды, назначая по телефону встречу незнакомому человеку, привезшему для нее книги, она скромно описала себя: рыжая красавица, как на портрете Ренуара. И несказанно расстроилась, что ее визави не только не опознал в ней Жанну Самари, но и нашел ее исключительно похожей на британского принца Гарри.
А иногда характер человека, его специфические профессиональные особенности и черты полностью затмевают даже самое очевидное внешнее сходство с медийной фигурой.
Моя подруга удивительно похожа на Патрисию Каас — хрупкую и нежную и одновременно роскошную блондинку. Несходство между ними заключается в одной малосущественной детали — роде занятий. Моя подруга — опытный и искусный адвокат, и даже пары минут ее страстного монолога на профессиональную тему достаточно, чтобы стереть впечатление внешнего сходства с французской певицей.
А еще мы любим находить в облике наших близких людей черточки единообразия с собственными реальными или выдуманными кумирами.
Моя мама в своем притязательном директорском кругу всегда считалась похожей на Маргарет Тэтчер — не столько по внешним признакам, сколько по манере прямо держать спину, умению носить строгие костюмы, обыкновению цивилизованно и дипломатично решать самые скандальные проблемы. Я же видела ее японской принцессой, напоминающей старинную изящную статуэтку тонкого фарфора, с тщательно уложенной прической, маленькими утонченными ладонями и ступнями и неизменно доброжелательным выражением лица.
Моей детской мечтой всегда было походить на папу и иметь такую же аристократичную внешность: темно-русые волнистые волосы, глубокие ярко-синие глаза и точеный нос. Когда в бывший когда-то советским кинопрокат потекли западные фильмы, я наконец осознала, каким роковым красавцем все-таки был мой папа, похожий одновременно на молодого Алена Делона и на Шона Коннери времен первых фильмов о Джеймсе Бонде.
Но сама я долго оставалась похожей на обыкновенного толстого мальчика. А потом — на самую обычную девушку. Хотя мне бешено хотелось быть настоящей красоткой, такой, как Джулия Робертс и Жаклин Кеннеди вместе взятые.
Моя дочка, когда улыбается, похожа на маленького ангела. Или на картинку с обертки самого дорогого в мире шоколада. Я искренне радуюсь ее сияющей красоте и ни капельки не обижаюсь, когда слышу, что она на меня совсем не похожа.
С возрастом осознав всю тщетность надежд когда-нибудь сделаться хоть чуточку похожей на общепризнанных мировых красавиц, я просто мечтаю быть собой. Женщиной с самой обычной внешностью, счастливую и реализовавшую себя во всех своих стремлениях. А в те короткие и редкие минуты, когда несбывшиеся грезы напоминают о себе, я разглядываю свои портреты работы Полины. На них я поразительно похожа одновременно и на себя, и на всех записных красоток сразу, от Анджелины Джоли до Кэтрин Миддлтон, герцогини Кембриджской.