Сонечка готова была лопнуть, нет, не от счастья, не от радости, а от негодования, возмущения, от того, что она оказалась вот в такой вот возмутительной ситуации. Не сказать, что раньше с ней подобного не случалось, но теперь по какому-то злому року судьбы она попадала в подобные ситуации все чаще и чаще. Если это полоса невезения, то почему она не как зебра, хотя бы с каким-то намеком на чередование?

Мысли со всех сторон окружили девушку, жужжали над её головой и становились всё злее и настойчивее. Сонечка и сама не поняла, как перенеслась на многие тысячи километров на восток и, судя по всему, очутилась на территориях, принадлежащих современному Китаю, определить исторический период она затруднялась, тем более что все вокруг тут же тесно переплелось с окружающей ее действительностью. Ее новая знакомая Лидия Петровна была как будто за что-то подвешена и парила в воздухе, в пространстве она занимала не вертикальное положение, а лежала плашмя и слегка подрагивала. Снизу к её дребезжащему телу тянулись заострённые стебли бамбука. Бамбук, как в сказке — правда, уже не в китайской, а в русской, — рос не по дням, а по часам, вонзался в распластанное тучное тело Лидии Петровны, пронзал ее насквозь, причиняя неимоверные муки, и, насадив на вертел свою жертву, рос дальше. Лицо Лидии Петровны время от времени перекашивало, тело корежилось и конвульсивно дергалось, Сонечка в то время, когда бамбук делал свое мокрое дело, тоже ежилась и подергивалась. На этом действие не заканчивалось, пытка продолжалась, но уже не в Китае, а в мрачном сыром подвале. Лидия Петровна, теперь не одна, а вместе со своей сообщницей Маргаритой Тихоновной, была привязана к стулу. Место, в котором стояли стулья, кишмя кишело голодными, мерзкими крысами. В общем, пока не происходило ничего страшного, кроме того, что одна крыска проворно вскарабкалась по подолу Лидии Петровны, которой только что досталось от бамбука, попискивая и шевеля усиками, перепрыгнула на плечо Маргариты Тихоновны (женщины сидели привязанные спиной друг к другу) и подобралась к её ушку. Повозившись на плече женщины, зубастая покрутила своим длинным мерзким хвостом, подергала носом и в конце концов больно грызанула Маргариту Тихоновну за ухо. Женщина (совершенно несоизмеримо с причиненным ущербом) взвизгнула, испугала крыску, та с перепугу сиганула на Лидию Петровну, которая в ответ тоже испугалась и тоже завизжала. Сонечка аж зажмурилась от удовольствия! Сцена, развернувшаяся перед ее мысленным взором, до того ей понравилась, что девушка задумалась о том, где бы раздобыть серого злого мышуна, чтобы подпустить гадким соседкам. Выглянув в узенькую щелку, Сонечка вздохнула — вокруг все было стерильно, гигиенично, ни о каких крысах, клопах и тараканах и речи не могло быть. Они были так же далеки, как поля, поросшие бамбуком.

«Можно обойтись и без пыток, пойти и пожаловаться, — продолжила размышления Сонечка. — Расправиться с ними официальным, пусть даже таким простым способом». Очень хотелось задать им порку. Тут у Сонечки проскочила и вовсе неприличная мысль. Все те же женщины по очереди приспускали штаны, ложились на будто из-под земли выскочившую лавку и от души хворостиной хлестали друг друга по оголённым зефиринам. Пикантность состояла в том, что одна обидчица наказывала другую — раньше такой способ расквитаться с ненавистной ей парочкой Сонечке в голову не приходил. Было во всем этом что-то уморительное, но неосуществимое, вариант с обычной жалобой подходил больше. Пожаловаться можно лично, а можно и анонимно. Сонечка обожала анонимки, это же ведь тот же перст божий, в уме она тут же набросала текст будущей записки: «Спиридонова М. Т. и Тихонова Л. П. из такой-то палаты систематически нарушают больничный режим, до первых петухов смотрят телевизор и т. д. и т. п…» Пока текст не вылетел из головы, девушка тихонечко достала телефон (хорошо, что экран светился) и сделала запись. Все эти манипуляции Сонечка постаралась сделать как можно незаметнее, но одеяло все равно предательски зашуршало. В противоположном углу палаты в ответ тоже что-то зашебуршало, следом наступило обманчивое затишье, и вдруг — шмяк! — девушка почувствовала не сильный, но очень обидный шлепок. Пройдя по касательной, над Сонечкой пролетел тапочек Маргариты Тихоновны и застрял где-то между её кроватью и стеной. Сонечка молниеносно свернулась. Некоторое время она лежала не шелохнувшись, но дышать под одеялом становилось все труднее, девушка приоткрыла маленькую щелочку и несколько раз глубоко вздохнула. Послышался грубый смешок, который мог принадлежать только Лидии Петровне. Маргарита Тихоновна хоть и была заодно с подругой, но все-таки не была такой толстошкурой, да и на вид она была более интеллигентной. Сонечке даже иногда казалось, что, не попади Маргарита Тихоновна под дурное влияние соседки, она оказалась бы даже вполне приличным человеком и при других обстоятельствах они, возможно, поддерживали бы добропорядочные отношения.

