Прошло полгода. Весна уверенно набирала обороты.

Я по-прежнему подрабатывала в клубе. Пела три раза в неделю. Дан обкатывал свои новые песни. Правда, я уже договорилась с ребятами, что уйду из группы, как только они подберут новую солистку. Дан усиленно прослушивал девушек.

На тумбе танцевала дважды в неделю — по пятницам и субботам. Костюмы пришлось сочинять самой. То, что предложили в клубе — ни в какие ворота не лезло. Такого минимума я не могла себе позволить. Спасибо Валентине Ивановне и Галочке — помогли, как всегда. На тумбе я вся блестела и переливалась, сверкающая маска закрывала больше половины лица.

С мая месяца нас направляли на два месяца на практику. Всех разобрали родственники, а мне пришлось идти к опекуну и просить помочь. При этом, я осмелилась настаивать, чтобы практика была оплачиваемой.

Фирма, на которую он меня пристроил, оказалась очень солидной.

В отделе кадров я заполнила кучу бумажек для службы безопасности и протянула свою трудовую книжку, где уже была запись о работе в «Макдоналдсе». Я надеялась работать здесь не только два месяца практики, но и все летние каникулы.

В отделе, куда меня определили, встретили неприветливо. Либо я не понравилась, либо они по жизни такие. Целый день в комнате стояла тишина и скука смертная. Меня посадили готовить документы к передаче в архив. Целый день я в полной тишине складывала бумажки ровной стопочкой. Потом клала картонку снизу, картонку сверху и связывала бечёвкой. И так неделю! Когда эти проклятые бумажки закончились, я чувствовала, что напрактиковалась уже по самое ни хочу! Две ночи танцев сняли напряжение и в понедельник я пришла готовая «практиковаться» дальше. Начальница отправила меня к секретарше хозяина. Вот это фифа! Ногти — длинные, разноцветные, с камнями! А на таких каблуках я, точно, не смогла бы и шагу сделать. Всё остальное — соответствует. Нет, эта барышня заслуживает уважения! Реально сильно работает над собой. Для чего только?

Она тоже показала мне бумажки и указала на небольшой стол в уголке. Поручила заниматься тем же самым, что я делала в целую неделю до этого. Но! Здесь было намного веселее. Входили — выходили люди. Босс был очень интересный мужчина. А как смешно фифа лебезила перед ним. И не только она. Я с привычным удовольствием наблюдала как течёт жизнь в приёмной и делала выводы.

Во-первых, босса боятся. Во-вторых, сам он опасается жену. Жена ненавидит Фифу, её, кстати Света зовут. Конечно большинство зовёт её — Светочка. Мне она представилась Светланой Викторовной.

Однажды, шеф так орал на совещании, что Светочка стояла под дверью с подносом с кофе и боялась войти. Потом открыла дверь и услышала резкое:

— Пошла вон! — бедняжка захлопнула створку, хлопнула поднос на стол и убежала, скорее всего рыдать в туалет. Я неторопливо подошла к подносу. Выпила кофе с печенькой. Отличный, кстати! Пошла помыла посуду на офисной кухоньке, которая примыкала к приёмной. Да, здесь складывать архив было намного интереснее. Поэтому я не торопилась.

Как-то, когда работа с бумагами уже подходила к концу, из кабинета вышел босс, в сопровождении двух японцев. Один из них сказал второму, что очень жарко, и он сильно хочет пить. На японском, конечно. Я в детстве четыре года провела неразлучно с учёным-японцем на станции, поэтому взяла из холодильника бутылку воды, пустой стакан и протянула страждущему, сопровождая действие вежливым обращением с приставкой «сан». Он поблагодарил, я ответила, слово за слово. И весь разговор, само собой — на японском. Взгляд упал на шефа. Я улыбнулась. Стоял с открытым ртом!

Так началась моя головокружительная карьера.