За всеми своими думками девушка чуть не прослушала приближающиеся шаги.

Над кроватью нависли двое. Сонечка, как упавшая с ветки гусеница, свернулась калачиком и затаила дыхание — неужели к довершению всех глумлений её теперь еще и отмутузят? Девушка зажмурилась, к темной ей было не привыкать, школа жизни в Сонечкином случае началась рано, чуть не с самого нежного возраста, когда все дела еще делаются в памперс. Гнилые люди не появляются ниоткуда, они вырастают из гнилых деток. В лагере однажды во время тихого часа ей вымазали лицо зубной пастой, самое обидное было то, что она во время процесса не спала, детки могут быть очень изощренными…

Две фигуры повисели некоторое время над горкой из одеяла и отошли, заговорил телевизор. «И все-таки бессовестные, гадкие, мерзкие, — начала опять клокотать в Сонечке злость. — Мало того что ради хохмы сожрали все ее съестные припасы, так еще и спать не дают». Мысленно Сонечка один за другим испепелила все приходящие ей на ум телевизоры. Сон как рукой сняло, девушка опять разволновалась, одеяло зашевелилось, но ненадолго, вскоре она все-таки успокоилась и даже уснула.

***

Проснулась Сонечка среди ночи. Одеяло во время сна распахнулось, и она оказалась один на один с окружающим ее враждебным миром. В палате было тихо, если не считать тихонько жужжащего в углу телевизора. Лидия Петровна и Маргарита Тихоновна давно дрыхли. Челюсти Лидии Петровны клацали в темноте в стакане, Маргарита Тихоновна умильно приоткрыла ротик, и сразу становилось ясно, что никакая она не злобная тетка, а всего лишь, как и предполагала Соня, попавшая под дурное влияние вполне нормальная женщина. Сонечке даже стало стыдно от того, что она мучила Маргариту Тихоновну ненавистными крысами. На экране телевизора что-то мелькало. Сонечка хотела было встать и выключить телевизор, но, вспомнив, как два дня назад получила за это взбучку, передумала. Экран неожиданно блымкнул, в комнате в ответ что-то вспыхнуло, Сонечка приподнялась на локте и пригляделась. На тумбочке между кроватями стояла открытая консервная банка, поймав еще один блик экрана телевизора, крышка еще разочек сверкнула. Ненасытная Лидия Петровна жевала днем и ночью, но не это заинтересовало Соню. Девушка опустила ноги с кровати, ступила босой ступней на холодной пол, в два шага оказалась возле тумбочки, дернула на себя колечко на крышке и быстро вернулась на свою кровать. Сонечка даже предположить не могла, что края крышки могут оказаться такие острые: выпрямляя ее, она чуть не обрезалась. Пошевельнувшись, Маргарита Тихоновна снова загнала Сонечку под одеяло, девушка лежала зажмурившись, когда она открыла глаза, перед ней снова стояли два стула, на них сидели привязанные друг к другу женщины, на плече одной из них, шевеля усиками, сидела крыска. Первым отлетел мерзкий хвост, с головой вышло все не так эстетично, Сонечка поморщила носик, заметив, что немного испачкалась…